Бесплатный фрагмент - Очевидность — Занавес правды

Эпиграф

Нам нужны имена

героев Нового Завета

в художественной литературе

ЭССЕ — 2020 — часть Первая — Огл-е в цитатах из текста

— Спор и идет о том здесь:

— Кто, собственно, Автор?

И каждое предложение этого Текста — говорят ни ОБА. Но!

Без деления одного предложения на два законченных. Диалог находится в монологе. Шифр?

— Читатель.

— Нам нужны примеры ГЕРОЕВ, — однако, — Нового Завета в литературе!

— Нельзя увидеть истину просто так — можно — в этэньшен — с помощью:

— КНИГИ.

Для ее же чтения и нужен этот Самый-Самый:

— Homo Sapiens.

— Ну, ладно Чацкий дурит людей его окружающих, но зачем обманывать Зрителей, что Фамусов, Скалозуб и даже Лица — и на-те вам могут петь голосом Чацкого. Но вот именно, что сами разделились почти в себе:

— Играют сие непотребство для своих же друзей-недругов актеров, как для зрителей, находящийся тока-тока:

— В нарисованном на стене Сцены зрительном заль-чике.

Почти, так сказать, зайчике, за которого Белинский и обругал Грибоедова, что он, видимо, так мало каши ел в детстве, что вот именно этого слона и не заметил:

— Не может Фамусов, Лиза, и уже тем более Скалозуб, — и так быстро:

— Перестроиться на лад себялюбца Чацкого, — без знаков вопроса и даже восклицания.

Вот и вся проблема:

— Никто не хочет включать ЧИТАТЕЛЯ в систему КНИГИ.

Как и Человека в Жизнь Вечную, — точнее:

— Именно поэтому.

— СЛОВО, — то, на чем еще только будут развиваться события жизни на Земле.

Это — решающий момент.

Что и значит, Происходящее Сейчас — это только Фон Того, что:

— БУДЕТ.

Иначе его, этого Хэппи-Энда нельзя увидеть.

Чтобы жениться на Маше Дубровскому, как Ромео на Джульетте — нужна вот именно:

— Вторая Скрижаль Завета, — которую все они и дожидались.

Нужна Сцена театра, — как Реальность, а не просто так:

— Так нам вас лучче видно.

— Зачем думать, как произошла жизнь, если так и так окажется из простых молекул химии. Ну, солнце, вода, ветер — туда-сюда, — а:

— Что еще-то надо человеку, чтобы жить, — ась?

Вот Новый Завет утверждает, что нужен еще:

— ТЕКСТ, — отвечают — в очень мягком варианте, — что очень сомневаются.

— Неужели это противоборство Теории Относительности и Букваря так обязательно?

Обычно думают:

— Ну, мы так и чувствуем себя, участниками действия спектакля.

Ошибаются, ибо участник спектакля — это совсем другой человек! Можно сказать — если вы Фигаро, то выйти на Сцену должны в роли:

— Графа.

Именно об этом пьеса Гамлет, — что:

— Без Посылки нельзя подняться — выйти — на Сцену.

Разница — как известно — между Отцом и Сыном — есть.

Не может Сын выйти в мир без Отца. Как и сказано:

— Видели Меня — видели и Отца Моего.

ПОДГЛЯДЫВАНИЯ Лермонтова в Герое Нашего Времени — это именно тоже:

— Деление в этом месте Текста на Сцену и на Зрительный зал.

Смена в одном предложении Джонсона на Макферсона, — идет диалог в пределах одного предложения. Ценность этого в том, что это и есть СУТЬ Евангелия — Завета Жизни:

— Именно ТАК устроенной.

Запрещен поиск реальной Лирики, Победы. И восклицают:

— Ну, покажите, кто, кто низ них этих героев победил, был и остался счастлив? Нэту.

И выдают за вдохновение, духовность человека его душевность, как только одно:

— Стремление умереть. — Ибо:

— Других вариантов и не существует.

Это не просто два разных Хэппи-Энда, а душевность Солженицына — это именно:

— Запрет на радость от Бога.

Бродский критикуется за Радость по Новому Завету, так как:

— Уничтожает Этим радость по Ветхому.

Солженицыну, как и Толстому — по сути — нужно только одно, что и расписал Пушкин в Истории Села Горюхина:

— Носы у всех повисли, так как радость исчезла — был отменен, следовательно, Хэппи-Энд, — так сказать:

— Враз и Завсегда.

Отменен — это не значит, что уничтожен, ибо и не может этого быть принципиально, по самому устройству Хэппи-Энда, — расписанному Пушкиным во всех Повестях Белкина, — так незаметного для постороннего взгляда, что никто даже не улыбнулся их — Повести Белкина — увидев.

Никто не видит их в Дубровском, и в Ромео и Джульетте Шекспира, и в Двух Веронцах.

Никто — это не значит, что вообще никто, так как можно не понять Шекспира так, как не понимают его здесь, — но!

— Существуют даже шифрованные записи текстов Шекспира, чтобы:

— Вот именно, не подглядели не те люди, такие, как Сол-н и еще похуже.

Следовательно, Бродского критикуют за отсутствие в его стихах счастья, чтобы:

— Запретить именно счастье.

Вот вся критика Солженицына, направленная против Бродского — это утверждение, что собачка Обязательно Должна Умереть!

Голливуд, распространяющий эту истину повсеместного интриганства — даже самого пространства и даже времени — есть не более того, как только:

— Развлекательные танцульки.

Обвиняют Голливуд в Я-коньи своими мозгами, как индивидуумов, — тогда, как:

— Индивидуум-то сохраняется как раз здесь, — как:

— Запаянный в ампулу реквием, — именно по Хомо Сапиенсу.

Поэтому и ошибочно спрашивают:

— Где, где это, покажите мне! — ибо:

— Дак ты же ж, мил херц, сие только что сделал САМ.

14.01.20 — Вечер

Говорится — Иван Толстой — Солженицын ищет в стихах Пушкина:

— Интерпретацию Христианства, — а до этого сообщалось мнение Пушкина, что в стихах больше ничего искать не надо, кроме стихов.

Но.

В стихах больше ничего искать не надо, — как в:

— ФОРМЕ, — как, имеется в виду, надо увидеть в стихах именно:

— СЛОВО, — а не просто этой формой содержание рифмуется и украшается.

Стихи — следовательно — как Форма тем отличаются от Содержания, что:

— Меняют его.

Мы не знали. Дак естественно. Ибо и сейчас смешивают интерпретацию содержания, как такого же без стихов только рифмованного.

СТИХИ — это Слово, которое невооруженным глазом невидимо. Все ошибки идут отсюда.

Запрет советской властью формы — это и есть запрет формы, как посылки. Как видения не одной части, — а:

— Что Сцена не просто так погулять вышла, чтобы с задних рядов видно было, — а:

— Она меняет содержание.

Но дело в том, что, да, Солженицын ужасает элементарной нелогичностью суждений, а так-то:

— По более запутанным вопросам, чем где, собственно, право, а где — и даже без, собственно:

— Лево.

И объяснил на эту тему обалдевшим американцам и европейцам, что именно поэтому им легко и хорошо живется, что Право и Лево у них и — вишь ты — всегда на одном и том же месте.

Истинное действие в художественном произведении — это НЕВИДИМОЕ действие, — как в самой Жизни — тоже. Вот он — ВЫМЫСЕЛ — про который Пушкин сказал, как счастье:

— Слезами обольюсь.

Именно божественному устройству мира.

И в этом Невидимом — вся разница между школьным учебником и художественной литературой, — как Всем Миром, и увиденным как раз Ромео для спасения своей Джульетты. А также и очумевшим от такой радости Королем Лиром.

Здесь, что в школе, что в театре — песня одна и та же — только учебная. Не только цели нет ни перед кем чинной и благородной, но и:

— Самого мира, созданного Богом — тоже.

И поэтому Сол-н имеет ценность, как кардинальная разница между прямым эфиром и фанерой над Парижем.

Всё самое главное — так сказать — и на-те вам:

— Вырезано.

Когда я эту передачу дослушаю до конца — неизвестно. Ибо это всё равно, что вести спор За:

— Теорию Относительности и Великую теорему Ферма, — с теми, кто пришел на этот диспут нарочно даже без логарифмической линейки, — только вот с этими пресловутыми счетам у классной доски. Но:

— Значит это кому-то до сих пор не надоело.

В Библии, в Евангелии этот спор не ведется — просто Иисус Христос высказывает свое видение мира — а:

— Люди только открывают рты от удивления, — еще не веря, но все удивлены Его — так сказать:

— Железной логикой!

— Всё дело решается одним — можно сказать — простым росчерком пера, как это и понял Ромео в Ромео и Джульетте Шекспира:

— Весь мир театр, — что значит невероятное — Зритель или Читатель:

— Имеет не только право, но и возможность — не только наблюдать происходящее на Сцене, — но и:

— Принять участие в самом спектакле.

Против чего и идет вся война. Не Академик еще, — как и Ромео — а вишь ты чё надумал:

— Я свяжу Сцену и Зрительный зал пониманием своего Разума!

Смыл везде один и тот же:

— Не допустить ЧЕЛОВЕКА до управления миром.

КНИГИ Жизни нет без ее чтения Человеком.

Ни одного Хэппи-Энда в Повестях Белкина не получится, если разорванные связи не сомкнет Читатель. И так во всех произведениях Пушкина, так же как и Шекспира.

И именно этого не увидел Солженицын у Бродского, что:

— Идет СПЕКТАКЛЬ.

Мир Театр — значит, держится он только на честном СЛОВЕ:

— Бога.

Холодность возникает потому, что Сол-ни не видит ни вообще, ни в частности:

— Героя.

Б. П. критикует Сол-на, как товарищ по пайтии, — только журит дружески, мол, давай, давай, запевай и дальше — ничего не бойся. Только забыл, что это место уже занято Василием Теркиным в роли Твардовского.

Нельзя искать в стихах ничего, кроме стихов — Завет Пушкина, — говорит Б. П., — какой уже раз, если я каждый день начинаю всё сначала.

Но Сами Стихи — это и есть Форма, Сцена, именно то, что названо:

— Сначала было СЛОВО, — а речь — тем не менее, сейчас идет о содержании, которое за счет этой формы, именно потому, что Содержание произнесено на Сцене, на Форме, — не просто меняется — как в Ромео и Джульетте, — а кардинально:

— Она оживает-т.

Не общество меняет мир, а форма, именно стихи, — как СЛОВО,

Я так никогда не закончу — тень на плетен идет буквально девятым валом.

Б. П.:

— Сказать Сол-ну о Бродском нечего — всё невпопад.

Но в том-то и дело, что есть! Ибо есть позиции, которая стоит в фундаменте советского литературоведения, которую нельзя считать полностью надуманной, так как именно о ней и говорится в Библии:

— Не будьте Фарисеями, — а это не просто демагогия вместо правды, — а ответ Иисусу Христу на Его правду:

— Нэт правды на Земле, — авось и даже выше.

Ответ Шекспиру на его вечную жизнь Джульетты:

— Только в сказке, — что и зафиксировал Лев Толстой, как свою последнюю инстанцию:

— Писят лет — представляете не мычал, не телился, а только думал:

— Почему все любит и понимают Шекспира, — а я:

— Нет!

Б. П. сейчас:

— Вот — вроде бы — серьезная претензия Солженицына к Бродскому:

— Бродский неправильно применил падеж в стихе.

Повторю еще раз специально для Бориса Парамонова это открытие Зощенко:

— Сама Земля вопиет от нелогичности, от искажения и царапания ФОРМЫ:

— Сцена — СЛОВО — сам текст настолько встает на дыбы, что не только содержание извивается как уж от творимого балагана, — что вот и приходится применять даже:

— Обратную перспективу.

А тут про падежи заикаются, когда еще так и не поняли:

— Зачем вообще говорят.

А то еще и присовокупляют:

— Читаю, пишу, перевожу, — и вот последнее, авось и правильно, если иметь в виду:

— На Ту сторону Стикса.

Б. П.:

— Какие идеи могут быть в перспективе смерти? — Никаких.

Но вот Шекспир и ответил Ромео и Джульеттой:

— Новый Завет уже тут, а вы его не замечаете.

И именно об этом написали Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Грибоедов, Достоевский.

Приводятся слова Солженицына, что Чехов плохо писал о русской деревне. Повторю:

— В художественном произведении изображение переворачивается, как в фотоаппарате.

Как только у читателя возникает это видение — на миг — что идет кино, спектакль, что на столе лежит КНИГА, — так события, видимые невооруженным глазом — значит — закрывают события реальные.

Как разговор Сильвии с Протеем в Двух Веронцах Шекспира, как в Дубровском:

— Надо, чтобы все думали:

— Они расстались не солоно хлебавши, — чтобы под прикрытие этой целомудренности — никто так никого и не трахнул:

— Герои были счастливы, — пусть без вас.

Поэтому:

— Мы и так живет плохо — зачем нам, следовательно, еще и социализм, — а:

— Дядя Мистер Икс.

Стр. 120 в тексте Corbel, 12

Б. П. опять повторяет, что в перспективе смерти идей нет. Но Человек, увы:

— Умирает, — и, поэтому Евангелие устроено именно на перспективе Этой идеи.

Но и Б. П., как обычно может сказать:

— Реальность мы не обсуждаем, — ибо Евангелие — это и есть Реальность, но именно:

— Вместе с Человеком, — как и о чем написан и Воображаемый Разговор с Александром 1 Пушкина — СПЕЦИАЬНО.

Опять Борис Парамонов:

— Солженицын правильно понял, — что?

Не имеет значения, ибо Солженицын ценен только тем, что абсолютно ничего — как специально — понять не может. Это его априорное везет ничего не понимать, и дало ему право:

— Культивироваться, — а не Аксенову, например, или еще кому-нибудь такому же, — ибо:

— Аксенов, хотя и не был писателем художественной литературы — если не считать ее советского балагана, — но от здравого смысла решил не отказывать, как грится:

— Враз и завсегда.

И вот Б. П. мечтает, что Сол-н перекрыл своим колодезным бормотаньем — как Лео Иль своим тарахтеньем трактора — хоть здравый смысл.

Нет, здравый смысл встал над художествами Сол-на пирамидой Хеопса.

Чехов — певец интеллигенции, — говорится. И:

— Так можно сказать, если иметь в виду, что все остальные знают, да, но к сожалению, не все буквы в Алфавите.

Тем не менее, наверно намекается, что Чехов чё-то такое про себя думал излишнее, а сам только и делал, что трахал Кувырка и ей подобных — так сказать:

— Буржуазных интеллигенток.

Сол-н:

— У Чехова народных выражений — шаром покати, — но не знал, этот лауреат, что Химера под названием:

— КАК БЫ ЭТО МОГЛО БЫТЬ — литературой не называется.

Счет в Евангелии идет не для того другой, чтобы зашифровать какое-то происшествие, а именно:

— Сам этот СЧЕТ и является Новым Устройством Мира.

Новый Мир — это, следовательно, не новый по сравнению с:

— Революционным 17-м годом больших-больших крайностей, — а именно:

— Новый по сравнению со всё тем же До-революционным, — освободившим людей от абсолютного рабства.

Хотя вот так — по забывчивости — можно и ужаснуться, как фигурации Ан. Стреляного, заявившего на весь мир:

— Я еще и даже никогда в жизни не видел Мыслей на Лестнице!

Но! Весь Голливуд, мерседесы, тойоты и бентли — это они именно и есть:

— Мысли на Лестнице, — что значит — как в Ромео и Джульетте Вильяма Шекспира:

— Даже смерть Джульетты можно исправить на Жизнь!

И более того, только так — после этого Исправления:

— Они и смогли пожениться, — как — чтобы не думали:

— Только в Англии можно одно и то же повторять два раза:

— Маша смогла женить на себе Дубровского.

Игорь Померанцев — получается — хочет уговорить нас:

— Я был, есть и буду счастлив и:

— ТАК.

Что значит:

— Без исключения из правил.

И именно так — без исключений из правил — Белинский читает и Гоголя, и Грибоедова.

Удивляет, что здесь — в 17-м году — именно СИЕ и было провозглашено местной демократией:

— Можно ВСЁ! — но:

— Вот только без Исключений из правил.

И:

— Как на подбор — все работники Радио Свобода этому Приговору закономерно:

— Под-чи-ня-ют-ся-я.

От-Души.

Абсолютно отсутствует взгляд Художника, — как именно:

— ПОДЛИННИК.

Поэтому сегодня и видно, что это:

— Можно ВСЁ, — оказалось НИЧЕГО, — без:

— Субъективного — только-только На Лестнице уже:

— Взгляда Человека, — Пушкина.

Ибо:

— Чертог-то сиял — тока-тока — тоже:

— На Лестнице. — Что значит:

— На Сцене театра.

Как и разъяснил Екклесиаст:

— Это театр, — ибо остальное-то уже:

— Было, было, было.

Повтора — вот — еще не было. Поэтому покупайте билет-ики пока еще не совсем поздно.

— — — — — — —

Видение Хэппи-Энда Дубровского — это и есть Видение:

— Бога.

30.01.20

Время Свободы за 29 января:

— Неброский гений — 160 лет А. Чехову.

Так-то написано правильно, что концы убраны в воду, — но не знают до сих пор, что этот Брод:

— Берецца-а!

Не видно этой победы Чехова над Не-Радостью специально, — ибо иначе:

— Сожрут почти заживо, — как и хотели князья и графы, чтобы им обязательно подали, как у Владимира Сорокина:

— На блюдечке, — любимую девушку Ромео, его прекрасную не только умом, но и сердцем:

— Джульетту.

Здесь:

— Считают недозволенным литературным хамством трахать хоть кого-то втихаря, — чтобы:

— Дураки, или просто, еще недостаточно умные, такие, как царь Агриппа, — что:

— Да, не видно, — но, знаете почему, — как возрадовался Тарас Бульба у Гоголя, найдя это таинственное место, где можно делать почти всё, — в том числе и:

— Наслаждацца-а!

И это, мало кому видимое место, — как сделал открытие еще раньше Гоголя Ромео в виде Вилли Шекспи:

— СЦЕНА.

На Ней и только на ней происходят все невидимые для Непосвященных события, — как-то — еще до Чехова и Шекспира:

— Пенелопа мрачно бродит, как тень Отца Гамлета, — но!

Только в воображении тех, кто еще до сих пор не знает, что параллельно почти своему замужеству за Одиссеем очень далеким:

— Владеет своим личным публичным — так сказать — домиком, где собрались люди, его посещающие, — тоже:

— С соображением, что можно:

— Честным человеком быть, а всё равно не только мечтать, но даже на самом деле думать о красе ногтей.

Ибо:

— И бесполезно спорить с Теорией Относительности и — также — Великой теоремой Ферма:

— Деспот пространства и времени — это только человек, — но:

— Почти сознательно неумный.

Коего Субъетума нам и продолжают показывать сейчас по РС в виде:

— Чехова.

Не замечают — следовательно — что Гомеры, — а и в:

— России еще были, были, были.

Если сравнить с Евангелием, — то:

— Предлагается Человеку быть настолько хорошим, что даже веселым, — но обязательно:

— Лично.

В Евангелии только вместе с Богом.

А так как в 17-м году бога запретили, как:

— Посылку любого утверждения, — то и будьте любезны:

— Чехов сразу потерял все свои причандалы.

Можно думать, что люди до сих пор смотрят спектакли Чехова, — но!

К сожалению, это сомнительно.

Так только по привычке:

— Авось сёдня пойму чё-нибудь.

Заменяют радость мира — по Чехову — радостью понимать игру актеров, — как:

— Их персональное дело.

Продолжает удивлять только одно — на этот раз, как противоположность Канта и Гегеля:

— Как могли додуматься запретить здесь бога?

Может быть, указание было не снизу, а, наоборот, с самого верха, — ибо:

— Иконы у всех висят — до 17-го года, — а толку всё равно мало, ибо даже Белинский очень, очень сильно обознался в Чацком Грибоедова — уже когда! — Что, возможно, и Чехова не поняли даже до советской власти, — что:

— Ее и послали сюда для Этого, — раз так думаете, что у Чехова всё грустно — посмотрите теперь вокруг себя, — так сказать — уже по:

— Новому, — и:

— Неужели так и не крякнется?

И вот никак не получается, что по Радио Свобода нарочно врут лабуду, чтобы мы здесь хоть чуть-чуть очухались:

— Ну, что вы, что вы, у Чехова как раз всё хорошо, — у нас:

— Плохо.

