Бесплатный фрагмент - Обычная командировка

Обычная командировка
Рассказы из жизни

Раскидка

Кофе здесь варили отвратительный. Мерзкого бурого цвета, со всплывающими комками нерастворившихся, плохо перемолотых зёрен. Называлось это — «Кофе по-восточному», стоило раза в три дороже обычного растворимого, и другого тут не продавали. Останин пытался заполучить простой кипяток (стик-пакетики были у него с собой), но блёклая буфетчица неопределённого возраста равнодушно пресекала все его попытки, несмотря на магическое, как он полагал, «я же заплачу!»

Пришлось признать своё поражение, снова взять два одноразовых стаканчика гнусной пародии на благородный напиток и отнести их на скамейку в зале ожидания, где сидел с вещами его напарник — худой, жёлчный Леонид Савельевич. Увидев выражение лица Останина, несущего то же пойло, что и час и три и шесть часов назад, он криво улыбнулся и покачал головой.

Они сидели в этом капкане сельской автостанции уже больше полусуток. Вот ведь, понесла их нелёгкая возвращаться автобусом вместо поезда — билеты, видите ли, были только в общий вагон! Древний «Икарус» чадил, натужно выл на подъёмах, еле таща своё, переполненное провинциальными пассажирами с их торбами и баулами, нутро.

Однако дотащить его удалось только до этой самой автостанции в какой-то окраинной Глухоманьевке Богозабытского района Тьмутараканской области. Здесь хмурый толстый водитель нелюбезно сообщил, что автобус поломался. Уже вечер, аварийка приедет в лучшем случае утром, пассажиры могут ждать ремонта, а особо нетерпеливые — пробиваться на попутные рейсы. Разумеется, денег за неиспользованные километры никто возвращать не собирался.

Как позже выяснилось, ночью здесь проходило только два попутных автобуса, на которые им пробиться не удалось — слишком велика была конкуренция. Они захватили скамейку в углу грязного, продуваемого сквозняками зала ожидания и коротали время, попивая отдалённо напоминавшую кофе бурду — чтоб глаза не слипались. Засыпать в этом чужом, неприветливом месте было рискованно, да и приходилось следить, не подъедет ли какой-нибудь автобус. Был ещё вариант — уехать на машине, но наглые таксисты держали монополию и заламывали такую цену, словно предлагали заморский круиз.

Хотелось поскорее добраться до цивилизации, до их почти мегаполиса с широкими улицами, высотными домами, магазинами и кафешками; позвонить шефу, доложить, что вернулись из этой паскудной провинциальной командировки, испросить законный отгул и отправиться по домам — к горячему душу, свежим постелям и ароматному, настоящему кофе!

— Вот ведь дерьмо! — выругался Останин, передавая стаканчик с горячим (единственный плюс!) напитком напарнику. — Двадцать первый век, дикий капитализм, казалось бы, за деньги тебя должны с ног до головы облизывать, а поди ж ты, приходится пить бурду, и твои капиталы никакой силы не имеют!

— Не кипятись, Паша! — скривился Леонид Савельевич. Он был лет на тридцать старше молодого специалиста Останина, поэтому говорил немного свысока. — Ты видел, сколько у них эта гадость стоит? Зачем буфетчице напрягаться, наливать тебе за копейки кипяток?

— Да какие копейки, Савельич! Я с этой мымрой готов по полной стоимости рассчитаться, только бы нормального кофейку попить! — вскинулся Паша.

— Ну да, по полной. Затем другие на запах потянутся, тоже кипяточку пожелают. А платить, как ты, городской хлыщ, не захотят. Пойдут разборки, выяснения. Оно твоей мымре надо? А так она чётко знает, сколько с каждого клиента поимеет, всё тихо, спокойно, без непоняток и галдежа. Вот и получается: вроде твои деньги работают, а вроде и нет. Вчера, в большом супермаркете за них ты мог купить то, что пожелаешь, а сегодня всё переменилось, и в этой дыре — свои правила. Так что, Пашка, даже при капитализме деньги — не всегда всеобщий эквивалент.

— Да какой это капитализм, Савельич? — Останин махнул рукой.

— Никакой, Паша. Так же, как и социализм был у нас никакой. И вчерашние ценности что сейчас, что раньше часто превращались в дерьмо — как кофейные зёрна превратились в эту бурду… Или как эта бумажка, — он кивнул на затоптанную, грязную, когда-то яркую этикетку от шоколада на полу. Когда-то красовалась на витрине, притягивала взгляды. А сейчас — просто мусор.

Леонид Савельевич помолчал, отпил из своего стаканчика, поморщился и продолжил:

— Вот ты послушай, что в семидесятых со мной было… Тогда я в пятом классе учился, пацан совсем. Сам знаешь — скучные уроки, контрольные, домашние задания — это обязанность. А для души — весёлые переменки с беготнёй, потасовками, играми. У ребят сейчас всё айфоны, планшеты, соцсети. Не знаю, хорошо это или плохо, но у нас в то время было по-другому. Живые, так сказать, игры. Во дворе футбол, «пекарь», войнушки. У девчонок классики, резинки, другие девчачьи забавы.

А вот в школе мы повально увлекались игрой в чёт-нечет. Средством игры и валютой служили наклейки от винных бутылок. В нескольких кварталах от школы располагалась фабрика, печатавшая среди прочего и эти наклейки. Почему-то именно винные были в ходу больше всего. Мне запомнились розовые «Столове рожеве», зелёные «Бiле мiцне», пёстрые «Вермут». Только не думай, что мы были детьми алкоголиков, или, не дай Бог, сами попивали винцо на школьном дворе!

Новенькие, яркие этикетки походили на настоящие деньги, пахли свежей типографской краской, а что там на них написано, нас не очень волновало. Ну, ты понимаешь, игра эта простенькая: подходит к тебе одноклассник, размахивает рукой с зажатыми в ней наклейками: «Чёт или нечет?». Ты после некоторого раздумья говоришь, например, «Чёт!». Наклейки пересчитываются. Если чёт — ты угадал и забираешь их себе. Если нет, отдаёшь такое же количество из своих запасов.

