Бесплатный фрагмент - О чем умолчал Толстой, или Моя Анна

ПРЕДИСЛОВИЕ

У меня сложилось впечатление, что по начальному замыслу Толстого линия Анны Карениной должна была оборваться с ее смертью при родах. К этому все велось: страсть перегорела, мосты в семью сожжены, в обществе статус изгоя. И вот вещий сон, покаяние на смертном одре, прощение, всеобщее примирение, и она покидает этот мир. За нее больно: честная, но не вынесшая проигрыш совести в борьбе с «животным» началом искренне покаявшаяся грешница! И Каренин, олицетворивший основную идею философии автора — всепрощение.

Но, как ни парадоксально это звучит, так получился бы банальный «хэппи энд»: проблемы обнулены, а «мертвые сраму не имут». И гениальный старец (правда, ему было тогда 46, как Каренину!) продлил линию во « 2-й сезон» по тем же, боюсь, соображениям, что и современные продюсеры сериалов. Превратил Анну в неблагодарную мегеру, добавившую к прелюбодеянию еще один тяжелый грех — самоубийство. Для объяснимости ее неадекватности сделал ее наркоманкой.

Анна «2-го сезона» не вызывает ни грана сочувствия, при одинаковом исходе послевкусие диаметральное. Мне по душе только первый «сезон» и я позволил себе представить на Ваш суд, как принято говорить, «свое видение» этой половины романа исключительно по линии Анны: она дополнена эпизодами, о которых как бы «умолчал» Толстой. Дополнения вкраплены между связывающими сюжет абзацами из авторского текста, выделенными курсивом. Они служат хронологической основой сюжета и выбраны с таким расчетом, чтобы читателю, особенно не читавшему оригинал, не держать его под рукой.

«Анну Каренину» признают самым выдающимся романом о страстной любви. Квинтэссенцию любви своей героини Толстой исчерпывающе изложил в ее же известной фразе:

«…я не могу и не хочу быть ничем другим, кроме любовницы, страстно любящей одни его ласки…».

Тем не менее в романе нет ни одного (!) не то что описания, но даже обозначения сцены соития! Как будто автор остался недоволен своими попытками в рамках приличий 19-го века довести до читателя накал этой страсти и ограничился лишь сообщением о грехопадении Анны и описанием мук ее совести «после». Мы не так стеснены и в дополнениях присутствуют достаточно эротичные, но, надеюсь, не пошлые сцены из ее интимной жизни и введены они с единственной целью: проследить по ним возможный вариант трагичной эволюции ее любви.

МОЯ АННА

Вспышка

«Вронский улыбнулся…

— А ты кого встречаешь? — спросил он.

— Я? я хорошенькую женщину, …сестру Анну.

— Ах, это Каренину? — сказал Вронский…»

***

…Два дня назад он был в салоне двоюродной сестры княгини Елизаветы Тверской, Бетси. Салон — это зал на первом этаже и комнаты на втором в отдельной постройке при дворце Тверских. Она провожает брата.

— Алекс, опять только заглянул и уже уходишь?

— Так те же лица, Бет.

— Не скажи. Знаком с Анной Карениной, женой министра? Она стала захаживать, пригляделся бы.…

Он оглянулся.

— Красивая… слышал про нее: зануда и недотрога, время жалко тратить.

Бетси усмехается

— Тем интереснее. Кстати, муж старше нее лет на двадцать… Ладно, иди.

***

Салон Бетси — место тусовки тогдашней «продвинутой» элиты. Анна уже раз пять его посещала. Ей было двадцать семь и смертельно наскучило девятилетнее общение в традиционной чопорной и зажатой условностями среде, где самая младшая была старше лет на десять.

Здесь же царила атмосфера раскованности при обсуждении любых тем, возраст не старше сорока-сорока пяти. Особенно ее поразили разговоры об адюльтерах как о чем-то обыденном и не очень предосудительном. И она поняла, почему мужчин было мало и подолгу они не задерживались: они оставались только для флирта при наличии потенциальной любовницы.

Анна в основном слушала и Бетси решила взять красивую даму из высшего света под свою опеку…

Подходит к группе дам. Обсуждают модную книгу.

— Ужасно пикантно, на грани, но не могла оторваться!

