Бесплатный фрагмент - Невидимая СВЯЗЬ

Роман

Быть плохим парнем, это становится нормой и кажется нет никакого просвета впереди. А может просто уже такие мысли и не приходят в голову, потому что вроде как и так всё хорошо. Перемена обычно происходит внезапно и зачастую через шоковое состояние. Мозг вскипает, восприятие окружающего мира кардинально меняется, неизменными остаются лишь навыки выживания. Но, когда приходит новое и не изведанное чувство, чувство любви, тогда открываются поистине неограниченные способности. Ну, а если эта любовь подкреплена ещё невидимой связью маленького человечка…..

НЕВИДИМАЯ СВЯЗЬ
Глава 1 — Сэм

Я нуждался в Боге. Это было лицемерно с моей стороны, поскольку я никогда не верил в Бога. Я не мог представить себе его существование, поэтому в прошлом, я вообще игнорировал этот вопрос. Если бы Бог хотел, чтобы я знал о нём, он бы просто зашёл и поздоровался. Отсутствие знакомства означало, что Бог не существует, или ему на всё наплевать. Для меня священнослужители ничем не отличались от продавцов подержанных автомобилей, обещающих вечность езды без обслуживания.

Ещё больше крови просочилось сквозь мои пальцы. Бог бы сейчас точно пригодился. Рана, вероятно, была глубокой. Болело не так сильно, как я думал. Это и смущало. Я попытался перевернуться на спину, чтобы открыть дверь машины, но моё скрюченное туловище начинало болеть ещё сильнее, чем я думал. Это тоже смущало.

В результате столкновения, мою машину закрутило вбок. Внедорожник, ударивший мою машину, перевернулся и вкатился в проволочное ограждение, отделявшее собственно пустыню от шоссе. Он выровнялся после того, как несколько раз качнулся на капоте. Я оттолкнул окровавленную подушку безопасности и выплюнул немного порошкообразного остатка изо рта. Розовый туман, который я создал, испугал меня. Я лизнул палец, и он снова стал ярко-красным и это смутило меня ещё больше. Скорее всего, я умирал.

Моя голова упала назад на сломанный подголовник. Я замедлил дыхание и попытался почувствовать, насколько повреждены мои внутренности. Я переоценил свою потребность в Боге. На самом деле мне нужно было, чтобы его не существовало. Ведь если бы он существовал, мне был бы конец и Ад бы со смаком расписывал мою вечность. Как человек, я был отстойным. Я откашлял немного крови, которая забила заднюю стенку моего горла, и подумал: можно ли утонуть в собственной жидкости.

Я застонал, провел свободной рукой по своему телу и потянул за ручку двери. Я услышал, как заскрипел механизм, но погнутая дверь отказалась двигаться. Я чуть не рассмеялся, возможно, мой ад уже начался. Я надавил плечом, вызвав тем самым резкую боль, исходящую из раны в моём боку. Ещё кровь. Я не был уверен, сколько её ещё осталось в моём теле. Моя рука, которой я зажимал рваную рану не была столь эффективна, как пластырь.

Ремень безопасности всё ещё был пристёгнут. Я убивался, чтобы открыть дверь машины, а ремень даже не расстегнул. « Что то я совсем затупил» пронеслось у меня в голове. Ещё один прекрасный юмор для размышлений, пока я горел в вечности. Я наконец щёлкнул фиксатором, и ремень освободился, но отказался втягиваться обратно в держатель. « Неважно, если я и выйду из машины, то не смогу забраться обратно уж точно» мысленно успокоил я себя. Я лёг на перегородку и потянулся к двери со стороны пассажира. Ручка щёлкнула, и дверь медленно открылась. Адская жара аризонской пустыни ударила мне в лицо. Мне оставалось ещё несколько минут наслаждаться тем, что осталось от кондиционера. Я вздохнул, это была бы хорошая практика для загробной жизни.

Ноги толкали, рука тянула, пока я медленно извлекал себя из ставшего заметно меньше водительского отсека. Будущие синяки громко заявляли о себе, когда я двигался. Всё стало проще, когда я перевалил свою задницу через перегородку. Я инстинктивно схватился за капот машины, пытаясь вырваться. На ощупь он был похож на раскалённую плиту печки. Чёртово солнце. Я тут же отдёрнул руку и использовал рычаг, который смог найти на прохладной внутренней поверхности машины. Медленно, я повернул своё тело и вылез вперёд ногами.

Стоять оказалось не так сложно, как я себе представлял. Я посмотрел на свой бок: кровь залила рубашку и покрывала руку. Она ещё не успела пропитать мои брюки. « Может быть, я просто умру от обезвоживания, а не истеку кровью» успокоил я себя и посмотрел на дорогу в обоих направлениях. Тишина, ни одного движущегося автомобиля, глушь. Хорошая дорога, если вы перевозите десять килограммов травки и очень плохой выбор, если вы планируете попасть в аварию.

Я достал свой телефон. Нет связи. Похоже на правду. У такого дерьма, как я, не было причин заслуживать передышки. Я поднял рубашку, чтобы увидеть рану. Скорее небольшая рана, около пяти сантиметров в длину и возможно сантиметров десять в глубину, в худшем случае. Неприятно, но не так страшно, как я думал. Зеркало бокового обзора показало мне, что мои нижние зубы разорвали нижнюю губу. Кровь пропитала немного мою клочковатую бороду. Опять же, не так серьезно, как я думал сначала. Я был уверен, что проживу ещё достаточно долго, если не умру от жажды.

Спотыкаясь, я подошёл к внедорожнику, являвшемуся причиной аварии. Моя походка вероятно выглядела неуклюжей и смешной, но мне было наплевать, да и к тому же было не так больно.

Окна с водительской стороны машины были разбиты. Рама крыши прогнулась на несколько сантиметров в передней части, но, похоже, держалась крепко. Я услышал тихий стон когда приблизился, но наклониться было очень трудно.

На перевернутой крыше лежала женщина. Очевидно, она не была пристегнута ремнем безопасности. Я с трудом наклонился и подавил подступившую желчь. Её ноги были согнуты как то неестественно. Белая кость прорвала брюки ниже левого колена. Её бедра казались странно вывернутыми, а вокруг неё было много крови. Я протянул руку и откинул каштановые волосы с её окровавленного лица, чтобы увидеть её глаза.

.

«Привет,» сказал я глупо. Я сдержался, чтобы не спросить"ты в порядке?», потому что она уж точно не была в порядке. Ей действительно было чертовски плохо. Её глаза медленно открылись. Я попытался улыбнуться. Наверно это было то, что я хотел бы увидеть в свои последние минуты. Моя улыбка наверно выглядела идиотски, но думаю это лучше, чем ничего. У меня не осталось сомнений, что это были её последние минуты.

«Привет», — простонала она в ответ. Я потянулся и взял её руку, которая лежала безвольно возле её головы. Не думаю, что она могла её почувствовать.

«Насколько плохо?» спросила тихо она. Я собирался солгать, но не смог. Если бы это был я, я бы тоже захотел знать правду.

«Плохо», — сказал я, стараясь быть мягким. Я увидел, как в её глазах появилась слеза. Я сдержал свою собственную. Я не плакал с тех пор, как мне было десять лет. И опять же, я никогда не видел, как кто-то умирает.

«На дороге никого нет, телефонная связь отсутствует», резюмировал я.

«Ты здесь», — сказала она. Я придвинулась ближе. Я ненавижу смерть. Я не занимаюсь похоронами и не хожу рядом с больницами. По какой-то причине сочувствие заставило меня посвятить себя ей. Больше не на кого было её свалить, и я не мог позволить ей умереть одной в пустыне.

«Мне так жаль», — простонала она. Мне было совершенно безразлично, кто виноват в аварии. Сейчас это казалось глупым.

«Это не имеет значения», — заикался я. Проклятые слезы.

«Есть кто-то, с кем ты хочешь, чтобы я поговорил?» Я надеялся, что она не была такой же никчемной, как я. Я надеялся, что у неё кто-то есть.

«Ты не можешь позволить им забрать ребёнка», — слабо сказала она, её глаза метались из стороны в сторону. Кажется, она хотела пошевелить головой, но та не реагировала. Наступал бред. «Обещай мне», — добавила она.

«Я…", — мои слова сорвались, когда мои глаза заметили движение сзади. В перевёрнутом автомобильном кресле, всё ещё закрепленном, сидел пристегнутый ребёнок с широко открытыми глазами, который смотрел на меня так, будто быть вверх ногами — это нормально. Тонкие волосы ребёнка свисали прямо вниз, двигаясь вместе с поворотами головы.

«Черт!» сказал я слишком громко. Я попытался проползти под сиденьем, но не смог и быстро вылез из машины. Не обращая внимания на боль, я практически нырнул в заднее окно. Потребовалось слишком много времени, чтобы расшифровать все соединения автокресла. Ребёнок просто смотрел на меня, его перевернутые глаза едва моргали, обводя моё лицо. Он не издавал ни звука, только пускал пузыри слюнь из уголков рта. Единственной моей мыслью было отнести его к матери. Она должна была увидеть, что с её ребенком всё в порядке. Зная это, можно спокойно умереть — я был в этом уверен. Я молча проклинал безумного инженера, спроектировавшего это автокресло.

Когда кресло наконец освободилось, я осторожно опустил его и развернул ребёнка. Он скорчил смешную рожицу, как старик, пытающийся с трудом подняться по высокой лестнице. Где то изнутри сиденья раздался влажный булькающий звук. Запах, который быстро нарастал, был ошеломляющим. Я игнорировал его изо всех сил на сколько мог. Отодвинув с дороги несколько сумок из цветной ткани я вытащил ребёнка, сиденье и всё остальное, через окно. Основание детского сиденья едва смогло протиснуться вперёд.

Я поставил автокресло на землю и начал расстёгивать другие ремни. Ещё один стон спереди заставил меня двигаться быстрее. Ребёнок просто наблюдал за моей работой, не обращая внимания на то, что на улице было 55 градусов, и мы все, скорее всего, скоро умрём. Я осторожно пополз, держа вонючего ребёнка на расстоянии вытянутой руки. Я протиснулся обратно и усадил ребёнка рядом с матерью, подальше от скопившейся крови. Мой бок сильно болел, но я всё таки не умирал.

«Не позволяйте им забрать её», — настаивала женщина. На её губах появилась улыбка, когда она взглянула на ребёнка.

«Она в порядке, — сказал я, поняв, что это девочка, — я позабочусь о том, чтобы она попала туда, куда нужно».

Женщина стиснула зубы и сощурила глаза от какой-то непонятной волны боли.

«Вы должны забрать её», — продолжала женщина, — «больше некому». Она замолчала, вероятно чтобы справиться с новой болью. Как бы я хотел облегчить её страдания! Невыносимо и тошно было на это смотреть. «Они придут за тобой», продолжила она. Я не был уверен, за кого она меня принимает.

«Я не тот, кому можно отдать ребёнка», — сказал я, — «Я отведу её в полицию и никому другому не позволю забрать её». Больше я ничего не мог обещать, и я не собирался лгать умирающей женщине — в бреду она или нет.

«Нет!» — крикнула она. Это стоило ей многого. Я потянулся, чтобы снова взять её за руку. Это было труднее, чем я мог себе представить.

«Она особенная. Они попытаются забрать её, — задыхалась она, — ты не должен этого допустить». Я внимательно изучал её и уже был уверен, что она не является матерью. Что-то было не так. Возможно, она была одной из тех сумасшедших женщин, которые крадут чужих детей? Её дыхание было приступообразным. «Как тебя зовут?» — спросила она на выдохе.

«Сэм», — ответил я.

«Пообещай мне, Сэм», — с трудом выговаривала она слова. Проклятое предсмертное желание.

«Я не могу взять ребёнка», — настаивал я. «Бегство — это одно, а похищение — совсем другое, 20 лет тюрьмы», пронеслось в голове.

«Они будут использовать её», — сказала она и её глаза отчаянно пытались остаться открытыми. Кто, черт возьми, использует детей? Женщине нужна была правда. Она уже не могла меня сдать.

«Я засранный наркокурьер», — сказал я. Признание причинило мне боль. Я был таким, каким был, и я не видел, что это когда-нибудь изменится. «Я не в состоянии заботиться о ребёнке», произнёс я.

Женщина улыбнулась огромной улыбкой прощения, которого я не заслуживал. Я хотел, чтобы она взяла свои слова обратно.

«Отвезите её в Портленд», — умоляла женщина. Кровь текла из её рта, портя улыбку. «Обещай мне, что отвезёшь её туда».

«Портленд», — кивнул я, понимая, что лгу. Я лгал умирающей женщине. Я был настоящим дерьмом.

«138 Северный Пакард. Повторите это». Кровь делала её слова пузырчатыми.

«138 Северный Пакард», — сказал я в ответ. Ребёнок лепетал, присоединяясь к моей лжи.

«Они будут охотиться на тебя», — сказала она и её глаза больше не фокусировались ни на мне, ни на чем другом. Её бред становился все сильнее.

«Сэм!» — внезапно позвала она.

«Я здесь», — сказал я, переместив руку с её безжизненной ладони на лоб.

«Ты сделаешь это?» — снова взмолилась она.

«Да», — солгал я.

«Тогда знай, я люблю тебя за это. Я люблю…» Последовало молчание. Её глаза так и не закрылись, когда дыхание остановилось. Проклятые слёзы. Я отодвинул прядь волос от лица. Я не мог остановить поток слёз. Я высунулся обратно в окно, вытащив за собой вонючего ребёнка. Я положил её в автокресло и посмотрел на безымянную девочку.

«Она любила меня», — тихо сказал я. Слова, которые я не слышал с самого детства. Малышка улыбнулась моим воспоминаниям. Я вытер глаза тыльной стороной ладони, пытаясь успокоиться. Она любила меня, а я так и не спросил её имени.

Я оттащил ребенка и её сиденье в небольшую тень, которую давала боковая стенка машины. Она лепетала от звука скрежета сиденья по наждачной поверхности. Я залез обратно в заднее окно и вытащил два цветных пакета, на которые раньше не обратил внимания. Надеюсь, в них что-то было. В багажнике у меня была только маленькая сумка для ночевки, горшок и пара одеял, чтобы накрыть горшок.

Первая сумка принадлежала ребенку. Подгузники, салфетки и шесть пачек тёплого сока с двумя пустыми детскими бутылочками. Если Бог есть, то он послал коробки с соком. Дьявол, должно быть, послал подгузники. Я не мог с чистой совестью позволить ребёнку сидеть теперь в своих какашках. Все подгузники были без инструкций. Я залез поглубже в сумку. Пара резиновых жевательных игрушек и сложенный пластиковый коврик, никаких инструкций по использованию подгузников. Я посмотрел на ребёнка.

«Ты знаешь, как это делать?» сказала я, протягивая одну из пеленок. Она улыбнулась.

«Ты вонючий ребёнок», — сказал я, улыбаясь в ответ. На этот раз я получил большую беззубую ухмылку. Я ткнул её в животик концом пеленки. «Вонючий, вонючий», — лепетал я. Она могла смеяться. Смерть леди, моя разбитая машина и наша медленная смерть от обезвоживания исчезли в этом смехе. У меня было её безусловное внимание, и я эгоистично злоупотреблял им. Впитывание детского смеха, казалось, облегчало страдания. Что бы я ни делал, если я улыбался — она начинала смеяться, и это было как охлаждающий в жару напиток. Она была особенной, это точно.

Я расстелил пластиковый коврик в тени машины, поднял улыбающуюся малышку и осторожно положил её на спину. Она была одета в красную рубашку и штанишки в цветочек. Её руки тянулись ко мне, когда я снимал с неё штанишки, называя её Вонючкой. Похоже, она обожала это имя и я находил всё новые и новые способы произносить его. Она любила его ещё больше. Я понял, что мне нравятся маленькие девочки. Жаль, что, вырастая, они становятся придирчивыми и осуждающими.

Я внимательно посмотрел, как прикреплен её подгузник. Клейкая лента спереди. Я развернул новый подгузник и перевернул его так, чтобы он стал схож стем, что был на ней. Это оказалось не так сложно, как я думал. Я отпустил язычки на ленте, расстегнул подгузник и оттянул переднюю часть.

«О… Вонючка», — простонал я, стараясь не потерять то немногое, что было в моём желудке. Она засмеялась и на это. Жижа была коричневой с зелеными прожилками, пахла канализацией и, казалось, была повсюду. Я положил руку ей на живот, чтобы удержать её на месте, пока искал детские салфетки, которые видел в сумке. Я старался не смотреть на этот ужас.

