Бесплатный фрагмент - Обезглавленное древо

Посвящается Ksu-Warlock

1

Времени не хватало. Всегда не хватало.

Таниэль свыкся с этим, притерпелся, но не смирился. Слишком поздно взошла его звезда, слишком много лет было потрачено на то, чтобы добиться теперешнего положения — обладателя силы, способной стирать с лица земли города и деревни. Его именем пугали детей, и даже сторонники побаивались его, уважали, но не любили. Слишком уж безжалостен он к чужим ошибкам и слабостям, слишком жесток и холоден. Как ледяная скала, которая хоть и защищает от ветра, но не дает опоры усталой спине.

Таниэль жаждал времени. Изящный, но крепкий, он находился в самом расцвете сил — всего-то тридцать восемь лет, — но постоянно казалось, что время его на исходе. И когда шагал по улицам в золотистом плаще, который так шел к его темным глазам и волосам, и видел нищих, шлюх, бездомных и прочее отребье, копошившееся на мостовой, страшно жалел, что на самом деле не обладает приписываемой ему магической силой.

Протянуть бы руку к этим бессмысленным, непонятно зачем живущим комкам плоти, забрать их жалкие жизненки, вобрать в себя и продлить свой век, чтобы на все хватило времени. Души их пусть отправляются, куда хотят, на них Таниэль не претендовал. Хотя, существуй такая возможность, пустил бы и их в дело.

Вот о чем он думал, мрачно шагая по улице очередного города, который склонился перед ним. Как он там называется? Да неважно, он присоединится к его, Таниэля, добыче, а его армия разбойников, негодяев и отверженных огненным колесом пройдется по нему, заберет все, что им понравится, и установит в городке свои порядки. Какие именно, его не волновало. Мир заслужил это и гораздо большее.

Рано или поздно кто-нибудь из соратников вонзит ему нож в спину, но и это было безразлично Таниэлю. Главное, успеть добраться до одного человека, которого он поклялся разыскать много лет назад.

Разыскать, посмотреть ему в глаза и убить.

Айк уклонился от удара в последний миг — лезвие ножа пропороло рукав рубашки. Пропустил нападавшего мимо себя и хладнокровно ударил палкой в основание шеи. Здоровенный парень рухнул, как подкошенный, Айк выскочил из-под трапа, где его так неудачно зажали. Сильван часто говорил, что в настоящих, не книжных схватках все решают доли секунды — так оно и оказалось.

На палубу упала тень, и Айк прыгнул в сторону, одновременно разворачиваясь. Меч свистнул у его лица и вонзился в темные доски. Айк не раздумывая ударил по нему палкой со всех сил. Дрянная сталь переломилась со стеклянным хрустом, а нападавший — низенький, толстый бородач — с ревом бросился в атаку.

Времени для замаха не было, и Айк встретил противника ударом кулака в лицо. Кисть вспыхнула болью, оглушенный бородач попятился, и Айк сильным тычком палки в живот отправил его отдохнуть.

Выпрямился, тяжело дыша, отвел со лба влажные волосы. Похоже, сегодня Всемогущий им благоволил. На палубе вповалку лежали стонавшие люди, многие корчились от боли, но крови практически не было. Что и требовалось.

— Лорна! — крикнул Айк в пространство, заполненное солнечным жаром и шелестом парусов.

— Да, капитан!

Из-за грот-мачты выскочил невысокий, но крепкий молодой человек — порывистыми, полными сил движениями он напоминал молодую собаку. Подбежал к Айку и преданно уставился на него шоколадного цвета глазами, отчего сходство еще усилилось. Бандана на его лбу потемнела от пота.

— Разберись тут. — Айк убрал палки в чехол и закинул его за спину. Помассировал кисть, болезненно морщась. — За борт всех. Кто без памяти — приведите в чувство сначала.

Подвижное лицо Лорны недовольно дернулось — он явно был в восторге от этой победы и не склонен великодушничать. Но ничего не сказал, а тут же начал выкрикивать приказания.

Айк наблюдал, как матросы одного за другим поднимают охавших людей. Кто мог идти, прыгал за борт сам, осознавая свое неслыханное везение, кого-то тащили волоком и перекидывали через фальшборт, точно мешок. Снизу доносился смачный плеск и болезненные крики.

Дрейфовавший неподалеку пиратский корабль поспешно поднимал паруса и разворачивался. Айк понятия не имел, успеют ли те, кого они выкинули за борт, до него добраться, но это уже были их проблемы. Он и так обошелся с разбойниками более чем великодушно.

Не обращая внимания на боль, пульсировавшую в кисти, Айк ходил по палубе и оценивал нанесенный ущерб. В принципе, ничего непоправимого — фальшборт пробит и сломан в нескольких местах, где пираты пытались зацепить его абордажными крюками, мачты и палуба в засечках и царапинах от мечей.

— Бедняжка Кэт, они тебя поцарапали, — бормотал Айк, скользя рукой по перилам трапа, ведущим на мостик. «Катриона» медленно разворачивалась под напором слабого ветерка, такелаж поскрипывал, словно жалуясь.

Матросы убирались на палубе, тихо переговариваясь, посматривали на Айка. Он не видел взглядов, но чувствовал всей кожей направленное на него внимание. Постепенно все закончили свои дела и сгрудились тесной кучкой позади.

Он обернулся и окинул взглядом команду — пятнадцать человек, не много, но и не так уж мало. И у каждого из-за спины выглядывали концы уложенных в чехол палок, точь-в-точь как у Айка.

Простые люди, дети рыбаков, они не могли даже написать собственное имя. Но сейчас их грубые, невыразительные лица светились таким восторгом, что Айку стало неловко. Всегда казалось, что он ничем особенным не заслужил это немое обожание, хотя Лорна убеждал его в обратном.

— Разрешите, капитан? — произнес боцман, стоявший чуть впереди, и Айк кивнул.

Высокий, черноволосый Эрнест — весельчак и неисправимый игрок — был в целом неплохим парнем, хоть порой и цапался с Айком по мелочи.

— Хочу сказать спасибо от всех нас, капитан, — произнес он с необычной для него почтительностью, — когда вы начали учить нас драться… ну… на ваш манер, мы, конечно, не обрадовались.

Айк с трудом сдержал улыбку, вспоминая возмущенные вопли, доносившиеся по вечерам из кубрика.

— Но теперь, думаю, мы все поняли, и ежели вы еще что придумаете… в общем, мы не против. — Эрнест обернулся к матросам, и те закивали с такой силой, что можно было испугаться за сохранность их шей.

Лорна закатил глаза, но промолчал, и Айку снова пришлось прикусить губу, чтобы не нарушить серьезность момента. Он знал, что матросы любят Лорну, но считают слегка сдвинутым. Где это видано — каждую неделю мыться, да еще и одежду стирать?

— Хорошо, спасибо, Эрнест, — с достоинством произнес Айк, — и вам всем спасибо, ребята. Сегодня мы отстояли «Катриону», груз и, возможно, наши жизни. Лорна, выкати бочонок «веселого» — ты знаешь, из-под трапа.

Лицо первого помощника поскучнело, зато матросы загалдели, как дети, уже не сдерживая радости.

Айк с улыбкой смотрел на них. Ему порой хотелось присоединиться к этому веселью — например, спуститься в кубрик вечером и просто поболтать. Восемь лет в море так и не примирили его с тем, что капитан всегда стоит особняком от команды.

Пока Лорна возился с бочонком — тут же нашлась куча добровольных помощников, — Айк спустился в каюту. Достал из сундучка аккуратно свернутую полосу ткани и перетянул ноющую кисть.

Невыносимую духоту пронизывал сладковатый запах нагретого дерева. Айк распахнул крошечное окошко, но снаружи было ненамного прохладнее. Достал из-под койки небольшой плоский бочонок, сделал несколько глотков и поморщился — вода, хоть и смешанная с вином, явно отдавала тухлым. Айк присел к столу и со вздохом подпер голову руками.

Здесь царил образцовый порядок — карты аккуратно свернуты, инструменты для навигации, письменные принадлежности на своих местах. Только книги повсюду — на столе, на койке, на двух узких полочках над столом. Они словно бы расползались по каюте сами по себе.

Айк с ужасом думал о возможном пожаре или крушении, но просто не мог расстаться с книгами. Они были его спасением, возможностью, как в детстве, сбежать в мир грез, когда реальность становилась невыносимой.

Он улыбнулся, вспомнив, как отчаянно матросы пытались избавиться от навязанных им тренировок. Годом ранее, услышав о появлении нового пиратского судна, Айк за свой счет изготовил палки для всей команды. Они были короче, чем те, которыми он сам учился драться почти двадцать лет назад. На палубе тесно, не размахнешься.

Он выбрал палки по многим причинам. Во-первых, сам умел с ними обращаться — в отличие от меча или ножа, — а во-вторых, по-прежнему не хотел видеть, как льется кровь. Будучи Свершителем, он вдоволь насмотрелся на нее во время порок и казней. Пока он жив, палуба Кэт не обагрится кровью.

Айк прикрыл глаза, чувствуя, как горячие капли пота собираются на висках. Кисть пульсировала болью, но уже слабее.

— Кэп? — В приоткрытую дверь заглянул Лорна. — Все хорошо?

— Вроде бы да.

Айк потер ладонями лицо и зашипел от боли, прострелившей кисть. Первый помощник протиснулся в каюту.

— Дайте-ка взгляну.

Айк покорно протянул руку, и Лорна бережно ощупал ее сильными пальцами.

— Вывиха нет, кости целы. Это просто ушиб, скоро пройдет.

— Спасибо, док, — улыбнулся Айк, и первый помощник, смутившись, тут же отступил на шаг.

Несмотря на ощутимую разницу в возрасте — больше десяти лет, — Айк с удовольствием сошелся бы с ним поближе. Но Лорна, как и все на «Катрионе», считал, что никакие фамильярности между капитаном и командой недопустимы. К тому же он откровенно благоговел перед Айком — грамотным, пачками покупавшим книжки, и к тому же наверняка богатым, раз уж он стал владельцем трехмачтового судна.

Одним словом, прозвища «док» и «кэп» так и остались единственными уступками по части сближения, на которые старший помощник решил пойти после пяти лет совместного плавания.

— Принести вам что-нибудь от боли? — В глазах Лорны снова запрыгали веселые искорки. — «Веселого» вина? А то эти прорвы сейчас все вылакают.

— У меня изжога от него, — поморщился Айк, — лучше настойку.

Лорна кивнул и испарился. Когда через несколько минут вернулся со стаканом, Айк уже перелистывал книгу.

Он пил настойку крошечными глотками и думал о том, что раньше у него не было изжоги от вина. Да и вообще никогда ничего не болело. Но сорок лет есть сорок лет, никуда не денешься, годы берут свое.

Сверху доносились радостные вопли, топот ног и взрывы хохота. Айк поймал себя на том, что водит взглядом по строчкам, не улавливая смысла. От невыносимой жары пот каплями тек по лицу и шее. Пережитое нервное напряжение лишило сил, он чувствовал себя слабым и разбитым.

Наконец осознав, что читать невозможно, закрыл книгу и прилег на койку. Хотел только полежать, но почти сразу провалился в глубокий сон без сновидений.

Неделю спустя он сидел на краю на пристани в Ройне и, положив на колени специальную доску, сосредоточенно черкал по бумаге тонкой палочкой, которую подарил ему Дирхель. Он назвал ее карандашом и уверял, что она гораздо удобнее чернил, в чем Айк не замедлил убедиться.

Рядом полным ходом шла разгрузка «Катрионы». Взмокшие матросы, проклиная жару, таскали на берег тюки с зерном, завернутые в холстину рулоны ткани, бочонки с вином. Даже сейчас, ранним утром, все пылало — солнце, воздух, марево над раскаленными крышами домов, нестерпимый серебряный блеск воды.

Бумага быстро покрывалась рядами вычислений — Айк прикидывал, во что обойдется полная смена парусов и работа плотника. «Катриона» должна блистать, ему хотелось любоваться на нее, восхищаться ею. Никаких потрепанных парусов, обшарпанных фальшбортов, сломанных досок — вся команда бдительно следила за этим, и те, кто не разделял с Айком его одержимость кораблем, давно его покинули.

Бывший Свершитель, изгой, большую часть года живущий в рыбацкой хижине на берегу — одним словом, голодранец — Айк никогда не смог бы стать владельцем корабля без посторонней помощи. Осуществить давнюю мечту ему помог Дирхель, давний друг отца. Искатель, он всю жизнь исследовал заброшенные Хранилища и, как подозревал Айк, приносил оттуда не только книги. Там хватало вещей из пласта, который до Исхода был расходным материалом и использовался для создания самых разных предметов.

Пласт не портился, даже если лежал в земле десятки лет, и сейчас, когда секрет его производства был утерян, все шире распространялся в качестве разменной монеты. Для удобства его разламывали на кусочки определенного размера и расплачивались ими.

Айк не представлял, сколько у Дирхеля припрятано пласта, но, когда тот привел его на пристань и показал корабль, долго не мог поверить своим глазам. Он полюбил «Катриону» с первого взгляда, любовь поразила его, как молния, и спустя годы только окрепла, составив единственное содержание его жизни.

Как же здорово любить, не опасаясь, что тебе причинят боль!

— Лорна! — крикнул Айк, закончив писать.

Первый помощник загрохотал ногами по трапу и секунду спустя стоял перед Айком. Тот протянул листок.

— Закончишь тут — пройдись по городу, вот список. Сразу не покупай, а то в прошлый раз с нас содрали втридорога. Приценись только. Я буду в «Приюте».

— Есть! — бойко отозвался Лорна, взял листок, точно священную реликвию, и вернулся к руководству разгрузкой.

Айк двинулся по набережной, уворачиваясь от груженых телег и отвечая на приветствия. В Ройне он уже много лет как стал своим, но бывать здесь не любил. Вообще не любил сходить на берег и покидать Кэт надолго. Живя, как отшельник, он совсем отвык общаться с людьми, чувствовал скованность и злился на себя за это. Раньше, когда татуировка на руке изобличала в нем бывшего Свершителя, он старался не попадаться людям на глаза. Но Дирхель решил и эту проблему с виртуозностью много повидавшего человека.

Свести блаз, кольцом охватывавший правое запястье Айка, было невозможно — оставшийся шрам тоже наводил бы на определенные мысли. Поэтому найденный Дирхелем умелец просто набил поверх него другую татуировку — Айк выбрал изображение дерева. Изящный черный рисунок покрывал всю руку до локтя, корни дерева обвивали запястье Айка, маскируя позорный знак Свершителя.

Татуировка никого не удивляла — моряки их особенно любили, а Айк был капитаном. Но хотя опасность гонений ему больше не грозила и он мог общаться с людьми совершенно свободно, привычка сторониться их въелась слишком глубоко.

