Бесплатный фрагмент - Охота на монстров

Джунгли дышали. Влажный, горячий воздух, пропитанный запахом гниющей листвы и чем-то неуловимо звериным, обволакивал, словно липкая паутина. Каждый шорох, каждый треск ветки под тяжестью невидимого существа заставлял сердце биться о ребра с бешеной скоростью. Я шел, утопая в болотистой почве, продираясь сквозь колючие лианы, ведомый лишь безумной идеей — найти их. Монстров, порожденных мифами и легендами, существ, чьи имена шепчут у костров дрожащими голосами.

Горы, холодные и неприступные, стали моим следующим испытанием. Ледяной ветер хлестал по лицу, а под ногами скрипел вековой снег. Ночью, когда температура падала ниже нуля, а вокруг стояла гробовая тишина, начинался настоящий кошмар. Из чернильной тьмы доносились жуткие, неземные звуки — протяжный вой, скрежет когтей о камень, тяжелое прерывистое дыхание. Кровь стыла в жилах. Несколько раз мне казалось, что я вижу их — два горящих красных глаза, вперившихся в меня из непроглядной темноты. В эти мгновения я цепенел от ужаса, не в силах пошевелиться, не в силах даже крикнуть. Страх, холодный и липкий, парализовал волю, сжимая горло железной хваткой.

Это не было научной экспедицией. Это было путешествие в бездну, спуск в самые темные уголки планеты и человеческой души. Я искал монстров снаружи, но нашел их внутри себя. Этот дневник — хроника моего падения в безумие, свидетельство того, что реальность гораздо страшнее любого вымысла. Если вы осмелитесь продолжить чтение, будьте готовы к тому, что грань между мифом и реальностью расплывется, а из тьмы на вас уставятся глаза… глаза тех, о ком не принято говорить.

Агач-киши

Ветер, пропитанный хвоей и ледяной крошкой с вершин Эльбруса, шептал предания старины. Он шелестел о них в ущельях, перекатывал по каменистым склонам, доносил до ушей пастухов, охотников и всех, кто осмеливался слушать голос гор. Одно из самых тревожных повествований — история об Агач-киши, лесных людях, чье существование скрыто пеленой тайны и страха.

Они — дети сумрака, порождение вековечных лесов, где солнечный луч — редкий гость. Тела их покрыты густой, спутанной шерстью, цвета засохшей листвы и мха. Черты лица, искаженные гримасой вечного голода, смутно напоминают человеческие, но звериная сущность проступает в низком, скошенном лбу, в глубоко посаженных, горящих недобрым огнем глазах. От них исходит резкий, животный запах, запах дикого зверя и прелой земли, запах, который, раз почувствовав, не забудешь никогда.

Днем Агач-киши прячутся в непролазных чащах, в дуплах исполинских деревьев, в темных пещерах, где даже эхо боится шептать. Но с наступлением ночи, когда луна серебряным серпом прорезает небесную черноту, они выходят из своих убежищ. Голод гонит их к человеческому жилью. Под покровом тьмы, бесшумные, словно тени, крадутся они к садам и огородам. И тут проявляется странная, пугающая особенность этих существ: они облачаются в выброшенную людьми одежду. Рваные рубахи, потертые штаны, дырявые башмаки — все, что отвергли люди, становится для Агач-киши подобием маски, жалкой пародией на человечность. Этот контраст — дикая, звериная сущность, скрытая под лохмотьями цивилизации, — вызывает первобытный ужас, леденит кровь в жилах.

Старики рассказывают, что встреча с Агач-киши — дурное предзнаменование. Они — воплощение дикой природы, враждебной человеку, напоминание о древних, темных силах, которые таятся в глубине гор. И пусть никто не может с уверенностью сказать, реальны ли эти существа или это лишь плод воображения, страх перед ними живёт в сердцах горцев, передаваясь из поколения в поколение, шепотом, под завывание ветра в горных ущельях. И каждый шорох в ночной тишине, каждый неясный силуэт в лунном свете напоминает о них — об Агач-киши, лесных людях, затерянных между миром зверей и миром людей.

*****

Ветер злобно хлестал по лицу, донося обрывки ледяного дождя. Эльбрус, закутанный в саван из тумана, безмолвно нависал надо мной, словно древний бог, равнодушный к моим ничтожным поискам. Я был уже неделю в этих проклятых горах, преследуя призрачную надежду найти Агач-киши — легендарное существо, получеловека-полуобезьяну, которое, по слухам, бродило по здешним лесам, облачаясь в обноски человеческой одежды.

