Бесплатный фрагмент - Ниже ватерлинии

— Клади палку на место.

— Ща, я его достану.

— Положи, нельзя.

— Оно спелое.

— Высоко же.

— У него бок красный!

— Нет. —

Сашка всё-таки хватил по ветке со всей дури. И свалился, пересчитывая толстые ветки, навстречу колючему шиповнику. На сияющем улыбкой лице краснели две отметины последнего из Могикан. Рыжую макушку он потёр и сквозь зубы вдохнул воздух.

— Шишка вырастет. — Предрекла она.

— Ну и что. — Яблоко раскачивалось по параболе как на качелях на своём месте. И красная сторона на зелёном казалась ещё ярче.

— Поспеет ещё. — И осторожно и медленно слезла вниз. Ещё чего, из-за такой ерунды лазить травмироваться. Это же не вишни. Набитый дурак Сашка с удовольствием демонстрировал всем ребятам вскочившую круглую выпуклость. Каждый дотронулся, посочувствовал, пообещал конфету вынести. Может, он тоже прав, по-своему. Но она бы так не стала рисковать.

Есть такие вещи в жизни, которые нельзя делать. Тогда ещё не Чёрный Жнец, а не по возрасту рассудительная девочка. Ещё тогда все отмечали странность в поведении худышки. Защищать каждого, кого ругали взрослые до последнего. Пока тот сам не признавал вину. Дружить с детьми, которым объявляли бойкот во дворе. До той поры, когда сам он мирился с обидчиками, объединяясь против неё самой. Может быть, вы и не знаете, что такое быть Чёрным Жнецом? Нелёгкая доля. Вначале вы почти умерли, из-за потрясшего Небо негодного проступка. Или там наверху решили, что вашу душу не спасти другим способом. А придя в себя, человек не то, что теряет розовые очки, если бы. Он носит линзы, показывающие все помыслы и скрытые мотивы. И обязан предупредить каждого встречного, что тот переходит черту.

— Ух, ты красный. — Сказал малец, увидев рисунок мелом на асфальте. Покряхтел, нагибаясь, и сунул в карман «находку». Придётся ли ему пожалеть об этом ещё сегодня. Или закрепится этот момент как удача, и так и будет дальше в его жизни, пока кража не затронет чьих-то интересов, кто знает? Наверное, он повторяет это за родителями или друзьями, но отвечать-то будет сам.

Со временем, насмотревшись на мораль без прикрас, он становится равнодушным и эгоистичным. Он также и даже глубже может заглянуть в сумрак сознания, но теряет страсть спасти ближнего. Поддаваясь уговорам Тёмной Стороны. Люцифер, как известно, и вовсе стоит на том, что всем нам пора в топку. Юное создание ещё учиться, путаясь в своих рассуждениях.

Другое дело пирожное. Его нельзя есть до первого или второго. Вредно, но очень хочется. Никогда не получалось это у Ирины. Но это же мелочи, не смертельно. И уж куда там важен порядок, что вначале кусать и глотать, а что потом? Разницы нет, на самом деле. Есть же запреты, которые вполне понятны. Но не всем. Пусть теперь целый месяц ходит парнишка со своим ушибом, уже через неделю никому не интересно стало. В другой раз может, остережётся.

— Ребята, без второй обуви в школу с первого сентября нельзя.

— А старшие классы ходят. — Раздался выкрик.

— Никому нельзя. — Повторила завуч. И ясно было, что выпускникам всё равно будет наплевать. Тащишь летние сандалии в сумке, кидаешь их на пол, а сверху в суете на них чей-то ботинок наступает. И всё, не застёгивается. Уже не говоря о том, что колготки Ирине тоже надо будет стирать. Им можно, а нам — строгий распорядок. Кого боятся, того не трогают, кто сильнее, тот и ходит везде как по улице. Пол становится чистым после того, как его вымоют, в конце концов. Уборщицам надо больше платить. Из-за происшествия с сандалиями мама позволила девочке не ходить в школу. Ничего не будет из-за одного дня. Назло всем планам бегать в полуботинках по двору полил ливень как из тазика в общественной бане.

Чёрно-белый телевизор показывает унылый документальный фильм о том, что Москва порт пяти морей. Дошло и до момента про то, как опасно ходить в рейсы. Что не всегда всё заканчивается благополучно. Огромный старый траулер вытащили с невероятной глубины. Трагически затонул, уровень затопления опустился ниже ватерлинии. Её на больших кораблях рисуют широкими кистями. Чтобы знать, где глубина слишком маленькая. А то на мель сядет. Если ум есть, кто же пропустит такое важное измерение?