Радио Свобода? Да, тоже наша.

Не зря Шекспир и Пушкин только и занимались тем, что разъясняли Новый Завет — но вот так получается именно в предположении, — что:

— Никто всё равно не поймет ничего.

Тем не менее, очевидно, что это не так, — ибо:

— Иначе не будут так увлеченно запрещать Его:

— Новый Завет.

Лучший запрет — это разрешать, но совсем не То.

Тут вполне можно думать, что Пушкин, Лермонтов, Достоевский, Грибоедов, Гоголь — и:

— Сделали эту революцию 17-го года, — что значит:

— Оборзел народец до такой степени, что и на самом деле может поверить в Бога, — надо, следовательно, приготовить ему Закругляш.

Поэтому уже и побоялись даже думать и гадать, что Чехов пел о радости, но скрытой, — ибо:

— Только она и может быть по-настоящему реальной.

А не потому, что хорошее надо скрывать, чтобы не отняли раньше времени. Ибо сам смысл:

— Человек сам должен увидеть Хэппи-Энд Дубровского, — такой же, как он Машей славного.

Как и сплошное веселье Чехова. Но вот именно, что:

— Неопровержимое уже.

Вот сейчас идет кино Гайвер в переводе Андрея Гаврилова, и девушка Там так сладко мечтает-улыбается, — что:

— Там, даже на берегу неизвестного моря, — а всё равно можно заняться этим дело почти полного счастья, — а именно:

— Шоп-пингом-м!

Здесь, несмотря ни на что, — мечтали при Советской Власти — только об этом же.

Почти.

Поэтому, да, советская власть хороша, — но:

— Шоппинг лучше.

Именно об этом же рассказал и Чехов:

— Не успел закончить еще одну трудолюбивую пьесу, а уж тащит Кувырка — и не только ее, но и подругу — тоже:

— На Юга, где пляж, где море, секс, разумеется, без специальных норма-тив-офф, — но вот и скумбрия была еще, скорее всего, — о чем так печально рассказал Валентин Куба:

— Бычки в море и то радость, — ибо в томат и так уже всех закатали.

— — — — — — — — — — — —

Обычная ошибка:

— К Человеку приходит помощь, правильное решение, когда он и сам выбирал Одно из Двух, — но!

Радостный начинает его ПРОВЕРЯТЬ.

Ошибка в том, что пришло к нему ЕГО же решение, но уже, — как:

— Отфильтрованное Медиумом.

Проверка — следовательно — это ДРУГОЕ решение.

Вот — следовательно — люди любили Бога, — что, как Пушкин не побоялись войти с Ним в КОНТАКТ именно тот, что называется

— Двумя Скрижалями Завета.

Не просто нельзя проверять утверждение Боа, — а это будет уже именно логическая ошибка.

— Оба героя — и Джонсон и Макферсон ведут диалог в пределах на внешний вид:

— Одного предложения.

— Стоит дать Читателю право быть участником событий Художественного Произведения — все — может быть, исключая только некоторых — все всё поняли.

— Это были именно не его Стивена Кинга, а наши:

— Золотые Годы.

Ибо в экономике и никогда ничего сознательно хорошего здесь в России не было, то в литературе Земля крутилась иногда и в нашу сторону:

— Пушкин, Лермонтов, Грибоедов, Гоголь, Достоевский — это чистое золото мирового богатства ума и способности к честности Человека Разумного.

— - Ибо в экономике и никогда ничего сознательно хорошего здесь в России не было, то в литературе Земля крутилась иногда и в нашу сторону:

— Пушкин, Лермонтов, Грибоедов, Гоголь, Достоевский — это чистое золото мирового богатства ума и способности к честности Человека Разумного.

— — — — — — — — — —

Ибо в этой великой битве участвуют боги, а они:

— Как расписал Амон-Ра — однозначно:

— Невидимые.

Как давно люди ЭТО знали! Что, вот в 17-м году всё-таки решили проверить, — вопрос:

— Зачем?

Только один смысл получается:

— Чтобы явились видимые.

Это и будет конец света, ими до сих пор удерживаемый.

— — — — — — —

18.02.20

Уже сорок минут, как 18-е. Открыл интернет на вопросе о размерах Ковчега Завета. И вот самое интересное, что Двое:

— Которые несут его — это и есть Царь и Пушкин и Джонсон и Макферсон, — которые, следовательно, его Новый Завет — именно несут:

— Создавая своим диалогом!

Текст мы видим один, но они — Царь и Пушкин и Джонсон и Макферсон — по сути дела — находятся на разных концах пространства Ковчега Завета:

— Один в Тексте — другой на Полях.

Получается, что Ковчег Завета — это Книга, в которое единственно, что неясно:

— Это почему толщина этой книги и ширина — одинаковые.

Деление 3 к 5-ты — это деление пятиконечной звезды — ее линий, как три, рассказывающие о двух, о Кресте, на котором распят Иисус Христос.

Не совсем ясно, почему длина — это пять, а высота и ширина — по три.

Тем не менее, очевидно, что КНИГА — это и есть Ковчег Завета, ибо и содержание внутри нее находящееся — это именно Две Скрижали Завета, как машина ее — или его? — составляющая.

И нельзя сказать, что Пушкин изобразил Ковчег и Две Скрижали Завета, — а:

— Это они и есть.

Можно сказать, что это всем известно, так как иначе непонятно:

— Что они еще запрещали, — запрещая после 17-го:

— Литературу.

Или без запрета Этого и понять нельзя?

В передаче было сказано, что — не совсем понял — то ли в Ковчеге было еще три ларца, то ли, кроме него, но в любом случае это значит, что Связь между Полями и Текстом, между этими двумя скрижалями — реально осуществляет Святой Дух, как именно тот, о Котором и сказал А. С. Пушкин в Моцарте и Сальери:

— Сам Третей тоже ту-та.

Иначе не будет этой связи между полями и текстом, между Двумя Скрижалями Завета, — а в этой связи вся суть, — не в заповедях, в том именно суть:

— Как Они Передаются!

Чем и занимался в кино про Энигму Алан Тьюринг:

— Каким образом Поля могут знать, что написано в недоступном им непосредственно Тексте!

Следовательно, учить надо не таблицу умножения на обратной стороне ученической тетради, не эти десять заповедей, а именно то, как они были доставлены Человеку:

— Богом, — прямого провода связи с Иваном Петровичем Белкиным, не имеющим, но на письмо коего — тем не менее — был дан ответ:

— Письмо ваше от 15-го имел я честь получить 23-го сего же месяца.

Вывод:

— Люди давно ищут Ковчег Завета, а у нас — У НАС — он не только уже был найден, но также уже и запрещен сессией ВАСХНИЛ в 1948 году.

Как подлинник текста Пушкина Воображаемый Разговор с Александром 1.

По сути Две Скрижали — это и есть эти Двое несущие Ковчег Завета, — но тогда, что они несут?

И вывод:

— СЦЕНУ, — не просто, как место действия, — а как само:

— СЛОВО.

Не зря в кино про Индиану Джонса в ковчеге ничего не находят, — ибо сказано:

— В себе ищете, внутри, следовательно, означает:

— Еще увидеть надо, где оно, это ВНУТРИ находится.

Чтобы, следовательно, играть на Сцене, надо сначала ее:

— Носить, — и так получается в:

— Себе.

Как и сказал Король Лир у Шекспира:

— Всё настолько перевернуто, что надо носить на голове пучок травы даже для такой простой вещи, как:

— Не забыть, где верх, а где низ.

— — — — — — — —

Актер не перевоплощается в другого, так как и может это сделать только циркулярно, по:

— Школьно-письменному, хотя и устно.

Между актером и ролью только:

— Образуется — оригинальная, реальная, — более того:

— Божественная Связь, — а не прохиндиада похожести.

— — — — — — —

Здесь — в литературе — надо — приходится иметь в виду:

— Люди должны тоже — понять:

— Правду.

Для этого — выходит — Бог и сошел на Землю, — чтобы:

— Не их унизить Своим Открытием Жизни Вечной — а:

— Самому встать последним в эту очередь.

Унизить — имеется в виду — что, как в эксперименте люди увидят правду, но — увы — не поймут ее ни бельмеса.

Здесь задача:

— Научить понять.

Надо — следовательно — самому изменить их мозги — изменить видом своего открытия.

Поэтому, когда говорится:

— Изменитесь — значит, уже есть такая возможность понять Открытие Бога.

И кто до Этого додумается Бог подарил видение не только Двух Скрижалей Завета, но видение Ковчега Завета, — который — так-то — видели все, но никто не решился сказать, что эти люди — двое, несущие Ковчег Завета, — и есть:

— Его Скрижали.

Ковчег — СЦЕНА, — СЛОВО, которое и были Сначала, и увидеть Которое оказалось так сложно для человека. Точнее, людей. Ибо, в принципе, увидели Его многие, но вот, как князь Вяземский — даже чуть не выругались против этого утверждения Бенедикта Спинозы, — что это:

— Человек придумал бога, — а:

— Это тоже самое, Скрижали Завета оказалось не внутри Ковчега, а снаружи его, — что вот Король Лир, чтобы больше никогда не забыть эту Аз-Бу-Ку:

— Даже привязал себе на голову пучок травы, означающий именно эту:

— Наоборотость лучей света, идущих:

— Верхний вниз, а нижний — наоборот — вверх.

Как в фотоаппарате, через который человек и видит мир. И именно фундаментальности этого события изумился Ромео в Ромео и Джульетте Шекспира, когда воскликнул:

— Я — Король мира.

Царь — значит — способный оживить Джульетту, — как:

— Мир от самого себя отличный, — по сути дела:

— Сделать реальной иллюзию.

Марди Грас — следовательно — не зря надетый человеком шутовской плащ. Ибо внутри него всё уже по-настоящему. И вот открывают Ковчег Завета, — а там:

— Ничего нет! — ибо, ибо, ибо:

— Внутренность оказалась снаружи — его:

— Носильщики, — это и есть искомые Две Скрижали Завета.

Как — еще раз напомню — Царь и Пушкин в Воображаемом Разговоре с Александром 1 и Макферсон и Джонсон в:

— Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана.

Главная сложность в том, СЛОВО — нет, не видимо, — но:

— Почти невидимо, — как и Сцена Театра — она на виду у всех, но за имеющую смыл реальность:

— Ее никогда не принимают, — а:

— Она и есть Ковчег Завета.

Я — один, — но вот — вишь ли — нашлись еще Подмостки.

— Все уже было, было, было, — следовательно ПОДЛИННИК — это не что иное, — как:

— ПОВТОР.

Он и уничтожается, указанием, что женскую роль может озвучивать только женщина, так как мужчина в этой озвучке и будет означать этот самый:

— ПОВТОР, — как Подлинник.

Утверждают обратное с очень простой Посылкой:

— Это просто мы ни хрена их бин не понимайт, как устроен мир, — ибо:

— И понять сего ни-ка-да невозможно.

И вот, когда оказывается, можно, да еще как просто:

— Перевод ВХС — это и есть сделанный человеком этот самый Подлинник!

Кумекают:

— Значит, всё-таки поняли, — а:

— Не должны же ж!

Апостол Павел — следовательно — делает буквальный повтор События, которое — получается — только для того и было, — чтобы:

— Теперь и все сие сияние и даже голос услышали и увидели.

24.02.20

Хотя в принципе ясно, что происходит:

— Из раза в раз — разыгрывается этот спектакль Жизни, — как весь мир — театр, люди в нем:

— Актеры.

Принимают эту формулировку за сентенцию, — а она:

— Подлинник.

Сразу начинают сравнивать, — как Это может быть, — но:

— Сравнивают автоматически с образом, — что значит:

— Человек — только Наблюдатель, — наблюдаемым:

— Не бывает.

Ибо:

— Кто тогда его видит, — если это не Я, так как я уже выходил на лёд в этом периоде, и помню:

— Себя в Зрительном Зале — не замечал.

Но вот Тарас Бульба у Гоголя — возрадовался, — ибо и увидел с горящего костра именно себя! — как — далеко не все поняли:

— Своего сына Остапа Бульбу, — им из тюрьмы спасенного.

Кто-то, может, и догадывался, что ТАК — вполне могло быть, — но:

— А какой в этом смысл? — если ничего нового незаметно.

Ну не Тарас Бульба дальше продолжает битву, а его сын Остап — какая тут может быть принципиальная разница?

Но:

— Думают по фабуле, — а смысл в том, что эта Подмена:

— Возможна в реальной Жизни, — когда в Евангелии, — Сын:

— И вышел за Отца.

И именно про Это кино Гоголя:

— Тарас Бульба, — а не про то, как обычно, — что, да:

— Всех убили, все зарезали.

— — — — — — —

24.02.20

Хотя в принципе ясно, что происходит:

— Из раза в раз — разыгрывается этот спектакль Жизни, — как весь мир — театр, люди в нем:

— Актеры.

Принимают эту формулировку за сентенцию, — а она:

— Подлинник.

Сразу начинают сравнивать, — как Это может быть, — но:

— Сравнивают автоматически с образом, — что значит:

— Человек — только Наблюдатель, — наблюдаемым:

— Не бывает.

Ибо:

— Кто тогда его видит, — если это не Я, так как я уже выходил на лёд в этом периоде, и помню:

— Себя в Зрительном Зале — не замечал.

Но вот Тарас Бульба у Гоголя — возрадовался, — ибо и увидел с горящего костра именно себя! — как — далеко не все поняли:

— Своего сына Остапа Бульбу, — им из тюрьмы спасенного.

Кто-то, может, и догадывался, что ТАК — вполне могло быть, — но:

— А какой в этом смысл? — если ничего нового незаметно.

Ну не Тарас Бульба дальше продолжает битву, а его сын Остап — какая тут может быть принципиальная разница?

Но:

— Думают по фабуле, — а смысл в том, что эта Подмена:

— Возможна в реальной Жизни, — когда в Евангелии, — Сын:

— И вышел за Отца.

И именно про Это кино Гоголя:

— Тарас Бульба, — а не про то, как обычно, — что, да:

— Всех убили, все зарезали.

— — — — — — —

Считают, следовательно, постулатом, доказательство советской власти:

— Нам нужна только правда, — её ТЕКСТ:

— НЭТ.

Как само собой, следовательно, разумеется, что СЛОВО — с самого начала:

— Никогда не могло быть.

Получается очевидное противоречие:

— Пытаются высказать что-то Такое — немножко — несовместное с советской властью, — а:

— Идет ее прямая пропаганда. — Как:

— ДЭЗЫ в фундаменте.

И всё это идет с Посылкой:

— Наш, — наш народ настоящей правды читать не будет, ему хочется, чтобы ЕМУ врали.

Очевидно, что:

— Нет.

Совсем другим был рассказ другого еврея, который сбежал в Израиль не очень давно — художник — что и там:

— Рассказал не так уж хорошо, и бабы дурее даже, чем обычно: не отходят от прилавка, пока не уложат все своих рахат-лукумы по разным пакетикам, и:

— Листья до того узкие, что похожи не на листья, а на сабли, — но выразился:

— Зато жить можно!

Велехов и Колесников не думаю, что хотят рассказать этой передачей, — а вот здесь, как ни странно, до сих пор:

— Не то, что Ни-Зя — невозможно, — а продолжают приглаживать не только настоящую, но и прошлую действительность, — под:

— Пригодную для жизни неизбежность.

Вплоть до того, что в кондитерских — то бишь — в паспортных столах:

— Сразу так и пишут, как вам очень хочется:

— Не-еврей.

Однако:

— Степень этой лжи именно, — нэ:

— Русская.

Участие Зрителей в Спектакле — это и есть вся система, но — увы — не Станиславского, — а:

— Шекспира и Пушкина.

А также и Грибоедова, Лермонтова, Гоголя, Достоевского.

Что значит, что-то всегда стоит на Чем-То, а не просто так болтается между Небом и Землей.

Что значит, обязательное существование у любого утверждения:

— ПОСЫЛКИ, — вот она, одна, на все времена:

СИСТЕМА.

О Ней и рассказывает вся русская Классика литературы, — а:

— Не только мировая.

— — — — — — —

Москва — вымерший город.

Как бывает Призрак Замка Моррисвилль, — в:

— Пустыне.

Там — в пустыне — это обман зрения, — здесь и:

— Этого уже нет давно.

Удивление — отсутствием чего-либо, или хоть чего-то:

— Еще есть, не перестает удивлять.

— — — — — — —

И, следовательно, не печаль, что:

— Оно на памятном листке

Оставит мертвый след подобный

Узору надписи надгробной

На непонятном языке, — а не поймут, что эта печаль не есть еще конец, а нужна, как:

— ФОН, — для победы, чтобы ее, Победу, можно было увидеть!

Иначе видна только равнодушная природа.

Фон — это СЛОВО, на котором строится Победа.

Следовательно, чтобы увидеть, что Владимир Дубровский и Марья Кириловна поженились, — надо увидеть, что идет:

— Спектакль, — идет в Жизни, как это и понял, изумившись Ромео в Ромео и Джульетте Шекспира.

Не только в жизни идет спектакль, но и сама Жизнь — это, как:

— Весь мир, — театр.

Здесь — если привести еще одно сравнение — вообще за голову схватятся:

— Говорят, что никто еще так и не доказал Великую теорему Ферма, — несмотря на его — Пьера Ферма — утверждение:

— Я — есмь! — ибо и доказал он ЕЁ, — как:

— Герой РОМАНА.

Надо, как Данте, спуститься, Куда Подальше, — чтобы — можно сказать — даже:

— Создать ЕГО.

Что именно?

— Невидимое СЛОВО.

Повести Покойного Ивана Петровича Белкина — это тот же РАЙ, ЧИСТИЛИЩЕ и АД Данте, — чтобы понять их и надо войти в эти Ад, Чистилище и Рай, — как Герой Романа.

Как Ромео к своей Джульетте. А еще точнее, как Дубровский к Марье Кириловне, чтобы она — как Сильвия в Двух Веронцах — понимала, как надо отвечать:

— На пойди туда — не знаю, куда, найди то — не знаю, что.

Когда надо узнавать, что Дубровский ее спасает своим обманом, как Князь Верейский, — а когда, наоборот:

— Прикинутся, — что, мол, мил херц:

— Их бин ни хрена же ж нэ понимайт! — так сказать:

— Глубины вашего сознания.

Как и ответила Сильвия в Двух Веронцах на назойливость Протея:

— Ты куда прешь, скотина!

И.

И, да, именно за это некоторые не очень-то и уважают Шекспира, — как, например, Лев Толстой, — ибо:

— А что еще-то она могла ответить слуге? — оскотинившемуся до такой степени, что вместо, чтобы чинно и благородно — как хороший и честный слуга Валентина отдать ей, Сильвии, письмо с любовными присказками Валентина, — сам, сволочь, решил воспользоваться моментом, как Фигаро здесь — Фигаро:

— Там.

Но!

Вот в том-то и дело, что Фигаро может быть почти одновременно и:

— Там и Тут!

И узнать, Кто он сейчас мы может только:

— По словам его.

Что не только ПОЧТИ невозможно, но и просто-таки:

— Невозможно, — если нет этого Самого:

— Деления мира на Сцену и на Зрительный зал, — на Форму и на Содержание.

Противоречие возникает только тогда, когда думают:

— Читатель, — или Зритель, зрительный зал — это только так — элемент, можно сказать, лишней мебели.

И то — следовательно — что говорит Протей Сильвии, любимой его хозяином Валентином, от которого он принес ей письмо — будет выглядеть только его — Протея ни с того — ни с чего, — но всё равно:

— Сумасшествием.

Ибо орет во всё горло:

— Их либэ дих!

Она отвечает естественно:

— Пошел вон, дурак!

И парадокс, что они:

— Поняли друг друга — правильно!

Это происходит потому, что Шекспир и рассказывает о:

— Невидимости СЦЕНЫ, — но ее существовании на Словах, — как на:

— Деле!

Ибо:

— Как отделить Форму от Содержания? — если это невозможно, несмотря на старания Виссариона Белинского ИЗО-бразить сие, — как:

— Руку — содержание, а кожу на ней — принять за Форму.

Эта натяжка Белинского — есть не что иное, как фундаментальная ошибка. Которую в Двух Веронцах и расписывает Вильям Шекспир.