Ночь опустилась быстро, словно хищник, подстерегающий свою жертву. Я разбил небольшой лагерь у подножия горы, ближе к лесной чаще. Костер трещал, отбрасывая пляшущие тени на стволы деревьев, превращая их в гротескных чудовищ. Внезапно, сквозь треск пламени я услышал этот звук — низкое рычание, которое заставило мои волосы встать дыбом. Сердце заколотилось в груди, словно пойманная птица. Хватая фонарь, я бросился в лес, источник звука вел меня глубже в чащу.

В луче фонаря мелькали деревья, их скрюченные ветви казались когтистыми лапами, тянущимися ко мне из тьмы. Рычание становилось все ближе, все отчетливее. Внезапно, я увидел его. Огромная, сутулая фигура рылась в куче мусора, оставленной туристами. На ней были надеты лохмотья, которые едва прикрывали ее мощное тело. Это был он! Агач-киши!

С криком торжества я бросился вперед, но в тот же миг существо резко повернулось, освещенное моим фонарем. И тогда мой восторженный крик замер в горле. Это был не Агач-киши. Это был человек. Обычный бродяга, искавший пропитание в оставленном мусоре. Его лицо, исхудавшее и грязное, исказила гримаса ужаса при виде меня. Он вскрикнул и бросился наутек, исчезая в темноте.

Внезапно весь мой охотничий азарт испарился, оставив после себя лишь пустоту и смутное чувство стыда. Я стоял один в темном лесу, окруженный лишь шелестом листвы и холодным ветром. А где-то там, в непроглядной темноте, возможно, скрывался настоящий Агач-киши, наблюдая за мной своими горящими глазами.

Гульябани

Ветер, хлеставший по безжизненным склонам Памира, шептал истории, рожденные в сердце гор. Истории о существах, скрытых от глаз, но чье присутствие ощущалось в каждом порыве ледяного ветра, в каждом шорохе сухой травы. Одна из таких историй — о Гульябани, пугающем обитателе пустынных высокогорий.

Говорили, что он бродит по уединенным местам, где скалы царапают небо, а тишина давит на уши. Гульябани — существо исполинского роста, подобное человеку, но искаженное, словно увиденное в кривом зеркале. Тело его покрыто густой, грубой шерстью, цвета пепла или ночной тьмы. От него исходит тяжелый, тошнотворный запах дикого зверя, запах, въедающийся в одежду и волосы, преследующий долгие дни. Но самый жуткий признак Гульябани — его вывернутые назад ступни. Следы, оставленные им на земле, — извращенное отражение человеческих, символ противоестественности, знак, заставляющий кровь стынуть в жилах.

Иногда, под покровом сумерек, Гульябани являлся людям. Голос его, неожиданно человеческий, разрывал тишину, предлагая побороться. Это был не просто вызов, это было испытание, проверка на силу духа. Старики шептали, что согласиться на поединок с Гульябани — значит, бросить вызов самой судьбе. Победить его практически невозможно, сила его нечеловеческая, а проигравший обречен на вечные скитания по пустынным горам, в компании теней и ветров.

Но были и те, кто осмеливался принять вызов. Легенды рассказывают о смельчаках, которые, вооружившись не только физической силой, но и хитростью, отвагой и верой в своих предков, сумели обхитрить Гульябани, избежать поединка или даже обратить его бегство. Эти истории, передаваемые из уст в уста, становились символом надежды, доказательством того, что даже перед лицом самого страшного ужаса человеческий дух способен найти выход.

Так, вплетенный в ткань памирского фольклора, образ Гульябани стал не просто воплощением страха, но и напоминанием о силе человеческого духа, о способности противостоять тьме, о вечном противоборстве человека и дикой природы. И пока ветер шепчет свои истории, легенда о Гульябани продолжает жить, пугая и вдохновляя одновременно.

*****

Памир. Хребты, словно гигантские костяные пальцы, царапали небо. Воздух, разреженный и ледяной, обжигал легкие. Тишина, глубокая и зловещая, давила на барабанные перепонки. Я шел, преследуемый призраком Гульябани, этого кошмарного отражения человечества, существа, чьё имя шепотом передают из уст в уста местные жители. Запах. Этот проклятый запах преследовал меня, казалось, он въелся в мою одежду, в мои волосы, в саму мою кожу. Тяжелый, тошнотворный запах дикого зверя, смешанный с чем-то гнилостным, сладковатым. Запах Гульябани.

