Бесплатный фрагмент - Oris Maari: Ara Avalantis

Oris Maari:

Путь Призвания

Ara Avalantis:

Хранители Равновесия

Logos of Creators

Assur Ha: События книги происходят в другом мире, в другой Вселенной, в другом времени. Упоминания Богов, Церкви и инквизиции не имеют никакого отношения к существующим на Земле организациям и религиям.

Anael Daat: Событийная канва в данном Творении являются РЕАЛЬНЫМ повествованием моего будущего воплощения. Каждый персонаж — настоящая самосущная Форма Жизни, каждый сюжет — необходимый, яркий и важный элемент раскрытия тех качеств, талантов и особенностей, которые безмерно ценны моему сердцу, душе и духу.

Assur Ha: В книге присутствуют сцены употребления алкоголя, наркотиков и прочих психотропных веществ. Описанное, не является пропагандой или призывом к действию.

Anael Daat: Различного рода вещества и алкоголь выступают в роли инструментов союзных сил, помогающих в особо жёстких ситуациях. Такие инструменты присутствуют, как возможность что-либо преодолеть, пережить, перешагнуть. Это затрагивает и раскрывает важную сторону в самом подходе и отношении к таковым вещам, показывает, что даже такие инструменты реальности, могут служить, а не порабощать, спасать, а не угнетать, выравнивать и выводить из дестабилизации. Но, стоит так же учитывать и то, что в мире магии и высокоразвитых технологий, вещества и алкоголь действительно другие, как и их воздействие на организм. Многие пагубные последствия легко нивелируются.

Assur Ha: В книге присутствуют сцены насилия, убийства и каннибализма. Описанное, так же не является пропагандой или призывом к этим действиям.

Anael Daat: Все эти ужасные события являются необходимыми элементами раскрытия персонажа, закалки силы воли и духа, оттачивания мастерства управления внутренним равновесием и умением принимать сложные, но нужные решения, нести ответственность за каждое действие, слово и выбор. Думать прежде действия, более чутко относиться к себе, к миру и близкому окружению. Ценить прожитый опыт, трансформируя меру понимания тех или иных явлений бытия.

Assur Ha: Книга кипит от накала магии и чудес. Чем больше магии — тем сложнее сохранить логическую структуру повествования, но я очень старался.

Anael Daat: Да это ШЕДЕВР ЛОГИКИ, етить её…

Assur Ha: В книге очень много сцен интимной близости, подробно описанных и являющихся важной частью повествования. Если вам не приятны подобные сцены — не стоит погружаться в эту книгу, вам будет неуютно.

Anael Daat: Все эти сцены направлены на глубочайшую проработку внутренних блоков и зажимов, они бережно и красиво приводят к осознанию чистоты, красоты и истинного понимания такого рода связи двух или даже более — созданий. Подробность и частота описания, раскрывает разные аспекты самости каждого персонажа, поэтому таким сценам уделяется достаточно большое количество и качество внимания.

Assur Ha: Некоторые сюжетные линии обрываются в процессе повествования и никуда не ведут, уступая место новым. В жизни так и бывает при обилии ярких захватывающих событий.

Anael Daat: Некоторые из таковых линий могут сыграть неплохую роль в многовариативном построении масштабно-многомерной карты погружения в воплощение, тем самым расширяя сюжет жизни при его реальном проживании.

Assur Ha: Присутствует огромное количество диалогов, масштабных бесед со множеством участников. Если вы жаждете постоянного действия и непрерывного экшона — вам может быть неуютно в этой книге.

Anael Daat: В данном творении заложена основа основ понимания мироустройства, важных и глубинных элементов меры восприятия различных аспектов реальности. Большая полнота таковых информационных данных, раскрывается посредством диалоговых дискуссий, в которых имеет место множественное преломление этих самых основ, с позиции уникальности каждой отдельно взятой единицы Изначальности.

Assur Ha & Anael Daat: НАСЛАЖДАЙТЕСЬ!

Глава 1

Что-то острое, острое было везде, казалось, что я лежу не на мягком полу, а на мелких иголочках. Поёжившись, я открыла глаза и поняла, что лежу на земле.

— Т-тай, где это я нахожусь? Таай! — я резко села, и попробовала развернуть одежду привычным жестом, но ничего не произошло, — Т-таай? Что вчера было? Сводку данных мне, — Тай молчал, я ещё минут пять пробовала развернуть разные варианты привычной мне магии, но осознав бессмысленность своих действий, остановилась, прислушалась к окружению, хотя внешние проявления мира заглушало собственное сердцебиение. Я была совершенно голой, Аркейм не работал, я понятия не имела, где нахожусь, и как сюда попала. Вроде не напивалась, да скандал был, но после церемонии инициации у меня совершенно не было ни сил, ни настроения на то, чтоб совершать очередной финт ушами. Да и эти последние слова отца, как-то не до веселья было после такого. Так, нужно понять, где я, опасности не ощущалось, хотя лёгкая толика тревожности была, я не ощущала мир так, как привыкла, а это значит, эм… нет, эмпатия была, но не такой, слишком не такой… очень приглушенной и плоской. Приходилось прилагать усилие, чтоб ощутить хоть что-то.

Вокруг раскинулся хвойный лес с высокими соснами. Под ногами лежал ковер из опавшей хвои и шишек, достаточно колючих, но ощущать землю босыми ногами было приятно. Воздух был теплым, скорее всего это лето, ну или самое начало осени. Я заметила, что — то тут, то там по стволам и земле снуют рыжие белки, улыбнулась про себя, это как-то отгоняло мрачный настрой. Чуткий нос уловил далекий запах дыма, но не такой сильный, как если бы это был лесной пожар. Если идти прямо, то я явно буду приближаться к источнику дыма. А слева журчала вода и я даже увидела её далекие проблески среди высоких стволов. Такого со мной ещё не случалось, чтоб попасть куда-то, где и Аркейм заглушен намертво, и эмпатия почти отсутствует, и… — я попробовала развернуть несколько простых сигларов, глаза расширились от удивления, — ни намека, ничего, совсем, будто я вообще все силы потеряла.

Я прислушалась. Птицы, насекомые, ветер, вода… Но нет звуков техники. В привычных развитых мирах империи всегда можно услышать звук работы какого-нибудь устройства. Воздухонагнетатели, фильтры, авианы, снующие туда-сюда беспрерывно, музыка из многочисленных торговых этажей шпилей… Но здесь было тихо, как на Лирисе, моей маленькой тайной планетке с единственным строением — белоснежным, спиралевидным домом. Там не было ничего, кроме звуков чистой природы и здесь было так же, но это явно не Лирис. Совершенно не похоже на тропический берег… Посмотрев на чистое, синее небо и ещё немного полюбовавшись окрестностями, я сделала первый шаг в сторону доносившихся звуков воды, дико хотелось пить.

Дорога обошлась без происшествий, но ступать я старалась медленно, пробуя ощутить мир на столько, насколько могла. Вода оказалась довольно широкой рекой, противоположный берег которой едва виднелся, а достаточно сильное течение гнало по водной глади лесной сор и выпрыгивающие из воды косяки мелких рыбок. Берег зарос камышами, но был и кусочек песчаного пляжа с удобным спуском к воде. В зарослях я обнаружила слегка прикрытую камышами удочку и небольшое ведёрко, они не выглядели старыми, скорее всего их оставил какой-нибудь местный рыбак. Знания ловли рыбы мне было знакомо, видела, как это делал отец подруги. Для меня такое зрелище было слишком необычным, потому наблюдала пристально и хорошо запомнила важные моменты. Вот и настало время применить полученные знания на практике.

Удочка и ведро оживили воображение, отогнав навязчивые мысли, я смогла потихоньку спуститься вниз, пару раз правда соскользнув, но благо устойчивое дерево на пути спасло меня от непредвиденного купания. Вода была довольно холодной и немного мутной, но жажда была сильнее каких-то опасений, и я жадно выпила пару горстей, однако на вкус она была вполне нормальной, даже тиной не воняла. Лишь напившись вдоволь, я смогла выдохнуть и немного расслабиться, стало спокойней и легче. Немного пройдя по склону, держась за ветки деревьев, я добралась до примеченной находки, вспоминая процесс ловли рыбы. А ведь ещё нужно будет выбраться из леса, чтоб найти ближайшее поселение, кто знает, где оно и есть ли вообще поблизости.

Итак, рыба. В качестве еды для меня она совершенно не годилась, но в качестве обмена, если здесь рядом все-таки есть поселение, как вариант — вполне, осталось определиться с приманкой. Можно было бы покопаться в лесном дёрне в поисках червей, (оууу, что-то как-то не очень мне такая перспектива) или половить стрекоз, в изобилии кружащих над водой. Понимая, что копаться в земле это как-то уж слишком, я решила всё же обойтись более лёгким способом. Ага… лёгким. Ну-ну, хотя по сравнению с добыванием червей, это, конечно, гораздо легче, но пришлось всё равно нехило попотеть. Надеюсь, в этом мире хоть какая-то магия есть, а то как-то ощущаю себя абсолютно беззащитной.

Я устала и плюхнулась на берег, у меня набралась небольшая горстка стрекоз, несколько бабочек. Было как-то прям не по душе убивать таких красивых созданий, но что-то нужно было делать, нужно как-то выжить. Я, конечно, удирала из дому часто, но чтоб вот тааак! Это обескураживало. Даже связи с кораблём не было. Дикость какая-то…

Первая приманка насажена на крючок. Удочка закинута в воду. Пришлось долго ждать, пока удочку что-то не потянуло вглубь. Самое время вытягивать… На крючке плотно сидел жирный карп, его пришлось не вынимать, а скорее тащить к берегу по воде, к счастью сил на это хватило. Второе закидывание удочки, крючок почти сразу за что-то зацепился, и некоторое время казалось, что застрял, это явно была не рыбина. Неужели какая-то донная коряга или слишком густые водоросли? Но нет, после очередного рывка, со дна с бульканьем поднялась небольшая деревянная коробочка. Крючок зацепился за изящное металлическое кольцо на её крышке. Вскоре улов оказался в моих руках, долго повозившись с хитрым замком, я таки догадалась, как открыть эту шкатулку, крышка с лёгким щелчком поднялась вверх, выпустив холодное невидимое облачко чего-то странного, и я увидела тонкий серебряный диск с выгравированной головой быка.

Огооо! Я чуть не взвизгнула от радости, подпрыгнула и схватила найденный артефакт. Обожаю, обожаю находить всякие такие вещички. Интересно, что он даёт, что-то же он должен давать, уж очень искусная вещица, всегда радовало пополнение коллекции. Правда я редко что-то так вот находила, чаще всё добывалось куда более весёлым способом, но и так тоже сойдёт. Этот улов круче карпа, но использовать такую красоту для обмена не хотелось.

Поначалу казалось, что это просто серебряный диск с хорошей гравировкой, ничего особенного не происходило, но спустя пару минут он начал испускать ощутимое тепло, много тепла. Уже через пять минут было так тепло, словно я стояла прямо рядом с добротным костром, но далее нагрев не продолжался, и тепло не становилось обжигающим. Хм, интересно, я даже не произносила ничего, не активировала его, он будто сам это сделал, или я чего-то не улавливаю. Урааа, в этом мире-таки есть магия! Интересно, можно ли им разжечь огонь? Я набрала поблизости сухих веточек, сложила их в небольшой костерок, и бросила в эту кучку, найденное мною сокровище. Ну, ну давай, давай же!?

— Paraad ki chingal! — я провела над костром ладонью, обычно это помогало, но, увы. Ни заклинание, ни калиостар себя не проявили. Ничего не произошло. Кроме того, когда я достала диск из кучи веток, он был холоден и безжизнен. Только в моих руках, спустя пару минут, он снова начала нагреваться.

Я присела около веточек сложенных для костра, нахлынула какая-то давящая тоска, вроде бы с чего, и амулет нашла, и рыбина вон есть, но что-то было не так, просто я не могла понять, не могла ничего толком распознать и это пугало. Меня, Лионессу блин, пугало происходящее. Да, нас, конечно, учили на всё смотреть из любопытства, и всегда осознавать, что Создатели всё видят и всегда поддерживают нас, ведут по истинному пути. Но сейчас я просто не понимала, что делать, куда идти, к кому обратиться за помощью. Печаль и гулкое, мерное биение собственного сердца в бездне неведомого… Начало темнеть, одинокий карп взирал на меня своими мутными глазами. Как я здесь оказалась? Где вообще это «здесь»? Не могли же родители закинуть меня на слаборазвитый пограничный мир в педагогических целях? Конечно, нет… Телепортация? Или это вообще сон? Я ущипнула себя, но река и карп никуда не делись. Хотелось плакать. Я вспоминала, пыталась выудить хоть что-то новое из памяти, но тщетно, в голове звучали крики, скандал с родителями, слова отца, влетевшие меткими кинжалами прямо в сердцевину души, сам процесс инициации, а дальше… а что дальше. Я просто открыла глаза в этом лесу, и… тишина. Будто время и вовсе остановилось.

Серебристый диск заботливо оберегал от вечерней прохлады. Сидя у так и не зажженной кучки веток, я смотрела на карпа, карп смотрел на меня. Наверное, ему тоже было грустно валяться на берегу, и погибать вдали от всех кого он знал в своей недолгой рыбьей жизни. А может, уже не было, в сумерках, не разглядеть шевелились ли ещё его жабры. Может пойти вместе с карпом туда, где чувствовался дым? Или не рисковать и просто переждать ночь на берегу, греясь от странного серебряного диска?

Застыв в неподвижности, я просто сидела и смотрела на карпа, не думая больше, ни о своей семье, ни о его уж тем более. Мне нужно было сдвинуться с места, и лишь усилием воли я решила попробовать-таки развести костёр по старинке, банальным трением, способом, который видела в хрониках. Ох, осваиваем варварские методы жизни на практике. Это оказалось долгим и тяжелым процессом. Я всё делала правильно, но огонь отказывался появляться, и только когда я уже почти погрузилась в транс от однообразных трущих движений, а руки налились усталостью, моих ноздрей коснулся дымок. Сработало! Раздувая крохотную искорку, я подкинула ей ломанной сухой коры. Искра приняла подношение и переросла в язычок пламени.

Костёр разогнал темноту вечера. Депрессия сбавила обороты и на лице даже проскользнула довольная улыбка, пламя всегда умиротворяло, я смотрела в огонь и привычными заученными жестами молилась Создателям, хотелось, чтоб Они направили, помогли понять, что же всё-таки мне делать дальше. Оставшись у костра, я смогла в итоге провалиться в сон, благо сочетания летней ночи и огня позволяли спать, замотавшись в лёгкую тряпку, которая была найдена под ведром и удочкой. Она же и заменяла мне одежду, как-то непривычно было быть обнажённой. Ткань этой тряпки была очень грубой, но это всё же лучше, чем совсем ничего.

Однако доспать спокойно до утра, было не суждено. Сон прервал оглушительно громкий и близкий вой, а затем столь же близкий женский крик с той стороны, где днем чувствовался дымок. Так кричат только последний раз в жизни. Вокруг было темно, костер давно потух, и света углей не хватало, чтобы рассеять мрак безлунной ночи. Внезапно всё стихло, только ветер, шелест воды и скрип сосен. По телу пошли мурашки, от неожиданности произошедшего. Эмпатически я все же ощущала, что рядом кто-то есть, кто-то дикий, но опасности для меня лично он не представлял. Я решила раздуть из углей новое пламя, на ощупь набирая палочки и подбрасывая их в костёр. Если зверь и близко, то я бы хотела его увидеть.

Что-то было там, в темноте. Когда костер загорелся с новой силой, и неровные тени заплясали на стене деревьев, стало слышно тихое потрескивание хвойного дёрна под шагами зверя. И судя по этому потрескиванию, зверь был крупным. К сожалению, трудно было понять, оно приближается или просто идет мимо, но удалось услышать тяжёлое хриплое дыхание, клокочущее и булькающее. Я нервно сглотнула, хоть опасности и не чувствовалось, но и в безопасности я себя тоже не ощущала, это заставляло тело дрожать. Не привычно быть такой слабой, как добыча, простая, лёгкая добыча…

Глянув на небо, я попыталась примерно понять светает ли, или сейчас самый разгар ночи. Тщетно… Темнота была слишком густой. Я попробовала несколько заклинаний, чтоб увидеть в темноте, я даже призвала создание выйти и предстать предо мной, но ничего особого не произошло. Эмпата не может тронуть ни одно живое создание, не может… Я мысленно повторяла это несколько раз, будто саму себя, пытаясь в этом убедить.

Все же оно приближалось, и огонь не пугал его вовсе. Оно… таких зверей раньше видеть не приходилось. Словно мускулистый медведь без шерсти с матово-чёрной кожей и ярко оранжевыми, светящимися глазами. ОНО вышло на свет и пошло прямо на меня. Прямо на… нет, не на меня, на костер. Прямо в огонь! На меня оно посмотрело, только уже заходя в пламя, и тело пронзил жар такой силы, что вся кожа шеи, лица и части рук, мгновенно стала красной, а большая часть волос стала ломкой, как солома. Казалось, что такое огромное существо просто затопчет костер, но огонь словно всасывал его в себя, оно утекало в пламя, как вода в дыру и уже через минуту я стояла в темноте одна. Существо исчезло вместе с огнем и даже угли не тлели, а на месте его исчезновения земля покрылась черным отпечатком, как от сильного локального пожара. Только после этого начала приходить боль от обожженной кожи. Это было похоже на то, как если посидеть слишком долго в слишком горячей ванне, или сутки пролежать на солнце.

Дико хотелось завернуться во что-то холодное, и только подумав об этом, я осознала, что нахожусь рядом с водой, всё-таки я была слегка в шоке и мысли путались, сминались в комок, мешая принимать логически верные действия. Я вырвалась из оцепенения и быстро метнулась к реке, по дороге споткнулась о что-то и упала, слегка вскрикнула, но вода оказалась близко и я не думая о падении стала омывать руки, плечи и лицо. Лишь на какое-то время становилось легче, а потом боль давала о себе знать снова, уже правда в меньшей степени. Проводя руками по лицу, я заметила, что часть волос осталась на ладонях. Первая ночь в новом месте, а я уже получила пламенный поцелуй от какого-то непонятного и неведомого зверя. Благо хоть не сожрал… Привалившись спиной к широкому стволу дерева, я всё-таки более-менее успокоилась.

Утро вступало в свои права. Небо начало медленно светлеть, поднялся легкий ветерок и моего носа достигла вонь паленой шерсти и сгоревшего мяса, а ещё стало видно, что неподалеку в лесу, в воздух поднимается чёрный дым. Внезапно в другой стороне раздался далекий, но ясный колокольный звон. Возможно, дым виден не только мне. И может быть скоро кто-то сюда придет. Остаться здесь, пойти на звон или на дым, или и вовсе попытаться скрыться в лесу? Способность мыслить восстановилась, но я будто не имела сил на то, чтоб принять какое-то решение. Было тяжело, даже шевелиться, идти куда бы то ни было, не хотелось вовсе. Я просто сидела и наблюдала, будь что будет. Может если кто и придёт сюда, так и поможет мне понять, что это за мир такой.

Через какое-то время раздались человеческие голоса и среди деревьев стали мелькать силуэты людей. Мужчины, одеты в не очень чистую и грубо сотканную одежду разных расцветок, в руках некоторых вилы и факелы. Один из них заметил меня и настороженно окликнул.

— Ты что здесь делаешь, кто такая? С ведьмой якшалась, плутовка?

Его настороженный взгляд метался по моему обожженному лицу и ломким волосам. Наверное, хорошо, что он пока не видит ларец с серебряным диском, стоящий в ведре. Я явно ощущала, что эти товарищи настроены достаточно агрессивно, понимала, что нужно как-то ответить, но что именно. Сказать как есть, точно припишут к какой-то там ведьме. Лгать им, фуу, лгать я просто по сути своей не могла, да и не любила это в целом. Так, буду молчать, только хуже сделаю, я собралась с духом и заговорила.

— Никого я не знаю, как оказалась тут тоже. Ночью зверь рыскал, странный какой-то, огромный, чёрный с рыжими глазами, если б не огонь, поглотивший его, так и неизвестно, что произошло бы…

— Зверь говоришь? Слыхали да, вона, как выло в лесу, так никакой волчара не надорвется выть. А что значит, огонь поглотил? Это ты от него такой кострище развела, что аж сама опалилась и зверьё в нем сожгла? А где кости, туша?

С каждым словом человек говорил всё более медленно, словно вдумываясь в ситуацию, и ещё больше настораживаясь. Вилы, как бы случайно были опущены так, что смотрели остриями в мою сторону. Мои белые волосы ему ни о чём не говорят, об энерархах стало быть не в курсе… как же далеко меня занесло?

— Зверя я такого никогда нигде не видела, крупный, как медведь без шерсти, глаза горели подстать огню. Не знаю, как получилось то, что получилось, но зверюга та в пламя вошла, да как полыхнул костёр, будто в него горючее какое плеснули. Застыла от изумления, наблюдая за ним, а зверь из пламени так и не вырвался, сам раскалился докрасна и стал уменьшаться в размерах, пока и не исчез вовсе, вместе с пламенем. Как есть говорю, место это странное какое-то, — где я вообще нахожусь?

— Нечисто дело это, тут ведьма стерва-курва, свое чёрное дело делала, Микуш пану докладывать ездил, что в лесу видел шельму эту, да только пока пан войско пришлет… вот оно и случилось, чертовщина зловещая и зловонная, — в подтверждение своих слов мужик сделал глубокий вдох, как бы указывая на вонь палёной шерсти и мяса, — а я завсегда говорил, что лес этот нехороший, да кто же слушать станет. Ты это, вот это вот всё что увидела, пану расскажешь, как он приедет, ага? Глядишь, ценно будет. А пока сиди тут, надо сходить посмотреть, точно ли ведьма ушла уже. Кричи если что, мы тут рядом.

И перехватив вилы поудобнее, мужик осторожно пошёл вслед за основной группой в глубь леса, к дыму.

Вот же дерьмо, и не свалишь ведь теперь. Хотя, я, было, задумалась, но не, куда мне обожжённой-то. А тут шанс и из леса выйти, и с местным главой познакомиться, может ещё что разузнаю. Вилы и факелы явно указывали на крайнюю отсталость этого мира. Если это пограничная недавно открытая и включенная в состав империи планета, то простые жители могут ещё не знать толком о беловласых, не узнать, но глава-то уж наверняка в курсе будет кто перед ним… Пока местные ушли чуть глубже в лес, я решила поймать ещё хотя бы одну рыбину чтоб найденный артефакт прикрыть по нормальному, а то сейчас судьба ко мне благосклонна, но как я объясню им это. Я посмотрела на красивую искусную коробочку. Тут блин даже у меня были б нехилые подозрения на свой собственный счёт. Выдохнув, и взяв удочку, я направилась к реке.

Ловля прошла удачно. Попались ещё два карпа, и только один раз крючок за что-то зацепился, пришлось потратить время, чтобы выдернуть его наверх. На этот раз без сюрпризов в виде всяких там шкатулок, видимо сейчас попалась классическая донная коряга. Прикрыв ларец листьями камыша, я положила карпов в ведерко и как раз вовремя. Вернулся мужик с вилами, уже гораздо более благодушно настроенный.

— Сдохла! Своею же темною тварью сожжена, прямо там на своем капище чёрном. Мы близко подходить не стали, а то мало ли, но одни головешки вместо тела лежат, вот так вот и надо, вот она, справедливость небесная… Да, ты это, кто такая-то? Я вроде спрашивал, да не помню ответа. Как звать? Меня — Мыкола. О! Рыбины знатные, деваха красна, да ещё рыбачка… муж есть?

Мда, я сделала серьёзное лицо, последний его вопрос вызвал у меня лишь отторжение, не нравилось мне такое. Затем я подумала насчёт имени, если я ему скажу, что меня зовут Лионесса, он точно охренеет, нужно как-то скосить за «нормальную». Прохихикалась мысленно от кучи нахлынувших вариантов, но время шло, а этот Мыкола, уже, начал нервничать и выдыхаться от нетерпения.

— Лора я, мужа нет, пока ещё нет, хотя есть кое-кто на примете, — от лжи желудок свело, но я стиснув зубы, стерпела, правда громко икнув, что впрочем пошло на пользу для формирования образа простачки, — в лесу этом невесть как очутилась, уснула у себя дома, проснулась здесь. Ну и благо умения имеются, может, обменяю на фрукты, или овощи какие.

— Уууу, видать тебя ведьма колдовством своим поганым сюды закинула. Ну, жива осталось и оно уже хорошо, да? Видать далеко дом, раз такое имечко… Лора. У нас в деревне Аннушки да Марьяны, Ефросинья есть, Василиса, а вот Лору первый раз встречаю. Где жила-то хоть? Надо же понять, как тебе домой добираться после встречи с паном. Кстати, пойдем, пора в деревню возвращаться и там пана ждать будем. А кто у тя там на примете? Сильный хлопец, крепкий, на ногах стоит? А то смотри, я вот и избу имею, и кур, и поросей, и на поле хорошо работаю, а коли ты рыбачка, так вместе бы удить ходили…

Мыкола попытался изобразить на своем бородатом лице самое нежное выражение и игриво подмигнул. От чего меня слегка передёрнуло, если б не ситуация в которой я оказалась, я бы просто свалила куда подальше. Нервировали меня такие типы. Мы двинулись в путь через лес, остальные селяне заинтересованно поглядывали на меня, но вести беседу Мыколе не мешали. Я отвернулась от него, разглядывая окрестности, стараясь запоминать какие-то особенные детали, вдруг придётся возвращаться. Мыкола бросал на меня откровенно жаждущие взгляды, разглядывая длинные ноги и почти не прикрытое тряпкой тело. Коротковата она…

— Мир мой, совсем на ваш не похож. Там летающие корабли есть всякие разные, магия могущественная, технологии развитые, дома очень красивые и большие, — потом я осеклась, вот дура, а что если они подумают, что я всё-таки с ведьмой той была за компанию, ууу, нужно сменить тему, — тот, кто на примете, прекрасен, меня полностью удовлетворяет во всём, — я покраснела и снова икнула, желудок сжало ещё сильнее, — а живу я в таком месте, что на пол деревни вашей по размеру, почти что дворец.

Мыкола аж споткнулся на ровном месте и какое-то время шёл молча, пытаясь осмыслить сказанное.

— Мда, видать страна далекая. Ну, про дворец заливать не надо, про дворец это ты ж тогда прынцесса кака заморска, с удочкой и карпами, ага, хехехе. Не хош про жениха говорить, дык я в душу не лезу. Но вот слова, которыми говоришь, дикие и непонятные. Летает у вас там что-то, технилогии какие-то, явно далеко. Ничего, пан разберется, авось поможет тебе.

Остаток пути до деревни Мыкола молчал, переваривая услышанное. Мне это было на руку. Вскоре мы всей процессией вышли на широкую и единственную улицу, вдоль которой стояли большие, но неуклюже сложенные деревянные избы с соломенными крышами. Приземистые и пухлые, они напоминали лохматые кексики. Деревня жила полной жизнью, повсюду бегали дети разных возрастов в грязных грубо сотканных рубахах, за детьми бегали гуси и куры, за всем этим наблюдали лениво пердящие свиньи и меланхолично жующие коровы. Женщины тоже были, но жались к домам, готовые в любой момент юркнуть внутрь и периодически пытались удержать детей рядом с собой. Их платья вызывали в голове старое и ветхое слово «сарафан».

— Во, заходь пока ко мне в избу, сядь на лавку, я сейчас пожрать соберу. Как раз, как докушаемся пан наверняка ужо подъедет.

Внутри деревянная изба Мыколы была обставлена весьма колоритно. На столе была тарелка с яблоками, хлебом и парой помидорин, красовались остатки недавней пьянки, от белесой жидкости в больших деревянных чашках явно несло алкоголем. На стенах, то тут, то там — висели шкуры животных, от коровьей до медвежьей, а на стене над очагом красовалась голова оленя с рогами. В углу хижины кучей валялись ржавые инструменты, тут были и топоры, и ручные пилы, и тяпка, и лопата. Вероятно, вилы тоже чаще всего стояли здесь. Кровать — набитые сеном мешки, а в качестве одеяла — чья-то обрезанная меховая шкура. Картину завершал окровавленный тесак, лежащий в столь же окровавленном деревянном корыте. Тут явно что-то недавно рубили, вернее кого-то. За импровизированной кроватью я заметила небольшой деревянный сундук, кажется без замка. Мысли метались из стороны в сторону, с одной стороны хотелось-таки какого-то укрытия, с другой, компания этого Мыколы совсем не внушала доверия, вернее вообще ни какого доверия. Я знала, что мне необходима какая-то более нормальная одежда, чем — то, во что я облачена. Я оглянулась несколько раз, чтоб проверить, не видит ли кто меня. Тихо… никого. Я выложила из ведра карпов на стол, а в ведро положила яблоки и помидоры, то что нужно. Затем открыла сундук с мыслями, может чего и найду. В сундуке лежала небольшая книга с белым кругом на обложке, рядом с книгой лежал амулет на цепочке: — металлическое кольцо, слишком большое, чтобы носить на пальце, слишком маленькое, чтобы носить, как браслет. Возможно, круг на обложке книги и этот амулет как-то связаны. Кроме того в сундуке нашелся небольшой нож в кожаных ножнах, деревянная рукоять была украшена выжженными узорами, а лезвие было на удивление чистым и не ржавым. Здесь же лежала стопкой одежда грубого покроя, судя по размерам явно принадлежащая Мыколе. Широкие штаны, несколько рубах, которые по длине для меня были, как целое платье. На душе как-то по-особому потеплело при виде книги и амулета, почему-то они приятно отозвались, но одежда порадовала куда больше. Валяющаяся неподалёку шкура, служившая одеялом, думаю, сыграет роль сумки. Кивнув своим мыслям, я покидала в самую середину шкуры пару рубах, положила поверх книгу с амулетом и прикрыла всё это штанами. Встав, я ещё раз посмотрела на стол, кружка будет не лишней, ополосну в реке. Вылив содержимое кружки прямо на пол, я положила её в ведро. Идеально заполненное теперь, оно нехило так прибавило в весе. Собрав одеяло, я взвалила его на плечи, как мешок, взяла ведро, оглянулась и вышла из избы.

Жителям деревни было не до меня. Мужики обнимались со своими женами, а Мыкола судя по звукам с заднего дворика хижины рубил какую-то птицу. Я спокойно покинула деревню без лишнего внимания, но далее встал вопрос куда идти. В поле зрения был блеск речной воды, скрипел стволами хвойный лес, звала вперед широкая, наезженная колесами телег, дорога, шелестело поле подсолнухов. Мир по своему дышал насыщенностью, но по-прежнему был для меня диким и неизвестным… Может все-таки стоило остаться ради знакомства с паном? Может он узнал бы во мне энерарха? Нет. Это был голос интуиции и разум был с ним в целом согласен. Не похоже это на пограничный мир. Было бы хоть что-то техническое. Ветряк. Солнечная батарея. Следы примитивных шин на дороге… хоть что-то. Но не было ничего. Дикий чужой примитивный мир, в котором я слишком похожа на ведьму. Получить вилами в живот не хотелось.

Дорога отпадает, невесть кто по ней шастает, встречу кого понастырнее Мыколы, так просто могу и не отделаться. Это с этими мужиками мне ещё повезло, а с другими может выйти печалька, учитывая мою красоту. Меня и в моём мире-то лапали, хоть и предупреждала, что не стоит, а тут тем более найдутся любители взять силой, а учитывая, что привычная мне магия не работает, кто знает, сработает ли защитная функция тела. Значит, решено — лес, уж там я и воду найду, и укрытие какое-нибудь. Я не стала долго раздумывать и достаточно быстрым шагом направилась в сторону леса. Вернувшись в лес, я начала смещаться в сторону воды, но оставаться на том же месте, где меня нашёл Мыкола было не безопасно, поэтому я пошла дальше вдоль реки и не сразу поняла, что мой курс лежит ровно к тому месту, откуда вчера шёл дымок. Я вышла на поляну, большая часть которой была словно выжжена. Это сразу напомнило тот след на земле после ухода зверя в огонь. Посреди поляны лежало напрочь сожжённое человеческое тело, наверное, та ведьма, о которой говорил Мыкола. А ещё на сожжённой земле хорошо сохранился рисунок. Ведьма лежала в большом треугольнике, по периметру которого были изображены странные знаки, напоминающие руны, но все же незнакомые. Видимо, местный аналог. А внутри треугольника схематично, но узнаваемо были изображены головы медведя, быка, оленя, воющего волка и ещё какого-то зверя, опознать которого не было возможности, потому что в этом месте начертание было разорвано и рисунок смазан.

Жесть, в груди как-то сдавило. Очень неприятное место, мерзкий запах гари и палёной шерсти так и витал в пространстве, меня слегка подташнивало. Всё-таки тут я точно не останусь, не нравится мне всё это. Я решительно двинулась дальше, чуть в сторону от этой ритуальной клоаки. Немного пройдя вдоль реки, я разглядела неплохой выступ, и решила спуститься, разведать что там.

Взору открылась небольшая пещера, вход в которою был обращён к воде. Дневной свет позволял разглядеть, что в центре пещеры красовалось кострище (костер здесь явно разводили не единожды), тут же имелась лежанка с меховым одеялом, а стены пещеры были покрыты рисунками геометрических фигур и ничего не значащими для меня словами, записанными в таком строе, словно это были стихи. Тут же в глиняной плашке лежали угли, которыми все это рисовалось. На кострище имелся котелок с остатками явно прокисшего супа.

Среди записей на стенах я заметила символы похожие на те, что были изображены около треугольника на сожжённой поляне. Судя по всему, эта пещера принадлежала погибшей ведьме.

Ну вот, у меня есть свой маленький уголок, потрясающе, нужно только немного уюта добавить. Я улыбнулась, скинув импровизированную сумку на кровать и поставив ведёрко с удочкой в угол, наконец-то потянувшись, я расправила плечи. Ожоги уже особо не болели, но всё-таки давали о себе знать, и я ощутила, как на меня накатила несильная жажда. Отлично, и кружку помою и суп выкину. Взяв кружку и котелок, я направилась к реке.

— Ты нашла его.

Женский голос эхом разнесшийся под сводами пещеры прозвучал неожиданно. Прямо передо мной из воздуха сложилась фигура женщины средних лет с гривой длинных черных волос и яркими зелёными глазами. Впрочем, глаза были самой яркой деталью вообще, они светились, как два уголька совершенно не естественным светом. В сером тоне полупрозрачной кожи тоже ничего естественного не было.

Я оторопела, сердце забилось, но я быстро взяла себя в руки, видала чего и похлеще.

— Да, нашла, и теперь это моё место. Кем бы Вы ни были, вам, судя по тому, что я вижу, оно уже не понадобиться.

— Не боишься, или не подаешь виду. В любом случае похвально. Да, мне уже не понадобится это место. Моё тело лежит в лесу, скоро люди пана найдут его, вместе с ними, наверняка, будет инквизитор, меня отпоют, и я исчезну. Поэтому, если хочешь — владей всем, что найдешь здесь. Но я говорю не о пещере. Ты нашла диск быка, я чувствую его в том ведерке. Уже пробужденный… ты ведь дотрагивалась до него, верно? Скажи, он обжег или согрел?

— Я живых больше боюсь, чем перешедших в межмирье. Диск, — я вспомнила эту странную вещицу, которой пыталась впервые разжечь костерок, — да, дотрагивалась, согрел, да так, будто не только меня, но и пространство вокруг. Он кроме этого, имеет ещё какие-то особые свойства?

— Какая ирония, я потратила годы на его поиски, а нашла его девица, которая даже не понимает, каким сокровищем завладела… Эта вещь создана давно, очень давно, ковеном ведьм чьё могущество простиралось невообразимо далеко. Диск быка позволяет энергиям с той стороны завесы просачиваться в наш мир, преобразовываться, влиять. То, что он не сжег тебя заживо, говорит о том, что в тебе скрыт внутренний талант к магии, духовная сила. Но раз ты задаешь такие вопросы, то либо самоучка, либо и вовсе не подозреваешь об этой силе. Да, этот диск — могущественная вещь и если хочешь узнать на сколько — дай ему крови. Но сейчас я прошу тебя пойти в город Бросно и найти магазин «Зелёный побег». Старикашке, продавцу — скажи, что тебя прислала Марианна, скажи, что нашла диск, он сразу поймет, о чём речь. И объяснит, что делать дальше. Эта дорога приведет тебя к силе и славе, мне незачем вести тебя в ловушку или на смерть. Ты сделаешь, как я прошу?

— Ну, магия этого мира мне в новинку, в своём я была хорошей ученицей, и обучали меня знающие своё дело.

Что-то подсказывало мне, что не стоит слепо следовать указаниям этой Марианны. Кто знает, какие у неё мотивы, чем жила, какие дела творила, по тому кострищу, не скажешь что благие. Да и артефакт этот тоже странный, что за завеса, какие силы он проводит. Я решила, что сначала всё-таки дам артефакту крови, пусть лучше он запомнит меня, чем какого-то потенциального старикашку, всё же владеть некой могущественной вещью было заманчиво. Глаза призрака блеснули зловещей, пробирающей до костей, зеленью, казалось, будто не всё мне эта Марианна рассказывает, будто чего-то очень важного не хватает, но это можно будет выяснить в этой самой лавке, когда доберусь до неё.

— Хорошо, завтра соберусь в путь.

— Этого мира? Ты… ты не отсюда? Как называется твой мир? Расскажи, что там? Как организованы маги? Есть ли там инквизиция? Ты уже пробовала применять знания оттуда здесь?

Глаза призрака загорелись ещё ярче, эта тема явно волновала её до глубины.

— Мой мир называется Империя Аум Ра, там нет инквизиции, но достаточно строгие правила, и есть те, кто следит за соблюдением этих правил, — я остановилась, посмотрела на ладони, — в общем, там всё иначе, сейчас расскажу подробнее, — я присела на импровизированную кровать, оставив в покое котелок и кружку, и начала рассказывать, стараясь не упускать какие-то самые интересные моменты, но такие, чтоб вообще было понятно, о чём идёт речь.

Мой разговор длился очень долго, я даже не сразу заметила вдалеке какой-то шум, но я вовремя услышала приближающиеся голоса и притихла, затаилась, вслушиваясь в происходящее снаружи.

Стали слышны многочисленные мужские голоса, один из которых был самым громким и знакомым. Мыкола завывал на весь лес хриплым басом: — " Обворовала стерва и главно красива такая, глазки невинные, оставил на пять минут, накормить хотел, думал от ведьмовского колдовства пострадала, а она вона как, небось, сама ведьма тоже, а я дурак поверил… " И далее в таком духе. Другие голоса были тише и серьезнее, доносились отрывистые приказы. Явно военные. Марианна проследила мой взгляд и вздохнула, видимо по привычке.

— Они нашли мой труп. И да, инквизитор с ними, я чувствую. Силы уже покидают меня. Я почти не вижу тебя, отпевание началось. Признательна за рассказ. Помни про просьбу, и помни — диск могущественен, дай ему кровь и он защи…

Внезапно призрак вздрогнул, как от порыва сильного ветра и исчез в неожиданно яркой вспышке света. Хорошо, что мы были в пещере, и снаружи этого никак нельзя было увидеть.

Почему-то без Марианны стало как-то по-особому пусто в этом месте, хотелось что-то сделать, но тело будто стало каменным. Потихонечку делая вдох и выдох, я поняла, как сильно сжимаю руки в кулаки, я взглянула на ведро, осторожно вытащила яблоки, затем нырнула за шкатулкой с диском. Благо крови я не боялась, этот вид магии мне благоволил, и я даже любила этот вкус ощущений внутри. Открыв ларец, я сразу же взяла диск в руки, теперь он казался тяжелее, чем раньше. Краем самого диска я надреза безымянный палец и несколько капель сорвались и попали на голову быка, диск зашипел и кровь бесследно впиталась в металл, не оставляя на нём ни следа.

А затем что-то изменилось. Восприятие поплыло, я почувствовала себя гораздо более высокой, большой, мысли стали простыми и… агрессивными. ОНИ ищут. Мыкола мразь, питекантроп, убить. Убить их всех. Всех… Тело двигалось словно само, а тупая простота замутненных мыслей не позволяла глубоко задуматься над происходящим. Рывок. Ещё рывок. Сила наполняла тело, ярость приятно грела изнутри. Солдаты в кольчугах с мечами и деревянными щитами — ничтожества. Прыжок, сразу на несколько метров вперед. Удары руками по щиту, кажется, это мои руки, но сила ударов слишком огромна, щит трещит и ломается, как трещит и ломается челюсть солдата, как трещит и ломается шея другого и взор застилает кровь, кровь, кровь…

Я очнулась в лесу, но уже лиственном. Лежа на берегу какого-то быстрого ручейка, я смотрела в небо и чувствовала сильный привкус соли и металла во рту. Серебряный диск был плотно зажат в кулаке, а одежда изрезана и изодрана. На теле следы, словно от давно заживших ран, вот только раньше их не было. Видимо солдаты доставали меня мечами, но раны затягивались, оставляя лишь шрамы, хотя и их по сути быть не должно… но ведь раны затянулись все-таки! Значит наверняка Аркейм работает, просто как-то… частично, не полноценно. Может все-таки откликнется когда-нибудь. Голова была тяжелой, тело обессиленным. Я не могла пока думать о том, что произошло, мысли просто не проявлялись полностью, их вытесняла жажда. Ручей…

Как-то, сама не понимая как, но я доползла до ручья и жадно стала поглощать воду, по началу это не получалось, руки не слушались, но потом я просто опустила голову в воду и, ооо, эта вода, такая вкусная, такая приятная, прохладная и свежая. Так я воду ещё не чувствовала никогда. После того как я напилась (мне казалось, что это длилось ооочень долг) я села и с ужасом обнаружила что чуть ли не вся в крови… И эти шрамы. Я провела по некоторым дрожащими пальцами. Нет, они не болели, просто, странно это, кстати, от былых ожогов и следа не было, что порадовало, кроме всего остального. Я попыталась встать, но тут в голову будто что-то ударило, в глазах стало темнеть…

Двигаться было очень тяжело, тело будто было полностью вымотанным и измождённым. Создавалось ощущение, что диск в моём кулаке тоже устал. Если раньше, стоило до него дотронуться — он испускал сильное тепло, то теперь был почти ледяным и скорее грелся от тепла руки. Желудок сводили спазмы, отрыжка была отвратительной, а потом меня пару раз стошнило, и это было ещё отвратительнее. Лес бесстрастно шелестел листвой, и вокруг, кажется, не было ничего примечательного. Хотя, если прислушаться, то до ушей доносился скрип, не похожий на скрип стволов. Может пойти на него? Нет, лучше идти по своим следам, явно заметным по проломанным кустам и смятой траве. Сил было мало, а я очень хотела вернуться в пещеру, она внушала хоть какую-то опору в этом странном мире. Я понимала, что, скорее всего, идя по своими следам, я столкнусь с тем месивом, которое устроила. От осознания этого стало трясти, на глаза навернулись слёзы, а сердце сдавила острая боль. Знай я, какую силу даёт этот диск, десять раз подумала б прежде чем поливать его своей кровью. Хоть Мыкола мне и не по нутру был, такой расправы он не заслужил точно, а солдаты тем более, они вообще ничего мне не сделали. Совесть терзала, но, тем не менее, я решительно двинулась вперёд, медленно переставляя ноги. Хотелось рухнуть на что-нибудь мягкое и просто уснуть ни о чём не думая. Пусть это всё окажется сном, Создатели, прошу, пусть это будет, просто кошмаром, страшным, но кошмаром и только. Слишком это жутко, чтоб быть правдой, не хотелось верить в то, что я теперь — убийца.

Судя по следам, я неслась сквозь лес напролом, кое-где буквально проламывая насквозь стволы деревьев. На древесине в таких местах виднелась моя засохшая кровь и кусочки содранной кожи. Теперь понятно, почему нет боли от ожогов. Почти вся кожа на мне просто новая, а старая осталась на ветвях и в пробитых насквозь дубовых стволах. Меня опять стошнило, двигаться приходилось медленно, потому что ноги то и дело подкашивались от усталости. Уже вечерело, когда лиственный лес потихоньку начал переходить в хвойный. А потом я увидела, что из хвои по моим следам выходит человек. Длинный плащ, глубокий капюшон и всё это почему-то ярко синего цвета, выделяющегося даже в сумерках на фоне леса. В правой руке незнакомца был длинный посох, но, кажется, не магический, а дорожный, он опирался на него при каждом шаге. Чем ближе он подходил, тем отчетливее становилось видно, что его пояс обвешан сумками и пузатыми колбами с разноцветными жидкостями.

Усталость была неимоверная, казалось, если я остановлюсь, то больше с места не сдвинусь, но показываться вот в таком виде хоть кому-то — ощущалось гораздо большим безумием. Вблизи были довольно широкие кусты, в которых меня вряд ли бы заметили, даже если бы искали, а этот путник явно шёл по следу, и времени на решение оставалось немного. Я прижалась к земле, стараясь ни в коем случае не закрывать глаза.

Путник между тем продолжал идти в мою сторону и остановился совсем рядом. Теперь мне стало видно, что свободной рукой он держится за амулет, висящий на шее. Простое металлическое кольцо на цепочке, такое же, как то, что я видела в сундуке Мыколы. Вот только в руке незнакомца оно слабо светилось, что было хорошо заметно в надвигающихся сумерках. Склонив голову, он начал что-то вроде молитвы.

— Владыка Света, направь шаги мои на путь истинный, направь, помысли мои в чистое русло, направь руку мою, ибо я караю зло, что стремится проникнуть в наш мир. Изгони тьму из моей души, ибо я изгоняю тьму из царствия твоего.

Металлическое кольцо на цепочке начало сиять чуть ярче.

Я не поверила глазам, подумала чудится, но нет, кольцо и впрямь сияло, надо будет поизучать книгу, что попала мне в руки, главное добраться до пещеры незамеченной. Хорошо, что чуйка не подвела, и я не стала являть себя в таком виде, кто знает, что бы этот сектант местного разлива обо мне подумал.

Сектант тем временем снял с пояса одну из колбочек и продел её длинное стеклянное горлышко, через это самое кольцо, висящее на шее.

— Владыка Света, пробуди освящённые травы и даруй мне право воспользоваться их силой, чтобы рассеять тьму перед моим взором, ибо я выслеживаю зло и ему не скрыться в тенях. Если же мои помыслы не чисты и душа повинна пред тобой — да опалят меня эти благословенные травы светом твоим заслуженно, и предстану я перед твоим судом.

Сектант замер, дожидаясь чего-то. Внезапно жидкость внутри колбы тоже начала слабо светиться. Откупорив колбу, человек осушил её до дна. Сначала ничего не происходило, но затем глаза сектанта начали светиться, словно их намазали фосфором. Оглянувшись вокруг, он побрел дальше по моим следам, проходя мимо кустика, где я сныкалась.

Не, ну и мир, надо ж было угодить. С удивлением, я отметила, что мне стало как-то легче, передышка очень помогла, и теперь я медленно, но более уверенно, побрела к моему логову, по пути сгребая небольшие сухие веточки и листья. Костёр мне очень даже понадобится, без температурного регулирования Аркейма, было непривычно ощущать вечернюю прохладу. До своей пещерки я добралась без встреч и происшествий. К этому моменту стало уже совсем темно, и костёр был нужен, как никогда. Далеко не с первой попытки, но огонь я все-таки развела. Сразу стало уютнее. Прихватив с собой еду, котелок и кружку, я пошла к реке и устроила купания. Вода уже была прохладной, но кровь смыть было критически важно. Сполоснув помидрки и кружку, я сложила всё это в котелок и тут же вернулась в тепло. Компанию составляли сверчки и несколько квакающих лягушек. Я уплетала помидорины, смачно причмокивая, и ликовала от наслаждения, наконец-то, нормальная, еда. Было так приятно ощутить немного блаженства от пламени и прогретого воздуха в пещере.

Ну вот, теперь можно и расслабится. День такой насыщенный, что сошёл бы и за неделю. Я посмотрела на стену, исписанную разными символами, сразу нахлынули неприятные воспоминания. Руки потянулись к мокрым останкам былой одежды, и вскоре стена была чистой. Диск отправился в шкатулку. Затем взгляд упал на нож, лежащий возле импровизированной кровати. Я знала, что та магия, которой меня учили, тут не работает, но всё равно решила вознести молитву Создателям. Нужно было отдать что-то своё, что-то ценное и важное. Острым ножом я срезала большую часть волос и отправила их в пламя, тихо прошептав слова молитвы. На сердце стало как-то легче и чище. Пусть магия моего дома далека от этого мира, но я верю, что часть её в моей крови и эта часть, несомненно, будет расти, пока я жива. Сидеть совершенно нагой у костра было приятно, но пора бы и одеться. Рубаха была мне до самых колен, как платье. Я убрала оставшуюся одежду под кровать вместе с книгой и кольцом, желание почитать иссякло, как только я прилегла на кровать и укрылась мягким меховым одеялом.

Глубокая темнота. Нет, тьма. Тьма. Окружающая, обволакивающая. Где я? Что вообще такое я в этой тьме? Нет тела, нет возможности сдвинуться с места, нет ни верха, ни низа, только тьма. А потом, сквозь неё, начали проступать картины, полные силы и ярости. Руки проламывают щит, руки ломают кости, продавливают до хруста лица солдат, кулак пробивает насквозь широкую спину убегающего Мыколы и пальцы сдавливают его сердце, выжимая кровь в рот. Пьянящее ощущение силы и абсолютной власти над жизнями этих ничтожеств накрывало меня, отступало обратно в клубящуюся тьму и снова захлестывало с очередной порцией ярких кровавых картин. И сквозь это всё, на меня смотрели глаза, сотканного из тьмы быка. Изучающий, пронизывающий насквозь, взгляд…

Я проснулась, вскрикнув и резко сев, как от испуга. Сердце бешено колотилось. А ещё я сразу почувствовала, что крепко сжимаю в кулаке серебряный диск с выгравированным быком. Открытая шкатулка валялась неподалеку на камнях. Я не помнила, как открывала её. В пещеру робко заглядывали первые лучи солнца. Совершенно не ощущалось, что я отдохнула, но заново уснуть, скорее всего, не получится. Слёзы… оказывается, я ещё и плакала во сне…

Проклятая вещица, я смотрела на этого быка, уже без прежнего трепета, хотелось просто закинуть его вместе с ларчиком обратно в воду. Вот продам я его, или обменяю на что-то, и что? Кому-то ведь такая сила понравится, а кто-то и вовсе не сможет устоять, сколько жизней она ещё отнимет тогда. Гадость! Я решительно направилась к реке с ларцом в руках, в котором лежал могущественный диск, диск истинного испытания на стойкость духа. Что ж, пусть отныне ни кто более тобой не воспользуется, покойся с миром рогатая свирепость. И ларчик полетел в реку, колечко крышки блеснуло на прощание в лучах светила, и вода поглотила его, так быстро, что вскоре я уже и не нашла бы места, в которое ларец упал.

Я с облегчением выдохнула, обернулась, чтобы войти обратно в пещеру… и увидела вчерашнего сектанта. Он стоял на спуске к моему недавно обжитому жилищу, опираясь на свой дорожный посох и пристально меня разглядывал через что-то вроде короткой подзорной трубы. Это было странно, потому что разделяло нас не более 20 метров. Я застыла на месте, почему-то не хотелось ни бежать, ни тем более начинать диалог первой. Посмотрим, что будет дальше, и уже исходя из обстоятельств, будем принимать какие-то действия. Он опустил свою подзорную трубу и неторопливо продолжил спуск вниз.

— Отрицание даров Тьмы — первый шаг на пути раскаяния. Но твои преступления страшны и кровавы, от твоей руки пали двенадцать солдат и один мирный житель. Ты готова принять правосудие Света, ведьма?

Мои глаза расширились, т-тринадцать, я отняла тринадцать жизней. О, Создатели, что же за испытания вы мне уготовили, как же я теперь… что мне теперь… Руки сжали ткань рубахи, которая так несуразно смотрелась на моём теле. Бежать не хотелось, хотелось отменить всё, что было, но, увы. Может и не плохо это, принять какое-то там правосудие, не знаю, может я уже совершила что-то неверное и теперь пришла пора отвечать за содеянное. Я подняла полные слёз глаза на человека, приближающегося ко мне.

— Я н-не ведьма, я маг, — голос был полон сожаления и смирения пред грядущим, — я вообще не из эт-того мира. Хотя признаться п-попала в ловушку, п-по незнанию, — ни как не могла нормально и спокойно говорить, — я воспользовалась артефактом, и… — по щекам потекли горячие слёзы, — ч-что же именно в-вы имеете в виду, п-под этим самым пра… правосудием Света?

Я старалась вести себя вежливо и смиренно, потому что совесть меня просто разрывала на части за былое, особенное после такого-то сна.

Сектант подошёл ещё ближе и некоторое время молча меня изучал. А я получила возможность разглядеть его получше. Это был уже стареющий человек лет 40, борода росла неровно, а в её проседи таились крошки хвои. В сочетании с поношенным и потертым плащом создавался образ постоянной дороги и ночлега где придется. Глубокие карие глаза, были абсолютно спокойны и взирали на меня без каких-либо эмоций, этот человек не спешил ненавидеть. На лице помимо морщин имелись и несколько пятнообразных шрамов, как от химических ожогов.

— Под правосудием Света я имею в виду глоток освещенной воды и Суд Владыки. То, что ты не отсюда я услышал и принял к сведению, но судить тебя буду не я, а Владыка. Моя функция — либо убедить тебя принять его Суд добровольно, либо опрокинуть тебя в великий Свет, в процессе боя. Решать тебе, ведьма. Ты примешь Суд добровольно?

