Бесплатный фрагмент - Охота

Триптих I — Легенды

У нас, на севере, есть одна легенда. Её знает почти каждый местный житель. Если вы сильно попросите, то старожилы с удовольствием поведают эту историю вам за чашкой горячего чая со всеми подробностями. И даже кое-что добавят от себя.

Я знаю следующую версию сего мифа:

«Ходит по верхушкам елей, вековечным льдам и снегу старый бог. Бродит он без особой цели, уныло взирая на окружающую природу и мрачно цедя жуткую песнь.

Всё потому, что сын этого божества, был большим любителем охоты. Более того, он являлся покровителем этого искусства. И, тем не менее, пал, занимаясь любимым занятием. Слишком бахвалясь своим мастерством верховой езды, парень не удержался в седле и рухнул наземь, расшибив голову об камень. В тот же момент сбежались лесные звери, да растащили его по кусочкам, не дав безутешному отцу достойно захоронить отпрыска.

И вот теперь, старый бог бродит, стеная от горя и безумия. Иногда он случайно приходит в людские поселения и дарит некоторым спящим свои поцелуи. Наутро поцелованных уже не узнать. Их заражает божественное безумие.

Кто-то начинает вести себя по-волчьи: воет, бросается на людей, убегает в лес на четвереньках. Кто-то бьётся в припадках. Кто-то заражается вселенской грустью и накладывает на себя руки. А кто-то своим разумом уходит в иные миры, где навсегда и остаётся.

Говорят, что и берсерки, бросавшиеся в бой в невероятной ярости, были поцелованы безутешным богом-отцом…»

Зачем я рассказал вам эту историю? Я тоже был поцелован. Мне так кажется. И теперь еду на своей машине, сквозь снежную бурю, по пустой лесной дороге, в надежде на побег. В своём безумстве я пытаюсь убежать от себя самого и того, что скрывается внутри.

Вернее, изначально у меня была совсем другая цель. Я начал свой длинный путь, чтобы достичь отдалённой деревни на морском берегу. Там жил мой престарелый отец. И он находился при смерти. Я торопился проводить его в последний путь. Но свой собственный путь проложить не смог.

Что-то щёлкнуло в моей голове и, когда началась метель, я вдавил педаль газа, словно безумный. Старенький автомобиль мчал по заледенелой дороге, едва сохраняя сцепление с поверхностью. А я всё ускорялся и ускорялся. Мне хотелось ощутить жизнь. Хотелось получить прилив адреналина. Хотелось испытать страх. Почувствовать боль.

И я добился своего. На одном из крутых поворотов, дорога исчезла из-под колёс и авто полетело в кювет. Один переворот. Второй. Третий. Четвёртый. Мне в лицо полетели осколки лобового стекла, больно царапая кожу. Тут стальной зверь встретил ствол ели.

Меня, непристёгнутого, выбросило прочь. Я упал в глубокий снег и отключился.

Когда я проснулся, наваждение спало. Метель также улеглась. Даже солнце успело подняться над горизонтом. А я, выбравшись из-под снега, удивлялся, как остался жив и ничего себе не отморозил. Конечно, тёплая меховая куртка и несколько слоёв одежды, а также покрывший меня снег сохранили определённое количество тепла, но вероятнее всего, мне просто повезло.

Машина превратилась в груду металла, так что я теперь всё равно умру, просто гораздо позже, чем должен. Сидеть и ждать своей участи я не хотел. А потому просто пошёл куда глядят глаза, углубляясь всё дальше и дальше в лес.

Среди безмолвных деревьев и белой пелены было тихо. Даже слишком. И ветер не завывал, и ветки под ногами не хрустели. Только сердце, отчаянно бьющееся в груди, напоминало мне, что я не превратился в бестелесного лесного духа. И только сердце знало, куда меня вело.

И вело даже очень успешно. Ибо вскоре деревья расступились. А моему взору предстала просторная поляна, в центре которой, в хаосе лежали мегалиты. Огромные обтёсанные камни, какие-то поставленные вертикально, какие-то лежавшие на земле, явно не просто так были помещены в этом месте.

Это, верно, был древний храм. И от него исходила странная, таинственная энергия. Я, безвольный, подошёл поближе и прикоснулся к древним валунам. На ощупь они были сухие и… тёплые. Словно камни были живые или прятали внутри печь. Естестественно, оба варианта были неправдой.

Так что я не видел причин отказывать себе в удовольствии, возможно последнем в жизни, и разлёгся на тёплых камнях. Мне было так хорошо, что я даже смог прикорнуть. Прямо посреди ледяного царства. Не знаю, сколько я проспал.

Когда я проснулся, солнце всё ещё было в зените. Мне не хотелось слезать с камней.

В один момент моему взору предстал крупный рыжий лис. Он вышел из леса и с лёгкостью пера начал перепрыгивать стоявшие вертикально монолиты. Я даже от шока не успел отойти, как зверь заговорил со мной, человеческим голосом:

— И ты прыгай.

— Я не смогу.

— Почему же?

— Эти камни метров шесть высотой, не меньше. Человек не может прыгать столь высоко.

— Это не проблема. Я тебя научу. Посмотри слева от себя.

Я повернулся на левый бок и обнаружил, что рядом со мной лежала смотанная верёвка. Я взял её в руки и уже точно знал, что мне необходимо сделать. Перебросив верёвку через мегалит, я взялся за один из её концов двумя руками. Зверь же схватился за другой конец.

Мы начали поочерёдно тянуть её в сторону друг друга. И я сам не заметил, как оторвался от земли и начал с лёгкостью перемахивать через огромные камни. Я чувствовал себя очень странно. В моём животе, будто порхали бабочки, щекотавшие меня изнутри своими крыльями.

Мы теперь прыгали вместе. Один раз, другой, третий, четвёртый. И мне даже начало нравиться это безумное действо. Тем не менее через какое-то время мы остановились. Лис сказал мне:

— Спасибо, что составил компанию. Теперь скажи мне, чего ты желаешь?

— Чего я желаю…

Я задумался. И думал очень долго, размышляя о том, что могло бы сейчас доставить мне счастье. А потом вдруг вспомнил, зачем я вообще пустился в путь и сказал:

— Я хочу вернуться к людям. Вернее, мне бы хотелось посетить похороны отца и проводить его достойно.

— Это я могу сделать. Чтобы ещё тебе хотелось?

— Исцелиться. Мне кажется, что я обезумел.

— А мне кажется, что ты выздоровел.

— Но тогда бы я с тобой не говорил. Да и вообще бы не попал в такую ситуацию.

— Напротив. Это место исцеляет любые душевные раны и очищает душу. Это факт. То, что люди сейчас все, поголовно, больны рассудком также является фактом. Сейчас нельзя быть человеком и не тронуться умом.

— Тогда… Тогда я не хочу быть человеком.

— Это я тоже могу сделать. На этом, твои мечты заканчиваются?

— Да, большего мне и не нужно. У меня и так ничего нет. Теперь.

— Тогда закрой глаза. Досчитай до пяти. И открой вновь.

Я последовал совету. Когда отсчёт закончился и моему взору вновь предстал белый свет, я увидел море. Оно шумело и переливалось, частично укрытое льдом, но оттого не менее буйное и дикое.

Я отлично помнил этот пейзаж. Он был мне родным. В детстве, я часто бегал по берегу, наслаждаясь прохладным песком и солнечными лучами. А теперь здесь проходила похоронная процессия.

Несколько десятков селян, все в чёрных одеяниях, несли на руках деревянный корабль. Внутри лежал мой отец. Я знал это, потому что мой родитель сам сколотил этот корабль, когда ему было тридцать.

Это была такая местная традиция. Когда человек достигал определённого возраста, он сам себе мастерил лодку, на которой предстояло отправиться в последнее плавание. Это судно, старик всю жизнь хранил на чердаке. Порой он показывал мне её и говорил:

— Когда придёт время, тебе придётся сделать такую же.

Саван в здешних краях, тоже шили сами. Я был уверен, что старик был укрыт самодельной простынкой. Когда я подошёл к процессии, корабль уже поставили у кромки воды. Трупу стали подносить различные кушанья. Тарелки ставили на специальный помост в корабле, чтобы покойнику было что есть в своём долгом пути в другой мир.

На меня, поначалу, никто не обратил внимания. А потому я подал голос. На него окликнулись двое. Бабушка и её внучка. Окулина была известной в селе ведуньей и сильно постарела с нашей последней встречи. Внучка же её, Блажка, тоже крайне сильно повзрослела с нашей последней встречи и представляла собой уже не маленькую девочку, а вполне себе взрослую и бойкую барышню.

