Бесплатный фрагмент - Нырок сквозь Великий фильтр. Грядущее

Часть первая

Глава первая

Меркурий

Павла Хабарова сильно мутило от невесомости. Несколько часов назад он вступил на космический шлюп для отправки на планету Меркурий, и время до старта уходило мучительно долго. Читать электронные книги надоело, смотреть фильмы на гаджетах — тоже. Оставалось размышлять о космосе, о путешествиях, о своей жизни.

Сам Павел еще не предполагал, что менее чем через какой-то десяток лет, ведомые им корабли будут проходить сквозь галактику, держать путь мимо взрывов сверхновых, пролетать мимо сгорающих миров, находить новые живые; что его корабли будут садиться и падать на планеты, вынуждено заселяя их людьми навсегда; что его подчинённые будут погибать, сражаясь с армиями инопланетных воинов, стеной огня пробивая себе путь через легионы противников; что он, Павел, будет спасать одни инопланетные цивилизации, а жалкие остатки других, будет изучать, не в силах им помочь; не предполагал, что где-то за множество световых лет от Земли бросит свой экипаж, чтобы его спасти, и через много лет вернется за ним…

А сейчас, все шло совершенно по другому: еще недавно вся его жизнь шла без запинки и внезапных сюрпризов, ему прочили роль капитана космического корабля. Спорт, школа, морское училище законченное на отлично, переквалификация на офицера космического корабля, несколько полетов на Луну, шкипером шлюпа, прекрасные результаты психологических тестов на совместимость с космосом и оторванностью от дома, лучшие, чем у десятков тысяч. Вот уже праздновали с друзьями и сокурсниками предстоящие назначения и получение званий командиров космических кораблей… И тут бац!!! Как удар под дых, после того как все сокурсники получили должности на космических исследователях, крейсерах, Павел получил назначение в командиры рудокопов на Меркурии… Обида, грусть, странно низкое жалование, молодая прекрасная жена, которая может разочароваться и оставить офицера рудокопа, отбывшего на целый год на мелкую планету, даже «под планету», в пещеры Меркурия…

А, да! Под командование молодого офицера дали несколько десятков заключённых тюрем. Он, получается, ещё и получил должность «рудокопа — надзирателя». Вот все посмеются, когда узнают про его падение в бездны Меркурия… Но делать нечего, приказ есть приказ, на «обиженных воду возят», да и апелляции успехов не имели. Как будто злой рок или злой гений решил внезапно усложнить судьбу офицера Павла Хабарова.

Далее, продолжая висеть в кресле, Павел осмысливал космические полеты и жизнь:

— Да, технология «Дальнего космоса» невероятно упростила космические путешествия; да что там, она обогнала космические фантазии писателей-фантастов с их сверхсветовыми двигателями невероятной мощности. Однако взлёт с планеты с мощной атмосферой по-прежнему для человека оставалась сложной, затратной проблемой. Сейчас при взлете с Земли, надо достичь лишь высоты в пятьдесят километров, по нашим меркам вакуума; далее с помощью прыжков корабль удалится от планеты и с помощью гравитации её же, наберёт необходимую скорость для выхода на орбиту или выхода на орбиту другой планеты — Марса или Меркурия. Впрочем, корабль вполне может набрать нужную скорость и направление полёта, используя гравитацию любой планеты — гравитацию Сатурна или Юпитера. Но подъем по баллистической траектории в космос по-прежнему сильно затратен и использует те же самые ракетные двигатели на метане и кислороде.

В основном на этот момент используются шлюпы класса Луна — прекрасно себя зарекомендовавший и надежный космический корабль с вертикальным взлётом и посадкой. Но для крупных грузов используются другие большие ракеты с грузоподъёмностью и 500 тонн, и 1000, тратящие колоссальные запасы топлива, выводя грузы лишь на орбиту Земли.

По сему, промышленность в космосе страдает от нехватки рабочих рук: рабочего не только надо поднять в космос, но и через некоторое время вернуть на Землю; жить он постоянно в железных клетках космоса не желает и вполне законно начинает бастовать, чтобы его вернули домой. Единственно, в недрах астероида Психея была построена база — трёхсотметровый цилиндр, вращающийся с необходимой гравитацией, где большая часть рабочих является заключенными тюрьмы, и год заключения там идёт за полтора года на Земле; дополнительно идёт достаточно крупное денежное довольствие. С Психеи же грузы идут на гору Олимп, планеты Марс, там шлюпы сбрасывают руду, в определённые места на супервулканах, где в весьма скромных масштабах идёт стройка металлургических заводов и заводов по производству металлоконструкций.

Преимущество вулканов типа Олимпа — почти космический вакуум, что позволяет шлюпам прямо приземляться на поверхность, используя свои прыжковые двигатели; а для доставки руды, шлюпы появляются невысоко над планетой и выплёвывают давлением газов груз, затем, пока не долетели до поверхности, прыгают обратно в космос. Там, внутри вулканических полостей на вершине горы, построены базы, имеющие вращающиеся гравитационные цирки, в которых раз в несколько суток отдыхают рабочие, получая физические нагрузки, пользуясь гравитацией, равной земной. Несмотря на медленную стройку по нехватке материалов и людей, происходит накопление людского резерва, идет постепенный разгон скорости и масштабов строительства. А гравитация Марса позволяет разделять металлы; прочное основание позволяет ставить здания с дробильными и кузнечными установками. С Олимпа идет исследование самой планеты.

Скоро, особо ценным станет Меркурий из-за полного отсутствия атмосферы, сдуваемой Солнцем, и наличия планетарных запасов руды. Кораблям тут не нужно доставлять руду с астероидов; руду рассчитывают разрабатывать внутри исполинских пещер, созданных сжатием Меркурия в результате остывания. Павел как раз летит начинать космическую карьеру именно туда, исследовать недра планеты, пещеры размером и высотой с Эверест, не заканчивающиеся внизу а через проходы снова расширяющиеся и уходящие в некоторых случаях на глубину в сотню километров.

Первые базы на Меркурии были основаны на полюсах, в метеоритных кратерах, откуда совершались робкие исследовательские экспедиции: выдвигались недалеко, копали не глубоко, но начало было положено. Затем с орбиты были обнаружены входы в пещеры в тропических областях. Вторым этапом были основаны базы внутри пещер, которые своими сводами защищают людей от абсолютно безжалостного на Меркурии Солнца, происходило накопление как и на Марсе, человеческих и материальных ресурсов, доставляемых с Земли. Павел Хабаров летит стать участником третьего этапа глубокого исследования этих пещер — разломов, летит искать сокровища Меркурия.

Тут опять же в качестве работников использовались заключенные тюрем; конечно, психопатов и убийц никто в космос не отправлял, на Меркурий летели заключенные «геологи», попавшие в тюрьмы за незаконную разработку золота, нефрита, кто то даже качал незаконно нефть, поэтому зеки пользовались почти равными правами с учеными и настоящими геологами, занимались в основном хозяйственными делами и строительством. Но обстоятельства требовали использования и зеков в походах в глубь пещер; такая бригада была выдана и Хабарову, вместе с заключенными он летел на Меркурий.