Моя рука внезапно начала покалывать её животик, она как будто заснула. Я схватила упаковку салфеток другой рукой, вернув своё внимание к Вонючке. Покалывание распространилось по моей руке — странное ощущение комфорта. Я помедлил, наблюдая за тем, как она смотрит на меня. Моё тело приняло приятное ощущение по мере его распространения. Моя улыбка стала шире, глаза закрылись. Мир, простой и чистый, окутал меня, как одеяло.

Внутри меня появилось благоговение перед жизнью. Я вспомнил, как впервые увидел просторы океана, закат в пустыне, детёныша оленя в лесу. Все это распространилось в моём сознании, как мягкий туман. Каждое из них вызывало волнение в завтрашнем дне. Я как будто осознал своё предназначение, передо мной расстилался безграничный простор, и ничто не казалось невозможным. Большинство из того, что я делал раньше, было не более чем уроком того, чего делать не следует. У меня был такой большой потенциал, и я знал, что нужно делать. Я видел будущее, место, где я должен быть, место, где я имел значение и пользовался уважением многих. Не было ни смущения, ни неудач, ни сожалений. Оказывается счастье было такой простой вещью.

Я быстро отдёрнул руку. Чувства рассеялись, как отступающий прилив. Я вздохнул. Она была очень особенной.

«Кто ты, Вонючка?» — спросил я. Маленькая фабрика улыбок не дала мне вразумительного ответа.

Глава 2 — Сэм

Задница Вонючки была отвратительной. Во мне росло вновь обретенное уважение к матери, пока я поднимал ноги маленькой засранки, переставлял их то так, то эдак, используя слишком много салфеток, чтобы убрать всю эту гадость. Покалывание началось снова, поэтому я поменял руки, что, казалось, затормозило эффект.

«Ты мерзкая, Вонючка», — сказал я, стараясь не задохнуться. Она только улыбнулась. Всё, что я говорил или делал, казалось, доставляло ей удовольствие.

«Твоя задница теперь вся красная. Что ты съела? Это похоже на токсичные отходы». Снова улыбки и много смеха. Мне пришлось снова поменять руки.

«У меня это на моих чёртовых пальцах», — сказал я, вытаскивая ещё одну салфетку. Вонючка, казалось, наслаждалась моими жалобами. Я должен был признать, что мне нравилась её улыбка. Я всегда считал, что быть родителем — это игра для лохов. Теперь же я начинал понимать, что это по меньшей мере привлекательно. Её счастье было заразным.

Я стянул испачканный подгузник и наполнил его противными салфетками, складывая всю эту гадость. Чистый подгузник я заправил под красную попку Вонючки. Мне потребовалось две попытки заклеить его. С первого раза получилось слишком свободно.

«Ну вот, разве так не лучше?» спросил я её. Она пихнула меня ногами, явно довольная своей чистой попкой. Было странно смотреть на неё сверху вниз. В тот момент я был всем, что у неё было. Мои руки нашли её ноги и качали их вперед-назад, как будто она ехала на велосипеде. Она думала, что это потрясающая игра. Покалывание началось снова. На этот раз я не отпускал её.

Мечты, сказочные мечты. Мои собственные мечты стали цельными. Пути к их достижению больше не казались непреодолимыми. Моя душевная стойкость росла так же быстро, как и мой потенциал. Я видел, как я могу изменить мир, добавляя, а не вычитая, созидая, а не ослабляя. Впервые за много лет я себе понравился. Я отпустил ноги Вонючки и глубоко вздохнул. Она улыбнулась. Тогда я понял, что оправдаю свою ложь. Вонючка ехала в Портленд. Она была слишком важна, чтобы её игнорировать.

Мы с Вонючкой сидели, разделив коробку яблочного сока. Мне удалось втиснуть половину в одну из бутылок, не заляпав всё вокруг. Она очень хорошо помогала держать бутылку. Теперь мы были партнерами по преступлению. Я выбросил испачканный подгузник и салфетки так далеко в пустыню, как только смог. Запах был слишком сильным. Вонючка ничего не сделала, чтобы остановить меня, поэтому я назвал её соучастницей моего вопиющего пренебрежения законами Аризоны о замусоривании. Мы с Вонючкой были крутыми.

В конце концов, по дороге проехала ещё одна машина. Это была одинокая двухполосная дорога, используемая в основном для подъезда к ранчо. Когда дневная жара спадала, я подумал что кто-то наверняка пожелает отправиться в цивилизацию. Если этого не случится, то это будет для нас очень долгая прогулка и я бы не стал пытаться отправиться раньше чем с восходом солнца.

Я усадил Вонючку в её автокресло и пристегнул её обратно. Оставив её в тени, я достал горшок, который перевозил, завернул его в одно из одеял и спрятал на обочине дороги, за секвойей, у основания которой росло несколько клочковатых кустов. Я рисковал, что возможно его не найдут. Поскольку кровотечение прекратилось, я переоделся в чистую рубашку, которая была в моей дорожной сумке. Другим одеялом я накрыл бедную женщину. Эта задача показалась мне довольно трудной.

Я не мог найти сумочку, и мне казалось неправильным обыскивать тело. Мне было интересно, узнаю ли я когда-нибудь, кто любил меня. Во второй сумке из машины было немного женской одежды и туалетных принадлежностей. На дне сумки я обнаружил толстый рулон двадцатидолларовых купюр. Я переложил немногочисленные вещи Вонючки в сумку для подгузников, плюс деньги. Осталось чуть меньше трех тысяч долларов. Наследство Вонючки, более чем достаточно, чтобы добраться до Портленда.

Я посмотрел на время на своём телефоне и подумал, что нужно подождать минут тридцать, прежде чем открывать ещё одну коробку сока. Я рассчитал всё так, чтобы мы доехали до заката. Было чертовски жарко, даже пот испарялся раньше, чем успевал пропитать одежду. После наступления темноты нам пришлось бы начать идти пешком. Мы провели время ожидания за разговорами. Ну, говорил только я, а Вонючка слушала. Она была прекрасной слушательницей, в отличие от всех женщин в моём прошлом. Она смеялась над моими шутками и почти над всем, о чём я говорил.

После выпитых двух упаковок сока я начал беспокоиться. Вонючка становилась вялой. Её реакции замедлились, а оживление покинуло её руки и ноги. Я вытащил её из кресла и уложил на пластиковый коврик в тени. Она была горячей, поэтому я раздел её до пелёнок. Я использовал чистую пелёнку в качестве вентилятора и создал для неё ветерок. Она закрыла глаза, её губы шевелились, как при кормлении. Она спала, пока я обдувал её веером и волновался.

Я вбил себе в голову, что Вонючка — это мой шанс на искупление. В своей жизни я натворил немало ужасных вещей. Ничего похожего на убийство, но облапошивание других никогда не беспокоило меня. Странная надежда, которая теплилась в Вонючке, изменяла сознание. Я не понимал её, я просто принимал её. Я сделал своей миссией сохранить её. Если бы я смог это сделать, это было бы всё равно что извиниться перед всем миром, а мир должен был бы смириться со мной. Она была моим спасательным плотом. Она меняла меня, и это было приятно.

Не то чтобы у меня было большое будущее в перевозке травки. Колорадо был первым штатом, который легализовал траву и я был уверен, что со временем за ним последуют и другие. Как только это стало бизнесом, необразованные лентяи вроде меня остались без работы. Убирать столы или мыть посуду — это всё, на что я был способен. Поэтому я втянулся в этот бизнес тоже. Но в конце концов когда нибудь это должно было измениться.

Женщина сказала, что за мной будут охотиться, что они будут использовать Вонючку. Мысли звучали не так нелепо, как тогда, когда я впервые их услышал. Я не знал, кто такие «они», но я умел прятаться. Всю свою взрослую жизнь я тренировался скрываться от посторонних глаз. Ребёнок был просто ещё одной упаковкой. Я мог незаметно перенести её из точки А в точку Б. Вонючка был моей судьбой, моей высшей целью. Я посмотрел вниз на спящего ребёнка. Надежда возимела удивительный эффект.

Тени были уже довольно длинными, когда я наконец услышал звук мотора. По дороге ехал небольшой грузовик. Я поднял Вонючку на руки тем самым разбудив её. Мне не нравилось, что она была горячей. Её голова вяло опустилась на моё плечо. Мне нужно было, чтобы машина остановилась. Я не мог представить, что этого не произойдет. Её ноги использовали мою руку как сиденье, и это усиливало покалывание. Ясность пронеслась сквозь меня. Пустыня потеряла свою тусклость, её красота взорвалась в моих глазах. Я увидел, что скорость грузовика немного увеличилась, и почувствовал желание водителя проехать мимо нас. Это было так же ясно, как если бы я сидел рядом с ним. Я был внутри него. Я знал, что его совесть копается в его сознании, борясь с желанием избежать чужих проблем. Я уверенно ступил на дорогу. Сработали тормоза, задняя часть грузовика скользнула в сторону, водитель компенсировал это, как я понял. Грузовик заскользил и остановился. У меня было около двух метров в запасе. Не слишком сложная задача преодолеть такое расстояние.

«Черт!» — закричал водитель, выходя из грузовика. Он захлопнул дверь. «Ты что, дурак? Я чуть не убил тебя». Это был коренастый мужчина в комбинезоне.

«Мне нужно было, чтобы вы остановились», — сказал я, быстро подойдя к пассажирской стороне кабины. Он не был жёстким типом. Не знаю, как я узнал, но я просто знал. Он был напуган, и неуверен. Неуверенный в себе в кризисной ситуации, но в целом хороший человек.

«Куда, черт возьми, ты собрался?» — кричал мужчина, торопясь за мной.

«Моей малышке нужно остыть, — ответила я, — она перегрелась. Мы провели здесь весь день». Я не останавливался. А он остановился.

«Ребёнок?» сказал он с печалью. Я чувствовал, как сжалось его сердце. Он чуть не оставил ребёнка на обочине дороги. Чувство вины наполнило его, затем в его сознании появилась сила. Он сказал. «Дай мне завести грузовик, пусть кондиционер снова заработает». Он быстро направился к водительской стороне. Пассажирская сторона была заперта. Мужчина забрался на водительское сиденье и без колебаний открыл замок. В кабине было значительно прохладнее.

Я положил Вонючку на сиденье, забрался внутрь и закрыл дверь. Мужчина закрыл свою дверь, завёл двигатель и отрегулировал воздух на полную. Он положил обе руки на руль, склонил голову и вздохнул.

«Мне жаль», — тихо сказал он. Сила Вонючки отступила и оставила меня с лёгкой головной болью. Я больше не чувствовал её, и воспоминание о встречном грузовике вызвало во мне дрожь. Мне пришлось сделать глубокий вдох, чтобы подавить скрытый страх.

«Вы остановились», — сказала я с полуулыбкой, — «и мы вам очень благодарны». Я надеялся, что этого будет достаточно. Мне нужно было, чтобы он мне поверил. Я закрыл глаза и постарался забыть образ встречного грузовика. Эта чертова штука чуть не сбила меня. Я провел рукой по спине Стинки. Она была некомфортно теплой.

«Давай я съеду в сторону», — сказал он, включив передачу. Я кивнул, пока мы маневрировали, съезжая с дороги. Я мог бы сказать ему, что в этом нет необходимости. Он был первым автомобилем за почти четыре часа ожиданий.

«Я Джек», — сказал я, протягивая руку. Это не моё настоящее имя, но я чувствовал, что ему нужны были какие-то ориентиры.

«Чарли», — ответил он, пожимая мне руку.

«Это моя дочь, Мэри», — сказал я, продолжая врать. Он улыбнулся Вонючке.

«Что с вами случилось?» спросил он, глядя на перевернутую машину.

«Лучшее предположение», — сказал я уверенно, — «женщина в этой машине заснула за рулем». Я указал на перевернутую машину.

«Где… она?» Чарли растерялся. Как и я, я мог сказать, что ему не по себе от мысли о смерти.

«Я не думаю, что она была пристегнута ремнем безопасности, — ответил я, — она не выжила. Я даже не знаю её имени». Мне не нужно было притворяться, что я скорблю. Она любила меня и доверила мне Вонючку.

«О, чёрт», — вздохнул Чарли, глядя себе под ноги. «Кто-нибудь ещё пострадал?»

«Нет, нам с Мэри повезло», — ответил я. Кожа Вонючки была прохладной. Я поднял руку, когда началось покалывание. По какой-то причине я чувствовал, что лучше не жить в нёй. Она была особенной, и, наверное, не стоит использовать её как костыль. Я определенно не хотел продлить свою головную боль или выпрыгнуть перед очередным встречным грузовиком.

«Я могу доставить тебя в Уинслоу», — сказал Чарли, — «телефонная связь будет плохой некоторое время».

«Куда угодно, только побыстрей отсюда», — сказал я благодарным тоном.

«А что насчёт леди в машине?» спросил Чарли. Он выглядел так, как будто не хотел прикоснуться к мёртвому телу. Я кстати тоже.

«У вас есть место сзади?» спросил я, наклонив голову в сторону задней части.

«У меня нет ключа, — сказал Чарли, — я помогаю брату переезжать. У него есть ключ от замка задней двери». Мне не нравилось оставлять безымянную женщину одну в пустыне но она никак не могла ехать с нами впереди, а я не собирался оскорблять тело, привязывая его к крыше. Этим должна была заняться полиция.

«Наверное, будет лучше, если мы просто позвоним в полицию, как только сможем», — сказал я, — «всё остальное выглядит неуважительно». Чарли с облегчением кивнул мне в знак согласия. «Я накрыл её одеялом. Это лучшее, что мы можем сделать на данный момент».

«Собирайте всё необходимое, я присмотрю за вашей дочерью». Я вышел из кабины и собрал сумку с пелёнками для Вонючки, автокресло и свою сумку для ночевки. Потребовалось несколько минут, чтобы установить автокресло. Мне пришлось гадать, как ремни безопасности проходят через каркас. Когда я пристегнул кресло со Вонючкой, которая всё ещё крепко спала, мне показалось что довольно таки надежно, то я с облегчением обнаружил, что её кожа физически стала более прохладная. Было тесновато в кабине, но я втиснулся с сумками, и мы отправились в путь.

«Я рад, что мы встрерили тебя». Я пытался поддержать Чарли. Мне нужно было его доверие. «Я думаю, мы были очень близки к тому, чтобы попасть в настоящую беду».

«Мне жаль, что меня не было здесь раньше», — сказал Чарли, игнорируя свои первоначальные опасения, — «должно быть, всё было очень плохо, судя по машинам».

«Да, мой бок меня убивает», — сказал я, поднимая край рубашки. Кровь засохла. Ничего нового не вытекало.

«Эти автомобильные сиденья, должно быть, действительно работают», — продолжил Чарли, его глаза переместились на Вонючку.

«Я не думаю, что она даже поняла, что произошло», — сказал я, быстро сжав лапки Вонючки, — «жара беспокоила её значительно больше».

«Держу пари, её мать вздохнет с облегчением», — сказал Чарли с ухмылкой.

«Я — это всё, что есть у Мэри, Чарли», — грустно сказал я, — «Рак». Это одно слово многое объясняло. Оно также гарантировало, что он не будет копать дальше. С моей стороны было дерьмово придумывать мёртвую жену, но мне нужно было упростить историю. Разделённое горе помогает укрепить доверие.

«Мне очень жаль». Ухмылка Чарли быстро померкла. «Наверное, это тяжело — растить её в одиночку».

«Это было трудно, но она хороший ребёнок, — сказала я, глядя на Вонючку, — она не жалуется и прекрасно слушается», добавил я последнее, чтобы разбавить разговор. Не нужно концентрироваться на смерти.

«Она действительно красивая девочка». Улыбка вернулась к Чарли. Я присоединился к нему. Она, безусловно, была самым красивым ребенком, которого я когда-либо видел.

«Внешность досталась ей от матери», — добавил я.

«Надеюсь, у всех девочек так», — пошутил Чарли. Мы разделили небольшое хихиканье. Сближение завершено.

«Вы живете в Уинслоу?» спросил я.

«Нет, я живу в Альбукерке, — ответил Чарли, его поза стала более расслабленной, — мой брат переезжает во Флагстафф. Вслед за своей новой женой, у которой работа лучше, чем у него». Он указал вниз по дороге. «Я свернул не туда и оказался на этой длинной дороге». Я улыбнулся, как будто это могло случиться с каждым. Я был более чем доволен, что он не знает местных жителей. Это облегчило бы жизнь нам обоим.