Таверна «Последний приют» процветала — новый владелец отремонтировал ее и даже расширил, прикупив ближайшие дома. Вообще Ройн переживал период расцвета и совсем не напоминал то жалкое прибрежное поселение, в которое Айк пришел впервые двадцать лет назад.

В зале, как всегда по утрам, было почти пусто и сильно пахло жареной ветчиной и луком.

— Айки! С возвращением!

Хозяин, пожилой, но еще подвижный, несмотря на небольшое брюшко, поспешил ему навстречу. Они обнялись. Айк на миг прикрыл глаза и вздохнул с глубоким облегчением. Это было почти похоже на возвращение домой.

Почти.

— Рад тебя видеть, Хорас. Гляжу, все толстеешь?

— Это от хорошей жизни! — Хорас Гендерсон самодовольно похлопал себя по животу. Вид у него и правда был цветущий, только завязанные в хвост волосы, поредевшие и уже совершенно седые, выдавали преклонный возраст. — За меня не беспокойся, пока толстый сохнет, тощий сдохнет!

Айк невольно засмеялся, Хорас подхватил его под локоть и повел в глубину зала, крикнув мимоходом на кухню, чтобы принесли завтрак. Пара матросов у стойки уже уплетала яичницу с помидорами и ветчиной, закусывая огромными ломтями свежего хлеба. У Айка потекли слюнки.

— Ну рассказывай! — Хорас расположился за столиком и жадно потер руки. Живые черные глаза горели любопытством, напоминая о прежнем нахальном и удалом пирате.

Айк с удовольствием и в красках расписал нападение на «Катриону» и блестящую победу его команды. Хорас с уважением взглянул на концы палок, торчавшие за его спиной.

— Всегда знал, паренек, что ты нечто особенное! — Он подмигнул Айку. — Молодчина, что тут скажешь! Когда-то тебя учили, а теперь уже учишь ты, и совсем неплохо, как оказалось!

Айк только вздохнул — он не любил вспоминать, как его учили драться с палками. Пухленькая девушка с озорными ямочками на щеках принесла две тарелки с яичницей. Поставила их на стол, робко улыбнулась Айку и тут же убежала.

— Куда ж ты теперь? — с интересом спросил Хорас, принимаясь за свой завтрак.

Айк пожал плечами.

— В Илер. А может, и подальше заберусь. Интересно посмотреть, что там. Паруса сменю только…

Хорас поерзал, точно скамья прижигала ему мягкое место, и неохотно произнес:

— Смотри, поосторожнее там… пираты, знаешь ли, не единственная проблема.

— В смысле? — Айк откусил свежего хлеба и застонал от удовольствия. — Всемогущий, ну и вкуснота!

Хорас усмехнулся, но тут же посерьезнел.

— Слышал когда-нибудь о Барьере?

— Что-то такое, краем уха. Невидимый заслон, соприкоснувшись с которым якобы все живое гибнет, — Айк махнул рукой, — сказочки. К тому же он вроде где-то в горах?

— Он есть и в море, — Хорас крутил в руке вилку, словно разговор был ему неприятен, но необходим, — и это самое опасное. Корабль мгновенно не повернешь, а следов крушения не остается… одним словом, не увлекайся, Айки. Не уходи слишком далеко от Илера, иначе…

Айк так удивился, что даже перестал есть.

— Неужели ты и правда постарел, Хорас? Начинаешь верить в старушечьи байки. Больше ничего стоящего нет?

Хорас вздохнул.

— На севере заварушка началась, какой-то парень сколотил крупную банду. Грабят деревни, даже города, людей убивают почем зря…

— Ну и что? Постоянно что-то такое происходит. Наткнутся на город, который окажется им не по зубам, и исчезнут, как не было.

Хорас покачал головой, забыв об остывавшей перед ним яичнице.

— Сейчас все по-другому. Он не просто грабит и убивает, а в каждом городе оставляет вместо магистрата своих людей, и они устанавливают там драконовские порядки, хозяйничают, как хотят. Он хочет не просто ограбить, а поработить.

— Он?

— Этот парень. Их главарь.

Айк продолжал жевать, но уже с гораздо меньшим удовольствием.

— Кто он вообще такой?

— Ходят всякие слухи, — Хорас невольно поежился, и Айк с удивлением увидел страх в его глазах, — говорят, он не знает усталости, нечувствителен к боли, а если поранится, кровь у него не идет. А главное — он может наслать Белую Лихорадку… на любого, кто перед ним провинится.

Айк, еле сдерживавшийся, все-таки рассмеялся.

— Хорас, ты же образованный человек! И веришь во всякий бред?

— Моя образованность давно травой поросла, — буркнул Хорас и аккуратно смел крошки со стола в ладонь.

— Ну это же глупости, сам подумай!

— Нет, это ты подумай! — неожиданно рассердился Хорас. — Вон, твой дядя Дирхель да Крис по Хранилищам шарят. А там чего только нет. Может, и этот парень там порылся, да и нашел что-нибудь такое…

Айк подпер кулаками подбородок.

— Например? Сумочку с Белой Лихорадкой внутри? И когда он ее открывает…

— Трепло! — сурово оборвал его Хорас. — Тебе серьезно говорят, а ты…

Айк развел руками.

— Прости, но услышать такое… люди напуганы, я понимаю, вот и выдумывают почем зря. Никто не может наслать Белую Лихорадку, как это вообще? Может, предложишь мне поверить в заклинателей дождя или в то, что Всемогущий ходит среди нас в обличье девятихвостой лисы и в прочие подобные вещи?

Хорас резко поднялся, отпихнув скамейку так, что она чуть не перевернулась.

— Хочешь верь, хочешь нет, но, когда этот парень доберется до Ройна, гонору в тебе поубавится. Придешь как-нибудь на своей драгоценной Кэт за новыми парусами, а тут уже ни Хораса, никого из нас не осталось!

Айк поспешно вскочил и протянул ему руку.

— Слушай, я не хочу ссориться. Но даже если ты и прав — тут ничего не поделаешь. Нам нечего противопоставить этому… как его звать?

— Таниэль, — мрачно пробормотал Хорас, но руку Айку все-таки пожал.

— Таниэль — и все?

Хорас кивнул. Они вернулись за стол и в молчании закончили завтракать. Да только и свежий хлеб, и помидоры, которые Айк очень любил, словно потеряли вкус. Странное имя захватчика почему-то казалось знакомым, хотя Айк точно никогда его прежде не слышал.

А еще он знал, что Хорас никогда не беспокоится по пустякам. Жизнь его сильно потрепала, и он давно философски относился к ее выкрутасам. Значит, что бы ни болтали, и в самом деле происходит что-то очень серьезное.

Хорас давно унес посуду и вернулся за стойку, а Айк все сидел, постукивая пальцами по гладкому дереву столешницы, ждал Лорну и старался выкинуть из головы все только что услышанное.

Без всякого успеха.

Острый камень попал под сапог Крис, и она, выругавшись, пнула его в сторону. Он отлетел, шмякнулся на груду таких же камней, устилавших дно почти пересохшей речки. Звук ударился о невидимый во мраке свод пещеры, отскочил, ударился снова.

Темнота над головой ожила, затрепетала.

— Потише, — вполголоса произнес Дирхель, — тут полно летучих мышей. Не хотелось бы вытаскивать их из твоих волос.

— Почему именно из моих? — усмехнулась Крис, перехватывая арбалет поудобнее. — У тебя тоже шевелюра хоть куда!

Дирхель только хмыкнул и поднял факел повыше. Свет не достигал потолка пещеры, он терялся где-то в бесконечной высоте, как свод доисходного храма. Под ногами хрустели мелкие камни, Крис уже промочила ноги, но не обращала на это внимания.

— Мы не ошиблись? — прошептала она. — С чего бы Хранилищу оказаться в таком месте?

— Оно не было таким изначально. Когда-то здесь проходила дорога, видишь?

Искатель опустил факел пониже, несколько искр упали с него и с шипением исчезли в струях воды, сочившейся между камней.

Действительно, под слоем гальки здесь и там виднелись остатки серого покрытия, точно такого же, как на Древней Дороге.

Внезапно впереди что-то шумно плеснуло, и Крис вскинула арбалет, целясь в темноту. Свет факелов запрыгал по стенам, по камням, блестящим от влаги.

— Лягушка, — наконец произнес Искатель, — всего лишь лягушка. А посмотри-ка сюда!

Он сделал несколько шагов вперед. Свет факела упал на груду мелких камней, над ними тускло блеснула металлическая полоса и почти стершаяся надпись «ХХIVDR-2245».

— Дошли. — Дирхель выглядел страшно довольным, словно не ему сейчас придется перетаскать целую гору камней — в его-то преклонном возрасте.

Крис со вздохом облегчения закинула арбалет на плечо. Небольшой и очень легкий, он был сделан из пласта еще до Исхода, и при необходимости Крис ухитрялась держать его наизготовку даже одной рукой. Но приятного все равно было мало.

— Что ж, давай начинать. Раньше сядем — раньше выйдем. Но надеюсь — очень надеюсь, — что оно того стоит.

Работы оказалось не так много. Стоило им вытащить несколько крупных камней из основания кучи — и она сама рассыпалась. Открылся доступ к самому замечательному, самому лучшему, что существовало на земле, во всяком случае по мнению Крис: Хранилищу, где еще никто не бывал.

Ни один человек не ступал туда с тех самых пор, как эта дверь закрылась — больше трехсот лет назад. Когда эпидемия Белой Лихорадки погнала людей прочь из Мегаполисов — впоследствии это назвали Великим Исходом, — некоторые из них, самые бесстрашные, не потеряли присутствия духа. Они понимали, что человечество, возможно, обречено, и создали Хранилища, чтобы оставить потомкам хоть что-то от ушедшей цивилизации, крупицы ее великих знаний.

Это всегда вызывало в Крис благоговение. Проникнуть в Хранилище — все равно что войти в храм древних людей, которые во многом были подобны богам. К сожалению, за прошедшие столетия большинство Хранилищ вскрыли и разграбили. Крис такого навидалась — под ногами хрустело битое стекло, смешанное с лисьим пометом, валялись трупы диких животных, а порой и людей. Разнообразные, причудливые предметы разбросаны по полу, громоздятся по углам, разбитые и изломанные.

Люди, которые принесли их сюда, наверняка придавали им огромное значение — иначе не стали бы тащить в глухомань, уже, возможно, погибая от болезни.

Но нынешние люди, в большинстве своем не умеющие даже читать и писать, плевать на это хотели. Они искали в первую очередь пласт и ради него могли сломать любую вещь, даже не задумываясь об ее истинном назначении.

Но Хранилище могло и «отомстить», причем жестоко. Среди Искателей не переводились легенды о том, как найденные предметы принесли гибель своим обладателям. Одни лишались пальцев или глаз, других разрывало на куски, такие мелкие, что была б надобность сварить похлебку — и резать не надо (так рассказывал Дирхель, Крис не очень верила, но приходила в восторг от его историй).

Однако большинство вещей были все-таки безобидны, в том числе книги, которые Крис особенно жалела. В юности она не увлекалась чтением, хоть и умела читать и писать. Это Джори и Айк с ума сходили по книгам, только о них и говорили. Но, становясь старше, Крис начала все лучше их понимать, а общение с Дирхелем, который посвятил поиску и «спасению» книг всю жизнь, довершило дело. Почти пятнадцать лет она странствовала вместе с Искателем по разным Хранилищам — они разыскивали оставленные там книги, реставрировали их и либо продавали, либо пополняли ими свою библиотеку.

Пока Дирхель копался в механизме двери, Крис смахнула каменную пыль с плотно сомкнутых стальных створок и прижалась к ним ухом. Искатель шепотом выругался и с усилием разогнулся, отдуваясь. Спина донимала его все сильнее, силы убывали, но он и слышать не хотел о том, чтобы уйти на покой.

«Чтобы я да умер в постели — даже не мечтай, — частенько повторял он, — лежать, как колода, пока ты выносишь горшок и моешь мне бороду с мылом? Не бывать этому».

Крис хохотала и соглашалась, что такое никуда не годится.

Несколько секунд они стояли друг против друга — Дирхель старался выровнять дыхание, а Крис делала вид, что не замечает этого.

— Знаешь, о чем я всегда думаю перед тем, как войти в Хранилище? — доверительно произнесла она, чуть склонившись к Искателю. — Вспоминаю занятную историю, Айк рассказал. Один злодей захотел мирового господства и узнал, что некий волшебный камень может ему помочь. Да только взять его можно, лишь расставшись с тем, кого любишь. Жизнь любимого в обмен на власть над миром.

— Старо! — фыркнул Дирхель. Отсвет факела падал на его лицо, похудевшее, высушенное старостью. — И к чему это ты?

— Злодей привел в то волшебное место дочь и принес ее в жертву. Так вот я и думаю… — Крис сделала эффектную паузу и закончила: — А вдруг ты меня берешь с собой как раз на такой случай? Это же очень удобно, когда есть под рукой…

Она увернулась от затрещины и захохотала так, что эхо загремело под сводом. Летучие мыши возмущенно застрекотали, несколько штук сорвалось вниз и прочертило темноту шорохом кожистых крыльев.

— Задери тебя Темный, девчонка! — просипел Дирхель, оперевшись о дверь и яростно сверкая глазами. — Тебе тридцать семь, когда прекратишь эти глупости?!

— Никогда! — честно призналась Крис, все еще всхлипывая от смеха. — Ты слишком серьезный, Хэл! Надо быть проще!

— Не говори, чего мне надо, а чего нет, соплячка, — возмущенно вздернул бороду Дирхель, — давай открывать, а то мы тут до сошествия Всемогущего провозимся.

Крис, все еще хихикая, приблизилась. Дирхель достал железный прут, расплющенный на конце, вставил его в щель между створками и надавил. Раздался пронзительный скрежет, и казавшуюся монолитной дверь расколола вертикальная черная щель. Крис ухватилась за правую створку и удерживала ее на месте, пока Дирхель, вцепившись в край второй створки узловатыми пальцами, рывками отодвигал ее в сторону. Жуткий скрежет всполошил летучих мышей, и по стенам пещеры снова заметались их стремительные тени.

Расширив проем только-только, чтобы можно было пролезть, Дирхель остановился. Его лицо блестело от пота, словно облитое водой.

— Странно как-то… — прошептал он, с силой втягивая ноздрями воздух, струившийся из темноты проема.

— В смысле?

— Думаю, это не Хранилище.

— А что же? — удивилась Крис.

Дирхель продел руки в наплечные ремни котомки и взял железный прут наизготовку — словно опасался нападения там, где уже триста лет как не осталось ничего живого.

— До Исхода строили много секретных мест, не только Хранилища, — уклончиво произнес он, но Крис видела, что он сильно встревожен, — заглянем, конечно — столько добирались… но, похоже, особенно рассчитывать тут не на что.

Крис разочарованно свистнула. Прежде чем протиснуться в проем, Дирхель крепко сжал ее запястье.

— Будь вдвойне осторожна. Иди сразу за мной и ни в коем случае ничего не трогай, пока я не разрешу!