Почему-то играли мы только в школе. Ни во дворе, ни на улице никто и не думал достать свои наклейки и предложить сыграть. Те же пацаны, что в классе самозабвенно приумножали или спускали свои капиталы, встречаясь во дворе, даже не вспоминали о них.

Разумеется, среди нас имелись везунчики и неудачники, крупные держатели ценностей и мелкие сошки. Я был где-то посередине, мне то везло, то нет. Но мы все не могли сравниться с двумя-тремя «капиталистами», ворочающими многими сотнями наклеек, в то время, как для нас и одна сотня была огромным капиталом. Я хорошо помню двоих: Михася и Водю.

То ли их родители работали на этой фабрике и приносили этикетки домой, то ли эти пацаны, дерзкие и хулиганистые сами по себе, проникали ночами через забор и воровали их со склада, мы не знали. Но факт тот, что где-то раз в неделю один из них на переменке небрежно провозглашал: «Раскидка!» и подбрасывал вверх толстую пачку этикеток, разлетающихся по классу розовым или пёстрым веером. Почти все мальчишки с криками бросались поднимать их с пола, залазить под парты, вытаскивая драгоценные новенькие бумажки. Замечу, что в игру принимались этикетки любые, в том числе и потёртые, но раскидка делалась только наклейками «из-под станка», таковы были в нашем мальчишеском обществе «понятия».

Как я завидовал Михасю и Воде! Как мне до боли, до слёз хотелось зайти вот так в класс и, достав из кармана толстую пачку свеженьких этикеток, подбросить их вверх, а потом со снисходительной улыбкой наблюдать за ползающими и хватающими вожделенные наклейки мальчишками! Но где же взять столько новеньких, хрустящих и непременно одинаковых бумажек? Те, что я имел в своём распоряжении, были честно выиграны у одноклассников, или подобраны с пола после барского жеста. И если количество их в лучшие времена могло удовлетворить условиям раскидки, то качество не лезло ни в какие ворота. Ведь даже один раз играная, наклейка немного сминалась, пачкалась…

Я поставил себе цель, во что бы то ни стало добыть сотню-другую одинаковых новых наклеек и устроить в классе показательную раскидку. Не хватало мне ещё тогда опыта, чтобы понять: для достижения статуса держателя ценных бумаг, такие раскидки делают не из последних запасов, а от щедрот, излишков, не считая при этом остатки и возможности. И делают их регулярно.

Начинались летние каникулы, а значит, и перерыв в игре — как я уже говорил, вне школы в неё не играли. Всё лето я мучительно думал, как пополнить свои запасы. Залезть на фабрику нечего было и думать: забор высоченный, да ещё и с битым стеклом поверху. Сторож, будка которого совсем недалеко от склада. Ни одного родственника, работающего там. А ведь я уже просто взлелеял в своей голове картинку — вот захожу я первого сентября в класс, достаю пачку наклеек… и что? Нет у меня этой пачки!

Так прошло лето: в весёлых играх во дворе и в тяжких думах, как осуществить свою мечту. Однажды, уже в середине августа, я собрался хорошенько повеселиться в приезжающем к нам на лето чехословацком «Луна-парке». Тогда ведь таких аттракционов, как там, у нас почти не было: машинки с электрическими токоприёмниками, на которых можно весело гоняться друг за другом, таинственные пещеры ужасов, цепочные карусели, американские горки! Билеты на все аттракционы стоили по тридцать копеек, значит, на трёшку можно было сделать десять заходов. А у меня была целая пятёрка: три рубля дал папа, а два я выпросил у бабушки.

Предвкушая удовольствие, я шёл по улице к «Луна-парку», как вдруг увидел стоящего возле своего двора Михася — одноклассника, чаще других делавшего раскидки. Мы поздоровались, и я не смог не поделиться радостью:

— Вот, в «Луна-парк» собрался!

— Деньги нашёл? — внешне равнодушно спросил Михась.

— Не, родичи дали! Целых пять рублей!

— А мне не дали, сказали, что обойдусь, — вздохнул с досадой Михась, и притворно-равнодушно добавил: — ну ладно, ты иди, а я это… к походу буду готовиться.

— К какому походу? — насторожился я.

— Да на фабрику, за наклейками. Я с Водей иду, у него там дядька сторожит сегодня.

— А мне, — робко спросил я, — нельзя с вами?

— Никому нельзя, Водя только меня берёт.

— Послушай, Михась… — я облизал пересохшие губы, — возьмите меня тоже! А я вас в «Луна-парк» с собой возьму, а? У меня же целая пятёрка, на всех хватит!

— Ну, не знаю, это ещё с Водей говорить надо… Ты тут постой, я щас сбегаю, его попрошу, он тут во дворе должен быть…

Михась прибежал через пять минут.

— Нету Води, ушёл. Да всё равно, он тебя не возьмёт, даже говорить нечего, и твой «Луна-парк» ему до лампочки, он уже взрослый. А тебе что, сильно наклейки надо?

— Ну да, надо, конечно… — замялся я, — ты бы всё же поговорил с ним, а? Раз ему в «Луна-парк» не надо, то айда вдвоём, а ты потом его попросишь!

— Ага, он отопрётся, а ты потом начнёшь: я тебя на машинках катал, а ты не смог меня взять!

— Да нет, не начну, — пробормотал я, понимая, что Михась прав — начну, ещё как начну!

— Слушай, — вроде как «неожиданно» придумал Михась, — а давай так: я вместо тебя в «Луна-парк» схожу, а ты вместо меня вроде как на фабрику слазишь! Тебе ж не полазить нужно, а наклеек добыть, да? А у меня как раз есть, с прошлого раза остались, — и он вытащил из кармана толстую пачку новеньких розовых этикеток, скорее всего только что притащенных из дома.

