Бесплатный фрагмент - Новогодние рассказы

Татьяна Герцик
Новогодние рассказы
Сборник
ВСТРЕЧА В НОВОГОДНЮЮ НОЧЬ

Александр нежно пожал руку, с неприятным сочувствием посмотрел в глаза и слишком близко привлек к себе в медленном нескончаемом вальсе. Марина с досадой закусила губу. И какого лешего она пошла на этот новогодний междусобойчик? Зачем поверила подружкам? Чего вообще от этого вечера ждала?

Прежнего все равно не вернуть.

«И чего тебе одной дома сидеть? Приходи давай, повеселимся, ни к чему нарушать нашу старую традицию» — подружки звонили не раз и не два, вот она и повелась. И зря.

Да, они с подружками вот уже одиннадцать лет встречали Новый год вместе, с далекого седьмого класса. Сначала у кого-то дома, а потом, когда оперились, позаканчивали кто что, замуж повыходили или хотя бы бойфрендами обзавелись, встречаться стали уже в одном и том же ресторане «У Дим Димыча». Просто потому, что Дим Димыч — дядя Наташки и всегда делал для них приличные скидки.

Не нарушая традицию, Марина пришла на новогоднюю встречу, хотя и подозревала, что ни к чему хорошему это не приведет. За полгода после ухода Игоря она стала неуютно себя чувствовать среди пристроенных подруг. Они посматривали на нее уже не как на старинную подружку, а как на опасную конкурентку.

И вот теперь, танцуя с Александром, мужем Людмилы, она поняла, что их опасения вполне обоснованы. Искоса посмотрела на Люду. Та сидела за столиком боком к ним и нервно мяла в руках салфетку, делая вид, что все в порядке.

Марина осознала, что пора уходить. В принципе, ее здесь ничто не держит. А вот если она останется здесь до двенадцати часов, то, вполне возможно, подруг у нее уже не будет. Из четырех присутствующих здесь парней с откровенным интересом на нее не поглядывал только муж Наташки. Но не потому, что был таким уж верным и порядочным, а потому что Наташка не постеснялась бы и прилюдно закатить такой концертик — чертям бы жарко стало.

Утомительный танец наконец-то закончился, все снова сели за стол. Марина сидела между двух огней — Александром и Вадимом. И оба они ухаживали за ней с ненужным пылом, больше, чем за своими половинками. Марине хотелось бы списать их повышенный интерес на сочувствие, пусть даже на жалость, но их слишком уж откровенные взгляды говорили вовсе о другом.

Наташка рассказывала какой-то бородатый анекдот, Марина не вслушивалась в ее слишком громкие слова. Все засмеялись, она тоже растянула рот в насильной улыбке. Выпили шампанского, снова пошли танцевать. На этот раз общий прыгающий танец.

Марина заметила, что девчонки скучковались подле нее, не давая приблизиться к ней своим мужикам. Грустно улыбнувшись, она развернулась и вышла из маленького зала, где кроме них было еще несколько небольших компаний.

Скрылась от ненужных взглядов в туалете. Немного подождав, крадучись прошла в гардеробную и подала номерок. Гардеробщик, немолодой мужчина в белой вышитой крестиком рубашке, подал ей шубку и спросил:

— Куда-то спешите?

Не желая говорить, что она сюда больше не вернется, Марина аморфно ответила:

— Немножко пройдусь. Что-то голова от громкой музыки разболелась. Так и до боя курантов не досижу.

Он предупредительно открыл перед ней дверь, придержав за локоток, пол в тамбуре промерз и был скользким. Благодарственно кивнув, она вышла на свежий воздух. В лицо полетели холодные отрезвляющие снежинки, и она задохнулась от приступа острой тоски.

Еще весной они с Игорем планировали свадьбу, все-таки три года совместной жизни — вполне приличный срок для проверки своих чувств. И вдруг все сломалось. В июне ее почти муж заявил, что встретил другую, которая подходит ему гораздо больше, собрал свои вещички и съехал с их съемной квартиры, правда, заплатив за нее до конца года.

Вначале Марина надеялась, что он одумается и вернется, но постепенно ее надежда умерла. И к лучшему. Ведь склеить разбитый кувшин она все равно бы не смогла. Помнить об измене, постоянно ждать повторения, не доверять, метаться от стенки к стенке при малейшей его задержке — что может быть хуже?

Уж лучше так, как есть, — раз и навсегда. Пусть теперь ей очень больно, но она это переживет, она сильная. Припомнилась история с кузиной, которую оставил муж с двумя детьми на руках, причем на руках в буквальном смысле — младшей дочери не было и года. Он, бедняжечка, видите ли, устал от вечного шума, пеленок и отсутствия заботы со стороны жены. Причем он Кате именно так при расставании и заявил. Таким тупым канцелярским языком.

В ту пору Марина верила, что ее Игорь другой. Верный, порядочный и добрый. И их детей будет любить больше всех на свете.

И жестоко ошиблась.

А вот не надо никогда и ничего планировать. И надеяться ни на что не надо. Не то получишь по зубам чугунной морковкой, которую, как наивный зайчонок, приняла за настоящую.

Ее родители, жившие в небольшом городке, винили во всем только ее саму. Значит, она как-то себя не так вела, не то сказала, не то сделала. Русский менталитет. Какую бы пакость мужик не сделал, виновата всегда баба.

— Ты вообще дурная, Маринка, — вещал недовольный отец. — Такого парня упустила! Надо было не чувства проверять, а жениться поскорее и дитё рожать. Вот тогда бы никуда и не делся.

На ее слова, что Игорь в любом случае мог от нее уйти, с дитём бы она была или без дитя, отец только отмахивался, как от малохольной дурочки, а мать послушно ему поддакивала. Вот поэтому Марина и не поехала к ним на встречу Нового года. Зачем настроение портить еще больше? И им, и себе. Обидные слова родителей до сих пор сидели глубокой занозой в и без того кровоточащем сердце.

Она немного постояла на крыльце, обдумывая, куда пойти. Домой отчаянно не хотелось. Там ей все будет напоминать об Игоре. Уж лучше на городскую эстакаду, там сейчас идет концерт и море народу. Одиночество в толпе — это как раз для нее.

Вот только одета она не для хождения по улице в мороз. Поехать домой и переодеться? Решив, что это лучший вариант, пошла в сторону автобусной остановки.

Она уже подходила к перекрестку, когда рядом с ней остановилась иномарка и знакомый голос произнес:

— Марина? — она вздрогнула и обернулась. — Садись скорее!

Не рассуждая, она по многолетней привычке повиновалась и автоматически запрыгнула в салон на переднее сиденье. И тут же вздрогнула — за рулем сидел вовсе не Игорь.

Обомлев, она спросила:

— Извините, а вы кто?