Каждый шаг давался с трудом. Ветер, пронизывающий до костей, выл в ущельях, словно безумец. Но я упорно продолжал свой путь, ведомый навязчивой идеей найти это существо. Найти и доказать миру, что ночные кошмары могут быть реальны.

И вот… на каменистой почве, среди редкой растительности, я увидел их. Следы. Невозможно ошибиться. Вывернутые назад ступни, словно извращенное отражение человеческих. Символ противоестественности, клеймо Гульябани. Кровь застыла в жилах. Сердце заколотилось с бешеной скоростью. Страх и одновременно непонятное возбуждение охватили меня.

Я пошел по следам, не отрывая глаз от земли. Они вели меня вверх, по крутому склону, к краю обрыва. Ветер усилился, пытаясь сбросить меня вниз. Запах Гульябани стал невыносимым, вызывая тошноту. И вдруг… следы обрывались. Просто исчезали на самом краю пропасти. Я подошел ближе, осторожно выглянул вниз. В голове зашумело. Передо мной был обрыв, уходящий в бездонную тьму. Ни следа, ни звука. Только ветер и этот проклятый запах, который, казалось, теперь исходил из самой пропасти.

Что случилось с Гульябани? Спрыгнул вниз? Улетел? Растворился в воздухе? Вопросы роились в моей голове, но ответов не было. Только пустота и липкий, животный ужас, ползущий по спине ледяными пальцами. Я отступил от края обрыва, не в силах справиться с дрожью в коленях. Гульябани исчез, но его присутствие все еще витало в воздухе, на самом краю реальности, на грани безумия.

Сукиджэврэй Чупчэ

Ветер, пропитанный солью Ледовитого океана, вечно шепчет истории тундры. Истории о бескрайних снежных просторах, о борьбе за выживание, о таинственных существах, скрывающихся за пеленой метелей. Одна из самых тревожных легенд — история о Сукиджэврэй Чупчэ, диком обитателе бескрайних просторов.

Юкагиры, дети тундры, передавали эту историю из поколения в поколение. Они рассказывали о существе, покрытом густой шерстью, словно звере, но передвигающемся с невероятной скоростью, подобно порыву ветра. Его пронзительный свист разрывал тишину морозных ночей, вселяя ужас в сердца охотников. Сукиджэврэй Чупчэ — похититель женщин и вор, уносящий запасы еды, обрекая семьи на голодную смерть. Его боялись, его имя произносили шепотом, с мольбой о защите к духам предков.

Даже северные якуты, чьи земли лежали далеко от тундры юкагиров, знали о Сукиджэврэй Чупчэ. Страх перед ним объединял разные народы, сплетая воедино их мифы и легенды.

Но существовала и другая версия, смелая гипотеза, пытающаяся объяснить происхождение этого загадочного существа. Возможно, Сукиджэврэй Чупчэ — не мифическое чудовище, а несчастные жертвы стихии. Морские охотники с Крайнего Северо-Востока, оказавшиеся на оторванных льдинах, занесенные далеко на запад, к устью Колымы и даже Индигирки. Одинокие, потерянные, одичавшие в борьбе за выживание, они могли стать источником легенды, обрастая с годами все более фантастическими деталями. Их отчаянные попытки выжить, поиски пищи могли быть восприняты как воровство, а их дикий, измененный суровыми условиями облик — как доказательство нечеловеческой природы.

Так или иначе, история о Сукиджэврэй Чупчэ остается одной из самых загадочных легенд Севера. Она — напоминание о безжалостной силе природы, о борьбе за выживание, о страхе перед неизвестным. И пока ветер продолжает шептать свои истории, легенда о Сукиджэврэй Чупчэ будет жить, будоража воображение и заставляя задуматься о тайнах, скрытых в бескрайних просторах тундры.

*****

Ветер, пропитанный ледяными иглами, резал лицо. Бескрайняя белая пустыня тундры растянулась до горизонта, мрачная и безжизненная. Я прибыл на крайний север, ведомый тревожными слухами о пропавших женщинах. Местные шепотом говорили о Сукиджэврэй Чупчэ — волосатом демоне, быстром, как ветер, чьей жертвой становились не только женщины, но и запасы еды, обрекающие целые семьи на голодную смерть.

Следы на снегу — странные, непохожие на следы какого-либо известного зверя — вели меня все дальше в ледяную пустошь. Они появлялись внезапно, обрывались так же резко, словно существо перемещалось скачками, игнорируя законы физики. Мороз пробирал до костей, но меня грела лихорадочная мысль о близкой встрече с неизвестным.

