Бесплатный фрагмент - Невеста по контракту

Все права защищены

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена, распространена или передана в любой форме и любыми средствами, включая фотокопирование, запись, сканирование или иные электронные либо механические методы, без предварительного письменного разрешения правообладателя, за исключением случаев, предусмотренных законодательством Российской Федерации.

Данная книга является произведением художественной литературы. Имена, персонажи, места и события являются плодом воображения автора или используются в вымышленном контексте. Любое сходство с реальными лицами, живыми или умершими, организациями, событиями или местами является случайным и не подразумевается.

Глава 1

Кира

Сердитый баритон Олега доносится через полированную деревянную дверь, отделяющую его величественный кабинет от скромного мира нормальных людей.

Я внутренне вздрагиваю. Я могу разобрать только отдельные слова, но ясно, что он одновременно ошеломлён и разгневан некомпетентностью простых смертных, которые его окружают.

Глаза Сони расширяются.

— Может, сегодня неподходящий день, может, мне не стоит туда сегодня идти? — пищит она.

Я пытаюсь беззаботно улыбнуться.

— Всё будет хорошо, — говорю я. — Все раздражают и расстраивают Олега. Когда ты узнаешь его поближе, ты поймёшь, какой он на самом деле.

Ещё больше криков.

Соня выглядит так, будто хочет провалиться под землю. Она крепче сжимает ручку моего передвижного салонного чемодана блестящего розового цвета с полированными серебряными петлями и фурнитурой. Я позволяю ей катить его в офисы моих клиентов в качестве наглядного пособия, чтобы помочь им подготовиться к моему отсутствию, — способ передать им свой факел мобильного стилиста. Во всяком случае, всего на несколько недель.

Надеюсь, всего несколько недель.

Ещё больше гневных возгласов.

Я улыбаюсь, как будто это так забавно.

— Ох, Олег! — шепчу я.

Она изучает моё лицо. Шучу ли я?

Я надеялась, что она сможет нормально с ним познакомиться, прежде чем подвергнется его ужасающему, мечущему молнии стилю управления.

Теперь уже слишком поздно.

Едва я успеваю отвести её подальше в сторону, как двое мужчин в костюмах выскакивают из его офиса и направляются по роскошно устланному ковром коридору, мимо рядов офисов — маленьких стеклянных комнат, где Олег держит своих помощников. Так как сейчас пятница, семь вечера, большинство офисов уже затемнены.

Мы наблюдаем, как они быстро направляются по коридору к пустой зоне, где каждый день трудятся всё больше помощников Олега. Вероятно, где-то за ней есть подземелье, где работают помощники помощников, и для меня не будет шоком, если под ним будет камера пыток.

Ещё больше ворчания изнутри.

— Он не плохой человек, — шепчу я. — Это просто его стиль.

Олег Власов — невероятно красивый мужчина с крупным телосложением и чёрными ресницами, но он определённо страшен в каком-то готическом смысле, как мне нравится думать. Он какой-то финансовый воротила, глава ВласИнвест.

— Ну да, — говорит она, не убеждённая.

Моя улыбка не дрогнула. Я ни в коем случае не позволю ей ускользнуть от этого.

У меня работают два стилиста, и Соня — одна из лучших. Для Олега нужен только лучший специалист, потому что есть очень специфические способы придать форму его короткой бороде и подстричь волосы, и мне не нравится думать, что кто-то ошибётся в этом. Стилисту придётся оценить красивую форму его лица, а также он должен принять во внимание привычку Олега запускать руки в волосы, когда он раздражён, а он раздражён всегда, и это приводит к драматически зачёсанным назад волосам.

Мне нравится, когда он раздражённо проводит руками по волосам, а его красивые губы хмурятся, его жёсткая энергия наполняет комнату, и люди буквально прячутся по углам, как ящерицы, предчувствуя приближающуюся бурю.

Я знаю, что его суровый вид не должен казаться мне забавным, и я определённо не должна представлять, как прижимаю руки к бархатисто-гладкой щетине на щеках Олега и целую его большой хмурый лоб.

Тем не менее.

Думаю, я всегда была немного влюблена в него. Больше чем влюблена. Олегу нравится вести себя так, будто я самый раздражающий человек во вселенной, но сердце хочет того, чего хочет.

Несмотря на кажущееся раздражение Олега в мою сторону, я чувствую, что у нас есть определённая связь, не то чтобы он когда-либо признавал это больше, чем рычащий, разгневанный лев признал бы, что лёгкий ветерок приятен.

Нет, Олег существует в исключительном мире знаменитостей и миллиардеров, в сверкающей стратосфере, где вам никогда не придётся стоять в очередях на почте или отрывать ценники от вещей, он вертится в тех кругах, где попытки добиться мирового господства действительно могут увенчаться успехом.

Я стригу его каждую пятницу в десять минут восьмого, когда закрывается биржевая сессия, что бы это ни было. До этого времени его не беспокоят. Если я что-то о нём и узнала, так это то, что мировое господство — это единственное, что его волнует.

Снова крики. На этот раз женщина выбегает из офиса. За ней следует мужчина, затем ещё один. Что-то, должно быть, произошло, потому что обычно в это время довольно тихо. Мне нравится думать об этом как о нашем времени, как бы глупо это ни звучало.

Мой взгляд падает на побелевшие костяшки пальцев Сони. Если её руки будут трястись, она наверняка испортит стрижку Олегу.

Я бы подстригла его сегодня вечером, но моё запястье обездвижено бандажом из-за повторяющейся стрессовой травмы, которая вот-вот разрушит мою жизнь. Мне нужно взять месячный отпуск. Если к тому времени не станет лучше, то ещё месяц. Не знаю, как я буду платить аренду. У меня едва хватает денег на аренду в этом месяце.

Я не могу думать об этом.

Соня напрягается, когда сквозь частично открытую дверь раздаётся рычание Олега. Рычание его слов. Ещё один несчастный подчинённый всё ещё там.

— Суть работы с Олегом в том, чтобы относиться к нему с чувством юмора, — шепчу я. — Юмор — это твоя защита. И никогда не позволяй ему видеть, как ты потеешь. Никогда не позволяй ему чувствовать запах крови в воде.

Она крепче сжимает чемодан.

— Х-хорошо.

— Я серьёзно, несмотря ни на что, всегда показывай, что тебе весело, — говорю я.

— Но я не такая весёлая от природы, как ты, — говорит она.

Я хочу сказать ей, что я тоже не весёлый от природы человек, но она не поверит. Я научилась быть весёлой. Быть самым весёлым человеком на свете и никогда не позволять людям видеть, как я потею, — моя жизненная стратегия, и она мне хорошо послужила. Особенно с Олегом.

Олег занимается инвестициями. Может быть, хедж-фонды, я точно не знаю. Он своего рода знаменитость в деловом мире. Его фото часто помещают на обложки деловых журналов.

И иногда, когда вы заходите на новостные сайты, чтобы узнать последние новости, там есть боковая панель с другими новостями, на которые можно нажать, и вы увидите его имя рядом с аннотациями о том, какие акции он покупает и продаёт, что он думает о том или ином рынке. Люди всегда, кажется, реагируют на то, что он говорит, соглашаются или не соглашаются. По сути, любое заявление, которое выходит из уст Олега Власова, является событием.

Когда вы идёте по его шикарной экоштаб-квартире, переоборудованному складскому комплексу, вы видите его подпись на вывесках повсюду. Его подпись — это буквальный логотип ВласИнвест.

— Просто иди туда с высоко поднятой головой и получай удовольствие, — говорю я. — Тебе весело, а он такой злой, и это его вина. Это единственный способ иметь дело с кем-то вроде Олега.

— Ладно. — Она нервно кусает губу.

— Это правда. У таких угрюмых мужчин, как Олег, всегда есть тёмная и болезненная тайна и ноль веселья в жизни.

— Откуда ты знаешь? — Соня прищурилась. — Ты это из своей мыльной оперы взяла?

— Ну… да, — признаю я. — Но это не делает это менее правдивым.

У меня есть аккаунт в социальных сетях, посвящённый сериалам. Я нахожу сериалы и мыльные оперы невероятно успокаивающими. Иногда, когда я не могу заснуть ночью, я думаю о своих любимых персонажах. Само собой разумеется, что в последнее время я много этим занимаюсь. Травма запястья — это страшно, когда ты парикмахер.

— Единственный способ иметь дело с таким человеком, как Олег, — это натянуть улыбку, зашнуровать свои блестящие ботинки и игнорировать его рычание. Думай о нём как о льве с занозой в лапе. Дело не в тебе. У него просто большая старая заноза в лапе, — говорю я.

По тому, как Соня смотрит на меня, можно подумать, что у меня выросли львиные лапы и, возможно, даже большая пушистая грива.

Я чувствую, что Олег несёт в себе некую тёмную ношу — это то, о чём я вспоминаю, когда он ведёт себя так, будто ненавидит мои шутки, или издаёт звуки своего раздражения, когда я захожу в своих потрясающих нарядах.

Лично я считаю, что для него полезно познакомиться с кем-то, кто умеет творчески одеваться. Мужчина всерьёз живёт жизнью готического злодея в одиноком замке, хотя его грубоватый стиль человеческого общения, похоже, совсем не вредит ему в плане распутства, если судить по сайтам со сплетнями.

Иногда я просматриваю его фотографии, которые появляются в сети, отчасти для того, чтобы посмотреть, как моя работа по его стилю выглядит в дикой природе, хотя я не могу не заметить, что худые как палка модели и светские львицы, с которыми он появляется, одеваются совершенно скучно. Много землистых тонов, в основном чёрный. Совершенно траурно. Как будто они думают, что весёлые цвета могут повредить его глазам или что-то в этом роде.

По сообщениям из прессы, Олег Власов никогда не спит с одной и той же женщиной дважды. Несмотря на это, женщины выстраиваются в очередь, чтобы попытаться очаровать его. Недавняя воскресная статья рисует его как настоящего Казанову. Он потрясающий и драматичный в постели со всеми этими женщинами? Это то, что происходит?

Ещё больше ворчливых слов.

— Я не думаю, что смогу это сделать, — шепчет Соня.

— Я бы не взяла тебя на своё место, если бы не думала, что ты сможешь это сделать, — говорю я уже более твёрдым тоном. — Ты справишься.

— Это просто удивительно, что ты ему нравишься, — шепчет она. — Похоже, ему больше не понравится ещё кто-то с весёлым характером.

— Нравлюсь я? Ты шутишь? Он тоже меня ненавидит. Возможно, он ненавидит меня даже больше, чем всех остальных.

— Что? — Соня сильнее начинает нервничать. Уже восемь минут. До стрижки осталось две минуты. — Он тебя ненавидит?

— Я его полностью раздражаю. Он ведёт себя со мной как полный придурок. Я не позволяю ему до меня докапываться, но да, он не мой фанат.

Она смотрит на меня с изумлением.

— Почему ты его терпишь? Кира, у тебя огромный список клиентов и желающих у тебя взять уроки парикмахерского мастерства.

Я пожимаю плечами.

— Возможно, ты мазохистка? — спрашивает она. — Я думаю, ты мазохистка.

В этот момент за дверь выскальзывает светловолосая правая рука Олега, Вадим.

— Привет, Кира!

— Приветик, Вадим! — говорю я.

Взгляд Вадима падает на бандаж на моём запястье. Я быстро скрещиваю руки, надеясь, что он его не заметит. Я не хочу, чтобы Олег узнал, почему я беру отпуск. Я знакомлю Вадима с Соней и объясняю, что она временно принимает моих клиентов. Вадим морщится, увидев закрытую дверь.

— Возможно, не лучший день для перемен.

— Сглотни, — говорю я весело. — Ничего не поделаешь. Если он расстроен, я удивлю его своей любимой историей из сериала «Наша жизнь», в котором Озерский инсценировал собственную смерть, — шучу я.

Вадим фыркает.

— Кто-то желает смерти. — С этими словами он уходит.

— Олег Власов любит слушать о сериалах? — спрашивает Соня.

— О Боже, нет, он ненавидит слушать о сериалах, — говорю я, закатывая рукав по травмированному запястью. — Его это сильно раздражает. Олег ненавидит всё, что доставляет удовольствие или расслабляет. Когда я делаю ему массаж головы, мне приходится притворяться, что это единственный способ, при котором его волосяные фолликулы будут лежать естественно. Так я ему и сказала, если он не позволит мне это сделать, стрижка ляжет неправильно.

— Почему бы просто не пропустить массаж головы? — спрашивает она. — Я имею в виду, если он его ненавидит…

— Просто потому, — говорю я.

Потому что из всех людей в мире он нуждается в этом больше всех. Этот человек буквально не получает удовольствия от жизни.

Как по команде, Олег кричит на кого-то, каждое второе слово — это число, это фишка Олега, когда он кричит. Мой телефон сообщает мне сигналом, что уже десять минут восьмого.

— Время идти, — говорю я.

Соня с трудом сглатывает. Я стучу в дверь Олега.

Ворчание изнутри.

— Что?

— Стрижка.

Ворчание.

— Это значит «заходи». — Я хватаю свою розовую сумку и веду Соню в его большой кабинет, где все поверхности холодные и плоские, а вид на Москву захватывает дух.

А в центре всего этого — Олег, во всей своей сияющей красе.

Его красота, как всегда, на секунду останавливает моё сердце. Его карие глаза блестят, а его кожа светится от раздражения, и даже блестящие части его волос, кажется, светятся от раздражения.

— Что это? — ворчит он, имея в виду, почему со мной незнакомая женщина.

— Это София Терентьева. Она возьмёт на себя моих клиентов на следующие четыре недели.

Соня неуверенно улыбается.

— Приятно познакомиться, Олег Владимирович.

— Четыре недели? Куда, чёрт возьми, ты едешь?

— В отпуск. — Я рукой показываю Соне начать устанавливать мобильную станцию. Она открывает чемодан, достаёт брезент и раскладывает складной табурет.

Я чувствую на себе взгляд Олега.

— Соня потрясающая, — говорю я. — И не волнуйся, твоя служба безопасности проверила её биографию, и всё в порядке, их всё устраивает. Никаких скелетов в шкафу или ламп из человеческой кожи. — Без проверки биографических данных вы не приблизитесь и на сотню метров к офису Олега Власова.

— Разве «устраивает» мою службу безопасности — это то же самое, что «устраивает» меня? — говорит он.

— Соня профессионал, — весело повторяю я. — Готов?

Он подходит, умудряясь выразить раздражение всеми фибрами своего мускулистого тела, и садится на табурет.

Я киваю Соне, которая накидывает ему на плечи парикмахерский пеньюар. Господи, помоги ей не трястись слишком сильно. Я ободряюще улыбаюсь ей после успешного завершения процесса застёгивания пеньюара. Пока всё хорошо.

Соня начинает расчёсывать ему волосы. Я стою там, где Олег не может меня видеть, улыбаюсь и киваю, вдыхая резкий, пряный запах Олега. Она откладывает расчёску и кладёт руки ему на голову для массажа.

— Нет, нет, нет. — Олег отмахивается от неё. — К чёрту это. Срежь и всё.

Соня смотрит на меня, ища помощи.

— Очень хорошо, она пропустит эту часть, — говорю я весело. Я поворачиваюсь к Соне. — Прямо здесь. — Я разглаживаю его затылок здоровой рукой. — Просто очень чистый переход вверх сзади и по бокам.

— Почему ты не можешь сделать это в последний раз, чтобы она могла посмотреть? — спрашивает Олег.

— Потому что так лучше, — говорю я.

Соня достаёт электробритву и мобильную электростанцию.

— Ну и что это значит? — ворчит Олег. — Ты проснулась однажды утром и решила, что сейчас самое время взять четырёхнедельный отпуск?

Я обхожу Олега и смотрю на него, скрестив руки на груди. Наши глаза встречаются, и мой живот переворачивается. Я так редко говорю с ним лицом к лицу. Обычно я стою позади него или рядом с ним, сосредоточенно глядя на его волосы. Его прекрасные глаза блестят. Это нервирует.

Я прячу больное запястье под левой рукой, хотя рукав у меня полностью спущен. Я не хочу, чтобы он даже заметил контуры бандажа. Я рассказала всем своим клиентам о своей травме от повторяющегося напряжения на руку, но Олег другой. Олег другой во всех отношениях.

— Люди берут отпуск, — говорю я.

— На целый месяц? Ты что, проснулась однажды утром и сказала себе: «Я построила свой бизнес, и теперь собираюсь бросить его на целый месяц, потому что… а почему бы собственно и нет?»

Я улыбаюсь.

— Так странно. Это именно то, что я однажды проснулась и сказала себе!

— Четырёхнедельный отпуск, — рычит он.