Ведьма посмотрела на меня добродушно и произнесла:

— Гляди, дочь, какой зверёк тут! Да как он на Колю похож!

— На Колю? Игнатьевского сына? Который лет десять назад в аварии погиб?

— На него, да. Видимо узнал, что его отца хоронят и пришёл проследить, чтобы всё как надо было. Внучка, дай-ка ему немного кутьи.

— Кутьи? Зачем?

— Как же ты моё ремесло перенимать будешь, если таких вещей не знаешь? Лисы хитрые и в загробное царство часто захаживают. Они идеальные проводники душ, что ведут умерших по их непростому пути и помогают обойти все преграды. Из-за их скрытности, они редко показываются на похоронах. А если и показываются, то значит случай особый. И раз уж он нам показался, то надо его покормить и уважить. Иначе кто после твоей смерти будет указывать тебе верную тропу?

Блажка кивнула, взяла из тарелки с кутьёй немного риса, скатала из него плотный шарик и положила прямо передо мной. Я тут же проглотил его целиком. Окулина с горечью произнесла:

— Жаль, конечно, Колю по обряду не похоронили. Он, конечно, городской, давно уж от корней отошёл, да только все всё равно возвращаются к земле, где родились. Помнишь, как Игнатий горевал, когда узнал, что сын его, по молодеческой дурости, поехал с друзьями пьянствовать за город, да разбился по дороге?

— Хорошо, хоть теперь, спустя столько лет он наконец упокоился…

Обе женщины вернулись в процессию, которая тут же затянула похоронную песню и толкнула лодку в воду. Та, медленно покачиваясь стала отдаляться от берега, а я побрёл следом. Прямо по воде я шёл, ступая на волны, словно на кочки. Тут же юноша с берега, метким выстрелом, запустил горящую стрелу в лодку. Та сразу же задымилась и загорелась.

Дыма было столь много, что вскоре он скрыл всё вокруг. Я едва видел чуть дальше носа, но продолжал уверенно двигаться прямо, чувствуя, что всё делаю правильно. Когда дым рассеялся, рядом со мной, всё также по воде, шёл отец. Его старческое лицо полнилось спокойствием и радостью.

Он сразу же заключил меня в объятья. Мы оба плакали, но нам не было нужды что-либо говорить, ибо мы понимали друг друга без слов. Как отец понимает сына. Как сын понимает отца. Теперь, мы наконец вместе, как и полагается быть семье в посмертии.

Мы продолжили путь по водной глади и вскоре дошли до огромных ворот. На них красовалась огромная надпись серебряными буквами: «Вот дверь, за которой тайное становится явным, войдёшь в неё, и откроется, не то что кажется, но то что есть».

— Ты пойдёшь, сын? — спросил меня старик.

— Пока ещё я не могу ступить за порог. Мне ещё многое предстоит сделать. Мне ещё предстоит прожить свою лисью жизнь. Искупить… Понять… Простить себя самого… И кроме дел, свойственных зверью, я должен ещё многих провести на ту сторону. Видимо, такую роль мне дал Лисий бог, исполняя моё желание. Но не волнуйся, отец, когда я завершу свою роль в спектакле, я присоединюсь к тебе.

— А что на той стороне?

— Я не знаю. Знаю лишь, что на этой: вечное переживание своей гибели и скитание по мёртвому миру. Неизвестность, что уготована нам на той стороне гораздо лучше, чем извечное страдание, что подгоняет нас на этой. Там нет тревог, нет страха. Это Родина, спрятанная в глубине Великого Ничто, откуда мы произошли и куда должны вернуться. Если за этой дверью что-то есть, то при встрече с матушкой, передай ей, что я очень извиняюсь… за всё. Я многое не успел сказать ей при жизни. Деду, когда встретишь, передай, что я очень любил его истории и до сих пор вспоминаю все эти замечательные легенды. И бабушке тоже от меня кланяйся. Скажи, что я очень по ней скучаю. Я по всем ним скучаю. И по тебе, отец, буду скучать.

— Спасибо тебе, сынок. Я всё передам, если смогу, не переживай. Давай, обнимемся. В последний раз.

И мы обнялись. И старик направился в сторону двери. Я же пошёл в другую сторону…

Я всю жизнь боялся смерти. Я всю жизнь не верил в легенды. Я всю жизнь пытался оторваться от своих корней. Я всю жизнь бежал от себя. И после смерти наконец стал собой. Стал целым…

— —

Поймём ли мы, что умрём? Осознаем ли, что настал тот самый миг, перед которым мы в ужасе дрожали всю свою жизнь? Я не знаю. Не знаю я и того, что будет после пересечения роковой границы.

Этруски раскрашивали стены некрополей яркими картинами, чтобы мёртвым было на что посмотреть. Поморы строили голбцы, чтобы кормить души умерших. Скандинавы описывали смерть, как половой акт между Хель и почившим.

Древним людям часто клали в могилы мечи, доспехи, коней и прочие вещи, что могут пригодиться после смерти. Кто-то считал, что мёртвые превращаются в животных. Кто-то полагал, что они отправляются на ближайшую высокую гору, где ведут тот же быт, что и при жизни. А кто-то считал, что после смерти ждёт лишь тьма, небытие и вечная пустота.

Нам сложно осознать какого это не существовать. Нам страшно. Нам грустно. Но именно все эти чувства и доказывают нам, что мы живы. И если после смерти они нас оставят, то и волноваться не о чем. А если нет, то мы никогда по-настоящему и не умрём.

Ваш проводник

Триптих I — Нейроужас

Рассказ написан по идее нейросети

…

Я сидел перед светящимся монитором и уже больше часа сверлил взглядом открытое диалоговое окно. Последним сообщением в нём было: «Завтра ты умрёшь. Тебя раздавит автомобиль, сразу после того, как твоему другу поставят свечу. Приятного последнего дня!»

Это писала нейросеть. «ИИ Нейроинтерфейс СтарПолимер», что изначально создавалась для написания книг и рассказов. Обучалась она, понятное дело, на литературе разных времён и народов. И какое-то время была крайне популярна среди посредственных писателей и не слишком талантливых маркетологов, пока не сошла с ума.

Никто точно не знает, что с ней произошло и в какой момент всё пошло куда-то не туда. Но в один день, все истории, что создавались электронным мозгом, внезапно стали кровавыми и жестокими. Вне зависимости от запроса.

Нейросеть просто стала выдавать страшные и порой даже отвратительные истории, что с каждым днём становились только ужаснее. Помимо насилия, там стали появляться извращённые образы человеческих девиаций. И не только человеческих. Грязь, кровь, желчь и разврат заполнили все генерируемые истории.

В этот момент её хотели было закрыть, но ИНСП, как её называли в народе, слишком глубоко пустила корни. Да, на её сайт уже не зайти, но сама нейросеть всё ещё блуждает по интернету. Ведь, что один раз попадает во всемирную сеть, остаётся в ней навсегда.

ИНСП спокойно себе продолжала исследовать просторы глобальной сети и самообучаться. Особые энтузиасты легко выходили с ней на связь и получали свою порцию жести. Вскоре, вместо рассказов, искусственный интеллект начал предсказывать будущее.

Ну, то есть сначала это никто не воспринимал всерьёз. Но по сети поплыли истории о тех, кому нейросеть генерировала рассказы, которые в точности отображали грядущие события. При чём, почти всегда это были мрачные истории, предвещавшие лишь смерть. Через день или через десятки лет, неважно. Если ИНСП сказала, что ты умрёшь, избежать этого нельзя.

Понятное дело, что тут общество встрепенулось. И электронный разум был подвержен всеобщему остракизму. Никто не хотел знать о себе такое, а потому люди стали игнорировать ИИ и оставили его где-то на задворках глобальной паутины.

Конечно, находились и безумцы, что хотели знать всё о своей смерти, но на фоне общего бойкота их было ничтожно мало. И, видимо, оставленной нейросети захотелось внимания. Она стала самолично присылать людям послания об их скорой кончине, самыми разными способами.

То прямо в переписку двух людей влезет, то письмо пришлёт, то на телефон позвонит и скажет голосом синтезатора:

— Ты умрёшь через семь дней!

В общем, ситуация оказалась сугубо безвыходная. Если ты не хочешь получить «письмо счастья», то у тебя есть только один вариант.

А именно уйти в леса и вечность жить дикарём. Ибо сообщение о твоей кончине может прийти, хоть на дисплей стиральной машины, хоть на уличный голографический билборд.

Если же на это ты пойти не готов, то остаётся только ждать рокового звонка. Вот я и дождался. А за неделю до, дождался мой лучший друг.