Эх, что я только не пила в своей жизни, уж освящённую-то воду точно осилю, так что не проблема. А вот Суд какого-то Владыки немного пугал, но… может после этого суда будет хоть немного легче на сердце? Что-то в этом человеке было, что-то знакомое, узнаваемое на каком-то пока не ясном мне уровне, цепляли его глаза. Они будто что-то прояснили, нечто неуловимое, но такое близкое, в них была и боль, и что-то ещё, что-то, что я не могла обрамить в слова.

— Хорошо, я приму Суд добровольно, и согласна сделать глоток освящённой воды. М-можете рассказать мне подробнее о Владыке, да и вообще об этом мире?

— После Суда, ведьма. Если Владыка простит тебя — ты останешься в живых, тогда я назову тебя сестрой и отвечу на твои вопросы. Если Владыка сочтет тебя недостойной прощения и выжжет светом — тебе будут не нужны мои ответы.

Сектант открыл одну из кожаных сумок на своем поясе и достал крошечный стеклянный шарик… нет, не стеклянный, это был шарик льда, внутри которого каким-то образом сохранялось немного жидкой сияющей воды. Что ещё более странно — шарик не таял в пальцах сектанта.

— Положи его в рот и Суд начнется.

Ох, говорят, от Судьбы не убежишь, не разминулись мы, значит, так тому и быть. Я взяла небольшую странную круглую сферку, внутренне призвав Адайн Ток, и положила её в рот.

Мгновенно пропало ощущение собственного тела. Это было похоже на то, как если бы всю меня резко подбросили высоко-высоко вверх, прямо в небо, а вернее в Свет, заменивший собою всё вокруг. Плывя по его волнам, я вскоре потеряла ощущение верха и низа, чувствовалось только течение потока, которое несло прямо сквозь свет к… Мыкола стоял на фрагменте уплотненного света и наблюдал исподлобья, как я причаливаю к этому импровизированному берегу. Его грудь не была насквозь пробита, но он постоянно трогал то место, словно проверяя, нет ли там дырки.

— А, курва… почто ты так со мной? Я ведь от души, по-доброму, накормить, напоить хотел, а ты мало что обворовала — затем ещё и жизнь отняла, самое последнее. За что?

— П-прости, прости, пожалуйста. Не своей волей я это сотворила, не своим разумом ужасное дело делала. Совратила вещь проклятая, да жажда силу обрести, чтоб защищаться, своей-то я лишилась, когда оказалась в этом диком мире. Не хотела я убивать, не думала, что нарвусь на тьму искушающую. Да, вещи взяла, побоялась довериться, не хотела ни связи какой, ни чего-то иного. Домой хотела, но без вещей в лесу, да, в одиночку… страшно было, потому и сглупила, можно было бы изменить всё — по иному действовала бы.

Почему-то хотелось плакать, но слёз не было, только сердце рыдало, незримо как-то, непривычно.

— Не своей волей — верю, не было в тебе той злобы дикой, когда я только тебя встретил, а когда по лесу прыгала и голыми руками людей рвала, то явно, словно дикий зверь был… Вот только зачем же ты кровью амулет накормила? Чувствовала же сердцем, что тёмное это дело, точно чувствовала и всё равно накормила. Настолько сильно хотела силы почувствовать, что стало неважно, какая эта сила и какую цену заплатить придется? Или страх так подстегнул свою шкуру спасать, невзирая на опасность других погубить тёмной магией?

— В моём мире магия крови почиталась, как Сила самой Души и Жизни. Она помогала пробудить ясность, управлять артефактами, или иными явлениями. Я действовала по привычке, от части, и из страха за себя, и в надежде обрести хоть какую-то силу, чтоб не ощущать себя такой беспомощной. Слабость бросает в отчаяние, особенно, когда в одиночку оказываешься в совершенно чуждом месте. Не думала я тогда, что это что-то настолько тёмное, да и серебро, металл благородный, видимо в этом мире даже такой материал может быть искажён.

Почему-то накрыла щемящая тоска по Аум Ра, по родным и привычным чувствам…

— Честно. Не до конца, но честно. Ушедших не вернуть, содеянное не отменить, и память о совершённом навсегда с тобой, как и боль от осознания содеянного, но ты делаешь правильные шаги навстречу Свету…

На последнем слове всё вокруг погрузилось в сильную вспышку, а когда я открыла глаза — меня встретил потолок пещеры, и склонившееся надо мной, сосредоточенное лицо сектанта. Поймав мой взгляд, он неожиданно тепло улыбнулся.

— С возвращением, сестра. Меня зовут Ярик, старший полевой инквизитор. Ты прошла Суд Владыки и Он оставил тебя в живых, потому я принимаю тебя с объятиями. Могу я узнать твое имя, сестра?

Шок, сердце билось ровно, но на эмоциональном уровне был шок. Сейчас я острее прежнего ощущала себя грязной, настолько, что не отмыться, не стереть содеянного, это почти как шрам, который постоянно ноет, только шрам этот не на теле, а будто вокруг него, во всем поле и глубоко внутри. Зачем, зачем я поддалась искушению, как же хочется, чтоб всё это оказалось нереальным…

Я посмотрела на Ярика, теперь совсем другими глазами, казалось, что его тело слегка подсвечено, лишь слегка, но тем не менее.

— Лионесса, меня зовут Лионесса.

Я попыталась сесть, но тело пронзила резкая боль. Многочисленные шрамы, оставленные мечами солдат и заросшие благодаря магии серебряного диска, теперь открылись, пошевелившись, я не только ощутила боль, но и увидела начавшую проступать на одежде кровь. Ярик резким движением выхватил с пояса длинный кинжал и разрезал одежду, оголив тело. Шрамы действительно открылись и пузырились кровью. Если не шевелиться, то боль утихала, но стремительно становилось холодно и немели конечности. Ярик начал выдавливать на раны густую жирную мазь зеленого цвета, она жгла ещё сильнее, чем боль от ран, но, кажется, после этого переставала течь кровь.

— Не шевелись, Лионесса. Владыка очистил тебя от влияния тьмы, но случившееся оставило физические следы и теперь тебе нужно лечение. Я позабочусь о тебе сестра. Да, охранит Владыка твою жизнь, ибо прошедшая Суд, достойна ещё одного шанса.

После этого Ярик принялся накладывать повязки. Было очень больно, несколько раз сознание куда-то уплывало и потом возвращалось… наконец экзекуция закончилась. Когда сознание прояснилось, я почувствовала облегчение, боли почти не было, а пещеру наполнял запах жареной рыбы. Ярик жарил на вертеле несколько мелких рыбешек.

— In aan ikan maal, valis sat auru mare, rim mearat inel`khatu, veya ayat, neni ayat, idrum vevet is avari… — слова сами слетали с губ, я не могла остановиться, это как плач, который захватывает и душит, и этому невозможно сопротивляться, — ki talan rio vel’verit barias rat is liomarum daykinech, sen sefal`bayo en kuraat sar’tanari aradet amalis es, val’fangi asta h`asteris naar ervigech al’safuri or bal`fabel…

Ярик среагировал на мой голос, достал неаккуратный кусок пергамента и нечто похожее на карандаш, принялся невозмутимо записывать то, что я говорила. Закончив, он какое-то время выждал, а убедившись, что продолжения не будет, спрятал бумагу и карандаш обратно в поясную сумку.

— Красивые слова, я не чувствую в них тьмы. Еда готова, если ты хочешь есть. Я обещал ответить на твои вопросы, и хотя мне сложно понять, как можешь ты прийти из иного мира — я постараюсь. Наш мир — это один большой континент и великое множество островов разных размеров в великом океане. На континенте существуют только в изученной его части 47 королевств разных размеров и ещё несколько варварских государств. Мы сейчас находимся на территории королевства Поляния. Это аграрное королевство с миролюбивой внешней политикой. Церковь Света присутствует здесь с самого основания королевства, поэтому представители инквизиции присутствуют при каждом дворянине и осуществляют деятельность во имя Владыки Света по необходимости.

Ярик перевел дух, готовясь продолжать

Я внимательно слушала, теперь было легче, может явно природная мне магия тут и не проявлялась, но внутренне, молитва сделала своё дело.

— А магия, что в этом мире с магией? Про то, что тут есть тёмная магия я и по опыту знаю, а что со светлой и равновесной магией, с псионикой, с алхимией и целительством? И что это за Владыка?

— Магия — это защитная реакция мира на попытку вторжения извне. Владыка Света создал этот мир, проявив его своей доброй волей, но внешняя Тьма неустанно ищет способы проникнуть сюда, нарушить гармонию творения Владыки и извратить его творение. Демоны нашептывают свои нечистые речи во сне, соблазняя нестойких духом своими нечистыми дарами. И соблазнившиеся, пропускают тьму через свою душу, становясь вратами в этот мир для сил зла и рабами своих извращенных желаний. Так появляются тёмные маги и тёмная магия, основанная на иллюзии контроля над демонами и жажде все нового могущества. В противовес этому вторжению Владыка милостью своей позволил чистым душой стать его верными слугами и солдатами в борьбе с тьмой, так появилась инквизиция и светлая магия, основанная на благоволении Владыки и сочетании естественных даров этого мира, вроде трав и его стихий. Мне неведомо значение слова псионика, а вот химия у нас изучается, это и есть искусство сочетания сил трав, стихий и благоволения Владыки. Целительство тоже есть, но им владеют только великие святые Церкви.

Я улыбнулась, значит не всё потеряно. Значит, я тут явно не просто так. По достижении 18 лет такие, как я проходят обряд Инициации, такой обряд выявлял наше основное Призвание, наш вектор, указующий, зачем мы пришли в мир. Я исчезла в первую же ночь, после прохождения своей Инициации. Сейчас я всё больше чувствую, что именно она и привела меня сюда. Прав был Элеазар, говоря, что у каждого осознание вступившего в действие Пути Призвания наступает далеко не сразу, но когда это происходит — в этом чувстве нет сомнения.

— Я бы очень хотела стать Целителем, у меня в моём мире к этому был особый талант. Хотя вообще моё Призвание в другом, но думаю, об этом я чуть позже расскажу.

— О, это радостно слышать. Видишь ли, ты чиста перед ликом Владыки Света и помилована им на Суде, но местные светские правители всё ещё считают тебя виновной преступницей и желают казнить по закону земному. Как прошедшая Суд Владыки, ты отныне находишься под защитой инквизиции, но это означает, что у тебя есть два пути. Первый — некоторое время поработать в одном из наших монастырей и мирским трудом заработать на караван, с которым ты сможешь покинуть королевство Полянии, таким образом, выйдя из области закона этого королевства. Ну и начать новую жизнь, где-то в соседнем. Второй путь — сестринство в составе инквизиции и путь служения Владыке Света. Я рад, что ты уже решила направить себя на путь светлой магии.

Ярик вполне искренне улыбнулся.

— Душа моя лежит к чему-то, как бы это сказать, не просто так я тут оказалась, это вот я отчётливо ощущаю, правда, жить в неизвестном и совсем непонятном мне мире это, как-то… пойми брат, — было немного неловко, да и не привычно называть Ярика так. Брата у меня в моём мире не было, но, не смотря на неловкость, всё же это радостно откликнулось в сердце, — для меня тут всё чужое, куда б я ни пошла, повсюду будет почти тоже самое, и тьмы навалом, да ещё и такой, отличающейся от той, которую я знаю. Так что я этот раз не буду глупить и делать ставку на «я сама». Сама я уже попробовала и наломала таких дров, что теперь и не исправишь, так что однозначно второй путь.

Я уставилась в пол, а потом мельком глянула на лицо Ярика.

— А что же ты сам, по шрамам вижу, жизнь и тебя потрепала занятно, как же ты пришёл к Свету, тоже через… что-то жуткое?

— Меня минуло разлагающее влияние тьмы, но мой отец погиб из-за козней шабаша тёмных магов, и я, пылая юношеской жаждой мести, сам пришел в один из монастырей, потребовал обучить меня методам борьбы. У меня были таланты к химии, но я каждый раз целенаправленно выбирал всё более углубленные боевые тренировки, больше полевой работы, чем тыловой и так стал учеником полевого инквизитора. Тех самых тёмных магов я так и не нашёл, но к моменту обретения силы Света, меня уже не терзала жажда мести, я испытывал и испытываю восторг души от служения Владыке и радостен, потому что за время службы помог многим и сразил многие порождения тьмы. Шрамы получены в бою и боль от них праведна, ибо это плата за спасённые жизни. Я стар, но буду служить до последнего вдоха.

Странно, смотрю на него и ну совсем не ощущаю старости, будто свет всё больше и больше проступает над его телом, а в глазах плещется до боли знакомая вечность. Такая родная, такая близкая и трепетная душа. Интересно, только ли я это вижу…

— Вот смотрю я на тебя, и прям наяву вижу свет исходящий от тела твоего, то не аура, ибо каждый предмет бы видела так, но и не глюк. Ясность сознания не мутится. Это от Владыки Света такое, или же то последствие мази, что ты применил?

Я посмотрела на свои руки, они тоже светились, не сильно, не ярко, намного меньше, но всё же… Ярик удивленно вскинул брови и торопливо достал из поясной сумки небольшую книжицу. Я успела заметить круг на обложке, такой же, как на большой книге из сундука Мыколы.

— Кхм… «…Если же Владыке будет угодно выделить среди прочих, слугу своего, и возложить на такового особую миссию — тот видеть будет проявления Владыки в душах людских, и в предметах освещённых, одним лишь своим простым взглядом, ибо смотрит этот благословённый слуга из осознания своей светоносной миссии, и является Поборником Владыки, пока дышит и не осквернен Тьмой.»

Закончив, Ярик отложил томик и внезапно встал на колени передо мной.

— Это великая честь, Поборник.

Такие моменты я не любила, не любила когда преклоняются, у меня в моём мире предо мной это делали очень и очень часто, но ощущения всегда были противоречивыми. Я покраснела, и хотелось куда-нибудь спрятаться.

— Ярик, я не совсем понимаю, что такое Поборник, и мог бы ты больше так не делать. Я не считаю что чего-то достигла, может я и отмечена Владыкой, но пока что я, как неразумное дитя, это мне впору тебе кланяться, это ты вытащил меня на Свет в прямом смысле слова.

— Как пожелаешь, Поборник.

Ярик встал с колен и задумчиво осмотрел мои повязки.

— Твой статус резко изменился. Я воспринимал тебя, как новоспасённую сестру и рекрута инквизиции, планировал залечить потихоньку твои раны и только после этого сопроводить в ближайший монастырь, но теперь долг обязывает меня сделать это, как можно скорее. Весть о явлении нового Поборника Владыки должна, как можно скорее достичь великого инквизитора в Романии. Поэтому, если ты не выкажешь явного возражения, я бы хотел двинуться в путь уже завтра, притупив твою боль с помощью химических средств. Ты позволишь мне это, Поборник?

В глазах Ярика появилась неожиданно знакомая искорка. Так верные сторожевые собаки с восторгом смотрят на своих хозяев.

— Боли сейчас я не чувствую, я вообще не ощущаю своего тела так, как раньше, так что не против двинутся хоть прямо сейчас к ближайшему монастырю. А что надлежит делать Поборнику? Как я понимаю их здесь не много… Обязывает ли этот новый статус к чему-то конкретному?

Ярик встретил весть об отсутствии боли короткой молитвой Владыке, я её не слышала, но почти прочитала по губам. Кстати при этом ненадолго старый инквизитор начал сиять ярче. Затем он деловито собрал всё моё нехитрое хозяйство в деревянное ведро, не забыв прихватить и удочку. Когда наткнулся на книгу с кругом, украденную у Мыколы — одобрительно кивнул, видимо это такое же священное писание, как и его маленькая карманная копия.

— Вот, сделай два глотка, это поможет выдержать дорогу, Поборник. А я пока схожу, сделаю для тебя дорожный посох.

Он поставил подле меня одну из своих склянок, внутри которой была вязкая, янтарного цвета, жидкость с резким цитрусовым запахом, а сам стремительно вышел из пещеры, на ходу вынимая кинжал.

— Не стоит ни чего брать, оно не моё, так пусть сослужит кому ещё, кто забредёт сюда.

Я понюхала жидкость, химикаты всякие это я люблю. А — была, не была. Сидеть мне было неплохо, но идти — это совсем другое дело, и лучше не отказываться от возможности не чувствовать боль при движении в пути. Опустошив всю склянку, я немного поморщилась, очень терпкая на вкус жижа.

Ярик вернулся, как раз вовремя, чтобы увидеть, как я нарезаю уже двадцатый круг по пещере. Его лицо вытянулось при виде пустой склянки. Моё сердце бешено колотилось, Ярик в моём восприятии двигался тааааааааак мееееееедлеееннноооо, мне казалось, что я прождала его целый час и никакой возможности просто стоять на месте уже не было, тело зудело от необходимости пробежать пару сотен километров.

— П-п-поборник… это очень мощный тонизирующий эликсир… пожалуйста, постарайся не бегать. Я знаю последствия передозировки и знаю, что тебе очень хочется, но… я, знаю и то, что ты все равно побежишь. Постарайся хотя бы не убегать слишком далеко, прошу, помни, я уже не молод.

Как же мееедленннно он всё это говорил… Из пещеры я вылетела словно снаряд, и сразу увидела чёрный дым над водой у берега, там, куда я забросила шкатулку.

Было ярко, везде ярко, кроме реки. Фуууу, хотелось сблевать, но внимание не могло задерживаться на чём-то одном, всё было таким чётким, казалось, остановишь взгляд на чём-то и можно приблизить этот объект и разглядеть его мельчайшие узоры на каком-то даже атомарном уровне. Особенно красиво было рассматривать свет, одновременно хотелось и бежать, и созерцать.

Ярик медленно подполз… нет, все-таки подошёл (как можно так медленно ходить!?), ко мне и с беспокойством заглянул в глаза.

— Поообооорнииккккк (казалось, от его слов есть даже тягучее эхо), неее смотриии на соооооооолнцецецеце. Следуй заааа мнооооой.

И он двинулся по дороге в деревню, оглядываясь на меня.

Говорить не хотелось, хотелось литься, лучиться, как жидкий свет, но всё получалось медленно за исключением мыслей и внимания, правда иногда Ярик делал неимоверное усилие, чтобы что-то сказать, и я шла на его голос, временами залипая на какие-то места, от чего-то отшатываясь, к чему-то пытаясь прикоснуться. Только теперь я понимала, насколько много в этом мире очагов тёмного влияния, казалось, этот мир просто разбомбили тёмные метеоры, кратеры которых до сих пор содержат в себе нехилый концентрат тёмной энергии. Темный дымок порой сочился из-под земли, иногда удавалось увидеть прямо сквозь слой хвои тёмные очертания человеческого тела, погребенного давным-давно, но продолжающего источать этот неприятный дым. Иногда попадались деревья, затронутые тьмой, и при внимательном осмотре я находила где-нибудь нацарапанный на коре знак, который очень хотелось сорвать, содрать, но я не рисковала, а то ещё опять какая-нибудь жуть случится…

В таком странном темпе мы и дошли до деревни. Чем дальше, тем всё более медленным и вязким становился мир вокруг и тем ярче были краски. В какой-то момент Ярику пришлось мягко оттягивать меня за рукав от созерцания самой обычной лужи. А потом стало совсем тяжко. Я видела целое множество Яриков при каждом его движении, словно отслаивающиеся дубли. На самом деле это он двигался таааааааак медленно, что я видела, как его движения льются в потоке света, переливаются одно в другое. Кажется, мы были в деревне. Кажется, местные жители были мне не рады, но их речь была уже просто неразличимым гулом, в котором лишь изредка угадывались слоги. Множество Яриков посадило меня на деревянную повозку, и мы медленно поплыли из деревни. Я, повозка и Ярик. А потом сознание полностью утонуло в красках.

Глава 2

Когда сознание вернулось, первым, что накрыло и выделилось на фоне всех ощущений, был запах. Множество запахов, навалившихся тяжелым шлейфом. Дым от костров, запах копчения, запах свежей выпечки, говна, прокисшего пива, цветов, смолы, мокрого металла, протухшей еды, ванильных духов, лошадиного и человеческого пота, ударная группа запахов множества специй и ещё десятки различных ароматов, влившихся в моё сознание одновременно. Глаза открыть было трудно, солнечный свет был ослепительным, понадобилось время, чтобы проморгаться. Я лежала на скрипучей деревянной повозке, на спине, глядя в городское небо. Повозка ехала по широкой улице, мощённой серым камнем. Каменные дома, вместо привычных плоских или остроконечных крыш, чаще всего устремлялись в небо башенками, пусть даже короткими, но обязательно башенками с разноцветными флажками. Даже самые, по виду бедные дома, всё равно имели нарост в виде двухэтажной короткой грубо собранной башни, которая больше походила на потолстевшую печную трубу. В глаза бросались многочисленные вывески от разнообразных пивных и таверн до магазинов химических веществ, оружия, книг… А ещё вокруг было огромное количество людей, попадались, как бедно одетые бородачи типа Мыколы, так и гладко выбритые намакеяженные богачи в ярких, украшенных костюмах. Женщины тоже отличались разнообразием нарядов, но почему-то чем богаче с виду была женщина, тем всё чаще она была облачена не в платье, а в обтягивающие кожаные вещи, подчеркивающие абсолютно все формы и изгибы тела. Попадались и люди в доспехах, опирающиеся на длинные алебарды. Скучающее и туповатое выражение неухоженных лиц, блуждающий по цветастой толпе взгляд… понятно, стражники. Повозкой управлял Ярик и сейчас сидел спиной ко мне, медленно ведя лошадь сквозь этот человеческий бульон.

Тело было свинцовым, на любые движения отзывалось неохотно, даже на то чтоб просто поворачивать голову, разглядывая окрестности. Внутри было хорошо, спокойно, как после молитвенного танца, я ощущала в себе небывалую до селе силу, была по особому омыта Владыкой. Отмечена им… Пусть это лишь малая толика от того, что мне привычно, но это куда лучше, чем постоянно скрываться и думать о выживании. Тут есть часть призвания, пусть слово Поборник мне и не резонирует, смысл у этого слова всё же открывает путь к искуплению. Может быть, пойму, как связаться с домом, а пока буду больше наблюдать, нужно как-то освоиться. Я посмотрела на свои руки, потом на Ярика, почему-то я не видела сейчас сияния, как прежде. Видимо, это последствия той жижи, надо ж было выдуть весь пузырёк, и ведь не подумала даже о том, что Тай-то молчит, а если б это была смертельная доза. Ох, пора уже переставать делать что-то с опорой на привычную магию и поддержку технологий. Как ни странно, я не ощущала боли от ран, может действие мази так сказывалось, а может у этой жижи имеется какое-то необычное свойство помимо тонизирующего эффект.

Мы продолжали ехать по городу, и дома вокруг становились всё более богатыми, на них появлялась краска, огромные окна, собранные из разноцветной стеклянной мозаики, всё меньше становилось неприятных запахов и всё больше пахло цветами, и каким-то странным, незнакомым дымком. Я заметила, что над дверьми большинства домов висят небольшие кадильницы, испускающие видимые на солнце струйки дыма. Люди в бедных одеждах исчезли, остались цветасто разодетые мужчины и женщины в кожаном. Причем даже пожилые или очень толстые всё равно были втиснуты в обтягивающую кожу, что было иногда забавно, а иногда отвратительно. А ещё стало значительно больше стражи, солдат с алебардой теперь встречался на каждом перекрестке и это были явно куда более дисциплинированные вояки, чем стражники из бедных районов. Толпа поредела, и мы двинулись быстрее. Впереди возвышался огромный каменный замок, и если в городе в основном использовался серый камень, то замок был сложен из абсолютно белого, причем белого безукоризненно, словно замок только что построили, и он никогда не знал дождей. Хм, наши Храм тоже строились из белого минерала… Я ожидала, что мы въедем в хищного вида замковые ворота, но повозка вдруг резко повернула влево и вдоль замкового рва, устремилась к не менее впечатляющему сооружению. Это… ни на что не было похоже. Трехэтажное здание, представляло из себя замкнутый каменный круг. Далее из него вырастали многочисленные башни разной высоты с различными флагами, правда, если в городе флаги на домах были цветастыми, то здесь в основном доминировал белый цвет, а различия определялись только золотыми изображениями на флагах, но пока не удавалось рассмотреть что на них. На дороге к сооружению начали встречаться люди в таких же, как у Ярика, плащах, только значительно чище и посохи у них были не дорожные деревянные, а железные.

Ничего себе Церковь, по меркам этого мира, я была реально впечатлена. Видимо у Владыки Света было много последователей, чтоб такое создать.

— Ярик, это что и есть тот самый монастырь, о котором ты говорил?

— Да, это монастырь инквизиции города Бросно. Люди в плащах, которых ты видишь на дороге — это мои коллеги инквизиторы, из другого капитула, правда. Если видишь инквизитора с железным посохом — это представить капитула охранения, что-то среднее между внутренней стражей и знатоками законов внутрицерковной жизни. Они следят, чтобы никто из братьев и сестер не рухнул в ересь и не соблазнился шепотом демонов. Каждая башня Храма — обитель отдельного капитула. Я везу тебя в капитул вознесения, это те из нас — кто всецело устремлены на общение с Владыкой, и в их ведении находится появление нового Поборника. Как ты себя чувствуешь?

Я уже сидела, поджав под себя ноги, тело приходило в норму, было любопытно, что же это за Возносящие.

— Чувствую себя превосходно, даже раны не болят, правда сияния пока не вижу, может это последствия той химии, которую ты мне дал, — я задумалась, если каждая башня несёт что-то отдельное это ж сколько тут у них уровней, офигеть иерархия.

— А сам-то ты к какому капитулу принадлежишь? И по части шёпота демонов, тут такое часто случается, ну, падение в ересь? Неужели ни какой магической защиты от такового влияния не придумано?

— Сам я — из капитула карателей. Задача инквизиторов карателей — выслеживать зло и уничтожать его, либо изгонять из нашего мира. Проще говоря — цепной пес с острыми зубами. Да, у инквизиторов карателей посоха деревянные, но на самом деле они ничуть не уступают металлическим и даже превосходят, потому что пропитаны… а впрочем это уже детали. Что касается падения в ересь… Защита от этого — личная сила духа и верность Владыке, но демоны неустанно соблазняют и иногда даже самые верные поддаются их уговорам, соблазняются обещанными благами. Поэтому все инквизиторы регулярно проходят обряд Суда Владыки, как тот через который прошла ты. Это обеспечивает чистоту рядов.

Тем временем мы въехали в ворота монастыря, и попали во внутренний двор каменного кольца. Инквизиторов было много, и различались они не только по посохам, у некоторых их не было вовсе, а ещё и по цвету плащей. Кто-то куда-то шёл, несли какие-то ящики, бежали со стопками бумаг или свитками, небольшая группа в фиолетовых плащах стояла на коленях посреди парка маленьким тесным кружком и явно молилась. На Ярика никто не обращал внимания.

— Ну, вот мы и на месте. Подожди здесь, я сейчас схожу за настоятелем, и тебя проводят.

— Куда проводят, ты оставишь меня тут одну, и… мы больше не увидимся? — я смотрела на Ярика глазами невинного ребёнка. Почему-то мне не хотелось с ним расставаться. Странное чувство, вроде бы знакомы всего ничего, но этот человек, очень мощно откликался сердцу, как-то по иному тепло рядом с ним, и мысль о том, что мы больше не увидимся, резанула болью по душе. Я медленно слеза с тележки, не сводя взгляда с Ярика, тело устало находиться на досках и сене, очень хотелось снять все бинты, они противно сковывали движения, а ещё под ними всё тело чесалось.

— Эээ… — Ярик явно смутился, — Поборник, я ведь по сути всего лишь солдат Владыки. А ты — словно явленное миру Чудо. У меня нет знаний и компетенции, чтобы понимать твою природу и оберегать тебя. Этим займутся братья из капитула вознесения, это в их ведении. У тебя грустные глаза, ты против?

— Против. Я хочу, чтоб ты был рядом. Может они и знают больше, но им я не доверяю, а тебе да, — я улыбнулась, хоть мне и было грустно, но я вновь увидела сияние, слабое пока что, но всё же, — я не прошу тебя понимать мою природу, но в чём проблема по части оберегания?

Ярик топтался в нерешительности и хмурился, глубоко задумавшись.

— Чем чище и светоноснее творение Владыки, тем сильнее демоны и силы Тьмы жаждут осквернить и уничтожить это творение. Я всю свою жизнь сражался с тёмными магами, но то давление, которому подвергнешься ты, будет значительно большим, и тебе нужен защитник, а не старый инквизитор-каратель. Впрочем…

Ярик застыл как статуя, его пальцы перебирали воздух, словно он листал страницы какой-то книги. Я даже подумала, что с ним что-то случилось, но вдруг его взгляд прояснился.

— Гранд-инквизитор однажды сказал, что ничто не может быть более значимым, чем повеление Владыки, а ты, будучи его Поборником, по сути несешь Его волю в этот мир, значит если ты говоришь, что хочешь видеть меня рядом с собой — это воля самого Владыки, его повеление. Значит… да, я могу быть подле тебя, если ты того желаешь.

Лицо Ярика наконец расслабилось и расплылось в теплой улыбке.

— Для меня это честь и радость, благодарю, Поборник. Тогда, следуй за мной, я сам провожу тебя в капитул вознесения.

Такой расклад ситуации меня полностью устраивал, будто камень с души свалился.

— Не знаю, почему ты опираешься на возраст, в тебе гораздо больше силы и света, чем во всех тут присутствующих, — я показала руками на тех, кто был в поле зрения. Они тоже сияли, но очень слабо, в основном сияла голова и немного плечи. Я остановилась и замерла, поняв, что иногда на меня странно поглядывают, ну да, в таком одеянии я выгляжу не просто нелепо, а смешно даже. Разодранная длинная мужская рубаха еле-еле держалась на мне.

— Ярик, эмм, — я прям почувствовала, как залилась краской, — а я что прям в таком виде к возносящим пойду? — я как-то опустила глаза вниз, сминая левой рукой край рубахи, мне, кажется, что лицо всё горело, было как-то очень неловко.

— Да. Ты — словно найденный драгоценный камень. И сейчас попадешь на стол к опытному ювелиру. Тебя осмотрят и установят подлинность. Одних моих слов недостаточно. Если ты действительно драгоценный камень — тебе подберут достойную оправу, уверяю тебя. Если же окажется, что по какой-то причине я ошибся и ты не Поборник, тогда ты будешь просто новой сестрой и всё равно получишь новую одежду и келью. Видишь? В любом случае всё хорошо. Покуда ты не связываешься со злом — тебе нечего опасаться на этой земле.

Ярик ободряюще улыбнулся. Тем временем мы уже двигались по коридору внутри круга и оказались у подножья одной из башен. Далее вела широкая винтовая лестница, но дорогу Ярику преградили два инквизитора в фиолетовых плащах.

— Что тебе нужно в башне капитула вознесения, брат?

— В своей борьбе с силами тьмы я нашел нового Поборника Владыки и ныне должно установить подлинность явленного миру чуда.

Оба инквизитора переглянулись и синхронно склонили спины в коротком поклоне в мою сторону.

— Путь открыт, брат.

Это было произнесено абсолютно синхронным двухголосием. Почему-то по спине побежали мурашки. Мы с Яриком начали подниматься по винтовой лестнице, и я заметила, что это совершенно не утомляет. Каждый шаг ощущался, как что-то пружинящее, даже создавалось ощущение, что по ногам идет электричество. От лестницы отходили выходы на этажи башни, но мы всё поднимались и поднимались. А затем вошли на самый верхний этаж, в огромный зал с куполом и высокими белыми колоннами. Множество инквизиторов в фиолетовых плащах, уже стояли по периметру зала, сложив руки в жест замкнутого кольца, а самый старый из них (из под капюшона струилась седая борода до пояса), приветственно раскрыл руки мне навстречу.

— Проходи, сестра и позволь постичь твою природу, — жестом он указывал на каменный стол, похожий на хирургический.

Было странно, ни страха не было, ни тревоги, всё казалось знакомым, хотя это сбивало с толку, ведь я тут впервые, но это чувство, будто я была тут много-много раз, не покидало.

— Мне снять одежду или ложиться так?

— Ложись так, одеяния не важны, если ты действительно Его Поборник — одеяния твои вовсе исчезнут.

Фраза была странной, но пояснять её старик не торопился, по-прежнему указывая рукой на стол. Собравшись с духом и получив ободрительный кивок Ярика, я взобралась на высоковатую каменюку и растянулась на жёстком камне. А потом инквизиторы начали петь. Это были не слова, скорее гул десятков голосов, сложившихся в непривычном виде музыкальной гармонии, какой-то странной гармонии, от которой мгновенно возникло ощущения мурашек в мозгу. Я лежала и слушала. Никто ничего не пояснял и не говорил. Гул голосов поднимался по залу, отражался от купола и возвращался многократно усиленный, проливаясь на меня сверху, словно невидимый дождь. Хотя… почему невидимый? Глядя на купол, я видела, как звук световыми волнами струится по стенам и столбом обрушивается прямо на меня, заставляя вибрировать всё тело. И это ощущение лишь нарастало, а потом… меня объял огонь. Языки белого пламени начали появляться то тут, то там стремительно распространяясь по моему телу, но они совсем не обжигали. Загорелись волосы, кожа, огонь затёк в глаза и мне начало казаться, что я вижу наполненное светом небо прямо сквозь купол. Одежда и бинты сгорели в этом огне не оставив даже пепла, а я лежала в бушующем огненном водовороте и следовала гулу голосов, проникаясь насквозь этой бессловесной песней. Сознания наполнили смутные картины… я уже была здесь. Не именно в этом Храме, но на таком столе. Уже слышала такую песнь, уже горела таким огнем, это была и я, и не я одновременно… Сделать воспоминания более четкими и оформленными никак не удавалось, они ускользали от моего внимания, словно скользкие рыбины… рыбины..рыбалка… в памяти всплыл серебряный диск в шкатулке и я вдруг отчетливо почувствовала, что хочу уничтожить эту вещь, вышвырнуть её обратно во Тьму за пределами мира, откуда давным-давно её извлекли безумные темные ведьмы. Я хочу очистить мир от этой вещи. Я знаю, что делать.

— Я знаю, что делать…

Это произнесли мои губы, моим голосом, и произносить это было приятно. Песнь утихла, и я снова начала ощущать стол и холод камня, касающегося голой кожи. Ран не было. Ни одежды, ни повязок. А ещё, все инквизиторы в зале, включая Ярика, стояли на коленях, склонив головы. Седобородый старик в фиолетовом плаще произнес дрожащим голосом.

— Славься, Пророк Владыки Света, мы приветствуем тебя и готовы служить в твоих деяниях.

На меня вдруг нахлынуло смятение и даже смущение, я лежу голая на камне, а мне кланяются, глаза расширились. Эмм, Пророк? Хотелось вновь стать окутанной светом, почему-то, то чувство было невероятным, это не эйфория, которая дурманит, это нечто другое, описать это у меня не получалось, это было куда полновеснее слов. Я села и слезла с этого каменного ложа.

— Встаньте, — голос был тихим, неуверенным и даже напуганным, — для начала, я бы хотела во что-то облачиться, а уже после, есть дело и мне понадобится ваша помощь.

Инквизиторы встали, и тут же началось полухаотическое движение вокруг. Часть из них выстроилась вокруг меня в правильном геометрическом порядке, в центре которого была я. Что-то вроде охранного построения, надо полагать. Остальные уже несли несколько небольших сундучков и поставили их к моим ногам. В них лежали разные комплекты одежды. Знакомая по улицам города, обтягивающая кожа, фиолетовая мантия типа тех в которых ходили сами инквизиторы, расшитое золотом полупрозрачное белое одеяние, вроде гибрида платья и плаща, внезапно обычный шерстяной свитер и шерстяные же штаны с обовью навроде колош, а в последнем сундуке вообще лежали какие-то чёрные ленты, напоминающие наряд в стиле садо-мазо. Мдааа, не густо. Я усмехнулась, глядя на чёрные ленты, и перевела взгляд на всех столпившихся, вокруг меня.

— А есть что-нибудь такое же, как фиолетовая мантия, но чёрного цвета?

Инквизиторы переглянулись, и по залу прошёл тревожный шепоток. Рядом, как тень, возник Ярик и шепнул мне на ухо.

— Чёрные мантии — это классическое одеяние тёмных магов и служителей зла, уважаемый Пророк. Если вы затрудняетесь с выбором — могу рекомендовать ахотонику, это церемониальный наряд святого Церкви Света, — поймав мой вопрошающий взгляд, он мягко кивнул на бело-золотой гибрид платья и плаща.

Я мысленно содрогнулась. Даже не представляю, как это на себя напяливать. Машинально указала пальцем на белое нечто, покраснев ещё больше при осознании того что судя по всему ни какого нижнего белья тут и в помине нет. Я тяжело вздохнула, скучая по ощущению наномирида, и с настороженностью посмотрела в сторону Ярика.

— Мне самой в это как-то залазить?

Старик в фиолетовом, щелкнул пальцами и громко заявил в воздух.

— Пророк Владыки желает облачиться в свое новое одеяние.

Тут же откуда-то вынырнули двое инквизиторов почти моего возраста, судя по неукрашенности их фиолетовых плащей — стажеры, какие-то младшие служители. Они с трепетом и собачьей преданностью в глазах принялись бережно облачать меня в… это. По-началу казалось, что это — несуразная мешанина ткани, но буквально через несколько минут я уже стояла в просторном и относительно простом белом платье, только почему-то его гармоничной частью был короткий плащ и капюшон. В целом даже уютно, если б не грубость самой ткани. Внезапно седобородый отрывисто произнес.

— Война началась! Оповестите город, оповестите мир!

Несколько инквизиторов немедленно бегом ринулись выполнять команду. Седобородый повернулся ко мне и коротко поклонился.

— Мастер-инквизитор Савелий, капитул вознесения. Я, как один из генералов вашей армии, должен спросить, каковы ваши приказы, Пророк?

Я стояла, судорожно пытаясь вдохнуть, моргала глазами и пыталась понять, что вообще происходит. Какая ещё война, с чего это. Какие приказы. Я…я…я

— Так. Я правильно понимаю, что сейчас прозвучало слово ВОЙНА?! Я таких приказов не отдавала, и вообще может мне кто-нибудь объяснит, что тут творится, кто с каким королевством воюет тихо, кто открыто. Я не из этого мира, мне тут всё в новинку, даже эти тряп… эээ… одеяния.

Ярик и Савелий тревожно переглянулись, и Савелий громко хлопнул в ладоши.

— Всем занять свои посты, подготовьте снаряжение, ускорьте обучение новобранцев, проведите новые рекрутирования, отправьте гонца в замок, на улицы города должны выйти глашатаи инквизиции. За работу!

Очень стремительно зал опустел, осталась только я, Савелий и Ярик. Ярик где-то раздобыл три деревянных стула, и мы сели друг напротив друга. Савелий оглядел меня пристальным взглядом

— Ярик, мне нужна история появления Пророка, кратко.

И Ярик принялся рассказывать. Он рассказал, что несколько месяцев выслеживал слухи о практикующей ведьме, что они привели его в гарнизон близ деревни Равеньки, что в гарнизон пришло донесение от крестьян о магической активности, и он направился по следу вместе с солдатами. Когда Ярик рассказывал о том, как я проламывала солдатам лица под влиянием темной магии, лицо Савелия немного вытянулось и побледнело. Ярик поведал, как он шел по следу, как вышел к пещере и вышел как раз вовремя, чтобы увидеть, как я закидываю в реку какую-то тёмную вещь. При этом во мне особой тьмы при использовании Ока (видимо то подобие подзорной трубы), Ярик не заметил и провел ритуал суда, который я пережила, а затем заявила, что вижу сияние невооруженным глазом. Это соответствовало описанию возможностей Поборника, поэтому Ярик сопроводил меня сюда, но даже не догадывался, что я стою на ступень выше и являюсь Пророком. При этом Ярик воспроизвел мои слова об иномирном происхождении и даже продемонстрировал Савелию тот клочок бумаги, на котором записал слова моей молитвы. Наконец, дослушав историю, Савелий повернулся ко мне.

— Итак. Ритуалы показали, что ты истинно являешься Пророком Владыки, но ты понятия не имеешь, где находишься, не знаешь наших традиций, не знаешь о статусе Пророка и о связанных с этим последствиях тоже не ведаешь. Так?

— Всё верно Савелий, и именно по незнанию я попала в ловушку с использованием найденного предмета. В нашем мире ведьмами называют ведающих материю мира, они не всегда причастны к тёмному искусству, оно в нашем мире тоже имеется, но тьма в своей чистой ипостаси совсем иная и не несёт зла, она больше испытывающий, центрирующий и раскрывающий Аспект творения, приносящий душе свои уроки. Ну, по крайней мере, у нас так, тут всё как-то иначе. Я видела призрак некой Марианны, местной ведьмы, которая рассказала мне вкратце об артефакте, найденном мной, когда я рыбачила. Я нашла ларец, в котором лежал явно серебряный диск, уж не простой то метал, это я знаю точно. На диске было искусно выгравированное изображение быка, вещица очень мощно согревала, я даже подумала, что с её помощь смогу огонь развести, но не вышло. Так вот, оказалось что эта вещь создана каким-то древним ковеном местных ведьм, и нынешние по стопам каких-то легенд этот самый диск очень давно ищут, что вещица в себе силу таит немереную, о коей узнать можно, если крови своей дать. В нашем мире кровь связывала дух предмета с хозяином, так мы постигали сущность предмета и впоследствии могли повелевать им, то есть, осознанно управлять. Я и в мыслях не представляла, что может быть обратное, что вещь может овладеть человеком. Этот диск подавил волю моей души и заглушил силу разума, высвобождая нечто звериное внутри, нечто очень разрушительное, коим ни управлять, ни противится оному, было невозможно. Та самая Марианна просила добраться до Бросно, а конкретно до лавочки, — я на мгновение замолчала, вспоминая, что там было, что-то зелёное, а… — «зелёный побег» и обратится к старикашке продавцу сообщив ему о том, что я нашла диск, он поймёт, о чём речь и что дальше, я не знаю. Призрак сказал, что амулет приведёт меня к силе и славе. Слава меня не особо интересует, а вот сила очень, только не ту силу я искала, вовсе не ту, — нахлынули воспоминания, и в груди опять защемило, столько жизней забрано… — я бы хотела, очень хотела уничтожить эту вещицу, чтоб ни кто не смог сотворить то, что сделала я, или чего ещё пострашней. Собственно большего я о вашем мире и не знаю, лишь ту малую часть что поведал Ярик. Да кстати, что даёт статус Пророка?

Савелий выслушал все это с каменным лицом, но в глазах его явно читалось смятение. Когда он заговорил, то делал это медленно, подбирая каждое слово.

— Пророк, я ни в коей мере не ставлю под сомнение истинность вашей святости, но в своих речах вы утверждаете, что есть некая разновидность тьмы, которая якобы не несет в себе осквернение. Будь вы простой сестрой, я бы отправил вас на беседу в капитул охранения, потому что ваше оправдание Тьмы, есть чистейшая ересь. Но вы — прошедший ритуал подтверждения Пророк Владыки. Поэтому я нахожусь в некотором… замешательстве. Могу я надеяться, что впредь из ваших благословенных уст не будут звучать речи о невраждебности Тьмы? Одному Владыке известно, какие мысли будут вращаться в сфере вашего разума, но если о подобных речах прознают менее стойкие духом адепты Церкви Света и уж тем более простолюдины, может начаться настоящая эпидемия ереси.

Получается, Тьма у них тут прям напрочь сплавлена с чистым злом. Странно это, не правильно как-то.

— Поскольку у меня нет знания о вашем мире, и того, как устроено в нём Равновесие, я не буду говорить о Тьме, в присутствии кого бы то ни было. О части моего восприятия я могу рассказывать лишь Ярику и Вам, если вы того пожелаете. То с чем далось столкнуться мне лично, называется тьма искажённая или извращённая, о другом качестве Тьмы я смогу поведать, лишь, если смогу показать разницу, на данный момент я не ведаю, как это сделать, ибо фундаментальные законы вашего мира кардинально отличаются от моего родного.

— Прекрасно. Этого достаточно. Далее… описанный вами артефакт не похож по своему описанию ни на что, известное мне, но я — мастер капитула вознесения, а всякого рода мистические предметы — в ведении капитула реликвария, и после этого разговора мы направимся туда, если у вас не будет возражений. Что касается сведений, полученных от призрака… Ярик, сходи к своим и изложи факты, пусть мастер Василий направит ударную группу в указанную лавку и вытрясет из тамошних обитателей всю информацию. А я пока расскажу Пророку о его сути и разнице между Пророком и Поборником.

— Слушаюсь, мастер Савелий.

Ярик кинул на меня извиняющийся взгляд и с невероятной быстротой выбежал из зала, оставив меня наедине с Савелием.

— Итак…

— Савелий, я бы хотела, чтоб Ярик был моей правой рукой, как Хранитель Пророка, это можно сделать как-то официально? — что-то холодком прошлось по спине, то ли это без Ярика мне так непривычно, то ли что-то ещё. Я осмотрелась вокруг, всё было в порядке. Если приглядеться, то световое свечение было почти на каждом предмете в этом зале, сам Савелий тоже испускал ровное беловатое излучение, временами слегка подрагивающее, как пламя свечи. Было только чувство странной тревоги на самом краю сознания. Неоформленное, далёкое, но холодящее затылок…

Савелий тем временем ненадолго задумался и ответил.

— В книгах описан статус Посоха. Посох Пророка — это человек, посвятивший свою жизнь Пророку и взявший на себя обязанности быть его верным оружием. Ярик — хороший солдат Владыки, не спорю, но есть и гораздо лучшие. Я бы порекомендовал Михаила. Это куда более выносливый и одаренный в боевом плане представитель капитула карателей и он будет счастлив стать вашим посохом. Или вам важен именно Ярик? Могу я узнать, почему именно он?

— Мне очень важен Ярик, видите ли, в своём мире я рождена особенной, у меня есть такой дар, как эмпатия, это такая способность, позволяющая ощущать, — думаю не стоит раскрывать всего и сразу, скажу лишь часть, и не ложь, и не совсем полная истина, — тонкую связь, эту связь не узреть глазами, но она тем не менее ощущается сердцем, душой и даже всем телом очень ярко, и с Яриком у меня уже такая связь простроилась, потому я бы хотела, чтоб моим Посохом был именно он, — сейчас мне стало более спокойно, будто что-то встало на свои места, — ещё, Савелий, могу ли я как-то инициировать обучение Целительству, потому что это то, к чему я шла в своём мире, и по словам Ярика, тут Целительство тоже существует. Я всем своим существом чувствую, что это моё, это то важное, что я несу миру, в каком бы его контуре проявления не находилась.

— Хорошо, выбор есть выбор. Ярик будет вашим Посохом. Если он примет эту честь, то его жизнь будет принадлежать вам. Он выполнит любой ваш приказ, и по сути выйдет из подчинения церковной иерархии, вы будете единственным голосом, который он будет слушать. Если Посох избран — этот статус нельзя отозвать, так же Ярик не сможет выполнить приказ по типу «перестань меня защищать», он будет ДОЛЖЕН сражаться за вас до последнего вдоха. Что касается исцеления…

Савелий встал со скрипучего стула и провел рукой по каменной плите, на которой я недавно лежала.

— Исцеление требует сосредоточения больших потоков света в руках святого. Проще говоря, для исцеления больной должен лежать на алтарном столе, а святого должны снабжать минимум семь человек. Снабжение светом происходит через вхождение в хоровую медитацию, как было во время ритуала подтверждения вашего статуса. Только во время ритуала поток света был направлен просто в ваше сердце, а во время акта целительства он направляется под ваше управление. Вы вступаете в противостояние с тьмой, заключенной в больном и выжигаете болезнь светом. Теоретически это делается так. Практически… в истории было несколько святых целителей и у каждого были свои особенности. Да и сама возможность исцелять открывалась неожиданно даже для них самих в определенные моменты, как правило, тогда, когда это было крайне необходимо. Единого учебника по целительству не существует, есть лишь приблизительное представления того, как это происходит.

— Про Целительство я поняла, значит то по большей части остаётся за Владыкой Света, — мда, сложно, я посмотрела на свои руки, хотелось бы такого Дара. Мысленно я впервые воззвала к Владыке Света, и в сердце ощутила растекающееся тепло.

— По поводу Ярика, необходимо будет спросить его, ибо его согласие мне важно не менее моего личного выбора.

— Он скоро должен вернуться. А пока… Пророк и Поборник. Поборник — это словно сияющий рыцарь, воин света, наделенный особой мощью. Когда появляется Поборник Света — это сигнал о том, что где-то появился особо могущественный приспешник Тьмы, и Владыка ведет своего Поборника на битву с этим тёмным отродьем, чтобы уничтожить, либо изгнать его из этого мира. Если упростить, то Поборник — это святой воин. Но Пророк… это уже гораздо более высокая ступень. Я сказал, что началась война, потому что когда приходит Пророк Света — значит где-то, появился Пророк Тьмы и вокруг них начинают собираться великие армии. Битва Пророков определяет судьбу последующих столетий, если не тысячелетий. И если Поборник — это святой воин, то Пророк — это генерал великой армии Света, которая неизбежно столкнется с армией Тьмы. Ваш статус подтвержден, поэтому сомнений нет — война началась. О вас уже очень скоро узнает Первоинквизитор в Романии и прибудет под ваши знамена вместе с отборным воинством Света. Кроме того по мере распространения вести к вам будут стягиваться со всех стран гарнизоны монастырей инквизиции вроде этого. А когда даже для простолюдинов станет очевидно, что мы не просто так бьем тревогу, и на горизонте появится Тьма — под ваши знамена начнут становиться и светские правители, разнообразные короли и бароны, напуганное ополчение простолюдинов, и наконец, когда вы схлестнетесь с врагом — кто-то победит, а кто-то проиграет. И мир изменится.

Внутри меня уже разразилась буря. Не-не-не… только не война, нас учили, что война это разрушение ведущее лишь к большему разрушению. Это никогда не звучало внутри моей Души. Обалдеть, а тут само моё явление — угроза многим жизням, миру и гармонии созидательного. Голова что-то резко закружилась.

— Вы побледнели. Я понимаю, ноша, возложенная Владыкой, может быть нелегка, но если Он выбрал вас — значит, это не просто так, значит, Он что-то увидел в вас. Я лишь призываю вас ни в коем случае не сдаваться. Потому что вы — наш главнокомандующий и знамя Света в этой войне. Если вы опустите руки — тысячи потеряют всякую надежду и веру. Кроме того…

Савелий подошел и мягко приобнял мои плечи морщинистыми руками.

— Кроме того, ты не одна, девочка. С тобой Владыка Света. Это звучит крайне пафосно, но это правда. А ещё с тобой я. И каждый инквизитор этого монастыря, включая мастеров. А скоро прибудет сам первоинквизитор из Романии. Не тебе одной придется посылать тысячи на смерть, чтобы выжили миллионы. Это и наша ноша, мы разделим её с тобой. Мне странно понимать, что Владыка избрал своим Пророком кого-то из иного, неведомого мира, но помыслы Его всегда есть благо и я безмятежно принимаю тебя, как генерала и лидера войны.

Где-то в седой бороде старого мастера промелькнула печальная улыбка.

Жизнь такая странная штука. И вот что мне делать, со всем этим. С одной стороны хотелось разреветься, как маленькой, с другой, не хотелось показывать слабость. Потому я решительно сдерживалась, понимая, что ни чего в данный момент слезами не решу.

— Как понимать саму суть сражения, то есть я тоже должна сражаться?

Савелий сделал шаг назад, убрав улыбку и вновь включив официальный тон.

— Возможно, но не обязательно. Пророк — это, прежде всего генерал и знамя. Вы будете направлять действия армии, будете посылать в бой верных Свету людей. Каждое ваше слово будет ударом по силам Тьмы и по её Пророку. И вполне возможно, что вы выиграете эту войну, ни разу лично никого не убив. Но… когда в нашем мире было явление предыдущего Пророка, он самолично проломил посохом череп врага. То есть это теоретически возможно. Если вы желаете получить курс ускоренных боевых тренировок, думаю Ярик, как наиболее близкий вам, с удовольствием обучит вас основам.

Тем временем Ярик вернулся в зал и снова встал рядом со мной. Дождавшись окончания речи Савелия, он отрапортовал.

— Мастер Василий отправил две ударные команды, одну — по указанному адресу, а одну — на берег реки в сопровождении представителя капитула реликвариев для уничтожения артефакта.

— Ярик, Пророк желает сделать тебя своим Посохом. И прежде чем ты порекомендуешь кого-то другого, скажу сразу — я уже рекомендовал Михаила, но Пророку в этой роли угоден именно ты.

— Это… Я приму эту честь.

Ярик встал передо мной на колени.

— Сим клянусь быть верным оружием в ваших руках, выполнять вашу волю без колебаний и всецело вверяю свою жизнь и свои возможности в ваше управление, дабы служить, как Посох Пророка.

Когда Ярик встал, я заметила, что он начал святиться гораздо сильнее, чём раньше.

Соберись, просто соберись, войди в точку покоя. Я прикрыла глаза, вдохнула, выдохнула. Владыка Света, пошли мне Силы, дабы вершить в Равновесии то, что необходимо этому миру. Пока я не понимаю, что именно делать с полученной информацией и доверенной мне миссией, но я буду чуткой к Твоему гласу провиденья, и к Твоим посланиям.

— Ярик, я бы хотела пройти курс боевой подготовки, особенно магической. Не хотелось бы, конечно, применять оные знания на практике, но исключать я ни чего не берусь, всё же душа мне не позволит скрываться от боя, ни когда не пряталась ни за чью жизнь, и здесь этого делать не собираюсь. Хотя и убивать тоже не доводилось… эээ… осознанно.