Вонючка начала ворочаться, её руки подергивались, когда она просыпалась. Её глаза нашли мои, и она улыбнулась. Она доверяла мне. Я не был уверен, что достоин такого доверия. Мои слова Чарли были наглой ложью. Я лгал столько же, сколько говорил правды в своей жизни. Я сделал единственное, что мог сделать в условиях такой веры. Я пощекотал ей пальцы ног и улыбнулся в ответ. Температура её тела, казалось пришла в норму.

«Она точно тебя любит», — констатировал Чарли, переводя взгляд с дороги на Вонючку. Эта мысль была слишком приятной. Любовь не проявляется в течение нескольких часов. Я не чувствовал её с самого детства. Я думал, что любовь была только для других людей и она просто доверяет мне. Обычно я считаю доверяющего человека дураком. В данном случае её доверие было небезосновательным.

Мы ехали уже минут 15, когда Чарли свернул на настоящую дорогу где попадались уже встречные машины, и его телефон зазвонил. Я вытащил свой и увидел две полоски. Я показательно провел пальцем по экрану и надавил на него, а затем громко вздохнул, выключая его.

«Батарея разрядилась», — соврал я, с отвращением размахивая телефоном.

«Вот, воспользуйся моим», — предложил Чарли. Я поблагодарил его и набрал службу спасения. Гораздо лучше, если это будет его телефон. Я понятия не имел, кому может понадобиться Вонючка. Не было смысла оставлять для них след из хлебных крошек. Я бы вообще избежал звонка, если бы женщина не лежала мертвой в пустыне. Она заслуживала большего, чем быть забытой.

«Мне нужно сообщить о несчастном случае», — сказал я, когда оператор ответил. Я пустился в объяснения, которые Чарли не стал бы сбрасывать со счетов. Я объяснил причину, по которой мне пришлось покинуть место происшествия, и несчастную смерть. Мне было трудно объяснить его местоположение. Здесь было не так много ориентиров, а повороты были необозначенными, скорее всего, очень длинными подъездными путями. У нас с Чарли было достаточно информации, чтобы найти это место. Я пообещал, что сразу же отправлюсь в полицейский участок в Уинслоу, как только о моей дочери позаботятся. Я доверил им заботу об останках леди. Их доверие ко мне оказалось необоснованным.

Мы подъехали к Уинслоу на закате. Город оказался меньше, чем я ожидал. Проблема маленьких городов в том, что каждый знаетдруг друга. Незнакомцу и его дочери будет трудно влиться в этот коллектив. Также было бы сложнее найти и транспорт. Мне нужно было оставаться возле шоссе, смешаться с путешественниками и как можно быстрее отправиться в путь. Я должен был найти способ избавиться от Чарли.

«Мотель 6 звучит неплохо», — сказал я, указывая на рекламный щит, который указывал на него в километре впереди. «Можешь высадить нас там?»

«Конечно», — ответил Чарли, — «или я могу отвезти вас во Флагстафф. Возможно, оттуда будет немного проще найти транспорт». Он одарил меня знающей улыбкой. Я тяжело сглотнул.

Глава 3 — Сэм

«Я должен встретиться с полицией в Уинслоу», — сказал я, не переставая фальшивить. Может быть, Чарли забыл. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

«Мэри, или как там её зовут… особенная», — Чарли выпрямился, вдавливая спину в сиденье и разгибая плечи. «Я не знаю как, но она показала мне кое-что, когда ты забирал свои вещи». Он повернулся ко мне: «Она доверяет тебе, поэтому я доверяю тебе. Я даже верю, что твоя ложь необходима». Его взгляд вернулся к дороге. Я наблюдал за ним какое-то мгновение. Я был не единственным, кого затронула Вонючка. На мгновение мелькнула ревность, но я её тут же отпустил.

«Ты почувствовал её?» уточнил я.

«Если это можно так назвать, — ответил он, — в одну секунду я гладил её по спине, а в следующую был совсем рядом». Совершенство — хорошее слово. Высшая ясность. «Я знаю, что вы заботились о женщине в той машине. Я знаю, что вы заботитесь о Мэри. Я также почувствовала вашу потребность оставаться под прикрытием».

«Я зову её Вонючкой», — сказал я. Вонючка засветилась и улыбнулась моим словам. «Я тоже не знаю её настоящего имени». Чарли тоже улыбнулся. «Моё настоящее имя Сэмюэль. Друзья зовут меня Сэм».

«Почему Вонючка, Сэм?» — спросил он.

«Давай остановимся в продуктовом магазине, и я тебе покажу», — сказал я с юмором, — «Я не знаю, когда она последний раз ела, но знаю, когда она последний раз какала». Чарли засмеялся. Это был хороший здоровый смех, который вызвал придыхание у Вонючки.

«Еда — хорошая идея», — согласился Чарли. Я доверился ему, рассказав всю правду, как я её узнал, зная, что он многое почувствовал через Вонючку. Я опустил про десять килограммов травки, так как не знал его моральный уровень. Мы заехали в продуктовый магазин на шоссе 40, в самом Уинслоу. Я достал брюки и рубашку для Вонючки, чтобы она выглядела более презентабельно.

«Она точно спокойный ребёнок», — заметил Чарли, — " дети моего брата не могут пройти и тридцати минут без того, чтобы не пожаловаться на что-нибудь». Он был прав, но не то чтобы у меня был большой опыт. Когда я обращал на неё внимание, она улыбалась. Когда я не обращал, она просто наблюдала за мной. Я подозреваю, что она была так же голодна, как и я, но не издала ни единого крика, чтобы дать мне знать об этом.

«Особенная», — это всё, что я сказал. Чарли кивнул. Я добавил пару носков, что, похоже, понравилось Вонючке, а может, она подумала, что я играю с её ногами. Неважно. Её улыбка принадлежала только мне.

Двое мужчин с ребёнком, толкающие тележку через магазин, привлекли таки внимание. Я не думал, что так получится, но на нас смотрели и в основном женщины. Взгляд на нас, взгляд на Вонючку и странная понимающая улыбка. Думаю, они думали, что мы гей-пара с ребёнком. Я начал улыбаться в ответ. Я был из тех людей, которые не замечают взглядов. Вонючка заставляла меня смотреть на неё по любой причине. Я выпрямился, стараясь выглядеть хорошим отцом.

Мы зашли в отдел подгузников и пополнили запасы. Я прихватил ещё несколько коробок салфеток. Мне нужно было придумать, как не использовать полкоробки на один понос. Мы перешли в отдел детского питания и сразу же потерялись. Никто из нас не знал, что купить. Выбор был огромен, и реклама, казалось, была ориентирована на возраст и развитие. Я не был уверен, сколько лет Вонючке. Когда я спросил об этом Чарли, он весело посмотрел на меня и пожал плечами. Поэтому я спросил у Вонючки.

Я обхватила руку Вонючки и позволил покалыванию превратиться в удивление. Удивление — в ясную мысль. Воспоминания из обрывков разговоров и отрывков из книг, которые я забыл, что читал, нахлынули на меня. Я сунул мизинец в рот Вонючке. Пара маленьких острых бритв укусила. Новые зубы, где-то около шести месяцев. Ещё не ползает, меньше десяти месяцев. Я двигался вдоль прохода, пока не нашёл подходящий выбор твердой пищи. Ничего особенного, немного моркови и зеленой фасоли, хорошо протертой. Я взяла немного чипсов, чтобы она грызла их. Воду и немного йогурта для прохладного лакомства. Я выбрал смесь вместо молока. Я вспомнил, что слышал, как какой-то врач по телевизору говорил, что коровье молоко нужно начинать давать постепенно, примерно в восемь месяцев. Я был в третьем классе, когда смотрел эту передачу вместе с мамой.

Я почувствовал опасение и страх. Не свой, а чужой. Я посмотрел на Чарли и увидел безразличие. Чувство страха пришло из прохода по другую сторону от детского питания. Я обошёл все прилавки, ощущая этот страх, смешанный с гнетущей потребностью. Это был молодой человек с пыльными каштановыми волосами и небритым лицом, которое ещё не до конца созрело. Он уставился на пакет с собачьим кормом. Его джинсы были мешковатыми, а на нем была расстегнутая рубашка с длинным рукавом. Я видел пот на его висках и чувствовал, как он пытается набраться храбрости. Он отчаянно нуждался в деньгах. Долги и стыд навалились на его плечи. Я чувствовал пистолет, который он прятал в штанах. Я посмотрел на Вонючку, и она улыбнулась. Я улыбнулся в ответ и подошел к начинающему преступнику.

«Я куплю ваш пистолет за тысячу», — тихо предложил я. Он аж подпрыгнул. Мы с Вонючкой улыбнулись.

«Что?» — сказал он, его глаза метались вверх и вниз по проходу. Он думал, что я его подставляю.

«Я дам тебе тысячу за твой пистолет», — повторил я. Это было так логично. Ему нужны были деньги, а у меня были лишние. Никто бы не пострадал. Он не окажется в тюрьме, а пистолет выйдет из оборота. Я видел, как его рука медленно движется к спине. «У тебя ничего не получится», — предупредил я. Мои рефлексы, даже если бы я держал Вонючку, были бы намного выше его. Моя уверенность была непоколебима.

«Это не мой пистолет», — сказал он, позволяя своей руке опуститься обратно на бок. Я пожал плечами. Это был его выбор. Я просто улыбнулся. «Хорошо», — капитулировал он. Я убрал руку от Вонючки и потянулся в карман за пачкой банкнот. Моя уверенность и безупречное присутствие улетучились. Страх был невероятным. Лишних денег не бывает. Этот псих собирался ограбить это место, а я собирался вытащить пачку банкнот. Я делал это с ребенком на руках. Я был полным идиотом.

Я переместил руку, державшую Вонючку, просунул большой палец под её макушку и прижал к спине. Блеск вернулся на мгновение, но слишком поздно. Мальчик увидел мою нерешительность и схватился за пистолет. Пистолет оказался у него за спиной, ствол двигался от пола в мою сторону. Время для него текло медленно, слишком медленно. За то время, которое ему понадобилось, чтобы поднять ствол, моя рука уже высунулась из кармана, и в голове промелькнули схемы Кольта 45, оригинальной модели 1911. Моя рука накрыла его руку; один палец поставил на предохранитель, другой нажал на защёлку магазина, а третий подсунул под большой палец, не позволяя нажать на дополнительный предохранитель рукоятки. Его глаза расширились, когда магазин с металлическим лязгом упал на пол.

Моя нога быстро накрыла магазин, задвинула его за спину и убрала из зоны его досягаемости. Я повернул оружие и ствол в сторону от нас, одновременно перемещая Вонючку дальше от его досягаемости. Я переместил свой вес на левую ногу. Моя правая нога была наготове. Я не сомневался, что смогу ударить его по голове, если захочу. Мышцы мальчика расслабились, его взгляд переместился с меня на Вонючку. Он заметно успокоился, затем улыбнулся.

«Я совершил ошибку», — сказал он, когда его палец сошел со спускового крючка. Эти слова не соответствовали ни его возрасту, ни его поведению. Он не сделал никакого движения, чтобы выпустить оружие. Он хотел, чтобы я держал его. Дар Вонючки проходил через меня.

«Сколько тебе нужно?» спросил я.

«480 долларов, — ответил он, — это ружье моего деда. Мне нужно его вернуть». Я отпустил его и кольт. Реальность вернулась к нему. Он уставился на мгновение, затем убрал пистолет под рубашку и в брюки. «Мне очень жаль», — сказал он. Я отдернул большой палец от спины Вонючки. Я выдохнул, когда реальная жизнь снова вступила в свои права. Моя правая нога больше не была оружием.

«Ты увидел свой потенциал», — сказал я, порывшись в кармане и вытаскивая двадцатку. Его больше не волновала сумма. Я протянул ему рулон. «Возьми, сколько нужно».

«Кто она?» спросил он, снимая резинку с купюр.

«Кто-то очень особенный», — ответил я. Он отсчитал ровно 480 долларов, поправил резинку и передал мне остальные купюры. Я положил их обратно в карман.

«Ангел», — предположил он, убирая деньги в карман. Чарли зашел за угол и остановился перед журналом, который всё ещё лежал на полу.

«Я что-то пропустил? спросил Чарли.

«Будущее переписано», — сказал я с апломбом, который не заслуживал изображать. В конце концов, это была работа Вонючки. Молодой человек хихикнул под нос. «С тобой всё будет в порядке?» спросил я его.

«Думаю, да», — ответил он с улыбкой. Чарли потянулся вниз и достал журнал. «Она всё меняет. Как она это делает?»

«Ааа, ты был в её мире», — сказал Чарли, протягивая журнал. Молодой человек взял его и положил в передний карман.

«Мы понятия не имеем», — ответил я, — «похоже, вера является частью этого». Эти слова странно прозвучали из моих уст. Я всегда был неверующим, но может быть, она была ангелом. Вонючий ангел. Вонючка отпрянула от моей груди, пытаясь схватить красочную банку с полки рядом с нами. Банка оказалась слишком велика для её руки, поэтому она просто толкала её, пытаясь ухватить. Её лицо было напряженным и сосредоточенным. В этот момент она была совсем ребенком.

«Я должен извиниться», — продолжал молодой человек, — «последние пару лет я вёл себя как мудак». Он покачал головой: «Она показала мне много моих глупостей. Как её зовут?»

«Вонючка», — ответил Чарли с ухмылкой. Вонючка повернулась и улыбнулась Чарли. Она знала, что мы говорим о ней.

«Спасибо, Вонючка», — с юмором сказал парень. Её взгляд переместился на молодого человека. Он кивнул, повернулся и пошёл прочь. Я смотрел, как он идет без той развязности, которую я ожидал от молодого хулигана.

«Ты собираешься спасать мир?» спросил я у Вонючки. Она схватила меня за нос и подергала его, а потом перевела взгляд обратно на полку. Я подвинул её ближе, чтобы она могла обхватить банку обеими руками. Банка была слишком тяжелой, чтобы поднять ее, поэтому я помог. Мои усилия вызвали смех. Нам не нужен был баллончик с крахмалом, но я все равно его купил.

«У тебя кровь из носа идет», — сказал мне Чарли. Я поднял руку и вытер под ноздрями. Палец вернулся с небольшим количеством крови. Я снова вытер палец, и он снова стал чистым.

«Кажется, я сильно ударился о подушку безопасности», — сказал я, списывая это на несчастный случай.

«Что это было», — спросил Чарли, как только мы снова выехали на дорогу. Я был занят тем, что кормил Вонючку каким-то слегка лохматым морковным отваром, который пах совсем не вкусно. Но она вела себя так, будто это был шоколадный торт. Мне казалось, что я не могу достаточно быстро накладывать его в ложку. Это был первый раз, когда я увидел её требовательность. Она также настаивала на попытках помочь, что только усугубляло ситуацию.

«Парень собирался ограбить магазин», — сказал я, слишком быстро подтерев пальцем капающую морковь на подбородке Вонючки. Я протолкнул его вверх и между ее губ. Она возбужденно хрюкнула, желая еще. «Это было странно. Ты знаешь, как ты можешь вспоминать и выкапывать от куда то что-то давнее?»

«Да», — ответил Чарли, глядя между мной и дорогой. Я опустил пластиковую ложку обратно в банку, пока Вонючка напрягалась на ремнях стула, пытаясь дотянуться до нее сама.

«На этот раз я узнал пистолет и знал, как его разобрать. Я мог видеть инструкцию», сказал я, когда покрытые морковью руки Вонючки помогли мне поднести ложку к её рту.

«И что?»

«Я никогда не прикасался к оружию. Оно мне никогда не нравилось», — сказал я, зачерпывая морковную кашу на подбородке Вонючки. С первой попытки в её рот попала только половина. Это кормление потребует серьезной практики. «Мне кажется, я вижу чьи-то воспоминания».

«Может быть, ты видишь то, что тебе нужно», — добавил Чарли.

«Прекрати помогать», — сказал я, смеясь. Вонючка игнорировала меня, дергая ложку. Если бы у неё были зубы, она бы перекусила ложку пополам. Я отодвинул ложку и снова наполнил её. «На мгновение ситуация там стала напряженная. Не могу поверить, что я столкнулся с ним, держа её на руках. Тогда это было так логично, хотя сейчас кажется идиотизмом».