Как это и написано в ОТ ИЗДАТЕЛЯ Повестей Покойного Ивана Петровича Белкина:

— Нельзя изобрести прибора, который может определить:

— Говорю Я, или я передаю вам слова другого.

Это ключевой момент, особенно трудно видимый в Короле Лире.

На сцене Протей — это уже само Письмо, — письмо Валентина Сильвии, — понять это может только тот, что понимает деление мира на Две Скрижали Завета, — Театра, как принципиально — по ФОРМЕ — делящегося на:

— Сцену и Зрительный Зал.

Поэтому Такое Письмо и есть Письмо Бога — или наоборот — Ивану Петровичу Белкину, — что расшифровать его может только тот, кто его же и послал:

— Богу, — как Ваше письмо от 15-го имел я честь получить 23-го сего же месяца, — что значит:

— Мгновенно, — ибо письмо с Того Света, идущее 9 дней, — это:

— Моё же письмо, — только:

— Возвращенное, — как — по земному времени — и:

— Всегда здесь бывшее.

Поэтому.

Если Сильвия посвящена в Тайну Театра — что это именно она, — то и:

— Поймет правильно, — что Протей — это и есть Само Письмо, а не наоборот:

— Поет отсебятину про свою к ней любовь.

И она, как посвященная в эту тайну Сиэте, как Актриса, — как:

— Человек в РОЛИ, — и понимает:

— Правильно.

Но ответ дает на вид, — что нич-чего-о не поняла, ибо и обвиняет Протея в присвоении прав своего господина Валентина, — что он — значит — не Само Письмо, а Протей, только принес его.

Но тогда и не за что обвинять Протея. Но:

— Только не на Сцене!

Ибо Форма Мира Театра, как Мира, увиденного Королем Лиром, — обратная, так как возникает не из одномерного — как думали в Ветхом Завете, мира, — и как Двух Скрижалей Завета, но имеющих между собой связь.

На сцене Сильвия должна поблагодарить Протея, — так сказать:

— Вверх ногами, — сказать наоборот, а значит:

— Обругать его скотиной, присвоившим права своего господина Валентина.

На вид:

— Как ничего и не было.

Но только в том смысле ничего не было, как в Дубровском:

— Он так и — естественно — не женился на Ней, любимой-разлюбимой царице Савской, Машеньке Троекуровой, оставшейся навсегда несчастной, — и всегда ДОЛЖНО БЫТЬ здеся, — то бишь там:

— Где этого Хэппи-Энда никогда не бывает настолько, — что и:

— Никто у нас не бывает.

И вопрос:

— Зачем нужно это куролесение?

Ибо:

— Что есть Сцена, что есть Театр, что нет их, — а слова-то! — мама мия, остаются теми же самыми:

— Он ей про любовь, а она пошел куда-подальше.

Но!

Но это и значит, что при наступлении Нового Завета — Ветхий:

— Не может быть нарушен!

Иначе не будет Второй Скрижали, не будет ФОНА происходящего, чем и отличается Новый Завет от Ветхого.

Всё остается, как было — чинно и благородно — как процедил сквозь зубы А. П. Чехов, — перетрахав всех, а не только рядом стоящих Кувырк-офф.

Ибо, да, всё будет по-прежнему, — но уже не в их, — а:

— В нашу пользу.

Происходит переворот с ног на голову, а точнее, наоборот, но такой незаметный, что Король Лир вынужден записать сие открытие прямо на своей голове, привязыванием к ней пучка травы, — как посылки:

— Ты внизу.

Что в Двух Веронцах и означает обращение слуги Протея к госпоже Сильвии на:

— Ты.

Лев Толстой критиковал Шекспира, не понимая абсолютно, что происходит, но узнав сейчас, всё равно не согласился:

— Зачем ЭТО надо, если всё равно почти никто ничего не поймет?

Ибо Сильвия — повторю — как ругала Протея совсем оскотинившимся в Ветхом Завете из-за того, что слуга и, более того, посланный господином передать ей любовное письмо, сам осмелился плести ей про любовь, — так и продолжает сие повторять в Новом Завете, — ибо для соблюдения правды СЦЕНЫ и не может выразить этой благодарности прямо:

— Спасибо, что тут же на сцене и не трахнул!

Можно только сказать, глядя на Это, что Чехов для местной публиценции — если иметь в виду ее критиков — остается до сих пор именно Протеем, — но:

— Передавшим письмецо в конверте, — не тому:

— Кому надо.

И всё происходит именно потому, что люди не понимают Театра, как формы Нового Завета, — и даже наоборот:

— Распространяют прелюдию, — что Театр и Вера в Бога, — как минимум:

— Дела мало совместные.

Если им прочитать, что здесь написано, всё равно ответят:

— Ну я, ну ты, ну Шекспир, ну Пушкин с Лермонтовым, Гоголем, Достоевским и Грибоедовым, — а вот даже Белинский и то:

— Ничего хорошего в сём не смог пробельмесить.

Для кого это будет тогда театр-лизоваться?

Можно ответить, что и заинтересованные рассказами Апостола Павла цари — о том же самом — в принципе:

— Тоже — почти ничего не поняли.

Может логикой и согласились, а вот душой дуновения того ветерка, который пробегает при неожиданном видении Хэппи-Энда Дубровского А. С. Пушкина, — кто заметит?

— — — — — — —

Но вот Ленский — как я думаю — и попадает в это:

— Куда Подальше, — как:

— Живой.

Убийство его Онегиным на дуэли — это только Театр Мистификации, — Путь Отхода.

— Убийство Ленского на дуэли Онегиным, — это подставная фактура, — а:

— Точно! именно ТАК мир и сделан!

Сложность — повторю — в том, что Истина видна только на фоне:

— Вранья!

На вид, да, боги творят новый мир, но вот за счет людей, — и:

— Не стыдно?

— — — — — — — —

Не только, следовательно, изобрели нехудожественную правду, но саму художественность объявили, — как:

— Ни бельмеса — ни гу-гу.

— — — — — — —

И другая, — практически вечная проблема:

— Если я поверю, то уже и не будет никаких проблем, — а так:

— Есть!

Можно ответить на это возражение-силлогизм, — хотя:

— Ответ есть на это возражение:

— Проблема верующего, ибо это:

— Признание своей смертности! — а так:

— То ли будет, то ли нет.

— — — — — — —

Понимают много ли людей, что Ромео спас Джульетту именно:

— Рассказом о её похоронах!

29.03.20

— Чтобы доказать свою невиновность, человек должен взять на себя чужую вину:

— Вину другого.

Вот этот парадокс специально и не ищут.

— — — — — — —

— И большая печаль, — люди хотят верить в бога, но уже не могут.

Собственно, сделать открытие, как его сделали Кант, Гегель и Ферма, — это и значит:

— Уйти в Пустыню, — где вот эта про-местная белиберда уже просто-таки и даже вообще уже:

— Не растет.

— ТЕАТРЕ, — где есть Сцена, на которой горит на костре не Остап, а Тарас Бульба, — вот какую Хронологии времени надо увидеть!

— На первое место выдвигается не Му-ми-я, — а:

— Человек, — хотя и Разумный, — тем более.

Здесь все художественные развлечения пишут именно, как наказание людям:

— Как школьное сочинение.

Спрашивается:

— За что наказание, Клавдия Семеновна?

— Вот только за то, милок, что ты, сволочь:

— Человек.

А чем он, собственно, хуже остальнх, непонятно, ибо и сказал Владимир Высоцкий Шарапову, или, может быть, Остапу Бендеру:

— Наказания без Преступления не бывает.

Человек, значит, наказывается за воровство Правды, — ибо:

— По-честному боги ее не отдают и не собираются отдавать даже.

— — — — — — —

— Зачем тогда писать? — ну, если у нас и так всё есть уже.

Смысл этот рассказан Шекспиром и Пушкиным:

— Чтобы доказать прямое участие Человека в — о! мама мия:

— Сотворении мира, — вместе с Богом.

И всегда здесь только один ответ:

— Да вы что!

Жизнь и Книга — не повторяют друг другу, а связаны между собой, как Две Скрижали Завета, — именно об этом и только об этом писал А. С. Пушкин. Что и объяснил, показав, как надо правильно, — в:

— Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана и в тексте:

— Воображаемый Разговор с Александром 1.

Парадоксально, конечно, но в данном случае с Раскольниковым выходит, что Достоевский хотел доказать только, что доказать свою невиновность Человек всё-таки может, — но!

Одним только вот именно парадоксальным способом. А именно:

— Принять вину на себя.

Буквально, следовательно, по Евангелию:

— Только признание вины — от нее освобождает.

Я это понимаю, что правильно, но механизм этой правды, пока еще не вижу. Что надо увидеть в Промежутке — увидеть невооруженным глазом невидимое — чтобы такое доказательство невиновности Человека было:

— Очевидным.

Но уверен именно такова правда Достоевского.

И вот именно эту классику Достоевского зарывают в землю, как никому не нужный, хотя и:

— Клад.

Денег не надо, но по большой просьбе помочь можно. Что значит, человек в принципе не только не может, но и не имеет права быть настолько честным, чтобы быть:

— Не-наказан, — хотя и только обливанием помоями.

И именно это решает признать, как правду Раскольников.

Правда служит поводом к наказанию. Ничего особенного, но Там, в буржуазном обществе, где люди даже способны вообще:

— Превращаться в Волк-офф, — здесь:

— Правым по-честному обзывается виноватым.

И это именно ужасно.

08.04.20

Фундаментальная ошибка, которую допускает Радио Свобода, кропая авторов из-под ДЭ, — что дело всегда:

— Не в показе проблемы, а обязательно в ее решении.

На вид — думают — Евангелие рассказывает только о проблеме, — а:

— Решить ее уж ваша задача.

Как и у Пушкина, хоть даже про Евгения Онегина:

— Вот — мотрите — как даже бывает!

Тогда как проблема там решена. Хотя и как мало кому здесь понятно, как и в Станционном Смотрителе:

— Найденное автором место захоронения — это именно место контакта Надземного и Подземного мир-офф.

Смысл Этого в том, что правда должна рассматриваться не только, как имеющая место быть, например, в России, или в Америке, или даже:

— Во всем остальном мире, — а и:

— Открытие Данте включая, — что есть и другие миры.

Здесь — в местной литературе — их не только не имеют в виду, — но и:

— Принципиально запрещено это делать.

Можно иногда подумать:

— Почему, собственно, ибо миром больше, двумя меньше, — такая ли уж это большая конкуренция, — ась?

Но в том-то и дело, что другой мир Данте — это не количественное открытие, — а:

— Посылка, — Фон, на котором происходит действие.

Здесь же довольно нагло мечтают:

— Это сделали только мы сами, это только наш, хотя и тяжкий труд.

В результате победа — так сказать — во ВСЕМ мире здесь видится только, как поражение, — и:

— Наоборот.

В результате поражение человека объявляется победой, а победа, например, Ромео или Дубровского невидна.

Поэтому Новый Завет — это не запись правил, как победить, — а:

— Уже и есть победа.

Не замечается элементарная в принципе вещь:

— Мы хотя и указываем на икону, но имеем в виду при этом:

— Бога, — мол, чем-то:

— Похож.

И не замечают эту ошибку, что БОГ — похожим быть не может!

Так и с Достоевским, — происходит замена Художественности:

— Образом.

Реальность — заменяется рассуждениями у школьной доски, да еще со счетами в натуральную величину самого Бориса Парамонова.

Ибо почему пошли прямо против бога в 17-м году? Именно по тому же самому, почему Б. П. кусает Достоевского:

— У Него не получился ОБРАЗ нашей беззаботной до полной хорошести жисти.

Хотя и это только для пропаганды. Пошли прямо именно против:

— Не-создания образа.

Потому что от создания Образа можно докатиться, как Король Лир, до совсем другой связи:

— Между Ними, — как и сказано:

— Используйте Две Скрижали Завета.

Почему и неверен образ, что он никак не может протянуть свои ручки и ножки на их, — так сказать:

— ОБЕ.

Почему Лев Толстой и не мог себе представить, как это — неужели:

— Можно?!

А то, что Представлять и не надо, как земли отдавать в залог по А. С. Пушкину в Евгении Онегине, — когда:

— Простой продукт имеет, — но не хлеб, как некоторые мечтают, — а:

— Хлеб Насущный в виде Связи с Богом с помощью Двух Скрижалей Завета.

Для чего Пушкин и показал два коротких наглядных примера Воображаемый Разговор с Александром 1 и Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана, — принципиально отличающиеся от Образа тем, что необходимым участником такого столкновения электронов и их протонов является — без Этого никому не нужный:

— Homo Sapiens.

— Предателя и льстеца.

Но! Льстеца-то, — с какой стати?

Делают, следовательно, логический перепад:

— Говорил правду, когда не предал еще, а как предал, — значится:

— Тока врал.

А то, что не:

— Предал, — так и продолжают не-догадываться.

Хотя, если не создавать Образа, легко или нет, но понять можно, что Иуда взял на себя самую тяжелую ношу:

— Сыграть в этом СПЕКТАКЛЕ предателя.

Не сыграть в спектакле никак не получится, ибо исполняется прямым текстом Сценарий, разработанный на — для того и:

— Тайной Вечере.

Поэтому Иуда — это и есть Любимый ученик Иисуса Христа, но правдой для вас, для всех остальных людей это будет только тогда, когда они — мои хорошие:

— Догадаются Сами!

Пусть и с этой подсказки.

Б. П. говорит, не надо смешивать литературу и веру в бога — пусть: религию — но будет лучше, если:

— Не надо смешивать литературу и корректуру. — А:

— Именно Это происходит во всех раз-работ-ках Б. Парамонова.

Тут, конечно, можно думать, что Иуда — предатель, — но именно в мире видимом, — в НЕ-видимом:

— Каждый сам должен найти правду.

На что здесь, конечно, заявляют:

— Это только ваше личное мнение, — но:

— ДА! — ибо разве этого мало!

Заменяют знак восклицания на вопросительный, -?

И:

— Ку-ку, — что значит, у нас:

— Личное мнение не только Царя — даже Пушкина, и то:

— Не ку-ку-ет-т.

Почему за Правду и не платят, что Иисус Христос и сказал:

— Мы — кто говорит правду — платить эту дань не должны, ибо сию подать и платят за право:

— Врать, — почему тогда дает, чтобы не искушать их?

Решает заплатить вот именно за Правду.

Мало, следовательно, того, что денег нет, но их еще и платить надо.

Имеется в виду искушение в логике:

— Они за вранье платят — почему вам, приверженцам правды, не платить за своё пристрастие?

И было дано это согласие.

Мало того, что разоблачается про-плаченность вранья, но еще и надо заплатить за это разоблачение.

Почему? — спрашивается.

Скорее всего, имеют в виду:

— Иначе вы не сможете увидеть эту подтасовку вранья.

Мир — после 17-го года — был объявлен, как могущий куковать без:

— ПОСЫЛКИ.

Просто по-простому:

— Без Фона.

Просто вот взяли и написали ни на чем, — а, представляете себе:

— ВСЁ и так видно!

Хотя в Евангелии написано, что увидеть на Земле человека, да, можно, но только на Фоне:

— Бога.

Вот это-то как раз и:

— Ни-Зя.

Нельзя, чтобы здесь видели человека.

И с Радио Свобода идет именно эта пропаганда. Из раза в раз, едва только дело касается литературы.

Вместо подзорной трубы, микроскопа применяет инструмент:

— Почти во всех передачах, — под названием:

— Как Бы Это Могло Быть, — следовательно, совершенно не признавая, что таким инструментом являет Роман:

— Художественное произведение, — которое пишут по аналогии с:

— Евангелием, — не в том смысле, что всё выдумывают, а в том, что в Романе, в художественном произведении, всегда есть не одна, а ДВЕ Части — это:

— Герой и Автор.

Здесь же ни того ни другого не пускают в свидетели истины.

Ибо, автору:

— Ты там был? Нет, так и молчи лучше.

Герою:

— Ты это сам писал?

— Нет.

— Поэтому тоже: лучше заткнись.

А то:

— Что они действуют вместе, — ответ:

— Мы университетов не кончали, интегралы и дифференциалы не искали, — так что и не объясняйте даже.

Но это — допустим — раньше, а сейчас? — как спросил однажды Владимир Высоцкий.

И сейчас мы не видим, чтобы Читатель и Автор ходили по улицам в обнимочку.

Почему Белинский, как ни мучился, ничего другого не придумал, как объединить их, как Форму и Содержание:

— Это, знаете ли, только, как рука и ее кожа.

Но!

Это Образ, а сказано не зря:

— Не создавайте Иво!

В этом сложность, а мы с ней связываться не собираемся. И:

— Вот так и идет до сих пор разлюли-малина образа.

Другого — утверждается — наши люди так никогда и не поймут.

Но забывают, что Новый Завет — это уже не люди, как в Ветхом Завете, не народы, — а:

— Человек.

А он, как Ландау советовал:

— Уже может.

— Доказательство невиновности — это признание вины!

Именно в этом и гениальность Достоевского, что не надо по-своему переписывать жизнь, а надо только:

— Разделить ее пополам.

Зачем друзьям Шекспира понадобилось зашифровать это его открытие — не совсем ясно. Ибо тогда надо думать, что все или многие его видели, — но были и противника Такой реальной победы Человека, — следовательно, лучше скрыть от греха подальше.

Если почти никто ничего не понял, зачем шифровать — неясно.

Ибо всё так зашифровано, что Льву Толстому 50-ти лет не хватило, чтобы разобраться в престиже Шекспира, — что пришлось пропедалировать:

— Липа.

Хотя не исключено — решил:

— Кидайте все камни лучше в меня — в него — Шекспира:

— Уже бесполезно.

Шекспира блокируют постановками его без устали, — но:

— Без радости Ромео своей победе.

Везде видят только трагедию — хэппи-энд? Нет даже без задней мы мысли:

— Это только мы придумали.

Не понимая, что она и есть решающая.

— Доказать свою невиновность, — можно, и даже во веки веков, — только одним способом:

— Признанием своей вины.

— Гармония не была целью Достоевского, — Б. П.

Но в том-то и дело, что пишется роман, как стихи:

— Только благодаря форме, — что и значит, для соблюдения между ними гармонии, — с содержанием, имеется в виду.

Литературоведение — это всё-таки не пособие для школы дураков.

Поэтому и Шекспир, и Пушкин показывают ошибку, но демонстрируют только Новый Завет. Ошибка идет не потому, что она есть, — как мечтал Бонди, обнаружив ее у Пушкина в Воображаемом Разговоре с Александром 1, — а наоборот:

— Ошибки нет в тексте, — дак:

— Мы ее сами и придумаем.

Как-то:

— Не может Пушкин обвинять царя в глаза, что царь может иметь мнения неосновательные.

Но!

Он этого и не делает! Ибо обращается к царю, не как Смоктуновский или Высоцкий к Тени Отца Гамлета, — а:

— Обращается со Сцены в Зрительный зал, где сидит-кукует царь, — что, мол, давай, давай, как царь Агриппа:

— Попробуй подняться ко мне сюды-твою!

Царь Агриппа не смог, — вы:

— Можете.

Именно это доказал Ромео в Ромео и Джульетте Вильяма Шекспира, ради того, чтобы спасти от смерти Джульетту.

Это не логика парадоксов, а логина нового мира Нового Завета. Ее и расписывает вся мировая литература. Как это ни парадоксально, начиная с Гомера.

Вера, ибо, это, как художественное произведение, роман, эссе, а их надо писать.

Как и картину художнику. Вера, следовательно, это не вот она пришла, — а:

— Всегда рядом.

Удивляет, тем не менее, совершенно наплевательское отношение к Форме. Дальше Белинского, что это кожа руки:

— Ни бельмеса — ни гу-гу.

Ибо ФОРМА — это Сцена, СЛОВО, — про которое написано, что оно было:

— Сначала.

Нельзя говорить о Форме с помощью представления, — а именно:

— Как Бы это могло быть, — ибо Форма — это сам ТЕКСТ художественного произведения.

Здесь Его просто не видят участником соревнований. Так это только:

— Подсобный рабочий, который краски сего мира таскает-подтаскивает.

То, что правильный смысл, да и вообще:

— Смысл, — виден только на фоне СЛОВА, как посылки:

— Их бин непонимайт вообще.

Имеется в виду слова Библии, что:

— Видели ли вы Отца Моего?

— Нэ-Ма.

— Как же не видели, ибо видели Меня — видели и Отца Моего.