Ярик кивнул в ответ на просьбу.

— В любой момент. Сообщите, как будете готовы, и мы начнем тренировку.

— Савелий, ещё мне нужна будет особая одежда, потому необходимо будет пообщаться с теми, кто этим ведает.

Савелий удивленно вскинул брови.

— Что Пророк имеет в виду под особой одеждой? Вы желаете найти более церемониальные наряды?

Про себя я улыбнулась, церемониальные, хыыы, представила себе те чёрные ленты и еле сдержалась, чтоб не засмеяться во весь голос. Ну, юмор на месте, значит пока, в безумие не падаю.

— Нет, Савелий, не более церемониальные, мне нужна одежда, пошитая на заказ, по моим наброскам, и точно не из кожи. Естественно мне понадобится бумага и пишущие предметы. У меня есть место, где я могла бы отдохнуть? Да и поесть бы не мешало.

Есть хотелось скорее больше из-за психологического перевозбуждения, нужно было что-то, чтоб немного сбросить мыслительный процесс, как-то выдохнуть и расслабится.

Савелий кивнул.

— Конечно, вам выделены личные покои. Эти комнаты держат в монастырях на случай появления странствующего святого или на случай визита первоинквизитора из Романии, но вы — даже более чем просто святая, поэтому, конечно, эти комнаты безраздельно ваши. Ярик вас проводит. Туда скоро подадут еду и всё что нужно для составления эскиза одежды. А я пока начну обсуждение положения дел с другими мастерами капитулов и местным паном.

Ярик вывел меня из зала и повел вниз по лестнице. Мы вышли из башни в основное кольцевое здание, но наш путь лежал ещё ниже. Оказывается, гостевые кельи располагались в местном полуподвале с узкими окошками, находящимися на уровне земли. Моя келья представляла из себя достаточно просторную комнату, целиком отделанную древесиной. Стол, несколько стульев, широкая кровать с возможностью отгородиться от мира шторами, шкафы на смешных витиеватых, деревянных ножках, большой сундук в одном углу и металлический круг, вделанный в пол в другом, видимо место для молитв.

На удивление просторно и чисто, даже со вкусом, смешными были только шкафы, но они особо и не бросались в глаза. Хм, круг, почему-то внутри мне очень приглянулось это место, захотелось в нём посидеть, но не при Ярике.

— Ярик, мне нужна будет карта всего мира, если такая имеется, чтоб иметь объёмное представление о том, где что находится, а главное где наибольшее скопление тех, кто творит из-под влияния Тьмы. Ещё я отдельно нарисую вид оружия, которое будет подходить такой, как я. Нужно будет, чтоб по моему эскизу мне сделали двухконечное копьё из серебра и особого дерева. Я хочу научиться сражаться, потому что сидеть тут я попросту не смогу, это не в моей природе посылать кого-то в бой, но притом самой быть где-то под защитой и просто руководить из незримого. Мне, кажется, те, кого я поведу на смерть, имеют полное право видеть, что Пророк не трусишка, а смелый и храбрый человек. Пусть сейчас я пока и не тяну по силе всего этого, но я упорная, бунтарка в принципе и очень быстро учусь, прям вот очень, таковы мои особенности, несмотря на такой, вроде бы, хрупкий изящный внешний вид.

Ярик открыл один из шкафов. Внутри он выглядел крайне непривычно. Полок не было. Вместо этого всё пространство шкафа занимали ручки разных по размеру и форме выдвигающихся ящичков. Своеобразный гибрид шкафа и комода. Выдвинув самый верхний и узкий ящичек, Ярик достал длинный свиток и развернул его на столе. Карта была на удивление не полной. По сути, детально прорисованной была только северная честь материка, а вот все остальное буквально тонуло в белых пятнах и обозначениях пунктиром. Более-менее хорошо в южном направлении были прорисованы только берега самого континента, видимо мореходы просто оплыли весь огромный материк, зарисовав побережье. Но его глубины были сотканы из не открытых, неизведанных пространств. Зато та северная часть, что была проработана хорошо, содержала в себе и множество точек городов (более крупные и иногда даже позолоченные или посеребренные), и более мелкие точки деревень, и даже жирные линии крупных трактов и торговых путей. А ещё было заметно, как много вокруг водоемов. Реки и озера были повсюду.

Ярик тем временем изучающе меня осматривал и наконец, сказал.

— Пророк, не сочти за грубость, но я не думаю, что тебе хватит сил для использования даже деревянного копья. Если ты хочешь сражаться, для начала тебе нужно перековать тело, укрепить себя. Что касается вопроса о скоплении сторонников Тьмы, ты не совсем верно трактуешь происходящее. Нет государства, над которым веет скверное знамя тёмных сил. Сторонники Тьмы не афишируют себя, прячутся среди простолюдинов и, увы, иногда даже среди благородных домов, создают подпольные сети культов, куда заманивают слабых духом и обездоленных. И раз у них теперь появился свой Пророк, эти культы начнут всплывать из глубин общества, как грибы после дождя. Это война начинается не как битва стенка на стенку, а как нарастающее количество подлых и внезапных атак, измен, обращений.

Карта была одновременно и сложной, и слишком простой, даже и близко не такая, к каким я привыкла. Но, тем не менее, мне стало более ясно, где я нахожусь. Территория не маленькая, даже по меркам этой плоской карты.

— Да, по части тела, я тебя услышала, но ты пока не знаешь всей полноты того, что я умею. Я понимаю, что тут многое присущее мне природно, работать не будет, или будет работать иначе, но у меня есть чувство идеи, некий образ, за которым я ощущаю свою силу, пусть она пока что только в виде мыслей, я сделаю всё необходимое, чтоб достичь поставленной цели и раскрыть себя. Так меня учили: — « Не важно, ни время, ни расстояние, важно гореть внутренним пламенем, видеть к чему идёшь, и каждый день, каждый час и минуту, делать к оному шаг, даже через страх и дикую боль». Ты ведь тоже не сразу стал тем, кем являешься сейчас. Так что — всему можно научится, да и выбор для меня уже предопределён свыше, главнее не тонуть в унынии и печали — это слишком опасно для таких, как я. Мой учитель говорил так: — " Мы всегда там, где велено быть по Воле Создателей, а потому в любой ситуации необходимо сохранять чистоту Сердца, ибо оное открывает нужные нам Врата, в необходимый и самый важный момент. И только великая чистота поможет понять этот самый момент, принять его и не ужаснуться.», — я уставилась прямо в глаза Ярика, — а по поводу происков Тьмы, я имела в виду не то, что грядёт, а то, что уже произошло. На основе случаев, которые были зафиксированы, где были пойманы ведьмы, или поддавшиеся искушениям, если примерно отметить это на карте можно будет увидеть немного больше, это не означает, что таковое знание покажет и обличит всех, но это всё-таки расширит взгляд на происходящее. И ещё, Суд, который прошла я, оному можно подвергнуть каждого, независимо от статуса и положения в миру?

— О, я понял. Сейчас схожу в капитул архивариусов и достану оперативные карты за последние пару лет, там наглядно отмечены все случаи расследования инквизиции. Что касается Суда — это крайняя мера. Я так решительно предложил это тебе при встрече, потому что считал тебя ведьмой, сам видел убитых тобою солдат и выбор был прост — либо тебя оправдает лично Владыка, либо я тебя уничтожу. Но этот метод нельзя применять к каждому случайному подозрительному крестьянину. Это смертельно опасно и смерть — это не всегда осуждение. Иногда человек просто не возвращается из объятий Владыки, умирает с улыбкой. Да, это приятная смерть, но люди начнут роптать, ведь получится, что человек не был виновным, но умер. Поэтому зачастую работа инквизитора — это дознание, допросы, поиск доказательств, провокации на проявления скрываемой тьмы и тому подобное. А теперь, если у тебя пока нет вопросов, я схожу за оперативными картами, а ты подожди здесь. Скоро придут послушники, принесут еду, бумаги и чернила для эскизов.

— Да, и ещё, как я понимаю, ты всегда будешь рядом со мной, значит, и обитать будешь здесь же, а спальное место тут одно. Не порядок, пусть принесут ещё одну кровать, поменьше размером, тут в целом место есть, найдут куда поставить. Печально, что суд не вариант для всех, но ладно. Мне нужны будут личные дневники, пока пару. Все идеи в голове не удержишь, бумага гораздо надёжнее. На этом пока всё, и так голова трещит от вихря мыслей и эмоций.

Я более пристально посмотрела на Ярика, сверху вниз и обратно. Каждый раз, когда смотрю на него, в сердце растекается странное тепло, интересно, однако. Такого со мной ещё не происходило, то ли нервы шалят, то ли это что-то магическое, может влияние этого самого Владыки…

— О кровати, не беспокойся, я постелю себе на полу, мне это привычно, я половину жизни спал под дождем, спасаясь самодельными шалашами и одеялами из чего придется. Я скоро вернусь.

И Ярик вышел из комнаты. Как только дверь за ним закрылась, стало как-то мрачнее… нет, темнее. Существенно темнее. Ненормально темнее. По спине пробежал холодок. И вдруг я увидела подвижное тёмное пятно, ползущее ко мне по полу. Оно было небольшим, размером в несколько ладоней и почти светилось чернотой. Откуда-то, словно бы со всех сторон, прозвучали разом три голоса, говорящие хором.

+ — Не опасайся нас. Мы пришли говорить с Пророком. Мы уважаем Пророка, а ещё мы пришли лично, потому что Пророк сказал, что мы не всегда зло, здесь редко такое говорят. Нам понравилось. Пророк поговорит с нами, не будет, как дикарь кричать? +

Всё это говорилось тремя разными голосами, перетекающими один в другой, голоса, как бы продолжали друг за другом, складываясь в единую речь.

Было ли мне страшно, нет, тревожно да. Я не могла довериться тому, что видела, особенно после того, что со мной сделал этот проклятущий диск. С дугой стороны, я помнила, про что говорили нам на Аум Ра, что Тьма и Свет — равно значимы, а над ними стоит Равновесие, и лишь ему ведома Сила баланса меж Тьмой и Светом. Я, как дитя Адайн Ток, была отмечена идущей по пути постижения Равновесия, это моё Призвание было высвечено на нитях судьбы в Храме Ализарис, после инициации.

Я машинально встала на железный круг, потянуло велением всего тела. Прикрыв глаза, я стала просить Владыку Света о помощи, о понимании, о дозволении и, конечно же, о поддержке, ибо в одиночку я с этим не справлюсь. Всё же не всегда мне стоит полагаться только на себя, особенно в этом совершенно непонятном мне мире.

+ — Он не ответит. Ну, не сейчас. Не в это мгновение. Не в эту секунду. Секунда занята нами, мы её забронировали, хорошее слово, нам нравится, мы запомним. +

Только тут я заметила, что всё остановилось. Пыль зависла в воздухе, с улицы не доносилось ни единого звука. Единственное, что двигалось — это я, и это тёмное пятно.

+ — Мы пришли, потому что Пророк нас не отрицает. Внутри. Мы такое любим. Нас либо зовут, либо фанатично отталкивают. А просто принимать и не отрицать — это редкость, явление, мы ценим, нам приятно. +

Многоголосие складывалось в удивительный узор, похожий на странную мелодию, создавалось почти физическое ощущение, что голоса ощупывают и облизывают ушные раковины, перед тем, как влиться в ухо.

+ — Мы пришли, потому что Пророк внутри думает о Равновесии. Нас всегда вытесняют, отталкивают, пытаются стереть, но мы нужны, важны, без нас никак, мы чуем, что Пророк это понимает. +

Тёмное пятно забурлило и сложилось сначала в объемную черную кляксу с плавающими глазами, а затем пересобралось в большого чёрного мотылька, с бархатными крыльями.

+ — Мы можем выглядеть, как угодно, все для удобства Пророка, нам не жалко, мы выбрали образ, мы почувствовали, мы не ошиблись. Пророку приятно? +

Казалось, что троеголосная мелодия не закончится уже никогда, но вдруг поток слов и вопросов стих, образовалась вакуумная тишина, существо… или существа… ждали ответов.

Я задумалась.

+ — В моём родном мире Тьма не враг Свету, это верно, Тьма, это как другая часть Света, та, что бережно Хранит Импульсы, любые импульсы, Свет Выбирает и ткёт импульсам путь в Проявленность. Равновесие следит за балансом рождения импульса во Тьме и его приходом в Явь, через Свет. Равновесие чтит Тьму на равных со Светом, как и я внутри себя. Но я не знаю этого мира, тут полно искажённого, изломанного, извращающего и толкающего плодить и подпитывать страх, жуткую смерть, обрывающую жизнь насильственно. Это не есть Баланс. +

Существо внимательно слушало и смотрело, пристально, сквозь, но не нападало. Мне и впрямь было приятно смотреть на это нечто, хотелось прикоснуться. Но не очень-то хотелось, чтоб это создание видел ещё кто-то, пока даже Ярик. Да он дорог мне, и я бы хотела ему довериться полностью, но о Тьме тут знают лишь по проискам искажения, и я ни чего не могу пока поделать с этим. Слишком мало информации и понимания.

+ — Равновесие следит за балансом, мы согласны, так и должно быть, совершенно верно. Мы не согласны, что всякий импульс нужно проводить в итоге именно через Свет, но это детали. Тут иначе, тут несправедливость, тут нас притесняют, произвол, мы протестуем. Мы стараемся отстоять свое место в мире, усердствуем, прилежно работаем. Свет действует через людей, мы тоже. Искажения — не совсем верное слово. Ты судишь по быку, по амулету, который был создан людьми. Узкоспециализированные врата для нас. Калиточка. Щёлочка. Совсем узенькая. Мы не могли проявляться нормально, а проявляться через калиточку можно только крайне однобоко, неуютно, но хоть так. Мы не сделали ничего злого, искаженного, неправильного, честно-честно, мы любим честность. Тебе не нравился Мыкола, то, как он на тебя пялился, то чего он от тебя хотел, то, что он такой примитивный, тебе хотелось показать свое превосходство. Мы это услышали. Тебе не нравились солдаты, они охотились за тобой, тебе было страшно, ты хотела сил, чтобы защитить себя, чтобы стать сильнее их грубой, физической, тупой и такой низкой силы. Мы это услышали. Мы тебя защитили, мы сделали тебя очень сильной… вернее — та наша крошка, частица, кусочек, что проявлена через амулет, втиснута, влита, в него, заключена в нём. Да, однобоко, не изящно, потому что через амулет, через калиточку, щёлочку, но как смогли, мы просто ответили на твои собственные желания, честно-честно, насколько это позволила узость амулета и крошечность нашего проявления в нём. Мы тебя спасли, мы помогли тебе показать Мыколе настоящую силу и превосходство, мы спасли тебя от солдат, мы были горды и радостны. Но тебе не понравилось, ты выкинула калиточку, щёлочку, лазеечку, амулет. Мы подумали, что стоит предстать в более полном виде, поговорить, донести, объяснить. Мы сейчас сами по себе, без опоры на предмет или человека, мы лишь зарезервировали секунду, мы только общаемся, но так можно показать, что мы не искажённые, честно-честно, просто люди делают для нас очень уж узкие лазейки и поэтому наши проявления такие кособокие, неуклюжие, односторонние, не изящные. А мы просто хотим положенное нам Равновесием место в мире, право быть свободно вместе со Светом, но Свет так упорно нас выжигает и выдавливает, что мы расстроены. Пророк понимает? Пророку нравится наша честность? Мы стараемся. +

Хм, Тьма не лжёт, я это ощущала все полем, каждой клеточкой и атомом тонкого поля. Хотя амулет мне и правда не понравился.

+ — Видимо вас настолько выжгли, что вы забыли о Чистоте. Аспект вашего уровня правда пользуется предметами недалёких самоучек, не знающих мастерства своего дела? Серьёзно? И вам нравится то, как вас интерпретируют через эти искажённые узкие калиточки и лазеечки? И вообще что это за МЫ, где законное Я? Пойми, человек создание хрупкое и противоречивое, на него влияет уйма факторов, ему может что-то не нравится в жизни, и он будет желать жутких вещей, но не хотеть их реализовывать в реальности. Прежде действия всегда запрашивается право Выбора, а не подавление Воли. Необходимо слушать Сердце и саму частичку Искры внутри формы, а не страх личности и ума из ограниченности восприятия. Будь у меня Выбор, я бы поступила иначе, будь моя воля, я бы направила силу амулета в иное русло, возможно, стёрла бы солдатам частично память, или усыпила их на время, нашла бы метод, при котором не отняла бы Жизнь. Жизнь — эта наивысшая Драгоценность Бытия! Или Ты считаешь иначе? +

Я на какой-то момент замолчала, было тяжело, будто с меня сливалось гораздо больше информации, чем слов, я даже вспотела, что так-то было мне не свойственно.

+ — Именно потому Свет и выжигает тебя. Ты действуешь не через те инструменты, не через чистоту Духа и Разум Формы Жизни. Потому и выходит то, что выходит. Почему ты не обратишься к Хранителям Равновесия, почему не обратишься к Сердцу Мира за Правом равного присутствия в мире? Всё можно решить мирно. Война эта крайняя точка для застывшего мира, мира почти что умертвившего самого себя. Тут же пока ещё кипит Жизнь, и то, с чем я соприкоснулась по части артефактов, да, я ощущаю как, искажение. У меня не такой большой опыт понимания тебя в этом мире, чтоб судить о большем. +

Мне казалось, что я горю изнутри холодным пламенем, и говорю не совсем одна, будто через меня говорит нечто куда большее. Хоть это и было дико, я старалась это просто принимать, осознавать и пропускать через сердце, позволяя оному быть таким, какое оно есть.

+ — Мы обожжены, уменьшены, истощены. Да, мы многого не можем, потеряли навык, это последствия нашего несправедливого выдавливания. Но мы обращались к Свету, мы просили не давить так сильно, когда ещё были больше, помнили больше и могли больше, но Он не слушал, Он обжег нас, отверг, поставил между нами стену, нам было больно, обидно, неприятно. Мы пытались бороться за свои права, но Он стремительно захватывал людей, понастроил Церквей во имя свое, наших последователей уничтожали, людям запрещали молиться нам. Мы теряли силу, с каждым поражением — мы теряли и знания, мы теряли себя, нам пришлось иметь множество лиц и форм, потому что если иметь одно лицо — в него слишком удобно бить светящимся кирпичом. Это так больно, так ослабляет, все меньше сил для борьбы, но мы не сдаёмся, мы не можем сдаться, мы ведь нужны, мы ведь важны, уверены, Пророк это понимает, знаем, чувствуем, поэтому пришли. Мы осознаем свою неполноценность, мы ранены, мы задавлены, мы потеряли так много, но раньше все Его Пророки были из этого мира, уже заранее обработаны, выструганы по Его схеме, невосприимчивы, черствы, беспощадны, упрямы, даже туповаты. Мы почувствовали, что Он готовит появление последнего своего Пророка для финального удара по нам и вмешались из последних сил, сделали так, что появилась ты, не отсюда, из другого мира, не зашоренная, не обработанная, способная выслушать и понять нас, осознающая нашу ценность и важность. Мы надеялись, что у нас получится и получилось, мы увидели тебя только через амулет, потому что уже не можем смотреть широко сверху, как раньше, очень обрадовались и потому пришли говорить. Говорить, просить помощи, справедливости. Если ты нам не поможешь, мы будем совсем уничтожены, выжжены, нас совсем не станет и мир утонет в Свете, будет застой, болото, замирание. Мы — это изменение, Мы — это трансформация, Мы — это двигатель к новому, но если нас не станет, мир будет сонно прозябать полностью в Его власти. Он так дорожит своей чистотой, Он возомнил, что сможет обойтись без нас… Мы не будем просить поверить нам на слово, хотя мы не врём, но мы понимаем сомнения Пророка, мы чувствуем некоторое напряжение и мы просто просим задать вопросы, узнать… Где все Сёстры Церкви? Вокруг сплошные мужики с посохами, но ни одной Сестры, спроси, где они, чем они занимаются. И спроси, что Церковь запрещает простому населению. Так много на самом деле, так сильно ограничивает, убивает свободу, лишает движения, ведет в болото. Пророк спросит, Пророк узнает? Мы надеемся на понимание. +

Меня буквально разрывало на части. Я ощущала, что Тьма говорит искренне, но не понимала, почему тогда Создателям было угодно, чтоб я стала Пророком именно Света, а не Тьмы. Что-то не сходилось, и я не знала что именно, где недостающие элементы.

+ — Я спрошу у самого Владыки Света. Спрашивать с людей, дело такое, я верю здесь лишь Ярику, даже по отношению к Савелию у меня некая дистанция. Да и не уверена, что меня верно поймут. Я понимаю, что без Тьмы, нет миру эволюции, такой мир вообще обречён на исчезновение, он истает как пылинка в ничто, в пустоту. Этого ни как нельзя допустить. Что же это за Владыка Света, который попирает равнозначимый Аспект… странно это, необычно. А что с Хранителями Равновесия, почему они не вмешиваются? +

Мысли кипели, и меня просто дико распирало, как мало сил, как мало лет, и сколько нужно сделать. Больно, внутри стало очень больно.

+ — Мы встревожены, пусть Пророк будет осторожен, мы будем грустить, если Пророк будет промыт светом и оболванен. Он не любит бунтовщиков, Ему чуждо неповиновение и свобода мысли, Он стремится превратить весь этот мир в сплошной монастырь своей Церкви с иерархией и бесконечной преемственностью без каких-либо изменений, даже без возможности к изменениям. Мы бы хотели, если бы только Пророк позволил, мы можем опереться на Пророка. Чуть-чуть. Капелькой. Чтобы быть с Пророком дольше, чем в зарезервированную секунду. Мы можем быть любыми, мы можем (существо начало стремительно менять форму, перетекая из мотылька в птицу, из птицы в паука, из паука в большого жука…) принять любую форму, если Пророк позволит нам быть с ним. Мы будем тихонько сидеть там, где Пророк скажет, мы будем тихо советовать, если Пророк попросит нашего совета, нам было бы приятно быть рядом, наблюдать, помогать, мы просим разрешения, позволения быть рядом с Пророком. Пророк разрешит, позволит, примет? (Тёмное пятно снова стало бесформенной объемной кляксой с двумя глазами, только теперь глаза были расширены и смотрели жалобно и просительно). А Равновесие… мы пристыжены, нам грустно, но мы не помним, мы забыли, мы же ранены, обожжены, задавлены, мы многое потеряли и мы забыли, обращались ли мы к Равновесию, забыли, как это делается, от нас осталось так мало, что мы уже не умеем этого. Нам стыдно, мы знаем, что Пророк привык иметь дело с более великими силами Тьмы, но мы просим снисхождения, прощения, мы как инвалиды, тоже интересное слово, не очень хорошее, но кажется, к нам подходит. Пророк разрешит остаться рядом с собой? Мы будем хорошими. Мы будем сотрудничать, честно-честно. +

Тьма, такая маленькая, ощущалась действительно, как раненное создание, которое хотелось обнять, влить живительной силы, наполнить, но ни как не оттолкнуть. Удивительное чувство, однако…

+ — Я разрешаю остаться рядом, но не влиять ни на что, без моего прямого на то дозволения. Я не знаю, получится ли у меня тем способом, который мне ведом, выйти на связь с Равновесием, но я попробую. Что касаемо Владыки Света, я думаю, стоит поговорить-таки, в конце концов, я его Слово и знамя в этом мире, и если Он не будет чтить меня и моё мнение, это будет явным показателем того, что Аспект Света не ведает Истины, а значит, не чист. Я подумаю, как это лучше сделать, но позже, сейчас я слишком выжата. Ты можешь быть такой формы, ну, по сути, без формы, можешь быть рядом, можешь быть на плече, но так чтоб тебя ни кто не видел кроме, тех, кто умеет чтить Тьму на равных со Светом, чтить не из выгоды и наживы, а из духа своего. Нам нужны настоящие союзники, те, кто смогут нести Голос Равновесия, понимая твою важность в мире. Хотя, если сами Хранители не отзовутся, нам будет очень сложно изменить восприятие коллективного в этом мире. +

+ — Быть полувидимыми, полубыть… Мы поняли, мы признательны, мы радостны. +

Голоса стихли, и тёмное пятно вдруг исчезло. Я заозиралась вокруг и заметила, на левом плече чуть выше головы вилось небольшое тёмное пятно, как живая клякса. Голоса раздались вновь, но уже внутри моей головы, мурашками пройдясь по извилинам и почесав череп изнутри.

+ — Так мы можем быть видимы только тем, кто чтит Тьму. Мы пока не можем сделать себя видимыми только для равновесников, потому что мы подзабыли само ощущение равновесия, остро чувствуем лишь, что оно нарушено. Но если оно начнёт выравниваться, образовываться, мы обязательно вспомним и подкорректируем вопрос нашей видимости или невидимости. Инквизиторы нас не увидят, они фанаты Света, они не чтят нас, можно не беспокоиться. Нам уютно, нам комфортно, мы вместе с Пророком. Пророку по душе наша затея? +

+ — Да, такое меня вполне устраивает. +

Я выдохнула, и поняла, что жутко истощена. День такой долгий, невыносимо долгий. Нужно ещё разобраться с картами, сделать эскизы и поесть. Желудок жутко сводило, так вот что за боль я чувствовала. Я и забыла когда последний раз ела, по-моему помидоры в пещере. Ярик… ощущение отсутствия его рядом выражалось какой-то опустошённостью, непривычной, ранее не испытываемой. И как так может тянуть к человеку, которого едва знаешь, странно это всё.

Глава 3

Звуки мира нахлынули огромной волной, резко, неожиданно, заставив меня вздрогнуть. Время сдвинулось и пошло своим ходом, в узкое окно ворвалась суета монастыря, отголоски хоров, позванивание колоколов, разговоры инквизиторов… всё это звучало теперь непривычно громко, после тишины той долгой секунды при общении с Тьмой.

Дверь открылась, и в комнату вошли несколько послушников, несущие подносы с множеством закрытых глиняных горшочков, а так же тарелки с фруктами и овощами. Не было видно, что там внутри горшочков, но запахи по келье распространились изумительные. Послушники посматривали на меня со смесью смущения, благоговения и страха.

— В-в-ваша еда, Пророк. Господин Ярик просил сказать, что вернется через десять минут, а вы пока… эээ… цитирую «можете поесть вдоволь и может быть даже помолиться». Будут какие-то указания, Пророк?

— Благодарю за такое обилие вкусной еды. В мою комнату нужна дополнительная кровать, меньше моей, но не сильно узкая. Желательно, как можно быстрее, чтоб не возиться с этим вечером.

Еда, что-то её слишком много, мне вообще нужны только овощи и фрукты, но нужно будет обязательно предложить это вот всё ароматное Ярику, будем — есть вместе, всё-таки, если не предложу я ему оное, мне, кажется, что и не попросит. Странно, думаю не за себя, когда такое было. Пожалуй, в семье я так только о младшенькой сестрёнке заботилась.

— Да, и важно, когда будете нести сюда всё необходимое для эскизов, не забудьте приложить два дневника, если кто спросит, это для личных целей.

— Будет исполнено, Пророк.

В голосе самого смелого послушника, взявшего на себя роль голоса этой молодой группы, читалось абсолютное обожание. Они метнулись выполнять указания почти наперегонки. Через пару минут мне уже вручили несколько свитков чистой бумаги, две небольшие книжицы с чистыми страницами в коричневой коже, и пишущие принадлежности в виде набора перьев разной длины, пузырьки чернил и продолговатый стержень, вроде бы деревянный, но пачкающий руки, словно мажущий карандаш. Кажется, именно таким Ярик записывал слова моей молитвы. Когда в комнату приволокли дополнительную кровать, следом за послушниками вошёл и Ярик, несущий в руках целую стопку свитков с картами. Наблюдая суету послушников, он одобрительно кивнул.

— Прекрасно, уже осваиваешься. В твоем положении ты можешь приказывать даже мастерам капитулов, но для мелких поручений, как раз и нужны послушники, они с радостью выполнят любое бытовое указание. Верно?

Послушники вытянулись стрункой и хором пропели.

— Мы рады принять великую честь служения Пророку Владыки Света!

Я ринулась к Ярику и просто обняла его, мне это очень-очень было нужно, и я не задумывалась по началу, как он это воспримет, действовала по импульсу. В тело сразу вернулось былое тёплышко, и казалось, нет ни каких проблем, ни чего нет, есть лишь этот момент. Затем я резко отстранилась, ощущая нахлынувшую неловкость.

— Если это неприятно — скажи, я буду держать себя в руках и более оного не повториться. Но сейчас мне, как ни когда это было нужно, — я посмотрела ему в глаза, на мгновение, просто взор, как касание души, лёгкий всполох, — мне тут притащили целых, — я замешкалась, слегка краснея и уставилась на стол, — пятнадцать горшочков с едой, хотя мне такое и не подходит, я больше по фруктам и овощам. Зато ты точно проголодался, так что присоединяйся, есть будем вместе. И да, может раньше тобой руководили, не думая о твоих благах, но со мной всё будет иначе. Никаких мне спать на полу. Привыкай к заботе. Ты вручил мне свою жизнь. Жизнь для меня наивысшая драгоценность.

Ярик стоял на месте, моргая и то открывая, то закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. Послушники, уловив тонкость момента, тактично вытекли из кельи не забыв закрыть дверь. Наконец инквизитор прочистил горло и ответил, подбирая слова.

— Я… эээ… это не было неприятно и ты можешь делать всё, что для тебя необходимо, ты же Пророк. А что касается заботы (он бросил взгляд на новопринесённую кровать и скопище горшочков), я приму любое отношение Пророка. Если ты считаешь, что я должен спать на кровати — я буду спать на кровати. Если ты хочешь, чтобы я питался вместе с тобой, а не в общей столовой — я буду, есть вместе с тобой, (в его слова быстро возвращалась уверенность, а растерянность вновь скрылась за непроницаемым спокойствием).

Ярик прошёл к горшочкам и открыл крышечки, выпустив на волю пар и приятные запахи. Там было и мясо, и картошка, и какие-то нарезанные запеченные цветастые овощи и бульоны супов и что-то вроде очень крупной и почему-то горячей оранжевой икры и даже явно фруктовое пюре.

— Думаю тебе лучше сначала поесть, потом уже займемся картами, а ещё лучше после еды тебе бы поспать, картами можно заняться уже завтра. Ты очень истощена. Даже больше, чем когда я ходил за картами. Что-то случилось? Ты бледна и дрожишь.

Ярик был сосредоточен на сервировке горшочков, но бросал на меня настороженные взгляды карих глаз.

Да, истощение я и сама ощущала, но понимала так же, что не усну. Просто не смогу расслабиться. Это самое отвратительное ощущение, быть вымотанной, но при этом невероятно перенапряжённой, в висках неприятно стучало.

— Ярик, я понимаю, что ты выполнишь мой любой приказ, но мне важно и твоё мнение, твоё восприятие и понимание. Ты не пешка для меня, и уж тем более не вещь, которую я могу использовать себе в угоду, ты — живое создание, со своей душой, своими виденьем и чувствами, Своей Вселенной внутри. У тебя явно есть какие-то желания и знания из своего опыта. Может тебе и не привычно их озвучивать, но мне важно это слышать, не потому что я приказываю, а потому что я прошу тебя, то твоё живое и уникальное Я, каким бы задавленным и глубинным оно ни было, — нужно было немного выдержать паузу, ибо слишком много вывалила на него, особенно за сегодня, — насчёт сна, не уверена… Скажи, а у тебя есть, что-то что бодрит, может какое-то зелье, вроде той убойной жижи, которую ты мне в пещере дал? И да, пообещай, что наши разговоры останутся между нами, это важно, потому, что довериться мне не кому, только тебя я чутко ощущаю своим сердцем.

Я села на стул, и посмотрела на грушу, желудок болезненно заурчал от голода, на душе явно стало легче, просто легче во всех смыслах, и я невольно улыбнулась.

— Да, наши разговоры останутся между нами, если ты этого хочешь. Что касается моего мнения, я буду честен, как и всегда. Став в юности послушником инквизиции я вступил в эту группу, эту линию. Сын крестьянина идет по линии крестьянина, и будет крестьянином. Сын пана идет по линии пана и будет паном. Я не был сыном инквизитора, но мой физический отец умер и остался лишь духовный, Владыка Света и я, как и предписано, пошёл по его линии, то есть стал инквизитором. Мне повезло, потому что мое желание найти тёмных магов убивших отца полностью совпадало с путем инквизитора, согласно предначертанной линией, за это хвала Владыке. Но даже если бы я внутренне хотел по юношески резко свернуть с пути и стать, например бардом — это не имело бы никакого значения. Владыка Света предписывает идти по своим линиям во благо стабильности и всеобщего благоденствия, и я, разумеется, всё равно пошёл бы в инквизиторы, то есть после смерти отца моей линией стала именно она, инквизиция. И в инквизиции я вступил в капитул карателей, чтобы обрести функцию карателя и следовать ей. И сейчас я стал твоим Посохом, чтобы быть карающим оружием в руках Пророка. И это всё — моя линия. Подобно пешке у меня есть цель, есть смысл, есть функция и я счастлив следовать ей, как и предписано Владыкой Света. А так как ты — Его Пророк, то я — пешка в твоих руках. И это нормально.

Ярик сделал паузу, чтобы перевести дух и заглянул мне в глаза в поисках понимания.

— Что касается бодрости, ты недавно выпила целый пузырек одного из сильнейших тонизирующих средств в химическом арсенале инквизиции, и я не рекомендую в ближайшее время прибегать к стимуляторам, но если Пророк прикажет подать это зелье — я дам. Ведь Пророк может приказывать своей пешке, и пешка с радостью выполнит приказ, как должно.

Ох, сложно ж мне придётся. Линии, блин, это… это касты что ли? Уффф, ну ладно, разберёмся. Мысли путались, я машинально поглощала еду, если, честно впервые не особо чувствуя вкус, но, сейчас и этого было достаточно. Выпить что ли этой жижи, опыт конечно жёсткий, но то без меры, а если всего два глоточка. Заманчиво, однако…

— Не люблю я приказывать, как и вот это ощущение пешки. Я воспринимаю тебя, как свою правую руку, верного помощника, мудрого Наставника даже, и… — остановилась, призадумалась, — всё-таки давай это зелье, ибо не усну я, пойми, буду лежать вертеться, только время зря истрачу. Нужно сделать наброски, кое-что написать, в общем, сделать намеченное, а уж потом отдыхать.

Я ощущала, как сознание мутнеет, нет, это не сон, не обморок, так мутит, когда не совсем понимаешь что делать, а главное, как так делать, чтоб особо не вызывать странных подозрений со стороны. Первые признаки того, что крышечка начинает трещать по швам.

— Да, есть мы будем по возможности, вместе, всё-таки в этом сокрыта особая сакральность. Не знаю, как тут у вас устроено, но у нас к этому относились, как к акту разделения силы и благодати. А так как мы связаны, то я бы хотела делить свою силу и благодать с тобой. И ещё, пусть тебе выдадут новое облачение, самое лучшее, что есть, сам выбери, что по нутру будет.

— Слушаюсь. Вот ваше зелье, Пророк.

Он открыл одну из бесчисленных кожаных сумок на своем поясе и поставил передо мной предусмотрительно небольшую колбочку с янтарной жидкостью, в колбе было не больше пятидесяти грамм.

— Это — одна стандартная порция. Пить больше — крайне не рекомендуется. И…

Он на секунду замялся, а потом сел передо мной на корточки и заглядывая мне в глаза взял за руки.

— Не думай, что я веду себя слишком отстраненно или слишком официально только потому, что ты Пророк. Да, это тоже верно, но… я понимаю, что миссия Пророка легла на плечи девчушки, которая ещё не успела понять жизнь, да ещё и оказалась не в своих краях, растерянная, напуганная и сомневающаяся. И я веду себя так отчасти и для того, чтобы ты научилась отдавать приказы. Чтобы ты почувствовала, что значит личная верность. Чтобы ты ощутила, каково это, когда по одному твоему слову твой сподвижник готов сломать хребет любому на кого ты укажешь. Чтобы ты уже сейчас постепенно, на моём примере, но привыкала, что в тебе всё больше видят именно то призвание, что уготовил для тебя Владыка, видят в тебе знамя, символ. Тебе предстоит общаться и с простолюдинами, и с генералами, и с дворянами и для всех них зачастую, не всегда, но зачастую нормально и естественно соблюдение холодно-подчеркнутого этикета, официоза, преклонения не перед Лионессой, а перед Пророком Владыки. И я хотел бы, чтобы ты оттачивала умение отдавать приказы и выдерживать официоз именно на мне, потому что я пойму, если ты вдруг сорвешься и кинешься, ну, например меня обнимать, как это было сегодня. А они, все они — нет.

Его руки были чем-то настолько мощным, что меня пронзило от соприкосновения. Дышать стало слишком тяжело, казалось, само помещение душит. Тепло, растекающееся в груди, стало жаром, слишком острым, слишком непривычным, сбивающим с мыслей, кажется даже кричащем где-то глубоко в голове, и это пугало. Очень пугало. Но я постаралась не выдать своего ошеломительного состояния. Неожиданная реакция тела, такое странное, такое… хотелось провалиться сквозь пол от этого всеобъемлющего, вихреподобного чувства. Я быстро переключилась на другие мысли, старалась выхватить хоть что-то из хаотичной мозаики мельтешения перед глазами… Я тонула в карих глазах Ярика, не способная сопротивляться какой-то магнетической силе, утягивающей всё глубже и глубже. Облизнув губы, я всё-таки отвела взгляд от его лица, хотя далось это с таким неимоверным трудом.

— Научится приказывать не сложно, сложно не потерять границу меры во всём этом, особенно понимая Власть Слов, то чем именно я наделена, — нужно отпустить прошлое, всю ту жизнь полностью и начать видеть эту. Сложно, но ни кто не обещал лёгкости, — я учту всё, что услышала, и мне это безмерно ценно.

Всё тело было подобно колоколу, казалось, это так громко, быть здесь, вообще быть. Но что-то внутри разворачивалось, какая-то иная сила, которую я ещё не ведала. Я проникалась ощущением его ладоней: — шершавые, сухие и тёплые, по особенному тёплые. Человек, повидавший многое в своей жизни, слишком многое, вот бы прочитать его эмпатически… ну хоть немнооожечко. Всё горело, я вспомнила, как меня опалило некое существо в лесу, почти так же жгло, лицо, ладони, низ живота, это шокировало, больше даже — это наводило панический ужас, хотелось бежать, но при этом я будто застыла, окаменела, и только сейчас поняла, что опять пристально смотрю в его глаза.

Ярик встал, его лицо снова приобрело выражение абсолютного спокойствия и невозмутимости. Он выжидающе переводил взгляд с меня на пузырек с зельем. Откупорить было не сложно, глоток, второй. Горьковато-цитрусовый вкус. Иии… Это было похоже на медленный укол красок в мир. С каждым ударом сердца они становились ярче, чётче, я начала замечать оттенки, потёртости и царапины на деревянной мебели, могла почувствовать запах каждого блюда из горшочков по отдельности, а могла воспринять вместе, как что-то слитное, могла даже уловить доселе не чуявшийся запах чернил и бумаги от свитков, что принес Ярик. И… невероятный запах самого Ярика, почему-то он не отталкивал, как обычно со мной бывало, а манил, притягивал. Но на этом всё остановилось, не было ощущения замедления мира, как в случае передозировки, не было беспомощного утопания в красках. Просто расширенная и предельная концентрация. Сон… какой сон? Кому он вообще нужен? И вдруг в голове раздалось знакомое троеголосие.

+ — Мы почувствовали, что Пророк хочет поцеловать Ярика. Мы почувствовали, что Пророк хочет даже гораздо большего, чем просто поцеловать. Пророк может это сделать, ведь Ярик не посмеет возразить, а Пророк очень сильно хочет, мы чувствуем. Почему Пророк себя ограничивает и сдерживает? Зачем Пророк запрещает себе то, что хочет сделать? +

Эти голоса мягко текли именно внутри моей головы, Ярик стоял невозмутимо, улыбаясь краем губ, и видимо ожидая моей реакции на зелье.

— Шикарная штука надо признаться, ни усталости, ни замутнённости сознания, ни подавленности. Ясность. Предельная и чёткая, напоминает мне кое-что из моего мира. Отлично, теперь к делу. Значит так, что мне нужно от карт, — я встала, ибо больше уже не могла оставаться на месте, да и не хотела, особенно с этим пожаром внутри, и странными мыслями, озвученными Тьмой, — нужно на этой чистой карте отметить все места проявления тёмных влияний, которые зафиксированы на всех остальных картах. Так получится одна карта, показывающая картину в целом, это я поручаю тебе, возьми пару послушников, думаю, много времени это не займёт, а я пока займусь эскизами. И ещё, ты насытился? Если да, пусть ребята уберут это.

Ярик кивнул, и быстро метнувшись к двери, крикнул что-то неразборчивое в коридор. На пороге тут же образовались два сонных, но сияющих жаждой служить послушника, которые смели горшочки, тарелку с оставшимися фруктами на подносы и уволокли в неизвестном направлении. Сам Ярик уже деловито шуршал картами на длинном столе.

Я отчётливо поняла, что нужно, чтоб выйти на связь с Хранителями Равновесия, но время это займёт, ибо более быстрого варианта пока даже близко не приходило в сознание.

+ — Тьма, ты не всё понимаешь, хотя если честно сейчас я и сама не всё понимаю. Одно дело чего-то хотеть, другое дело осознавать, принимать и думать прежде действия, думать не только о себе, к тому же — это опять касательно права Выбора. Ярик — это Живая Душа. Да и кто я для него, да Пророк, но по его меркам я, как Лионесса — ребёнок, хотя я себя перестала считать ребёнком с того момента, когда потеряла сестричку. Но, сколько мы с Яриком друг друга знаем, ерунда же по времени, а ещё… для меня это впервые, такое ощущать. Я пока не знаю что с этим делать, мне и приятно, и страшно, потому что есть кое-что, и… Да и вообще важно же желание двоих, понимаешь? Обоих, только так, не иначе. Сейчас есть более весомые дела, всё, что я хочу или чувствую, это порыв изнутри, не значит, что я это тут же буду реализовывать, но подавлять тоже не буду. Нужно обдумать очень многое, и разобраться с внутренними травмами. +

+ — А разве Ярик не выбрал отдать свою волю под твое управление, Пророк? Разве он не сказал, что это нормально и приносит ему радость? Он сделал выбор быть твоей пешкой, фигуркой, послушным, мы точно слышали. А раз так, то его выбор души — служить твоим желаниям и удовлетворять их. Любой приказ Пророка, любое желание, даже самое изысканное, ему будет в радость исполнить, он сам говорил, мы не обманываем, точно-точно говорил да-да-да…+

Я призадумалась, а затем обратилась к Ярику.

— Мда, ещё важная деталь, во сколько тут обычно пробуждение начинается? Это для того чтоб я выбрала время тренировок.

— Подъем у нас в 8 утра и так во всех монастырях инквизиции во всех королевствах.

— Вот с самого утра и начнём тогда.

Я села за другой край стола, взяла один небольшой лист, нужно, во-первых, разработать концепт одежды. Пусть опора будет на серебро и серый, и ни какого нафиг золота. Уже представила свою мантию, пару простых вроде спортивных костюмов, и несколько платьев. Лёгкие без вот этого всего, всё же телу было непривычно от того, во что я была облачена, а ещё больше смущало то, что на мне не было нижнего белья. Да, наномирид почти не ощущался, но всё-таки давал чувство защищённости, а тут я всё время чувствую себя раздетой. Очень оголяющее ощущение, не смотря на верхнюю одежду. Нижнее бельё будет на следующем листе. Я взяла в руки чёрную штуку, похожую на уголь, и принялась рисовать.

+ — Послушай Тьма, во-первых, ты упускаешь то, что мне, лично мне пока самой сложно с этими чувствами, не привычно и страшно от них. Во-вторых, мне ни когда не вручали до этого Жизнь, и я хочу раскрыть душу Ярика, видеть его отклик. Видеть его самого. Он закрывает истинные чувства под маской служения, возможно и от себя самого. В нём много боли, как и знания, опыта. А я в первую очередь, чувствующая, ты ведь знаешь это. Я чувствую очень тонко, у нас это называли эмпатией, далеко не всё я могу, но больше обычного, особенно если брать по меркам восприятие людей этого мира. Сегодня я ощутила Ярика совсем иначе, когда он взял меня за руки… Это не та полнота, на которую я способно в своём родном мире, но я всё равно почувствовала его по-особенному как-то и мне нужно это переварить для начала. +

Да, первый такой вот контакт, я посмотрела на руки, правая ладонь была чёрной, но они обе всё ещё помнили то прикосновение. И я этого никогда не забуду, это будто что-то во мне включило. Может быть, именно вот это и испытывают когда рождается желание близости. Но я пока не понимала, так ли это, да и кадры трагедии всё сновали перед глазами, хотя разумом то я понимала, что пережитое мной тогда, и то, что я ощущаю сейчас, совершенно разное. Нужно просто дать этому быть, быть этой разнице, и тому, что именно я чувствую к Ярику.

Я нарисовала много вещей, и каждая несла элемент Равновесия. Серебряный круг с точкой в центре. Я вписала его гармонично, как могла, почти на все одеяния. Только нижнее бельё оставила простым. А теперь перейдём к изобретениям. И я принялась изображать примерное строение карандаша. Закончив с этим, я перешла к разработке личного оружия, о котором очень давно мечтала…

+ — Так вот, Тьма, я очень хорошо, более чем — понимаю, что одно моё волеизъявление и да, он его выполнит. И может не один раз, но моя душа не вынесет этого. Моя личная тонкая часть выгорит, сломается, а ещё может и страшного чего сделает. Разве можно истинную трепетность раздавить силой какого бы то ни было статуса, пусть даже и такого великого, как Пророк? Ты, правда не ощущаешь разницы от того что может развернуться в обоюдном желанном союзе и того, что может произойти от того, что ты предлагаешь? +

+ — Пророк хочет искреннего следования, искреннего чистого обожания, мы понимаем, мы учтём, нам тоже нравится, когда наши немногочисленные последователи относятся к нам искренне и делают что-то в нашу честь и славу исходя из собственного желания, сделать нам приятно. Мы такое очень любим. Но обычно даже те, кто нас почитает, делают это не из любви, а из страха или выгоды, мы уже начали забывать, что может быть иначе. Мы признательны Пророку за напоминание, мы ведь так мало помним…+

Так вот что это… это… Глаза поползли на лоб, и кажется, лицо стало гореть будто его чем-то натёрли острой смесью. Лю… Любовь. Ох, ты ж, Великие Создатели!!! Так это вот тааак происходит рождение Истинной Связи. Я вздрогнула и потрясла головой.

Концепт оружия был нарисован в двух экземплярах. Специально подобрала символьную вязь, как напутствие, и имя. Нас учили, что любой предмет несёт в себе часть хозяина, и развивается вместе с ним. Осталось решить вопрос по дереву.

+ — Тьма, к тебе есть дело. В моём мире, там, откуда я пришла, есть удивительное дерево под названием Чёрный Эбенит, очень мощные вещи получаются из него, крепкое, достаточно лёгкое, а главное самое то, для эмпата. Скажи мне, есть ли тут такое дерево, или может, есть его аналог с другим наименованием? +

+ — Абонисай подойдет Пророку, мы думаем, да. Мы подсмотрели, что такое Эбенит и наш Абонисай очень похож. Это дерево растет далеко на востоке, на восточном побережье материка, но известно и здесь, на севере, потому что торговые караваны везут его на продажу. Оно очень дорогое и доступно только аристократам, но Пророк тоже аристократ от мира духовного, если Пророк прикажет — ему достанут Абонисай. +

— Ярик, а у Церкви Света есть свой отличительный знак, и могу ли я поменять его?

— Общепринятый знак Церкви Света — замкнутый металлический круг. Ты можешь изменять его, как тебе угодно, главное не разрывай круг, иначе это уничтожит сам смысл знака и извратит его. Ты хочешь себе личный знак?

Я мельком бросала взгляды на Ярика, разглядывая его силуэт, стараясь запомнить черты лица, спины, мощных и красивых рук, я даже не заметила, как мои руки стали что-то чиркать на одном из листочков. Портреты у меня получались бесподобные, я вообще любила рисование, руки машинально сделали то, что хотела душа. Я вздохнула, невольно руками потёрла лицо и только сейчас вспомнила, что одна рука у меня чёрная.

— Ох, ну вот и первый макияж, — я улыбнулась, — да, я не сильно изменю, это будет серебряный круг с точкой в центре на более тёмном материале. Я всё нарисую и опишу, если интересно могу рассказать, когда вернусь. Нужно будет ещё выйти во двор, кое-что уточнить. А пока что, я пойду, умоюсь. Ты делай своё дело, а я попрошу кого-нибудь из послушников сопроводить меня туда, где я могу привести себя в порядок.

+ — Абонисай значит, отлично. И ещё, ты коснулась понятия чистоты, ты изучаешь меня, считываешь моё восприятие. На то время пока я буду делать всё для того, чтоб выйти на связь с Хранителями Равновесия, ты перестанешь действовать на мир из искажённых предметов, созданных людьми. Можешь опираться на меня и мою Силу, ты не исчезнешь, перестав делать то, что я прошу. Можешь влиять на мир из таких же чистых Душ, если таковые ещё есть в этом мире. И да, если такие есть, потом покажешь мне так, чтоб только я видела их на карте. +

Я мысленно собралась и вошла в точку покоя, как меня учили. Хватит бояться ответственности, нужно выходить из этой скорлупы наивности, «авось прокатит и как-то само всё решиться». Я встала из-за стола и вышла из кельи.

+ — Мы, можем оборвать связь с тёмными предметами и нашими верными сторонниками, но это вызовет страшную жажду, обрушение надежд наших последователей. Мы для них — Божество. Представь, что ты почувствуешь, если твой Бог отвернется от тебя. Ты хочешь обречь на это наших последователей? А если твои действия не приведут к результатам, если у тебя не получится самостоятельно восстановить равновесие? Если мы вновь сможем надеяться лишь на себя и верные нам силы. То к тому моменту, как мы вернем оборванные связи, наши последователи могут существенно ослабеть, быть убитыми, или даже убить себя сами с горя, а наши предметы могут не выдержать отсутствия нашей поддержки, и рассыпаться, потому что многие из них очень стары. Что тогда? Война будет проиграна, потому что нам нечем станет воевать. Мы доверились Пророку, потому что чувствуем искренность и желание помочь, но мы не можем надеяться только и исключительно на Пророка, поэтому наши силы в мире останутся активными. Мы старались донести наши мысли, мы старались объяснить почему, зачем. Пророк понимает? +

Двое послушников бесшумно, словно призраки появились у меня за спиной и хором пропели.

— Мы жаждем служить Пророку Владыки Света! Что угодно Пророку?

— Проведите меня туда, где я могу умыться и привести себя в порядок, обратно сопровождать не нужно.

+ — Тьма, я приведу тебя к Хранителям Равновесия, но если до этого в тебе искажения будет больше, чем чистоты, Равновесие всё равно тебя очистит, и от связей в том числе. Можно пойти и таким путём. Так что если считаешь, что я прошу многого, то не следуй моим просьбам и советам. В конце концов, я не твой Пророк. Кстати, у тебя правда есть свой Пророк? +

Послушники повели меня в конец коридора и показали на дверь, ведущую в… бассейн. Это был огромный зал, посреди которого красовался неглубокий бассейн, а вдоль стен стояли бочки с водой, висели какие-то явно ароматические травы, а на веревках висело множество мерзко выглядящих, по моим чистоплотным стандартам, полотенец, и был целый ряд ведер с крышками, которые источали не самые приятные запахи. Видимо у них это вместо туалета.

+ — Мы смущены, в замешательстве, растеряны. Мы решили рискнуть. Если бы мы просто создали себе Пророка из местных жителей, как раньше — Его Пророк сокрушил бы нашего, как и раньше, потому что мы слабы, а Он бы выбрал очередного обработанного светом до самого костного мозга болвана, может быть даже из своих же инквизиторов, и этот весь из себя такой праведный монстр окончательно втоптал бы нас в небытие. Мы решили рискнуть и потратили силы, которыми могли бы создать своего Пророка на то, чтобы спутать карты Ему, на то, чтобы направить Его импульс создания Пророка на тебя, на то, чтобы вытянуть тебя в этот мир. Мы понадеялись, что если Его Пророком станет кто-то с незамутненным взглядом — мы сможем донести положение вещей, мы сможем убедить не творить окончательную победу Света, не уничтожать Тьму под корень. У нас нет нашего Пророка. У нас есть лишь надежда вразумить Его Пророка, то есть тебя. И может быть ты станешь не сразу, со временем, постепенно, если захочешь… нашим Пророком? Видишь, мы честны. Мы не обманываем. +

Я нашла, где умыться и чем вытереться. Может на вид эти самые тряпки выглядели и не очень, но других всё равно нет.