— А это совершенно неважно! — весело заверил ее водитель. — Главное, что вас ждут.

— Кто ждет? Где? — она растерянно посмотрела за окно.

Они ехали по незнакомому ей проулку, выезжая за город.

— Увидите! — таинственно проговорил незнакомец. — Вы что, не любите сюрпризов? Представьте, как романтично — вы едете куда-то в новогоднюю ночь сквозь начинающуюся вьюгу, под свет фар…

Марина поежилась. Подобные сюрпризы она не любила. Но вот Игорь их любил. Может быть, это он попросил этого веселого мужчину привезти ее к себе? Одумался и решил вернуть?

В груди пламенем вспыхнула безрассудная надежда и тут же погасла под холодным напором здравого смысла. Она его не простит! Она будет гордой! Теперь он для нее посторонний человек, возможно, уже чужой муж. А она никогда не станет разбивать чужие семьи.

Пока она маялась в сомнениях, машина заехала в чей-то двор и остановилась. Водитель вышел наружу, открыл дверцу со стороны Марины и сделал приглашающий жест. Она вышла, с опаской оглядываясь. Куда она попала?

Чтоб выяснить это, повернулась к привезшему ее мужчине, но тот уже сел обратно и стремительно выехал со двора. Ворота автоматически за ним закрылись, отрезая ее от всего света.

Марина огорченно охнула. Что она натворила? Зачем вообще села в чужую машину? Что это с ней? Она никогда не была такой легкомысленной. Наоборот, Игорь постоянно упрекал ее в отсутствии скрашивающего жизнь здорового авантюризма.

Подошла к воротам, уперлась в них кулаками, потрясла. Сплошное металлическое полотно не поддавалось. Калитка рядом тоже оказалась закрыта на сложный запор.

Выхода не было, пришлось идти к дому. Перед дверью Марина опасливо помедлила, но пробравший до самых костей мороз заставил ее вспомнить, что одета она вовсе не по погоде.

Распахнула незапертую дверь и шагнула внутрь. В спину ударил сильный порыв ледяного ветра. Под его напором дверь с силой хлопнула по стене и тут же с грохотом закрылась под давлением тугого доводчика.

Несколько оторопевшая от устроенного ею шума Марина замерла, боясь сделать хоть шаг.

Но все было тихо, и она с опасливым любопытством посмотрела вокруг. Дом оказался гораздо больше, чем она предполагала. В просторную прихожую выходило несколько дверей, украшенных снежинками в честь наступающего праздника. Чуть слышно вздохнув, сделала нерешительный шаг внутрь. Что толку торчать у входа, раз уж судьба так неосмотрительно занесла ее сюда?

У стены стоял шкаф с пустыми вешалками. На цыпочках, чтоб не оставлять следов, прошла по узорному паркету, аккуратно повесила шубку, сняла сапоги. Посмотрела на нижнюю полку шкафа, тапок не наблюдалось. Пришлось идти по полу в одних колготках. Лаковый паркет холодил ступни через тонкий капрон.

Распахнув одну дверь, обнаружила за ней кабинет — книжные шкафы, набитые книгами, письменный стол с ноутбуком у окна. За второй дверью оказался большой телевизор с мягким угловым диваном, это явно была гостиная. За третьей слышался какой-то непонятный шум, и она помедлила, нервно облизав пересохшие губы.

Идти туда категорически не хотелось. Но делать нечего, назвался груздем, полезай в кузов. Не нужно было садиться в машину, или хотя бы протестовать сразу, говорить, что водитель ошибся. Хотя ошибся ли? Вдруг там в самом деле Игорь?

Уговаривая себя, что она взрослая решительная дама, и трусость ей не к лицу. Потянулась к ручке и чуток приоткрыла дверь, робко заглянув в получившуюся щелку. За ней оказалась просторная кухня-столовая, разделенная на две зоны, кухонную и обеденную. В зоне кухни у плиты стоял высокий гибкий мужчина в черном фартуке и что-то сосредоточенно помешивал венчиком.

Марина поразилась. Она еще никогда не видела, чтоб мужчина готовил что-то сложнее омлета. Игорь и ее отец жарили только яичницу, да и то в экстремальных ситуациях, когда готовить еду было некому, а купить невозможно.

А тут мужчина не просто стоял у плиты — он священнодействовал. Играла тихая спокойная музыка, кажется, что-то из старых записей Битлз, мужчина в такт кивал головой с повязанной на ней черной пиратской банданой.

Марина с сомнением оглянулась на прихожку. Все-таки этот тип какой-то бесшабашный. Оставил дверь открытой, заходи кто хочет. На цыпочках вышла обратно, закрыла входную дверь на внушительный засов. Для чего это сделала, и сама не понимала. Наверное, сработал с детства внушенный рефлекс.

Потом снова, так же на цыпочках, не для того, чтоб ее не слышно было, а чтоб не мерзли ноги на холодном полу, вернулась на кухню. Прошла в обеденную зону, устроилась на уютном диванчике у окна, подвернув под себя ноги, и принялась ждать, когда ее заметит увлеченный стряпней хозяин.

Арсений тщательно размешивал воздушное суфле, стараясь не думать о Марине. Который раз он приглашает ее встретить с ним праздник? За пять лет набралось немало принятых, но не исполненных приглашений. Но он все равно, приглашая ее снова и снова, на что-то надеялся. Возможно, именно эти минуты ожидания, когда еще неясно, придет она или нет, и давали ему надежду? Или все-таки в этом виновато ее кокетство? Ведь она ни разу не отказалась от его приглашения.

Друзьям уже надоело говорить ему, что его держат на ниточке, как игрушку на елке. Они просто вздыхали и укоризненно переглядывались, когда в ответ на очередное предложение отпраздновать что-либо вместе он говорил им, что будет встречать праздник у себя дома.

Он понимал, что Марина слишком красива, слишком известна и слишком амбициозна, чтобы ее намеки были правдой. Но как ему избежать ее колдовского очарования? Стоило ей посмотреть ему в глаза, нежно улыбнуться и проговорить своим низким, чуть хрипловатым голосом «прости, милый, я просто не смогла прийти. Ты же знаешь, у меня нет ни одной минутки свободной», как он прощал ей все и готов был снова напрасно ждать ради неосуществимой призрачной надежды.

Но вот суфле было готово. Он отставил его в сторону и, соображая, что еще нужно быстренько приготовить, повернулся к окну. И замер. В первое мгновенье ему показалось, что там Марина.

Он зажмурился и потряс головой, не веря своим глазам. Когда открыл их снова, понял, что не поверил правильно. Это была вовсе не Марина. Хорошенькая девушка с распущенными, как у Марины, кудрявыми светлыми волосами вопросительно смотрела на него светло-голубыми глазами. На ней было слишком нарядное для его скромного жилища платье.