Павел, пристегнутый к своему пассажирскому креслу, отошел от дремоты: шлюп долгие часы висел в окрестностях Земли, набирая скорость и направление полета Меркурия. Легкая тошнота от невесомости почти прошла, немного побаливала голова, но в целом состояние было бодрое, в отличие от соседа, боцмана Романа Щукина, который полностью опорожнил свой желудок в специальные пакеты, сейчас страдал, ругал космос, корабль и свое согласие снова вступить на корабль. В маленький иллюминатор временами была видна Земля, которая дразнила свежим воздухом и нормальной гравитацией.

Но, наконец, корабль набрал необходимую скорость, и после сообщения шкипера шлюпа об этом Земля внезапно пропала; корабль совершил ряд последовательных прыжков, оказавшись в почти полной темноте. И опять наступила тишина: шлюп снова совершал падение на планету, в этот раз на Меркурий, находясь в его тени. Боцман, разочарованный исчезновением Земли, начал как всегда ворчать и страдать; ему слегка вторили другие обитатели шлюпа — большинство в космосе были в первый раз и находились в сложном состоянии.

В тот период времени прыжок на поверхность мог быть совершен лишь в ночное время, чтоб десант не поджарился внутри и снаружи об свет и радиацию Солнца, и несмотря на надежность шлюпов, точность посадки не была сто процентной; шлюп мог ошибиться с высотой прыжка, скоростью относительно планеты, вообще прыгнуть не в тот район. И в этот раз шлюп совершил прыжок на сто метровую высоту над посадочной площадкой, но скорость его отличалась от поверхностной на двести километров в час по косому к поверхности, ярко освещенная прожекторами поверхность быстро приближалась; кто видел ее в иллюминатор, вцепились в подлокотники кресел, ожидая неминуемого удара. Пилот же сориентировался и прыгнул обратно к орбите, совершив действие всего в двадцати метрах от планеты. Это очень хорошо заметили некоторые десантники, покрыв отборным матом штурмана и развалюху корабль. Еще четверть земных суток корабль провисел в космосе, совершая гравитационные маневры, помогая ионными двигателями, и, наконец, повторил попытку, которая в этот раз была удачной. Корабль завис на десятиметровой высоте над планетой, включил ракетные двигатели, которые мягко посадили корабль.

Измученная команда, кряхтя и чертыхаясь, протирая пот, закрыла шлема скафандров в ожидании выгрузки. К шлюпу пристыковался автобус, вернее, что-то похожее на земной грузовой автомобиль высокой проходимости с бульдозерным отвалом и пассажирским отсеком; команда неуклюже, но дружно в него ввалилась, захватив лучшие места и гомоня от переизбытка адреналина после душещипательной посадки и наконец-то наличия гравитации под ногами, твердой почвы. Оказалось, человеку иногда для счастья надо совсем немного — чувствовать свой вес, даже в одной трети, стоять на планете.

По прибытию на базу в пещере, в новому экипажу выдали каски на головы, чтоб они с непривычки не бились незащищенными головами о потолки и дверные проемы. И тут, даже не успев разместиться, Павел был вызван к заместителю начальника базы.

— Доброй ночи! -поприветствовала Павла, Ольга Скадовская, заместитель начальника этой базы на Меркурии и единственная женщина на базе.

У нас возникла проблема: пропала грузовая партия из двенадцати человек с начальником базы, отправившаяся доставить кислород на дальнюю исследовательскую базу — палатку, от которой проводятся первые походы в глубь пещеры. Связи с ними нет. Вы разместились? Опыт движения на Луне, Марсе, Меркурии есть?

— Да, я несколько раз был на Луне, — ответил офицер.

— Отлично. У нас нехватка людей, поэтому как офицер, готовьтесь выдвигаться для поисков пропавших. С вами пойдут три проводника, возьмите еще восемь-девять человек из новоприбывших, проводники вам выдадут электрические тележки, нагрузите их кислородом, припасами, запасными палатками. По готовности сообщите.

— Есть! — ответил слегка обескураженный Хабаров, что ему только и оставалось сделать, приложив ладонь к морской пилотке на голове. И в сопровождении проводника выдвинулся для получения информации и снаряжения.

По готовности Павел Хабаров явился на совещание с замом базы, которая перед посадкой шлюпа, отправила малую спасательную экспедицию из четверых человек на поиски пропавших и сейчас Павла проинструктировала:

— Места там уже разведанные, дорога у баз отмечена светящимися лентами, обрывов и ущелий на пути нет, но отряд не появляется уже двое земных суток. У склада-базы, находящейся в восьми километрах по удобной тропинке, стоит надувная палатка, где можно отдохнуть, поесть и почистить скафандр, туда же проведена телефонная линия, так что о прибытии на склад начальник бы сообщил. В случае обрыва телефонной линии люди бы уже смогли прийти самостоятельно, кислорода достаточно, на пути есть промежуточные аварийные склады. Поэтому ситуация крайне странная, ждем доклада спасательного отряда и после этого выступайте.

Через два часа после отправления, четверо спасателей прибыли к палатке, сообщили, что отряд на место не прибывал, кислород не доставлен, по рациям никто не отвечает. Это добавило тревогу по ситуации, шуточки и легенды рабочих, про гигантских меркурианских пещерных пауков, трещинных выползней, банши, перестали громко звучать, приглушенные раздраженными возгласами коллег пропавших.

Собственно, в что-то опасное из серии обвалов или лавин никто не верил, обвалы породы в пещерах Меркурия не происходят, на базе и в разных местах на планете установлены лучшие сейсмографы — ни плитотрясения, ни отзвуков обвала они не зафиксировали, да и последний обвал тут был давным-давно, видимо, после удара метеорита. Куда-то провалиться или сорваться на пути тоже невозможно, расщелин на пути нет, отказ оборудования одновременно у всех тоже невозможен. Так что версия про банши и пещерных пауков стала, так сказать, «возможно актуальной». Ольга Скадовская приказала четверым спасателям отдохнуть и выдвигаться обратно, по пути ища свет фонарей, следы пропавших, а отряду Хабарова приказала выступать на поиски.

Уже ознакомившиеся с объемной картой пещеры, получив всю информацию, поисковая партия во главе с Павлом, идущим в колонне третьим, выдвинулась в путь. Сама главная база находилась за поворотом от выхода из пещеры, образованной опусканием одной из литосферных плит Меркурия. Справа по ходу движения была вертикальная стена, а слева о неё опиралась, как карта карточного домика, гигантская пластина части литосферной плиты. Пещера плавно уходила под небольшим углом вниз, и дорога шла петляя между нагромождений камней до дальней базы. Путь составлял по вполне удобной для ходьбы дороге восемь километров, расчищен, свернуть куда-то с грузом было невозможно.

Отряд Павла сначала весьма неуклюже шел в глубь Меркурия, и постепенно привыкая к слабой гравитации, шли все быстрее и быстрее. Тьма пещеры наводила мурашки по коже, яркие фонари засвечивали стекла скафандров, которые автоматически затемнялись, от этого тьма становилась еще более контрастной, лишенная пыли и атмосферы, которые бы возвращали часть света.