«Это было рискованно», — согласился Чарли.

«В такие моменты не думаешь о риске», — продолжил я. Мне удалось засунуть ложку в рот Вонючки неповрежденной. Она вдохнула морковку и открыла рот, чтобы взять еще. «Я как будто знал результат ещё до того, как начал. Я не видела ничего, кроме успеха». Я поставил банку с морковью на колено и посмотрел на Чарли. «А что, если я ошибся?»

«Она должна быть на первом месте», — проанализировал Чарли. Это точно мои мысли. Вонючка хрюкнула, как шимпанзе, и возбужденно замахала руками. Я улыбнулся и вернулся к кормлению. Похоже, она была очень голодна.

«Я должен отвести её к людям», — сказала я, — «к тем, кто знает, что делать». Чарли кивнул, когда я налил в бездонную яму еще больше апельсиновой жижи. «Я был не тем человеком, которого выбрали для этой работы».

«Я думаю, ты был единственным человеком», — усмехнулся Чарли, — «Кроме того, ты ей нравишься». Он посмотрел на хищного зверя.

«Нравишься, не так ли?» Я согласился, гордясь больше, чем когда-либо за долгое время. Я знаю её всего полдня, но я знал, что буду защищать её всем, что у меня есть. Я позволил своему пальцу задержаться на её подбородке, убирая всё новые потеки. Я позволил покалыванию усилиться и улыбнулся ей. Меня захлестнула любовь, её любовь. Я бы защитил её своей жизнью, если бы пришлось. Появилась довольная улыбка и голод на мгновение забылся. Она вызывала привыкание.

Глава 4 — Сэм

Я проснулся от толчка. Отсутствие шума двигателя было слишком сильным. Вытирая слюни с лица, я не помнил, как заснул. Грузовик остановился на хорошо освещенной заправке. Я запаниковал, увидев, что Вонючка и Чарли исчезли. Её автокресло всё ещё было в машине, но она сама и её сумка исчезли. Я выпрыгнул из грузовика, быстро осмотрелся и решительно направился к мини-маркету, пристроенному к станции. Я побежал трусцой, мысль о потере девочки наполняла меня страхом.

И тут я увидел Чарли выходящего из мини-маркета, Вонючка улыбалась сидя в его руке. Он увидел облегчение на моем лице и пожал плечами. «Извини, ты выглядел мертвым для всего мира. Я подумал, что тебе не помешает еще немного поспать», — извинился он.

«Не беспокойся», — соврал я. Мои плечи расслабились.

«Вонючка — подходящее имя», — улыбнулся Чарли. Я рассмеялся, поняв, почему он остановился. Он передал мне сумку Вонючки и прижал к себе девочку. В его объятиях она выглядела как дома. Ревность снова набросилась на меня, но я отпустил её. Каждый заслуживает немного любви после смены подгузника.

«Теперь, когда мы во Флагстаффе, какие у нас планы?» спросил Чарли.

«Место для ночлега, и мне нужно будет найти какой-нибудь транспорт», — сказал я, размышляя вслух, — «может быть, Амтрак». Мы пошли обратно к грузовику.

«Я ненавижу прощания», — сказал Чарли, двигаясь медленно, — «с ней это ещё труднее». Я мог только кивнуть. Я буду в той же лодке, когда приеду в Портленд. Было грустно думать об этом. Хотя прошел не целый день, из-за Вонючки он показался вечностью.

«Я думаю, что в паре кварталов от железнодорожного вокзала есть гостиница», — продолжал Чарли, — «Может, она и не самая лучшая, но зато дешёвая».

«Дёшево — это хорошо, — согласился я, — и всё, что мы собираемся делать, это спать». Не могу поверить, что я задремал во время поездки». Чарли поднял Вонючку и прижался губами к ее лбу. Он закрыл глаза и прижал её к себе. Я знал, что она соединяется с ним в последний раз. Его глаза открылись.

«Они идут», — сказал он, передавая мне Вонючку. Он быстро пошёл к грузовику. Я последовал за ним, доверяя его словам. «Они ищут грузовик», — продолжал он, открывая дверь и отстегивая детское кресло. «Примерно в четырех кварталах отсюда». Он указал на юго-восток, по диагонали через дорогу.

«Кто идёт?» спросил я, взяв свою сумку для ночевки, которую он протянул за собой.

«Полиция, я думаю», — ответил Чарли, снимая последние ремни с сиденья автомобиля, — «Они ищут её». Его голос был таким же торопливым, как и его движения.

«Как они узнали, что мы здесь?»

«Я не знаю как, может быть, мой телефон», — ответил Чарли, пожимая плечами. Он передал мне автокресло. Я положил сумки на плечи и сел на сиденье. Он посмотрел на меня со всей серьезностью: «Они хотят её. Я не знаю почему, но думаю, что мы им мешаем. Они знают о ней и опасаются нас».

«Черт», — вздохнул я. Мой мозг работал быстро, пытаясь понять, что делать дальше. Покинуть грузовик было само собой разумеющимся. «Ты должен остаться с грузовиком», — быстро сказал я. Я выставил вперед левое бедро. «Достань мой телефон из кармана и засунь его между сиденьями. Если они его отслеживают, скажи, что я оставил его, когда ты высадил меня у мотеля 6 в Уинслоу». Чарли кивнул и достал телефон.

«Иди», — сказал Чарли, — «и позаботься о ней».

«Спасибо, Чарли», — ответил я, быстро уходя, с сумками, сиденьем и ребенком в руках. Я двинулся за мини-маркетом к большому металлическому мусорному контейнеру. Мне удалось проскочить позади, между ним и забором. Я наблюдал, как Чарли запрыгнул в грузовик и поехал по дороге. Сирены и мигающие огни последовали за ним всего через несколько секунд. Я сомневаюсь, что он проехал полквартала.

Одна из полицейских машин подъехала к мини-маркету, и из нее вышли два офицера. Оба полицейских были в облегающих синих перчатках, скорее всего, латексных. Один пошел прямо в магазин, другой стоял и наблюдал за происходящим на улице вместе с Чарли. В магазине должна была быть видеозапись, и я знал, что мое время ограничено. Тот, кто охотился за Вонючкой, обладал достаточной силой, чтобы быстро нас выследить. Я подумал о том, чтобы использовать Вонючку, но отложил эту идею. У полицейских было оружие, и я мог стать слишком смелым. Перчатки означали, что они знали о даре Вонючки или получили приказ от кого-то, кто знал. Мне нужен был отвлекающий маневр.

Мусорный контейнер был полон картона, бумаги и пластика. Он будет гореть. Я успею пройти квартал, прежде чем меня заметят. Я оценил свои запасы и решил не брать с собой автокресло. Оно было слишком громоздким, чтобы убежать. Сумки и ребёнка было достаточно.

Полицейский двинулся к мини-маркету вслед за своим напарником и исчез из моего поля зрения. Я молился, чтобы у продавца не было возможности воспроизвести видео, и им пришлось бы ждать менеджера или владельца. Я поднял пластиковую крышку мусорного контейнера, пока она не уперлась в ограждение. Я положил автокресло в контейнер и поджег зажигалкой уголок листа бумаги. Он начал быстро гореть. По прихоти я бросил банку купленного ранее крахмала и пошел по боковой дороге, подальше от места действия.

Я был в полутора кварталах от дома, когда услышал крики огня. Я повернул, пробрался между кустами и начал идти через задние дворы скромных домов. Было достаточно темно, чтобы меня не было видно с дороги. Небольшая полоса деревьев разделяла дома с каждой стороны. Я держался линии деревьев и двигался так быстро, как только мог, пытаясь просчитать свой следующий шаг.

Громкий взрыв эхом отразился от домов. Лопнула банка с крахмалом. Я увидел, как в некоторых домах загорелся свет, и переосмыслил мудрость добавления банки в огонь. Я услышал, как открылась раздвижная дверь в нескольких домах позади меня и еще одна рядом с ней. Там слышались разговоры и интерес к происходящему. Передо мной открылась еще одна дверь, и пожилая женщина вышла на деревянный настил.

«Что происходит?» — обратилась ко мне женщина. В темноте она, вероятно, приняла меня за соседку. У меня не было вариантов, и мне нужно было укрытие. Я увидел отблески вращающихся синих и красных огней, идущих с улицы. Я двинулся к женщине.

«Проблема в мини-маркете», — сказал я как можно более обобщенно. Я не думал, что у неё такое хорошее зрение, иначе бы она заметила сумки и ребенка у меня на руках.

«Надеюсь, их не ограбят снова», — сказала женщина, приподнявшись на носочках, как будто это помогло бы ей лучше видеть. Мигающие огни на дороге повышали мой адреналин и заставляли двигаться быстрее. К счастью, свет притягивал взгляды других соседей.

Женщина была в халате и тапочках. Когда я приблизился, она заметно испугалась, увидев мою ношу на руках. Она отступила назад к своей раздвижной стеклянной двери, а я поспешил вперед.

«Пожалуйста, — сказал я, держа Вонючку высоко на груди, — мне нужно позвонить». Женщина посмотрела на меня и снова на огни за деревьями. Было видно, что она соединяет меня с ними, поскольку мы оба были не на своем месте. Я ускорил шаг, когда увидел, что она потянулась к дверной ручке.

«Пожалуйста», — отчаянно сказал я, бросая свои сумки и кладя руку на её руку. Моя другая рука пробралась под макушку Вонючки, поглаживая кожу на её голове.

«Не делай больно…", — паника женщины улетучилась, когда Вонючка вторглась в наши мысли. Я чувствовал одиночество женщины. Я видел образ мужчины и переживаемую потерю, которую она чувствовала, все еще сильную, хотя я знала, что это было много лет назад. Я наблюдал, как её растерянность сменилась решимостью, и улыбка украсила ее губы. «Внутрь, быстро», — сказала она.

Я почувствовал полицейских и их желание найти Вонючку. Я присел на корточки, подхватил сумки и последовал за женщиной в её дом. Как только я вошел, она закрыла дверь, задернула шторы и указала на небольшой диван. Я бросил сумки перед диваном и тяжело сел. Вонючка подпрыгнула у меня на коленях и улыбнулась. Реальность вернулась. Я позволил своему дыханию замедлиться до нормального.

«Кто она?» — спросила женщина. Ее глаза были добрыми, почти как у бабушки, когда она осматривала Вонючку. Видно было, что мы потревожили её сон. Её завитые седые волосы были растрепаны, а на лице не было никакой косметики.

«Я не знаю», — ответил я, зная, что не могу лгать. Она почувствовала Вонючку.

«У вас такое же имя, как у моего покойного мужа, Сэма», — сказала женщина. Мои глаза расширились. Вонючка показал ей то, что она должна была увидеть.

«Я видел его, — признался я, — он был высоким, с седыми бакенбардами, а под глазами у него образовывались глубокие морщинки, когда он улыбался». Женщина улыбнулась с любовью. Улыбка предназначалась её мужу, а не мне.

«Она особенная», — сказала женщина, присаживаясь рядом со мной. Вонючка потянулась к женщине, и я помог ей сменить себя.

«Очень особенная», — добавил я.

«Я Роуз», — сказала женщина, обнимая Вонючку.

«Я Сэм, как вы знаете, а это Вонючка», — сказал я. Вонючка улыбнулась, услышав свое имя.

«Вонючка? Какое ужасное имя для такого прекрасного ребенка», — сказала Роуз, слегка покачивая Вонючку на коленях. Вонючка издала один из своих задыхающихся смешков.

«Я не знаю её настоящего имени, — сказал я, — когда я впервые встретил её, она обкакалась и была… ну, вонючей. Так и прилипло». Вонючка улыбнулась, когда я снова произнес её имя. «Видишь, ей нравится». Роуз засмеялась. Видно было, что она давно не смеялась. Мне было приятно быть частью этого. Странно, но в прошлом я никогда не заботился о чувствах старушек.

«Не хочешь ли ты чего-нибудь поесть, Сэм?» спросила Роуз. Я был голоден, но в любом случае ответил бы «да». Я понял, что она хочет меня накормить. Ей было приятно смотреть, как я ем. Мне нравилось, что ей приятно. Вонючка менял меня.

«Это было бы замечательно», — ответила я. Роуз по-бабушкиному улыбнулась и передала Вонючку обратно мне. Я последовал за ней на кухню.

«Я всегда готовлю несколько блюд за раз, — сказала Роуз, доставая из холодильника глубокую тарелку, — сегодня я решила приготовить жареную курицу. Надеюсь, ты любишь курицу».

«Да, очень», — ответил я. Я сел с Вонючкой за кухонный стол. Это была маленькая кухня. Стол был придвинут к углу, возле него стояли три стула, два с одной стороны и один в конце. Я смотрел, как она перекладывает две жареные грудки с блюда на противень и ставит его в духовку.

«Зелёная фасоль подойдет?»

«Отлично», — ответил я. Мой рот начал наполняться слюной. Я был значительно голоднее, чем мог себе представить..

«Почему они её преследуют?» спросила Роуз, доставая из холодильника миску с зеленой фасолью. Я объяснил всё, что знал. Роза внимательно слушала, пока всё разогревалось. Я снова почувствовал её радость от того, что она готовит для меня еду. Я был компанией, и Вонючка убедил её, что я безопасная компания. Роуз нужна была компания.

«Разве ты не собираешься присоединиться ко мне?» спросил я, когда она поставила передо мной еду.

«Я уже поела, — ответила Роуз, забирая Вонючку из моих рук, — мне нужно следить за своей девичьей фигурой». Я попытался не рассмеяться, но её улыбка заставила меня улыбнуться. Она села рядом со мной и смотрела, как я ем. Курица, даже разогретая заново, была превосходна.

«Я считаю, что вы мыслите здраво», — сказала Роуз, когда я грубо облизал пальцы. Она протянула мне салфетку без комментариев. «Тебе стоит доставить Вонючку в Портленд». Приправа к курице была вкусной, и мне не хотелось её оставлять, но я удержался от того, чтобы снова облизать пальцы, и воспользовалась салфеткой. Роуз хмурилась на плохие манеры и подсознательно вызывала во мне желание подчиниться.

Вонючка начала ворчать и наклоняться к моей зеленой фасоли. Я видел голод в её глазах. Я поддразнил её, взяв одну из бобов и положив её в рот. Она залюлюкала, как шимпанзе, и размахивала руками вверх-вниз. Я засмеялся.

«Не дразни так её», — укорила Роуз.

«У меня есть детское питание в пакетах», — сказал я, с усмешкой вставая. Я достал немного пюре из зеленой фасоли, чтобы у нас был одинаковый вкус.

«Можно?» спросила Роуз. Я видел желание в её глазах.

«Конечно», — ответил я, обменивая банку с детским питанием на Вонючку. Я усадил Вонючку к себе на колени и позволил Роуз кормить её. Вонючка была не меньшей свиньей с зелеными бобами, чем с морковью. Все её тело было задействовано, и она старалась получить как можно больше и как можно быстрее. Роуз же в это время пыталась удержать Вонючку от проглатывания ложки.

«Я помню, как кормила Натали, когда она была такой маленькой, — сказала Роуз с улыбкой, — она всегда была так взволнована. Всегда старалась помочь, прямо как эта».

«Натали?»

«Она моя дочь, — сказала Роуз, уворачиваясь от пальцев Вонючки, измазанных едой, с помощью ложки, — сейчас она живет в Фениксе. Крупный адвокат». Роуз рассмеялась, когда Вонючка поймала ложку и попыталась засунуть в рот больше, чем нужно. Вонючка, казалось, была так довольна, что контролировала себя и пиналась ногами, чтобы сообщить нам всем о своем успехе.

«Вы часто с ней видитесь?»

«На День благодарения и Рождество», — сказала Роуз, перезагружая ложку, — «Если она когда-нибудь выйдет замуж, подозреваю, что буду видеться ещё реже». Я видел обиду на её лице, даже когда она улыбалась Вонючке. Я подумал о своей матери и задался вопросом, что она делала в этот момент. Я не видел её много лет и не собирался встретиться. Конечно, в отличие от Роуз, моя мать она редко бывала материнской или трезвой. Я никогда не знал своего отца и не видел никого из своей дальней семьи с самого детства.

«Ты могла бы навестить её», — предложил я. Не знаю, откуда это взялось, но я чувствовал, что должен предложить какой-то вариант. Я хотел помочь.