Вот блин! Неужели друзья решили скрасить его одиночество и сбросились на девушку по вызову? Прищурившись, он мельком окинул взглядом ее изящную фигурку и красивое лицо и уточнил: весьма дорогую девушку.

И как ему теперь быть? Отправить восвояси?

Смущенно улыбнувшись, она сказала мелодичным голосом:

— Похоже, мы оба в недоумении. Извините, я думала, что меня пригласил совсем другой человек.

Арсений обрадовался. Не проститутка! Это уже было приятно.

— Как вас зовут?

— Марина.

Он вздрогнул. Не в этом ли причина путаницы?

— Мой друг ждал на перекрестке мою… — он запнулся, но выговорил спокойно, — знакомую. Тоже Марину. Похоже, вышла накладка. Вас, наверное, дома ждут?

Марина расслышала эту небрежную заминку. А не жену ли он ждал?

— Как неудобно получилось! — от беспокойства она поднялась и вытянулась как струна, нервно теребя платье. — Ваша знакомая, наверное, теперь зря ждет? А позвонить ей вы не можете?

Арсений вынул из кармана телефон и набрал привычный номер. Трубку никто не брал. Он хотел было уже отключиться, но вдруг ответил грубоватый мужской голос.

— Слушай, дружище, — с рычащими нотками проговорил он. — Не звони больше! Право слово, ей не до тебя.

Марина, расслышавшая эти слова, болезненно вздрогнула и сконфуженно уставилась в темное окно.

— Это не то, что вы подумали, — тихо пояснил мужчина. — Это просто ее менеджер. Похоже, у нее опять выступления.

— Вы не знаете? — Марина повернулась к нему. В ушах сверкнули небольшие звездочки, привлекшие его внимание. А ушки у нее тоже красивые. Как и она сама.

— Нет. Я же сказал, мы просто знакомы.

Она выразительно повела глазами вокруг, намекая, что для встречи просто знакомых столько стараний не прикладывают.

Арсений тоже окинул свои владения свежим взором. Чисто и пусто. Только на кухонном столе стоит несколько приготовленных для встречи Нового года блюд. Но это потому, что стол он накрыл в гостиной на втором этаже. И нарядная елка стоит тоже там.

И пусть не пришла та, кого он ждал, но, по крайней мере, этот Новый год он не будет встречать в одиночестве. Предложил вопросительно глядящей на него гостье:

— Если вы никуда не торопитесь, то, может, поднимемся на второй этаж? Там как-то поуютнее.

Марина подошла к нему.

— Хорошо. Что мне взять? — деловито предложила и тут же себя обругала. Похоже, привычка помогать, когда не просят, останется у нее на всю жизнь.

— Ничего не нужно брать. Я все отправлю по подъемнику. Кстати, меня Арсений зовут. — С этими словами он открыл незамеченную Мариной дверцу в стене, за которой оказались полки подъемника, составил на них приготовленные блюда и нажал на кнопку. Полка плавно ушла вверх.

Захлопнув дверцу, Арсений вышел в прихожку, посмотрел на дверь и удивленно протянул:

— Странно, дверь закрыта.

Марина зарумянилась.

— Это я закрыла. На автомате. Родители всегда ругали за незапертые двери, вот я и… Извините…

Он прервал ее сумбурные оправдания:

— Это хорошо. Я и сам собирался ее закрыть. Больше ждать некого.

Ободряюще улыбнувшись сконфуженной гостье, пошел по лестнице, показывая дорогу. Его смущало ее неожиданное появление, но это все-таки было лучше, чем встречать самый веселый праздник в году в тоскливом одиночестве.

Войдя в затемненную комнату на втором этаже, Марина восхищенно ахнула. Даже в счастливом детстве, когда родители устраивали новогодние елки для детей и племянников, она не видела такой красоты.

На стенах висели серебряные снежинки, испускавшие острые иглы света, посредине просторной комнаты красовалась мерцающая серебристо-голубыми огнями высокая, до потолка, елка. На верхушке у нее светился ангел с распахнутыми крыльями и рождественской звездой в руках.

— Как красиво! — выдохнула Марина, остановившись в дверном проеме. — Как будто попала в сказку! Вы это сделали сами?

— Конечно, — с энтузиазмом откликнулся он. — Это же удовольствие — украшать комнату для… — он снова запнулся и добавил уже сумрачно, — праздника.

Марина поняла, что ее тезка для хозяина была далеко не просто знакомой. А той, для которой ничего не жаль. Увы, она такой никогда не станет. Ни для кого. Настроение вмиг упало, и она зябко обхватила себя руками за плечи.

— Очень красиво. У меня бы так никогда не получилось, — призналась она и подошла поближе к елке.

Арсений включил вращающийся зеркальный шар, и по стенам и потолку поплыли призрачные фигурки сказочных зверей. В комнате стало светлее и еще праздничнее. Пройдя к накрытому столу, вынул из подъемника тарелки и поставил их рядом с уже стоявшими там блюдами. Потом отодвинул стул и пригласил:

— Садитесь, Марина. Надеюсь, мое угощение вам понравится.

Она устроилась на мягком стуле с высокой спинкой и подлокотниками. Заботливый хозяин положил на ее тарелку всех салатов понемногу, проделал то же со своей тарелкой и сел напротив.

По лицу девушки пробегали блики от снежинок, зеркального шара и сияющей голубоватыми огнями елки. Оно казалось таинственным и очень красивым. Она с улыбкой оглядывала комнату, будто не веря своим глазам.

— Знаете, Арсений, еще полчаса назад я хотела ехать на эспланаду, концерт послушать, в толпе побродить. И вдруг я здесь. Это так… — она задумалась, не в состоянии подобрать нужное слово.

— И не надо ничего уточнять, — попросил он, откупоривая бутылку дорогого коллекционного шампанского. — Слова грубые, они запросто могут спугнуть все очарование момента. Давайте лучше выпьем.

— Хорошо. За что будем пить? — спросила она, наблюдая за тонкой струйкой пузырьков в хрустальном бокале.

— За нашу встречу. За что еще? Или у вас есть другой тост?

— Нет. Знаете, я только что из ресторана, там мои друзья отмечают Новый год. Так вот у нас была традиция — с благодарностью провожать старый год. Но сейчас я этого делать не хочу. Этот год для меня был… — она храбро улыбнулась, стараясь, чтоб не задрожал голос, — болезненным. Так что ваш тост очень даже хорош. — Она протянула ему бокал и провозгласила: — Итак, за встречу!

Он соединил свой бокал с ее и повторил под нежный хрустальный звон:

— За встречу!