У Крис на языке вертелась острота, но она лишь молча кивнула, понимая, что сейчас не время валять дурака. При мысли, что перед ней не простое Хранилище, а что-то такое, чего она еще не видела, любопытство возросло десятикратно. Повалять дурака она и правда любила, но всегда чувствовала, когда нужно остановиться. Возможно, именно поэтому их с Дирхелем искательский тандем и просуществовал так долго.

Ну и потому, разумеется, что оба они жить не могли без путешествий и приключений. А общество того, кто разделяет твою страсть, всегда приятно.

Дирхель просунул в темное отверстие факел и, заглянув, поводил им в разные стороны. Боком протиснулся в проем, Крис тут же последовала за ним.

Ее всегда поражало, что в Хранилищах не воняло — и тем не менее дышать там было неприятно. Воздух казался мертвым. Не душным, как в тесной комнате, куда набилось слишком много людей, а именно неживым. Как будто предметы, пролежавшие здесь века, умерли, как и их владельцы, и потеряли свою истинную суть, оставив Искателям лишь малопонятную оболочку.

Однако здесь запах был — слабый, но неприятный. Что-то пованивало, и они почти сразу поняли, что, едва Дирхель опустил факел чуть ниже.

На голом полу лежало, скрючившись то, что когда-то было человеком. В замкнутом наглухо помещении труп высох, тронь — и рассыплется в пыль. Дирхель присел на корточки и внимательно его осмотрел.

— Я был прав, — глухо произнес он и указал на темный ржавый предмет рядом с трупом, — это оружие, похожее на то, что нашли вы с Сильваном, только более мощное. Это не Хранилище — в том смысле, как мы его понимаем. И все же здесь кое-что спрятано.

— И что же? — сгорая от любопытства, спросила Крис. Труп ее не впечатлил, за прошедшие годы она всякого насмотрелась.

— Оружие, — Дирхель выпрямился — было слышно, как хрустнули его коленные суставы, — до Исхода люди создавали просто кучу оружия.

— Боялись нападения?

— Или планировали напасть сами, — усмехнулся Искатель. Поднял факел повыше — коридор с ровными стенами вел в темноту, — не стоит туда ходить, девочка. Ничего интересного там нет.

Но голос прозвучал неуверенно, как будто он сам себе задавал вопрос.

Крис просто умирала от желания двигаться дальше, но заставила себя взять равнодушный тон:

— Что ж, если ты так считаешь, тогда уходим.

Момент был опасный — получив поддержку своим мыслям, старый Искатель и впрямь мог дать задний ход. Он был очень осторожным человеком, Дирхель Магуэно, давний друг отца Айка, потому и дожил до преклонных лет, занимаясь одним из самых рискованных дел в мире.

Но Крис его прекрасно понимала — как никто другой. Они очень долго искали это Хранилище, начали еще весной и добрались вот только сейчас, к исходу лета. Им уже не успеть в этом сезоне куда-то еще — что же, уйти, оказавшись в двух шагах от цели? Уйти, даже не взглянув, что скрывается за безликими стенами, какие тайны хранят древние лестницы, спиралями уходившие вниз, в темноту?

В тусклом, неверном свете Крис видела отголоски душевной борьбы на лице Дирхеля. Каждый поход в Хранилище мог стать для него последним, и, быть может, последний этот — здесь, прямо сейчас. Раньше он мог развернуться и уйти, зная, что впереди еще много лет, много неразгаданных тайн.

Но не теперь.

— К Темному! — хрипло произнес он, глаза остро сверкнули. — Столько трудов пропало — давай хотя бы глянем, что здесь такое.

Крис сдержанно кивнула, хотя готова была запрыгать от радости.

Дирхель двинулся вперед, строго повторив наказ идти за ним и ничего не трогать. Крис соглашалась буквально на все.

Коридор оказался коротким, десяток шагов — и они очутились еще перед одной двустворчатой дверью, меньшего размера. Крис уже знала, что это подъемная машина древних, которую они называли лифт. Створки намертво заржавели, пришлось потрудиться, чтобы их раздвинуть.

Больше на крохотной площадке ничего не было. Дирхель достал из котомки веревку и ловко закрепил на одном из крюков в шахте, поддерживающих бесчисленные толстые кабели.

— Где же лестница? — удивилась Крис, первой спускаясь в шахту. — Как они собирались выбраться, если сломается лифт?

Дирхель пожал плечами.

— Может быть, никак. Вероятно, труп этого бедняги не единственный.

Крис невольно поежилась — и тут нога натолкнулась на препятствие. Секунду спустя она уже стояла на крыше лифтовой кабины и поспешно подняла факел, который Дирхель бросил вниз. Они пропитывали факелы специальным составом, Дирхель раздобыл его в одном из Хранилищ. Пахло не розами, зато такие факелы почти не чадили, не гасли даже при сильном ветре или при падении, вот как сейчас.

Дирхель быстро спустился к ней и ударом ноги проломил трухлявую крышу кабины. Встал на колени и несколько секунд прислушивался. И, видимо решив, что все в порядке, первым спрыгнул в темноту.

Дверь кабины оказалась открыта, и Искатели вступили в небольшой полукруглый зал. Плящущее пламя факела выхватывало из темноты лишь куски общей картины, но у Крис сложилось впечатление, что зал до отказа забит прямоугольными шкафами с огромным количеством каких-то ручек, вставок из мутного стекла, выступов и прорезей. Все это покрывал толстый слой пыли.

Она разочарованно огляделась.

— Ты был прав, ничего интересного. Даже и взять нечего! Разве что пласта отломать.

Они немного побродили по залу, стараясь не тревожить залежи пыли, которая взметывалась от каждого движения. В одном из углов Крис обнаружила приоткрытую дверь и машинально, даже не думая, что делает, толкнула ее плечом.

Дверь распахнулась неожиданно легко и с грохотом ударилась в стену.

Дирхель бросился к Крис.

— С ума сошла?!

— Ничего страшного, здесь просто лестница.

Искатель решительно отодвинул ее плечом и начал спускаться первым. Лестничные марши казались бесконечными — может, потому что Дирхель часто останавливался, чтобы прислушаться. Крис не совсем понимала, зачем — ясно же, что спустя столько лет здесь не может быть ничего живого.

Внезапно очередная лестница вывела их на полукруглую площадку из решетчатого металла. Они уперлись в какую-то толстую колонну, всю в потеках ржавчины, низ ее терялся в темноте, а вверху она плавно сужалась, вызывая у Крис непристойные ассоциации.

Она хихикнула и повернулась к Дирхелю, чтобы по своему обыкновению вогнать его в краску, но от выражения его лица всю веселость как ветром сдуло.

Дирхель приблизился к колонне, стараясь держать факел подальше от нее и потер поверхность перчаткой. И он, и Крис носили такие перчатки — с обрезанными пальцами, чтобы не стесняли движения.

— Что ты делаешь? — Крис с опаской приблизилась — ячеистый металл казался очень ненадежным. — Что это такое?

— Самое разрушительное оружие, какое люди придумали до Исхода, — хрипло произнес Дирхель и откашлялся, — взгляни-ка сюда.

На шершавом полукруглом боку колонны выделялся символ — красно-белый круг с синей точкой в центре.

2

Такого лета Таниэль еще не помнил. Стояла страшная жара, каждый день обвально шли дожди, грозы одна за другой проносились над изнемогающим лесом. Часто попадались гнезда мелких птиц, сбитые на землю ветром и дождем, один раз Таниэль нашел гнездо с мертвыми птенцами. Странный каприз природы каждый день рушил чьи-то надежды и уводил во тьму десятки жизней.

В лесу стояла непролазная грязь, не осталось ни единой сухой травинки. Дышать было тяжело, казалось, вода висит в воздухе плотным, невидимым облаком.

Растения бурно шли в рост, сорняки соперничали размерами с древесной порослью. Грибы-трутовики возникали на деревьях буквально за одну ночь. Гигантские, ярко-оранжевые, пластинчатые образования на гнилых стволах и живых деревьях светились сквозь листву, точно фонари. Чара шутила, что хоть для грибов еще не время, на деревьях они расти уже начали.

Гулять по такому лесу не очень-то приятно, но Таниэль почему-то упрямо продолжал туда ходить. Чара всегда сопровождала его — иногда рядом, иногда держась чуть в отдалении. Рослая, мускулистая, на голову выше Таниэля и раза в два шире его в плечах, она больше походила на мужчину, чем он сам. Идеальная телохранительница для того, кто путешествует с шайкой всякого отребья.

Одна мысль о том, что для достижения своих целей он пользуется услугами грабителей и убийц, приводила Таниэля в ярость. Он ненавидел этих людей, их жестокость, ограниченность и тупую злобу.

Но всех остальных он ненавидел куда больше. Напуская банду на очередную деревню или город, он знал, как они обойдутся с беззащитным населением, но не испытывал к ним ни капли сочувствия. По сути своей эти люди точно такие же, как и разбойники, просто более трусливы. Лишь страх перед наказанием сдерживает их дурные наклонности, убери его — и начнут точно так же грабить, насиловать и убивать, как и его парни. Последние по крайней мере честны и не прячут под человеческими лицами зверей, которыми по сути являются.

Таниэль вышел из леса, отряхнул одежду, Чара вынырнула из кустов чуть левее. Тушка кролика казалась игрушечной в ее крепкой руке.

Солнце жарило так, словно хотело прожечь дыру в небе, над травой и между деревьями плавал легкий туман. На огромном лугу стояли десятки палаток, но людей было мало — большинство отсыпалось после вчерашней попойки. Таниэль не возражал — наступление планировалось лишь на завтра.

Как всегда, они расположились лагерем так, чтобы находиться на равном расстоянии от ближайших двух поселений. Приближение такой большой… армии? Да, назовем это армией, усмехнулся Таниэль, пробираясь к своей палатке — никак не могло остаться незамеченным. И теперь оба города трясутся от страха, гадая, куда именно будет нанесен удар.

Если бы они объединились, собрали всех боеспособных мужчин и ночью напали на Таниэля, от его «армии» остались бы рожки да ножки. Они часто напивались до беспамятства и даже часовых не выставляли.

Но такого никогда не случалось. Людишки разобщены, недоверчивы — сдохни ты сегодня, а я завтра, вот девиз нашего времени, думал Таниэль, откидывая нагретую солнцем ткань полога.

Чара осталась снаружи, разделывать кролика — стреляла она просто потрясающе, могла запросто сбить в полете стремительную ласточку, а уж более медлительная лесная дичь и вовсе не представляла для нее трудности. Шкурки искусно выделывала — умельцы из их «армии» могли сшить любую одежду, обувь, все, что хочешь.

Все они когда-то тоже были трусливыми и порядочными, с усмешкой думал Таниэль, расстилая карту на коленях. Но потом совершили ошибку, и общество тут же отвергло их, выкинуло из привычной жизни, сделало изгоями.

Теперь у них появился отличный шанс расквитаться с ним.

Цель для нападения выбиралась произвольно. В оба города Таниэль отправлял лазутчиков и таким образом узнавал численность стражи, как укреплен город и насколько воинственно настроен магистрат и горожане. Очень часто эти же лазутчики ночью открывали ворота, которые, несмотря на вполне очевидную угрозу, охранялись из рук вон плохо.

Когда-то — сразу после Исхода — города представляли собой настоящие крепости, жители защищали их с оружием в руках. Но шли века, разбойничьи набеги превратились в страшные сказки для детей, и люди расслабились. Рвы заросли травой, стены обветшали, стража во многих городах ограничивалась парой отрядов по десять человек, которые следили за порядком.

Даже сейчас известие о том, что Таниэль захватывает город за городом, не заставило народ хоть сколько-нибудь пошевелиться. Одни надеялись на «авось пронесет», другие вовсе не могли поверить, что в их мирный курятник повадился лазать такой вот хищный хорек. И точно так же, как куры, не предпринимали ровным счетом ничего, чтобы обезопасить себя.

Захватив один город, Таниэль мог пойти дальше, оставив второй без внимания, а мог напасть и на него и тоже разграбить. Непредсказуемость играла ему на руку и внушала еще больший ужас. Он чувствовал себя совершенно свободно, порой разгуливал по городу прямо в момент нападения, хотя мечником был никудышным и оружие носил скорее для проформы. Слишком слабые руки, особенно запястья.

Его охраняла Чара, которая и на мечах, и в стрельбе из арбалета оставляла далеко позади окружающий их сброд. Таниэль знал, что она получает огромное удовольствие от схватки, и порой отпускал ее порезвиться в захваченном городе. Она исчезала и возвращалась через пару часов с зазубринами на мече, с ног до головы в кровавых брызгах, страшно довольная.

Это было то, чего они всегда жаждали, о чем мечтали, пока были слабыми детьми — месть. Вряд ли они когда-нибудь насытятся ею, скорее всего, их убьют раньше, да и наплевать. Жизнь слишком нелепа и мучительна, чтобы так уж за нее цепляться.

Таниэль еще раз прикинул расстояние на карте, свернул ее и кликнул Чару. Пора собирать главарей и начинать действовать.

С возрастом Айк полюбил спать допоздна. А может, всегда любил, просто не имел такой возможности — во всяком случае летом. Когда они с Джори жили в рыбацкой хижине, то вставали на рассвете и выходили в море, проверять ловушки. Потом возились с уловом, что-то сразу готовили, что-то солили и вялили, что-то несли в Ройн на продажу.

Рыбацкая жизнь нравилась Айку, беда в том, что все рано или поздно приедается.

«Даже это», — подумал он, наблюдая сквозь полуприкрытые веки, как Ината осторожно заглядывает в комнату и, убедившись, что он еще спит, бесшумно втаскивает поднос с завтраком.

Они познакомились в тот год, когда Айк стал владельцем «Катрионы». Искал хорошую ткань для рубашек — нашел больше, чем искал, часто шутила Ината, — а ее швейная мастерская открылась совсем недавно. Пару лет они просто дружили, а потом все случилось как-то само собой. Айк подолгу бывал в море, но, возвращаясь, всегда приходил к Инате.

— Доброе утро! — Он сел в постели и потер лицо руками. В распахнутое окно вливались влажный зной и крики чаек. Море никуда не делось, пусть и превратилось в привычный фон жизни.

— О, кто-то почуял еду! — усмехнулась Ината, уперев руки в бока и сверкая голубыми глазами.

— Да-а, не могу же я допустить гибель яиц всмятку, — в тон ей усмехнулся Айк, приглаживая волосы. Вскочил, цапнул с подноса уже очищенное яйцо и сунул его в рот целиком. Ината захохотала и обняла его.

Одних лет с Айком, статная, высокая, она сохранила величавую красоту. В сочетании ее цветов — белоснежная кожа, пятнышки веснушек и золотистые блики ярко-рыжих волос — было что-то невероятно привлекательное. Она казалась воплощением осени.