Начинается жужжание бритвы.

— Ладно, тебе нужно оставаться неподвижным, — говорю я.

— Знаешь, кто берёт четырёхнедельный отпуск? Неудачники.

Я сдерживаю ухмылку. Это так в духе Олега.

— Может быть, я наконец-то отправлюсь в романтический отпуск в Индию, о котором я так мечтала.

Олег прищурился, лицо вспыхнуло от гнева. Это делает что-то очень неправильное с моим животом.

— Романтический отпуск с твоим парнем. Хм…

— С чего ты решил, что я поеду с кем-то? Может, я хочу романтическое путешествие по Индии для себя? — говорю я.

— Ты ни за что не сможешь поехать в Индию одна на свою зарплату, — говорит он. — Я не знаю, сколько ты берёшь, и мне всё равно, сколько ты берёшь, но ты работаешь по часам, а это значит, что ты обречена вечно снимать квартиру с соседкой и, в конечном итоге, стать шестидесятилетней подопечной государства всеобщего благосостояния, которое поддерживается такими налогоплательщиками, как я. В лучшем случае.

— Олег Власов. — Я мило ему улыбаюсь. — Мне нужно положить на твоё лицо расслабляющее полотенце с ароматом жасмина?

Он сердито смотрит.

Соня выглядит так, будто у неё сейчас случится инфаркт.

— Может быть, мой парень насладится моим полотенцем с запахом жасмина в Индии, — говорю я.

Выражение лица Олега тут же меняется, и я не знаю, что с этим делать. Я только что перешла черту? Всё так неловко. Я иду туда, где Соня нервно совершенствует его стрижку.

— Отлично, — говорю я. — Она делает потрясающую работу.

Я чувствую, как тьма покидает Олега.

Она откладывает бритву и берёт ножницы, распушая его волосы левой рукой.

— Вот с чего я начинаю… — Я указываю на форму, которая лучше всего подходит Олегу. — Посмотри, как… — Я показываю ей, где я оставляю небольшую длину.

— Да, — говорит она. — Поняла.

Хороший стилист, такой как Соня, может многое сказать по стрижке недельной давности. Большинство мобильных стилистов просто бы прислали замену вместо себя, не обучая их конкретным стрижкам, но я лично представляла её и рассказывала ей всю суть по каждому человеку.

Я веду себя так, будто я весёлая и игривая, но я абсолютно серьёзна в отношении качества. Я не думаю, что мои клиенты даже знают об этом, но я знаю, и это главное. Поэтому, хотя Соня, вероятно, могла бы сделать разрезы и переходы на девяносто процентов правильными, я хочу, чтобы мои клиенты получали безупречное высочайшее качество. Особенно Олег.

Половина успеха стрижки волос — это оценка личности человека и того, что он хочет проецировать в мир. С Олегом всё было просто. Его послание миру — у меня всё под контролем, так что отвали! Брутальное совершенство, обёрнутое колючей проволокой. Не вмешивайся!

Не то чтобы ему для этого нужна была стрижка. Я могла бы сделать ему стрижку под клоуна, и он всё равно бы умудрился проецировать брутальное совершенство, обёрнутое колючей проволокой.

Но я бы никогда не сделала ему стрижку под горшок. У Олега потрясающая стрижка в стиле 1930-х годов с длинными волосами на макушке, которая выглядит одинаково потрясающе, как когда она идеально зачёсана назад, так и когда он весь на взводе и постоянно проводит вверх руками по волосам.

— У меня нет целого дня на это, — рявкает Олег.

Соня напрягается. Мне не нравится, что он так много внимания уделяет ей.

Я молча указываю на другой ракурс, который хочу

Соня напрягается. Мне не нравится, что он так много внимания уделяет ей.

Я молча указываю на другой ракурс, который хочу ей показать.

— Итак, из других новостей, помнишь, как Озерский помог Белому похитить мужа Елены и поставить на его место двойника?

— Я только что видела этот обзор повтора в твоих социальных сетях, — говорит Соня.

— Подожди, что? — говорит Олег. — Господи Боже, неужели это не пустая трата времени — смотреть сериалы? Вы ещё и пересматриваете старые эпизоды в социальных сетях?

— Конечно! — говорю я весело.

Когда он говорит что-то грубое, я всегда веду себя так, будто считаю это комплиментом. Нельзя позволять такому человеку, как Олег, видеть слабость.

— Сериалы дают потрясающие жизненные уроки, — добавляю я, подмигнув Соне.

Угрожающий звук Олега просто бесценен. Я не вижу его лица, но практически чувствую, как его ярость пронизывает меня.

В конце концов приходит время подровнять с помощью триммера его бороду. Когда я впервые начала оказывать парикмахерские услуги Олегу, тот, кто его стриг, делал ему бороду в полной форме — так неправильно! Формирование бороды на самом деле формирует лицо. Лицо Олега почти скульптурное, и то, как я делаю ему бороду, улучшает его внешность.

— Соня, — говорю я, — если ты слегка сделаешь вогнутым здесь, ты видишь линию, которую создашь?

Я показываю изгиб края бороды вниз от его скул, надеясь, что она увидит, насколько великолепно он выглядит с этой аккуратной формой бороды.

Соня кивает, но, по-моему, она действительно не видит. Люди на самом деле не видят его.

Уход за волосами на лице — это очень личное дело. Олег, возможно, не осознаёт волшебства, которое я над ним творю, но это нормально.

Олег — засранец, который совсем не будет скучать по мне, а я буду скучать по нему.

— Линия здесь. — Я провожу левой рукой по его лицу, разглаживая полосу от скулы прямо до линии подбородка.

Это моя самая любимая часть его бороды.

Если моё запястье не заживёт, я, возможно, никогда больше его не увижу, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к нему.

Глава 2

Олег

Сейчас вечер понедельника, или, точнее, около десяти часов вечера. Гонконгская фондовая биржа вот-вот закроется, и я со своей командой толпимся вокруг стола, заполненного контейнерами с едой на вынос, перед стеной мониторов. Наши глаза устремлены на пару графиков в центре — расходящиеся линии, которые говорят, что наша новая стратегия имела успех.

Алгоритм, который мы разработали на основе нашей новой стратегии, перемещает циферблат всего на долю десятичной дроби. Но когда вы имеете дело с числами, с которыми мы имеем дело, этого достаточно, чтобы создать или разрушить небольшую экономику, и при тестировании вживую тенденция сохраняется уже пятый день подряд, а это значит, что я дам каждому из них ту премию, на которую они смогут уйти на пенсию.

Тенденция сохраняется. Я чувствую, как их волнение нарастает. Кто-то позади меня вздыхает. Это единственный звук, который я слышу. Скоро они будут кричать, танцевать и обниматься, но это произойдёт, как только я окажусь вне зоны слышимости, но пока я здесь, они ведут себя тихо. Яркие проявления эмоций раздражают меня до чертиков.

— Вот и всё, — говорю я. — Хорошая работа. Продолжайте в том же духе.

Не говоря больше ни слова, я ухожу оттуда к себе в офис. Я не поехал домой, проработал до трёх часов утра, а потом быстро вздремнул на диване, а затем проснулся сразу после шести до начала предпродажной торговли.

Вадим заходит в мой офис около девяти часов утра с двумя кружками кофе в руках.

— Ты только что пришёл или не уходил домой? — спрашивает он.

— Не уходил домой, — отвечаю я.

Он останавливается передо мной, смотрит на моё лицо, оценивает моё настроение. Он был со мной с самого начала, и он может читать меня, как никто другой.

— Что? — говорю я, беря у него кружку с кофе.

— Это Силантьевы.

— А что с ними? — спрашиваю я.

Силантьевы — это семейство брендов, контролирующее огромный портфель фондов, включая несколько крупных инвестиционных фондов, над которыми я неустанно трудился, чтобы начать с ними работать.

У нас есть небольшая часть их бизнеса, и мы принесли им невероятную прибыль. Я чувствую, что нахожусь на грани того, чтобы взять под управление все их активы. Если бы я мог это сделать, я бы не просто играл на рынках, я бы контролировал рынки.

— Я говорил с Ольгой Петровной, — говорит Вадим.

— Хорошо. — Ольга Петровна Силантьева, глава семейства брендов Силантьевых. — Она готова? — То есть готова отдать мне всё.

Тишина.

— Что? — кричу я.

— Она рассматривает других претендентов.

— Что?

— Её совет директоров вовлечён, и они сейчас проводят своего рода проверку. Это касается только тебя и Соболева.

Я чуть не выплюнул свой кофе.

— Ты шутишь?

Но выражение его лица непреклонно. Он бы так не шутил. По крайней мере, не со мной.

— Это сказала сама Ольга Петровна?

Вадим кивает.

— Она что, сошла с ума?

Молчание.

Ольга Петровна известна своими правильными решениями. Она женщина семидесяти лет, с острым умом и стальным хребтом. Проницательная и жёсткая в бизнесе, она родом из семьи фермеров из небольшого села в Краснодарском крае. Я всегда уважал её, несмотря на её смехотворно высоконравственные манеры.

И тут до меня дошло.

— Господи. Это что, та воскресная статья?

Вадим поднимает брови над своими очками в чёрной оправе. Ему не обязательно это говорить. Он думает, что это может быть и так.

— Она конкретно сказала, что дело было в статье?

— Она не должна была этого делать, — говорит Вадим. — Теперь все думают, что ты помешан на распутном образе жизни. Ты здесь как Распутин, устраиваешь оргии и купаешься в слезах девственниц. Ольге Петровне не может нравиться этот образ. Ты же знаешь, как она относится к имиджу. Она осторожна с тем, с кем связывает свой бренд.

Статья в воскресенье, опубликованная несколько недель назад, была настолько далека от правды, что это просто безумие. Да, я никогда не сплю с одной и той же женщиной дважды. Но я всегда говорю открыто о том, кто я, и предупреждаю открыто, что я не позвоню, не напишу и не приду на второе свидание. Никогда. Я делаю всё возможное, чтобы сделать это прямолинейным с женщинами.

— Какая чушь, — рычу я. — С этим новым алгоритмом я почти не выходил из этого офиса два месяца подряд. Теперь я ещё и Распутин?

Вадим отпивает свой кофе.

Я хочу кого-нибудь убить. Я нанял команду людей, чьей особой задачей было сдерживать подобные статьи. Само собой разумеется, я уволил их, когда статья попала в печать.

— Заставляет нас конкурировать с Соболевым, — говорю я. — О чём она думает?

Вадим ждёт.

Анатолий Соболев является владельцем компании по управлению активами — наш самый большой конкурент. Он мошенник и лжец, но, в отличие от меня, он из семьи крупного олигарха 1990-х годов, что, похоже, обеспечивает ему безупречный имидж, что бы он ни делал.

Вадим садится на кресло и скрещивает ноги. У него короткие, вьющиеся волосы и тело бегуна. Он умён, интуитивен, и клиенты его любят.

— Готов к хорошим новостям? Я водил Ольгу Петровну позавтракать.

— Хорошо. — Вадим хорошо ладит с Ольгой Петровной. Он хорошо ладит со всеми клиентами. — И?

— Я рассказал ей о новом алгоритме. Она очень заинтересована. Очень позитивно настроена. — Затем он замолкает, и в этой паузе есть что-то, что мне не нравится.

— Что?

— Я сказал ей, как сильно ты хочешь обсудить это с ней. На яхте, на следующей неделе.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Что?

— Знаешь, в этом году тебе придётся сказать «да», — говорит он. — Конечно, если ты хочешь получить её активы в управление.

Он говорит о двухнедельном путешествии на мегаяхте, на которое меня всегда приглашают. Ежегодное мероприятие в Сочи с большой семьёй, друзьями и воротилами бизнеса. Я отклонял приглашения последние три года. Эта мегаяхта, длиннее футбольного поля, и на ней есть всё — танцевальный пол, бассейн, роскошный ресторан и бар, кинотеатр, кабинки для переодевания, игры, музыкальные шоу. По сути, это маленький кусочек ада.

— Всё, что угодно, только не это, — говорю я.

— Олег. Если ты хочешь Силантьевых, все их активы, тогда ты наденешь матросскую шапку, пойдёшь на яхту и покажешь ей, что ты именно тот, кому она может доверить управление своими активами. Ты исправишь впечатление, которое произвела статья.

Я застонал.

— Я уверен, что там есть бизнес-услуги, — говорит он. — Ты можешь работать, пока ты там.

— На какой планете я вырву две недели из своего графика?

— Ты ведь хочешь активы Силантьевых? — спрашивает он.

Я вздыхаю.

— Соболев будет на борту яхты?

— Нет, но он был на её новогоднем мероприятии на ферме в Краснодаре. Может, так он и влился в гонку.

Новогоднее мероприятие на ферме в Краснодаре. Ещё одно приглашение, которое я проигнорировал.

— Ты возьми отпуск, — говорит Вадим. — Кто-то ей шепчет на ухо, и они расхваливают Соболева. А теперь ещё и статья? Тебе нужно попасть туда и исправить ситуацию. Покажи Ольге Петровне, что именно такой молодой человек, как ты, принесёт ей максимальную прибыль. Покажи ей, что ты их человек.

Я не такой человек, как семейство Силантьевых. Я вырос в Томске в семье, которая владела небольшим пивным баром.

Однако, прочитав эту статью, вы подумаете, что я вырос в семье алкашей, провёл свою юность в бараках, хулиганил и вырывал сумочки у старушек, хотя на самом деле я делал всё, чтобы не иметь проблем с законом.

Более того, в статье мой успех выглядел так, будто всё дело в удаче. Конечно, мне повезло, я добился успеха, будучи лучшим в своём деле. Я работаю в два раза усерднее, чем Анатолий Соболев.

— Ты думаешь, Соболев приложил руку к этой статье? — спрашиваю я Вадима.

— Трудно сказать, — говорит Вадим. — Суть в том, что ты должен поехать. Это плата за доступ к её активам. Я буду там. Она меня тоже пригласила.

Я смотрю в потолок. Вадим прав. Это плата за доступ к управлению её активами. Только я ненавижу яхты. Я ненавижу мероприятия. Я ненавижу принудительное общение.

Однако управление всеми активами Силантьевых даст мне больше финансовой власти, чем большинству правительств, но дело не только в этом. В мире всего несколько счетов такого размера.

И управление такими активами всегда символизировало для меня что-то невыразимое. Силу. Свободу. Неприкасаемость. Но что-то ещё, что-то, чего я не могу понять.

— Думаю, я могу работать в своей каюте на яхте, — говорю я.

Вадим наблюдает за мной. Следит за выражением моего лица так, что это заставляет меня нервничать.

— Что? — спрашиваю я.

— Есть ещё кое-что, — говорит Вадим.

— Что ещё может быть?

— Этот Олег в статье — его не существует. Мы это знаем.

— Верно, — говорю я.

— Я сказал ей, как ты расстроен тем, что они написали. Насколько это неправда, особенно та часть о другой девушке каждую ночь. И… — Он делает зловещую паузу. — Твоя невеста расстроена ещё больше.

Я чуть не выплюнул свой кофе.

— Моя невеста?

Вадим морщится.

— Ты сейчас шутишь? — спрашиваю я.

— Я запаниковал. Она была недовольна той статьёй, и у неё был этот взгляд Ольги Силантьевой. Ей нужно было услышать что-то, что показало бы, что они просто всё не так поняли, и я выпалил это.

Я втягиваю воздух.

— Я с невестой? Кто в это поверит?

— Ольга Петровна поверила. Она была рада это услышать. Ты ей нравишься, Олег, и ей нужно было услышать что-то подобное. Она хочет верить в тебя.

— Но это неправда, — говорю я. — У меня нет невесты, и никогда не будет.

— Я знаю. Я не должен был этого говорить, но мне нужно было что-то придумать, — продолжает он. — И потом, как только я это сказал, мне пришлось раскручивать ситуацию дальше. Итак, вы помолвлены. Сильно влюблены. Вам не терпится завести семью. Пока вы держите это в тайне. Ты ограждаешь свою невесту от СМИ и всего такого. Ты очень её оберегаешь, потому что она не та девушка, которую ты обычно выбирал. Она изменила твой мир. Ольга Петровна это проглотила, это было потрясающе наблюдать за её лицом.

Я смотрю на него с открытым ртом.

— Ты же знаешь, Ольга Петровна ненавидит ложь. — Это одна из немногих вещей, которая объединяет нас с Ольгой Петровной Силантьевой.

— Я знаю, — говорит Вадим. — Но ты бы видел, как она засияла.

— И ты не мог просто объяснить ей преувеличения в статье?

— Ей нужно было что-то позитивное. Я доверился своей интуиции.