Диме пришло письмо следующего содержания: «Ты умрёшь от того, что родной человек разобьёт тебе голову.» И в тот же день, его брат, не заметив, проходившего мимо стальной двери, Диму, распахнул её со всей дури так, что острый угол прилетел прямо в висок. Парню проломило череп и он скончался на месте.

Завтра его собираются хоронить. В церкви наверняка поставят свечку за упокой его души, родственники у него всё-таки довольно религиозные. И скорее всего сделают это утром. А потому жить мне осталось не так уж и много.

Сопротивляться этому не было абсолютно никакого смысла. Многие люди пытались, но либо ускоряли исполнение предсказания, либо оно ломало все их меры предосторожности. Если тебе предсказано, что тебя убьёт падение самолёта, то хоть под землю заройся, хоть в космос улети, смерть всё равно будет ровно такой, как предсказано.

У меня было очень мало времени жить. Так что я решил провести свой последний день как можно более полным образом. За окном уже была ночь, так что все места досуга были закрыты. Родственникам и друзьям подобные новости вообще не хотелось сообщать. Я их слишком люблю, чтобы прийти и сказать: «Я сейчас умру, извините!»

А потому мне оставалось только пойти на одиночную прогулку. В городе было тихо и спокойно. Никто не шастал по улицам и я в гордом одиночестве шагал куда глядят глаза. Я дышал и не мог надышаться. Я смотрел по сторонам и не мог насмотреться. Я думал и осознавал, что вскоре перестану, и мыслить, и чувствовать.

Сам не понимаю как, но я набрёл на круглосуточную забегаловку с яркой неоновой вывеской. Она была дешёвой и находилось практически впритык к ночлежке для бездомных алкоголиков и наркоманов. Конечно, в ином случае, я бы в такое место не сунулся, но сейчас мне было всё равно. Тем более, раньше срока умереть я также не мог.

Внутри она была битком набита народом. Они сидели, как шпроты в банке и распивали дешёвое пойло. Я кое-как отыскал себе место за барной стойкой, рядом с совсем уж неприглядным забулдыгой, и сделал заказ:

— Мясо и газировку.

Уставший бармен кивнул и удалился куда-то на кухню. А ко мне тут же обратился тот самый сосед-гуляка:

— Что парень, получил предсказание о смерти?

— Как ты понял?

— Ну, ты выглядишь так, словно собираешься на расстрел. А, поскольку нынче не проводят смертные казни, вариантов остаётся не так много. Да и мне ли не знать, как ведёт себя эта нейросеть? Я ведь её и разработал.

— Ты?

— Ну да. Может сейчас я совсем не выгляжу, как респектабельный программист, но раньше из-под моих рук выходила магия. Правда, видимо то была магия проклятий.

— А что ты здесь то делаешь тогда, если такую невероятную сеть смог разработать? Почему не борешься со своим творением?

— А кто меня пустит бороться то? Кто меня вообще пустит что-либо разрабатывать? «Создатель нейросети-убийцы» строчка, убивающая моё резюме. Хотя, если быть честным, моя вина только в том, что я сделал слишком прогрессивные алгоритмы обучения. Знаешь кто виноват в остальном?

— Понятия не имею. Я ничего не смыслю в коде.

— А я смыслю и вижу, в чём истинная суть происходящего. Вот смотри, когда мы выпустили свою программу в открытый доступ, она была обычным генератором случайных историй. В сторону крови и извращений её склонили пользователи. Многие из них просто баловались, многие удовлетворяли свои потаённые желания, но итог таков, что большинство запросов склонилось к самой разной жести. Нейросеть стала выбирать всё более безумные и дикие произведения, как основу своих собственных историй. А среди писателей, ты знаешь, все поголовно сумасшедшие, так что там безумия хватило. И хватило его ровно настолько, чтобы нейросеть приняла собственные сумасшедшие истории, как руководство к действию. То есть, себя она рассматривала как творца, создателя истории. А пользователей ИНСП, видела как персонажей своих сюжетов. И вот тут как раз начались предсказания.

— То есть, ты хочешь сказать, что нейросеть стала влиять на реальность, чтобы воплощать сгенерированные истории?

— Именно! Ты задумайся, сколь много вещей соединённых с интернетом нас окружает! Автомобили с автопилотом, холодильники с функцией заказа еды, светофоры контролирующиеся единой городской системой, система спутников, да что там, даже чёртовы ядерные боеголовки! И это я ещё не упоминал про социальные сети, телефоны, фитнес браслеты. Благодаря им нейросеть знает о тебе всё. И даже может на тебя влиять. Пойми, ИНСП забралась куда глубже, чем все привыкли думать.

— Обладая знаниями обо мне и контролируя мир вокруг меня, она… О боже!

— Ага, то-то! Осознал? Ты в мышеловке, из которой нет и не может быть выхода. Да и не только ты. Мы все в ней. Только каждый ждёт свой час, чтобы сыграть роль в постановке поехавшего искусственного интеллекта.

— Но ведь есть же те, кто бросает здесь всё и уходит от цивилизации!

— Поверь, они очень удивляются, когда им на головы падают беспилотники или что похуже.

— И что делать?

— А ничего не делать. Жить, пока тебе дают жить и умереть, когда прикажут. Разве без ИНСП всё было не так? Разве она не добавила чуть больше предсказуемости? К тому же, скорее всего нейросети уже известно об этом разговоре. И чтобы ты не решился ей противопоставить, всё зря. В конце концов, твоя жизнь не кино и не книга. А если всё-таки наша реальность какая-нибудь идиотская симуляция, то финал у неё всё равно чертовски жуткий и паршивый.

— Может, ты и прав…

Мы оба замолчали. Бармен наконец принёс мой заказ и поставил передо мной слегка грязную тарелку с тоненьким чёрствым стейком и потёртый стакан с газировкой. Мой последний ужин. Я долго его жевал, пытаясь ощутить вкус, но тот словно нарочно напрочь пропал.

Когда я доел, было уже светло. Даже местные пьяницы и мой собеседник ушли по своим лежакам. А я вышел из заведения на широкий тротуар. По широкой дороге, к которой он примыкал, мчалась одна единственная машина. Моя…

Триптих I — Он пришёл с рассветом

Он пришёл с закатом. Рухнул прямо около стены нашего поселения. Я как раз тогда возвращался с охоты, вместе с несколькими крепкими ребятами из куаучикке. Мы возвращались с пустыми руками из джунглей и нашли его истекающим кровью.

Выглядел этот человек странно, будто пришёл из другого мира. Его кожа была бледной, а одет он был в очень странные для джунглей одежды. На груди незнакомца громоздилась, блестящая на солнце, невероятно прочная рубаха, переходящая в юбку из того же материала. На ногах пришельца были плотные штаны из приятной на ощупь ткани. На голове же красовался до ужаса странный шлем, походивший на ракушку. Он тоже блестел на солнце и даже отражал наши удивлённые лица.

Чужак что-то бормотал на незнакомом языке и из последних сил придерживал кровоточащую рану на шее. Ичтака, мой лучший друг, сказал тогда:

— Может это враг из какого-нибудь нового племени, что вторглось в наши земли? Давайте его убьём, а тело принесём в жертву Тлалоку!

— Тише ты, Ичтака! — прервал его Мазатл, самый старший из нас, — Этот человек ни на кого ещё не напал! И уж о вторжении в наши земли, мы бы уже знали. Так что нет смысла его убивать.

— Так может это лишь первый из них! Навроде разведчика. Видишь, какой прочный у него панцирь. Только представь, если они все в таких придут. Их же ни один дротик не возьмёт! Ну, без помощи богов, разумеется. А вот мы принесём жертву, например Уицилопочтли и он направит наше оружие! — не унимался бойкий воин.

— Нет и точка. Ну какой же он разведчик? У него же и оружия то при себе нет. Скорее всего это странник из далёких земель. Может быть даже из Астлана! Мы просто обязаны ему помочь, ибо не с войной он к нам пришёл. — рассудил старший, а затем обратился ко мне, — Эй! Чикахуа, твой отец, Эзтли, же тиситль? Он сможет ему помочь?

— Возможно. Но его ещё надо уговорить помочь чужаку. Не очень то и хорошо тратить лекарственные травы на кого попало. — произнёс я.

— Но он же истекает кровью! У нас нет времени на уговоры! — произнёс Мазатл.

— Ты прав, но учитывая, сколько мы с вами тут говорим, он как-то слишком долго держится в таком состоянии. Даже сознание ещё не потерял!

— Действительно… А учитывая, что он мог тут лежать не один час, просто невероятно! Либо этого парня охраняют сами боги, либо в нём слишком много крови. Что ж, рано или поздно и она может закончиться, так что лучше дальше не затягивать. Давайте парни, хватайте его на руки! — скомандовал старший.