— Я же говорила…

Бетси с Анной отходят.

— О какой книге речь?

— «Золотой осел», перевод с античного, тут она из рук в руки переходит, редкость. Она сейчас у меня, специально для Вас придержала

— Спасибо, Вы так любезны.

— Только мужу лучше о ней не знать.

— А что там такого!?

— Начнете, сами решите…

***

Анна не знала, что муж из довольно обширной библиотеки удалил все книги с откровениями о сексуальной стороне жизни, и о соитии смогла почерпнуть лишь скудные сведения, но такое!!

Уже с первых страниц зачитанной чуть не до дыр книги

она поняла: Алексей Александрович не должен ее увидеть!

«… Луций во власти необузданного и уже мучительного желания, приоткрыл одежду и показал Фотиде, с каким нетерпением жаждет он любви… Она медленно опускается над ним на корточки; часто приседая и волнуя гибкую спину свою сладострастными движениями…»

Анна услышала шаги и поспешно задвинула книгу под подушку. Муж вошел и с обычной снисходительной усмешкой шутливо осведомился:

— Не против ли любимая женушка исполнить супружеский долг?.

Она отвечает ему в тон:

— Как можно быть против!

Тогда в добропорядочных семьях «исполняли долг» не нагими, а в спальной одежде. Она стянула панталоны, он кальсоны. Остались в длинных рубашках, умудрившись не обнажить друг перед другом «срамных мест».

Всякие прелюдии и нетрадиционные забавы в те времена мужья оставляли для походов к любовницам и в известные дома. С женами исключали их, опасаясь разбудить чреватую соблазнами чувственность.

Он прилег рядом, поцеловал ее в губы, плечи, провел ру­кой по груди. Ощутив свою готовность, перебрался на нее. Она подтянула рубашку и он вошел…

…Секс у них всегда в этой и только в этой позе…

Он чмокнул ее в лоб, пожелал спокойной ночи и уснул. Она вспомнила его лицо «в процессе» близости: такое же, как и «до». Мгновения всплеска эмоций при апогее и… всё!

Она лежала с открытыми глазами и вспоминала все редкие эпизоды в своей жизни, связанные с совокуплением…

***

…Тяпа умчалась вглубь сада и она поспешила за ней. Ус­лышала слабые стоны за кустарником и раздвинула ветки… Перед глазами предстал голый зад конюха, ритмично толкающего обхватившую рябину женщину с завернутыми до пояса юбками… На звук он повернул голову, Анна отскочила и с трепещущим сердцем убежала к террасе…

Вечером, подавая ужин, кухарка Фрося надменно на нее взглянула и криво усмехнулась. Еще наглее усмехался при каждой встрече конюх. Обедневших дворян Облонских не уважала даже челядь.

Она вспомнила, как год назад та же Фрося окатила водой из ушата соседского пуделя, не желавшего слезать с Тяпы. Только сейчас поняла, чем они занимались: никакой разницы!

Второй раз она увидела через окно кухни, как Фрося сидит на столе, а у нее между колен пристроился приехавший погостить брат Стива.

Следующий раз был уже в брачную ночь, в темноте. Помнила сумбурно из-за поглотившего все мысли волнения…

…А дальше уже так, как сегодня… Несколько раз до рождения сына была близка к оргазму, но и только. Бурные страсти в книгах приписала обычным в них преувеличениям. Их отсутствие с мужем сочла нормой и постаралась мысли на эту тему из головы выбросить.

Мужские гениталии она «видела» уже после родов у скульптур и недоумевала: даже у Геракла «он» был явно скромнее, чем у мужа, хотя оценить размер могла только по ощущениям — «вживую» мужнин не видела…

***

Анна возвращает книгу Бетси.

— Какие впечатления?

— Ну… откровенно уж очень.

— Не понравилось, значит, читать про интимную жизнь?

Бетси пытливо всматривается ей в лицо. Анна стесняется признаться, что читала взахлеб, но и выглядеть святошей в ее глазах совсем не хочет.

— И фантазии всё… Матрона с ослом, придумают же такое…

«Именно интимные сцены тебя и зацепили, дорогая», подумала Бетси, вслух предложила:

— Я дам другую, там не фантазии. Не против?