— И ты решил выдумать невесту? Эй, зачем останавливаться на этом? — злобно говорю я. — Ты также должен сообщить ей, что я создаю крошечные устройства, способствующие передвижению для обездоленных трёхногих котят. Я имею в виду невесту, Вадим?

Вадим хорошо разбирается в людях, но мне это не нравится. Я честен с тем, кто я есть. В бизнесе я тот человек, который добивается результатов. В романтике я тот человек, который покажет вам хорошее времяпрепровождение. Ничего больше.

Этого всегда было достаточно.

Я подхожу к окну. Вадим знает, что я хочу взять в управление её активы всеми фибрами своего существа.

— У тебя не было публичных ужинов или фотографий с женщиной уже шесть месяцев, — говорит он. — Это идеально. Ты встретил свою спутницу в начале декабря. Она другая. Ненавидит внимание общественности и всё такое.

Я смотрю на Москву, с тоской думая о том, что буду вдали от своих операций и своей команды в течение двух недель.

— В последнее время ты только и делаешь, что работаешь над алгоритмом, ешь и спишь, — продолжает он. — Это самое подходящее время.

— Ладно. Я приму её приглашение. Поработаю удалённо. Проведу несколько часов на шезлонгах. Появлюсь на ужинах и прочей ерунде, которую они запланировали. Может, через несколько месяцев мы выпустим пресс-релиз, в котором я и моя невеста расстались.

Вадим делает глубокий вдох.

— Да… верно. Это была моя изначальная мысль.

Это была его изначальная мысль? Я поворачиваюсь и вижу, что он смотрит на меня с опаской.

— Что?

— Ольга Петровна пригласила твою невесту, — говорит он.

— Прости, что?

— Она хочет, чтобы твоя невеста тоже приехала, — говорит он.

Я смотрю на него, не веря своим ушам.

— Надеюсь, ты сказал ей, что моя невеста занята?

— Ну… — Он снова морщится. — Мне показалось, что она почувствует ложь, если я скажу это. Поэтому я сказал ей, что уточню у вас обоих, но я думаю, что она будет в восторге.

— Ты что, издеваешься?

Вадим качает головой.

— Тебе действительно нужно её привести.

— Кого? Её не существует! — говорю я. — Что ты натворил?

— Всё в порядке, — говорит он. — Мы найдём тебе невесту.

— Найдём мне невесту, — говорю я, не веря.

Он морщится.

— Извини.

Любого другого, кто бы проделал такие вещи, я бы уволил на месте. Но не Вадима. Дело не только в том, что он был со мной с самого начала. Он верный друг. И блестяще ладит с клиентами. Обычно.

— Она не раскусит ложь, — добавляет он. — Люди постоянно приводят фиктивных подруг на свадьбы и мероприятия. Это уже шаг вперёд. Мы найдём тебе актрису на эту роль. Мы скажем ей, чтобы она не беспокоила тебя, пока ты работаешь.

— А что будет, когда Ольга Петровна пойдёт на следующее представление в Большом театре или включит телевизор и увидит невесту, с которой я недолго встречался, а потом расстался? Ольга Петровна не идиотка.

— Тогда модель.

Мой разум кружится от безумия всего этого.

— Я думал, мы ищем невесту, которая боится камер, — говорю я.

— Верно, — говорит он.

— Ладно, разберёмся. Поселим её в другой каюте.

— Она не может быть в другой каюте. Она твоя невеста.

— Я не хочу находиться в одной каюте с красивой женщиной, которая будет оказывать мне знаки внимания. Мне не нравится, что мне придётся сопротивляться этому две недели. И потом я застряну в крошечном пространстве с кем-то, с кем я спал и не хочу отношений? Я уж лучше окажусь в ловушке под пение и звуки музыки.

Вадим кивает. Он знает, что я никогда ни у кого не ночую, не хожу к одной и той же женщине дважды и никогда не привожу женщину домой.

— Может быть, если ты попросишь двухкомнатный номер, и одна сторона будет офисом, и ты будешь спать в офисе… — говорит он.

— Проблема тесноты остаётся, — говорю я. — Господи.

— А как насчёт женщины, которую ты находишь раздражающей? — говорит он. — И она будет находиться в спальне?

Что-то во мне оживляется от этого.

— Это может сработать. Раздражающий никто, с качествами, которые я ненавижу.

— Хотя раздражающие никто, с качествами, которые ты ненавидишь, составляют девяносто девять процентов населения. Нам придётся сузить круг.

— Женщина, — говорю я. — Довольно симпатичная, но та, чья личность меня так раздражает, что я бы не хотел прикасаться к ней даже двухметровым шестом.

Вадим ухмыляется.

— Симпатичная с качествами, которые ты ненавидишь. Может, поконкретнее?

— Тебе нужен список? Дай мне свою записную книжку.

Он держит в руках коричневую кожаную записную книжку, которую он носит с собой везде. Я выхватываю её, открываю на пустой странице и вырываю лист.

Сверху я пишу «ОЛЕГ НЕНАВИДИТ» с жирным подчёркиванием. Затем ещё одно жирное подчёркивание для пущего эффекта.

Я делаю паузу.

— Ты ненавидишь весёлых, жизнерадостных людей, — напоминает мне Вадим. — Ты всегда так говоришь.

— Правда, — говорю я. — Ветреное отношение меня раздражает. — Я пишу цифру один и «жизнерадостная личность».

— Возможно, мы найдём какую-нибудь модель низкого уровня, которая будет весёлой и жизнерадостной, — говорит Вадим. — И это должен быть кто-то, кто увлекается сериалами. Ты ненавидишь, когда люди увлекаются сериалами и мыльными операми. И это может быть то, что она будет смотреть, когда она будет находиться запертой в своей каюте.

— Это идеальный пункт номер два, — говорю я. — Потому что это показывает, что женщина — идиотка, с которой у меня нет ничего общего. — Я пишу цифру два и «считает сериалы и мыльные оперы глубокими». Я постукиваю ручкой по гладкой поверхности красного дерева моего стола, пытаясь представить себе самую раздражающую невесту, которую можно взять с собой в эту поездку.

Очень жаль, что Кира сейчас, наверное, уже на полпути в Индию. Но с другой стороны, мне нужна правдоподобная фиктивная невеста. Никто в здравом уме никогда не поверит, что я женюсь на такой, как Кира.

— Номер три, — говорю я. — Обнищавшие. Обнищавших людей легче контролировать.

— Обнищавшие — это что значит? Насколько обнищавшие? — спрашивает Вадим.

— Жалко нищая. Почасовой рабочий день. Ездит на общественном транспорте. Знаешь, нищая. Номер четыре — смеется над чем угодно. Номер пять — глупо позитивный настрой, — я все это записываю.

— Требуется женщина, одержимая сериалами и мыльными операми, жалко нищая с красивой внешностью и глупо позитивным настроем. Ты представляешь это как текст для объявления на сайте работы? — спрашивает Вадим.

Я игнорирую его, добавляя под пятым пунктом «розовые вещи, блестки и т. д.».

— И пункт семь — рассказывает о своих выражениях и реакциях на вещи. Например, грустное лицо. Глаза-сердечки. Вздох. Глотание. Восемь — превращает популярные песни в песни о своем питомце и думает, что другим людям это может показаться забавным. Девять — энергичная, спортивного телосложения. Это полная противоположность моему типу.

Женщины, которые мне обычно нравятся, хрупкие — как по телосложению, так и по характеру.

— Хм, этот список похож на описание конкретного человека, — говорит Вадим. — Ты уверен, что не имеешь никого в виду…

— Я даю тебе целостный образ, — говорю я. — Общее представление о типе.

— Думаю, я знаю, что такое целостный образ, — говорит Вадим.

— Хорошо. Мне не нужно, чтобы она воплощала все эти черты, просто найди похожую с некоторыми из этих характеристик, и ты получишь полную противоположность моему типу. Ей нужно будет одеться приемлемо для поездки. Привлеки персонального стилиста.

Я возвращаю записную книжку Вадиму.

Он странно смотрит на список.

— Поспрашивай осторожно, — говорю я ему. — Попроси помощников связаться со своими друзьями. Заплати половину авансом и приятную премию потом. Нам нужен контракт, но не прогоняй его через юристов. Позвони Петру и объясни ему. Он составит его.

Петр — старый друг, который приехал со мной в Москву.

— И ради всего святого, пусть он составит железное соглашение о неразглашении. Я имею в виду железное соглашение. Если наша фиктивная невеста хоть шепотом проговорится о том, что мы делаем, она должна знать, что мы превратим ее жизнь в ад.

— Ты хочешь, чтобы это было именно там? — спрашивает он.

— Очень смешно.

Хотя если кто и сделает это, так это Пётр.

— Ты будешь принимать окончательное решение о том, кто это будет? Или позволишь мне выбрать ее самостоятельно? — спрашивает он.

— В то время как я пытаюсь сжать три недели работы в одну? И ты хочешь, чтобы я еще занялся этими нелепыми поисками? Нет. Ты сам разберись, — говорю я. — Это ты втянул меня в это, тебе и расхлебывать.

— Жалко нищая. Почасовой рабочий день. Ездит на общественном транспорте. Знаешь, нищая. Номер четыре — смеется над чем угодно. Номер пять — глупо позитивный настрой, — я все это записываю.

— Требуется женщина, одержимая сериалами и мыльными операми, жалко нищая с красивой внешностью и глупо позитивным настроем. Ты представляешь это как текст для объявления на сайте работы? — спрашивает Вадим.

Я игнорирую его, добавляя под пятым пунктом «розовые вещи, блестки и т. д.».

— И пункт семь — рассказывает о своих выражениях и реакциях на вещи. Например, грустное лицо. Глаза-сердечки. Вздох. Глотание. Восемь — превращает популярные песни в песни о своем питомце и думает, что другим людям это может показаться забавным. Девять — энергичная, спортивного телосложения. Это полная противоположность моему типу.

Женщины, которые мне обычно нравятся, хрупкие — как по телосложению, так и по характеру.

— Хм, этот список похож на описание конкретного человека, — говорит Вадим. — Ты уверен, что не имеешь никого в виду…

— Я даю тебе целостный образ, — говорю я. — Общее представление о типе.

— Думаю, я знаю, что такое целостный образ, — говорит Вадим.

— Хорошо. Мне не нужно, чтобы она воплощала все эти черты, просто найди похожую с некоторыми из этих характеристик, и ты получишь полную противоположность моему типу. Ей нужно будет одеться приемлемо для поездки. Привлеки персонального стилиста.

Я возвращаю записную книжку Вадиму.

Он странно смотрит на список.

— Поспрашивай осторожно, — говорю я ему. — Попроси помощников связаться со своими друзьями. Заплати половину авансом и приятную премию потом. Нам нужен контракт, но не прогоняй его через юристов. Позвони Петру и объясни ему. Он составит его.

Петр — старый друг, который приехал со мной в Москву.

— И ради всего святого, пусть он составит железное соглашение о неразглашении. Я имею в виду железное соглашение. Если наша фиктивная невеста хоть шепотом проговорится о том, что мы делаем, она должна знать, что мы превратим ее жизнь в ад.

— Ты хочешь, чтобы это было именно там? — спрашивает он.

— Очень смешно.

Хотя если кто и сделает это, так это Петр.

— Ты будешь принимать окончательное решение о том, кто это будет? Или позволишь мне выбрать ее самостоятельно? — спрашивает он.

— В то время как я пытаюсь сжать три недели работы в одну? И ты хочешь, чтобы я еще занялся этими нелепыми поисками? Нет. Ты сам разберись, — говорю я. — Это ты втянул меня в это, тебе и расхлебывать.

Глава 3

Кира

Правая рука Олега, Вадим, прислонился к нашей закрытой двери, скрестив руки, рядом с оранжевой фарфоровой миской, где мы храним ключи. Гладкая ткань его серого костюма контрастирует с пятнистой белой поверхностью двери, краска которой скрывает десятилетия трещин и шелушения. И хотя он среднего роста, он кажется каким-то сверхбольшим и нереальным среди наших винтажных и подержанных вещей.

Но самое нереальное — это конверт, который он мне только что вручил. Я смотрю на него, чувствуя себя взволнованной, счастливой и немного настороженной.

— Что ты думаешь? — спрашивает он.

Я думаю, это не может быть правдой.

Думаю, пять минут назад я прокручивала в голове мрачные сценарии того, что случится, если мое запястье не заживет. А именно — я потеряю клиентов навсегда. И что тогда? Как человек вообще может зарабатывать на жизнь, не используя правое запястье и руку? Вам нужны обе руки для работы в ресторанах, салонах и на самых высокооплачиваемых работах. Я думала, что окажусь на улице.

Но теперь я держу в руках конверт, в котором денег столько, что хватит мне прожить целых два года без работы. Это так много денег! И это, со слов Вадима, только аванс.

Но это не самое удивительное. Настоящий шок в том, что Вадим хочет нанять меня на роль невесты Олега Власова. На две недели. На яхте. Не просто на какой-то яхте, а на мегаяхте «Сияние», сказал он мне, которая больше суперяхты.

Он также добавил, что я буду играть роль невесты только в общественных местах. Не за закрытыми дверями. Как будто я не могла понять эту часть.

Перед тем как рассказать мне о своем предложении, он заставил меня подписать документ о конфиденциальности прямо в дверях. Мне хочется закричать и обнять его, но он из мира Олега Власова, где объятия и крики — это дьявольщина.

— Вопросы? — говорит он.

— Слишком много… надо все переварить.

— Какая часть непонятна? Мне повторить еще раз?

— Нет, — говорю я. — Ты очень хорошо объяснил.

— Ну, и что ты решила?

— Наверное, мне интересно, почему я?

Потому что никто никогда не выбирает меня для чего-то.

Вадим делает это странное выражение лица, а затем скрывает его за улыбкой.

— Ты идеально подходишь для этой роли. Ты идеально соответствуешь критериям Олега.

— Но Олегу я даже не нравлюсь. Мне кажется, я его раздражаю.

Возможно, он меня даже ненавидит, но я этого не говорю.

— Я полагаю, ты свободна…

Его взгляд падает на мой наручный бандаж. Он что, понял, что я не собираюсь в отпуск?

— Но прежде всего ты идеально подходишь для этой роли, — говорит он еще раз.

— Но разве он обычно не с моделями и светскими львицами, и ты знаешь…

Вадим пожимает плечами.

— Может быть, это не те девушки, на которых он женится, — загадочно говорит он.

— А я? Ты уверен, что это не какая-то тщательно продуманная шутка? — спрашиваю я.

Фильм «Кэрри» проносится в моей голове. Никто и никогда не выбирал Кэрри ни для чего, а потом ее злые одноклассники выбрали ее королевой выпускного бала, и она была так счастлива — пока они не облили ее кровью свиньи.

— Как долго ты стрижешь Олега? — спрашивает Вадим.

— Три года и два месяца, — говорю я.

— И за это время у тебя хоть раз возникало ощущение, что Олегу нравятся шутки?

Я фыркаю.

— Намек понят!

Шутки определенно злят Олега. Даже позитивные высказывания, кажется, злят его.

Но мне все еще трудно поверить, что Олег посчитал, что я идеально подхожу для этого, и выбрал меня среди всех этих стройных блондинок. Я скорее крепкая, чем стройная. Скорее рабочая лошадь, чем стройная березка.

Олег Власов с его миллиардами и прекрасной копной волос, которая спадает со лба и, как темное пламя, вырывается из его раздраженного ума. Он выбрал меня.

Мой пульс учащается, когда я вспоминаю обо всех этих пятничных вечерах, когда я делаю ему стрижку. То, как его плечи расслабляются всего на чуть-чуть, когда я делаю ему массаж головы.

Этот соблазнительный хмурый взгляд, которым он на меня смотрит, когда я рассказываю ему новости о сериале или дразню его сварливость. Ощущение его короткой блестящей бороды. Гладкое тепло его затылка под моим большим пальцем, когда я совершенствую его стрижку. Сомневаюсь, что он что-то чувствует ко мне. Но ведь это должно что-то значить, раз он думает, что я буду хорошим партнером для этого дела?

Это значит очень много, на самом деле, и это больше, чем деньги.

— И ты знаешь, я не актриса, — говорю я.

Инна выскакивает из двери своей спальни.

— Кира, если ты не хочешь, я сделаю это. Я Инна Игнатьева, профессиональная актриса. Сколько за это платят? Я могу быть фиктивной невестой для командира, я имею в виду Олега Власова.

Вадим хмурится.

— Я не знал, что у нас есть зрители.

— Ну…

Я протягиваю руки и опускаю их.

Инна выхватывает конверт из моей руки и таращится внутрь него. Конверт толстый, набит пятитысячными купюрами.