Я не колебался ни минуты. Михась отправился прокатывать на машинках и американских горках мою пятёрку, а я домой — считать и перебирать своё богатство…

Первого сентября я вошёл в свой уже шестой «б», предвкушая долгожданный триумф. Как долго тянулся урок! Скорее, скорее бы переменка, чтоб мальчишки, соскучившиеся за лето по любимой игре, начали размахивать пачками наклеек, самозабвенно возглашая: «Чёт-нечет?» Наконец-то звонок! Учительница вышла из класса, а я быстро встал на сиденье парты, и громко крикнув: «Раскидка!!!», подбросил вверх толстую пачку новеньких розовых бумажек. Вот он, мой звёздный час!

Бумажки кружились в воздухе, падали на парты, на портфели, на пол. Но никто не бросался за ними с радостными криками, не доставал из-под парт, не вырывал азартно друг у друга. Кончилось лето, все повзрослели, изменилась мода. «Чёт-нечет» ушёл в прошлое. А Танька Петрушина, дежурная по классу фыркнула:

— Вот и собирай сам свои бумажки, а то намусорил тут!

* * *

Захрипел динамик, возвещая о прибытии нужного автобуса. Паша с Леонид Савельичем в числе первых выскочили к нему и успели занять два места в конце салона. Когда они уже уложили свои сумки, устроились поудобнее и приготовились задремать, Савельич наклонился к Пашке и подвёл итог:

— Вот ты знаешь, я пережил сгоревшие вклады, инфляцию, кризисы, дефолт. Но никогда мне не было так больно, как в тот день, когда я ползал по полу своего шестого «б» и под хохот одноклассников кое-как собирал, сминая и пачкая, ненавистные розовые бумажки, пять минут назад бывшие несметным богатством и пропуском в высшее общество…

Ноябрь — декабрь 2014

Кадры решают всё, или Выборы шефа

(современная комедия в одном действии с прологом)

Действующие лица:

Василий Никодимович, 50—55 лет — директор фирмы «Колесавки Ко, ЛТД».

Алла Марковна, чуть за 40 — менеджер, считающий себя лидером.

Сергей Станиславович, около 40 — толковый менеджер, можно сказать — старший.

Стас, 22 лет — просто менеджер.

Снежана, 18 лет — только поступила на работу, ещё вообще не менеджер, но старается.

Миша, около 50 — типичный «новый русский».

Пролог

Заурядный офисный центр в каком-нибудь большом городе. Холл. На стене календарь с крупной надписью: «Июль, 13. Понедельник». Рядом большие электронные часы: 8.49. Слева — двери лифта с кнопками вызова. Посередине стены — надпись «8 этаж», под ней — большое зеркало. Справа, в углу стеклянная дверь, возле неё — вывеска: «ООО „Колесавки Ко, ЛТД“ офис №803».

Открываются двери лифта, в холл входит Стас — симпатичный высокий молодой брюнет, в джинсах и яркой рубахе. В руке держит ноутбук в чехле. Подходит к зеркалу, достаёт из кармана расчёску, начинает причёсываться. Морщится при резких движениях.

Стас (недовольно, обращаясь к своему отражению). Ну, вот есть мозги у человека? Назначить аттестацию с утра в понедельник, да ещё и тринадцатого числа? Нача-альник, блин! (воровато оглядывается, не подслушивает ли кто). Спектакль устраивает — аттестация! Наверное, уже давно решил, кого замом поставит, а нас просто хочет лишний раз подёргать. Да пусть дёргает, мне всё равно должность не светит, молод ещё, по их пониманию. И Снежке не светит, она тоже — молодняк. Славная девочка, устроил бы я ей мастер-класс, но на работе нельзя. Подожду, когда кого-то из нас выгонят, тогда и оторвёмся с ней! Она, вроде, тоже не против… А шеф, наверное, выдру эту, старую деву Аллочку осчастливит. Или Сергея, тот мужик деловой. Хотя, она позубастей, у Серого наглости меньше, ехидство только, да и квасит он… Блин, голова болит… Надо было вчера от Гарика сразу домой чесать, так нет, на приключения потянуло. Юлька ещё эта — зараза двужильная, под утро только чуть поспать дала… Надо кофе срочно выпить, а с обеда отпроситься, да пойти поспать. И никаких сегодня дискотек, никакой текилы и девок тоже… (показывает зеркалу фигу, медленно отходит и скрывается в дверях офиса).

Открывается дверь лифта, выходит Алла Марковна. Строгий деловой костюм, гладко зачёсанные назад волосы, элегантный плоский портфель. Подходит к зеркалу, бросает взгляд на часы: 8:52.

Алла Марковна (уверенно, прямо смотрит в зеркало, слегка касается пальцами идеально гладкой причёски). Так, молодняк — не в счёт, у них мозги ещё там… ниже пояса. Хотя, кто его знает, Вася — такой придурок, что может назло мне кого-то из них поставить замом, он же любит сам всё решать, ему второй лидер не нужен, а я такая, что и его сожру. Серёга — тюфяк, алкаш, хоть и с мозгами, надо признать. Вот его-то он и хочет, наверное, к себе приблизить. Только никак я не пойму, зачем этот спектакль с аттестацией? Вынес бы решение, поставил перед фактом и всё! Ладно, я так и так это место для себя выгрызу! (решительно поворачивается и твёрдым, уверенным шагом идёт к офисной двери).

