Бесплатный фрагмент - Неудавшийся розыгрыш

Отношения, завязавшиеся в лифте, с самого начала не обещали быть романтическими. Да и могло ли сложиться иначе? Влад — новый начальник отдела — молодой, чертовски привлекательный, высокий сероглазый брюнет с дорогим автомобилем, а она — Аня Коробова — среднестатистическая сотрудница той же компании с неприметным лицом, бесформенной фигурой и тощей косицей ниже плеч, пусть и умная, сообразительная, с замечательным чувством юмора. Но, если верить корпоративной легенде, первый застрявший с Аней в лифте автоматически становится ее суженым. А так как обмануть надежды коллег, жаждущих исполнения пророчества, было бы слишком жестоко, Аня и Влад решают ненадолго превратиться во влюбленную парочку.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Подождите!

Громкий вопль ушел в высокий потолок, не произведя никакого эффекта.

О чем-то споря, женщины вошли в лифт, не заметив спешившую к ним неуклюжую девушку. Едва та подбежала к дверцам, как они насмешливо сомкнулись перед самым ее носом.

Анфиса безнадежно притормозила, нелепо замахав руками, будто пытаясь взлететь. Высокий каблук проехался по скользкому мраморному полу и подвернулся, болезненно вывернув ногу. Она неуклюже запрыгала, проклиная впервые надетые ненадежные туфли, а вместе с ними и ушедший из-под носа лифт. Подергав ногой и убедившись, что ничего страшного не случилось, свирепо, словно пытаясь прожечь дыру, посмотрела на закрытую шахту бессовестно обманувшего ее надежды агрегата. Угрожающе потрясла крепко сжатым кулаком, мстительно сверкая яркими голубыми глазами. Дамочкам, пренебрежительно не дождавшимся ее, это злодеяние просто так с рук не сойдет!

Тут же раздался зловещий скрежет. Она перестала махать руками и прислушалась. Ага! Так и есть! Лифт застрял на своем излюбленном месте между пятым и шестым этажами. Из шахты гулко послышались женские крики и бессильные проклятия. Анфиса довольно хихикнула, глухо хлопнув себя рукой по пухлому бедру. Что ж, это — отмщение судьбы! Дежурный лифтер появится не скоро, и как минимум полчаса отдохновения в тишине и покое сидельцам обеспечено.

Она зловеще фыркнула и пробормотала под нос:

— Будем надеяться, что клаустрофобией никто из них не страдает…

Из лифта продолжали доноситься возмущенные вопли и громкий стук.

Анфиса испугалась:

— Лучше бы не молотили в хлипкую стену кабины, не ровен час, свалятся в шахту!

Наконец сверху раздался рассудительный мужской голос. Грохот и крики затихли. Она довольно покивала головой, одобряя вмешательство разумного человека.

— Ага, услышали голос разума и решили благоразумно дождаться лифтера. Мудро, мудро. Бабскими воплями лифт не починить.

Насколько можно было расслышать, в роли голоса разума в очередной раз выступил начальник административно-хозяйственного отдела. У него это получалось весьма удачно ввиду многолетнего опыта успокоения застрявших. Анфиса была уверена, что он повторяет один и тот же текст машинально, не задумываясь о его смысле. Вот и сейчас через шахту слышалось невнятное бубнение, производимое Егором Валентиновичем, и девушка еле слышно повторяла за успокаивающим, как хорошая порция валерьянки, приятным глубоким басом:

— Согласно пункту пятому правил поведения в лифте, — между прочим, выгравированным на металлической пластине, висящей на стене кабины, — при остановке лифта в неположенном месте необходимо нажать на кнопку вызова лифтера и спокойно ждать ответа. Подчеркиваю: спокойно! И не волнуйтесь, пожалуйста, все в нашем лифте сидели, и все из него выходили, рано или поздно. От совершенно излишних криков лифт еще не разу самостоятельно не пошел! — И добавила уже про себя, — …даже к черту! И чем они так недовольны, в первый раз застряли, что ли? Иммунитет уже должен быть выработан…

Ахошник еще бурчал какие-то шаблонно-успокаивающие слова, но ничего нового сказано не было. Еще бы, народ застревал в лифте постоянно, и Егор Валентинович не собирался каждый раз выдумывать какие-то новые сердобольные фразы, он просто использовал привычные стереотипы, апробированные на большом количестве коллег и посетителей. Весь конторский народ мог хором вместе с ним повторять все его штампованные речи, но это-то и успокаивало. Незыблемость традиций, на которых держится вся наша жизнь, как любила повторять своим коллегам Анфиса.

С чувством глубокого удовлетворения и верой в высшую справедливость она запрыгала по корявой лестнице, забыв о подвернутой ноге. Всегда приятно сознавать, что несправедливость наказывается, так сказать, не отходя от кассы, — не успели сделать тебе мелкую пакость, как тут же получили в ответ пакость покрупнее.

Радуясь, что жизнь складывается гораздо забавнее, чем можно было ожидать от обычного рабочего дня, Анфиса влетела в приемную управляющего. Увлекшись приятными мыслями, не успела придержать тяжелую дверь, и та громко бабахнула на весь этаж, заставив ее в ужасе подпрыгнуть на месте. В гневе обернулась и прожгла взглядом набезобразившую дверь, как ни в чем не бывало вставшую обратно.

Пригнув голову, немного подождала справедливого наказания за нарушение священной тишины, но никто из приемной громы и молнии в нее метать не собирался. Вздохнув, закончила выяснять отношения с коварной дверью, повернулась и шагнула в сумрачную глубь просторной комнаты.

Огромная стеклянная стена, не достающая полметра до потолка, отделяла отстойник для посетителей от собственно приемной. Стена была зеркальной со стороны посетителей и прозрачной со стороны секретаря, давая возможность Наталье Викторовне, бдительной секретарше, вовремя рассортировать посетителей и принять соответствующие меры. Важных шишек она проводила внутрь, где был приготовлен столик с парой удобных кресел, и подавала кофе в узорных чашечках тонкого фарфора. Остальные, не столь высокого ранга, дожидались в холле, в черных мягких креслах вокруг письменного стола, снабженного шариковой ручкой и бумагой на случай внезапного приступа эпистолярного вдохновения.

Секретарша была одна на двух начальников — управляющего и его первого зама, поэтому работенки у нее хватало. У каждого начальника был собственный подход к выполняемым им обязанностям, поэтому Наталья Викторовна за десять лет работы приобрела немалые дипломатические навыки. Существовала еще пара заместителей, но они сидели отдельно и обходились без секретаря. Это добавляло работы общему отделу, в котором служила Анфиса.

Аня уткнулась взглядом в отражение на разделительной стене и кисло сморщилась. В отличие от любящего себя большинства она терпеть не могла собственной неказистой персоны, ее внутреннее мнение о самой себе коренным образом расходилось с увиденным в зеркале. Себя она считала чрезвычайно милой еще молодой (двадцать два года разве возраст?) девушкой с замечательным чувством юмора, отражающимся в красивых умных глазах.

А из зеркала на нее смотрело существо неопределенного возраста с тощей бесцветной косичкой чуть ниже плеч, неприметным лицом и бесформенной фигурой, напоминавшей только что плотно позавтракавшего крокодила. В довершение зеркального кошмара на лбу краснели два строго симметричных прыща. Казалось, что у нее режутся рожки, как у юной ведьмочки.

Гордо задрав нос, она показала неприятной особи в зеркале язык и громко объявила, обильно заливая целительным бальзамом нанесенные зеркалом раны:

— Зато я очень умная и сообразительная!