— О боже! Кира!

Она снова смотрит на меня со смесью ужаса и шока.

— О боже!

— Кира! — снова восклицает она.

Я забираю конверт обратно.

— Он предложил эту роль мне.

И на самом деле я чувствую, что блестяще справлюсь с ней.

— И может быть, я подхожу по параметрам, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

— Ну… — говорит она сквозь стиснутые зубы.

Она расширяет глаза. На ее веках блестящие тени. Блеск — это то, что нас объединяет.

— Может быть, подходить по параметрам — это еще не быть актрисой?

Вадим прочищает горло.

— А теперь мне придется попросить и тебя подписать соглашение о неразглашении, Инна, — говорит он.

А затем он бросает на меня тяжелый взгляд, словно это моя вина, что я делю крошечную квартиру со своей подругой, чья комната в двух метрах от моей.

— Здесь никто не проболтается, не волнуйся, — говорю я.

— Никто! — говорит Инна.

— Боюсь, что «никто не проболтается» не будет принято в суде, — говорит он. — Поэтому мы подпишем с вами соглашение о неразглашении.

Он выхватывает еще один лист бумаги из своей папки и протягивает его Инне вместе с ручкой. Я поворачиваюсь, чтобы она могла использовать мою спину, чтобы подписать его.

— Мне нужно, чтобы вы обе соблюдали условия соглашения, — предупреждает он.

— Ты можешь доверять нам, — говорит Инна.

— Клянусь… мы обе заслуживаем доверия, — говорю я. — Я очень серьезно отношусь к секретам. Я всегда сохраняю конфиденциальность моих клиентов. У меня есть клиенты с волосами в носу и ушах, с начесами и всем таким. Я никогда об этом не говорю.

Кроме как сейчас.

— Не то чтобы я утверждала, что у меня есть клиенты с волосами в носу или ушах, или с начесами. Эм… иди, присядь.

Я не могу это испортить. Мне действительно нужны деньги.

Я веду его в нашу крошечную гостиную и убираю с дивана подушки и наши ослепительные вещи.

Инна снова корчит мне рожицу.

Вадим садится и умудряется придать нашему милому маленькому зеленому дивану какой-то потрепанный вид, и рассказывает мне условия. Требуемый период времени составляет шестнадцать дней — два дня на путешествие в обе стороны и четырнадцать на саму яхту.

— Хорошо, возражение. — Инна поднимает руки. — Понятно ли нам, что это чисто платонические отношения? Потому что сексуальные услуги моей подруги обойдутся гораздо дороже.

— Давайте проясним ситуацию, — говорю я. — Никаких денег не хватит на сексуальные услуги этой подруги. Я бы никогда на это не пошла.

— Ну, — говорит Инна, — я имею в виду за десять миллионов рублей? Может быть?

Я понижаю голос.

— Он не просит сексуальных услуг.

— Но… десять миллионов.

— Дамы, речь идет совсем не о сексуальных услугах, — говорит Вадим.

— На самом деле это очень скучное задание, — продолжает Вадим. — У тебя будет номер-люкс с Олегом, это правда, но будет и спальня, которая будет полностью твоей. И ты будешь время от времени появляться с ним на палубе на ужине и других обязательных мероприятиях на верхней палубе, а в остальном ты пообещаешь, что будешь проводить свое время в своей комнате, где ты сможешь смотреть телевизор, читать или делать что угодно. И тебе категорически запрещено разговаривать с Олегом или каким-либо образом взаимодействовать с ним, если только вы оба не играете эту роль публично.

— Запрещено разговаривать с ним? — спрашиваю я в недоумении.

— Запрещено, и я действительно не могу этого не подчеркнуть. У него очень важная работа на яхте, и его не следует беспокоить. Ты должна обращаться ко мне по всем вопросам и нуждам. Думай о нас как о коллегах, ты и я, которые работают вместе, чтобы создать иллюзию того, что Олег остепенился с женщиной, которая сильно отличается от его обычного типа. Он хочет показать этому клиенту образ семьянина. Мужчины, который хочет жениться.

— О, я поняла, — говорю я, когда все становится ясно. — Это касается статьи. Исправление его репутации.

— Да, это будет частью цели, — говорит Вадим. — Статья была совершенной ложью, и ты поможешь это показать нашему клиенту.

Я испытываю это глупое облегчение, услышав это от Вадима. Олег — грубый человек с проблемами обязательств, да, но он из тех парней, которые знают, кто он есть, и это то, что я ценю в нем. Тогда как статья выставила его каким-то жестоким, опьяненным властью плейбоем. Так неправильно. И он думает, что я могу ему в этом помочь.

Ну, он прав. Я могу!

— Эта статья была настоящей грубейшей работой, — сочувственно говорит Инна. — Кто-то затаил злобу на Командира Суровые Штаны, не так ли?

Вадим кривит губы.

— Прости, кто?

Я смотрю на Инну. Типа, ты правда это только что сказала?

— Я имею в виду… Олега Власова. — Инна хватает меня за рукав.

— Ладно, моя соседка закончила шутить, — говорю я Вадиму. — Мне кажется, это действительно может сработать.

— И ты сейчас ни с кем не встречаешься? Команда не нашла ничего в твоем аккаунте в социальных сетях, что указывало бы на романтические отношения. Но там есть несколько фотографий с парнями…

Инна фыркает.

— Не волнуйся.

Я бросаю на нее тяжелый взгляд.

— Я сейчас ни с кем не встречаюсь. Это просто наши друзья. Я правда думаю, что смогу это провернуть.

— Мы не можем допустить, чтобы всплыли твои фотографии с другими парнями, пока ты предположительно помолвлена с Олегом. Никаких драм или влюбленных женихов.

— Не будет, — говорю я.

— Определенно нет. — Инна сдерживает улыбку. — Кира не из тех, кто любит любовные драмы.

— Совсем не люблю, — говорю я Вадиму. — Вы с Олегом сделали потрясающий выбор. Какой гениальный ход.

Я улыбаюсь.

— Во-первых, я лажу с любым. Во-вторых, я имею дело с людьми из всех слоев общества, и вся эта тема фиктивных невест? — Я думаю о годах, проведенных за просмотром сериалов. Как будто я готовилась к этому! — Скажем так, вы с Олегом будете очень довольны моим уровнем знаний.

— Отлично, — говорит Вадим, перебирая бумаги.

— Вы сделали гениальный ход, выбрав меня, — добавляю я, потому что хочу, чтобы он это понял.

Олегу, возможно, я не нравлюсь на романтическом уровне, но я сделаю для него потрясающую работу. Я не могу представить никого, кто больше бы подходил для фиктивных отношений, чем я.

Вадим достает контракт, который невероятно длинный, и начинает объяснять различные пункты.

Но все равно странно. Олег выбрал меня, потому что я похожа на девчонку по соседству? Потому что он знает, как хорошо я общаюсь с людьми? Олег действительно сложный человек. Может, он понимает, что я могу справляться с его характером лучше, чем большинство. Может, в глубине души он чувствует нашу странную связь.

В любом случае, учитывая мою ситуацию с запястьем, это меня спасет. Я жду с нетерпением возможности подписать этот контракт и закончить с этим.

Но Вадим хочет все обсудить — каждую деталь. На самом деле я должна поставить инициалы в той части, где Олегу требуется полная тишина и покой, когда мы не на палубе и одни в каюте. Я расписываюсь и ставлю свои инициалы.

Это действительно происходит. Я начинаю волноваться, что стану официальной владелицей этих денег.

— Кто в своем здравом уме отправляется в круиз по Черному морю на великолепной яхте и проводит все свое время за работой? — спрашивает Инна.

— Олег Власов, — отвечаем мы с Вадимом одновременно.

Инна фыркает. Вадим встает и направляется к двери.

Я потираю руки, иду следом и киваю ему, когда он продолжает рассказывать мне детали, и я пытаюсь показать ему, насколько спокойно отношусь ко всему этому.

Когда он говорит о частном самолете в Сочи, где мы встретимся на яхте с какой-то богатой семьей — я приятно улыбаюсь.

Когда он сообщает, что яхта будет две недели находиться в Черном море — я вежливо зеваю.

Когда он говорит, что мне нужно будет подписать еще одно соглашение о неразглашении, чтобы охватить все, что будет происходить на яхте, и денежный бонус, который я в итоге получу, заставляет мое сердце колотиться со скоростью света — я просто пожимаю плечами.

Дополнительный огромный бонус, который я получу, если мы добьемся успеха? Персональный стилист, который подберет мне гардероб, который я смогу оставить себе? Да!

Но я сохраняю спокойствие. Меня даже не смущает правило, по которому мне придется избавиться от своих красивых красных прядей волос.

Всякий раз, когда Вадим занимается перебиранием бумаг, я корчу рожи «О боже!» Инне, а она корчит рожи «О боже!» мне в ответ. Через некоторое время мне почти приходится перестать смотреть на нее. Но «О боже!».

Поэтому я пытаюсь вести себя серьезно и естественно. Потому что у меня такое чувство, что в любую минуту Вадим повернется и уйдет, поскольку ему покажется, что я не подхожу на эту роль. Он может подумать: зачем мы даем этой девушке все эти деньги и бесплатную поездку на яхте, где она может сидеть в своей комнате и смотреть сериалы? А потом он забирает обратно конверт со всеми деньгами и уходит, и я, безработная и без денег, остаюсь на улице.

Я не могу этого допустить.

И я стараюсь не придавать значение тому, что он выбрал меня. Я напоминаю себе, что парни как собаки, у них много инстинктов. Каким-то образом, в глубине души, Олег знал, что я буду отличной фиктивной невестой. Я знаю, что он хочет меня по определенной причине, которая не имеет ничего общего с заботой обо мне.

Поэтому я улыбаюсь, умело успокаивая Вадима и демонстрируя важное качество фиктивной невесты.

В конце концов контракт подписан. И конверт у меня в руках. И я закрываю за ним дверь.

Я разворачиваюсь и прикладываю палец к губам.

Инна хватает меня за руки, и мы ждем звука лифта. А потом еще несколько секунд, пока не раздастся стук дверей лифта, а потом мы кричим и танцуем.

Глава 4

Кира

Когда я впервые пошла стричь Олега Власова, я очень боялась встретиться с пугалом финансового мира, очень боялась, что всё испорчу. После рассказов, которые я слышала о нём от его предыдущего стилиста, который переехал из Москвы в Санкт-Петербург, меня буквально трясло в моих розовых ботинках.

Я приехала пораньше, и его помощник с рыжими волосами и суровым взглядом провёл меня через лабиринт стеклянных офисов, мимо арочных окон от пола до потолка и мигающих мониторов. Наконец мы направились по коридору его трудящихся приспешников и прибыли в его офис.

Помощник толкнул дверь, и вот он — Олег Власов, галстук развязан, рукава рубашки закатаны, окружённый людьми, похожими на технарей. Все они смотрели на монитор с полной интенсивностью, но никто — с такой напряжённостью, как Олег Власов. Казалось, он хочет расплавить монитор силой своего разума.

Затем на экране что-то произошло, и все наклонились, а Олег положил свои мясистые кулаки на стол. Будто хотел вонзить стол в землю и расплавить монитор.

— Пятничная стрижка здесь, — крикнул им рыжий помощник. — Я покажу ей всё.

В этот момент Олег посмотрел на нас.

И наши глаза встретились. Что-то в нём глубоко поразило меня — что именно, я не могу объяснить. Его чёрные волосы мерцали, его ресницы светились чернотой ночи. И, боже, этот взгляд!

Он казался таким всемогущим, но в то же время крайне изолированным. Одинокий мужчина в группе. Мужчина со своим собственным багажом и титановым панцирем черепахи.

А потом кто-то что-то сказал, и его взгляд снова опустился, приклеился к монитору, отгородившись от всего мира.

Я распаковала свои вещи в дальнем углу офиса, который указал мне милый рыжий помощник Олега, и начала раскладывать их на полотенце, молча наблюдая, как Олег хмурится. А потом на мониторе, казалось, произошло что-то важное, и приспешники Олега выпрямились, словно невидимые кукловоды внезапно натянули свои верёвочки.

Кроме Олега. Он всё ещё был согнут, костяшки пальцев упёрлись в дерево, взгляд, который мог расплавить металл.

— Вот оно, — прорычал он.

Затем прозвенел какой-то звонок, и все расслабились. Все люди ушли, кроме моего гида. Олег наконец подошёл к нам, и рыжий помощник представил меня как Киру, нового парикмахера.

— Добрый вечер, — сказала я.

— Стрижка, — сказал он и выглядел крайне недовольным. Это было его приветствие. Он сел на мой мобильный табурет, рявкнул что-то своему рыжему помощнику, и тот начал называть цифры с планшета — как странное инопланетное общение.

— Извините, я откину вам голову назад и положу на минутку это расслабляющее тёплое полотенце с ароматом жасмина на ваше лицо, — сказала я.

Ткань на лице — это то, что я делаю, чтобы мои клиенты чувствовали себя избалованными и особенными.

Олег пристально посмотрел на меня.

— Если ты положишь эту штуку мне на лицо, — прорычал он, — я её порву и выброшу за дверь, а тебя вместе с ней.

Его помощник напрягся и нервно посмотрел на меня, словно я испугаюсь и убегу.

Я просто улыбнулась, потому что… О боже, серьёзно? Кто доходит до такой крайности?

Но, конечно, я этого не сказала.

— Полотенце мы пропустим, — сказала я. Хотя мне это не нравилось. Это было частью моего дела, а Олег всё портил. Кто не любит расслабляться? Через минуту он чуть не сошёл с ума, когда я попыталась сделать ему специальный расслабляющий массаж головы.

— Эй! — Он отстранился и развернулся. — Что ты делаешь?

— Расслабляющий массаж кожи головы? — ответила я вопросительно.

— Никаких массажей! — прорычал он. — Никаких. Массажей. Никогда. Поняла? — прорычал он с ещё большим рыком.

И я не знаю, что на меня нашло — какое-то врождённое чувство, что ему нужен отпор. Даже не задумываясь, я посмотрела ему в глаза, улыбнулась и прошептала:

— Рррр!

Но своей собственной забавной версией этого звука.

Я почувствовала, как его помощник напрягся ещё больше.

А взгляд Олега стал ярче — как если бы я подула на раскалённые угли. Моё сердце забилось как сумасшедшее. Я знала, что он может меня уволить, но я всегда доверяю своей интуиции, когда дело касается людей.

— Что это было? — прорычал он.

Он бросал мне вызов, чтобы я повторила забавный «рррр», но я знала, что это будет слишком. Я хорошо нахожу грани людей. Может, я не гениальна, не красива, не подтянута, но я хорошо разбираюсь в людях.

— У вас слишком напряжённая кожа головы, — сказала я ему. — Я не могу работать с такой напряжённой кожей головы. Стрижка будет неправильной.

Хотя, честно говоря, я никогда не встречала человека, которому массаж головы был бы нужен больше, чем Олегу. Ему нужен был полный массаж тела и души. Да, просто прекрасно, что он ненавидит массаж. Из всех подробностей о нём эта больше всего мне понравилась.

— Я имел в виду другое, — сказал он.

— А, это, — прошептала я.

Его хмурый взгляд усилился. Возможно, мне следовало испугаться, но я почувствовала внутри себя это странное счастье, когда он нахмурился.

— Сделаешь этот звук ещё раз, и ты вылетишь отсюда, — сказал он. А затем махнул двумя пальцами. — Просто продолжай.

Я продолжила. Я сделала массаж. Я подстригла его волосы так красиво, что была очень довольна собой. Они идеально лежали на его безумной, злой, красивой голове. И я укоротила и придала форму его бороде таким образом, чтобы идеально подчеркнуть его тёмную элегантность.

Я схватила зеркало, радуясь, что он увидит мою работу, но помощник поймал меня за руку.

— Он не смотрит… — Он покачал головой.

Не смотрит в зеркала? Никаких шуток про вампиров. Никаких шуток про вампиров, твердила я себе мысленно.

Однако я не собиралась оставлять свою стрижку без внимания, поэтому я обошла его и сложила пальцы в квадрат, как это делаем я и мои подружки, когда видим что-то достойное кадра.

— Так здорово получилось, — сказала я.

Он посмотрел на меня сердито, и всё.

Потом я зашла в интернет и прочитала о нём. Невозможно даже найти фотографию, где он улыбается. Даже в группах, где все остальные улыбаются, Олег всегда выглядит таким серьёзным — часть толпы, но каким-то образом отделённый от неё, сердитое присутствие среди изысканной элиты, человек с ледяной оболочкой вокруг сердца.

И он выбрал меня из всех возможных фиктивных невест. Он выбрал меня.