— Нет. Бетси, спрошу прямо. Я чувствую Ваше желание сделать мне приятное и ценю это. Но почему?

— Отвечу тоже прямо. Все, кого Вы здесь видите, мне

симпатичны, но близких нет. Почему-то мне кажется, что мы с Вами можем ими стать. Не хотели бы?

— Буду рада.

Они приобнялись и приложись щеками.

***

Вторая книга была про оргии в древнем Риме…

«…Флавий возлег на медвежью шкуру. Его фаллос был уже готов к подвигам и призывно покачивался, почти достигая пупка. Златовласая рабыня из варваров Хельга выбралась из латрума, обтерла гладко выбритые окрестности огнедышащего кратера. Присела над ним, взяла в руку его вожделеющее орудие и приставила к жерлу своего вулкана. Медленно впустила его под звуки дикого стона его хозяина. Подошел Марий, встал над приятелем вплотную к ее лицу. Хельга взялась за его фаллос, и он был для нее как вкуснейший леденец с орехами и медом, осыпанный семечками кунжута. Она наслаждалась им и услышала стон Мария…»

…Анна захлопнула книгу. Лицо пылало, сердце колотилось. Представила себя в позе этой рабыни на муже, и… его же в позе Мария! Ее чуть не стошнило…

Книгу она открыла через день. Пролистала, останавливаясь на эротических эпизодах, и отложила:

«В основном все повторяется и уже не так возбуждает. А зачем Бетси мне книги так настоятельно подсовывала?..

Анна признала факт: читать о позах и страстях было грешно, но притягательно! Стала представлять в них присутствующих женщин и будто вскрывала скрытую от глаз часть их жизни…

Когда она видела себя с мужем, у него была… голова Байрона! Другие всплывавшие в памяти мужчины в картинах не удерживались. Ее смущал такой хотя и невинный, но все же блуд. Но это была ее тайна, тот самый «скелет в шкафу».

Она фыркнула, зевнула и заснула…

***

Анна с Бетси шли по балкону над залом салона.

— Бетси, хочу знать наперед: мы будем откровенны друг с другом?

— Я смогу. А почему спрашиваешь?

Они остановились.

— Эти эротические книги. Ты ведь не случайно мне их дала?

Бетси прислонилась к балюстраде. Задумалась, будто собираясь с мыслями..

— Не случайно. Скажи, ты ведь знаешь, что говорят обо мне и Тушкевиче?

— Да.

— Это правда, но, как говорится, свечку никто не держал.

— А это важно?

— Важнее всего. Делаешь вид, что это только слухи и как бы тишь да гладь!

— Ты влюблена в Тушкевича?

— Милая Анна! Главное, что ни я не влюблена в Тверского, ни он в меня. Но сейчас я имею то, что мне нужно: и взаимную страсть, и штиль в семье. Князь, кстати, тоже не скучает. Его любовница жена пароходчика Савельева, урожденная графиня Долгих.

— А книги?

Бетси спросила после секундной паузы:

— Анна, ты счастлива? Только откровенно.

Анна молчала.

— Понимаю. «Он порядочный, заботливый, добрый». А страсть между вами есть?! Не забывай, мы договорились и это сугубо между нами.

— А почему думаешь, что нет? Я всем довольна с Алексеем Александровичем.

Бетси улыбнулась.

— Но если страсти нет, то рано или поздно появится и твой Тушкевич. И лучше не зачахнуть, не познав радости страстного соития. Вот я и хотела тебя разбудить. Потому что лучше сделать ошибку и потом сожалеть, чем мучиться всю жизнь от того, что ее не сделала. Ну, а если ты счастлива с мужем во всех смыслах, то и слава богу и никакие книги твое счастье не нарушат…

Анна ехала домой, была встревожена.

«Да, у нас с мужем нет страсти, как в книгах, но пока и не влекло ни к кому другому!..»

Она отогнала эти мысли и стала думать о предстоящей поездке в Москву с ответственной миссией в семью брата.

***

«…Вронский захотел еще раз взглянуть на нее –потому, что в выражении миловидного лица было что-то особенно ласковое и нежное… свет в глазах светился против ее воли в чуть заметной улыбке…» Мысли, которые занимали Анну и Алексея, отличались.