Они молча выпили вино. Арсений поставил пустой бокал на стол и спросил:

— Если можно, то ответьте, почему для вас этот год был болезненным? Впрочем, если это вас травмирует, то не отвечайте.

— Почему же, отвечу. — Шампанское ударило Марине в голову, и боль, мучавшая ее все последнее время, отступила. — От меня ушел мой друг. Мы хотели пожениться в этом году, но он встретил другую.

— Сочувствую, — его голос прозвучал глухо.

— Не стоит. Будем считать, что мне повезло, — повторила она слова, не раз сказанные ей подругами. — Он ушел вовремя. Было бы куда хуже, если б он оставил меня лет этак через десять. С детьми, без надежды на будущее, и вообще…

— Надежда есть всегда, — произнес он привычную банальность. — Хотя этого в момент предательства не ощущаешь. И да, я с вами согласен — лучше сейчас, чем потом.

— Это утешает, — тонко усмехнулась она. — Но ненадолго.

Арсений склонился к ней, становясь ближе.

— А когда он ушел? — для него это было не простым любопытством.

— В начале лета.

— Давненько. И что, все еще не отпустило? — это прозвучало скептически, и Марина рассердилась.

— А вы сколько лет готовитесь в новогоднюю ночь к появлению вашей… — она сделала многозначительную паузу, — знакомой?

Он вскинул руки в пораженческом жесте.

— Туше! — и внезапно признался: — Сегодня шестой раз. Это не считая все другие праздники.

— Вот как? И каждый раз вы так готовились, а она не приходила?

— Что поделаешь, она актриса.

Марина отметила, что он произнес красивое старинное слово «актриса», а не современное грубоватое «артистка», и отчего-то загрустила.

— Она до последней минуты не знает, будет ли она свободна в новогодний вечер.

— А в другие вечера?

— Тоже. Ее могут пригласить в любой момент. Ее продюсер считает, что личная жизнь мешает делать деньги. Впрочем, это вы и сами слышали.

Марина с сочувствием склонила голову. Если б она была на месте этой актрисы, она бы предпочла провести праздничный вечер с любимым человеком, а не развлекать любезнейшую публику. Скорее всего, та просто не любит Арсения.

Он уныло кивнул, догадавшись обо всем по ее выразительной мимике.

— Да, вы все поняли правильно. Она меня не любит. И сейчас я сомневаюсь, люблю ли я ее в самом деле. Она как далекая недоступная звезда. Красивая, но не греющая. Наверное, это какой-то вид фанатства. Ведь фанатами бывают не только девушки.

— А где вы с ней познакомились? — Марина спросила это и вдруг поняла, что спрашивать не надо было. А вдруг он тоже актер? Знаменитый? И тогда…

— На телестудии. Я там подрабатываю дизайнером. А вообще-то я художник.

Марина мысленно оценила немаленький дом и утвердила:

— Явно знаменитый.

— А вот и не угадали, — весело опроверг он ее предположение. — На картинах в наше время не прожить. Я рисую мультимедийные игрушки. Нас целая команда. Причем разбросаны мы по всему миру. Но студия одна, в Англии. Вот там платят прилично. Особенно в перерасчете на рубли. А вы в компьютерные игрушки играете?

Она кивнула.

— Да. Но знаете, в простенькие такие — «три в ряд», поиск предметов, квесты. Стрелялки-догонялки не люблю. Не выношу жестокость ни в каком виде.

Арсений посмотрел на стоящие в углу комнаты большие напольные часы. Обе золоченые стрелки подходили к двенадцати. Он спохватился.

— Ох, что это я! До полуночи осталась всего пара минут. Поздравление президента слушать будем? — и принялся разливать шампанское по бокалам.

Марина взяла свой бокал и посмотрела сквозь него на мерцающую снежинку. Виднеясь через взлетающие вверх пузырьки та казалась живой, сияющей и даже чем-то довольной.

— Если хотите. Мне все равно.

— Да я как-то не любитель помпезных речей. Мне больше нравится тишина. Ну и наши часы нам вполне могут заменить кремлевские куранты. Они красиво бьют. — Часы как-то странно задрожали, и он торопливо проговорил: — Ну, с Новым годом! Счастья, удачи, здоровья!

Они чокнулись, и в комнате раздались серебристые медлительные звуки. Марина пригубила шампанское, вспомнив, что так и не придумала новогоднее желание. В прошлом году она загадала свадьбу с Игорем, но не срослось. Больше она в силу новогодних желаний не верила и неторопливо, как обычное вино, выпила свой бокал до половины.

А вот у Арсения в голове сами собой вспыхнули слова: хочу, чтоб Марина осталась в моей жизни навсегда. Удивившись самому себе, он быстрыми глотками проглотил шампанское, положил на язык тонкий ломтик лимона и повнимательнее посмотрел на свою нежданную гостью.

Она пила вино мелкими глотками, явно не торопясь выпить весь бокал до окончания боя курантов. Ей нечего загадывать? Значит, он на нее впечатления не произвел. А вот она на него — да. Красивая и какая-то очень своя, родная. Нежная улыбка, спокойный прямой взгляд. И нереальное чувство теплоты, возникающее у него в груди каждый раз, когда он на нее смотрит.

И сразу подумалось о долгой страстной ночи, наполненной счастьем.

Часы отбили двенадцать ударов и замолчали. Стало так тихо, что слышен был ветер за окнами. Марина встала и провела рукой по раме.

— Деревянная. Вам не нравится пластик?

— Нет. Он неприятен. Скользкий такой.

— Зато его мыть легко, — лукаво заметила Марина. — И слышимость низкая.

— Эти рамы тоже моются легко. А насчет слышимости — я люблю слушать природу. И засыпать под стук дождя или шелест листьев. Здесь ведь нет одуряющего городского шума. Если только соседские петухи заорут спозаранку. Я зимой и летом сплю с открытой форточкой.

— И не мерзнете? — Марина поневоле вспомнила Игоря, всегда кутавшегося в теплое одеяло, как в кокон.

— Нет, я жаркий.

В этой фразе Марине послышался сексуальный намек, и она вздрогнула.

Какая она все-таки легкомысленная! Поехала с неизвестным мужчиной неизвестно куда, приехала неизвестно к кому. И что будет дальше? Пока все хорошо, но в груди появилось какое-то щемящее предчувствие. Еще непонятно, хорошее или плохое, но она насторожилась. Не хотелось бы влипнуть в неприятную историю.

Арсений сразу заметил перемену в ее настроении и молча выругал себя. Следить надо за своим языком. Это он дома, а она-то неизвестно где!

— Вы никого с Новым годом поздравить не хотите? — спросил он и демонстративно достал сотовый. — А то у меня море родственников и друзей. Вы не против, если я вас ненадолго покину?

Марина спохватилась. В самом деле, ей же надо позвонить родителям!