Слышен звук открываемой двери лифта. После паузы появляется Сергей Станиславович. Это мужчина невысокого роста, с залысинами на лбу, в очках. Его движения замедленны, брюки не глажены, сорочка выбивается из-под ремня. В руке — толстая, потрёпанная кожаная барсетка. Он подходит к зеркалу, смотрит в него невидящим взглядом, с минуту молчит, слегка покачивая головой. На часах — 8:55

Сергей Станиславович (медленно, с паузами). Ох, гадость, до чего башка-то болит! И на фига я вчера так надрался? Как зайду к Василию в кабинет, как дыхну, аки Змей Горыныч… Не видать мне высокой должности, ой, не видать! Но ведь и я не прост! Я ему свой планчик подкину, как продажи увеличить, давно я его обкатывал, а сейчас созрел он окончательно. А Вася знает, что мои планы только при моём участии работают, я ж не дурак все секреты раскрывать! Аллочка наша хоть и хищница цепкая, но без меня она — ноль, у неё вместо мозга — клыки, локти, да жёлчный пузырь… Вот чего я никак не пойму, с какого бодуна ему зам понадобился? Это при четырёх-то сотрудниках! Ладно, Василий, посмотрю я на тебя, как ты попытаешься без меня обойтись. Или ты умный и даже пытаться не будешь? (не спеша отходит от зеркала, скрывается за офисной дверью)

Холл пустеет. На часах — 8:59. Вдруг раздаётся шум, распахиваются двери лифта, в холл, словно ураган, врывается Снежана. Это высокая, стройная, хорошенькая блондинка с длинными волосами, в очень короткой юбке, колготках с замысловатым рисунком, обильно накрашенная. Всё у неё розовенькое, со стразами: узорчатые сапожки, сумочка, бандана, навороченный телефон, который она держит возле уха. Вихрем пролетает по холлу, пробегает мимо зеркала, резко возвращается, что-то поправляет, приглаживает, и так же резко влетает в двери офиса, чуть их не выбив. Всё это время оживлённо тарахтит в мобильник, практически без пауз.

Снежана (в телефон) …нет ты представляешь это какой-то кошмар не звонит на звонки не отвечает я ему СМС написала послала на фиг так теперь и в клуб пойти не с кем нет ты что Олег же дурак а Славка жадный вот Стасик няшка но он стрёмается что вместе работаем ну всё целую надо успеть в офис забежать пока шеф не пришёл у нас аттестация сегодня а вечером…

На часах — 9:03. В остывший после Снежаны холл медленно, не спеша, входит Василий Никодимович — солидный, плотный мужчина начальственного вида, в хорошем костюме, со старомодным, но дорогим кожаным портфелем. Он останавливается у зеркала, бросает на него взгляд, полный достоинства. Медленно, расчёсывает редкие седоватые волосы, беседуя со своим отражением.

Василий Никодимович (неторопливо). Так вот, любезные мои сотрудники, я вам сегодня такой сюрприз преподнесу… Рупь за сто даю, что никто из вас не догадается, чем сегодня ваша аттестация закончится, и кто у нас счастливчиком станет! Вы сейчас сидите, гадаете, кого я назначу, и даже не догадываетесь, даже близко не предполагаете… (Внимательно смотрит в зеркало, подмигивает своему отражению. Поворачивается, чтобы уходить, и тихо, довольно хохотнув, продолжает) … да я и сам, честно говоря, пока не знаю!

Занавес

Действие первое

Сцена разделена на две неравные части. Слева, примерно на одной трети сценического пространства, кабинет Василия Никодимовича: стол с телефоном и ноутбуком, кресло, в котором он сидит. По другую сторону — несколько стульев, поближе и подальше от стола. Когда действие происходит в кабинете, освещение подаётся на кабинет, остальная часть сцены остаётся в темноте. Действующие лица в общем зале могут во избежание статичности перемещаться, вставать, садится в произвольном порядке, беззвучно. Когда действие перемещается в общий зал, затемняется кабинет, а зал, напротив, освещается. Начало действия — в общем зале Все сидят на своих местах, Василий Никодимович стоит перед ними, опираясь на стул.

Василий Никодимович. Итак, друзья мои, я собрал вас здесь, чтобы сообщить вам…

Сергей Станиславович (перебивает). … пренеприятное известие: к нам едет ревизор!

Василий Никодимович (строго). Не юродствуй, Серёжа! Да, к нам едет, но не ревизор, а новый хозяин! (всеобщее волнение, недоумённые возгласы) Тише, дайте мне сказать! Дело в том, что я больше не хозяин фирмы и не ваш начальник. Я продал дело, у меня другие планы. Сейчас должен прийти новый хозяин, познакомиться с сотрудниками, а я — представить ему работоспособный, сплочённый коллектив во главе с новым начальником. Человек, купивший нашу фирму, не будет руководить процессом, вникать в работу офиса. Скорее всего, он специально взял готовое, на ходу, дело, чтобы просто получать прибыль.

Поэтому сегодня у нас состоится не совсем обычная аттестация. Мы не будем выбирать зама, как я вам объявлял, чтобы не тревожить раньше времени, мы вместе выберем нового начальника, подумаем, как сохранить работоспособный коллектив, чтобы мне не было стыдно за вас перед новым хозяином. Итак, я задаю вам три вопроса. Как у вас дела с выполнением заказов? Что вы сделаете, если вас выберут начальником? И, самое главное: если не вас, то за кого вы проголосуете? Я буду вызывать вас по одному в свой кабинет. (поворачивается и уходит к себе. На пороге, обернувшись) Ну, что, Серёжа, я вижу, ты уже готов? Тогда заходи!

В кабинете Василий Никодимович усаживается за свой стол, напротив него, небрежно разваливается на ближнем стуле Сергей Станиславович.

Василий Никодимович (укоризненно). Ну что же ты, Серёжа? Опять пил? Да ещё и всю ночь, наверное. У тебя как с заказами?

Сергей Станиславович (лениво). Да всё нормально, шеф. В пятницу два закрыл, сегодня-завтра — остальные закрою. Тут уже новые просятся. Осечек нет, вы же знаете.

Василий Никодимович. И за что тебя так клиенты любят, не понимаю!

Сергей Станиславович (весело). За то, что у меня на плечах, хоть и бухая, но голова, а не задница! Мне в пятницу этот, как его… Левченко с пеной у рта — «пока скидку в пять процентов не дадите, я с вами разговаривать не буду!». Ну, я плечами пожал, хорошо, мол, слово клиента — закон, договорились на пять процентов!

Василий Никодимович (вскакивает из-за стола, возмущённо). Как пять? Ты что, это же… это же… убыток, это разорение!

Сергей Станиславович (смеётся). Да успокойтесь вы! Разорение, как же! Я ведь ему не синие колесавки в контракте прописал, которые по пятьсот, а зелёные, по две тысячи! Те, что мы уже полгода продать не могли. Так их ему расхвалил, что он за мной с контрактом бегал, боялся, чтоб не перехватили!