Глава 5

Олег

Вадим подходит к тому месту, где я стою у подножия трапа, прямо за ангаром. Прохладный, свежий, солнечный день — идеальный для полёта в Сочи, где мы отправимся на двухнедельную прогулку на яхте Ольги Петровны Силантьевой.

— Всё загружено, — говорит он.

— Где моя невеста? — спрашиваю я.

Он смотрит на свой телефон, затем убирает его в карман.

— Подъезжает.

— Она подходит под пункты из моего списка? — интересуюсь я.

— Определённо. — Он нервно поглядывает на меня. — Может, тебе стоило самому принять окончательное решение по поводу твоей невесты?

— У меня едва хватает времени, чтобы принимать решения по поводу каждого случайного человека, который играет незначительную роль в моей организации. Моя невеста — не более чем оплачиваемый реквизит. Эта поездка и так отнимает у меня достаточно времени.

— Она будет изображать твою вторую половинку, — возражает он. — Это не так уж и незначительно. С точки зрения роли.

— Она будет моим партнёром все те две минуты, которые я планирую проводить на палубе в день.

И тут в поле зрения появляется чёрная машина. Автомобиль заезжает в ангар и останавливается позади нашей машины. Водитель обходит её и распахивает дверь.

Из машины выбирается Кира.

Я выпрямляюсь. Моргаю.

— Подожди минутку, — говорю я, не в силах понять, что вижу. — Подожди минутку. Что?

Кира машет нам рукой с другого конца ангара.

Я втягиваю воздух, когда она приближается. Мой разум кружится от её преображения. Она в сером лёгком пиджаке и юбке. Её густые рыжие кудри уложены гладко и блестят, а высокие каблуки делают её загорелые ноги… очень длинными.

— Нет, — выдыхаю я.

— Она соответствует твоему списку, — говорит Вадим. — Идеально.

— Кира. Парикмахер. Является ли она краеугольным камнем спасения нашего миллиардного счёта?

Вадим хмурится.

— Она хорошо справится. Ольга Петровна её полюбит. Ты же знаешь, что Кира ей понравится. Ты сказал — кто-то, кто тебя раздражает. Она тебя раздражает.

— О чём ты думал? — бросаю я. — Господи Иисусе.

— Не «Господи Иисусе», — шепчет Вадим себе под нос. — Она подходит под все пункты твоего списка.

— Может быть, и так, — говорю я, пытаясь всё это переварить. — Но я не хотел… на самом деле нанимать Киру.

— Почему, чёрт возьми, нет? — спрашивает Вадим.

Я не знаю, почему, чёрт возьми, нет. По правде говоря, она убедительна, когда вытаскиваешь её из розовых ботинок, браслетов и разноцветных футболок.

Более чем убедительна.

Она скорее красивая девушка, чем классически хорошенькая, с сильными чертами лица и крепким телосложением. Но в такой совокупности она выглядит… убедительно. Возможно, даже неотразимо. Или что-то в этом роде.

— Выбрать её было гениальным решением, и ты это знаешь, — говорит Вадим.

— Я думал, она едет в Индию, — бормочу я.

Когда она оказывается в нескольких метрах от нас, то ставит свой маленький чемоданчик и сумочку на асфальт, кладёт одну руку на бедро, а другую вскидывает в воздух. И вот она стоит перед нами — в её глазах весёлый блеск, на щеках ямочки, и она вся сияет.

— Итак, мы делаем это! — объявляет она.

Вадим смеётся. Что-то бурлит у меня в животе. Конечно, он находит её забавной.

— Уморительно, — бормочу я себе под нос.

Она берёт свои вещи и подходит к нам.

— Привет, Кира, — говорит Вадим, когда она приближается.

— Привет, Вадим, — отвечает она, заговорщически улыбаясь, а затем поворачивается ко мне. — Привет, жених! — Глаза её искрятся. — Нам нужны прозвища. Например, «детка» или что-то в этом роде. Но не «детка», потому что это совершенно лишено воображения.

— Зови меня Олегом, — отрезаю я.

— Можешь звать меня котёнком.

Я бросаю на неё суровый взгляд.

— Я буду звать тебя Кирой. — Она из тех женщин, которые возьмут руль в свои руки, если их не остановить.

Она вздыхает.

— Ладно… Олллег.

Вадим фыркает и берёт её маленький чемодан, который совпадает по цвету и типу с тем огромным чемоданом, который мой водитель достаёт из багажника моей машины.

Она улыбается Вадиму.

— Спасибо.

— Подожди-ка, — говорю я, уже раздражённый.

Они оба поворачиваются.

Я выдёргиваю чемодан из рук Вадима.

— Она моя невеста, — говорю я тихим голосом, — не твоя. Давай попробуем быть в образе, хорошо? Обслуживающий персонал также должен поверить в нашу помолвку. А ты… — обращаюсь я к ней, и мой пульс учащается.

Её красивые брови хмурятся.

— Что?

— Просто… — Я не знаю, что хочу сказать. Веди себя хорошо, веди себя нормально.

— Я поняла, Олег, — говорит она так, что у меня закипает кровь.

Я машу ей рукой, чтобы она поднялась по лестнице передо мной, и поднимаюсь за ней, волнуясь от того, как её юбка облегает и подчёркивает изгибы.

Я напоминаю себе, что хорошо, что у меня такая возбуждённая реакция на неё. Не будет никаких искушений, никаких отвлечений и, следовательно, никаких эмоциональных требований. Никаких обязательств на следующее утро. Никаких сцен, когда я буду просить её оставить меня в покое. Никакого заточения в замкнутом пространстве с кем-то, с кем я не хочу быть.

Я не для того заработал миллиарды, чтобы оказаться половинкой несчастной пары, зажатой в четырёх стенах среди слезливых требований. Я работал как собака, чтобы получить полную противоположность этому.

Она останавливается наверху воздушных ступенек. Я кладу руку ей на поясницу, осознавая ощущение её тела под моим прикосновением. На ней какая-то сверхмягкая ткань?

Я ни разу в жизни не думал о тканях на женщинах.

— Представление началось, — бормочу я себе под нос, заводя её в самолёт.

— Ух ты, — говорит она, впечатляюще оглядываясь по сторонам, её глаза похожи на блюдца. Она уже провалилась со своей ролью.

Я наклоняюсь.

— Постарайся не выглядеть так изумлённо. Как моя невеста, ты должна уже привыкнуть к такой роскоши.

— Но я никогда не летала на твоём самолёте, — игриво шепчет она, слегка наклонив голову. — Я впечатлена. — Она выпрямляется, когда пилот направляется в нашу сторону. — У тебя всегда такой превосходный вкус, Олег.

Мне нужно сказать ей, чтобы она не произносила моё имя таким образом. Это отвлекает.

— Это правда, — говорит Вадим, догоняя нас. — В конце концов, он выбрал тебя.

Она улыбается ему.

Я представляю её пилоту и экипажу как свою невесту. Они шокированы известием о моей помолвке, но стараются этого не показывать.

— Поздравляю, — говорит Катерина, моя старшая стюардесса. — Я не знала… — Она смотрит на меня в недоумении.

— Мы пока не объявили публично о нашей помолвке, — объясняю я. — Мы держим всё в секрете и ожидаем абсолютной конфиденциальности.

Она кивает.

— Конечно.

Мне не нравится вводить в заблуждение людей, которые очень долго были со мной, но дороги назад нет. Не то чтобы мы могли сказать им, что это просто уловка. Люди сплетничают, а фиктивная помолвка была бы более достойной сплетен, чем настоящая помолвка.

— Это моя вина, что он не смог сказать, — говорит Кира и берёт меня за руку, как будто это самая естественная вещь на свете.

Я сглатываю, ошеломлённый ощущением того, как её пальцы так интимно скользят между моими пальцами. Мне нужно сказать ей, чтобы она этого не делала. Весь смысл в том, чтобы я не отвлекался.

— Я просто предпочитаю, чтобы наша помолвка пока была в тайне, — продолжает она, — и Олег к этому относится с пониманием. Со всей этой негативной рекламой о его предполагаемых похождениях и моей бабушкой, которая недавно так пострадала, я думаю, она бы упала в обморок, если бы узнала об этой помолвке. Она увидит эти статьи об Олеге, и, ну, она старенькая, и её это расстраивает.

— Я понимаю. Мне очень жаль, — говорит Катерина.

— С ней всё будет хорошо, — заверяет Кира.

— Я поздравляю вас. — Катерина переводит взгляд с меня на Киру. — Я очень рада за вас.

У Киры действительно есть травмированная бабушка? Вадим говорил что-то о каком-то информационном документе, который он заполнил от моего имени, и она, должно быть, тоже заполнила его. Я припоминаю что-то на своём столе. Мне следовало бы взглянуть на него.

Я понимаю, что смотрю на неё. Говорит ли жених что-то в этот момент?

— Как она сегодня себя чувствует?

— Настолько хорошо, насколько можно ожидать в её возрасте. — Она сжимает мою руку.

Я киваю.

— Позвольте мне показать вам, как всё устроено, — говорит Катерина, к счастью, заканчивая этот разговор.

— Мы хотим, чтобы вы с Олегом Владимировичем заняли передние откидные сиденья во время взлёта. Мы со Стасом занимаем первый ряд, чтобы быть ближе к кухне. — Она подводит её к рабочему месту, махая рукой. — Олегу Владимировичу нравится использовать это место в качестве офиса. — Катерина показывает ей Wi-Fi и средства безопасности, проводит в следующую секцию — заднюю зону отдыха.

В какой-то момент Кира оглядывается на меня, указывая на что-то и что-то произносит за спиной Катерины.

— Что теперь? — ворчу я.

— Диван, — шепчет Вадим у меня за спиной.

Я иду к бару, чтобы выпить, пока Катерина показывает ей спальню и ванную.

— Что? — говорю я. — Это же просто диван.

— Дай ей время. Это диван в самолёте, — говорит Вадим. — Ты, наверное, тоже был впечатлён, когда впервые увидел диван в самолёте.

Я хмурюсь. Честно говоря, я почти не помню. Я был настолько охвачен дымкой гнева и горя. Покупая тогда дорогие вещи, я просто пытался выбраться из тёмной дыры, в которой вырос, посылая весь мир к чёрту за то, что он безостановочно мне мешал. Я никогда не получал от этих дорогих вещей удовольствия.

Персонал возвращается на свои посты, а мы с Кирой занимаем места напротив Вадима в передней части. Все готовы к взлёту.

Кира смотрит на меня так, будто у неё есть важное сообщение.

— Что? — спрашиваю я.

Она оглядывается, чтобы убедиться, что Катерины нет рядом, а затем обводит указательными пальцами, указывая на самолёт, я полагаю. Она делает шокированное лицо, широко открывает глаза и рот. Когда я не реагирую, она открывает рот ещё шире и трясёт головой.

Я просто смотрю. Я отказываюсь вознаграждать её драму ответом.

— Возбуждённое лицо, — говорит она.

— Не могла бы ты озвучить своё выражение лица?

— Хорошо, — говорит она. — Пять с плюсом. Так лучше? Твой самолёт получает пять с плюсом. Это потрясающе, Олег.

— Я так рад, — отвечаю я.

Она пристёгивается, пока мы выруливаем на взлётно-посадочную полосу, не улавливая моего сарказма или, возможно, игнорируя его.

— Вот так, — говорит она.

— Действительно, — ворчу я, просматривая тенденции в интернете.

— Разве твои электронные устройства не должны быть в режиме полёта? — нервно спрашивает она. — Мы собираемся взлететь.

Я смотрю на неё.

— Это мой самолёт.

— Но я думала, что это мешает связи пилотов.

— Нет, — отвечаю я.

Вадим наклоняется вперёд.

— Правило режима полёта — это просто мера правительственной комиссии по связи против радиопомех на сетях, находящихся на земле. Огромное количество людей, пролетающих над вышками сотовой связи с включёнными телефонами, могут перегружать сети.

— Что? Я всё это время думала, что это вопрос жизни и смерти!

— Миф.

— Ну ладно. — Самолёт набирает скорость. Дрожащими руками она достаёт ярко-розовый пакетик. — Хотите жвачку? Клубничный вкус.

Никто из нас не хочет клубничную жвачку. Она запихивает в рот две штуки, затем хватается за подлокотники. Я изучаю её отполированную причёску, заколотую заколками, подходящими к её серому костюму, и ищу признаки красных прядей, которые обычно там есть.

— Хочешь выпить? — спрашивает Вадим.

— Катерина уже предложила. Но нет, — шепчет она.

— Этот самолёт очень безопасен, — сообщаю я ей.

— Я знаю. Больше шансов погибнуть в машине и всё такое. И всё же. Я нервная пассажирка. — Она смотрит на меня своими сверкающими голубыми глазами, широко посаженными, как и её скулы. — Я не летаю много, — признаётся она.

— Мой пилот совершил четыре тура в Ирак и Афганистан, — говорю я ей, а затем снова пристально смотрю на экран компьютера, намекая, что пора оставить меня в покое.

— Да, — отвечает она. — Но ты знаешь…

— Я обещаю, — перебиваю я.

Она кивает, но достаточно взглянуть на её руки, сжимающие подлокотники, чтобы понять — она вцепилась в них мёртвой хваткой. Думаю, она преуменьшает свой страх перед полётом.

Хотя, если честно, держится она там как солдат, хотя я и не обращаю на это внимания. У меня есть дела поважнее — например, Гонконгская фондовая биржа сползает к шаткому закрытию.

Она расслабляется, когда мы набираем высоту. Наконец-то я могу заняться своими планами. Мой план прост: она будет смотреть фильмы в задней части самолёта и не мешать мне.

— Пошли, — говорю я, вставая и ведя её в заднюю часть.

Вадим тоже идёт за нами.

— Итак, здесь больше разговорная зона, — объясняю я. — Эта раздвижная дверь отделяет её от тихой зоны, где мы работаем спереди. — Я задвигаю её. — Звукоизоляция. Ты можешь развалиться на диване, смотреть сериалы или передачи и брать что хочешь из бара.

— Ты будешь работать там весь перелёт, пока я буду здесь?

— Весь перелёт, да. У меня много дел, и когда я там за компьютером, это очень серьёзное рабочее время. — Я хочу, чтобы она поняла это сразу.

— Поняла, — говорит она. — Дела в передней части самолёта, вечеринка в задней.

Вадим с трудом сдерживает улыбку.

— У Вадима есть файл, полный имён и фотографий, которые ты можешь изучить, — продолжаю я. — Чтобы ты знала, кто будет на этой яхте. Кто нам важен и всё такое.

— Хорошо. А когда мы сможем пройтись по нашим анкетам? — спрашивает она.

— Не думаю, что нам действительно нужно их просматривать. Они в моей электронной почте… — Я поворачиваюсь к Вадиму. — Не так ли?

Вадим кивает.

— Я просмотрю их до того, как мы приземлимся.

— Ты даже не читал их? — удивляется она.

— Я просмотрю анкету позже. Не думаю, что кто-то будет нас допрашивать.

— Ты просмотришь анкету… — повторяет она таким тоном, словно в этом есть что-то неправильное.

— Я могу быстро усваивать большие объёмы информации, — отвечаю я. — Это как бы моя фишка.

— Ты получил вопросы, которые я тебе послала? — спрашивает она.

Она отправила мне вопросы? Я смотрю на Вадима.

— Я переслал её вопросы тебе, — говорит Вадим.

— Хорошо, я их найду и просмотрю, — говорю я. — А пока мне нужно приступить к работе.

— Нет, нет, подожди. — Она делает небольшое движение — два пальца направлены вверх. Пальцы Киры говорят столько же, сколько и её рот. — Я здесь, чтобы помочь тебе добиться того, чего ты хочешь, верно? И мне нужно, чтобы ты знал, что я, со своей стороны, сделаю потрясающую работу. — Она понижает голос до шёпота. — Но у меня есть несколько опасений.

Вадим касается её руки.

— Дверь звуконепроницаемая. Экипаж нас не слышит. Тебе не обязательно говорить шёпотом.

— Ладно, у меня есть несколько опасений, — говорит она громче.

Я закатываю глаза.

— Мы услышали тебя в первый раз. Какие?

Она сглатывает.

— Итак, я полностью готова следовать твоим инструкциям, но жених и невеста знают некоторые вещи друг о друге. Вещи, которые помогут нам провернуть это. Если яхта полна, скажем, нефтяных шейхов с Ближнего Востока, которые не говорят по-русски, я бы сказала, что нам не нужно знать так много друг о друге. И твоя — тут она делает кавычки пальцами — анкета была бы хороша в этом случае.

Вадим хмурится.