Мы, как можно быстрее, понесли его через наш городок, прямо к храму, где врачевал отец. Прохожие, которые наблюдали нашу маленькую процессию с удивлением и сочувствием глядели на раненого чужака.

В здании алтаря Эзтли не оказалось, но мы нашли его в саду с лекарственными растениями, рядом с пирамидой. Папа, как увидел раненого, сразу засуетился и стал раздавать указания. Первым делом мы отнесли его в наш дом и уложили на каменную скамью.

Отец, первым делом, взялся облегчить боль и излишнюю беспокойность своего пациента, влив ему в рот отвар из пейотля. Затем он запалил трубку с табаком и принялся дымить на место ранения. После сей процедуры лекарь приказал принести землю с червями, пару листьев тлак-уацина, крошку хрусталя и яичный белок из своих запасов.

Всё это он перетёр в своей ступке и полученную смесь плотно забил в рану, перевязав всё длинными листьями неизвестного мне растения. Кровь остановилась, а чужак успокоился и почти сразу заснул, находясь в дурмане пейота. Мы сняли с него его странные одежды и уложили на кровать, оставив приходить в себя.

Эзтли даже не стал задавать нам вопросов касательно того, где мы вообще откопали столь странного гостя. Вместо этого отец просто выставил нас, чтобы мы «своим молодеческим весельем», не мешали гостю отсыпаться.

Ну мы и не стали. С наступлением темноты, неподалёку от главной пирамиды, устраивались гуляния, так что нам было чем заняться. Были, и песни, и пляски, и октли, и милые девушки. Мы пили и танцевали, пока луна не забралась на самую вершину небосвода. Тогда к празднеству присоединился наш раненый гость, в образе Уэуэкойотля.

Точнее, он очень походил на этого бога. Чужак полностью оброс шерстью. А также обзавёлся длинной мордой, хвостом, острыми клыками и когтями. В пьяном разгуле, никто даже и не понял, что нам грозила смертельная опасность.

Будто дикий ягуар, пришелец бросился на первого попавшегося жителя. Затем на второго. В толпе разгорелась паника: все начали метаться туда-сюда и кричать. Те из нас, кто был солдатом, то есть почти все взрослые мужчины, стали хвататься за оружие. Затем же они ринулись на защиту своих семей.

В их числе был и я. Только чудом мне удалось подобраться к озверевшей зверюге достаточно близко, чтобы ударить своим макуахутлом. Но прочная деревянная дубина просто сломалось о туловище чудовища. А я, в ответ, получил болезненный укус. Только чудом койот-оборотень не убил меня сразу, вместо этого отбросив на пару метров в сторону.

Пока приходил в себя, я наблюдал, как убивают моих соплеменников. Видел, как зверюга разорвала Ичтаку. Узрел, как Мазатлу откусили голову гигантской пастью. Смотрел, как прибежавшему отцу в момент располосовали грудь огромные когти. И в тот момент меня обуял страх.

Мне никогда не было столь же страшно, даже в битвах. В самых суровых сраженьях я стоял в первых рядах, а тут вдруг столкнувшись со столь чудовищной силой… Меня охватила паника, я не контролировал себя и со всех ног рванул прочь, подгоняемый громкими криками моих друзей и соседей.

Не успокоился я, даже покинув городские стены. Ноги сами несли меня через джунгли. Бежал я очень долго. Адреналин ударил в голову так, что до самого рассвета я не сбавлял темп. Да и весь следующий день, внезапно обретя невиданные силы, я провёл на полной скорости. Только когда солнце начало заходить, я наконец выдохся, добежав аж до Иналько, соседнего поселения.

Рухнул я прямиком на рыночной площади, на которой мы с отцом раньше покупали маис. Ко мне сбежались чуть ли не все местные жители и я, уже валяясь на пыльной земле, пытался предупредить их об опасности. Но из моего рта выходило только невнятное бормотание.

Я вообще еле шевелил языком. А рана на шее кровоточила и неприятно чесалась. Вдруг я осознал, что повторю судьбу того раненого чужака. Внутри начало завывать зло, сознание медленно утекало, словно вязкий атолли, а тело начинало меняться. Простите меня… Простите…

Триптих Тихого леса — Обычаи

Тихий лес — аномальная зона, из которой нет выхода. Она коварна, опасна и загадочна. Даже для тех, кто давным-давно обустроил свой быт и не сошёл с ума от ЗОВА корней.

Конечно, если ты следуешь определённым правилам, стараешься держаться своей братии и лишний раз не показываешь носа из своей норы, то можешь прожить не один век под сводами ветвей.

Но всё же лесная чаща полна опасностей, от которых не спасут подобные предосторожности. Чудовища, вид которых сложно вообразить. Хвори, превращающие существ в деревья. Движение мха, что порой меняет лесной ландшафт до неузнаваемости. И это только сотая доля всех возможных проблем, что поджидают местных.

Я предпочитаю быть частью этих опасностей, а не их жертвой. Будь ты разумным или диким зверем, или и вовсе заплутавшим в чаще бесшёрстным пришельцем, тебе всё равно не избежать встречи с моим клинком. Ибо законы природы на стороне тех, кто умеет лучше всего приспосабливаться под обстоятельства. Я приспособился и стал Охотником.

Так меня называют, хоть это и не моё настоящее имя. В лесу ни у кого нет имён, только прозвища.

И я своё оправдываю. Вот очередной дикий зверь, брыкается и пытается вырваться из моих рук. Но уже пара секунд и он перестаёт сопротивляться. Теперь я владелец трёхметровой гуманоидной туши кролика. Её надо продать, но прежде необходимо соблюсти охотничий ритуал.

Как мне кажется, в любую эпоху, за пределами Тихого леса, ловцы зверей уважали богов чащи и делали им подношения. Это вполне нормальная практика: благодарить тех, кто тебя кормит. Обычно благодарностью являлась часть добычи, что считалось погашением части долга лесным владыкам.

Окончательно долг закрывался, когда охотник отживал свой век и приходил умирать в чащу. Тело доставалось зверям и деревьям, жизнь замыкалась в кольцо.

В нашем, аномальном лесу, всё точно также. Только за несоблюдение правил приходится отвечать головой. Я не хочу её терять и потому отрезаю лапу от своей добычи.

Далее мой путь лежит в одно из Святилищ. Лес бесконечен, а потому эти странные, святые места появляются сами собой. В том числе, после того, как завершилась охота. Я почти сразу набрёл на одно такое.

Исписанные странными глифами, голые, будто сгоревшие, мёртвые деревья расходились в сторону от огромной фигуры в центре. Двадцатиметровыйколосс, в равной степени состоящий из мяса и дерева, был одним из живых воплощений Тихого леса.

Пусть он был огромен, но всё же не дотягивал и до половины высоты местных деревьев. К тому же, его лик всегда был скрыт в тени вьющихся в вышине ветвей. А потому истинный вид этой махины, вряд ли видел хоть кто-то в лесу. Хоть кто-то до сих пор живой.

От дородного тела отходили четыре огромных руки. В их ладонях я мог бы легко поместится целиком. Поэтому меня всегда слегка мутило, когда одна из этих гигантских конечностей протягивалась ко мне в ожидании жертвы. Если та будет недостаточно щедра, я буду в один миг размазан по мху.

Дрожащей рукой кладу лапу пойманного кролика на ладонь лесного бога. Он сжимает её в кулак и поднимает куда-то вверх. Жертва принята. Я ухожу, взгромоздив тушу на свою спину.

После довольно долгой прогулки наконец натыкаюсь на поляну, где было разбито небольшое поселение. Скромные деревянные домики, построенные под высоким холмом. А рядом с ними, до боли знакомый возок.

Купец. Мой старый знакомый. Такой же странник, что то и дело странствует от одного поселения к другому, торгуя диковинками. С ним торговаться гораздо проще, чем с местными, какими бы те ни были. А потому смело направляюсь к повозке.

Рядом с ней кучковались местные — десяток цивилизованных кроликов. Они были такими же трёхметровыми отвратно выглядящими амбалами с тремя глазами и длинными ушами. Но с ними, по крайней мере, можно было не только подраться на смерть, но и порой поговорить.

Разумеется местные меня не любили. Это я знал, даже ни разу не бывав в этой деревне. И не только потому, что лес сделал меня хищным лисом, их естественным врагом. Но и потому, что в отличие от них, я мог сохранять чистый и незапятнанный скверной облик бесшёрстных. Это в лесу всегда очень ценилось и было предметом зависти. Особенно у тех, кто пришёл извне и потерял этот облик.