Тут произошло первое маленькое приключение одного из геологов-офицеров, — Сергея Никитина, принесшее ему некоторый опыт и потом только пользу в виде приобретенных знаний о электрооборудовании скафандров, что в дальнейшем ему помогло найти первое крупное месторождение металлов. Планетарные скафандры были второго поколения, надежные в плане дыхания и прочности, но еще с несовершенными вспомогательными системами. Геолог шел четвертым за двумя проводниками и самим капитаном. Тут он увидел отблеск желтого металла на камне, задержался возле него, чтобы по-быстрому отколоть, и, пока отбивал металл, оказался последним в отряде, позади третьего замыкающего проводника. Поспешил, чтобы встать на свое место, но тут чихнул в скафандре, от чего отключилось вспомогательное оборудование — рация и свет фонарей. Потерял тропу, споткнулся о ближайший камень и оказался вверх ногами между камнями. Выбравшись, геолог увидел, что отряд удаляется, попытался закричать, но вакуум, как известно, не проводит звук. Начиная паниковать, Сергей молотком отломил камень и бросил его в отряд, при этом сильно промазав. Пока отламывал еще один камень, отряд скрылся за скалой. Кромешная тьма поглотила геолога. Добавить к этому низкую гравитацию, отсутствие внешних звуков, невозможность докричаться до отряда, находящегося пока в пятидесяти метрах, и мысли о закончившемся кислороде и пещерных банши с гигантскими пещерными пауками — то можно представить состояние молодого геолога. «-Где верх, где низ, где камень, где тропа, а где к тебе крадется, во тьме без звука, бесплотный дух…»

Чуть позже Хабаров начал регулярную перекличку:

— Первый,

— Второй,

— Третий я,

— Четвертый!? -а четвертый не отвечает.

— Так, стоп! Где четвертый!?

— Четвертого потеряли!!! -быстро выяснив, как пропал геолог, как давно, всем отрядом отправились обратно, его искать.

В это время, собравшись с духом, Сергей на ощупь двинулся, как ему казалось, вслед за отрядом. То и дело оглядываясь, нащупывал дорогу среди множества камней. Вот ему уже мерещатся, слегка светящиеся, подвешенные под потолком, окутанные паутиной, члены пропавшей грузовой партии, вот слева мелькнула искра

— Командир, Командир, прием! Кто-нибудь отзовитесь!

Бесполезно. Тьма, полная тьма вокруг! Как хочется немного свету… -поняв, что движение невозможно, геолог нащупал камень и сел на него, решил считать до шестидесяти, раз за разом отмеряя время.

— Безнадега. Может быть, у пропавшей грузовой партии тоже отключился свет и рации, и они бродят по пещере, как те самые приведения? А может, они уже задохнулись, и те огоньки — это отблески их плачущих душ? И моя душа, после того как закончится кислород, будет бродить во тьме, по пещере в миллионах километров от родной Земли, до скончания времен?

Ну хоть буду единственным коренным жителем этой планеты. — не весело хохотнул геолог.

Вдруг, я, пытаясь найти тропу, в темноте заполз в боковую пещеру, входа в которую не видно с тропы? — а вот эта мысль точно испугала Никитина.

Надо оставаться на месте, иначе поисковики по-настоящему меня не найдут. — сидя на камне, разумно подумал геолог, потирая колени перчатками.

— Свет, может, вызвать свет электроразрядом? — Сергей начал активно тереть перчатками колени, разряда в вакууме, конечно, вызвать не удалось, но, коснувшись носом в скафандре одной из выступающих металлических частей, идущих снаружи, геолог вызвал короткую молнию, что весьма его обрадовало. Последующие минуты он провел время именно за этим — тер перчатки о колени и получал в нос маленький разряд тока, который на мгновение освещал поверхность шлема. Тут огонек, обеспокоивший геолога вначале, повторился, и еще раз, и еще раз, и вконец геолога ослепил реальный яркий свет, за ним свет скачкообразно усилился, затем еще, еще и еще, так что стало видно окружающую территорию, и Сергей Никитин, будто заяц на дороге, несколько секунд, зачарованный смотрел на приближающийся свет. Но тут секундный гипноз прошел, и он смог оценить ситуацию — Сергей очень серьезно сбился с пути и можно сказать, лбом упирался в правую стену пещеры, тропа была позади него в двадцати метрах и перпендикулярно уходила в сторону огней; огни ж были фонарями возвращавшихся, потерявших его поисковиков.

По-быстрому, пока отряд не дошел до него, геолог перебежал на вновь увиденную тропу и, не показывая вида, что чуть не обмочился со страху, побежал по тропе на встречу к отряду, где опытные проводники, поругиваясь, помогли включить свет фонарей и рацию. Проверив оборудование геолога, отряд снова отправился на поиски, через некоторое время встретили на пути четверых спасателей, они никаких признаков пропавших не обнаружили и на обратном пути. Отпустив их на базу, Хабаров двинулся дальше, в этот раз чаще проводя перекличку и внимательно освещая прожектором всю округу.

После двух часов ходьбы проводник объявил:

— Командир, прибываем на дальнюю базу — палатку, вон она светится впереди, в нише скалы.

— Вас понял, отряд, смотреть внимательно! Искать следы тележек, следы людей.

— Палатка пустая, никто к ней не прибыл с момента ухода спасателей. -сообщил второй проводник осмотревший временное надувное жилье.

— Нашел следы тележек и людей! — это уже Сергей Никитин объявил о находке; он цепким геологическим взглядом сумел обнаружить почти незаметный на спаянной породе след пропавших.

— Идут вглубь пещеры!

— Так, понял. Седьмой! Остаешься дежурным в палатке! Остальные шагом, марш за проводниками по следу! — скомандовал офицер, и отряд выдвинулся дальше. И через километр обнаружили четверых пропавших, троих без сознания и одного в состоянии химического отравления. Срочно сменили им кислородные баллоны, стали ждать, когда они придут в себя, при этом отправив семь человек обследовать близлежащую округу

— Командир, видимо, что-то с баллонами. — осмотрев пострадавших, сообщил медик.

— Надо их проверить. Газоанализатор у кого?! Проводник, проверь баллоны!

— Есть проверить баллоны! — через некоторое время проводник сообщил: –Командир, баллоны загрязнены закисью азота! Один большой баллон, с которого заправлялись дыхательные, был загрязнен при заправке на Земле.

Прояснилась и ситуация — выйдя с базы на нормальных баллонах, экспедиция перед приходом на склад обновила кислород у себя в баллонах и получила отравление, не осознавая ситуации одурманенные, прошли мимо склада и углубились вглубь пещеры, часть отряда не смогла идти и потеряла сознание, благодаря чему продержались два дня на своем запасе. Стало понятно, что вторая часть экспедиции лежит где-то в глубине пещеры. Оставив медика с пострадавшими в поставленной палатке, выдвинулись вперед по следу, и через пятьсот метров за поворотом обнаружили палатку с остальными членами экспедиции, которые находились в здравом состоянии, но почти задохнулись от отсутствия кислорода. Оказалось, что, несмотря на опьянение, командир осознал бедственное положение группы, собрал кого смог и распустил палатку, у которой был свой независимый источник воздуха. Там команда смогла отрезветь, но оказалась отрезана от источника кислорода — все баллоны отравлены, связь отсутствовала. И начальник до последнего не допускал отравленный воздух в палатку, несмотря на страдания грузовой партии. Получив свежий неотравленный воздух, бригада от радости буквально устроила пляски в палатке, чуть не расцеловав спасателей.

