Бесплатный фрагмент - Незавершённое

На Голодае…

Голодай это остров к западу от Ленинграда, по имени англичанина Holiday, владевшего имением на этом острове. В связи с  намываемыми площадями,  естественными  или рукотворными,  в настоящие время, это уже не остров, а часть района города.

Существует старая легенда, про этот остров, на нем содержались заключенные, арестанты , убийцы, детоубийцы, насильники, разбойники, прокаженные, в общем  те , чьи преступления выходили за рамки понимания. Условия содержания были отвратительные, с них не снимали колодки, они в них так и умирали. Кормить их то же не кормили, их запускали в город «большой», ходили они вереницами в своих колодках и граждане давали им на пропитание- подаяние.

Сохранилась пословица у жителей тех мест или нет, помнит ли её кто ни будь сейчас не знаю, в обиходе не встречалась,   но я её помню :

-Голодай да холодай, а колоднику отдай.

Вот так уважаемый мой читатель, придумали  же пословицу – значит эти изгои пользовались сочувствием жителей Петербурга , а может и нет ? Сами решайте, по мне то да. Были же в то время люди, сочувствовали.

Рассказ мой не про то дремучие время.

Скажу, это происходило в 1947 году,  после Великой Отечественной войны.

Вернувшись в город после эвакуации, из деревни нас с материю определили, в один из районов города Ленинграда, и вы уже догадались в Голодай. Поселили нас в деревянный барак на сорок человек, условия как для коров, в стойлах, зал, кровати и веревочки с тряпками, вроде не видно, но слышно, в нашем бараке люди были приличные и свои дела, ну те дела справляли где то, бывает конечно кто ни будь, заболеет, помрет, напьется но жить можно.

Я бы никогда не уехал из той деревни, под Симбирском там было хорошо: еда, молоко, охота , рыбалка да и мужик к которому нас прикомандировали. Он был отъявленный красноармеец, правда хромой и одним глазом ничего не видел, бельмо у него было.

Зато давал он мне пострелять из своего ружья, научил премудростям рыбалки, и ещё всякой всячине. Одно помню дробь для стрельбы, мы делали из ржавых гвоздей, рубя их топором. Ещё научил он меня «приёмчикам» всяким, например надо бить не по роже, а по ступне или по коленной чашечке, ну и главное в святая святых любого мужчины, ещё он показал мне удушающие приемы, одной рукой, двумя… – если б я знал, что город превратился в руины и «жрать» нечего, я б все сделал чтоб, не возвращаться. Но я свыкся принял этот город, наверно потому что в нем родился. Мне было 17 лет.