И вот, сквозь вой ветра, я услышал этот звук. Пронзительный, свистящий звук, от которого кровь стыла в жилах. Тот самый свист, о котором рассказывали охотники, свист, предвещающий беду. Он был близко, очень близко. Сердце заколотилось в груди с бешеной скоростью. Я побежал, спотыкаясь о неровности замерзшей земли, не отрывая взгляда от следов, которые теперь уже были совсем рядом.

Свист становился все громче, пронзительнее, он буквально разрывал барабанные перепонки. Я видел его! Темный, размытый силуэт мчался по снегу с невероятной скоростью. Сукиджэврэй Чупчэ! Я был так близко!

Внезапно резкая боль пронзила голову. Я упал, проваливаясь в темноту. Последнее, что я помню — этот пронзительный свист, который словно ввинчивался в мой мозг.

Очнулся я в чуме, окруженный обеспокоенными лицами охотников. Они нашли меня без сознания в тундре. Сказали, что мне повезло остаться в живых. Что напало на меня, они не знали. Но свист… этот проклятый свист до сих пор звучит в моих ушах, напоминая о встрече с чем-то непостижимым, чем-то жутким, что скрывается в ледяной пустоши.

Гном из Жироны

Сентябрь 1989 года. Каталонские холмы дышали ароматом сосен и позднего лета. Дорога, петляющая меж деревней Баньолес и городом Олот, хранила тишину, нарушаемую лишь стрекотом цикад. Двое путников, утомленных дорогой, не подозревали, что этот день навсегда останется в их памяти, вписанный в анналы необычайного.

Внезапно тишину прорезал странный звук, похожий на приглушенный стон, переходящий в хриплый смех старика. Один из путников, обернувшись на звук, увидел нечто невообразимое. По земле, стремясь скрыться в тени леса, металось крошечное существо, не более двенадцати сантиметров ростом. Кожа его, голубоватого оттенка, была лишена волос, лишь на лице и шее проступали странные пятна. Из выпуклого лба, словно антенны, торчали удлинённые уши. Красные глаза горели неземным огнём. Нос, похожий на нос грызуна, нервно подергивался. А между тонких пальцев проглядывала тонкая перепонка.

Заметив людей, существо попыталось ускорить бег, но путники, ошеломленные, но действуя инстинктивно, набросили на него одеяло.

Так началась история гнома из Жироны, история, окутанная тайной и до сих пор будоражащая воображение. Существо, прожившее в неволе несколько дней, отказывалось от любой пищи, но, по словам путников, проявляло признаки разума. Взгляд его красных глаз, казалось, проникал в самую глубину души.

После смерти гнома его тело попало в руки испанского парапсихолога, который поместил его в формальдегид. Фотографии существа, облетевшие мир, привлекли внимание ученых. Американский исследователь Джон Альтшулер и испанский доктор Луис Линарес, изучив материалы, пришли к выводу, что существо реально, но не поддается классификации. Было ли это результатом неизвестной генетической аномалии, или же представителем неизвестного вида? Ответ на этот вопрос так и остался скрыт в тени каталонских лесов, в том самом месте, где в сентябрьский день 1989 года два путника столкнулись с неведомым. И легенда о гноме из Жироны продолжает жить, напоминая нам о том, как мало мы знаем об окружающем мире и какие тайны он может скрывать.

*****

Каталонские леса хранили молчание, густое и непроницаемое, как смола. Воздух, пропитанный запахом хвои и сырой земли, казался тяжелым, вязким. Я уже несколько дней бродил по этим местам, словно заблудшая душа, гонимый навязчивой идеей — найти гнома из Жироны. Одно единственное свидетельство очевидца, размытая фотография — вот и все, что у меня было. Но я верил. Если его видели хоть раз, значит, он существует. А если существует один, то могут быть и другие.

Солнце давно село, оставив после себя лишь призрачный сумеречный свет. Лес преобразился, став зловещим и угрожающим. Каждый шорох, каждый треск ветки звучал как предупреждение. Я пробирался сквозь загустевшие тени, цепляясь за колючие кусты, когда вдруг мой взгляд упал на нечто… необычное.

Небольшая пещера, скрытая под нависшей скалой, казалось, пульсировала слабым светом. Я осторожно приблизился, сердце билось в груди с такой силой, что готово было вырваться наружу. Внутри пещеры, на грубо сложенном из камней очаге, плясал огонь, отбрасывая причудливые тени на стены. А вокруг очага… там были они.