Василий Никодимович (удивлённо крутит головой). Да-а, умеешь ты, Серёжа… Не пил бы — цены тебе не было! Ну, я не об этом. Давай по второму вопросу: как бы ты работу построил на моём месте?

Сергей Станиславович (не задумываясь). Снежанку бы оставил, ещё таких парочку набрал — длинноногих, симпатичных, в мини-юбочках — чтоб бегали туда-сюда, всякую рутину выполняли, перед глазами мелькали, кофе приносили… А с заказчиками я сам разберусь! Может, Стасика бы ещё оставил, на подхвате. Вот Аллуську прогнал бы с треском, чтоб духу её тут не было! У неё, кроме гонора да злобы нет ничего!

Василий Никодимович. Ну-ну, интересно! А голосовать за кого будешь? Можешь не говорить, напиши бумажку, да в ящичек кинь.

Сергей Станиславович. И бумажку напишу, и так скажу — за Снежанку: конфетка, а не девочка! (пишет на листочке, бросает его в ящик).

Василий Никодимович. Серёжа, я ведь серьёзно, а ты… Какой из неё начальник! Ладно, иди работай… Там посмотрим. Да, и Аллу ко мне пригласи!

Сергей Станиславович (поднимаясь из-за стола). Иду. Вот, кстати, я планчик тут один набросал, как с «Орбитой» разобраться, чтоб они с нами работали. Если вам не надо, новому шефу передадите! (кладёт на стол отпечатанные на принтере листы) Тут в общих чертах, стратегия, так сказать. А детали, как обычно, здесь (пальцем стучит себе по лбу, выходит из кабинета. В общем зале направляется к столу Аллы Марковны).

Сергей Станиславович (склоняется в шутовском поклоне). Прошу, пани до кабинету пана директора!

Ни слова не говоря, Алла Марковна поднимается, берёт со стола папку с бумагами и идёт в кабинет. Усаживается на средний стул, вдруг замечает на столе у шефа доклад Сергея. Её передёргивает, но она делает вид, что ничего не заметила.

Василий Никодимович (берёт доклад, начинает его просматривать). Скажите, Алла Марковна, как у вас дела с заказами?

Алла Марковна (открывает папку, начинает бойко читать). С начала месяца мной закрыто два заказа, в процессе закрытия — ещё шесть. Процент готовности к закрытию: по первому заказу — 80%, по второму — 76%, по третьему…

Василий Никодимович (перебивает). Стоп, стоп! Скажите, а когда вы их закроете, без этих ваших процентов?

Алла Марковна. Вот, согласно этого графика, который я составила ещё в пятницу, можно предположить, что первый заказ…

Василий Никодимович (отмахивается от собеседницы ладонью). Всё-всё! Перейдём ко второму вопросу. Представьте себя на месте начальника нашей конторы. Что бы вы сделали, чтобы улучшить работу?

Алла Марковна (не раздумывая). Прежде всего — я бы всех уволила. Это же не работники — один алкаш и двое недорослей, у которых на уме только секс и дискотеки!

Василий Никодимович (жёстко). А между тем, у этих алкашей и гуляк больше закрытых заказов, чем у вас! Почему?

Алла Марковна (решительно). Потому, что вы неправильно используете мой потенциал! Я не исполнитель, я — лидер, и когда стану начальником, то смогу организовать работу так, что количество закрытых заказов резко возрастёт. Я наберу толковых исполнителей и они будут делать необходимую работу!

Василий Никодимович. Понятно. А теперь давайте будем голосовать. Напишите имя на листочке, опустите в ящик, мне ничего не говорите.

Алла Марковна (пожимает плечами, на секунду задумывается, затем со змеиной улыбкой что-то пишет на листочке, опускает его в ящик). Я могу идти?

Василий Никодимович. Да, идите. И пригласите ко мне Стаса.

Алла Марковна выходит в общий зал с каменным лицом. Все смотрят на неё, но она, не обращая ни на кого внимания, садится за свой стол.

Алла Марковна (равнодушно, без эмоций). Стас, зайди к директору.

(Стас быстро поднимается, идёт в кабинет. Проходит мимо Снежаны, она слегка машет ему ладошкой. Он в ответ посылает ей быстрый воздушный поцелуй, заходит в кабинет, скромно садится на дальний стул).

Стас. Вызывали, Василий Никодимович?

Василий Никодимович. Вызывал, Стасик. Тут вот какое дело… С заказами, я вижу, у тебя всё в норме. Можно бы и лучше, но и так неплохо. Давай сразу к делу: представь, ты — начальник нашей конторы, что ты сделаешь?

Стас. Ну, не знаю… Какой из меня начальник? Ну, я бы Сергея Станиславовича сделал замом, он лучше всех работает. Снежанку бы оставил, может, ещё кого взял.

Василий Никодимович (быстро). А Аллу Марковну?

Стас (после паузы). Н-нет, её бы не оставлял, она ж в начальники рвётся, сметая всё на своём пути. А с таким начальником, как она — не работать, а только повеситься!

Василий Никодимович. Да? Ну, ладно. А теперь напиши на листочке, за кого ты проголосуешь, брось его в ящичек. Я отойду, смотреть не буду.

Стас (вертит в руках ручку, пожимает плечами, говорит вполголоса, при этом косится в сторону шефа, не слышит ли). Ага, он смотреть не будет! А новый шеф всё равно поймёт, кто чего писал. Не дай Бог, не угадаешь! Они же оба хороши, Алка злючая, а Серёга ехидный… А, всё равно это несерьёзно, напишу-ка я, чтоб никто не догадался… вот, готово! (опускает листок в ящик, поднимается). Я могу идти?

Василий Никодимович. Иди, Стасик, спасибо. И Снежану пригласи!

Стас (выходя из кабинета, приглушённо). Ну, ни хрена себе, аттестация! (выходит в общий зал, смотрит на Снежану, улыбается ободряюще). Иди, Снежка, не бойся, это не больно!

