Бесплатный фрагмент - Нога Бога

Нога Бога

(Фантастическая повесть)

Все персонажи, события, даты и места действия вымышленные. Всякие совпадения случайны.

— Беги! Беги, урод, как ты никогда ещё не бегал! — орал с кромки поля Тычков, потрясая кулаками и дурно багровея лицом.

Полубоярову удалось каким-то корявым, но эффективным финтом обыграть защитника, совершить рывок метров на двадцать и выйти один на один с вратарем, но… пушечно влупив по мячу, он послал его на метр выше ворот.

– Сука, дебилоид долбаный! – взвыл Тычков схватившись за голову. До конца матча оставалась минута и это означало, что ему, как тренеру, придется проставляться противнику, а это для Тычкова было смерти подобно. Если бы Полубояров забил, то была бы ничья и обе команды, как это не раз уже бывало, в дружественной и непринужденной обстановке выпили бы принесенный алкоголь, рассказали бы пару-тройку баек и расстались бы до следующих выходных. Но теперь все летело к черту.

А к самому Тычкову летел Полубояров с лицом душегуба, очень любящего своё занятие.  За пределами футбольного поля Полубояров носил погоны майора полиции, был весьма уважаемым человеком и он совершенно не привык, чтобы в его адрес звучали такие слова как «сука и дебилоид». «Михаил Алексеевич», или «товарищ майор» – да, но не «дебилоид».

– Ты чего Тычок, падла, совсем страх потерял? – заревел «товарищ майор» и пребольно ткнул железным пальцем Тычкова в грудь отчего тот охнул и сморщился как младенец, готовый зареветь. – В табло захотел?

– Да я чего… я разве… – Тычков потирая грудь по быстрому отступил на шаг назад, опасаясь что Полубояров и вправду засветит ему в табло. Тем более все знали, что характер у носителя полицейских погон был совсем не мирный и безобидный. Особенно в такие моменты, когда команда по его вине пролетела на последней минуте, что однозначно не подняло ему настроения.

– Еще раз услышу от тебя такое, не посмотрю что ты инвалид, по башке настучу. Понял? – Полубояров грозно навис над Тычковым, сверля его таким жгуче-пронзительным взглядом, словно Тычкова только что, прямо на футбольном поле, приняли с килограммовым пакетом кокаина. И гранатометом «муха» впридачу.

– Так Алексеич… – забормотал Тычков, стараясь спрятаться от этого пронзительного взгляда.

– Ты понял или нет?! – рявкнул Полубояров.

– Да хорош тебе, – подошел к ним Мезенцев, вне поля продававший электорату «фольксвагены». – Сам налажал конкретно, с пяти метров в ворота не попал, чего ты на Тычке срываешься?

– Ты что ли всегда попадаешь? – огрызнулся Полубояров, воткнув свои пронзительные свёрла в Мезенцева.

– Так я не нападающий вроде.

– Эй, когда проставляться будете? – крикнул с другого конца поля Косач, он же Паша Косаченко, капитан соперников, вне поля выдававший себя за инженера холодильного оборудования. Хотя до известных украинских событий 2014 года он промышлял в Харькове мелким криминалом, а в Россию сбежал под видом пострадавшего от киевской хунты, когда его чуть не повязали харьковские менты за примитивное ограбление банковского терминала с помощью кувалды.

Полубояров Косача не любил, нутром чуя в нем своего «клиента», однако делать было нечего – его команда проиграла и по раз и навсегда заведенным правилам, проигравшие должны были проставляться.

Раньше мужики из окрестных дворов играли на плохонькой, лысой земляной коробочке, построенной на пустыре еще в семидесятые годы. Дощатый заборчик коробочки был исписан незатейливой матерщиной, проволочная сетка порвана в нескольких местах, в полутора десятках метрах от входа сажали печень за кургузым, криво врытым в землю, столиком поколения местных алкашей. Возлияния сопровождались забиванием козла, нередко переходящим в бои без правил. Самое удивительное, что алкогольнозависимые товарищи и футболисты мирно существовали годами, взаимно посмеиваясь друг над другом и по доброму презирая за пустое времяпровождение. Соседство нередко оборачивалось сотрудничеством: иногда за бутылку пива от столика рекрутировался вратарь, если не хватало народа у той или иной команды. Также столику нередко перепадал либо алкоголь для «поправки здоровья» какому-нибудь синему бедолаге, либо «занималась» небольшая сумма денег на те же цели. Как правило, никогда не отдаваемая.

Зимой коробочку заливали водой, превращая в каток, весной-осенью она напоминала скотный двор, куда никто не рисковал заходить со спортинвентарем, а летом земля высыхала и становилась похожей на асфальт – любое падение вело к серьезным ссадинам, а то и к травмам. Но при Лужкове коробочку расширили и застелили искусственным синтетическим газоном, попутно снеся столик алкашей, вместо которого установили турник. Впрочем, приземление на искусственный газон также не отличалось комфортом, а потом его и вовсе проверили на огнестойкость аборигены, отчего половина поля сгорела. При Собянине были приняты более серьезные меры – коробочка превратилась в пусть и не полноценное футбольное поле, но в некое подобие его: с нормальным газоном, разметкой, воротами и даже небольшими трибунами. Это поле торжественно открыли солидные откормленные дяди в пиджаках и с животами, жизнеутверждающе выпирающими над дорогими ремнями, с пафосным перерезанием ленточки, выступлением каких-то безголосых певиц, запомнившихся желтыми трусами, убогим фуршетом и громогласным акцентом на заботе правительства Москвы о подрастающем поколении. После чего поле закрепили за местным детско-юношеским футбольным клубом, что подразумевало финансирование из бюджета района и, следовательно, более менее сносный уход.

Чем местные мужики и воспользовались, проводя каждое воскресение футбольный матч шесть на шесть, а иногда семь на семь. А так как очки, призовые деньги и кубки за победу не предусматривались, то было заведено простое, но устраивающее всех правило: проигравшая команда проставляется победителю, а в случае ничьи весь принесенный алкоголь распивается совместно.

В основном распивалось пиво, правда Тычков на пиво всегда смотрел как на некую разновидность водопроводной воды и предпочитал приносить с собой 0,25 литровый бутылёк водки или коньяка. Который неизменно требовал от проигравшей команды, если его подопечные одерживали верх. И который никогда не доставал в случае собственного поражения.

К Тычкову отношение у всех было неоднозначное, как и у него ко всем остальным. Непростой был человек, настоящее двуногое сложносочиненное предложение, особенно когда перебирал с количеством бутыльков.

Раньше он играл в «Сокольниках», откуда был отчислен за аморалку – в пьяном виде не столько сам набил кому-то морду, сколько был бит ногами, из-за чего не смог выйти на важный матч с казанской «Искрой», который бело-голубые проиграли. Руководство клуба этого Тычкову не простило и выгнало к чертовой матери, разорвав контракт. Тем более, что там и пункт имелся соответствующий.

После «Сокольников» Тычок приземлился в веселом и жизнерадостном «АМО», но и там отличился буйным норовом, постоянно становясь жертвой своих необузданных страстей. За три года пребывания в чересчур демократичном коллективе, где традицией было класть на дисциплину, Тычков окончательно превратился в пьяницу и совершенно бесперспективного полузащитника, а закончилась его карьера впечатляющим переломом всех имеющихся в наличности конечностей. После десятидневного запоя он побежал в магазин за добавкой через балконную дверь. Хорошо что жил он на третьем, а не на десятом этаже.

После такого эффектного финта, путь в большой футбол ему был заказан по причине инвалидности и сильно подмоченной в огненной воде репутации. Тычкову не оставалось ничего другого, как всего себя посвятить дворовому футболу, без которого жизнь его была не жизнью, а растительным существованием. Таким образом, этот некогда перспективный полузащитник, на которого в свое время имели виды даже армейские скауты, описал удивительный жизненный круг, через пятнадцать лет вернувшись туда, откуда началась его футбольная карьера – на коробочку. В то время как некоторые его бывшие одноклубники уезжали играть в Европу, да и в России чувствовали себя неплохо, разъезжая по самым дорогим столичным клубам на «Порше» и «Бентли» с еженедельно меняемыми любовницами модельной внешности. Тычок же самоназначил себя тренером любительской команды, самому младшему игроку которой – автодилеру Мезенцеву, было 36 лет. Его самоназначение вопросов и протестов ни у кого не вызвало – когда Тычков был трезвым, он давал вполне дельные и даже отличающиеся определенной тактической изящностью советы. Что довольно часто приводило к победам и иногда даже с разгромным счетом. И тогда Тычок чувствовал себя не менее счастливым, как если бы самолично оформил хет-трик в ворота «Барселоны» или «Ливерпуля».