«Не красавец, но благороден, смотрел с интересом…».

«Хороша, было бы приятно ее… И заманчиво, такая недоступная…»

Но было и общее: их обоих «зацепило», но они даже не подозревали об этом…

«..XXIII… Бал… Каждый раз, как он говорил с Анной, в глазах ее вспыхивал радостный блеск… Анна улыбалась, и улыбка передавалась ему. Она задумывалась, и он становился серьезен…

***

…XXIX «Ну, все кончено, и слава богу!»…

«… увижу Сережу и Алексея Александровича, и пойдет моя жизнь, хорошая и привычная, по-старому»…

В Бологом она вышла освежиться. Приятно удивилась, увидев Вронского.

…XXX « — я еду для того, чтобы быть там, где вы, — сказал он, — я не могу иначе… … она чувством поняла, что этот минутный разговор страшно сблизил их; и она была испугана и счастлива этим»

Анна вернулась в вагон. Аннушка дремала в кресле. Она с руками укрылась пледом и прикрыла глаза. Разговор с Вронским не оставил сомнений: он признался в любви, а значит, хочет быть ее любовником! А она?!

«Это исключено, но…»

Анна вновь и вновь перебирала в мыслях все моменты общения с ним и погрузилась в сладостную дрему: она опять в позе, но на ней уже не муж с лицом Байрона, а уже Вронский, смотрит своим преданным и восторженным взором…

Она ощутила позывы «внизу» и непроизвольно просунула руку под юбки, под белье…

…Она проснулась: ее тормошила Аннушка:

— Анна Аркадьевна, простите, но Вы так стонете!

Анна ужаснулась: хорошо, что руки были под пледом! Она почувствовала презрение к себе, встряхнулась.

— Дурной сон, Аннушка.

…В Петербурге на вокзале ее встречал муж.

…«Ах, боже мой! отчего у него стали такие уши?» — подумала Анна…. Какое-то неприятное чувство щемило ей сердце».

XXXI « …Вронский… увидал ее мужа… и испытал неприятное чувство… Он только за собой признавал несомненное право любить ее…»

***

«Раздевшись, она вошла в спальню, но на лице ее не было того оживления, которое в бытность ее в Москве так и брызгало из ее глаз…»

— Я соскучился по моей любимой и заслуживаю вознаграждение за терпение! Как считает она?

Анна, конечно, тревожилась за свое поведение после объяснения с Вронским. Но обошлось и даже были свои плюсы: закрыла глаза и представила на его месте Вронского, его лицо вблизи своего…

Новые ощущения оказались настолько сильными, что она даже неожиданно для себя ощутила оргазм и это непроизвольно отразилось на поведении при соитии.

«Потому что я была с НИМ!!».

Она не думала, что Алексей Александрович это может заметить, она вообще в этот момент думать была не способна. Но он заметил и неожиданно впервые поцеловал «после». А вот это новшество было Анне почему-то неприятно…

***

«ЧАСТЬ ВТОРАЯ

…IV Петербургский высший круг, собственно, один; все знают друг друга… Вронский был везде, где только мог встречать Анну, и говорил ей, когда мог, о своей любви.»

Бетси наблюдала за братом. Он впервые здесь после Москвы, прохаживается по салону, ни с кем подолгу не заговаривая, но и не уходил. Подошла.

— Что с тобой, Алекс? Ты кого-то ждешь?

— Каренина будет?

— Да. А что у тебя к ней, неужели нацелился?

Вронский помедлил, потом решился:

— Это другое, Бет, не интрижка. Я люблю ее.

— А она?

— Уверен, что и ее влечет ко мне.

— Так в чем проблема?

— Она не обычная, не может решиться, хотя муж староват для нее…

— Все мы необычные… поначалу. Не особенно церемонься, братец, она жаждет африканских страстей!

— Почему так думаешь?

— Имела возможность догадаться.

Она рассмеялась.

«–А как я вспоминаю ваши насмешки! Куда это все делось!

Вы пойманы, мой милый…

…Он знал, что в глазах Бетси и всех светских людей роль человека, приставшего к замужней женщине …, чтобы вовлечь ее в прелюбодеянье никогда не может быть смешна, и поэтому он с гордою и веселою… улыбкой… посмотрел на кузину…»

…«Анна ему не подавала никакого повода, но каждый раз, когда она встречалась с ним, в душе ее загоралось то самое чувство оживления, которое нашло на нее, когда она в первый раз увидела его».