Следовательно, без Слова, без Сцены — СИЭТЕ:

— Принципиально не бывает.

А не только для того она нужна, чтобы взглянуть на других свысока.

Судя по интерпретации мира Радио Свобода, глубина падения Эмират-офф России:

— Фантастична.

Как и высказалась одна литературовед-ша из Англии:

— Я плачу, глядя на это, — имела в виду, как живут в России ее любимые писатели.

Ибо:

— Вот этого самого библейского СЛОВА, — не дают:

— Сказать, — как именно вообще и даже в частности еще существующего.

Тем не менее, понимание правды есть, иначе зачем делать ее запрет. И именно такой фундаментальный, как был произведен в 17-м году. Что даже иконы убрали, а они только напоминание, а не сама суть веры.

Не исключено, что запрет этот был сделан намного раньше.

— Кто тогда может отличить слова Автора от слов Героя, — ась?

Что и значит уже более, чем вековой спор о Воображаемом Разговоре с Александром 1, — Пушкина, с которым С. М. Бонди решил покончить враз и навсегда, — переписав по-Своему.

И всё дело опять в запрете Гегеля и Канта, провозгласивших существование не только в художественном произведении, но и вообще в устройстве мира:

— ПОСЫЛКИ.

Кто Какие Слова говорит — это и есть ФОРМА Нового Завета, — решить может только ЧИТАТЕЛЬ.

Вильям Шекспир просто ОБУКВАЛИЛ почти каждую фразу своих произведений смыслом Нового Завета. Именно своих, ибо переделал Ветхозаветную разлюли-малину школьных сочинений взрослых дядей, — в:

— Реальность.

Вера — это не Представление, — под видом:

— Да, То Есть, Как Бы.

Человек этот — который сейчас разводит эту разлюли-малину, — так сказать:

— Задушевности, — именно:

— Представляет себе! — а даже науку, Теорию Относительности, Великую теорему Ферма, Пятый Постулат:

— Представить нельзя — в принципе! — в этом суть и сложность Веры в Бога, — что не берется она ни Представлением, ни Обучением, — а может находится именно только в душе:

— Человека.

Именно Читателя Библии.

Рассматривается только сам Текст Библии, а этот не пришей рукав, во внимание не принимается абсолютно, — и не задумываются даже:

— Как он будет верить? — если не причастен этого Текста.

Следовательно, никто здесь и не предлагают людям верить в:

— Бога.

А только:

— Мы верим, а вы уж — будь спок — верьте тока-тока нам-с.

Это именно и есть рабство, в которое погрузилось Село Горюхино А. С. Пушкина. Рабство принципиальной невозможности:

— Верить в Бога.

Пушкин посчитал — как и Шекспир — правду можно протащить в жизнь, но только:

— Незаметно!

Ромео проиграл и Дубровский проиграл, — но!

Только на вид, ибо смогли спрятать победу за устройством мира, — как за:

— Театром, — имеющим не одну, а Две реальности.

Здесь в Ревизоре тоже есть расшифровка, но сегодня что-то не вижу. Ибо смысл всей классики в том же в чем и расшифровка Ромео, когда закричал от радости, что может спасти Джульетту. Но невидимым для остальных Героев этого Романа образом. А именно, надо увидеть только одну, но, как оказывается, непростую вещь, что:

— Идет спектакль, — что и Весь Мир — это тоже Театр и люди — значит не одинарные, а наоборот:

— Двойные, — что значит Высоцкий и Смоктуновский носят такие свои фамилии не только для папы и мамы плюс соседки, но ради:

— Ролей, которые они исполняют на Сцене.

Надо лишь разгадать Связь короля Лира, и его же:

— В придурошном состоянии с пучком травы на голове.

Разделить непрерывный текст предложения на два по невидимой невооруженным глазом черте, — как сказано Иисусом Христом:

— Для человека это невозможно!

Не берется этот интеграл — в принципе. Но вот есть это самое ЕСЛИ:

— Если не бывает в зрительном зале зрителей.

Если не существует Зрительного Зала, а у Книги:

— Не бывает Читателя, — как — о! мама мия:

— Не только наблюдателя за происходящим в книге, но и:

— Участия в ее событиях!

И мало кто, а здесь вообще все почти в один литературоведческий голос:

— Думают, что и вообще так не бывает.

Разве Зритель может принять участие в действии спектакля?!

Получается, что — априори. Если есть Зритель, то это именно тот, кто принимает участие в спектакле.

Здесь — это может быть только наблюдатель.

Но вот даже я давно сие знаю, но сейчас — идет по планшету Ревизор — нич-ч-чего-о не понимаю, где та щель, куда может влезть.

Каждый раз надо начинать заново.

Почему Пушкин и написал, что воздвиг себе Нерукотворный памятник и почему к нему не зарастят народная тропа:

— Ходить будут, смотреть будут, но так и не удастся увидеть, как Дубровский спасает Машу, а — значит — и Хэппи-Энд всего произведения, как тоже самое и Ромео у Шекспира никогда не расколдует от смерти свою Джульетту.

Сразу начинают сравнивать с реальностью:

— Ну, это же невозможно, если она уже умерла!

Но! В том-то и дело, что спасение идет путем изменения реальности способом Нового Завета:

— Реальностью пьесы становится не только Сцена, но реальность начинает включать в себя и Зрительный Зал.

Почему и Мария Магдалина не увидела сразу Иисуса Христа после Его Воскресения, и нашла только: обернувшись именно в:

— Зрительный Зал.

Реальность по Новому Завету состоит уже не из одной части, части которую видит Человек, — но и сам ей — реальностью становится, — и, следовательно, реальность — это уже:

— Две части, — Две Скрижали, — одна из которых Сцена, а другая Зрительный Зал.

Человек, как только наблюдатель жизни — становится и ее Участником.

И Шекспир, и Пушкин не расписывают эту идею в лицах, но всё в той же до них существовавшей реальности до них созданных — так сказать:

— Сказок, — а меняют прошлое объективно — можно сказать:

— Всего лишь расположением Частей.

Партер и кресла из безликого пространства становятся именно:

— Настоящим театром жизни.

Легко критиковать Виссариона Белинского, потому что он четко видит эту разницу, но правде Грибоедова, что роль Чацкого в конце пьесы начитают исполнять даже Фамусов, Скалозуб и Лиза — только, увы:

— Ужасается, — как неопытности еще автора, Грибоедова.

Тогда как это происходит по причине, что и зрители становятся актерами.

И несмотря на то, что Фамусов, Лиза и Скалозуб находятся на Сцене — они Зрители по отношению Чацкому, — ибо:

— Сцена тоже делится на сцену и на зрительный зал многократно.

И вот эту Невидимость деления может видеть только Робинзон Крузо, — а:

— Литературоведы мечтают, что только они на это способны.

Мол, мы живые люди, а он-то кто, этот Робинзон, так только:

— Бумажка с каракулями Даниэля Дефо, — правда, как сказал Пушкин:

— Они на памятном листке

Оставят мертвый след подобный

Узору надписи надгробной

На непонятном языке.

Но в том-то и дело, что непонятном только без:

— ЧИТАТЕЛЯ.

По-другому Вера просто недостижима. Это и называется:

— Всей душой, всем сердцем и всем разумением своим.

Человек счастлив именно Верой в Бога. Приблизить ее ближе к себе невозможно. Она всегда остается на расстоянии, — как написал Пушкин:

— Поля, я предан вам душой

Всегда я раз заметить разность

Между Онегиным и мной.

Тем не менее, вот так — без Радио Свобода, без передач Ивана Толстого, Бориса Парамонова и других, — как и нет:

— Литературы.

Идет конец фильма 28 панфиловцев, все ждут последней атаки, — как:

— Спартанцы, — но тут заработал последний пулемет с очень большим остатком патронов, — как, однако, их:

— Мечта.

Но вопрос всё равно остается, что сбылась ли она хоть сейчас.

Или, по-другому:

— Может ли ожить мечта, — или так и останется навсегда Посылкой:

— Радужных надежд.

— — — — — — — — — — — — —

09.05.20

Радио Свобода — Поверх барьеров с Игорем Померанцевым. Рабочие языки Владимира Набокова

Говорится, что Набоков отдавал предпочтение словам и фразам, которых добивался придумать, сам, — а:

— Уже готовые формулировки Медиума — вообще игнорировал, как только сырьё.

Это:

— Или дурашливая фундаментальная ошибка, что, мол, а знаете ли:

— Я до сих пор хочу всё знать сам, — или вообще не понимать посланий бог-офф.

Прослушать еще раз. Была еще какая-то ерундистика из цикла:

— Я конечно не совьет юнион, но всё же именно этой стороны улицы так и:

— Придерживаюсь.

— — — — — — — — — — — —

10.05.20

Про Набокова вчера было сказано, что он не использовал, как Бродский:

— Только подачи Медиума, а наоборот, их отрицал, сам выбирая, что лучше, а что — наоборот — надо вообще выбросить.

Не знал, значит, категорически Владимир Набоков, что выбрать принципиально невозможно. И даже непонятно получается, что он натворил с Лолитой. Как тогда он ее заметил.

Или, наоборот, только для того и связался с ней, чтобы доказать:

— Всё равно ничего не получится.

— — — — — — — — — — — — —

10.05.20

Фильм Топор — в главной роли Андрей Смоляков, — показали сегодня ради вчерашнего праздника.

Вопрос:

— Зачем, — точнее, — на хрена ТАК делают?

Что фильм, который вполне мог быть законченным художественным произведением — пусть и советским — выпускают, как Рассказ или Повесть, — о:

— Каком-то, хрен его знает, человеке царского времени, — знак вопроса тут непонятно, то ли надо ставить, то ли лучшее вообще убрать из-за априорной известности неправильного ответа:

— Наши люди никогда не должны быть выдающимися ради самих себя, — а тока-тока, чтобы:

— Всё отдавали Нам-с.

Нельзя людям давать ни капли радости за самих себя — пусть и суррогатной! Для этого надо просто закончить фильм на том месте, где должен начаться Хэппи-Энд героя. Ибо:

— Ну, он же ж старый пень, какой, следовательно, из него герой, — даже не спрашивается.

Ибо:

— Главное, чтобы только зрители чему-нибудь не обрадовались.

Даже случайно.

Просто-таки, откровенное противостояние человеку.

Бог назвал это существо, способное видеть невидимое:

— ЧЕЛОВЕКОМ.

— Письмо Татьяны к Онегину — это письмо Онегина к Татьяне!

В Евгении Онегине Пушкина сложнее, чем в пьесах Шекспира, где — как например — в Ромео и Джульетте:

— Везде стоят предварительные указатели, — например, когда Ромео прямо говорит, что придумал, как спасти Джульетту от нежелательного замужества с графом, — но!

Вдруг для осуществления его плана находятся непредвиденные обстоятельства, — или свадьбу решают провести раньше времени, или дать невозвратное обязательство:

— Но! — это, эти препятствия и есть развитие плана Ромео, — на вид:

— Имеющие противоположный вид, — а то, что продолжение только таким и должно быть:

— Логичным, но неочевидным, — никто не обращает внимания, — кроме тех, разумеется, кто обратил.

Развитие действия — это и есть новое, а ждут обычно это новое только по содержанию, по форме:

— Даже боятся задумываться.

Сценой для письма Татьяны служит Онегин, следовательно, он Письмо, а она только его:

— Содержание.

Читать, — ибо, — это значит:

— Различать, какая часть текста пьесы является Словами Героя, а какая:

— Сценой, — Посылкой для этих слов.

ЭССЭ 2020

Будет ли Продолжение

01.01.20

С утра, и даже еще вчера началось, — восприятие старых фильмов, как был уже сегодня Карнавальная Ночь с Игорем Ильинским и Людмилой Гурченко, — что хорошо и даже приятно, как именно то, что навсегда прошло, и больше, следовательно:

— Никогда не будет.

Сейчас выбираю Звезду с Большой Переменой или Служебный Роман по 1-му, или Бриллиантовая Рука — по Второму, Россия 1.

Всё это уже именно не то, что было, — а:

— Было, было, было.

Что значит, как минимум:

— Конец света намедни — не исключается, хотя так-то:

— Точно будет.

Действительно, впереди больше ничего хорошего не видно.

Люди не то, что ли в России, но и на Земле — как в концлагере.

— — — — — — — — — — — — — —

Печаль — на вид — нелогична. Ибо входит в состав той теории, которая лобызаецца, — но!

— Не хочется и не хочется думать, что Теория, придуманная мной — ТАК сложна, что и решить ее без Дуэли Эвариста Галуа:

— Никак не получится.

А она — вишь ты — смертельна.

Парадокс — получается — правит миром, ибо:

— Лев Толстой, Виссарион Белинский — это клад, да, но именно ошибок очень уж трудных.

Мне, однако, видных априори, — но расшифровать их не так-то просто.

Только методом Евангелия, про существование которого, как Двух Скрижалей Завета, — как оказалось:

— Никому Ничего Неизвестно-с.

Кроме Шекспира и Пушкина. Ну и далее по тексту:

— Лермонтов, Грибоедов, Гоголь, Достоевский.

Хотя в принципе ТАК написана вся мировая художественная литература.

Вполне можно думать, что Джеймс Кук пошел в свое последнее плаванье не по желанию, чтобы еще чуть-чуть цингой поболеть, а наоборот:

— Не знаю-ю.

— — — — — — — — — — — —

02.01.20

Опять идет эта передача Ивана Толстого по Радио Свобода:

— Князь Святополк-Мирский: портрет ученого, — где говорится, что надо знать в несколько раз больше, чем говорится, — и:

— Хотя это уже написано — повторю: и сказать нельзя больше, чем часть, ибо остаток тоже тута, но он находится на другая сторона этого Перевала Нового Завета, — в:

— Посылке.

Сказать ВСЁ, делая и продолжая делать Добавки, которые кто-то, тем не менее, просит:

— Не получится, — а Лев Толстой — несмотря на это и вообще ни на что — решил проверить, продумал для этого прыжка-рывка пятьдесят лет:

— Ну-у, Шекспир, теперь я всё! расскажу про тебя, что накопись у меня про тебя мало-мало существующего.

И сказал, что Нового Завета потому нет, что он его не видит даже через вот эти пятьдесят лет. Хотя вот только не воспользовался советом из этой передачи, что не надо говорить всего, так как это и не получится, хотя и сказано только что было обратное.

— Можно сказать всё, но для этого надо знать от четырех до восьми раз больше, — несмотря на то, что это тавтология, — ибо:

— Знать больше всего нельзя, — хотя и имеется в виду Посылка:

— Если ВСЁ есть большое желание — как у Льва Толстого — сказать:

— В одну строку.

— — — — — — — — — — — — — —

02.01.20

По телевизору идет Шерлок Холмс с Ливановым и Доктором Ватсоном в роли Соломина, — или:

— Наоборот, — и это — уверен — клад для расшифровки работы Двух Скрижалей Нового Завета, — как и:

— Книги Агаты Кристи.

Почему и получится обязательно по Владимиру Высоцкому:

— Всё не так, всё не так, ребята.

Или результат не тот, что очевиден становится в конце, или результат не изменится, но действующие лица будут обратными.

— — — — — — — — — — — — —

Радио Свобода — Владимир Тольц — Разница во времени

Говорят:

— Время Брежнева оценивается, как самое анекдотичное, — но:

— С какой стати?

Тогда и время Н. С. Хрущева:

— Мы Америку догоним по надою молока, — а!

По мясу не догоним — хэ сломался у быка.

Анекдотичное — значит — только потому, что ишшо и всё-таки:

— Смеялись, — и более того, намного больше, чем сейчас.

— Ты был людоедом, КАК БЫ, — один из деятелей ЦК.

Второй:

— Тоже самое, всё у него КАК БЫ.

КАК БЫ — значит — это тогда-шняя единица измерения Всего лишь Навсего.

Роковым, — говорят, — оказался 1976 год, — вполне может быть.

— Так скать, — употребляют, когда говорят про Употребления баб и вина Леонида Ильича Брежнева, гутарящего сейчас про:

— Историческое творчество масс.

Тем не менее, смешно, да не до смеха, ибо звери тогда бродили — хотя и в не очень большом количестве на вид:

— Вполне настоящие.

— Так скать, — опять.

Черняев:

— Брежнев сначала не думал руководить один.

И вопрос:

— А потом?

Александр Евгеньевич Бовин выступает, как и Тогда, как человек тоже, — но:

— Со стороны, — что очень даже истинно, хотя разницы невидно никакой по сравлению с остальными.

Но с другой демагогией и не подпускали тогда близко и даже далеко, но всё равно к:

— Власти.

— Говорит — Лео Иль:

— По нашему пути суждено пройти всему человечеству.

Но, скорее всего, уже давно прошли все, кроме России.

Волкогонов:

— Генсек — это главный церимониймейстер.

Это, пожалуй, верно. Ибо:

— Как мы церемонимся с народишком-с?

Правильно, не-церемонимся, — если вспомнить, что у людей не хватало на хлеб и селедку всегда немного, рублей 10-15-ть до получки или до аванса, но им втюривать умудрялись еще и разные подписки, — как-то:

— Дай-те денехг взаймы, и так сказать, На Будущее, — которое наступило или нет, как Конец Света, — пока не очень ясно.

Арбатов:

— И при Брежневе были люди, которые предлагали ему более экстремистские меры, — но:

— Это всегдашний прием, что может быть еще хуже, — следовательно, несмотря ни на что:

— Дезинформация.

Александр Бовин:

— Мы были нещадно ругаемыми шестидесятниками, — но:

— Все они были на крючке у КГБ.

Леонид Ильич Брежнев:

— Мы выстояли!

— Мы выдержали!

— Мы победили!

То, что в это время в магазинах уже не было ничего, кроме Каберне и плиток шокодада, — похоже, для него:

— Не имело значения.

Говорят:

— Кукловоды, влияли ли на Брежнева?

И ответ Арбатова:

— Нет, так как он не обращал на них внимания.

Кино, ибо как раз наоборот:

— Зачем обращать на кукловодов внимание, если он Так лепит того же самого горбатого, что и они.

Брежнева лечили не от того, от чего он умер. Но, уверен, не нарочно, а это и есть то, что надо делать, так сказать:

— По Уму-то.

— Речеписцы Брежнева были голубями, по сравнению с Другими, — говорит Владимир Тольц.

Но:

— Это газетная версия, — сейчас, даже на вид:

— Они такие же экстремисты правды, как и все другие, такм куковавшине.

Можно подумать, что люди тогда — как и сейчас уже давно — приняли чего-то такого, чтобы во веки век-офф стать наглыми дураками.

Обычные люди смеялись на НИ-МИ. Как, можно сказать:

— Пришельцами, — хотя и захватившими здесь власть.

Говорится, что к евреям было отношение антисемитизма.

Уверен:

— Только показное.

Говорится, что Бернштам — и на те вам — тоже был евреем, который мог преследоваться, — тогда как очевидно, что он был явным и даже экстремистским:

— Дез-Информатором!

Как, впрочем, и все они. С трудом верю даже в единичность обратных случаев, — как, например, названный сейчас Григоренко. Хотя и не исключено, что он был.

Валят на Горбачева, что развалил великую страну Брежнева. Цирка — и то:

— Уже незаметно.

Это Горбачеву не дали ничего сделать, кроме, как и именно:

— ЗАПРЕТИТЬ вино, — хотя, конечно, домино начало двигаться в более-менее правильном направлении.

Говорят, что всё было хорошо в эпоху Брежнева, кроме того, что в магазинах ничего не было, — и категорически не соглашаются. Но в какую сторону — неясно.

— — — — — — — — — — — — —

03.01.20

Раздай имение своё — имеется в виду, наоборот:

— Отдай желание приобрести, — точнее даже:

— Иметь всегда запас, чтобы именно:

— Сохранить имение.

Иначе во время битвы за излишек — теряется то, что было, как:

— Мало Этого, как именно почти невидимая Недвижимость.

Приобретение излишка плохо тем, что делается этот излишек на запас, а значит:

— Нет надежды на Бога.

Почему этим — хотя и маленьким, может быть, излишком нельзя спастить:

— Он взят вместо веры в Бога.

Дело доходит до того, чтобы приобрести этот Излишек человек продает своё право иметь, то, что не продается:

— Недвижимость.

Поэтому:

— Раздай Имение Своё — это как раз НАОБОРОТ — не то, что имеется виду:

— Продать недвижимость, чтобы идти в бой за Излишек, иметь деньги, — а, спрашивается:

— Для чего?