Все же как не крути, а он был единственным профессионалом из всех собиравшихся на поле по выходным. А мастерство, как и опыт, не пропьешь. Во всяком случае, так утверждает народная мудрость.

Полубояров хоть и был непрост, как лентопротяжный механизм кассетной деки Nakamichi Dragon и мог разораться по любому пустяку, но при этом быстро отходил, как любой нормальный русский человек. Поставив соперникам пиво и посмотрев задумчивым взглядом на ухмыляющегося Косаченко, он обернулся к Мезенцеву, на которого уже не сердился, да и вообще забыл о своем конфузе с выходом один на один и просвистевшим над перекладиной мячом.

– Это что у тебя за тачила? Параллельный импорт? – поинтересовался он кивнув на «Фольксваген Терамонт», – я такой ещё не видел.

– Да только на днях поступила. Взял на выходные покататься, понять надо что за ведро, – Мезенцев тоже уже остыл и забыл о поражении. – Нравится?

– Да вроде ничего, только дизайн у фольксов никакой, – Полубояров обошел вокруг машины. – Лепят без фантазии.

– Строгая немецкая классика, – на мгновение из Мезенцева вылез автодилер. – Твоей «ку-пятой» сколько лет? Менять не пора?

– Да семь лет стукнет. Пора бы поменять, но вот не знаю на что.

– Прокатиться хочешь? – Мезенцев достал из кармана ключи.

– Давай, – недолго думая согласился Полубояров. – Строгая немецкая классика, говоришь?

– Минимализм дизайна делает его вневременным. Он и через десять лет не устареет, продашь с небольшими потерями, – Мезенцев так ласково и чувственно провел ладонью по капоту и крылу «Терамонт», словно это была не бесстрастная холодная немецкая железка, а пятая точка горячей Ким Кардашьян.

– Продашь? – хмыкнул Полубояров, с интересом проследивший за завораживающими, почти эротическими движениями Мезенцева. – Мне её купить сначала надо.

– Так в чем проблема, подберем хорошую комплектацию, цвет, диски, скидку тебе сделаю, – Мезенцев оживился, заметив в глазах Полубоярова заинтересованный блеск. – Давай, садись, чего языком чесать? Надо жопой прочувствовать машину, а то это все сухой звиздежь по пыльной дороге. Ты дизель любишь или не очень?

– Да хрен его…

– Короче, поехали, – оборвало его Мезенцев, решительно сев на пассажирское кресло и аккуратно прихлопнув мягко чавкнувшую дверь.

Вылетевшую на встречку «Газель» Мезенцев заметил ещё издалека. Примерно на секунду раньше сидящего слева Полубоярова и имевшего худший обзор поворачивающей под крутым углом дороги. Этот поворот перед своим домом Мезенцев не любил никогда, так как один раз зимой чуть не попал здесь в серьезную аварию – фонарные столбы были поставлены на слишком большом расстоянии и в зимних сумерках часть поворота не освещалась и не просматривалась. И раз из мрака вылетела машина, с которой Мезенцев, моментально охолодев нутром, разошелся на встречных курсах буквально в десятке сантиметров.

Но теперь – он это обреченно понял – даже десятка сантиметров не будет. Даже сантиметра теперь не будет – «Газель» ехала конкретно по их полосе и когда её заметил Полубояров, Мезенцев уже знал, что будет дальше.

Дальше будет смерть.

Полубояров именно на этом участке зачем-то притопил под 120 и обе машины не просто сближались, а летели навстречу с такой скоростью, что даже экстренное торможение обоим уже не помогло бы. Тем более, что «Газель» тормозить и не собиралась.

Мезенцев не отрывая глаз от снулого лица водителя «Газели» – пьяный? обдолбанный? – каким-то непонятным образом увидел, что оба они с Мезенцевым не пристегнуты. Ещё он вспомнил, что взятый им «Терамонт» в такой комплектации, в которой нет коленной подушки безопасности, следовательно, Полубоярову в футбол уже не играть и Мезенцеву стало невыносимо, до слез, его жалко: всего пятнадцать минут назад он не попал по воротам. Последний в жизни удар и тот мимо. Вместе с тем он удовлетворенно отметил, что «Фолькс» застрахован, значит контора спишет его раскореженный остов без проблем и финансовых потерь. Хотелось бы, конечно, пожить ещё хоть немного подольше, сорока ещё нет, Ирка к тому же обещала заехать, покувыркаться – Мезенцев вспомнил запах её волос, серые глаза, родинку под правой грудью…

«Ты знаешь, как хочется жить? В ту минуту, что роковая», вспомнилась ему грустная песня группы «Рождество». Но роковой минуты уже не было, а была последняя секунда, которую неожиданно решил использовать Полубояров, бросив машину в занос и принимая удар своей, левой частью. Как успел понять Мезенцев, этим безумным броском он спасал его…

«Фольксваген Терамонт» уйдя от прямого лобового удара влетел в «Газель» левым передним крылом, водительской дверью с моментально набухшими боковыми подушками, в которые впечатался Полубояров, а Мезенцева вышвырнуло из кресла в лобовое стекло. Выстрелившая подушка ударила его в лицо со свирепостью Майка Тайсона, отчего в голове раздался шум тысяч ниагар и откуда то издалека донесся хруст, скрежет, запах горелой резины и какие-то другие непонятные запахи и звуки, среди которых он идентифицировал мат Полубоярова. «Он жив», успел отметить Мезенцев, вялой, безвольной лягушкой скатываясь по изломанному капоту и распластавшись на асфальте в луже антифриза. Он не видел как из «Фолькса» выбрался Полубояров, без единой царапины, собранный и свирепый, как принялся энергично выламывать дверь в «Газели», за которой спасать уже было некого, не почувствовал как Полубояров схватил его жесткими, клещастыми пальцами и оттащил с дороги на тротуар и не слышал его обращенного к кому-то рёва:

– Ты куле снимаешь, мудило, мля?! В скорую звони срочно!

Мезенцев очнулся душным июльским предгрозовым утром. Три соседа по палате спали тревожно, бормоча во сне и ворочаясь с изяществом бегемотов.

Некоторое время Мезенцев обозревал всю эту неспокойную троицу и пытался понять где он. Вернее, пытался понять как он. На голове была обнаружена некая чалма из бинтов, а вот руки-ноги к его облегчению оказались целыми. Рядом с кроватью он не обнаружил всяких там капельниц и других приспособлений, указывающих на катастрофическое состояние организма. Ну а меньше чем через минуту он вспомнил все что было накануне.

Мочевой пузырь подал недвусмысленный сигнал и Мезенцев шлепая босыми ногами по не слишком чистому линолеуму вышел из палаты. По пути успев отметить, что он так и остался в своих тренировочных штанах, но при этом обзавелся темно-синей пижамой, которой у него ранее не было.

– Мы уже ходим? – поинтересовался у него в коридоре белохалатный хмурый дядя в очках и с бородкой. – Быстро оклемались.

– Доктор? – неуверенно спросил Мезенцев.

– Да, а как вы догадались? – дядя посмотрел на него пресно, скучно и без тени усмешки. Доктора редко отличаются запредельной душевностью, привыкнув работать с орущим, стонущим и беспомощным человеческим материалом, что очень быстро делает их в массе своей весьма черствыми. А уж циничными и не склонными к сантиментам так чуть ли не поголовно. Во всяком случае в этом был уверен Мезенцев.

Но не это его удивило. А удивило его такое, чего раньше он ещё никогда не видел в своей жизни. В паре метров от белохалатного в воздухе плыло некое облачко, миновав доктора и ощутимо опахнув седеющую шевелюру.  Мезенцева проводил его удивленным взглядом, что не укрылось от белохалатного.

– Так бывает. Особенно когда головой через лобовуху выскочить.

– Что бывает? – осторожно спросил Мезенцев.

– Да вот это самое. Мерещится ерунда всякая…

– Ну вот это другое дело! – прервал его налетевший как ураган Полубояров. – А я то уж думал, что всё, – крепкое, соленое словечко улетело вслед за облачком.