***

Вот уже недели две, как она вернулась из Москвы и каждый раз при интиме с мужем она, как сказали бы в наше время, «виртуально» была с этим «мальчиком-офицером», как она подумала о нем поначалу, пытаясь отдалить себя от него. И каждый раз испытывала оргазм!! В третий раз Алексей Александрович впервые не отвалился на свою половину, а прилег рядом, опираясь на локоть.

— Анна, ты можешь объяснить, что с тобой происходит?

— А что ты имеешь в виду?

— Я заметил, что ты стала м-м… эмоциональнее при coitus. Я на вершине счастья, но так у нас впервые. Как ты это объяснишь?

Анна смотрела в его излучающие высшую для него степень ласки, но внимательные глаза и готова была провалиться сквозь землю… но что ей было сказать?!

— Не знаю, милый, само собой как-то…

— Я даже подумал, не захотела ли ты зачать?

Он смущенно и как-то жалостливо улыбнулся.

— Нет, не поэтому. Но я не против… если на то будет божья воля.

Алексей Александрович выглядел счастливым.

— В нашем кругу только у нас один сын…

У нее сразу испортилось настроение:

«Ну, да… главное круг…»

Он поцеловал в губы:

— Спокойной ночи любимая.

— Спокойной ночи…

…Муж уснул, а Анна еще долго не могла разобраться в душе. Ей было стыдно при виде его счастливого лица. Она второй раз по крупному лгала ему. Первый раз, когда долго не беременела после сына и сказала мужу, что не получается. Они ездили на воды, в святые места, ставили свечки в храмах.

На самом деле рожать каждый год как Долли Анна не хотела и принимала снадобье от знахарки, переданное той же Долли втайне даже от ее мужа. Через два года она решилась, но уже и вправду не смогла зачать и с легким сердцем забыла о предохранении…

И вот второй раз лжет сегодня! Ее повергла в изумление та легкость, с которой она, оказывается, умеет лгать!

«Что эта страсть означила? А то, что я изменяю мужу с Вронским! Мысленно, но совокупляюсь с ним и получаю удовольствие!»

Они ужасалась от того, что стоит у порога одного из смертных грехов…

«Значит, и дальше будут соития с мужем, а я буду видеть вместо него Вронского и притворяться?! Как долго?.. А если бы ЭТО, допустим, случилось, то я буду то с одним, то с другим!? Жизнь во лжи, неужели с такой могут смириться влюбленные?… А если Алексей Александрович узнает и закроет глаза? Опять жизнь во лжи! Та, в которой живет Бетси и многие другие… А если отказать мужу, он поймет причину и что будет!? Разрушение всего и каково будет сыну?!!.»

Анна застонала. Заснула под утро, так и не увидев «света в конце тоннеля».

***

«…Она все силы напрягла на то, чтобы сказать то, что должно; но вместо того она остановила на нем свой взгляд, полный любви…. «Вот оно! — с восторгом думал он… Она любит меня. Она признается в этом»

…Он подошел к жене и предложил ей ехать вместе домой; но она, не глядя на него, отвечала, что останется ужинать. Алексей Александрович раскланялся и вышел.…

VIII… Он стоял лицом пред возможностью любви в его жене к кому-нибудь, кроме его…»

После инцидента в салоне Каренин впервые подумал, что у жены может быть своя не связанная с ним жизнь. Он понимал, что жена не получает достаточного удовлетворения, но делал вид, что она смирилась с этим, как многие и успокоился.

«И вот по прошествии девяти лет у нее регулярный оргазм!»

Теперь он не мог не связать это с появлением на ее орбите

поклонника. Об уровне их сближения оставалось только догадываться. Представил, что может быть прямо в эту минуту его жена стонет в оргазме в объятиях с Вронским! Впервые схватило сердце. Чтобы прогнать из мыслей картину, почему-то вспомнил брачную ночь…

…Он привстал в постели и, преодолевая слабое сопротивление, раздвинул ее колени, перебрался на нее и стал целовать, губы, плечи, ласкать грудь… Тщетно: испуганные глаза, судорожно вцепившиеся в постель пальцы….