Арсений вышел, видимо, чтоб и самому поговорить без помех и ей не мешать.

Марина торопливо набрала номер мамы. Та поздравила ее с наступившим и с надеждой спросила:

— С Игорем не помирилась?

— Нет! — жестко ответила Марина, не понимая, как можно быть такой бестактной.

— Это плохо! — неприязненно проговорила мать. — Мы с отцом уже всей родне пообещали пышную свадьбу, а дело вон как обернулось.

Марина не выдержала:

— Мама, вам что, показуха важнее собственной дочери? Мне и без того тяжело!

И услышала ворчливое:

— А вот сама виновата! Когда ты к нам с ним приезжала, то только и слышали: сделай то, сделай это! А представляю, как ты без нас себя вела! — мать приготовилась прочесть нудную нотацию о том, как нужно правильно обращаться с мужчинами, но Марина решительно прервала разговор:

— Все мама, достаточно! — и, не прощаясь, отключилась.

Потом закинула голову и часто захлопала ресницами, чтоб не дать пролиться слезам. Все-таки покрасневшие от слез глаза в Новый год не комильфо.

Зазвонил телефон, она посмотрела на дисплей. Мама! Она решительно оборвала вызов. Телефон тут же зазвонил снова. На сей раз звонила Наталья. Марина нехотя ответила.

— Маринка, куда ты делась? Мы все обыскали. Где ты? — обеспокоенное сопрано из динамика рвалось на волю.

Марина тихо вздохнула.

— Наташ, ты же все понимаешь, зачем спрашиваешь?

— Понимать-то понимаю, но мне тебя жалко. Вот просто до чертиков. Аж сердце болит. — В Наташкином голосе и впрямь зазвенели слезы.

— Ну что ты, — у Марины дрогнули руки от неожиданного сочувствия. — У меня все хорошо. И я в гостях.

В это время в комнату вошел Арсений, неся на подносе невероятно ароматный пирог, и громко провозгласил:

— Пир продолжается!

Наташка громко охнула, расслышав эти слова.

— Ой, аж камень с души упал! Ладно, не буду тебе мешать, счас всем нашим скажу, что у тебя все в порядке, чтоб не переживали! — и, уже отключаясь, Марина услышала счастливый Наташкин вопль: — Девчонки!

— О, сколько экспрессии! — лукаво заметил Арсений.

— Да, моя подруга своих эмоций не стесняется, — выговорила Марина с легким осуждением.

— Это напрягает, — наблюдательно заметил Арсений. — Мне кажется, с такими людьми долго находиться рядом утомительно. Они, как бы это помягче сказать, слишком шумливы и деятельны.

— Это так, — вынуждена была согласиться с ним Марина, коря себя за несдержанность. Ни к чему обсуждать подруг с едва знакомыми людьми. — Но Наташка и человек очень добрый. Она мой самый лучший друг.

— Да, такие первыми приходят на помощь, если в том возникнет нужда. — И добавил как бы про себя: — Но стоит ли оно того?

Переспрашивать Марина не стала. Зачем? Это что-то личное. Ее не касается. Наступит утро, и она уйдет из этого дома. Навсегда.

И вдруг поняла, что не хочет отсюда уходить.

Что это с ней? Мало ей предательства Игоря? И разве не она сама клялась совсем недавно, что отныне в ее жизни не будет никаких предательств, потому что и предавать ее будет некому? Что она никогда больше не будет вступать в отношения, грозящие убийственной болью?

Услышав приглашение хозяина присоединиться к поеданию пирога, Марина снова села на свое место. Снежинки на стенах погасли, зато на столе горели зажженные Арсением фигурные свечи в виде Деда Мороза и Снегурочки.

— Ой, они такие красивые! Вам их не жалко? — Марина протянула руку и нежно погладила синюю шубку Снегурочки. На пальцах остались сверкающие блестки.

Арсений протянул ей салфетку.

— Есть немного. Но свечные формы у меня сохранились, так что вылью еще, если нужно будет.

Стирая блестки с пальцев, Марина восторженно спросила, уже зная ответ:

— Вы что, и свечи сами отливаете?

— Это совсем нетрудно, — Арсения позабавил священный ужас, прозвучавший в ее голосе. — Главное — аккуратно вырезать форму. А залить парафин или стеарин в нее — сущая ерунда. Раскрасить тоже.

Марина посмотрела на чуть оплавившиеся верхушки свечей и втянула в себя тонкий аромат. Он пояснил:

— Я добавил в парафин чуть-чуть иланг-иланга. Мне этот запах нравится.

— Мне тоже, — Марина откусила кусок пирога. Он просто таял во рту. Прожевав, угнетенно попросила: — Только не говорите, что и пирог тоже пекли вы!

— Почему? — изумился он.

— Потому что я буду чувствовать себя полным ничтожеством! Я ничего из того, что делаете вы, не умею!

— И пироги печь?

— Мама учила, но так вкусно у меня никогда не получалось, — скучно призналась Марина, — так, съедобно, и только. — Снова положила в рот кусочек пирога и воскликнула: — Восхитительно.

Она ему не льстила, Арсений это чувствовал. Немного смутившись, постарался выглядеть поскромнее:

— Это дело практики. А пирог вкусный потому, что он из стерляди. Царская рыба. Если правильно приготовить, цены ей нет.

Марина вовсе сникла. Стерлядь она и не пробовала никогда. Цена заоблачная, да и в тех магазинах, где она обычно покупала продукты, подобных деликатесов не бывало.

Арсений снова наполнил бокалы.

— Может быть, выпьем на брудершафт? — предложил он, чуть насмешливо улыбнувшись. — А то странно это. Ночь проводим вместе и важничаем.

Марина подумала, что ночь ночи рознь, но поднялась, согласно кивнув. Он поднялся тоже. Переплетя локти, они выпили вино, причем оба выпили до дна. Сели обратно, и Арсений признал:

— Так лучше. Хоть встретились мы необычно, но после столь приятно проведенного вечера друг другу уже не чужие.

Сконфуженно улыбнувшись, Марина кивнула. Ей до сих пор было не по себе. Все-таки ворвалась она сюда нежданной, и хозяин вполне мог выставить ее вон.

— Ты мне просто послана судьбой, — заметил он ее неуверенность. — А то мне бы пришлось в который раз встречать праздник в одиночестве. А мне, если честно, это надоело.

Марина просияла.

— Аналогично. Мне тоже небывало повезло. Вместо бесцельного шатания по эспланаде я попала в сказку. Пусть чужую, но сказку.

Арсений хотел было заверить, что, если уж ты внутри нее, то сказка априори чужой быть не может. К тому же ее вполне можно превратить в быль, но тут за окном бабахнуло так, что задребезжали стекла, и окно осветилось множеством ярких огней.