«Да, — ответила Роуз, — наверное, я могла бы». Роуз боролась с хваткими руками Вонючки, чтобы положить в рот Вонючке ещё одну ложку фасоли. У меня возникло предположение, что на лице Вонючки было больше еды, чем оказалось в её животике. Роуз грамотно собрала ложкой кашу вокруг мордочки Вонючки и скормила её ей, как будто это нормально — есть еду с лица. Я смотрел и учился.

«Тебе не нравится твоя жизнь», — сказала Роуз, не обращая внимания на то, что она снова наполняет ложку. Вонючка хрюкала от возбуждения, её глаза пристально следили за ложкой. Должно быть, Вонючка многое рассказала Роуз обо мне.

«Я не…» заикнулся я, а потом решил перейти на прошедшее время: «Я не был хорошим человеком». Роуз хихикнула. Я не был уверен, было ли это из-за Вонючки или из-за произношения моих слов.

«Никто из нас не всегда хороший, — сказала Роуз, борясь с Вонючкой за контроль над ложкой, — я расплющила шину своего мужа, просто чтобы он обратил на меня внимание. Ну, он еще не был моим мужем, но я была настроена решительно». На этот раз усмехнулся я.

«Я удивлён, что он заговорил с вами после этого», — сказала я.

«О, он никогда не узнал, что это была я, и я никогда ему не говорила». Роуз улыбнулась, когда воспоминания вернулись к ней. «В то время он работал курьером, и я заказывала вещи только для того, чтобы он доставил их к нам домой. Мама очень сердилась, когда я тратила деньги». Роза продолжала медленно кормить Вонючку, не обращая внимания на ворчание Вонючки, требующей ускориться. «Однажды я решила, что смогу уговорить его остаться подольше. Сэм доставлял товар к входной двери, а я прибежала с заднего двора и проткнула ножом его шину». Роуз подняла на меня глаза. «Проткнуть шину гораздо сложнее, чем ты думаешь. Потребовалось несколько попыток, прежде чем я услышала, как выходит воздух».

«У тебя коварный ум, Роуз», — сказал я с улыбкой.

«Это сработало, — пожала плечами Роуз, — ему пришлось одолжить телефон, чтобы вызвать ремонтную машину. Я провела с ним два часа без перерыва. К тому времени, как он ушел, у меня уже было свидание». Улыбка Роуз стала еще шире, когда всплыли воспоминания, которые я не хотел слышать.

«Это было ради благой цели, — сказал я, стыдясь своего прошлого, — я совершал эгоистичные поступки. Я причинял боль людям только потому, что хотел чего-то».

«Колоть шину Сэму было эгоистично», — добавила Роуз, — «Я не думала о том, что будет лучше для него. Я думала только о себе». Она наполнила ложку, собирая то немногое, что осталось в банке. «То, что мы в итоге полюбили друг друга, было удачей».

«Или судьба», — сказал я. Вонючка рванулась вперёд, и я крепче обхватил её за талию. Липкая рука Вонючки накрыла мою, и мое сознание расширилось. Я увидел что-то в Роуз. Что-то плохое, чего я не хотел видеть. Я знал Роуз меньше часа, и боль от этого пронеслась сквозь меня.

«Судьба — Удача. Это просто термины для одного и того же». сказала Роуз, кормя Вонючку последней ложкой.

«Ты когда-нибудь жалела об этом?» спросил я. Я знал, что слеза уже просочилась и старался не думать о том, что видел. Она бы не хотела, чтобы я знал. Это был первый раз, когда я пожалел о связи с Вонючкой. Это было не то, что мне нужно, но это было единственное, что я видел.

«Никогда… что случилось?» сказала Роуз, увидев мое лицо. Я ничего не мог поделать с собой. Слезы навернулись и хлынули из моих глаз. Я никогда в жизни не чувствовал себя таким слабым.

«Я не хочу, чтобы ты умирала», — медленно сказал я. Роуз смотрела, как Вонючка отпустила мою руку. Слезы не останавливались. Роуз улыбнулась и поднесла руку к моей щеке.

Глава 5 — Сэм

«Твои слезы прекраснее, чем ты думаешь», — прошептала Роуз. Одиночество, которое я чувствовал в ней, стало более понятным. «Рак — это просто еще одна моя удача», — проворчала она. Я попытался улыбнуться, хотя, наверное, это выглядело странно в сочетании с водянистыми глазами.

«Я не знаю, почему она показала мне это, — сказал я, — она показала мне только то, в чем я нуждался раньше». Одной рукой я держал Вонючку, а другой вытирал глаза. Я знал, что Роуз осталось жить в этом мире не больше года.

«Может быть, мне это было нужно», — сказала Роуз, садясь обратно в кресло, — «Может быть, мне нужно было знать, что кому-то не все равно».

«У тебя есть Натали…", — сказал я. Лицо Роуз изменилось, и она отвела взгляд, «Ты не сказала ей», — добавил я, зная, что это правда. Было удивительно, что я так легко увидел это по её лицу. Я никогда раньше не умел читать людей по лицу.

«Я не хочу, чтобы она приходила, потому что я умираю», — сказала Роуз с небольшой ноткой гнева. Она встала, чтобы положить ложку в раковину и выбросить пустую банку. Мне пришлось снова схватить Вонючку, когда она рванулась вперед и попыталась последовать за ней, или, может быть всему виной была банка.

«Мы здесь», — решительно сказал я. Я не мог поверить, что это вырвалось из моих уст. Я не хотел оставлять эту женщину одну. Еще день назад я бы побежал в другую сторону и даже не задумался бы об этом. Я посмотрел вниз на Вонючку, гадая, что это за наркотик. Когда я поднял глаза, Роуз смотрела на меня, заливаясь слезами.

«Я не уйду», — переформулировала я.

«Нет, уедешь», — зашипела Роуз, — «тебе нужно отвезти её в Портленд». Я подумал и решил, что поездка в Портленд может подождать. Я даже не знал, что ждет там Вонючку. Это могла быть напрасная поездка, но оставаться здесь тоже было нельзя. Роуз оставалось совсем немного времени на этой планете, и она не собиралась проводить его в одиночестве.

«Мы вероятно и есть твоя удача», — сказал я, покачав головой, — «мы никуда не уйдем, если ты нас не выгонишь».

«Тогда, возможно, придётся выгнать», — признала Роуз, её глаза расширились.

«Мы остаёмся. Кто-то должен показать мне, как заботиться о Вонючке, — сказал я, добавив в свои слова бодрый тон, — я понятия не имею, что в Портленде, но я знаю, что здесь мне нужна твоя помощь, Роуз».

«Ну, наверное мне не помешает приятное развлечение», — сказала Роуз. Я встал рядом с Вонючкой и сделал то, чего не делал уже давно: я обнял кого-то и Вонючка мне в этом несомненно помогла. В голове пронеслось, что нужно поскорее помыть девчушку.

Раздался звонок в дверь, и групповое объятие прервалось. Роуз вытерла глаза и поправила халат. Я передал ей полотенце, лежавшее у раковины, и она вытерла часть зеленого вещества, которое Вонючка разбросала вокруг.

«Оставайся здесь», — сказала Роуз, выходя из кухни с восстановленной уверенностью. Я бы хотел, чтобы моя мама была такой же, как она. Моя обменяла бы меня на бутылку джина при первой же возможности. Мне было интересно, что за человек Натали. Как она могла вот так запросто игнорировать такую идеальную мать? Я смотрел на Вонючку и удивлялся тому, как Роуз всего за какой то час стала замечательной. Я должен бояться перемен. Это может привести только к проблемам. Вонючка улыбнулась мне зелеными губами. Я не был уверен, что выбираю проблемы по собственной воле. Возможно, Вонючка выбрала их за меня. Я надеялся, что это был я сам и я хотел, чтобы это был я сам.

«Добрый вечер, мэм». услышал я мужской голос после того, как Роуз открыла дверь.

«Добрый вечер, офицер, — ответила Роуз, — надеюсь, всё в порядке». Некоторое время назад я услышала громкий взрыв, и это меня немного напугало». Её актерские способности, по крайней мере, её голос, были очень убедительны. Всегда полезно указать на очевидное, чтобы упредить вопросы.

«Это был просто пожар в мусорном контейнере, мэм. О нём уже позаботились».

«Слава богу», — воскликнула Роуз с облегчением, — «я думала, это что-то более серьёзное».

«Мы ищем двух человек, — сказал офицер, — мужчину и ребёнка. Ребёнку меньше года. Вы случайно ничего не видели сегодня вечером?»

«Нет, боже мой, ребёнка?» спросила Роуз.

«Да, мэм».

«Нет, я никого не видела». Роуз немного посмеялась, прежде чем продолжить. «Я услышала взрыв и заперла все свои двери и окна. Громкие звуки пугают тех, кто живет один». Я был потрясён её способностью так легко отводить вопросы. «Должна сказать, что мне очень спокойно, когда я вижу вас здесь».

«Я рад, что смог развеять ваше беспокойство», — казалось офицеру было немного неловко, — «Вот моя визитка. Если вы увидите тех двоих, о которых я упоминал, я буду признателен вам за звонок. Будет лучше, если вы к ним не подойдете».

«Они опасны?» спросила Роуз. В её голосе слышался страх. Это заставило меня улыбнуться.

«Возможно. У нас ещё нет всей информации, но нам сказали, что они могут быть заразными. Будет лучше, если вы будете держаться подальше и немедленно позвоните нам».

«О, это звучит ужасно, — продолжала Роуз, — надеюсь, с ребёнком всё в порядке. У меня есть дочь, вы знаете…»

«Спасибо, мэм, — вклинился офицер, — мне нужно поговорить с остальными жителями района, поэтому я должен идти дальше».

«Конечно», — сказала Роуз с разочарованием в голосе. Я чуть не рассмеялся, и мне пришлось прикрыть рот рукой: «Хорошей вам ночи, и, пожалуйста, будьте осторожны».

«Буду, мэм». Я услышал, как закрылась дверь, и стал ждать возвращения Роуз.

«Спущеные шины — не единственное твоё коварство», — сказал я, когда она вернулась. Её улыбка совпала с моей. Ей нравилось играть с полицейским.

«Молодые мужчины обычно не хотят разговаривать со старыми женщинами, — сказала Роуз, — начинаешь рассказывать им о моей жизни, и они уходят». Она потеряла свою улыбку. «Их там много, Сэм. Я видела трех офицеров, которые ходили от двери к двери, и много крутящихся огней. Они все были в перчатках».

«Надеюсь, они подумают, что я пошел дальше, — сказал я, — они, конечно, быстро двигаются. Кто-то знает о Вонючке и обладает достаточной властью, чтобы привлечь полицию без их согласия».

«История с болезнью упрощает дело», — предположила Роуз, — «Может быть, кто-то связан с ЦРУ».

«Ну, они не могут наложить карантин на целый город», — добавила я, — «Подозреваю, что они проведут несколько дней, осматривая окрестности, а потом интерес угаснет. Мне не нравится идея, что Вонючка попадет в руки того, кто может обладать такой властью. Ей нужны хорошие люди».

«Я подумала, что вы не были хорошим человеком», — сказала Роуз с улыбкой.

«Я не был», — улыбнулся я в ответ, глядя на Вонючку, — «но у неё есть способ изменить это».

«Я думаю, она опирается на то, что уже есть», — сказала Роуз. Мне понравилось, как это прозвучало. Возможно, мне нужна была только причина, чтобы стать кем-то, кого я не ненавижу. Я ведь держал руку умирающей женщины, прежде чем соединиться со Вонючкой. Вонючка рассмеялась моей улыбке. «Пора научиться купать её», — добавила Роуз, забирая Вонючку из моих рук.

У Роуз было две спальни, её и запасная, которая служила кабинетом. В запасной стоял раскладной диван с тонким матрасом. Мне он вполне подошел бы. Используя подушки с дивана, мы устроили небольшой загончик на полу из одеял. Вонючка ещё не ползала, так что он мог служить кроваткой.

В эту ночь, мы с чистой Вонючкой крепко спали. День изменил мою жизнь и, откровенно говоря, вымотал меня. Мои глаза оставались открытыми достаточно долго, чтобы увидеть, как Вонючка закрывает свои. Она была очень красива, как и все младенцы.

Я проснулся от запаха кофе. Это был поистине домашний запах, и я нашёл его очень приятным. Правда, я понятия не имел, почему он меня радовал. Может быть, потому что мне не пришлось варить его самому. Я сел и увидел, что Вонючки нет, а коричневый халат лежит на краю кровати. Роуз, должно быть, уже давно встала. Я накинул халат и пошёл на кухню вслед за райским запахом.

«Доброе утро», — радостно сказала Роуз, когда я вошёл. Она практично держала Вонючку на бедре, а другой рукой растапливала масло на сковороде.

«Доброе утро», — ответил я. Вонючка улыбнулась мне и я подумал что не слишком презентабельно выгляжу в этом халате.

«Я вижу, ты нашёл халат. Раньше он принадлежал Сэму», — хихикнула Роуз, — «Похоже, теперь снова». Я не был уверен, что я комфортно себя чувствую, выхаживая в одежде мертвого человека. Роуз это, похоже, не расстроило, поэтому я подавил свои чувства и двинулся к кофе.

«Нет», — сказала Роуз и преградила мне дорогу, — «сначала приберись, а потом можешь присоединиться к нам на завтрак». Я что-то пробурчал, глядя в её решительные глаза. «В ванной в холле есть свежие полотенца, шампунь и мыло в душе. Я не смогла найти бритву в твоей сумке, поэтому положила одну из одноразовых бритв Сэма на раковину». Я уже собирался возразить, когда поймал взгляд Вонючки. В её глазах была та же решимость. Я посмотрел на них и улыбнулся. Стинки издал задыхающийся смешок, а Роуз улыбнулась в ответ.

«Сначала чистота», — повторил я свои инструкции, отступая назад, — «душ, бритье, а потом завтрак». Роуз кивнула в знак согласия, прежде чем я повернулся и направился в ванную. Я не очень хорошо относился к приказам, но эти были совсем другими. Они пришли спокойно, с улыбкой, а не в виде резких требований, к которым я привык. Это был дом Роуз, и это были её правила. Я задумался на минуту, почему я играю по её правилам, потом разделся и залезла в душ.

«Ты хорошо привёл себя в порядок», — сказала Роуз, когда я вернулся на кухню. Она протянула мне чашку кофе: «Сливки или сахар?».

«Черный, спасибо», — сказал я, удивляясь своей вежливости и взял кофе. Я сел за стол, и Роуз посадила Вонючку ко мне на колени.

«Мне нравится твоё лицо без волос», — сказала Роуз, — «оно более интеллигентное и подчеркивает линию челюсти». Я улыбнулся на комплимент. Всего за секунду она сделала так, что с этого дня я буду бриться каждое утро. Роуз была не той женщиной, которую хотелось разочаровать.

«Хотите ли вы яйца?» спросила Роуз, возвращаясь к плите.

«Да, яичницу, пожалуйста», — ответил я. Вонючка внимательно наблюдал за Розой, когда она подошла к холодильнику, достала несколько яиц и вернулась к металлической миске, чтобы сделать яичницу.

«Приятно готовить для кого-то, — прокомментировала Роуз, — мне так не хватает нормальной жизни». Я держал Вонючку в одной руке, а другой потягивал кофе. Кофе был очень насыщенным. Первый глоток был почти горьким, переполняя мои вкусовые рецепторы. Второй глоток приятно смягчил вкус. Роуз начала взбивать яйца металлическим венчиком. Вонючке этот звук показался очень интересным, и она замахала руками. Я поставил кофе и поднес Вонючку к миске, чтобы она понаблюдала. Роза улыбнулась, глядя на сосредоточенность Вонючки.

«Я думаю, ей нравится звук», — сказала я.

«Внешне она совсем как ребенок», — добавила Роуз, ускоряя взбивание, отчего глаза Вонючки расширились.

«Я никогда не видел, чтобы она плакала», — сказал я.

«Она была у тебя ещё недостаточно долго, — сказала Роуз, — все дети плачут». Я не мог не согласиться, но подумал, что Вонючка может оказаться исключением.

«Может, ей это и не нужно», — предположил я, — «а может она видит только то, что ей тоже нужно». Роуз перестала взбивать яйца и посмотрела на Вонючку. Затем она покачала головой и вернулась к взбиванию яиц.

«Младенцы не знают, чего хотят», — заявила Роуз. Я кивнул головой и решил не спорить. Это казалось бессмысленным, тем более что я не мог ничем подкрепить свои доводы. Это был первый ребёнок, за которым я пытался ухаживать. Роуз была уже экспертом, у неё у самой был уже один ребёнок.