И получается только, чтобы не чувствовать себя нищим, хотя и со своим домом. Человеку кажется это унизительным. Может показаться, что про бога здесь ничего нет, но как раз наоборот:

— Только из-за неверия в бога человек боится будущего, и хочет иметь свой, видимый запас, не обращая внимания, что лишается недвижимости, но именно потому, что не захотел понадеяться на бога.

Расшифровка обратная той, как обычно думают.

Проблема в том, что хочется проверить и подсказку Бога. Не замечается, что проверка — это и есть обратное решение.

— — — — — — — — — — — — —

Опять начался фильм про Алана Тьюринга ИГРА В ИМИТАЦИЮ, — как:

— Воспоминание о прошлом, — но:

— Вот почему-то Евангелие диктует обратную позицию, похожую на подход к этому делу искусства познания Ван Гога.

Тем не менее, именно так разгадывали Апостолы приключенческие загадки Иисуса Христа. Вот именно такой их уровень:

— Только случайность на танцах помогла Тьюрингу получить подсказку, — можно сказать:

— Заметил, что можно СПИСАТЬ. — Что и значит, пошли на Вы всем сердцем, всей душой, всем разумением своим.

Человеку очень хочется самому поверить в:

— Бога, — самому решить эту задачу, — но вот, как в этом кино, Бог послал людям МАШИНУ для расшифровки своих манускрипт-офф:

— Новый Завет.

Как это понял Пьер Ферма, ужаснувшись от радости:

— Можно даже попросить помощи у Диофанта, несмотря на то, что он жил две тысячи лет назад.

Удивляет советская идеология, которая — в принципе — применяет эту же машину для порабощения людей, — будучи уверена:

— Никто всё равно не найдет решения их обману.

Догадываться можно, что что-то не то, как сказано:

— Холосо-о! — а почему — ни за что не получится.

С другой стороны — уверен — увидели, что Пушнин решил эту задачу:

— Поля! — я предан вам душой,

— Всегда я рад заметить разность

Между Онегиным и мной.

Вот эта разность и есть решение. Разность между Автором и Героем Романа, — одно и тоже, но вот именно:

— Не приблизительно, — а вся суть в СВЯЗИ между ними, появившаяся из-за этого раздвоения.

В бой идет в Новом Завете не один, а двое, — как и сказано:

— Двое на Пути в Эммаус.

Лермонтов — похоже — до того понял эту истину, что, поняв:

— Враг внутри — решил убить его на дуэли, — как:

— Грушницкого в себе.

Достоевский получил по рогам, возомнив применить ЕЁ — эту тачку:

— Для выигрыша в казино.

Семейка Гоголя, состоящая из трех богатырей, — как-то:

— Тараса Бульбы, Остапа Бульбы, Андрея Бульбы, — решили использовать для понимания Нового Завета, и дальнейшего прохода в Рай с его помощью, — затеяв войну с Польшей сразу на трех фронтах:

— Тарас выступил в роли Иисуса Христа, пошедшего на казнь вместо людей, Другого, в данном случае вместо своего сына Остапа, сам Остап в роли папы, Тараса Бульбы повел войска на Польшу, как вечно живой Отец, а Андрей, как дух проник в царство Польши, как недоступное простым варварам, — и:

— Завладел его душой, которой была Капитанская Дочка, — в данном случае дочка высокородного поляка.

Грибоедов разгромил всех с помощью — можно сказать:

— Нового Завета с прямой подачи Вильяма Шекспира:

— Лисы запели петухами, как Король Лир нарядился даже клоуном, привязав пучок травы на голову, и — как заметил Белинский:

— Начали — вообще — говорить не своими голосами.

Как, как даже Лиза, Скалозуб и сам папа Фамусов, — и на те вам:

— И мы-с Чацкие-с, — запомнил своё открытие Виссарион Белинский, — но поверить в эту правду ему не разрешили, — как грится:

— Ты где, мил херц, учился этой премудрости: видеть, но:

— Не замечать?

— — — — — — — — — — — — —

Первым ли был Шекспир, — из тех, кто понял Код Нового Завета, как Код устройства мира?

Так-то, конечно, нет, так как и Илиада и Одиссея Гомера написаны также, — но сознательно ли?

С другой стороны, не сознательно быть не может:

— Человек — даже Гомер — переделают ошибки, на вид логические, хотя у Гомера и забыть это невозможно:

— Боги везде участвуют, как Посылки, как, следовательно, Первая Скрижаль Завета.

— — — — — — — — — — — — — —

Радио Свобода — 20 лет назад — Иван Толстой — Поверх барьеров

— Что ищет Солженицын в стихах Пушкина, — фантастика! Отложил до вечера, ибо не психовать вряд ли получится. Ибо не верю, что Солженицын будет говорить только от себя:

— Ни хрена не понимающего, — а обязательно врать, — хотя:

— Чему тут злиться? — не очень-то понятно, — так как Солженицын в любом случае не видит правду.

Скорее всего, наглость, что Пушкин не мог понимать того, что не понимает он, Солженицын, несмотря на то, что жил позже Пушкина, и на понимание забил — так сказать:

— По своему ранжиру почти профессионального конюха.

Скорее всего, идет подсознательное противостояние Ветхого Завета Новому, — априори без понимания, что Ветхого Завета не существует, так как после появления Нового — Ветхий вошел в него, как составная часть.

Следовательно, не просто глупость, а глупость, смешанная с априорным противостоянием дурака. Дурогонство против Разума Нового Завета. Не просто, следовательно, логическое, но и душевное неприятие даже высшей математики. А уж разумного мироустройства:

— Тем не менее.

Придется помучиться, чтобы оторвать ему башку в очередной раз, как многоголовому, однако, дракону.

— — — — — — — — — — — — —

Идет Шерлок Холмс и Доктор Ватсон с Ливановым и Соломиным — печаль, — хотя:

— Кто только не умер, — разве что:

— Шерлок Холмс.

Хотя сейчас было показано, как он исчез вместе с Мориарти, — следовательно:

— Не он ли и был этим Мориарти, — и:

— Наоборот.

Легко разгадывать преступления тому, кто их организовал, — и только одна сложность:

— Надо так запутать остальных, чтобы поверили:

— Это были два разных человека.

Этот детектив, боюсь, не могу разгадать, несмотря на то, что всё пишется, буквально, белыми нитками:

— Например, сейчас в окне было лицо, связанное с преступлением, а Холмс даже не стал от него скрываться.

У Бальзака, по-моему, есть такой сыщик, который сам в этом деле преступности изгалялся.

По Холмсу сейчас появилось противоречие, что идет разборка ситуации, — однако:

— Совершенно нам неизвестной, — след-но:

— В чем может найти интерес Читатель, если он тут не главный?

Вот, Соломин даже упал от таких раздумий, тем более Холмс опять:

— Ожил прямо перед ним.

Показываемые ситуации не имеют предыстории, как в больших рассказах, — где, впрочем, как, например, в Собаке Баскервилей:

— Её тоже нэма.

Оживляет всё одна догадка:

— Степлтон имел больше прав на наследство, чем — э-э — Михалков.

Сложность в том, что трудно поверить в правду художественности, чтобы:

— Увидеть ее, как Жизнь.

Трудно, собственно, что? А именно:

— Впихнуть себя в художественное произведение, как полноправного участника.

Хотя Холмс по ходу дела только этим и занимается:

— То исчезает, то появляется, как по мановению волшебной палочки, — Деус Экс Машина.

И вот она-то и реальность, как спел Гамлет.

В последнем 4-х часовом фильме — Отец Гамлета является всегда в одной и той же одежде, как:

— Замороженный.

Хотя не исключено, что так сделано специально, для отвлечения внимания от другого, так сказать:

— Человекообразного Отца Гамлета.

Но пока мало что могу понять в том — да и Голливудском ли фильме. Ибо и смотрю его, как сейчас Холмса и Ватсона:

— Параллельно с этим письмом.

Что-то в новом году с утра соображения еще меньше, чем в предыдущем.

Вот возможное противоречие:

— Холмс и Ватсон поздравляют Лейстрейда с раскрытием преступления, но! навязывая убийство полковнику Моррену, — что значит, далеко, не очевидно, что он его совершил.

Но кто тогда? Неужели, да, убил, так как человек, не отдавший долг четыреста с чем-то фунтов именно этому убитому, — а еще точнее:

— Граф, или кто он там был — нет возможности пересмотреть телевизор, как планшет или смартфон, — застрелился!

Рональд Адам, — сообщил сейчас Ливанов — Шерлок Холмс.

Хотя:

— Главный Шерлок Холмс по Конан Дойлу — это Читатель, или здесь:

— Зритель, — иначе:

— Быть не может.

Вот так стоит начать изучать семейные портреты, — и:

— Можно поверить в переселение душ, — как было сказано сейчас:

— В Собаке Баскервилей.

Конан Дойл, скорее всего, имел в виду, что душа Степлтона — это душа Михалкова, а его:

— Наоборот, — Олега Янковского.

Убитый Рональд Адам, скорее всего, шантажировал полковника Моррена напополаме, — или пусть:

— Когда от много берется немножко, то это не кража, а только дележка, — полковник принял решение:

— Не согласиться.

— — — — — — — — — — — — —

Радио Свобода — Культ личности. Культовая музыка на Новый год

Леонид Велехов сказал, представляя Екатерину Гусеву, что она прославилась впервые в сериале Бригада, — но:

— В том-то и дело, что сказал не так буквально, а добавил слово:

— Культовый, — про этот сериал, который таким никак не мог быть, ибо представляет из себя полную ерунду, лишенную напрочь художественности.

Вопрос:

— Зачем Так сделал Велехов? — и первое, что можно сказать — это:

— Нарочно, чтобы соответствовать обычному вранью Радио Свобода, всегдашней неточности, всегда-шней ложище дегтя, вливаемой в возможное всё хорошее.

Во-вторых, автоматически, по привычке не проскочить мимо того Поворота на Бруклин, где — пусть будет не все, но почти все, многие — дают всё, но не то именно, что от них просят люди, — а именно:

— Правду, — видимо, по причине, что:

— У нас нет целок, таких, как была в этом фильме Последний Поворот на Бруклин:

— Спорим на рюмку водки — 25 грамм — что дам ради этого праздника всем-м!

И дала, действительно, прямо в машине того города, когда жила.

— Здесь это происходит вообще:

— Без пересадки даже на другую ветку метро.

p.s. — Тоже самое можно сказать и про группу Ногу-Свелло, — с ударением на Е:

— Кто ее слышал и слушал — абсолютно неизвестно.

Следовательно, вместо поздравления слушателей идет опять-двадцать пять:

— Рик-Лама.

Но мы же не индейсы и даже не буддисты из Индии, — не индийсы, чтобы слушать:

— Только для того, что это было вчера-вчера, а не позавчера-позавчера.

След-но:

— Почему на 2020-й год не поблагодарить своим присутствием на ИХ концерте, — кого его?

Владимира Высоцкого и Валентина Кубу, — а не собирать по сусекам неинтересное, — повторю:

— НИ-КО-МУ-му.

p.s. — 2 — Екатерина Гусева прославилась исполнением только одной песни вместе с Евгением Дятловым — это:

— Белой Акации Гроздья Душистые.

— — — — — — — — — — — —

Вместо науки о человеке — биологии, я получил магию литературы, способную его изменить!

— — — — — — — — — — — —

Становится совсем невозможно смотреть Голливудские фильмы по телевизору, ибо хуже не куда и так, но:

— Умудряются!

Думают:

— Зачем читать перевод лучше?

Ибо:

— Ну, не оживут же ж, на самом деле, герои этих фильмов, сдохнувшие намедни и даже раньше? — со знаком вопроса неизвестно зачем.

А еще точнее:

— Поэтому и делают такие дубовые переводы и их чтение, что:

— Именно этого и бояцца!

— Жизни Вечной?

— Именно, именно, сэр-р!

Неужели до такой степени не хотят? Что и не собираются. Выходит, всё-таки не верят.

Сейчас идет какой-то фильм с Джеком Николсоном, где он опять всё забыл. И вопрос:

— Зачем?

Говорит:

— Мне не нравилось, что мы делаем и делали обычно по праздникам.

Сейчас у них Рождество. Придется посмотреть, как он называется на этом Иллюзионе.

Семейный муж. Точнее, мужчина, так бывают и другие:

— Воины, как Одиссей многоумный богами. Вот с Джеком, побывав где-то задумался:

— Не найти ли и мне ту Трою, которая в люди выведет и меня?

Точнее, сейчас он уверен, что и не был здесь никогда. Про Одиссея наоборот:

— Пенелопа мечтает, что они еще не поженились.

Дальше третий или четвертый раз за последние дни будет Игра в Имитацию с Аланом Тьюрингом, — и:

— Придется посмотреть опять, — ибо:

— Радость за Человека, которому удалось доказать, что его открытие — правда:

— Велика есть.

Ибо:

— Ни Шекспиру, ни Пушкину, ни Лермонтову, ни Достоевскому, ни Грибоедову, ни Гоголю, — до сих пор:

— Никто и не кумекает даже верить.

Хотя Кто-то знает, что Это так, ибо зачем даже на Радио Свобода совершенно свободно — от не-случая к не-случаю сообщают:

— О ляпах Пушкина, совершенно не задумываясь ни вообще, ни в частности, что он имел в виду.

Как-то Новый Завет.

— Да вы что?! Ибо, да, читать он умел, конечно, но ведь сам же и сообщил:

— Только кое-как и кому-нибудь, — вообще же больше играл в карты, позаимствовав сие великолепное времяпрепровождение у Лёвы Толстого, авось и у разорившегося вконец, как и он сам.

Вот она — так сказать — и вся история их Древнего Мира.

— Афина Паллад, Исида?

— Да вы что?! Ибо с ними Пушкин априори не мог быть знаком, так жил чуть, но всё равно:

— Позже.

— — — — — — — — — — — — —

04.01.20

Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад. Как Солженицын читал поэзию Бродского

Эпиграф:

— Зачем рабу понимание Нового Завета?

— Ответ:

— Только затем, чтобы иметь возможность лично отрицать существование Нового Завета.

Рабство — следовательно — педалируется Солженицыным, как маленькое, но достоинство.

Продолжение 5-го.

Солженицын опять сначала. Как грится:

— Врешь — не уйдешь.

Так как о том, чтобы взять — и речи быть не может, не только давно, — а:

— И всегда было, — просто акцент, поставленный Новым Миром, что и:

— Он такой же, — в некотором смысле ошарашил, — так как:

— Ми думаль, — ТАК-К не бывает, — и более того, даже вообще и никогда.

Было ясно, что абсолютно неинтересно, несмотря то, что на НМ ссылались:

— Там лучче, — было видно:

— Без Чапаева, — только одна ПУСТОТА.

За этого Чапаева И. П. повесила себе орден имени Пелевина, — и:

— Получает за него аж — по сю пору.

23.10.99 — была эта передача

Борис Парамонов говорит о новом тексте Солженицына, напечатанном в Новом Мире Солженицыным.

У Ноб-х лауреатов печатают даже записные книжки.

Но:

— Текст Солженицына, — говорит Борис Парамонов, — удручает.

Судить о Бродском, — значит, имеется в виду, — не ума дело Солженицына.

Говорится Солженицыным:

— У Бродского нет простоты непосредственности, — всё, следовательно, только придумано.

Б. Пар-в:

— Сол-н случайно набрел на истину!

Это фундаментальная ошибка Бор. Пар-ва, — ибо истина — это не грибы, и не ягоды, которые можно найти в глухом лесу, или наоборот:

— Нет.

Ибо, как и спел изо всех своих сил дурашливым языком Король Лир Шекспира:

— Для сего еще сначала надо получить эту роль Гамлета.

Новый Завет категорически нельзя найти случайно, ибо:

— Его просто-напросто и нет вообще! в тексте.

Это всё равно, что сказать:

— Солженицын, как Ромео, но только случайно понял, как можно оживить этот мир в виде Джульетты.

Это всё равно, что нечаянно решить Великую теорему Ферма, — она вообще не наблюдается в видимо спектре жизни, — в этом ее и знаменитость абсолютного непонимания даже французской академией наук.

Б. П. приводит слова Томаса Элиота, что стихи пишут не для того, чтобы найти что-то, а, чтобы избавиться от чувств.

И то, и другое — ошибка. Ибо стихи — это создание параллельной реальности.

Говорится, что у Солженицына нет к стихам ни слуха, ни вкуса, — но!

Главное, — нет самого духа!

Б. П. :

— Солженицын демонстрирует свою КАК БЫ литературную элементарность.

Здесь сразу две ошибки Б. П.:

— И Как Бы не лезет ни в какие ворота, ибо сие есть образ-чик даже ниже элементарности, а про литературу Солженицына только и известно, что ее:

— Нет, — а вот премию назло всем всё равно заставили ему дать.

Говорится, цитируя Сол-на, что поэт выражает свои чувства в стихах, — а:

— Бродский всегда холоден.

Но в том-то и дело, что стихи — это именно НЕ:

— Я, — а КОНТАКТ с Богом, — как и Ван Гог только за тем и бегал на плэнер, чтобы этим знакомством с богом насладиться.

Тут поют школьную орфографию.

— Стихи Бродского не берут за сердце, — Солженицын.

Так потому что и нет у Сол-на контакта с Медиумом — напрочь! И именно этим неведением он и ценен для пайтии и пьявитейства:

— Ни бельмеса — ни гу-гу, — а прецца-а.

Нет, говорится, у Бродского душевной доступности.

А то, что душевная доступность не даст Ромео возможности оживить умершую Джульетту, — даже не мечтается.

Стихи Бродского идут о вечности, — а Сол-н рассуждает о ценах на карамель без фантиков, что она появилась в сельских магазинах даже, а Бродский не соизволил даже о сём праздничном событии упомянуть.

Б. П. говорит, что Сол-н ищет ищет в стихах интерпретацию христианства — в частности. Но:

— Имеет в виду Солженицын, что Христианство можно интерпретировать Бэз Искусства, а можно и дальше пользоваться тем же абар-мот-ством, которым он обычно гутарить с бабими у колоцца.

Цитируют Сол-на, что Бродского слишком рано выпустили из Советского Союза, так и не успев привить ему, как следует деревенские меро-приятия.

Так-то смешно, но только еще больше — это:

— Бесполезно, — как и научить Пушкина писать Бориса Годунова в Одну Строку, — связанными друг с другом сценами, ибо это уже, — нет, конечно, не клиника, как была у Владимира Высоцкого, — а, как и сказано было Бродским:

— Сие от Бога.

— Слышит, что говорит, — Б. П. о Сол-не со слов Ахматовой.

Но это значит не то, что решил думать Борис Парамонов, не реальный слух Нового Завета, — а просто:

— Знает, что врет, но всё равно не боицца, — вот и вся расшифровка этого сообщения Ахматовой.

За что Сол-на и сделали лауреатом, что что он заплетает нити Нового Мира, — а такие ребята, как Борис Парамонов и Анатолий Стреляный — заведующий отделом критики этого же Нового — так скать — Мир-Ка, — даже не врут, а просто верят:

— Никакой Теории Относительности в литературе не только не существует, но и — как было пропето даже в одной пиесе на вопрос лауреата тоже Михаила Пуговкина:

— Никито у нас нэ быват, — ну, естественно, окромя:

— Битте-дритте, фрау-мадам, — и всё уже шито-крыто.

Здесь Борис Парамонов решил еще раз и самому себе поставить почти все точки над И.

Ибо с Б. Парамоновым еще надо разбираться — с Солженицыным:

— Нет, — ибо идет вперед с отрытым забралом оголтелого соцреализма, как именно Анти-литературы.

Б. П. же кумекает:

— Чё-то не совсем почти то, или даже не то.

Тут клейма заведомой анти-литературности негде ставить, ибо сама художественность оценивается, как только и не больше:

— Игра-загадка Угадай-Ка, — ка-ка.

Рассматривается почти на полном серьезе блеянье козы в огороде, что она:

— А тоже, кажется, говорить умеет.

Рассматривается прямая атака на художественность, как на истину, — буквально, что и разыграл Грибоедов в ГОРЕ от УМА:

— Увидите в натуре, как ужо вам будет!

Так-то обычный разговор на сенокосе, чтобы один картохфель жрать не скушно было, — но вот:

— Его возвели в почти международный абсолют.