Небольшие, с рост ребенка, существа с длинными бородами и острыми ушами. Их кожа была землистого цвета, а глаза блестели в полутьме, словно два крошечных уголька. Они были одеты в грубую одежду из шкурок и листьев. Один из них держал в руках нечто блестящее — золотой кубок, инкрустированный драгоценными камнями. Заметив меня, гномы замерли, их глаза впились в меня с нескрываемым любопытством и… настороженностью. Один из них издал пронзительный свист, и все гномы мгновенно исчезли, словно растворились в воздухе. Остался лишь тлеющий огонь и тот самый золотой кубок, лежащий на камне.

Дрожащими руками я поднял кубок. Он был тяжелым, холодным и… настоящим. В тот момент я понял, что нашел нечто невероятное, нечто, что изменит мир навсегда. Но вместе с этим пониманием пришел и страх. Страх перед тем, что скрывает этот лес, страх перед тем, что я разбудил. Я был больше не охотником. Я стал добычей.

Я развернулся, намереваясь вернуться к своему лагерю, но вдруг почувствовал странный запах, сладкий и опьяняющий, словно перебродившие фрукты. Аромат витал в воздухе, обволакивая меня, проникая в легкие. Голова закружилась, мысли стали путаться, а ноги подкосились. Мир вокруг поплыл, краски поблекли, звуки стали приглушенными, словно я опускался на дно глубокого озера. Последнее, что я помню — это ощущение невероятной легкости и потом… пустота.

Пробуждение было резким и болезненным. Я открыл глаза и уставился в серое, пасмурное небо. Тело ломило, голова гудела, словно в ней били в колокол. Я попытался сесть и с ужасом обнаружил, что совершенно гол. Вокруг меня была лишь влажная земля и чахлая растительность. Я не понимал, где нахожусь и как сюда попал. Воспоминания прошлой ночи были смазаны и нечетки, словно сон.

Меня била дрожь. Холод пронизывал до костей. Я пытался вспомнить, что произошло, восстановить цепь событий, но в голове был лишь туман. Вдруг в памяти всплыл образ небольших, коренастых фигур, мелькавших в лесу. Гномы? Неужели я встретил их? Или это были галлюцинации, порожденные тем странным запахом? Я не знал, чему верить. Реальность и вымысел переплелись так тесно, что я уже не мог отличить одно от другого. Страх, глухой и тягучий, снова начал подниматься из глубин души. Я был один, голый и беспомощный в сердце диких гор, и мне казалось, что из-за каждого дерева, из-за каждого камня на меня смотрят невидимые глаза.

Ежэнь

Туманы, окутывающие вершины гор в западном Хубэе, хранят тайны, шепчущиеся лишь ветру и древним деревьям. Среди этих тайн — предания о Ежэнь, загадочном существе, чье имя вызывает трепет у местных жителей и будоражит воображение ученых.

В глухих лесных массивах, куда не ступала нога цивилизованного человека, где царит полумрак и властвует первозданная природа, обитает этот неуловимый гигант. Очевидцы, которым «посчастливилось» столкнуться с ним, описывают существо исполинского роста, от двух до трех метров, покрытое густой шерстью. Чаще всего шерсть красновато-коричневая, словно опавшая листва, но встречаются и особи с белой, словно снег на горных вершинах, шерстью. Лицо Ежэня — тревожная смесь человеческого и обезьяньего, плоское, с глубоко посаженными глазами, которые, кажется, способны видеть сквозь самую густую тьму. Длинные руки, свисающие почти до земли, и отсутствие хвоста — еще одна отличительная черта этого загадочного существа.

Глубокие, продолговатые следы, более сорока сантиметров в длину, с пятью пальцами, но формой, напоминающей обезьянью лапу, находят в местах предполагаемого обитания Ежэня. Округлая форма следа говорит о способности существа к быстрому бегу, лазанию и передвижению на четырех конечностях. А по ночам горы оглашаются пронзительными криками Ежэня, от которых стынет кровь в жилах.

Местные жители считают Ежэня опасным хищником, обходящим стороной места его обитания. Но ученые Китайской академии наук, верящие в существование этого криптида, предполагают, что он питается растениями — ягодами, орехами, насекомыми, а также совершает набеги на кукурузные поля. Живут Ежэни, по преданиям, парами или небольшими семейными группами.