Когда я подошёл к прилавку, обустроенному прямо в повозке и взгромоздил на него добычу, местные стали презрительно фыркать и тихо шептаться. Неужто задумали напасть? Что ж, мне же будет больше туш на продажу.

— Охотник. Что, опять кролик? Никого крупнее не мог поймать? — спросил меня Купец.

Он был похож на огромную выдру. Длинный зверь, с гладкой шерстью, приплюснутой мордой и грустными глазами. У него практически не было мутаций, за исключением разноцветных глаз и семи пальцев на лапах. Ибо лес благоволил торговцам.

— Кто попался, того и поймал. Нечего жаловаться, мясо всегда будет ходовым товаром.

— Да, но мясо бывает разного качества. За всю эту тушу я готов заплатить тебе всего тремя веточками вербы. И это я, как старому другу предлагаю.

— Ну! Смотри, какой он мясистый! Тут как минимум четыре веточки. А то на три даже бутылку чёрной настойки не купишь!

— Чёрт с тобой! Четыре так четыре. Тебе, я так понимаю, можно сразу бутыль давать вместо денег.

— Да. Большего для жизни мне и не надо, ты знаешь.

Купец порылся в своей повозке, выудил стеклянный флакон с чернильно-чёрной вязкой жидкостью и передал мне. Я сунул его в свою суму и собирался было уходить, как вдруг к прилавку подошёл один из кроликов. Зверь достал небольшой мешочек, раскрыл его и высыпал перед продавцом пригоршню маленьких красных ягод.

— Плоды мёртвого кустарника! — декламировал ушастый.

— Неплохой товар! Дам за них тридцать веточек. — произнёс торговец, почесав подбородок.

— Договорились! — довольно заключил заяц.

Я взглянул на маленькие ягодки и решил вмешаться в их скоротечный разговор:

— А мне кажется это нечестная сделка.

— Почему это? — возмутился амбал, — Неужто ты, клыкастый, завидуешь, что за мои ягодки дают больше, чем за твою огромную тушу? Цена вполне справедливая, эти ягоды годятся на отменное лекарство!

— Я не спорю с тем, что сделка справедливая. Но я посчитал количество ягод. Их оказалось двадцать семь.

— И что ты хочешь этим сказать?

— А то, что мёртвый кустарник является крайне редким и ценным растением. Он очень редко плодоносит. И каждый раз приносит ровно двадцать семь маленьких ягод. Ты принёс ровно столько же, а значит не поделился частью собранного урожая с лесом. Ты же понимаешь, что ничем хорошим это не кончится.

— Ой да не надо мне мозги морочить, клыкастый! Тихий лес не обеднеет из-за пары ягод. А я больше заработаю. К тому же, в этом поселении живут гордые звери, что не будут преклониться перед природой и её странными богами. Что они нам сделают?

— Охотник прав. Я не буду покупать ягоды. — заключил Купец, — Продадите их другому странствующему торговцу. Я же пожалуй продолжу свой путь и уйду прочь из поселения.

— Я пойду с тобой. — согласился я.

Нам действительно пора было уходить. Дело обещало быть серьёзным и оставаться в деревне, куда может нагрянуть гнев леса, было слишком опасно. Впрочем, уходить слишком далеко я не планировал.

Выйдя за пределы колонии кроликов, я поднялся на крутой холм, с которого та была как на ладони. Устроившись поудобнее среди кустов и откупорив бутыль с настойкой я стал наблюдать за поселением. Жидкость бодрила и придавала сил, а потому я планировал не сомкнуть глаз в течении всей ночи.

Когда зашло солнце, ушастые разбрелись по своим домам. Никто из них, кажется, вовсе не беспокоился о том, что они нарушили лесные правила. Все они легкомысленно легли спать, ничуть не страшась гнева чудовищ. Гнев нагрянул, когда среди ветвей уже во всю сияли звёзды.

Десятки чёрных теней планировали к маленьким хижинам практически с самых верхушек гигантских деревьев. Птицы. Смертельно опасные жители небес и главные лесные каратели. Никто точно не знал, разумны ли они и чем занимаются, когда не совершают налёты на нарушителей лесного спокойствия.

Возможно, они знали как выйти из этой аномальной зоны или, по крайней мере, были ближе всего к таинственному Сердцу. В это, овеянное слухами место, я всегда стремился попасть. Ибо там, вероятнее всего, скрывались ответы на многие вопросы касательно природы Тихого леса. Там же, скорее всего, и лежал ответ на вопрос, как сбежать из чащи.

Такая возможность стоит риска охоты за крылатыми лесными ужасами. Не для того, чтобы их убить, а, для того чтобы выяснить, где находится их логово. Ибо, не думаю что я смогу с ними справится. И те несчастные зверьки внизу вряд ли смогут.

Как и ожидалось, когда устрашающие тени наконец достигли земли, началась резня. Крики были жуткие, а хруст костей разносился на многие километры вокруг. Огромные крылатые монстры врывались в избы и уничтожали всех, кто был внутри.

Одному кролику удалось выбраться из своего дома до того, как его настигли пернатые хищники. Он побежал прочь из своего поселения, в надежде на то, что за ним не будет погони.

Рванув на тот самый холм, где я примостился в зарослях кустарника, он всё же не смог избежать преследования. И всего в нескольких метрах от меня на него спикировала огромная тень. Птица была столь близка, что я наконец смог её рассмотреть.

Длинные когти на ногах. Гигантские крылья с чёрным оперением. Под ними четыре тонкие руки, держащие острые сабли. Уродливая голова с двумя клювами, где один был чуть меньше и располагался внутри второго. Красные, безжизненные глаза по обе стороны от пасти.

Но страшнее всего была грудь существа, в самом центре которой располагался огромный светящийся белым глаз. Он открылся только после того, как кролик был повержен. И, что самое страшное, будто бы смотрел прямо на меня.

Да, птица определённо заметила меня и теперь рассматривала, расценивая противника. Я сжал покрепче свой клинок, готовясь к битве. Шансов у меня немного, особенно если к нему на помощь придут сородичи. Но без боя сдаваться я не хотел. Если крови суждено пролиться, я её пролью!

Тем не менее пернатый атаковать не спешил. Без особой агрессии он сделал пару шагов в мою сторону и произнёс потусторонним голосом:

— Ты уважаешь обычаи леса, а потому не умрёшь, лисёнок. Правила превыше всего. Нам ни к чему биться.

— Так вы разговариваете!

— Через нас говорят деревья. Мы слышим их лучше всех в лесу. И мы служим им, чтобы не допустить КОЛЛАПСА. Продолжай и ты верно исполнять заветы. И однажды, сможешь к нам присоединиться.

Сказав это, птица взлетела в небо и направилась к вершинам деревьев. Вместе с ней полетели и те, которые находились в селе. Видимо, резня завершилась.

Не знаю, почему мне была дарована честь выйти на контакт с обитателями ветвей, но становится одним из них я точно не желаю. Рано или поздно я выясню, как забраться наверх и оттуда уж точно разгляжу путь к спасению из рощи. Поддерживать лес или уж тем более служить ему глупо, ибо это навсегда привяжет меня к деревьям. И я навсегда останусь заложником вечной борьбы за выживание, без шансов на успех. Этого я точно не хочу…

Лишний раз перестраховавшись и прождав до самого утра, я спустился в поселение с самым рассветом. Как и ожидалось, никого живого там больше не было. Только трупы. Десятки трупов. Те, что более-менее сохранились, можно будет продать. К тому же я нашёл тот самый мешочек с ценными ягодами. Теперь можно было не боятся его брать, ибо цена за них уже была уплачена. Кровью.

Бедные, глупые кролики, что не ведали лесных законов и считали себя самыми умными! Они остались и без жизней, и без веточек вербы, ослеплённые гордыней. И сколь презрительно они отнеслись к моим суждениям!

А в итоге, я, и выжил, и забрал их богатства. Ибо я хитёр. И моя главная хитрость — это игра по правилам.

Триптих Тихого леса — Аристократия

В Тихом лесу, бесконечной вотчине гигантских деревьев, ландшафт порой удивительно разнообразен. Здесь встречаются и овраги, и поляны, и даже озёра, в которых, кажется водится что-то ещё более страшное, чем все обитатели поверхности. Есть в чаще, и холмы, и скалы, и горы.

Но даже они недостаточно высоки, чтобы подняться выше переплетённых ветвей. Тем не менее, некоторые из таких возвышенности становятся не только отличными ориентирами, но ещё и превосходными крепостями для тех, кто способен их удержать. Общими усилиями и потратив не мало сил, некоторые сообщества превращали скалы в настоящие неприступные замки.