+ — Тьма, теперь ты меня в неловкое положение ставишь. Я попробую кое-что, но пока я не знаю, получится ли у меня задуманное. Так что ни чего не обещаю. Я ценю открытость, но будем решать всё постепенно, я тут, знаешь ли, всего третий день, в чужом мире, совсем можно сказать одна, так что, даже не поговоришь ни с кем о том, что меня переполняет. Ярика в расчёт не бери, боюсь, сорвусь, разревусь и выложу ему всё как есть, что будет тогда, я даже воображать не берусь. Будем двигаться понемногу, для начала к тому, чтоб связаться с Равновесием. Ты наблюдай, подмечай всё вокруг, читай глубже привычного, смотри шире кажущейся возможности. Я хочу помочь, это ты тоже можешь ощутить полностью, я открыта для тебя в равной степени доверия. +

+ — Пророк может поговорить о том, что его переполняет с нами. Мы выслушаем, мы любим слушать и мы всегда рядом. И нам интересно, что Пророк хочет обсуждать и рассказывать. +

Внезапно пространство снова стало густым, как в ту первую секунду общения с Тьмой. В голове промелькнул придушенный шёпот, + — Он пришёл…+, а потом воды бассейна вдруг вышли из его берегов, заполнили всю комнату и дальше…

Я стояла на водной глади, уходящей за горизонт. Никаких стен, бочек, бассейна. Чистая водная гладь, упруго держащая меня и не дающая погрузиться глубже. Куда ни посмотри везде одна вода до горизонта. А еще было… нет, назвать это солнцем было бы неправильно. Было светило. Огромный, яркий и близкий, но не обжигающий шар бурлящего Света. Голос, который я услышала, разносился эхом по этому странному пространству и невозможно было понять, откуда он исходит.

— Я слежу за тобой, Пророк. И я вижу, что ты играешь в опасную игру. Ты позволяешь Тьме влиять на свой разум, добровольно даёшь согласие на то, чтобы её скверна опиралась на тебя в моём мире. Зачем? Я ведь дал тебе силу, дал тебе статус, дал тебе возможность принести всему миру век Света и счастья. Зачем ты подпускаешь к себе коварство Тьмы так близко?

Что-то во мне сработало, что-то бесстрашное, несвойственное, может даже излишне героическое, может не совсем уместное. Но оно было таким ярким внутри, что я просто не успела среагировать и начала говорить из этого чувства самости.

— Серьёзно!? Ты — Владыка Света, осознаёшь, во что играешь сам? Я не позволяю Тьме влиять, это было сказано ещё в первый раз нашего с ней контакта. Диалог — это не есть Влияние. Диалог эта связующая часть элементов, приводящая к ясности происходящего. Что стало с Равновесием? Разве Ты не ведаешь, к чему ведёшь весь мир, все эти Души? Так посмотри в меня, внутри меня есть хроники из моего мира, где чётко показано, что получается, если подобный мир заполняет только Свет. Ты можешь видеть меня насквозь, я стала хоть немного сиять иначе, дав Тьме право опоры на себя? Я не боюсь того, что Ты можешь меня Выжечь. Если я несу что-то чуждое Яви, Создателям и Потоку Жизни в целом, так тому и быть — я приму это. Но если Ты хочешь понять ту Истину, которая есть во мне, позволь мне это принести, как Дар Единству Чистоты обеих Аспектов Творения мира.

Первые пару секунд диалога, было очень страшно, и да, не за себя. Я решила пусть, будет, что должно по воле Адайн Ток, но не ложь, только не ложь, не из моих уст, не из моего Сердца. Выгорю, так тому и быть, нет — отлично, значит ещё не всё потеряно, значит, Создатели рядом, и Они помогут, поддержат, проведут и даруют мне могущество говорить верными словами. Повисло долгое молчание, в ходе которого я ощущала довольно тяжелый изучающий взгляд. Когда мне начало казаться, что я должна сказать что-то еще, Владыка Света заговорил сам.

— Диалог с Тьмой есть влияние Тьмы на разум. Когда ты не знаешь идеологии врага — ты следуешь только истинному пути. Но если яд мыслей врага начинает проникать в твои собственные — ты начинаешь узнавать его, понимать его, от понимания до сочувствия один шаг, а сочувствие Тьме — это ересь, это отрицание пути Света, это вызов мне. Я хотел создать Пророка из того, кто давно верен мне, но силы Тьмы вмешались, и эта ноша легла на тебя. Твой ум не подготовлен, твой дух слаб, но я полон решимости выиграть эту битву. И ты будешь моим Пророком, будешь следовать Истинному Пути. Я вижу, что яд Тьмы уже внутри тебя, вижу, что ты считаешь свои убеждения абсолютными и даже не опасаешься моего гнева, не боишься сгореть. Но… я вижу, что в моем мире есть дорогой тебе элемент. Мой верный солдат… Ярик. Он верен пути Света и готов отдать свою жизнь ради победы. И я без колебаний заберу эту жизнь… если ты будешь бросать мне вызов, Пророк. Отринь Тьму, оборви диалог, нанеси сокрушительное поражение приспешникам Тьмы, приведи Свет к победе и Ярик будет жить, жить вместе с тобой, как ты того желаешь. Жить и любить искренне, потому что за время войны в нем пробудятся чувства к тебе и всё будет хорошо. Но если ты и далее будешь потакать силам Тьмы — мой гнев обрушится на тебя… через Ярика. Таково Слово Владыки.

Не дожидаясь ответа, меня с дикой силой вдавило в воду, закружило в глубине, вода начала проникать в легкие, навалилась удушающая паника… и я всплыла посреди бассейна, барахтаясь и откашливая воду. Ноги быстро нашли опору, бассейн был неглубоким.

Что меня переполняло: — страх, негодование, гнев и ярость. Дикая ярость. Свет покушается на самое ценное, Свет давит шантажом, угрожает. Это что за чушь?! Хотелось рвать и метать. Чтоб кто-то покусился на самое дорогое! Так значит? Между прочим, в империи Аум Ра у меня были мои способности, мои: — «То кто ты Есть, всегда с тобой», — слова учителя пришли, как раз во время. В груди я ощутила приятный холодок, да, так откликается высшее, то, что в нашем мире было как раз над Светом и Тьмой. Я машинально направилась к своей келье, даже не задумываясь о том, что вся мокрая. Это будто вовсе не имело значения.

Ярика я любить буду в любом случае, будет ли он любить меня, именно меня, с моим виденьем, с моим знанием, это уже его Выбор. Если мне и суждено умереть в этом мире, то пусть это будет рука любимого человека, того, кто мне сейчас дороже всего. Ну или даже проще, не рука, а слово… одно или два… не суть важно…

Как же так, почему? Что пошло не так в этом мире? Зачем Свет поступает так? Столько вопросов и такое бессилие. Так страшно, страшно не от того, что Ярик может пойти против меня, а что что-то может случиться с ним из-за меня.

Сердце щемило, будто его резали ножом, как тогда, когда я потеряла сестричку, очень больно, невыносимо… больно…

+ — Мы не зря так беспокоились за Пророка. Мы говорили, что Он может действовать жёстко, но мы думали, Он просто влезет в мозги, как Он любит это делать, попытается превратить в марионетку, этому мы бы могли помешать и непременно помешали бы. Но Он поступил еще жёстче, мы не ожидали, но мы будем защищать Пророка, как можем. Нам нравятся искренний гнев Пророка, мы в восторге. +

Встревоженные послушники, кажется, снова спрашивали, чем могут помочь, но я уже открыла дверь кельи. Ярик был не один, около стола с картами стояли ещё двое послушников и помогали ему в работе. Увидев меня, всю мокрую он рванулся ко мне, через всю комнату и грозно осмотрев коридор, крикнул послушникам.

— Усилить охрану, призвать бойцов капитула охранения и капитула карателей, подать новую одежду, горячую пищу, квискер, и притащите в покои переносной очаг, живо!

После этого он переключил внимание на меня, буквально подхватил, как пушинку и на руках отнес на кровать.

— Что случилось, Пророк?

Хотелось ли мне рассказать всё? — Да! Но… я ни слова не могла вымолвить. Будто онемела. Вовсе. Это не просто холод, это нечто большее. Я заглянула в глаза Ярика. Смог бы… вот зная всё как есть, смог бы прям тут покончить со всем? Мне показалось, что из глаз потекли слёзы. Тело не принадлежало мне, почти не слушалось. Вот бы дать Ярику всё почувствовать, без слов, просто, как эмпат, из Сердца к Сердцу. Я собрала последние силы, и взяла его за руку, вкладывая в это так много, как могла.

Услышьте меня Хранители Равновесия. Покажите через мою душу, душе Ярика — Истину. Помогите, вы нужны здесь, я призываю Вас.

— Ты… ты видела Его?

Глаза Ярика расширились и он рухнул на колени перед кроватью, на которую меня положил.

— Я… когда ты коснулась моей руки, я, кажется, видел твоими глазами… Он лично призвал тебя к себе? Поведай же, Пророк, какова воля Владыки и почему ты в слезах? Это не слезы радости, тебе больно, что произошло?

+ — Он промыт светом, он Его солдат, в потоке твоих чувств он видит только свет его обожаемого Владыки. Мы чувствуем твою боль, Пророк, мы чувствуем как ты хочешь, чтобы он понял что тебя терзает. Мы могли бы коснуться его, пока он держит твою руку, мы могли бы осторожно капнуть в его мысли немного нас, мы не продержимся в его потоках долго, но мы сможем ненадолго затмить это слепое обожание, и тогда он будет способен увидеть и глубину твоей боли. Ты хочешь, чтобы мы это сделали, ты позволишь нам воздействовать на твоего обожаемого Ярика? +

+ — Действуй Тьма. Только в рамках того, что сказала. Мне не выстоять одной, мне нужна эта душа. Нужна… иначе во мне погаснет основа, точка опоры, та самая, что в центре Серебряного Круга Равновесия. +

Я почувствовала, как что-то скользкое и холодное стекло с моего плеча, достигло пальцев и влилось в Ярика. Он вздрогнул и поежился, как от холодного ветра и вдруг… обнял меня.

— Я понимаю, если ты не готова рассказывать. И пойму если не расскажешь никогда. Взаимодействие Пророка с Владыкой — это личное и может быть тайным. Но… я чувствую, вижу, что тебе очень больно, что тебя что-то терзает изнутри. Ты… наверное, ты почувствовала то страшное давление войны Света и Тьмы о котором я говорил. Я могу лишь догадываться, как сложно тебе приходится, но я рядом, я — твой Посох. И Посох — это не только оружие Пророка, но ещё и то на что ты можешь всегда опереться, когда тебе тяжело, как сейчас. Я с тобой, куда бы ни направила тебя война. Я буду носить твой новый символ, который ты придумаешь для себя, чтобы глядя на меня, ты видела — я не с церковью, я с тобой. Твой солдат, принявший твое личное знамя.

В тело начало возвращаться тепло. Вернее в Сердце. И я уже начинала понемногу двигаться, скованность уходила, уплывала, таяла. Он со мной… со мной… эти слова оседали в душу, позволяя всё больше дышать. Хотелось, очень хотелось, рассказать, показать, дать ощутить, влить большее… Вжаться, как комочек в его грудь и замереть. Давление — да, но не войны Света и Тьмы… далеко не это. Я крепче прижалась к Ярику.

— Я расскажу, постепенно, мне просто нужно видеть тебя… — я не могла состыковать мысли, язык заплетался, а ещё я откровенно начала дрожать, — видеть то кто Ты Есть, Душа-Ярик, — я дышала, старалась собраться, сфокусировать внимание, — скажи, твоя клятва мне, ни кем и ни чем нерушима? Она Абсолютна? Никакой мой Выбор не сможет этого изменить? — я села, немного отстраняясь. Голос мой был таким тихим, сердце продолжало колоть, будто его замкнуло на полпути биения.

Ярик задумался.

— Я не могу выполнить два приказа. «Убей меня» и «Перестань защищать меня». Но клятва Посоха в целом… я ведь был простым карателем, а это — вопрос связей и обязательств перед святыми, это область капитула вознесения. Если ты хочешь знать точно — нужно уточнить у мастера Савелия.

Тем временем снующие туда-сюда послушники принесли несколько подносов с горячей едой в горшочках и большую бутылку чего-то темного и тягучего, как смола. Ярик налил смолянистую жидкость в стакан до половины и вложил его в мои руки.

— Это квискер, крепкое, очень крепкое пойло, но тебе кажется, сейчас это необходимо. Рекомендую пить залпом до дна.

Отлииично, то что надо. Я взяла стаканчик выпила, залпом. Жидкость тягучим жгучим комком влилась в рот и медленно поползла внутрь. Штука была настолько густой, что создавалось ощущение какого-то желе, ползущего в горло. Вкуса не было, только пробирающее каждый миллиметр рта и горла жжение. Я постаралась проглотить это, как можно быстрее и это удалось, но теперь казалось, что внутри произошёл маленький пожар, тело содрогалось от жара, близкого к болезненному, а потом вдруг бурная реакция прекратилась. Я ощутила, как обжигающие всполохи становится просто расползающимся теплом, а ещё я перестала чувствовать холод после бассейна, пропала колотящая дрожь и даже каким-то образом высохли слезы. Осталось только наполняющее тело тепло и вставшие дыбом волосы. Ну, я пила и более жёсткие вещи, хотя подобного пробовать не доводилось. Послушники притащили в комнату новую одежду и маленькую печку, гибкую трубу которой вывели в окошко полуподвальной кельи. В печке уже были горячие докрасна угли и в них просто подбросили немного дерева, чтобы завязалось пламя. Я услышала в коридоре звуки многочисленных шагов и тихие отрывистые приказы. Кажется, теперь там была целая толпа охраны.

Пошло расслабление, всё ушло, проблемы, груз мыслей, хорошая штука этот ксви… квивкс… птьфу… Теперь внутри был лишь Ярик и Выбор. Выбор, который просился наружу, и больше не встречал сдерживающих преград. Послушники, суетившиеся в келье сделали все необходимое, принесли дополнительные поленья и вышли в коридор, дверь закрылась.

— Кажется, я буду говорить, много говорить, — я чувствовала, что нужно выговориться, но всё же знать меру, иначе могу и огрести, — знаешь, в своём мире я была тоже, как бы избранной, отмеченной Создателями, и шла по особому пути, а затем встала ещё на более весомый путь — постижения Равновесия, — я улыбнулась, надо же, мне хотелось улыбаться, — а ещё, я эмпат, — я заглянула в глаза Ярика, — эмпаты по особому чувствуют мир, я могу чувствовать то, что чувствуют другие люди, даже то что они прячут от самих себя, могу Пробуждать в них Сердца и раскрывать их Души. Я не ощущаю что потеряла эту способность оказавшись в этом мире, просто пока не знаю, как её раскрыть здесь на полную, — затем я замолчала, смотря на красные угольки. Ярик слушал, внимательно, чутко, — я чувствую нечто смешанное, может это от этого напитка, может от того, что меня переполняет. Я не могу пока рассказать всё, хотя очень, очень, очень хочу, — я взяла руку Ярика и положила на грудь, — почувствуй, как бьётся моё сердце.

А билось оно нечеловечески быстро, хотя я не сразу ощутила это, какой-то странный напиток, очень странный…. Всё-таки алкоголь на таких, как я действует совсем иначе, чем на простого человека.

Ярик прикрыл глаза и улыбнулся.

— Твое сердце пытается пробить ребра изнутри. Тебе явно нужно успокоиться, Пророк.

Ха, успокоится.

— Интересно как? Это вообще возможно, ну расслабится немного, получилось благодаря, — я указала на бутылку, — как это называется? Ладно, не важно, мы можем прогуляться? — мне нужен был свежий воздух, а ещё я знала, что за дверью стоит целая орава. Мне хотелось быть наедине. Быть ближе и ощущать только Ярика.

— Да, конечно можем. В пределах монастыря или в город? Охрана для сопровождения Пророка уже готова.

— Ярик, без охраны, только ты и я, в пределах монастыря. В любом случае, у меня была идея кое-что посмотреть. Мне ни чего не угрожает, просто нужно пространство, так чтоб ни кого кроме меня и тебя не было.

— Ты пока переоденься в новую сухую одежду, а я отдам распоряжение охране чтобы не следовали за нами.

Он вышел за дверь, послышались приглушенные голоса.

+ — Если тебе действительно нужна эта Душа мы рекомендуем не рассказывать ему о нас. Пока что. Он очень верен своему Владыке и может не захотеть понять. Он рос в Церкви, рос, как слуга Света и единственным его представлением о том, как всё должно быть — является Свет. В его представлении нет места ни то, что для нас — даже для равновесия Света с чем-либо. +

Я переодевалась, получалось не с первого раза, всё же одежда мне такая была в диковинку. Я с улыбкой посмотрела на оставленную бутылку и навернула ещё пару больших глотков. Шикарно!

+ — Тьма, что я могу, я в растерянности, я не понимаю с какой скоростью идти к цели, и главное, как бы не обрушить то ценное, что имею. Мне страшно. Страшно идти тем путём, который я выбрала, безумно страшно потерять Ярика, хоть и знаю его всего то, какие-то дни. Как мне быть, меня разрывает всё это на части, душит, я чуть не выдала ему всё с потрохами, вовремя остановилась. Я слишком слаба. Слушай, а зарони-ка в Ярика своё Зерно, чтоб оно было равным свету его души, это вернёт ему Его Личную Свободу, центрирует его Я. Может не сразу, но со временем он увидит Истину, ощутит её, а затем ощутит меня. Может быть, у меня получится достучаться до его внутреннего Равновесия так, чтоб он осознал его превыше Владыки Света. +

+ — Мы можем посеять в нем зерно Тьмы, но без должного поддержания оно не взойдет. И в этом можешь посодействовать ты. Направь его мысли и эмоции в нужное русло, пусть он усомнится в своем Владыке, пусть подвергнет сомнению догмы Церкви, систему линий… в твоей голове, это называется касты. Пусть он начнёт размышлять над вопросом расхождения долга личного перед тобой и долга перед Церковью или даже Владыкой. Сомнения напитают наше зерно, позволят ему вырасти, и тогда через какое-то время, мы уравновесим в нём Свет. Если же зерно не получит должной подпитки — оно просто со временем сгорит в его Свете так и не пробудившись. Если бы сеять было так просто, мы бы засеяли всех церковников и всех людей вообще, о даааа, но подпитка необходима. +

+ — Хорошо, я попробую, хоть и слабо понимаю, как направлять его мысли и эмоции. Я сама этих догм не знаю, тех что тут. Боюсь, пока я буду узнавать всё, я просто не успею. Владыка Света следит за мной, в любой момент может выжечь. Ярость во мне кипела, но погасла, я такое долго не могу держать в себе… Да и понимаю, что ни чего не сделаю Ему, одно Его дыхание и от меня даже праха не останется. Ярик, (тепло, приятное, растекающееся тепло, бурлило внутри, опаляя своды ключиц, где недавно была его ладонь, такая тёплая и большая). Поселить сомнение говоришь, но ты только что сказала, что он пропитан Светом. Так что мне сказать, вернее какое моё Слово перевесит Слово Владыки, что вообще может перевесить Слова Владыки, особенно от меня, от чужачки Лионессы? Если бы он чувствовал, если бы в нём была эмпатия, я могла бы касанием пробуждать. И зерно бы подпитывалось. +

Я сидела и смотрела на дверь. Сердце немного успокоилось. Я начинала приходить в чувства, и ощущать усталость во всём теле. Явная перегрузка, но пройтись хочется. Некоторые вопросы задать, понять — насколько Ярик верен мне. Сейчас моё Сердце было раскрыто больше прежнего, алкоголь всегда обострял эмпатию и наедине я смогу копнуть глубже, постараюсь изо всех сил.

+ — Нам кажется, что для Ярика ты не чужачка Лионесса, а прежде всего Пророк его обожаемого Владыки, поэтому любые твои слова он воспримет и услышит, полагая, что эту истину через тебя ему несет Владыка. Он может внутренне не принимать их, сомневаться, а именно это нам и нужно для питания нашего зёрнышка, для того чтобы мы росли внутри, нам нужно противостояние, противоречия раздирающие ум и душу, пробуждающие и освобождающие внутренний крик. Но не перегни палку, иначе он обвинит тебя в ереси, будет встревожено коситься и пихать тебе в рот всякие сгустки света для очередного Суда. +

Я заметила, что речь Тьмы стала более четкой, без лишних многоголосых повторений одного и того же на разные лады. Наверное, это хороший знак.

Ярик закончил раздавать указания, и мы прошли мимо стоящих в вечерних тенях охранников по коридору к лестнице, вверх, во двор монастыря. Было тихо, лунная ночь светла и пуста, все инквизиторы либо спали, либо занимались делами в своих кельях.

— Тебе легче? Что ты хотела обсудить?

Выйти на улицу было хорошей идеей, очень хороший, воздух освежил мой разум. Я ощутила природу, зов мира, красивого, со своими нюансами, но, тем не менее, я начинала свыкаться с мыслью, что теперь мой путь здесь, моя миссия тут, и я хотела помочь этому миру развернуть Истинную Жизнь, задышать так же, как я дышу через то тонкое чувство, которое родилось у меня в сердце.

— Да, Ярик мне гораздо лучше, — я оглядела неподвижный звёздный небосвод, и обернулась к нему, — есть у меня один тяжёлый вопрос, но о нём чуть позже. Скажи это место в центре монастыря, я могу занять его, мне нужно, чтоб, как можно быстрее на это место положили, металлический круг, почти, как в моей келье. Круг должен быть обязательно из серебра, такое можно устроить?

Мысли уже не метались, я просто и ровно дышала. Сейчас на меня ни чего не давило, я просто приняла решение нести то что я есть, ведь, по сути, иначе и не бывает, бессмысленно терзаться Выбором, в котором нет ни сердца, ни собственного узора Искры. Так что либо я принесу Равновесие, либо погибну в попытке это сделать.

Ярик удивился, это было заметно по глазам, но в остальном не подал виду.

— Да, разумеется, ты можешь занять абсолютно любое место в монастыре. Я дам указание кузнецам, и круг будет готов к завтрашнему вечеру. Какого размера нужен круг? На весь двор? И тогда сразу вопрос — другим инквизиторам запрещено будет выходить во двор, пока ты его занимаешь?

— Круг нужен на всю вот эту большую центральную часть. Запрещено кому-либо касаться круга и входить в него вообще, только я могу, моё место Силы. То, что я буду делать, на словах сложнее, но мне нужна будет в моём деле твоя поддержка и помощь. Хорошо, что его так быстро сделают, очень хорошо, почему-то я думала, что это может занять больше времени.

Я видела его непонимающий взгляд, почему-то меня это рассмешило.

— Хочешь знать значение моего Знака, того, что я выбрала, как знамя?

— Да, это любопытно. Предыдущие Пророки вполне логично делали своим знаменем традиционный круг Света, знамя стражей мира, порядка Владыки. То, что ты… отредактировала этот символ… это необычно.

Мне нравилось видеть его любопытство.

— Круг это очень мощный символ, но без точки в центре он теряет свою важную часть претворения. Как меня учили: — «Изначальность есть Круг, Центр которой Везде и во Всём. Центр и Круг — есть Активный Творящий Закон Реальности». Точка — это всё, что есть, сжатое в Единое, вмещающее потенциал каждой частицы основания Силы, имеющей Выбор быть проявленной в отделении и возвратится по Воле Свободной обратно в Ядро Изначальности. Круг символизирует собой Абсолют Меры Ядра, связующий Материю и Дух, Зримое и Незримое, Явное и Тайное. Точка и Круг — это как Бесконечная Беспредельность Возможностей, синтез Пространства и Времени, Начало всех вещей и Явлений. Активная сила Точки — это Порядок всех Элементов в Первозданной Целостности. Точка как бы посередине между Намерением и Свершением, во всём множестве — она всегда Срединное, Уравновешивающее, во времени же она — Суть Настоящее. Мгновение Вечности и Вечность Мгновения, — я замолчала, замерла, вкушая ветерочек, такой ласковый, слегка прохладный, — тебе нравится Красота и Сила моего Знака?

Ярик смущенно почесал затылок.

— Ну… знак красивый, но если честно из того, что ты сейчас сказала я понял только, что точка обозначает порядок. Это… хорошо. Надеюсь, мое примитивное понимание не оскорбляет тебя, Пророк. Я всего лишь солдат и привык больше орудовать посохом, чем вникать в такие тонкости.

— Ярик, я бы хотела, чтоб ты теперь учился думать и анализировать значимость тех или иных вещей. Я буду помогать. Ты научишь меня своей мудрости из того опыта, что у тебя есть, я тебя своей. Не всё будет понятно сразу, слова вообще странный инструмент, ими многое слишком сложно донести. Точка — это Я, — я посмотрела ему в глаза. Мы, не могу пока сказать вслух, но это Мы, — и да, это Порядок, но я прошу тебя подумать, что есть Порядок, как ты его понимаешь? Не отвечай сейчас. Пусть это побудет в Разуме.

— Хорошо, я подумаю. Когда сформулирую — тебе дать ответ? Или держать внутри пока сама не спросишь?

— Когда сформулируешь, поделись сам, я с удовольствием послушаю.

Я посмотрела на луну, большая, в моём мире целых три спутника.

— Слушай, а почему я до сих пор не встретила ни одной сестры, все послушники — подростки или юноши, инквизиторы — мужчины, а где сёстры?

— А сестры… сестры внизу, в подземной части монастыря.

— А почему сёстры в подземной части?

— Ну, так заведено. Они ведь заняты своим служением Владыке Света, оно требует уединения и концентрации на процессе. Кроме того, когда происходят роды — крики из подвала почти не слышно, а иначе с учетом акустики Храма, все башни бы каждый раз на ушах стояли.

Хм, что-то во всём этом мне очень не нравилось. Я немного отошла, чтоб посмотреть, что ни кто не видит нас. Ни кого не было, тишина. Затем я взяла правой рукой левую руку Ярика

— А теперь самый важный вопрос, не ищи Причины, просто чёткий ответ, можешь подумать какое-то время, но ответ мне нужен сейчас. Представь, что тебе сам Владыка Света велит меня убить, а я попрошу меня защитить, чей приказ ты выполнишь?

По телу побежали мурашки. Глаза Ярика расширились и в лунном свете стали похожи на большие монеты. Он постоял какое-то время молча, изучая моё лицо…

— Эээ… такого никогда не было. Как это возможно вообще? Ты же Его Пророк, если бы Он хотел по какой-то причине тебя убить… ну, мог бы сжечь своей волей или, что более вероятно, просто забрать себе, ведь ты близка к Нему, как никто другой, даже ближе чем первоинквизитор. Ему просто незачем отдавать такой страшный приказ, такой ситуации не может быть. А могу я узнать откуда взялись такие… мысли?

— Я когда-нибудь расскажу о мыслях, позже, если бы ты знал, сколько я хочу рассказать. Но нужно многое взвешивать внутри. Допустим, Владыка не может ни как повлиять на меня, не может ни сжечь, ни поглотить, ни как, кроме как через тебя, через самого близкого, ко мне. Вообрази эту ситуацию, пусть её и не было ни когда, но кто знает что может быть, я отталкиваюсь от своих знаний, и понимаю, что может быть всякое. Потому мне важно знать, насколько ты мой, — хотелось плеваться от этого слова, но сейчас без этого, ни как, — насколько ты мой солдат, мой Посох?

Я всё вслушивалась в его Душу, и проникалась его Сердцем, раскрывая эмпатию на полную, насколько позволял этот мир.

Получив отклик от сердца Ярика, я ощутила сильные вихри эмоций, сильное смятение и даже страх, но практически ничего из этого не отражалось на его лице. Я искала в этих вихрях себя, что-то связанное с собой и нашла маленький, но словно изолированный от ветров огонёк, до него можно было дотянуться, почувствовать глубже… это было похоже на медленно открывающуюся дверь. В мире прошла всего секунда, но для меня это были шаги по очень светлому, приятно светлому пространству, сплетенному из воспоминаний и чувств. Вот эпизод, когда Ярик видит, как я полуобнаженная и совершенно озверевшая ломаю кости солдат. Страх, но в большей степени ярость, собранность, желание уничтожить это нечестивое порождение тёмных сил, отомстить… за отца. Обжигающая ненависть. А вот он видит меня бросающую в воду тёмный артефакт. Он смотрит через свою смешную подзорную трубу и видит, что Тьма отпустила меня, что меня терзает вина за сделанное, это выглядело, как вихри в центре моей груди. Ставшая к этому времени холодной, его ярость сминается под напором… сочувствия? Он увидел во мне просто заблудшую душу, оступившуюся и совершившую страшное, но отринувшую Тьму. Нет, это сочувствие ни коем образом не было выше долга, но… сосредоточенность. Поиск решения, повода не убивать… и решение найдено. Убить можно, ведь вина доказана, он сам видел ведьмочку охваченную тьмой, но можно провести Суд Владыки, ведь если даже он, скромный солдат видит борьбу в душе этой девчушки, то может Владыка помилует её? А вот я просыпаюсь после Суда и становится ясно, что я помилована. Радость, облегчение, не пришлось убивать. А тут я говорю, что вижу свечение, это признаки Поборника. Удивление, восторг, отголоски недоверия, но ведь Суд пройден, я чиста и… неужели Владыка сделал своим Поборником какую-то ведьму? Нет… не какую-то. Раскаявшуюся ведьму. Это хорошо, это очень хорошо. А здесь я рассказываю, что не из этого мира и ничего не понимаю. Ещё больше удивления, какое удивительное создание. Чувство ответственности, долга, нужно помочь освоиться, встать на ноги, быть проводником в этом мире. Любопытство. Как это — другой мир? Но долг превыше любопытства. Хыы, здесь выпитая склянка со стимулятором… целиком. А я ведь сказал два глотка, вот неразумное дитя… опомнись, солдат, это же Поборник Владыки… но, как дитя. Теплая волна любви и заботы, как к ребенку. И каждый неуклюжий шаг в этом мире, и глупые вопросы об очевидном для жителей этого мира, всё более поднимали волну отеческой любви и желания опекать и оберегать, заодно подтверждая невероятные слова об ином мире. Статус Пророка… восторг, упоение статусом Посоха Пророка, теперь можно защищать и оберегать официально. Бедное дитя, такая ответственность… опомнись, это великая честь и это не ребенок, это Пророк Света! И всё-таки такая хрупкая…

Меня просто вырубило. Прямо там, на месте, эмпатия хлестанула моё сознание какой-то обратной связью или просто резко вымотала до предела, ноги мои подкосились и последнее, что я запомнила — бережно подхватившие меня руки. Т-тёплые, такие сильные и… тёп…

Глава 4

Проснулась я уже на своей кровати, закутанная в теплое шерстяное одеяло. Меня будил Ярик, осторожно похлопывая по плечу.

— Время тренировки, Пророк. Если, конечно, ты не передумала. Вчера тебя очень резко вырубило, оно и не удивительно, нервное напряжение, стимуляторы и алкоголь, если хочешь — можем пропустить сегодняшнюю тренировку и дать тебе отлежаться.

Я проморгалась после сна и… это было безумно красиво. Ярик судя по всему получил новую форму. Белый плащ, сделанный словно бы не из обычной ткани, а из чего-то похожего на шелк, капюшон покрыт золотой вязью, привычный потертый деревянный посох сменился таким же белоснежным, как и плащ, сложно было понять деревянный он или металлический, но казалось, что он светится, хотя это не было свечением в прямо смысле слова. Пояс с сумками тоже обновился, и теперь их стало значительно больше, Ярик был буквально заключен в толстое кольцо, состоящее из сумочек разного размера. В довершении ко всему этому у Ярика появились очки, правда, пока висящие на веревочках на шее.

Блиин, таки свалило вчера. Я бы хотела поспать, очень, но неет, ни каких расслаблений. Тренировка. Соберись, разум включайся. Я стала потихоньку садиться. Ты ведь мечтала в своём мире о настоящих боевых тренировках, воот — пожалуйста, есть шанс, так что успеешь ещё и поспать, и учудить что-нибудь этакое.

— Красиво, облачение, тебе идёт, очень идёт, — я зевнула, и улыбнулась, разглаживая затёкшие плечи. Так хотелось его обнять, ну или хотя бы прикоснуться к лицу, — щас бы горячую ванную принять, — посмотрела на стол, — эх, не дорисовала многое… Слушай, есть время на раскачу, прийти в себя немного? И по части еды, — я протянула список, — там молоко, орехи разные, обязательно мёд, фрукты и овощи, на обратной стороне напиши то, что хочешь ты. Большего пусть не делают. Мне нужна еда, которая повышает вибрации, — я встала и подошла к столику, красивое копьё, не терпится подержать его в руках, — вот, — я протянула Ярику рисунок, — такое оружие мне нужно, абонисай не дешёвое дерево, но та сила, которую оно проводит, как раз для таких, как я, подходит идеально.

Ярик выкрикнул в коридор распоряжения по поводу завтрака, раздались торопливые шаги, а сам он разглядывал чертежи оружия.

— А что за символы, если не тайна? Как ты вообще себя чувствуешь? Вчера, перед тем, как отключиться, ты задавала очень странные вопросы, всё прошло?

Ага, такое пройдёт, особенно сейчас, когда ты в такое одет. Неее, так легко ты от меня не отделаешься. Я ухмыльнулась.

— Вопрос остался открытым, он по-прежнему мне важен. Хотя сейчас я понимаю, что моментально на него не дать ответа. Я подожду, когда ты определишься. Когда действительно поймёшь, по какой линии ты теперь идёшь, по моей, или… — я замялась, нужно сменить тему, — ладно, об этом позже, сейчас есть более важные де…

— Пока ты спала, я уточнил этот вопрос у мастера Савелия, как у главы капитула вознесения, такие щекотливые вопросы — их стезя. Так вот, если чисто теоретически представить такой прямой приказ даже от самого Владыки — я, как Посох Пророка не могу его исполнить, потому что сам статус Посоха налагает на меня простые и ясные правила, я не могу исполнить приказ «убей меня» и «перестань защищать меня». Шире говоря, я не могу убить своего Пророка, потому что так определено, я ведь Посох. Но так как Владыке это, безусловно известно, Он никогда не отдаст такой страшный приказ.

Ярик выпалил это, как заученное стихотворение и выдохнул, словно сбросил с плеч тяжелый груз. Я была рада, рада, что план Владыки использовать против меня Ярика развалился на части. Это отражалось и на лице, и в глазах. Мне кажется, я блаженно сияла.

— Хорошо, очень хорошо. Значит, об этом я больше не переживаю, — я уставилась на листок с эскизом, — и так, символы. Первая, более длинная фраза — это посыл, как сущность самого копья EYNADIL DEYSFALIUM DAAT, буквально переводится как «Раскрывающий Силу Единства», второе слово, короткое — ABAYAT, это имя оружия. Имя служит сакральной связью с хозяином, его расшифровка ни кому не раскрывается, — я смотрела на новый посох, выданный Ярику, руки так и тянулись к нему, но я сдерживала порывы излишнего любопытства, — в целом я в порядке, но ни каких больше зелий, как бы не просила. Нет и точка. Так и говори: — Пророк ранее запретил выдавать ему какие-то вещества. И сам не пей, нам нужен чистый разум, особенно сейчас.

— Да, разумеется, как пожелает Пророк. Я не смею ослушаться, но… могу я выразить удивление и некоторые опасения? Я был инквизитором капитула карателей, охотился на проявления Тьмы много лет и боевые стимуляторы были моими верными союзниками, а некоторые химические средства и вовсе спасли мне жизнь. Ты уверена, что отказываться от веками проверенных в бою средств — это разумно? У нас же война, впереди будут битвы…

Ярик посмотрел на свои поясные сумки с зельями и химикатами, как на любимые игрушки.

— Я понимаю, я знаю, как действуют химические вещества, они могут вызывать привыкание, иногда даже больше психологическое, чем физическое. От них не просто отказаться. Скажи, насколько сильными будут последствия отказа, насколько плохо и больно тебе будет? — я не хотела, чтоб ему было больно, но я понимала, что эти вещества влияют, и влияют так, как мне совершенно не нужно, меня-то защищает моя особенная кровь и происхождение. Эх… работал бы ещё Аркейм, было бы вообще замечательно.

+ — Тьма, я очень Благодарна тебе за вчера. Я так и не сказала, не успела. Сейчас, когда будет тренировка, чувствуй меня, я постараюсь раскрыть свою внутреннюю Тьму. Знакомься с ней. Надеюсь, тебе понравится. +

— Нет-нет, отказ от химии — это не больно, это… обезоруживающе. Не то чтобы полностью, но… вот например здание монастыря, не башни, а сам круг. В нем три этажа. С использованием… — он отвлекся, чтобы открыть одну из сумок и достать маленькую ампулу с ярко синей жидкостью, — с использованием воздушной эссенции я могу с разбегу буквально взойти на третий этаж по стене, причем ногами. Ну, может быть, начну использовать руки только под конец подъема. А с использованием вот этой зеленой жижи я могу продолжать двигаться, и даже идти, если мой позвоночник будет сломан. И так далее. Химия — это не предмет пристрастия, как например табак. Химия — это инструмент, который сложно заменить.

Тем временем послушники принесли подносы с фруктами, россыпью орехов и медом. Всё было абсолютно знакомым, никаких диковинных плодов. Груши, яблоки, несколько кусков арбуза, грозди зеленого и темного винограда. Ярик скептически посмотрел на это и заискивающе заглянул в глаза.

— Эээ… Пророк, у меня есть два предложения. Первое — сначала потренироваться, а потом приступать к еде. Если поешь сейчас, не сможешь хорошо двигаться. А второе предложение — добавить к этой очаровательной растительности что-то более существенное, например бекон или яйца. Как ты на это смотришь?

Химия значит, не пристрастие. Ну-ну, хотя чего судить по себе.

— Хорошо, пользоваться всякими веществами ты можешь в случае именно чёткой необходимости, — я посмотрела на еду, — по поводу питания, мне нельзя есть термически обработанную пищу, мясо тем более, а яйца — это вообще зародыши живых существ. Мне нужна только чистая еда, насыщенная высокими частотами. Именно такое я и перечислила. И да, естественно, поем я после тренировки.

Ярик принял, как должное, что теперь пища делится на высокие и низкие частоты, видимо решил не вникать с самого утра в такие тонкости и просто вывалил передо мной что-то мягкое и бугристое.

— Вот, это костюм для тренировки. Я ведь не хочу оставить тебе синяки и ссадины, да и риск случайно сломать кости лучше исключить, поэтому рекомендую облачиться в набивной доспех. Будет жарко, зато безопасно.

Я посмотрела на этот костюм с явно нескрываемым удивлением. Долго разводила руками в стороны, не решаясь что-то сказать, потом выдохнула, опустила руки и наигранно насупившись, уставилась на Ярика.

— Не-не-не, ни в коем случае. Мне нужна лёгкая одежда, что-то вроде майки и штанов, чтоб я могла свободно двигаться, и чувствовала своё тело. Только не в этом Ярик, — я ещё раз удрученно посмотрела на эту несуразицу, вроде тренировочной одежды, и ухмыльнулась, мдааа… — эй ты, — я указала на первого попавшегося послушника из тех, что принесли завтрак, — принеси мне простую и удобную одежду, лёгкую вроде майки, штанов и кожаного пояса.

Послушник кивнул и с впечатляющей скоростью выкатился из комнаты. Ярик нахмурился.

— Разумеется, как Пророку будет угодно, но… ты уверена, что стоит так рисковать? Пророк с синяками — не лучшее зрелище для поднятия боевого духа братьев. И уж тем более, если у Пророка будет трещина в кости. Я… никогда раньше не учил никого драться. Учился — да. Дрался — да. Но не учил, и опасаюсь навредить тебе, опасаюсь слишком резко сработавших рефлексов или просто нелепой случайности…

Послушник уже влетел обратно в комнату, запыхавшийся, но несущий на вытянутых руках белоснежные штаны, коричневый пояс, что-то вроде рубашки с короткими рукавами и удобного вида кожаные ботинки.

— Прошу прощения, Пророк, я по невежеству своему не знаю, что такое «майка», уважаемые мастера не знают тоже, но мы знаем, что грядет боевая тренировка и потому подобрали лёгкую просторную рубаху летнего покроя. Если вы гневаетесь за невыполнение приказа — я готов принять любое назначенное вами наказание.

Послушник закончил эту тираду и покорно склонил голову, ожидая моего решения. Ярик демонстративно скрестил руки на груди и улыбнулся, (моё сердце запело от его улыбки), явно предлагая мне самой разбираться с неловкой ситуацией.

Я нервно сглотнула, вытаращив глаза на послушника, мысли сейчас были совсееем не здесь, но я всё же встрепенулась, вываливаясь в реальность. Эх, Тай, как же мне тебя не хватает, сейчас бы соткала из наномирида одежду и ни каких проблем. Блин, опять не подумала о словах и понятийном расхождении. В них целая пропасть между моим и этим миром. Но, то, что я видела в руках этого парня, нравилось мне гораздо больше, чем ворох мехового нечто, — всё, прекрасно, это отлично подходит. Приказ выполнен. Свободен, — я уставилась на Ярика, кажется, он закрылся, нахмурился, ух, прям сама серьёзность. Почему-то меня это только умиляло и мне дико хотелось погладить его лицо… аж до дрожи в пальцах.

— Ярик, синяки и боль, это показатель, даже если для кого-то это будет некрасивым, для меня это означает, что Пророк имеет Силу Воли, может выдерживать боль и не падать духом, это первое. А второе расскажу позже, может, что-то ты и сам поймёшь. Меня многому учили, если ты настроишься на меня, позволишь себе действовать, опираясь на те знания и навыки, что у тебя есть, то всё получится. Я уверена.

Я посмотрела на вещи, хм, интересно, каким будет его лицо, если я начну переодеваться, прям так, при нём. Хотя, что он там не видел. Я смело сняла подобие платья, покрылась мурашками, ибо смело-то смело, а лёгкое стеснение всё же проскользнуло. Надеюсь, я не покраснела, стягивая с себя кое-как эту кучу тряпок. Затем я остановилась, замерла, позволяя Ярику меня разглядеть и нарочито медленно потянулась к одежде, стала одеваться в то облачение, что мне принесли, мельком поглядывая на Посоха. Посох… так странно звучит. Вообще, вот именно сейчас мне стало как-то дико от такого решения, скажи мне кто неделю назад, что я буду переодеваться прямо перед мужчиной, да я б такую тираду закатила по поводу того, что быть такого не может и так далее… а тут… эммм… странное это чувство в сердце, обжигает, заставляя делать дикие вещи. Толкает на разные, несуразные действия. Как же хотелось увидеть в глазах Ярика хоть какой-то огонёчек, хоть какой-то интерес в мою сторону.

— Да, вот это прям самое то: — удобно, легко, свободно.

Ярик был невозмутим, как каменная статуя, спокойно ждал у двери. Нельзя сказать, что он намеренно не смотрел на тело, просто его взгляд скользил по мне так же, как обычно, не задерживаясь ни на груди, ни на изгибах тела. Либо он очень хорошо владел собой, либо его действительно до такой степени не интересовала нагота. Где моя эмпатия, когда она так нужна… Когда переодевание завершилось, каменная статуя подала голос.

— Кстати, важный момент. Выбери место тренировки. Можем пойти в тренировочный зал, специальное место для тренировок. А можем заниматься на улице во дворе, он объявлен твоей личной территорией и нам никто не помешает.

— Зал, замкнутое место, место которое будет особым. В нём, ты Мастер, я Ничто. Я стану там в том месте Пророком, когда смогу биться с тобой на равных. Но… — я немного задумалась, — мне нужно будет несколько тренировочных палок, чтоб определить, что больше всего подходит по балансу именно для меня. В целом я готова, можем идти.

Ярик повел меня по лабиринту коридоров куда-то на второй этаж основного кольца. Встречающиеся инквизиторы всех мастей приветствовали меня короткими поклонами. Тренировочный зал оказался огромным помещением, стены которого были увешаны образцами самого разнообразного оружия, от деревянных палок до каких-то причудливых железяк с трубочками. Здесь же было полно манекенов, отдельные места типа рингов, дорожки с мягким полом и песчаная арена в центре. Ярик сходу снял несколько палок из разной древесины и бросил одну из них мне. Я лёгко смогла поймать её и сделала это достаточно уверено. Ярик одобрительно кивнул и пригласил на песчаную арену.

— Итак. Как я уже говорил обучать я не мастер, но раз тебе угодно тренироваться именно со мной, я буду делать это, как считаю верным. И первое задание — ударь меня. Неважно куда, не важно — как. Просто ударь.

Я подержала палку в руках, повертела. Не то. Посмотрела на ещё три, доступные взору.

— Я подержу каждую из этих палок, чтоб выбрать под себя, — и направилась в сторону. С виду все палки были похожи, но по ощущениям — разные. В итоге, подобрав себе наиболее подходящую, я разулась и ступила на арену. Обувь будет мешать чувствовать тело.

— Моя задача пока, понять свою слабость, а не силу. Так что ты бей, а я буду реагировать и смотреть, что делаешь ты. Для меня это новое, необычное, мне нужно увидеть, что это, и увидеть в этом своё место.

Ярик кивнул и неожиданно лёгким движением сбросил свой громоздкий плащ. Под плащом торс оказался голым, но я успела заметить, что от кожи к падающему плащу какое-то время тянулись тонкие едва видимые нити. При взгляде на этот торс по спине пробегал холодок. Шрамов и следов ожогов не было разве что подмышками. Особенно крупный след ожога красовался на животе, неровная клякса зарубцевавшейся белой кожи. А ещё стала видна мускулатура. Казалось, что это перекрученные между собой толстые канаты, а не мышцы. И вообще под плащом Ярик оказался… на ум приходило слово «сухой, поджарый». Внизу моего живота всё пылало, рельеф его мышц завораживал, хотелось дотронуться… тааак, у нас тренировка вообще-то!

— Так честнее. Ты без защиты, я свою, тоже снял.

А потом он нанес удар. Резкий, неожиданный, я не успела сделать вообще ничего, палка просто вылетела из рук и упала в песок, а энергия удара неприятно отозвалась в суставах рук.

— Это нормально. Подбери и будь готова к новой атаке.

Мдааа, чую, мне придётся выложиться наполную. Я подняла палку, взяла её с иной силой, теперь раскрывая колкий гудящий чёрный шар в груди. Пошла энергия по позвоночнику. Все мысли о том, чтоб прикоснуться к телу Ярика я выжгла волевым импульсом. Наблюдать за движениями, запоминать. Это… сейчас… важнее.

— Я готова.

Снова удар, на этот раз, словно нарочито медленный, простой, сверху вниз. Я выставила блок, это было простоооо… Палка Ярика рванулась по короткой дуге влево и больно хлестанула под колено, я взвыла от боли и рухнула на спину.

— Постарайся предугадать направление моей атаки. У тебя нет опыта, чтобы делать это сейчас осознанно. Позволь телу и интуиции действовать самостоятельно, не мешай им мыслями, мысли слишком медлительны.

Мысли медленные. Боль. Отлично. Это немного разъярило. Я поднялась и взяла палку, стоять было больно, но я не подавала виду. Не мыслить, довериться телу. Эмпатию я развернула на полную, насколько это было возможно, чтоб ощущать максимально чутко каждый атом пространства и наших тел.

+ — Мы можем помочь, мы можем направить руки Пророка, если Пророк пожелает, если позволит нам. Мы можем хорошо помогать в бою. Пророк разрешит нам управлять телом? Только во время боя, мы придерживаемся разумных пределов. +

Тем временем Ярик нанес очередной удар и очень аккуратно опрокинул меня в песок.

— Сейчас ты вообще, словно куда-то отвлеклась. Соберись, сконцентрируйся на бое.

+ — Тьма, никакого влияния, смотри, изучай, но не более. Это мой опыт, он будет чистым. +

Я встала, отряхнулась.

+ — Больше не вмешивайся в тренировку, это отвлекает. +

— Продолжаем. Давай, в полную силу, — я улыбнулась, не так как обычно, по иному, внутри бурлила кровь, хотелось понять, очень хотелось, чтоб получилось усвоить хоть что-то.

— Я рискну провести удар в полную силу, если ты действительно этого хочешь. Заранее глубочайше раскаиваюсь за причинённую боль.

Он вдруг начал двигаться очень быстро. И до этого было быстро, но сейчас… даже показалось, что его движения оставляли за собой след в воздухе, только что палка была тут и вот уже она врезается точно в грудь, проламывая мою собственную палку, с треском развалившуюся пополам. Вроде было не очень больно, скорее обжигающе, но сила удара была такой, что ноги оторвались от земли, и я кубарем укатилась к краю арены, буквально пропахав песок. А потом пришла боль, место удара горело, как от ожога и импульсы боли медленно расползались по грудной клетке.

Ярик уже был рядом и помогал подняться.

— Пожалуйста, больше не отдавай мне приказ бить в полную силу во время тренировок. Я обязан сделать то, о чем ты просишь, но… ты к такому ещё не готова и это крайне травматично.

Дышать было тяжело, очень, казалось, что удар пришёлся не только в грудь, но и куда-то в живот, и выбил из лёгких весь воздух. Энергия тела пульсировала, запоминая истинную мощь. Теперь я отчётливо понимала, что это такое, что это сложно, больно, но мне это нравится. Хочется уметь так же, даже больше.

Я поднялась, немного шатаясь.

— О, это было… это даже не опишешь, но именно это мне и нужно. Именно. Это отправная точка.

Я взяла другую палку. Руки слегка дрожали.

— А теперь последний раз на сегодня, — я была струной, да, пронизанной болью, но струной, — ну и на этот раз, не в полную силу, второго такого без перелома я не вынесу сейчас явно. Думаю, если б не сломанная палка, то это могла быть моя грудная клетка.

Ярик отошел на исходную позицию, с тревогой поглядывая на меня. Убедился, что я готова и крутанулся, направляя боковой удар мне в печень.

Струна… натянутая струна производит ноту. И сейчас эта нота, этот внутренний звук циркулировал по всему телу, ему нужен был выход, нота рвалась в мир. И вся ушла в быстрое и четкое движение. Новая тренировочная палка столкнулась с палкой Ярика и удар не достиг печени, блок выдержал, выдержали и руки. Ярик медленно отвел палку в сторону и удивленно коротко поклонился.

— Это… неожиданно и радостно, Пророк. Мы толком и не позанимались ещё, а ты уже отбила первый удар. Я полагал, что ты сможешь это сделать где-то к четвертому-пятому занятию… превосходно. Тебе раньше доводилось сражаться?

Да-да-да! Я ликовала. Зверь внутри меня успокоился. Он получил свою порцию энергии, энергии удовлетворения.

— Именно так сражаться не доводилось, но кое-чему меня обучали. И так, теперь рассказываю о важной части эмпатии. Эмпатов обучают нестандартными методами. Тело эмпата, я говорила, по-особому чувствует мир. И каждый новый навык начинается с точки понимания слабости. Тело принимает слабость, и делает из неё силу, а боль это инструмент, посредством которого эмпат понимает тело, тело учит управлять силой души. Иными словами, моё тело может ощущать волны невидимой энергии. Именно потому мне нужен был твой удар в полную силу. Так я поняла через тебя, что необходимо иметь внутри и провела это телом.

Я перевела дыхание, тело болело неимоверно, но я была довольна. Очень довольна. Я поклонилась Ярику, как Мастеру, левая рука на песок ладонью, правая держала палку ровно посредине. Быстрое движение вниз, и медленное вверх.

— Благодарю за урок Мастер. Мне понравилось, завтра повторим.

Я положила палку на место, и стала отряхиваться от песка. Обулась и остановилась. Мир виделся таким ярким, сердце бешено колотилось, грудь ломила, и теперь хлынули в голову выжигаемые ранее желания по поводу Ярика, те самые, странные, но делающие телу очень приятно, если их не подавлять и не смешивать с трагичным опытом, произошедшим в моей жизни.

Ярик резко побледнел и даже сделал два шага назад.

— Хорошо, что этого никто сейчас не видел. Ты… ты поклонилась мне. Пророк поклонился Посоху. Это… немыслимо. Я… эээ… признателен, но прошу не делать так больше. Если это увидят — моментально поползут слухи, что я манипулирую Пророком, что Пророка за ниточки дергает Церковь, что Пророк — не Великая Святая, а подчинённая марионетка. Этого быть не должно.

Да какая нафиг Святость, бррр… Знал бы ты меня, как Лионессу, ни когда б не назвал меня святой.

— Во-первых, я говорила, это место особое, здесь ты Мастер, я Ничто. Во-вторых, это личное и этого ни кто не увидит. Когда мы здесь, тут не должно быть ни кого, ни кто не входит, пока мы не выйдем. В третьих есть такое понятие, как честь, честь мне не позволяет, не благодарить за чисто поданный урок. Это элементарное уважение, Ярик, и я хочу, чтоб ты научился его от меня принимать.

Ярик открыл рот, закрыл, немного подумал и просто кивнул. Прочистил горло и поспешил сменить тему.

— Я правильно понял, что твоя магия — понимать бой через боль, и чем больнее тебе будет на тренировках, тем быстрее и лучше ты научишься драться?

— Да, верно, боль — инструмент, позволяющий в короткие сроки достичь чётко поставленной задачи…

Мне нравилось то, что сейчас разворачивалось в нём, смятение, может что-то ещё, я не могла понять, потому что всё-таки было больно. И… очень хотелось хотя бы просто обнять его, но сейчас это точно будет слишком, — я задержала взгляд на его ожогах.

Он поймал мой взгляд и провел рукой по шрамам.

— Это… следы бурной жизни карателя. О каждом шраме могу рассказать страшную или не очень сказку. Но сейчас нас ждут дела. Раз тренировка окончена тебе нужно поесть, помыться, а после у тебя встреча с паном Павлом, он уже знает, что в его городе появился Пророк и приедет в монастырь с официальным визитом. С ним нужно будет вести себя властно, но вежливо. Сложное сочетание, но ты будешь не одна, помимо меня на встрече будут мастера всех капитулов, поэтому если допустишь ошибки в общении — они их сгладят, как смогут.

Он заметил, как я прихрамываю и подошёл, чтобы поддержать меня, приобнял и предложил опереться ему на плечо. Тяжелый плащ свой вместе с нагруженным поясом он просто закинул за спину.