С 1920 года зафиксировано более четырехсот сообщений о встречах с Ежэнем, но в местных легендах он фигурирует уже сотни лет. Одни криптозоологи связывают его с вымершими гигантопитеками, некогда обитавшими в этом регионе. Другие видят в нем неизвестного предка современного человека, зашедшего в эволюционный тупик. Более прагматичные ученые предполагают, что Ежэнь — новый вид орангутанга.

Тайна Ежэня остается неразгаданной, покрытой туманом, как и вершины гор, где он обитает. Его существование — вызов современной науке, напоминание о том, что мир природы хранит еще множество загадок, ждущих своего часа, чтобы быть раскрытыми. А пока шепот ветра в горных лесах Хубэя продолжает рассказывать легенду о загадочном Ежэне, будоража воображение и маня в неизведанное.

*****

В западном Хубэе, среди заросших лесом гор, воздух густой и влажный, пропитанный запахом хвои и прелой земли. Здесь, в царстве вечной тени, я искал Ежэня — существо, о котором шептались местные жители, описывая его как гигантскую, покрытую шерстью фигуру, блуждающую в глухих ущельях. Дни сливались в нескончаемую череду восхождений и спусков, каждый шорох, каждая треснувшая ветка наполняли меня тревожным ожиданием.

И вот, в сумерках, когда солнце уже скрылось за горными пиками, окрасив небо в кроваво-красный цвет, это случилось. В зарослях бамбука мелькнуло что-то рыжее, огромное. Сердце замерло, а затем забилось с бешеной скоростью. Ежэнь!

Не раздумывая ни секунды, я бросился следом, продираясь сквозь колючие кусты, царапая лицо и руки. Существо двигалось с невероятной ловкостью, перепрыгивая с ветки на ветку, словно огромная рыжая белка. Мне удалось сделать несколько снимков, пальцы дрожали от волнения. В кадре мелькала мощная, покрытая шерстью спина, длинные руки, свисающие почти до земли. На одном из фото я даже увидел его лицо — плоское, с глубоко посаженными, черными глазами, которые, казалось, смотрели прямо в душу.

Преследование продолжалось около часа. Я был уже близок к тому, чтобы получить неопровержимые доказательства существования Ежэня. Но внезапно мой путь преградили люди в форме. Китайская армия. Или полиция. Я так и не понял.

Они были резки и неприветливы. Без лишних слов забрали мой телефон, проверили фотографии и видео, а затем, не говоря ни слова, стёрли все. Меня погрузили в джип и отвезли в ближайший город. Всю дорогу они пытались убедить меня, что я видел всего лишь большую рыжую обезьяну, что никакого Ежэня не существует. Но я знал, что видел. Я видел Ежэня. Его глаза… я никогда не забуду эти глаза. И я вернусь за ним.

Зана из Тхина

В ущельях Абхазии, где туманы цепляются за вершины гор, а реки сбегают с ледников, шепчут предание о Зане — женщине, затерянной между миром людей и миром дикой природы. Ее история, как мозаика, сложена из обрывков воспоминаний, из рассказов очевидцев, из шепота стариков.

Вторая половина XIX века. Князь Ачба, увлеченный охотой, углубился в дремучие леса у горы Заадан. Там, среди сплетения ветвей и теней, его люди наткнулись на существо, поражающее воображение. Дикая женщина, ростом с великана, покрытая густой, темно-бурой шерстью, с кожей цвета грозовой тучи. Ее поймали хитростью, заманив запахом грязной одежды, символом того мира, который ей был чужд.

Зана, так ее назвали, стала пленницей, подарком от одного князя другому, пока не оказалась во владениях Эдже Генаба в селении Тхин. Первое время ее дикий нрав требовал заточения, но постепенно, год за годом, она стала частью этого мира. Ходила голой, спала в вырытой яме, отказывалась от одежды, предпочитая шерстяной покров собственного тела. В ней сохранялась первобытная мощь: бегала быстрее лошади, поднимала немыслимые тяжести, плавала в бурных реках. Ее смех был резким, металлическим, а гнев — разрушительным. Она не говорила, общаясь криками, рычанием и мычанием, но ее имя, Зана, отзывалось эхом в горах.

Самое удивительное — Зана рожала детей от мужчин селения, связывая свой дикий мир с человеческим. Но судьба ее потомства трагична и загадочна. Лишь младший сын, Хвит, воспитанный местным пастухом, оставил след в истории, став связующим звеном между Заной и современностью.