Из зазеркалья появилась удивленная Наталья Викторовна. На ней был черный брючный костюм, удачно подчеркивавший ладную женственную фигуру с тонкой талией и всеми необходимыми выпуклостями на нужных местах. У Анфисы выпуклостей тоже хватало, но вот места их размещения почему-то шли вразрез с женской конституцией и красоты явно не добавляли.

Анин взгляд невольно зафиксировал на зеркальной стене два разных отражения. На фоне миловидной элегантной секретарши она показалась себе еще противнее. Наталья Викторовна, не догадываясь о мрачных мыслях посетительницы, дружелюбно согласилась:

— Конечно, умная и сообразительная, а разве кто-нибудь сомневается?

Анфиса подергала себя за нос, напоминая, что не стоит болтать всё, что приходит в ее буйную голову. Пора, пора бы быть скромней! К тому же скромность — главное украшение женщины! По мнению мужчин, конечно… Решив, что, если уж других украшений у нее явно нет и вряд ли появятся, ответила предельно корректно:

— Нет, разумеется, это я себе напоминаю, чтобы не забыть. Управляющий у себя?

Секретарша давно привыкла к забавной девушке и только растерянно улыбнулась.

— Уехал в областную администрацию до обеда. Что-то передать?

Аня протянула пухлую красную папку с надписью «общий отдел».

— Здесь куча разных бумажек. А это приказ на подпись. — Она вручила женщине отпечатанный на лазерном принтере листок бумаги. — Вот лист согласования к нему. Все подписи собраны.

Наталья Викторовна осторожно взяла документы из рук девушки.

— Что ты так пыхтишь? Бегом по лестнице бежала?

— Ну да. Правда, не бегом, но около того. Те дамочки, что, не дождавшись меня, уехали в лифте, жестоко наказаны провидением. Сидят теперь и ждут дежурного лифтера. Надеюсь, ждать им придется достаточно долго, чтобы раскаяться в своем низком поступке. В следующий раз…

Секретарша резко, будто собираясь с кем-то боксировать, взмахнула узкими ладонями с изящными наманикюренными пальчиками, накрашенными переливающимся сиреневатым лаком в тон губной помаде, и расстроено перебила:

— Ах, это наверняка юристы. Пал Василич срочно их вызвал, чтобы посоветоваться перед поездкой, но не дождался. Как он сердился! Вот попадет им, когда он вернется!

Анфиса безразлично пожала пухлыми плечами, не желая вникать в проблемы начальников.

— Ну, пора бы уже и поменять единственный лифт, ведь он такой ненадежный! Мне кажется, не так уж это сложно.

Наталья Викторовна снова в ужасе замахала руками, напомнив Ане несколько расшатанный ветром флюгер.

— Аня, да это же столько времени ходить пешком, и потом, для нового типового лифта нужно делать более широкую шахту, а это проблемы со зданием. Если бы оно было кирпичным, а то ведь из железобетона, его переделать очень сложно… Ты же знаешь, что лифт у нас нестандартный. Выпендрились в свое время, поставили лифт по спецзаказу, а теперь вот маемся. Кто нам выделит такую уйму денег? Нет, здесь проблем гораздо больше, чем кажется. Да и бегать тебе надо больше, станешь стройной и красивой, от парней отбою не будет!

— Ну, красивой мне никогда не бывать, уж останусь просто умной. И парней никаких не надо, мне не до них: я карьеру делаю!

Она приняла позу Наполеона, гордо вздернув точеный носик, левую руку заложив за борт воображаемого мундира и закинув правую за спину. Увидев отразившийся на стекле образ великого полководца в своем пародийном исполнении, не удержалась и звонко расхохоталась. Секретарша невольно засмеялась вместе с ней. Отсмеявшись, Аня взяла темно-малиновую папку, полную подписанными начальниками документами и направилась к двери, собираясь разнести их по отделам. На выходе окинула неприязненным взглядом противную пампушку в зеркале и едва удержалась, чтобы вновь не показать ей язык. Небрежно добавила, опротестовывая рекомендации секретарши:

— А бегать я не собираюсь. По нашим корявым лестницам это слишком опасно. Сломаю ногу, просижу на больничном месяца четыре и стану в два раза толще, чем была. Ну, мне пора. Пока!

Наталья Викторовна удержала ее, невежливо схватив за рукав.

— Извини, Аня, но почему тебя никто не называет Анфисой, ведь это твое настоящее имя? Очень красивое, между прочим…

Аня быстро завертела головой.

— А мне оно не очень нравится. В детстве у нас была соседка баба Анфиса, ужасно вредная старуха. И для меня имя Анфиса слилось с неприятностями, которые я по ее милости получала. Она без перерыва на меня ябедничала. Хотя я ничего особенно не делала. Ну, шалила слегка, конечно. Но так, по-детски. Просто она считала, что дети должны дома в уголочке сидеть, чтобы взрослым не мешать.

Секретарша покачала красивой головой, не соглашаясь с такими прозаическими доводами:

— А мне кажется, Анфиса тебе подошло бы гораздо больше.

— Ну конечно, потому что толстым оно к лицу. Оно круглое такое, как колесо. — Секретарша с неодобрением взглянула на выдумщицу. — Да ладно, кому что нравится. Мне вот гораздо больше нравится Наталья! Подумаю, может, и поменяю имя!

Аня гордо повернулась на высоких каблуках, тут же споткнулась, в очередной раз подвернув ногу. Сникла и, прихрамывая, уныло вышла из приемной. Секретарша с улыбкой посмотрела вслед несуразной визитерше, поправила перед зеркалом и без того безукоризненную прическу и скрылась в своем стеклянном домике.

Аня обернулась, посмотрела на закрытую дверь и с завистью прошептала про себя:

— Бывают же на свете такие приятные женщины, милые, приветливые, просто красивые, наконец! В отличие от меня, безобразного крокодила! — И безрадостно пошлепала обратно.

Наверх идти было куда трудней. На узкой неудобной лестнице со сбитыми бетонными ступенями можно было запросто свернуть не только ногу, но и голову.

Комитет занимал все здание в десять этажей. На каждом располагался свой отдел. Общий, где работала Анфиса, жил на седьмом. Больше всего хлопот ей доставлял отдел автоматизации, вольготно раскинувшийся под самой крышей. Лифт до десятого этажа не доходил. Сотрудники автоматизации доезжали до девятого и топали на десятый пешком. Анфиса не понимала, почему вместе с ними должна страдать и она. Ее, как самую молодую в отделе, постоянно посылали наверх со всевозможными поручениями — отнести приказик, принести картридж для принтера или вовсе с какой-нибудь ерундой.

Аня подозревала, что таким образом ее великолепная начальница пытается подыскать ей молодого человека подходящего возраста. Таковые среди автоматизаторов действительно имелись, но только вот беда, никто из них на нее внимания не обращал. Из неподходящих, впрочем, тоже. Но Аня не расстраивалась, она давно решила для себя: энергии на ненужные увлечения не расходовать.

Увидев раскрасневшуюся сотрудницу, начальница сочувственно вздохнула:

— Опять лифт стоит?

— Ага. — На более подробные ответы у Ани не хватило дыхания.

— И кто же в нем застрял на сей раз?

— Юристы. — Аня не стала говорить об их недостойном поведении и последовавшем за ним наказании. Ей и без того приписывали особые отношения со старым механизмом.