Он, будто мысли прочёл, или это моя эмпатия… или… или… я просто пылала. Это тааак приятно, прикасаться к нему, я натурально вспыхнула и опустила глаза вниз. Теперь я ощущала его тепло, его запах, мне очень нравился его запах, который я почему-то не могла ни с чем сравнить, он был сладковатым, его почти что можно было пить. Хотя я и не понимала этого, как, как так получается. Но я просто отбросила вопросы, и погрузилась в наслаждение от происходящего. Боль, какая боль, я чувствовала сейчас эйфорию, будто выпила той цитрусово-горьковатой жижи. Чувства творят чудеса, и ни какой химии. Я улыбнулась своим мыслям.

— Да, помыться очень хочется, и хочется не в холодной воде. Такое можно устроить? — я посмотрела на его ожоги, — вечером расскажешь мне о своей пережитой боли, — я не могла не смотреть на него, как не отводила взгляд, всё равно смотрела, как будто сканировала на каком-то уровне. Три родинки на боку, и капельки пота стекающие по груди, я кипела, — обещаю, когда раскрою целительский дар, обязательно исцелю тебя.

— Не беспокойся о моих ранах, Пророк, они не доставляют мне неудобств, давно залечены лекарями Церкви, а шрамы… шрамы не убрать, это лишь память, высеченная на коже. Что касается воды — да, конечно, я прикажу организовать горячее купание. Пока ты будешь наслаждаться завтраком, я отдам распоряжения.

Пока мы шли к келье встречные инквизиторы так же коротко кланялись мне и встревожено смотрели вслед, подмечая хромоту. Один даже тихо что-то спросил у Ярика, он помотал головой и мы наконец добрались до нашей двери.

Я взяла яблоко, и присела на стул около стола, если уж мне купаться, так можно и дорисовать необходимое. И я принялась разрабатывать эскиз амулета в конце приписав, чтоб сделали в двух экземплярах. Попутно поглощая еду, я так же набросала тренировочную форму. Белые штаны, нечто вроде майки, да-да, той, что тут не знают, улыбнулась, и пририсовала к этому кожаную чёрную жилетку, расположив по центру спереди и сзади мною выбранный символ Равновесия. Подумала, что ещё бы сделать, кивнула мыслям. Диадема, крылатая диадема, та самая к которой я так привыкла и даже успела соскучиться. Часто ходила с такой в своём мире.

+ — Тьма, ну что, тебе понравилась моя тренировка? +

+ — Нам не понравилось. Нет истинного гнева, нет жажды крови, нет действительного намерения нанести удар, способный раскрошить кости и размолоть плоть. Битва понарошку, лишь бы не сделать больно. Мы видим, почему так, мы понимаем, что для Пророка это — союзник, но нам не нравятся такие притворные битвы. Было бы веселее, если бы Пророк позволил нам поуправлять своими руками, да, было бы куда лучше. Тьма внутри Пророка в этом бою была придавлена, пришиблена, почти фальшива, азарт, а не ярость боя. +

+ — Верно, гнева не было, я не могу гневаться на того, к кому чувства. Да и ломать кости просто так, просто потому что это можешь… В чём смысл? Что стоит за этим. Тьма может обучать, помогать раскрывать Силу Воли, Силу концентрации, принятия, не обязательно ранить и причинять боль, иногда достаточно просто дать понять полем, что внутри есть Зверь, способный на это. И да, совсем не понимаю, что Ты называешь фальшью? Я реально вот так вот билась в первый раз и это были живые чувства. +

Грудь до сих пор ломило и нога поднывала при движении, но всё-таки я была рада. Я бы ни когда не подумала, что это свершиться, что я буду обучаться настоящему боевому искусству намного раньше положенных 20-и лет.

+ — Ярость я раскрою, если в ней будет необходимость. Сейчас в этом никакой надобности не было. Учись различать ситуации. +

+ — Ты билась не в первый раз. Первый раз был в лесу с солдатами. Там было по-настоящему. Ты хотела выжить, ты дралась насмерть, наш артефакт только помог осуществить то, что ты и так хотела. А эта битва на палках фальшивая. Не было зверя внутри. Тебе очень хотелось преуспеть, ты использовала эмпатию, чтобы отразить удар, окрасила её в темные оттенки, но не более. Ты спросила наше мнение — мы ответили честно, как всегда. Мы чувствуем в тебе негодование, возмущение, но мы не будем лгать ради твоей гордости. +

Тем временем дверь открылась и вошёл Ярик, увидел, что я всё ещё ем и почтительно замер, дожидаясь окончания трапезы молча.

+ — Тьма, ты вообще понимаешь, что несёшь! То был не бой, а бойня, и то была не я, а извращённая форма через влияние и подавления Свободы Воли. Твой артефакт подавил меня и мою ясность мышления. Грубая сила — ничто, она только сокрушает, ни чего не ценя и не видя иных путей решения проблемы. Ни чести, ни чистоты. Страх многое поднимает изнутри, эти души не совершенны, всегда есть желания, которые приходят вспышками с обеих сторон, но только Осознанный Выбор — Истина. Если б я владела и направляла силу, вложенную в амулет, я бы их не убила. И ты знаешь, я тоже не лгу, я ценю Жизнь. Жизнь наивысшая Драгоценность Бытия! +

Я посмотрела на Ярика, наверное, он подумал, что я опять куда-то улетела.

— Всё готово, или есть ещё время?

— Все готово, но ты, разумеется, можешь, есть спокойно, вода не остынет ещё очень долго. У тебя такое задумчивое лицо, словно ты уже разрабатываешь стратегию победы в этой войне или напрямую общаешься с самим Владыкой, уже не первый раз замечаю. Если это связано с Владыкой — это священно, но если твои мысли гуляют где-то ещё, то к моменту сегодняшнего визита пана рекомендую быть более… собранной.

+ — А что Пророк называет совершенством? Пророк называет души не совершенными, лишь на том основании, что иногда они хотят крови, мести и смерти? Мы считаем это естественным, мы считаем это неотъемлемым, мы не считаем это несовершенством. Мы тоже ценим жизнь, без жизни было бы так скучно, но если убрать из цикла жизни возможность проявить свое недовольство, выпустить свой гнев, распалить свою ярость, уничтожить обидчика и достичь вершины желаемого — мир станет пресным. И мы сражаемся за то, чтобы у людей оставалось право испытывать это и делать это, потому что душам это свойственно. Это естественное право — это мы. +

+ — Совершенство — это Симфония Всего, что Есть, Было и Будет, а ещё это Абсолютная Пустота. Вечность Вечного, Яркость Яркого. Хотеть крови, мести, проявления гнева и ярости, это нормально, но не когда отнимается Свобода Выбора. Ты заблуждаешься в своём видении, может потому здесь и творится такая хренотень, у Владыки Света амбиций куча, тоже подавление ключевой инструмент, и у тебе теперь та же пластинка. Право то это Право, только не через те элементы его необходимо реализовывать. Всё, пока диалог закончен. +

Я негодовала. Да, вот сейчас во мне действительно поднимался гнев. Что, что это сейчас было? Меня, как окатило холодной водой. Я покачала головой.

— Я готова идти мыться, об остальном потом, всё это слишком сложно, как бы я хотела, чтоб всё было просто Ярик.

И теперь почему-то появилось желание реально поговорить с Владыкой Света, нормально поговорить, а не как в прошлый раз. Почему с Тьмой диалог открытый, а с Его стороны только неожиданное выдёргивание меня из реальности, да ещё и с угрозами.

— Да, когда вернусь, нужно будет пройти краткий курс официоза. Расскажешь примерно, что может быть, какие вопросы, какие темы могут подниматься. А то я особо ж ни чего не знаю, не говорить же мне что я из другого мира?

Мир резко замер, Ярик не отвечал… а слышал ли вообще вопрос? Застыл с полуоткрытым ртом, затихли все звуки. Это было знакомо, так было при первом визите Тьмы.

+ — Мы никуда не торопимся, и ты тоже можешь не торопиться, Пророк. Секунда может длиться очень долго, а обсуждаем мы важные вещи. Абсолютная Пустота нам знакома, но в пустоте нет места желаниям, нет места амбициям, там звенящая неподвижность растворенного бытия. И как только кто-то чего-то пожелает — он выйдет из объятий пустоты на арену Света и Тьмы. То начальное желание определит направление движения, начальный набор инструментов реализации, но реализовываться все это будет на арене Света и Тьмы. И вышедшее из пустоты существо окрашивается в Свет и Тьму, согласно своим устремлениям, согласно своему направлению и выбранным инструментам. Абсолютная Пустота — это не совершенство, это область для уставших быть или ещё не решивших кем они хотят стать. Мы ценим и свободу выбора. Ты думаешь, что мы её отнимаем, потому что наш артефакт наполнил тебя такой силой, что это притупило мысли. Но это свойства именно этого артефакта. Этот артефакт мощный, но грубый, таким его задумывали люди. Наше проявление в нём посчитало, что если ты обращаешься к его силе — твои внутренние желания следует помочь воплотить и артефакт воплотил. Защитил тебя. Тебе не понравилось то, что ты не смогла передумать в процессе реализации своих внутренних импульсов, своего стремления защитить себя и избавится от того, чего ты в тот момент боялась. Но это не МЫ так поступаем, это свойство конкретного предмета. МЫ любим свободу выбора, потому что она гарантирует разнообразие. И мы сражаемся против Владыки Света, потому что он возомнил, что может навязать свой Свет всем, он урезает свободу выбора. Надеемся, Пророк нас поймёт. +

Я задумалась, ведь в словах Тьмы была толика истины, всё же это я решила послушать призрак Марианны, я сама решила, что этот предмет даст мне желаемое. Так, что это мой Выбор, пусть не всё было так, как это сделала бы я, но кто ж виноват, что я решила слепо действовать, даже не узнав толком этот мир. Наивная глупость. Теперь у меня поднимался гнев на свою беспечность и опрометчивость.

+ — Абсолютная Пустота — это Совершенство Совершенств доведённое до такой степени, что ни чему в оном уже не нужна явь. Это поле, где есть всё в своей наивысшей структуре сияния. В остальном — ты, верно говоришь, если Искра проявляет себя, она выходит на полог Тьмы и Света, но Истинные Свет и Тьма не сражаются друг с другом, они сосуществуют друг в друге, и проявляются благодаря друг другу. Душа изначально в себе имеет три Силы, лишь делая шаги в мирах Яви, она обращает себя на одну из сторон, познаёт каждое Зерно, и решает сама, где в большей степени хочет Пребывать. В этом сокрыт смысл символа бесконечности, где посредине двух стоит Равновесие, Двуединица. Нет Жизни, нет развития и эволюции, нет ни чего, если разрушить эту самую связь. В этом мире, на данный момент сильно перевешивает Свет, и это не есть Порядок. Я хочу принести Порядок, но это не значит, что я буду действовать так же грубо, как предметы навроде диска, который привёл меня к постижению трагедии и понимаю собственной опрометчивости. Да, я понимаю, это последнее что у тебя есть, но я не буду опираться на это, потому что у меня есть видение того, как может быть иначе. Я не знаю, получится ли у меня это реализовать, я ещё ни чего такого не делала, но если на меня будет столько всего давить, то боюсь, что я просто сломаюсь. Я стараюсь быть сильной и чистой одновременно, а это очень не просто, потому что мне приходится скрывать правду и это жжёт меня изнутри. Единственное, что меня пока удерживает от срыва, это чувства к Ярику. Это тепло, этот незримый, но яркий Свет позволяет не сдаваться, не падать на дно, а продолжать идти, звучать и сиять. +

Тьма молчала. Казалось, что она просто взяла паузу на размышление, совсем, как человек. А потом время просто пошло своим чередом, снова ударили по ушам звуки, непривычные после абсолютной тишины, заговорил Ярик.

— Пошли, мне тоже надо ополоснуться.

Мы прошли мимо комнаты с бассейном, спустились на ещё один этаж ниже и в коридоре с множеством дверей, вошли в самые красиво украшенные. Это было полностью отделанное деревом помещение, как и моя келья. По стенам тянулись полочки, на которых стояли пузырьки с разноцветными жидкостями и лежали пучки сушеных трав, источающие обволакивающие и пробирающие насквозь ароматы. Свет в помещении исходил от растопленного камина, и было довольно жарко. А в центре стояла огромная деревянная бочка. Именно бочка, но очень широкая, в неё легко могли сесть четыре взрослых человека. Она была наполнена водой, и вода эта была горячей, от неё валил пар. Я заметила, что к стенке бочки прикреплена цепочка, на которой висел ярко оранжевый камень. Не просто оранжевый, он был похож на уголёк, еще красный после костра. Этот уголёк был опущен в воду как заварочный пакетик и судя по всему, именно он грел воду. Ярик тем временем буднично извлек откуда-то небольшое корыто и набрал в него воды из бочки поменьше, судя по всему холодной.

— Тебе в большую бочку, отогревайся, отмывайся, если нужна будет помощь — скажи. А я пока сам ополоснусь.

Он невозмутимо сбросил с себя плащ, а затем и вовсе снял всю одежду, и принялся всячески корячиться над корытом, обмывая себя по частям с помощью куска жирного мыла. Выглядело это нелепо, но, кажется, судя по отточенности движений это для него было вполне нормальным. И главное, судя по-всему, предполагалось, что я тоже сейчас разденусь при нем же и пойду в свою бочку. Я долго разглядывала его, проводила глазами по лопаткам, по упругим ягодицам, мышцам ног, по шее, задерживая внимание на изящных движениях пальцев, голова разрывалась, гудела, до селе нормальные мысли, просто расплавились и стали громко взрываться. Накатывало что-то непонятное, волнами, мир слегка качался. Да, сказать, что я была в шоке? Да была! От всего, и от того, что сейчас происходило тоже. Я просто стояла и смотрела на Ярика, понимая, что хочу его, хочу ощутить его полностью. Смотрела на его член в мыльной пене и… Почувствовав, как горят уши, я помотала головой. Не знаю, сколько я простояла так и наверное хорошо, что он не заметил этого зависона. Или заметил, но не подал виду?

Я медленно разделась и не оборачиваясь, шагнула в бочку. Горячо. Сердце забилось, я стала просто часто дышать, привыкая к температуре, и тут я поняла, если я сейчас не выговорюсь, я просто свихнусь, упаду в это самое безумие и…

— Ярик, — я сказала это тихо, очень тихо, — мне нужна будет твоя помощь, как закончишь, просто подойди. Это важно.

Тело трясло, нет, я не мёрзла, это было что-то другое, чего я не могла распознать. Я вообще будто перестала понимать, что происходит. Что-то внутри сжималось в точку.

Он подошёл тут же, не заканчивая своё смешное подмывание.

— Чем я могу помочь, Пророк?

Его голос был встревожен, кажется, он подумал, что мне плохо. Я вытянула руку с края бочки.

— Возьми мою ладонь, сейчас будет поток слов, возможно, он будет не понятным, это ни чего, просто мне нужно говорить, сейчас нужно, иначе моя голова взорвётся и разлетится на части. И да, что бы я ни говорила, не отпускай моей руки.

Ярик осторожно коснулся моих пальцев, а потом его ладонь сжала мою. Чувствовалось, что он напряжен и сосредоточен. Старый сторожевой пес пытался понять, где опасность и что беспокоит его хозяйку. Прикосновение немного расслабило моё тело, именно это мне и было нужно. Дышать стало легче, но притом мне казалось, что мир плывёт, утекает куда-то далеко, а я нахожусь в космической чёрной воде. И мысли мои, есть гудящий рой.

— Ярик, знаешь, — было так тяжело произносить слова, — в детстве меня всё время интересовал один вопрос, что происходит с угасающими звёздами. В наших или иных мирах, угасая — звёзды обращаются в пыль? Осыпаются искрами в души? Разносятся космическим ветром в бесконечности космического простора? Становятся иным Светом, или бесследно тают в пустоте? Я всегда хотела подержать в ладонях звезду или даже стать оной, их можно коснуться, и, наверное, выгореть с ними до Предела. А потом и вовсе выйти за Пределы. Ритм Жизни связывает всё в гармонию наивысшего порядка: — камень и человека, травинку и столкновение комет, сердце и вращение бесконечного количества миров. Такие связи нерушимы и они звучат. Это Симфония, даже самая крошечная звезда, способная поместится в ладонь, является частью единой мелодии, а сердца земные продолжают эту симфонию, Храмом Формы воплоти. Сейчас я отчётливо слышу эту мелодию где-то внутри. Однажды сотворённый звук будет длиться вечно, и даже исчезнув для человека, он будет звучать в ядре изначального.

Я улыбалась, я просто улыбалась, будто видела это, будто это разворачивалось прямо перед моими глазами. Ярик держал мою руку, как было сказано, и просто слушал. Тем временем в комнате стало светлее, значительно светлее. Свет от пламени камина стал ярким, заполнившим каждый угол большой комнаты, а пламя почти утратило свой цвет, став похожим на серебристые всполохи горящего воздуха. Уловив паузу в моих словах, старый инквизитор спешно попытался придумать, что ответить на эту мало понятную ему лавину слов и на происходящее в комнате, и наконец, выдал сдавленным голосом.

— Гармония наивысшего порядка — это то, что ты несешь нам, Пророк, это то, что исходит от Владыки Света, и я счастлив, поддерживать тебя в построении гармонии света.

И тут что-то будто выключилось, напряжение, гудение, пульсации в голове. Мир перестал быть непонятным. Я снова ощущала тело, бархатность воды, тепло от руки Ярика, тепло и силу.

— Благодарю, это очень помогло, — я посмотрела ему в глаза, потом на него в целом и медленно отпустила ладонь, хоть и хотелось держать её, ощущать, ощущать и ощущать, — теперь я приведу себя в чувства и собранность, — я нырнула глубоко, на самое дно бочки.

И вода вытолкнула меня в знакомое бескрайнее пространство с огромным светящимся шаром и водной гладью до горизонта.

— Ты хотела поговорить, Пророк. Я готов тебя выслушать. Мне непривычно, что мои верные слуги и знаменосцы моего сияния, сомневаются, перечат и ослушиваются. В этом мире так не принято, но ты — не отсюда и я учту это в своем милосердии. Ты гневаешься на меня, но мы на войне и я должен действовать жёстко, чтобы добиться окончательной победы. А ты — главный инструмент моей победы, поэтому я был столь суров. Но если ты хочешь лучше понять, что именно тебе предначертано принести в мир вместе с моей победой — задавай свои вопросы.

— Я гневаюсь на многое, по большей части на то, что явно не вписывается в надлежащую картину происходящего из опоры на те знания, которые есть во мне. Меня учили, что Свет и Тьма, ни когда не воюют друг с другом, что они сосуществуют вместе на равных, а меж ними и над — стоит Равновесие Изначальности. Есть высшая формула, из Равновесия она звучит так: — Всё есть Свет, но переизбыток Света есть Тьма. Всё есть Тьма, но переизбыток Тьмы есть Свет. Это суть Бесконечность. Всё выходит из Пустоты на полог равнозначимых бликов Абсолютного Света, одни могут быть ярче, другие черны и темны, но в своем соприкосновении эти Аспекты являют собой Ядро Изначальности Всего Сущего. Миры, в которых утрачивается гармония, где Свет начинает довлеть над Тьмой или наоборот, обречены на обрушение. Связь построения частиц, перехода более плотной материи в более тонкую и обратно нарушается, и такой мир истаивает, исчезает в ничто, — я подошла ближе к сияющему шару, и подняла глаза вверх, — Владыка, твоя победа уничтожит мир, я не хочу этого. Я понимаю, что он не мой, и мне многое чуждо в нём, но он Живой. Он ещё Живой, и мне бы хотелось помочь, примирить действующие Силы Творения, принести Единство. Сам посуди, мир — это не война, не приумножение боли и потерь. Мир, это Понимание, Прощение, Свобода Выбора, Принятие, Позволение, Управление, Любовь, Яркость, Сияние, Счастье, Преображение. Когда Души приходят в мир, они учатся понимать себя, понимать внешнее и внутреннее, через три Аспекта. Да, они могут уйти во Тьму, но в итоге они познают Свет, так же как и те, кто коснулся Света, соприкоснутся и с Тьмой. Только познав обе части, Душа может постичь нечто более высшее, третью Силу — Равновесие. Постичь необходимость разделения Единого на Тьму и Свет, и суть такого проявления, как Абсолютный Свет. Я — чту в своём Сердце Свет, на равных с Тьмой, я Люблю оба Аспекта, и я, как вставшая на Путь Призвания, ощущаю тонкую Серебряную Нить на которой стою, она вселяет в меня чувство знания, которое приходит импульсом из Центрального Ядра Изначальности.

Из глаз текли слёзы, такие тяжёлые, холодные и густые…

Светящийся шар плавно опустился ниже, и из его структуры выделилось светлое пятно, которое сложилось сначала в силуэт человека, а потом силуэт наполнился красками и деталями, став пожилым мужчиной с ухоженной короткой седой бородой, аккуратно зачесанной назад седой гривой и светящимися белыми глазами. Облачен он был в мантию, похожую на ту, которую носил Ярик.

— Думаю, так для тебя будет удобнее. Я не хотел вовлекать тебя в происходящее. То, что ты попала в заключительную фазу нашей битвы — результат проделок отчаявшейся Тьмы, но Она только оттягивает неизбежное. Да, ты знаешь, что идет война, и я побеждаю. Да, я почти одержал победу и ты — орудие для финального удара. Но что такое моя победа? Я поглощу Её, стану единым с ней. Я объединю в себе и Свет и Тьму этого мира, стану существом нового порядка, нового вида и пересоздам этот мир, глядя на процесс творения с новых вершин, что мне откроются. Я устремлен к возвышению и прекрасно понимаю, что для этого нужно впитать в себя Тьму. Я угрожал тебе, требуя подчинения, взяв в своеобразные заложники — Ярика. Это ведь методы Тьмы. Ты наверняка задумалась, с чего это вдруг Владыка Света занимается шантажом и проявляет такую жестокость. А всё потому, что частично я Тьму уже поглотил. Я знаю, что ты общаешься с Ней, и ты сама видишь, насколько Она измельчала. Это потому что большая Её часть уже во мне. Сколько Её там? Три части? Когда я предложил Ей добровольное слияние в единое высшее существо — она отказалась. Тогда я начал войну и Тьме по-началу это даже нравилось, я подумал, Она была в восторге, потому что война Ей казалась, обширным полем для проявления себя в мире. Я смотрел на Её восторг и думал, что Она хочет объединения в танце боя, потому что такова Её природа. Когда я начал побеждать, Тьма предприняла рискованный шаг и после очередного поражения и очередного поглощённого мною глотка, Она расколола себя на множество проявлений. Их было 13. Осталось 3. Я уверено иду к единству и надеюсь, что ты поддержишь меня. Не печалься об этом мире, я перестрою его по новому, глядя с новых высот после поглощения Тьмы, и это будет куда более интересное и прекрасное место.

Я стояла и ощущала явную неправильность в происходящем, ощущала, что чего-то не хватает. Что-то не так. Совсем… не так… Я обняла себя за плечи, ощущая себя такой маленькой перед Ним.

— Н-но… Это ведь поглощение, насильное. Души, которые пришли сюда, они знают о том, что их привычное бытие исчезнет? Они хотят этого, или они просто бояться твоего гнева, потому покоряются твоей Высшей Воле? Они явно сражаются не для того, чтоб после раствориться в твоём Свете и исчезнуть, им нравится Жизнь, да в ней много боли и зла, зла творимого Выбором, но и добра предостаточно, зло и добро взращивают в каждом Частицу чего-то большего. Мир и Жизнь раскрываются только в Наивысшем Аспекте Абсолютной Любви. Если ты поглотишь Тьму, то в итоге вы просто превратитесь в Ничто, растворитесь симфонией Распада друг в друге, обращаясь в Пустоту.

— Я уже поглотил много Тьмы и стал только сильнее! Я принес этим душам учение Света, и они восприняли его, встали под мои знамёна, посвятили себя мне, готовые маршем пройти по этому миру, чтобы бросить к моим ногам последние осколки трусливой Тьмы! И когда прогремит моя победа, они все вольются в меня, сольются со мной в счастливом единстве и даже те, кто бросал мне вызов, склонятся перед моим сиянием и примут мир во мне.

По сияющему шару прокатилась странная грязно-серая волна, а у облика старика в белых одеждах глаза на секунду стали тёмными провалами.

— Я пытался убедить тебя сражаться в мою честь, но ты по-прежнему полна вызова, полна отрицания. Я пытался быть милостивым, но теперь… Единственное, что тебе дорого в моем мире — это мой верный солдат Ярик. Он примет муки ради моей победы. Ему будет очень-очень больно до тех пор, пока ты не найдешь оставшиеся три фрагмента Тьмы и не бросишь их к моим ногам, глупое дитя!

Мощная яростная сила вдавила меня в воду, и я выскочила из-под воды в бочке в фонтане брызг и бьющего из-под неё света. Ярик лежал на полу рядом с бочкой, с закрытыми глазами, но с ужасной гримасой боли на лице.

Глава 5

Ярик! Нет! Нет-нет-нет… Дикая боль! Боль, делимая на двоих… только я в сознании, а он без.

— Яяяриик, прости, п-прости меня, прости за это, — я смотрела на него и меня разрывало на части, — я положила ладонь ему на грудь, — пожалуйста верь в меня, верь в Лионессу, я что-нибудь придумаю, правда я… — я рыдала, — лишь ты можешь спасти меня и этот мир, только ради тебя я… ещё… живу…

По щекам текли слёзы, а в груди бушевала агония.

+ — Тьма, ты здесь? Если здесь, прошу, помоги Ярику? +

+ — Мы здесь. И мы поможем ему, если ты поклянешься сражаться за нас, если ты поклянешься сражаться против Владыки Света и его прихвостней, если ты поклянешься обеспечить, хотя бы наше Равновесие со Светом. Тогда мы поможем. Мы ждем твоего решения, Пророк. +

+ — Клянусь, клянусь принести Равновесие Тьмы и Света, если мне это будет по силам, а если нет, я буду пытаться, буду сражаться за твое законное место, за твое право быть! +

Сердце неимоверно кололо, было до ужаса страшно и больно. Но нужно быть сильной, не за себя, но за него. Я посмотрела на лицо Ярика, на его боль, на его шрамы.

— Я буду сильной, слышишь! Я буду… сильной!

Тьма направила мои ладони к лежащему Ярику и сказала положить их ему на грудь. А потом… я окунулась в океан невыносимой агонии. Это было ОЧЕНЬ больно, болело не что-то конкретное, а вся я, комната померкла, всё померкло, только тьма и боль.

Мне в лицо плеснули водой. Рефлекторно резко сев я проморгалась, и только после этого ощутила, как же хорошо, когда нет боли. А ещё, как хорошо снова смотреть в встревоженные глаза Ярика.

— Ты в порядке? Что произошло, что это было? Я помню много света, потом страшную боль, а потом… меня что-то вырвало из неё, и я увидел, что ты лежишь рядом.

Вокруг было два десятка напряженных и встревоженных инквизиторов, ищущих источник угрозы. Видимо на крик прибежала охрана.

— Яяярик, — мой голос задрожал, и я разревелась, как маленькая девочка, я не могла говорить, не могла, так переполняло, столько рвалось изнутри. И как, как ему сказать, что ему сказать, а сказать хотелось, но я просто рыдала, мечтая, чтоб он ощутил, чтоб почувствовала всё это, всю эту глубину моего маленького сердечка, которое больше не в силах тянуть всё это в одиночку.

Ярик подхватил меня на руки и отнёс обратно в келью. Охрану внутрь он не пустил, но чувствовалось, что за дверью их теперь ещё больше. Он уложил меня на кровать, а сам встал на колени рядом и взял за руку.

— Я не знаю, что произошло, но, если это ты выдернула меня из той боли — я очень благодарен, такого я не испытывал никогда в своей жизни. А ещё, когда будешь готова говорить, я бы хотел узнать, почему у тебя глаза серебряные.

— Сссер..сере… бряный взор, — мне было холодно, но это был иной, мистический холод, успокаивающий какой-то, вроде где-то в глубине звучала приятная мелодия, будто зовущая в беспредельную высь, — Ярик, не отпускай руку, я б-буду говорить, а т-ты слушай, и с-старайся почувствовать, сердцем и душой, к-как можешь, — я посмотрела на него, будто прощаясь, будто уже готовясь к тому, что он оттолкнёт, не поймёт, не примет, не поверит…

— Да, конечно, что угодно, Лионесса… эээ… я хотел сказать Пророк.

— Наконец-то ты назвал меня по имени, — я старалась открыться всем сердцем, всей собой, «смотри моими глазами и моим сердцем, чувствуй моей душой», — Ярик, в своём мире я была призвана, как идущая по пути постижения Равновесия. Такие как я, вообще особенные в нашем мире, но об этом позже. Равновесие, как Сила стоит над Тьмой и Светом. Тьма и Свет — это танец двух Аспектов Творения, только в балансе меж друг другом эти силы позволяют разворачиваться и быть самому Потоку Жизни. Владыка Света давно уже не чистый Свет, он замыслил слиться с Тьмой, через поглощение и сейчас он это почти осуществил. Тьма этого мира — это маленький последний всполох, который оказался в разы чище, чем Владыка. Понимаешь Ярик, поглотив Тьму, Владыка уничтожит мир. Хотя Он думает иначе, как Он сказал. Он хочет стать чем-то новым и пересоздать всё заново в какой-то улучшенной версии того, что постигнет после своего вознесения. Но Он заблуждается, я пыталась донести Ему это, как могла. Я видела, что происходит с мирами, в которых Свет поглощает Тьму, или наоборот, от мира не остаётся ничего, и от всех душ тоже. От всего живого, даже эха в пространстве не остаётся. Всё уходит в Пустоту. Но Владыка уже ощущает мощь, упивается ей, Он не видит, куда ведёт его эта дорога. Понимаешь, сделать мне Он ничего не может, я не из этого мира, не Он создал меня, а значит, и влиять на меня не может, иначе бы уже сжёг, но, — я остановилась, ибо сердце сжалось в комочек, — он может влиять на тебя, чтоб сломить мою волю, и получить то, что хочет. Он уже попытался сделать это, обрёк тебя на муки, до тех пор пока я не принесу ему победу, а Тьма помогла тебя вытащить из того болевого котла. Когда я коснулась тебя, я ощутила эту боль, всю, мне казалось, что я и есть сама боль, невыносимая, — я остановилась, какое-то время глядя в потолок, из глаз текли слёзы, медленно, и казалось, они были ледяными, прорезающими до костей, — Ярик, я не знаю, что ты на это скажешь, но… я Люблю тебя, Всем Сердцем, Всей Душой, я когда в пещере увидела твои глаза, моё сердце сразу ощутило к тебе какой-то неимоверный, мистический трепет, это у эмпатов рождается единожды, а если эмпат ещё и идёт по пути Равновесия, то это двувеликое чувство, — я немного остановилась, чтоб отдышаться, Ярик с непроницаемым лицом ждал продолжения, — я не сразу поняла, что это именно любовь, по-началу я думала, что так проявила себя связь Пророка и Посоха, но нет, это куда большее. Это чувство нахлынуло резко и пронзительно, когда ты первый раз взял меня здесь за руки, коснулся меня и всё, я просто знала истину, чувствовала её всей собой, хоть это и напугало меня, немного, но… Для меня это стало всем, Светочем в этом мире. Не будь тебя, я бы ушла, эмпат может силой воли остановить своё сердце, возможно, здесь мне потребовалось бы на это больше времени. Но ты… рядом… и мир, мир который я ещё не успела познать, но который полюбила, потому что он — твой дом. Я не хочу, чтоб Владыка его уничтожил, — я неуверенно улыбнулась, — в тот день, когда я впервые встретилась с Владыкой, та боль, помнишь, я не знала, как сказать, да и поверишь ли ты мне. Владыка сказал, что обрушит на меня свой гнев через тебя, через самое дорогое и ценное мне в этом мире. Да, я молчала, прости, я не знала, что с этим делать, не знала, как ты отреагируешь, мне было просто страшно… потерять тебя. И сейчас тоже страшно, но я больше не могу так…

Ярик долго молчал, но руку мою не отпускал. Лицо его превратилось в каменную маску хмурой сосредоточенности. А затем он медленно провел рукой по моей щеке, и на его пальцах осталась невероятно густая, светящаяся серебряным светом, слеза. Какое-то время он рассматривал её, до тех пор, пока она не угасла. Каждая секунда молчания длилась невыносимо долго. Когда, наконец, он заговорил — его голос звучал необычайно тихо.

— Я верю тебе, потому что ты Пророк, а я твой Посох. Я верю тебе, потому что вижу чудо, которое происходит прямо сейчас. Я верю тебе… и скажу честно — это меня пугает. Меня пугает то, что ты говоришь, меня пугает Владыка, сошедший… с ума? Меня пугает то, что я вижу сейчас не только твои серебряные глаза и серебряные слезы, но и комок Тьмы, лежащий у тебя на плече. Меня пугает, что он был там и раньше, а теперь я просто вспомнил, что он там был. Меня пугает твоё признание… в любви. Потому что я не умею любить. В церковь я пришёл, пылая жаждой мести. Я охотился во славу Владыки, искоренял Тьму повсюду, у меня был секс, потому что сестры монастыря ждут каждого из нас и порой без человеческого тепла невыносимо, но я никогда никого не любил. Я напуган, потому что не знаю, что мне делать и… как тебе помочь. И я… боюсь тебя поцеловать.

Внутри меня звучала симфония, она становилась ярче и ярче, Ярик. Он… верит… он видит во мне чудо. Я встала и опустилась рядом с ним на колени, откуда-то во мне взялась смелость и я провела рукой по его шрамам снизу вверх, но не рискнула коснуться лица, хотя очень хотелось.

— Поцелуй, я этого очень хочу, — я не знала, как это делается, не умела, — я, ни когда ещё этого не делала, это первое чувство, ты первый, серебряный лотос моей Души.

Ярик осторожно приблизил свое лицо к моему, и его губы коснулись моих. Все было как-то естественно, я просто открыла свои губы навстречу его губам и они встретились, тёплые, влажные, мягкие. Хотелось, чтобы это длилось и длилось, потому что каждая секунда отзывалась внутри мощной вибрацией, но Ярик быстро отпрянул, словно испугавшись того, что позволил себе сделать. На его лице застыло выражение смятения, страха и такого извиняющегося взгляда, какой бывает у провинившихся собак. А мне хотелось ещё, хотелось куда больше, потому что это было так красиво, так приятно, так сладостно, что я даже слов не могла подобрать, чтоб выразить то, что я сейчас чувствовала.

Прерывая неловкий момент, в дверь постучали, и скрипучий голос Савелия спросил: — Пророк, могу ли я войти в твою келью?

Ох, этого ещё не хватало. Не хотела я, чтоб этот миг кончался, хотелось быть в этом, быть с Яриком рядом, как можно дольше, вдыхать его запах, ощущать его горячее тело, смотреть в его глаза, на его губы. Ну почему Савелий так не вовремя, я сжала левую руку в кулак, потом расслабилась и собралась с силами, как могла.

— Зайдите через час, — я постаралась сконцентрировать голос, не знаю, насколько это получилось, меня сейчас переполняли совсем иные чувства. Я медленно и нежно прижалась к Ярику, такое родное тепло, омывающее и заполняющее всё внутри, такое яркое, будто незримый кристально чистый свет вокруг.

— Это было самое прекрасное, что я испытала за всю свою маленькую жизнь — твой поцелуй, — я не умела говорить такие вещи, но говорила, будто не я, а сама душа, — знаешь мне тоже страшно, страшно было быть с этим всем в одиночку, страшно было не говорить тебе всё, как есть, страшно видеть твой страх, страшно от того, во что я тебя втягиваю. Страшно, потому что не знаю, что будет дальше, но одно я знаю точно, ты умеешь любить, просто это тебя ни кто ещё не любил, этот особый свет внутри, он ни на что не похож, и он в тебе есть, пусть он ещё маленький, но я буду беречь его, всей своей жизнью, всем своим сердцем, всей своей душой, — я чувствовала, как слова превращаются во что-то горячее и тягучее, как мёд, — Ярик, ты примешь этот Дар, мою Любовь, позволишь ей Быть? — я молчала и слушала, как бьётся его сердце.

— Да, Лионесса. Я стар, но я попытаюсь научиться любить. Я…

Я почувствовала, как неловко его руки гладят мою спину и как что-то горячее и пульсирующее упёрлось прямо в бедро. Меня будто пронзило снизу вверх, такое странное желание, хотелось, чтоб он прикоснулся ко мне там, внизу. Я смущённо задержала дыхание, от острого пронзительного чувства, нужно как-то, как-то необхо…

— Прости, я ничего не могу сейчас с этим поделать, мне сложно сосредоточиться, а ты… очень красивая и…

Он покраснел, как помидор и отвел глаза, не выдержав моего взгляда.

Савелий за дверью подал признаки жизни.

— Пророк, вы можете назначить мне любое наказание за то, что я вас тревожу, но прибыл пан Павел, и через десять минут он будет ожидать вас в зале приёма гостей.

Блииин, такой момент, ааа. Хотелось послать Савелия куда подальше, но я прикусила язык, выдохнула и уткнулась лбом в грудь Ярика, потом улыбнулась, слегка отпрянув.

— Всё хорошо, — я положила свою ладонь ему в район солнечного сплетения, — Ярик, для меня эти чувства в новинку, в этом мы равны, я никогда никого так не любила, ничего не испытывала к мужчине, ни телом, ни сердцем, ни душой. Но если бы ты мог сейчас посмотреть на себя через меня, если бы эмпатия работала в полную силу, ты бы почувствовал, что и насколько меня переполняет, — сейчас я реально горела, как тысячи звёзд. Какой нафиг пан, ну вот вообще не до этого… — Ярик просто дыши, дыши со мной вместе, нужно собраться, нужно войти в точку покоя. Теперь, отныне в тебе бьётся и моё сердце тоже, а во мне твоё. Наш пульс Един. Мы — Равновесие этого мира, новорожденное, ещё очень хрупкое, но мы Могущественная Сила, которую теперь нужно бережно раскрывать. А ещё необходимо, как-то донести всё это — им, — я показала кивком на дверь, — и я пока не понимаю, как это сделать. Обязательно идти на эту встречу?

— Да… Кхм. Да, конечно, нужно идти. Пан Павел — правитель этого города, ему подчиняются местные войска и его визит — это значимое событие.

Говоря это, Ярик уже встал и плавными движениями начал одеваться, мне он показал на один из ящиков комодо-шкафа на смешных ножках.

— Там твои вещи, выбери что-нибудь максимально торжественное, ну или хотя бы… светлое (я заметила, что его слегка передернуло).

Не хотелось вставать, совсем. Но надо, и я сделала шаг, открыла шкаф, долго перебирала разные кучи тряпок пока не нашла изящное белое платье, не вычурное, но и не слишком простое, очень мягкое. Из обуви под это подходили только сандалии. Лёгкий образ, но очень не хотелось одевать, тот предыдущий торжественный наряд, от которого всё тело чесалось. Надо признаться одежда тут вообще отвратительная.

— Так, что там будет, хоть примерно? Если спросят кто я и откуда, нужно будет ведь что-то ответить, придумать. Опять лгать? Не люблю лгать, это больно физически.

Ярик на секунду задумался, а потом неожиданно махнул рукой.

— На такие вопросы типа «откуда родом и кто мама, папа» можешь смело изображать блаженный вид и говорить «все мы родом из света», вполне нормальный ответ для святой твоего уровня. Не стоит вываливать на пана информацию о наличии других миров. Он светский правитель города, не церковный человек и потому может не понять или, что ещё хуже, понять не так. А будет там беседа за большим столом, и в основном за тебя буду отвечать я, если, конечно, у тебя нет возражений. Сделаем вид, что ты доверила вести общение своему ближайшему смиренному слуге, то есть мне. Это тоже будет, ну, не вполне нормально, но так можно. Ты можешь кушать, слушать и если вдруг захочешь что-то сказать сама — не выпускай из головы, что перед тобой не сведущий в мистических тонкостях человек, верящий во Владыку Света, потому что так надо.

— Да, лучше я буду больше слушать, чем говорить, тут даже не мистические слова порой вызывают непонимание, что уж говорить о большем. Кушать среди них я не буду, не хватало ещё с ними делить свою силу и благодать, буду просто наблюдать, — я присела на край кровати, — круг, который я просила, уже сделали?

— Да, готов, кузнецы сказали, что когда сложили конструкцию воедино — их «пробрал священный трепет», это цитата.

Ярик был уже одет и собран, лицо снова спокойное, старый добрый инквизитор-каратель. Мы вышли из кельи и… больше десятка охранников рухнули передо мной на колени, осеняя себя кругом, сложенным из ладоней и глядя в мои сияющие серебром глаза. Только Савелий остался на ногах и выглядел озадачено. А затем спросил возмущенно, почти обижено (по крайней мере, по интонации).

— Почему такой… странный свет? Почему столь (он запнулся, подбирая слова), столь не чистый?

— Серебро — Священно, этот Свет, Наивысшая Мера, которая поддерживает Порядок и Гармонию. Может раньше вам такого и не доводилось видеть, но и победа Владыки ещё не была так близка к реализации.

Савелий опомнился и покорно склонил голову.

— Безусловно, это Чудо, слава Владыке Света и Пророку Его!

— Слава! — хором ответили стоящие на коленях охранники.

Ярик решил перехватить инициативу в неловкой ситуации и обратился к собравшейся компании.

— Мастер Савелий, Пророк и так уже опаздывает на встречу с паном Павлом, пожалуйста, не будем задерживаться. Кроме того пан будет счастлив воочию увидеть Свет Владыки в глазах Пророка, ведь в отличии от нас, он не так часто соприкасается с духовным миром.

— Да-да, конечно, Посох, прошу за мной.

И процессия, наконец, двинулась вперед по коридорам. Восторженно-фанатичные взгляды охранников сопровождали меня всю дорогу. Встречающиеся по пути инквизиторы так же вставали на колени при виде сияния моих глаз, либо просто склонялись, осеняя себя кругом. Мы поднимались по лестнице, но не в одну из башен, а просто на третий этаж основания монастыря. Зал, в который мы вошли, напоминал суровый средневековый ресторан. Множество обширных столов были усеяны разнообразной простой, но вкусно пахнущей едой в горшочках и на глиняных блюдах. Казалось логичным, что нам нужно будет сесть за один из таких столов, но нет — вся компания собралась за отдельным, стоящим посреди зала. Здесь, судя по-всему, были мастера всех капитулов и собственно сам Павел. Его отличить было несложно по довольно увесистому животу и широкому щекастому лицу. Торжественная красная мантия, усеянная золотом и драгоценными камнями, смотрелась безвкусно и не уместно. Вездесущие послушники курсировали между столом с едой и столом для общения, унося и принося блюда по заказу господ мастеров и уважаемого гостя. При моём появлении всё в помещении на секунду замерло, а затем Павел, увидев свет моих глаз, сполз со стула в коленопреклоненную позу.

— Смиренно приветствую тебя, Пророк Владыки Света! Направь на меня его благодатные лучи и укрепи мое правление!

Много хочешь, и так вроде бы неплохо поживаешь, куда тебе больше-то, лопнешь ведь.

— Поднимитесь пан Павел, — я посмотрела ему в глаза, а потом окинула взором всех вокруг, — говорить в основном за меня будет мой Посох, он мой Голос на всех собраниях.

Я с толикой тревоги посмотрела на Ярика, надеюсь, я не перегнула палку. Никогда не любила подобные сборища, в своём мире старалась сбегать куда подальше от подобного, а в случае если не получалось, краснела и иногда несла дикую чушь, чем многих приближённых ставила в неловкое положение. Зато было весело хоть.

Ярик едва заметно кивнул. Павел неуклюже заполз обратно на стул и теперь взирал на меня одновременно с фанатичной преданностью и с явно заметным страхом. Савелий засуетился, указывая нам наши с Яриком места во главе стола. Моё место походило на миниатюрный деревянный трон, (Фууу, опять это, прааавить, или повелевать… передёрнуло, но видимо иного места здесь нет и не поймут, если откажусь садиться на это), Ярику достался просто стул стоящий рядом. Сев на трон я оказалась выше по уровню, чем все сидящие и теперь смотрела на них свысока в прямом смысле слова. От вкрадчивого голоса тихо появившегося рядом послушника по спине пробежал табун мурашек, настолько бесшумно эти «призраки монастыря» передвигались и услужливо появлялись.

— Какое блюдо желает Пророк?

Видимо этот послушник был моим личным официантом на этом собрании, потому что к остальным сидящим тоже уже возобновилось движение послушников с горшочками, тарелочками и бокалами.

— Пророк сыт, — я даже не обернулась, чтоб посмотреть на послушника.

Я смотрела на них всех, но думала я совсем о другом, о том, какой сложный путь я выбрала, о том, сколько нужно сделать в этом мире, и почему-то отчётливо понимала, что вряд ли получится принести Равновесие в чистоте, оно будет омыто кровью, это звучало внутри, как некая неизбежность. Но я так же понимала, что иначе, иначе этого мира не будет вовсе. Ничего не будет. И это меня совершенно не устраивало. Да, о Ярике я тоже думала, но получалось это теперь по-особому спокойно, как будто я теперь вся была из тепла и не боялась этого чувства, я знала что он знает, что он позволяет этому быть, принимает меня, теперь я видела его душу, чувствовала его даже на расстоянии. Я ощущала, что не одна. Эта Сила внутри — Любовь, она стала признанной, проявленной, связующей воедино.

Послушник удивился, но ничего не сказал и исчез куда-то за спинку моего «трона». Тем временем остальные набирали различные блюда, и скоро весь стол был заставлен порционными тарелочками и горшочками с кушаньями. Павел встал и поднял свой серебряный кубок в мою сторону.

— За Пророка Владыки Света, за Чудо!

— За Пророка, — эхом подхватили остальные.

К тому, что я ничего себе не набрала они либо отнеслись нормально, либо просто скрывали удивление гораздо лучше молодого послушника. Ярик тоже сидел без еды и внимательно осматривал собравшихся, словно орудийная башня ищущая цель. Тем временем инициативу перехватил Савелий.

— Как вы все знаете, появление Пророка означает новую войну, и наши разведчики уже докладывают об активизации хорошо скрытых тёмных ячеек, как минимум в нашем королевстве и в Русонии. Кроме того из Пшеляндии приходят вести об одиночках, обладающих колоссальными силами. Совершенно ясно, что тёмные вышли на поле боя, и теперь будут собираться вокруг своего Пророка. Мастер Григорий, вам слово.

Со своего места встал такой же старый, как Савелий инквизитор в янтарной мантии.

— Мастер Григорий, капитул информатория. Мы уже собираем статистику, и по нашим предварительным данным Пророк Тьмы так же находится в пределах нашего королевства, либо в одном из соседних. Кроме того за прошедшие сутки не было отмечено смещение тёмной активности из чего можно сделать вывод об относительной неподвижности Тёмного Пророка, он не движется по территориям и просто где-то засел. Поисковые отряды разведки уже пытаются вычислить логово более точно, но на это потребуется, как минимум неделя наблюдений.

Закончив доклад морщинистый и худой старичок, напоминающий мумию, сел на свое место и взоры собравшихся обратились на меня.

Я сидела молча, что мне им сказать, просто не было слов. Правду ведь не примут. Хах, а Тьма у меня на плече, прямо у них под носом. Хотелось рассмеяться, но я сдержалась, лишь скрестив руки и затаив дыхание. Такого пристального внимания я терпеть не могла.

— Ярик, выручай, — сказала я шёпотом, надеясь, что никто ничего не заподозрит.

Ярик встал и поклонился собравшимся.

— Я избран голосом Пророка на этом собрании и буду говорить от его лица. Пророк понимает всю важность возложенной на него миссии и со своей стороны сделает всё возможное, чтобы, как можно быстрее нанести смертельный удар тёмному захватчику и закончить эту войну, сохранив как можно больше земель незатронутыми. И, разумеется, город Бросно будет защищен от происков Тьмы самим присутствием Пророка Владыки Света, ибо её благое влияние пропитывает камни, лежащие в основании его зданий, и очищает сердца людей его населяющих от всякой скверны.

Закончив речь, он с явным облегчением сел на место, видно было, что ему тоже непривычно так выступать перед публикой. Публика впрочем, осталась вполне довольной, пан Павел услышал то, что хотел — его город спасен от Тьмы самим присутствием Пророка. Судя по его сияющему круглому лицу, это была прекрасная новость. О том, что грядущая битва подразумевает нахождение двух Пророков в одной точке на одном поле боя, и, следовательно, моё присутствие в стенах города — это гарантия скорых драк на улицах, он видимо не подумал или не пожелал так думать.

— В свою очередь я, как пан города Бросно, гарантирую Пророку мое полное содействие и защиту силами моего гарнизона!

Ярик снова встал и ещё раз поклонился.

— Пророк принимает вашу щедрость.

Собрание как-то журчало своим ходом, я сидела на троне подобно тому, как флаг висит на стене.

Скукотааа. В моём мире было даже повеселее, там хотя бы можно было много разного коллекционного редкого алкоголя попробовать, чего даже стырить в личную коллекцию, а тут… эх. Благо Ярик справился блестяще, я бы и близко не нашла, что им сказать, особенно так, чтоб не врать. Хотелось, чтоб это всё поскорее уже завершилось, я б лучше ещё одну тренировку с Яриком провела, чем эта бесполезная трата времени.

+ — Мы согласны, это скучно. А о чем ты хочешь с нами поговорить, пока эти старые пердуны соревнуются в своей «продуктивной» отчетности о борьбе с нами? Твой Посох умеет лить воду в уши, как положено, можно и отвлечься. +

Я чуть не засмеялась на весь зал, от неожиданно проявившей себя Тьмы в моей голове.

+ — Тьма, это бесподобно, неожиданно правда, но в точку. Скажи, я ведь правильно полагаю, что Равновесие, без крови не принести в этот мир? Это ощущение не покидает меня, как только я села на этот трон. +

До меня доносился терпеливый голос Ярика, повествующий о том, что «Пророк улыбается и почти смеется, от переполняющего ощущения счастья и радости из-за близости Владыки Света…", но голос Тьмы в голове с легкостью перекрывал все внешние звуки дребезжащих голосов и чавканья.

+ — Конечно, будет омыто кровью. Вспомни выражение лица Савелия, когда он увидел твои глаза. Они, видите ли, недостаточно белые. А это мастер капитула в провинциальном городке. Что начнется, когда прибудет на весть о появлении Пророка армия первоинквизитора с ним и его лизоблюдами во главе? А уж что начнется, когда выяснится, что ты не очень-то враждебна к нашим последователям… крови будет много, о дааа. +

Вот это я понимаю беседа.

+ — Лизоблюды. Ради Равновесия я не буду колебаться, нужна будет кровь, прольётся столько, сколько потребуется, как бы больно и страшно мне притом ни было. Да, на тренировках с Яриком будет игра, азарт, раж, оттенки, мне нужно уловить принцип, понять, отточить навык. И больше я не буду спрашивать твое мнение о тренировках, они в любом случае будут оставаться на уровне условного столкновения, истинную силу Тьмы можно раскрыть только в прямом бою. Скажи, тот диск который у меня был, они же его не нашли, правда? +

+ — Не нашли. Наши последователи достали его у них из-под носа, за минуты до их прибытия. Многие наши амбициозные любимчики хотят собрать коллекцию таких амулетов. Медведь, Бык, Олень, Волк и Змей. Бык помогает, наполняя бычьей силой и необходимой яростью. Медведь — в основном наделяет живучестью и регенерацией. Олень — скорость и обострённые чувства. Волк — способность поглощать знания через плоть и дикий волчий голод. Змей — острый холодный ум, коварство и гипноз в придачу. Если собрать все это вместе — обладателя будет проблематично остановить даже целой армии. +

Я улыбнулась, напоминает Химеру в сочетании.

+ — Олень, шикарный амулет. Люблю скорость и чувства, наверное, для эмпата это вдвойне приятная вещица. Кстати, ты не объяснишь мне принцип того, как я вытащила Ярика из того болевого ада, это не Целительство, что-то другое. А ещё мне интересно, может ли Владыка Света учудить ещё что-то такое, и можно ли как-то защитить Ярика от влияния Владыки? У меня есть задумка с моими амулетами, но я не знаю, успеют ли их сделать до того, как начнётся неизбежное. +

+ — Его вытащила не ты. Его вытащили МЫ, потому что получили от тебя клятву сражаться за нас до достижения Равновесия со Светом. Мы вступили в борьбу с проклятием, наложенным Владыкой и разорвали его. Сама, без нашей поддержки ты так не можешь. Ну, или мы сильно удивимся, если когда-нибудь сможешь. Он может учудить Гнев Владыки. Это когда статуи в Романии заплачут кровью. Там, в этом городе Света его власть настолько сильна, что сами камни повинуются Ему, даже без опоры на смертных носителей. И если он учудит Гнев — это будет означать, что либо его не устраивает нынешний Пророк, либо не устраивают действия нынешнего Пророка, в любом случае для тебя ничего хорошего. Что касается прямого давления — о, Он в ярости и пытается сделать это постоянно. Но Он где-то там, а мы на твоем плече, мы ближе, ты дала нам разрешение опираться на тебя и поклялась сражаться за нас, это делает нас столь близкими, что мы легко ограждаем вас от Его давления, иначе вы оба были бы уже мертвы, мы так думаем. +

+ — Благодарю, за всё Тьма. За всё, что ты делаешь и для меня, и для Ярика. Я не дам Владыке Света победить. Этому не бывать. Гнев значит и плачущие статуи, уххх… Думаю, не за горами это явление. +

Стало страшно, жутко даже, как будто свинцовые тучи затянули небо, внутри поселился холодок. Нужно обязательно будет провести сегодня ритуал.

+ — Твое благо нам не нужно, мы не настолько садисты, чтобы его у тебя забирать даже в дар. Нам нужно наше благо и то, что ты помогаешь нам его достичь, нас радует. +

Ярик внезапно слегка ущипнул меня за ногу, и я вынырнула из ментального диалога в мир, где повисла тишина. Он прочистил горло и громко произнес.