Темно-зеленое льняное платье облегало фигуру и очень ей шло. Вдова, да еще владелица швейной лавки, Ината стала бы завидной невестой, вот только рыжих в Ройне не жаловали. Существовало поверье, согласно которому у одного из прислужников Темного Лика волосы были точно такого же оттенка.

Айк, узнав об этом, долго смеялся, а потом еще несколько лет дразнил Инату тем, что этот прислужник, должно быть, ее тайный сын. После этих слов он обычно получал по шее тем предметом, который Ината держала в руках, поэтому шутить подобным образом следовало очень осторожно.

Айк быстро проглотил завтрак и спустился, полный жажды деятельности. Выслушав отчет Лорны, он уже прикинул, как купить парусину с наименьшими затратами. Две девушки, помогавшие Инате в мастерской, дружно состроили Айку глазки, но он, весь в мыслях о «Катрионе», ничего не заметил.

В лавке уже толкался народ, поэтому он вышел через заднюю дверь. Разумеется, весь Ройн был в курсе их встреч, но выставлять напоказ подобную связь считалось неприличным.

Целый день Айк бегал по городу — сначала за парусиной, потом в поисках плотника, потом прошелся по лавкам, болтая с торговцами и заключая сделки направо и налево. Все это он мог бы поручить и Лорне, но ему нравилось работать. Дела, как и книги, неплохо отвлекали от неприятных мыслей.

Но вечер накатил с привычной неизбежностью, дневная жизнь Ройна постепенно замирала, наступало время ночной. Айк, совершенно вымотанный, вернулся к Инате и устроился у окна в спальне. Пока подруга заканчивала дела в лавке, он пил травяной отвар, к которому пристрастился в последние годы.

Удушающая жара немного отступила, с моря тянуло легкой прохладой, любое движение воздуха воспринималось как блаженство. Айк снял бандану и взлохматил волосы, которые давно носил короткими — только-только завязать в хвост. Летом даже с такими волосами хотелось побриться налысо.

Бесшумно вошла Ината, поцеловала его, чуть коснувшись губами, и со вздохом облегчения упала в кресло напротив. Волосы ее, убранные в узел на затылке, на висках взмокли от пота.

— Сумасшедший день! — выдохнула она, скинула туфли и забралась в кресло с ногами, точно девчонка. — Как будто на сковородке поджариваешься! Или в печи. Ты закончил с делами?

— Дела нельзя закончить, — усмехнулся Айк, — можно только прекратить.

Он махнул рукой, и Ината с удовольствием положила ноги ему на колени.

— Хорас вчера рассказал кое-что, — произнес он, бережно растирая ее натруженные ступни, — ты слышала о разбойниках и Таниэле?

— А кто не слышал! — фыркнула Ината. — Разве что глухой!

— И что думаешь?

— Да ничего. Думай, не думай, нас-то никто не спросит. Захочет напасть на Ройн — нападет, сам Темный его не остановит.

— Темный не остановит, это точно, — задумчиво произнес Айк после паузы, — а вот люди могут остановить. Если захотят.

— Это какие люди? Хорас, что ли? — Ината махнула рукой. — Или те два болвана, что сидят у входа в город с арбалетами и якобы нас охраняют?

Айк не ответил — нахмурившись, смотрел в окно, туда, где морская гладь в сумерках сливалась с небом. Ината встала и присела на корточки рядом с ним.

— Не думай об этом, Айки, — ласково произнесла она, поглаживая его по руке, — если разбойники и впрямь доберутся до Ройна, просто уйдем на «Катрионе».

— А если я буду в море, когда они объявятся?

Ината улыбнулась.

— Так оставайся.

Айк вздрогнул, как человек, очнувшийся ото сна.

— Нет, Инни, как я останусь? Нужно зарабатывать, как раз сейчас договорился об отличной партии масла, в Илере будут ждать…

Он запнулся, увидев выражение боли на лице подруги — оно мелькнуло и тут же пропало, сменившись легкой досадой. Ината выпрямилась и со вздохом начала раздеваться. Айк поспешно вскочил и обнял ее, заглянул в глаза.

— Ну не сердись! — с нежностью произнес он. — Мы ведь уже говорили об этом. Я не могу бросить море, я… просто не могу и все.

Ината тяжело вздохнула и высвободилась из его рук.

— Тот разговор был пять лет назад, Айки. С тех пор многое изменилось.

— Что же?

— Я не становлюсь моложе, — она развернулась к Айку, стоя в одной сорочке, и беспомощно развела руками, — понимаешь? Мне хорошо с тобой как ни с кем, но ты приходишь так ненадолго… а потом снова ждать, ждать.

— Мне тоже хорошо с тобой, — произнес Айк, глядя в пол.

Повисло молчание. Душный, теплый воздух вливался в комнату влажными потоками. На улице кто-то весело свистнул и загорланил матросскую песню.

Ината постояла еще минуту, явно ожидая от Айка хоть каких-то слов. Но он молчал. Она со вздохом откинула покрывало на кровати и легла.

— Потушишь лампу?

Айк выполнил просьбу и тоже лег, но сон не шел. Донимали жара, мысли о разбойниках и, конечно, чувство вины, к которому он вроде бы привык с детства, но от этого оно не становилось менее мучительным.

Ината была дорога ему. Она немного напоминала Крис — всегда веселая, шутит, смеется, но не жалит словами, как старая подруга. И не показывает свою боль — как и он сам. Они научились прятать ее друг от друга и просто наслаждаться жизнью и тем, что она свела их вместе.

Он понимал, каково это — ждать того, кого любишь. Понимал даже слишком хорошо. Давным-давно следовало осесть, сделать Лорну капитаном «Катрионы» и жениться на Инате. Она этого ждала.

А вот чего ждал он? Чего хотел? К чему стремился?

Как он мог жениться, зная, что «Катриона» всегда будет для него на первом месте? Даже сейчас он скучал по ней и жаждал лежать не в мягкой кровати, а на досках палубы и смотреть на звездное небо и темные громады парусов, забравших ветер в кулак.

Не скажешь ведь женщине, которая была его верной подругой много лет: «Прости, но я на тебе не женюсь, потому что больше не полюблю ни одного человека — только „Катриону“. Ведь она никогда меня не предаст, не бросит без всяких причин, оставив лишь паршивую записку в две строчки».

Слезы подкатили к глазам и, переполнив их, заскользили по скулам вниз, к вискам, смачивая подушку и влажные от пота волосы. Айк повернулся на бок, свернулся калачиком и стал думать о грузе, об указаниях, которые он завтра даст Лорне. Пошить паруса можно и в море, задерживаться в Ройне не стоит. Лучше отплыть пораньше, надо ускорить погрузку. В море станет легче, там все кажется проще, да и времени на раздумья не остается.

Но в тот миг, когда он уже не контролировал свои мысли — краткий миг между сном и явью, — ему, как когда-то давно, привиделся солнечный весенний лес, наполненный пением птиц и шелестом листвы.

И друг, которого он стремился забыть, поднялся навстречу из высокой травы и с улыбкой произнес его имя.

Айк улыбнулся в ответ и заснул глубоким, спокойным сном.

Пока они спускались по бесконечной спиральной лестнице, рука Дирхеля так дрожала, что Крис казалось, он вот-вот уронит факел. На расспросы ответил коротко: «Проверим кое-что» — и замолчал, как рыба.

Крис не понимала, как какая-то металлическая колонна может быть оружием, да еще и самым разрушительным за всю историю человечества. Но она привыкла, что Дирхель зря не тревожится — собственно, она еще не видела, чтобы он так тревожился за все годы, что провела рядом с ним в качестве сначала ученицы, а потом напарницы.

Лестница привела их в небольшой ангар, и здесь Крис смогла увидеть нижний конец колонны, которая оказалась вовсе и не колонной. Она висела в воздухе, поддерживаемая металлическими фермами, и заканчивалась несколькими гигантскими раструбами странной формы.

В ангаре было пусто и совсем не пыльно. В ближайшей стене Крис заметила что-то типа окна, закрытого толстым стеклом, помутневшим от времени, как глаз старика. Дирхель завернул за угол и крикнул:

— Здесь дверь!

— Что все это значит? — не выдержала Крис, вслед за ним забираясь в тесную комнатку. Сверху послышался треск — огонь факела начал лизать потолок. Дирхель поспешно опустил его пониже и передал Крис.

— Свети сюда!

Он сел на странный стул, Крис уже доводилось видеть такие — не с четырьмя ножками, как у нормальных стульев, а с одной, заканчивалась она распоркой на колесиках. Обивка стула истлела и треснула под тяжестью Искателя, выпустив клуб пыли.

Кашляя, Крис наклонилась вперед. Здесь тоже было полным-полно каких-то ручек, стеклышек и странных прямоугольничков, то образующих группы, то вытянутых в параллельные линии. Дирхель окинул все это хозяйство беглым взглядом, потом осмотрел стены.

— Хэл, я…

Но Искатель жестом велел ей помолчать. Подошел к стене и взялся за большую красную ручку, направленную вертикально вниз. Резко выдохнул — и дернул ее вверх.

Несколько секунд ничего не происходило. Потом откуда-то донеслось слабое потрескивание — раз, еще раз. Как будто за стеной шебуршились гигантские насекомые. Что-то чуть слышно взвыло на одной мягкой, басовитой ноте. Крис даже не успела испугаться — прямоугольнички под стеклянным окном замигали разными цветами, складываясь в причудливый узор.

Крис смотрела на них, как зачарованная, пламя факела побледнело, потеряло яркость — комнату освещал ровный белый свет, исходивший от прямоугольников на потолке.

В тот же миг Дирхель рванул ручку вниз, и комната погрузилась в темноту. Светящиеся прямоугольнички недоуменно замигали и погасли.

Искатель привалился спиной к стене и дышал, как после хорошей пробежки. Даже в тусклом — как теперь поняла Крис — свете факела было видно, что лицо у него белое, как недозрелый сыр.

— Или ты сейчас же скажешь, что происходит, — вкрадчиво произнесла Крис, — или я завизжу так, что эта колонна с ее опасностью покажется тебе полной ерундой!

— Да… да. Прости. — Дирхель отлепился от стены и рухнул на одноногий стул, снова подняв тучу пыли. Закончив кашлять, произнес: — Хотел проверить, вдруг эта штука работает. На всякий случай. Но никак не ожидал, что…

— Так она работает? — уточнила Крис.

— Выходит, что да.

— Но прошло больше трехсот лет!

— Оружие обычно делают на совесть, — пояснил Дирхель. Он как будто немного пришел в себя, хотя все еще был очень бледен. — Такие штуки часто запитывали от солнца. Это делает их практически вечными.

— Запитывали?

— Не бери в голову, — Искатель махнул рукой, полез было в карман за трубкой, но остановил себя, — главное, что эта штуковина… она может летать.

— Летать? — поразилась Крис. — Такая здоровая дура? Смеешься?

— Если бы. Она летит туда, куда ее направят… потом падает на землю и взрывается, — Дирхель вскочил и выбежал из комнатки, Крис последовала за ним, — и это не такой взрыв, как я тебе рассказывал — пальцы кому-то оторвало или что еще. Он снесет целый город, а может, даже несколько городов. А может… — Дирхель обхватил плечи руками, как будто ему вдруг стало холодно. — Может, он истребит разом половину населения планеты.

Крис медленно, как во сне, подняла факел и сделала несколько шагов к висевшей в воздухе колонне. Слова Дирхеля не укладывались в сознании. Огромная штуковина — небось, десяток лошадей не сдвинет! А Дирхель уверяет, что она может не только взлететь, но и убить кучу народа!

— Так, значит, правда, — голос ее неожиданно охрип, — что древние владели Небесным огнем! Я слышала об этом еще девчонкой.

— Чем они только не владели, — с досадой и без всякого пиетета заметил Дирхель, — наша задача — взять из их знаний то, что пойдет нам на пользу и сделать так, чтобы до опасного никто не добрался.

Крис недоуменно повернулась к нему.

— Мы должны закрыть это место наглухо, — пояснил Дирхель, — забыть о том, что здесь видели. Не допусти Всемогущий, заберется кто, начнет нажимать на все подряд и… — Он руками изобразил взрыв и поморщился. — Невежды, они, сама знаешь… хуже младенца с гранатой.

Крис хихикнула — что такое граната, она знала. Один Искатель хотел как-то выменять у них на парочку гранат книжку по астрономии. Дирхель тогда схватил Крис за руку и потащил прочь, не прощаясь и не объясняя причин.

— Значит, уходим? — Обстановка немного разрядилась, и Крис воспряла духом. Ну подумаешь, колонна, которая может всех убить, эка невидаль!

— Да, но сначала вот что… — Дирхель взял у Крис факел и вернулся в комнатку. Достал железный прут, которым отжимал створки двери и с размаху несколько раз ударил им по красному рычагу. Бил, пока рычаг не сорвался со стены вместе с удерживавшей его коробкой и не грохнулся на пол. Дирхель носком сапога закинул его в самый темный угол.

— На всякий случай, — пояснил он и двинулся к лестнице, — вот теперь пойдем. Надеюсь, до темноты успеем выбраться.

Крис всегда поражало, как хорошо Искатель чувствовал время. В самом глубоком Хранилище он мог безошибочно сказать, как долго они там находятся, близится дело к вечеру или еще только середина дня. Просто большой опыт, считал Дирхель, но Крис так и не удалось овладеть этим безусловно полезным умением. В Хранилищах всегда было так интересно, что она отвлекалась и даже не замечала, как проходят часы.

Вот и сейчас, взбираясь за Дирхелем по бесконечным лестницам, она могла измерять время и количество пройденного только по своим все больше нывшим ногам.

— А воздух хороший! — заметила она, когда они наконец добрались до зала со шкафами. — Внизу даже лучше был, чем здесь, и совсем без пыли.

— Вентиляция, — пояснил Дирхель, отдуваясь, — над всем, что касалось оружия, у древних лучшие умы работали.

Крис возмущенно фыркнула.

— Не очень-то мудро с их стороны. Лучше бы придумали, как лечить Белую Лихорадку.

— Они просто не успели. Я читал, что лекарство разработали, но некому было уже его сделать и распространить. Все кончилось в считанные месяцы.

Они вскарабкались по шахте лифта, выбрались наружу. Пока Дирхель пытался закрыть двери, Крис с наслаждением вдыхала сырой воздух пещеры. Все-таки он давал даже воздуху внизу сто очков вперед, несмотря на самую лучшую вентиляцию.

И тут кто-то сцапал ее поперек груди, блокируя руки. Крис инстинктивно рванулась — и почувствовала у горла лезвие ножа.

— Хэл, дружище! Какими судьбами! — произнес жизнерадостный голос, и под сводом пещеры прокатилось звучное эхо.

— Что ты сказал? — Айк поднял голову от карты, на которой прокладывал курс и уставился на Лорну так, словно впервые его увидел.