Так только прибыв, Павел стал маленьким героем базы, получил похвалу от Ольги Скадовской, начальника базы и уважение местной команды за правильные действия и расторопность. Но надо отдать должное силе воли начальника базы, который, несмотря на тяжелейшее опьянение, сумел верно оценить ситуацию, раскрыть палатку, собрать в неё отравленных людей, которые зачастую сопротивлялись, и удержал их внутри до прихода в себя.

Получив доверие и авторитет у команды базы, Павел занялся предписанным ему планом работы: исследовать на максимальную глубину, пещеры, искать сокровища Меркурия. Для начала он выпросил у начальника базы автобус, с помощью его отвала организовал расширение дороги до дальней базы и далее, до первого в пещере ущелья. Пока шло строительство, требовал поставки с Земли, и поставки шли, шли и шли. Пока ожидали поступления материалов, Павел изучал главную базу, и что ему больше всего бросилось в глаза, так это порядок на базе и опрятность персонала, будь то заключенные или офицеры, все это было следствием наличия строгой женщины командира, которой стремились понравиться все мужчины, старательно себя вычищая и аккуратно выполняя поручения. Командир базы ж, в восторге бегал и распределял прибывшие грузы, отстраивал далее базу, строя мастерские, лаборатории, кислородные станции, по ночам солнечные панели и подключал реакторы, и в том числе строя первый на Меркурии гравитационный цирк, чтобы сохранить физический тонус команде.

Благодаря упорной работе, удавалось достаточно быстро строить путь вниз по пещере и далее в ущелье. Чтобы двигаться вперед, приходилось где надо выдалбливать ступни, где надо вкручивать болты в стены и протягивать тросы, в некоторых местах строить мостики через бездонные трещины. Пробы материала со стен пещеры показывали высокое содержание металлов в среднем по породе, в некоторых местах достаточно высокие, чтобы на Земле построить обогатительные фабрики и выпускать металл. Но для Меркурия со скудным материальным ресурсом это была бы непозволительная роскошь. Энтузиазм постепенно у исследователей падал, возникала тревога, что тектонические плиты Меркурия — это один сплошной равномерно перемешанный субстрат из камня и металлических вкраплений. Оптимизм убавляли и такие же заключения от других поисковых партий в других пещерах и вслед за этим вышедшие на Земле научные статьи, доказывающие, что при отсутствии воды и медленного осаждения из нее металлов, не могут возникнуть многие месторождения по типу земных, и Меркурий — это не разделенная смесь материалов, перемешанная штормами метеоритных ударов и древним вулканизмом.

Так же постепенно доставка кислорода становилась дороже и дороже по затратам самого кислорода, который по-настоящему становился ценнее золота и алмазов: баллоны доставлялись с Земли, кислород получали в полярных кратерах из кометного льда, затем баллоны несли в глубь пещеры, тратя его на дыхание. В том месте, где стоял геолог Сергей Никитин с боцманом Романом Щукиным, кислород стоил уже пяти потраченных баллонов на один доставленный. Перед ними проходила семиметровая трещина, под наклон уходившая в неизведанное расстояние вниз, через трещину был перекинут мостик из трех соединённых тросиков: один для опоры ног и два сверху по бокам для удерживания руками. Вполне себе хлипкая конструкция, и доверия к ней не было: болтами вкручена в стены, но вот тросики были совсем тонкими, в расчете на меркурианскую силу тяжести, прочность их, конечно, была проверена — выдержит вес и десяти человек, но ступить на нее нужно было иметь мужество. Первым пошел боцман, держась обоими руками, перецепляя страховочный инструмент: вроде и надежно, но не дойдя двух метров до конца, трос, спаянный вакуумом и превратившийся на самом деле в прутки из стали, внезапно обломился, увлекая за собой оба боковых троса и боцмана, крепко ухватившегося за страховку. Громко матерясь в скафандре, боцман полетел в трещину. Вторая половина моста сложилась, но выдержала нагрузку на излом, и боцман, ударившись о стену трещины, еще громче сматерился, оскорбляя уши Сергея Никитина в наушниках.

Геолог срочно сбросил страховочную веревку вниз к боцману, а вторую сторону прикрепил креплению в стене, однако Роман не мог зацепиться за веревку, потому что ее не видел: после удара у боцмана отключился свет на скафандре, а геолог не мог посветить — выступ трещины мешал осветить место, где висел боцман. Пришлось срочно спускаться к боцману, и когда подал ему руку, крепление в стене тоже обломилось под двойным весом: трос, рассчитанный для атмосферы, в вакууме изменил свою структуру и стал хрупким, как хрусталь. Оба исследователя, скользя по стене трещины, обрушились вниз, скатившись на несколько сотен метров до сужения трещины, где, вклинившись, застряли; при этом свет потух так же снова и у геолога.

— Роман, боцман. Ты меня слышишь?

— Да, Сергей, слышу тебя прекрасно, — ответил зажатый стенами трещины боцман.

— Как думаешь, на сколько плоха наша ситуация?

— Думаю, по-настоящему дерьмовая. Воздуха на двенадцать часов, спохватятся нас через сутки — рядом палатка, будут считать, что мы в ней. Скафандры целые, но до верха трещины несколько сот метров, мы зажаты стенами, нет света, как взбираться, не знаю.

— Боцман, зажги зажигалку, осмотримся! — пошутил геолог. — Может, выберемся? И чертовы меркурианские пауки, это они перегрызли троса.

— Ха-ха-ха! — только и ответил боцман, пытаясь выбраться из зажима. Более тонкий геолог был зажат на несколько метров ниже боцмана.

— Роман, мне надо тебя найти, постучи молотком по стене, я попробую определить направление, где ты. — боцман несколько раз нанес удары молотком по стене, но звук удара приходил в скафандр со всех сторон.

— Бесполезно, я тебя не вижу. Рома, нам нужно выбираться из этой ямы, потри шлем скафандра перчатками и затем прикоснись носом к выступающей металлической части в шлеме. — легкий разряд на мгновение осветил внутреннюю поверхность скафандра, чего стало достаточно геологу, чтобы обнаружить местоположение товарища по беде.

— Я тебя увидел, а как будем выбираться? Я зажат и могу пошевелить только одной рукой.