— Началось, — с некоторым недовольством произнес он.

Марина соскочила с места и подбежала к окну. Там во все небо расцветал невообразимо яркий золотой цветок.

— Ух ты! — только и смогла вымолвить она, глядя, как он медленно спускается к горизонту и тает.

Тут же со всех сторон раздались оглушительные хлопки, превращаясь в непрерывную пушечную канонаду. Она просительно повернулась к Арсению. Он понял ее без слов.

— Хорошо, пойдем, посмотрим на улице. Там лучше видно.

Обрадовано кивнув, Марина первой сбежала по лестнице. Пока она натягивала сапожки, Арсений накинул дубленку и ждал ее с распахнутой шубкой. Надев на нее шубу, быстрым движением нахлобучил на нее свою шапку, и они вышли во двор.

Небо горело от одновременно выпущенной сотни зарядов. Грохот стоял неимоверный. Марина даже пожалела тех, у кого есть маленькие дети — их наверняка и разбудили, и напугали.

Но было красиво. Очень. Разноцветное сияние покрывало весь небосклон, отсвечивая от искрящегося снега огненными искрами. Задравшая слишком высоко голову Марина покачнулась, и Арсений быстро обнял ее, спасая от падения.

— А вы…

— Кто? — недовольно переспросил он.

— Ты, — быстро исправилась она, — ничего запускать не будешь?

Он наклонился ниже, будто не расслышал ее слов из-за грохота запушенных фейерверков, и вдохнул нежный аромат. Ему очень нравилось держать ее в объятиях. И не хотелось выпускать.

Решив, что он не слышал ее, Марина повторила свой вопрос погромче. Пришлось ответить:

— Где-то были. Старые. Впрочем, им все равно ничего не сделалось. Так что запустим. Но попозже. Без конкурентов.

Они простояли полчаса, но энтузиазм окрестных жителей не пропадал. Уходили одни, их место занимали другие, и огненное представление не заканчивалось.

Марина в тонких колготках начала мерзнуть. Почувствовав ее дрожь, Арсений увел ее в дом.

Там они снова выпили, но на это раз не шампанское, а португальский коллекционный портвейн, налитый Арсением в низкие маленькие бокалы. Марина пробовала его впервые в жизни, и он ей очень понравился. Сладкий, но ни чуточку не приторный.

Они просидели два часа, болтая ни о чем, иногда замолкая. К удивлению Марины, молчание не угнетало. Наоборот, оно было свойским таким, домашним.

А вот Игорь терпеть не мог тишину. Ему обязательно был нужен шум. Неважно какой. Телевизор, телефон, музыка, даже собственная болтовня. Она даже прочитала на каком-то врачебном сайте, что это шумозависимость, первый шаг психического заболевания, но не придала этому никакого значения. Это так распространено теперь, что уж скорее больным можно назвать того, кто не выносит шума.

— С тобой приятно молчать, — заметил Арсений, подвигая к ней что-то воздушное в креманке. — Это вкусно. Попробуй. Я старался. Должно понравиться.

Марина ложечкой зачерпнула смесь и отправила в рот. Смесь нежным облачком растаяла на языке.

— Удивительно вкусно! Что это?

— Сливочное парфе. Нравится?

— Да. Я никогда еще такой вкуснятины не ела.

Ему захотелось сказать, что если она останется, то будет пробовать это часто, но промолчал. Он же ее совсем не знает. А вдруг она прохиндейка какая-нибудь? Ведь приехала же она в незнакомый дом с незнакомым человеком. Это чувство внезапной близости у него от застарелого одиночества. Его потому и тянет к ней с такой силой, что он безмерно от него устал.

Так что если бы на ее месте был кто-то другой, вполне возможно, его реакция была такой же.

Устав сидеть за столом, позвал ее в нижнюю гостиную.

— Там можно телевизор включить и сесть поудобнее.

Марина охотно согласилась. Она тоже устала сидеть в одной позе. Хотелось свернуться калачиком, а еще лучше лечь, пристроив уставшую голову на подушку.

Диван перед телевизором оказался удивительно мягким, с множеством подушек-думок. Недолго думая, Марина полулегла, подложив думку под голову. Арсений заботливо укрыл ее пушистым пледом, включил телевизор и принялся щелкать пультом, перескакивая с канала на канал.

Марина бездумно следила за мельканием на экране бесконечных елочек, звездочек и снежинок. Глаза закрывались, хотелось спать. Внезапно Арсений остановился на каком-то танцевальном канале.

— Не стоит спать в такую чудную ночь. Может, лучше потанцуем?

Марине вовсе не хотелось танцевать. Ей жутко хотелось спать. Но желание хозяина, как известно, закон для гостя. Или наоборот? Все равно, не может же она отказать в такой малости человеку, устроившему для нее удивительный праздник? И пусть он готовился не для нее, но плодами трудов Арсения воспользовалась она.

Пришлось подняться, принять его руку и задвигаться в томном медленном вальсе. Усталость брала свое, и она положила голову ему на плечо.

Он едва ощутимо вздрогнул. Так соблазнять может только записная кокетка. Нет, это испытание для его нестабильной выдержки нужно прекратить. И как можно быстрее.

— Если ты сильно устала, то я могу отвезти тебя домой, — провокационно предложил он, уверенный, что она тут же откажется.

И ошибся.

— В самом деле? — она встрепенулась и с благодарностью ему улыбнулась. — Спасибо! Вы меня так выручите! Но ничего, что вы выпили?

— Пара бокалов шампанского на мою реакцию никак не повлияет. Это же не водка. К тому же это было несколько часов назад. Я уже совершенно протрезвел. И зови меня на «ты», а то я себя стариком чувствую.

Она с сомнением посмотрела на него, но промолчала.

Он скривился. Неужели он ошибся, и она никакие виды на него не имеет? Вот и сейчас машинально обратилась к нему на «вы», как к чужому. Но свои обещания нужно выполнять, и он пошел выгонять из гаража машину.

Сев в черный «мерседес», она сказала адрес. Уже подъехав к нужному дому, Арсений вознамерился проводить ее до квартиры, чтоб узнать, в какой квартире она живет и взять номер ее телефона, но Марина выпорхнула из салона, на ходу благодаря его за незабываемый праздник, и умчалась по тропке между домами. Арсений понял, что живет она вовсе не по тому адресу, что назвала.

Похоже, продолжения знакомства она не желает. А он?

Марина растерянно бродила по квартире, каждый раз подолгу застревая у кухонного окна. Из него был виден весь их двор, и она неосознанно выглядывала черный «мерседес». Но такой машины во дворе не наблюдалось, и она печально вздыхала, коря себя, потому что больше некого было. Хотелось чуда, но чудес, как известно, не бывает, доказано серьезной наукой. Да и ее жизнью тоже.