Старший помощник смотрел в пол и смущенно теребил швы на штанах, словно провинившийся мальчишка. «Катриона» покачивалась на волнах, в окно каюты врывался все тот же напоенный зноем воздух, так что Айку на секунду показалось, что у него просто в голове помутилось от жары.

Но Лорна развеял его иллюзии.

— Мне надо домой, — повторил он, — простите, кэп.

— Поверить не могу, что ты хочешь уйти, — Айк откинулся на спинку стула, снял бандану и провел рукой по влажным волосам, — док, я думал… мне казалось, ты любишь «Катриону».

— Люблю, очень! — с жаром воскликнул Лорна, складывая руки в умоляющем жесте. — Но вчера я услышал кое-что… ну, понимаете… о банде Таниэля и о том, что они движутся очень быстро. И точно доберутся до Ройна прежде, чем наступит зима.

— Почему все так уверены, что они пойдут именно к Ройну? — с внезапно прорвавшейся досадой воскликнул Айк. — До сих пор в их передвижениях не было никакой логики! Они не делают разницы даже между городом и деревней.

Лорна пожал плечами.

— Ройн — портовый город, кэп, богатый город. Разбойники точно его не минуют. Даже если Таниэль не захочет сюда идти, они его заставят. А у меня здесь родители и невеста, я должен позаботиться о них.

— У тебя есть невеста? — удивился Айк. — Ты не говорил.

— Да, я хотел подзаработать прежде, чем жениться, — Лорна слегка покраснел и добавил, — а вы, кэп… ну… в смысле, как же госпожа Ината?

Вопрос застиг Айка врасплох. Он повертел в руках перо и медленно произнес:

— Ты ведь не останешься в Ройне, док? Защитить его невозможно…

— Нет, конечно нет! — поспешно замотал головой Лорна, словно Айк подбивал его на подвиги. — Возьму родителей и Энн, увезу подальше, спрячу где-нибудь в лесу. Вернемся, когда все закончится… так или иначе.

Айк вдруг осознал, что Лорна говорит о грядущем нашествии, словно о наводнении или оползне — в общем, стихийном бедствии, которому нечего противопоставить. И его неожиданно снова охватила злость. Еще мальчишкой он пытался изменить мир и уже тогда понял, насколько люди инертны, узколобы, насколько каждый из них сам за себя. Но по-прежнему не мог примириться с таким порядком вещей.

— Ладно, — тяжело произнес он, — если ты так решил, что я могу сделать? Не знаю, правда, как обойдусь без тебя, мы только что взяли крупный заказ для Илера…

— Эрнест вам поможет! — с энтузиазмом воскликнул Лорна. — Он все умеет, я сам его учил! С ним вы не пропадете!

Айк криво усмехнулся.

— Да уж, не пропаду. Ладно, ступай собирайся. Зайдешь ко мне за жалованьем, как закончишь.

Лорна быстро кивнул, попятился — самый простой способ выйти из тесной каюты — и, напевая, направился к себе.

Айк бросил перо на карту и закрыл лицо руками.

«Еще и поет, — подумал он с досадой, — поет и горя ему мало. Пять лет вместе, пять лет — и он уходит вот так, запросто, даже не предупредив, в один день! Почему все бросают меня?»

«Потому что ты болван, — заметил внутренний голос. С годами он ничуть не стал снисходительнее к Айку, скорее даже наоборот. — Давал же зарок — больше не привязываться к людям, любить только то, что не может причинить боль. А сам души не чаял в глупом мальчишке, который был с тобой и Кэт просто потому, что хотел заработать пласта и жениться. Забудь ты о нем. Выкинь из головы и подумай лучше, как нам теперь поладить с Эрнестом».

Легкий ветерок остудил разгоряченное лицо Айка. Над его головой по палубе ходили матросы, весело переговаривались, хохотали над чем-то.

Он оперся локтями о стол и, сам не замечая, начал грызть большой палец у ногтя — проклятую привычку так и не удалось изжить.

«Ладно, с Эрнестом, допустим, я разберусь. А вот как быть с Инатой? Лорна прав, я не могу ее здесь бросить. Что, если Таниэль и впрямь заявится до моего возвращения?»

«А как быть с остальными людьми? Им ты не хочешь помочь?»

Айк резко выпрямился. Этот голос — мелодичный, с серебристыми переливами на концах фраз — он меньше всего ожидал услышать и, стиснув зубы, процедил:

— Даже не думай! Ты не смеешь заявляться после стольких лет и снова вешать мне на уши душеспасительную лапшу.

«Он придет в Ройн, разорит его и убьет всех, кого ты знаешь. Всех, с кем ты за эти годы успел сдружиться… и кого успел полюбить».

— Никого я не полюбил! — рявкнул Айк, и голоса на палубе мгновенно смолкли. — У меня есть только Кэт, только она имеет значение! Мне наплевать, пусть они хоть завтра все передохнут!

«Айки…»

Айк сжал руками виски и яростно замотал головой.

— Уходи, убирайся! — шептал он снова и снова. — Все из-за тебя, ты бросил меня одного! Никто и ничто не могло разлучить нас, а ты сделал это сам, по доброй воле! Я ненавижу тебя, не хочу больше тебя видеть, не хочу знать! И не собираюсь слушать!

Он вскочил, уронив стул, и выбежал из каюты, словно прислужники Темного Лика гнались за ним. Выскочил на палубу, крикнул Эрнесту, что через два часа они выходят в море. Потом повернулся к изумленному Лорне и прорычал, чтобы он поторопился, если и правда хочет сойти на берег.

Матросы заметались, точно ошпаренные, тихая благость золотого вечера исчезла без следа. Айк с трудом взял себя в руки, спустился в каюту и выдал Лорне причитавшийся ему пласт.

А через два часа стоял на корме и, вцепившись побелевшими пальцами в фальшборт, смотрел, как уменьшаются и исчезают в фиолетовой вечерней дымке дома, знакомый причал и серая громада храма времен до Исхода, напоминающая пастушью свирель.

И больше всего на свете ему хотелось засунуть руку глубоко в горло и вытащить свое сердце — так, сунув пальцы в карман куртки, вынимают часы, — раздавить его в кулаке, а потом швырнуть за борт.

Рослые, словно слепленные из мрака, фигуры обступили дверь и Искателя. Крис уронила факел, и он погас, но у пришельцев хватало своих.

Их было человек десять — двое подошли ближе к Дирхелю, который прижался спиной к двери, словно пытаясь защитить ее, остальные держались в отдалении.

— Как я рад тебя видеть! — не унимался голос, принадлежавший, как показалось Крис, человеку лет сорока. — Что же, ты меня даже не представишь?

Одна из фигур сделала знак рукой, и тот, кто удерживал Крис, подтащил ее поближе, при этом оцарапав ножом до крови.

— Закрейн Арно, — в голосе Дирхеля чувствовалась еле сдерживаемая ярость, — мерзавец, у которого кишка тонка самому лазить по Хранилищам, поэтому он подстерегает Искателей и грабит их.

— Точно! — радостно подтвердил голос. — Только одно уточнение, старый друг: у Закрейна не «кишка тонка», а Закрейн соображает получше, чем кое-кто другой.

Теперь, стоя в круге света, Крис хорошо видела обладателя голоса. Он был крепко сбитый, приземистый и широкий, словно деревянный комод на низких ножках. Огромная голова с шапкой мелко вьющихся темных волос, крупные черты лица излучали здоровье и жизнерадостность.

Почему-то его кудряшки позабавили Крис — Закрейн походил скорее на приветливого лавочника, чем на разбойника. Только длинного фартука не хватало для полноты образа.

Однако нож у ее горла не тянул на нелепую шутку.

— Вижу, ты пустой, — Закрейн потер руки в предвкушении, — рассказывай, что там, внизу.

Дирхель пожал плечами — он уже овладел собой.

— Да расскажу, чего там. Девушку только отпусти.

— Э нет! — засмеялся Закрейн, его люди зашевелились, переступили с ноги на ногу. — Она мне еще пригодится, вдруг ты заартачишься или еще что. Да и староват ты для нее, прямо скажем! Зачем с собой таскаешь — ловушки, что ли, проверять?

Крис чуть не засмеялась, вспомнив историю, которую рассказала Дирхелю всего несколько часов назад.

Дирхель спокойно произнес:

— Там внизу ничего нет. Это не Хранилище, а заброшенная военная база.

— О как! — Закрейн потер руки с еще большим энтузиазмом. — Отлично, оружие нам пригодится! Давайте, парни, вперед. Эта парочка там все уже обнюхала, так что идите смело.

Один из его спутников коротко поклонился, отпихнул Дирхеля с дороги, точно куль с мукой, и рывком отодвинул створку, которую Искателю только-только удалось вернуть на место.

Пришельцы один за другим протиснулись в отверстие, снаружи остались только двое и тот, кто продолжал удерживать Крис. Закрейн присел на обломок скалы, жестом пригласил Дирхеля присоединиться к нему, но тот остался стоять. Равнодушный, даже скучающий вид Искателя не мог обмануть Крис — она видела, что Дирхель ждет только удобного момента, чтобы вырваться из ловушки. Впрочем, убивать их как будто никто не собирался.

— Да не трясись, старик! — небрежно произнес Закрейн, словно прочитав мысли Крис. — Вы мне живыми гораздо полезнее. Мало ли чего еще найдете. Кстати, ты ловко сбил нас со следа, уважаю. Если бы не мальчишка, который видел, как вы затемно уходили из деревни, пожалуй, я бы тебя и не сыскал.

Он достал кисет, бумагу, ловко свернул самокрутку и блаженно затянулся.

— Так отпусти нас, ты же получил, что хотел, — небрежно заметил Дирхель. На виске у него быстро пульсировала жилка.

Закрейн погрозил ему пальцем.

— Отпущу, когда пойму, что вы мне больше без надобности. Потерпишь, не впервой.

В коридоре послышались шаги, и один из людей Закрейна высунул голову наружу.

— Кое-что есть, Зак, — сказал он, — но тебе лучше самому это увидеть.

Закрейн со вздохом поднялся и бросил самокрутку в ручей, где она с шипением погасла.

— Эх, годы мои не те, по лестницам лазить…

Перед тем как нырнуть в черноту проема, он обернулся и взглянул по очереди на каждого из своих людей. Дружелюбное выражение исчезло с его лица, точно стертое тряпкой, глаза холодно блеснули.

— За эту парочку головами отвечаете, ясно?

Когда он исчез, Крис осторожно выдохнула и переступила с ноги на ногу. Она уже устала стоять в одной позе и понимала, что удерживавший ее человек тоже устал. Рука, застывшая у ее горла с ножом, у него, наверное, уже отваливается. Кроме того, ему сильно мешала котомка Крис и арбалет, по-прежнему болтавшийся у нее за спиной.

Из проема гулко доносились какие-то разговоры — видно, Закрейн спускался в шахту лифта. Потом все стихло. Было слышно, как журчит по камням ручей, а с потолка пещеры срываются и шлепаются в воду крупные капли. Летучие мыши шуршали во мраке под сводами, словно устраивались поудобнее. Иногда та или иная мышь срывалась с потолка пещеры и, треща крыльями, исчезала.

Минуты текли, Закрейн не возвращался.

— Эй, приятель! — наконец произнесла Крис — все вздрогнули при звуке ее голоса. — Мне надо по нужде, отпусти.

— Потерпишь. — Хриплый голос над ухом выдавал усталость.

Крис слегка шевельнула плечами — кончик ножа кольнул кожу.

— Как знаешь, но если я обделаюсь, приятного будет мало.

— Заткнись!

— Ладно-ладно, молчу! — поспешно произнесла Крис, но начала переступать с ноги на ногу, держась за живот и негромко охая.

— Да отпусти ты ее, к Темному! — не выдержал один из двух оставшихся охранников — тот, что держал факел. — Куда она денется? Отойдите только подальше.

— Ладно, пошли, — нож исчез, и Крис почувствовала, что свободна, — пошевеливайся!

Они ощупью двинулись вдоль стены, которая почти сразу резко свернула влево. Свет факела исчез, точно его не было, кругом царила темнота.

«Что я делаю? — подумалось Крис. Наклонилась, нащупывая за голенищем сапога короткий нож — манеру так его носить она подсмотрела у Айка. — Он же сказал, что отпустит нас. Попялится на эту колонну, ничего не поймет и отпустит. Что я, к Темному, творю?»

Но Крис была Искателем, повидала всякого и привыкла доверять интуиции. И сейчас она подсказывала, что им с Дирхелем лучше не дожидаться возвращения Закрейна. Ничего хорошего он им не скажет.

Помимо таких вот подлых нападений существовала еще и ревность Искателей. Большинство Хранилищ было уже давно открыто, нанесено на карты и обобрано. Для того чтобы найти новое, порой требовались годы изысканий, чтения книг, упорного труда. Искателей, открывших новое Хранилище, можно было по пальцам пересчитать.

Местонахождение Хранилища тот, кто его открыл, оберегает, как зеницу ока, и не будет ни с кем делить. А на стороне Закрейна слишком большое численное преимущество.

Все это вихрем пронеслось в голове Крис, пока она, кряхтя и изображая боль в животе, опускалась на корточки.

«Главное, в скалу не влететь», — мелькнула в последний момент мысль, когда она, подогнув голову к коленям, молниеносно кувырнулась в сторону через свободное плечо. За шиворот плеснула вода, углы арбалета впились в шею.

— Эй, ты чего это? Эй! — всполошился злополучный охранник и завопил: — Курт, эй, Курт! Сюда!

Крис вскочила на ноги и все-таки влепилась в скалу, хорошо хоть не лбом, а ладонями. Судорожно зашарила в поисках выхода, понимая, что парень с факелом будет тут через три секунды.

— Курт! — заорал ее страж и, спотыкаясь, побежал вокруг скалы назад, к двери.

Крис метнулась вправо, влево, внезапно ладони потеряли опору, и она грохнулась коленями прямо на острую гальку. Шипя, вскочила на ноги и хотела уже ощупью пробираться дальше. И вдруг поняла, что ее первый позыв — бежать — верх глупости. Она не уйдет без Дирхеля, а ему не одолеть в одиночку троих обломов.

Крис уже слышала хруст гальки: секунда, две — и из-за поворота появится ее охранник в сопровождении того самого Курта, которого он звал.

С факелом.

Она рванула из-за спины арбалет, уверенным, отточенным годами тренировок движением наложила стрелу и натянула тетиву. Расставила ноги пошире и прицелилась в ту сторону, откуда доносились торопливые шаги.

Пятно света упало сначала на воду, поймав две черные, колеблющиеся тени. А потом парочка появилась из-за угла в точности, как это представляла Крис.

— Не дергайся, куда ей в темноте деваться…

Фразу оборвало короткое «дзанг» тетивы и вопль боли. Стрела попала в плечо разбойнику, который нес факел, и тот, естественно, уронил его в воду.

Крис закинула арбалет за спину и отступила к стене, стараясь двигаться как можно тише. Впрочем, ругательства, стоны и крики, доносившиеся из темноты, заглушили бы любой шум. Она аккуратно обошла подстреленного и его товарища, который помогал ему подняться и, ведя рукой по стене, двинулась к входу в бункер.