— Так, понял. Сергей, спусти давление в скафандре до минимума, на столько, сколько можешь, от этого зависит, видимо, наша жизнь. — геолог, несмотря на ужасную боль в ушах и ощущение распирания тела, спустил воздух в пустоту Меркурия, и да, удалось вырваться из западни, только вот до момента, пока не начал заканчиваться кислород в крови, и пришлось опять открыть вентиль кислорода, после чего опять застрял, зажатый стенами, продвинувшись всего полтора метра к боцману

— Рома, я тебя обрадую, я ползу к тебе. Сейчас отдышусь и снова спущу воздух. — и снова нестерпимая боль от перепада давления заполнила уши Сергея Никитина, но в этот раз удалось проползти два метра. И так раз за разом удалось добраться до ноги боцмана, которого такое прикосновение ужасно обрадовало. Теперь настала пора боцмана проводить такие процедуры, а Сергей с расширением трещины полз все легче и легче.

— Боцман, знаешь, что меня радует?

— Нет, что? — пыхтя, ответил боцман.

— Наличие направления. Мы знаем, где верх, и знаем, где низ. И знаем, что надо ползти наверх, а я, когда потерялся в начале пещеры, в первый день на этой планете, имел все свободные направления для движения, но куда идти не знал…

— Так точно, — пропыхтел боцман, снова спуская воздух с скафандра.

— Боцман, ты боишься меркурианских пауков?

— Нет, мне бы сейчас пригодился такой паук, я бы его разорвал и его жиром смазал бы скафандр, чтобы легче выбраться из этой западни.

— Да, я б тоже. — пропыхтел геолог. — Однако мне больше не нужен жир паука, я выбрался! Я могу спокойно ползти наверх! — обрадованно заявил геолог и тут же снова соскользнул вниз на пару метров, где опять застрял.

— Так, проблема, — сказал боцман, тоже выбравшийся, но соскользнувший вниз. — Ползти еще сотни метров, а мы скользим тут.

— Мне кажется, жир пауков тут уже будет лишним, — простонал геолог, снова сдувая скафандр и по тараканьи выбираясь из западни.

Поднявшись повыше и оперившись в стены трещины, решили отдохнуть. Одновременно пытаясь включить свет. Сергей Никитин после приключения когда он отстал от отряда, в начале пещеры, очень тщательно изучил строение всех фонарей, светильников, лампочек и выключателей, как их заставлять работать, и поэтому свет у геолога включился! Герои находились в трещине со стенами из металла! Посветив вниз, геолог не увидел конца рудного поля, посветив вверх, так же стало ясно, что на десятки метров сверху две стены состояли из сплошной, высоко насыщенной металлами руды. Великолепное богатство, но никто о нем может и не узнает, если они не выберутся из западни. Две сотни метров вверх при ограниченном запасе кислорода, и часть его пришлось выпустить в пустоту. Подобравшись к боцману, геолог сумел включить свет и у него.

— Рома, это металл! Богатейшее рудное тело!

— Вижу! Я острием молотка не могу в него углубиться, у нас проблема, как взбираться вверх!

— Так, у нас есть поисковые магниты для определения железа.

— Давай попробуем с помощью них.

— Хорошо. — геолог передал свой магнит боцману. Так, соединённые одной веревкой, они начали восхождение: боцман поднимался на магнитах вверх, закреплялся. Затем геолог осторожно поднимался следом, рискуя сорвать боцмана, подойдя поближе, так же закреплялся, стараясь найти трещины и заклинить в них кончик молотка. И так повторялось несколько часов — любая ошибка, несогласованность, раздражение напарником и неверное движение от этого, и исследователи сорвутся вниз.

После многих часов восхождения, где самым опасным оказался верхний участок из твердого базальта, где магниты уже не работали, героям удалось выбраться на верхнюю площадку, кислорода почти не осталось. Если бы они сорвались, то шансов добраться до палатки бы не имели. Но и тут, большими прыжками, направившись к палатке, чувствовали падение давления в баллонах. Вот осталось 400 метров, вот осталось 350 — у геолога закончился кислород, ему пришлось спускать воздух на много больше, чем боцману. Видя это, боцман закинул теряющего сознание геолога на спину и большими прыжками рванулся к светящейся палатке. Не добегая пятидесяти метров, воздух закончился и у боцмана. На остатках кислорода в крови и адреналине, который наоборот его расходовал, боцман добежал до палатки, ввалился в переходной отсек, захлопнул, а тут надо ввести точно шип в паз, надуть шип до герметичного закрытия, запустить воздух в отсек и, уже почти потеряв сознание, боцман сорвал с себя шлем скафандра, после чего, при затуманенном мозге, содрал шлем и с бессознательного геолога.

В то же время Хабаров стоял над ущельем у дальней базы и думал о том же, что и геолог с боцманом, находившимися в трещине — о кислороде. И о том, что, видимо, экспедиция терпит неудачу — кислород становится слишком трудозатратным, найти насыщенные месторождения не удалось. Ставить буровые вышки на поверхности Меркурия никто не будет, обогатительные фабрики — тоже. Промышленность Земли, видимо, предпочтет разрабатывать астероиды, а мы так и останемся копошиться в недрах Меркурия, не получая ни почета, ни званий. Не решенная задача, как доставить кислород в глубокие недра, ломает все планы по дальнейшим исследованиям планеты.

Рядом стоял зам по исследованиям и попивал воду из трубочки в скафандре. Посмотрев на зама, капитан стукнул себя по шлему и приказал отправляться снова в путь:

— Нам как-то надо выбираться из этой ямы! Зам, пошли на базу!

Но по пути, в одной из промежуточных палаток, Павел получил сообщение, что было найдено первое сокровище Меркурия. Тогда, находясь в той же палатке, заказал с Земли тридцать километров тонкого, но прочного пластикового шланга диаметром четыре миллиметра. И после, направился к палатке с триумфаторами поиска. Так было найдено первое крупное месторождение металлов на Меркурии. Собственно, сама трещина образовалась при остывании этого слитка: металл, имеющий большое удельное сжатие, при охлаждении сжался на большую длину и разорвал рудное тело, образовав вверху десятиметровую трещину.

Прибывший шланг был протянут до самой дальней базы, закрепленный вдоль стены, и по нему был пущен воздух. Недра Меркурия не были холодными, газы в шланге не кондиционировались, влага была из газов удалена, поэтому воздух под давлением в несколько атмосфер, беспрепятственно достиг палатки по закрепленному на стенах пещеры тонкому воздуховоду, создавая мощную струю, достаточную для дыхания десятков человек и закачки в баллоны. Оказалось, не надо строить огромные воздуховоды с диаметрами в человеческий рост, достаточно для поставки воздуха и два-три миллиметра трубки, и давление даже в одну-две атмосферы, не говоря уже о давлениях в баллонах на главной базе, с которых в шланг подается кислород или воздух.

При прокладке кислородного провода были несколько раз поломки трубки в результате неаккуратного закрепления. Один раз шланг под реактивной тягой даже оторвался от стены на два километра своей длины, но все это было учтено, установлены несколько датчиков давления на трубке, чтобы быстрее находить места аварий, и воздух стал бесперебойно поступать на самую дальнюю базу.