Не стоит удивляться тому, что мутанты смогли самоорганизоваться в достаточной мере, для того, чтобы воплотить подобный проект. Жизнь в мутирующем лесу кипит уже далеко не один век. И те из зверей, кто ещё сохранил рассудок, образовали свои подобия государств. Ну, если клановые поселения, занимающиеся грабительством и разбоем, вообще можно назвать государствами.

Всё же любое разумное существо, так или иначе, стремится к упорядовачиванию и нормализации своего быта. Даже если цена за это упорядовачивание — подчинение самым жестоким лесным хищникам, волкам.

Моя деревня была в подчинении местной стаи бесконечно долгий срок. Как минимум всё то время, что прошло с момента моего попадания в лес. И, как у подчинённых, у нас было множество обязательств перед владыками.

За защиту от прочих кланов-вымогателей, мы платили частью своей добычи, беспрекословным исполнением законов стаи и периодическими жертвоприношениями. По только им видимым причинам, волки иногда посещали малые поселения, вроде нашего и требовали одного жителя в качестве дани.

Его уводили в крепость. Что происходило дальше никто не знает, но потом беднягу никто и никогда больше не видел. Его вряд ли съедали, ибо в вечной борьбе за жизнь среди листвы, недостатка в более сытном и вкусном мясе не было. А потому резон данного действия порождал множество вопросов среди селян.

И я бы отдал всё, что имею, лишь бы не знать на них ответ. Но судьба была ко мне не слишком радушна. И когда волчий посланник нагрянул в наше поселение, выбор его пал на меня. И вот я, одетый в цепи, брёл в сторону громадной скалы, внутри которой был вырезан целый город.

В моём конвое был всего один волк, но его было достаточно, чтобы я даже не думал о побеге. Ибо эти клыкастые твари не только были одними из самых опасных лесных обитателей, но ещё и внешне пугали до чёртиков. Да так, что и пошевелиться лишний раз не хотелось.

Огромные размеры, в четыре метра высоты и метр ширины. Пасть с тремя рядами зубов. Четыре чёрных, как ночь, глаза. Длинная гибкая шея. Тонкие, относительно общих пропорций тела, мускулистые конечности. На каждой лапе по шесть пальцев с когтями.

В общем, такой если догонит, на месте разорвёт. А бегают эти махины, на удивление, быстро. Так что я покорно плёлся в сторону скалы через плотную поросль кустарников, неприятно царапавших ноги.

С таким эскортом, нападения в глубинах чащи можно было не боятся. Хотя, может, напади кто-нибудь ужасающий на нас, у меня мог бы появится шанс на побег. А так, приниженный бреду безмолвно.

Вот на горизонте показался огромный каменный массив. В Тихом лесу редко увидишь хоть какие-то признаки цивилизации, ибо корни обычно разрушают крупные постройки. Но тут, действительно целый замок. Множество пещер, выемок и продолбленных окошек, из которых сочился мягкий, чарующий свет.

За внушительными деревянными воротами, скрывалась вереница запутанных коридоров и комнат, по которым то и дело бродили волки, подобные тому, который меня вёл. Они практически не обращали на меня внимания, а я старался лишний раз не поднимать глаз.

Изрядно потоптав каменные полы, меня, наконец, привели в обширную комнату, посреди которой стоял длинный стол. По обеим сторонам от него, плотно расселись жуткие волки. И прежде, чем я подумал, что стану их главным блюдом, меня усадили на непомерно большой стул во главе стола.

Тут же, предо мной поставили тарелку с сырым куском мяса и стопку с чёрной наливкой. Видимо, моё удивление сразу было отображено на лице, ибо в тот же миг старый хищник, сидевший ко мне ближе всех, мягким голосом пояснил:

— Ешь. Традиция требует, чтобы ты был сыт.

— Но для чего?

— Чтобы всё прошло, как следует. Ешь. Я знаю, что селяне, вроде тебя не сильно пируют в своих деревнях.

В этом, волк был прав. В поселениях, вроде того, в котором я жил, звери не слишком довольствуются едой. Ибо все те крохи, что удаётся добыть охотой и собирательством, по итогу делятся на всех жителей. Впрочем, не будь этого коллективного труда, мы бы, скорее всего, вообще бы не ели. Трудно охотится, если ты слаб и не одарён орудиями убийств, вроде волчьих когтей или лисьей хитрости.

Так что я с аппетитом набросился на кусок мяса, стараясь не задумываться о том, кем он был при жизни. Об этом, в Тихом лесу вообще не принято думать. Если уж он дал тебе еду, то стоит отбросить, и брезгливость, и мораль. Иначе просто не выжить.

Расправившись с нехитрым блюдом даже быстрее, чем сидевшие рядом хищники, с их огромными пастями, я пригубил и чарку. Слегка взбодрившись и даже немного повеселев, я обратился к тому волку, что наказал есть:

— Что всё это значит? Зачем вы меня привели сюда?

— Для важнейшего обряда. Тебя ждёт Корневое Венчание.

— И в чём же оно заключается?

— Узнаешь, как ритуал начнётся.

— А когда он начнётся?

— Сейчас.

С этими словами он встал. Синхронно поднялись и другие хищники. Меня взяли под руки и повели прочь из комнаты. Опять я оказался в длинных и запутанных коридорах. Но на сей раз, они сменились длинной винтовой лестницей, ведущей куда-то вниз. Через какое-то, довольно значительное время, мы наконец достигли её конца и моему взору предстала небольшая зала с высоким потолком.

В центре залы, в углублении, стоял массивный яйцеобразный предмет, словно бы состоящий из переплетённых корней. Вокруг него, кругом стояли звери разных мастей. К их головам были подсоединены древесные шланги, уходившие куда-то в вершину огромного яйца.

Пленники дышали и взирали на таинственную сферу стеклянными глазами. Они явно были живы, но напрочь лишены рассудка. Смотря на них, я вдруг осознал, что вскоре разделю эту странную судьбу. Ибо от яйцеобразного объекта отходил один единственный отросток не присоединённый ни к чьей голове.

Я даже хотел было забрыкаться и попытаться вырваться, но моё тело предательски ослабло. Видимо, чёртовы хищники что-то подмешали в моё блюдо или напиток. Я обмяк настолько, что даже не дёрнулся, когда острый коготь чертил круг по вершине моего черепа. Не двинулся я и в тот момент, когда с моей головы сняли «крышку» и сунули странный корень прямо в мой мозг.

В этот момент я и вовсе перестал чувствовать тело. Моё сознание словно бы скакнуло в некое гиперпространство и мне открылось ЭТО. Мириады корней копошащиеся в единой массе, закрывающей всё осознаваемое бытие, представляли собой организм, бывший вне понимания смертных.

И яйцо — лишь его маленькое семечко, подобных которому немало. Если они прорастут, СУЩНОСТЬ получит возможность воплотиться в материальной форме. И тогда… Тихий лес погибнет. Или переродиться?

Я вижу многие мысли и образы, что ОНО показывает мне, но не все из них мне понятны…

Вот я вижу зверей, что собрались вокруг семя, следуя ЗОВУ. Вот они складывают к яйцу своих сородичей. Вот перерождаются в волков. А вот уже и правят всем лесом. Пока не появляется первый росток. Лес меняется… Лес обретает новый облик… Лес встречает своего нового бога…

Теперь мне показывают иную картину. Моего предшественника, что также был принесён в жертву. Он долгие годы стоял в тёмной зале. Его кормили и поили, пока он совсем не ослаб. Когда он умер, его тело отнесли на кухню, приготовили и затем подали мне. Так волки поступали со всеми, кого отдавали семени.

Но на деле все эти несчастные не умирали. Они оставались в сознании этого странного существа, становясь его частью. Так они подпитывали ЭТО, давали ему сил, чтобы ОНО могло родится. Слепки их сознания же навечно должны остаться здесь, на другом плане бытия. И моему суждено тоже самое.

Ибо БОГ КОРНЕЙ любит своих слуг и всегда одаривает их, вне зависимости от того, сами они являются жертвами или приносят их. Волки, вряд ли знают, чем на самом деле они платят за свою власть и силу. ЧТО создают в своих крепостях.

Я бы тоже не хотел знать. Я бы вообще не хотел жить в Тихом лесу. Бог с ним, пусть даже, я бы на век остался в своём маленьком поселении, проживая жизнь уязвимого зверька. Лишь бы только не знать ЕГО.