Сексуальный опыт Каренина был невелик. Первый он получил с приходящей прачкой, потом в компании однокурсников ходил к «девицам». Были и не обязывающие связи с дамами полусвета…

Но кое-что он вычитал в специальной книге и не зря.

— Постарайся расслабиться, любимая, просто закрой глаза и жди.

Он взялся за эрегированный член и стал нежно возбуждать им «там». Почувствовал ее возбуждение и медленно проник…

Улыбнулся, увидев выражение облегчения на ее лице: все позади!..

«…На лестницу всходили женские шаги… Алексей Александрович почувствовал ее приближение, ему стало страшно за предстоящее объяснение.

— Анна, я должен предостеречь тебя, — сказал он…

…Но он увидел, что глубина ее души, всегда прежде открытая пред ним, закрыта, и это так и будет вперед…»

***

Алексей Александрович вошел в спальню на следующий вечер после предыдущего неудачного объяснения с женой и обычным своим тоном предложил «исполнять долг». Он почему-то стал желать этого гораздо чаще. Ее злило, что муж требовал соития именно в дни посещения салона Бетси и, соответственно, встречи с Вронским.

Это была не случайность. Каренин в салоне больше не появлялся, но уже не сомневался о не совсем невинных отношениях жены с Вронским, да и княгиня Мягкая намекнула. Он отгонял мысли об измене, но, не признаваясь себе в этом, мстил им, как если бы измена была. Ему было страшно обидно, когда представлял, как он был смешон, приписав ее недавнюю страсть чувством к себе…

Поэтому и требовал интима с женой именно сразу после их встреч, когда ей будет особенно неприятно и что он этим может ее унижать. Он не мог понять конкретную причину ее страстности при соитии. То ли Анна удержалась от измены и старалась загладить вину, то ли хотела таким нехитрым способом измену скрыть. А может, и не было ничего, и это новый этап в ее физиологии?

«X… С этого вечера началась новая жизнь для Алексея Александровича и для его жены. Ничего особенного не случилось. Анна, как всегда, ездила в свет… и встречалась везде с Вронским. Он видел это, но ничего не мог сделать …Как бык, покорно опустив голову, он ждал обуха, который, он чувствовал, был над ним поднят»

***

Анна стала замечать, что в салоне будто взгляды всех устремлены на нее с Вронским. Будто их интересует одно: когда она оступится, и как они будут смаковать ее падение. Бетси же на правах подруги сообщала что-нибудь о нем, даже когда она не спрашивала. Она ужаснулась при мысли, что главным в страсти Вронского может быть не любовь, а распространенное в его среде стремление к престижной связи. Анна возмутилась.

«Я не доставлю вам такой радости! Неужели я уже настолько готова стать прелюбодейкой, что не способна прервать отношения… хотя бы на время, чтобы проверить их, а уж потом будь что будет!»

Оставила Бетси записку и ушла, не дождавшись его:

«Извините, Алексей, но я решила прервать наши отношения, как бы ни были они мне приятны, до того времени, когда определюсь, как далеко они могут зайти. Настоятельно прошу не преследовать меня. Анна».

Она продолжала бывать в свете, очень редко. Вронский делал попытки объясниться, но она никогда не оставалась одна…

***

Долго болел Сережа, для восстановления его здоровья Каренин отвез семью в Карлсбад на воды и они вернулись только к лету. Лето она с сыном проводила на даче. Алексей Александрович приезжал раз в неделю на день-два, оставался на ночь.

Он вошел в спальню, взглянул на жену. Анна уже лежала с закрытыми глазами.

«Притворяется, все чаще и чаще…»

Он полежал, вздохнул, отвернулся на бок. Анна открыла глаза…

Они лежали отвернувшись, с открытыми глазами, зная, что каждый об этом знает. Впервые за все девять лет!

«Мне стали неприятны его прикосновения… Как же быть дальше?!»

«Я ей стал физически неприятен. Это не пройдет… Как же быть?»

Оба пришли к одному и тому же выводу.

«Она уже изменяет мне в мыслях… Или уже не только?!»