«Я знаю, что она может считывать информацию на большом расстоянии», — сказал я, — «за четыре квартала от нашего нахождения». Мне было интересно, что случилось с Чарли. Надеюсь, полицейские просто допросили его, а потом отпустили. Надеюсь, они поверили ему и искали нас с Вонючкой в Уинслоу. Путаница всегда была хорошим помощником.

«Как ты думаешь, она всегда видит мысли или только когда мы прикасаемся к ней?» спросила Роуз, выливая желтые яйца на горячую сковороду. Она отпихнула меня с дороги, чтобы я отошёл от раковины. Пришлось сесть обратно за свой кофе.

«Я не уверена, что она вообще их видит, — сказала я, пожав плечами, — возможно, она только проводник. Не думаю, что я когда-либо видел её разум».

«Хорошо, — засмеялась Роуз, — она, вероятно, думает только о грудях и гороховой каше». Я потягивал свой кофе и воздержался от умных замечаний, которые приходили мне на ум. У меня появился внутренний голос, тот самый, который говорит мне заткнуться и не быть грубым.

«Интересно, как они узнали о её даре?» бесцельно спросил я.

«Откуда ты знаешь, что это дар?» ответила Роуз, загружая тостер хлебом.

«Ты почувствовала это, — сказала я, — как бы ты это назвала?»

«Что-то прекрасное, что-то чудесное и драгоценное», — сказала Роуз. Она повернулась ко мне, и я увидел умное выражение на её лице, которого не замечал раньше. «Говорят, некоторые наркотики похожи на это». Я посмотрел вниз на Вонючку, и она улыбнулась мне. Точно, она была наркотиком.

«Я зависим», — признался я, улыбаясь Вонючке.

«Я тоже, — согласилась Роуз, — удивительно, как быстро она привязывает к себе. Я чувствую только доброту, но это может быть иллюзией». Я подумал об этом и решил, что это не имеет значения. Моя предыдущая жизнь была дерьмом. Теперь у меня была цель, и я себе нравился. Я попытался представить, как далеко я готов зайти ради Вонючки, чтобы защитить её. И я не видел границ.

«Думаю, я бы умер за неё». Я вздрогнул. Роуз кивнула -«Мы бы умерли за неё.»

«Наверное, будет лучше, если мы не будем позволять ей общаться со слишком большим количеством людей, — предположила Роуз. Если мы ошибались насчет неё и она была чем-то плохим, чего мы не можем увидеть, то лучше всего было бы изолировать эффект. Это был мощный наркотик.

«Как можно меньше», — согласилась я. Роуз помешала яйца, и они начали собираться в пушистые гроздья. «Я думаю, она хорошая», — добавил я, больше для себя, чем для Розы.

«В холодильнике есть масло и желе», — сказала Роуз, указывая локтем. Я поднялся вместе с Вонючкой и достал масло и желе. «Столовое серебро в ящике», — продолжила Роуз, наклонив голову в сторону ящика рядом с посудомоечной машиной. Я без вопросов достал из ящика вилки и ножи и накрыл на стол. «Спасибо», — добавила Роуз, когда я закончил сервировку. Я не был уверен, почему это было так приятно. Это была всего лишь простая благодарность.

Завтрак прошёл хорошо. Я был голоден, и яйца были вкусными. Виноградное желе подсластило тост, и я запил все это второй чашкой кофе. Роуз с удовольствием смотрела, как я ем. Мне нравилось, как она готовит, так что всё сложилось удачно.

Нехарактерно для себя, я передал Вонючку Роуз и начал убирать со стола, когда мы закончили кушать. Роуз и Вонючка улыбались, пока я убирал. Попутно мы говорили о прошлой жизни Роуз как учительницы, пока я споласкивал посуду и загружал посудомоечную машину. Она преподавала историю в средней школе и была помощником директора. Я не знал, почему не почувствовал этого раньше. Неудивительно, почему я быстро выполнил её требования. У неё был такой учительский голос, который не допускал возражений.

«Я не был хорошим учеником», — признался я с улыбкой, вспоминая какие неприятности я когда-то доставлял. У нас со школой были разные цели».

«Все учатся по-разному», — сказала Роуз.

«Мы с учёбой никогда не ладили, — уточнил я, — знания никогда не оседают в моем мозгу. Да у меня просто нет таких умственных способностей».

«Глупости».

«Да нет. Это правда, — продолжал я, — даже если бы я пытался выучить, то я бы всё забыл, когда дело дошло до теста». Дрожь пробежала по мне, когда я вспомнил некоторые тесты. Это было то самое чёрное чувство, которое я помнил. Эта ужасная глупость чуть не заставила меня бросить учебу. Вонючка потянулась ко мне с колен Роуз. Я взял её, и чувство рассеялось в её улыбке. Она была чудесным наркотиком.

«Сколько будет один плюс один?» спросила Роуз. Я весело посмотрел на неё.

«Два, но что это…»

«Вот видишь, — вмешалась Роуз, — у тебя нет проблем с запоминанием. Ты просто никогда не хотел учиться».

«Все знают один плюс один», — сказала я немного резче, чем нужно.

«А Вонючка — нет, — продолжала Роуз, — где первоначально была принята Магна Карта?»

«Я не уверен, что знаю, что такое Магна Карта», — сказал я, мой гнев нарастал. Я уже чувствовал это раньше. Я не был уверен, что хочу снова чувствовать себя глупо.

«Она была принята в месте под названием Руннимед, — сказала Роуз, — произнеси это вслух несколько раз». Меня охватил гнев. Я не хотел чувствовать себя её ученицей. Мне не нравилось быть самым глупым человеком в комнате. «Пожалуйста, Сэм», — тихо добавила Роуз.

«Руннимед, Руннимед, Руннимед», — сказал я, чувствуя себя скорее глупо, чем тупо. Если бы она не сказала «пожалуйста», я бы вышел из комнаты в расстройстве. Роуз улыбнулась и взяла блокнот и ручку, которые лежали в конце стола. Она написала «Руннимед» и протянула его мне. Это было написано иначе, чем я мог предположить. Я думал, что это два слова. Она поменяла мне ручку на Вонючку.

«Напиши это один раз», — сказала она, и её улыбка заставила меня подчиниться. Я чувствовал себя идиотом, когда копировал слово буква в букву чуть ниже её почерка. Мой почерк был не таким разборчивым. Она забрала бумагу, когда я закончил, и бросила ее в корзину для мусора под раковиной.

«Где была принята Магна Карта?». повторила она свой вопрос.

«В Раннимеде», — ответил я, — «но вы только что мне сказали».

«И ты не забудешь в ближайшее время, не так ли?» уверенно сказала Роуз.

«Как я могу», — сказал я, как будто она была скучной, — «ты заставила меня сказать и написать это».

«Ты учишься физически, Сэм, — продолжала Роуз, — тебе нужно почувствовать факт, а не просто увидеть его в книге. Готова поспорить, что у тебя не было проблем с магазином или искусством». Искусство и магазин были веселыми. Я забросила большинство других занятий.

«Ну, они не требуют большой работы мозга», — уточнила я.

«Больше, чем ты думаешь, — продолжала Роуз, — я видела, как отличники с трудом справляются с заданиями, к которым нет инструкции. У них проблемы с „решением“ задач. Вы — полная противоположность». Я старался не улыбаться. По какой-то причине я не хотел, чтобы она знала, что эта идея мне понравилась. К моему сожалению мне это не удалось, и мои губы скривились.

«Где находится Руннимед и что такое Магна Карта?» спросил я с глупой ухмылкой. Мне казалось, что это важно знать. Моему мозгу потребуются годы, чтобы забыть Руннимед, так что я мог бы иметь некоторое представление о нем. Мы с Вонючкой слушали, как Роза заполняет пробелы. Она была в режиме учителя и, казалось, наслаждалась уроком. Я наслаждался её удовольствием.

Я лежал на диване, держа бутылочку для Вонючки и внимал словам учительницы поглядывая в телевизор. Вонючке не нужна была помощь, но мне нравилось держать её. Смесь плохо пахла, совсем не молоком. Заплесневелый запах мокрого картона. Роза заверила меня, что все в порядке, а Вонючка наверное думала, что это вкусно. Я бы предпочёл сок.

В правом верхнем углу экрана телевизора появилось нечёткое моё изображение, держащего на руках Вонючку. Под ним белыми печатными буквами на красном фоне было написано «Тревога за здоровье». Роуз затаила дыхание, пока мы слушали репортёра, стоящего перед мини-маркетом.

«Центр по контролю заболеваний объявил предупреждение. Этот мужчина и ребёнок на его руках предположительно являются носителями смертельной формы лихорадки Эбола. Хотя у них может быть иммунитет, но все, кто с ними контактирует, подвергаются риску. Тифозная Мария нашего времени». Репортер, женщина, скорее всего, выбранная больше по внешности, чем по умению, указала позади себя на мини-маркет. «Их видели прошлой ночью в этом „Ви Март“ на углу улиц Первой и Уилкерсон. Полиция опубликовала фото с камер наблюдения, которое мы вам сейчас показываем. Они просят общественность помочь найти этих двоих».

Картинка потускнела, затем изменилась на снятую ранее пресс-конференцию. Полицейский в чистой синей форме обращался к ряду микрофонов на подиуме. В нижней части экрана был заголовок «Шеф Локерсон». «Мы хотели бы получить помощь общественности в поиске мистера Сэмюэля Дональдсона и ребёнка, известного только как „Джейн Доу“. Не пытайтесь приблизиться или задержать их. Немедленно позвоните властям и позвольте нам сделать нашу работу». Локерсон коротко кашлянул в руку, затем снова посмотрел на камеры. «Мистер Дональдсон, если вы слышите это сообщение. Пожалуйста, свяжитесь с нами немедленно. У нас есть медицинский персонал и оборудование. Мы можем помочь вам обоим».

Изображение потускнело и вернулось на разделенный экран между ведущим и репортером. «Мэри, это та самая лихорадка Эбола, от которой недавно умерло столько людей в Африке?» — спросил ведущий.

«Джим, власти сказали мне, что она может быть более вирулентной». Мэри ответила: «Полиция установила блокпосты и проверяет все машины, выезжающие из района. Первый этап действий — сдерживание и быстрая изоляция зараженных». Разговор перешел на предположения о том, как мы с Вонючкой заразились Эболой. Роуз встала и начала закрывать шторы на всех окнах.

Глава 6 — Сэм

«Они сеят панику», — сказал я, — «все захотят уехать из города».

«И они заручатся поддержкой общественности для проведения обыска от дома к дому», — добавила Роуз, — «тактика Гитлера». Я посмотрела вниз на Вонючку, сосущую свою бутылочку. Кто-то очень сильно хотел её. Так сильно, что им было всё равно как. Они просто хотели заполучить её как можно быстрее.

«Что бы вы сделали, если бы Вонючка ушла?» спросил я. Может быть, это был кто-то другой, кто связался с ней. Наркотик, который они должны вернуть.

«Если бы я считала её в безопасности, — ответила Роуз, понимая, куда ведут мои мысли, — я была бы не против. Ты сказал мне, что Чарли практически затолкал её в твои объятия и оттолкнул тебя». Я кивнул.

«А что если бы это был кто-то, кто был связан более глубокими узами?» продолжила я.

«Возможно, но захотят ли они, чтобы это было так публично?» рассуждала Роуз.

«Ложь затруднила бы дальнейшую связь».

«Ты ревнуешь, что Вонючка связал себя со мной?» спросила Роуз.

«Нет, — подумал я на мгновение, — на самом деле это было здорово, за исключением…»

«Рак», — закончила за меня Роуз. «Может быть, другие связи отличаются. Может быть, некоторые люди становятся собственниками».

«Я боюсь, что Вонючка в опасности», — сказал я, наблюдая, как она выливает последнюю смесь из бутылочки. Я отнял соску от её губ и улыбнулся, услышав звук, который она издала. «Кто бы за ней ни охотился, он хочет, чтобы все остальные были далеко, и похоже, что у них это получится».

«Может быть, это правительство, — сказала Роуз, размышляя вслух, — ЦРУ и большое присутствие полиции. Им было бы легко все это организовать».

«Я ожидал, что вокруг будут бегать люди в костюмах», — предположила я.

«Может, они и есть», — добавила Роуз. Я поднял Вонючку на плечо, и она тут же рыгнула, вылив часть выпитого на мою рубашку. От неё исходил неприятный запах.

«Дай мне свою рубашку», — сказала Роуз, смеясь. Я положил улыбающуюся вонючую фабрику обратно на диван и стянул с себя рубашку. Роуз начала полоскать рубашку, а я взял Вонючку с собой, чтобы взять другую рубашку.

Остаток дня мы провели за разговорами, перемежая их просмотром новостей и сменой подгузников. Роуз пыталась убедить меня пойти в колледж. Для меня этот выбор был сделан более десяти лет назад, и я не хотел его переосмысливать. Она же настаивала, что я достаточно умён и легко парировала все мои доводы. Я задумался, какой была бы жизнь, если бы это был мой родной угол.

Чтобы сменить тему, я расспросил Роуз о её дочери. Натали явно была гениальна. К тому же Роуз поддерживала её на протяжении всего пути. Я рассмеялся, когда Роуз вспомнила детские выходки Натали. У меня сложилась картина независимой девочки, которая не любила жить по правилам, по крайней мере, когда была маленькой.

Роуз говорила о том, что Натали получила диплом юриста. Она окончила школу третьей в своем классе, и её активно привлекали к работе. Она согласилась работать в престижной фирме в Фениксе и была на пути к тому, чтобы стать их самым молодым сотрудником. Я видел гордость в глазах Роуз. Я также видел, что она очень скучает по своей дочери. Мне хотелось вмешаться и тайком передать Натали записку о болезни её матери. Нарушение доверия было единственным, что меня останавливало. Несколько дней назад меня бы это не остановило. На самом деле, еще два дня назад мне было бы абсолютно на всё наплевать. Я думал по-другому. Суйчас же мой разум был значительне добрее.

После обеда новости изменились. Мы с Вонючкой всё ещё были в эфире, но главным сюжетом стал великий исход из Флагстаффа. Я был прав. Внезапно многие люди стали брать отпуска. Из-за угрозы Эболы многие семьи были в панике. Дороги за городом были забиты до отказа, власти проверяли каждую машину.

«Это безумие, — сказал я, — как они смогут это отменить. Даже если они нас поймают, весь мир узнает, что у нас нет Эболы. Все это обрушится на них».

«Сэм, — медленно сказала Роуз, качая головой, — эти люди могущественны. Я не думаю, что они позволят тебе говорить с кем-либо. Забудь». Она была права. Лучшим сценарием для них будет, если мы с Вонючкой исчезнем. Для меня, взрослого человека, это, скорее всего, будет навсегда. Сообщить о нашей гибели из за заразной болезни было бы проще, чем поймать нас.

«А что, если мы сейчас обратимся к прессе?» размышлял я вслух.

«Нам пришлось бы доказать, что мы не заразные и у нас нет вируса Эболы», — ответила Роуз.

«Для этого пришлось бы привлечь ЦРУ и правительство, — продолжил я, — легко подделанные анализы заставили бы нас поместить в карантин». Роуз кивнула.

«Я не хочу, чтобы этим людям досталась Вонючка. Нам нужно увезти её из города, подальше от поисков, — продолжил я, — где бы она могла жить спокойно».

Зазвонил телефон и прервал наши мысли. Улыбка Роуз стала шире, когда она увидела определитель номера. Я знал ещё до того, как она взяла трубку, что это будет Натали.

«Привет, милая», — сказала Роуз, её голос поднялся на октаву.

«Нет, я не слишком напугана, — продолжала Роуз, отвечая Натали, — я остаюсь внутри, подальше от всего, что происходит». Натали говорила некоторое время.

«Я думаю, мне будет хорошо именно здесь, но спасибо за предложение», — сказала Роуз, — «Кроме того, я видела, что сегодня в Фениксе было 55 градусов. И я уже не молода и признаться ненавижу жару».

«Нет, я думаю, что приезд сюда будет пустой тратой времени, — продолжила Роуз после паузы, — я думаю, что они раздувают из мухи слона. Если бы это было действительно так заразно, больницы были бы уже переполнены».

«Ну, я думаю, — сказала Роуз, пожав плечами, — если период изоляции такой долгий, то, возможно, они правы». Роуз покачала головой в разочаровании и закатила глаза.