Внезапно крепкие руки стиснули ее плечи, и Крис чуть не заорала от ужаса.

— Это я! — прошептал Дирхель, хватая ртом воздух. — Тише!

Крис шумно выдохнула.

— Чтоб тебя! Ты цел?

— Относительно. Бежим, скорее!

Держась за руки, они ощупью начали пробираться между торчавших скал. Вокруг по-прежнему царил кромешный мрак, скрывший вход в злополучный бункер. Куда подевался третий охранник, Крис спрашивать не стала.

3

Город пылал.

На фоне безоблачного рассветного неба огонь, дикие крики и стоны людей казались кощунственными.

Таниэль наблюдал за пожарищем с ближайшего холма — даже здесь чувствовался чудовищный жар полыхавших крепостных стен. Мальчишка-подручный держал под уздцы невысокую гнедую кобылку, она всхрапывала, косилась влажным глазом на огонь. Белая проточина на ее морде приобрела жуткий, кроваво-розовый оттенок.

Таниэль не чувствовал ничего, кроме раздражения. Проклятые болваны подписали себе смертный приговор, попытавшись вылить на его людей чан кипящей смолы. Видать, какой-то умник, начитавшийся книжек, надоумил их — мол, именно так обороняли крепости от нападения в средние века, до Исхода.

Каменные крепости, ребята, каменные! В деревянных делать такое нельзя ни в коем случае!

Естественно, смола попала на стены, и они, высушенные летней жарой, вспыхнули, как факел. От города ничего не останется, хоть ты что теперь сделай — выгорит дотла. Разве что дождь затушит, да и то вряд ли.

— Командир, — почтительно произнесли за спиной, и Таниэль обернулся.

На склоне стоял чернобородый детина совершенно чудовищных размеров — Киран, ближайший друг Чары. Ну, самое близкое к понятию «друг», что она допускала в отношениях. Товарищ по оружию.

Куртка его была прожжена в нескольких местах, от плаща остались одни клочья. Рядом, дрожа от ужаса, стояли двое — высокий, мосластый человек с крупными руками и невысокая женщина с маленьким ребенком на руках. Оба в черной саже, одежда сильно пострадала от огня, но личико спящего ребенка оставалось таким чистым и спокойным, что Таниэля невольно передернуло.

— Отпусти, — он махнул рукой, и когда супружеская пара почти бегом спустилась с холма и устремилась к лесу, перевел взгляд на Кирана, — единственный кузнец в городе?

Тот кивнул.

— Чарли… то есть, госпожа Чарлин еще поищет, но похоже на то.

Таниэль чуть заметно усмехнулся. Интересно, что сказала бы Чара, услышав запанибратское обращение. Хотя — кто знает? — быть может, она и не против. Быть может, она вообще делит постель с этим жутким мужиком, чье тело покрыто, точно у зверя, густым черным волосом.

Таниэль не знал подробностей ее личной жизни и не хотел знать. Оба они уже взрослые, пусть делает, что пожелает. Если Киран позволит себе что-то, что не понравится Чаре, ему не позавидуешь.

Он последний раз взглянул на погибающий город.

— Передай госпоже Чарлин, что я поеду кругом. Встретимся с той стороны… людям передай — пусть развлекаются, как хотят, главное, чтобы не сгорели да дымом не надышались.

Киран почтительно поклонился, и на его звероподобном лице мелькнуло выражение свирепой радости. Таниэль нечасто позволял им разгуляться по полной. Как правило, он отдавал захваченный город одной из банд, она откалывалась и оседала в нем. Портить предположительно будущее имущество резона не было. Бывшие разбойники становились магистратом, и в городе начиналась веселая жизнь, но дальнейшая его судьба Таниэля не касалась. Любой из горожан заслужил кое-что и похуже.

Киран спустился с холма почти так же быстро, как кузнец и его жена, только в отличие от них побежал к городу, а не от него.

Таниэль, прищурившись, смотрел на горизонт, разрезанный бледно-пурпурной полосой. Красота здесь была невероятная — нежно-зеленые равнины, темный бархат лесов, размытая синева рек и мелких озер и над всем этим высокий, сиявший голубым небесный купол. На востоке, у самого горизонта, собрались тучи и шел дождь. Таниэль видел его — легкую серую сетку, повисшую в прозрачном воздухе, восходящее солнце бросало в нее яркие радуги.

А за его спиной горел город, дым пах паленым волосом и плотью, люди принимали мученическую смерть от огня и ножей. Многие умрут сегодня и завтра, и послезавтра и так будет продолжаться до тех пор, пока Таниэль не достигнет своей цели. А он ее достигнет, даже если придется уничтожить две трети населения Земли, как когда-то Белая Лихорадка.

Таниэль сел на лошадь и медленным шагом направил ее вниз с холма, в сторону от погибавшего города.

Несмотря на почти невыносимую вонь, задержаться все-таки пришлось. Таниэль ненавидел запах гари — с ним были связаны слишком неприятные воспоминания. Но, как назло, разразилась гроза, потоки воды притушили пожары, и разбойники не захотели бросать добычу так скоро.

Таниэль часто размышлял, как далеко простирается его власть над ними. Пока что от него есть толк — он объединил их и направил, без него им в жизни не видать такой удачи. Но стоит только дать слабину, и любой из этих бандюг с удовольствием займет его место.

Вот и сейчас, собравшись в небольшой роще позади города, они жгли костры и решили — фактически без его участия — что останутся еще на пару дней. Таниэль высказал свое мнение — нужно двигаться дальше, чтобы успеть добраться до побережья прежде, чем наступит зима. Он хотел охватить как можно больше городов, разбойники тоже, но хотели и пограбить. А потом, ясное дело — выпивка, девки, и пара дней превращается в пару недель.

После того как его предложение отвергли, Таниэль больше не произнес ни слова. Сидел на почетном месте у костра, с безразличным видом ел жареное мясо и пил вино. И наметил нескольких главарей, к чьему мнению особенно прислушивались.

Ночь была душная, цвета чернил. Снова надвигалась гроза, Таниэль чувствовал ее запах в горячем воздухе. Комары совсем осатанели — пищали, впиваясь в потную кожу, лезли в глаза и в уши.

Чара беспокойно ворочалась на своем тюфяке, бормотала что-то. Но не просыпалась — слишком устала. Уже много лет они с Таниэлем спали попеременно, один спит, второй бодрствует, такое правило. Благодаря ему никто не мог застать их врасплох.

Таниэль, обнаженный по пояс, в легких полотняных штанах стоял у походного стола, забитого стеклянной посудой. Он был весь мокрый — несмотря на откинутый полог, духота в палатке стояла страшная. К тому же на столе пылало синим огоньком пламя горелки, над которой Таниэль прогревал кувшинчик с белесой жидкостью. Время от времени он поднимал кувшинчик к глазам, чтобы оценить результат и, удовлетворенно кивнув, продолжал свое занятие.

Жара не очень его донимала — он с детства работал в мастерской, сначала с отцом, потом в одиночку. До многого пришлось доходить самому, чтение, эксперименты — так и прошла юность. Зато теперь результаты налицо.

Таниэль снова осмотрел жидкость, загустевшую до ровного белого цвета, и погасил горелку. Теперь палатку освещал лишь слабый огонек масляной лампы. Таниэль подсел к столу и начал наполнять жидкостью крохотные пузырьки — всего четыре штуки. По одному на каждого бунтаря, осмелившегося сегодня пойти против него. Скоро проснется Чара — она никогда не спит подолгу, зато может мгновенно уснуть в любом подходящем месте, еще одна полезная привычка — и доставит пузырьки по назначению. Несмотря на внушительную комплекцию, Чара умеет перемещаться бесшумно, точно тень. Нетрудно влить несколько капель жидкости в нос или рот упившемуся до беспамятства человеку.

Утром или днем, когда там проснутся эти выпивохи, они почувствуют себя неважно. Их начнет лихорадить, и главное — лица у них побледнеют, точь-в-точь как при Белой Лихорадке. Конечно, она исчезла еще двести лет назад, но страх никуда не делся. Незадачливых разбойников тут же прогонят из лагеря, если заартачатся, могут и убить. А авторитет Таниэля снова взлетит до небес.

Таниэль довольно улыбнулся. Он знал о слухах, которые ходят о нем — среди них колдовство, способность насылать Белую Лихорадку, стояло на первом месте. Хотя, конечно, такое ему не под силу. Да и не нужно, в общем-то. Зачем насылать Белую Лихорадку, когда гораздо проще сымитировать ее? Воображение и страхи невежественных людей сделают остальное.

Таниэль аккуратно заткнул пузырьки кусочками дерева, встал и выглянул из палатки. Сильный теплый ветер бушевал в кронах невидимых в темноте деревьев, по листьям уже пощелкивали первые капли. Кое-где мерцали красные огоньки догоравших костров, словно глаза диких животных.

Пора поднимать Чару. Потоки воды разбудят даже в стельку пьяного человека, а все должно свершиться сегодня же ночью. Возмездие должно следовать сразу за преступлением, тогда оно будет иметь эффект. В следующий раз эти болваны десять раз подумают, прежде чем идти наперекор Таниэлю.

Айк повернулся спиной к ветру, перевел дух и оглянулся. Корабль сильно накренился, и при вспышке молнии, разорвавшей темноту, он увидел огромную волну прямо у себя над головой — она как будто зависла над «Катрионой».

А потом обрушилась на палубу.

Чудовищный удар сбил Айка с ног, вырвал из рук ванты, и он очутился под водой. Перевернуло, потащило, со страшной силой ударило обо что-то, кажется, о планшир. Он судорожно вдохнул — к счастью, воздух, а не воду — и кое-как поднялся на ноги.

Жуткий треск ломающегося дерева и рвущейся парусины не пугал его. Айк попадал и в худшие переделки. В первый год плавания на «Катрионе» он по неопытности потерял все три мачты в шторм — болтался по волнам, пока покалеченный корабль не прибило к берегу. Айк установил новые мачты, более тяжелые и крепкие, и тех пор шел буквально на все, лишь бы их сохранить.

Буря швыряла «Катриону», стремясь разнести ее на кусочки, огромный гик с треском перебрасывало с борта на борт. Матросы отчаянно пытались спасти хоть часть парусов — гроза налетела среди ночи и буквально застала их врасплох. Айк не знал, кто из матросов стоял на вахте и проспал, но если он уцелеет после сегодняшнего, ему крепко не поздоровится.

Эрнест, выгнувшись всем телом, точно натянутый лук, выбирал гроташкот. Айк промчался мимо него на нос и ухватил кливершкот. Кливер трепало, как половую тряпку. Айк тянул шкот, в кровь обдирая пальцы, паруса лопались у него над головой по всей длине, их разрывало и уносило в море. Но он упорно продолжал тянуть, закреплял двумя оборотами выбранную часть шкота и тянул снова, как только тот ослабевал.

Наконец им удалось положить «Катриону» в дрейф. Почти все паруса сорвало, но она еще могла побороться, удерживаясь носом к волнам. Айк и команда работали как одержимые и взяли рифы у уцелевшего грота и кливера. После этого палубу перестало заливать водой, хотя гигантские волны по-прежнему швыряли суденышко из стороны в сторону.

Айка немного отпустило — самое страшное позади. Вся команда набилась в кубрик, сидели на койках, грызли сухари, по кругу ходил мех с вином. Айк вообще не очень-то любил вкус спиртного, но сейчас глотал его, как напиток богов. Волны так швыряли «Катриону», что на ногах не удержаться, передвигались короткими перебежками, от койки к койке.

— Спать! — скомандовал Айк, когда все наелись и напились. — Никаких вахтенных. Без парусов все равно ничего не сделаешь.

Выяснение виновного тоже пришлось отложить до утра. На любом другом судне ему грозила бы порка, но Айк по понятным причинам к ней не прибегал. Если человек ошибался один-два раза, то отделывался внушением, а на третий раз Айк просто выгонял его из команды. Никакие мольбы, просьбы и клятвы не помогали. Пару раз ошибиться может любой, но три раза уже говорят о нерадивости, а нерадивых Айк держать на судне не собирался. В любом порту полно безработных моряков, жаждущих получить место.

Эрнест послал двоих матросов выставить сигнальные огни на носу и корме. Айк рискнул открыть люк, ведущий вниз, к каютам, и ухитрился пробраться к себе, заработав лишь пару синяков.

В каюте стояла страшная духота. Айк долго лежал на койке — он изнемог от усталости, но сон не шел.

Теперь, когда они лишились парусов, логично было бы вернуться в Ройн. Да и «Катриона» требует ремонта.

«Пошить паруса — дело нехитрое, — прошептал внутренний голос, — ты все равно собирался их заменить, так что буря даже облегчила задачу».

Но заниматься парусами, а потом идти в Илер — тогда он точно не вернется раньше осени. Кто же позаботится об Инате?

«О, да забудь ты о ней! — Внутренний голос внезапно зазвучал жестко, это напомнило Айку отца. — Не пропадет, такая же, как Крис, — пробивная девчонка. Ты же не беспокоишься о Крис, верно? Главное — корабль. Ты должен сохранить „Катриону“ во что бы то ни стало».

Айк со стыдом понял, что и вправду даже не подумал об опасности, грозившей Крис и Сильвану. Впрочем, вряд ли Таниэль позарится на крошечный поселок, затерянный в лесах. А вот Ройн слишком лакомый кусок, так и просится в зубы.

Айк застонал, но почти не услышал себя за воем ветра и треском снастей. Нащупал под койкой сапоги и достал из-за голенища правого свой заветный нож. Крепко сжал его в руке, ощупывая узоры на рукояти, почти сглаженные временем.

В памяти зазвучал холодный голос Жака Гренадье, главы магистрата Вьена:

«Утолите мое любопытство, сколько лет было вашему другу Джорнию Холланду, когда он сделал для вас этот нож?»

«Четырнадцать, наверное, — рассеянно подумал Айк, привычно вертя нож в пальцах, — или пятнадцать. Точно не больше. А сейчас ему должно быть сорок два».

Мысль резанула не хуже ножа, и Айк беспокойно повернулся на койке.

По большей части ему удавалось не думать о Джори, повседневные дела заслоняли все. Воспоминания вылезали из нор вот в такие минуты, когда он не мог уснуть.

Что ж, когда буря утихнет, командовать разворот? А как же груз, контракт? Может, он все-таки успеет обернуться до того, как Таниэль доберется до Ройна?

«Тогда город уже не спасти. И будет чудом, если ты спасешь Инату и не потеряешь корабль».

— Кто тебе сказал, что я собираюсь спасать город? — задумчиво произнес Айк вслух — за последние годы он вернулся к детской привычке говорить сам с собой.