— Зачем?

— Чтобы поржать над Людями.

В самом начале Борис Парамонов уже два раза повторил — выбежал на:

— Запретную Зону, — следовательно, даже не мяукнул, а только скрипнул дверкой Папы Карло в светлое будущее под одиозным названием:

— Ужо вам будет-т! –лично распорядился своим интеллектом:

— КАК БЫ.

Это плохо, так как фундаментально Солженицына ему уже не взять — этот парень не зря выделен своей одиозностью, а Борис Парамонов идет по пути только количественных различий, — что значит просто:

— Скрывает свою принадлежность к этому же классу демагогов, не верящих, что Ромео смог действительно оживать Джульетту, — просто-напросто увидев Новый Завет, как высшую реальность, ибо не раз и признавался:

— Только не надо примешивать в литературу религию.

Но это и не религия, а Вера в Бога — Новый Завет, являющийся новым устройством мира, — Б. П. — очевидно — считает конструкцию мира до сих пор:

— Неизменной.

Что и значит:

— Переспорить Солженицына он не сможет.

Так, посшибает вершки, корешки будут и дальше цвести, ибо и растут они в обратную от человеческого образа жизни сторону.

Интуитивно многие потеряли всякий интерес к Солженицыну, послушав его более-менее, но Б. П. пошел, увы, тоже:

— Далеко не на Вы, — и так получается, чтобы:

— Не терять Солика из виду.

Ибо:

— Чё-то же было-о!

Но в том-то и дело, что ничего не было. Кроме организованной акцентации идеологии, которая и так-то нашла себе хорошее жилище в Новом Мире, — хотя и всё том же журнале:

— Разрешенной советской литературы.

С таким же успехом Нобелевскую премию можно было дать Анатолию Стреляному, как тоже:

— Птенцу этого Нового Мира, — ибо лепит — по сути — того же горбатого, что и Сол-н, хотя и с чуть меньшей агрессией, но зато с большим оправданием своего глубокомыслия отсутствием Мыслей на Лестнице, — как здоровым:

— Здравым смыслом.

Увы, без Мыслей на Лестнице — Бродский:

— Не берется.

Сол-н потому так смело атакует Бродского, что объяснить его поэзию нельзя не только здравым смыслом, но и вообще:

— Никак.

По этой причине прут и против Пушкина, и против Грибоедова, и против Вилли Шекспи, — никто не сможет не то, что ли доказать, но и даже показать правды Нового Завета, как контакта Человека с Богом, — которым:

— И занимался Иосиф Бродский вслед за Шекспиром, Пушкиным, Лермонтовым, Гоголем, Достоевским, Грибоедовым.

Уверены, несмотря на то, что один писатель, как давно уже, но не совсем, сказал:

— Писать художественную литературу без Медиума — вообще:

— Не получится!

Медиум — это и есть Облака Бродского, через струйки в которых он рассчитывается с богом за:

— Его услуги.

И именно ЭТО Солженицын называет:

— Финтифлюшки!

Конкретно, финтифлюшки — это устройство театра, как Сцены и Зрительного зала.

А:

— Это большая-большая разница! — ибо ЗДЕСЬ две части, а у прохиндиады Солженицына только одна.

О каком Новом Завете можно говорить в этой избе читальне, которую устроил Борис Парамонов, если даже деление Театра на Сцену и Зрительный Зал:

— Принимается, как только условное, — а правды такого же устройства мира в нем никакой.

Так, куда-то же надо девать зрителей, чтобы было кому платить за билеты. И точно так же Читатель никому и на хрен не нужен, но кто-то должен платить за книги, которые продуцируются. То, что Читатель имеет вход в конструкцию мира, — как именно:

— Сам Третей, — не то, что удивятся, а вообще, даже думать ТАК — Запрещено!

Вот этот хрен собачий, который только и занимается тем, что с работы на работу — и есть, по-вашему, давно искомый:

— Черный Человек?!

Да, конечно, даже очень добрый и любознательный царь Агриппа не смог залезть на этот Утес, на эту СЦЕНУ Жизни, под которой — так сказать — легли и Байрон, и Рембо, и в долине которого лег Лермонтов:

— И снился мне сияющий огнями

Вечерний пир в родимой стороне

Меж юных жен, увенчанных цветами,

Шел разговор веселый обо мне.

Тем не менее, вся классическая художественная литература — это именно Видение Мира, как:

— Двух Частей, — сцены и зрительного зала, — как:

— РЕАЛЬНОСТИ.

Здесь — Солженицыным — ХУДОЖЕСТВЕННОСТЬ, как что-то такое реально имеющееся в виду:

— Да, но встречается только в детском саду на утреннике, когда народный актер Леонов, предлагает всем взять ложки, — ибо:

— Кто мало каши ел, — на Марс:

— Не полетит, — вот и вся художественность, — как поискать на задворках шлем Александра Македонского.

И вот эта — можно сказать — хрень, — и на те вам — поддерживается по сути Борисом Парамоновым, ибо вся его критика Солженицына только количественная, — так:

— Чё-то не совсем до-понимал.

Не-ет-т, здесь прямое противостояние. Если уж не хотят понимать, что такое Новый Завет, то просто:

— Художественность.

Ибо именно ХУДОЖЕСТВЕННОСТЬ — это сила-а.

Ладно, продолжим про околичности Бориса Парамонова. Солженицына не взять, если предположить, что не существует никакого такого УСТРОЙСТВА Нового Завета, и художественность — это только сказки и их присказки. Несмотря на то, что Ван Гог бросил всё, чтобы только ей и заняться. Примерно, как Апостол Павел:

— Разбил все гипсы прошлого человеческого благополучия.

Сол-н говорит — голосом одной из ведущих РС — что в стихах Бродского нет человеческой доступности, — но и:

— Даже банк с простыми намалеванными бумажками взять не так просто, — а тут идет речь о:

— Вечной Жизни!

Говорится:

— Плохо, что стих не вылился, а расчетливо сделан. — Следовательно:

— Или-или, — или Человек получает подарок, в устройстве которого сам ни бум-бум, либо всё делает сам, — вместе?

— Да вы что! — ибо с кем, так скать, вместе-то, — ась?

С Богом, что ли? А вы видели Его хоть раз? Ибо даже апостолы удивились вопросу Иисуса Христа:

— Видели ли вы Отца Моего?

— Нэт! — катехгорически, — пусть и почти.

Но и ответ для особо и честно любознательных готов был у Иисуса Христа:

— Видели Меня — видели и Отца Моего. — Что и значит:

— Увидеть можно и Невидимое, — но не просто так напрямую, а внутренним зрением.

Следовательно, Бог недоступен только для тех, кто — принципиально — не хочет видеть Невидимое, — ибо способ:

— Иисус Христос назвал, — видели Меня — видели и Отца Моего.

Попросту говоря, Бог — это Посылка любого утверждения, — как и распорядились намедни Кант и Гегель, — которые, конечно, некоторым тоже:

— Не указка.

Не указка, несмотря на то, что уж как только Король Лир ни старался всё упростить специально — можно думать — для Сол-на:

— Привязал на голову пучок травы, — обозвали самого более, чем дураком.

Тогда как Король Лир только и показал на себе:

— Окружающий мир — оказывается — повернут к человеку обратной стороной, — как:

— В изображении фотоаппарата.

Логика довольно элементарная для современного человека, — другое дело поверить в нее фундаментально. Когда очевидно это невидно.

Борис Парамонов начинает измышления от печки:

— Текст — это всё-таки не Автор.

Что значит:

— Не знает точной разницы между ними.

На коей — разнице — и основаны Повести Белкина Пушкина и Герой Нашего Времени Лермонтова.

Разница эта, действительно, непроста, ибо потому и не увидел ее — возможно до сих пор — царь Агриппа, — что:

— Можно сказать на ровном месте — как дает показательное выступление Кевин Костнер со своей лошадью сцены из Шекспира, сражаясь с ней на мечах в фильме Почтальон, — ибо эта разница и есть разница устройства фотоаппарата:

— То же самое — только:

— Наоборот-т! — к верху ногами.

Другое дело, разглядеть, увидеть это вверх тормашками в реальном художественном произведении, — которого — о! мама мия — по Сол-ну и:

— Вообще не существует, так как не бывает никакой такой разницы в отличии от мира видимого.

Но разница есть, можно сказать, в том, что одно и то же, — а:

— Повторено два раза!

Как у Шекспира в Двух Веронцах:

— На ровном месте создается и шифровка мира Театром и его расшифровка этого спектакля, но именно Видением, как Утверждением Реальности существования:

— СИЭТЭ.

Сильвия в ужасе, что слуга до того опупел от ее красоты, что бросил на произвол судьбы своего хозяина Валентина, и сам лично пошел на Вы:

— Лепетать ей, Сильвии про любовь свою, непонятно, правда, откуда взявшуюся.

— Оборзел, скотина, — первая мысль, как Сильвии, так и ЗЗ — Зрительного Зала.

Но потом становится понятно, как вот сейчас сказал Борис Парамонов:

— Есть же какая-то разница между тем, Что мы делаем и тем, что кукарекают артисты на Сцене, — или нет?

И если уже известно про фотоаппарат, что он переворачивает изображение, то и Сцена — следовательно — делает тоже самое, иначе она не Сцена даже в деревне, где выступал с конем Кевин Костнер, — как, однако, по местной кличке сам:

— Шекспир.

Вывод Сильвии:

— Значит этот слуга, Протей не скотина, а просто-напросто притворяется, так как — о! мама мия, — вынужден притворятся, находясь на Сцене, и говорит — следовательно — ей обратное, что значит:

— Любит, да, очень, но не он, а его хозяин Валентин, — он:

— Он именно та Конкретная разница, которую размывает Б. Пар-в, как некую неопределенность, — но эта неопределенность имеет точное название, с которого начинаются Повести Белкина А. С. Пушкина:

— Их бин ПИСЬМО.

То же самое, что Человек его писавший, но имеет принципиальную разницу, — именно ту, что тоже:

— Существует-т!

Существует вот это самое заповеданное Богом:

— СЛОВО.

В данном случае Сол-н отрицает существование этой разницы, а Б. П. — не может определить ее конкретики, — но по одной и той же причине:

— Не принимают СЦЕНУ за новую реальность мира.

Как и раньше, только пусть будет Степь Донецкая, а в ней парень молодой, и чтобы на дух не было Королей Лир-офф, бегающих с повязками на лбу:

— Если в его роли иметь в виду Протея:

— Прошу прощенья, я только почтовый ящик.

Тоже самое, но только Почти. Как был и есть такой индеец у Мела Гибсона, устроивший такой переворот в своем древнем мире, что корабли Кортеса таки причалили к этой несуществующей еще Америке.

Если сейчас рассказать, как ответила Сильвия Протею, обрадованная тем, что Протей — это Письмо, и нашла в нем отличие от самого Валентина, которое — отличие — Борис Парамонов может уловить только, как то, что что-то еще то ли есть, то ли только это:

— Кажется, — боюсь будет — так сказать — не всем понятно, — ибо:

— Изо-бразила бурю негодования, — а:

— Зачем? — если уже плясать от радости надо?

Только по одной причине:

— На СЦЕНЕ событие ПЕРЕ-ворачивается, что Король Лир обозначил пучком травы на голове, так как ходить на ней научиться намного трудней.

И вот эту Разницу, эту Неопределенность нельзя обозначить ни в метрах, ни в килограммах, находясь сам-сами:

— Внутри Текста, — можно посчитать эти прибытки только с помощью приспособления называемого:

— ЧИТАТЕЛЬ, — что значит КНИГИ, — как и закричал А. С. Пушкин в Истории Села Горюхина в ответ на приветствие ключницы, что она нашла старые календари.

Здесь же рассматривают только Моцарта и Сальери, — ибо:

— Если еще приплести сюда Черного Человека, — страшно же ж будет-т.

Черный Человек — это реально, что значит:

— В этой же пьесе участвующий ЧИТАТЕЛЬ, — или Зритель.

Вот эту реальность Зрителя, и не хотят допустить, как критерий истины в Театре, как допустить Человека на Земле, — Связующим Две Скрижали Завета Бога.

И всё это видно в загадках текстов Шекспира и Пушкина, — без каких-либо эманационных допущений.

Почти, как таблица умножения.

Ответ:

— Ни за что.

— Почему?

— Человек не может быть таким умным.

Вот это последнее и есть критерий истины Солженицына.

Всё очевидно, но не может существовать, так как Хомик — это только дурак.

Не могут — по сути дела — до сих пор расшифровать загадку Библии, что сначала было СЛОВО. Ибо:

— Ну, где оно, где, — покажите!

Ибо СЛОВО — это же не смысловое слово, слово по Содержанию, а сказано просто:

— СЛОВО, — где оно?

И вот Шекспир написал Два Веронца, — поняли так — Аникст — что во всем, что написал:

— Шекспир только — ошибся, ибо — знаете ли:

— Как по морю не ходят босиком, так и по суще на плавают на кораблях. — Но:

— Это правильно — что по суше не плавают на кораблях из Вероны в Милан и даже — не доезжая — в Падую, — только при одной Посылке:

— Человек не участник соревнований здесь, на Земле!

Находят, следовательно, у Шекспира и у Пушкина противоречия, подразумевая, что Человек — и на-те вам — здесь на Земле — не живет-т!

Вот она разница, которой точно не видит Борис Парамонов между Текстом и Автором:

— Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана, — Пушкина:

— Спор и идет о том здесь:

— Кто, собственно, Автор?

И каждое предложение этого Текста — говорят ни ОБА. Но!

Без деления одного предложения на два законченных. Диалог находится в монологе. Шифр?

— Читатель.

Поэтому говорить, то, что думает, чем и кем является Автор — это одно, а его Текст — это другое — плохо тем, что это слишком большая примерность, которую хотят измерить машиной, но в том-то и дело, что есть измеритель ТОЧНЫЙ — это сам:

— Читатель, — Хомик.

Замени Человека машиной, — и:

— Ч.Т.Д. — что и требовалось доказать — человек на земле субъектум вовсе не обязательный.

06.01.20

По сути дела, заявляется, что Новый Завет нам неизвестен потому, что он и не:

— Точный, — тогда как Ветхого и так более, чем достаточно для создания Нового Мира, — даже, если этот новый мир только журнал, — ибо:

— А еще-то чего вам надо?

Бог создал Новый Завет, а в ответ на сие заявляется:

— Чё-то не то, так как — знаете ли — холодновато, холодновато.

Без литературы тут кумекать бесполезно, как и сказано в кино в переводе Андрея Гаврилова — даже и женских и детских голосов! — Враг у Ворот Василием Зайцевым:

— Один есть — ваше величество! — имеется в виду, Герой, и это на сегодняшний день Ромео, который с помощью Нового Завета, ему открывшегося спасает от смерти свою Джульетту.

Как и сказано в этом кино, Враг у Ворот:

— Нам нужны примеры ГЕРОЕВ, — однако, — Нового Завета в литературе! — ибо в Библии их хватает, но раскумекать, что к чему там:

— Непросто.

Ромео спасает Джульетту, поняв, что Сцена и Зрительный зал в видимом мире — это и есть Театр Нового Завета, — когда:

— Все — живы.

А здесь рассуждают именно нарочито абстрактно, так как уверены, что таких примеров не только нет, но и найти так трудно, как Новый Завет у Гоголя в Тарасе Бульбе, — у Шекспира же это говорится, практически прямым текстом.

Поэтому:

— Нет повести печальнее на свете — это совсем не то, заявляется, думают, — что:

— Джульетта умерла, — тогда как печаль в том:

— Напрочь не понимают и, более того, обязательно не хотят понимать, как Солженицын, — что:

— Она спаслась с помощью Нового Завета, только всего и сделавшего, что обозначившего местную историю с герцогами и графами:

— Не всем миром, — а только маленькой его Частью.

Люди жили внутри дома и никуда не выходили, ибо и было:

— Некуда, — проснулись в ночь на Рождество — вышли из-за позабывчивости, — а там, мама мия:

— Новый Завет, — следовательно есть улица, которую почти намедни искал днем с огнем Диоген, — однако, — поначалу искал:

— Так и не вылезая из бочки.

Думал так она лучче превратится в Кита, на котором можно отвалить отсюда в Силиконовую Долину.

Удивительный парадокс в том, что Гамлету надо только именно об этом догадаться, а именно, что события и люди на Сцене:

— Обратные тем, которые может видеть зритель наподобие царя Агриппы:

— Хочется, — а не получаецца-а!

Здесь:

— Даже попытаться увидеть истину Художественности — не желают:

— Солженицын, — Борис Парамонов колеблется, да, вроде того, что что-то есть, но приглядеться не удается.

Конкретно, Гамлет потому и ходит с прижатой ладонью ко лбу — пусть и только в воображении зрителей, — что догадался:

— Муж его матери — это и есть его настоящий отец, — но как это может быть? — задает тот же вопрос, как и Ромео, уже понявший намек истины.

Существуют шифрованные сочинения Шекспира — говорят — где — так и говорят:

— Уже есть вся правда, — но!

Ничего другого, кроме того, что сказал я там быть зашифровано не может. Вот я сказал, что отец Гамлета прячется не там-тамтамтам, за горами и долами в виде Призрака, — а:

— Является просто-напросто мужем своей жены в роли своего брата, которого за-благополучно грохнул, как раз за настоящие рамон-тические отношения с мамой Гамлета.

Вывод:

— Да, Гамлету надо думать, но уже только о том:

— Чей, собственно, он сыночек таперь?

Мама — допустим — та же, но папа, скорее всего, другой. И зритель вполне может думать:

— Вот тот, который есть на сцене — тот и отец, — но:

— Только по понедельникам, средам и пятницам, — по вторникам, четвергам и субботам, — если она в этом месяце нерабочая, — другой.

В воскресенье? Как раз день, так скать:

— Открытых дверей! — заходите, гости дорогие, зрители, вы этим папой сёдня и будете.

Вовочка:

— А кто нет? Самим Гамлетом можно?

— Извольте, мил херц.

Если сможете опередить царя Агриппу, который — авось — до сих пор на эту сцену жизни так и не за-карабкался.

Следовательно, люди — как царь Агриппа — веками хотят понять, что тут всё-таки происходит, а Борис Парамонов почему-то надеется, что Солженицын чего-то только сють-сють недопонял, — тогда как он не только не начинал, но и бежит в совсем другую сторону, — и более того:

— Наполовину нарочно. — Ибо умнее Эйнштейна быть всё равно не получится — будем против.

Хотя поверить не могут именно в такую простую вещь, — как:

— Людям! — и такое счастье, да не может этого быть никогда.

Ромео наоборот:

— Не может быть такого несчастья для человека, как потеря Джульетты навсегда, — и:

— Отгадал эту загадку Сфинкса, что — для разнообразия — Остап и Тарас Бульбы

поменялись местами в тюрьме!

— Зачем?

— Вот именно за тем, что это возможно. Об этом и весь Тарас Бульба Гоголя.

Как и Ромео и Джульетта Шекспира о том, что Джульетта не умерла.

Печаль этой повести в том, что мало кто сие раскумекал.

Можно думать, что понять Повести Белкина Пушкина настолько труднее Шекспира, что и вообще почти невозможно, — но:

— Это только при условии, что суть происходящего и непонятна.

И там, и там говорится о Хэппи-Энде, Ромео это пропедалировал, когда еще и не сделал ничего для его спасения — Хэппи-Энда — имеется в виду, когда Джульетта умерла.

У Пушкина же Хэппи-Энд наступает в конце повести Метель, но как это произошло — непонятно же ж абсолютно, что Марья Гавриловна, долго мучаясь тем, что она не замужем — оказалась вдруг замужем, да еще за тем, с кем:

— Еще почти в детстве переписывалась письмами из КНИГИ — надо полагать — ЖИЗНИ, — Жан-Жака Руссо Новая Элоиза, — как:

— Шифровки письма, которое никто не может расшифровать, кроме Владимира!

Перед ней же:

— Полковник Бурмин.

Следовательно:

— Я милого узнаю по походочке, — здесь не подходит.

Почему и крикнула Марья Гавриловна в церкви:

— Ай! — не он.

Следовательно:

— Нельзя увидеть истину просто так — можно — в этэньшен — с помощью:

— КНИГИ.

Для ее же чтения и нужен этот Самый-Самый:

— Homo Sapiens.