«Нет, — продолжала Роуз, — даже если ты приедешь сюда, я не уеду. Просто оставайся в Фениксе, и мы увидимся как всегда во время Дня благодарения». Я вздрогнул от её слов. Рак мог забрать Роуз до Дня благодарения. Она ставила Вонючку выше того, чтобы увидеть свою дочь. Я посмотрел на Вонючку, и она улыбнулась мне. Сильнейший наркотик. Интересно, есть ли отходняк? Затаился ли ли Чарли или кричит, требуя её возвращения?

«Мне очень нравится твоя забота, милая, — продолжала Роуз, понизив голос, — но я старая, а не дряхлая. Я могу принимать собственные решения».

«Может, тебе стоит поехать?», — прошептал я. Роза решительно покачала головой.

«Как продвигается работа?» спросила Роуз, пытаясь сменить тему. И это сработало. Они проговорили двадцать минут о мелочах жизни. Роза оживилась во время разговора, она говорила не только словами, но и свободной рукой. В её лице было столько любви, когда они обсуждали перепланировку дома Натали. Они смеялись, обсуждая цвета, используя воспоминания из их общего прошлого. Натали предприняла еще одну слабую попытку заехать за Роуз в конце разговора. Она не удалась, но заканчивая разговор, они обе выразили свою любовь.

«Ты только что предпочла Вонючку своей дочери», — заметил я.

«Я выбрала того, кому нужна была помощь», — ответила Роуз, — «За Натали не охотятся». Роуз была сильной женщиной. Она провела линию на песке и защищала её силой воли. Я всё ещё задавался вопросом, была бы такая же реакция, если бы Вонючка была нормальным ребёнком. «Как нам вывести её из города? Мы не можем пойти пешком, а все машины обыскивают».

Мы провели вторую половину дня, обмениваясь идеями. Все они были со скидками. Я знал, где и как можно спрятать наркотики в машине, но ребенку нужен был воздух. У меня даже не было её автокресла. За ужином мы не приблизились к какому то решению. Вонючка испортил нам сладкий картофель. Её по-прежнему было трудно накормить, она была возбуждена и требовала внимания. Розе это нравилось, и она смеялась над выходками Вонючки. Я думаю, она заново переживала молодость Натали.

Во время купания малышки, то решил спросить Роуз о нашем затруднительном положении. Вместо быстрых прикосновений, которые я научился делать, я держал её прямо в воде и позволил ей заполнить мои мысли.

Роза была права. Колледж будет для меня не сложнее, чем для любого другого студента. Простое изменение привычек в учебе, и я смогу закончить его. Я улыбнулся, представив себя на трибуне, получающим заслуженную степень. Вонючка шлёпнула по воде, разбрызгивая её во все стороны. Но я все равно держался. Мой разум блуждал, пробираясь по окрестностям, следуя дорогам, словно по карте. Карте, которую я никогда раньше не видел. Я видел блокпосты и чувствовал мысли полицейских, проводящих обыск. Они были практичными, скучающими, но тщательно проделывали свою работу. Ведь они действовали ради общего блага, и это было заложено в них ещё в полицейской школе.

Мой разум двигался, следуя за мыслями, к месту сбора полиции и получения инструкций. Чем дальше, тем меньше я чувствовал уверенность. Я расслабил плечи, пока Вонючка продолжала плескаться. Я заставил себя направиться к месту сбора — большому зданию Бриджтонской начальной школы. Я прошёл по коридорам и нашёл спортивный зал. Там были расставлены столы с разложенными на них картами. Мужчины в костюмах, у некоторых на поясе висели значки. Но изображение исчезало, пока я пытался удержать его.

Что-то сильно дернуло меня назад. Через семь домов от дома Роуз собралась полиция. По всему району были расставлены другие полицейские, некоторые в штатском. Начался обыск от дома к дому.

«Сэм!» крикнула Роуз. Я разорвал контакт с Вонючкой, и острая боль пронзила мой мозг. Роуз быстро пошла вперед, придерживая Вонючку, чтобы она не поскользнулась. «Сэм, — тихо повторила Роуз, — у тебя из носа течёт кровь».

«Они идут», — сказал я, указывая на юг, — «обыскивают каждый дом». У меня ужасно болела голова, а свет в ванной был слишком ярким.

«Мы можем уйти?» спросила Роуз. Я прикрыл глаза и покачал головой.

«Они создали штаб. Я видел карты с зонами поиска, — сказала я, полностью закрыв глаза, — она огромная. Это должно быть правительство». Я прислонился к стене и замедлил дыхание. «Больно далеко идти».

«Я могу потянуть время», — сказала Роуз, вытаскивая Вонючку из ванны. Она быстро положила Вонючку на полотенце, чтобыразорвать связь. «Я не думаю, что её сила предназначена для такого использования. Мне пришлось выкрикнуть твое имя, чтобы вернуть тебя». Роза завернула Вонючку в полотенце и начала её вытирать.

«Я думал, что смогу найти выход», — сказал я. Свет становился всё менее гнетущим. «Это хорошо скоординированный поиск. Полиция не знает правды, но они защищают общественность. Они думают, что являются частью чего-то важного». Я посмотрел на Роуз, чувствуя себя побеждённым: «Думаю, все кончено».

Роуз позволила своей руке найти ногу Вонючки. Она схватила её, затем взяла мою. Сформировался образ ребёнка, немного старше Вонючки, с мягкими светлыми волосами, наполовину расчесанными, сидящим в детском стульчике. Её лицо, ниже носа, было покрыто шоколадным тортом, и она безудержно смеялась, размахивая шоколадными пальцами. Вонючка тоже начал смеяться, как и Роуз. Моя головная боль прошла, и я присоединился к смеху. Роуз отпустила меня.

«Натали», — сказал я, усмешка всё еще звучала в моём голосе.

«Её первый день рождения», — сказала Роуз и её улыбка распространилась по комнате, — «счастливое воспоминание».

«Откуда ты знала, что я это увижу?»

«Она делится чувствами, — сказала Роуз, — тем, что нам нужно чувствовать. Нам нужен был смех». Роуз протянула мне коробку салфеток, которая лежала на унитазе. «Вытри свой нос и давай попробуем разобраться в этом». Я уже достаточно насмотрелась.

«Вонючка — это оружие», — сказала я, вытирая нос, удивленный количеством крови, — «подумай о возможностях допроса, она может вторгаться на собрания, не оставляя следов».

«Они не хотели бы, чтобы это стало известно, — сказала Роуз, вытирая волосы Вонючки, — и они не могут допустить, чтобы она досталась кому-то другому. Эбола была их лучшим вариантом».

«Откуда ты взялся, Вонючка?» — риторически спросил я.

Мы ждали, пока полиция доберётся до дома. Я надел на Вонючку свежий подгузник и джемпер для путешествий. Я не видел никакого выхода, чтобы не отдать её. Я подозревал, что меня ждёт тёмная тюремная камера или что-то похуже. Я делал всё что мог, заставляя Вонючку смеяться. Я видел впереди жалкую жизнь в государственном рабстве и решил, что дам ей столько счастья, сколько смогу, пока смогу. Ей нравились мои смешные рожицы, а её бока были особенно щекотливы.

Я подпрыгнул, когда раздался звонок в дверь. «Прости, Вонючка, — прошептал я, прячась с ней на кухне. Роуз подошла к двери.

«Да», — крикнула Роуз через дверь.

«Полиция Флагстаффа, мэм», — отозвался мужчина, — «у нас чрезвычайная ситуация в области здравоохранения, и нам нужно обыскать все дома».

«Вы не принесёте сюда Эболу?», — сказала Роуз неустойчивым голосом, который не соответствовал ее характеру. Я улыбнулся. Сомневаюсь, что это сработает, но мне нравилась сама борьба.

«Нет, мэм. Мы пытаемся предотвратить вспышку».

«Я никого не впущу и никуда не уйду, — продолжала Роуз, — Эбола меня не достанет. Нет, сэр! Я слышала сводки новостей».

«Мэм, нам просто нужно проверить дом на предмет вашей безопасности».

«Я в безопасности», — зашипела Роуз, — «уходите».

«Я не могу этого сделать, мэм».

«А почему нет?» Это произнесла женщина по ту сторону двери. Сказано было громко и авторитетным тоном.

«Пожалуйста, вернитесь в свою машину, мэм».

«Нет, — продолжала женщина, — не сейчас, когда вы преследуете моего клиента. Могу я увидеть вашего начальника?»

«Ах, это чрезвычайная ситуация в области здравоохранения», — запнулся офицер, — «мы ожидаем от граждан сотрудничества».

«Я уверена, что это так, — продолжала женщина, — и я ожидаю, что вы будете следовать закону. Если моя клиентка не желает, чтобы вы обыскивали её дом, то для принуждения её к этому необходим ордер на обыск. Как сотрудник суда, я буду рада объяснить закон вашему начальнику, если это необходимо».

Моя улыбка стала шире. Я предположил, что женщина, которую я слышал, была Натали. Она излучала ту же силу, что и её мать. Надо же, она проигнорировала Роуз и все равно приехала.

Глава 7 — Сэм

«Мэм, это просто быстрый осмотр. Мы не будем рыться в ящиках, мы просто ищем двух человек», — умолял офицер.

«Я уверена, что ваши намерения благородны, офицер. Но это не делает их законными, — продолжала Натали, — вам потребуется ордер на обыск, как предписывает закон, и мой клиент подчинится. А до тех пор, я считаю, вам нужно покинуть частную территорию».

«Да, — крикнула Роуз, её оскаровское выступление всё ещё продолжалось, — и заберите с собой свою Эболу. Я не хочу, чтобы она находилась рядом с моим домом».

«Мы вернёмся, мэм», — сказал офицер, его голос удалялся. Через несколько мгновений дверь открылась, и я услышал шорох одежды, вероятно это были объятия.

«Тебе не следовало приходить, милая», — сказала Роуз, — «но я рада, что ты пришла».

«Что, чёрт возьми, происходит?» спросила Натали, — «соседние штаты задаются вопросом, почему ЦРУ позволяет людям покидать город, если он так опасен. Они подумывают о том, чтобы закрыть свои границы для всех, кто побывал во Флагстаффе».

«Нет никакой Эболы, — сказала Роуз, — они её выдумали. Они просто пытаются найти ребёнка». Я услышал, как они приближаются, и оставил Роуз сообщить эту новость про нас.

«Ну откуда ты знаешь?»

«Потому что ребёнок здесь, дорогая», — сказала Роуз. Я услышал, как Натали затаила дыхание.

«Что ты наделала, мама?» сказала Натали, её голос стал глубже, «зачем ты ввязалась в это?».

«Это» само нашло меня», — продолжала Роуз, направляя Натали на кухню. Вошла стройная женщина с короткими волосами цвета карамели, разделенными над левым глазом. У неё были умные ореховые глаза матери, но не было улыбки Роуз. В её щеках виднелись черты отца. К счастью, у неё был нос матери. Натали сделала шаг назад, Эбола всё ещё была у неё на уме.

«Привет, Натали», — сказал я, поднимаясь с Вонючкой на руках. Натали быстро посмотрела на Роуз и на меня.

«Мама?» спросила Натали с опаской.

«Ради бога, Натали, — сказала Роуз, — как ты думаешь, я бы пустила тебя сюда, если бы здесь свирепствовала Эбола?» Натали покачала головой, но не подошла. «Этот ребёнок особенный. Очень особенный. Мы думаем, что она нужна правительству, и мы не считаем, что для неё будет лучше уехать».

«Что? Разве её родители не должны сами решить?» Натали немного заикала: «А что правительство хочет от ребёнка?»

«Мы не знаем, кто её родители,» — ответил я, «Кстати, я Сэм.» Натали проигнорировала мою протянутую руку и обратилась к своей матери. Думаю, я был последним человеком в этом мире, с которым она хотела познакомиться. Она была одной из тех женщин, которые находят таких парней, как я, бесполезными и мешающими нормальной жизни. Моя защита сработала и в ответ она начала мне не нравиться. Так стало уже намного проще.

«Они вернутся, мама, — укоряла Натали, — на этот раз с ордером на обыск. Тебя привлекут к ответственности за препятствование расследованию. И за что?» Она махнула на нас рукой: «Люди, которых ты даже не знаешь». То, как она сказала «люди», причинило боль. Она могла бы заменить это на «подонки», и это звучало бы лучше. Вонючка не заслуживал того, чтобы её причисляли ко мне. Я расправил плечи и сбросил свою фальшивую улыбку. Натали была осуждающей сукой.

«Твои манеры нуждаются в улучшении, Натали», — сказала Роуз голосом учительницы. Взгляд её глаз заставил Натали задуматься. Я видела, как Натали обдумывает ответ, а затем отбрасывает его в сторону. У её матери была такая же манера поведения.

«Мне очень жаль», — спокойно сказала Натали, затем повернулась ко мне и повторила. В её глазах больше не было злости.

«Конечно», — заикаясь, простил я. Я не привык, чтобы женщина её уровня извинялась передо мной. Это высасывало из меня силы. «Я уверен, что наше присутствие застали вас врасплох», — добавил я в качестве отговорки для Натали. Она улыбнулась мне полуулыбкой, на что я ответил доброй улыбкой.

«Так-то лучше, — сказала Роуз, — почему бы вам не присесть, а я приготовлю нам всем чай». Натали села, как было велено, а я занял свое место, усадив Вонючку к себе на колени. Натали улыбнулась Вонючке, а Вонючка в ответ рассмеялась одним из своих фирменных задыхающихся смешков. Я видел, как улыбка Натали теряла свою фальшь, когда стали показываться новые зубы. Вонючка знал, как угодить толпе.

«Вонючка, это Натали», — сказал я, представляя их друг другу.

«Вонючка?» — усмехнулась Натали, — «что это за имя?». Я рассказал о первой встрече с Вонючкой, о мёртвой женщине и грязном подгузнике. Я опустил только невидимую связь, не зная, как это объяснить.

«Эта женщина, — сказала Натали, — могла украсть её, а теперь ты соучастник. Ты должен был немедленно доставить её в полицию».

«Поначалу я так и собирался сделать, — сказал я, потом замялся, — потом я узнал, какая она особенная. Не думаю, что правительство желает ей добра».

«Она всего лишь маленький ребенок, какой особенной она может быть?» спросила Натали, «она королевской крови или что-то в этом роде?» Я посмотрел на Роуз. Натали была её дочерью, и мне нужно было разрешение Роуз.

«Почувствуй, какая у неё мягкая кожа», — бесстрастно сказала Роуз. Натали протянула руку и осторожно взяла Вонючку за левую руку.

«Я сомневаюсь, что их интересует мягкая…» Выражение Натали сменилось выражением благоговения, когда Вонючка сблизилась с ней: «О Боже», — прошептала Натали. Её лицо изменилось на нечто очень красивое, когда её самовнушенные слабости исчезли. Я вспомнил слишком поздно, когда её глаза начали наливаться кровью. Я оттащил Вонючку, думая, что смогу прервать то, что, как я знал, она видела.

«Почему ты мне не сказал?» пролепетала Натали, в её словах сквозила боль, которую я слишком хорошо знал. Я встал.

«Мы будем в нашей комнате», — пробормотал я и повёл Вонючку в комнату для гостей. Я услышал начало криков Натали и попытку Роуз утешить её. Возможно, это был не лучший способ для Натали узнать о раке Роуз, но Вонючка считала, что ей нужно это увидеть. Мы с Вонючкой играли со свернутой парой носков. Ей нравилось пытаться засунуть их в рот, а я пыталсяпрепятствовать ей. Для неё это была замечательная игра. Я предпочитал её смех боли на кухне.

«Сэм», — мягко сказала Роуз. Я поднял голову и посмотрел в красные глаза. «Чай готов».

«Лучше, чтобы она знала», — сказал я. Роуз кивнула и молча вернулась на кухню. Я глубоко вздохнул и последовал за ней. Я подозревал, что это будет тихая чашка чая.

Как только я вошёл в кухню, мы с Вонючкой тут же очутились в объятиях Натали. Я стоял неподвижно, не понимая, как меня обнимают. Она держала меня достаточно долго, чтобы я расслабился, затем прошептала: «Я знаю, что ты тоже её любишь», и разорвала объятия. Я подумал об этом и понял, что Роуз мне действительно нравится. Мать, которую я хотел бы иметь. Вонючка улыбалась, и я мог поклясться, что видел гордость, спрятанную за её младенческими глазами. Она слишком много рассказывала Натали. Я поднял голову, возможно, покраснев ещё больше, чем хотелось бы. Натали улыбнулась и протянула руки. Я положил в них Вонючку и сел. Она заняла место рядом со мной и начала играть с Вонючкой, пока Роуз расставляла чай.