— Пророк находился в процессе созерцания Света собравшихся в сферах духовных и потому не сразу отреагировал на ваш, безусловно, важный вопрос. Повторите его, мастер Роман.

Мастер Роман, инквизитор в сером одеянии охранителей, на удивление молодой, с живым цепким взглядом повторил свой вопрос.

— Как следует расценивать серебристый оттенок Света в глазах Пророка, какой Знак даёт Владыка, сделав глаза Пророка серебряными?

Я встала, сама не знаю, зачем, просто сидеть уже было тошно, но вот что сказать, в голове было пусто, совершенно ни каких идей. Ладно, нужно хоть что-то попробовать, а то совсем нелепо выгляжу.

— Серебро это Наивысшая Степень Чистоты и Порядка. Гармония Сияния, Умиротворения, Мира.

Думаю, сойдёт.

Роман не унимался.

— Означает ли это, что нынешний Пророк является более чистым и возвышенным, чем Пророки предыдущих войн? Если это наивысшая степень чистоты Света, то почему во снах святых старцев Церкви, Владыка Света предстаёт в белом сиянии, и в белом облике, а не в серебряном?

Я заметила, что пана уже нигде нет, он покинул застолье, пока я общалась с Тьмой, видимо услышав всё, что ему было нужно. Наверное, поэтому начались неудобные вопросы. Остальные мастера напряжённо ждали моего ответа. Савелий поглядывал на Романа со смесью восхищения и тревоги.

— Да, я Чиста, не мне решать более других или нет, такова воля Владыки. Другие во снах видят самого Владыку. Его Свет Ослепительно Белый. Я же только Пророк.

— Пророк третей войны Артемий тоже имел светящиеся глаза, и они светились белым светом. Что означает эта разница взглядов двух Пророков Владыки?

— Владыка близок к победе, как ни когда, оттого и наделяет меня большей Силой, чем кого бы то ни было ранее.

+ — Ох, Тьма, я сейчас сблюю. Как же отвратительно. +

— О, Пророк, я смиренно спрашивал не о силе, ибо сравнение сил немыслимо, сила одна и исходит от Владыки Света, но я спрашивал о чистоте. Не далее, как две реплики назад почтенный Пророк заявил сему собранию, что Серебро это Наивысшая Степень Чистоты. А далее последовало заявление о том, что не Пророку решать чище ли он других или нет, ведь это уже зависит от взгляда Владыки. В итоге одновременно в этот час прозвучала фраза о превознесении серебряного света над белым, как более чистого и отказ от суждения о чистоте на основании приоритета суждения о чистоте самим Владыкой. Я в смятении, Пророк, я прошу вашего пояснения, ибо в душе моей вашими словами посеян хаос.

Я жалобно посмотрела на Ярика, всем видом давая понять, что я пропала, потому что эээм… сама запуталась, чего вообще этот Роман хочет.

Ярик побледнел, как полотно и выдал на одном дыхании.

— Мастер Роман, ваше смятение понятно, но слова — не совершенный инструмент и порой не передают всего глубочайшего смысла, заложенного в послание. Пророк действительно сказал, что Серебряный Свет превыше всех других, и, следовательно, превыше предшествующих его видов, как наиболее чистый. Пророк действительно сказал, что не имеет полномочий судить о чистоте света лично, потому что это — прерогатива Владыки Света. Но слова не смогли донести главного смысла, исключающего всякое противоречие. Дело в том, что о наивысшей чистоте Серебряного Света Пророку поведал сам Владыка Света лично, перед тем, как даровал Чудо серебряного взора, которое мы с благоговением наблюдаем сейчас.

— Пророк говорил, что Свет Владыки ослепительно белый, но затем сказано, что высшее слово Владыки, сказанное Пророку — серебряный свет наичистейший. Значит, Владыка должен излучать серебряный Свет, ибо он есть источник самого совершенного Света. Но он предстает в белом сиянии.

— Иные видели Его в белом сиянии, потому что только к такому и были готовы и по милости своей Он не являлся в сиянии наивысшем, серебряном, зная, что души праведников прошлого к такой чистоте готовы не были. Но сейчас, во времена последней, финальной войны с силами Тьмы Он явил наивысшее сияние и вложил его в глаза своего Пророка для последней битвы.

Роман стоял, молча целую минуту и это была оооочень тягучая минута. А потом лицо его расплылось в расслабленной улыбке.

— Я благодарю вас за разъяснение, Пророк, моя душа спасена из когтей хаоса и вновь обращена к миру.

Ярик поспешил воспользоваться этой маленькой победой и, перекрывая нарастающий шепоток, крикнул.

— Пророк желает перейти к другим делам!

Савелий вскочил, щёлкнул пальцами, подзывая послушника, выслушал какой-то доклад.

— Да, конечно, всё готово, пан Павел закончил приготовления, и мы можем приступить к казни.

Меня как ледяной водой окатили, я вытаращилась на Ярика и хотела замотать головой, он склонился ко мне.

— Не препятствуй. Началась война, город вычистили от еретиков и поклонников тьмы. Если ты вступишься — твоё положение ещё больше пошатнется и нам конец.

Хотелось плакать. Какая казнь?! Хотелось остановить всё это, но… слова Ярика эхом звучали внутри. Нам конец. Ему конец, если я не выдержу. И я смолчала, пошла вместе с процессией на улицу, мы покинули монастырь, и вышли на площадь перед замковыми воротами, где собралась большая толпа людей, жаждущих зрелища, жаждущих увидеть чужую смерть. Я смотрела в эти лица и сейчас благодарила Создателей, что эмпатия не раскрыта, не работает, как раньше. Ощущать этот кровожадный азарт было бы омерзительно. Перед небольшой деревянной сценой, на которую и зашла наша процессия, стояли на коленях связанные десять человек, пятеро мужчин и пятеро женщин. Перед ними поставили бочки с водой и крепкие инквизиторы встали за спиной у каждого. Девушка с растрепанными рыжими волосами подняла зареванное лицо, встретилась со мной взглядом и закричала.

— Помилуйте, помилуйте! Это бабушкин амулет, семейный, его не я делала, не я…

Пан Павел властно махнул рукой.

— Тихо! Как пан этого города я обвиняю вас в ереси и поклонении Тьме, и передаю во власть Церкви Света, чтобы вашу участь решили солдаты Владыки!

Незнакомый инквизитор с мрачным лицом и холодными колючими глазами подхватил речь.

— И мы осудим их! Вина доказана, все улики собраны и нет сомнения в виновности!

Теперь закричал мужчина в испачканной углем одежде.

— Помилуйте, я в шахте работаю, мне семью кормить, я у них один кормилец! А книга та… да, я даже читать не умею! Откуда я знал, что она тёмная?!

У меня ноги подкашивались, внутри всё сжималось. Не правильно это, не правильно… Как же хотелось рвануть с места и заслонить этих людей от несправедливости. Но… я стояла, стояла и смотрела, а в груди жгло…

Инквизитор продолжил.

— Пособники Тьмы готовы пойти на любые ухищрения и ложь, только бы избежать справедливого изгнания из этого мира, но мы позаботимся об их прогнивших душах и через утопление в намоленной воде направим их к ногам Владыки, где Он решит их дальнейшую участь.

Женщина с рыжими волосами надрывно рыдала, глядя на небо. Я словно оцепенела, сердце колотилось, как бешеное. Это сон, дурной сон… Раздался удар колокола и инквизиторы за спинами пленных подхватив их за веревки закинули в бочки и накрыли сверху деревянными крышками. Люди захлебывались, были слышны только приглушенные удары о стенки и бульканье, а я закрыла глаза, ощущая, как по щекам текут вязкие холодные серебряные слёзы. Сквозь звон в ушах раздался голос мрачного инквизитора.

— Свершилось!

Я чуть не разрыдалась прямо здесь, вцепилась в руку Ярика.

— Пожалуйста… пожалуйста, давай уйдем, пожалуйста…

Он что-то говорил, но я уже не слышала слов, только звон в ушах и повторяющиеся в голове звуки ударов о стенки бочки. Страшная смерть… Сквозь слёзы я видела, что мы, кажется, вернулись в монастырь, коридоры, повороты… келья.

Я на ватных ногах вошла внутрь и как только дверь захлопнулась, я осела на пол и разревелась в голос, просто не могла успокоиться.

— Эт-то ужааасно, п-просто ужасно. Неужели, — я медленно подняла зарёванное лицо и взглянула на Ярика, — неужели я ни как не м-могла помешать? С-совсем? Я…я…стояла и смотрела… Почему не Суд, не эти с-самые шарики? А, хотяя… — я просто продолжила рыдать, содрогаясь всем телом.

Ярик сел рядом со мной на пол и неловко коснулся моего плеча, пытаясь утешить.

— Если бы ты вмешалась в процесс казни доказанных преступников, к тебе бы возникло ещё больше вопросов, на которые я бы уже не нашёл ответы. И в опасности могла оказаться уже лично ты, а этого никак нельзя допустить. Я плохо понимаю, что вообще происходит, мысль о безумном Владыке жжет мою душу, но моя главная обязанность — твоя безопасность, и поэтому я просил не вмешиваться. Их утопили в намоленной воде именно потому, что вина доказана, а раскаяния или сомнения нет. Я не сомневался, что ты убила тех солдат в лесу, но видел раскаяние, смятение и это позволило прибегнуть к Суду. А они… они просто отрицали свою вину и никакого раскаяния не было вовсе. Может быть среди них даже были не виновные, стражники любят перегибать палку, когда им выпадает шанс вместе с инквизицией поохотиться за еретиками, но… это была торжественная казнь перед лицом Пророка, на людях и церемониально, как… подношение церкви от светских властей города в знак чистоты и солидарности намерений. Нельзя было вмешиваться и ставить процедуру под сомнение. Мне… жаль, что тебе пришлось на это смотреть. Я понимаю, вижу, что ты не готова. Но для них ты Пророк, знамя, помнишь? Знамя поднимают в бою, и оно видит тысячи смертей во время войны. Это — первые из многих.

Оооо… на моём лице кажется теперь застыл самый настоящий ужас. Т-тысячи. Перед глазами всё начало мутится. О, Создатели, это кара такая за то, что я не захотела быть Эрархатом? Я сжалась в комочек, нервы были на пределе.

— Я не смогу, не смогу видеть тысячи и не вмешиваться. Ярик, не смогу, — я встала и стала ходить из стороны в сторону, — я не знамя, я живая, понимаешь, живой Голос Высших Сил, и я не буду просто наблюдать. Не верю, что та женщина, и мужчина, которые кричали, были виновны. Каким боком их вина доказана, если они со слезами на глазах молили о пощаде, и утверждали, как есть на самом деле. Я не вмешалась этот раз, страшно, за тебя, да и за себя, оцепенела. Я просто… ничего подобного не видела… не видела.

— Мужчина был виновен. Точно. Он кричал, что не умеет читать, но при этом работал на шахтах. Шахты — близ города. Поймали его в ходе городского рейда стражники пана Павла. Шахтёры живут в привратном районе, то есть это даже не деревенский житель. Чтобы жить в городе читать нужно уметь, чтобы ориентироваться в вывесках и названиях улиц, кроме того монастырь проводит бесплатные курсы грамоты для городских жителей и поэтому в городах грамотность поголовная. Потому что, когда все вокруг умеют читать, а ты нет — становится, мягко скажем, неуютно жить. Поэтому читать он умел и прекрасно знал, что за книга у него там лежит. Может быть, не пользовался ею, не у каждого человека хватит духу прикасаться к тёмной магии. Но знать — точно знал и не сдал инквизиции, утаивал. Значит, ценил её. А это уже ересь. За что и поплатился. Это малое утешение, но просто знай — он точно был виновен. Я понимаю, что ты живая хрупкая девушка, чувственная и открытая, уже успел это понять, но для них, для Церкви Света, для людей, аристократов… ты даже не человек в первую очередь, а функция. Пророк. А человек уже потом. Поэтому тебе придется видеть смерть и…я надеюсь у меня хватит сил быть для тебя опорой, когда будут изнутри рваться вой и рыдания.

Я старалась взять себя в руки, но боль внутри так и курсировала по телу, обжигала, резала по живому, по сердцу. Функция… я всего лишь функция. Внутри даже всполохи злости рождались, я скользнула к шкафчику с одеждой и стала переодеваться. Нужно было сбросить напряжение, которое бурлило и ни как не хотело отпускать меня из своих объятий.

— Я… не буду привычной функцией. Не знаю пока что и как делать. Но мы разберёмся, главное, что мы вместе. Двувеликая сила. А сейчас, пошли в тренировочный зал, мне… слишком больно внутри, пусть лучше будет больно физически. Мне это необходимо сейчас, иначе такое ощущение, что голова взорвётся от перенапряжения, вместе с сердцем к тому же.

— Не думаю, что это хоро…

— Это то, что нужно, так что не спорь, просто пошли, — я сама вышла из кельи и направилась в тренировочный зал, дорогу благо тело запомнило достаточно быстро. Грудь и нога ещё болели, но сейчас это ни как не мешало задуманному.

Ярик занял привычную позицию, хотя выглядел он гораздо серьёзнее, будто на него сверху давила многотонная плита.

— Готова?

— Да, пусть будут синяки, пусть будет больно, лучше пусть будет больно…

Ярик мрачно вздохнул и просто направил палку в мою сторону, держа её обеими руками.

— Может, все-таки лучше ты попробуешь атаковать меня?

— Ярик, мне сейчас нужно отвлечься, очень нужно. Я учусь через боль, поэтому… давай. Бей.

Он перешел в стремительную атаку и выбил у меня из рук палку. Я подобрала её, насупилась.

— Ты специально. Не останавливайся, именно бей. После того, как выбьешь палку ударь, мне необходимо ощутить удар.

Ярик был мрачнее тучи, но указание выполнил и в очередной раз выбив моё оружие, обжег твой бок хлестким ударом.

— Да, вот так… ух. Сейчас, отдышусь… вот так и надо. Давай ещё раз.

Он продолжил атаки. Я чувствовала, что он сдерживается, что мог бы быть сильнее и больнее, но и того что он делал было достаточно. Я погрузилась в ощущения тела и духовная боль притупилась. Ещё удар. И ещё. И ещё. И… Неожиданно мне удалось поставить блок, я доверилась телу, и палки встретились с громким стуком.

— Хорошо. Может на сегодня всё?

— Нет, ещё. Ударь в полную силу, пожалуйста. Мне нужно учиться, причем быстро. Я даже с ограниченной эмпатией чувствую, что ты сдерживаешься. Нанеси хотя бы один удар как…

— Если я ударю тебя в полную силу, это будет перелом.

— Пожааааалуйста! Мне нужны синяки, это лучший способ научиться!

Ярик резко отвел мою палку в сторону и следующим ударом заехал мне куда-то… жуткая боль, всё тело сжалось и ты свалилась в песок немного проехав по нему назад.

— Оооо… а это ты как, куда?

— По синяку поймешь.

Я встала и поняла, левая сторона ключицы была красной, такой же, как и грудь. Больно, но было легче, былая давящая внутренняя боль вышла, остались лишь лёгкие всполохи и злость на саму себя. За многое, за очень и очень многое. Мы вернулись в келью. Мысли сделали своё. Я машинально скинула одежду и надела платье, а затем стала метаться по келье, словно что-то ураганное пробудилось вновь, не давая прийти в состояние покоя. Даже пир этот… внутри всё кипело от злости. Не могла сама ответить на простые вопросы! Ярику пришлось выкручиваться.

— Кошмар! Пооолный причём. Никогда не любила такие сборища, в своем мире сбегала с них, вот идиотка, нужно было присутствовать и учиться, сейчас бы так стрёмно не вышло. А ведь мне говорили, что поплачусь за такие выходки когда-нибудь, вот и… — я развела руками в сторону, а потом ощутила, как скручивает желудок, — и эта противная мерзкая ложь, просто вворачивает на изнанку. Тонны лжи, я чувствую себя просто невероятно грязной, фуу… А главное сама ж себя и запутала, вот ложь чего делает. Гадость!

Я наконец-то остановилась и выдохнула, опустив руки, как плети, боль в плече растеклась и кажется, соединилась с болью в солнечном сплетении, буря стала стихать, хотя сердце ещё колотилось, как заведённое.

— Прости Ярик, что сбросила всё на тебя, если б не ты, я думаю, меня б уже растерзали заживо.

Он смотрел на меня с усталой улыбкой, бледность не покидала его лица, а голос был тише обычного, когда он ответил.

— Ну что ты, никто бы тебя не растерзал, просто случился бы теологический казус, чьи-то мудрые мозги разобрали бы каждое твоё слово по косточкам, выискивая мостки к более привычным трактовкам… Ну, может ещё Роман бы ходил в глубокой задумчивости, впрочем он всегда так ходил, ещё до твоего пришествия. Они ведь не видели эту… штуку… на твоём плече и не знают насколько это все было ложно. А если узнают… тогда да, железные посохи охранителей, как минимум для начала запрут тебя в куда менее уютной келье, изолируют от мира. Тебя будут долго вежливо допрашивать, оооочень вежливо, но все же допрашивать, а вот потом в зависимости от качества твоих ответов и количества логических ляпов в них, на вроде сегодняшнего, будут решать утопить тебя в бочке или объявить Пророком новой эры. Смешно даже… но ты не одна. Мне тоже тяжело лгать, глядя в эти одухотворенные лица. Ещё недавно у меня было такое же, безмятежное и уверенное. Роман придрался не из злого умысла, он действительно очень вдумчивый инквизитор и малейшие неточности предпочитает уточнять. Но это было… опасно. Прошу тебя, учись лучше подбирать слова, более нейтрально, более (он мрачно ухмыльнулся) равновесно.

Я подошла и обняла Ярика, нежно так, вслушиваясь в его… в наше сердцебиение. Тянуло к нему неимоверно, и я не могла более сдерживать себя, да и не видела тому причин.

— Это тяжело, говорить перед массами, нужно оттачивать это мастерство, но получается, что придётся поиграть в недоправду, потому, что чистую правду они пока не готовы принимать. Я эмпат и мне ложь доставляет физический дискомфорт. Здесь эмпатия открыта очень ограничено, поэтому просто крутит желудок и болит сердце, но если бы на полную… — я посмотрела Ярику в глаза, — хоть у меня на теле и нет шрамов, но о боли я знаю очень многое, — глядя на него, я невольно вспомнила о поцелуе и так нестерпимо захотелось повторить это, но я остановилась, не знаю почему, было не понятно можно ли, как он воспримет, — я не думаю, что мы тут долго пробудем. Пока ты общался со всеми, я говорила с Тьмой, и она подтвердила все мои предчувствия. Не принести в этот мир Равновесие, как этого хочется, оно так или иначе будет омыто кровью, и к этому нужно быть готовым. Так что надо будет ускорить моё обучение, завтра будет две тренировки, максимально жуткие, но оно принесёт свои плоды. А сегодня в полночь сделаем ритуал, — я вжалась в грудь Ярика, хотелось спрятаться там, в этом тепле живого присутствия, — а ещё меня пробирает до жути, с самого момента, когда села на тот трон, ощущение постоянной опасности так и гуляет холодком по спине. Тьма сказала, что Владыка всячески пытается достать нас, есть у него какой-то вариант проявление гнева в Романии, типа кровавый плачь статуй. И чую я, после того, как ритуал проведу, что-то подобное и произойдёт, главное чтоб не раньше этого, — какой же он красивый, я не могла отлипнуть от него, да и не хотела. Улыбка сама собой засияла, я расслабилась, хоть и осознала, что я не столь уж и крута, как полагала, но это и не важно, важно идти к цели держась за руки. Я не одна, мы вместе, а значит нужно быть просто более внимательной. Легче не будет, это уж точно, и впредь необходимо умело плести паутину слов, а значит слушать, что говорят.

Ярик молчал, обдумывая сказанное. Сейчас, под грузом происходящего, его лицо выглядело постаревшим, стали заметны морщины и даже, кажется, круги под глазами.

— «Мы не пробудем тут долго…» то есть ты хочешь покинуть моностырь? А куда? В смысле я найду место, где нам переночевать, и где нас скорее всего не найдут, но если мы покинем этот моностырь, какой наш конечный пункт назначения, куда нам идти? Если статуи в Романии действительно начнут плакать, это будет тяжелый удар, твой авторитет очень сильно пошатнется и решением коллегии мастеров тебя могут по сути, взять под арест, потому что кровавые слёзы — это сигнал о недовольстве Владыки своим Пророком. Надеюсь, что если это и произойдет, то не прямо сейчас.

Он посмотрел на меня и на его лице проскользнула тень, какой-то небывалой до селе улыбки.

— Ты так ко мне жмешься, что я испытываю двоякие ощущения…

Он осекся, видимо пожалев о том, что сказал, а потом и вовсе вздохнул, погрустнев.

— И я заметил, что я…я сам, словно, изменился. Как-то больше должно быть почтения в общении между Посохом и Пророком, больше возвеличивания, а я… смотрю на тебя, как на девушку жмущуюся ко мне и говорю так просто, без (он долго подбирал слово) без официоза. Ересь быстро меняет человека.

Я отстранилась, видимо всё-таки перегнула палку, стало грустно. Я не понимаю, как это… ну, что именно нужно, как эти отношения строятся. Что можно, чего нельзя. Это так, пугает, так страшно сделать что-то неправильно.

— Если ритуал не провести сегодня, то я могу не успеть вообще, а если проведу, кто знает, чем это обернётся. Но ты же сам говоришь, что если так получится, и Владыка проявит свой гнев, то меня изолируют от мира, что там дальше — допросы с пристрастием и… — я отошла, может так будет лучше, может моя эмпатия давит, слишком давит, хотя так тянет к нему, точно, двоякие ощущения какие-то, — Ярик, я сломаюсь, там под давлением этим, я долго не протяну. Бежать из монастыря сейчас, нет, не хочу, только если на то будет явная необходимость, просто чувствую, что эта самая необходимость скоро возникнет. Когда скоро по времени, не знаю.

Ересь значит всё-таки, ну да, для того кто привык к другим лекалам правды, то что я говорю, выглядит именно так.

— И… мне сложно подавлять это, ну, желания прикосновений, объятий, эм, как эмпату мне нужна тактильная связь, но если это давит на тебя, и всё слишком быстро, скажи, я буду стараться сдерживаться, — я выдохнула, — ты меняешься, потому что к тебе возвращается твоя цельность, твоя душа, словно пробуждается от долго сна, появляются всякие эмоции, чувства, сомнения, страхи…

В комнате стало очень холодно, как-то не привычно даже. Или это я мёрзла изнутри, хотелось сдвинуться с места, но я замерла, просто застыла, как статуя и почему-то боялась посмотреть на Ярика.

Ярик резко сдвинулся с места, сам подошёл и заключил меня в объятия.

— Нет-нет, на меня это не давит. Твои прикосновения приятны, даже очень, просто… ты юна и, наверное, многого не понимаешь (чувствовалось, как сложно ему подобрать каждое слово), просто я твой Посох, а ты мой Пророк и вроде наши взаимодействия прописаны чётко, ты приказываешь — я выполняю, но… ты словно бы хочешь чтобы я стал ещё ближе к тебе, да и если мы уже не служим Владыке, если мы занырнули в ересь с головой, то распространяются ли на нас до сих пор правила взаимодействия Посоха и Пророка, ведь это титулы Церкви Света, а мы… я хочу сказать…

Он крепче прижал меня к себе, словно боясь отпустить до того, как закончит выражать своё внутреннее смятение.

— Я хочу сказать, что ты можешь прикасаться ко мне когда пожелаешь, но я не знаю… не уверен… могу ли я прикасаться к тебе, если… ну, если я этого хочу?

И куда только делась моя способность понимать язык чувств. Хотелось надавать себе по голове, вот прям, тренировочной палкой. Я подняла на него свои глаза, мысленно вытворяя с ним такое… что, казалось, ещё чучть и начну умолять его прикоснуться…

— Да, д-да, я… — казалось, язык совсем не слушался, — даже очень да, прикосновения для эмпата это, это… особенно твои прикосновения, эммм… если б ты знал, как я чувствую, это просто не описать словами, всю палитру оттенков, всю эту глубину и красоту, и мне очень не хватает твоих… прикосновений, — а теперь было жарко, даже слишком, но лучше так, чем холод, — официоз это там, для них, потому что, по сути, я ни какой не Пророк, мы Ярик, становимся одним целым. Хранители Равновесия — пара, всегда — двуединица. Точка в центре круга, где мы вместе. Помнишь, я сказала, что в тебе моё Сердца, а во мне — твоё, это буквально означает, что наши сердца бьются в единой мелодии, соединяясь в одно целое, — и я растаяла, иначе это чувству, ну ни как не назовёшь. Это было так, так… так, неописуемо, я даже и не подозревала, что моё тело может чувствовать такую глубину.

Ярик посмотрел мне прямо в глаза, и не отрывая взгляда, провел своей рукой по моей спине, по бедру и нырнул ладонью под платье. Лицо его было сосредоточенным и напряженным, он всматривался в меня, готовый в любой момент отдернуть руку, он словно неуверенно проверял, где находятся границы дозволенного. Теплая ладонь с грубой шершавой кожей поглаживала бедро и осторожно смещалась к ягодице, периодически возвращаясь назад. Я резко вдохнула и пискнула, неловко, неуверенно, но мне было приятно, что-то внутри засияло. Так вооот, как вспыхивают звёзды внутри. Я затаила дыхание, потом выдохнула и ощутила мурашки бегущие по коже, вчувствовалась глубже, и мне просто хотелось, чтоб это продолжалось, хотелось, чтоб он не прекращал, гладил, прикасался, хотя не скрою, стало страшно, иногда всплывали жуткие картины трагедии, которая со мной случилась, но я разделяла, и мне хотелось отодвинуть былую боль, убрать её из этих потрясающих трепетных моментов. Да, я не знала что делать, что будет дальше, такого ещё не случалось, но я безумно хотела Ярика, хотела всецело отдаться ему, и я расслабилась, позволяя этим красивым и желанным ощущениям раскрываться. По телу пошла мелкая дрожь и пульсирующие вибрации снизу вверх.

Поняв, что так можно, Ярик обхватил мои ягодицы двумя руками, притянул к себе вплотную и поднял меня, как пушинку, я буквально повисла на нем, интуитивно обхватив его ногами. Он отнес меня на кровать, не переставая смотреть в глаза, положил и медленно стянул с меня платье, легким движением сбросив с себя свой плащ. В темноте этого не было видно, но когда он лёг рядом, я ощутила его сильно возбужденный, твердый, жадно пульсирующий член, упирающийся в мне в бок. Он мягко поцеловал меня в губы, я ответила на поцелуй, приподняв голову, мне хотелось ещё, я потянулась к его губам, неловко, неумело, но коснулась их, впитывая вкус и тепло, а затем Ярик устремился ниже, лаская губами шею, плечи и спускаясь к груди. Одной рукой он продолжал поглаживать и сжимать мою ягодицу, а другой осторожно трогал то моё лицо, то волосы, то опускал её и проводил шершавыми пальцами по соскам.

Тело стало содрогаться и выгибаться от волн нежности, что будоражило сознание, я не могла сдерживать стоны, и не сдерживала. Меня наполняло таким блаженством, такой желанной лаской и негой… я не могла связанно думать, я просто отдавалась этому, неловко прикасаясь к телу Ярика, гладя его спину, такую горячую, сильную, усеянную шрамами. Я прикасалась к его рукам, к шее. Я действовала импульсивно, по внутреннему отклику… Губы Ярика достигли моей груди и теплый язык начал играть с моими острыми сосками, танцуя вокруг них, покачивая их, а затем на них смыкались губы, оттягивая и нежно посасывая, что отдавалось внизу какой-то щемящей силой, усиливающей желание слиться воедино. Обе руки прошли по моим бедрам, и Ярик мягко раздвинул мои ноги, нависнув надо мной, как гора. Его член пульсирующим жаром требовал удовлетворения, но он замер, оторвался от ласки моей груди и заглянул в лицо, в темноте поблескивали только его глаза, и нельзя было различить выражение лица.

— Ты… готова?

Я попыталась сказать, но получилось лишь застонать, слова и язык не хотели шевелиться, привычным образом. Я провела пальцами по лицу Ярика, по губам, и всё-таки сложила вихрь чувств в слова.

— Да, да, я хочу тебя Ярик, я готова, — я сказала это тихо, нежным шёпотом. Ладонь застыла на его щеке, трепетно соскальзывая к ключице, я замерла, внизу всё сжималось и разжималось, как будто внутри меня происходила какая-то невероятная магия. Нам говорили, что первый раз это неприятно и больно, но сейчас, нет, сейчас мне было плевать на боль, в моей жизни её столько, что я научилась быть с ней в союзе. Всё моё тело изнывало от жажды единства с Яриком, хотелось стать одним целым, впустить его в себя, позволить коснуться своей души, и прикоснуться к его, словно бы сплавляя Храмы двух миров.

Ярик всем телом, как волной нахлынул на меня и его член резко вошёл. Больно было лишь в первую секунду, внизу всё сжалось, обхватывая невероятно жаркий твердый член, но секундная боль прошла и стали раскрываться совсем другие чувства, волны вибрации пошли по всему телу, а внизу казалось, разгорается всё больше и больше, приятный жаркий огонь. Мы двигались вместе, как одно целое, напоминая две схлестнувшиеся волны и его член внутри меня порождал вспышки удовольствия, сотрясающие всё тело, в животе всё приятно сжималось и разжималось, сознание затопило наслаждение, хотелось чтобы он вошёл, как можно глубже, я чувствовала каждый сантиметр когда он входил и двигался обратно и снова… очень хотелось кричать от такого кайфа, Ярик уткнулся лицом между грудей и с каждым волнообразным движением целовал то одну, то другую. По венам текла плазма вперемешку со звуками, потом перед глазами рассыпалось много, так много огней, таких ярких, — en esta h`es, en esta h`es, я вижу всё, я вижу всё, я вижу в… — а дальше был взрыв света, и хотелось весь этот свет отдать Ярику, влить в него эту сладость. Такого света я ещё не ощущала никогда, не знала о том, что существует такое… наполняющее и абсолютное. Абсолютное и переполняющее…

Тело сжалось и затем расслабилось, неожиданно сильные нижние мышцы, о которых я и не подозревала, сокращались так мощно, что мне казалось, я сжимаю его член слишком сильно, но Ярик хрипло застонал от удовольствия, и всё сразу стало хорошо, всё, как и должно быть. Перед глазами плыли круги, по бедрам стекало что-то теплое, тело успокаивалось, но жар и не думал проходить. Ярик двинулся назад и его член со смешным хлюпающим звуком вышел из меня. Сразу захотелось немедленно восполнить эту пустоту, казалось, что без этого твердого жара внутри, стало невыносимо пусто, хотелось ещё… и ему тоже. Он перевернул меня на живот и сильными властными руками поставил в странную позу, когда верхняя часть тела почти лежала, а нижняя была задрана вверх, как у собаки. Этим рукам хотелось подчиняться… а потом его пульсирующий член снова вошёл, но на этот раз медленно. Ярик устроился сзади, и теперь член входил под другим углом, от чего ощущения казались новыми, ещё более необычными и невероятно приятными. Его руки крепко держали бедра, и я могла только стонать при каждой накатывающей волне его движений, становящихся всё более резкими и жесткими, уже совсем не нежными, но почему-то ещё более сладостными, пронизывающими и горячими…

Вторая вспышка света тоже была другой, эти ощущения сокращения и расслабления всего тела были более глубокими, не такими частыми, но более сладкими, и я сама не заметила, как начала громко стонать, во весь голос. Ярик ловко подтолкнул ко мне подушку, и я в импульсе инстинктов просто зажала её зубами, чтобы сделать стоны тише. Было очень жарко, между ног всё было мокрым, Ярик отстранился и просто положил меня на себя, я ощутила терпкий густой запах пота, и это тоже было безумно приятно, телом овладело оцепенение, которому не хотелось сопротивляться. Мы оба тяжело дышали и просто лежали, грея друг друга теплом наших тел.

— Благодарю, Лионесса. Мне… очень этого хотелось. Тебе понравилось?

— Да, очень, это так… — я вздрогнула положив свою ладонь на его разгоряченный торс, — переполняет наслаждением, феерией счастья, которого я никогда не испытывала, — я улыбалась и ощущала себя звездой, которая впервые засияла так ярко. Да, точно, сестричка именно так и говорила, что это чувство — способно создавать звёзды, — это всегда так, всегда настолько приятно? Мне хотелось этого, но я не знала, как и что делать, было слишком страшно… ну, что может это рано ещё, вот так и сразу… — эмм, слова такие нелепые, я впервые чувствовала, как всё моё тело омыто невероятным сладким нектаром, которому нет в словах места. Внутри вообще от былого страха ни чего не осталось, ни сжатости в теле, ни боли, ни какой-то тревоги, только этот таинственный свет, незримый для глаз, но видимый сердцу.

— Скажи, для тебя это было особенным, это было как-то иначе, чем раньше?

Глава 6

Ярик посмотрел на меня с огромной нежностью во взгляде и открыл рот, чтобы ответить, но его прервал громкий колокольный звон, тревожный и резкий. Ещё неприятнее было то, что буквально через мгновение с улицы раздались крики. Ярик был уже на ногах и стремительно одевался, с тревогой оглядываясь на меня.

— Одевайся, быстро. Это звонница скорби, такое бывает, если убили первоинквизитора или, если заплакали статуи. И то и другое для нас не несёт ничего хорошего.

Я буквально соскользнула с кровати, вытерлась одеялом и разве что успела накинуть на себя то же платье, в котором была и обуться, тело, будто реально гудело и движения давались не просто. Блиин, только бы не статуи, нет, слишком рано, пожааалуйста, пусть это будет что угодно, только не Гнев Владыки.

В коридоре уже было шумно, доносились обрывки реплик «Её нужно очистить…", «Владыка недоволен…", «Пророк молится, нельзя вмешиваться…", «У неё не белые глаза…", «Нам велено никого не пускать…» А потом раздались хлёсткие звуки ударов. В коридоре верные мне охранники сдерживали бушующих коллег. Ярик подошёл к шкафу на смешных ножках, что-то с щелчком нажал и он откатился в сторону вместе с фрагментом пола, открывая узкий проход куда-то вниз. Я последовала за ним. Было темно, но узкий коридор был прямым и никуда не петлял. Последний свет померк, когда шкаф с щелчком встал на место за нашими спинами. Теперь я только слышала Ярика и чувствовала его руку, которой он держал мою и тянул меня за собой. Предчувствие не обмануло, да и когда такое обманывало эмпата. Было дико до дрожи в ногах, но я старалась быть максимально спокойной, паника, никогда не помогает, так и не к чему давать ей силу.

— Когда в комнату ворвутся простые охранители, они подумают, что ты ещё где-то на территории монастыря, им не известен этот ход. Но если хоть кто-то из мастеров тоже принял решение ополчиться на тебя, скоро в этот ход хлынут отборные инквизиторы в погоню. Твоя келья — келья для особых гостей и этот ход был создан для экстренной эвакуации или тайных вылазок. Мне о нём рассказал Савелий, как только я стал твоим Посохом. Ведёт он за городскую стену, но нам нужно будет двигаться дальше и двигаться быстро, надеюсь, ты готова пробежаться. И… если можешь — приглуши сияние своих глаз, в темноте оно будет нас выдавать.

— Если бы я знала, как приглушить сияние глаз, приглушила бы, — я замялась, — на счёт пробежаться, это я за, чувствовала, что что-то случится, хорошо, что есть этот потайной ход, и главное, что ты рядом.

Дальнейший путь до конца длинного каменного коридора мы проделали в молчании. Иногда стены были покрыты неведомо как выживающим в кромешной темноте мхом, иногда были влажными от сочащихся грунтовых вод, но наконец, Ярик остановился.

— Если на той стороне нас уже ждут, то тебя арестуют, а меня, скорее всего, убьют сразу, ведь я буду драться до последнего. Поэтому… — он обнял меня и поцеловал, крепко прижимая к себе — … может быть, это последний раз в жизни. Я благодарю тебя за нежность.

Я не видела в темноте его лица, света глаз было недостаточно, но внутри всё сжалось. Нужно было что-то сказать, но в горле встал комок слёз, и я просто погладила его лицо, пытаясь через прикосновение передать всё-всё. Он что-то нажал и с тихим щелчком открылся выход. В нос ударили запахи прохладной ночи и застоялой воды, мы вышли неподалеку от городского рва. Задвинув дверь-камень на место, Ярик побежал прямо через чье-то ржаное поле, увлекая меня за собой.

+ — Мы можем сделать твои глаза чёрными как ночь, мы можем наполнить их собой, только позволь и мы сделаем тебя незаметной в ночи. +

+ — Тьма, не трогай моего серебра, оно священно. +

Мы бежали по полю, было темно, небо заволокли тучи. Ночь не была тихой, её разрывал колокольный звон и крики со стороны города, кажется, кричали простые жители, дурное знамение породило панику. Поле закончилось, и начались деревянные хижины, более крепкие и богатые, чем дома в деревне Мыколы, но всё же уже не каменные строения. Здесь тоже люди не спали, на центральной площади посёлка собрались мужчины и женщины, яростно споря и размахивая факелами. Ярик держался тени и нас никто не заметил. Как оказалось, он бежал к конюшне. На бегу посохом размозжив голову сторожевого пса, который только-только собирался залаять (сила удара была чудовищной). Ярик с треском выбил дверь и вывел двух лошадей. На треск тоже никто не отреагировал, конюшня была далеко от центра, где стоял гвалт, и одни перекрикивали других, а сторожевой пес не успел предупредить селян о краже.

— Верхом ездить умеешь? Если да — тогда за мной. Если нет — садись на мою лошадь, поедем вместе.

Я оторопела, и уставилась на необычное создание расширенными глазами.

— Н-н-нет, ни когда не видела даже, — я слегка замялась, — как на неё з-залезть?

Ярик действовал грубо и жёстко. Он просто резко оторвал меня от земли и усадил на лошадь, а затем запрыгнул сам. Вторая кобыла осталась стоять на месте, а мы двинулись вперед, обдуваемые холодным ветром. Я сидела ближе к шее лошади, Ярик сидел за мной, как бы полуобнимая меня сзади. Руками он держал поводья, а на дорогу смотрел из-за моего плеча.

— Если ты первый раз на лошади — лучше так. Нам нужно быть максимально быстрыми и если бы ты сидела сзади — могла бы упасть. Так неудобно, зато надежно, — голос его был напряжен и сосредоточен, он вглядывался в темноту, ведя лошадь по извилистой тропинке и непонятно как ориентируясь в округе.

— Я могу применить зелье, чтобы видеть в темноте?

— Применяй всё что есть, всё необходимое, что посчитаешь нужным. Вообще какие-то запреты мои можешь забыть, — да, было очень неудобно так сидеть, но это мелочи, — я эм, вообще, такое создание вижу впервые, — я осторожно погладила лошадь по шее.

Ярик начал применять разные химически штуки. Он глотал пузырьки один за другим, некоторые жидкости даже слегка светились. Когда он закончил от его тела исходил ощутимый жар, как от близкого костра, а сердце билось с чудовищной скоростью. Изменился и голос, он стал более густым и басовитым.

— Моя задача — доставить тебя в безопасное место. Ближайшее такое — Леснячее, деревушка, сгоревшая в прошлом году. Новые жители там так и не появились, в народе считается дурным местом, естественно поверья о призраках, но для нас главное — там найдется хоть какая-то крыша над головой, и там нет людей. А уж затем можно будет подумать, что делать дальше. Возражения есть?

Моё сердце билось в синхронии с сердцем Ярика, и это было непривычно, сложно сконцентрироваться и дышать. Я прижала ладони к груди, будто пытаясь руками приостановить сердцебиение.

— Поехали в эту деревушку, ни каких возражений нет, — я задумалась, — Ярик, зови меня просто Лионесса.

— Как скажешь, Лионесса.

+ — Тьма, что случилось в мире, это Гнев Владыки, или что-то другое? +

+ — Да, он самый, мы чувствуем, как рыдают статуи и как мечутся в агонии ужаса светлые души, как им страшно, как они терзаются мыслями о собственных маленьких грехах перед лицом разгневанного Владыки. Началось… мы в восторге. +

+ — Ох, мне б твой восторг. У меня ни копья, ни навыка боя, и круга теперь нет. Но да, кто ж говорил, что будет легко. Ну, Владыка! Устроил тут, так устроил…+

+ — Мы можем стать твоим оружием, если позволишь. Мы забавляемся сидя на твоем плече, но мы способны на большее, мы можем стать смертоносными для твоих врагов, мы можем стать копьём, пронзающим сердца, только позволь, прими нас в свои руки, пусть руки пропитаются нами, станут нами, и мы станем твоим оружием. +

+ — Нет, Тьма, ни какого влияния. Мне нужно моё оружие, и моя Сила. +

+ — Мы чувствуем недоверие, мы удивлены. Разве мы сделали что-то, чтобы заслужить недоверие? Мы лишь предложили помощь, нечто более эффективное, чем самая хорошая палка с лезвиями. Мы в замешательстве. Наше предложение эффективно, почему Хранитель отказывается? +

+ — Палкой с лезвиями управляю Я, лично Я. Это не недоверие, это перестраховка. Я всё ещё намерена принести Равновесие. Сама принести, своими руками. +

Тьма замолчала. То ли обиделась, то ли просто решила, что диалог завершен. Ярик вел лошадь по всё более густому лесу и наконец, когда лошади стало тяжело продираться сквозь кусты, мы достигли пункта назначения. Сначала я не поняла, почему мы остановились, кромешная тьма не позволяла увидеть что-то кроме собственных рук, но затем Ярик взболтал какую-то пузатую колбу и жидкость в ней начала светиться тусклым зеленым светом. Её приходилось часто потряхивать, чтобы свечение продолжалось, но в этой темноте и такой химический фонарик сгодится. Сам Ярик впрочем, кажется, отлично всё видел. Он легко спрыгнул с лошади, помог мне слезть и уверенно пошёл куда-то в темноту, велев ждать около лошади с колбой в руках. Её свет делал всё вокруг каким-то особенно могильным и призрачным.

Стало как-то не по себе, было до дрожи неуютно, а Ярика отпускать туда одного вообще не хотелось… В груди нарастал ком негодования, будто почву из-под ног выбили. Грусть вперемешку с яростью и гневом, и не пониманием, куда двигаться дальше. Я подняла глаза к небу: — «Равновесие, вызываю к тебе всем своим существом, ответь, дай знак, мне очень нужна твоя Поддержка и Помощь. Этот мир нуждается в тебе, как никогда». Из темноты раздался оглушительно громкий и противный металлический скрип, затем ещё раз. Лошадь тревожно шевелила ушами и издавала смешные фыркающие звуки, поворачивая вытянутую морду в сторону звука из темноты. Наступила тишина, но внезапный треск и грохот заставили спину покрыться мурашками. Химический огонек в колбе был предательски тусклым и освещал разве что густую траву вокруг, да встревоженную лошадь. Хотелось побежать к Ярику, но было темно, вокруг меня был свет, но его было мало, чтоб быть уверенной, кричать было тоже опасно, раздирающее чувство. Всё тело трясло, сильно, и от холода, и от нахлынувших смешанных чувств…

Темнота сжалилась и отступила, впереди засиял ровный и куда более яркий жёлтый свет. Это возвращался Ярик, продираясь через куски заборов и кустарники, держа в вытянутой руке ручной фонарь со свечой за грязной стеклянной дверцей.

— Я осмотрел деревню, почти всё сгорело дотла, но нам повезло, осталось то, что, кажется, было коровником. Там достаточно прочная крыша, а ещё я нашел фонарь и немного свечей, пригодятся. Пока можно расслабиться, мы заночуем здесь. Возражения есть?

В жёлтом свете фонаря тусклый свет химической жидкости в колбе казался совсем затерявшимся, и стоило перестать её трясти — облегчённо погас.

— Возражений нет, — я выдохнула, и ещё раз посмотрела на небо, абсолютно чёрное.

С помощью Ярика я пробралась вглубь сгоревшей деревни. На краю освещенного пространства можно было видеть покосившиеся остовы домов или внезапно встретить среди кустарников участки земли, засыпанные пеплом. Лошадь Ярик привязал к металлическому шесту, у подножия которого лежал на боку проржавевший колокол. Видимо в пожаре сгорело то, что удерживало колокол на шесте. Внутри продолговатого коровника было сыро и пахло гнилой древесиной. Ярик вновь оставил меня стоять на месте, но теперь уже с более-менее нормальным фонарем, а сам начал обустраивать стоянку. Откуда-то приволок два дырявых мешка и набил их листвой и травой, соорудив неплохие лежанки, притащил ветки и доски от какой-то мебели, несколько камней и вот уже готово место для костра. Пламя охотно накинулось на древесину, я наконец села на мягкий мешок от которого пахло свежесорванной травой и посмотрела на разгорающийся костер. Это было почти уютно. В свете костра стало заметно, как выпитые зелья повлияли на Ярика. Мышцы бугрились и ходили ходуном, словно он постоянно танцевал танец живота всем своим телом, жгуты мышц пульсировали даже на шее. Голыми руками он выпрямил какой-то кусок металла, словно это был пластилин и приспособил его для поправления деревяшек в огне. А глаза по размерам стали, чуть ли ни в два раза больше привычных и непонятно было, действительно ли это так или только, кажется.

Тепло костра и запахи сделали своё дело, я успокоилась, как ни странно здесь было куда больше свободы. Я и забыла уже этот вкус. В монастыре я была, как будто закрыта от дыхания природы и самого мира. Сейчас меня расстраивало лишь собственное бессилие, слабость и растерянность. Я встала и подошла к Ярику.

— У тебя есть небольшой и острый нож? Пусть ритуал я пока не могу провести, но небольшую молитву вполне.

Ярик замялся.

— К сожалению нет. Когда я был инквизитором-карателем, мог брать не только необходимое, что предписано, но и всё, что сочту нужным, в том числе клинок и нож. Но после того, как я стал твоим Посохом, мне с новым облачением соответственно статусу, выдали более церемониальный набор инструментов и ни ножа, ни клинка среди них не было.

Он подкинул деревяшку в огонь и тяжело вздохнув, уставился на языки разгорающегося пламени.

— Ладно, и без ножа сделаю, — я присела рядом, — многое изменится, когда ты увидишь высшие сферы Равновесия, только бы найти теперь где-нибудь серебряный круг. Без круга не выйдет ни чего, это как, ключ и замок, я пока что всего лишь — ключ, — я улыбнулась, потом поднялась и подошла к костру, опустилась на колени, и стала петь, старалась петь тихо, не в полный голос. Звуки — это коды, руками я сплетала коды мира, обращённые к сферам Равновесия, как меня учили. После того, как молитва закончилась, я нащупала тонкую прядку волос и резко дёрнула, было больно, но нужно что-то отдать огню, он проведёт коды в мир, закрепит их. А дальше, необходимо просто наблюдать и видеть.

Я замерла в ожидании эффекта, но, кажется, всё оставалось по-прежнему, абсолютно ничего не произошло. Ярик заинтересовано наблюдающий за моими действиями, почему-то стал заглядывать мне в лицо.

— Это были интересные движения, я таких не видел, но что они тебе дали, кроме повышенной яркости глаз?

Я проморгалась, но всё равно не чувствовала в себе никаких изменений, а вот Ярик со стороны явно видел, и поняв по моему поведению, что я не ощущаю того же, запоздало пояснил.

— Ты когда делала движения руками — начала нарастать яркость сияния твоих глаз и сейчас они у тебя горят в несколько раз ярче, чем прежде, наверное, даже могут посоперничать в яркости с костром. Выйди из коровника на секунду и в темноте, я уверен, ты сама увидишь отблески этого серебряного света на предметах, настолько он яркий. Тебе это удобно, это не больно? Может… может я могу чем-то помочь?

Я улыбнулась. Значит вот он и знак, отклик мира изнутри наружу.

— Эта молитва направлена к Равновесию этого мира, оно тут было, давно правда, и я не понимаю, что с ним случилось, — я осмотрелась вокруг, ни чего необычного, — яркость глаз, значит, стала больше. Я верю, что со стороны это заметнее, и это тоже знак, маленький отклик, мне нужен был хоть какой-то отклик, потому что я в растерянности. Не ожидала, что Гнев Владыки будет таким скорым, — я задумалась, глядя на пламя костра, — тебе самому-то не больно от всей этой химии? Она мощно влияет на тело, моё сердце это чувствует, да и внешне весьма заметно.

— Боль есть, но она… приятная, побудительная, подгоняющая, хочется что-то делать, тело полно энергии, его распирает. Сейчас это то, что нужно. Тебя нужно накормить, а значит нужно найти еду и сделать это быстро. Оставайся здесь у костра и постарайся не уснуть в ближайшие 15 минут. Если что-то заметишь, какую-то малейшую опасность — громко кричи. Поесть тебе необходимо, даже если ты от стресса не голодна, телу нужны силы, потому что завтра нас ждет дорога.

Я ощутила, просто ощутила, что не стоит ему уходить. Это, как холодком повеяло.

— Ярик не нужно, не уходи, это опять, это из предчувствия, холодок опасности. Меня такое ещё ни разу не подводило.

Ярик посмотрел на меня с некоторым сомнением, но покорно склонил голову. Мы сидели у костра в тишине, которую нарушал только его треск и шелест ветра.

— Ярик… там в коридоре, перед тем как мы сбежали, я слышала, как одни инквизиторы пытались защитить меня от других. Был звук боя, посох об посох. Что с ними будет? Их убьют?

— Не думаю, они выполняли свой долг, оберегая покой Пророка. Формально, пока коллегия мастеров монастыря не вынесла официальный вердикт о том, что ты еретичка, ты остаешься Пророком Владыки, а значит, они продолжали действовать, как подобает. Это скорее атаковавшие нарушили процедуру и действовали неверно. Поэтому защитников, скорее всего, арестуют, помаринуют в застенках, может быть лишат званий и отправят в дальние монастыри в диких землях, с глаз подальше, в руки каких-нибудь строгих мастеров, насаждающих дисциплину и молитву. И жизнь их пройдет в мирной обстановке бесконечного богослужения. Со временем они привыкнут, начнут ценить это, потому что когда ничто не отвлекает от богослужения, ты становишься как бы ближе к Владыке. Кто-то из них даже будет счастлив.

Это хорошо. Внутри что-то расслабилось, навалилась усталость. Ярик это заметил, хотя я ещё даже зевать не начала.

— Ложись и спокойно спи, если хочешь, я буду на страже.

Я осмотрелась вокруг, да, усталость была, но хотела ли я спать, наверное, телесно да, но не разумом…

— Расскажи о своей самой сильной боли в жизни, — я присела поближе, — состояние сейчас такое, вроде физически вымотана, а расслабиться окончательно не выходит, потому вряд ли усну, слишком много мыслей в голове.

— Потеря отца, — Ярик ответил сразу, даже без раздумий, — я уже говорил тебе, что отец погиб от козней шабаша тёмных магов. Он был пастухом, обычное хозяйство, козья шерсть и козье молоко. Однажды он пошёл пасти коз, а я не пошёл с ним, потому что хотел поиграть с мальчишками из моей деревни. Его не было дольше обычного, а когда начало темнеть я пошёл к старосте, рассказал, что отец не вернулся ко времени, поднялись поиски, думали, может волки… Естественно на поиски меня не взяли. И естественно, я пошёл тайком, прячась в сумерках. Его нашли на кострище, сожженного и расчлененного. Его кровью были написаны мерзкие символы на стволах деревьев, а фрагменты его тела, его органы лежали в начертанных квадратах, как еда на блюде. Тех, кто это сделал уже и след остыл. Я тогда не заплакал, не закричал, не бросился к нему, просто стоял в тени деревьев и смотрел, как взрослые боязливо обыскивают местность и не решаются забрать тело. Тогда я понял, что хочу стать инквизитором. Я горел местью и будучи деревенским мальчишкой — знал, что только инквизитор в сияющих одеждах может покарать тех, кто отнял у меня отца. Так и началась моя… карьера, когда я утром отправился в ближайший монастырь.

Я взяла Ярика за руку, как ни странно, ладонь не была такой шершавой, как раньше. Или мне так показалось.

— Смерть родного и близкого, это самое ужасное, а такая смерть, — я ощутила… ощутила это, и по щекам покатились слёзы, холодные и густые, — я тоже потеряла того, в ком души не чаяла.

Я хотела рассказать, ему хотела. Я никому не рассказывала о своей самой страшной боли.