— Небось опять спешили к управляющему, — Васса Ивановна была недовольна почти также, как и секретарша. Она работала здесь с начала организации комитета и душой болела за качество и оперативность работы всего их замечательного учреждения, а не только вверенного ей отдела. — Он столько раз запрещал ездить в лифте тем, кого срочно вызвал. По лестнице гораздо надежнее. Опять им попадет. — Она задумчиво посмотрела на сотрудницу и невпопад добавила: — А вот с тобой бы не застряли. Ты ведь единственная, кто из всей нашей конторы ни разу не застревал в лифте.

Анфиса нахмурила брови и пошла к своему столу. Эта тема давно набила оскомину. Она действительно за все шесть лет работы никогда не сидела между этажами, но о чем это говорит? Лишь о том, что у нее все впереди. Как-то любящие пунктуальность бухгалтеры собрали сведения обо всех поездках на лифте за неделю, получилось, что застревал каждый третий. Анфиса была уверена, что рано или поздно, но она тоже впишется в эту статистику. Хотелось бы, конечно, попозже…

Начальница прошла следом и вознамерилась посидеть рядом с ней. Предусмотрительная сотрудница опасливо посмотрела на серый велюровый стул для посетителей, стоявший подле ее стола. В отделе имелась парочка рассохшихся стульев, которые сотрудницы потихоньку переставляли друг другу, когда никто не видел. Егор Валентинович упорно склеивал стулья, но они не менее упорно рассыхались и грозили уронить любого, кто на них усаживался. Васса Ивановна, не подозревая о нависшей над ней опасности, плюхнулась на стул, заставив испуганно вздрогнуть бедное Анино сердечко. Но ничего не произошло — начальниково седалище, слегка поерзав, удобно устроилось на сиденье. Аня чуть слышно простонала: «На этот раз пронесло»…

— Если ты застрянешь в лифте, да еще не одна, то это точно будет судьба. — Васса Ивановна всё не могла угомониться.

Аня с укором посмотрела на свою не в меру романтичную начальницу. Скоро на пенсию, а в голове одна заполошная любовь. Обидно, что все дамы в отделе с ней заодно. Недаром все они Ивановны, как на подбор. Можно было подумать, что начальница подбирала свой коллектив по принципу подобия — все кругленькие, невысокие, да еще и с одинаковыми отчествами. И все считали, что Ане надо непременно заняться поисками подходящего мужа. Все Анины уверения, что формула любви одна — «лямур, тужур, бонжур», — их не устраивали.

— Замуж выйти необходимо, пусть ненадолго, чтобы в старости было о чем вспоминать! — Речи, подобные этой, она слышала несколько раз на дню.

Анины отговорки о своей полноте и некрасивости в расчет не принимались. Каждая дамочка знала несколько правдивых случаев из своей жизни, когда потрясающие мужики женились на дурнушках и счастливо жили вместе по сей день. И вообще, нужно обязательно побывать замужем, хотя бы для того, чтобы узнать, что такое секс.

Аня в долгу не оставалась, объясняя, что вовсе не обязательно попасть под трамвай, чтобы понять, что это очень больно. Что касается подобного развития, то достаточно посмотреть ночью парочку фильмов из рубрики «Только для взрослых», и гарантировано такое совершенство, после которого никакая практика уже не устроит, будет казаться мелкой и непродуктивной. Дамочки сконфужено хихикали над ее намеками и на время оставляли в покое.

Анфиса прекрасно знала, что в их конторе ее считали некрасивой, или, как выразился большой знаток и поклонник женского пола комитетский сантехник Юрий Германович, неаппетитной. Поскольку десертом ей служить не хотелось, она и не пыталась хоть сколько-то понравиться неблагонадежным особям противоположного пола.

Какой смысл приукрашиваться, все равно лучше не будет. Зачем терять время на сомнительные процедуры? Зато она была умной девушкой. С этим соглашались все. И все признавали, что она из тех людей, которые делают себя сами, как говорят американцы.

Аня гордо подбоченилась. Конечно, она вполне может быть довольна собой. Не каждый может похвастаться подобной целеустремленностью. После школы в маленьком уральском городке, которую закончила с серебряной медалью, она уехала в областной центр и с первой попытки поступила на бюджетное место в классическом университете. Причем на юридический факультет, чего не смогли добиться многие городские медалисты при мощной поддержке обширной родни и всяческих знакомых.

На дневном отделении учиться, увы, не довелось: из семьи в ту осень ушел отец. Мать, у которой на руках остались два стремительно подрастающих сына-близнеца, получающая небольшую зарплату школьного учителя, старшей дочери помогать не смогла. Очарованный молодой женой отец о первой семье, как водится, напрочь забыл. Чтобы поменьше платить родным детям, устроился дворником в детский сад на микроскопическую зарплату. Там не работал ни дня, нанимал для уборки бомжей. Чтобы не нищенствовать, стал частным предпринимателем, подторговывал то одним, то другим. Доходы имел приличные, но делиться ими с прежней семьей считал излишним. Самому мало.

Поэтому после первого семестра Ане пришлось перевестись на вечернее отделение и срочно искать работу. Преподавательница литературы, которой веселая и сметливая девочка очень понравилась, порекомендовала ее своей родственнице, Вассе Ивановне, как раз подыскивающую сотрудницу на вакантное место в своем отделе. После пристрастного разговора с Аней та рискнула и взяла на работу вчерашнюю школьницу.

И не ошиблась. Работала девушка споро и аккуратно, умела ладить с людьми и зачастую своими шутками разгоняла проблемы чисто женского коллектива. Ее быстро полюбили и снисходительно относились к ее стремлению сделать карьеру, что среди обеспеченных замужних дамочек считалось занятием не слишком достойным.

Рабочие обязанности Анфисе казались скучными и примитивными, не требующими ни ума, ни смекалки, что-то вроде «подай-принеси», но унылую жизнь скрашивали коллеги. Дамы в их отделе работали славные. Порой их пустая болтовня и банальные житейские советы заставляли Аню смеяться от души, заставляя женщин искренне недоумевать: а что же они сказали смешного? Огорчало ее лишь отсутствие нормального жилья.

Она больше года подпольно жила в университетском общежитии, поскольку прав на него не имела: студенты, обучающиеся на вечернем факультете, безжалостно изгонялись. Помогла всё та же неутомимая Васса Ивановна. Она случайно прочитала объявление о сдаче двухкомнатной квартиры, написанное корявым старческим почерком и криво приклеенное к фонарному столбу. Аня никогда бы подобные сомнительные объявления читать не стала. Но начальница с ее неистребимым любопытством имела обыкновение совать нос в любую дырку.

В этот раз ее не слишком приятная привычка оказалась весьма полезной. Квартиру сдавала старушка, переехавшая жить к больной сестре и ищущая скромных жиличек, желательно одиноких девушек. Она питала глубокое предубеждение к молодым семьям с детьми. Возможно, это объяснялось жизнью самой владелицы квартиры — замужем она никогда не была и детей не имела, всю жизнь прожила одна. Квартира была уже с мебелью, пусть старой, но добротной, что девушку очень даже устраивало.

Анфиса поговорила с Полиной, сотрудницей бухгалтерии, с которой познакомилась и подружилась после прихода в комитет. Та тоже жила в студенческом общежитии и подыскивала приличную недорогую комнату. Они переехали на следующий же день. Вещей у обеих было по одному чемодану.