«Как стремительно он стал чужим, безвозвратно чужим…»

…Войдя в спальню следующим вечером он сразу спросил:

— Не спишь, милая?

— Нет.

— Тогда, надеюсь, мне сегодня перепадет счастье насладится благосклонностью супруги?

— Она давно усвоила свои обязанности, дорогой…

Она не стала даже представлять на его месте Вронского, близость стерпела с трудом и, естественно, без оргазма. Ему после такого соития на грани насилия все стало окончательно ясно: прежней семьи у них не будет…

Анна стала смелее отказывать, ссылаясь то на усталость, то на недомогание. Он делал вид, что поверил, но «исполнение долга» был вынужден свести к минимуму.

Оргазм она приноровилась получать не во время секса…

***

К ней изредка наведывалась Бетси, делилась новостями. О Вронском не заговаривали, но однажды она испытующе взглянула на Анну:

— Не хочешь узнать, что с Алексом?

Анна испугалась, схватила подругу за руку:

— Что с ним!?

Бетси лукаво засмеялась.

— Успокойся, здоров, но сам не свой. А ты?

Анна погрустнела.

— Не знаю, мне плохо сейчас, но… то ли ему нужно, что и мне!?

— А ты отдайся … «на волю волн» и веди себя, как все. По ходу и поймешь…

Анна сидела на веранде до темноты. Мысль была одна:

«Я не хочу себе лгать, я хочу быть с ним, но смогу ли, „как все“? А если не смогу, то как?!»

…Подошел июль. Анна услышала звуки подъехавшей кареты, выглянула в окно… и заметалась по комнате: у кареты стоял Вронский, подавая руку сходившей Бетси. Она бросилась к зеркалу, что-то лихорадочно поправила в прическе, на платье, вышла к ним.

— Я не ожидала…

— Анна, я на два месяца буду в лагере под Смоленском и не мог уехать, не увидев Вас!

В ней все пело. Она смотрела на него сияющими глазами и ни о чем не могла думать. Рядом были Сережа, Аннушка, гувернантка, а она смотрела на его лицо и не могла оторвать глаз…

Опомнилась:

— Пройдемте. Аннушка, кофию, будь добра!

Поговорили о пустяках. Бетси поднялась.

— Сережа, я тебе принесла английский мяч, он так высоко

скачет. Пойдем, испробуем.

Прошли в сад. Он взял ее под руку, повел вглубь.

— Анна, что Вы со мной сделали, моя недоступная любовь! Я не живу, я только думаю о вас, мечтаю о Вас. Дерзаю и представляю Вас со мной.

— Алексей, я впервые признаюсь, что мне Вас не доставало. Но думали ли Вы о последствиях тех отношений, о которых говорите?

Он остановился и повернулся к ней, взял за руку:

— Нет, и не буду. Потому что знаю, что мы будем вместе, что Вы этого тоже хотите, а остальное не важно!

Она утонула в его восхищенных глазах и говорила только чтобы говорить.

— Не говорите так. Такое безрассудство может быть пагубно для меня, Вас это не смущает?

— Пагубно!? Пагубно отказываться от счастья, посланного судьбой!

Она почувствовала, что сейчас бросится к нему в объятия и вопьется в эти губы и… увидела у него за спиной наблюдавшего за ними садовника. Она сделала усилие и убрала руку.

— Нет, Алексей, я не готова, простите…

— Что бы Вы ни решили, я буду у Ваших ног и буду ждать хоть всю жизнь!

***

Сказав, что он не может быть ей всего лишь другом, Вронский прямо перевел свои отношения с ней на уровень завоевания во что бы то ни стало. Его не покидали картины их сексуальных игр. Он с вожделением представлял, как она снимает последнюю деталь белья, как распахивается перед ним, как он прижимает к себе ее роскошные ягодицы, как качаются перед его лицом ее восхитительные груди. Принятые Вронским каноны жизни своего окружения именно в этом ракурсе в первую очередь рассматривали смысл отношений с женщинами!

Но не только это занимало его мысли теперь: он постоянно хотел видеть ее лицо, слышать ее голос! Он действительно страстно ее любил…

Анну картины с Вронским стали преследовать всякий раз, как она ложилась в постель: он на ней, или наоборот. Другие позы из книг не привлекали…