Имея неограниченный запас кислорода, поисковики смогли посещать места, куда ранее не смели ступить: пещерные каньоны, боковые рукава, поднимались к сводам пещеры, и вскоре геологом с бригадой было обнаружено другое крупное месторождение железо-никелевых сплавов, можно сказать, один крупный слиток в сотни метров длиной и десятки метров в диаметре. Желание все проверять, простукивать и отламывать для осмотра, которое, собственно, и стало причиной его злоключений в первый день на Меркурии, в этот раз дало великолепные положительные результаты: обнаружив отблеск металла, Сергей Никитин залез в нишу в скале, отвалив кусок породы, и обнаружил блестящую «слоновью ногу» — большой поток железно-никелевой руды, которая миллионы лет назад затекла в трещину в местном базальте. Засверлив пробу, выяснил, что сплав вообще не имеет неметаллов в своем составе. Далее с помощью различных методов выяснили масштаб слитка: минимум полторы сотни метров в длину и диаметр в десяток метров в начале и до двадцати пяти в середине — четверть миллиона тонн ценной смеси металлов!

Продолжая путь далее вниз, накапливая день от дня кислород в баллонах, на промежуточных станциях, ставя палатки для отдыха, исследователи заходили все глубже и глубже в недра планеты, находили все более и более богатые месторождения меди, никеля, железа, урана и других металлов. И вот в один прекрасный день команда обнаружила небольшое отверстие в стене, расширив его, зашли в большой шарообразный зал. Включив ярче фонари, чуть не ослепли от их отражения от стен — зал был отлит из чистого золота! Это была древняя полость, заполненная золотой лавой при одном из подъёмов давления в недрах, а когда давление спало, с выбросом части лавы на поверхность древней планеты, золото слилось из полости, но то, что успело застыть, так и осталось толстым слоем в метры, на стенах. Невероятное зрелище, невероятное богатство для Земли ввело всех во временную эйфорию.

Но к тому времени доставлять металлы с космоса на Землю было запрещено, запрет ввели еще перед первой экспедицией людей на астероид Психея. По сему, в полный экстаз комната команду не привела, а вот с хозяйственной точки эта комната команду заинтересовала — это ведь в перспективе тысячи километров провода или прекрасное место для базы — можно поставить гермодвери, и вот тебе прочное строение, или можно сделать хранилище кислорода — метры золота выдержат любое давление.

В пещерах уже присутствовала атмосфера из ксенона, аргона и прочих газов, была она ничтожной, но с каждой сотней метров спуска барометр медленно менял цифры. Температура стен пещеры давно была теплее нуля по Цельсию, поэтому постепенно менялся процентный состав атмосферы, стало больше радона, паров ртути, вообще стала выше радиация, но была не сильнее радиации в земных шахтах. По мере спуска становилось теплее излучение от стен, уже были найдены ещё одни титанические слитки железо-никелевых сплавов, застывшая река меди — порода соскользнула с неё при опускании тектонической плиты, и река была полностью обнажена и даже отполирована процессом трения.

Отряд тащил за собой телефонный кабель и тащил с собой бухту воздушного шланга, движение в глубь было медленным, не более полу километра в сутки, но главное — наличие запасов воздуха, наличие связи позволяло останавливаться, заправлять баллоны, отдыхать в палатках. В один из дней, отряд наткнулся на огромный кристалл не менее двадцати метров длиной и семь-восемь шириной. Попытались взять с него образцы, но инструмент тут же раскрошился. При плотном осмотре это оказался гигантский кристалл алмаза массой не менее тысячи тонн. Поодаль обнаружили ещё кристаллы и ещё. По предположениям, кристаллы были подняты с углеродного слоя Меркурия в коре или мантии планеты.

Исследователи спускались ниже и ниже, и тем более богатыми становились находки — ни золотом, ни алмазами, ни реками меди или никеля уже нельзя было никого удивить. Все фиксировалось, и каждое месторождение называли в честь какого-нибудь члена экспедиции. И вот, наконец, экспедиция дошла до низа пещеры — это была плита железо-никелевого сплава, по которому также сползла тектоническая плита и перекрыла все ходы вниз. Пещера была полностью пройдена и исследована.

По итогам экспедиции Павел, как офицер, был за находчивость с прокладкой воздуховода, благодаря которому удалось исследовать полностью эту, и другие пещеры, отсутствие смертей членов команды, награждён и получил должность как специалист по планетарным исследованиям. Трем десяткам заключённых были уменьшены сроки заключения — все вышли на свободу. Командир базы получил командование всеми будущими базами, получил в личное пользование один шлюп и карт-бланш на постройку баз на Меркурии. Исследователи, геологи и учёные получили офицерские звания, повышения по службе. Руководители экспедиции на Земле стали чуть более влиятельными людьми.

Глава вторая

Земля три, Марс

После возвращения команды исследователей с Меркурия, по всем новостям было сообщено что в космосе с помощью космических обсерваторий, прыгнувших на много световых лет от Земли, были обнаружены две планетарные системы с двойниками Земли.

Павел Хабаров как раз находился на отдыхе на Земле, в лучах некоторой славы — надоедливые блогеры, чиновники, директора школ и институтов гурьбой ловили офицера для дачи лекций, интервью для публикаций и зарождения устремлений в космос у подрастающих поколений. Собственно, командование ему отдыха не давало, заставляло давать интервью и ходить в школы на встречи с детьми и институты для встреч со студентами, рассказывать, как находили по-настоящему несметные сокровища Меркурия. Командир базы и его замы были заняты тем же, популяризируя космические устремления человечества. И это давало плоды: не так давно были созданы космические интернаты, родители, видя успех космонавтики, массово туда сдавали детей, а потому как конкурс на одно место был большой, то в интернаты шли лучшие по уму и здоровью. Ученые, которые и так большей частью работали на космос, смотря кинохронику успеха космонавтов, загорались ещё сильнее и пропадая днями и ночами в лабораториях, выдавали все лучшую точность приборов, лучшие и лучшие изделия. Человек ведь теперь шагал в Большой, Дальний космос, и мир был полон энтузиазма.

По звонку Павел явился к руководству, где ему поручили выдвигаться к одному из двойников Земли в составе международного научно-исследовательского флота, пассажиром-экспертом. Нужно было определить, жива ли планета, какого там уровня жизнь.

В этот момент срочно разрабатывался «Кодекс этики исследования космоса» — было ясно и научно доказано, что жизнь на планетах с жидкой водой и вулканами обязательно появляется, находится на разных стадиях эволюции, и молодую жизнь планеты, по неосторожности можно погубить. А за это человечество может поплатиться — кто знает, может в космосе есть более развитые цивилизации, которые как полицейский и судья следят и накажут за уничтоженную ветвь разнообразия жизни, или будущие потомки спросят за экоцид, или уже завтра одна из стран Земли объявит войну тому, кто совершил злодеяние.

Поэтому поначалу Кодекс этики исследования космоса, запретил высаживаться даже роботами на планеты с развитой растительностью, планеты с богатой жизнью в океане. Исключение на карантин сделали на планеты с простой жизнью уровня бактерий и планеты у погибающих звёзд — за столетия человек всё равно умышленно или случайно ступит на планету с начинающей жизнью и этим уничтожит местные сады просто своим дыханием, кашлем, обычным плевком на почву, а планеты у погибающих звёзд всё равно погибают. По условиям Кодекса, при высадке на такую планету необходимо собрать не менее 50% живых видов планеты, сохранить их гены в электронном виде и на складах в защищённом от радиации слое на дальних астероидах.