Снежана робко заходит в кабинет, остаётся стоять. Видно, что очень волнуется.

Василий Никодимович. Присаживайся, Снежана, в ногах правды нет!

Снежана (робко присаживается на краешек стула, коленки сжаты, пытается поправить слишком короткую юбку). Василий Никодимович, извините, я в пятницу не успела заказ доделать, я сегодня всё сделаю, честное слово…

Василий Никодимович. Ладно, заканчивай, разрешаю. Но только с одним условием: мы с тобой поиграем сейчас в одну ролевую игру (видя, что девушка явно напряглась при этих словах, весело смеётся). Нет, нет, я имел в виду вот что: представь себе, что ты начальник нашей конторы. Представила?

Снежана (слегка успокоившись, но всё же растерянно). Я — начальник? Нет-нет, я боюсь, какой из меня начальник?

Василий Никодимович (терпеливо). Нет, Снежаночка, это просто игра. Ну, вот представь, что вдруг, на секундочку… Как бы ты работу построила?

Снежана (всё так же растерянно, чуть не плача). Ну, не знаю я… Никак бы не строила, пусть так всё и будет…

Василий Никодимович. Хорошо, Снежана, не волнуйся. Теперь, вот тебе бумажка, напиши, за кого ты проголосуешь.

Снежана (ненадолго задумавшись). Ну, я бы за Стасика проголосовала. Он не задаётся, как Сергей, и добрый, не то, что Алла Марковна… (спохватывается, что наговорила лишнего). Ой, нет-нет, они все хорошие, просто Стасик…

Василий Никодимович (машет рукой, перебивая). Ладно, довольно. Идём в зал, я хочу поговорить с вами со всеми (вынимает из ящичка записки, читает их, ухмыляется, слегка подталкивает Снежану к двери, вместе с ней выходит в зал).

Василий Никодимович. Дорогие сотрудники! (с нескрываемой иронией) Вы знаете, я не ожидал такого единодушия! Все, как один… Какой сплочённый коллектив! Вот итоги голосования: (поднимает левую руку с зажатыми в ней листками, другой рукой вынимает листочки по одному, читает и бросает на стол). Итак: Снежана! Снежана! Снежана! Сама милая Снежана устно отдала свой голос за Стаса.

Сотрудники бурно реагируют: Сергей Станиславович иронически аплодирует, Алла Марковна внешне спокойна, но её выдают руки: левая сжата в кулак, правая остервенело крутит ручку, пытаясь её поломать, Стас широко улыбается, показывая Снежане большой палец. Снежана совершенно растеряна.

И что я предъявлю новому хозяину? Прости меня, Снежаночка, но ты и сама понимаешь, что начальник из тебя пока ещё никакой! (Снежана быстро кивает). Из тебя тоже, Стас! (Стас пожимает плечами) Реально претендовать на эту должность могут только Сергей Станиславович или Алла Марковна! Но каждый из них решил написать самую неподходящую кандидатуру, лишь бы не голосовать за соперника! И что я должен решить? Повторяю, новый хозяин не хочет вникать в работу офиса, а специально купил готовое, на ходу, дело. И что я ему преподнесу? Через несколько месяцев работа будет развалена, и ему придётся всё строить заново, поминая меня недобрым словом! Я этого не хочу, поэтому, всё это филькино голосование побоку, вот вам моё решение…… (открывается дверь офиса, появляется Миша. Не обращая ни на кого внимания, подходит к Василию Никодимовичу, протягивает руку)

Миша (расслабленно, негромко). Привет, вы чё тут митингуете?

Василий Никодимович. Привет (пожимает его руку). Да вот, выясняем, кто без меня лучше с руководством справится…

Миша. С каким, нафиг, руководством?

Василий Никодимович. Ну, как, ты ведь говорил, что вникать ни во что не будешь, готовый бизнес берёшь. А я ухожу, и надо преемника назначить, чтоб тебе не заморачиваться!

Миша. А, ты об этом! Да не, мне нафиг это не надо! Преемник-шмеемник! Пошли в кабинет, быстренько всё подпишем, да я поеду. Всех рассчитаешь, я им за месяц вперёд заплачу, и чтоб завтра тут никого не было! (приобнимает Василия Никодимовича за плечи, ведёт в кабинет, говоря на ходу). Мне твоя контора на фиг не нужна, у меня дело не того масштаба. Это я бабе своей прикупил, чтоб она развлекалась, в офис игралась! Мне проще готовое было купить, чем новое открывать… Прикинь, она уже всех своих подружек тупых собрала — команда, говорит! Будут теперь бизнес-леди изображать! (громко хохочет, скрывается вместе с Василием Никодимовичем за дверью кабинета).

В то время, как они заходят в кабинет, сотрудники принимают определённые позы, в которых застывают на своих местах. Немая сцена:

Сергей Станиславович сидит за столом, правой рукой схватившись за щёку. Левая рука чуть в стороне, приподнята ладонью к зрителям. Рот приоткрыт, язык чуть высунут. Полное ощущение, что он сейчас расхохочется. Алла Марковна приподнялась со стула, опираясь руками на стол. Голова вытянута вперёд, в сторону кабинета, нижняя губа закушена, на лице выражение ярости. Снежана стоит возле стола, глядя на Стаса. Рот чуть-чуть приоткрыт, уголки его опущены книзу. Руки скрещены высоко на груди, почти на горле. Она в шоке. Стас тоже стоит у своего стола, смотрит на Снежану. Руки разведены в стороны, голова чуть втянута в плечи, уголки закрытого рта опущены. На лице ясно читается изумление.

Все остаются в своих позах неподвижно в течение одной минуты. Гаснет свет.

Занавес

Конец

Сентябрь — октябрь 2014

Страшный план

(рассказ о козлах, русалках, наядах и о женской дружбе)

— И что, так и сказал? — Танька, стройная, приятная во всех отношениях брюнетка, задумчиво покачивала загорелой ногой в остроносой туфельке.

— Ну. Как есть, так и сказал: «Не, зая, ну на фига нам этот геморрой? Я, конечно, тебя люблю, но чё нам, плохо разве, как есть?» — Леся очень похоже передразнила тягучий, с ленцой голос своего приятеля Вити.