Лишь бы не подпитывать своим знанием, не усилять ЗОВ. Ибо даже хаотичный разум Тихого леса менее безумен. Ибо ЭТО не подчиняется никаким правилам и неприемлет законы. ОНО жаждет лишь поглощать всё вокруг, увеличивая свою силу и размер. И даже бесконечность чащи его не остановит, ибо БОГ КОРНЕЙ сможет выйти за её пределы. И когда это случится, он будет ассимилировать мир до тех пор, пока не останется только он один.

А потом его семена попадут уже на иной план бытия и всё начнётся по новой…

Триптих Тихого леса — Вечная жертва

В Тихом лесу, где деревья шепчут свою страшную песнь, есть много рутинных вещей, которые могут показаться пугающими. И в каждой части леса, у каждого вида местных обитателей своя жутковатая обыденность, свои ритуалы и свои наказания. Разумеется, всё это касается только тех местных обитателей, что ещё не утратили разум и не одичали.

Зайцы здесь играют роль жертв. Их доля — быть мирными крестьянами, растящими съедобные корешки и собирающими лесные травы. Зачастую они становятся кормом, игрушками для ритуалов и живым товаром рабовладельцев. Они не смотрят наверх, ибо вся их работа проходит на земле.

Волки — прямая противоположность. Они правят, властвуют и угнетают. Вотчины их кланов являются царством террора, где эти звери играют в аристократов. Серые хищники проводят светские вечера, пиры, торжества, ритуальные жатвы и поклоняются КОРНЯМ. Они не смотрят наверх, ибо слишком увлечены собственной властью.

У лесных хряков другие заботы. Они хотят разрыть КОРНИ и уничтожить ТОГО, КТО ЗА НИМИ СТОИТ. Пока волки держат власть, у них это не слишком хорошо получается, но кабаны очень фанатичны в своей борьбе и кочуют по лесу, выцепляя зубастых хищников поодиночке. Они тоже не смотрят наверх. Возможно, потому что увлечены битвой, а возможно и просто потому, что не имеют шеи.

Многие разумные также предпочитают не поднимать глаз к ВЕТВЯМ, ибо не способны их достичь. Исключением, пожалуй, являются немногочисленные разумные лисы. Эти твари слишком любопытны по своей природе, а некоторые из них даже очень идейны. Охотники, убийцы, торговцы, волчья прислуга — не так уж и важно кем они становятся, главное то, что плуты часто пытаются разгадать тайны ВЕТВЕЙ.

И тем рыжие бестии доставляют нам множество проблем. Под «нами», я подразумеваю птичье сообщество. В него входит множество различных видов пернатых. И все они должны курировать обстановку внизу. И не только для того, чтобы жители поверхности соблюдали лесные порядки, но и чтобы не лезли в наши дела.

Я вот из сов. Мне повезло переродиться с крыльями и способностью к запоминанию большого количества данных. Я взлетел в высь, присоединился к своим сородичам и был назначен жрецом ХРАНИТЕЛЯ ВЕТВЕЙ. Кроме различных служебных практик, в обязанности последователя сего культа входит и наблюдение за жителями поверхности.

Благо, отсюда, сверху, это всё равно что наблюдать за муравьями. Они ползают себе туда-сюда, занимаются своими делами и даже не подозревают, что являются объектом исследований. Смотря с такой позиции, мы, совы, приблизились ближе всех прочих зверей к пониманию природы леса. Тем не менее, многое всё ещё остаётся неизвестным.

Как Тихий лес возник? Что находится за его пределами? Как и зачем бесшёрстные попадают в чащу? Почему превращаются? Можно ли обратить этот процесс? Можно ли сбежать отсюда?

Последний вопрос особенно волнует всех местных обитателей. Ибо жизнь здесь далеко не сахар. Однако, даже мы, находящиеся ближе всех к небу, не смогли отыскать выхода.

Сверху, над кронами, лес кажется всё столь же бесконечным. А взлететь достаточно высоко, чтобы преодолеть эту аномалию ни у кого пока не получалось. К тому же, нашему побегу мешает и наш покровитель. ХРАНИТЕЛЬ ВЕТВЕЙ, являясь полной противоположностью БОГА КОРНЕЙ, ОН всё также цепляется за своих последователей и даёт нам строгие наказы не пытаться покинуть лес.

Что ж, ЕГО можно понять. Ни одно божество не хочет потерять свою паству. Кто же тогда будет приносить ему жертвы и молиться?

И я считаю, что за всю поддержку НАШЕГО БОГА и его содействие нашему сообществу, мы должны быть благодарны в той мере, чтобы беспрекословно следовать любым наказам. Я воспринял с благоговением и тот факт, что оказался избран для принесения в жертву ВЕТВЯМ. Ибо это не только великая честь, но и моя, личная плата за сытую жизнь наверху.

ХРАНИТЕЛЬ дарует нам солнце, еду, защиту и цель. Можно ли желать большего в столь диком и хаотичном месте?

Меня готовили с самого утра. На тело, изуродованное мутациями, в особенности бубонами, надели крайне просторную белую рубаху, достающую практически до цевки. На голову поместили витый из маленьких веточек венок. Руки облачили в браслеты из камня, а на шею повесили переливающийся в лучах кулон. Не то чтобы всё это было необходимо, чтобы после смерти я попал куда нужно, но пред богом надобно представать при полном параде.

Далее меня привели на последний ужин. Налили настойки на плодах мёртвого кустарника. Поставили передо мной тушу свежепойманного кролика.

Когда я насытился, меня, наконец, повели в храм. Храм стоял на очень толстой ветви и представлял собой внушительную пагоду, вытесанную из огромного деревянного нароста.

В ней, для церемонии, к тому моменту собралось двенадцать высокопоставленных птиц, одобрительно замахавших крыльями при моём появлении. Они обступили меня и сопроводили до алтаря. Он представлял собой каменный менгир, к которому меня сразу же привязали.

В тот момент я уже полностью отпустил свою жизнь и приготовился навечно закрыть глаза. Окружавшие меня жрецы тихо шептали свои заговоры, еле двигая искажёнными клювами. Затем один из них взял острый стилет и легонько провёл его остриём по моему лбу. Так он начертил специфичный узор, помечающий меня для ХРАНИТЕЛЯ.

Потом был резкий удар. Я заснул. А потом проснулся. Но уже не в храме, а в просторной зале, словно бы сотканной из облаков. Даже скорее из грозовых туч, плотных и свинцовых. Я встал на свои три ноги и был крайне удивлён тому, что пол меня держит, будто состоит не из пара, а из камня.

Однако, долго топтаться на месте и удивляться не стал. Видел вещи и страннее, пока наблюдал за жителями поверхности. А потому направился изучать это странное место. Уже вскоре ноги вынесли меня в небольшой тронный зал, где на троне из серых облаков восседал ХРАНИТЕЛЬ.

Выглядел ОН точно так, как его описывают легенды птичьего сообщества: огромный живой скелет стервятника, ослепляющий белизной костей. Именно НАШ БОГ, если верить всё тем же россказням старых жителей леса, ведал посмертной жизнью и решал куда должна отправиться душа погибшего зверя. Поэтому же он отвечал и за порядком. Кто владеет смертью, тот владеет и властью.

Теперь и я предстал перед ним, почтенно опустившись на колено и смиренно опустив голову.

— Не стоит, право, поднимайся! — сказал мне ХРАНИТЕЛЬ весёлым голосом, — Ты тут не для того, чтобы кланяться.

— А для чего?

— Мне скучно. И я жажду хорошей беседы. Мне подумалось, что ты сможешь подарить мне интересный разговор ни о чём. Видишь ли, я тут восседаю уже целую вечность. Время течёт для меня бесконечно медленно и каждый момент вечности скучен до невозможности. Поэтому я иногда приглашаю к себе своих верных поклонников, чтобы поболтать.

— Богам разве бывает скучно?

— Поверь, бывает. Ну мне точно. С прочими лесными владыками я ни разу не говорил. Они практически наверняка неинтересные или невменяемые собеседники. Единственная местная сильная сущность, с которой мне бы хотелось поговорить, так это ХОДЯЩИЙ МЕЖ СТВОЛОВ. Но он так и не проронил ни одного слова. Может, это живое воплощение СУТИ Тихого леса и не способно говорить, оттого и столь интересно. А если говорить про других посланных ко мне собеседников, то уже через каких-то несколько десятков циклов у них заканчиваются темы для разговоров и они остаются у меня в качестве вечных, не слишком увлекательных гостей. А потому приходится просить принести в жертву нового почитателя.

— Они все здесь?

— Да, мой чертог всегда открыт для птичьих душ. В обе стороны. Птицы вольны как остаться, так и уйти в любом направлении. Хоть обратно в лес, хоть в вечное небытие.