– Вы бы пока не бегали так и не шумели. Все таки трещина в ребре, – недовольно поморщился доктор. Очки царя и повелителя больничного корпуса наткнулись на взгляд товарища майора и примерно через две секунды очки проиграли. Как проигрывал любой другой обладатель чересчур смелых взглядов, устремленных на Полубоярова.

– Да я все понимаю, – в душе радуясь своей очередной небольшой победе как можно мирно сказал Полубояров. Однако не устоял от очередной солености. – Трещина это х… – ещё одно крепкое словечко растаяло в больничном коридоре. – Главное он ходит.

– А чего ему не ходить? Конечности в порядке. Головой, правда, приложился слегка…

– Ничего себе слегка, – Полубояров возмущенно поднял брови домиком. – Я уж подумал…

– Да как видите обошлось. Всего полсуток, а уже ходит.

– А может… – Мезенцев ободренный словами доктора подумал, что задерживаться в больничке не стоит. Больнички он не любил с детства. Как и людей в белых халатах, общения с которыми всячески избегал.

–  Вообще-то рановато. Надо бы ещё пару снимков сделать, – прочитал его мысли доктор.

– Да мы в порядке, – бодро начал Полубояров, но осекся заметив взгляд Мезенцева, увидевшего новое облачко плывшего над всклокоченной головой товарища майора.

– Если в порядке, то пишите отказ и задерживать вас не буду, – эти два персонажа доктору не понравились с самого начала. Они могли самостоятельно ходить, на здоровье не жаловались, так и пусть идут с Богом. Или куда подальше. Подпишут бумаги и скатертью дорога. Люди уже давно угнетали нервную систему доктора, как и анекдотичная зарплата, отчего он временами сам себя ощущал вылетевшим через лобовое стекло жизни.

– Ты вообще как? – спустившись с крыльца больницы уставился на Мезенцева Полубояров требовательным взглядом человека, привыкшего залезать в душу каждого, кто перед ним оказывался.

– Да нормально, – уже третье за один день облачко поплыло в зелени больничного сада, но Мезенцев начал к этому привыкать. Лететь башкой через лобовуху ещё то испытание и док видимо знал о чем говорит. А облачка… Да черт с ними, авось рассосутся. В любом случае это лучше, чем лежать в морге, хмурым, синим и неразговорчивым.

– Взгляд у тебя какой-то… странный, – Полубояров продолжал сверлить Мезенцева серыми не глазами даже, а камерами фиксации преступлений.

– С машиной что? – спросил Мезенцев, после чего серые камеры моментально потухли.

– Ну… в общем…

– Под списание?

– Ну вроде да, – виновато выдохнул Полубояров.

– Не кряхти. Ты мне жизнь спас.

– Успел заметить?

– Успел. Спасибо. Я б накатил сейчас. За второе рождение, –  Мезенцев уже без всякого интереса проследил за новым облачком ласково обвившем голову Полубоярова. – С тем водилой что?

– Ну как бы тоже… под списание. Сам виноват, от него синькой несло за километр.

– Понятно. Тачку поймаем или как?

– Зачем тачку? – удивился Полубояров и достал телефон. – Петровский? Что да? Х… на, опять спишь на дежурстве? Записывай адрес, диктую, и машину через десять минут. Понял? Выполняй. Бегом!

Мезенцев, морщась от боли в голове, захохотал, в который раз впечатленный способностью Полубоярова общаться с людьми.

– Вот ведь олень, – убрав телефон в карман развел тот руками. – Пока не пнешь, не полетит. А то, что ржешь – это хорошо. Жмуры обычно не ржут.

Ирка, как обычно заехала в субботу. Муж ходил с мужиками в баню, а она ходила к Мезенцеву.

– Ты в порядке? – спросила она стягивая через голову платье и поймав взгляд Мезенцева, наблюдавшего как светло-зеленое облачко кружится вокруг щиколотки Ирки, поднимаясь к её колену, а затем к тому самому треугольнику, что в свое время привел к  жестокой Троянской войне. Нижнее бельё она никогда принципиально не носила.

Прежнего, весьма изобретательного и по-стахановски ударного секса не получилось. Его вообще не получилось. Наверное никогда ещё люди, может со времен Адама и Евы, не страдали так от неспособности одного тела взаимодействовать с другим. Которое природа наделила очень соблазнительными выпуклостями и отверстиями, призывно влажнеющими при прикосновениях, но …. в этот раз недоступными.

– Да что с тобой? – Ирка, провозившись с Мезенцевым десять минут и поняв, что приехала зря, закурила и посмотрела на него с тем самым выражением, с каким смотрят на раковых больных. – Может надо как то не так?

– Ир, не в этот раз. Извини.

– А чего я тогда подрывалась? – зло выдохнула она, вскакивая с постели.

Мезенцев с тоской проследил за её стройными ногами, колыхнувшимися тяжелыми грудями и ему захотелось заплакать увидев, как посреди их ложбинки опять заползает чертово зеленоватое облачко.

Оно не то чтобы его сильно раздражало, но когда в привычное мировосприятие влезают ещё какие-то непонятные фрагменты, это не сильно радует. Как не радует запойного алкоголика сидящий перед ним на столе черт с высунутым языком или смотрящий из стены или с потолка незнакомец. Вроде и не мешают радоваться жизни, но без них было бы спокойнее и привычнее. Как-то раз Тычков рассказывал, что во время одного запоя за его спиной встал танк от которого он хотел убежать но не смог – отказали ноги. Мезенцев и Полубояров тогда посмеялись, но теперь постоянно плывущие зеленые облачка не вызывали у Мезенцева даже тени улыбки.

– Бывает же дерьмо в жизни, – вздохнул он, услышав как хлопнула входная дверь, коротко процокали Иркины шпильки по лестничной клетке, затем недовольно рыгнул лифт, ещё более недовольно лязгнул и все стихло.

– Беги, мля, беги!! – орал с кромки поля Тычков боясь сорваться на мат, наблюдая как Полубояров обошел жертву киевской хунты и неудачливого потрошителя банкоматов Косаченко и вышел на оперативный простор. До штрафной оставалось метров пять, но Косаченко бросился в подкат, попал в мяч, в общем-то чисто убрав его с ноги Полубоярова, но всё же зацепил за пятку. Полубояров хоть и не растянулся на газоне в виде уставшей от жизни гусеницы, но проехался по траве задом.

– Пеналь! – дурным голосом завизжал Тычков, хотя всем было видно, что до штрафной расстояние оставалось ещё приличное. До пенальти дело не дошло, но на штрафном обе команды без разногласий сошлись. Косаченко для приличия пытался вяло протестовать, но придавленный хмурым взглядом Полубоярова предпочел уйти перешнуровывать бутсы на край поля.

– Я пробью, – Мезенцев взял в руки мяч, ощущая какое-то непонятное, почти живое подрагивание в этой бездушной пластиковой сфере. И увидел перед воротами уже такое привычное светло-зеленое облачко.

– Пусть Бояра бьет, – забегал по краю поля Тычок, но Полубояров помотал головой, отдавая право удара Мезенцеву.

До ворот было хороших метров семнадцать, а может и побольше. Мяч встал строго напротив вратаря и тот, не волнуясь ни секунды, готовился его поймать. Что он это сделает, он не сомневался. Да и обоим командам было ясно, что забить Мезенцев не сможет. Крушитель банкоматов Косаченко вообще залез в телефон – настолько его не интересовал штрафной. Но из всех присутствующих на поле один лишь Мезенцев видел зеленоватое облачко, медленно ползущее вверх перед воротами и каким-то обостренным сознанием знал, что если мяч влетит в него, облачко уведет его чуть выше и левее, аккурат в девятку. Оставалось только в облачко попасть.

Мезенцев отошел ровно на три шага назад, потому что тем же обостренным сознанием знал, что этого достаточно, коротко рванул вперед и ударил. Вратарь предсказуемо кинулся навстречу летящему прямо в руки мячу, но тот, буквально в полутора метрах от него изменил траекторию и влетел в девятку.

С кромки поля раздался восторженный мат Тычкова. На противоположной кромке застыл в задумчивости Косаченко. Как и вся его команда. Да как и все на поле.

– Ну что товарищи, три-два, проставляемся, – обрадовал оппонентов Полубояров, восхищенно хлопая Мезенцева по спине. – Ну ты исполнил – прямо Месси! Я то думал ты вообще ворота не попадешь.

– Ты как это сделал? – подбежал Тычков, восторженно-дико сияя глазами, так как теперь гарантированно рассчитывал на законную дозу алкоголя.