Через четыре года после новоселья Анфиса успешно защитилась в универе и получила долгожданный диплом юриста. Васса Ивановна выбила для нее должность ведущего специалиста, зарплата стала гораздо больше, и Аня решила получить второе высшее образование, чтобы стать хорошим переводчиком. Снова поступила всё в тот же классический универ, но теперь уже на инъяз. За обучение приходилось платить довольно много, но дело того стоило. Она считала, что деньги, вложенные в образование, окупятся сторицей.

До пенсии Вассе Ивановне оставалось всего два года, и она открыто заявляла, что готовит ее себе на замену. Ане не слишком хотелось пожизненно закопать себя в унылом отделе, но огорчать начальницу раньше времени не хотелось. Та всегда относилась к ней по-матерински, и ее уход восприняла бы как измену себе лично. Ведь она столько для нее сделала!

Но втихаря Аня всё равно подыскивала работу поденежнее. Братья подросли, на следующий год заканчивали школу. Ее святой долг старшей сестры — помочь им поступить в вуз, и, естественно, его закончить. А для этого нужны деньги, и, по ее меркам, немалые. Она уже попросила всех своих знакомых сообщать ей о хороших тепленьких местечках, появляющихся на горизонте, но пока ничего путного не находилось. Терпеливо ждала, приготовив для потенциального работодателя достаточно лестное о себе резюме. Если не терять надежды, то обязательно повезет.

Суматошный день всё никак не кончался. Лифт, бесцеремонно изъятый из любимого им межэтажного состояния, работать отказался наотрез, и ей еще раз десять пришлось пробежаться по всем этажам с разными поручениями. Под конец рабочего дня у нее гудели ноги и разболелась голова. Она проклинала офисные туфли на высоких каблуках, купленные исключительно ради того, чтобы потрафить сослуживицам.

«И все из-за того, чтобы они могли сказать, что я стала похожа на какую-то там леди!» — Аня с сочувствием посмотрела на распухшие щиколотки, обтянутые дешевыми колготками телесного цвета. — «Вот во что выливаются непомерные амбиции! Скромнее надо быть, скромнее! И неприятностей будет меньше! Завтра буду ходить только в старых проверенных босоножках!»

Повстречавшаяся на лестнице Полина пожалела ее измочаленные ноги и посоветовала на занятия в универ сегодня не ходить. Поколебавшись, Аня с ней согласилась, здоровье надо беречь. Если выслушать вечером еще и лекцию по истории английского языка, жить уж точно не захочется. В результате вместо того, чтобы ехать в университет, пришла домой, приняла горячую ванну, обкатилась ледяным душем и шлепнулась в постель в девять часов вечера, надеясь, что за ночь боль пройдет.

Голова действительно перестала болеть, но зато замучили жуткие кошмары, главным участником которых был старый вредный лифт, с гнусной ухмылкой захлопывающий свою пасть прямо перед ее носом, и ей приходилось ползти по бесконечным лестницам, уходящим в никуда, на огромных неудобных каблуках, рискуя переломать и без того гудящие ноги. Утром она встала в редкостно пакостном настроении, умылась, и, как всегда, не завтракая, поплелась на работу.

Апрель выдался в этом году удивительный. На синем небе не было ни облачка, деревья почти полностью распустились, и на клумбах у дома вовсю цвели белые и голубые первоцветы. Каждый подъезд имел свою делянку, и пенсионерки, старавшиеся перещеголять друг друга в выращивании разнообразных экзотических растений, с утра пораньше уже поливали своих питомцев. В воздухе стоял сладковатый аромат свежей зелени, распустившихся цветов и мокрой земли.

Аня шла очень медленно, стараясь глубоко дышать, чтобы провентилировать легкие сомнительным городским кислородом, но в комитете, как обычно, всё равно появилась раньше остальных. Зашла в пустой прохладный вестибюль, гулкий от непривычной пустоты. Поздоровалась с улыбнувшейся ей вахтершей (вот есть же люди, которые с утра чувствуют себя бодрыми и довольными!) и вызвала металлического мастодонта.

Лифт, как всегда, приполз не сразу, а выдержав значительную паузу, чтобы больше уважали. Шествовал он между этажей со скрипом и грохотом, особенно зловещим с утра, когда в здании никого не было, вызывая в вестибюле гулкое эхо. Ни дать ни взять — чудище из американского фильма ужасов.

Но вот знаменательное событие свершилось и зеленые дверцы с визгливым скрипом расползлись в разные стороны. Анфиса вошла в слабо освещенную кабину. Расслабленно подняла руку, чтобы нажать на кнопку седьмого этажа, но сзади внезапно послышались тяжелые мужские шаги, и кто-то торопливо запрыгнул в лифт. Она оборачиваться и разговаривать с нежданным пассажиром не стала.

С утра у нее всегда бывало кислое некомпанейское настроение. Любое, самое безобидное обращение к ней казалось вмешательством в личную жизнь и требовало решительного отпора. Организм жаждал крепкого чаю и спокойного сидения в глубоком удобном кресле, чтобы взбодриться и начать хоть что-то соображать.

Не глядя на мужчину, нажала кнопку нужного этажа. Первая с попутчиком разговор не начинала. К тому же ясно: не здоровается, значит, чужак. И нужный этаж тоже не нажимает! Вот нахал! Он что, за лифтера ее принимает, кнопки тут за него нажимать? Но мысль что по ней незнакомец будет судить обо всем их дружном коллективе, перевесила страстное желание никогда ни с кем не разговаривать. Васса Ивановна, постоянно внушавшая своим сотрудникам постулат о перманентной вежливости, могла ею гордиться.

— Вам на какой этаж? — всё так же стоя к нему спиной, постаралась произнести эту сакраментальную фразу максимально вежливо.

Получилось не очень отчетливо, так как ей отчаянно хотелось уткнуться носом в пластиковую стену лифта и сладко зевнуть. Если бы она была одна, так бы и сделала. Но сейчас ничего компрометирующего себе позволить не могла. Уже только за это самоограничение спутник ей ужасно не нравился.

— На десятый. — Ответ, произнесенный приятным баритоном с легкой хрипотцой, прозвучал небрежно и недружелюбно.

«Какой высокомерный тип! Хорошо, что чужак. Не знает, что лифт на десятый этаж не идет. Придется ему пару пролетов прогуляться, сюрприз будет».

Отчаянно сдерживая зевок, Аня нажала кнопки седьмого и девятого этажей. Дверцы с металлическим похрустыванием закрылись. Она приготовилась к привычной тряске, но ее не последовало. Это насторожило. Лифт имел характер ехидный и на редкость своенравный. Он мог резко дернуться, так, что пассажиры подпрыгивали и хватались за стенки, но дальше подниматься ровно и легко, как во времена своей молодости; мог скрипеть и покачиваться, как жалкий старикашка; мог затрястись и закашлять ни с того ни с сего.

Но сейчас он плавно тронулся с места и чинно отправился к месту назначения, как и положено образцовому механизму, воспитаннику многих поколений лифтеров. Эта ненормальность в его поведении насторожила девушку. Еще не понимая, что произошло, она тревожно взглянула на попутчика.

— Кажется, мы сейчас застрянем.

— Не каркайте! — мужчина недовольно покосился на спутницу. — Вот паникерша!

Тут лифт загрохотал и встал на своем любимом месте между пятым и шестым этажами.

— Ну вот, напророчили! А может, вы это специально подстроили? — гаркнул он и стал недоверчиво изучать спутницу с ног до головы, словно намереваясь найти спрятанный источник регулировки лифта.

Ей очень захотелось повертеть пальцем у виска, намекая на его ничем не ограниченные умственные способности, но, вспомнив, что они одни в замкнутом пространстве и надо быть осмотрительной, сдержалась. Ведь есть же у нее где-то там здравый смысл, пусть он и далековато спрятан, но имеется, и в нужный час она его всем может предъявить.

Обнаглев, сосед даже заглянул ей за спину, видимо, считая, что именно там запрятана таинственная кнопка, останавливающая лифт между этажами.

Аня в свою очередь с подозрением покосилась на спутника. Что он надумал? Что она сговорилась с лифтом, чтобы посидеть между этажами со странным типом вроде него? Что за бред? Пригляделась к нему повнимательнее. На психа вроде не похож, на наркомана тоже — глаза ясные, ботинки начищены, ногти отполированы. Одет хорошо, даже слишком, в их конторе таких пижонов нет.

Может тоже, как она, с утра ничего не соображает? Поэтому и кидается на людей? Она решила быть с ним поосторожнее и незаметно отодвинулась. Кто знает, чего ждать от неуравновешенной личности, оказавшись с ней наедине в замкнутом пространстве?

Ее осторожные перемещения ему не понравились.

— Что вы меня так обсматриваете? — он раздраженно заглянул в ее глаза неприязненным порицающим взором.

Она не выдержала. Всегда была достойным противником для разного рода провокаторов и сейчас отступать не собиралась. Забыв все свои благие намерения, выпалила:

— Взаимно! И с той же целью: решаю, псих мой попутчик или нет.

Ляпнув глупость, прикусила язык и нахмурилась. Ее всегда подводила излишняя прямота. Гораздо разумнее было промолчать. Чтобы разрядить накаленную обстановку, отвернулась от зловеще потемневшего мужского лица и нажала черную кнопку вызова дежурного лифтера. Из динамика раздался недовольный женский голос, прерываемый звуковыми помехами:

— Сейчас буду!

Лифтерша даже не стала спрашивать, где они застряли, и так всё было ясно. Анфиса скорчила постную утешающую мину и повернулась к попутчику.

— Не волнуйтесь, скоро нас спасут!

— Да уж, поскорее бы! — он сказал это таким противным тоном, что сразу стало ясно, насколько ему неприятно сидеть тет-а-тет с подобной девицей.

Аня взвилась. Ей-то тем более не хочется оставаться наедине с таким отвратительным типом!

— Да уж, это точно. Скоро здесь можно будет умереть от тоски!

Красивое лицо мужчины выразило недоумение и досаду.

— Это вы со мной собираетесь умирать от тоски? И что, по-вашему, я должен делать, чтоб вас развлчь? Серенаду вам спеть или целовать, чтоб не скучали? Такова местная традиция?

При этом он низко склонился над девушкой, будто собираясь исполнить сие обещание или угрозу, смотря как посмотреть, и она быстренько поправилась, проявив несвойственную ей дипломатичность:

— Нет, мне ваши песни и поцелуи ни к чему… — и тут, испуганно ойкнув, прикусила нижнюю губу.

В голове ярким заревом вспыхнули слова Вассы Ивановны о великой роли их нестандартного лифта в ее судьбе. Если верить доморощенной провидице, то получается, что этот франт просто обязан стать ее суженым. Хорошо, что он об этом никогда не узнает, а то бы вдоволь посмеялся. К тому же он наверняка никакого отношения к комитету не имеет, скорее всего, просто посетитель. Но на всякий случай решила уточнить:

— Вы кто? — вопрос прозвучал не слишком дружелюбно.

Он склонился в низком поклоне, прижав правую руку к сердцу.

— Артемов Владислав Михайлович. Теперь, боюсь, мы будем часто встречаться.

— Это в каком же смысле? — голос у нее задрожал от нехорошего предчувствия.

— В смысле того, что я новый начальник отдела автоматизации.

Она замерла, не поверив своим ушам. Владислав Михайлович с недоумением наблюдал за ее внезапно побледневшим лицом, не понимая, с чего бы его должность возымела такой потрясающий эффект. Может, она работает в его отделе и испугалась, что нахамила новому начальнику? Но, насколько он помнит, в отделе автоматизации женщин нет.

Наконец Аня подала признаки жизни:

— Какой ужас! — у нее из груди вырвался неприличный вопль. — Вы, наверняка, еще и не женаты к тому же?

Он удивленно кивнул. Его озадачил такой беспардонный допрос.

— И что вы хотите узнать обо мне дальше? Валяйте, не стесняйтесь! — и приготовился к составлению собственного досье с перечислением всех своих данных — возраста, веса, роста, перенесенных в детстве болезней, сведений о родителях, но странная девица ничего больше о нем узнать не пожелала.

Ей оказалось вполне достаточно того, что он сообщил. Она обессилено прислонилась к серой стенке и скорбно возвела голубые очи ввысь. Поскольку вместо неба оказался обшарпанный потолок кабинки, с нескрываемой досадой перевела взгляд на изумленного собеседника.

— Ну что же, теперь нас с вами ждет радостная и счастливая совместная жизнь, в этой конторе уж точно. И очень, очень веселая. Скучать нам с вами не придется, уж поверьте. Вам нравится быть в эпицентре вулканических страстей, сплетен и вымыслов?

Теперь уже он осторожно отодвинулся от особы, лихорадочно тараторившей непонятные глупости. Похоже, у нее начинался приступ клаустрофобии. В чем точно эти самые приступы выражаются, он не знал, но слышал, что в маленьких тесных помещениях некоторые люди совершают неадекватные поступки.

А эта девица ведет себя весьма странно. Смотрит на него, как на собственного мужа, застуканного в постели с проституткой, таким же разгневанным и горьким взглядом. Ясно, с ней не всё в порядке. Предусмотрительно напружинился, чтобы быть готовым к отпору в случае чего.

Аня сдавленно хихикнула, в свою очередь заметив его нервные потуги.

— Я на вас набрасываться не собираюсь, успокойтесь, пожалуйста. Ни здесь, ни где-либо еще. Просто поверьте, что мы с вами, — эти слова она произнесла медленно и значительно, — попали в весьма неприятную историю. Застряли в ней, так сказать.

Он громко возмутился, пытаясь привести в чувство бесцеремонную особу:

— К каким это сплетням? Уж не замуж ли за меня вы собрались? Что, здесь так положено: посидел с девицей в лифте — женись?! — Окинул ее насмешливо-оценивающим взглядом и небрежно прищурился: — Одно хорошо, соперника у меня явно нет. По крайней мере, на дуэль никто не вызовет. Это плюс. Как я понимаю, вы не замужем?

Пренебрежительная речь возмутила Аню. Подразумевалось — кому она, кикимора этакая, нужна? Какой дурак на нее позарится?

— Конечно, нет, — пропела приторным голоском. Я еще слишком молода для сдачи в эксплуатацию.

Он не понял:

— Какую эксплуатацию?

— Человека человеком. — Глядя в его озадаченное лицо, пояснила: — В наше время жена исполняет обязанности полотера, пылесоса, посудомоечной машины, повара, горничной, а ежели муж не в духе, то и психотерапевта, а также надувной резиновой куклы по ночам, поскольку ее желания, как правило, чурбана под кодовым названием «муж» не интересуют.

Влад с ленивым интересом взглянул на нее, отметив смешные рожки на лбу. Ну прямо мегера, и по виду, и по повадкам. Не следит за собой нисколько, никакого макияжа и платье такое смешное. Серая косичка, как у голодающей крысы, пробуждает мальчишеские привычки: так и хочется за нее от души подергать.

От таких странных особ он всегда старался держаться подальше, но сегодня явно не судьба. Ответил в своем обычном стиле с откровенными намеками, так, как говорил со всеми женщинами. К чему менять свои привычки из-за какой-то ерунды? Вряд ли ему часто придется с ней видеться.

— Бьюсь об заклад, на вас просто ни один мужик не позарился, со всеми вытекающими отсюда последствиями. — И нахально пообещал: — Если вы каким-то чудом очутитесь в моей постели, гарантирую, что вести себя как чурбан не буду. Ручаюсь, незабываемые ощущения вам будут обеспечены.

Его ленивый чувственный взгляд медленно пополз снизу вверх по напряженному телу спутницы, с вызовом задержался на груди и неторопливо прокочевал к губам, осязаемо прочертив по ее коже огненную дорожку. От этого взгляда Аню бросило в жар. Еще ни один мужчина не рассматривал ее так нагло, с откровенно интимным подтекстом. Она растерялась и не знала, что отвечать. На подобные рискованные темы ей с нахалами беседовать не доводилось.

На ее счастье, лифт дернулся и тихо дополз до шестого этажа, избавив от необходимости изобретать достойный ответ. На площадке их встретили лифтерша и охранник, с нескрываемым любопытством оглядевшие освобожденных. Если раньше у Анфисы была слабая надежда избежать огласки, то теперь она растаяла без следа. Охранник ее хорошо знал, знаком был и с легендой о ее сидении в лифте с потенциальным мужем.

Аня взглянула на него, поздоровалась, и в ответ удостоилась многозначительного подмигивания. Покраснев, отвернулась и сделала вид, что никакого отношения к попутчику не имеет. Выйдя из заточения, они пошли дальше пешком, не глядя друг на друга. Влад, прыгая через три ступеньки, быстро скрылся из виду, а Аня дошагала до нужного этажа, волоча ноги и угнетенно покачивая головой в ожидании неизбежных неприятностей.

И они не замедлили явиться. Дамочки с горящими от возбуждения глазами кинулись к ней, даже не сняв пальто.

— Аня! Ты застряла! В лифте! С новым начальником автоматизации! Нам об этом только что сказал охранник Толя! Ну, колись скорей!

Всего в отделе работало пятеро сотрудниц, и Аня считала, что этого количества вполне достаточно и для работы, и для веселой болтовни. Но сейчас решила, что даже парочки лишковато. Они галдели и радовались так, будто получили нечаянную премию в размере годового оклада.

— Ну рассказывай! — потребовала Васса Ивановна. — Он симпатичный?

Аня не стала делать вид, будто не понимает, о чем идет речь.

— Зовут Влад, импозантный, даже красивый, на вид лет двадцать семь — двадцать восемь, рост около метра девяносто, одет хорошо, глаза серые, брови черные, уши, к счастью, не оттопыриваются. Не женат. Уже сделал мне предложение. Детей у нас будет не меньше трех, жить будем или в Канаде, или в Швейцарии, точно еще не решили. Свадьба сегодня после обеда, когда начальники отделов вернутся с планерки от управляющего. Раньше не получится, ему ведь, как начальнику отдела, положено присутствовать на совещании. А свадьба без жениха возможна, конечно, но уж больно нетрадиционна. Я права?

Дамы разочарованно зашумели и плотно обступили Анино кресло, намереваясь добиться от нее правды.

— Ух, и болтушка же ты! А если серьезно?

— Я серьезно.

Она хотела добавить еще парочку милых сердцу заморочек, но зазвонил телефон, и начальница взяла трубку. Резко замахала руками:

— Тише, девочки! Звонит Наталья Викторовна. Сейчас придет Пал Васильич и будет представлять нового начальника отдела автоматизации. По местам!

Дамы испуганно разлетелись по своим столам и весьма правдоподобно принялись имитировать трудовую деятельность, с нетерпением поглядывая на вход. Минут через десять, когда напряжение достигло температуры плавящейся стали, вошли двое — управляющий и симпатичный молодой мужчина. Женщины с огромным интересом уставились на него, переглядываясь и перемигиваясь.

Аня с раздражением подумала, что милые дамочки в настоящем экстазе, как будто управляющий ловким движением фокусника вытащил из кармана оранжевого слона, играющего на гавайской гитаре. Ах, если бы Влад был просто случайным посетителем! Завтра об этом прискорбном событии никто бы и не вспомнил! А сейчас сколько будет пересудов! Все будут следить за каждым их словом, каждым взглядом и выворачивать так, что потом сам не будешь знать, где правда, а где то, что привиделось кому-то ночью в горячечном сне!

Вот и наглядный пример ее катастрофическим выводам: как женщины уставились на этого типа! Аж восторг в глазах светится! А ведь начальников в их комитете перебывало, хоть книгу памяти пиши! Знакомство с очередным прошло бы вполне обыденно. Одним больше, одним меньше, какая разница!

Пал Васильич вышел на середину комнаты, откуда обзор был лучше и монотонно провозгласил:

— Здравствуйте, уважаемые коллеги! Я хочу представить вам нового начальника отдела автоматизации, — управляющий, по обыкновению, был чопорен и скучен.

Самым интересным в его топорной внешности, на неприхотливый Анин взгляд, были симпатичные оттопыренные ушки, на которые она очень любила смотреть в моменты редких с ним встреч. Если он стоял против солнца, они сияли ликующим розовым светом. В такие минуты она всегда думала, что подкрасться к нему сзади и дернуть за уши было бы сплошным удовольствием. Если б только она могла себе это позволить…

— Очень приятно! — возбужденная Васса Ивановна радостно прервала начальника.

— Я еще не кончил! — управляющий недовольно посмотрел на нетерпеливую женщину. Та испуганно затихла.

Аня усмехнулась. А вот не надо прерывать начальника!

Исподволь наблюдавший за ней Влад принял улыбку за напоминание о совместном сидении в лифте и обещание будущих амурных встреч. Грозно нахмурился. Глуповатые намеки на продолжение курьезного знакомства его основательно раздражали. Была бы хоть поприятней, а то такая страхолюдина, и туда же! Неужели думает, что у него нет более симпатичных кандидаток?

Начальник сделал значительную паузу, обведя всех строгим взглядом.

— Итак, это… — Запнувшись, покосился на спутника, забыв имя-отчество представляемого.

Тот немедленно пришел на помощь.

— Владислав Михайлович Артемов. Холост. Не пью, не курю. Образование, как вы, видимо, догадались, высшее, и не одно.

Шутливые слова звучали высокомерно, и вид мужчины был надменно-снисходительным. Он молча предупреждал: со мной шутки плохи. Это поняли все, даже твердолобая Васса Ивановна, которая тут же скисла и перестала улыбаться. Женщины озадаченно переглянулись. Мечты рушились на глазах.

Аня саркастически усмехнулась. Она-то ничего другого и не ждала. А дамочкам хороший впредь урок. Не будут выдавать ее замуж за первого встречного-поперечного, которого вздумал посватать ей вредоносный ржавый механизм.

Начальница виновато посмотрела на сотрудницу и беспомощно пожала плечами, извиняясь за внушенные той напрасные надежды. Аня лицемерно потупила взгляд. Со стороны можно было подумать, что она переживает тяжкое разочарование. Коллеги почувствовали себя не в своей тарелке и удрученно посмотрели друг на друга. Она поздравила себя с маленькой победой — по крайней мере прекратится болтовня об идиотском предназначении лифта. А то весь комитет с легкой руки Вассы Ивановны объявил жалкую металлическую рухлядь вершителем ее судьбы.