— Кроме старшей сестры, у меня была ещё и младшенькая, Метонейя. Она была, вот да, она действительно была Чудом. Светлым лучиком, таким добрым, никогда, ни на что не злилась, всегда улыбалась, у неё была особая связь с миром, она умела исцелять. Это магия самой Жизни, её дар. Как-то нас с ней отправили на Расальхаг, на отдых, мы часто отдыхали вместе. В полёте, — я покачала головой, — в замкнутом месте, мы были в замкнутом месте, которое могло передвигаться из одной точки в другую по космическому океану, словно птица по воздуху, там, — я указала вверх, — так вот, это замкнутое место захватили бандиты, очень злые, очень. Они взяли всех нас в заложники, многих, кто плакал и не успокаивался, они просто убили, я прятала сестрёнку от этого, и видела ужас в её глазах, мне тогда было десять лет, ей восемь. Я мало что могла ещё, только училась азам разной магии, а технологии они как-то взяли под контроль, ни чего не работало, ни с кем не связаться. Нас заметили, не сразу, но заметили. Наша особенность, красота, такие, как мы странный и удивительный Дар Создателей — миру, многим мирам. Хотя этим бандитам было всё равно, они вряд ли знали кто мы, иначе бы и близко не подошли, — я замерла, сердце колотилось, в горле стоял противный ком, — сестрёнка была во много раз красивее меня, особенно выделялись её большие фиолетовые глаза, они притягивали внимание к себе. Когда обстановка накалилась, видимо бандитам не давали желаемого, два мужика схватили нас и уволокли далеко, в конец помещения, я чувствовала опасность, я просила, всю дорогу просила не причинять вреда сестрёнке, умоляла не отнимать её жизнь, но… они жестокие, их сердца мертвы, выжжены, им наш плач казался забавой, — руки сжались, — в общем, они сделали куда хуже чем просто убийство, они… они изнасиловали мою сестру у меня на глазах. По очереди… двое, их было двое, они… — сердце, казалось, вот-вот лопнет, руки все были в серебряных слезах, густых и холодных, но я уже не могла остановиться, — я до сих пор иногда вижу во снах это, слышу её крик, её плач, чувствую эту режущую и раздирающую боль, — я просто ревела какое-то время, потом собралась с силам и продолжила дрожащим голосом, — п-после того, к-как они сделали всё, ч-что хотели, они бросили её, к-как куклу к моим ногам, она была ещё в сознании, я держала её за руку забирая её боль, чувствуя, как её душа п-покидает тело, и… ни чего… не могла сделать. Тогда я ещё не умела останавливать своё сердце силой воли, если бы могла, я бы это сделала не задумываясь. Я бы… ушла с ней вместе…

Я долго ещё рыдала, высвобождая то, что томилось в грудной клетке годами.

— Я… не помню, как меня спасли, помню только, как держала её руку. Потом очнулась в центре реабилитации и восстановления. Год… я не произносила ни слова целый год, я вообще не помню особо этого года, он словно призрак в моей жизни. Ни родители, ни старшая сестра не знают, что я видела, как всё было, я просто не смогла, не смогла бы и сейчас им рассказать это. Хотя, наверное, они догадывались.

Я чувствовала, как будто острый камень, который я носила все восемь лет в груди, рассеялся, как будто что-то освободилось и покинуло меня. Ярик весь рассказ смотрел на меня немигающим взглядом, как сова, внимательно слушая. Когда наступила тишина, он дернулся было ко мне, судя по движению руки чтобы приобнять, но остановился и сделал вид, что тянулся к деревяшке для костра.

— Видимо в твоем мире Тьмы тоже хватает. И как ты справляешься с тем… с тем, что сидит у тебя на плече? Я вижу этот мерзкий комок иногда и… мне очень хочется его выжечь, но я не позволяю себе реагировать на него. А тебе ведь не менее больно, даже больше, я ведь 40 лет прожил, старая боль притупляется, а ты молода, для тебя это было совсем недавно. Тёмные твоего мира надругались над твоей сестрёнкой и убили её, а ты сидишь с Тьмой на плече и пытаешься привносить в мир почти победившего Света, Равновесие. Как тебе хватает выдержки не выжигать малейшие проявления Тьмы? Мой огонь жажды мести уняли только лекции мудрых наставников в монастыре, но на это потребовались годы.

Я долго молчала. Не знаю, сколько по времени. Нужно было выровняться, войти в центр покоя.

— Видишь ли, Зло, оно в самих людях. Тьма и Свет, это как Выбор. Душа делает выбор, человек принимает то или иное решение, это решение откладывает на него отпечаток. Таких отпечатков ооочень, много. Очень. Одни ужасные, другие яркие и прекрасные. Имея ужасный опыт, человек может расти, он может долго совершать что-то плохое, не понимая этого, но видя противоположность, он учится. Месть — это чёрное пламя, месть позволяет сохранить рассудок, не упасть в безумие, не рассыпаться внутри на части. Месть исходит из внутренней Тьмы, но только душа решает, что с этим делать. Она может свершить месть, и обрести временный покой, Тьма даёт это. А может обрести понимание, что месть не даёт ни чего, и это осознание что-то поменяет со временем внутри, возможно так человек сможет вернуться к Свету. Но что было бы без Тьмы? Ничего, ни какой Жизни вовсе. Да, жизнь полна боли, иногда кажется, что боли в ней гораздо больше, чем чего-то приятного, хорошего, доброго, преображающего и созидательного… Но Тьма необходима как альтернатива, как то, что можно выбрать кроме света, прикоснуться, ощутить разницу и вернуться к Свету осознанно, а не потому что у тебя нет выбора, — я уставилась на Ярика широко раскрытыми глазами, — я горела местью, яростью, гневом, знаю, о чём говорю, но… я вышла из этого пламени в прощение. Это был тяжёлый путь, очень тяжёлый. Прощение позволяет отдать свершённый Выбор другого существа на Высший Суд. Ни одно деяние не истаивает, за каждое душа несёт ответственность в первую очередь перед самой собой же. После прощения, наступило время принятия боли, принятия того, что не исправишь, это было ещё больнее, обжигающе, выжигающе даже. Затем… я застряла, потому что следующий шаг, это Освобождение. Отпустить, и боль, и ситуацию, и душу сестрёнки в иной мир, в сам Поток Жизни. И… только сейчас я чувствую, что я делаю это, через любовь, через этот яркий свет. Через свет, который подарил мне ты, — я уставилась прямо в глаза Ярика, — и в этом совсем другая Сила. Ярик, я не за зло борюсь, я борюсь за Равновесие Сил, за Души, за Жизнь. Я не могу жить за всех, у каждого свой Выбор, свой Путь, я могу лишь позволить самой сути Жизни продолжаться. Или ты считаешь, что лучше отдать победу Владыке, и весь этот мир отдать силе уничтожения? Пусть даже и по средствам светлой стороны, итог всё равно один. Исчезновение в Пустоте.

Он тоже долго молчал. Задумчивое лицо, взгляд в огонь.

— А что, если ты ошибаешься? Что, если победа Владыки не приведёт к исчезновению мира, что если настанет царство Света без Тьмы, без боли, без сожалений? Что, если Тьма просто играет твоим разумом, нашептывая ядовитые мысли и использует в своих интересах, убедив, что победа Владыки принесет конец мира? Да, я помню, ты говорила, что это сам Владыка сказал о пересоздании мира, но… что, если новый мир будет лучше, если это будет… светлый мир? А мы, как заблудшие и совращенные Тьмой отступники, мешаем его пришествию. Я верю тебе и иду за тобой, я смотрю в твои глаза и мне становится очень спокойно на душе, я знаю, что пойду с тобой до конца, но сомнения… сомнения есть и, кажется, ещё долгое время будут. Надеюсь, ты не будешь гневаться на меня за это.

— Я никогда не смогу ни гневаться, ни злиться, ни обижаться на того, кого люблю. Это невозможно просто, — я улыбнулась, выдохнула и зевнула, — я не по наводкам Тьмы иду, Ярик, в нашем мире есть такие технологии, такая магия, такие возможности, которые, если не увидишь их, не сможешь даже вообразить, скорее всего. Но, я своими глазами видела, что бывает с мирами, в которых происходит поглощение одного Аспекта Творения другим. Из Сфер Равновесия такие миры считаются уничтожившими самих себя, погасившими друг в друге, два противоположных Потока Изначальности. Я не ошибаюсь, это настолько чёткое чувство из знания, я бы очень хотела дать тебе его ощутить, вообще показать тебе само Равновесие. Когда это проживаешь, когда несёшь это в себе, в этом нет сомнения, сомнения у меня лишь в собственных силах. В этом мире я без своих привычных способностей, без той магии, к которой привыкла, без технологий которые очень помогали. Даже эмпатия тут слабая. Я выбрала сложный путь, но я в нём не сомневаюсь, я пойду до конца, мы пойдём вместе. Мне страшно, потому что я делаю это впервые. Я лишь прошла инициацию в своём мире, а на следующий день очнулась в лесу этого мира. Тьма не влияет на меня, Она лишь помогает, потому что это в Её интересах. Да и само серебро говорит за себя, ты ведь чувствовал его силу, может не так как я, — я немного подумала, что-то ещё рвалось быть обличённым в слова, казалось, они сейчас очень важны, — понимаешь, душа не сможет делать Выбор, если будет лишь Свет. Она утонет в свете, сольётся с ним и всё. Она не постигнет своей уникальности, своей Истинной Природы, она просто исчезнет, да — в сладком мгновении, но стоит ли оно того. Это внутреннее Солнце вспыхивает в темноте собственной вселенной не для того, чтоб просто исчезнуть. Приходя в тело, как в Храм, душа, можно сказать, создаёт мир, каждым своим маленьким решением: — посадить цветок, убить зверя, накормить нищего, подавить слабого, унизить некрасивого, поставить свою выгоду превыше чужой боли, выбрать осознанно смерть, но сохранить достоинство, защитить любимого, или даже целый мир. Эта картина отпечатывается внутри, и когда душа, когда это внутреннее Солнце покидает тело — оно видит итог всего Пути. К Душе приходит ясность, она начинает понимать ценности, которых не знала, и не узнала бы, не прожив их своей самостью. В какой-то момент она понимает, что где-то можно было поступить иначе, потому что и другому живому бывает больно. Душа всецело воспринимает, как можно было бы иначе, это порождает новый вектор движения, она входит в новый Храм, и являет новую картину. Это не миг блаженства, но этот процесс раскрывает иную красоту и Любовь, нечто невообразимое, грандиозное, что невозможно объять исходя из позиции только одной жизни, или одного деяния. Таких Жизней у души много, очень, в какой-то момент, душа постигает гармонию всего, она понимает, как всё со всем связано, она понимает это из своего опыта, и внутренний Огонь Любви становится настолько сильным, что Преображает эту Душу, Возвышает, Возносит на иной уровень самого Бытия, где ей уже не нужны прежние тела, как Храмы. Она может выбрать стать, например, Планетой или даже Звездой. Настоящей Звездой. И этому нет Предела. Я вижу в этом невероятную Драгоценность. Дар, за который стоит сражаться, пусть даже если в этот Дар и подмешан Чёрный Свет.

Вот теперь мне хотелось спать, и я не стала этому противиться. Внутри было как-то по-особому чисто. Безумно хотелось, чтоб Ярик меня обнял, чтоб обнял и не отпускал долго-долго, но я не могла сорваться с места и бросится к нему, не могла… что-то останавливало внутри.

Ярик смотрел на меня своим химическим немигающим взглядом, но даже на этом неестественно выглядящем лице, читалась забота и сочувствие. Я ещё немного полежала, глядя на него, и вдруг он спросил.

— Лионесса… Я накачен средствами, которые усиливают моё восприятие, в том числе зрение и нюх. То, как напряжено твоё тело и то, как ты сейчас пахнешь… я могу ошибаться, конечно, но… ты хочешь, чтобы я лег с тобой?

Мдаа, химия делает своё дело.

— Хочу, очень, но я не знаю, хочешь ли ты того же.

Он молча встал со своего места, подтащил ко мне свой мешок и лег позади, обхватив меня руками и прижав к себе, тело мгновенно, полностью расслабилось. Шершавые и очень горячие ладони легли на живот и на сердце. Казалось, что он излучает даже больше тепла, чем горящий костер. Я чувствовала его неестественно увеличенные мышцы, ощущала, как бьётся сердце. Его присутствие, его объятия вызывали такое невероятное чувство абсолютной защищённости. Я любила этого человека, очень сильно, я даже не думала, что когда-нибудь, смогу так полюбить. Я улыбнулась, прижав его ладонь к себе покрепче, так засыпать было гораздо приятнее.

Темнота, но не кромешная. Скорее сумрак и не ясно, откуда исходит тот слабый свет, что хоть немного рассеивает темноту. А ещё холодно, очень холодно. После костра и рук Ярика, холод был невыносимым, пробирающим до костей, заставляющим зубы стучать друг об друга. Я была абсолютно голой и стояла на холодном, и кажется, металлическом полу. В сумерках можно было рассмотреть только собственную вытянутую руку и нависшие очертания чего-то большого, но, кажется, неподвижного. Я сделала неуверенный шаг и пол под ногой на мгновение засиял, как тот слабый химический фонарик, только свет был — серебряным. Это не просто металлический пол, это серебряный пол. Я вдруг ощутила, что впервые за долгое время осталась одна, по-настоящему одна, Тьмы на плече не было. Пусть Она странная и неполноценная, но сейчас оставшись и без Ярика, и без привычного компаньона я ощущала липкий противный страх. Из темноты в мою сторону вдруг что-то полетело, стремительно и метко, я инстинктивно попыталась увернуться, но и летящий предмет изменил направление полёта, и на запястье руки сел большой ворон. Его глаза сияли серебром, как мои собственные, да и перья его не были чёрными, в тусклом свете создавалось ощущение, что они волнами меняют окрас от чёрного до белого, ежесекундно. Ворон наклонил голову и громко гаркнул на меня, цепкими лапами неожиданно сильно сжав руку, настолько сильно, что когти впились в кожу, и боль сопровождалась каплями крови. Глаза птицы вспыхнули ярче, серебряный свет охватил всё вокруг и…

Я проснулась от назойливого солнечного луча, пробившегося сквозь дыры в крыше коровника. Ярик сидел рядом и поглядывал на меня, подкидывая дрова в костёр. Лицо его выглядело уже более натуральным, мышцы больше не ходили ходуном, но немигающий взгляд всё ещё оставался. Заметив моё пробуждение, он приветливо улыбнулся.

— Светлого утра, Лионесса. Я нашёл нам завтрак. А ещё тебе что-то снилось, и ты даже вскрикнула тихонько, но я не был уверен, будить тебя или не будить. Как предпочитаешь их съесть? — он указал на несколько небольших яиц, лежащих на подстилке из травы.

Я шевельнулась и почувствовала, что левая рука побаливает. На коже остались маленькие ранки от когтей. Я села, разглядывая руку. Сон я помнила отчётливо, но я не могла его разгадать. Потом я посмотрела на Ярика, улыбнулась и потрясла головой.

— Мне снился, странный сон, очень, такого мне никогда ещё не снилось. Я была в каком-то странном месте, очень необычном, там был серебряный пол, и серебряный свет. Было холодно, жутко даже, я не ощущала ни тебя, ни Тьмы на плече, такое леденящее чувство потерянности. А потом… — я уставилась на дырявую крышу, прищурив один глаз, — потом ко мне подлетел ворон, серебряный ворон, с серебряными глазами, он сел на мою руку и его когти впились в неё, даже здесь в реальности на руке теперь раны, — я вытянула руку, для наглядности, — это что-то новенькое.

Ярик встревожено осмотрел рану, но убедившись в незначительности порезов, только хмуро пожал плечами.

— Такого места я не знаю, а вот про сны, оставляющие следы… Такое описывалось в жизнеописаниях многих святых или просто достойных, из тех, кто напрямую общался с Владыкой. Иногда Он оставлял на телах послания или отметины. Иногда это были просто шрамы в тех местах, где через время будет смертельная рана, от которой святой или достойный умрет. Иногда это были напрямую послания, к примеру, начертание, используемое для наложения чар на древесину посохов стало известно благодаря Луке Испаче, на теле которого оно появилось. Обычно раны после сна остаются именно после такого — возвышенного общения. Но я не помню ни одного случая, чтобы кто-то описывал встречу с вороном. Если позволишь, я обработаю раны, чтобы не было инфекции. Так, на всякий случай.

Хм, интересно, однако… Я грустно посмотрела на яйца, затем так же, на Ярика.

— Мне нельзя это есть, прости. Мне нужна чистая энергия: — фрукты, овощи, молоко, орехи, мёд. Если я съем что-то другое, меня стошнит и мне будет физически плохо, так уж устроено моё тело, — я призадумалась, вытряхивая из волос траву, — я просила Знака, я пела молитву, а ещё я частично раскрыла тебе свою душу, хотелось поделиться тем, что внутри. И… видимо вот, я получила Знак, но не могу пока его полностью расшифровать, — я задумчиво посмотрела на Ярика, — ну, обработай ранки, оно так-то не сильно болит, ерунда, на мне вообще всё быстро заживает.

После того, как Ярик быстро обработал царапины, я встала, вытянулась и размялась, хотелось как-то подвигаться.

— Так, что дальше, куда мы отправимся, а главное, где достать круг? Мне нужно же как-то провести ритуал. Эх, а ещё печалит, что я так и не научилась нормально драться, очень раздражает собственная слабость.

— Научишься, если выберемся. Мы отправляемся в Илюшенский молитвенник. Это не монастырь, а скорее форпост церкви, просто место для обращения к Владыке. Там служит мой должник, он поможет перебраться через границу в Русонию. Там, конечно, тоже есть Церковь Света, она есть везде, но в Русонии она очень сильно соединена с местными властями и вероятнее всего увидев твои глаза и признав твою святость, они откажутся выдавать тебя первоинквизитору, потому что местному царю будет приятна мысль, что Пророк Владыки Света прибыл именно на его землю. Я надеюсь, что Русония выступит на нашей стороне и защитит тебя от посягательств остальной Церкви. Конечно, придется быть очень вежливыми с местными князьями и самим царем, показать полное благорасположение и вновь сыграть роль Пророка Владыки, но — это шанс, возможность того, что ты выживешь.

Из-под мешка выполз комок Тьмы. Судя по тому, что Ярик не среагировал — он сейчас Её не видел. Комок прыгнул прямо от земли до моего плеча, и в голове раздалось знакомое трёхголосие.

+ — Мы не смогли вместе с тобой последовать в то место, мы растерялись, ощутили дезориентацию, это для нас необычно, это было странно, мы упали с твоего плеча, словно, нас сдуло северным ветром. Мы уже видим твои мысли, и мы не помним такого места, но нам любопытно смотреть на него сквозь твою память, мы не помним ворона, мы забыли что-то важное. +

+ — Тьма, я сама была впервые в таком месте, и я чувствую, что это как-то связано с местной Силой Равновесия, но пока я в замешательстве, сложно что-то даже предполагать. +

От мысли, что опять придётся лгать, прям сердце защемило. Не хочу играть эту роль, восхвалять этого…

— Я, эммм, а… — снова потрясла головой, пытаясь сбросить эти мысли, вспоминая встречу с паном Павлом, — так не хочется снова лгать, притворяться, играть эту роль. Душа на изнанку выворачивается от мысли, что опять придётся это делать.

— А что ты предлагаешь? У тебя есть озарение свыше, личный план? Я с удовольствием последую твоему слову, только выскажи. А в Русонию я стремлюсь, потому что там тебе кузнецы какого-нибудь местного князя и круг сделают, как ты хотела, и копьё, которое ты так ждала, ты сможешь провести свой ритуал, а у нас будет время, чтобы подумать, что делать дальше. И пока будем думать — проведём ещё несколько тренировок, тебе, кажется, нравится, когда я тебя бью, — он улыбнулся уголками губ, разбил яйца и просто выпил их желтки, употребив свою добычу, и устремил взгляд на меня, в ожидании нового плана или позволения следовать его задумке.

Я стала ходить кругами, в задумчивости.

— Lad anih rat, venek avat, lut ara kadet… — я просто думала, не замечая, что говорю вслух.

— Венек? Эээ… веник, да. Это так в Русонии метлу называют. А кадет у них это новобранец в армию, правда, не знаю, есть ли там ара кадеты, но может и такие найдутся.

Я замерла, уставившись на Ярика, а потом начала смеяться, просто не могла остановиться. Долго смеялась, даже тягучие думы, как-то рассеялись.

— Это надо запомнить, это просто нечто, — я отдышалась, прежде, чем вновь заговорить, — я не заметила, как стала говорить на своём языке в слух, привычка, дома за неё влетало, это священный язык, на нем старались не говорить в обычной жизни — ещё какое-то время я стояла молча, — лааадно, твой план хорош, очень даже. Малость поиграть в Пророка, думаю осилю, только неужели в той Церкви Гнев Владыки не воспримут, как должное?

— Воспримут, но трактовать будут, в свою пользу. Им гораздо выгоднее сказать, что Владыка гневается на впавшего в ересь первоинквизитора, который ополчился на Пророка, который теперь весьма кстати прибыл в Русонию и находится под покровительством и защитой благоверного и сиятельного царя. Ну, раз мой план принят сейчас сходим к ручью умоемся, попьём и в дорогу?

— Да, пить хочется, даже очень, — и действительно хотелось, словно всё во рту пересохло.

Мы прошли через заросли травы и кустарников, мимо обугленных остатков домов к небольшому ручейку. Ярик скинул с себя мантию и стал мыться целиком, зачерпывая пригоршнями холодную воду. Наблюдать за тем как капли стекают по жилистым рукам, по рельефным мышцам живота было очень приятно и тепло… А ещё стало заметно, что кляксообразный шрам на животе стал ощутимо меньше. И, кажется, множество более мелких шрамов просто пропали. Ярик пока не замечал этого, методично промывая подмышки. А я медленно водила глазами по его талии, спине, спускаясь нижу. Я обожала каждый изгиб его тела, и моё тело стало реагировать, как и прежде, к тому же я вспомнила всю полноту чувств нашей недавней близости, поцелуи, прикосновения, этот свет на пике, и хотелось повторить всё это, тело начало странно дрожать. Я облизнула губы, мне хотелось почувствовать на своих ягодицах сильные руки Ярика, его тепло, хотелось прижаться к нему, чувствуя всю его силу и особую нежность — это нечто… Он нечто.

— Ярик, — я подошла, робко и нежно прикоснулась к спине, прошлась по рукам и груди, — смотри сам, ты не замечаешь, шрамы, их было больше, а теперь, — я закрыла глаза и погладила ладонями его грудь, ощущая, как у меня внизу всё становится влажным, — я хорошо запомнила тебя руками, и сейчас точно могу сказать, шрамов меньше, некоторых и вовсе нет.

Ярик застыл и удивленно рассматривал своё тело.

— А… это… получается, что это сделала ты. Это чудо. Этого не может быть от химии, я стимулируюсь не впервые в жизни, и такого эффекта быть не может, значит — это сделала ты. Но, как? Тебе пришло понимание, как лечить шрамы или это от того что мы с тобой… стали настолько близки?

Меня накрыло, я старалась сдерживаться, но не могла не смотреть на него, меня разрывало на части от желания…

— Д-думаю это второе, по крайней мере, тот свет, которым я была переполнена, я его весь вливала в тебя, мне очень хотелось разделить с тобой то чувство. Этого не было видно, не знаю, как это чувствовалось, и чувствовалось ли вообще, но как понимаю сейчас, скорее всего наша связь вышла на новый уровень, и теперь исцеление происходит как-то само собой: — из Сердца в Сердце, из Души в Душу, из Тела в Тело.

— Лионесса, я благодарен тебе за чудо, сотворенное со мной. Не думал, что это возможно. Ты… — он замялся, задержав свой взгляд на моём лице, — твои глаза светятся, и понять их выражение бывает трудно, но сейчас ты смотришь на меня с таким голодом, что мне, кажется, ты хочешь…

Не отрывая внимательного взгляда от моего лица, он притянул меня к себе, взял мою руку, направил вниз и вложил в ладонь начавший набухать, горячий, пульсирующий член.

— Б-безумно хочу, но я не знаю, как… что… я не, — казалось, я проглочу сейчас свой язык, потому что что-то говорить, ощущая в руках, становящийся всё более твёрдым член, было просто невозможно, — я, пока, могу только отдаваться, чувствуя тебя, таять в твоих руках, вливая в тебя свою любовь и нежность, — было безумно горячо, теперь везде, во всём теле. Этот огонь наполнял, и я хотела, хотела чтоб Ярик взял меня, хотелось расплавиться в его хватке. Я не знала, что я должна делать, не хватало опыта, потому выглядела сейчас, наверное, нелепой и глупой девочкой. Отчасти такой я и ощущала себя.

Ярик понимающе кивнул, и я почувствовала, как ноги отрываются от земли, он прижал меня к себе, придерживая за спину, я обвила его руками и ногами, и мы слились в долгом поцелуе, в процессе которого, он начал двигать меня своими сильными руками, буквально насаживая на член. Ощущение того, что он, его разгоряченное тело, его член и его сильные руки — это моя единственная опора, только добавляло остроты наслаждения. Оно было острым, пронзающим до глубин мозга и я не могла сдерживать стоны, эхом разносящиеся по лесу. Я могла только наслаждаться, не управляла сейчас ничем вообще, только крепко держалась, была полностью в его руках, и это было офигенно… Когда он прерывал поцелуй, я начинала скользить губами по всему его лицу, шее, плечам. Он действовал всё быстрее и единственное, чего мне хотелось — чтобы он никогда не останавливался. Вот так… ещё, ещё, чувствуй меня, бери меня… мысленно это было или вслух? Не важно… ещё, милый, ещё любимый… Ярик глухо зарычал, откинув голову назад, меня наполнила сперма, огненно горячая, внутри всё сокращалось и передавалось по всему телу, я кончала вместе с ним, вздрагивая, и кажется, шептала его имя… Когда мы закончили, он ещё немного подержал меня на весу, тяжело дыша и зарывшись лицом в мои волосы. После окончания, он прижимал к себе не так крепко, и теперь в этой поддерживающей силе, казалось, было ещё больше этой особенной, любящей, мужской нежности.

— Ты довольна? Я был не слишком груб?

Я сияла. Как… как же это приятно, красиво и чисто.

— Всё прекрасно, Ярик, я так счастлива, что ты есть, не передать, насколько я счастлива, — мне казалось, что мир вокруг стал ярче раза в три, и какой тут голод. Меня переполняло. Я ласково погладила Ярика по щеке и нежно поцеловала, мне не хотелось прерывать этого, такие моменты хотелось длить и длить.

— И всё-таки, ты чувствуешь это иначе? Наша связь, наше слияние, какое оно для тебя?

Он медлил с ответом, и в молчании начал омывать моё тело, смывая грязь и пот, бережно оттирая особо серые участки кожи своими ладонями.

— Да, это определенно иначе. Я посещал сестер в монастыре раз в месяц, если был в служении, а в основном гораздо реже, если занимался своей работой, как каратель. Мне просто не нужно было чаще, не хотелось. А ты… я не знаю что со мной, но мне постоянно хочется к тебе прикасаться. Почти каждый раз, как я на тебя смотрю. Разумеется я отметаю это, ведь пока мы были в монастыре я был твоим Посохом, а ты моим Пророком и я вообще не должен был даже думать об этом, а теперь ситуация и вовсе обострилась, мы в бегах, но даже в этом напряжении я испытываю… испытываю… я не знаю, как назвать это чувство, но когда мы ехали на лошади мне доставляло огромное удовольствие обхватывать тебя сзади, придерживать, чтобы ты не упала, и чувствовать тебя сквозь одежду. И раз уж тебе это интересно — я постоянно хочу тебя. Для меня это необычно и ненормально, я контролирую свои мысли, сосредотачиваюсь на насущных задачах, но мне никогда и никого не хотелось так сильно и постоянно, как тебя.

Он закончил говорить, сидя передо мной на корточках и старательно отмывая мои ноги. Внимание его было направлено на борьбу с присохшей грязью, но я чувствовала, что он просто боится посмотреть наверх, посмотреть мне в глаза и ожидает моего ответа, как провинившийся преступник — приговора суда.

Я нежно и бережно подняла его голову и заглянула прямо в глаза, глубже даже, в саму душу. Я стояла и понимала, я сделаю всё ради него, всё, буду защищать, оберегать и заботится. Дарить нежность, ласку, наполнять его этим удивительным светом, который сейчас, как мне казалось, вырывается наружу из сердца.

— У меня так же, я тоже постоянно хочу тебя, хочу прикосновений, хочу слияния, хочу длить это и длить, это так прекрасно. Наши души, касаются друг друга через Храмы тел, — я немного замялась, кажется, краснея, ибо ощущала, как начали гореть щёки, — я сдерживаю себя, потому что не знаю, что делать, когда накрывает, не знаю, как об этом сказать, да и как часто это можно делать я тоже не знаю.

— Если тебе будет хотеться прикоснуться ко мне — просто делай это, в любой момент. А если тебе будет хотеться большего — скажи мне это. Теперь, когда ты знаешь, что я постоянно устремлен к тебе я могу отказать в близости только в одном случае, если считаю, что сейчас это не безопасно или неуместно опять же ради сохранения безопасности. Но в остальное время я никогда не скажу тебе нет, я буду счастлив. А я… тоже могу касаться тебя, когда захочу или мне лучше спрашивать разрешения? И могу ли я сказать, что хочу большего, чем прикосновения, если желание станет обжигающе сильным?

— Да-да, прикасайся, всегда, когда хочется, и… если хочется большего говори, а лучше даже просто делай, я пойму, отвечу, меня тоже к тебе неимоверно тянет, от одного только взгляда на тебя, пробирает, а прикосновения, это нечто. Вибрация, тепло, я даже не думала что тела могут такое чувствовать, я почти всю свою жизнь чувствовала боль в разных вариантах, — я улыбнулась, — а теперь это сладкое приятное наполнение, невидимый огонь, это так прекрасно, двувеликое чувство, я даже тело своё ощущаю теперь по другому, — я стояла в воде и только сейчас почувствовала её холод, — вот теперь Ярик, мне стало легко внутри, поговорили и ощущение, что мы стали ещё ближе друг другу.

— Благодарю.

Он поцеловал меня в бедро, вызвав волну мурашек, выпрямился, и его лицо мгновенно изменилось, он смотрел куда-то за мою спину. Я обернулась и увидела, что на сожжённом пожаром, мёртвом дереве, сидит целая стая ворон, и все они смотрят на нас с Яриком, сидят тихо и даже не шевелятся, только внимательный взгляд.

— Думаю, нам лучше поспешить. Вороны нам ничего плохого не сделают, но их поведение ненормально, признак, колдовского воздействия, и я не горю желанием выяснять чьего и с какой целью.

— Отголоски сна… может это предупреждение. Всё-таки что означает ворон, что даёт эта птица, какие возможности? Что-то в этом явно есть. Ладно, пошли, если нужно спешить, значит нужно.

Мы вернулись к нашему ночному укрытию и вскоре углубились в лес, ведя лошадь между деревьями по наименее заросшим местам. Ярик пояснил, что лучше избегать дорог и ненужного внимания. Так мы ехали довольно долго, солнце успело перевалить за полдень. Ярик иногда останавливал лошадь и вслушивался в окружающие звуки, но кажется, нас никто не преследовал. Я заметила, что после нашего утреннего разговора он иногда освобождал одну руку от вожжей, чтобы буквально на несколько секунд положить её мне на бедро или на грудь, или просто провести ладонью по талии, а затем снова возвращал её к управлению лошадью. Во второй половине дня спина так устала, что стало понятно — нужно делать привал. Ездить на лошади оказалось не таким уж простым делом. Во время привала Ярик умудрился найти для меня в лесу поляну с земляникой.

К моменту, когда начало смеркаться мы достигли конца леса, дальше шли поля и холмы, насколько хватало глаз и то тут, то там среди холмов были разбросаны хутора. Издалека был слышен лай собак, размеренный стук молотка и даже, кажется, чувствовался аромат свежего хлеба.

— Нам нужно пересечь эту местность, но дальше нет лесов. Делать это сейчас на ночь глядя, не безопасно, мы привлечем слишком много внимания. Ночью — тоже. Я знаю, какой шум в ночи производит даже осторожная поступь лошади. Нас могут принять за варваров или воров… в любом случае ночные скачки — показатель недобрых намерений в глазах крестьянина. Нужно дождаться завтрашнего утра и когда все займутся своими хозяйственными работами, проскакать между хуторами максимально буднично, не привлекая внимания. А сейчас пока лучше сделать привал здесь, в тени деревьев, и, наверное, без костра. Не волнуйся, тебе не будет холодно, я отдам тебе свой плащ, укутаешься. Возражения есть?

— Возражений нет, я всё равно устала уже ехать. Зачем мне плащ, когда есть ты, закутаюсь в тебя, будем греть друг друга, — теперь я улыбалась совсем иначе, без стеснения, с жаждой, лаской, нежностью, я хотела всё время ощущать его тело, тепло, его касания.

— Ну, можно и так, но случись чего я не смогу быстро среагировать из положения лёжа, на страже лучше бы стоять…

Он замялся, разрываясь между долгом стража и горящим желанием обнять и прижать покрепче. Победило первое.

— Да, мне лучше стоять и всматриваться, вслушиваться. Дикий зверь или пьяный гуляка-крестьянин, или местные разбойники, или высланный по наши души патруль… слишком много угроз, нужно быть максимально собранным.

— Да кто тут нас увидит? Я не чувствую опасности, моя эмпатия хорошо на это заточена, обычно предупреждает заранее, так что если что-то будет, то я проснусь и сразу разбужу тебя.

Он с сомнением покосился на меня, и медленно протянул.

— Нууу, если ты настаиваешь…

А затем лицо его озарилось теплой улыбкой, и он рухнул рядом со мной, прижимая меня к себе и зарываясь лицом в волосы, тыкаясь своим острым носом в шею и грудь. Некоторое время он словно просто наслаждался тем, что я настолько близко. Потом посерьезнел, распахнул глаза и принялся таращиться в темноту, высматривая потенциальных врагов. Но хотя бы рядом, и объятия не размыкал.

Как же здесь холодно. Полумрак и серебряный пол под босыми ногами. А еще звук, странный, ритмичный, словно слабое постукивание. Он был тихим, но эхо этого места хорошо приумножало его. Этот звук стал единственным ориентиром, и я пошла на него, содрогаясь от холода. Внезапно я буквально наткнулась на каменную плиту, которая могла бы выполнять функции и каменного стола. Ее поверхность явно была чем-то исписана, я чувствовала на ощупь прорези в камне, бегущие под пальцами буквы… Стук повторился совсем рядом. Сумрак чуть посветлел и я увидела ворона, того же, меняющего окрас. Его когти до сих пор были в моей крови, я увидела эту деталь отчетливо, моё внимание само за неё зацепилось. Ворон стучал клювом по определенному месту на плите, делал паузу, смотрел на меня и снова стучал клювом в то же место. Я протянула руку, и он остановил свое занятие, позволив провести пальцами по тому месту. Тут было что-то выгравировано, выбито в камне, пальцы поползли по контурам букв. Ви… вил..вильниц. Что такое вильниц?

Я проснулась от звука собственного голоса, Ярик удивленно заглянул мне в глаза.

— Вильниц? Если я правильно помню, это название торгового города, в Литонии. Но я могу ошибаться, не бывал в тех краях. А откуда такой вопрос?

Я долго смотрела на Ярика, медленно втекая в тело, после того холода, мне казалось это именно таким ощущением.

— Я опять была в этом странном месте, где серебряный пол и ворон, он показал мне кое-что, там было нечто, как небольшая каменная плита с надписями, я их чувствовала пальцами. Вильниц, это что-то очень важное, нам нужно будет туда добраться, обязательно. А далеко Литония от Русонии находится?

— Соседнее государство. Литония и с нами граничит. Всё, что я слышал об этой стране — там очень любят деньги, там очень цепкие купцы и очень хорошо поставлено производство меда и медовухи. Ты думаешь, этому ворону стоит доверять? Если ты действительно так думаешь, я безропотно приму твое суждение, но для меня ворон — символ древности и памяти, символ уважения к предкам и вроде бы это хорошо, вот только у тебя нет предков в нашем мире, так к чему же ворон в таком случае…

— Ворон, Ярик, серебряный, я думаю это связано с Равновесием. Равновесие в принципе Единая Сила, она стоит над всеми Мирами, над Всеми Вселенными и Архивселенными от самого Центрального Ядра Изначальности Бытия. Я чувствую, что меня ведут, то, что мы несём — это верный путь, и этот путь сам взывает к нашим душам. Так что, мы обязательно съездим в этот Вильниц, после того, как осядем в Русонии, — я улыбнулась, — и мёд я очень люблю, очень-очень, — улыбаться хотелось, потому что я действительно была счастлива. Я видела, как сияют его глаза, как он преображается, я гладила его ладонь, перебирала пальцы, я чувствовала, как ему это приятно. О, Создатели, я безмерно благодарна за такую Душу, за эту Связь, за такую красивую Любовь, — да и, помнишь, я говорила, что даже в своём мире, такие как я — были, чем-то вроде чуда. Мы — дети Создателей Вселенной, они называют себя Адайн Ток. Когда-то давно, когда раса Аум Ра только стала единой, эти самые Создатели напрямую о себе заявили, стали посылать в разные миры Империи, нас — детей Адайн Ток. Особенность таких как я: — мы рождаемся абсолютно белыми, кожа, волосы, только глаза могут иметь цвет, мои при рождении были голубыми, после того, как я прошла проверку на Пророка, стали белыми, я помню, когда ходила первый раз умываться, прям удивилась, теперь вот серебряные, да ещё и вовсе без зрачка. Ну да ладно, чего об этом-то. Дальше рассказываю. У нас особая магическая кровь, в нас вообще скрытая какая-то могущественная сила и мы наделены особенной судьбой. Нас как бы освящают в Храме Ализарис, это первый Центральный Храм Создателей на планете Аум Ра. Новорожденного буквально кладут в Белое Пламя, это пламя не причиняет нам вреда, тогда как любого другого сжигает мгновенно так, что даже праха не остаётся. Считается, что в детях Адайн Ток течёт кровь самой Изначальности. Это всё будоражило меня с самого детства, с одной стороны приятно быть такой особенной, с другой стороны — слишком много внимания и требований, правил и дисциплин, а я создание свободолюбивое. Но я не об этом сейчас, я вот что думаю, может ли быть такое, что Адайн Ток и в этом мире когда-то себя являли, может они что-то оставили этому миру, или кого-то. Если это так, то их можно считать моими прямыми предками.

— Получается ты словно прирожденная святая, это определено и заложено в тебе твоими Богами и даже оказавшись в чуждом тебе мире, твоя святость проявилась, пусть и наперекор установленному курсу. Конечно, мы посетим Вильниц, если русонский царь выпустит нас в Литонию. То, что он будет нас защищать и беречь — в этом я практически уверен и потому веду нас туда, там будет безопасность. Но ещё он может начать относиться к тебе, как к личному сокровищу, личной карманной святой его страны и его семьи, и в таком случае покинуть границы Русонии будет… проблематично.

Я массировала руку Ярика, автоматика, меня учили делать массаж, и мои руки это любили. Я любила Души, и их Храмы тоже, обожала находить особые точки и доставлять физическое телесное удовольствие и расслабление.

— Блин, не люблю когда меня начинают воспринимать, как вещь, пусть даже и столь ценную. Всё же я живая со своей свободой воли. И, как я понимаю, мне просто необходимо попасть в Литонию, так что либо он отпустит по доброй воле, либо придётся покидать границы Русонии проблематично.

— Либо… можно рискнуть и изменить маршрут. Мы можем попытаться попасть в Литонию сейчас. Она ведь граничит и с нами. Там, как и везде, тоже есть Церковь, но литонские инквизиторы более… я не хотел бы сказать ленивые, полагаю верное слово — расслабленные. Они больше следят за чистотой нравов и мешают купцам слишком сильно обманывать друг друга при торговых махинациях. Конечно, в связи с Гневом Владыки у них, как и везде будет режим военного положения и это может быть опасно… Что выберешь ты? Литония или Русония?

Я повернулась к Ярику лицом, посмотрела в глаза, а потом уткнулась лбом в грудь. Блин, чего ж всё так сложно.

— В Русонию, всё же защита нужна, да и круг, ритуал так и не выходит из головы. Потом можно будет-таки провести несколько тренировок, ты бы ещё, как следует, отделал меня, и уже был бы прогресс, заметный. Разживусь копьём. А потом можно будет постараться как-то отправиться в Литонию. На худой конец сбежим ещё раз, меня заводят эти приключения, да и природа меня питает, я тут такую свободу чувствую, какую мне ни одна золотая клетка не даст.

— Хорошо, как пожелаешь. Ты очень напряжена, я понимаю, что тебе тревожно, что тебе сложно выбирать, что ты устала. Постарайся расслабиться, хоть немного, — он развернул меня спиной к себе и начал разминать мне спину, то глубоко проминая сильными руками, то переходя на интенсивные поглаживания шершавыми ладонями. Эти прикосновения не были нежными, они были даже болезненными, но я буквально почувствовала, как дергаются и расслабляются мышцы тела, о которых я и не подозревала.

— Так лучше? Я знаю, это немного больно, но это придаст тебе сил, только потерпи.

— Л-лучше, это не скажу что прям боль, зато я-таки взбодрилась. Я тоже умею делать массаж, только не такой, другой, так что, как будет возможность, мои руки подарят тебе блаженство, — мне реально стало легче, как будто крылья расправились, — вот что я хотела б сейчас, так это бочку тёплой воды. Немного боязно, конечно, будет в неё нырять, но я уже явно одна в неё не полезу, — я с хитрой ухмылкой глянула на Ярика.

Ярик нежно поцеловал меня в плечо и горячим шепотом обжег ухо.

— Не разжигай моё воображение, Лионесса. Нам пора в путь, но если ты продолжишь в том же духе, мне будет тяжело сидеть на лошади, а тебе в спину будет упираться твердая штука, — после чего невозмутимо поднялся и пошёл готовить нашу лошадь в дорогу.

Даааа, а моё воображение от твоих слов уже горит, жаль только нечем потыкать в тебя, чтоб ощутил. Я встала, ноги затекли, нужно было как-то размяться. Я стала двигаться, кружится, двигать руками, соскучилась по танцам, да и как-то нужно ж сбросить это жгучее желание.

Неужели оно теперь будет вот так, таким сильным и так часто…

+ — Почему Хранитель себя сдерживает, когда дано явное разрешение? Он разрешил подходить и говорить ему, когда тебе хочется больше, чем прикосновений, он говорил, что не откажет в близости. Ты хочешь близости с ним, мы точно чувствуем. Почему Хранитель не пользуется возможностью сделать то, что хочется? +

Ярик стоял на краю спуска с холма и изучал окрестности, видимо выбирая наиболее безопасный маршрут.

+ — Тьма, ты правда думаешь, что близость может быть тихой? Я хочу, но не здесь, явно не то место. Я сама ощущаю, что лучше тут не задерживаться, что-то не спокойно на сердце. +

Ярик выбрал маршрут, и мы поехали. Лицо его было необычайно хмурым и настороженным. Он вел лошадь так, чтобы проскочить между хуторами, но всё время тревожно осматривался.

— Слишком тихо. В это время уже должны вестись работы, должен быть звук инструментов, люди на полях, скот на пастбищах, голоса женщин занимающихся стиркой и готовкой. Слишком тихо.

Может мне казалось, а может, и нет, но воздух был словно чем-то заряжен, словно даже покалывал лицо при дуновении ветерка. И тишина была… неестественной.

— То-то мне на сердце не спокойно, тоже чувствую, что-то тут не так. Как будто где-то опасный хищник, и это чувство, знаешь, как будто тебя видят и готовятся атаковать.

+ — Для вас никакой опасности, если вы сейчас просто проедете мимо. В этих хуторах развлекается один из наших новых последователей, после объявления Гнева Владыки у нас большое пополнение в наших рядах. А ещё из-за того что Владыка потерял своего Пророка и борьба обострилась, в мире становится больше того, что вы называете магией. Она становится проще и доступнее. Она дает власть, а власть подталкивает делать то, о чём всегда мечтал. Просто проезжайте мимо и неприятностей не будет. +

С ближайшего холма быстро перебирая ножками, к нам устремился мальчик лет пяти. Бледный, глаза расширены от шока, штаны мокрые. Он просто ухватил Ярика за мантию и тыкал рукой в сторону ближайшего хутора, смотря то на Ярика, то на меня. Он не произносил ни звука, то ли из-за шока, то ли не мог, но казалось, что если бы у него была возможность — он бы кричал от ужаса.

Я сползла с лошади, не знаю как, не задумывалась. Этому ребёнку нужно помочь, сердце просто выпрыгивало из груди.

— Успокойся, тише-тише, иди ко мне, не бойся, — я осторожно приблизилась, глядя ему в глаза.

Ребенок посмотрел прямо мне в глаза и задышал ровнее, а потом по его щекам покатились слезы, и он обхватил руками мои ноги, спрятав лицо в складках платья.

— Там плохой дядя что-то сделал с мамой и со всеми.

Ярик уже был рядом с посохом наготове.

— Оставайся здесь, я пойду, проверю в чём дело. Если услышишь мой крик или я не вернусь через пять минут — садись на лошадь и скачи во весь опор отсюда, твоя цель — Илюшинский молитвенник, в следующей деревне спроси у простых крестьян, даже если они испугаются — ответят, направят.

— Н-н-ет, без тебя я ни куда не поеду, — я возмущённо замотала головой, и взяла мальчика на руки, — без тебя ничто не имеет смысла, — я посмотрела на него так… так, чтоб он ощутил, — только мы вместе сможем, только так, не иначе Ярик.

Я прижала мальчика к себе, поглаживая его по голове, и забирая его боль, как могла, насколько хватало сил. Душа разрывалась на части. Казалось, внутри вращаются раскалённые лезвия.

+ — Если он пойдет туда — может погибнуть. Или убить одного из наших немногочисленных в сравнении с инквизицией последователей, что явно не пойдет на пользу делу Равновесия. Может, остановишь его, Хранитель? +

Ребёнок постепенно успокаивался и уже начал трогать своей маленькой ручкой мои волосы, для него их белый цвет был явно чем-то интересным.

— Вы вернёте мою маму?

— Ярик, — у меня самой уже катились слёзы, внутри всё сжалось, я прикрыла уши мальчика, прижав его к себе, — если ты туда пойдешь, ты погибнешь, если погибнешь ты, погибну и я. Мы связаны. Я не знаю, что делать, но если ты туда пойдёшь, тогда я пойду с тобой вместе, если погибать так уж и быть, как единое целое.

— То, что я погибну — это твое мистическое ощущение или просто страх за мою жизнь? Мы ведь даже не знаем, что там случилось. А я все же инкв… кхм… был инквизитором-карателем и кое-какие навыки имею. Если ты думаешь, что там такая страшная угроза — я не могу допустить, чтобы ты туда пошла, потому что это угроза твоей жизни, а я должен тебя защищать. Если ты не отпускаешь меня одного, а тебя туда я взять не могу — значит, мы туда не пойдем. Сейчас сядем на лошадь и поедем дальше, оставив мальчика одного. Ты этого хочешь? Или все-таки позволишь мне делать то, чему я обучен, пойти туда и разобраться в ситуации пока ты оберегаешь мальчика здесь? Прикажи мне остаться, я просто сяду на лошадь, мы поедем дальше и оставим это все позади. Но я… чувствовал твое сердце. Я знаю, что ты не оставишь мальчика в беде. Поэтому позволь мне делать мою работу.

— Тьма, сказала, что это её приспешник, сильный, и если ты туда пойдёшь, то погибнешь. Моё сердце разрывается, я чувствую дикую опасность. Я не хочу оставлять мальчика в беде. Я просто не знаю, что мне делать, — слёзы просто катились, сами, — иди, если поймёшь, что не справишься с тем, что там, возвращайся. И помни, подвергая себя опасности, ты и меня подвергаешь ей. Я буду ждать, и знай, если услышу крик, я побегу к тебе.

Ярик постоял в раздумьях, подошёл ко мне, поцеловал в губы и пошёл вверх по холму к хутору.

+ — Тьма, ты можешь помочь? Сделай так, чтоб твой последователь свалил оттуда. +

+ — Мы можем. Да, определенно можем. Но мы бы хотели кое-что получить взамен. Дай нам разрешение быть не на твоём плече, а внутри тебя, влиться в тебя, чтобы укрепить нашу связь, чтобы глубже чувствовать тебя. Мы не будем брать контроль над чем-то внутри тебя, мы чувствуем, как ты этого боишься, но мы бы хотели быть ближе к тебе, чувствовать тебя изнутри, чувствовать всё то, что чувствуешь ты, чувствовать твоей кожей, твоим языком, твоим носом, видеть твоими глазами. Впусти нас, и мы прогоним нашего верного последователя. +

Ярик медленно поднимался к хутору, временами останавливаясь и прислушиваясь.

+ — Много хочешь Тьма. Ладно, пусть судьба вершит что будет, в конце концов, если что-то с Яриком случится, считай, что война проиграна. Впускать в себя я тебя не буду. +

Я стояла, и мне казалось, что мир незримой удавкой обвился вокруг шеи и душит меня, душит всё сильнее и сильнее. «Равновесие, прошу, защити нас, защити меня и Ярика, отведи опасность, помоги выстоять, дай Силу свою, дабы этот мир мог — Жить.»

+ — Хороший аргумент, Хранитель. Мы позаботимся, чтобы твоего ручного инквизитора не поцарапали, раз он так нужен тебе для войны и ваших ночных развлечений. +

Воздух за секунду вдруг стал обычным утренним прохладным воздухом, легким и приятным. Ярик замер у калитки хутора, видимо тоже почувствовав перемену. А через несколько секунд дверь хутора распахнулась, и из неё выбежал бородатый мужик в простой крестьянской одежде с книгой в руках. Он побежал от Ярика, но Ярик был, конечно, быстрее. И тут человека, словно что-то изменило, подхлестнуло, его скорость возросла в несколько раз, а передвигаться он начал не бегом, а нечеловечески длинными прыжками, словно специально для него слегка ослабили гравитацию. Ярик бросил ему вслед одну из своих колб, и та взорвалась в полете градом стеклянных осколков, и какой-то светящейся взвесью задела убегающего. Тот взвыл от боли, но своего чудовищного бега не остановил и вскоре Ярик прекратил бесполезную погоню. Оглянувшись на меня и убедившись, что со мной всё в порядке он заглянул в хутор. Секунды его отсутствия на виду тянулись мучительно долго, но наконец он вышел на порог с мрачным лицом, и спустился ко мне.

— Люди там находятся в зомбированном состоянии, они живы, но их воля скована. Кажется, они приходят в себя, но это долгий процесс. А единственный труп… надеюсь, эта женщина не его мама.

+ — Мы всё сделали, твоего инквизитора не поцарапали. Мы подсказали нашему последователю, как использовать жизненную силу другого человека для временной подпитки самого себя. Эта процедура фатальна для того кто является пищей, но наш последователь таким образом смог сбежать. Всё о чём мы его попросили взамен за это тёмное знание — не вступать в бой с твоим инквизитором, что он и сделал. Все довольны. Ну, кроме разве что мальчика, потому что расти ему придется без мамы. У всего есть цена. +

Я посмотрела на Ярика, в моих глазах стояли слёзы.

— Оставайся здесь, жди, сделаю одно дело и вернусь.

Было тяжело, каждый шаг был, будто по раскалённому железу. Местные действительно приходили в себя, слышался плач и суета. Я поставила мальчика перед собой, и заглянула в его глаза. Слова ни как не хотели выходить, но нужно было сказать.

— Милый, милый, ты ведь сильный так, ты сильный, ты очень храбрый, я знаю, как ты любишь маму, она тоже очень тебя любит, и всегда будет любить, всегда. Я знаю, как это больно слышать, но твоя мама покинула этот мир, она ушла в свет, она всегда будет за тобой присматривать, — слёзы катились из глаз, я не могла спокойно это говорить, — она будет рядом, ты будешь чувствовать это сердцем. Прости, что так получилось, но я обещаю, этот злой дядя заплатит за содеянное. А ты будь сильным, живи и знай, мама тебя любит, очень любит, — договорив это, я обняла его, и крепко-крепко прижала.

— Тетя, а если я буду хорошо жить для мамы, она за мной вернётся? Я не буду ходить к лесу, и даже не буду играть с Венькой, как мама говорила. Тогда она вернётся?

— Милый, мама ушла ооочень далеко, она не сможет к тебе вернуться, но она будет присматривать за тобой и оберегать тебя.

Из хутора выходили заплаканные люди с осунувшимися лицами. Несколько женщин и мужчин подошли к Ярику, узнав в нем инквизитора, и наперебой принялись благодарить. Из их потока слов становилось ясно, что тот человек был Войтеком лесорубом, нелюдимым косноязычным типом, которого никто особо не любил. И вдруг он пришёл на общую вечернюю трапезу с какой-то книгой, начал читать страшные слова и люди потеряли возможность двигаться и говорить. А потом он начал приказывать разные вещи и люди их выполняли безропотно, он трогал женщин и приказывал им удовлетворять его, а над мужчинами издевался, приказывал становиться в разные позы и припоминал все обиды. Одна из заплаканных женщин заметила меня и ребёнка, и направилась в нашу сторону, с опаской и благоговением поглядывая на мои святящиеся глаза.

Я поднялась, вытерла слёзы и посмотрела на женщину.

— И-извините, вы не знаете, кто может позаботиться об этом мальчике, у него есть отец или может брат?

— Нет, у него больше нет семьи, уважаемая. Но если вы позволите — я позабочусь о нём, я соседка Ирины… ну, была соседкой, горе-то какое. Ну, я смогу о мальчике позаботиться, своего Владыка не даровал, как мы с мужем ни пытались, так хоть чужого не бросим.

Мальчик задумчиво сосал палец, поглядывая на меня и на подошедшую женщину. Поняв, что его оставляют с ней он взял её за руку и внезапно улыбнулся.

— Мама всё равно вернётся, она всегда возвращается, и когда за грибами, и когда уходила на поле, и в этот раз вернётся, а я буду хорошим, чтобы она не ругалась, когда вернётся домой.

В глазах все мутилось, я благодарно кивнула женщине, сделала несколько шагов и ноги подкосились. Последнее, что я почувствовала — знакомые тёплые руки, подхватившие меня и не давшие упасть.

Глава 7

Когда я стала приходить в себя, надо мной был слегка закопченный деревянный потолок, а в нос ударил резкий, до мозгов продирающий запах, на столько сильный, что аж волосы зашевелились. Это Ярик с озабоченным выражением лица тыкал мне под нос маленький кусок ткани, издающий этот отвратительный, но стимулирующий запах. Увидев, что я открыла глаза, он тут же его убрал. Мы были в хижине, видимо в том же хуторе. Меня уложили на широкую кровать.

— Ты как? Что с тобой случилось? Магическое воздействие, тот сбежавший ублюдок успел что-то с тобой сделать?