Первая экспедиция через некоторое время прибыла на Землю два — двойник Земли, с крупной Луной, с тектоническими плитами и материками, с богатой растительностью Девонских лесов. На этом месте экспедиция не стала задерживаться и согласно Кодексу быстро покинула дальние орбиты системы для доклада на Землю. Земля три, на которую отправилась экспедиция с участием капитана, также оказалась двойником Земли, так же с наличием крупной Луны, тектоники и материков. Но жизнь тут не вышла на сушу, в атмосфере отсутствовал кислород и тем более озон, молодое Солнце жарило поверхность ультрафиолетом, вулканы засыпали пылью материки, пыль смывалась реками в океаны.

В ходе подводных исследований, сброшенным в океан стерилизованным дроном, определили, что жизнь тут находится на уровне придонных бактериальных матов, что по Кодексу определялось как планета, подходящая для исследования и колонизации.

Господа и товарищи капитаны, ученые. На повестке совещания вопрос высадки на найденную планету Земля Три. Необходимо решить, совершить высадку на эту планету или нет.

Так адмирал начал совещание по поводу десанта на планету.

— Я за высадку! — заявил один из капитанов.

— Я тоже. — добавил еще один.

— Присоединяюсь! Готов хоть сегодня провести десант! — это командир десантной партии, объявил о готовности.

— Товарищ адмирал, думаю, высадка сейчас будет преждевременна. — заявил один из ученых-биологов.

— Интересно, по какой причине? Я тоже за высадку.

— Я думаю, у нас недостаточно сил и средств, чтобы собрать образцы жизни этой планеты, прежде чем они погибнут.

— Прекращайте, ученый! Нам надо быстрее занимать планеты, заселять их. Чем быстрее начнем процесс, тем быстрее наши внуки будут благоденствовать на этой планете.

— Если поторопимся, будет обратный результат. — это еще один ученый высказал свое мнение. -Собрать микробов мы успеем, но земные патогены успеют закрепиться на планете, потом процесс пойдет, возможно, медленнее.

— А я вообще против убийства жизни на этой планете! Мы не имеем права убивать тут жизнь, пускай все идет своим чередом, и через сотни миллиардов лет тут будет жизнь, как на Земле. — подал голос один из экологов.

— Товарищ эколог! На эту планету все равно вступят люди в течение пары десятков лет, у микро жизни этой планеты нет шансов. — парировал адмирал.

— Думаю высадка будет преждевременна, присоединяюсь к мнению биологов. -это академик подал свое веское мнение.

— Павел Хабаров, какое у вас мнение?

— Думаю нужно голосование, вопрос серьезный, и времени потом на терраформирование у землян, достаточно, если мы сейчас повременим с высадкой.

— Согласен. Пускай будет голосование! -обижено заявил адмирал.

— Хабаров! Ваше мнение?

— Я против высадки, сейчас.

— Понял. Кто еще будет голосовать?!

Так, по результату голосования Совета капитанов кораблей при участии адмирала, было решено покинуть орбиты этой планеты и возвращаться на Землю, где другой совет учёных определит судьбу местной жизни. В данный момент, несмотря на желание адмирала высадиться, исследователи не посмели взять на себя ответственность за экоцид целой планеты, проголосовав пятнадцать голосов против пяти за отказ на высадку. Отказ мотивировали тем, что у экспедиции недостаточно сил для быстрого сбора образцов местной жизни — жизнь погибнет быстрее, чем люди успеют её законсервировать в замёрзших астероидах и в блоках электронной памяти.

Вернувшись на Землю, стали ожидать решение ученых, которое сильно затянулось. Экологи устраивали демонстрации с требованием запретить экоцид, протестовали правительства и некоторые ученые, которых поддерживало население. По сему, Павла отправили на Марс с инспекцией от заказчика на металлургический завод и марсианскую верфь. Тут надо сказать, что человечество потеряло интерес к Марсу: в космосе найдены тысячи таких планет — сухих, больших по размеру, немного более теплых, с плотной углекислой атмосферой, некоторые даже имеющие некоторое подобие материков, плавающих на более плотных недрах планеты. На самом Марсе сейчас только Олимп и другие супер вулканы интересовали человека как место для постройки заводов, работающих на сырье с Психеи, которое уже сбрасывают на поверхность кальдер. Сойдя со шлюпа на поверхность Олимпа, Хабаров как офицер, наделенный возможностями инспектора, в первую очередь обследовал жилые помещения, заводы, съездил на пару десятков километров вниз по плавному спуску горы. Подметил полное отсутствие женщин на планете и неопрятность помещений, рабочих, специалистов, некоторые из которых совершенно обабились: ходили на базах с порванными штанами на одной лямке, с рваными носками, странными грязными шапочками, а руководство этого абсолютно не замечало, пребывая почти в таком же виде. Однако работа шла нормальными темпами.

Марс не Меркурий, Солнце не смертельное, сокровищ поменьше, чем на Земле и тем более, чем на Меркурии. Зато есть замороженная вода, песок и огромные просторы: день, ночь, зима и лето.

Строящиеся и одновременно работающие металлургические заводы выдавали масштабы не бог весть какие, но для постройки одного-двух крейсеров в несколько лет — достаточные. Надо сказать, что крейсера последнего поколения, несмотря на свою общую массу в 14000 тонн, изделие значительно более простое, чем те же шлюпы или даже может скафандр. Крейсер — это много помещений в не самом прочном корпусе, энергетический реактор, генераторы отрицательной энергии — пластинки вещества в вакууме, не требующие энергии, настроек, обслуживания, ремонта; телепортатор частиц — достаточно сложное изделие, но изготавливаемое массово, установленное и на том же шлюпе, ионные двигатели — тоже массовое изделие, устанавливаемое на все виды космических судов. И, собственно, все: как опции устанавливаются радары, оптика. А вот шлюп — это тот же крейсер по оборудованию, но имеющий ракетные двигатели, энергетические реакторы для восполнения запасов метана и кислорода, прочная конструкция для входа в атмосферу и взлета с планет, оптика и радары, оборудование для создания плазмы перед прыжком из разреженной атмосферы.

Более простой грузовой шлюп, не имеющий топливных баков и ракетных двигателей, совершал прыжок от астероида Психея на высоту в полсотни метров над поверхностью Олимпа, с помощью сжатых газов выплевывал руду в один из кратеров и тут же совершал прыжок назад к астероиду. Руду с поверхности кратера собирали погрузчики и вывозили на завод для переплавки. Таким образом, доставлялись на Марс рудные грузы с Психеи. Избыток золота и серебра вываливали в отвал для мусора: в будущем тут должны построить завод по производству электрических кабелей и проводов, особенно пригодится для этого серебро, ну и само собой, золото для сверхгибких проводов и контактов. А вот железо и никель сразу шли на переплавку для получения лучших сплавов, которые уже перетекали в цеха, где проводились формовочные и прочие работы.