После встречи Нового года прошло уже два дня. Первый день она отсыпалась после бессонной ночи, второй день провела в разговорах с подругами, знакомыми и родственниками, а вот сегодня не знала куда себя деть.

Она даже в зеркало на себя смотреть не могла. Там отражалась вовсе незнакомая ей особа с мечтательным, но растерянным взглядом. Что это с ней? Она всегда мыслила рационально и вдруг захотела поверить в сказку? Для чего?

Арсений готовил замечательный праздник вовсе не для нее. Она просто случайный суррогат, на время заменивший ту единственную, ради которой все и затевалось.

И не надо думать по-другому, хоть ей и ужасно хочется стать той, ради которой этот мужчина готов горы свернуть. Один раз она уже пыталась, правда, для другого, не получилось. Не нужно больше наступать на те же самые грабли.

Она повторяла это себе вновь и вновь, добавляя, что Арсений был рад от нее избавиться, раз уж он у нее даже номер телефона не спросил. Что она сама не дала ему этого сделать, не думала. Захотел бы — мог догнать и все узнать, не так уж быстро она и бежала. Но он не захотел.

Закончилась новогодняя ночь, пришел конец и волшебной сказке. Ему ее не найти, да он и не станет этого делать.

Она его тоже разыскать не сможет. Ни адреса дома, где была, ни даже фамилии так радушно принимавшего ее хозяина она не знает. Да и зачем ждать продолжения? Пусть это останется прекрасной сказкой. Сказки тем и хороши, что в реальной жизни невозможны. Это просто несбыточная мечта.

Марина сидела за столом, грея озябшие руки о чашку с горячим чаем и витая в облаках, когда на кухню по-хозяйски вошел Игорь. Она изумленно уставилась на него, от неожиданности не зная, что сказать.

— Привет! Ждала? Я так и понял, когда спокойно открыл двери своими ключами. Замки ты не поменяла. — И он плотоядно ухмыльнулся во все тридцать два зуба.

Марина с резким звоном поставила чашку на стол.

— Во-первых, квартира не моя, и менять замки не моя прерогатива. Во-вторых, ты что здесь забыл? — прозвучало агрессивно, но она именно этого и добивалась.

Он небрежно передернул плечами.

— Дело вовсе не в вещах. Я тебя утешить приехал.

— Меня? Утешить? — от негодования у Марины аж голос пропал, и она молча смотрела на него, желая послать куда подальше, но не в силах этого сделать из-за спазма в горле.

Игорь с намеком ей подмигнул. Вышло на редкость похабно.

— Я же понимаю, как тебе тяжело одной. Ты же птичка домашняя, без семейного гнездышка жить не можешь. Поэтому я буду приезжать к тебе так часто, как смогу. Так что не считай себя брошенной. Я просто не мог отказаться от сделанного мне предложения. Как говорится, такими вещами не разбрасываются. Но ты не волнуйся — это не навсегда. Вот оперюсь, встану на ноги, и тогда мы заживем вместе. Как прежде.

Марина закашлялась. Спазм все не проходил, и она, схватив чашку с чаем, принялась пить его большими глотками, с трудом проталкивая жидкость в пищевод.

Он с удовлетворением проследил за ее судорожными движениями.

— Я так и знал, что ты будешь вне себя от радости. Ты всегда такая экспансивная!

Он подошел к ней и обнял за плечи. Развернувшись, она с ненавистью выплеснула ему в лицо остатки чая.

— Вон отсюда, мразь! — прошипела, потому что голос так и не вернулся. — Вон, немедленно!

Он поморщился и вытер рукой бегущие по лицу капли.

— Ты потише как-нибудь реагируй! Я понимаю, ты несколько обижена, но пойми, такой шанс, что выпал мне, умные люди из рук не выпускают. Впрочем, тебе этого не понять. Ты всегда была слишком уж правильная и боязливая. А я люблю ловить фортуну за хвост. Но ты не волнуйся. Я буду приезжать к тебе часто. Одинокой ты себя чувствовать не будешь. Обещаю.

Марина в гневе вскочила, выдвинула ящик кухонного стола и схватила металлический молоток для отбивания мяса. Он был весьма увесистым, и она, постукивая им по раскрытой ладони, предложила бывшему жениху:

— Убирайся немедленно! Считаю до трех! На слове три начинаю тебя дубасить по чему придется! Так что выбирай! — и принялась угрожающе считать: — Раз…

Игорь насмешливо хохотнул и отправился к дверям, говоря на ходу:

— Успокойся, успокойся, я уже ухожу! Можешь считать, что меня нет. Но через пару дней вернусь. К тому времени ты уже успокоишься, поймешь, что так гораздо лучше, чем куковать одной, и сама мне на шею бросишься! И так оно и будет, потому что я тебя всегда просчитывал на мах и еще ни разу не ошибся!

Он вышел, Марина тут же накинула на дверь цепочку во избежание дальнейших недоразумений и вернулась на кухню.

На автомате протирая стол и убирая с пола остатки чая, старалась спокойно обдумать случившееся. Не получалось, обида и злость не давали рассуждать здраво. В груди все кипело и, чтоб хоть немного успокоиться, она принялась за мытье полов. Уборка всегда помогала ей избавиться от лишнего напряжения. Пытаясь обрести душевное равновесие, она в исступленном раже перемыла всю квартиру, но успокоиться так и не смогла.

Появилось пренеприятнейшее чувство обмана. Неужто Игорь всегда был таким — самовлюбленным и недалеким? И, в самом деле, просчитывал ее на мах?

Она с вожделением посмотрела на оставшийся на кухонном столе молоток. Взяла в руки, подержала. Его холодная тяжесть почему-то внушала уверенность в собственных силах. Она никогда прежде не понимала, как можно бить человека, но теперь поняла, что порой это очень, очень приятно.

Замахнулась молотком, представила перед собой самодовольное лицо Игоря и с силой ударила по нему раз, другой. С воображаемого лица медленно сползла наглая усмешка. Рассмеявшись, убрала молоток в стол. На душе стало немного легче.

Позвонила квартирной хозяйке, попросила сменить замки. Та с неудовольствием согласилась, но пообещала прислать мастера только после новогодних праздников. Сейчас ей не до того.

Решив, что еще неделю она проживет, оставляя ключи в замке, чтоб снаружи открыть дверь было невозможно, Марина подумала об Арсении. Сколько она наделала глупостей! Надо было хотя бы попытаться ему понравиться. А она изображала из себя какую-то квашню. Но теперь уже ничего не поправить. Пусть будет так, как будет. От нее, похоже, уже ничего не зависит.