— Козёл, — подытожила Танька.

— Точно, козёл! — горько вздохнула Леся, невысокая, пухленькая блондинка в мелких кучеряшках.

— И что теперь, подруга? Как по мне, подобных козлов бросать надо сразу!

— А вдруг он не козёл? — прошептала Леся с чисто женской непоследовательностью, — Вдруг притворяется? И рад бы жениться, да гордость не позволяет?

— Значит, ты его любишь, — вздохнула Танька, — любовь зла…

— Да не в этом всё дело! Если бы я точно знала…

— Что знала? Что он козёл? Ну, потребуй с него справку! Или… стоп, есть идея! Мы твоего Витьку проверим на вшивость!

— Как проверим?

— Завтра расскажу. Идея есть, но надо её обдумать. Давай, разбегаемся, а то пара начинается! Пока!

Танька с Лесей дружили давно, ещё с пятого класса. Сошлись на почве полной противоположности друг другу не только внешностью, но и характерами. Яркая, эффектная Танька с детства была неугомонной выдумщицей, заводилой. Вокруг неё всегда увивались парни, она постоянно пребывала, по её собственному выражению, «в процессе выбора и сравнения». Мягкая, домашняя Леся, наоборот, не жаждала приключений, а мечтала о тихом семейном счастье.

На другой день после занятий подруги сидели в любимой своей кафешке, и обсуждали Страшный План. Конечно, у них имелись все полагающиеся современным девушкам гаджеты, можно было бы потрепаться ещё вчера. Но, согласитесь, есть вещи, которые подобает делать только в личной беседе. Например, обсуждать с лучшей подругой своего козла. Или гордо бросать в лицо этому самому козлу: «Ну и гад же ты!».

Вскоре Страшный План был изложен, обговорен и утверждён. На следующей неделе Лесин козёл (а вдруг, не козёл?) должен поехать в соседний город на пару дней, по работе. Билет на автобус он будет, как всегда, заказывать через интернет-кассы.

А у Таньки есть друг Олежка, компьютерный гений, которому ничего не стоит (за пару пива, конечно!) залезть на Витину страницу, подсмотреть номер места и заказать билет рядом с ним. Кресла в автобусе располагаются по два, по обе стороны прохода. Следовательно, нумеруются по четыре, и вычислить номер кресла рядом с Витиным не составит труда.

А кресло это предназначено для ещё одной Танькиной подруги, Яны, с которой Леся была немного знакома, но Витя не пересекался. Она должна сесть рядом с нашим героем, завязать с ним разговор, представиться гадалкой-прорицательницей, сообщить ошарашенному Вите всю его подноготную (предварительно получив эту информацию от Леси), а затем безапелляционно предсказать ему счастье в законном браке, и ужасное будущее в неженатом состоянии. И посмотреть на реакцию молодого человека. А также сделать выводы, о которых доложить.

Яна — девушка решительная, играет в театре. Для неё перевоплотиться в роль ясновидящей — пара пустяков. И внешность у неё соответствующая: волосы длинные, тёмные, разбросать по плечам, серьги покрупнее надеть — самое то!

Сведения о своём попутчике она выучила слёту. Ещё бы! Это вам не роль на десяток страниц! Итак, Виктор Чайкин, высокий брюнет, глаза голубые, работает в торговой фирме менеджером, у него есть вредная младшая сестра — Маша, с которой он вечно ссорится. Ну и, конечно, девушка Леся, на которой он, неблагодарный, должен немедленно жениться. Да, их любимое кафе на Михайловской площади. То ли «Наяда», то ли «Дриада»… А, нет, «Русалка»! Точно, «Русалка», главное — не перепутать!

Яна зашла в автобус за пять минут до отправления. Сразу увидела в четвёртом ряду свободное место. Нашла табличку — так и есть, это её номер, шестнадцатый. Рядом у окна сидел парень, довольно плотного сложения, с тёмными, растрёпанными волосами и мягким взглядом голубых глаз.

«Ага, всё верно, вот он, наш Виктор — победитель по-латыни — темноволосый, голубоглазый, кресло рядом со моим. Ладно, сейчас мы тебя прищучим!»

Она грациозно опустилась на своё место у прохода, стала пристраивать в ногах дорожную сумку и при этом «неуклюже» заехала локтем в бок своему соседу.

— Ох, простите, пожалуйста, я нечаянно! — воскликнула Яна.

— Что вы, ничего страшного, — галантно улыбнулся парень.

— Такие промежутки узкие, между креслами, совсем места нет!

— И не говорите! Я тут пока устроился…

— Вы далеко едете?

— Да, до конца…

— А я в Первомайске выхожу! — Яна улыбнулась: «Полчаса мне хватит, чтоб тебя расколоть!», перешла на «ты» — По работе едешь? Торговля не стоит на месте, а?

— Торговля? Да, конечно не стоит… А откуда вы узнали, про торговлю-то?

— Тоже мне, задачка! Это же на поверхности лежит. А вот если глубже копнуть… — она поймала его взгляд, — о, я вот в твоих глазах птиц вижу.

— Каких ещё птиц?

— Белых. Морских. Которые твой род оберегают. Потому, что своим именем этот род назвали! — Яна упивалась ситуацией. Это не просто сказать, мол, Чайкин твоя фамилия! Это настоящее ясновидение!

— Почему назвали? — «Вот тугодум!» — мелькнуло у неё в голове, — А-а… это, действительно, самые морские, птицы-то… а откуда вы в курсе моей фамилии? Вы… ты что, меня знаешь?

— Нет, первый раз вижу, честное слово! Просто у меня дар такой, ясновидение! Моя бабка прорицательницей была и мне этот дар передала. Меня Яной зовут, что значит — Милость Божья. А твоё имя означает Победу! В общем, я тебя как на ладони вижу… Ты, хоть и Победитель по имени, а кое-какое сражение проигрываешь! Одна битва у тебя мелкая, пустячная — поверь, все эти братья-сёстры наши младшие, того не стоят! Машка хоть и вредная, но тебя любит. А вот главную свою любовь, ты теряешь! — Яна сделала эффектную паузу.