— Ты что, берёшь мою анкету в кавычки?

— Вроде того. Потому что вот в чём дело — ваш личный стилист заставил меня выбрать наряды для коктейльной вечеринки. Для меня это говорит о взаимодействии. А если человек, которого вы пытаетесь обмануть, — женщина? И мы с ней общаемся? — Она качает головой. — Просто скажите мне, что это не будет женщина.

— Я — закрытый человек, — говорю я. — Я не делюсь, и ты тоже. Ты опора на моей руке. А на яхте сотня гостей.

Кира недовольна.

— Но кого мы пытаемся обмануть? Женщину? И у неё есть половина мозга? Потому что, когда я сказала Катерине про свою бабушку? Ты такой — «О, правда?» У тебя было такое лицо — «О, правда?»

— У меня не было лица «О, правда?» — ворчу я.

Вадим прочищает горло.

— Кажется, ты действительно немного удивился подробностям о бабушке.

Я хмурюсь. Последнее, что мне хочется делать, — это просматривать анкету, подготовленную Вадимом, и я определённо не хочу отвечать на любые дополнительные вопросы, которые придумала Кира.

Кира улыбается.

— Кстати, с моей бабушкой всё будет в порядке. Её сбила машина, когда она переходила улицу в Химках. Она в гипсе, который почти перекрывает её бедро.

— О, — говорю я. — Мне жаль.

— Господи, Олег, это всё выдумка, но ты понимаешь, как знание этих маленьких деталей помогло бы с Катериной? Ты мог бы вмешаться, типа — «Она боец». А потом ты бы улыбнулся мне и сказал — «Такая же, как моя невеста».

— Я бы ничего подобного не сказал.

— Ну, ты мог бы поворчать о невнимательных водителях. Некоторые детали будут иметь большое значение.

Я должен признать, она права. Я обычно не знаю подробностей о женщинах, с которыми встречаюсь — чем меньше подробностей, тем лучше. Но я бы знал больше о своей невесте.

— Ладно. Десять минут, — говорю я.

Я выхожу и беру свой планшет, а затем возвращаюсь и наливаю себе новый напиток. Нет ничего, что я ненавижу больше, чем говорить о себе.

— Я пойду поработаю. — Вадим ухмыляется и направляется вперёд.

Когда он закрывает за собой дверь, моё настроение становится мрачным. Это полная противоположность тому, как я представлял себе эту поездку. Предполагалось, что я буду тихо работать, а Вадим будет разбираться со всем этим. В конце концов, эта невеста была его планом.

— Что случилось с Индией? — спрашиваю я.

— Индия была шуткой, — говорит она, сосредоточившись на своём планшете. — На самом деле, я точно не утверждала, что поеду.

— Так зачем же отпуск? — Она что, хотела отдохнуть от меня?

Она поднимает правую руку, шевеля пальцами.

— Моему запястью нужен был перерыв.

— Что случилось? Ты получила травму? — спрашиваю я, в моём тоне слышна настойчивость.

— Я стараюсь быть умной и не перегружать запястье. Ничего страшного.

— Что это значит? — спрашиваю я.

— Моей руке просто нужен небольшой отдых, — говорит она. — Начнём, у тебя есть вопросы или нет?

Я сажусь на диван рядом с ней и открываю свою электронную почту.

— Это женщина, — говорю я. — Человек на яхте, которого мы должны обмануть.

— Хм, — отзывается она.

— Её зовут Ольга Петровна Силантьева. Нам нужно убедить её двух дочерей, её зятьев и двух двоюродных братьев, но Ольга Петровна принимает все решения, и нам нужно постараться убедить её. Она очень проницательна. Прекрасная бизнес-леди.

— Сколько лет?

— Семьдесят с чем-то.

Кира морщится.

— Женщина в этом возрасте уже устала от людских выходок. И она не будет пытаться произвести впечатление на людей, что делает её более наблюдательной. Её будет трудно обмануть. Но… — Она поднимает успокаивающие руки, словно я могу в любой момент разозлиться. — Мы справимся. Кира Дмитриева в деле.

Я киваю, чувствуя странное ощущение… удивления, я полагаю. Я удивлён ею и её наблюдательностью. Она права, конечно. Люди, которым наплевать, более наблюдательны. Ольга Петровна Силантьева особенно наблюдательна. Неужели есть что-то большее, чем просто сладкая вата между ушами Киры?

Она достаёт свой телефон. Чехол новый. Чёрный с коричневым дизайном.

— Где взрыв цветов и блёстки? — спрашиваю я.

— Я сама в шоке. Мой красивый чехол сломался. Нам с твоим личным стилистом пришлось его сломать, чтобы надеть этот. Он идёт в комплекте с нашим багажом. Эх. У твоего личного стилиста довольно… ээ… я бы сказала, классический вкус.

Я наклоняюсь.

— Что ты на самом деле хотела сказать? Вместо «классический вкус»?

— Я не хочу её оскорблять. Я играю роль, верно? — говорит она.

— Скажи мне, — уговариваю я.

По какой-то извращённой причине я хочу, чтобы Кира высказала своё мнение. Я не знаю почему, но уже знаю, что это будет совершенно в стиле Киры.

Она впивается зубами в пухлую нижнюю губу, словно это может скрыть её улыбку, но её выдают ямочки на щеках. У Киры много чувств по поводу её нового гардероба.

— Я играю роль, и это мой костюм, — говорит она.

— Но как бы ты описала свой костюм? Будь честна.

— Эм, однообразный и совершенно скучный? Никакого чувства стиля? Но не переживай, я могу с этим работать.

Я закатываю глаза. Естественно, Кире нужны украшения, стразы и взрыв цвета на каждой вещи, которую она носит.

— Мы купим тебе совершенно новый чехол с украшениями, когда всё это закончится.

— Думаю, я смогу купить себе чехол с украшениями на те деньги, что ты мне платишь.

— Нет, ты запишешь это в расходы, — говорю я. — Издержки профессии. Нет причин тебе ходить с чехлом, который тебе не нравится. Теперь давай побыстрее покончим с анкетами. У меня много работы.

— Ладно. Давайте сначала рассмотрим твою анкету.

Я нажимаю на ссылку, которую она мне прислала. Она была занята, раскрашивая ответы — мои синим, а её розовым.

— В следующем месяце у тебя день рождения, — говорю я. — Тебе будет тридцать два.

— А тебе сорок, — отвечает она. — Скоро сорок один.

Я смотрю на неё.

— Я Дева, — говорит она. — А ты, я вижу, Скорпион. Логично.

— Я не занимаюсь астрологией, — говорю я.

— Также имеет смысл, — отвечает она. — Послушай, ни у кого из нас нет братьев и сестёр. Связывает ли нас то, что мы единственные дети?

— Я думаю, у тебя есть мнение на этот счёт.

— Думаю, это бы нас связало, — говорит она. — Как ты себя чувствовал, будучи единственным ребёнком?

— Было то, что было, — отвечаю я.

— Лично я бы хотела иметь сестру или брата. Я бы отдала за это всё.

— Полагаю, я был бы не против брата, — говорю я.

— Но не хотел бы сестру?

— Не там, где я вырос.

Она ждёт, но если она думает, что я сообщу больше подробностей, чем это, — она сумасшедшая.

— Ладно. Ты вырос в Томске. — Она поднимает взгляд. — Хотя, должна сказать, по тебе не скажешь.

— Не скажешь, — просто говорю я.

Она ждёт, что я объясню. Тоже не случится.

— Хорошо, — говорит она. — И, как видишь, я выросла частично в Химках, частично в Москве. Ты с родителями никогда не переезжал?

— Далее, — говорю я.

— Мои родители развелись, когда мне было одиннадцать, — говорит она.

— Я бы хотел, чтобы мои развелись.

— Почему?

— Как моя невеста, ты должна знать, что я не говорю о своём прошлом.

— Ладно, ну, развод — это совсем не весело, — говорит она.

Она, прищурившись, смотрит в окно на облака внизу. Она всегда забавно щурится, но теперь в её взгляде есть что-то грустное. Из всех слов, которые я ассоциирую с Кирой Дмитриевой, слово «грустная» никогда не входит в их число. Но когда она поворачивается ко мне, она улыбается.

Она отрывает уголок бумажной салфетки. Отдаёт предпочтение левой руке. Насколько сильно у неё болит запястье? Я борюсь с желанием протянуть руку, взглянуть на её запястье или что-то в этом роде.

— Мне жаль, — просто говорю я.

Когда мы закончили с вопросами Вадима, пришло время для её анкеты. Она присылает мне ссылку на документ, который она сделала. Я просматриваю его.

— Ты, должно быть, шутишь, — говорю я.

— Мои ответы уже там, выделены красным цветом, а твои мы пометим синим цветом.

— «На какой стороне кровати ты предпочитаешь спать?» — читаю я. — Никто не будет спрашивать об этом. Это смешно.

— Почему бы нам не установить это, на всякий случай? И любимая еда. Мы будем есть с этими людьми. Еда всегда всплывает в разговоре.

— Стейк. Средней прожарки. Русская кухня.

— Я не люблю солянку, — говорит она, указывая на следующий вопрос о том, какую еду мы не любим. — Но, как ты видишь, я люблю рыбу, картошку, блины. Думаю, мы любим ходить в рестораны с русской кухней. Что ты думаешь?

Я вздыхаю.

— Ну, тогда решено. Мы фанаты русской кухни. Давай сделаем нашим любимым местом ресторан «Царская рюмочная».

— Ладно. Скажем, что я поведу тебя туда на твой день рождения, — говорю я, глядя на дверь, желая, чтобы это поскорее закончилось.

— Я не праздную дни рождения. Важно знать обо мне.

— Почему нет? — спрашиваю я.

— Просто потому что. Далее, как ты помнишь, у меня есть кот по имени Крош. У него есть маленькая чёрная точка на левой передней лапке.

— Да, я, кажется, припоминаю, что ты упоминала его раз или два, — говорю я саркастически, потому что она говорит о нём всё время. — И ещё есть эти песни.

Она сдерживает улыбку.

— У тебя есть домашние животные?

— Угадай.

Она печатает «НИКАКИХ ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ» после этого пункта.

— Сначала ты не был в восторге от Кроша, но я верю, что ты научишься любить его так же сильно, как любишь меня, хотя, надеюсь, не так яростно. — Она поднимает взгляд, её глаза сверкают.

Когда я не отвечаю на её нелепую шутку, она поджимает губы, словно ей смешно, что я не отвечаю.

— Двигаемся дальше, — говорю я.

Она смотрит в окно на облака, а я изучаю изгиб её щеки. Мне редко удаётся по-настоящему рассмотреть её, когда она стрижёт мои волосы. Она либо позади меня, либо передо мной и смотрит прямо на меня, и я не могу сидеть там и смотреть на неё.

— На днях ты вытащил Кроша из его маленькой клетки и так мило его держал. Ты всегда называешь его малышом. «Эй, малыш». Это мило. И когда ты смотришь на него, ты как-то смягчаешься…

Она болтает обо мне и Кроше, и я вдруг вижу её как единственного ребёнка, выдумывающего истории о невидимых друзьях, девочку, мечтающую иметь сестру. Это было бы здорово для такой, как она.

— Я даже рада, что у тебя нет домашних животных, — продолжает она. — А если бы у тебя была собака? Крошу бы это не понравилось.

— Я бы ни за что не завёл собаку, — говорю я.

— Хорошо, но тебя устраивает, что я так о нас болтаю? Так подробно? Это было довольно убедительно, не так ли? То, что я сказала о тебе и Кроше? Несколько деталей имеют большое значение, ты так не думаешь?

— Я думаю, это займёт целую неделю. — Я просматриваю дальше её вопросы. — Боже, у тебя больше восьмидесяти вопросов! Слушай, я не из тех, кто делится. Мне не нужно знать всё это. Я не буду на коктейльных вечеринках рассказывать о нашем любимом ресторане. Я попрошу Вадима заполнить это, ладно? Вадим может рассказать тебе обо мне всё, а остальное не имеет значения.

— А как насчёт моих ответов? — спрашивает она.

— Я знаю всё, что мне нужно знать.

— Подожди-ка, дай мне прояснить ситуацию. Мне нужно знать дополнительные подробности о тебе, но тебе не нужно знать дополнительные подробности обо мне?

— Наши отношения не сбалансированы в этом смысле. Это не редкость в среде миллиардеров.

— Что? Я что для тебя, как маточное стадо?

— Меня не очень интересуют дети, — говорю я. — Это решать тебе. Если ты хочешь детей, это нормально, но тебе придётся с ними иметь дело.

Она поднимает брови.

Я бросаю на неё суровый взгляд.

— Ээ, ладно. Надеюсь, никто не затронет эту тему, — говорит она.

— Смогу ли я продолжить свой бизнес после того, как мы поженимся? Надеюсь, что да, потому что мне нравится управлять своим бизнесом. У меня большие мечты по этому поводу, и лучше всего придерживаться правды, особенно с таким человеком, как Ольга Силантьева. Ты можешь изменить мой внешний вид, но ты не сможешь изменить мою личность. После нашей свадьбы я не планирую торчать в загородном доме. Я городская девушка, которая любит быть рядом со своими друзьями и участвовать во всех происходящих событиях. И я люблю своих клиентов, и мне очень нравится быть деловой женщиной. На самом деле, работа с твоим личным стилистом дала мне несколько новых идей по действительно увлекательному расширению моих услуг клиентам.

Я всё ещё застрял на её комментарии о клиентах. «Я люблю своих клиентов». Что именно это значит? Некоторые из этих клиентов мужчины? Не то чтобы меня это волновало.

— Ты хочешь работать. Хорошо. Мне не понравилась бы женщина, которая хочет жить за счёт моих денег, — говорю я.

— Это хорошо. Видишь, как мы создаём образ нас как пары? Я не невеста, стремящаяся в свет. Я весёлая, игривая невеста, которая уравновешивает тебя. Я приношу веселье и радость в твою… — Она, кажется, подыскивает слово. — …твою очень серьёзную жизнь, — наконец говорит она.

Что она на самом деле собиралась сказать? Я смотрю в её красивые голубые глаза.

— Про нас определённо можно сказать — противоположности притягиваются, — продолжает она. — И мы оба действительно сосредоточены на своей карьере, но мы влюбились друг в друга. Как это произошло? Это то, о чём люди будут спрашивать. Нам нужна история. Как мы начали встречаться?

— На этой яхте не будет происходить определённых вещей, — ворчу я. — И вершина этого списка — я, затаив дыхание, рассказываю людям историю происхождения нашей пары, — говорю я с сарказмом.

— Люди будут спрашивать. Предупреждаю тебя, я не так уж хороша в том, чтобы придумывать всё на ходу.

— Разберись сама. Мне нужно работать.

— Ты оставляешь историю нашей пары на моё усмотрение? — спрашивает она. — А что, если тебе не понравится то, что я придумаю?

— Мне всё равно. Я немногословен, а ты любишь делиться.

— Здесь есть несколько важных вопросов, — говорит она.

— Я не собираюсь отвечать на восемьдесят вопросов. Найди три важных. Сомневаюсь, что там вообще есть хотя бы три важных вопроса.

Она изучает список.

— Прошлые значимые отношения, — говорит она. — Я была помолвлена, когда мне было двадцать три. Сразу после университета, но это продлилось недолго. Мы были молоды. Это было глупо.

Глупо?

— В каком смысле? — спрашиваю я.

Она пожимает плечами.

— Просто глупо.

Я жду, что она объяснит, но она снова начинает просматривать список. Она постоянно говорила о своём коте, и вот что она решила умолчать? Может, это было импульсивно. Он был мужской версией Киры? Красочный и беззаботный? Он носил шляпы и играл на гитаре? Меня эта идея невероятно раздражает.

— И это всё, что касается твоих значимых отношений? — спрашиваю я.

— Сегодня я веду непринуждённую жизнь, — говорит она. — Я девушка, которая не ввязывается в серьёзные отношения.

Я хмурюсь — мне это совсем не нравится.

— Жду, — говорит она.

— Никаких значимых отношений. Никогда. Дальше.

— Хорошо, а какая у тебя мечта? Твоя главная цель в жизни?

Я пристально смотрю на неё.

— Я миллиардер, летающий на собственном самолёте. Я живу мечтой.

— Да ладно, — отвечает она. — Люди никогда не перестают мечтать о чём-то следующем. Разве миллиардеры не пытаются полететь на Луну на ракете, когда жизнь у них уже удалась?

— Ракета — это всего лишь кабриолет для богатых людей, — говорю я.

— Может, ты из тех, кто любит кабриолет… — Её улыбка озорная. — Некоторым мужчинам нужен кабриолет… ты знаешь… для привлечения женщин.