ЕГО — следовательно — и советуют помнить всегда Шекспир и Пушкин.

Поэтому гадания Бориса Парамонова:

— Быть или не быть, — Тексту или, наоборот, Автору, как им произведенному, — далеко не вилами на воде писаны — расшифровать эту разницу можно:

— Точно!

Только результат будет неожиданным, но и превышающим все мыслимые полномочия человека.

Люди гадают:

— Кто всё-таки и на самом деле убил Джульетту, может быть, сам Герцог, или Граф, который хотел на ней жениться, отец, боясь быть опозоренным, — а:

— Она жива, — так бывает-т, — без знака вопроса.

Дело не в том, что у Пушкина и Шекспира пропущено слишком уж много текста, чтобы самим читателям догадаться о том, — что:

— Было, было, было, — а в том, что этот текст — по точности, в которой он только и виден — находится именно у:

— ЧИТАТЕЛЯ.

Б. Парамонов не знал, что не весь текст Книги находится у Автора?

Вот Солженицын — получается — что знал, ибо можно ли быть на самом деле таким — э-э — чтобы возражать против правды:

— Просто так.

— — — — — — — — — — — —

05.01.20

НТВ — опять идет Шерлок Холмс с Ливановым и Соломиным — Сокровища Агры.

И:

— Волнение, — смогу ли заметить спрятанную Конан Дойлем истину? — но:

— В том-то и сложность и в том-то и легкость этой истины, что автор не прятал концов не только в воду, но и в пятизведочный коньяк, — который — буду надеяться — покупал для себя на свои праздники Венедикт Ерофеев, — это:

— Природная шифровка, — как классиков русской литературы, — не исключая отсюда Вильяма Шекспира.

Ромео, да, до нее додумался, но не сразу.

Что тут может быть не Так? Первая мысль:

— Тот, кто ворует сокровища — ворует своё, — но Шерлок Холмс почему-то хочет ошибиться.

Вряд ли может быть:

— Только для того, чтобы избавиться от Доктора Ватсона, заставив его жениться на этих богатствах, — а:

— Невеста уже приложится.

Ибо:

— Человеку свойственно бояться, что Своего, но не отдадут же ж, заразы, просто так, по-хорошему!

Возможно, Шерлок Холмс знал, что наследница, будущая жена Ватсона — родственница преступника, — поэтому:

— Пусть будет хоть она счастлива, если саму преступнику это дело делать уже:

— Поздновато.

Следовательно, преступления не делаются — они создаются. Что и продемонстрировал Печорин в Фаталисте.

— Чтобы отыскать эти проклятые сокровища, — говорит Ватсон, — я готов посвятить этому всю жизнь, — и, можно думать, не только потому, что хочет:

— Пусть моя любимая девушка станет очень богатой, — я:

— Пусть — тоже — умру на своем половинном хирургическом жаловании.

Вывод:

— Вполне можно думать, что эти сокровища принадлежат Ватсону — прибрал к рукам, шастая по Индиям, — и только и нужно теперь, что:

— Их отмыть с помощью женитьбы. — Фантастика, но скорее всего, именно это и есть правда.

Может быть, в большей степени они принадлежат Холмсу, но он решил таким образом поздравить друга:

— С новым образом жизни.

В любом случае эти сокровища Агры не сокровища невесты, — те, скорее всего, действительно:

— Утонули.

Повторю: это не выдумка автора — а структура самой жизни на Земле. Почему это и классика.

Сколько сокровищ скрыто в художественной литературе!

Никто ничего специально не шифрует, а делают, как Ван Гог на утреннем плэнере:

— Только увидеть всё по-честному, однако:

— И тут, и там, — в себе, и на природе.

Одно Видение — это перед собой, что обычно и видят все, а другое — тоже видно — но:

— Как уже вошедшее в художника. — Его не видно буквально ПЕРЕД собой, но видно в СЕБЕ, как уже не обсуждаемый вариант абсолютной правды.

Входит Холмс с повязкой через глаз, как у бывшего пирата, — Соломин смеецца, но явно искусственно, потом и сыщик Брондуков делает то же самое, — но:

— И задача их именно в этом:

— Рассмеяться в искусственной ситуации — на Сцене Театра, — как реальности.

Из чего следует:

— Не будь Соцреализма с его постоянной фундаментальной Дэзой — ничего и делать не надо:

— Даже Театру.

У Конан Дойла — серия, не будь ее — сокровища обязательно должны были появиться в наличии.

Как и сказано сейчас миссис Риной Зеленой:

— Ватсону жена, Лестрейду — слава, а вам что:

— Мистер Шерлок Холмс — Читатель? — и очевидно:

— Главная роль.

Вполне можно думать, что Ватсон нелегальным образом передал Шерлоку Холмсу мольбу о помощи:

— Как закоренелый холостяк не могу жениться — помоги-и!

И Шерлок Холмс придумал для него зацепку:

— Сокровища Агры, — ибо леди любой симпатичности — это мало, мало, слишком мало.

Когда их не оказалось — а:

— Какая разница? — так как всегда можно представить-ся перед самим собой:

— Ми думаль — это правда.

— — — — — — — — — — — — —

Сложность поиска истины такая же, как непонятная — хотя и не с первого взгляда — не-связанность частей произведения Пушкина Борис Годунов.

Не с первого взгляда — значит, что для обычного, нормального читателя, а не запуганного уставами соцреализма критика — всё нормально и ТАК. Пока кто-то не скажет обратного, — где-нить:

— На уроке школьной литературы, — распространенной, впрочем, и по всему остальному потолку, — как потоку, но взятому именно ниоткуда, а только с потолка:

— Как Бы Это должно быть.

И уже зная эту идею, взятую с неба анти-литературы, — вполне можно начать думать:

— Да, непонятно, что же всё-таки из чего тут следует? — да и вообще:

— Связи нет, или очень-очень мало.

Особенно это ошарашит того, кто начал:

— Писать Так же! — И:

— И даже вынужден бросить это дело чистописания, т.к. вот так по школьно-письменному:

— Абсолютно не получается, так как неинтересно.

Хотя и вся разница между этими — так сказать — письмами только в том, что школьное письмо сознательно обдумывается, как его прошлое связать с будущим, а письмо художника литературы — как у Пушкина:

— Тоже участвует в этом создании будущего.

Или, как сказал Бродский:

— Идет с облаков, — как подарок Медиума.

Следовательно, не только Содержание, которое только и имеется в виду в школе — есть содержание, но и Форма — что значит сам Текст ведет рассказ.

А так как это непонятно, то такую форму письма и отрицают. Отрицая — по сути — работу, отдавая предпочтение вечной школьной письменности.

Так-то ничего удивительного, — ибо:

— Из-за этой разницы и была вся революция 17-го года.

Только школа, или человек имеет право и сам:

— Творить!

Именно в этом СВЯЗЬ Нового Завета, что части вяжутся не между собой, — а:

— Третьим?

И вопрос:

— Кто такой?

И, как ответил Владимир Высоцкий:

— Дух Святой!

Конкретно в художественном произведении — ЧИТАТЕЛЬ это делает. Существование, которого и подразумевается недостаточной связью частей между собой.

Можно сказать, писатель доверяется Кому-то в себе, что Связь осуществлена всё равно будет.

Люди не видят, что Слова пишутся не на Пустоте, а на:

— СЦЕНЕ, — где всё и заиграет, как сказал Ромео:

— Жизнью, а не смертью.

Вот увидеть эту Сцену как раз и не смог царь Агриппа, когда Апостол Павел заповедал ему — так сказать — во веки век-офф:

— Давай-й!

А:

— Куда лезть-то, мил херц? — не думаю, что даже до сих пор не понял царь Агриппа.

Сценой для смысла частей пьесы является сам ТЕКСТ. Он — и на-те вам, оказывается:

— Невиден.

Его воспринимают, как тоже самое, что содержание. Не видят именно того, о чем сказано:

— Сначала было СЛОВО.

Не видят, следовательно:

— ПОСЫЛКУ.

Но вот даже до 17-го года — увидели, — ибо:

— Зачем тогда ее запрещать в виде Кит-офф Канта, или наоборот, Слон-офф Гегеля.

Именно эту Посылку и открыл для себя Ван Гог, когда разбил гипсы, — как, однако, идолов, поняв, что бог уже:

— Появился у него внутри, — как ХОЛСТ, на котором только и могут происходить События, этим Холстом и связываемые, — а не:

— Сами с усами между собой, — как и думают те, кто ищет прямую связь между сценами, например:

— Бориса Годунова.

Это отсутствие связи объясняют, как, — ну:

— У Пушкина просто была такая привычка, — можно даже сказать:

— Хулихганить, — абсолютно не соображая, что СИЕ и есть:

— Устройство Мира БОГОМ по Новому Завету!

Всё это можно говорить только тем, кто и так уже встал, как лист перед травой:

— А чё делать-то, — если мы не можем писать, связывая сцены непосредственно одна за другой?

Тем, кто умеет до сих пор писать школьные сочинения — бесполезно, — они так и будут противостоять, — хотя и:

— Нарочно, — ибо видят всю бессмысленность своего занятия, кроме одного:

— Вот именно так зарабатывать деньги на театере местных взаимодействий.

И потом даже возмущаться, как Е. Рыковцева, ведущая с Радио Свобода:

— Не понимаю, почему здесь не всё сказано.

Имеется в виду, что театральный режиссер расписал в своих сценах не ВСЕ, что было у письменного автора, — т.к.:

— Так нельзя!

— Почему?

— И не потому, что именно Не всё сказано, — а не всё вяжется непосредственно!

Просто-таки забывают одну почти невидимую, хотя и простую вещь:

— Зрительный зал в театре находится не для мебели!

Думают на полном серьёзе:

— Да, только для самоокупаемости эпохи более, чем развитого соцреализма.

Вот пока тормознулся на Солженицыне Бориса Парамонова, — ибо:

— Повторять надо по сто раз одно и то же.

Видимо, и Сол-на и других таких же только для того-этого и выставили напоказ:

— Да чтоб вы опупели, наконец, штурмуя и штурмуя эту Иерихонскую Стену, — не берущуюся именно тем, что ее еще никто и не:

— Строил!

07.01.20

Можно провести аналогию разницы Текста и самомнения самого Автора с разницей, которую обозначил Лотман, но не сказал в чем, конкретно, ее можно заметить, — разницу между пространством Сцены и увеличением этого пространства за счет наскальных Росписей по ее Стенам, — только — как и Борис Парамонов про Автора и его Изо-бражения:

— Есть разница.

И разница эта действительно есть, и заключается она в том именно, — что:

— Её нет.

Ибо не То с Чем-то сравнивается.

Как раньше кому-то не надоело сравнивать то, что мы видим:

— Без Кино, — с тем, что в:

— Нём.

Как-то — был приведен пример, в кино про войну, летчик спокойно балагурит в открытой кабине пилотов, а то и преспокойненько выходит на крыло, — хотя петь:

— Не собирается.

Можно спросить стандартно:

— При чем здесь пение?

Именно потому, дорогой сэр, что летчик уже тогда 41—45 годах двадцатого века знал:

— Поют хорошо только на СЦЕНЕ.

Как и царь Агриппа это же самое осознал по настоянию Апостола Павла, но — к сожалению — не до конца.

И вот понять то, что так и не осознал до конца царь Агриппа, а советские летчики уже делали в войну с немцами в 39—45 годах — в кино, разумеется — и значит:

— Понять разницу между противоречием Лотмана и противоречием Бориса Парамонова.

Имеется в виду, что это одно и то же противоречие. Нарисованное пространство Лотмана — это просто продолжение логики, что Сцена — это:

— Не Зрительный Зал, — что значит, и сама Сцена делится на такие же части на сцену и на:

— Зрительный Зал. — А:

— Белинский думал — нет!

Почему и удивлялся:

— Ну, ладно Чацкий дурит людей его окружающих, но зачем обманывать Зрителей, что Фамусов, Скалозуб и даже Лица — и на-те вам могут петь голосом Чацкого. Но вот именно, что сами разделились почти в себе:

— Играют сие непотребство для своих же друзей-недругов актеров, как для зрителей, находящийся тока-тока:

— В нарисованном на стене Сцены зрительном заль-чике.

Почти, так сказать, зайчике, за которого Белинский и обругал Грибоедова, что он, видимо, так мало каши ел в детстве, что вот именно этого слона и не заметил:

— Не может Фамусов, Лиза, и уже тем более Скалозуб, — и так быстро:

— Перестроиться на лад себялюбца Чацкого, — без знаков вопроса и даже восклицания.

И всё это происходит только потому, что факта прихода и на Землю тоже Нового Завета — не то, что не признают, как это происходит сначала с героями Шекспира, — а:

— Также, как Лев Толстой, вообще не видят большой разницы между Ветхий Заветом и Новым, — так только:

— Количественная.

Если иметь в виду Ромео и Джульетту, то, да, может думать и даже страдать о ней всю оставшуюся жизнь, — но:

— Оживить?! — не отрицают тоже, но только потому, что об этом даже намеком не думают.

Черта эта — Богом заповеданная не может быть видна принципиально, потому что — как это уже давно рассказал Лев Ландау:

— Плоскость симметрии проходит:

— По самому позитрону!

Почему Гоголь и не мог сказать прямо, что Тарас Бульба поменялся в тюрьме местами со своим сыном Остапом Бульбой, — ибо это уже будет не правда Жизни на Земле по Новому Завету, — а только Ветхий Завет — впрочем — только так трактуемый, что в нем еще ничего Такого тогда не было.

Парадокс в том, что ТАК уже нельзя сказать с наступлением Нового Завета. Ибо Ветхий Завет был не перед Новым, — а в:

— Нем, — что и произошло в пьесе Шекспира Ромео и Джульетта, — люди после решения Ромео своего уравнения Жизни Джульетты, — высыпали на улицы своего города, — как:

— Вышли из Ветхого Завета в Новый Завет, — который, оказывается, здесь был уже давно, да только люди этого не знали.

Именно поэтому Ной и поплыл, сам не зная, куда, но куда-нибудь подальше в поисках Новой Земли, — искал уже тогда место выхода из Ветхого в Новый Завет.

Парадокс — точнее, уловка здесь в том, что нельзя увидеть разницу между Автором и Героем, между Сценой и нарисованной на стене Сцены сценой — кроме вот этой абстракции Бориса Парамонова, что это не то же самое, и Юрия Лотмана, что нарисованное пространство — это не пространство, — по одной феноменальной причине, о которой рассказал А. С. Пушкин в тексте под названием:

— Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана, — ВЫ:

— Это можете!

И все — значится — осматривают пространство вокруг себя, желая найти эту дырку, через которую — так сказать:

— Можно увидеть ВСЁ!

Бесполезно. И вплоть до того, что:

— Пушкину не надо было заниматься-развлекаться этой хренопасией, как писать этих Макферсонов и Джонсонов, — в купе с:

— Воображаемым Разговором с Александром 1.

Ибо:

— Да мало ли басней кругом вертится — всех трахать, что ли.

Оба текста приняты, практически, за бессмысленные, как — впрочем — и все Повести Белкина.

И всё только потому, что Литература не рассматривается также, как Наука, — как:

— Инструмент познания не только мира, — но и больше:

— БОГА.

И всё только потому, что не хотят осмыслить КНИГУ, придать ей ЖИЗНЬ, — допустив сюды-твою маленький винтик:

— ЧЕЛОВЕКА-ЧИТАТЕЛЯ, — как тоже тут куку-ющего.

Ибо только Он, этот Ромео, посланный сюда Богом, может увидеть в монолите этого Розетского Камня — ДЕЛЕНИЕ на:

— ДВА.

В одном предложении на слова Джонсона и Макферсона, а также и тоже в одном предложении на слова Царя и Пушкина в Воображаемом Разговоре с Александром 1.

Внутри текста пьесы увидеть этого нельзя. И заключают, — значит:

— Объективно и нет ничего.

Читатель снаружи? Да вы что! Он только-только просто так:

— Погулять вышел, — и, следовательно, в конструкцию сего мироздания никак входить не может.

Можно сказать, вообще других людей надо брать в Литературу, а нет тех, кто там прохлаждается. Хотя всего-то и требуется:

— Признайте Человека — тоже:

— За Героя Романа.

И всё.

— Так он, когда читать-то научился? — спросят.

Или:

— Как его можно признать за Героя Романа, тем более, главного, — если:

— Разве он писал эту Книгу Жизни?

Вот и вся проблема:

— Никто не хочет включать ЧИТАТЕЛЯ в систему КНИГИ.

Как и Человека в Жизнь Вечную, — точнее:

— Именно поэтому.

Следовательно, разница между Автором и Текстом, о которой спрашивал-отвечал Борис Парамонов, в том, что и автор:

— В тексте.

Как, собственно, и читатель.

Но как?! Если очевидно, что сам туды-твою — в Текст — не забегает. Чтобы украсть, или положить там что-нибудь.

И вот Ромео в Ромео Джульетте Вильяма Шекспира и догадался. Как можно войти туда, куда не ходят поезда, — в Текст, где она, Джульетта, уже умерла.

Точно также, как сделал А. С. Пушкин в Дубровском. По учебной логике официальных литературоведов и других школьных учителей, — она, очередная наша и Александра Пушкина Маша, — на этот раз Кириловна Дубровская:

— Вышла замуж за князя Верейского, — Дубровский сам лично — нэ успэл.

Тут хоть кол на голове теши, но:

— Что написано пером — не вырубить топором.

Против только одна, и то — так сказать — только:

— МЫСЛЬ, — о которой, собственно, так и распечалился Ромео:

— Я — Протиффь.

Даже еще больше:

— Не верю-ю-ю-ю!

Или просто, как мне:

— Что-то не верится. — Имеется в виду про расторжение брака между Дубровским и Марьей Кириловной Троекуровой, — ибо почему-то не состоялся, как это обычно бывает в доверчивых русских народных сказках:

— Иванушка Дурачок опережает смерть, или — карету с другим женихом — скакнув на коне прямо в окно к Ней, пока остальные застряли в дверях.

В принципе, довольно видимое противоречие, которое — и в других книгах Пушкина, и в Повестях Белкина — списывают на недостаточную грамотность А. С. Пушкина в написании прозаических — так скать:

— Роман-офф. — Почему так?

Потому что:

— Они здесь были?

Кроме очевидных прямолинейных закруглений сюжета в книгах Вальтера Скотта, — остальных аналогий — не усматривают. Хотя — уверен — и у Вальтера Скотта можно найти немало противоречий, именно:

— Объясняющих многое.

Так как Невидимое:

— Скрыто в любом художественном произведении. — Как:

— Почти пятьсот логических ошибок в Робинзоне Крузо Даниэля Дефо.

Следовательно:

— Читатель сразу после прочтения видит в Дубровском:

— Что-то не Так!

Чувствует это уже потому, что — автоматом — цель Жизни — это Хэппи Энд. Который и происходит во всех Повестях Белкина, — хотя некоторые надо, правда, сначала расшифровать, как Дубровского.

Расшифровать — повторю — это значит, принять то, что чувствует Читатель, — как:

— Правду, читаемого им художественного произведения.

А не как:

— Сам только сие и придумал. — Ибо:

— Кто здесь вообще думает, кроме читателя, — знак вопроса не нужен.

Сложность здесь только в том, о чём, собственно, и речь:

— В разнице между автором и его текстом и в разнице между пространством сцены и нарисованными на ее стенах картинками.

Нужно заметить то, что многие — уверен — до сих пор не знают, что ЭТО ТАКОЕ, — написано в Библии:

— Сначала было СЛОВО.

Ибо имеют в виду, да, хорошее, как, например, про-громо-гласил Апостол Павел царю Агриппе, поимевшему некоторое желание тоже:

— Поверить в Бога:

— Давай-й-й! — чтобы ему было легче залезть на сцену из партера, — то был просто человеком, а надо стать, однако:

— Гамлетом.

Пока, как известно из прошлого, не получилось. Но потому и не получилось, что и написано:

— Сам Человек поверить в Бога — не может-т.

Конкретно здесь:

— Из текста книги — сего мероприятия — хэппи-энда:

— Вывести нельзя.

Почему хрестоматийно и пишется:

— Не было его, этого Хэппи-Энда. — Потом, правда, добавляют — авось и про себя:

— Но и непонятно тогда, зачем Пушкин ВСЁ ЭТО написал.

И вот он здесь и появляется Сам Третей, Человек в роли:

— Читателя, — как действующее лицо.