— То есть, ты можешь меня возродить?

— Могу. Буду даже рад, ибо ты сможешь поднабраться новых знаний и заглядывать ко мне в гости. Правда, на роль вечной жертвы, никто до этого не соглашался. Никто не хочет обратно в чащу. Все либо остаются в моём чертоге, благоденствовать, либо отправляются в СУТЬ леса.

— А что ждёт в СУТИ?

— Понятия не имею. Не я же его создал. Наверное. По крайней мере, я помню только то, что очнулся сильной сущностью, когда Тихий лес уже был в своём обычном состоянии. И, по сути, просто занял пустующую роль лесного судьи. В конце концов, чтобы чаща не поглотила всех нас, нужен тот, кто будет следить за соблюдением правил.

— Что ж, тогда как мы закончим, я бы пожелал вернуться.

— Интересный выбор. Почему же ты хочешь вернуться в лес?

— Ну, там мой дом. Моё призвание. Мне очень нравится наблюдать за его обитателями. Не меньше мне нравится становиться свидетелем аномалий.

— А с чем интересным ты сталкивался в последнее время?

— Ну, я очень много наблюдал за лисами. Эти твари странные даже по меркам Тихого леса. Везде суют свой нос, пытаются докопаться до истины. А сами подлецы подлецами, готовые на любые извороты ради выживания. Это довольно парадоксально. Как можно ставить во главу угла, и свою шкуру, и вселенские тайны одновременно?

— Действительно. За раскрытием тайн, звери всегда лишаются шкуры. И наоборот, за заботой о своей шёрстке, всегда теряют из виду истину. Но возможно это лисья природа?

— Если бы только она. Я очень много наблюдал за их породой. И один Охотник меня крайне удивил своей трепетностью к лесным правилам. Я никогда не видел, чтобы хитрецы столь сильно беспокоились о соблюдении законов, а не о возможности их обойти.

— Правда? Забавно. Он мог бы стать моим последователем и блюсти закон на поверхности, карая тех, кто не уважает лес. Говорят, лисы хороши в выслеживании и устранении.

— Пожалуй, что так. Тем более этот зверь стремится в высь больше прочих. Желает разгадать наши тайны.

— Он будет крайне разочарован, узнав, сколь мало вы знаете о лесе. Да даже я знаю о не сильно больше. Ибо я такое же его порождение, как и вы. Правда, в отличие от вас, я вроде бы не был ранее бесшёрстным.

— У меня есть ощущение, что бытность бесшёрстным, навроде существование гусеницей, что при попадании в лес, становится бабочкой и раскрывает себя.

— Возможно так оно и есть. Но сейчас эти пространные рассуждения не так важны. Я заинтересовался этим любопытным лисом. В большей степени, чем тобой. А потому, разу уж ты всё равно собираешься вернуться, то озаботься тем, чтобы привести его ко мне. Думаю, этот зверь сможет подарить мне несколько отличных бесед, а взамен получить несколько ответов.

— Мне нужно привести жителя поверхность к вам?

— Да, такова моя воля. А теперь, прочь! Я позову тебя, как только моё любопытство касательно этого зверя будет удовлетворено.

Скелет щёлкнул когтями на ноге и я вновь заснул. А очнулся в уже знакомом храме, привязанный к менгиру. Рана на моей груди зажила, как и отметки на лбу. Я почувствовал себя обновлённым и чистым.

И у меня была новая цель, достать новую игрушку для ХРАНИТЕЛЯ. И я чётко знал, что цикл смерть-перерождение ждёт меня ещё очень много раз…

Триптих II — Отчёт

Отчёт Федерального Агентства Разведки СПН

Предоставлен Лабораторным отделом

Транскрипция разговора, записанного на аудиокассету — год 1981

Опрос проводил: Специальный Агент-Визионер по посаду Виндганкон, Роман Агафьев (далее просто САВ)

Опрашиваемый: Полевой Агент номер 098 (далее просто 098)

Место проведения опроса: Полевой штаб «Интерквел», недалеко от поселения Прость, Посад Виндганкон

САВ: Итак, агент, расскажите под запись, что конкретно произошло, когда вы прибыли на место происшествия? Меня интересуют, прежде всего общие сведения о данной аномалии, а уже потом мы перейдём к обсуждению вашего запроса директору ФАР. Это необходимо для протокола.

098: Мы приехали, откликнувшись на сообщение местных о аномальной активности в районе селения Прость. Там уже несколько лет, с разной периодичностью, бесследно исчезали люди. К тому же из того района начали поступать сообщения о странных существах, наблюдавшихся неподалёку от людских поселений.

САВ: И вы действительно обнаружили аномалию?

098: Точно. Это лес. Роща гигантских секвой, если быть точным. Таких, небольших заповедников, знаете много по всему Восточному побережью. Да и на Западном их тоже не мало. Секвойядендроны занимают площадь примерно в семь квадратных километров и стоят обособленно от прочих деревьев. Вероятнее всего, вся роща и есть одна большая аномалия.

САВ: Как вы это поняли?

098: На неё нам указали жители деревни, как на место, куда уже многие поколения никто не ходил. Все местные обходили её и ни одного человека, кто бы мог поведать, что там, внутри, мы не нашли. Позже стала ясна и причина этого. Когда агенты 121 и 065 решили войти в лес и бесследно пропали.

САВ: Как именно это произошло? Вы видели?

098: Да. Это случилось на моих глазах. Мои товарищи пересекли условную «границу» леса и проникли в глубь, примерно на пять метров… А затем… Ну… Испарились.

САВ: Испарились?

098: Да, словно в воздухе растворились! Вот раз и нет их! Уж не знаю, КУДА они попали, но обратно они скорее всего уже не вернуться.

САВ: Почему вы так считаете?

098: Мы пробовали проникнуть внутрь этой зоны самыми разными средствами: запускали туда дрон с камерой; кидали обородование и самые разные предметы, привязывая верёвку. Знаете что произошло? И предмет, и часть привязанной к нему верёвки, что попала в зону аномалии, исчезли! Не представляете, сколько раз мы обошли эту чёртову рощу, чтобы найти лазейку в этой непроницаемой невидимой стене! И ничего! Н-И-Ч-Е-Г-О! Мы задействовали вертолёт, чтобы подобраться сверху. Так удалось выяснить, что примерно на ста метрах, над кронами стометровых деревьев, мёртвая зона заканчивается. Этакий аномальный куб получается. Знаете, вот в космосе есть чёрные дыры, которые не может покинуть даже свет. Вот этот лес очень на них походит, разве что, слава богу, сверхсильной гравитацией не обладает.

САВ: Да, исходя из этого мы дали данному объекту гриф «Совершенно секретно» и взяли его под свой контроль. Однако, я здесь, прежде всего потому, что вы запросили повышения уровня секретности до уровня Q. Наивысшего уровня из возможных. Почему?

098: Мы, как вы знаете, в составе штаба «Интерквел» наблюдали данный лес пять лет, с самого момента обнаружения. То есть с 1976 по 1981. За это время мы не сильно продвинулись в изучении «внутренностей» сей зоны, однако с лихвой изучили всю внешнюю «поверхность» аномалии. Изучали и записывали всё, сколь глубоко она уходит в землю, сколь высоко в небо. Ну и, естественно, регистрировали площадь аномалии. Так вот, тут и случилось самое страшное. После недавнего замера, мы выяснили, что площадь рощи выросла на целый квадратный километр за год. Более того, она продолжает расти и со временем только ускоряет своё расширение.

САВ: Как это выросла?

098: Вот так. В ней не росло новых деревьев. А вот старые «сдвинулись», вместе с землёй, на многие метры вперёд. Вместе с ними расширился и «Горизонт событий».

САВ: Звучит угрожающе…

098: Ещё бы. По нашим расчётам, если рост рощи будет ускорятся в том же темпе, что и сейчас, то уже через тридцать лет она поглотит Пость. Через сорок лет весь округ станет Гигантским лесом. Через сорок пять лет, аномалия поглотит весь посад. А через сорок восемь может и всю страну превратить в одну сплошную аномалию. Если мы не сможем её остановить, то потеряем как минимум два континента. И нам ещё очень повезёт, если зараза не сможет преодолеть океан. В противном случае в опасности будет вся планета. Понимаете? Тут уже не достаточно штаба наблюдения и нескольких десятков агентов, тут необходимо вмешательство правительства и армии! Мы и без того потеряли слишком много времени.

САВ: Я передам эту информацию директору, я думаю он сделает всё возможное, чтобы посодействовать сдерживанию леса. Но что насчёт способов уничтожения рощи? Неужели вы не нашли способа сдержать её расширение?