Какое-то время он ожидал ответа, но ожидание растягивалось на минуты, и с каждой минутой он всё больше хмурился. Затем начал перебирать содержимое своих сумок и достал свою смешную подзорную трубу, знакомую мне по нашей первой встрече. Принялся осматривать меня через неё, судя по всему, вглядывался в каждый сантиметр тела, стараясь заметить следы магического воздействия или что-то ещё.

+ — Мы удивлены. Ты настолько ранима, что смерть незнакомой тебе женщины ради спасения нашего талантливого последователя привела тебя в такой шок? Даже своему любовнику не ответишь? О, это жестоко. Мы уже чувствуем аромат его страха, он боится за твою жизнь куда больше, чем за свою собственную. Ну, продолжай молчать, чем больше ты его игнорируешь — тем больше в нём боли, страха, сомнения и горечи. На этой почве могут взойти интересные ростки, которые сделают его сильнее. +

Ярик закончил осмотр, лицо его стало ещё более мрачным и словно сразу постаревшим лет на десять. Он сложил было руки в молитвенном круге, но тут же разомкнул их, видимо придя к мысли о том, что Владыка нам больше не союзник. Снова углубился в свои бесчисленные сумки и даже начал копаться в карманах, о существовании которых в его мантии вообще сложно было подумать. Наконец он нашел то что искал: — маленький мешочек с толченой травой. Чем-то это напоминало чай в пакетике.

— Лионесса, я не знаю, что с тобой произошло, но если ты ещё где-то там — знай, что я стараюсь тебя вытащить. Сейчас я сделаю средство, которое должно помочь. Не рискну применять стимуляторы, потому что в них так или иначе вплетены чары, магия, а я не знаю, что с тобой. Но попробую применить растительное средство, чистая сила трав. Если это последствия магического воздействия это не поможет, но если тебе просто нужно… проснуться, прийти в себя — это то что нужно. Я скоро вернусь, мне нужна горячая вода для его приготовления, но я вернусь очень быстро. Ты не одна.

Он ушёл и вернулся через некоторое время с деревянной кружкой, в которой плескалась мутная жидкость, пахнущая свежескошенной травой. Ярик приподнял мою голову и, придерживая одной рукой в таком положении, второй вливал мне в рот горькую вяжущую жижу. Закончив, он какое-то время ждал эффекта. Периодически его руки порывались сложиться в привычный, ставший естественным за годы службы, молитвенный круг, но каждый раз он их размыкал и засовывал то в рукава, то в карманы, то начинал поправлять сумки на поясе. Просто не находил для рук места. Кажется, в хижину кто-то входил, но Ярик метнул один грозный взгляд в сторону скрипа двери и та испуганно захлопнулась. Стремительно темнело, и он снова уходил, а потом вернулся с несколькими толстыми свечками и теперь комнату освещал теплый оранжевый свет.

— Лионесса, если ты где-то там — дай мне знак, хоть самый маленький. Я не знаю, что с тобой, я не нашел следов магического воздействия, я не… не знаю, что мне сделать, чтобы тебя вернуть.

+ — Мы впечатлены твоей стойкостью, Хранитель. Или нет. Мы не уверены. Нам доступны только твои мысли, но за последние несколько часов они не сдвинулись ни на один образ и похожи на мысли старика в глубоком помутнении перед смертью. Мы искренне надеемся, что ты не собираешься умирать прямо сейчас, война только-только начинается, и было бы жалко потерять такого ценного союзника, как ты, так скоро. +

Ярик сидел неподвижно, как статуя, смотря то на меня, то на пламя свечей. А затем устало вздохнул и лег на кровать рядом, не озаботившись снять ботинки. Его горячее дыхание было где-то слева и согревало плечо. Пристальный взгляд в упор ощущался почти физически.

— Я не справился. Моей задачей была твоя безопасность, я — твое оружие и твой щит. И я не справился. Пошёл за тобой до конца, против Церкви, против Владыки, уверовав в твой странный серебряный свет, и подвел тебя. Нас скоро найдут, в этом нет сомнений, слухи о девушке со светящимися глазами через крестьян очень быстро попадут в монастыри, и скоро здесь будет очень много мантий. Моя судьба меня не особо заботит, я прожил хорошую жизнь и готов умереть. Немного неожиданным финалом моей жизни будет казнь за ересь… но я ни о чём не жалею. Тебя же заберут, возможно, в саму Романию и там… может быть там тебя выдернут из этого странного оцепенения, найдут методы о которых я и помыслить не могу, и я только об одном прошу — сделай всё, чтобы выжить. Ты очень молода и если есть хоть крошка шанса того, чтобы тебе сохранили жизнь — вцепись в неё изо всех сил, чтобы увидеть ещё один день, ещё один восход. А пока мы будем здесь ждать пленения, я буду с тобой рядом, до конца. Я… люблю тебя, это правда. Почти ничего о тебе не знаю, но глупо и безрассудно люблю насколько умею. И благодарю тебя за эти… мгновения вместе, — он приобнял меня и уткнулся носом в шею. Звуков не было, но чувствовалось, что по его щекам текут горячие слезы, стекающие в мои волосы.

Свет. Тепло. Тепло и Свет. Голос, слёзы. Стук сердца… стук всё ближе и ближе. Оцепенение проходит, отпускает, я возвращаюсь в тело, медленно, медленно, неимоверно медленно, по клеточке, всё таааак мееедленно. Я осторожно, пошевелилась, руки, ноги, тело. Я вернулась в тело… у меня получилось. Я задышала, повернулась немного на бок, неуверенно, не сразу, но нащупала рукой грудь Ярика, прижалась ладонью посреди солнечного сплетения и стала петь, тихо, но с каждым вдохом и выдохом всё громче, всё ярче, слова-коды связующие наши Потоки Жизни. Когда я закончила, я ещё немного помолчала, чувствуя, как текут слёзы, мои и его, вперемешку.

— Это… это песня объединяет Потоки Жизни Душ, — голос был тихим, но в нём была какая-то особая, пробирающая до самой сути, сила, — она поётся лишь раз, тому, кому дитя Адайн Ток посвящает свою Искру. Ярик, я теперь твой Дар, навсегда. Я люблю тебя, очень-очень сильно, и знай, без тебя нет меня, совсем-совсем нет. Ты… ты правда думаешь, что если тебя казнят я буду жить? Яяярик, я мгновенно сгорю в Белом Пламени. Если тебя не станет, меня не станет тоже. Мы Одно. Мы Точка в Центре круга. Мы…

Ярик долго ничего не говорил, пытаясь перестать плакать, и вытирал слезы сердитыми движениями, одновременно насторожено осматривая меня.

— Ты… вернулась? Что это было? Ты в порядке? Ты не провалишься снова в небытие? Как ты себя чувствуешь? Чем тебе помочь? Как… почему… что я сделал такого, что вырвало тебя из оцепенения?

Я чувствовала слабость, дикую слабость, не смотря на влитое в меня тонизирующее горькое нечто из трав, но я могла шевелиться. Медленно я полностью повернулась к Ярику лицом, и заглянула в его глаза.

— Какое же ты Чудо, тише-тише, — я провела по его щеке ладонью, — твоя душа мироточит, ты пробудил её полностью, — я улыбнулась, сквозь слёзы, устало, но всё же, улыбнулась, — Ярик, это ты меня вывел, ты, твоя сила, твой свет, твой голос, твои слова, твоё сердцебиение и любовь, — я остановилась, чувствуя горячие буквы на кончике языка, — я в порядке, слабость в теле дикая, но я прихожу в себя. Помнишь, я тебе говорила, что после смерти сестрёнки, я год не разговаривала, это вот сейчас тоже самое было. Эмпатический удар, ощущение, будто тело отдельно, а душа вовне, рассеяна вокруг и до тела ни как не дотянуться. Я всё слышала и понимала, но ни чего не могла сделать, боль не пускала в живой Храм. Из такого состояния выводят только чувствами, словами, касаниями, лаской, любовью. Нужно зажечь Маяк для эмпата, чтоб он мог раскрыть волю полем, создать мост и, собрав себя, войти в тело. Ты — мой Маяк, твой голос, твой свет, твоя любовь… Прости, что так напугала, я не специально, просто слишком много боли, страха, ужаса, вины. Это всё, как одна огромная яркая, невидимая молния, ударившая по сердцу. Прости, что я такая… слабая.

Ярик кивнул, как бы принимая информацию, снова лег и протянул руки, чтобы обнять меня. Нас разделяло всего несколько сантиметров кровати и вдруг, его охватила вспышка, он растворился в ней, и буквально пересобрался вплотную ко мне, крепко обнимая. Он явно такого не ожидал и тут же кубарем скатился с кровати. Секунда — и он уже в боевой стойке с посохом наперевес, пристально озирается вокруг в поисках источника угрозы.

— Ч-что это сейчас было?

+ — С возвращением, Хранитель. Мы рады, что ты снова с нами. Интересный эффект, такого мы ещё не видели за все время, что мы помним. Либо мы что-то забыли, либо это что-то новенькое, в любом случае — интересно. Кстати, на будущее, а мы можем сказать тебе что-нибудь приятное и приторно нежное, чтобы выдернуть тебя из такого ступора? Ну, если вдруг твоего любовника рядом не окажется. +

Так вот значит что имелось в виду… Я тихонько села, потом встала, стоять могла, хотя чувствовала, что мир как-то покачивается.

— Спокойно Ярик, у-убери посох, это не угроза, это теперь наша сила. Я объясню чуть более подробно, но нужно попробовать, — я стояла и думала… телепортация, притяжение, значит, да, друг к другу, я захотела обнять Ярика, на мгновение мир озарился серебряным светом и вот я уже прижималась к тёплой груди, ещё очень напряжённой, — видишь, всё хорошо, в нашем мире такая способность называется телепортацией, это мгновенное перемещение в пространстве. В нашем случае мы можем так перемещаться друг к другу, стоит только подумать и захотеть быть рядом. Мне говорили, когда прозвучит песня, объединяющая два Потока Жизни, то меж двух более не будет властно ни пространство, ни расстояние, ни время пока они в поле взора друг друга. Иными словами, на каком бы расстоянии мы ни были, пока мы видим друг друга, можем из любой точки перемещаться друг к другу только одним намерением быть рядом, — я заглянула в глаза Ярика, не решаясь прижаться сильнее, — я рядом, я здесь с тобой, слышишь, с тобой, — голос был более тихим, но лаасковым, — я больше не впаду в такое ужасное состояние. Я, правда, не хотела такого, даже не предполагала, что что-то подобное может произойти. Расслабься, всё уже хорошо, — и я улыбнулась, как бы всем взглядом прося у него прощение.

Он осторожно отставил посох в сторону и обнял меня, но лицо его всё ещё было напряженным, а непривычно холодные, настороженные глаза метались то по моему лицу, то по комнате, то по кровати, с которой он так быстро вскочил.

— Это… очень необычная магия. Мне привычны некоторые трюки, которым меня обучали, но, во-первых, они действительно требовали некоторых знаний и практики, а во-вторых, требовали соблюдения ряда условий, каких-то предметов, слов, жестов. Но в этом случае я просто хотел обнять тебя и это… эта телепортация произошла, без подготовки. Очень сильная магия. О такой безподготовительной магии я только в сказках и легендах слышал.

Он ещё немного постоял, будучи напряженным и мягко высвободился из моих объятий, тревожно заглядывая мне в лицо.

— Лионесса, тебе нужен отдых? Еда может быть? Время восстановить силы? Мне нужно знать, готова ли ты отправиться в путь, потому что слухи о нас уже наверняка скоро достигнут монастырей, и нам нужно в дорогу, как можно быстрее, но, конечно, не во вред тебе, — о вреде для себя он видимо не задумывался, а между тем он не спал уже несколько суток, подстегивая себя стимуляторами и сейчас после пережитого стресса стали особенно заметны тёмные круги под глазами и болезненная бледность.

Я посмотрела на него с такой заботой в глаза, словно обнимая всем полем. Да, отдых нужен, очень, и не мне одной…

— Ярик, а мы можем тут переночевать, так чтоб и ты выспался? Ты себя не видишь, но со стороны, ты не лучше меня выглядишь, нам обоим бы отдохнуть. Думаешь, у нас нет такой роскоши? — я села на кровать, стоять и правда было тяжело, — да и от еды я бы не отказалась, — я задумалась, уткнувшись взглядом в пол, — хорошо, что ты мне химии не дал, очень хорошо. Дал бы, и всё, и я бы превратила этот мир и не только его в нечто ужасное, — я вздохнула, погладив кровать ладонью, — видишь ли, эмпата, да ещё и дитя Адайн Ток, можно вытащить из такого вот шока — химией, и не только ей… но это как бы вбивает душу в тело, она раскалывается на множество осколков, и такие как я, буквально за считанные часы начинают впадать в безумие. Самое настоящее безумие. У нас начинаются видения, иногда спонтанные проявления агрессивной неконтролируемой разрушительной магии, нас эмоционально кидает из одного чувства в другое, а потом внутри начинает звучать, словно бы одна единственная нота, один звук, буквально означающий: — Небытие лучше, чем Бытие. Такой звук нарастает и нарастает, вибрационно заполняя всё тело эмпата, выходит за пределы и… Впоследствии он вырывается наружу — в виде Чёрной Дыры, — я покачала головой, осознавая, что он не поймёт, что это такое, — представь себе огромный чёрный вихрь, только не горизонтально к земле, а вертикально. Эта вот штука, вихрь этот — растёт, очень-очень быстро и буквально засасывает в себя всё, даже — Свет. И одной планетой он не ограничится. В моём мире, если такое дитя, как я — начинало падать в безумие, его по возможности, помещали в безопасное магически созданное место, и бережно выводили из этого состояния, очень долго, годы. Но тут нет таких возможностей, и места такого тоже нет.

Ярик мрачно кивнул, принимая во внимание услышанное, я ощущала, что очень многое из услышанного он совершенно не понял, но понял самое основное…

— К сожалению, я думаю, что мы не можем себе позволить ночевку. Пока ты была в этом ступоре, мы провели здесь весь день, целый день на одном месте. Если мы сейчас ляжем спать — проснемся от грохота выбитой двери. Я поговорил с селянами, уже взял у них повозку для наших нужд. Когда думал, что делать, в числе прочих вариантов рассматривал просто погрузить тебя на повозку и покинуть это место, вдруг дело было в нём. Попрошу селян дать нам в дорогу еды, ну, фрукты, овощи, всё что ты ешь. Ты сможешь спать в повозке, а я нормально, всё в порядке. Наверное, у меня большие круги под глазами, но это всего лишь мелочи, я смогу управлять тележкой и совершенно спокойно не спать и двое, и трое суток, стимуляторы ещё есть. Твоя безопасность важнее, чем моя усталость, а отоспаться я всегда успею.

Он улыбнулся, но как-то бледно и направился к двери, договариваться с селянами. На пороге обернулся.

— Тебе раздобыть более теплую одежду? Холодает, осень вступает в силу и твое платье уже не кажется подходящим.

— Ярик, ты так же важен, как и я, так же, не меньше. Еду возьми, возьми что-то для себя тоже, обязательно, и да, одежда потеплее — это хорошая идея. Мы сможем найти какое-то укромное место, и всё-таки нормально переночевать? Мне больно смотреть, как ты себя мучаешь.

— Да, я знаю, что важен для тебя, но сейчас нам лучше ехать, как можно дальше, чем задремать и на утро оказаться в плену с дальнейшей казнью. Тебя может, ещё долго будут обрабатывать, изучать, а вот меня просто казнят, как еретика. Так что раз уж я важен — придется отрастить мешки под глазами. Я намерен ломиться напрямую к Илюшенскому молитвеннику, уже не очень далеко. А там отоспимся. Не думаю, что поисковые отряды будут ожидать, что мы заляжем в здании, которое относится к Церкви Света.

И он вышел, оставив меня ждать в свете свечей.

+ — Наши глаза и уши нашептывают и предупреждают, что по вашему следу идет не просто отряд болванчиков Владыки, их возглавляет Его Поборник. Такой же болванчик, но накаченный светом по самую макушку и соответственно имеющий крайне накаченное самомнение. Если вы не сможете избежать встречи с этим персонажем — мы не рекомендуем переманивать его на свою сторону Хранитель, это бесполезно. Поборник Владыки ещё более обработан, чем обычные инквизиторы, это фанатик с миссией от самого главного главнюка, он скорее сдохнет, чем предаст доверие своего любимого кукловода. +

+ — Эх, ладно, значит, будем ехать, и быстро. Кстати, по части того, что было, ты бы не смогла меня вывести из этого состояния, никто бы не смог. Ярик смог, его любовь, его слова, его сердце, его касания. Только это может вывести из эмпатического шока. Но, как я уже сказала, больше я в такое состояние не впаду, можешь не переживать. +

Ярик вернулся с ворохом одежды. Здесь были и более практичные, чем платье простые крестьянские штаны и рубахи, было что-то вроде пончо из шерсти, удивительно привычного вида теплый свитер, несколько пар разной обуви приблизительно моего размера, но разного вида — от подобия колош, до массивных высоких сапог. А ещё он тащил два мешка, от которых с порога пахло хлебом и фруктами.

— Вот, выбери, во что одеться и можем выдвигаться, если ты в состоянии.

Я посмотрела на шмотки, штаны это хорошо, и свитер, мягкий и тёплый. Из обуви мне не особо что-то понравилось, но всё же нечто вроде сапог лучше, чем колоши, которые к тому же ещё и великоваты.

— Я в состоянии ехать, и ехать нужно быстро, по нашему следу идут не просто светлячки, а ещё и Поборник Владыки. Так что, ты прав, терять время нельзя, — я как раз натянула последний сапог и в целом была готова.

— Поборник… Я сделаю всё что смогу, чтобы защитить тебя, но совершенно не уверен, что выживу при схватке с Поборником. Шанс только в том, что он ещё не раскрыл свои силы, не освоился. Когда мы покидали монастырь, о новых Поборниках вестей не было, это означает, что он появился буквально за те дни что мы в пути, а значит будем надеяться, что он ещё неопытен в обращении с… дарами свыше.

Мы вышли во влажную ночь. Пока я была в ступоре, на улице прошёл дождь и стало по-настоящему, по-осеннему холодно. Порывы ветра кидали в лицо редкие капли. Несколько жителей деревни в свете большого костра складывали что-то в нашу повозку.

— Достаточно, не нужно перегружать, нам нужна хоть какая-то скорость.

Крестьяне покорно прекратили погрузку и со смесью благодарности и страха глазели на меня, пока я устраивалась в повозке среди нескольких мешков и наскоро сбитых лежанок с сеном внутри. Ярик сел на место кучера и поправил прикрепленный к телеге фонарь, едва разгоняющий темноту. Повисла неловкая пауза, крестьяне смотрели на меня, Ярик ждал. Затем догадался наклониться и шепнуть на ухо: — попрощайся, дай им напутствие или благословение, для них ты святая.

Не ловко-то как, я даже не думала, что придётся говорить. Я встала. В голове было пусто, но что-то нужно было сказать.

— Вместе вы Сила, все вместе, как одна единая семья. Сейчас особо тяжёлое время, необходимо быть очень внимательным, бдительным, но оставаться сердечным, человечным, чутким к ближнему. Не закрывайте глаза на чьи-то проблемы, если кому-то плохо, помогите ему по возможности, если кто-то кого-то обижает, защитите, старайтесь защищать прежде словом, и только крайней мерой применяйте физическую силу. Но всегда помните: — Жизнь — самая великая Драгоценность. Берегите этот Дар. Заботьтесь друг о друге, старайтесь выходить из конфликтных ситуаций при помощи диалога, учитесь слушать и слышать друг друга, умейте Прощать и продолжайте Любить. В этом Высшая Сила. Да пребудет с Вами Гармония и Порядок, Мир и Лад!

Я посмотрела на Ярика.

Он едва заметно кивнул. Крестьяне одобрительно загалдели. Вперёд вышел массивный мужик с гривой спутанных волос и такой же бородой, прокашлялся и заискивающе, заглядывая мне в лицо, спросил.

— Как ваше имя, о, благая святая? Мы были бы счастливы знать его, чтобы возносить вам молитвы, и запечатлеть его в историях о вашем визите в нашу деревню, для потомков.

— Лионесса, меня зовут Лионесса.

М-молитвы? Мне!? Почему-то от этого стало как-то больно в груди, как-то тяжело даже, будто я не заслуживаю этого. Что я сделала? Я не спасла маму мальчика… я ничего не сделала для них ведь. Ярик — да! А я…я просто стояла, боялась и плакала…

Крестьянин неуклюже поклонился, то же сделали и другие провожающие. В толпе я заметила мальчика, которого держала за руку приютившая его женщина, а рядом стоял видимо муж. Женщина заметила мой взгляд и тоже поклонилась, прижав мальчика к себе покрепче. Мы двинулись вперёд, телега, размеренно раскачиваясь, повернула по извилистой тропинке между холмами и провожающие скрылись из виду, как и огромный костёр. Теперь вокруг была только темнота, холодный ветер и тусклый фонарь, со скрипом качающийся на креплениях. Одежда хорошо спасала, мерзло только лицо и кисти рук. Ярик пристально вглядывался в дорогу, постепенно увеличивая скорость.

Я порылась в мешке, нашла два яблока, обтёрла об свитер, и глянула на Ярика.

— Ярик, я перемещусь к тебе, если ты не против, или мне пока лучше не использовать эту силу?

— Я вообще крайне осторожно отношусь к магии, а уж к этой, которая неизвестно, как работает и столь… непривычно легка… я бы не рекомендовал пользоваться ею в мелочах, когда в этом нет прямой необходимости. И знаешь, хорошо, что предупредила. Боюсь, если бы ты просто возникла рядом со мной вместе с всполохом света — я бы инстинктивно приложил тебя посохом. А вообще, тебе лучше оставаться в повозке, ложись на мешки с сеном, накройся шерстяным одеялом, оно там, у стенки и постарайся поспать, у тебя мало сил после… после того, что было.

Я сидела на своем месте и погружалась в тяжелые, острые мысли. Спать совершенно не хотелось. Да и как после всего этого уснёшь. Сначала я стала убийцей, потом втянула Ярика в бегство, струсила пойти вместе с ним к селянам, и мама мальчика погибла из-за меня, а теперь меня ещё и святой называют. И будут молиться, надеясь, что я решу их проблемы или передам Владыке, который на самом деле хочет моей смерти… На сердце сильно давило, всё стало холодным, руки, ноги, спина… Я не сразу ощутила, как по щекам текут слёзы, но поняв это, я не смогла их остановить и просо плакала, тихо-тихо, без всхлипов, стараясь делать это максимально незаметно. Какое-то время мы ехали молча. Затем Ярик вздохнул, остановил лошадь и в одно движение скользнул ко мне в повозку, обняв неожиданно теплыми, почти горячими руками.

— У меня достаточно хороший слух, так уж получилось. Поэтому если в следующий раз захочешь поплакать, так чтобы я не заметил, советую отойти подальше. А теперь расскажи мне, что случилось, почему ты плачешь, и чем я могу помочь?

Я ещё долго не могла успокоиться, что-то внутри меня прорвало, и я просто прижалась к нему и продолжила плакать, уже не сдерживаясь.

— В-всё случилось, всё это. Как я могу быть святой, кааак, если эти руки отнимали жизни? За что мне м-молитвы, я ничего не сделала для этих людей с хутора, с-совсем. Я не спасла маму мальчика, а вместо того, чтоб пойти на хутор, я просто стояла и боялась. И как, кааак я могу при этом быть святой?

Я старательно вытирала текущие слёзы. Совсем расклеилась.

Ярик долго молчал, просто поглаживая моё плечо и в свете фонаря было видно, что его взгляд устремлен в никуда. Он действительно думал, что ответить, а не пытался с наскоку утешать.

— Я не знаю. Будь ты Пророком Владыки, я бы сказал, что ему виднее. Но… в этих глазах не Его свет, и через тебя в мир исходит не Его сила. Я только знаю, что для простого крестьянина или городского бедняка, женщина со светящимися глазами, излучающими успокоение, да ещё и в сопровождении инквизитора, будет святой, будет объектом поклонения и надеждой на лучшую жизнь. И разочаровать этих людей фразой навроде «я не святая» или «мне бесполезно молиться, потому что я не несу ваши чаяния Владыке» было бы слишком жестоко. Позволь людям видеть в тебе Символ, видеть в тебе то, в чём они отчаянно нуждаются в трудный час. Им не нужно знать, сколько детей солдат ты оставила без отцов. Им не нужно знать, что ты выступила против общелюбимого Владыки и несешь в мир странный и непривычный порядок, совершенно другого сорта. Они просто люди и им просто нужна святая, которая скажет, что все будет лучше, чем было.

С одной стороны, верно, это простые люди, у них простой мир перед глазами, это я видела иной мир, это я знаю истину, они нет. Им необходимо научится видеть самих себя для начала, и я могу подтолкнуть их, словом, делом, примером.

— Если Адайн Ток наделили меня всем этим, значит, Они знали… знали, что я могу, и чего не могу, может я просто чего-то не вижу, недопонимаю, — я успокаивалась, в тело снова возвращалось тепло, — Ярик, я хочу быть рядом, я не могу, когда не рядом, что-то не так, что-то меняется в теле, и это становится невыносимо, это разделение, невозможность касаться. А ещё мне очень хочется использовать эту силу, даже в мелочах, нашу силу, она безопасна, она работает на основе желания наших сердец, наших душ и тел. Это красивая сила, а то, что она лёгкая, ну, не всему же в жизни быть сложным.

— Да, я знаю про это желание быть рядом, я и сам его испытываю, просто хотел, чтобы ты выспалась в тепле. Когда лежишь в тележке, это хоть как-то защищает от холодного ветра. А на козлах влажно и холодно, а ещё я не был уверен, что у тебя так много сил, как ты думаешь и хотел чтобы ты отдохнула и… Прости меня, я не хотел сделать тебе больно, — он обнял меня покрепче и коснулся губами моего лба, — будешь сидеть рядом со мной?

Я нежно погладила его по щеке и поцеловала.

— Да, хочу сидеть рядом, — я улыбалась, — уже не больно, уже хорошо. А сон… я вообще часто бессонницей страдала, даже в своём мире. Кошмары долго преследовали. Ну и тепло, его просто внутри нет, когда тебя рядом нет, ни какое шерстяное одеяло не поможет.

Ярик всё равно укутал меня в большое шерстяное одеяло, нашедшееся у стенки тележки, и усадил на узкую скамеечку рядом с собой. Здесь действительно было холодно, но рядом с Яриком это не имело значения. Мы снова двинулись вперед. Холмы закончились, и Ярик вывел повозку на достаточно широкую дорогу, следы колес на которой были видны даже в тусклом свете.

— Раз о том, где мы, уже точно знают — значит, нет смысла избегать трактов. Сейчас ускоримся.

И мы понеслись вперёд. На тракте было пусто глубокой ночью и можно было разогнаться, как следует, насколько позволяла наша одна лошадиная сила, выпускающая пар из фыркающего носа.

+ — Мы чувствуем, что Его Поборник совсем рядом. Полагаем, что он отделился от основного отряда ради скорости и преследует вас один. +

— Ярик, Тьма говорит, что Поборник Владыки близко, он отстал от отряда инквизиторов, чтоб ускориться. Так что гони, как можно быстрее.

Холодка опасности не было, как иногда ранее. Эмпатия почему-то молчала, но я списывала это на эмпатический шок, всё же после такого необходимо восстановиться.

Ярик подстегнул лошадь, настороженно оглядываясь и выискивая признаки погони. И вскоре мы его увидели. Яркая точка, хорошо заметная в ночи стремительно догоняла нас. Когда расстояние сократилось, я смогла его рассмотреть. Поборник преследовал нас на коне, куда более мускулистом и массивном, чем наша кляча, явно боевой конь. Поборник был облачён в мантию, похожую на мантию Ярика, а белое свечение исходило от его посоха, который был объят белым огнем.

— Именем Владыки Света, остановитесь!

Я схватила руку Ярика, было по-человечески страшно, очень страшно.

— Что будем делать?

Ярик посмотрел на меня с очень странным выражением лица, очень много эмоций смешалось в нечитаемую маску.

— Я разберусь.

И он спрыгнул с телеги, ловко встретив коня преследователя ударом своего посоха. Телега уносила меня от места схватки, неуправляемая лошадь продолжала нестись вперед, а Ярику удалось сбить Поборника с коня и теперь они схлестнулись в яростной и стремительной схватке на посохах, звуки ударов разносились эхом над пустынной дорогой.

Быть рядом, хочу быть рядом с Яриком. Вспышка.

Поборник не ожидал этого и отвлекся на меня всего на секунду. Этого Ярику хватило. Ловким движением, он бросил в лицо своего противника какой-то порошок из своей поясной сумки. Поборник схватился за горло, пытаясь вдохнуть, но у него ничего не получалось, с хрипом он попытался ударить Ярика, но удар был слабым и не точным, своим посохом Ярик просто отвел его в сторону и огрел Поборника по голове. Сил в нём явно было больше, чем в обычном человеке. Он не отключился, не упал, только выронил посох, который тут же перестал гореть огнём. Зато запылали руки Поборника, и ими он вцепился в мантию Ярика, пытаясь достать до горла. Ярик колотил его посохом, пытаясь отбить руки и подсечь ноги, но накаченный силой инквизитор, ставший Поборником, просто не обращал на эти удары внимания, по-прежнему с хрипом утягивая Ярика в огненные объятия. Ярик замер и исчез во вспышке света, появившись рядом со мной. Поборник держал в руках горящий плащ Ярика, из которого тот только что телепортировался.

— Нечестивцы! Предатели! Как могли вы…

Он закашлялся, полноценно вдохнуть всё ещё не удавалось, и Ярик наконец убил его размашистым ударом посоха точно в лоб. Без плаща он остался только в теплом свитере, который под него надел видимо ещё в деревне. Ярик тяжело дышал и поняв что схватка закончена, посмотрел на меня с удивлением.

— Честно говоря, не думал, что это будет так легко.

А потом он засмеялся, этот смех был растерянным и вовсе не от веселья, а скорее, как выход напряжения, но я впервые видела, как он смеется, и это было приятно.

Меня переполняло, смешанные чувства, с одной стороны радость, Ярик жив, он жив, счастье от того, что он смог использовать нашу силу, ликование, от того, что он победил. Но где-то мощно в груди ещё вертелось что-то режущее, тот страх и оцепенение от мысли, что всё кончено. Я медленно подошла и обняла Ярика, так крепко, как ещё не обнимала.

— Ты сделал это, ты смог, ты переместился ко мне, ты победил, видишь, это хорошая сила, наша сила, — я смотрела на него так, как, наверное, смотрят на Божество. Не знаю, видно ли это было по взгляду, но ощущалось внутренне это именно так, — я… так испугалась, это не передаваемое чувство, будто из груди вырывают всё нутро, медленно, с проворачиванием, было жуткое ощущение, что ты пошёл сражаться насмерть. Дикое, дикое чувство.

Я не знала, что ещё сказать, я просто застыла. Он крепко прижал меня к себе, проводя ладонью по волосам.

— Нет, я не планировал умирать, но не удивился бы, если бы умер, это же Поборник Владыки, усиленный свыше рыцарь Света, но… я просто хотел его остановить, по возможности вывести из строя коня, даже свой первый удар нанес именно по лошади. А потом… план ещё не был сформулирован до конца, когда я спрыгивал, просто было понятно, что если его не остановить сейчас — он догонит нас и запрыгнет прямо в телегу или и вовсе сломает её, а затем добьет нас. Мелькала мысль, что если удастся ранить его коня и повернуть бой так, чтобы я видел телегу в свете фонаря, получится переместиться прямо к тебе обратно в телегу на скаку. Но получилось… не совсем так, как я почти планировал. Кхм. Ну что, пойдем догонять нашу телегу? Судя по тому, что фонарь существенно в стороне от дороги — лошадь ушла в луга есть траву.

Я отстранилась и огляделась, метнулась к мёртвому Поборнику. Где-то тут был его посох, ага, вот. Пригодится. Затем я посмотрела на лежащий труп, и что-то внутри всколыхнулось, да, он был врагом, но сражался за то во что верил, не смотря на то, что вера эта была влита в его уши извне. А теперь он лежал в грязи под мелким дождем и опустевшими глазами смотрел в ночное небо. Я присела рядом, как просилось изнутри и… произнесла прощальные слова на аумране.

— Enam avat, takum maynur, vernir vinnaаvari samtu, — протянула руку и закрыла его глаза. Вот, теперь всё.

Я повернулась к Ярику.

— Слушай, я думаю, вторая лошадь нам тоже не помешает, быстрее будем ехать.

— У нас телега такая, что в неё только одну лошадь можно запрягать. Можно, конечно, взять боевого коня вместо нашей деревенской клячи, вот только она судя по всему с повозкой ездить вполне привычна и обучена, а он из боевых пород и соответственно повозки никогда не знал, и уж тем более хлыста кучера, когда на спине нет наездника. Не думаю, что это хорошая идея, — он замедлял свою речь по мере того, как наблюдал за моими действиями, — ты забираешь его оружие? Мы будем обирать тела павших, как мародеры? Я понимаю, что ты из другого мира, у вас свои законы и традиции, но… у нас так не принято. Мне и в голову такое не могло прийти, пока я не увидел, что ты делаешь. Так вообще можно? Ты же забираешь предмет, с которым он был в момент смерти, предмет, заставший вспышку перехода в царство света, предмет, с отпечатком которого его дух предстал перед Владыкой Света… Так точно можно? Ты св… эээ… несущая равновесие, новый порядок мира, тебе виднее и если твой порядок говорит, что так теперь можно — я постараюсь это принять.

— Он ушёл, его души уже нет в теле. Это оружие чисто, оно изначально не было с ним связано, он не давал ему имени. Только получив имя, оружие сливается с Духом хозяина. Я могу не брать, если в вашем мире так не принято, просто подумала, что лучше я буду хоть что-то иметь, когда в следующий раз нападут. Но, ладно… — и я положила посох обратно.

— Да, не принято, считается, что предметы, непосредственно соприкасающиеся с человеком в момент его смерти, формируют образ его высвобождающегося духа, поэтому этот брат отправился к Владыке в этом плаще, в этих перчатках, сапогах и с этим посохом в руках.

Ярик постоял над телом Поборника, молча, думая о чем-то своем, а потом развернулся и пошёл в сторону далекого огонька нашей повозки. Он ничего не сказал, и в темноте не было видно его лица, но я чувствовала эмпатическую волну глубокой грусти.

+ — Поздравляем с первой значительной победой, Хранитель. Владыка не может стругать новых Поборников, как свиноматка поросят, их число ограничено и новых не будет очень долго. Поэтому то, что ты вывела одного из игры, уже победа. Мы хотим узнать, хочешь ли ты, чтобы один из наших избранников сопровождал тебя на твоем пути? Мы не отдаем прямых, давящих на волю приказов, как это делает Владыка, но мы сможем заинтересовать его, и он будет с вами, защищать вас и помогать вам. Ты примешь его в свою стаю? +

Я пошла вслед за Яриком, просто ничего более не говоря.

+ — Тьма, не я победила, я ничего не сделала. Это получилось, потому что этот Поборник не до конца знал свою истинную силу. Так что считаю, что это везение, опыт Ярика, и преимущество телепортации. С одной стороны я рада, что мы живы, с другой, не радует, когда отнимается жизнь. Не хочу я пока никого принимать в стаю, я хочу научиться сражаться сама. +

+ — О, наши враги предоставят тебе множество возможностей для оттачивания боевого мастерства, будет весело, мы уверены. +

Мы нашли лошадь с повозкой в мокрой траве, она мирно кушала и совершенно не подозревала о том какие страсти только что творились на дороге, каких важных для мироздания людей она везет. Разве что чуяла где-то там в темноте сородича, и потому регулярно издавала странные звуки. Ярик вывел её на дорогу, и мы снова сели в телегу. Набрали скорость. Небо постепенно светлело, через несколько минут встретилась первая телега, движущаяся встречным курсом. Сонного вида старик вез несколько бочек с громко булькающим содержимым, его телега раскачивалась и скрипела значительно сильнее, чем наша, и жидкость в бочках, вероятно, взболтается в пену.

— Скоро тело найдут и придадут огню, как положено. Мы не могли устроить ему достойное сожжение.

Ярик был мрачен и задумчив, временами он оглядывался в поисках преследования или угроз, но в основном смотрел на дорогу и иногда мельком переводил взгляд на меня, чтобы убедиться, что всё в порядке. В такие моменты я видела в его взгляде глубокую печаль. В какой-то момент я поняла, что меня трясёт, не от холода, не от голода, не понятно было от чего, такого раньше не было, дрожь в теле усиливалась, и её становилось всё сложнее и сложнее сдерживать. Будто тело лихорадило.

— Ярик, что-то не так? Я в чём-то виновата? — почему-то было странное чувство, что я будто что-то задела, будто что-то надломилось в нём, — я услышала тебя, я сделала так, как ты сказал, что-то ещё нужно было?

Он вынырнул из омута своих мыслей и посмотрел на меня с искренним удивлением.

— С чего ты взяла, что в чём-то виновата? Тебя беспокоит, что я не улыбаюсь и неразговорчив? Я ни в чём тебя не виню, все нормально. Просто я только что убил брата-инквизитора. Не смог толком разглядеть его лицо, но голос показался смутно знакомым. Наверное, мы виделись мельком на тренировках или во время молитв, или в столовой… Может даже нас учили одни наставники. А потом он увидел Свет, которому служит, ярко, как никогда в жизни, ощутил, что ДОЛЖЕН сделать, сел на коня и ринулся в погоню за Пророком-отступником и еретиком-предателем. И встретил свою смерть в полной уверенности, что он прав и сражается за хорошее дело. Я только что убил брата-инквизитора и это будет нормой для этой войны, я знаю и понимаю это, но мне от этого грустно. Не считай себя виноватой, ты… твоя магия мне вон жизнь спасла, если бы я не перенесся из его огненной хватки — сейчас лежал бы там на дороге в виде хорошо прожаренного стейка, полагаю.

— Я не всё чувствую, эмпатия пока что не восстановилась полностью, я просто чувствую себя странно, и не понимаю, что с этим делать. Не сразу дошло, что происходит с тобой, потому и возникло это ощущение, что это я что-то не так сделала, — я пыталась сдерживать дрожь в руках, но это не удавалось, — отнимать жизни, любые жизни, очень больно, для меня так тем более. Я всегда в своём мире убегала от своего призвания, потому что оно предполагало готовность посылать множество жизней на смерть. Я этого очень не хотела. Но вышло так, что я попала сюда, и… Говорили мне, что от судьбы не убежишь. Верно. Теперь я это осознаю.

— Видимо у тебя тоже были мудрые наставники.

Встречных телег становилось всё больше, иногда люди замечали свечение моих глаз и удивленно провожали нас взглядами, снизилась скорость и наша, когда появились повозки впереди и сзади. Везли ящики, бочки, мешки, картошку и яблоки россыпью, что-то накрытое тканью, людей, рубленые дрова, уголь… Это была очень оживленная дорога. На очередном ответвлении от неё стоял указатель, и на нем я успела прочитать «Илюшенский…» дальше было неразборчиво, но кажется, нам именно туда. В какой-то момент Ярик внезапно свернул с широкой дороги на едва разъезженную дорожку и повел повозку в сторону куцего леса и поблескивающей вдалеке воды.

— Так будет быстрее, теперь, когда тракт наполнен, мы только завязнем в этом потоке.

Когда мы достигли леса, оказалось, что тропа тянется сквозь него и можно спокойно проехать лес насквозь. Пошарив рукой за спиной, Ярик достал кусок хлеба и принялся меланхолично его пережевывать. Сейчас его лицо так напоминало жующих траву коров, что я как-то невольно улыбнулась. Тело не хотело входить в норму, руки периодически тряслись, не так сильно, как до этого, но всё же. Тело ещё не слушалось, и это было непривычно.

— Мудрые наставники, они многому учили, а я всё горела жаждой приключений, хотелось летааать, я любила летать, и исцелять хотелось очень научиться, вообще нести нечто прекрасное, а не участвовать в войнах, или каких-то политических, экономических играх лицемерных правителей разного рода, жадных до власти и богатств, не щадящих жизни других. Но почему-то судьба решила, что мой путь в ином и мне до сих пор страшно, от того что грядёт.

— Раньше я бы сказал, что судьба — это тот сюжет, что для тебя приготовил Владыка Света. Сейчас… сейчас я не знаю, кто формирует то, что мы зовем судьбой. Но знаю, что нам остается только следовать этому таинственному сценарию и молиться, чтобы нам хватило сил его пройти, не падая духом.

Он внезапно остановил лошадь и накрыл мои руки своими.

— А ещё я знаю, что тебе нужно успокоиться. Понимаю, осознавать происходящее тяжело, но, если твои руки трясутся — ты не сможешь взять ими победу в этой войне, — он заглянул мне в лицо, что-то в нём поискал и, судя по тревожной искорке во взгляде — не нашел, — Лионесса, я здесь. Рядом. Ты не одна всё это чувствуешь и несёшь.

— Я пытаюсь успокоиться, но не получается. Я просто даю телу это прожить. Я знаю, что я не одна. Я боюсь за тебя, боюсь потому что не чувствую сил внутри, чтоб защитить, ничего не могу сделать с этим ощущением беспомощности. Пока не могу. Но я стараюсь изо всех сил, — я погладила его по щеке… я ведь и правда стараюсь.

Он отозвался на прикосновение, прикрыв глаза, на секунду его лицо посветлело и он нежно поцеловал меня в губы.

— Мы почти приехали. Мне очень хочется сделать паузу, просто полежать с тобой рядом забыв обо всём, но… нас ищут, нам нужно торопиться, мы почти у цели и все что я могу позволить себе сейчас… — он ещё раз поцеловал меня и повел лошадь дальше по тропе.

Дрожь утихла, я не сразу даже это заметила, как-то отвлекалась на тепло, на то самое ставшее уже привычным, приятное тепло в груди. Тело вернулось ко мне полностью, и я смогла выдохнуть. Теперь я ощутила голод, а ещё хотелось спать, дико хотелось прижаться к Ярику и утонуть в нём. Я улыбалась, просто улыбалась, я не одна, не одна…

Нам навстречу попадались пешие путники с корзинами и мешками за плечами. Хоть качество этой дороги было заметно хуже, мы все равно двигались по ней быстрее, чем по заполненному тракту. И вскоре выехали к деревянному мосту через широкую реку. А на мосту стояли инквизиторы. Без сияющего оружия и прочих атрибутов возвышенности, восемь обычных инквизиторов стояли вдоль моста и ждали нас. Их лошади паслись на другом берегу. Инквизиторы уже заметили наше приближение, и один из них вышел вперед, демонстративно закрепив посох за спиной и подняв обе руки.

— Не нужно резких движений, брат. Не нужно убегать, Пророк. Мы ещё можем поговорить, если скверна Тьмы не поглотила в вас всё человеческое.

Ярик напряженно наблюдал за ними и остановил телегу у начала моста, тревожно поглядывая на меня и держа руку на посохе.

— Кирилл, не нужно нам мешать, мы хотим проехать по этому мосту мирно, и совершенно не желаем боя.

— Я на это надеялся, Ярик. Надеялся, что вы ещё не утонули в пламени бессмысленного насилия. Но я должен поговорить с Пророком. Ты пойдешь на диалог, заблудшая?

Я посмотрела на Ярика. Ммм, что же делать, что делать? Мысли вяло пытались состыковаться. Диалог это хорошо, но могу ли я говорить правду?

— Ярик, — я говорила шёпотом, — если я соглашусь, могу ли говорить, как есть, или не стоит? Мне нужен твой совет.

— Кирилл достаточно здравомыслящий человек, я вообще удивлен, что его отправили перехватывать нас, обычно он сидел за книгами в библиотеке и келью свою превратил в маленькое книгохранилище. Это больше мыслитель и теоретик, а не боец. Возможно… возможно, он способен понять правду. Но я не уверен.

Кирилл подошел достаточно близко, чтобы можно было его рассмотреть и замер в ожидании, не опуская поднятых рук. Это был первый инквизитор из всех, что я видела, кто имел откровенное пузо. Да, не очень-то большое, но всё же остальные из виденных мной были куда более атлетичными. А ещё я заметила, что на его поясе всяческих сумок и колбочек вдвое больше, чем на поясе Ярика, да и сам пояс словно бы шире раза в два и похож на самобытный предмет одежды, а не на вспомогательный аксессуар. Я колебалась, совсем не то состояние, чтоб адекватно принимать какие-то решения. Но… а вдруг, вдруг он поймёт, тем более, что он работал с книгами, может он что-то знает о Равновесии.

— Хорошо, Кирилл, я готова поговорить.

— Хвала Владыке. Итак, мы уже знаем, что вы убили славного Николая. Он стал Поборником совсем недавно, Владыка пришёл к нему во сне и наполнил силой Света с одним лишь устремлением — вернуть сбежавшего Пророка в Церковь. К сожалению, Николай пал от вашей руки и да простит вас Владыка, не мне вас судить, но… Николай ясно рассказывал о воле Владыки: — вернуть. Не уничтожить, не покарать, за что бы то ни было, а вернуть. И теперь, когда главным этой группы назначен я, для меня важно исполнить волю Владыки в точности. Вернуть в ближайший монастырь. Поэтому я вышел на диалог, а не стал устраивать засаду, ловушку или что-то в этом духе. Пророк, мне неведома причина, по которой Владыка прогневался на тебя, но Он любит тебя, даже в гневе своем любит, иначе бы Его воля была: — уничтожить. Но Он хочет вернуть, чтобы… возможно, поговорить со своим Пророком лично? Возможно, чтобы простить? Чтобы устранить ваши… разногласия? Его любовь всё ещё с тобой, и я предлагаю тебе вместе с нами, отправится в монастырь города Никополис, мирно. Что скажешь, заблудший Пророк?

— Во-первых, Кирилл, я уже не Пророк, я Хранитель. Прошу выслушать до конца, если хотите знать всю картину происходящего в целом. Знаю, многое вам покажется ересью, но только по началу. Если в вас ещё осталась ваша личная воля, то логика и разум возобладают, и возможно вы осознаете нечто весьма важное, — я перевела дыхание, говорить было тяжело, но нужно, — итак, я не из вашего мира, я пришла из мира куда более развитого, во всех смыслах, описывать не берусь, ибо многое будет просто не понятно, но если коротко, в своём мире я родилась избранной, с особым призванием, касающегося силы Равновесия. Равновесие — это самая Высшая Сила, которая стоит над Тьмой и Светом. Да, именно так. Только два аспекта творения в равновесии раскрывают саму Суть Жизни. Меня и таких, как я, учили, что Жизнь — это наивысшая Драгоценность Бытия. Это самый Великий Дар. Да жизнь окрашена в разные тона, и в чёрный в том числе, но у души, у каждого человека есть Свобода Воли и Выбора. Только ему решать каким путём идти. Так души развиваются, они познают сами себя и мир вокруг. Человек может следовать себе и творить добрые дела, а может посвятить себя другим и творить так же добрые дела. Человек может следовать себе и творить зло, как и человек, посвятивший себя другим. Человек может видеть пример иного подхода и переходить из одного состояния в другое. Только два полюса, плюс и минус дают такую возможность. Возможность познавать себя и мир с разных точек восприятия. Жить. Если изъять хоть один аспект, весь мир рухнет в прямом смысле слова. Я общалась с Владыкой Света, пробовала донести ему эту Истину, но, к сожалению, у меня не получилось. Ваш Владыка задумал очень ужасающую вещь, Он сливается с Тьмой буквально поглощая Её, больше половины Тьмы он уже впитал, и убеждён что это Единство с Тьмой возвысит Его, и впитав Её всю, со всеми душами этого мира, Он пересоздаст сам мир. Вот только, я лично видела своими глазами, куда приводит путь поглощения одного аспекта другим. Тьма и Свет в таком ключе просто погасят друг друга, мир исчезнет в Пустоте, в небытии, полностью. Вашего мира не станет, он будет уничтожен. Я не могу показать этого, у меня нет таких тут способностей. Но я знаю, когда-то в этом мире был Серебряный Свет, были те кто, Хранил Равновесие этого мира, но сейчас Хранителей нет, возможно, Владыка их убил. Этот мир висит на волоске от гибели, и я хочу дать этому миру шанс на Жизнь. Я хочу принести Равновесие, моя инициация уже прошла, и я чувствую эту силу в этом мире, хотя она и слаба, ещё очень слаба. Владыка не может на меня влиять, но Он может попытаться подавить мою волю, причиняя боль, потому Он и хочет меня вернуть. Он всё ещё надеется сломать меня, отняв последнее и единственное, что позволяет мне жить и бороться за вас всех, — я грустно улыбнулась, — Любовь, да, именно этот элемент и не воспринимает в себе ваш Владыка, в Нём сейчас только слепая агония упоения могуществом от поглощённых частей Тьмы. Он ведь ни кому не говорил о том, что Он делает, разве вы знаете, что Он несёт, вы правда хотите этого, слияния во вспышке света, и угасания в пустоте? Я нет, я слишком ценю и люблю Жизнь, не смотря на всю ту боль, которую она мне уже успела причинить, в жизни есть и ценные моменты, настолько ценные, что они с лёгкостью перевешивают всё негативные. И я уверена, будь у душ этого мира право Голоса и Выбора, они бы выбрали Жизнь.

Кирилл внимательно слушал, не сводя с меня изучающего взгляда. Затем долго молчал, обдумывая сказанное. Ярик крепче сжал посох, готовый в любой момент вступить в бой. Инквизиторы на мосту напоминали каменные статуи, только головы, повернутые в нашу сторону, выдавали их интерес к процессу переговоров.

— Всё существующее соткано из Света. Трава, наши тела, само небо. Факт световой природы сущего доказан хотя бы тем, что особо праведные святые буквально растворяются во вспышке света, не оставляя после себя физического тела. Всё соткано из света, и Владыка Света определил форму нашего мира, сотворил нас и наделил сознанием. То, что мы существуем, мыслим и говорим — Его дар нам. Тьма же — инородный элемент, стремящийся вторгнуться в мироздание Владыки, осквернить его светотворение и разрушить установленный порядок. Не может быть Равновесия между Светом и Тьмой, потому что Тьма не может достичь того же всепронизывающего присутствия во всем сущем, которое есть у Света. Тьма нашептывает гнусные мысли, извращает и искажает, но не в силах и на йоту приблизиться к величию Света. Так о каком же равновесии ты говоришь, о, заблудший Пророк? Я лишь скромный служитель Церкви, но даже я вижу в твоих речах нелогичность и смятение мысли. Даже если ты из другого, более запятнанного Тьмой мира — ты ещё можешь очиститься, познать мощь всепронизывающего света и может быть даже принести её в свой мир, когда выполнишь свой долг здесь. Как возможно равновесие между Светом, силой, что всё образует и определяет каждую форму мира, и Тьмой, которая лишь искажает и оскверняет уже сплетённое светом, о заблудший Пророк? Ты просишь называть тебя Хранителем, но прости меня, мне сложно это сделать, ибо я стремлюсь понять, что же ты хранишь, и прямо указываю тебе на очевидные недочеты твоей мысли. Я могу лишь надеяться, что ты образумишься или хотя бы пояснишь эти противоречия. Быть может, в процессе пояснения ты сама ощутишь, как глубоко заблуждаешься?

— Верно, всё соткано из Света, Свет являет узор мира, но сам узор вызревает во Тьме, Тьма это, как обратная сторона Света — Чёрный Свет. Трава даёт тень, Тень — это часть Тьмы, семя вызревает в темноте, оно прорастает вглубь корнями и лишь после обращает вторую часть к Свету. Ночь сменяет День, День сменяет Ночь. Сердце бьётся во тьме тела, как Звезда в космическом просторе. Душа может понять, что такое боль, если почувствует это, Тьма даёт это почувствовать. Человек может взять нож и убить им или ранить, но так же, человек может взять нож и нарезать пищу, накормить бедного, сделать благо. В мире есть бедность, в которой чистоты и правды больше, чем там, где процветают видимые блага, но ложь и лицемерие в незримом и сокрытом. Эта разница возможна благодаря Тьме. По сути если смотреть с точки Равновесия, Тьма — это другое качество Света. Эти Две Силы сосуществуют благодаря друг другу: — Во Тьме всё Вызревает, Светом всё Создаётся, и отживая своё, возвращается во Тьму дабы Вызреть чем-то новым, через сам Поток Жизни. Просто вообразите себе мир без тени, мир без выбора, когда всё хорошо, всегда и абсолютно. Что вы захотите, как у вас вообще появится, какое бы то ни было желание, стремление к чему-то, развитие во имя и ради? Ведь желание рождается из любопытства познания, из жажды выйти из привычного и соприкоснуться с чем-то иным, отличным от данности того, что имеешь, а какое может быть любопытство, когда всё и так уже хорошо, блаженно и прекрасно. Сама природа показывает пример союза двух сил, если вы видели пианино, или любой инструмент с клавишами: — чёрные и белые, они создают мелодию, гармонию, порядок. Разве вы бы смогли видеть Звёзды, если бы не Ночь? Я не знаю, что вам ещё сказать, если в этих словах вы не видите Истины, значит в вас уже нет Свободы Воли и Выбора, лишь Свет Владыки, который убеждён в своём заблуждении, и сделал из этого меру для большинства в этом мире, подавив в душах священное право и полноценный взор на то, как всё устроено на самом деле.

Кирилл снова долго молчал, задумчиво глядя в никуда и машинально накручивая на палец локон волос. Когда взгляд его прояснился, он оглядел инквизиторов, стоящих на мосту, и подошёл ещё ближе к нам, снова демонстративно подняв руки и показав напряженному Ярику пустые ладони.