И кумекает:

— Если Хэппи-Энд должен быть, то он есть.

Ну, если мне надо, мне так хочется, что даже не меньше, чем Ромео оживить свою Джульетту, — и!

И замечает, наконец, это СЛОВО, отдельно от своего конкретного смысла стоящее.

Замечает, следовательно, деление мира на две части, — как:

— Объективное! — а не просто придуманное им, Читателем, так как и понимает сей субъект, что тоже:

— Является Человеком, а значит и участником этих соревнований жизни.

Конкретно, видит происходящее, как происходящее именно на:

— СЦЕНЕ, — что очевидно — так-то — если нарочно не выдумывать обратного.

Что и значит, СЦЕНА — это и есть то, что в Библии названо словом:

— СЛОВО, — то, на чем еще только будут развиваться события жизни на Земле.

Это — решающий момент.

Дальше уже, как говорится, по тексту пьесы. Идет представление на сцене, где для осуществления Хэппи-Энда можно — так сказать — и наврать. Или, как в Дубровском Пушкина об сем попросила его Маша через записку:

— Помоги!

Как помочь, если все пути перекрыты? И даже сказано, что хотел, да не успел Дубровский спасти Машу.

Победа, спасение — тем не менее — осуществилось, как здесь, так и в Ромео и Джульетте, такое фантастически объективное спасение, что Ромео там, у Шекспира даже возопил:

— Я ЦАРЬ МИРА

Ибо, если Бог уже сказал:

— Сначала было СЛОВО, — всё!

Событие уже закончилось Хэппи-Эндом.

Как это понял и Король Лир, — что:

— Для счастья много и не надо, как только:

— Привязать к голове пучок травы с поля.

Что значит, на Сцену выходит уже не тот человек, не то событие, а другое:

— Был, например, Сильвио, а на Сцену может выйти только его противоположность, исполнитель его РОЛИ:

— Граф.

Ибо Сцена также отличается от обычной реальности, как фотография от самого человека на этой фотографии:

— Изображение переворачивается!

Следовательно, и видим Событие Подставное, когда Маша Троекурова и князь Верейский едут уже после свадьбы в карете, и Маша лепечет Дубровскому:

— Всё кончено, Юпитер, ты опять был неправ, — но это и значит — видно по конкретному тексту Пушкина, что раненый Верейским Дубровский — это его слуга в маске, а сам он и исполняет эту главную роль князя Верейского, — чего Маша не замечает.

Точнее, также играет роль, что не замечает, а наоборот, думает, что рядом с ней князь Верейский.

Все до того просто, что и надо-то только Зрителю-Читателю сделать то же самое, что делают актеры на сцене:

— Сыграть эти роли! — а:

— Собственно, зачем он сюда и пришел, если не именно за ЭТИМ-М.

Весь, так сказать, финт в том, что Игра — Изображение — это не повтор реальности, — а:

— Сама РЕАЛЬНОСТЬ такова и есть!

Многие до сих пор этой ЛОГИКИ не видят.

Ее можно не видеть, но подчиниться ей придется. Я до этой — можно сказать — элементарной логики не мог додуматься до тех пор, пока она:

— Сама не пришла ко мне, — как:

— АПРИОРИ, — я:

— Ту-Та.

Пришлось ахнуть. Но и смысл в этом есть:

— Противоположность — игра актеров, как Реальность — видна только на противоположности, — почему и написано в Библии:

— Сначала должно быть ТАК — потом увидите и Обратное.

Что и значит, Происходящее Сейчас — это только Фон Того, что:

— БУДЕТ.

Иначе его, этого Хэппи-Энда нельзя увидеть.

Сложность очевидная в том, что надо ОТДЕЛИТЬ события видимые от СЦЕНЫ, ибо увидеть вот это СЛОВО просто так не получится. Чего, собственно, и не удалось сделать царю Агриппе, когда он слушал Апостола Павла.

Действительно, логика проста, но кто поверит одной логике, ибо:

— Да, мало ли что там еще может быть такого, чего мы не знаем!

Нельзя записать в Одну Строку, что в Дубровском происходит Хэппи-Энд, — имеется в виду, сразу после прочтения, — сначала должна быть печаль о несостоявшемся счастье, и только на фоне его будет видна:

— Победа!

Я — лично — ее так и не увидел, имеется в виду, как сам лично, только думал:

— Почему так, если ТАК быть — по-моему — не может у Пушкина.

Не увидел — имею в виду — что это счастье Хэппи-Энда Дубровского пришло, — как толчок воздуха, как Подарок от:

— БОГА.

В этом и сложность — подарок получаю не:

— Я.

Точнее, не от себя лично.

Точно также написаны все Повести Белкина.

И вот это — можно сказать — сверх-вдохновение, открытие, как пришедшее, а не моё:

— Солженицын и называет холодной рассудочностью Пушкина.

ОНО — это Открытие потому пришедшее, что Таково его природа.

И такова природа стихов Иосифа Бродского. Что понять их с помощью школьных счетов у доски — нельзя! Не ловит сей фазо-трон, школьные счеты, этого спектакля, — да:

— Со СЦЕНОЙ внутри.

Чтобы жениться на Маше Дубровскому, как Ромео на Джульетте — нужна вот именно:

— Вторая Скрижаль Завета, — которую все они и дожидались.

Нужна Сцена театра, — как Реальность, а не просто так:

— Так нам вас лучче видно.

Повторю еще раз сложность, расписанную в Библии:

— Сами вы поверить в Бога не сможете.

Что и значит, отделить СЛОВО от его смысла по личному желанию не удастся. Точнее, желать можно, но ответ приходит со:

— Стороны Бога.

Что и написал Пушкин в:

— ОТ ИЗДАТЕЛЯ — Повестей Белкина:

Милостивый Государь мой ****!

Почтеннейшее письмо ваше от 15-го сего месяца получить имел я честь 23 сего же месяца.

Ответ надо получить! И что поразительно:

— На свою же шифровку.

Вот почему Французская Академия Наук до сих пор не верит, что Ферма доказал свою Великую Теорему:

— Это решение ПОЛУЧАЮТ, — а не:

— Сами придумывают.

Следовательно, Связь с Богом обязательна, а не просто:

— Желательна.

Как подарок на Рождество.

Хотя уже час, как наступило завтра.

Сам неразрывный текст Воображаемого Разговора с Александром 1 и Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана — это переписка с:

— Богом.

Особенно это очевидно в Оссиане. Хотя и в Разговоре это очевидно. Имеется в виду, что не просто Царь — это:

— Бог, — по содержанию, — главное по Форме:

— Нужно получить ответ, как в Дубровском:

— В виде дуновения ветерка.

Только тогда можно очнуться и увидеть правду.

А так, перебирать варианты смысла нет.

По сути дела, война 17-го года — это война против великих открытий. Что Пятый Постулат, — своими силами они не решаются.

Тоже самое происходит и в На Пути Апостола Павла в Дамаск:

— Все видели свет, но только Павел слышал голос:

— Свет — это текст Пушкина в Дубровском, а Голос уже приходит после, — как:

— Изнутри.

— — — — — — — — — — — —

08.01.20

Голос Апостол Павел услышал в:

— Себе. — Как тоже на:

— Небе?

Здесь надо иметь в виду, что Вера в Бога и Литература несовместны только в советской литературе. Ибо установка мировой литературы не то, что неверна, а просто запрещена здесь. И запрещена, — нет, не правильно, — по установке:

— Вся литература — это только УЧЕБНИК литературы — самостоятельных анналов — следовательно:

— Иметь не может.

Если кто-то получает сигналы с Неба, или изнутри себя, как с Неба — не принимайте сие близко к сердцу:

— Здесь это никому не нужно.

И Бродского ругают не за стихи, а именно за это, — за:

— Литературу, просачивающуюся сюда сквозь маленькие дырочки, сделанная струйками дождя в небе, — и:

— Мало того, что они маленькие — время их существование вообще нельзя уловить в реальном времени, — только:

— С помощью увеличения Кода Войнича, — в данном случае с помощью Художественной Литературы.

Называемой Солженицыным Финтифлюшками. Следовательно, даже плюшки на праздник и то:

— Намного лучше, так как реальней.

Одно может быть не совсем ясно:

— Заставили этих людей — таких, как Солженицын, ТАК думать и они согласились, имея склонную к сему натуру, или на самом деле и вообще не способны зацепиться даже за происходящее.

Сомнение возникает потому, что ТАКИХ людей:

— Нет в художественных произведениях, — хотя, авось, найти и можно, еще более упертых, чем Сол-н.

В Ромео и Джульетте не видно, что кто-то вышел на площадь противостоять ТЕАТРУ Ромео.

Тоже самое и у Гоголя — все глазеют из партеров и из отдельны лож, как казнят:

— Одного из Них, — то ли Тараса Бульбу, то ли Остапа Бульбу.

Так-то, есть приличное количество людей, которые противостоят Театру, — но вот сомнительно, что стопроцентно.

А может — о! ужас — нет.

Многие, походя промахиваются, высказывая какие-то суждения о художественном произведении, но, возможно, просто стесняются высказывать парадоксы, отличающиеся от принятых в Учебнике, имеющем всегда только одну позицию наблюдения:

— Снаружи! — зайти внутрь, как Герой Романа — стесняюцца, боясь услышать возражение:

— Это только ваше личное мнение.

А?

Какое еще мнение можно спрашивать у Человека? Если — иметь в виду — противоположное и так давно написано на обратной стороне ученической тетради.

Не можно снег из ваты заставлять кого-то считать снежней самого снега.

Ответят, как обычно:

— Так вот на Сцене как раз и крутится вокруг себя снег из ваты!

Но это ответ только для учебного диспута. Чтобы только что-нибудь сказать. Ибо снег из ваты обладает тем феноменальным преимуществом, что обходит в этом марафоне царя Агриппу — моими частыми повторениями его примера славного:

— Снег из ваты смог подняться на сцену, — а царь:

— Нет.

Потому что снег залетел туда в РОЛИ снега настоящего, земного. При раздаче ролей в СИЭТЭ — получил ее, заветную, а царь опять двадцать пять:

— Нет.

Снег из ваты, следовательно, имеет это заветное, этот заветный космический корабль для приземления в Будущее:

— СЛОВО, — снежный снег — нет!

Пушкин, следовательно, Распял ТЕКСТ Воображаемого Разговора с Александром 1 и Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана, — на:

— СЛОВО и его содержание.

Как и в Дубровском, и остальных своих произведениях.

Именно этим только и занимался Шекспир.

А все — как и Лев Толстой — удивляются только парадоксально непонятному Содержанию, — самого ПРИЧАЛа:

— СЦЕНЫ — не видят.

Почему и изумился Аникст появлению Падуи в Двух Веронцах, — ибо:

— Ты откель взялся, мил херц?! — ежели мы имели в виду всегда только Милан.

Но и резюмировал по привычке:

— Шекспир опять ошибся.

Не стал даже думать, что на Сцену сам Милан подняться не может, поэтому, чтобы не позориться, друзья мои:

— Дайте хоть Падую!

Точно также и критикуемые им Английские дубы родной Англии Шекспира заняли в пьесе место Итальянского леса, — сам он не может залезть, если не смог этого сделать даже умный царь Агриппа.

Ван Гог потому и бросил изучаемые им кубы, пирамиды и все остальные гипсы в виде прописей, — что увидел — в данном случае:

— СЛОВО, — как:

— Холст, — который участвует в этом перелете, как космический корабль, — ибо:

— Летать, как Баба Яга на палке или на метле — уже поздно — кончилось то время.

Импрессионизм — это Рассказ о классическом искусстве, где РАССКАЗ — как раз:

— Сам и выступает в роли Сцены.

Удивительно, но люди догадались об этой ценности Ван Гога, что даже за копию его картины дают миллион долларов.

Ни за какие самые-самые распрекрасные буковые деревья столько не дадут — за его:

— Цветочки, — пожалуйста.

Все события Евангелия, которые в нем приводятся — только! — для того и написаны, что объясняют это деление любого события на:

— Слово и Его содержание, — на:

— Сцену и Зрительный Зал.

Самый лучший ответ — это признать:

— Мы не знали-и.

Как и — повторю в N-й раз вопрос Иисуса Христа к апостолам:

— Видели вы Отца Моего?

Ответ:

— Нет.

И пояснение Иисуса Христа:

— Видели Меня — видели и Отца Моего.

Что значит, Иисус Христос виден только на ФОНЕ Отца Своего. Как изображение на фотографии:

— Его видят, а на саму фотобумагу внимания никто не обращает.

Точно так же, как на Сцену, думают ее сделали только для удобства видения происходящего.

Но только на ней, на Сцене виден Гамлет. А так-то, среди имен артистов театра — даже если это Таганка, — Его:

— Нет.

Нельзя ничего понять из Этого, если отстраниться от Себя — ЧИТАТЕЛЬ — это главное действующее лицо художественного произведения. Только он видит то, чего не видит никто. И именно вот это очевидное Видение Читателя и отрицают. И Лев Толстой, и Солженицын — в данном случае, и все редактора журналов художественной литературы.

Даже Анатолий Стреляный замахнулся на это святое, — на наши даже:

— Мысли на Лестнице, — а она — это и есть:

— СЦЕНА театра. — Однако:

— Самой Жизни на Земле.

10.01.20

Это было уже 20 лет назад, но ничего не меняется. Опять:

— Последний номер Нового Мира, 99 года.

Текст удручает, — Б. П. — слушаю опять сначала.

— Стихи Бродского не берут за сердце, — цитируется текст Сол-на.

Бориса Парамонов в ответ на эту нерентабельность:

— Случайно, или нет, но Солженицын набрел на истину, — говорится так, что, да, сказать, когда-то сие надо, но когда, если не сейчас, ибо:

— Будет ли еще хоть когда-нибудь это время соединено с этим же местом действия.

Ибо:

— Только уже очень хочется сказать о Солженицыне что-нибудь хорошее, — и знаете почему:

— Он и так уже давно заблудился.

Говорится — слова Томаса Элиота:

— Стихи пишутся не для того, чтобы выразить чувства, а чтобы избавиться от них.

Но!

Дело в том, что стихи — это в первую очередь:

— Создание нового, того, чего не было видно без них.

Про Тынянова:

— Поэта нельзя отождествлять с персонажем его стихов.

Про саму связь Автора с его Текстом — ни гу-гу. Считается, видимо:

— Самобытно-неуловимым.

Не замечается главное, что ТЕКСТ для того и пишется, что только ОН и может эту связь Героя и Автора создать.

Б. П. :

— Текст — это не Поэт, не Автор, — и значит, как в 17-м году:

— Они были очень далеки не только от народа, но и его литературы — тоже.

Говорится про завет Пушкина, что нельзя искать в стихах ничего, кроме самих стихов, — но:

— Как мимо ушей пропускается, что сначала было сказано слово:

— Сам ТЕКСТ, — а он и делится пополам как раз на слова Героя и на слова:

— Автора, — вот так и стоящие реально в разных местах, хотя могут быть написаны одним словом даже.

Б. П. идет по поверхности, что значит, критикует Солженицына способом критического реализма советской власти, с чего и начал:

— С ошибки Солженицына, как его же, Солженицына открытия.

Осталось только немцев добавить, чтобы совсем было интересно, как кино про войну Спасти Рядового Райана, — но не Солженицына, естественно, а самого Б. П.

Цитируется Солженицын, текст с применением:

— Я.

И вот это Я приплетается к тому, что Бродского зря помиловали. Ошибка такой элементарности возникает потому, что одно Я:

— В тексте не пляшет.

Должно быть даже не двое, — а:

— Трое.

Б. П. это заметил, но в своем варианте:

— Солженицын уже что-то утратил, — а то, что и не имел никогда — выходит:

— Ставит ему в заслугу.

Тяжела доля ведущего на РС даже в Америке:

— Надо обязательно что-нибудь или соврать, или еще лучше и не понимать никогда, чтобы заплатили вдове. А так, действительно:

— На всё про всё не хватит.

Хотя, конечно, Б. П. лепит своего Горбатова от души, которая отучена враз и навсегда в России уже знать ВСЮ правду, как Пушкин, упомянувший ее вторую половину:

— ПОЛЯ, — я предан вам душой.

Здесь, разумеется, установка:

— Что они есть, что нет — по барабану.

Еще не желтая мощь Китая.

Говорится — Сол-ным про неправильное применение Бродским некоторых слов. Вопрос этот, конечно, не в поле разрешения Солженицына, как было недавно сказано про Зощенко и его замену слова:

— Сзади на Взад.

Видят в этом только ухмылку, но дело здесь в другом:

— Нет уже слов, чтобы объяснить ужас происходящего, нет не конкретных слов не хватает, а не хватает именно СЛОВА, — как:

— Сначала было СЛОВО, — не хватает уже — следовательно — самого Содержания, при крушащемся вокруг мире, и приходится ломать саму Форму, саму Сцену, где происходит действие, что, собственно, и сделал Ромео, чтобы спасти от смерти Джульетту. Нет уже у него возможности исправить Содержание, не берет оно смерть, — но:

— Может взять Форма.

Здесь же, видя ее искажение, мечтают:

— Вот не только Зощенко, но Бродский тоже — дуркуют на пару.

Отличие деревьев от леса не только не замечают, но и не намечают в будущем.

Говорится про ассоциации, но это не то отличие, нельзя подняться на Сцену Жизни по ассоциации, если не получается, как грится:

— Просто так, — как, я думаю, даже и не пытался царь Агриппа, а как-то умней.

Поэтому у Бродского — сие не есть Ассоциация, а именно:

— Связь между собой ДВУХ Скрижалей Завета.

Здесь — это уже полный темный лес, так как о второй, как качественно отличающей от первой скрижали — никто не и слышал.

Б. П. сейчас говорит о КПД стиха за счет затрудненности, но эта затрудненность не есть усилие чащи леса, где ищут грибы и ягоды, — а речь может идти только о знаменитой фразе Екклесиаста, — что:

— Всё уже было, было, было, — и настолько хуже горькой редки надоело, как вот именно Ромео, когда он понял, что не успел спасти Джульетту и она умерла, — понял, что сам создал мир, — как:

— ТЕАТР, — именно не как в кино про Остапа Бендера:

— Со всем, что положено, и паровым отоплением в том числе, — а мир со:

— Сценой Театра, — мир со СЛОВОМ БОЖЬИМ, — на котором и развивается всё действие, — а не:

— Само по себе в одну строку.

Затрудненность Б. П. — это та же Затрудненность, та высота, которую — по крайней мере — с первого раза так не смог взять царь Агриппа:

— Шел всё время, аки по суху — ась:

— Вода! — или даже просто Возвышение Сцены, но взять это — на вид — не такое уже большое возвышение — почти невозможно!

— Почему?

— Потому что: с какой стати тут, если быть его не только тут, но и вообще не должно!

Вот что значит до какой степени перестали понимать фразу, что:

— Сначала было СЛОВО, — являющее приспособлением войти в одну и тут реку второй раз!

Ибо зачем второй раз входить, как только не затем, чтобы:

— Смерть Джульетты вышла в роли, однако:

— ЖИЗНИ, — и даже вообще: на Земле.

Борис Парамонов дискутирует с Солженицыным только о способах сбора грибов и ягод в особо сложных условиях таёжной жизни.

Далее цитируются слова Сол-на, где он идет в атаку КАК БЫ, — произносит — что значит:

— Разговор его и идет только априори учебный о снеге из ваты.

Реальность считается вообще недоступной — в отличие от этих ухарей от:

— Импрессионизма, — где Ван Гог даже сам удивился, — бросив гипсы, — что можно на самом деле взять быка за рога.

Здесь, собственно, только по этой причине пытаются критиковать Эрнеста Хемингуэя, — что:

— Нельзя сравнивать литературу с боем бык-офф:

— Нет в них сурьёзной просветленности разума-а.

Тогда как сам Солженицын применяет только одну логику:

— Логику скуки в очереди у колодца, когда хочется втолковать бабам, — что:

— ТАК — не получицца-а!

— Дак мы по-другому не обучены, мил херц.

Опять идет та же песня, что сестер Ивана Толстого, предупреждавших его строго-настрого:

— Не зря ли ты, мил херц, приучаешься читать стихи Бродского, — ибо:

— А вдруг это проза-а?

И значит, стихи — это не только рифма, — а:

— Что еще-то?

И вот ребята, — как и сестры Ивана Толстого, — имеют в виду только одно: