Бесплатный фрагмент - Невероятность равняется нулю

Глава первая, в которой профессор Рихард Замятин предлагает новую стратегию исследований в Лаборатории памяти, определив главную задачу — воссоздание памяти индивида и его предков

Весна 2020-го года. Редкие солнечные лучи, прорываясь через облака, заглядывают в жилища и проникают в души светом надежды. Погода меняется ежедневно, как и вести о распространении новой формы вируса, незнакомой медикам. Напряжённая обстановка вызывает недоумение мировой общественности. Каждый день средства массовой информации знакомят с новыми цифрами заражённых, а реальные сведения об актуальном положении дел молниеносно разносятся по городу через телефоны и скайпы. Закрыты мелкие предприятия города, работают только крупные магазины, аптеки, почта и врачебные учреждения. Продолжается обязательная изоляция пожилых людей в их домашней обстановке. Вакцину от вируса пока не открыли, а лекарств для его излечения нет. Люди с сильным иммунитетом выживают, со слабым — умирают.

С юга на север, с запада во все стороны, коронавирус парализует жизненный процесс мирного населения планеты, методически уничтожая людские жизни. Примером тому служит положение дел в Китае, Италии, Испании, в Америке, во Франции и других странах. Волна заболеваний прошла полосой по западу Франции, поразив Эльзас, Швейцарию, и докатилась до юга немецкой земли Баден-Вюртемберг. Реальная опасность заражения вирусом стоит перед каждым жителем города Фрейбург, где расположена Клиника профессора Рихарда Замятина.

В эти трудные дни профессор Замятин не перестаёт думать о создании прибора по воссозданию памяти. В разговоре со своим соратником Паулем Грегером он предельно откровенен:

— Да, реальность такова, что коронавирус щупальцами распространяется по миру, и мы становимся свидетелями процесса сокращения числа жителей планеты. Границы между странами закрываются. Контакты между людьми сводятся к минимуму. Существуют клиники, исследовательские институты, которые работают над созданием вакцины для борьбы с коронавирусом. А нашей Клинике нужно заниматься своими плановыми исследованиями. Трудные дни борьбы с неизученной инфекцией когда-нибудь закончатся. Наша задача на данном этапе — создать коррелятор и применить его для воссоздания памяти.

Для создания этого универсального устройства, одно из назначений которого — восстановление памяти индивида путём настройки «ключей», открывающих каналы связи с Всемирным Хранилищем Информации, необходима широкая серия экспериментов с участием не только пациентов клиники, но и добровольцев. Вначале эти эксперименты будут проводиться на обычных компьютерах, применяемых ныне в криминалистике для создания «словесных портретов». По мере того, как компьютеры будут вытесняться корреляторами, можно будет переходить к выведению на дисплей более сложных образов. Дисплей персонального коррелятора внешне будет неотличим от экрана сегодняшнего ноутбука, но вся обработка информации, включая создание объёмного изображения, будет происходить в параллельном нашему пространственно-временном континууме, то есть в иных измерениях физического мира. При этом создание 3D — изображения не будет нуждаться ни в каких «стереоскопических очках». Ведь нас не удивляет, при взгляде на зеркало, что «зазеркалье», создавая объёмное изображение, не занимает никакого пространства «по нашу сторону» зеркала, так как мы знаем, что оно создаётся преломлением лучей, падающих на него «с нашей стороны». Таким же образом, и дисплей коррелятора будет «преломлять» лучи, идущие из пространства высшей мерности. Гораздо более трудная задача, чем простое воспроизведение уже «записанной» коррелятором информации — это «воссоздание из небытия» впечатлений, хранящихся в человеческой памяти, — от сгоревшего ныне храма, слышанной когда-то мелодии, фотографии из утерянного семейного альбома — до отвлечённой мысли и неподдающегося словесному описанию «движения души». Вначале — на экране возникнут смутные парейдолические образы. По мере их уточнения и конкретизации они будут преобразованы в отчётливые подобия своих первообразов, хранящихся в памяти.

— Да, Вы правы, — поддержал профессора Пауль, — коррелятор необходимо создать именно сейчас и применять его для изучения опыта древних цивилизаций по исцелению больных и восстановлению их памяти.

— Вы всё правильно поняли, Пауль. — Возможно, что эти знания спасут миллионы жизней.

— Профессор, а у Вас уже есть конкретные предложения?

— Да. Коррелятор, о котором рассказано в работах Виктора Кудрина, будучи «настроенным» на образы, хранящиеся в памяти пациента, сможет выдавать результат (в виде изображения или звука) мгновенно, причём — независимо от того, в какой географической точке исследуемый объект находится. Вот с этих опытов и начнём.

— Вы правы, профессор. Я тоже ознакомился с публикациями Виктора Кудрина. Как я понял, у него отсутствуют условия для лабораторных исследований. У нас они имеются. Да мы и не на голом месте начинаем. Нужно просто перестроиться в связи с реальной обстановкой.

— К сожалению, в создавшихся условиях Виктор Кудрин не сможет принять личное участие в этих исследованиях. Но он сообщил мне, что будет рад ответить на наши вопросы, если они будут в пределах его компетенции.

Глава вторая, в которой встречаются давние подруги в доме Доротеи на традиционном девичнике

Проснувшись рано, Илона, ещё находясь в постели, задумалась о предстоящей встрече с подругами. Уже стало традицией, хотя бы раз в месяц, проводить своеобразные девичники, на которых мужчинам нет места. За последнее годы произошли существенные изменения в материальном и семейном положении подруг, но внутренне они остались прежними, и рады встречам, когда каждый друг друга понимает и может что-нибудь посоветовать.

«Милена наша очень изменилась, — думала Илона. — С тех пор как судьба подарила ей дочь, которую отняли во время родов, её просто не узнать. Вышла замуж за талантливого музыканта Кривко. Он поддерживает её идеи, помогает претворять их в жизнь. Знакомые говорят, что пылинки с неё сдувает. Замужество пошло ей на пользу. Расцвела, стала женственной и привлекательной. Детки порадовали появлением на свет один за другим. Сейчас, как и прежде, и даже больше, чем раньше, она живёт идеями развития своего детища — Дома Счастья. Тут не хочешь, да позавидуешь, как у неё всё здорово получается. Интересно, что она нам сегодня расскажет? Что нового придумала её неутомимая душа? Не отстаёт от неё и Доротея Перец. Вышла замуж за российского писателя Николая Лемешева, нашла себе дело по душе: работает учителем изобразительного искусства в Доме Счастья, помогает в Клинике профессора Замятина советами и предложениями по вопросам, связанным с исследованиями по восстановлению памяти.

А я? Чем я смогу сегодня порадовать подруг? Последние годы живу делами семьи, воспитываю детей, развиваю их интересы. Отошла от общественной жизни, но писательство не оставила. Продолжаю вести дневниковые записи на случай написания новой книги. Меньше думаю о себе, о внутреннем неприятии многих моментов в жизни, мечтаю о создании благотворительного фонда помощи людям, нуждающимся в ней. Такая уж уродилась. Нет душе покоя».

В это время дочь Ксюша забежала в спальню и залезла к Илоне под одеяло.

— Мамочка, ты не спишь? Я хочу тебе рассказать о Мишке-топтыжке. Помнишь, ты мне сказку читала о нём? А он взял и пришёл ко мне сегодня во сне.

— Ну, и фантазёрка ты у меня. Наверное, писательницей будешь или сказочницей?

— Ну, что ты, мама, мне ещё учиться да учиться, пока я такая большая, как ты, вырасту.

В комнату неожиданно ворвался Артур.

— А, вот вы где? Опять что-то без меня обсуждаете? Не пора ли вам вставать? Я есть хочу.

— Ну, вот, как всегда, на самом интересном месте оборвал, — захныкала Ксюша.

«Хочешь не хочешь, а вставать нужно», — сказала Илона. И дети, услышав в её голосе командирские нотки, разбежались по разным помещениям мыться и одеваться. Через минут двадцать собрались вместе за завтраком. Сидели за столом на своих привычных местах и ели молча, потому что в семье существовало никогда не нарушаемое правило: «когда я ем, я — глух и нем», которое ввёл папа. А унаследовал он его из семьи своих мамы и бабушки. Об этом ребята знали и никогда не забывали. Даже когда папы не было рядом, как сейчас. Ведь его рабочий день начинался намного раньше, чем у остальных членов семьи.

Накормив детей, Илона отвезла их в детский садик. «Теперь можно и собой заняться, к встрече с подругами подготовиться», — думала она, наводя в квартире относительный порядок.

До встречи оставался ещё час. О том, во что одеться, Илона не думала: подруги примут такой, какая есть. Внешность для неё не играла особой роли. Строгий ансамбль одежды, подчёркивающий стройность фигуры, позволяющий забыть о том, что время летит быстро, — основное, что не менялось с годами. Мимоходом взглянула в зеркало. Лицо сохранило природную свежесть. Глаза сияют отсветами прежнего задора. Улыбка скрывает отметины прошедших лет. Морщины, появившиеся вокруг глаз и губ, — признак мудрости, лучше на них не обращать внимания. «Пауль никогда не говорит об изменениях в моей внешности, а это — главное. Он пропадает целыми днями в Клинике или находится в бесконечных командировках. Женаты много лет, но это понимаешь, лишь глядя на детей. Они взрослеют. У каждого свои интересы. Все в отца».

Илона глубоко вздохнула. «Пора бы и мне заняться собой и тем, к чему всегда стремилась. Скажу сегодня об этом подругам. Все мы очень разные, но есть в нас общее желание помогать людям, в какой бы форме оно ни проявлялось. Лечить, воспитывать, развивать способности — разве это не благородные стремления, в основе которых — совершать добро, помогая людям, сохранить их здоровье, воспитать прекрасное поколение, научиться самому познавать жизненные мгновения в процессе совершаемого. Опять меня занесло в высокие слои мыслей о духовном. Пора собираться в дорогу. Доротея любит порядок, не признаёт причин для опозданий. Она дорожит временем, которое подарила ей судьба, благодаря открытиям Пауля и профессора Замятина. Если бы не они, да не Николай Иванович Лемешев, писатель из России, спасший её на Канарских островах, то неизвестно, как сложилась бы её судьба. Тогда её выбросило волной на песчаный берег. А когда выяснилось, что она ничего не помнит из своего прошлого, Николай Иванович дал ей приют в своём доме. Впоследствии она стала гувернанткой его девочек. В Клинике профессора Замятина Доротее Перец вернули память. Лемешева она не забыла. А когда их пути вновь перекрестились на фестивале „Нить Ариадны“, проходившем в Германии, в Доме Счастья Милены, он предложил ей руку и сердце. Такие чудеса бывают на белом свете. Если бы мне рассказали об этом, — никогда бы не поверила, а так — сама оказалась свидетелем происходивших событий».

Илона присоединилась к подругам, когда они уже сидели в беседке во дворе и пили кофе. Доротея радостно улыбнулась, приветствуя подругу.

— Ну, вот и собрались, наконец-то, снова втроём. Рада вас видеть у себя. В последнее время часто бываю одна. Николай Иванович, как всегда, много времени проводит в России. Сегодня у него там писательская конференция, и где бы вы думали?

Подруги замерли в ожидании её дальнейших слов.

— Ну, продолжай же! — нетерпеливо воскликнула Илона. — Что он на этот раз придумал, твой неугомонный друг?

— Я Николая Ивановича хорошо понимаю, особенно после того, как прожила месяц с Паулем в Сибири, — вставила своё слово в разговор Милена. — Давно это было, а не забывается. Не поверите! Готова была бежать домой вперёд паровоза, то есть самолёта.

— Да, запах родины нельзя ничем заменить, — задумчиво произнесла Илона. — Хотя мне кажется, что земное пространство одно, и оно — для нас всех единая родина.

— Вы обе правы, но мой Николай Иванович и мыслями, и душой всегда в России, а сейчас — в своём доме в Москве. Я как-то меньше привязана к родным местам. Подумываю, предложить ему переселиться туда со мной на постоянное место жительства, чтобы всегда быть рядом. Личностные отношения для меня важнее любви к родине. Видимо, я не патриотка в этом смысле слова.

— Да, бывает и так. Но иногда идея ведёт за собой, а любовь останавливает, заставляет человека забыть о себе ради другого, — продолжила её мысль Илона.

— Вот этой идеи мне как раз и не хватает. Не могу найти точку опоры, чтобы решиться на переезд.

— О, как ты у нас высоко заговорила. Сразу видно влияние писателя на твоё сознание, — откликнулась на её слова Милена, удивлённо вскинув брови.

— Да, люди меняются со временем. По себе замечаю, — ответила ей Доротея, не забывая накручивать на палец прядь своих чёрных волос.

Милена пронзила её взглядом:

— А почему бы тебе не организовать филиал Дома Счастья в центральной части России? Будем к тебе приезжать с детьми. Организуй там Центр детского творчества или резиденцию «Мысль и слово».

— Прекрасная идея, — поддержала её Илона. — Даже моё сердечко чаще забилось. Да, главное — поставить цель, а выполнение её приведёт к решению других задач.

— Ты опять со своей целенаправленностью, — перебила её Доротея. — Наверное, думаешь, что я шучу? Нет, моя милая, на этот раз думаю серьёзно, что надо что-то значимое ещё совершить. Ведь жизнь коротка, осталось ещё хоть за остатки прекрасного зацепиться. Боюсь рвать нити, связывающие меня с родными местами. Трудно в таком возрасте менять устоявшийся образ жизни.

— С нуля тебе не придётся начинать. Ведь профессию менять не надо. Учителя и психиатры везде нужны, а остальное трын-трава, как говорит, Пауль, — воскликнула Милена, вслушиваясь в разговор подруг.

Илона давно не видела её такой возбуждённой. Милена вдруг встала из-за стола. Видимо, что-то из сказанных слов задело её за живое. Выражение лица выдавало работу мысли. Вдруг она заговорила, захлёбываясь от восторга и разводя руками:

— Вы представляете, сколько новых горизонтов открывается. По всей планете создадим Дома Счастья. Так победим зло, а сколько детей осчастливим! — глаза Милены уже сверкали от возбуждения.

Понаблюдав за ней, Илона сказала Доротее:

— Вот для тебя пример, как меняется человек, когда он занимается важным для себя делом. Решайся. Время уже работает не на нас, а против нас. Можно ещё кое-что успеть сделать, но надо сдвинуться с мёртвой точки. Это я уже о себе говорю. Потянуло что-то меня в святые места, духу там свежего набраться.

— Ну, вот ещё одно создание, которому покоя нет, — обрадовано воскликнула Доротея. — Рада, что Вы поддерживаете мою идею с переселением в Россию. Начну готовиться. Всё не так просто, как на первый взгляд кажется.

— Да, непросто, но вполне возможно, — откликнулась Милена на её слова. Посмотри, как Пауль раскрутился. Кто бы мог подумать. Из простого клерка вырос в учёного. Пример для подражания есть, нужно только свои идеи создавать и претворять их в жизнь.

Глава третья, в которой Пауль изучает Священное Писание. У него возникает интерес к народу, создавшему Библию, желание изучить древнееврейский язык, прочесть Ветхий Завет в оригинале

Пауль начал регулярно читать Библию с пятнадцатилетнего возраста. Начав изучение её с Ветхого Завета, он пришёл в неописуемое восхищение историей еврейского народа, и всё более и более проникался недоумёнными вопросами: «Почему я не родился евреем? Можно ли им стать, если по-настоящему захотеть?» Ответ пришёл из Нового Завета, в словах Иоанна Предтечи: «Сотворите же достойные плоды покаяния и не думайте говорить в себе: отец у нас Авраам, ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» [Лк. 3, 8].

«Да, мы, христиане, происшедшие от разных народов, и есть те самые камни, о которых сказал Пророк! — размышлял Пауль в более зрелом возрасте, продолжая изучение Евангелия. — Когда начинаешь ощущать Церковь Христову как Новый Израиль, народ богоизбранный, на память приходит предостережение святого апостола Павла, в честь которого я был крещён: «Не гордись, но бойся. Ибо если Бог не пощадил природных ветвей, то смотри, пощадит ли и тебя» (Римл. 11, 20—21). — Это ведь не к Римлянам только, но и ко всему Новому Израилю обращены его слова. «Они отломились неверием, а ты держишься верою?».

«Каким неверием? — думал Пауль длинными зимними вечерами. — Тем, что уверовали в себя, в свою избранность, в свою спасённость более, чем в Божие предназначение? Как понять своё избрание, чтобы не отпасть от Бога, чтобы не случилось так, как уже было раз — что в новом Своём пришествии Он придет не к тем, кто считал себя избранным для спасения, а к другим — к мытарям, грешникам, блудникам — к отпавшим от Его благодати, от Его Церкви, и Сам введет их в Неё?»

Желание ещё глубже проникнуться духом Библии побудило Пауля к изучению иврита. Его сразу поразила совершенно невероятная, и не без преувеличения сказать, «невозможная» красота Священного Языка, и измучил вопрос о том, как могли древние евреи, уже говоря на Священном Языке, заговорить на языках иных, а затем и забыть его. Он пришёл к выводу, что это невозможно объяснить материальными причинами, что должна быть на то духовная причина.

В один из дней Пауль записал в своём дневнике: «Христианство — не смесь иудаизма с язычеством, а более еврейская религия, чем иудаизм. Именно в христианстве идея Древа Жизни, в противоположность идее Древа Познания добра и зла, доведена до своего предела. И не имеет никакого значения, что книги Нового Завета дошли до нас лишь по-гречески. Ведь и слово „синагога“ — греческого происхождения, и это никого не смущает. Важно то, что само устремление христианства абсолютно противоположно дискурсивному познанию мира, привнесённому язычеством в жизнь всего человечества, а начиная с эпохи Просвещения, — даже в дотоле замкнутую жизнь еврейских общин. Грехопадением Адама была дана человеку именно попытка рационального познания, вместо дарованного ему Творцом Древа жизни. Всё было человеку дано. И человек отверг это Всё».

Глава четвёртая, в которой Лаборатория Воссоздания Памяти профессора Замятина преобразуется в Транснациональную компанию по производству и доставке персональных корреляторов Шмуэль со штаб-квартирой во Фрейбурге

В связи с новыми целями и задачами Лаборатория Воссоздания Памяти профессора Замятина в короткий срок была преобразована в Транснациональную компанию по производству и доставке персональных корреляторов, со штаб-квартирой во Фрейбурге. При этом Клиника продолжала работать, но теперь — исключительно на безвозмездной основе. Как и прежде, было запрещено делить пациентов на «более важных» и «менее важных», в Клинику нельзя было попасть ни «по знакомству», ни по «социальному статусу», а исключительно по медицинским показаниям.

Работа в компании шла полным ходом. В течение нескольких месяцев была создана первая действующая модель персонального коррелятора, которую Пауль Грегер предложил назвать «Шмуэль», что на древнееврейском языке означает «Услышал Господь». Ведь на самом деле прибор был создан не на основе рационального анализа, а буквально вымолен у Бога, который услышал молитвы его изобретателей и конструкторов.

В свою очередь профессор Замятин предложил ввести в Клинике и в Лаборатории Памяти, в качестве рабочего, русский язык. Он не был филологом, но отлично понимал огромное значение языков для науки — вообще и для медицины — в частности. Замятин давно размышлял об особенном свойстве русского языка «выражать невыразимое», но ни с кем не говорил об этом, чтобы не быть обвинённым в ностальгическом пристрастии ко всему русскому, объясняемом его происхождением.

Прочитав статью Виктора Кудрина «Голограмма памяти и классическая филология» («Академия Тринитаризма», М., Эл №77—6567, публ.25555, 04.07.2019): http://www.trinitas.ru/rus/doc/0016/001g/00164080.htm, он до конца осознал, что свойство русского языка «выражать невыразимое», это — объективная реальность, а не иллюзия, вызванная ностальгией.

В разговоре с Паулем о природе языков профессор Замятин так выразил своё мнение по этому поводу:

— Я прочитал статью Кудрина, и меня не покидает мысль, что нужно ввести изучение русского языка в нашей компании. Русский язык сохранил синтетический строй, утраченный новоевропейскими языками. На нём можно выразить то, что невозможно ни на одном другом.

Интуиция подсказывала Паулю, что Замятин прав.

— Я полностью с Вами согласен, профессор.

— Я рад, что Вы приняли моё предложение. А Илоне передайте, что без её помощи нам не обойтись. В свою очередь я обещаю, что при внедрении русского языка в жизнь Компании, изучение его сотрудниками будет всячески поощряться.

Через неделю под руководством профессора Замятина и Пауля Грегера во Фрейбурге начались первые удачные опыты по воссозданию памяти пациентов. Среди испытуемых были люди разных возрастов и национальностей, служащие и обслуживающий персонал, здоровые и больные, имеющие проблемы с памятью и не имеющие.

В первый день после совещания, получив памятки с вопросами, работники Компании разошлись по указанным помещениям. Опрос состоял из нескольких блоков вопросов, объединённых единой мыслью. Пауль уже месяц назад избрал для опытов кандидатуру пожилой женщины, которая заинтересовала его своей родословной. Она была российской немкой. Он знал о ней из рассказов жены. Сам организовал переход женщины из Неврологической клиники в Клинику профессора Замятина.

Стук в дверь прервал мысли Пауля. В сопровождении медицинской сестры в комнату вошла женщина. Не обращая внимания на медсестру, Пауль жестом предложил испытуемой занять место напротив себя в удобном кресле, расположенном напротив стола с висевшим над ним экраном. Тишина, царившая в комнате, не смутила женщину. Молодого человека, стоящего посреди комнаты, она, по-видимому, где-то и когда-то встречала, поэтому лишь вскользь взглянула на него и отошла к дальней стене, на которой висели картины. В дальнем углу комнаты стоял мольберт, а рядом с ним, на небольшом столике, лежали краски, кисти, цветные мелки. Женщина с интересом разглядывала предметы, находящиеся на столе. Потом подошла ближе, взяла кисть, обмакнула её в серебряную краску, как будто специально приготовленную для неё, и начала расписывать на полотне сугробы снега около крыльца, сосульки, висящие под козырьком у входной двери, узоры на окне. На глазах у Пауля создавалась пейзажная зарисовка. Неожиданно женщина, отбросив кисть, упала на диван и завыла. Через несколько минут вой прекратился так же внезапно, как и начался. Она встала, медленно подошла к Паулю, взяла его за руку, усадила в кресло и запела. Пауль знал, что пациентку зовут Идой Глайзер. Её глаза пронзали его насквозь. Она прервала пение и вдруг громко заговорила на старинном, знакомом Паулю от матери, немецком диалекте. Через несколько минут она уже рисовала на листке бумаги, в перерывах поглядывая на Пауля. Потом заплакала. Схватила его за руку, о чём-то непонятном просила, возбуждаясь всё больше и больше. Блеск в глазах делал её ещё более загадочной и непредсказуемой.

Неожиданно для обоих прозвенел звонок. Это означало, что редактирование изображения на экране коррелятора завершилось, ключ к Сокровищнице Памяти сформирован. Пауль предложил женщине стакан апельсинового сока. Та, смущенно улыбаясь, опустила глаза, но стакан взяла, отпила несколько глотков и поставила на край стола. В это время в дверь постучали. Вошла медсестра. Пауль протянул Иде руку в знак прощания. Она слабо пожала её, потом на минутку прижалась к ней лицом и со словами «Lieber Vater/ Дорогой отец» выбежала из комнаты.

«Да, пожалуй, опыт прошёл удачно, — подумал Пауль, ещё не совсем придя в себя от только что пережитого и разглядывая изображения на экране. — Коррелятор проявил себя на практике. Будучи настроенным на душу этой удивительной женщины, он запечатлел обуревающие ею чувства, мгновенно выдав результат обследования в виде изображения и звуковых волн. Опыты продолжу завтра. Да, теория без практики, — это отсутствие жизни, проявляющейся в эмоциях, реакциях организма, состояниях. Я — поражён и восхищён всем, что увидел и испытал сегодня. Какие уж тут памятки с вопросами!»

История Иды Глайзер

На следующий день Пауль продолжил эксперимент по изучению прошлого Иды Глайзер. До перевода её в Клинику Замятина, ему было только известно, что она приехала в Германию из Казахстана в 1992-ом году. Во время обследования выяснилось, что женщина родилась в 1938-ом году в одном из немецких сёл Поволжья. Оттуда её родители были высланы в годы Второй мировой войны за принадлежность к немецкой национальности в казахстанские степи. Мать и отец девочки были добрыми работящими людьми. Ида была старшей из восьми братьев и сестёр. Семилетней, она встретила конец войны. Девчонкой, пришлось по-взрослому трудиться в поле и на ферме, помогать матери по домашнему хозяйству и в воспитании братьев и сестёр. Положение семьи в последующие годы тоже не изменилось. В двадцать лет Ида вышла замуж по любви за человека немецкой национальности, спокойного и трудолюбивого, строгого и любящего порядок. Вскоре на свет появилась дочь. Ещё через год родила Ида мужу сына. С этого момента у неё начались проблемы с психикой. Галлюцинации не покидали её с первого дня проявления болезни. Воображение рисовало страшные картины умерших, но продолжающих мучиться родственников. Когда сыну исполнился один годик, женщину определили на стационарное лечение в психиатрическую больницу, где она провела в общей сложности тридцать лет. Муж умер в начале восьмидесятых годов от сердечной недостаточности.

В начале девяностых годов дети Иды Глайзер с семьями, вместе с ней переселились в Германию, на историческую родину. Состояние здоровья матери не давало возможность оставить её в домашней обстановке. После оформления необходимых документов, она нашла новый дом в Неврологической клинике. Там проявился природный дар женщины. Она прекрасно рисует. Её пейзажи и натюрморты радуют глаз манерой письма и яркими красками. Трагедия женщины в том, что она постоянно слышит голоса умерших родственников. Воображение рисует страшные картины. Она разговаривает с теми, кого нет в живых. Чаще всего слышит голоса отца, матери и свекра. Женщина точно знает, что отец находится на чердаке наверху, а мать лежит в соседней комнате. Пациентка постоянно пишет письма на русском языке. В них разворачиваются страшные картины трагедий, которые она вновь и вновь переживает. Женщину мучит мысль, что её сестру закопали живую, что надо освободить, спасти. Боль доставляют ей и большие чёрные птицы, которые пытаются выклевать глаза.

В какой-то момент разговора женщина внезапно вскочила с кресла, схватила Пауля за руку и потянула за собой к двери.

— Волки. Спаси меня. Я боюсь! — животный страх перекосил её лицо. Глаза потемнели. Руки тряслись. Страшный крик огласил комнату.

В дверь постучали. Медсестра, не дожидаясь разрешения войти, вбежала в комнату.

— Что случилось? Что с тобой, моя хорошая? Пойдём домой.

— Мама, я боюсь, спаси!

Ида Глайзер с силой потянула медсестру к дверям, и они скрылись из виду в коридорах клиники. Пауль закрыл за ними дверь и вздохнул полной грудью. Изображения на экране коррелятора говорили сами за себя. «Как же помочь Вам, милая? Не зря говорят, что Бог даёт человеку лишь столько, сколько он сможет вынести».

На следующий день, подъехав к Клинике, Пауль поставил машину, как всегда, на стоянке. Солнечный день поднимал настроение. Он шёл по парку, наслаждаясь свежим воздухом. Шорох листвы под ногами напоминал о чём-то знакомом, но забытом в повседневной суете и однообразии быстро пролетающих лет. «Ведь это листопад. Запах листьев платана в эту пору ни с чем не сравним. В нём всё: и радость от счастливых мгновений молодости, и горечь от расставаний с любимыми людьми. Улица платанов, на которой я провёл большую часть жизни, всегда будит во мне лучшие воспоминания. Ну, вот, я уже начал думать, как философ или старик. Вроде, рановато».

Поднимаясь по лестнице, Пауль обратил внимание на незнакомца, идущего впереди него. Высокий, немного сутулый мужчина с трудом преодолевал одну ступеньку за другой. Пауль догнал его. Понаблюдал за ним со стороны: «Вижу впервые: на вид лет семьдесят пять, интеллигентная внешность, военная выправка. Случайно не ко мне он на приём торопится?»

Незнакомец остановился около его кабинета. Постучал в дверь.

— Вы ко мне? — окликнул его Пауль, и, не оставляя времени на ответ, открыл дверь кабинета, приглашая войти.

— Генрих Конн, — представился незнакомец.

— Пауль Грегер. Вы записались ко мне на приём с определённой целью или просто из любознательности?

— В настоящее время я изучаю родословную. Хочу оставить детям для памяти.

— Приветствую такое начинание. Сам этим занимаюсь. Ну, что ж, займите кресло рядом с моим и погрузитесь в воспоминания. Прибор будет улавливать образы, возникающие в Вашей душе, и воспроизводить их в виде изображений на экране. Но Вам совершенно не нужно думать о том, каким образом это будет происходить. Позже Вас познакомят с результатами исследования.

В комнате наступила тишина. Сознание мужчины отключилось от реальности и перенеслось в его прошлое, а Пауль, затаив дыхание, следил за изменениями изображений на экране дисплея.

Вот Оскар, отец Генриха, будучи семилетним мальчиком, гуляет со своим отцом Иоганном по улицам Берлина. Иоганн — высокий с властными чертами лица, крепкий телосложением, рассказывает сыну историю своей жизни. Его родители эмигрировали в Берлин из колонии Молочная, находящейся на Украине. Конец 20-ых годов двадцатого столетия. Революционные преобразования в России наложили отпечаток на судьбы учёных. Иоганн, дедушка Генриха, сидящего сейчас перед Паулем, не смог перестроиться на новый лад. Он похоронен в Берлине.

Бабушка отца, Герта, с четырьмя детьми переселилась в Ниццу, куда переехали её знакомые по российскому периоду жизни. Оскар подрастал. Ему уже пятнадцать. Он участвует в велосипедных гонках. Становится победителем в соревнованиях. Дальше — учёба в одном из престижных вузов. Смерть матери. Она говорит о каких-то драгоценностях, оставленных в подвале их родового дома в России. Оскар становится журналистом. Пишет очерки об эмигрантах из России, проживающих в различных странах. Встречается с интересными людьми. Мечтает посетить родину. Но он не любит Германию. Она — не его родина. Оскар переезжает в Цюрих, где его застаёт Вторая мировая война. Впоследствии женится на немке, родившей ему сына Генриха.

После смерти родителей Генрих едет учиться медицине в Германию и выбирает местом своего временного проживания небольшой городок недалеко от Фрейбурга. В 1988-го году он женится на немке из российских переселенок, родившейся в Казахстане. В настоящее время у них трое взрослых сыновей, которые мечтают хоть один раз побывать на родине матери. По окончании института Генрих возвращается в Цюрих, взяв с собой жену и детей. Сейчас они гостят во Фрейбурге у родителей жены.

История Вероники Джонсон

В полдень в кабинет профессора Замятина без стука вошла молодая женщина. Протянув ему руку, представилась:

— Вероника Джонсон. Вы Рихард Замятин? Мне назначен приём на двенадцать часов.

— Да-да, конечно. Проходите, пожалуйста. Займите кресло напротив меня.

Женщина быстрым шагом подошла к столу, заняла предложенное ей место.

— У нас нет сведений о Вас. Хотелось бы узнать, что привело Вас к нам?

— Дело в том, что я родилась в северной части Германии в 1989-ом году, но воспитывалась в приюте. Ничего не знаю о своих родителях. Давно ищу их. Это привело меня к Вам. В настоящее время проживаю во Фрейбурге. От матери мужа, медсестры, узнала об опытах, проводимых в Клинике Замятина. Позвонила. Записалась на приём.

Вероника настроилась на детские воспоминания. На дисплее высветилось изображение солдата, проходящего службу в Германии в восьмидесятые годы двадцатого века в английской зоне. Он, гражданин Великобритании, в период службы влюбился в девушку из многодетной семьи. Её родители были против их женитьбы, но свадьба состоялась, что дало военному возможность остаться в Германии. Одна за другой родились две дочери. Вероника была старшей из них. Когда ей исполнилось три года, они всей семьёй навестили в Лондоне бабушку, мать её отца. Там Вероника жила с бабушкой в одной комнате под крышей. Однажды ночью, во время грозы, в комнату влетела шаровая молния. Больше об этом периоде жизни ничего неизвестно. Несчастье случилось по возвращении семьи домой, в Германию. Отец Вероники участвовал в мотогонках и попал в аварию. Испытывая страшные боли, он не смог жить без приёма большого количества обезболивающих. Однажды, находясь в квартире один, сразу принял много лекарств и умер от передозировки.

Мать девочки оставила работу, впала в депрессию, начала употреблять всё больше алкоголя, перестала следить за дочерями. С каждым днём она опускалась всё ниже и ниже. Родители, семь сестёр матери и два брата, не смогли остановить её деградацию, произошедшую на их глазах в короткий срок. Семейный совет принял решение определить девочку в Дом сирот при живой матери. Младшую внучку взяли на воспитание дедушка с бабушкой, проживающие в Германии. Веронику — они в приюте не навещали. Повзрослев, она начала поиски родственников.

В школьные годы, в интернате, девушка познакомилась с юношей, её ровесником. Они даже родились в один день. Любовь стала для неё спасением. Поженились. Как на одном дыхании прожили одиннадцать лет. Оба получили среднее техническое образование. Единственно что огорчает сегодня — детей нет. Психологи видят причину этого в событиях детства, повлиявших на развитие психики. Профессор на одном из последних изображений увидел на дисплее младенца.

В этот момент сеанс закончился. Девушка с улыбкой смотрела на профессора. В последнюю минуту она внутренним зрением увидела новорожденного, который протягивал к ней ручонки.

Профессор пожелал Веронике счастливого пути. Она ответила благодарным взглядом. «Всё будет хорошо?», — прочитал он вопрос в её глазах и утвердительно кивнул головой.

История Марселя

В один из дней поздней осени Илона обратилась к Паулю с просьбой — исследовать подсознание Марселя, её подопечного парня из Дома инвалидов. Пауль был в курсе, что Илона является членом городского объединения, участники которого на добровольных началах посещают больных в домах престарелых и других лечебных заведениях города.

Знакомство Илоны с Марселем произошло случайно. Во время чаепития на одном из музыкальных вечеров в Доме инвалидов, он подъехал к ней на коляске и представился:

— Меня зовут Марсель. А Вы здесь гость, или участник концерта, или — просто с друзьями?

— Я живу в этом городе, — ответила ему Илона. — Пришла со знакомыми. Помогаю людям…

— Тогда я к Вам обратился по адресу, — прервал её Марсель. — Мне как раз нужна помощь в поездках по городу, покупке продуктов, проведении совместно свободного времени, например, за чашечкой кофе в какой-нибудь кафетерии.

Они договорились о встрече на следующей неделе в это же послеобеденное время. С того дня начались их совместные походы по городу, посещения различных мероприятий. Илона рассказывала Марселю о себе, делилась своими мыслями по многим жизненным вопросам. Он умел слушать. О себе же в ответ ничего не рассказывал. По его словам, не помнил ни родителей, ни место рождения. От его знакомых по отделению Илона знала, что Марселю 37 лет, что у него есть сестра, проживающая во Фрейбурге, и что учился он в интернате недалеко от краевого центра.

Пауль, услышав от жены эту историю, связался с Домом инвалидов, в котором Марсель проживал последние пять лет. Получив разрешение от учреждения и от самого Марселя на проведение исследования по вопросу восстановления памяти, он пригласил молодого человека принять участие в экспериментах Лаборатории Памяти. Получив согласие, начал проведение опытов.

В результате исследования памяти Марселя выяснилось, что он родился на территории восточной Германии. Молодая мать, испытав радость любви, была оставлена её избранником вскоре после того, как он узнал, что скоро будет отцом. Девушка, родив ребёнка с физическими недостатками, отказалась от него. Дальнейшая судьба Марселя связана с казёнными учреждениями.

Во время проведения опытов, Илона находилась рядом с Марселем в кабинете мужа. После окончания одного из сеансов, Марсель попросил написать о нём сказку.

— А я как раз сегодня хотела её тебе подарить, — радостно ответила ему Илона. — Интуиция меня не подвела. Я знала, что ты этого хочешь. Пауль, у тебя найдётся время послушать сказку для Марселя?

— Да, да, конечно. Я всегда располагаю для вас временем.

Марсель радостно улыбнулся, предвкушая удовольствие от того, что услышит. Илона начала рассказывать сказку о мальчике и ласточке, принёсшей ему веточку счастья.

Подарок для Марселя (Сказка)

Однажды утром мама девочки Эвелин обратилась к ней с вопросом:

— Дочка, я хочу сейчас навестить мальчика Марселя. Хочешь пойти со мной?

— Конечно, мамочка, с удовольствием.

Минут через десять Эвелин с мамой подошли к двухэтажному дому. У входной двери их встретила женщина в белом халате. Она узнала маму и сразу провела их по коридору на нижнем этаже. Мама рассказывала дома об этом мальчике, к которому они теперь шли. Эвелин его ещё никогда не видела, но знала, что у Марселя нет своих папы и мамы. Она уже начинала ревновать маму к нему. Этот Марсель каждый день писал ей многочисленные сообщения по смартфону. Он спрашивал маму о том, как она провела вечер, что ей снилось ночью, что готовила на обед, о ком и о чём её новая история? Вечером всегда желал ей спокойной ночи. Мама отвечала ему тем же и при этом лицо её освещалось доброй улыбкой.

Марсель встретил их приветливо. С мамой он разговаривал на «ты», как с подружкой или как с близким человеком. Эвелин поразило то, что он сидел в кресле-коляске. За всё время их пребывания в комнате, он ни разу не встал на ноги. Проговорили полчаса. Потом посетили вместе с Марселем магазин. Накупили ему сладостей. Попили кофе в кафетерии. Через час отвезли мальчика в здание, где он всегда живёт, и вернулись домой.

После этого случая прошло две недели. Однажды вечером папа с мамой о чём-то громко спорили. До Эвелин донеслись только слова: «ему плохо одному», «он всегда ждёт», «не разрешают… поймёт ли он?» Папа отвечал на слова мамы: «Не делай глупости. Подумай о себе».

Эвелин не поняла, о чём спорят родители. Мама говорила просительным тоном, а папа на чём-то громко настаивал. Он просил маму подумать и успокоиться.

Ночью Эвелин не смогла сомкнуть глаз. Утром слова, услышанные из разговора родителей, внезапно обрели смысл.

«Это папа не разрешал маме навестить Марсельку. Но ведь ему одному там грустно», — подумала девочка, и на её глаза навернулись слёзы.

Наступил вечер. Эвелин дождалась, когда родители ушли в свою спальню. Оделась и потихоньку вышла в коридор. Открыла своим ключом дверь и выскользнула из дома. Путь был недалёкий. Страх пробирал до костей. «Я отошла от дома ещё недалеко, — подумала она. — Может, вернуться…»

Девочка хорошо запомнила этот двухэтажный дом, не похожий на другие. Вскоре подошла к нему. На минуту задумалась:

«Мы с мамой шли сначала по длинному коридору. Справа было много дверей. В одну из них зашли к Марселю. Ага, в одном из окон нижнего этажа свет. Загляну-ка я туда. Может, Марселя увижу».

И, правда, подойдя к светящемуся окну, девочка увидела мальчика, сидевшего в кресле-коляске. В руках у него была книга. «Так это же мамина книга. Она по ней учит ребят русскому языку».

Марсель перелистывал страницы. Девочка заметила, как на одну из них упала капля. Потом ещё и ещё. «Да, это же слёзы! Марселька плачет». Мокрое пятно расползалось по странице книги.

Сердце Эвелин сжалось. Ей было жалко мальчика, и в то же время страшно от того, что кто-нибудь её заметит и расскажет маме с папой, что она гуляет по ночам. Не любила Эвелин, когда родители ссорились, да ещё из-за неё. «Нет, надо быстрее возвращаться домой, чтобы не заметили». Но она не могла оставить мальчика плачущим, каким видела сейчас. Девочка в замешательстве огляделась вокруг.

Луна выглянула из-за облаков и осветила половину территории двора. Вдали высветился большой куст с белыми цветами сирени. Эвелин подбежала к нему, отломила обильно цветущую веточку. Вернулась к окну Марселя и, не зная, что делать дальше, беспомощно опустила руки.

В этот момент откуда ни возьмись прилетела белоснежная голубка. Она выхватила клювом из руки девочки веточку сирени, поднялась на уровень приоткрытого окна и молниеносно забросила её внутрь комнаты. Веточка упала на раскрытую страницу книги.

Марсель вздрогнул от неожиданности и поднял глаза. Он увидел лицо девочки и тень птицы, метнувшейся от окна. Мальчик прижал к груди подарок с воли и радостно улыбнулся. Девочка засмеялась ему в ответ.

Через четверть часа Эвелин уже была дома. Никто не заметил её отсутствия. Девочка на ходу переоделась, забралась под теплое светлое одеяльце и, уже засыпая, подумала:

«Дорогой Марселька, я приду к тебе ещё. Ты только не плачь. Жди меня и верь, что чудеса бывают». А для себя решила: «Не надо бояться приносить радость. Делать добро — очень приятно».

История Вернера Вольфа

На следующий день в кабинет профессора Замятина стремительно вошла Доротея.

— Рихард, я вчера навещала своих бывших пациентов в областном Центре психиатрии. Пообщалась с руководителем отделения, в котором когда-то работала. Он сообщил, что персонал отделения в восторге от изменений, произошедших с Идой Глайзер после пребывания в вашей Лаборатории. Заведующий обратился ко мне с просьбой исследовать память Вернера Вольфа, проживающего у них в течение пятнадцати лет. Я знакома с этим больным с 2005-го года. Он не знает своего прошлого. Мне его очень жаль. Дорогой Рихард, так Вы не против исследовать его память?

— Доротея, не волнуйтесь Вы так. Я непременно назначу встречу с Вернером Вольфом, — профессор взглянул на экран своего персонального коррелятора, выполняющего, наряду с другими, и функции записной книжки с неограниченным объёмом памяти. — Вот, как раз завтра у меня есть для него свободное время с десяти до одиннадцати часов.

— Прекрасно. Я приведу его к Вам лично.

На следующий день в кабинете профессора был проведён эксперимент по воспроизведению памяти Вернера Вольфа, который оказался привлекательным и на вид — интеллигентным мужчиной семидесятилетнего возраста. По его поведению и внешности нельзя было предположить, что он страдает отсутствием памяти. Но первый же вопрос, который он задал профессору, опроверг это мнение: «Вы мне не скажете, я на пенсии?». Во время сеанса он продолжал задавать вопросы, не дожидаясь ответов, вставал, беспокойно ходил по комнате, заглядывая каждому в глаза, обследовал ящики стола.

В какой-то момент его внимание привлекли картинки, меняющиеся на дисплее компьютера. Неожиданно он увидел себя мальчиком. Десятилетний Вернер читал толстую книгу. Отложил её в сторону. Внёс в тетрадь какую-то запись. На следующей картинке он уже у школьной доски ведёт разговор с учителем. По дороге домой спорит с другом, соседом по подъезду. Мать что-то заботливо готовит на кухне. Отец — учитель. Перед ним на письменном столе — стопа ученических тетрадей. Вернер Вольф в глубокой задумчивости прикрыл глаза. А на дисплее — юноша с девушкой. Улыбки. Смех. Много народу. Свадьба. Вернер заканчивает экономическое отделение университета. Ему вручают диплом.

1990-ый год. Господин Вольф — служащий в банке. И вдруг — тень набежала на лицо мужчины. На дисплее — изображение соперника, обнимающего его жену. Вернер Вольф вскочил из кресла вне себя от бешенства. Схватил стул и готов был запустить им в дисплей коррелятора или в одного из присутствующих. С трудом удалось его успокоить, поставив на стол шахматную доску с расставленными на ней фигурами.

Сеанс продолжился. Господина Вольфа бросила жена. Комната наполнилась пустыми бутылками разной величины. Его уволили с работы. В какой-то момент он упал в подъезде со ступенек, сломал ногу.

Дальнейший жизненный сценарий ещё трагичнее. После операции — потеря памяти. Он не узнавал больше родителей, навещавших его почти каждый день. Вскоре умер отец. Мать заболела неизлечимой болезнью. Вернер не замечал их отсутствия. Большую часть времени проводил в комнате. Иногда удавалось незамеченным покинуть отделение клиники. В такие моменты его можно было встретить в продовольственном магазине, где он незаметно опускал одну или две дозы с пивом в карманы широких брюк. Достаточно было одной небольшой дозы алкогольного напитка, чтобы он терял сознание и ориентацию. Медработники вызывали полицию. Его находили в ближайшей к клинике канаве.

Сеанс окончился. В кабинете профессора ещё долго стояло молчание. Всем было о чём подумать. Доротея задумалась о краткосрочности жизни. Профессор — о том, как можно помочь этому мужчине. А практиканты молчаливой толпой отправились в перерыве в парк, где так призывно сияло солнце. Печаль ещё не коснулась юных душ. Трагедия мужчины казалась им выдумкой профессора для их воспитания.

История Марго Шейн

Громкий резкий возбуждённый женский голос слышится уже в течение нескольких лет в каждом уголке Неврологической клиники. Его хозяйка, доводя себя до бешенства, борется за свои права. Ночью и днём она пишет письма адвокатам, в суды, обвиняя всех и вся в том, что произошло и происходит с ней сейчас. Утром она отказывается от помощи по вопросам ежедневного соблюдения личной гигиены. Во время принятия пищи постоянно недовольна её приготовлением, оскорбляет персонал, обвиняя его во всех несуществующих грехах. Пациентка перекрывает своим неприятным голосом все остальные шумы, царящие в отделении. Хамство, грубость, бешенство — основные её качества во время агрессивной фазы. Во время депрессивной — замкнутость, отстранение, отсутствие эмоций, отрешённость от реального мира, уход в себя.

Сеанс по исследованию её памяти показал, что, родившись в 1946 году в Чехословакии, в немецкой семье, она росла и развивалась среди двух культур. В семье говорили на немецком и чешском. В школе изучала ещё и русский. По рекомендации учителей гимназии Марго Шейн поступила в Чешский университет на факультет славистики. Там занялась основательно и изучением русского языка и литературы. После «Пражской весны» 1968-го года Марго переехала вслед за любимым в Германию. Он получил здесь по обмену опытом место преподавателя факультета лесного хозяйства. В следующем году они поженились. На новой родине Марго так и не нашла для себя место работы учителем.

Они прожили с мужем одиннадцать лет. Внезапно расстались по его желанию: к нему пришло большое чувство любви. По обоюдному согласию, они развелись, но в течение жизни пути их часто соприкасались. После того, как женщина была навсегда определена в отделение психиатрии, бывший муж часто навещает её, вывозит на коляске для прогулки по парку. Они вместе выпивают в кафе-закусочной по чашечке кофе, говорят, только им ведомо, о чём.

Глава пятая, в которой Милена с дочерью участвуют в испытаниях по воссозданию памяти предков

Милена проснулась в это утро рано. Ей приснился сон, в котором она увидела себя в совершенно незнакомой обстановке. «Где я? Опять начинаются какие-то странные вещи. Всё незнакомо: и воздух не тот, и люди какие-то странные, одеты невесть во что, и транспорт примитивный. Какие-то телеги, запряжённые лошадьми. Так это же деревня! Какой-то древний мир в картинках. Интересно, откуда я за этим всем наблюдаю?»

Громкий звонок в дверь вывел Милену из незнакомого ей мира, но она не забыла то, что видела. «Слава Богу, что мне всё это только приснилось. Сон — не явь. Как-нибудь из него выберусь».

Перед глазами всё ещё стояла напугавшая её картина избиения какого-то мальчугана и огромные глаза незнакомого мужчины, схватившего её за руку. Она и сейчас, проснувшись, чувствовала его прерывистое дыхание, и всё ещё пыталась спастись от нападения. «Или ненападения? А тогда что стоит за этой сценой? Кому я вдруг нужна стала? Какие-то странные женщины находились за спиной этого ковбоя. В каких-то платках, закрывающих наполовину лица…»

В дверь уже нетерпеливо стучали. Милена, даже не накинув на себя халат, в одной ночной рубашке бросилась открывать. В дверях стояли Верена и её мальчишки-близнецы.

— Что с тобой? — озабоченно спросила Верена. — На тебе лица нет. Даже не спрашиваешь, кому дверь открываешь. А что за вид? Представь себе, что это не мы пришли, а кто-нибудь другой?

— Мне незнакомцев во сне хватило, — ответила Милена с дрожью в голосе. — До сих пор прийти в себя не могу. Проходите. Сейчас позавтракаем, а там и поговорим. Мне успокоиться надо. Она накинула на себя халат и исчезла на несколько минут в ванной комнате.

После небольшого завтрака, женщины оставили детей у компьютера, а сами перешли на кухню. Верена чувствовала, что мать хочет поделиться с ней чем-то важным, но, когда услышала, что причина её беспокойства во сне, искренне рассмеялась.

— Да, бывают вещие сны, но, кажется, ты такими видениями раньше не страдала. Расскажи подробнее, если что-нибудь ещё помнишь.

— Да, ладно, забудь. Сон есть сон.

— А что, если к профессору Замятину обратиться? — предложила Верена. — Они с Паулем в клинике какой-то новый прибор испытывают, воссоздают память прошлого. Может, и тебе свою прозондировать? Кто знает, может, мы родом из индейского племени Южной Америки? Можешь себе такое представить?

— С трудом. Это из серии фантастики.

— Ну, что ж, тогда мы с мальчишками пойдём, а ты приведи себя в порядок и — на свежий воздух. Где носит твоего мужа? Опять в командировке? Ты за ним приглядывай. Мужчины требуют внимания, а ты в своём Доме счастья целыми днями пропадаешь. Мальчики, заканчивайте свои игры, мы уходим.

Когда за Вереной и её сыновьями захлопнулась дверь, Милена занялась своей внешностью. После пережитого во сне, ей доставляло удовольствие принять душ, потом наложить маску на лицо, перед этим, внимательно изучив каждую морщинку, появившуюся, как ей казалось, за ночь.

«Какие мальчики у Верены послушные. Они всегда с ней или с Владом. А я своих только по вечерам из садика забираю. Вчера поздно домой вернулась, ночевали у няни, до сих пор там находятся. Плохая я мать, воспитанием чужих детей больше занимаюсь, чем своими. Верена права и в том, что совсем за собой не слежу. Запишусь-ка я в косметический салон на массаж лица. Да и причёску надо новую соорудить. Имидж поменять. К сожалению, сегодня — воскресный день. Всё закрыто. Может, правда, Паулю позвонить? Что-нибудь да посоветует».

Милена набрала номер телефона Пауля. Трубку подняла Илона. Она сразу услышала нотки тревоги в голосе подруги. Выслушав её внимательно, передала Паулю трубку со словами: «Это, кажется, твой случай. Помоги женщине».

Милена от волнения не могла говорить. Нависла пауза.

— Милена, — услышала она нетерпеливый голос Пауля, — соберись с мыслями. Что у тебя произошло? Что так сильно расстроило?

— Сама не пойму. Сон страшный увидела. Всё в нём было чересчур правдоподобно. Какие-то незнакомые странные люди, возможно, что из прошлого. А на плече одной женщины — родимое пятно, точно такое же, как у нас с Вереной. Это, несомненно, были наши родственники, если заглянуть веков на пять назад, в прошлое.

— Прекрасно. Это как раз тот случай, который нужен профессору Замятину для исследования. Тема-то какая великолепная вырисовывается: встреча с прошлым в сновидении. Ты согласна принять участие в испытаниях, которые проводит Рихард Замятин? Доверься ему.

Через несколько минут Пауль уже говорил с Замятиным по телефону. Разговор закончился словами профессора:

— Итак, в среду, в восемь утра, я буду ждать Милену в своём кабинете. Но, думаю, что лучше будет, если она придёт вместе с дочерью. Прошу и Вас, Пауль, присутствовать при эксперименте.

— Хорошо. Договорились.

В назначенное время все собрались в кабинете профессора. Сеанс начался. Для Милены он стал продолжением сна. Только после того, как он завершился, присутствующие поняли, что профессор проводил эксперимент сразу с тремя его участниками.

Милена видела перед глазами всё тот же унылый пейзаж, которым закончился воскресный сон. По второму кругу пришлось испытать страх. Милена всматривалась в лицо женщины, которая, держа на руках ребёнка, о чём-то говорила с высоким индейцем. Вскоре тот, хлестнув лошадь плёткой, исчез из поля зрения. Женщина, с ребёнком на руках, вернулась к людям, стоящим полукругом на каком-то холме. Взоры всех были обращены в небо. Женщина подозвала к себе девочку лет десяти. Сунула ей в руки ребёнка, приказала помыть. Когда девочка раздевала его, Милена увидела на плече малыша родимое пятно, такое же, как у неё самой, и на том же месте.

— Шевелись быстрее. Что смотришь? Купай ребёнка. Растяпа.

Девочка заплакала. Слёзы капали в деревянное корыто. В поле зрения Милены попала ещё одна женщина, как две капли воды похожая на неё саму. Девочка, растирая кулачком слёзы по щекам, подбежала к той, спросила:

— Мама, кто эти люди? Почему мы здесь?

— Держись, дочка, нам нужно быть вместе. Сейчас отец приедет, и мы поедем дальше вот на той повозке, запряжённой лошадьми.

— Скорей бы всё это закончилось. Боюсь, не выдержу? Каким ветром нас сюда занесло?

— В поисках хорошей жизни. Лучше бы я не соглашалась на предложение твоего отца. В неметчине голодно было. Ты — совсем маленькая. Надо было выжить. Страшнее всего, что отца больше нет. Некому защитить сына, твоего брата. На нём знак семейный — родимое пятно на плече. Запомни это.

Неожиданно прозвенел звонок. Сеанс закончился. Верена очнулась первой. Ощутила солёный привкус на губах.

— Это слёзы? Я побывала в другом мире? В прошлом? Такого не бывает! — прошептала она.

— И меня втянули в это исследование, — услышав её, откликнулась Милена. — Чем дальше вглубь, тем больше неожиданностей. Сейчас я была в Парагвае. Боже, значит несколько дней назад прошлое стучалось ко мне в дверь?».

С этими словами Милена окончательно вернулась в реальность и посмотрела на Пауля вопрошающим взглядом. А тот, выйдя из состояния задумчивости, с ноткой удивления в голосе обратился к Замятину:

— Грандиозно, профессор! Три сеанса в считанные минуты. Как я понимаю, все присутствующие видели сейчас то, что привиделось мне? Прекрасно! Это сократит время для обсуждения наших дальнейших планов.

Верена просверлила его дерзким взглядом.

— Мне-то это зачем?

— Как зачем? — откликнулся на её вопрос профессор Замятин. — Надо знать прошлое, чтобы докопаться до истины в настоящем. Теперь вы знаете, чем связаны ваши души в прошлом, и сможете раскрутить этот клубок дальше. За несколько минут вам открылось столько, сколько за всю жизнь не каждому даётся узнать.

— Кто же этот малыш, которого мы видели во время сеанса? — вступила в разговор Милена. — Как найти его следы? Возможно ли это?

— Вот, теперь правильная постановка вопроса, — ответил ей Рихард Замятин. — С этого и начните изучение родословной с помощью персонального коррелятора, испытанием которого мы сейчас занимаемся.

Милена резко вскочила с кресла, тем самым выразив желание сразу действовать.

— Да, думаю ваш прибор мне понадобится. Буду рада стать его обладателем. Теперь я точно знаю, что моя судьба связана с Парагваем. С него и начну изучение прошлого.

— А чтобы войти в его атмосферу, нам нужно посетить Парагвай, — прервала её Верена.

— Ну, всем туда ехать не надо, — отозвался на её слова профессор Замятин. — Доверьтесь мне. Я что-нибудь в этом плане придумаю.

Глава шестая, в которой Пауль с Миленой улетают в Парагвай и знакомятся там с условиями жизни немцев-переселенцев

С утра Пауль размышлял о судьбе своего народа, потомков которого разбросало по всему миру. Он уже достаточно изучил историческое прошлое своих предков, но его притягивали к себе страны Южной Америки. Разбирая вещи отца, которые недавно ему выслала Мария, младшая сестра бабушки Ксении, Пауль обнаружил папку с пожелтевшими от времени листами бумаги. Мария нашла их после смерти сестры в большом старинном сундуке и подумала, что дневники, написанные незнакомой рукой, могут быть интересны внуку Ксении. Так Пауль стал владельцем рукописной родословной со стороны матери деда. Получив такой бесценный подарок, он с головой ушёл в изучение дневников. Следы родственников вели в Парагвай и Бразилию.

В это время опыты с коррелятором начали давать в Клинике положительные результаты, а пример с исследованиями прошлого Милены дал толчок к принятию Паулем решения предложить себя профессору Рихарду Замятину в качестве испытуемого. И вот наступил день, которого он так ждал.

Результаты эксперимента с коррелятором подтвердили данные о проживании родственников Пауля в Парагвае и Бразилии. «Ну, что же, –подумал он. — Само провидение направляет меня в Южную Америку. Наши судьбы с Миленой опять перекрестились. Полетим в те края вместе, когда будет разрешено пересекать границы, закрытые в связи с пандемией. В случае чего помогу ей там, если понадобится».

Узнав о планах Пауля, профессор Замятин даже пошутил: «Вы назначаетесь начальником отдела сбыта продукции компании Шмуэль на внешний рынок». Через несколько дней шутка, как это часто бывало у Замятина, превратилась в реальный приказ о назначении Пауля Грегера на эту должность, появившуюся в связи с открытием компании.

Сборы в поездку, как всегда, были недолгие. Несколько дней Пауль уделил изучению особенностей страны Парагвай. Вошёл на сайт «Хортица» Вилли Фогта, попытался там познакомиться со своими однофамильцами, проживающими в Парагвае. Определил круг городов и деревень, куда надо бы непременно заехать. Виза была у всех троих. Милена подала документы в посольство ещё месяц назад, а Пауль выправил себе служебную визу. Опять же профессор Замятин помог ему это сделать.

Готовясь к поездке, Пауль узнал, что в Парагвае на немецком языке говорят более 160-ти тысяч человек. Его это успокоило. Тем более, что сорок тысяч из них владеют немецким диалектом Platt-Deutsch, который был Паулю близок. Из истории российских немцев он знал, что немцы, меннониты по вероисповеданию, колониями иммигрировали в Парагвай из России в 1927-ом году. Туда же переехали позже немцы из Канады и Соединённых Штатов Америки. В Парагвае насчитывается до 50-ти тысяч меннонитов. Они проживают в основном на северо-западе страны, в Чако, где обладают определёнными привилегиями. Во времена правления диктатора Альфредо Стресснера, который сам был немецкого происхождения и правил с 1954-го по 1989-ый год, десятки тысяч немецкоязычных граждан иммигрировали туда из Бразилии. Вот как раз среди них, по предположению Пауля, могли находиться и его братья по крови, потомки тех, кто переехал из России сначала в Бразилию, а потом в Парагвай.

«Мои предки, — размышлял Пауль в тот момент, когда Милена была у них в гостях, — проживают в основном в департаментах Альто-Парана, Каасапа, Итапуа, Канендию, Каагуасу и Сан-Педро. Само собой разумеется, что в столице Парагвая, городе Асунсьон, тоже большое количество немцев-меннонитов. Наверное, я остановлюсь в этом большом городе на некоторое время, но сначала помогу Милене в знакомстве с родными местами её прародителей».

Милена как будто прочитала его мысли.

— Я прошу тебя, Пауль, взять билеты до одного из департаментов Сан-Педро. Помню, что во время исследования памяти, я оказалась именно в Сан-Педро. Прошу тебя в этом не сомневаться.

— Конечно же, я тебе верю, Милена. Хорошо, закажем билеты до Сан- Педро. Помогу тебе в поисках исторических корней. А потом уж, в зависимости от твоих дальнейших планов, определюсь, куда мне поехать для проведения опытов. Наверное, какое-то время поживу в столице Парагвая — Асунсьон. Это трудно выговариваемое название города мне тоже, как и тебе, запомнилось во время проведения эксперимента. Недавно я получил сообщение от одного знакомого автора. Он пишет о том, что и в наше время «российских немцев селят в полупустыне на юго-востоке Парагвая. До ближайшего городка от немецкой колонии километров восемьдесят. До Асунсьона — километров двести пятьдесят. Раньше там железная дорога проходила, теперь её нет. Зато есть неасфальтированная автомобильная дорога, кое-где покрытая гудроном. Ты съезди — не пожалеешь. Там даже индейцы есть. Настоящие. Они по ночам на колонию набеги совершают».

— Вот этих индейцев я и хочу увидеть, — сказал Пауль однажды вечером Илоне. — Не пугайся. Я шучу. Среди них точно нет моих предков.

Перед поездкой в Южную Америку Пауль в совершенстве овладел испанским и португальским языками, а также — медицинской терминологией на этих языках. Располагая коррелятором, это было совсем не трудно. Он договорился со специалистами по этим языкам, и с их разрешения «скачал» из их памяти «ключи» к тем массивам информации в Вселенской Сокровищнице памяти, в которых хранятся словари и грамматика этих языков, а также — примеры их использования в медицинских текстах. Таким образом, то, на что специалисты тратили годы и десятилетия, он получил мгновенно.

По рекомендации профессора Замятина, Пауль вступил в переписку на испанском языке с профессором Пабло Грегориосом, организатором Международного Конгресса по изучению народной медицины в Лиме, столице Перу. Попросить Пауля принять участие в этом Конгрессе — была идея Замятина. По мнению профессора, участие Пауля в нём поможет непосредственно ознакомить научный мир Латинской Америки с возможностями применения корреляторов в медицинских целях.

При прощании в аэропорту Франкфурта-на-Майне настроение у всех было приподнятое.

— Всё будет хорошо, — сказала Илона, скрывая слёзы. — Я в это верю. Буду за вас молиться. Только долго там не задерживайтесь. Пауль, а ты не вздумай путешествовать по северной части материка. Мне тоже известно, что в Канаде тысячи немцев-меннонитов из России проживают. Сам знаешь, зимы там суровые, как в Сибири. Мне было бы легче, если сама с Вами поехала.

— Не беспокойся, дорогая, вернусь в срок. Служебную командировку оформил на три месяца.

Илона в ответ на его слова только покачала головой.

Получив командировку от Совета Директоров компании, с полномочиями заключения договоров о продвижении персональных корреляторов на южноамериканский рынок, в середине сентября Пауль вместе с Миленой совершили перелёт в Парагвай. Проблем с определением маршрута у них не было. Милена планировала посетить департамент Сан-Педро. Мальчик из сновидения с родимым пятном в виде кленового листка на правом плече не давал ей покоя. Готовясь к поездке, изучая архивные документы, Милена узнала, что одним из районов поселения немцев в Парагвае была колония «Новая Германия», основанная в 1887-ом году Бернардом Фёрстером, женатым на Элизабет, сестре философа Фридриха Ницше.

Пауль сначала не понял, причём тут основатели колонии, и почему Милена сконцентрировала своё внимание на них? Позже, из разговора, осознал, что интерес Милены к этим местам не случаен. Оказывается, в детстве, в доме её родителей, часто упоминали имя Элизабет Ницше. По мнению родственников Милены, они принадлежали к этому известному роду.

Утром самолёт, на котором Пауль с Миленой летели в Парагвай, приземлился в международном аэропорту Асунсьона. Пройдя пограничную зону, они поспешили к стоянке такси. Ни один водитель не согласился вести их за триста километров в город Гохенау департамента Сан-Педро, где, по мнению Милены, могли проживать потомки из колонии «Новая Германия». Пауль, поторговавшись с одним из водителей на испанском, снял у него в аренду автомобиль по сносной цене. К вечеру они прибыли в пункт назначения. Раньше не получилось: контрольные посты с проверкой документов, остановки в пути с целью подкрепления парагвайским кофе, разговоры на стоянках с местными жителями на тему немецких колонистов — стали тому причиной. Устроились в первоклассном отеле, проблем с постановкой на учёт, как иностранцев, не возникло.

В этот же день Пауль предложил Милене провести ещё один сеанс воссоздания памяти. Она согласилась, в надежде, что откроются новые обстоятельства её родословной. На дисплее появилось изображение немецкого офицера. Оно было расплывчатым. Внутренним зрением Милена пыталась разглядеть черты его лица, но тщетно. Поняла только, что попала в середину сороковых годов в концентрационный лагерь Освенцима. Этот офицер был врач, ставящий опыты над заключёнными, проводил генетические исследования в основном — на детях. Страшные картины прошли перед глазами Пауля, видевшего изображения посредством коррелятора. Прибор показал картины и не столь далёкого будущего этого врача. В 1959-ом году тот проживал в Парагвае, затем перебрался в Бразилию. Семью не создал. Всю жизнь скрывался от людей, которые его искали. В возрасте 65 лет утонул у берегов реки Бертиоги. Похоронен не под своим именем.

Милене открылось его имя. Она помнила его из разговоров родителей. Находясь в состоянии ужаса от увиденного, женщина не могла выйти из состояния внутреннего погружения в прошлое. Внезапно она услышала голос матери: «Девочка моя, тебе приходится расплачиваться за злодеяния предков. Одно испытание ты прошла, когда потеряла новорожденную дочь. Дом счастья, который ты создала для обездоленных детей, стал твоим вкладом в дело освобождения нашего рода от нацистской заразы. В мире ещё много больных и несчастных. Подумай над этим. Реши для себя, как продолжить начатое».

Милена глубоко вздохнула и очнулась. Пауль смотрел на неё пронзительным взглядом. Изображения на экране сослужили свою службу. Он размышлял теперь о том, как помочь Милене справиться с тем, о чём ей говорила мать.

«Да, с каждым часом — не легче, — думал Пауль, перебирая в памяти всё, что касалось Милены. — Теперь не сомневаюсь, что Господь вернул ей дочь за отзывчивое сердце и добрые дела, но личного счастья она так и не обрела. Её нынешний муж, российский музыкант Кривко, оказался не тем человеком, за которого себя выдавал. Она замужем, но без мужа, потому что он — в постоянных поездках, имеет два гражданства, больше живёт в России, чем в Германии. Илона рассказывала, что господин Кривко ведёт неприличный образ жизни. Он — картёжник, наркоман, угодник богатых дам».

— Как же тебе помочь, милая? — вырвалось у Пауля из глубины души.

— Чем тут поможешь? — откликнулась Милена. — Это — судьба. За поступки родственников из прошлого нужно отвечать делом.

— Советую идти начатым путём по оказанию помощи детям. Многим из них ты подарила радость, осветив лучами счастливых минут.