Но этого ничтожного наказания для мечтательных дамочек ей показалось маловато. Надо навсегда выбить из их голов мысли о сватовстве! Чтобы впредь никогда не только женихов не пытались ей подыскивать, но даже и разговоры такие не вели! Перед глазами возник чудненький мстительный план. Ух, как пожалеют все эти дамочки, что пытались навязать ненужного ей прынца!

Простой до невозможности, но, по ее мнению, очень результативный планчик заключался в следующем: она притворится влюбленной в этого петуха, будет попадаться у него на дороге по любому поводу и без него, вызываться на все поручения в отдел автоматизации, в общем, как говорят в народе, побегает за ним. Начнет строить глазки, кривляться, прикидываться совершенно одуревшей от безумной любви.

Правда, ничего подобного она никогда не делала, но это не проблема. Посмотрит одну серию какой-нибудь мыльной оперы и сможет профессионально изображать из себя главную героиню. Он абсолютно уверен, что любая девица от одного его суперменистого вида голову потеряет? Вот пусть и получит это удовольствие по полной программе!

Анфиса сдавленно захрюкала от предвкушаемого удовольствия и поболтала ногами, представив угнетенно-обозленную физиономию насильственно обожаемого кавалера. От предвкушаемого озорства заблестели глаза и разрумянились щеки.

«Как все забеспокоятся, примутся уговаривать ее не портить свою жизнь, подумать хорошенько и прочее, и прочее. Ах, как славненько можно будет повеселиться! Главное — вовремя вздыхать и манерно глазки закатывать. Надо будет сегодня же вечером перед зеркалом потренироваться. — Тут настроение несколько подпортила пришедшая в голову неприятная мыслишка. — А если он из комитета сбежит после месяца такой развеселой жизни? То-то управляющий будет недоволен! Но ведь любовь — великая сила! Что с ней может сделать такой-то там босс! А начальников чего жалеть, одним больше, одним меньше, велика беда!»

Она вообразила, с каким удовольствием порыдает в полный голос в кабинете управляющего, если тот вдруг вызовет ее и попытается прочесть нотацию по поводу ее недопустимого поведения, и захихикала почти в полный голос. Оторвалась от чудных мечтаний лишь после того, как управляющий недовольно посмотрел на нее и строго указал:

— Мы уходим, но, как вы понимаете, работать вам придется в тесном контакте с отделом автоматизации и его начальником…, —

Он запнулся, опять забыв его имя. Но на этот раз Влад ему на помощь не пришел, поскольку с негодованием буровил подозрительным взглядом наглую девицу, дергающуюся в своем кресле, как на иголках. Управляющий хмуро закончил, так и не дождавшись подсказки:

— Его новым начальником.

Вдоволь наговорившись, Павел Васильевич отправился в следующий отдел. Окинув напоследок нахалку тяжелым, недовольным взглядом, Влад в ответ получил широкую очаровательную улыбку и томный многообещающий взор, от которого по его позвоночнику пробежал холодный озноб.

Успокоительно подумал, что эта фифа, к счастью, работает не в его отделе и видеть ее он практически не будет. Спокойно пошел дальше, но неприятное чувство не проходило, наоборот, с посещением каждого отдела, куда вводил его управляющий, росло и ширилось.

После отбытия начальства дамы возбужденно загалдели.

— Да, видимо, мы поторопились, — со вздохом признала свою ошибку начальница. — Жаль, внешне такой приятный молодой человек, а вот характер… — Она огорченно замолчала, неодобрительно разведя пухлыми ручками.

Обескураженные женщины разошлись по своим местам в необычной тишине. Даже Васса Ивановна удалилась в свой кабинет, не сказав ни слова, только сокрушенно покивав на прощанье. Анфисе показалось, что начальнице очень хочется погладить ее по головке и сказать что-нибудь шаблонно-утешительное, что-нибудь типа: не печалься, всё наладится!

Ане захотелось успокоить начальницу, но она сочла полезным полученный той урок. Ведь обернувшаяся неприятностями романтическая выдумка о лифте целиком принадлежала Вассе Ивановне. Спасительных конкурентов у нее в этой области не было.

И вообще, то ли еще будет!

К концу рабочего дня, получив изрядную дозу глуповатых соболезнований и сочувственных взглядов от «случайно» проходивших мимо коллег, коих оказалось гораздо больше обычного, Анфиса еще больше укрепилась в своем решении немножко повеселиться, используя все имеющиеся в ее арсенале возможности.

Увы, немедля приступить к воплощению своего грандиозного замысла Ане не удалось: в отдел автоматизации коллеги ее намеренно не пускали, щадя ее нежные девичьи чувства. Все ее попытки проникнуть на десятый этаж к Владу пресекались на корню. Решив, что уж завтра она непременно вырвется из заточения и доведет этого малоприятного типа до зубовного скрежета нежными взглядами и намеками на неземное чувство, охватившее ее во время их совместного заточения в лифте, она смирилась.

Но первая встреча произошла гораздо быстрее, чем она предполагала. В этот же день она столкнулась с Владом в вестибюле.

ГЛАВА ВТОРАЯ

После работы Владислав Михайлович, находясь в совершенно гнусном настроении, изволил стоять в вестибюле, небрежно прислонясь плечом к стене и поигрывая ключами от машины. Боясь пропустить нужную ему особу, пристально оглядывал еще незнакомых сослуживцев, которые тонкой струйкой высаживались из лифта либо гурьбой спускались с лестницы.

Проходящие мимо женщины с удовольствием рассматривали широкоплечую мужскую фигуру. Он настолько отличался от субтильных комитетских мужчин, что с трудом верилось, что он асс в компьютерном деле, а не чемпион России по плаванию или гребле. Слишком хорошо одет для обычного буднего дня. Сотрудники комитета одевались гораздо скромнее.

По мнению рассматривающих его женщин, он представлял из себя прекрасный мужской экземпляр, но, как отметила всё знающая Валентина Ивановна, уж слишком брутальной направленности. Многие понятия не имели, что это за брутальность такая, но поспешно с ней согласились, чтобы не прослыть невеждами.

Выглядел Владислав Михайлович весьма стильно: серые брюки из тяжелого шелковистого материала подчеркивали тонкую талию; внушительную ширину плеч обозначал распахнутый темно-серый пиджак, открывающий всеобщему обозрению серую же рубашку в тон брюкам. Галстука на нем не было, и небрежно расстегнутая верхняя пуговица рубашки чуть-чуть приоткрывала крепкую загорелую шею. Взгляд был намеренно безразличен, и было непонятно, ждет ли он кого-то или просто стоит, знакомясь с новыми местами.

Но Анфиса, едва выйдя из лифта, почувствовала завибрировавшими кончиками нервов: это ожидание неспроста. Ощутив опасность, заметалась и попыталась незаметно обойти неприятеля с тыла, спрятавшись за упитанную спину удивленного ее странными перебежками Егора Валентиновича, но обходной маневр не удался, Влад заметил ее сразу, преградил дорогу, и, чтобы не сбежала, крепко взял под локоток.

Глядя на ее вспыхнувшее лицо, заговорил нарочито низким вибрирующим голосом:

— Милая девушка, — в эту фразу он вложил столько сарказма, что хватило бы на батальон политиков, — можно вас на пару слов?

Аня испуганно рванулась, но мужчина держал ее крепко. Решив не устраивать рукопашный бой на глазах радостно глазеющей на них толпы, как можно небрежней бросила:

— Ужас, как много вы решили мне сказать! Или это у вас гипербола?