Выезжая со двора, Игорь довольно насвистывал. Он не ожидал, что начнет скучать по Маринке почти сразу после ухода. Похоже, он привязался к ней гораздо сильнее, чем предполагал. Но теперь все хорошо. Больше не нужно опасаться соперника, у нее точно никого нет. И он постарается, чтоб и не было. То, что она на него злится, замечательно. Значит, вовсе не так равнодушна, как хочет показать. Была же она три года его подружкой? Вот и снова ею станет. Только уже не гражданской женой, как она себя считала, а любовницей, что, по сути, одно и то же.

Главное, чтобы Регина ничего не узнала. А он сделает все, чтоб не узнала. К чему ему ненужные сложности? Она и без того ревнует его к каждой встречной-поперечной. Но это не мудрено, с ее-то внешностью и возрастом ей только ревновать и остается. Самое в ней привлекательное — это ее деньги. Но придет время, он с ее помощью подкопит свой капиталец, тогда и отправится в свободное плавание, помахав ей ручкой на прощание.

В телестудии шла обычная суета, разве что было еще суматошнее чем обычно, все-таки новогодние праздники — самое напряженное время в году. Приехавший сюда по вызову главного редактора Арсений шел по длинному серому коридору, постоянно раскланиваясь с сотрудниками и перебрасываясь редкими фразами с любопытствующими. Таких, впрочем, было немного. Все спешили по делам кто куда.

Зайдя в кабинет к главному, Арсений споткнулся от неожиданности — на диване, непринужденно поджав под себя ноги, сидела уставшая Марина в черных джинсах и черном свитере. Она постоянно носила черное, считая, что этот цвет придает загадочности ее облику.

Рядом с ней, как обычно, обитал ее представительный менеджер в строгом костюме-тройке и завязанном сложным узлом белоснежном галстуке, призванном подчеркнуть неординарность своего владельца. Он внимательно слушал редактора, что-то настойчиво ему внушавшего.

Завидев Арсения, Марина завлекательно улыбнулась, чуть склонив голову набок. Ей нравилось видеть восхищенный блеск в глазах своих обожателей и всегдашнюю готовность пасть к ее ногам. Особенно у этого, одного из своих самых давних и упорных поклонников.

Арсений автоматически улыбнулся в ответ и вдруг понял, что того священного трепета, который охватывал его при каждой встрече с этой невероятной красавицей, больше не испытывает. Он даже растерянно посмотрел вокруг, будто уверяясь, что он на этом свете, а не на том, и снова посмотрел на нее.

Хороша и даже очень. Но вот какая-то потрепанная эта красота. Может, она просто устала? Ведь ей наверняка пришлось работать все новогодние праздники.

— Нечего пялиться на мою девочку, — лениво предупредил его Гоша. — За погляд и деньги берут.

Арсений поморщился. Деньги, деньги и снова деньги! Он что, ни о чем другом говорить не в состоянии?

— Знаю, это твой кусок хлеба. С колбасой, маслом и икрой. — Сказал жестко и даже развязно, Марина поморщилась от его хулиганского тона, но он добавил еще похлеще: — А что ты делать будешь, если она от тебя уйдет? По миру пойдешь?

— Никуда она от меня не уйдет. Влюбленные дураки приходят и уходят, а я остаюсь, — свирепо заверил его нахохлившийся менеджер. — Я — это ее деньги! Заработок! Уровень жизни, наконец! Я у нее единственный!

— Да ради бога, кто против-то? — Арсений еще раз внимательно посмотрел на артистку. Она показалась ему какой-то ненастоящей, искусственной, как мишура на елке.

«Красивая, никто не спорит. На нее можно любоваться, как на картину в музее. Интересно, а говорить с ней о чем-то можно?» — мелькнула в голове странная мысль. — «Я же с ней никогда ни о чем не разговаривал».

Марине не понравился этот развязный тон и изучающий взгляд. Она выпрямилась и угрожающе нахмурилась. Еще пару дней назад от ее заломленной брови, обещающей неприятности, Арсения прошиб бы холодный пот, но теперь он лишь безразлично смахнул с рукава прилипшую пылинку и спросил у редактора:

— Павел, ты когда сможешь меня принять?

Тот кинул тоскливый взгляд на часы, и стало ясно, что эта парочка обитает у него уже долгонько.

— Я тебе перезвоню, не против? А сейчас ты забеги в студию новостей, спроси у них, чего они от тебя хотели. Помню, им от тебя чего-то было нужно.

Сделав общий жест, означающий «пока», Арсений вышел из кабинета и помчался к новостному павильону. Печальный взгляд, брошенный ему вслед огорченной Мариной, он уже не увидел. А она прощалась с очередным потерянным поклонником. Ей было его жаль, но что поделаешь? Ее жизнь так похожа на растение под названием «перекати-поле», что меняться ей просто поздно.

В новостном павильоне Арсений выяснил, что журналисты решили поменять интерьер студии, предложенный другим дизайнером вариант их не устроил. Записав на диктофон их пожелания, Арсений вышел из здания.

Подставил лицо холодному ветру с тысячей острых ледяных иголочек, охладился. Мрачно кивнул сам себе. Вот и закончилась самая длинная глава его жизни. Было немного жаль ушедшей любви. Все-таки то трепетное ожидание чуда, с которым он каждый праздник ждал Марину, дорогого стоил.

Но сейчас он встретил ту, с которой эти ожидания вполне могут стать явью. И это для него гораздо ценнее эфемерной даже не любви, а поклонения. Не сотвори себе кумира — это как раз про него.

Жаль, что он отпустил в ту ночь свою Марину. Но как бы он понял, что она стала для него единственной, не будь этой небольшой, но тягостной разлуки? За эти два дня он истомился так, как не томился все шесть лет своей призрачной влюбленности. Даже делать ничего не хотелось, что для него было явным нонсенсом. Он всегда был трудягой и все свои неприятности забывал за напряженной работой.

Поехал туда, где высадил свою новогоднюю гостью. Посмотрел на едва видную под слоем пороши тропку, по которой в новогоднее утро от него убежала Марина. Наверняка она живет где-то здесь, неподалеку. Прошел по заснеженной дорожке, уперся в длинную желтую пятиэтажку. За ней виднелись стройные ряды еще светлых, не потемневших от времени высоток.

И где же ее искать? Марина ему о себе ничего, по сути, не рассказала. Да он и не спрашивал.

А ведь чувствовал, чувствовал, что все гораздо глубже, чем ему показалось.

Закрыл глаза, и ему снова нежно улыбнулась милая девушка, каким-то чудом встретившая с ним Новый год. И ночь та была сказочной. Он будто воочию услышал музыку, звучащую тогда, почувствовал в своих руках ее стройное тело, на плече — светлую головку. Не нужно было ему ее отпускать. Или нет, это бы ее только напугало. Ему нужно было договориться о новой встрече.