— Почему теряю? — парень явно был ошарашен, — Блин, как ты ловко всё про меня…

— Потому, что ты не тех побеждаешь! Тебе надо свой страх победить!

— Какой ещё страх?

— Против брака! Ты же убеждённый холостяк! Не спорь, я всё про тебя знаю, всё в глазах твоих вижу! Ты за свободу свою так и цепляешься! А она тебя погубит!

— Как погубит? — прошептал молодой человек, — Да я и не против брака, только…

— Не знаю, как именно, — перебила его Яна, — но вижу: в одиночку ты скоро умрёшь. Просто твоя белая птица-фамилия кончится на тебе, и всё! А если ты поделишься ею с той, что тебя ждёт, то будешь жить долго-долго, и твоя птица превратится в большую стаю… — Яна замолчала и напустила на себя важный вид, в то же время тревожно размышляя, не слишком ли витиевато она загнула свой монолог.

Парень, казалось, был растерян. Он уставился на Яну своими прозрачными голубыми глазищами («А красивые они у него, яркие, да и вообще, он на козла не похож, очень даже ничего!» — мелькнула у неё мысль).

— А… что же мне теперь делать? То есть, она, говоришь, меня ждёт? А с чего ты так решила? Ну да, ты же ясновидящая, всё про всех знаешь… Странно, но я тебе верю! Вот что, к свиньям собачьим сомнения! Послезавтра приезжаю и сразу же нахожу её! И делаю предложение! Только ты уж всё мне распиши подробно: как это сделать, куда подойти, что сказать. А то вдруг, я не туда подойду, или она не согласится!

По сценарию, Яне следовало бы просто сказать, что сам знаешь, где найти и как подойти — можно было не сомневаться, что как только она выйдет из автобуса, этот самый Виктор-победитель кинется звонить Лесе. Но ей захотелось окончательно закрепить успех, задавить вероятные сомнения в зародыше, не дать возможности увильнуть или передумать.

— В общем, так! — Яна стала воплощением неумолимой судьбы, — В субботу, в двенадцать часов дня, с букетом белых роз, ты приходишь на Николаевскую, нет, стоп! На Михайловскую площадь. Там есть такое кафе с открытой верандой, «Русалка» называется. Ну, да не тебе про него рассказывать! Там вы и встретитесь. Подойдёшь к столику, опустишься на одно колено, и скажешь, запомни, пожалуйста, только одну фразу: «Моя дорогая Леся, я тебя люблю, и прошу стать моей женой!». Всё! Дальше я вам не нужна. О, мне пора выходить! Ты всё запомнил? Всё сделаешь правильно?

— Да, конечно, — он выглядел немного растерянным, — кафе «Наяда», открытая веранда…

— Не «Наяда», а «Русалка»! Площадь Михайловская! В субботу! Не перепутай ничего!

— Да, да! В субботу, «Русалка», я понял… Леся меня будет ждать…

— Ну всё, я выхожу! Твоё счастье ждёт тебя, Победитель! — она улыбнулась и выскользнула из автобуса.

* * *

— Зачем ты так намудрила? — Леся выглядела расстроенной, — Ну что, нельзя было просто сказать, типа, «позвони Леське, или приходи в вашу любимую кафешку»! Зачем было приплетать этих русалок-наяд? Напускать туман, шифроваться? Он до субботы сто раз передумает, ведь с тех пор не позвонил даже ни разу, козёл!

— А с какого перепуга он будет звонить? — огрызнулась Яна, в душе понимая, что она и впрямь перемудрила, — Он просто придёт в эту самую «Наяду», тьфу, зараза, в «Русалку», и всё! С букетом белых роз! Сюрприз тебе делать…

— Вот-вот! Сама уже запуталась. А он до субботы остынет, позвонит мне и опять начнёт втирать про свободу, да про то, как нам хорошо и дальше «дружить домами»! — Леся громко всхлипнула.

— А я говорю, придёт! С букетом! И предложение сделает! — упрямо возразила Яна.

— Ладно, Янка, пойдём. — Таня потянула её за рукав. — Чего ты действительно намутила? — спросила она, когда подруги вышли на улицу.

— Чего, чего! Я же ясновидящая, прорицательница! Ну что мне, словно героине сериала, кудахтать: «Витька, немедленно женись на Леське, иначе сдохнешь! Прям сейчас звони!»

— Не знаю, может и надо было именно кудахтать, они же ребята простые, на сериалах взращённые… А вообще, по чесняку, может, оно и к лучшему. Козёл этот Витька, натуральный козёл. А Леська — тоже натуральная… блондинка! Больше года его лапшу со своих ушей кушает! Может, бросит она его наконец, если он не явится в субботу? Найдёт себе парня нормального, а?

— А я чую, что явится! С розами! И предложение сделает! Вообще, никакой он не козёл, ты бы его глаза в тот момент видела! И сам он аж светился!

— Что это ты его так защищаешь? Сама что ли в него втрескалась? Так и забирай его себе, а Леське я нормального найду! Ладно, поживём — увидим! Ты приходи в двенадцать в эту, как её… ну, сама знаешь, в кафешку ихнюю. А я Леську туда притащу. Если что, потом её развлекать будем, успокаивать.

— Незачем мне приходить, рупь за сто даю, некого там будет успокаивать! Хотя нет, приду! Чтоб на молодых полюбоваться из укромного местечка! А то на свадьбу-то мне заявляться не с руки будет! Витька, если узнает, как его развели, убьёт нас всех!

Они договорились о встрече и разошлись, недовольные друг другом.

* * *

В субботу, в одиннадцать, всё было плохо. Витя так и не позвонил. Большинством голосов постановили: самой Лесе ему не звонить, в двенадцать быть в кафе и ждать. Если Виктор не появляется — послать его подальше, вечер провести втроём, а в дальнейшем приложить все силы к тому, чтобы познакомить Леську с порядочным парнем.