Я понижаю голос:

— Мне определённо не нужен кабриолет.

Она фыркает, словно всё это так нелепо, но тёмно-розовые пятна, кажется, согревают её щёки, и это… убедительно. Нам не стоило наряжать её в эту странную новую одежду. Это заставляет меня забыть, что она Кира Дмитриева — самый раздражающий человек, которого я знаю. И я всё ещё застрял на деталях помолвки. Кто он был? Что случилось?

— Да ладно, помоги мне, ты не хочешь со мной сотрудничать в этих вещах, — говорит она. — И? Я не верю, что у тебя нет мечты. Я в это не верю.

— Моя мечта — не отправляться в это путешествие на яхте, — отвечаю я. — А теперь, когда мне всё-таки нужно отправиться, моя мечта — свести к минимуму любые социальные взаимодействия. Я бы предпочёл провести путешествие в своей пещере. Один.

Обычно люди отступают, когда я так прямолинейно себя веду, но Кира сильно хмурится, её розовая нижняя губа выпячивается, и я могу предположить, что это её способ отразить моё поведение.

Мне не нравится такая реакция.

— Давай закончим это. Твоя очередь, — говорю я. — Твоя мечта.

— Ну, как я уже сказала, в профессиональном плане у меня есть идеи по созданию некоего стиля бренда. Не вычурного высокого стиля, а чего-то, что помогает женщинам выражать свою индивидуальность. Скорее, это услуга, я полагаю. Скажем так, у меня есть идеи.

Она смотрит вдаль.

— Кроме того, я хотела бы, чтобы здание, в котором я живу, оставалось таким же навсегда. Его недавно продали, и ходят вполне правдоподобные слухи, что его могут снести, а мне бы это не понравилось. Я люблю своих соседей, и мои лучшие подруги в основном живут там. Я хочу, чтобы мы все остались там навсегда.

— Это твоя личная цель? Остаться жить в самом центре Адской Кухни, на Второй Строительной улице, навсегда? И ты обрекаешь на это своих друзей?

— Что не так с тем местом, где мы живём?

Я смотрю на неё:

— Мягко говоря, это нежелательный адрес.

— Ну, мы хотим его. Нам там нравится. Женщины в этом здании — как семья.

— Это твоя мечта? Ты и твои подруги не хотите хороших мест для жизни? Вы не хотите купить загородные дома и завести семьи?

Она закатывает глаза.

— А как насчёт этого модного бренда? В чём идея? — спрашиваю я.

Она изучает моё лицо:

— Я пока ещё не всё продумала.

— То есть ты мне сейчас не расскажешь?

— Нет, я не думаю, что расскажу тебе сейчас, — отвечает она.

— Знаешь, предприниматели лезут из кожи вон, чтобы рассказать мне свои бизнес-идеи.

Она пожимает плечами:

— А ещё я хочу сбросить четыре килограмма.

— Женщины, — фыркаю я. — Ты почти не толстая.

Она прижимает руку к груди:

— Какие навыки лести!

— Ты не толстая, — рычу я. — Ладно?

Она изучает моё лицо, оценивая… что? Считаю ли я её привлекательной? Разве она не смотрит в зеркало? Она не мой тип, но любому человеку с половиной мозга было бы очевидно, что она привлекательна.

— Мой жених должен поддерживать мою мечту, — говорит она.

— Извини, но моя невеста вряд ли будет заинтересована в бессмысленной цели похудеть и цепляться за унылую маленькую квартиру, когда она скоро будет жить во дворце.

— Но как же тогда её подруги? — спрашивает она.

— Поэтому я выкуплю здание у нового владельца и подарю его тебе, и ты можешь оставить там всех своих подруг.

— Новый владелец отказывается продавать, — говорит она. — Кто-то уже пытался.

— Ну, может быть, я бы заставил его продать. Может быть, я тот, который разорит его финансово, пока он не сдастся, а затем отдам ключи своей драгоценной невесте.

— Ух ты. Спасибо, — говорит она с чем-то вроде благодарности. — Мне бы это очень понравилось.

Что-то странное пронзило мою грудь.

— Двигаемся дальше, — рявкаю я.

— Не волнуйся, твоя доброта — это секрет между нами. Ты мой грубый, готический альфа-самец, который показывает свою мягкую сторону только мне. О, это хорошо. — Тут она делает один из своих жестов, указывая пальцем вверх. — Точно. Это будет динамика отношений нашей пары.

— Что такое динамика отношений в паре? — Я жалею об этом вопросе, как только он вылетает из моих уст.

— Динамика пары — это яркая фраза, объясняющая, как мы эмоционально подходим друг другу. Я дерзкая и весёлая, а ты альфа-самец, который груб со всеми, кроме меня. Только я могу видеть твою мягкую сторону. Я единственная.

— Мы можем продолжить? — спрашиваю я.

— Хорошо. Чего ты больше всего боишься?

— Ты уже знаешь обо мне больше, чем любая женщина, с которой я когда-либо был, — говорю я.

— Да ладно. Самый большой страх.

— Мой самый большой страх — это не получить доступ к управлению активами Ольги Силантьевой.

— Это не может быть бизнес-страх, — возражает она.

— Кто сделал тебя главной по управлению параметрами нашего страха? Привлечение в моё управление её активов в три раза увеличит наши финансовые показатели. Даст мне всё влияние, которое я когда-либо хотел. Я не могу достичь того, чего хочу, без её активов. Я даже нанял фиктивную невесту.

— И всё это ради одного клиента?

— Это огромный портфель фондов. Дополнительные миллиарды, которые я буду иметь под своим управлением. Зубная паста, которой ты пользуешься, автомобили, на которых люди ездят, рестораны, кафе, сладости, твои чистящие средства. Силантьевы контролируют ошеломляющее количество брендов, и им нужна моя помощь, чтобы увеличить объёмы этих денег.

— И ты думаешь, что сможешь их увеличить?

— Я уже это сделал. У меня под контролем небольшой процент их активов, и я превзошёл всех, с кем они работают. Этот счёт должен был быть моим, но потом Ольга Петровна, похоже, струсила, и вдруг она рассматривает кого-то другого. Что-то изменилось. Мы думаем, что это статья.

Кира кивает:

— Ага, поняла.

— У Силантьевых аллергия на скандалы, и мы с тобой покажем ей, какой я порядочный.

— Я хочу, чтобы ты знал, что можешь рассчитывать на меня, — говорит она. — Но если ты думаешь, что это избавит тебя от необходимости рассказать мне о своих самых больших страхах…

— Я только что сказал тебе. — Я хватаю телефон, чтобы быстро проверить рынки.

— Может быть, ты боишься того, что случится, если не получишь в управление её активы, — говорит она. — Но ведь ты не окажешься на улице. Что тебя так расстроило, что ты нанял невесту?

— Я не расстроен. Я просто хочу этого.

— Когда люди отчаянно бегут к чему-то, — говорит она, — это на самом деле означает, что они убегают от чего-то.

Я поднимаю глаза:

— Кто это сказал?

Она пытается выглядеть серьёзной, но ямочки на щеках выдают её.

Что-то бурлит во мне.

— Кто это сказал? — повторяю я.

— Эм… кто-то из сериала «Наша жизнь»? Но это кто-то очень мудрый.

Я сжимаю челюсти. Я знал, что это будет что-то вроде этого. Боже мой, как мы вообще это провернём?

— Что? — говорит она.

— Мы слишком много готовимся, — отвечаю я. — Мы проведём большую часть времени в нашей каюте, не разговаривая ни с кем. В конце концов, мы недавно объявили о нашей помолвке.

— Хм. — Она лукаво улыбается. — Потому что у нас очень страстный роман. Ведь мы так долго скрывались, и сейчас для нас это огромное событие — мы можем свободно проводить такое неограниченное время вместе. Теперь мы уже не тайные возлюбленные на совместном отдыхе, и случиться может всё.

— Хотя на самом деле я буду работать, а ты будешь сидеть тихо, как мышь, в своей комнате.

— Да, я знаю, — говорит она, — но, пожалуйста, продолжай оскорбительно повторять это, как будто я буду врываться к тебе каждые две секунды.

— Ну что, мы закончили?

Она выпрямляется с выражением, которое говорит — определённо нет. Удивительно, как я могу читать все её мысли. Неужели никто никогда не учил Киру делать невозмутимое выражение лица?

— Что теперь? — требую я.

— Ну, мы упускаем одну вещь. Две вещи. Нет! Три вещи. Во-первых, нам нужен жест. Например, ты пальцем легонько хлопаешь меня по носу, когда особенно мной гордишься.

— Мой жест — молчаливое одобрение. Дальше.

— Могу ли я похлопать тебя по носу?

— Ты ценишь свой палец? — спрашиваю я.

Она улыбается мне, словно это невероятно умная вещь.

— Может быть, я сама похлопаю себя по носу, когда буду тобой гордиться, — говорит она.

— Не надо, — предупреждаю я.

Она улыбается, как Чеширский кот, и моё сердце начинает колотиться. Я не привык, чтобы люди улыбались, когда я отдаю команды.

— Что приводит меня к этому пальцу. — Она поднимает левую руку. Указывает на палец. — Кольца. Нам нужно заскочить в ювелирный магазин.

— О, точно. Вадим что-то дал мне… Подожди. — Я хватаю свою сумку, достаю бархатную коробочку и бросаю ей.

Она ловит её:

— О, Боже. Это так романтично. — Она открывает коробочку и достаёт кольцо. И ахает.

— Только самое лучшее для моей невесты, — говорю я.

— Вадим выбрал его, — констатирует она. — Не так ли?

— Наверное, кто-то из приёмной. Они сказали, что мы можем поменять на другой размер, если понадобится, — отвечаю я.

Она надевает его и вытягивает руку:

— Не нужно. — Она поворачивает руку так и этак. Кольцо сверкает в тусклом свете самолёта. Это совсем не в её стиле, даже я это вижу. Большой камень в простой оправе. Кире хотелось бы больше шика, но её ногти это компенсируют — они розовые и ослепительно блестящие, совсем не вяжутся с её классическим гардеробом.

Неужели мой личный стилист упустил из виду детали её ногтей? Или, скорее, это её маленький бунт против скуки хорошего вкуса. Вероятно, она отправилась в магазин за самым блестящим лаком для ногтей, известным человечеству.

Но о чём я думаю? У этой женщины уже наверняка был самый блестящий лак для ногтей, известный человечеству. У неё уже наверное было десять его вариантов на хаотичной полке. Я представляю, как она перебирает цвета один за другим, с тем ведьмовским прищуром, когда её что-то забавляет. Она любит устраивать переполох и ничего не может с собой поделать.

— Ух ты. Ладно, тогда, — говорит она, складывая руки на коленях.

— Теперь я могу пойти поработать?

Она игриво морщится:

— И последнее. Это очень важно, — добавляет она. — Но тебе это не понравится.

— Уверен, что нет, — говорю я устало.

— Нам нужно потренироваться с поцелуем.

Мой взгляд падает на её губы, и мой разум пустеет.

— Ты разве не читала контракта? — выдавливаю я. — Эти отношения должны быть чисто платоническими.

— О, я знаю. И прежде чем ты подумаешь, что мне очень хочется тебя поцеловать, знай: я просто пытаюсь профессионально выполнить эту работу, и поцелуй важен. Потому что я могу сказать тебе прямо сейчас — когда люди прибегают к уловке фиктивной помолвки и их ловят, это часто происходит потому, что их заставляют целоваться в первый раз перед публикой, а каждый человек может отличить первый поцелуй от не первого. Даже если им и удаётся обмануть всех, неуверенный первый поцелуй всё портит. Вызывает у людей подозрения, как ничто другое.

— Принимала ли ты участие в других ситуациях фиктивной помолвки? — спрашиваю я.

— Нет, но, знаешь, это вещь. Поверь мне.

— Это вещь? — переспрашиваю я недоверчиво.

— Ну, в сериалах и мыльных операх, — добавляет она.

Я стону:

— Господи Иисусе, спаси меня от твоей нелепой мудрости мыльной оперы.

— Что? В мыльных операх много жизненной мудрости.

Я бросаю на неё тяжёлый взгляд.

— И дело в том, что люди, которые никогда не целовались, испытывают много беспокойства. Они думают: «С чего начать? Куда положить руки? В какую сторону наклонить голову?»

— Это не те вопросы, которые придут мне в голову во время поцелуя. Никогда.

— Пожалуйста. Избавь меня от знания того, что приходит тебе в голову, когда ты целуешь женщину, — говорит она. — Я просто говорю тебе, что люди не глупы. Они способны распознать первый поцелуй. Нам нужна хотя бы одна тренировка. К сожалению.

Я сглатываю. Где-то на Московской бирже торговля идёт полным ходом. Мне нужно проверять ставки, анализировать отчёты, выполнять стратегии, но мысль о том, чтобы притянуть её к себе и поцеловать, вытесняет всё это. Мои руки сгибаются.

Практиковать поцелуй. Хуже идеи не придумаешь.

— Мы не из тех пар, кто любит публичные проявления чувств.

Она игриво морщится:

— Ладно, но… что будет, когда они поднимут тост за нашу помолвку? Мы не можем пожать друг другу руки.

Неужели люди на яхте сделают это? Соберутся вокруг и будут ожидать, что мы поцелуемся у них на глазах? Я сосредотачиваюсь на окне за ней, пытаясь не представлять, как целую её. Вся идея здесь была в том, чтобы не поддаваться искушению и не отвлекаться.

— Готов? — спрашивает она.

— Если я решу, что нам нужен первый поцелуй, — сообщаю я ей, — тогда и только тогда у нас будет первый поцелуй. И целовать буду я.

— Это должно быть больше, чем просто лёгкий поцелуй в губы, — говорит она. — На всякий случай, если ты это себе представляешь.

— Будь уверена, мой поцелуй будет противоположностью чмоканья.

— Противоположность чмоканья, — повторяет она, словно находит это забавным.

— Полная противоположность. — Мой взгляд снова устремляется к её губам. Они были бы на вкус как какая-то сладкая ягода. Её рыжие волосы были бы густыми и прохладными в моих руках, её тело было бы мягким и упругим в моих объятиях. Теперь мои мысли не перестанут думать о том, чтобы поцеловать её.

— Я пытаюсь помочь тебе осуществить это, — говорит она. — Подумай о тех случаях, когда у тебя был первый поцелуй. Дикий накал этого. Кайф от этого. Это будет так очевидно.

Я хмурюсь. С кем, чёрт возьми, она делилась своими первыми поцелуями, меняющими сознание? Она часто целуется в первый раз?

— Не волнуйся, я понимаю, что это бизнес, — говорит она. — Ты тоже совсем не тот тип парней, которые мне нравятся.

— Нет? Расскажи, какой тип парней тебе нравится?

— Во-первых, он посмеялся бы над идеей частного самолёта. И он никогда не носил бы и даже не имел запонок. А если бы и носил… — Она встаёт и наклоняется к тому месту, где я сижу на диване. — К запонкам была бы прикреплена верёвочка, потому что он превратил бы их в потрясающую игрушку для маленького Кроши. Вот это был бы парень для меня.

— Похоже на неудачника.

Она улыбается:

— Теперь, Олег, — говорит она страстным голосом, — я собираюсь прижаться губами к твоим. У тебя может возникнуть странное ощущение в животе.

Глава 6

Кира

Я наклонилась над ним достаточно близко, чтобы почувствовать лёгкое, словно перышко, прикосновение его взволнованного дыхания на своём лице. Определённо достаточно близко, чтобы поцеловать его. Неужели я зашла слишком далеко?

Его взгляд тёмный и зловещий. Он пронизывает меня дрожью.

Но нам действительно нужно поцеловаться. Мужчина живёт в облаках, если думает, что люди не распознают первый поцелуй. Это профессиональное дело.

Не то чтобы я не задавалась вопросом, как бы он целовался… в мельчайших подробностях. Не то чтобы я иногда не вдыхала его резкий, пряный аромат, когда стригла ему волосы, позволяя ему наполнять и опьянять меня.

— Очень странное ощущение в животе… — шепчу я.

— Ради всего святого! — Он резко встаёт со своего места и хватает меня за плечи, удерживая перед собой всего в нескольких сантиметрах, словно я могу внезапно улететь, если он не будет крепко держать меня на месте.

У меня перехватывает дыхание, когда он смотрит на меня сверху вниз. Его губы нависают над моими на расстоянии одного крошечного, электрически заряженного миллиметра.

А затем он касается губами моих губ.

Моё тело гудит в ответ. Я — задыхающаяся тряпичная кукла в его руках.