– Да как-то… – неуверенно забормотал Мезенцев, но его никто не слушал. Команда Косаченко начала с центра поля, но играть оставалось немного и мяч выносили просто на отбой. С тем матч и закончился бы, но буквально за полминуты до конца Мезенцев поймал пузырь чуть ли не на угловом, дернулся вперед, но до ворот было далековато и ясно было что прорваться не получится – его накрывали сразу двое. Да и пас не отдать – ближайший к нему Полубояров также был перекрыт. Но в сторону ворот плыло знакомое зеленоватое облачко и обостренное сознание Мезенцева, работая как сверхскоростной процессор, отдало команду ногам и он сам не поняв как, почти с острого угла выстрелил и мяч по идеальной дуге опять влетел в облачко и затем, чуть чиркнув по штанге, оказался в сетке.

– Твою ж мать! – развел руками Тычков. – Ну не может такого быть…

Через четыре часа, когда опустились сумерки, все на том же поле собрались Мезенцев, Тычков и Полубояров. Товарищ майор смачно сплюнул на газон, а Тычков ткнул рукой в небо, сказав что-то про завтрашний ливень.

– Короче, – произнес Мезенцев с интонацией маршала Жукова принимающего капитуляцию нацисткой Германии. – Не знаю почему такое, но…

– Вот вот, я это сразу заметил, – Полубояров опять включил свои камеры.

– Что заметил? – поинтересовался Тычков. – Что?

– Х… через плечо. Идите на ворота. Оба. – мрачно отрезал Мезенцев.

Полубояров крякнул, почесал модную стрижку и ухватил клещастыми пальцами замешкавшегося Тычкова, когда тот пытался аппелировать к вечернему небу, намекая на недостаточное освещение.

– Да не забьешь ты, – Тычок поставил в одном углу Полубоярова, а сам встал чуть ближе к центру. – Давай, долби, поржем сейчас.

Не успела затихнуть его фраза, как в ворота влетел мяч, запущенный Мезенцевым по какой-то непостижимой траектории.

– Не бывает такого!! – зарычал Тычков. – Повтори!

Мезенцев поставил мяч на три метра дальше, видя как плывут сразу два зеленоватых облачка и уже зная куда залетит пузырь. Попутно отметив взгляд Полубоярова. Мрачный, как перед убийством. Он тоже не понимал, что происходит на его глазах.

Мяч влетел в облачка и оказался в сетке.

– В общем, вот что, – Мезенцев взял мяч в руки, ощущая некую загадочную жизнь этой  пластиковой штуки. – После того как я через лобовуху катапультировался, вижу хреноту всякую. Вижу как… от земли исходит что-то, потоки воздуха что-ли, облачка какие-то зеленые и траекторию мяча.

Тычков взял у него мяч и поставил на линию противоположных ворот.

–  Облачка, говоришь. Давай, долби отсюда.

– Тычков, – Полубояров посмотрел на своего самоназванного тренера с непередаваемым гуманизмом. – Дай сказать человеку.

– Да чего говорить. Смотрите сами, – Мезенцев огладил мяч как когда-то Иркину пятую точку, ощутив такое же почти дрожание.

Все происходящее напоминало фантасмагорию или сон наркомана. Поле, было хоть и не стандартное, но все же приличное по размерам. Поэтому попадание из одних в ворот в другие, да ещё защищенных двумя вратарями – это был один шанс на миллион. А может и на миллиард. Во всяком случае, всё это было неподвластно никому в этом лучшем из миров. Ну если только тому, кто обратился за помощью к антиподу Господа.

Никто не верил в подобное и никто не смог бы сделать подобное. Вот почему в воротах самодовольно похохатывал Тычков, а другую часть, массивно набычившись, занял Полубояров, решивший стопроцентно перекрыть свой сектор. Но… короткий разбег Мезенцева, удар по мячу, сразу подхваченным зеленоватым облачком и… звонкий отскок от перекладины. Удар по загривку Тычкова и мяч оказался за ленточкой.

– Да твою же мать… – Тычков растерянно потёр шею. – Ничего не понимаю…

– Я же говорил, – Мезенцев взял в руки мяч. – Ещё разок?

– Нет, хватит. В общем…с этим надо что-то делать, – Полубояров задумчиво поскрёб подборок, что говорило о напряженном мыслительном процессе.

– В смысле? – не понял Тычков.

– Я в чудеса не верю, – Полубояров опять смачно плюнул на газон. – Но это, мать его, чудо. Настоящее чудо или… в общем, называй как хочешь. Тут надо черепом поскрипеть, прикинуть что к чему.

– Прикинуть что? – также не понял Мезенцев.

– Да всё, – Полубояров посмотрел на него невидящим, устремленным куда-то в себя, взглядом. – Я вот чего предлагаю – сейчас идем мослы в койку кидаем, а завтра здесь же встречаемся и всё обмозгуем. Что нам с твоим феноменом делать.

– Ладно, – согласился Мезенцев, подумав о том, что мослы в койку ему придется закидывать в одиночестве. А хорошо было бы с Иркой…

На следующий день Мезенцев и Тычков сидели на трибуне, а перед ними важно, с бутылкой пива в руке расхаживал Полубояров. Пиво принес он, чем очень обрадовал Тычкова.

– Короче, расклад такой, – Полубояров сделал большой глоток и ткнул пальцем в Тычкова. – Ты звони в клуб свой бывший или каким другим знакомым оленям, закинь удочку насчет того, сколько они за такой удар бабла отбашляют.

–  Да ты чего? Это ж все непросто….

– Тычок, ты дурак? – задал донельзя простой вопрос Полубояров, после которого даже травинки на поле заколыхались, словно соглашаясь с тем, что Тычков дурак. – Так и собираешься сидеть на заднице ровно?

– А вы меня спросить не забыли? – подал голос Мезенцев.

– А чего тебя спрашивать? – Полубояров пожал плечами. – Или ты не хочешь играть в Барсе? Или в Мансити? Марадона с Англией сыграл рукой Бога – помнишь? А у тебя, получается, нога Бога! Называйте это чудом, феноменом, ещё как-то, но ты один такой на свете – три удара подряд, да ещё в темноте и все три закатил. Так что пока твой феномен не пропал, с ним надо что-то делать. Иначе мы будем полными м…ми, если всё это просрём. Мы реально озолотимся на твоей ноге.

На некоторое мгновение на поле воцарилась полная тишина. Все трое осмысливали значение слова «озолотимся» и у каждого это было по разному. Полубояров видел новенькую BMW X6, Тычков ящик элитного шотландского виски, а в перспективе три ящика, а Мезенцев вспоминал изящные щиколотки Ирки и её тяжелые, но не переходящие эстетические пределы, груди. Волнующую фактуру хорошей человеческой самки, которая ему досталась уж не понятно за какие заслуги. И которую он почти потерял, но очень хотел бы вернуть.

– Продолжаю, – Полубояров сделал ещё один глоток. – Тычок будет твоим агентом. Учитывая его связи и знание всей этой футбольной кухни. А я обеспечу юридическую поддержку и всё остальное. На случай возникновения конфликтных ситуаций. У нас сами знаете, всё может быть, народец-то ушлый, на ровном месте подлянку устроят. Так что лучше задницу прикрыть от всяких неприятностей.

– Не факт, что со мной кто-то разговаривать будет, – отхлебнул пиво Тычков.

– Так ты постарайся, – Полубояров бросил на него недовольный взгляд. – А то смотри, без тебя обойдемся, я концы сам поискать могу.

– Представляю, – криво ухмыльнулся Тычков. – Может ты ещё в скауты подашься? С твоими-то талантами?

–  Тычок, тебе никто не говорил, что тебе с твоим помелом на зону лучше не попадать? – моментально взъярился Полуборов.

– Да пока никто, – окрысился в ответ Тычков.

– Ну вот считай, что сказали.

– Спасибо гражданин начальник, на зону лично оформлять будете?

– Да хватит вам! –  Мезенцев размахнулся и швырнул пустую бутылку далеко в кусты за трибунами. – Что конкретно делать будем? Или хрен забьем?

– Ты долбанулся?! –  одновременно вскрикнули Полубояров и Тычков.

– Хорошо, – Тычков поспешно допил пиво. – Я завтра наберу людям. Обещаю. Ты только тучки свои не потеряй.

– Во, Хиддинк наш районный, мозги наконец включил, – хохотнул Полубояров.

За трибуной остановился полицейский «рено-логан» и две дородный фигуры вышли из машины.