Павел Хабаров следил за качеством работ и как представитель заказчика, так же ему намекнули, что строящийся крейсер, возможно, будет исследовать дальний космос под его руководством, поэтому офицер, окрыленный, бегал от карьера до электропечей, и в листогибочные цеха, и обратно с особым рвением.

Несмотря на настоящий по нашим меркам вакуум, на вершине Олимпа присутствовала серьезная для прыжка атмосфера: в кубическом сантиметре пространства, содержались триллионы атомов, которые не позволят работать «Пространству с отрицательной энергией», и прыжок с вершины Марса, невозможен для кораблей, не имеющих разрядной ионизации поверхности. Поэтому потом, после постройки, крейсер будет осуществлять прыжок с планеты, с помощью стационарного конденсатора «Зевс». В космосе уже на него довесят ионные двигатели, пассажирский отсек и недостающее оборудование.

Вообще, для прыжка необходим межпланетный вакуум: само вещество, атомы и молекулы не позволяют натянуть пространство с отрицательной энергией на внешний контур корабля. Так же на порядки, из-за помех, вызванных теми же атомами и молекулами, снижается вероятностная телепортация частицы в даль: чем больше на пути вещества, тем меньше вероятность далёкой телепортации. Поэтому с третьего поколения кораблей, к которым относятся и шлюпы, сбрасывающие руду на вулкан, используется разрядное ионное вакуумирование поверхности — мощный разряд конденсаторов на мгновение ионизирует газ, который отстреливается от поверхности, одновременно пространство с отрицательной энергией, не встречая сопротивления материи, натягивается на корабль, и он совершает прыжок. А уже на высотах выше ста километров от Земли и немного меньшей на Марсе, корабли свободны от плена материи, она уже не препятствует телепортации частички и не препятствует самому прыжку.

Крейсер со временем достроили, установили на него прыжковое оборудование, и он был готов покинуть Марс: прыжок не оборудованному конденсаторами крейсеру, своим разрядом как уже говорилось, обеспечивал стационарный конденсатор Зевс, расположенный недалеко от места постройки. Именно он, своим мощнейшим разрядом, должен обеспечить свободу от плена материи уходящему в космос кораблю.

Заполнив формальности, капитан с щемящим сердцем наблюдал за подготовкой к пуску: сегодня кораблем рулил не он, стартовать будет команда завода.

Сто сорокаметровая громадина не помещалась по высоте в шахту, поэтому крейсер высился на добрых семьдесят метров над окружающей равниной. Чтоб крейсер не покрывался пылью, его защитили пленкой из полиэтилена, и разреженный ветер безуспешно старался ее пошевелить. Через несколько часов ожидания в наушниках начался отсчет до старта:

— Проверить готовность конденсаторов!

— Конденсаторы заряжены и готовы, подцеплены к контактам!

— Проверить готовность телепортатора!

— Телепортатор готов к старту!

— Проверить ионизаторы поверхности корабля!

— Ионное оборудование готово!

— Начинаем отсчет!

И несколько минут шёл обратный отсчет, и вот:

— Три, два, один, Старт!!! Тут мгновенно произошел беззвучный взрыв: пленка, которая как палатка прикрывала корабль, была разорвана, фиолетовый свет закрыл полностью поверхность корабля, затух и на том месте оказалось вдруг пусто. Корабль прыгнул с поверхности Марса сначала на пятьдесят километров, затем сразу на сто и затем сразу на тысячу, занявшись гравитационными манёврами где-то там, на верху в космосе.

Капитан подписал бумаги о успешном старте, вышел из бункера, посмотрел по сторонам и решил съездить на выделенном ему ровере к фундаменту, под постройку храма Зевса Олимпийского. Храм должен был быть построен на самом высоком месте Олимпа в ознаменование взошедшей до межзвёздных перелетов мощи человечества и в честь признания заложенного «начало», в науку и право, Древней Грецией и Эллинизмом.

Пока фундамент был простой четырёхугольной ямой, но в будущем, когда человечество наберет силы, средства и сможет освободить их на доставку грузов на Олимп, с Земли начнут поставлять материалы и оборудование. Мечтающие построить это классическое, грандиозное строение, строительством ямы, как бы застолбили это место для себя, в ожидании мрамора, гранита и прочих земных строительных материалов.

Предполагалось, что колонны, тело Зевса, будут возведены из мрамора, стены из гранита, крыша будет выстелена черепицей из меди, скипетр, фигура Ники, будут изготовлены из золота с Психеи или Меркурия: «Зевс с золотым оливковым венком на голове и в плаще с изображениями животных и лилий будет представлен сидящим на троне из драгоценных материалов, в его правой руке — шар со стоящей на нём фигурой Ники, в левой — скипетр с фигурой орла. Трон будет украшен многочисленными фигурами, рельефами и пинаками», — гласила надпись на информационной доске у будущего фундамента.

Сама возможность построить такой храм подразумевает, что человечество, загруженное доставкой других грузов в космос, способно освободить часть флота и доставить большой объем грузов с Земли на Марс, это будет означать огромное могущество человека. Поэтому идею поддержали многие правительства, умышленно не указав сроки работ — космос испытывал непрерывный дефицит земных грузов, недостаток людей в космосе, поэтому пока строительство оставили на потом.

Погуляв по будущему фундаменту, капитан достал с ровера драгоценный подарок Зевсу — эдакое жертвоприношение от землянина: 50-килограммовый на Земле блок гранита, который ему приготовили в Греции, в штабе постройки храма. Уже появилась некая традиция: при полете на Марс, брать с собой по возможности какое-то количество полезного груза для храма Зевса Олимпийского: кто-то везет кусочек мрамора, кто-то кусок гранита, кто-то пакетик с известняком, а кто имеет более широкие возможности — везет готовые гранитные блоки. И уже образовалась вполне приличная стопка из блоков, проложенных между собой плёнкой, чтобы они не срослись в один монолит из-за вакуума, в нее Павел Хабаров и добавил свой блок.

На этом миссия капитана на Марсе была окончена. Через некоторое время капитана вызвали на Землю. Распрощавшись с обитателями горы, капитан сел в шлюп вместе с закончившими вахту рабочими и офицерами, и отбыл на родную планету.

Глава третья

Большая стратегия

Еще недавно, до выхода человека в Дальний космос, мир Земли был нестабилен, человечество намеривалось самоубиться в ядерном апокалипсисе. Так же глобальное потепление грозило перекрытием путей Гольфстриму, приносящему тепло в Евразию, нагревшимся Лабрадорским течением с Северного Ледовитого океана. Океан уже полностью к концу лета освобождался от льда, вода, которая значительно лучше впитывает излучаемое Солнцем тепло, чем белый снег и лёд, сильно прогревалась, и течение, которое должно быть холодным, осенью было просто прохладным. Это грозило его всплытием из-под Гольфстрима, перекрытием пути теплого течения и перенаправлением его вод к Африке, а затем на юг, что, в свою очередь, означало бы замерзание России и Европы, не получивших тепло с Карибского моря.