Сел, ссутулившись, машинально кусая палец. Потом вытащил из-под койки обитый железом сундучок. Тот был не заперт — вору не на что позариться. Пошарил в нем и под кучей бумаг безошибочно нашел то, что нужно — листок, смятый несколько раз и снова выпрямленный. Старая бумага мягкостью напоминала вытертую ткань. С двумя строчками, нацарапанными торопливой, дрожащей рукой — Айку не нужно было их видеть, он их знал наизусть.

«Прости меня и не ищи. Так будет лучше для тебя. Сейчас тебе так не кажется, но поверь, так надо. Прошу, верь мне. Прощай».

Ни обращения, ни подписи. Если бы не знакомый почерк, Айк никогда бы не поверил, что это написал Джори. Полная нелепость, розыгрыш — в первый миг он так и подумал. Ну правда. Книжный слог, набившие оскомину банальности. Человек, с которым они прожили душа в душу почти десять лет, не мог написать такой записки.

И тем не менее написал. И исчез. С тех пор Айк не видел Джори и не представлял, где он сейчас. Жив ли он.

«Ты же знаешь, что жив, — услужливо прошептал внутренний голос, — ты бы почувствовал его смерть. И если сейчас вернешься в Ройн, то не потому что опасность грозит Инате или городу. А потому что в глубине души ты все еще надеешься — он где-то там, неподалеку. И эта лавина может смести его, бросить на камни и оставить умирать. В одиночестве. Вдали от тебя».

Айк медленно вернул записку и нож на свои места. Как только решение оформилось, тут же пришел сон, словно только и ждал этого момента. Не обращая внимания на жуткую качку, Айк проспал до утра, в то время как «Катриона», никем не управляемая, в одиночку боролась с бурей.

Крис разбудил солнечный луч, скакавший по лицу — то исчезал, то снова появлялся, точно игривый котенок. Она приоткрыла глаза и какое-то время смотрела, как мягко шевелятся листья над головой. Солнце стояло в зените и палило невыносимо, страшно хотелось пить.

Дирхель лежал рядом ничком, прямо на корнях и кочках. Они шли всю ночь без остановки и, едва рассвело, просто упали под раскидистым деревом и отключились. Сон на голой земле им обязательно аукнулся бы, но сейчас все сильно прогрелось. Крис полежала еще немножко, потом с трудом поднялась, поковыляла в кусты и, вернувшись, разбудила Искателя.

— Надеюсь, мы сбили его со следа. — Дирхель переломил о колено смолистую ветку и подкинул в костер. Пламя вспыхнуло с новой силой, облизывая дно котелка с похлебкой, — настырная гадина. К тому же ты подранила его человека.

Крис пожала плечами.

— Пусть скажет спасибо, что не убила.

И тут же ощутила неловкость, смешанную с досадой. С Дирхелем все ее попытки казаться «крутой девчонкой» обычно с треском проваливались. В отличие от Айка, Сильвана и немногих друзей и знакомых, старый Искатель видел ее насквозь. И знал, что она не убила бы того парня. Когда забираешь чью-то жизнь, убитый взамен берет частичку твоей души, а Крис дорожила своей душой. Ей хотелось прожить жизнь и остаться собой до конца.

— Что будем делать? — спросила она, бросая в кипящую воду сушеный картофель, лук и кусочки солонины.

— Вернемся, — помедлив немного, ответил Дирхель. В ярком свете дня он казался очень изможденным и совсем старым. — Можно, конечно, проведать одно местечко, севернее. Месяца три у нас точно есть в запасе. Хотя Сильван наверняка обрадуется, если ты вернешься пораньше, верно?

Крис легкомысленно махнула рукой.

— Подождет, не растает.

Дирхель достал из котомки миску, ложку и соль и заметил с усмешкой:

— Повезло тебе. Видано ли — муж позволяет жене шляться по лесам по полгода в компании старого дурака…

— Еще бы он не позволил! — возмутилась Крис. — Нравится сидеть сиднем на одном месте — ну и пусть. А за мою работу, между прочим, неплохо платят!

— Я и говорю — повезло тебе. Сама знаешь, женщины в нашем ремесле наперечет. И ни у одной нет семьи. Да что там говорить — и мужчины редко семейными бывают.

— Завидуешь? — усмехнулась Крис, протягивая Искателю полную миску.

— Есть малость, — признался тот, — впрочем, после всего, что случилось, справедливо, что тебе все-таки улыбнулась удача, девчонка.

Крис улыбнулась, и Дирхель потрепал ее по щеке.

Раздался знакомый свист, и другую щеку словно обожгло огнем. Крис невольно коснулась ее… и застыла на месте.

Дирхель сидел в двух шагах от нее, по другую сторону костерка. Миска выпала из его рук, ручейки похлебки прокладывали себе путь в теплой пыли и с шипением исчезали в костре.

В груди Искателя, справа, торчала арбалетная стрела.

4

Крис не закричала — вскочила, одним движением разворачиваясь и перекидывая арбалет со спины в руки. И тут же получила такой удар в переносицу, что перед глазами потемнело, и на этом фоне вспыхнули огненные звезды. Упала бы прямо в костер, но крепкая рука грубо схватила ее за рубашку и швырнула вперед, в другие жадные руки.

— Кровь за кровь — так, кажется, говорится в твоих любимых книжках, Хэл? — насмешливо произнес Закрейн. — Думаю, пора тебе с ними попрощаться.

— Нет! — завопила Крис, когда разбойник схватил котомку Дирхеля и вытряхнул ее содержимое в костер. Пламя жадно вспыхнуло, облизывая потемневшие обложки книг, с хрустом вцепилось в древние страницы.

Искатель словно позабыл о стреле — сделал движение, чтобы выхватить книги из огня, но Закрейн пинком ноги оттолкнул его прочь.

— Прекрати! — заорала Крис, бешено вырываясь, и окатила Закрейна потоком самых грязных ругательств, какие только знала.

Тот захохотал.

— А с виду такая приличная барышня, ай-яй-яй! Вот что делает общение с таким, как ты, Хэл!

Остальные разбойники тоже захохотали, грубо, угодливо.

Дирхель лежал навзничь в бурьяне и хрипел, в углах его рта пузырилась кровь, пачкая седую бороду. Улыбка Закрейна растаяла, чуть исказившись, точно пласт, брошенный в костер.

— Ну, повеселились, и хватит, — жестко произнес он, и смех стих, как по волшебству, — берите девчонку. Она наверняка видела, как он запустил ту штуковину, и без проблем повторит.

— Скорее Темный сожрет твои потроха! — прорычала Крис, тяжело дыша. Перед глазами все плыло, да и держали крепко, не вырвешься.

— Посмотрим, — усмехнулся Закрейн и сделал знак своим людям погасить костер, — подслушивая, можно узнать много интересного и поучительного. Например, что у одной скверно воспитанной Искательницы есть муж — Сильван, кажется, так?

Сердце Крис глухо билось где-то в глубине головы, кровь из носа заливала губы, подбородок, капала на рубашку. Она сплюнула и произнесла как можно небрежнее:

— И что с того? Ты понятия не имеешь, где он.

— Я это выясню, — заверил ее Закрейн, — причем без труда. Тесен, тесен наш кружок, верно, Хэл? Все друг про друга знают. А уж вы двое и вовсе примечательная парочка. Пошли, парни, время дорого.

Крис взглянула на Дирхеля — он лежал неподвижно, лишь руки и ноги чуть подрагивали. Высокая трава трепетала, вокруг тела уже жужжали мухи, почуявшие кровь — жирные, сверкающие зеленым золотом.

— Вы не можете его так бросить!

— Не только можем, но и должны! Он уже давно вышел в расход, отработанный материал. — Закрейн обернулся к поверженному противнику и злорадно добавил: — Выключатель, кстати, ничего не стоит отремонтировать, Хэл, ты совершенно напрасно пыхтел, сбивая его со стены. Не сделай ты этого я, быть может, и не обратил бы на него внимания, ха-ха!

Крис прикусила губу до крови, чтобы не зареветь. Неожиданные выверты судьбы давно стали частью ее богатой приключениями жизни, но привыкнуть к ним было невозможно. Оставалось принять все, как есть, в надежде, что удастся что-то изменить.

Дирхель уже не шевелился. Разбойники затоптали костер, скрутили Крис руки за спиной и погнали прочь, прямиком через лес. Один из них присвоил ее любимый арбалет, и в ней снова вспыхнула ярость.

Но если Сильван и Дирхель чему-то ее и научили, так это умению терпеливо выжидать, пока представится подходящий момент. Ждать, сохранять хладнокровие и беречь силы, чтобы потом атаковать с внезапностью змеи, раскручивающей свои кольца.

Поэтому она не сопротивлялась и, щурясь от горячих бликов солнца, падавших на лицо сквозь листву, старалась получше запоминать дорогу, чтобы потом найти это место. Но перед глазами стоял Дирхель со стрелой в груди, и она понимала, что вряд ли подобное знание ей пригодится.

Возвращение Айка в Ройн нельзя было назвать триумфальным. Торговец, которому он вернул груз масла, ничего не понимал: потеря парусов — обычное дело, и пошить их прямо в море не составляло труда. Когда же Айк сказал, что отказывается от договора, они разругались в пух и прах. Айк был на хорошем счету в Ройне и понимал, что такая выходка испортит ему репутацию.

Вот только имело ли это значение сейчас, когда над городом нависла реальная угроза уничтожения?

Однако никто, кроме Айка и, быть может, Хораса, явно не воспринимал эту угрозу всерьез. Лавочники все так же по утрам выставляли перед магазинами свой товар, рыбаки выходили в море за рыбой, дети играли, соседки переругивались и развешивали поперек улиц веревки с постиранным бельем.

Все они имели вид людей, которым удается оставаться на плаву во время шторма благодаря твердому убеждению, что на самом деле они находятся на суше.

Ината встретила Айка с распростертыми объятиями, хотя он ушел в море, даже не попрощавшись. Бедняжка давно привыкла к тому, что он приходит и уходит, когда ему вздумается.

На следующий же день он кое-как привел себя в порядок и отправился в магистрат.

Последние пару лет в Ройне заправлял сравнительно молодой человек лет тридцати пяти, с причудливым именем Пламен Саградо — где только родители откопали ему такое. Айк не был с ним знаком, но слышал только хорошее.

Выслушав Айка, он задумчиво покивал — хрупкий, щупленький человек с крупной, рано облысевшей головой.

— В ваших словах есть резон, капитан Райни, но не представляю, как осуществить подобный план. Заложить просвет между домами, который служит Ройну воротами, не проблема, укрепления — тоже. Но что толку? Насколько я знаю, ни одному городу, через который прошел Таниэль, не помогли ни ворота, ни стены.

— Можно начать с этого, — воодушевленно произнес Айк, — но главное — люди. Нужно сплотить их, мы должны дать Таниэлю отпор, а не сидеть и ждать, покорные, словно овцы.

Пламен улыбнулся. Его тонкое, усталое лицо с большими темными глазами казалось старше своих лет.

— Если кто-то и может сплотить людей, так это вы, капитан. Вы уже двадцать лет живете в Ройне, вас знают и вам верят.

Айк смутился, такого поворота он не ожидал.

— Вообще-то я никогда не стремился… я не люблю быть на виду.

— Знаю, но я вступил в должность совсем недавно, — развел сухими руками Пламен, — и сразу же, с ходу просить людей бросить все и заняться обороной… не думаю, что они послушают. Вот если бы мы вместе…

— Хорошо, я выступлю на совете и сделаю, что могу, — сдался Айк, — но потом мне нужно уйти… попробую что-то сделать вне Ройна. Быть может, мне удастся задержать их. Или привести помощь.

Пламен слегка приподнял брови.

— Вы хотите объединить города? Такого с самого Исхода, насколько я знаю, еще не случалось.

— В том-то и беда! — произнес Айк с внезапно прорвавшимся отчаянием. — Именно поэтому такие, как Таниэль, творят, что хотят!

— Вы правы, но что тут сделаешь? Каждый сам за себя — таков девиз нашего мира.

— Мы должны его изменить, — решительно произнес Айк, сжимая кулаки, — иначе все погибнем. Если не от рук Таниэля, то от чего-то другого. Таниэль вряд ли будет последним.

Глава магистрата смотрел на него с уважением, граничащим с восхищением, и Айку опять стало неловко. Прощаясь, Пламен крепко сжал его ладонь обеими руками.

— Приходите послезавтра, капитан. Предложим вашу идею совету и посмотрим, как упадут кости.

Кости упали — хуже некуда.

Айк вышел из здания магистрата, кипя от бешенства. Члены городского совета — в большинстве своем пожилые, уважаемые торговцы — единогласно решили, что все бесполезно. Таниэль казался им непобедимым, они заранее смирились с потерей города и говорили только о том, как и когда вывезти жителей, кто захочет уйти, а кто останется, и подобную чушь. Когда Айк завел разговор об укреплениях, защите и прочем, они явно лишь из уважения к его статусу не подняли его на смех.

Он отказался от налаженной жизни ради того, чтобы помочь Ройну выстоять, а они только и толкуют, что о бегстве!

Пламен нагнал его на полпути к пристани.

— Я прошу прощения, капитан. Следовало это предвидеть.

— Старые идиоты! — сквозь зубы процедил Айк и добавил еще несколько слов, услышанных им от Крис. — Ну уведут они людей — а куда потом вернутся? Таниэль оставит здесь разбойников, и те будут всем заправлять, он уже не раз использовал эту тактику. Все жители попадут в рабство, надо хотя бы попытаться оказать сопротивление!

— Вы правы, они старики и слишком боятся. Но в Ройне много молодежи, возможно, вам стоит обратиться напрямую к народу? Далеко не все согласны с тем, как ведет дела магистрат.

Айк задержался в тени одного из зданий — горячий воздух, казалось, лип к телу, точно расплавленный воск, бандана взмокла от пота.

— Кое в чем эти торговцы правы, — неохотно произнес он, — в одиночку Ройну не выстоять, у нас слишком мало людей, еще меньше тех, кто захочет сражаться, и еще меньше — кто не побежит, завидев толпу головорезов у стен. Нужно рискнуть и попробовать объединить города, пока еще не поздно.

Пламен хлопнул Айка по плечу.

— Я постараюсь организовать хоть какую-то оборону к вашему возвращению. Только возвращайтесь поскорее, капитан.

Айк с сочувствием взглянул на запыхавшегося человечка, такого маленького и слабосильного. Который, тем не менее, оказался храбрее, чем весь городской совет, вместе взятый.

— Что бы ни случилось дальше, по крайней мере, мы не сможем упрекнуть себя в том, что видели угрозу и ничего не предприняли, — Айк старался говорить как можно тверже, хотя никакой уверенности не чувствовал и в помине, — до встречи, и пусть Всемогущий поможет вам.

— Нам обоим, — поправил Пламен, крепко стискивая его руку.

Расставание с «Катрионой» было самым ужасным в плане Айка — при одной мысли сердце обливалось кровью. Если бы только Лорна оставался на судне! Эрнесту Айк не доверял до конца, хотя тот вел себя безупречно во время их короткого плавания и бури.