– Нарушаем, молодые люди? Распиваем?

– Ты, сержант, где здесь молодых то увидел? – Полубояров умудрился посмотреть не на, а сквозь возникшую перед ним фигуру.

Той это явно не понравилось.

– Чего растыкался, мужичок? Проблем по жизни мало?

Дальше произошел впечатляющий, как обычно, монолог Полубоярова который не поддался бы даже описанию Льва Толстого. Потому что жил Лев Николаевич в совершенно другую эпоху и даже будучи великим знатоком русского языка, не знал таких слов как «чмырь», «ушлёпок» и «долбоящер». Как и современных выражений.

На каждой последующей секунде монолога Полубоярова приехавшие пепсы чувствовали себя все более неуютно. И даже виноватыми. Товарищ майор был традиционно хмур, резок в суждениях о жизни и особо об интеллекте окружающих, а закончилось все фразой, возможной, наверное, только в России:

– В общем так. Вы тут не проезжали, а я Новикову, так и быть, не позвоню, – имелся в виду шеф пепсов. После чего «рено-логан» удалился максимально быстро.

Допив пиво и зашвырнув бутылку в кусты Полубояров соображал пару секунд, потом учительским тоном обратился к двоим притихшим и малость ошарашенным его монологом компаньонам:

– Тычок, за тобой звонок и как можно скорее. Не телись, понял?

– Понял.

– За мной – концепция. Я сегодня черновичок договора накидаю на всякий случай. Уверен, контракт нам предложат. Если твоя нога Бога не подведет, – он перевел взгляд на Мезенцева. – Ты облака-то свои зеленые ещё видишь?

– Пока да, – кивнул Мезенцев открывая новую бутылку и делая глоток. Полубояров как раз стоял в таком облаке.

– И вот ещё что, – Полубояров посмотрел на Мезенцева, на этот раз пристально. – Надо по бабкам решить раз и навсегда. Чтобы потом ни у кого никаких претензий не было.

– Не рано? – заёрзал на скамейке Тычков. – Не договорились пока ведь ни с кем.

– Договоримся, – Полубояров уверенно тряхнул головой. – Я предлагаю разделить гонорар так – нам с Тычком по 25%, тебе 50%. По полю ты будешь бегать и по ногам получать, так что мне это кажется справедливым.

– Хорошо, – согласился Мезенцев, так до конца и не представляя себя на поле в форме профессионального футбольного клуба. Названные Полубояровым цифры пока что были для него лишь словами, благими пожеланиями и не более. Но как автодилер, привыкший торговать и продавать, он отметил цепкую хватку Полубоярова, совершенно неожиданную для человека с погонами.

В час ночи Мезенцева разбудил звонок Тычкова.

– Договорился! – гаркнул он в трубку отчего полупроснувшийся Мезенцев скривился как от удара пыльным мешком. – Завтра ждут нас!

– Где? Кто?

– Конь в пальто. Будь в форме и не бухай на ночь.

– Да я сплю вообще-то. Бояра в курсе?

– Я гражданину начальнику первому позвонил, – в голосе Тычкова отчетливо разлилась желчь. – Тоже спит, прикинь!

– Ну так время час, он чего делать должен? Штангу поднимать?

– У него ума хватит, – опять плеснул желчью Тычков. – В общем завтра, у стадиона в одиннадцать ноль-ноль, и не опаздывать мне.

– Чего раскомандовался?

– А это не я, это гражданин начальник предупредил, – желчь в голосе Тычкова полилась через край. – Всё, на связи.

Мезенцев ещё издалека заметил Тычкова стоящего перед трибунами с какой-то брошюрой в руках. Это было очень необычно, потому что Тычок и чтение были также несовместимы, как коммунизм и либералы. Удивил Мезенцева и внешний вид Тычкова – бывший перспективный полузащитник выглядел как рядовой российский турист дорвавшийся до турецкого или египетского курорта: какая-то непонятная, цветастая майка, шорты и шлепацны. В таком виде обычно ходят на пляж или за пивом, но никак не на переговоры. Тычкова в какой-то мере оправдывал очень жаркий день, в который шорты и майка смотрелись уместно, но всё же видок у него был слишком неофициальный.

Не успел Мезенцев дойти до трибун как перед ними лихо тормознула «ауди» Полубоярова. Товарищ майор подготовился к переговорам куда основательнее: льняной костюм, тщательно причесанные волосы, с щедрым добавлением геля, солнцезащитные очки и кожаная папка в руках. Всем своим видом Полубояров показывал, что он человек серьезный и деловой. Сам же Мезенцев оделся в спортивный костюм, полагая, что ему предстоит демонстрировать свою ногу Бога. А в пиджаке и брюках делать это неудобно и нелепо.

– Чего читаем? – Полубояров бесцеремонно выхватил у Тычкова брошюру, – Методические рекомендации по борьбе с пьянством среди авиаработников, – прочитал он. – Не знал, что ты авиатор.

– Отец у меня бортпроводником был, – начал было объяснять Тычок, но Полубояров перебил его:

– Батя тоже керосинил? Понятно, в кого ты такой трезвенник. Куда едем, авиатор?

– Западная улица.

– В «АМО» что ли? – недовольно посмотрел на него Полубояров возвращая книжку. – Я думал ты, минимум, с «Сокольниками» договорился.

– Надо время. Не удалось пока нужному человечку дозвониться.

– Ну ладно, «АМО», так «АМО». Хорошо что я и к этому варианту подготовился, – Полубояров многозначительно потряс перед носом Тычкова своей кожаной папкой. – Чего залипли? Поехали.

Через полчаса, у входа на стадион «АМО», Тычкова, Мезенцева и Полубоярова встретил пожилой мужик в странном наряде: спортивные штаны с кроссовками и пиджак с красным галстуком. Несмотря на полный абстракционизм в одежде, мужик с плохо скрытым презрением оглядел всю троицу, на секунду задержав взгляд лишь на представительном Полубоярове.

– Виталя, – печально заскрипел мужик, взяв Тычкова под локоть и отведя чуть в сторонку, – ты кого мне привёл? Я думал у тебя пацанчик молодой, а это что за пенсионеры?

– Валентиныч, – Тычков засуетился, – подожди, не гони. Посмотри и офигеешь, ты такого никогда не видел.

– Да? – мужик ещё раз окинул скучным взглядом Мезенцева и Полубоярова. – У тебя будет десять минут, так уж постарайся не налажать, как ты любишь…

– Уважаемый, – Полубояров решительно двинулся вперед и отстранил Тычкова, – это у вас есть десять минут, после чего мы разворачиваемся и едем с другими общаться.

– Какой быстрый, – усмехнулся мужик, однако развивать дальше свои мысли вслух не стал, столкнувшись с хмурым взглядом Полубоярова. – Ну пошли, посмотрим, что вы там предлагаете.

Через пять минут Мезенцев, Полубояров и Тычков сидели в просторном светлом кабинете за большим палисандровым столом. Напротив них сидели четыре человека, как понял Мезенцев, не последние люди в «АМО».

– Мы вас внимательно слушаем, – произнес худой невысокий мужичок, представившийся Анатолием Сергеевичем, главой скаутской службы. Тычков открыл было рот, но Полубояров взял переговоры на себя.

– Спасибо что приняли. Хотим вам сделать одно предложение, – начал он, цепко оглядывая присутствующих. – Уверен, оно вас очень заинтересует.

– Какое предложение? – в голосе Анатолия Сергеевича откровенно сквозила скука.

– Андрей, – Полубояров кивнул в сторону Мезенцева, – может забить мяч с любого расстояния. Гарантированно. Хоть со штрафного, хоть с игры, хоть с углового.

– Может вам в цирк надо? Там трюкачей любят, – хохотнул другой мужик, одетый в АМОвскую толстовку.

К удивлению Мезенцева Полубояров не взорвался и не вышел из себя, что было бы неизбежно в другой обстановке, а медленно вытащил из своей папки листок, аккуратно разгладил его и опять посмотрел своим фирменным цепким взглядом на присутствующих. От этого взгляда улыбка быстро сползла с лица мужика в толстовке.

– В последних четырех турах вы один раз сыграли вничью и три раза проиграли. Последний раз «Трудовым резервам», ноль-три. В четырех турах вы пропустили восемь мячей и забили один.

– Да и то это был автогол, – подал голос Тычков и Полубояров, пожалуй, впервые в жизни посмотрел на него тёплым, мягким взглядом.