Он смотрит на меня сверху вниз своими тёмными глазами. Уверенные руки притягивают меня ближе, теперь уже достаточно близко, чтобы моя грудь прижалась к его груди.

Это невыносимо интимно.

Мы идеально подходим друг другу.

— Т-так вот как ты целуешься в первый раз? — говорю я. — Почти поцелуй?

Выражение его лица становится напряжённым. Его ноздри раздуваются. Словно он даже не слышит меня из-за собственного прерывистого дыхания.

Напряжение между нами нарастает. Определённая область между моих ног села на сумасшедший поезд в щекотливый город. Излишне говорить, что я действительно хочу прижаться к нему — сильно.

Его взгляд опускается на наши почти соприкасающиеся губы настолько, что я вижу только взмах его тёмных ресниц.

Мучительно восхитительно быть рядом с ним, дышать вместе с ним, наслаждаться его сексуальными мужскими ресницами. Я плавно провожу жадными ладонями по его бороде.

Я опускаю руки ему на плечи. Мне никогда не удавалось прикоснуться к нему там, где я хочу. Мне нравится прикасаться к нему вот так.

Он отпускает мои плечи и бережно баюкает мои щёки, словно двух хрупких птичек.

— Ты пытаешься решить, как держать меня и в какую сторону наклонить голову? — спрашиваю я.

— Помолчи немного. — С этими словами он прижимает свои губы к моим, целуя меня пылко. Он прижимает меня к стене своим телом. Воздух со свистом вырывается из моей груди. Мне нравится это. Мои руки хватают его за рубашку, жадно прижимая его к себе.

Он рычит, и дрожь, которую он вызывает у меня, — это просто рай.

Нам действительно стоит остановиться, но теперь его руки бродят по моей пояснице, а затем его большие пальцы скользят по бокам моих бёдер, побуждая меня приблизиться.

Он издаёт рычание, и у меня создаётся впечатление, что Олег потерял контроль. И это так потрясающе, потому что Олег никогда, никогда не теряет контроль. Он всегда всё контролирует. Я целую его сильнее, и мне всё труднее становится мыслить.

Внезапно одна рука скользит под мой пояс, прижимая к себе, а другая лезет мне в волосы, обхватывает затылок.

Меня охватывает волна тепла.

Я провожу пальцами по его бороде, обхватываю и поглаживаю, и, будем честны, я фактически терзаю его лицо.

И я издаю тихий звук «мм».

— Господи, — стонет он, целуя меня с ещё более дикой страстью.

Через мгновение его дыхание меняется. Он замирает. И одним, казалось бы, напряжённым движением он отстраняет свои губы и руки от моего тела.

Меня немного шатает, и я убираю волосы за уши, пытаясь собраться с мыслями.

Олег выглядит ошеломлённым.

— Ну… это научит их произносить тост с шампанским перед детьми, — говорю я.

Его взгляд становится острым. Может, шутка была неуместной, но если он так целуется в первый раз, то я бы не хотела знать, каков его второй поцелуй. Но я ненавижу, что всё-таки хочу узнать.

Он хватает свой телефон и несколько раз нажимает на него.

— Могу ли я теперь приступить к работе? — спрашивает он, и мне кажется, что он крайне раздражён. — Или у мудрецов мыльных опер есть более мудрые учения, которым мы должны следовать?

Казалось, это был хороший поцелуй, даже захватывающий поцелуй, но холодный, жёсткий взгляд, которым он на меня смотрит, заставляет меня думать, что весь этот жар был с моей стороны. Судя по всему, ничто не соответствует стандартам Олега. Даже я.

— Конечно, ты можешь вернуться к работе, — говорю я плавно, подражая моей любимой злодейке из мыльной оперы, и машу рукой в сторону двери.

Не говоря ни слова, он открывает дверь и исчезает, закрыв её за собой.

Как хочешь, Олег, думаю я, но меня всё ещё трясёт от поцелуя. Хотелось бы, чтобы ему также это понравилось, как и мне. Но ведь это я безумно влюблена в него, а не наоборот. И он всё время целует женщин, в основном известных красавиц. Статные блондинки и всё такое. Может, он привык к чему-то большему.

Я сижу на диване и чувствую себя странно из-за того, как меня возбудил поцелуй. Это было больше, чем я когда-либо могла себе представить.

Я смотрю на своё новое кольцо. Мы не должны были целоваться — это ухудшило ситуацию для меня.

Но это было правильным решением для работы. Олег выбрал меня, потому что он потрясающий руководитель, и каким-то образом, в глубине души, он знал, что я могу справиться с такими вещами. И я чувствую, что у нас есть связь, я действительно чувствую. Олег может не чувствовать эту связь, но она есть, и она поможет нам убедить людей, что мы помолвлены.

И мы определённо можем поцеловаться. Я должна быть счастлива уже от этого. Я счастлива.

Через несколько минут ко мне подходит Вадим и спрашивает, не хочу ли я посмотреть фильм, и я глупо ему благодарна. Да, я хочу посмотреть фильм.

Мы выбираем документальный фильм о Екатерине Великой и достаём солёные орешки.

До конца полёта Олег остаётся в передней части самолёта.

Час спустя мы спускаемся сквозь слой пушистых облаков, всё ниже и ниже к сверкающей голубой воде и береговой линии Сочи, усеянной высокими зданиями. Мы с Вадимом возвращаемся на свои места впереди.

— Ты сделал свою работу? — спрашиваю я Олега.

— На самом деле, да, я сделал, — говорит Олег. Не знаю, почему я разочарована. Чего я ожидала? Что он признается, что всё время отвлекался на мысли обо мне?

Мы спускаемся по трапу на солнечную посадочную полосу и забираемся в ожидающий нас лимузин. Неужели у Олега есть сеть лимузинов по всей стране, готовых отвезти его куда угодно? Или богатые мужчины одалживают друг другу свои лимузины? Но я не спрашиваю. Я пытаюсь быть спокойной и крутой ко всему. Это моя новая фишка.

Олег весь в работе на заднем сиденье лимузина, а я смотрю в окно на здания, мимо которых мы проезжаем.

В конце концов мы подъезжаем к пристани. Водитель открывает дверь и помогает мне выйти. При виде этой огромной яхты моё сердце начинает бешено колотиться.

Я знала, что эта яхта будет огромной, но я не ожидала шести этажей. Она ослепительно белая, разделённая полосками тёмных окон и коричневыми деревянными палубами, гладкая и огромная.

Олег кладёт костяшки пальцев мне под подбородок и поворачивает мою голову к нему. Это романтический жест, пока он не рычит:

— Чёрт возьми, постарайся не выглядеть такой удивлённой.

Я стараюсь не поддаваться его рычанию. Я одета как принцесса, в конце концов — скучная принцесса, но всё же принцесса, и я собираюсь ступить на борт гигантской яхты размером с футбольное поле! На сто метров длиннее футбольного поля, если верить Вадиму.

Я встаю на цыпочки и шепчу ему на ухо:

— Я очень хочу сделать селфи, как я поднимаюсь на борт этой яхты! Тебе, возможно, придётся физически удерживать меня от этого!

На его лице появляется одно из его выражений отвращения.

— Не надо, — говорит он.

— Но я же простолюдинка-парикмахер, которую ты вытащил из мрака. Мне кажется, что я могу немного удивиться этой яхте.

— Никаких селфи. Подумай об этом, Кира. У нас тайные отношения уже больше полугода, и неужели за это время я полностью не познакомил тебя со всей роскошью жизни?

— Но есть ли у тебя яхта?

— Нет. — Он практически выплёвывает это. Словно яхты — это зло.

Я сдерживаю улыбку, потому что Олег есть Олег со своей угрюмостью.

— Ну, тогда я думаю, что могу быть немного впечатлена.

— Ты будешь вести себя сдержаннее, — предупреждает он сквозь стиснутые зубы.

— Что случилось с притяжением противоположностей? — спрашиваю я.

Он мрачно на меня смотрит.

— Почему ты не любишь яхты? — спрашиваю я.

— Потому что я их не люблю, — рычит он. — И больше не говори этого вслух.

— Итак, только не яхты. Теперь мне нужно придумать другой новогодний подарок. Тебе так трудно угодить.

Он бросает на меня предостерегающий взгляд. Вадим обходит лимузин с нашей стороны и делает селфи с яхтой позади него.

Я смотрю на Олега с шокированным выражением лица. Потому что серьёзно? Вадим может делать селфи, а я нет?

К нам подходят несколько мужчин в синей форме, хватают наши сумки и приветствуют нас на борту яхты.

— Спасибо, — говорю я им.

— Никогда не благодари прислугу и помощников, — Олег бормочет себе под нос.

Я смотрю на него, потому что он серьёзно?! Я человек, работающий в сфере услуг! Но сейчас ничто не может испортить мне настроение.

— Да, да, — говорю я.

Ряд женщин в униформе и один мужчина стоят наготове, когда мы ступаем в шикарную зону отдыха. Первая женщина в униформе с красиво уложенными тёмными волосами и рядом белоснежных зубов представляется Верой, старшая стюардесса, и эти люди — её команда. Женщина с длинными рыжими волосами, Людмила, первая стюардесса. Людмила держит в руках планшет и регистрирует нас. Елена, блондинка с большими голубыми глазами, сказала, что покажет нам наши каюты.

— Это палуба для отдыха, — говорит Елена, ведя нас мимо живых апельсиновых деревьев и шикарной мебели для отдыха. — Вы на четвёртом уровне. Мы можем подняться на лифте, который находится в центре, или…

— Мы поднимемся по лестнице, — говорит Олег.

— Очень хорошо. — Елена разворачивается и ведёт нас по широкой деревянной лестнице, устланной красивым бежевым ковром.

— Вера, по сути, хозяйка гостеприимства, — объясняет Вадим, пока мы следуем за Еленой по второй лестнице, а затем по третьей. — Вера управляет интерьером, а Людмила — её первая помощница.

Мы следуем за Еленой по блестящей деревянной дорожке снаружи третьего этажа мимо бесконечного ряда окон гостевых кают. В конце концов ряд комнат заканчивается, и дорожка открывается в главную носовую палубу — обширную, широкую зону с бассейнами, барами, ярко-голубыми домиками, пальмами в горшках, зонами отдыха и праздничными синими и белыми флагами.

— Это как маленький город, — говорю я.

— Почти, — говорит Елена, направляясь по открытой лестнице на четвёртый уровень. Мы проходим мимо небольшой гостиной с видом на огромную главную палубу и направляемся обратно к ещё одному ряду гостевых кают.

— Всего шестьдесят гостевых комнат: по тридцать на третьем и четвёртом уровнях, плюс семейная зона и главные апартаменты на пятом. Каюты экипажа на первом.

Я киваю и стараюсь вести себя совершенно непринуждённо.

Елена ведёт нас по внешнему краю четвёртого уровня, рассказывая о других зонах — тренажёрном зале на корме, массажном кабинете на втором уровне, зоне развлечений, столовой.

Наконец она останавливается у номера 412 и отпирает дверь.

— Вадим Александрович, ваш номер. — Она ведёт Вадима в его номер.

Мы с Олегом смотрим через перила на пирс, где рядами подъезжают белые лимузины. Плавная последовательность странным образом напоминает мне водный балет.

— Это Силантьевы, — говорит он. — Они всегда ездят в белых лимузинах.

— Ты думаешь, Ольга Петровна в одном из этих лимузинов?

— Посмотрим. Семья Силантьевых большая.

В самолёте, после просмотра документального фильма, Вадим показал мне фотографии Ольги Петровны и трёх её взрослых дочерей. Я очень старалась запомнить их имена и лица. Я не такая гениальная, как Олег, но я знаю, как много и усердно работать.

Младшая дочь Ольги Петровны в Китае, так что мне не нужно беспокоиться о ней, но мне нужно беспокоиться о Виолетте и её муже Марке. Виолетта и Марк управляют семейным винодельческим хозяйством Ольги Петровны в Краснодаре, и у них трое детей. Я также должна не упустить из виду другую дочь Ольги Петровны — Софию. София замужем за человеком по имени Прохор, у них пятеро детей, и они занимаются благотворительностью в сфере искусства в Санкт-Петербурге.

Вадим сказал, что дочерям нет дела до бизнеса, но они очень заботятся об Ольге Петровне.

На втором уровне важности находятся двоюродные братья и внуки Силантьевых, маркетинговая команда Силантьевых и различные руководители. На яхте также есть поставщики и партнёры по бизнесу. Вадим сказал, что мне не нужно о них думать.

Водители начинают открывать двери, и люди начинают выходить из лимузинов. На тележках появляются чемоданы.

Я поворачиваюсь к Олегу:

— Вадим сказал мне, что даже когда дочь Ольги Петровны — Виолетта — вышла замуж, муж Виолетты взял её фамилию. Они все очень хотят быть Силантьевыми.

— Обычное дело среди семьи с таким влиянием и деньгами, — говорит Олег себе под нос.

— Они как другой вид людей, — говорю я.

— Да, так и есть. — В его голосе есть что-то резкое. Он вырос из ничего, мальчишка из Сибири. Имеет ли он своё мнение о таких людях?

— Ольга Петровна — Силантьева по рождению? — спрашиваю я.

Он качает головой:

— Нет. Она родом из семьи владельцев фермерских хозяйств. Богатство небольшое, но большинство владельцев фермерских хозяйств работают. Она вышла замуж за Силантьева в молодости. У её мужа были настоящие деньги. Он умер около двадцати лет назад, и после его смерти она взяла бразды правления на себя.

— Ух ты, — говорю я. — Так Виолетта и Марк переняли винодельческое хозяйство у родственников Ольги Петровны?

— Очень хорошо, — говорит Олег.

Моя грудь раздувается.

— Вот она. Чёрный пиджак. Белые волосы.

Я её сразу нахожу. Отсюда я не могу видеть большую часть её лица, но даже если бы Олег не показал мне её, я бы сама предположила, что она главная, просто по тому, как она властно держит себя и по тому, как люди группируются вокруг неё.

— Дочерям Силантьевых повезло, что она у руля, — говорит Олег. — Она взяла на себя инициативу и управляла этим бизнесом железной хваткой и холодными, бесстрастными решениями. Не позволяй этим белым волосам обмануть тебя. Она прямолинейная и деловая. Она несколько раз спасала положение семьи Силантьевых. Она вся в семье. Полностью сосредоточена на семье. Можно также сказать, что это её слабое место.

Я понижаю голос:

— Если она так хороша в бизнесе, почему она позволяет какой-то плохой прессе о тебе мешать её фондам зарабатывать больше денег?

Олег смотрит, как подъезжает ещё один лимузин, на этот раз чёрный:

— Имидж имеет большую финансовую ценность.

— Но ты думаешь, что это неверное решение с её стороны. Потому что ты принесёшь ей очень много денег.

Он смотрит на меня своим тёмным взглядом:

— Да, — выдавливает он с силой, от которой у меня сжимаются пальцы ног.

Из лимузина выходят четыре элегантных человека. Кажется, это две пары. Может, это друзья семьи или деловые партнёры, как Олег.

— Все эти люди выглядят шикарно, — шепчу я. — Но под этим лоском гламура скрываются секреты и уловки.

— Секреты и уловки? О чём, чёрт возьми, ты говоришь? — спрашивает Олег. — Это очень скучная богатая семья.

— Ничего подобного. У каждой богатой семьи есть секреты и уловки, — говорю я.

Олег бросает на меня один из своих предостерегающих взглядов.

— Я больше не хочу слышать твои теории из мыльной оперы. Ты слышишь меня?

— Откуда ты знаешь, что это из мыльной оперы? — спрашиваю я.

Он поднимает суровые брови.

— Разве нет?

На самом деле так и есть. Яхта очень напоминает мне свадьбу в мыльной опере.

— То, что это есть в мыльной опере, не значит, что это неправда. Проникни немного глубже поверхности любой богатой семьи, и ты найдёшь секреты и уловки, — говорю я.

— Прекрати уже это, — предупреждает он. — Я серьёзно.

Я поворачиваюсь обратно к лимузинам внизу, гадая, надел ли он трусы сегодня задом наперёд. Или боксёры. Или собаку съел. Кто знает, почему он такой недовольный сегодня.

Елена возвращается из номера Вадима. Она проводит нас в наш номер 412. В нём есть роскошная гостиная в центре и спальни по обе стороны. Наши чемоданы и сумки уже там.

— Ольга Петровна сказала, что вы захотите переделать одну из этих спален в кабинет, — говорит Елена. — Если угловой стол недостаточно большой, команда может принести что-то более подходящее.

Она показывает нам ванную комнату с гидромассажной ванной, а затем демонстрирует небольшую панель управления с переключателями для управления освещением и контроля прозрачности окон, расположенных вдоль внешней стены.