Но Айк понимал, что не успокоится, пока не исполнит задуманное — в отличие от большинства людей он привык прислушиваться к движениям своей души, искать и находить истинную подоплеку чувств и поступков. Джори научил его этому когда-то давно, в библиотеке отцовского дома, где они сидели и говорили, говорили — часами напролет.

И вот, спустя два дня после городского совета, Айк в походной одежде, с котомкой и скатанным одеялом за плечами спустился по трапу и, обернувшись взглянул на «Катриону» в последний раз. Он поднялся рано, но так долго давал последние указания Эрнесту и команде, что солнце уже встало. Море тихо плескалось о деревянные сваи, в голубую прозрачную воду словно забросили невод, сплетенный из света. «Катриона» мерно покачивалась, грациозная, легкая, прекрасная — даже сейчас, с голыми мачтами, потрепанная бурей.

Айк словно бросал собственное дитя на руках у чужих людей, но и остаться тоже не мог.

«Я вернусь к тебе, — пообещал он, жадно вглядываясь в корабль, словно пытаясь унести с собой его образ, — вернусь, что бы ни случилось. Только дождись меня».

«Я всегда буду ждать, Айки. Всегда. Обещаю».

Айк вздрогнул. Опять этот голос, голос из прошлого, где его любили и он был нужен.

«Ты нарушил свое обещание, Джори, — стиснув зубы, думал он, шагая по пирсу в город, — я больше тебе ничего не должен, не обязан тебя искать и спасать. У меня есть „Катриона“, есть жизнь — без тебя, как ты, видимо, и хотел. Почему же ты не оставишь меня в покое?»

Голос ничего не ответил, и Айк, уже с утра взмокший от жары, двинулся через Ройн к «воротам».

Собственно, никаких ворот в городе не было — стенами служили два невысоких, но необычайно длинных здания времен до Исхода, они как бы заключали Ройн в полукольцо. Проход между ними и считался воротами города, на крышах постоянно дежурила пара арбалетчиков — вот и вся охрана. Айк, как и в первый раз, когда пришел в Ройн, поразился беспечности местных жителей и магистрата.

Он миновал здания, двигаясь в толпе пеших и конных, огибая медлительные обозы и отдельные телеги с сеном или товарами. И, едва вышел на Древнюю Дорогу, как воспоминания нахлынули с ужасающей силой. Прошло без малого двадцать лет, Айк думал, что давно все забыл.

Но вот перед ним расстилается ровная лента Дороги, он снова слышит мягкое цоканье копыт по серому покрытию, которое Хэл называл асфальтом. И словно наяву встают перед глазами картины прошлого — поиски Джори, бесконечные переходы от отчаяния к надежде, боль потери, постоялые дворы разной степени убогости, школа бойцов, где его научили драться на палках. Кэмпион и Ферд, его учителя.

Нападение Кэмпа не оставило в душе Айка сильного следа, но вспоминать о нем было неприятно. Тем не менее, он и Ферд многому его научили. Сейчас палки лежали в чехле за спиной, и Айк знал, что экипаж «Катрионы» тоже сможет постоять за себя, защитить корабль. Это главное, ну а нападение — что ж. Будем считать его небольшой дополнительной платой за науку, с усмешкой подумал Айк, меряя Дорогу широкими шагами.

Солнце поднималось все выше, жара усиливалась. Через пару часов Айк сошел с Дороги и углубился в лес, который тянулся по обе ее стороны, рассекаемый одинокими пашнями. Присел под деревом, выпил воды. Придется переждать жаркое время дня, идти дальше невозможно, лучше захватить часть ночи.

Айк развязал бандану, прислонился затылком к теплому стволу и прикрыл глаза.

Он не был в летнем лесу уже много лет, полностью посвятив себя морю, и успел забыть, как же тут здорово. Воздух пах разогретой землей и зеленью, высыхающей на солнце — плотный, сладкий запах. Слышно, как шелестят крылышки комаров, жужжат мухи, порхают желтые бабочки. Подобно синим каплям, падают редкие голоса птиц — чудные звуки знойного летнего полдня. Они ласкали слух, привыкший лишь к шуму волн и скрипу снастей.

В отличие от моря, в лесу не было ничего возвышенного и пылкого. Он мирно дремал в окружении сверкающей зелени. Разбросанные по небу облака, чуть скрученные, с лохматыми краями, сияли, как шелк — даже синева моря не могла соперничать с их блеском.

Айк медленно вытянул перед собой правую руку. Закатанный до локтя рукав оставлял открытой татуировку в виде дерева. Не образом моря закрыл он давнее клеймо, знак Свершителя, а древом, только сейчас подумал Айк. И это произошло как-то само собой. Лес всегда был частью него, частью не только всей жизни, но и самой его сути.

«Джори порадовался бы, что блаза больше нет и я свободен», — неожиданно подумал он и тяжело вздохнул.

Он не позволял себе думать о прошлом много лет. Но сейчас с болезненным удовольствием перебирал воспоминания, нанизывая их, точно бусины, одно за другим на нить жизни. Первая встреча с Джори, разговоры в библиотеке, Лэндон Холланд, предательство Эйвора… долгие поиски Джори и Крис, почти без всякой надежды на успех. Немыслимая, чудесная встреча и воссоединение. И годы спокойной, счастливой жизни, с Джори, Крис и Хэлом — и Сильваном, который стал ему верным другом.

Они построили дом, зимой жили все вместе, а летом расходились в разные стороны. Дирхель и Крис отправлялись к Хранилищам, Айк и Джори — в рыбацкую хижину на берегу моря. Сильван оставался дома, ему всегда хотелось жить спокойной, оседлой жизнью. Он стал совсем деревенским парнем и, казалось, забыл и Тэрас, и неудавшуюся карьеру ратоборца.

Айк помнил теплый песок, плеск воды у борта лодки, серебристое трепетание пойманных рыб, смех Джори, его быстрый, ласковый взгляд, когда он отводил с лица и заправлял за уши густые русые волосы. Помнил гигантский черный купол неба, перевернутую чашу, полную звезд, и как они с Джори лежали на песке и говорили — иногда всю ночь напролет… наконец-то им хватало времени наговориться вволю, больше никаких помех, все препятствия остались в прошлом.

Наверное, это и было счастьем? Не то, которое он знал прежде, когда только-только ушел из Вьена — то было свободой. Можно жить, как хочешь, делать, что хочешь и все решать самому. А это странное чувство наполненности, радости — потребности в радости, которая тут же удовлетворялась, чувство, что за какой угол жизни ни заверни, там цветущий сад — это все-таки было счастьем.

Время тогда ощущалось, как бескрайнее море, но сейчас, оглядываясь назад, Айку казалось, что все пролетело, как один миг. Краткий миг блаженства — и все снова разлетелось вдребезги, снова ему пришлось собирать осколки своей жизни и пытаться составить из них картину, при виде которой не хотелось сунуть голову в петлю.

После исчезновения Джори он не отправился на поиски — ведь Джори ясно дал понять, что не хочет этого. Восемь лет Айк ничего не слышал о друге, но выполнил его просьбу, несмотря на боль, отчаяние, чувство вины и, главное — недоумение.

Что он сделал не так? В чем провинился перед Джори, который почти никогда ни на что не обижался и легко прощал и более серьезные прегрешения?

«Прости меня и не ищи…»

Сидя в объятиях леса, Айк почувствовал, что мысли проясняются и шум волн больше не заглушает их. Море стало лекарством от тоски, хорошим лекарством. Айк много лет принимал его и думал, что жизнь наладилась. Но старая рана никуда не делась. Она не зажила.

Сейчас он впервые понял, зачем отправился в этот странный, практически безнадежный поход. Не для того, чтобы спасти Ройн или другие города. Не для того, чтобы помочь людям — не так уж много они значили в его жизни.

Он шел, потому что Джори поступил бы так же. Он всегда был голосом всего самого лучшего в Айке, голосом его совести, любви и бескорыстия. Айк не мог его ослушаться, даже сейчас, когда Джори, по сути, бросил его.

И было кое-что еще, конечно, было. В глубине души Айк надеялся, что Джори не ушел далеко, что он где-то здесь, в одном из ближайших городов. Нападение Таниэля, как ни дико звучит, сыграло на руку. Стало предлогом для того, чтобы вопреки запрету отправиться на поиски.

«Есть ли во мне хоть что-то, что не связано с Джори, что-то свое, настоящее? — печально подумал Айк и почувствовал, что его клонит в сон. — Да и хотел ли я когда-нибудь, чтобы оно было? Джори всегда был лучшим из нас… и я его найду. Найду и выясню, почему он так поступил со мной, со всеми нами. И тогда успокоюсь. Смогу жить, как хочу, а не прятаться в море каждый раз, когда что-то идет не так».

Он сполз по стволу на землю, подложил котомку под голову и скоро уже спал крепким сном хорошо поработавшего человека.

Крис уже случалось попадать в плен, и отвратительное чувство беспомощности было ей не в новинку.

Много дней команда Закрейна шла через густые, непроходимые леса какими-то своими путями. Охотились, ловили рыбу в ручьях и озерах, в дождь строили укрытия — хотя не так уж они были и нужны, жара стояла по-прежнему несусветная, все моментально высыхало, над лесной подстилкой по утрам висел густой, влажный туман испарений.

Даже ночью у костра не поспишь — уходили под деревья, зарывались в прохладную траву, завернувшись в плащи, чтобы не так донимало комарье. Пару раз издалека доносился волчий вой, но животные не рисковали приближаться к такой большой и шумной людской компании. Один раз прямо на них выскочила лосиха с детенышем, и Крис не без горечи убедилась, что ее арбалет по-прежнему бьет без промаха.

Руки развязали, и она просто шла наравне со всеми. Даже котомка осталась при ней — разбойники забрали только арбалет и нож, который Крис носила за голенищем сапога. Побег без карты и оружия был равносилен самоубийству, она понятия не имела, где находится.

Горечь и боль от смерти Дирхеля сменились холодной яростью и желанием отомстить во что бы то ни стало. Но Крис хватало ума не демонстрировать это желание, она сидела у костра наравне со всеми, не чуралась разговоров и не изображала из себя оскорбленную насилием жертву.

Кстати, проблема насилия решилась очень просто — Закрейн пристрелил болвана, который попытался добраться до Крис в первую ночь ее плена. Больше попытки не повторялись, хотя она время от времени ловила на себе жадные взгляды. И снова, в который уже раз поражалась тупой грубости мужчин — она же тощая, кости наружу, груди совсем нет, черная от загара, вся в веснушках. Однако, как она уже давно выяснила, некоторых особей такие мелочи совершенно не волновали, они готовы были пырить буквально все, что для этого более-менее годилось.

Куда они идут и зачем Закрейну пускать в ход адскую машинку, что хранилась в том бункере? Он вел их целенаправленно, избегая населенных мест, очевидно, из опасения, что Крис сбежит или у кого-то возникнут вопросы, почему десяток мужчин ведет с собой пленницу. Крис охватывал ужас при мысли о том, что в какой-то момент лес внезапно расступится, и они увидят крошечную деревеньку, где, ни о чем не подозревая, Сильван спокойно присматривает за хозяйством и учит мальчишек фехтовать на мечах.

Закрейн, конечно, прав — она сделает все что угодно, лишь бы он не тронул Сильвана. В ее жизни не так много близких людей, она уже потеряла двоих — брата, который исчез неизвестно куда, и Дирхеля — и не собиралась пополнять этот список.

И все же ее одолевало любопытство. Закрейн не казался ей человеком, одержимым страстью к бессмысленному разрушению. В противном случае он бы просто вернулся вместе с ней в бункер и под пыткой принудил запустить ту штуковину.

Она изо всех сил втиралась в доверие к разбойникам, подслушивала и подсматривала, что могла, но так и не приблизилась к разгадке. А потом лес и вправду закончился, и они вышли на тракт.

Хотя какой тракт — две почти полностью заросшие колеи едва угадывались в густой траве. Они шли по ним целый день, отмахиваясь от мошкары и продираясь сквозь кусты и молодые деревья, бесцеремонно выросшие прямо посреди дороги.

Внезапно лес расступился, и показалась… нет, не их деревня, с огромным облегчением почти сразу поняла Крис. И вообще не деревня, а скорее крохотный городок очень странного вида. Без привычной крепостной стены, высокие каменные дома густо увиты цветущими растениями, но крыши целые, и над ними вьется дымок.

Из леса выныривала небольшая речка и тут же резко уходила вправо, в обход городка. В ней мягким золотистым светом отражалось вечернее небо. Из зарослей листьев, похожих на зеленые мечи, поднимались белые и лиловые цветы ирисов.

— Добро пожаловать в нашу обитель! — Закрейн поравнялся с Крис и сделал приглашающий жест рукой, с насмешливым полупоклоном. — Чем богаты, так сказать. Устраивайся, как дома, ты здесь надолго задержишься.

— Что это такое? — спросила Крис, проигнорировав последнюю фразу.

— Тайный приют Искателей, — усмехнулся Закрейн, — тех, кто по какой-то причине захотел исчезнуть на время… или навсегда.

Его спутники прибавили шагу и быстро рассеялись между домами. Крис с изумлением услышала веселые голоса женщин и детский смех.

— Я думала, у Искателей не бывает семей, — невольно вырвалось у нее.

— Бывают, — усмехнулся Закрейн, — здесь они живут все вместе, так что никто не остается один, когда мы уходим. Это очень удобно. Идем.

Он сделал Крис знак следовать за ним. Они прошли по центральной улице городка — их и было-то всего две или три, домов не набралось бы и тридцати штук, но Крис по-прежнему воспринимала поселение как город. Просто потому что никогда не видела, чтобы в деревнях строили каменные дома.

Приблизившись, она поняла, что дома очень старые — времен до Исхода, а может, и старше. Потемневшая от времени кладка пестрела более свежими заплатами, в оконные проемы вделаны добротные деревянные рамы. Вставленные в них толстые стеклянные кубики кое-где образовывали цветные узоры. Пахло дымом, хлевом и какой-то едой, у Крис заурчало в животе от голода.

Впервые ей встретилось поселение, где люди жили в домах времен до Исхода. Хотя многие из них неплохо сохранились — древние строили на совесть, — люди как огня боялись Белой Лихорадки и не приближались к старым постройкам. Даже в тех городах, что остались на месте погибших, жители предпочитали строить дома заново, оставляя руины ветшать и рассыпаться под действием времени.

Впрочем, Искатели на то и Искатели — у нас все не так, как у людей, с усмешкой подумала Крис, поднимаясь на крыльцо одного из домов вслед за Закрейном.

Она ожидала духоты, но внутри оказалось прохладно — от жары спасали толстые каменные стены и деревья, в изобилии росшие между домами и закрывавшие крыши раскидистыми кронами. Прохладно и просторно — никакой тесноты деревенских домов, к которым привыкла Крис.