– Это был автогол, – повторил товарищ майор продолжая сверлить оппонентов немигающим, змеиным взглядом. – В турнирной таблице вы находитесь на тринадцатом месте, позади «Юнитаса», «Текстильщика» и «Строителя». Полубояров закрыл папку и побарабанил пальцами по столу:

– И после этого вы нам говорите о цирке?

– У нас молодой состав, команда строится фактически с нуля, – осторожно сказал Анатолий Сергеевич, явно оставшийся не сильно доволен услышанным. – К сожалению, пока не всё получается.

– Хорошо, хоть у соперников автоголы получаются, – Полубояров не упустил случая вставить шпильку. – Мы предлагаем вам улучшить турнирное положение. И не просто предлагаем, а гарантируем, что вы его улучшите.

– Как?

– Андрей будет выходить на поле и забивать столько, сколько нужно.

– А как вы, Андрей, это будете делать? – обратился к Мезенцеву Анатолий Сергеевич. – И откуда такие гарантии?

– Андрей много тренировался, – опять подал голос Тычков. – Можете поверить мне как бывшему игроку, таких как он больше нет.

– Прямо уж нет? – опять улыбнулась АМОвская толстовка.

– Вы можете прямо сейчас вчетвером встать в ворота и он вам закатит пять мячей из пяти, – Полубояров бросил в толстовку чугунный взгляд.

– Я очень надеюсь, что вы не шутите и не тратите наше время зря, – Анатолий Сергеевич пристально посмотрел на Полубоярова.

– Я разве похож на шутника? – от ответного взгляда Полубоярова пристальный взгляд Анатолия Сергеевича пошел трещинами как стеклопакет, в который прилетел кирпич .

– Ну раз ваш Андрей такой волшебник, может посмотрим его на поле? – предложила толстовка.

– Единственная правильная мысль за сегодня. Давно бы так, – Полубояров решительно встал. – Не будем тянуть время, нам ещё контракт подписывать.

Толстовка хотела улыбнуться, но холодные глаза Полубоярова излучали такую непреложную уверенность, что улыбка так и умерла не родившись.

Через пять минут Мезенцев, переобувшись в выданные ему бутсы, взял в руки мяч, уже привычно ощутив знакомые вибрации и отошел на десять метров от проплешины одиннадцатиметровой отметки. В воротах стол вратарь АМОвской молодежки, длинный как жердь парень с разведенными в сторону руками. Вокруг этих рук, завиваясь змейками, крутились зеленые струи.

– Пяти ударов вам хватит? – спросил Полубояров.

– Да он и три не забьет, – проскрипел встречавший их мужик. – Васильев пенальти через раз берет, а тут больше двадцати метров.

Мезенцев установил мяч, отошел на три шага, ещё раз убедился что перед воротами разлилось зеленое облако и не особо сильно пробил. Мяч, слегка закручиваясь полетел почти по центру, вратарь уверенно бросился на него, но влетев в облако мяч ускорился и рванул вверх, проскочив между рук кипера и оказался в сетке.

– Случайность, бывает, – пробормотала толстовка.

Вратарь растерянно повертел мяч в руках и бросил его Мезенцеву. Тот отошел ещё на пять метров и встал правее.

– Стойте, – Анатолий Сергеевич поднял руку. – Вообще-то штрафные удары со стенкой бить положено.

– Ставьте хоть две стенки, – милостиво разрешил Полубояров, подмигнув Мезенцеву. В стенку пришлось встать Тычкову, встречавшему мужику и толстовке. Они почти перекрыли дальний угол, а в ближнем замер длиннорукий Васильев. Зеленое облачко плыло над их головами и в него с небольшого разбега ударил Мезенцев. Сначала всем показалось, что мяч полетел мимо ворот, но после облака он резко пошел влево и вниз, в штрафной ударился о землю, вратарь прыгнул на него, пытаясь отбить кулаками, но мяч от газона рикошетом влетел в девятку.

– А с цирком вы неплохо придумали, – помахивая папкой улыбнулся Полубояров. – Ваш вратарь там аншлаги собирал бы.

– Вообще-то договаривались на пять ударов, – зло бросила толстовка.

– А кто-то говорил, что Андрей и три не забьет, – напомнил Полубояров.

– Вот и посмотрим, – толстовка схватила мяч и поставила его в пяти метрах от углового. – Настоящему мастеру с угла забить, раз плюнуть, правда?

– Правда, – кивнул Мезенцев. – Стенку ставить будете?

– Незачем, – толстовка напряженно сопя отошла в сторону. – Думаю, на этом цирк закончим.

Зеленые облака плыли над полем и временами вратарь в них скрывался полностью. И тогда казалось, что его вовсе нет в воротах. Угол был весьма острым, но Мезенцев ударил по мячу так, словно вратаря действительно не было в воротах. «Сухой лист» вышел на заглядение красивым и мяч влетел в крошечную щель между вратарем и штангой в ближний угол.

– Да это какой-то позор! – Анатолий Сергеевич впервые перестал быть похожим на вареного рака и нервно заметался по бровке. – Васильев, ты бухал вчера что-ли? Чего клювом щелкаешь?

– Я вообще не пью, – обиделся вратарь.

– Вставайте на ворота все четверо, – посоветовал Полубояров. – А мы с Тычковым в стенку встанем.

Стадион «АМО» видел многое за долгую свою историю, но ни разу не видел, чтобы в воротах стояли три человека, а ещё трое с поднятыми руками стояли в стенке. Однако это не помешало мячу обогнуть стенку и шаровой молнией влететь впритирку под перекладину.

– Хватит, – устало проговорил Анатолий Сергеевич.

– Хватит, значит хватит, – Полубояров оправил пиджак и взял с газона папку. – Контракт подписывать будем?

По подписанному через двадцать минут контракту, Мезенцев зачислялся в футбольный клуб «АМО» сроком на пять игр, с правом разорвать контракт в любой момент без объяснения причин. На этом настоял Полубояров. За каждый гол забитый Мезенцевым, клуб выплачивал ему миллион рублей. Полубояров настаивал на двух, но толстовка с жалобным лицом заскулила о непростом финансовом положении клуба и попросила войти в их сложное положение. Полубояров облил его невыразимо презрительным взглядом и тяжело вздохнул, констатируя факт общения с фантастическим убожеством. Но согласился на миллион.

Первая игра должна была состояться через четыре дня: «АМО» принимал «Новатор».

Валентиныч, как по-простому звали главного тренера «АМО» Виктора Валентиновича Толмачёва, был мужиком в целом неплохим. Когда-то он был очень перспективным специалистом и вполне мог возглавить один из столичных топ-клубов, но потом от него ушла жена, Валентиныч с горя запил, решил вообще уйти из футбола, но удержали хорошие знакомые из «АМО», во главе которого он и встал пару лет назад. Однако история с женой не прошла для него бесследно – Валентиныч вечно ходил с таким лицом, как будто его терзает то ли язва, то ли геморрой.

Впрочем, поводов для радостного выражения лица было немного. Вернее, их вообще не было, так как команда находилась в разбалансированном состоянии, денег на покупку хороших игроков не хватало, дисциплина хромала на обе ноги и после каждого проигрыша Валентинычу приходилось выслушивать в свой адрес потоки непарламентской лексики от руководства клуба. Отчего он мрачнел ещё больше и всё сильнее уходил в себя. И нередко коротал вечерок в компании лучших друзей – бутылки беленькой, банки соленых огурцов и буханки бородинского. Изредка добавляя в эту компанию толпу шпротов в масле.

Валентиныч давно не верил ни в какие положительные изменения и ни на что не надеялся. Он рассчитывал досидеть на своем посту до конца сезона, получить хот какие-то деньги и уйти на пенсию. И забыть о футболе навсегда. Поэтому когда ему позвонил Тычков, с которым Валентиныч когда-то отработал работал пару сезонов и который оставил одни из самых отвратительных воспоминаний, пожилой тренер не повесил сразу трубку, а выслушал своего бывшего игрока. Хотя начал Тычков с зашкаливающего бреда – посмотреть на некий невиданный футбольный феномен. Тычков утверждал, что нашел футболиста такого уровня, о каком не могут мечтать «Манчестер Сити» и «Барселона». Судя по чересчур связной речи, Тычков не был пьяным и это удивило Валентиныча. Главным образом потому, что обычно футболисты целиком и полностью сосредоточены на собственной персоне и ему ещё не приходилось встречать ни одного игрока кто: 1) считал себя бездарным и 2) считал кого-то другого талантливее себя. Тот же Тычков запомнился Валентинычу как раз зашкаливающим самомнением и тут вдруг он заговорил о некоем невиданном футбольном феномене, который возносил до небес. Что было на него совершенно не похоже.