«Итак, — начала Роуз, — нам всё ещё нужен план».

«Им понадобится день или около того, чтобы найти сговорчивого судью», — добавила Натали, — «Обычно ни один судья не трогает такой широкий ордер, но их можно убедить и заявить о высшем благе, если это будет оспорено».

«А если я все же откажусь их впустить?» спросила Роуз.

«Они могут выломать дверь и арестовать тебя».

«Нам нужен транспорт, — сказал я, игнорируя то, что мы не могли изменить, — и как-то пробраться через блокпосты. Я бы хотел, чтобы Вонючка росла как нормальный ребенок».

«Она не нормальная», — указала Роуз на очевидное.

«Они проверяют каждую машину на каждой дороге, — сказала Натали, — поезда, самолеты, ничего не пропускают». Вонючка размахивала руками вверх-вниз, взволнованная игрой Натали. «Она точно счастливый ребенок».

«Она ни разу не пожаловалась, — добавила Роуз, — это даже пугает. Она просто улыбается и радуется всем вокруг, кроме тех случаев, когда она ест». Натали подняла брови: «Она очень напряжена, когда ест. Полная концентрация».

«Она ведёт себя так, будто умирает от голода», — добавил я. Натали кивнула и продолжила играть, вызывая ещё больше улыбок у Вонючки.

«Полицейская машина точно может проехать», — сказал я, размышляя вслух.

«Что?»

«Полицейская машина, — повторил я, — спрятаться как бы на виду и все такое. Мы могли бы проехать мимо контрольно-пропускных пунктов, если бы у нас была полицейская машина».

«И где же мы её возьмем?» спросила Роуз, — «шансов украсть её мало, и я сомневаюсь, что они сдают их в аренду».

«Мы могли бы одолжить одну», — сказала Натали, не поднимая глаз от улыбки Вонючки. Она была очарована её ухмылками и лихорадочно работала над тем, чтобы они продолжали появляться. Вонючка быстро привязалась к Натали. Такой мощный наркотик.

«И кто бы её одолжил?» спросил я.

«Полицейский, конечно», — добавила Натали с легким капризом. Она посмотрела на меня с ухмылкой, в которой не было ни капли осуждения. Она тоже играла со мной. Я одарил её заслуженной улыбкой и стал ждать объяснений.

«Мы впустим одного офицера для обыска дома», — объяснила Натали, — «мы позволим ему найти Вонючку». Пусть связь поработает за нас. Это было просто и, вероятно, наш единственный вариант. Мне не нравилось добавлять ещё одну связь, не зная долгосрочных последствий, но какой у нас был выбор. Натали была умна, хотя я не хотел признавать это вслух.

«А женатый офицер не подойдет?» спросил я. Моя ухмылка была лучше, чем у неё. Роуз засмеялась, а Натали протянула руку и шлепнула меня по колену. В её глазах появился блеск. У меня появилась новая подруга.

«Они носят перчатки», — сказала Роуз, пытаясь подавить смех, — «как мы заставим офицера потрогать Вонючку».

«Один из нас может потрогать полицейского, одновременно трогая Вонючку», — предложил я.

«Я могу это сделать, — предложила Натали, — это будет легко, если он мужчина, — улыбнулась она, — и холостой». Мне пришлось посмеяться над каламбурами, которые были брошены вокруг. Натали ухмыльнулась, и мы обменялись взглядами, когда Роуз добавила ухмылку. Вонючка подумала, что мы играем с ней, и сама начала смеяться. Это была очень приятная чашка чая.

«Мы должны сделать это до того, как они вернутся с ордером», — предложил я. Все кивнули. Наконец то у нас созрел план.

Глава 8 — Сэм

Роуз и Натали проговорили до самой ночи. Я оставил их, зная, что прежние слезы были только началом. Им нужно было побыть вместе, а я был третьим лишним. Они настояли на том, чтобы я оставил Вонючку и расслабился. Я нашёл радио в комнате для гостей и выбрал старую радиостанцию, чтобы послушать. Прошло совсем немного времени, прежде чем мои глаза закрылись, и я задремал, будучи полностью одетым.

«Сэм.» Я услышал, как Натали мягко зовёт меня по имени. Я понял, что это было не в первый раз. Открыв глаза, я увидел её у изголовья кровати, держащую на руках Вонючку. «Она скучает по тебе», — сказала Натали с теплотой, которой я не ожидал. Глаза Натали выглядели мечтательными, а её улыбка была более чем дружелюбной. Я чуть не оглянулся чтобы посмотреть, не предназначалась ли она кому-то другому.

«Конечно», — пролепетал я и протянул руки. Она осторожно, почти с любовью, положила Вонючку мне на руки. Я притянул Вонючку поближе. Натали засмеялась, выбегая из комнаты. Запах сильно ударил мне в нос. Я посмотрел вниз на то, что я посчитал серыми сточными водами, и увидел, что Вонючка улыбается мне.

«Цыплёнок!» крикнул я и снова смех. «Чёрт, Вонючка. Чем они тебя так накормили?» Я смахнул её с кровати и схватил её сумку. Адвокат только что обманул меня самым детским образом. Помывка займет какое то время, но детская месть была моей специальностью. Я дышал через нос и смеялся про себя, пока приводил в порядок канализационную задницу.

Затем я вернулся на кухню с чистым ребёнком в одной руке и грязным подгузником в другой. Роуз сдерживала ухмылку, а Натали откровенно смеялась. Я притворился, что бросаю грязный подгузник в Натали, которая на мгновение запаниковала, но бысто поняв, что это шутка, вернулась к своему смеху.

«Думаешь, я смешно выгляжу?» спросил я.

«Я знаю, что смешно», — возразила Натали. Роуз отвернулась, стараясь не обидеть меня смехом.

«Погоди, и тебе тоже придётся это делать», — зловеще сказал я, — «когда ты меньше всего будешь этого ожидать». Моя улыбка смягчила мой грозный вид, но я знал, что заставил её задуматься.

«Оно того стоило», — продолжала Натали, — «по крайней мере, она верна своему тёзке». Я приготовился выбросить подгузник в мусорное ведро под раковиной.

«Гараж», — сказала Роуз улыбаясь теперь в открытую. Это стоило того, чтобы увидеть, как эти двое улыбаются. За такую цену я мог бы стать предметом их шуток. Мы с Вонючкой отправились в гараж и избавились от мерзкого зверя.

«Нам действительно нужно поспать», — сказала Роуз.

«Кажется, я уже поспал», — прокомментировал я. Натали прикрыла рот, стараясь не добавлять шуток: «Но я могу занять диван», — предложил я.

«Нет, — не согласилась Натали, — ты был здесь первым. Спальня для тебя и Вонючки. Я всегда люблю спать с мамой». Роуз согласилась, запустив посудомоечную машину.

«Спокойной ночи», — сказала Роуз и наклонилась, чтобы поцеловать лоб Вонючки.

«Извини за это», — сказала Натали, когда её мама ушла. Её улыбка выдавала её сожаление. Я не расстроился. Мне следовало бы расстроиться, но мне нравилось, что она меня разыгрывает. Это было сделано в какой то сестринской манере.

«Я прощаю тебя… пока», — сказал я с лукавой ухмылкой. Натали кивнула, зная, что её ждет расплата.

«Вообще-то, я никогда не меняла подгузники», — сказала Натали, поднимаясь, — «может, ты покажешь мне это завтра».

«Конечно», — сказал я, — «но ты должна иметь свой собственный противогаз». И это вызвало у меня лёгкую усмешку, когда она вышла из кухни, пожелав мне спокойной ночи. Я ответил ей так приятно, как только мог. Для осуждающей суки она выглядела довольно хорошо в своих джинсах.

Меня снова разбудил запах кофе. Вонючки не было, вероятно, её развлекала Роуз. Как меня научили, я пошёл в ванную и привел себя в порядок, прежде чем зайти на кухню за кофе. Роуз и Вонючка улыбнулись мне. На столе меня уже ждала чашка с дымящимся кофе. Я мог бы привыкнуть к этому.

«Доброе утро», — сказал я, вспомнив о своих манерах.

«Доброе утро, Сэм, — ответила Роуз, — Натали скоро будет с нами. Она спит допоздна, когда нет будильника». Я кивнул, отпив немного кофе, согревая руки и рот.

«У вас обеих, всё хорошо?» спросил я, любопытствуя, как всё сложилось.

«Хорошо, как и следовало ожидать», — ответила Роуз, — «Я должна поблагодарить за это Вонючку. Я понятия не имела, как я ей скажу. Может быть, я и не собиралась — не знаю. Так будет лучше. Теперь я это знаю».

«Я думала, у тебя, как у учителя, есть все ответы», — пошутила я.

«Если кто нибудь тебе такое скажет, то знай, что не преподает, — хмыкнула Роуз, — мы просто должны быть умнее учеников. Иногда нам это даже не удается».

«Жаль, что я не встретил тебя много лет назад», — признался я.

«Возможно, ты встретил кого-то вроде меня, — сказала Роуз, — просто ты не был готов».

«У Вонючки есть способ сделать человека решительным», — сказал я, — «она снимает все барьеры и позволяет тебе увидеть свой потенциал».

«Мы до сих пор не знаем, насколько это реально», — сказала Роуз, — «есть препараты, которые убеждают людей, что они могут летать».

«Верно», — согласился я, — «и есть лекарства, которые лечат болезни».

«Я очень надеюсь, что она — хороший наркотик», — сказала Роуз и погладила Вонючку по спине, та улыбнулась, наслаждаясь вниманием, как она всегда делала.

«Доброе утро», — ярко сказала Натали. На ней было летнее платье, и она выглядела потрясающе. Она быстро повернулась, демонстрируя его. «Думаешь, устоит передо мной самый лучший во Флагстаффе?»

«Ни за что на свете», — сказал я с большим благоговением, чем собирался. Роуз подавила смех от моего неожиданного тона. Я быстро взял себя в руки. «Я думал, вы, адвокаты, все в костюмах и галстуках».

«Только когда мы ведем тебя в суд и отбираем твои сбережения», — сказала Натали, не упуская ни секунды. Я не думаю, что она заметила мою кратковременную потерю контроля.

«Ты хочешь сделать это до завтрака?» сказал я, мой желудок заурчал.

«Ну что ты, сегодня же воскресенье», — сказала Натали. Увидев мой пустой взгляд, она продолжила. «Воскресенье — день блинов в семье Уильямов». Я посмотрел на Роуз, которая быстро протянула мне Вонючку. Я видел, что она забыла и считала себя виноватой.

«Блинчики звучат неплохо», — сказала я. Натали положительно покачала головой, улыбаясь.

«Тогда ты можешь мне помочь», — объявила Роуз. Мне чего-то не хватало в прошлых блинных днях. Сидеть на заднице и комментировать, должно быть не одобрялось. Я передал Вонючку ухмыляющейся Натали и стал помощницей на кухне.

Мне нравилось наблюдать, как Натали играет с Вонючкой, пока мы едим. Вонючка отчаянно пытался попробовать сироп. Натали, казалось удавалось довольно легко отвлекати её от еды, просто щекоча и немного подтрясывая к верху. Похоже, ей это нравилось не меньше, чем Вонючке. После еды я помыл посуду, а дамы покормили маленький человеческий мусор. Мы привели наш план в действие после того, как Вонючка был накормлена.

Я наблюдал из угла окна, как Натали прислонилась к полицейской машине, разговаривая с офицером, который следил за нашим домом. Я полагал, что они следили за нами, потому что мы отказались впускать их для обыска. Я говорил себе, что наблюдаю, чтобы увидеть, удастся ли ей это, но мой взгляд остановился на едва заметных изгибах её задней части. Цветочное платье красиво струилось вместе с её движениями. На мгновение я пожалел, что я не офицер. Я знал ещё до того, как открылась дверь машины, что она убедит его.

«Мне понадобилась вся ночь, чтобы убедить её, — сказала Натали полицейскому, входя в переднюю дверь, — эта история с Эболой её напугала. Ничего, если она будет держаться на расстоянии?».

«Это не должно быть проблемой, Натали, — ответил полицейский. Мне не понравилось, как он произнес её имя. У меня появились новые сомнения по поводу машины: «Обычно нам требуется два офицера, но я думаю, что в данном случае мы можем сделать исключение». Я почти чувствовал улыбку, которая, должно быть, была на его лице.

«Спасибо, Том», — сказала Натали. Мне не понравилось, как она произнесла его имя. Я сделал медленный вдох и дал волю эмоциям. Мне не нравилось то, что я чувствовал. Я понятия не имел, откудавзялись эит чувства. Натали была адвокатом и была далеко не из моей кагорты. Короткая, деловая дружба — это все, что могло из этого получиться. «С чего бы вы хотели начать?»

«Здесь есть подвал?»

«Нет, только подвальное помещение, куда можно попасть только снаружи», — ответила Натали.

«Тогда мне нужно заглянуть в каждую комнату, начиная с этой», — проинструктировал Том, — «затем в спальни». Натали хихикнула, когда он сказал «спальни». Мой гнев вспыхнул. Несколько медленных глубоких вдохов и самонаказание за то, что я идиот, остудили меня. Я тихо сидел на кровати, зная, что если он доберётся до этой комнаты, то всё будет кончено. Я прислушался, когда шаги прошлись по гостиной, предположительно за диваном и другими возможными укрытиями.

«О!» — услышал я возглас Роуз из кухни. Я знала, что она выглядывает из-за кухонной двери, а Вонючка всё ещё за стеной.

«Мэм, я сожалею об этом, — сказал Том, его тон сменился с уверенного мужского на сочувственный, — я буду внутри только на мгновение. Как только ваш дом будет осмотрен, вас больше не побеспокоят».

«На нём нет маски», — с отчаянием сказала Роуз, — «он может обкашлять нас».

«Уверяю вас, я не заражен», — спокойно сказал полицейский.

«Прости, мама. Я забыла спросить». сказала Натали. Возникла короткая пауза, когда Натали достала шарф, который, как я знал, у неё был всегда. «Вы не против, если я надену его на вас?» — спросила она полицейского. Я услышал улыбку в её голосе. Если только полицейский не был геем, он бы разрешил.

«Конечно, Натали», — ответил Том. Я закрыл глаза и молился о божественном вмешательстве. Я знал, что Роуз двигалась вверх, за полицейским, пока Натали тянулась к его шее, чтобы завязать шарф вокруг его рта. Я старался не представлять, как её руки опускаются на его шею, в то время как Вонючка незаметно подбирается к Натали. Последовала долгая пауза, наполненная слишком частыми ударами сердца.

«Кто она?» спокойно спросил Том.

«Мы не знаем», — сказала Роуз, больше не изображая дряхлую женщину, — «мы только знаем, что правительство хочет её настолько, что придумало страшилку про Эболу». Я вышел из спальни и присоединился ко всем в гостиной. Я с удовлетворением обнаружил, что Том немного не в форме, возможно, с лишними пятьюдесятью килограммами. Он развязывал шарф.

«Вы, должно быть, Сэмюэль Дональдсон», — сказал Том, покачав головой.

«Сэм», — сказал я, протягивая руку. Я не удивился, когда он не пожал её.

«Это какой-то трюк?» спросил Том у Натали.

«Только чтобы затащить тебя в дом», — сказала Натали, — «Мне очень жаль, но нам нужна помощь». Она посмотрела на Вонючку: «Она настоящая».

«Я знал, что что-то здесь не так», — сказал Том, — «они позволяли людям уходить, фактически поощряли это».

«Думаю, они решили, что нас будет легче поймать когда жителей не останется», — предположил я, — «нам нужно миновать блокпосты».

«Почему бы правительству не забрать её?» спросил Том. Я посмотрел между Роуз и Натали. Это был не тот вопрос, на который я был готов ответить. Все остальные, кто был связан, просто естественно хотели защитить её от всех.

«Я думаю, они планируют использовать её как оружие, — ответил я, — для шпионажа и допросов. Что-то в этом роде. Мы же считаем, что ей необходимо простое детство». Сэм протянул руку и схватил босую ногу Вонючки. Вонючка рассмеялась, и он улыбнулся, так как связь снова стала крепкой.