Поразмышляв некоторое время, Валентиныч решил, что хуже чем сейчас, быть уже не может – «АМО» проигрывает даже командам-дебютантам, поэтому пусть Тычков привозит свой феномен. В конце концов, всё решает руководство, а он – Валентиныч – заодно покажет, что не сидит на заднице ровно, а тоже пытается искать молодые таланты.

Увидев Мезенцева, Валентиныч в очередной раз разочаровался в жизни и мысленно обматерил идиота Тычкова, так как талант оказался совсем не молодой. Вместо 16-17 летнего поджарого вундеркинда, которого ожидал увидеть Валентиныч, ему был представлен мужик в два раза старше, да ещё и с заметным пузом. Не то чтобы бросающимся в глаза, но заметным. Валентиныч окончательно упал духом, все переговоры просидел как на иголках, не раз чувствуя, что дело идет к мордобою – уж больно борзыми оказались гости – но после того, как в сетку ворот влетели четыре мяча, он испытал давно забытый душевный подъем. Если Мезенцев нечто подобное повторит на поле во время игры, то останется только благодарить Господа за такой, свалившийся с небес подарок.

После того, как вечером Валентиныч опрокинул пару рюмашек с компанией шпротов, бородинского и соленых огурцов, на мгновенье ему показалось, что жизнь, в сущности, не такая уж и паскудная штука. Но самое главное – впервые за долгое время он перестал думать о бросившей его жене. Теперь все его мысли занимал так неожиданно свалившийся на него возрастной, пузатый «вундеркинд».

– В общем так, – Валентиныч провел краткий инструктаж команды. Которая с интересом поглядывала на нового игрока, который будь постарше лет на пять-семь, вполне годился бы многим игрокам в отцы. Мезенцев в АМОвской форме выглядел, в целом неплохо и даже молодцевато, все портил только небольшой живот и немного опухшее лицо. Накануне он отмечал с Полубояровым и Тычковым подписанный контракт с «АМО» и финал этого отмечания он совершенно не помнил. Помнил лишь, что в относительно трезвом виде позвонил Ирке и похвастался зачислением в основной состав автозаводцев. Она, конечно же не поверила, но Мезенцев пригласил её на матч с «Новатором», сдав её на попечительство Полубоярова, который теперь официально занимался всеми оргвопросами новоиспеченного нападающего «АМО».

– Играем как обычно, – Валентиныч еле слышно скрипел своим бесцветным голосом. – За десять минут до конца, на поле выйдет Андрей, – тренер кивнул на Мезенцева. – Ваша задача, заработать штрафной на половине поля соперника. Чем ближе к воротам, тем лучше. Вопросы? Нет вопросов? Все свободны. А ты останься, – он коснулся рукава Мезенцева. – Ты десять минут отбегать сможешь?

– Ну, мы каждые выходные два тайма по двадцать минут играем, – Мезенцев краем глаза посмотрел на себя в зеркало и втянул живот.

– С кем? – усмехнулся Валентиныч. – С пенсионерами вроде Тычкова? Тут ребята молодые да резвые, загоняют в три секунды. Так что если поймаешь пузырь и убежать не сможешь, пасуй кому-нибудь из наших или выбивай на половину «Новатора». Понял?

– Да чего не понять? Либо пасую, либо выбиваю.

– Ну а штрафной мы тебе организуем.

В дверь раздевалки просунулась круглая голова того самого мужика в толстовке.

– Валентиныч, пора на выход. Инструктаж провел? – толстовка пытливо посмотрела на Мезенцева.

– Провёл, – Валентиныч встал. – Ну, Андрюша с Богом. На тебя вся надежда. Надеюсь эти – он кивнул в сторону выхода – пять мячей на пропустят в первом тайме.

– Да ладно тебе, Валентиныч, – толстовка замотала головой, – не накаркай. Это ж тебе не ЦДКА-«Лудогорец».

Весь первый тайм Мезенцев просидел на скамейке запасных, удовлетворенно отметив, что прямо за ним сидят Полубояров и Тычков, а между ними Ирка. Полубояров, как обычно, был степенным, важным и многозначительным. Да ещё и делал какие-то отметки в блокнотике, а Тычков конкретно подбивал к Ирке клинья. Пару раз Мезенцев перехватывал его взгляд и проводил пальцем по горлу, но тот демонстритивно делал вид что ничего не замечает. Наконец Полубояров что-то ему коротко сказал, после чего Тычков сник и опал, как будто из него выпустили воздух. Иркин взгляд Мезенцев также периодически перехватывал и в нём читался жгучий интерес. Она так и не могла понять, каким образом он, ещё вчера торчавший в автосалоне и продававший «фольксвагены», вдруг оказался на АМОвской скамейке запасных.

На сороковой минуте стадион горестно взвыл – «Новатор» открыл счет. А под конец тайма «АМО» чуть не пропустил ещё один мяч «в раздевалку». Видно было, что гости явно превосходят хозяев и второй тайм не сулил автозаводцам ничего хорошего. Об этом красноречиво говорило и кислое лицо Валентиныча, наблюдавшего привычную картину – после пропущенного мяча команда стремительно расклеивалась.

Мезенцев никогда не видел, что происходит в раздевалках профессиональных клубов в перерыве между таймами, но догадывался, что с игроками проводят какую-то работу. Как-то их настраивают и мотивируют. Но «настройка» вылилась в дикие вопли толстовки, вялом скрипе Валентиныча и на второй тайм команда ушла не мотивированной, а скорее подавленной. Игра стала сумбурной, автозаводцы наглухо встали в оборону, стадион недовольно свистел и за полчаса второго тайма в створ ворот «Новатора» не было ни одного удара, зато в ворота «АМО» их было шесть и только чудом мяч не влетел в сетку. Гостям было банально не протолкнуться в штрафной и они лупили в основном издалека.

Через минуту Валентиныч отправил Мезенцева разминаться и тот несколько раз пробежался по кромке поля, ловя на себе удивленные и ироничные взгляды АМОвских болельщиков. Но ему до них не было дела, потому что он также ловил на себе ободряющие, почти отеческие взгляды Полубоярова и удивленно-восхищенные взгляды Ирки. Тычков делал ему какие-то знаки, которые Мезенцев игнорировал.

Пока он разминался, запущенный нападающим «Новатора» мяч звонко приложился о перекладину и едва не оказался в воротах. С трибун послышалась злобная матерщина недовольных АМОвских болельщиков, крайне раздосадованных безвольной игрой автозаводцев. К удивлению Мезенцева прополоскали кости и ему – болелы не понимали, «что это за чмо разминается» и «откуда этот упырь вылез». Но на такие мелочи он не обратил внимание и на восьмидесятой минуте его выпустили на поле. Валентиныч хлопнул его по плечу и пробормотал что-то ободряющее похоронным тоном.

Мезенцев выбежал на поле и… сразу же растерялся. Одно дело играть на коробочке, где на тебя в лучшем случае смотрят равнодушные алкаши или пяток мальчишек и совсем другое дело оказаться среди профессиональных футболистов, когда за каждым твоим шагом следят тысячи глаз.

Однако Мезенцев помнил, что за ним следит и пара самых красивых глаз на свете – Иркиных – и мобилизовавшись постарался включится в игру. Но угнаться за молодыми игроками «Новатора» он не мог. Пару раз к нему попадал мяч и он сразу же перепасовывал его, причем перепасовывал криво и если бы не зеленые облака, метавшиеся по полю, он бы страшно опозорился. А так пасы выходили почти что адресными.

Два раза он пробегал метрах в двадцати пяти от ворот соперника и прекрасно видел как перед ними сгущается привычная зелень, но мяч ему не давали. А затем нападающего «АМО» снесли на левом фланге метрах в тридцати от ворот. Игроки «АМО» выжидательно уставились на Мезенцева, который переводя дух взял мяч, с радостью отметив как тот ответно завибрировал, тщательно установил его и не менее тщательно осмотрел зеленые завитки и спирали перед воротами. Судья установил стенку из двух человек на положенных девяти метрах – игроки «Новатора» посчитали что с такого расстояния удар неопасен. Мезенцев отошел от мяча подальше, зная, что в этот первый удар надо вложиться как можно сильнее, раздался свисток, удар – и мяч пронесся над стенкой, влетев в зеленое слоистое марево исчезнув из поля зрения Мезенцева. Но по тому как дружно взревел стадион, он понял, что попал в ворота. Игроки «АМО», удивленно смотря на него, неуверенно похлопали пару раз его по спине и плечам и оборачиваясь на Мезенцева пошли на свою половину поля. В начале матча они не могли себе объяснить, как этот великовозрастный дядя попал в команду, а теперь оказались в ещё большем недоумении – этот дядя, оказывается, смог забить такой гол, какой сделал бы честь мировым топ-звёздам. Никто на поле и на трибунах так и не понял, как этот, никому неизвестный немолодой пузан, положил мяч точно в девятку почти с тридцати метров. Хотя по его виду можно было с уверенностью сказать только одно – он до ворот вообще не добьёт.

Однако добил. Да не просто добил, а ввинтил мяч в девятку.

Когда Мезенцев проходил мимо скамейки «АМО», Валентиныч впервые за двадцать или больше игр вскочил со своего места и почти вышел из тренерской зоны.

– Андрей, ещё один надо.

– Пусть мне мяч дадут, с игры попробую.

Через минуту Валентиныч сделал замену – на поле вышел чернявый полузащитник, который резво оббежал всех игроков и передал команду тренера играть на Мезенцева.

Меж тем «Новатор» ринулся в атаку, не желая терять три очка, которые почти были в кармане. Автозаводцы с трудом отбились, перешли в контратаку, мяч бросили на ход Мезенцеву, он проскочил центр поля, стал уходить от защитника и к своему удивлению не увидел зеленых облаков. Два защитника «Новатора» прижали его к кромке поля и выбили мяч. Мезенцев побежал ближе к штрафной, успев бросить взгляд на часы – играть оставалось пару минут, плюс может минуту ещё добавит судья. Вышедший на замену чернявый АМОвец забросил мяч как можно дальше, начались хаотичные отбития головой и перепасовки, затем мяч ушел на половину поля «АМО», а затем там всё затянуло огромным зеленым облаком и Мезенцев остановился, не видя что там происходит. Он хотел уже перебежать на свою половину, как вдруг прямо из облака вылетел мяч и поскакал по траве метрах в семи от него. К нему одновременно бросился Мезенцев и защитник «Новатора». Обостренное сознание подсказало, что защитник не успеет сделать последний шаг и на мяче первым окажется Мезенцев и также было ясно, что защитник пойдет в подкат и что обыграть его не получится. И как это было недавно в игре против команды Косаченко, Мезенцев не стал пытаться обыграть защитника, а крутанувшись всем корпусом просто ударил что есть силы, выстрелив мяч в сторону ворот, которые даже не видел. Но был уверен, что там есть зеленое облако. Получив по ногам от защитника «Новатора» он не удержал равновесие и упал, вторично услышав как радостно взревел стадион.

На этот раз АМОвцы не робко и неуверенно хлопали его по спине и плечам, как после первого гола, а готовы были носить на руках. Впрочем, носить на руках его готовы были и несколько тысяч фанатов «АМО», на глазах которых их команда не только отскочила от неминуемого поражения, но и вышла вперед.

Мезенцев не видел, как украдкой вытер набежавшую слезу Валентиныч, а на вип-трибуне, маленький, худой Анатолий Сергеевич, который был не главой скаутской службы, а владельцем клуба, в открытую опрокинул почти полный бокал виски. Испытывая при этом что-то близкое к состоянию эйфории. Не видел Мезенцев как хлопала в ладоши Ирка, как сдержанно и довольно улыбался Полубояров, только что разбогатевший на полмиллиона рублей, как ошалело пялился на поле Тычков, разбогатевший на такую же сумму и не в состоянии представить, как выглядит такая куча денег.

А когда «АМО» достоял до финального свистка, Мезенцев не мог видеть, как обнимаются фанаты, как перевели дух у телевизоров те, кто мальчишками ходили на матчи Эдуарда Стрельцова, как задумчиво смотрят на телеэкраны скауты других клубов, причем не только московских. Не знал Мезенцев, что уже через несколько часов на Ютубе запись этого матча наберет больше миллиона просмотров и её посмотрит тренерский штаб сборной России. Не знал Мезенцев, что в подтрибунном помещении столкнулись Полубояров и толстовка, и товарищ майор с только ему свойственной ледяной вкрадчивостью поинтересовался, нет ли у него лишнего билетика в цирк? Полубояров с детства мечтал сходить на клоунов, может толстовка поможет ему осуществить детскую мечту?

В следующей игре со «Строителем», которая уныло катилась к ничьей, Мезенцев вышел на поле за пять минут до финального свистка и уже через минуту забил гол со штрафного, тупо ударив прямо в стенку. Но мяч проскользнул в еле заметную щель и вратарю оставалось лишь наблюдать, как он влетает в казалось бы наглухо закрытый угол ворот.

Команда, ещё неделю назад смотревшая на него как на некоторое труднообъяснимое недоразумение, вроде оранжевой лужи на полу раздевалки или кактус с глазами, начала испытывать к нему нечто вроде пиетета. Мезенцев постоянно ловил на себе изучающе-любопытные взгляды одноклубников и неизменно отвечал на них мягкой улыбкой, словно говоря – да, я такой. Так как в тренировках команды он участия не принимал, то общения с коллегами не было. Да Мезенцев к нему особо и не стремился, прекрасно зная, что он в «АМО» лишь «проездом». После первого же матча Тычков смог связаться с руководством своего второго бывшего клуба – «Сокольники». Там его вначале хотели послать к такой то матери или даже ещё дальше, но Тычков, преисполненный наглой уверенности и позаимствовав у Полубоярова парочку выражений, посоветовал для начала не борзеть, а потом посмотреть как играет его подопечный – Мезенцев. Агентом которого он является.

Удивленное такой наглостью руководство «Сокольники» молчало несколько дней, но после матча со «Строителем» соизволило, наконец, подать признаки жизни и вскоре Тычков, Мезенцев и Полубояров были приглашены в один ресторан на Тверской на переговоры. На этот раз вся троица придерживалась единого стиля одежды – светлые поло и джинсы. Никаких спортивных костюмов, маек и шлёпанцев. Причем Полубояров сознательно нацепил поло мадридского «Реала» и, разумеется, не забыл прихватить свою кожаную папку.

Их встретил поджарый, высокий мужик лет сорока, традиционно представившийся представителями скаутской службы и сразу же перешёл к делу.

Но Полубояров такую прыть мгновенно пресёк.

– Если вы не против, мы пивка себе закажем? Сами видите жара какая, а у нас режим, не дай бог обезвоживание.

Мужик был не то чтобы против, но и особого восторга на его лице не читалось. Да и юмор Полубоярова он демонстративно не оценил. Дождавшись пока принесут пиво, он перекинулся парой малозначимых фраз с Тычковым, вспоминая общих знакомых, затем достал планшет и прокрутил все три гола забитые Мезенцевым в последних играх.

– Удивлен, – он с уважением посмотрел на Мезенцева. – Сам играл когда-то, но я бы так не смог.

– А так бы никто не смог, – лениво произнёс Полубояров, делая большой глоток. – Он у нас волшебник.

– Прямо уж волшебник… – мужик улыбнулся и хотел что-то ещё сказать, но Полубояров перебил его.

– Пять лямов за гол. Если устроит, считайте, что договорились.

– А не многовато? – мужик перестал улыбаться.

– Нет, – с наисерьезнейшим выражением лица помотал головой Полубояров и раскрыл свою папку. – «Сокольники» сейчас на одиннадцатом месте и до еврокубковой пятерки вам далековато. А на носу игры с «ЛМЗ», «Дукатом», «Красной Пресней» и ЦДКА. Сколько очков вы наберете в этих играх? Вам сильно повезет, если хотя бы очков пять, так что для вас каждый гол на вес золота будет. Советую соглашаться на наши условия, пока цена не изменилась.

Мужик мельком глянул на его поло Real Madrid и на мгновение задумался.

– Какие вы даёте гарантии?

– Гарантии? Мы ж не автосервис, – хмыкнул Полубояров. – Всё очень просто – мы забиваем, вы платите. Всем хорошо, все довольны.

Он достал из папки ещё пару листов и протянул мужику.

– Вот черновик контракта. Изменения возможны, но минимальные, а лучше вообще без них. Вся связь через Тычка… то есть, господина Тычкова.