— Скорее метафора, — он был отменно вежлив. — Разрешите вас подвезти? Где вы живете? Надеюсь, вас никто не встречает, и я ничему не помешаю?

Задавая вполне вежливо свои каверзные вопросы, он смотрел на нее с таким снисходительным видом, что ей сразу стало ясно — он прекрасно знает, что ее никто из мужчин никогда не встречал. Она разозлилась, захотелось ввернуть что-нибудь типа: «а что, вам не нравятся конкуренты? Боитесь проиграть?», но вовремя сумела обуздать свой непокорный язык.

Время было неподходящим для подобных подначек. Она помнила его сверхоткровенный ответ в лифте. Провокациями заниматься не стоило, вокруг было полно навострившихся ушей. Любопытные коллеги невозмутимо замедляли ход и беззастенчиво глазели на них со всех сторон. Уже стали раздаваться удовлетворенные возгласы:

— А я что говорила! Не может быть, чтобы лифт просто так застрял с ними на полчаса! Васса Ивановна права: наш старый лифт не дурак, знает, что делает!

Аня вспомнила замечательное правило — если не хочешь слышать ответ, не задавай вопрос. Она могла быть благоразумной особой, когда понимала, что гусей дразнить не стоит — могут больно ущипнуть. Поэтому она чопорно кивнула головой в знак почти добровольного согласия и поплыла к выходу с видом истинной леди, рожденной в аристократической британской семье, раздаривая по ходу движения милостивые поклоны знакомым.

Влад, вновь оказавшийся в центре всеобщего внимания, молча шел за ней, поскрипывая зубами. Чтобы не быть похожим на пажа, рабски шествующего за своей королевой, догнал девушку и взял под локоть интимным жестом, по-хозяйски прижав к своему твердому торсу. Анфисе очень хотелось стряхнуть его наглую ладонь, но она старательно терпела, не спуская с лица всю ту же милостивую улыбку.

Дойдя до двери, Влад красивым жестом распахнул их перед спутницей, впрочем, дальновидно не отпуская ее локтя, дабы не сбежала. Догнать ее, конечно, никакого труда не составит, но как нелепо он будет выглядеть, волоча за собой упирающую девицу…

Напротив входа в длинном ряду комитетских автомобилей резко выделялся изумрудный «сааб», красивая низкая машина, мощная, необычной формы. Поскольку раньше ее здесь никогда не бывало, Аня сразу догадалась, что это машина Влада, и остановилась около дверцы пассажира. Любопытные сослуживцы делали крюк, только бы пройти мимо и взглянуть на странную парочку. Рядом они смотрелись очень забавно — высокий красивый молодой мужчина в дорогом костюме и среднего роста кругленькая бесцветная девушка с простоватым лицом без признаков макияжа, в старом трикотажном платье.

Мимо пробежала спешившая на автобус Васса Ивановна, изумленно взглянула на них и даже слегка притормозила, но, заметив предупреждающе поднятую Анфисину бровь, сочла за лучшее свой спринтерский забег не прерывать.

Влад стоял рядом с девушкой, насвистывая незамысловатый мотивчик, небрежно осматривая проходящих мимо сослуживцев и не спешил открывать дверцу машины. Аня сложила руки на груди, подчеркнув ее немаленький размер, и с негодованием взглянула на него.

— И долго мы будем услаждать взоры любимых коллег? Пока все не пройдут? Ни одного не забудем, всех охватим нашим великолепным представлением? Но в здании осталось только высшее руководство, а оно сразу после окончания рабочего дня не выходит, ему невместно.

Удивленный столь выспренним словоизвержением Влад с неподдельным восхищением уставился на нее. Не смущаясь столь чрезмерным интересом, она с пафосом продолжала:

— Считается, что оно должно работать больше всех, иначе контора рухнет и погребет всех нас под грудами кирпича. Что, будем упорно ждать и их? Заметьте, это ведь не я пригласила вас прокатиться в голубые дали, а вы меня!

Он все так же молча покивал головой. мимо проходили сослуживцы, обливая их заинтересованными взглядами. Стоя у все х на виду, как на подиуме, Анфиса возмутилась, но выразила его в своем неповторимом духе:

— Может, мне уйти, недостойной, чтобы не воровать у вас жалкие крохи обожания? Без конкурентов вы сможете наслаждаться им в полном объеме, не делясь ни с кем! Похоже, я вам сильно мешаю почувствовать весь гром предназначенных лишь вам аплодисментов!

Ее спутник усмехнулся, кивнул головой, соглашаясь с чем-то своим, не сказанным вслух, и прекратил любоваться произведенным эффектом. Решив, что сейчас она точно не удерет, перешел на другую сторону, взмахнул пультом, отключил сигнализацию, открыл дверь, привычно расположился на месте водителя. Нажал кнопку, открывающую дверь со стороны пассажира и небрежно махнул рукой, приглашая девушку забираться внутрь.

Предварительно убедившись в отсутствии зрителей, Анфиса попыталась как можно грациозней проскользнуть на переднее сиденье, но у нее это плоховато получилось. Мягкое кресло оказалось слишком низким, и она утонула в нем с испуганным взвизгом. Колени взметнулись к подбородку, платье задралось на неприличную, по ее меркам, высоту. Неловко дергаясь, лихорадочно попыталась поправить взбунтовавшийся подол, но он не поддавался.

Владелец машины, развернувшись всем туловищем и чуть наклонившись в сторону неловкой пассажирки, с нескрываемым удовольствием наблюдал ее безрезультатную борьбу с собственной одеждой. Его лицо кривила довольная усмешка.

Хоть небольшое, но отмщение за те неприятности, которые он перенес сегодня по ее милости. День у него был совершенно испорчен. Для начала застрял с этой странной особой в лифте, что еще можно было перенести, но потом началось что-то вовсе несусветное. При знакомстве с новыми коллегами народ во всех отделах рассматривал его, как заморскую зверушку.

Более того, наиболее бесцеремонные несколько раз спрашивали, правда ли, что он застрял в лифте вместе с Аней Коробовой и, получив подтверждение, начинали многозначительно покашливать или откровенно хихикать. Несколько раз до него долетал шепот «а что, они подходят друг другу, он очень даже ничего, нормальный парень».

Про то, что эта их Аня уж вовсе ему не пара, вопрос даже не поднимался. Такое впечатление, что после злосчастного приключения с лифтом весь комитет в срочном порядке начал готовиться к свадьбе, причем его собственное мнение никем в расчет не принималось. Как будто он пустое место. А поскольку он никогда себя незаметным ничтожеством не считал, эта заварушка его ужасно раздражала.

Он хорошо помнил странные слова девушки о наступившей для них совместной веселой жизни, и решил выяснить, что же она имела в виду? Похоже, он попал в центр секрета Полишинеля — в чем дело, знали все, кроме него. А кто лучше может рассказать об этом, как не сама виновница торжества?

Похоже, она тоже не в восторге от происходящего. Поэтому ему и пришлось выудить ее из толпы сослуживцев, невзирая на откровенно любопытные взгляды и шушуканье за спиной. Закончив любоваться на ее единоборство с непокорным платьишком, в котором победа досталась явно не хозяйке, грубовато спросил:

— Куда едем? — горячо надеясь, что она не потребует везти ее в ресторан. Вот было бы забавно, появись он там с таким пугалом!

Скривившись и пристально глядя на дорогу, она недовольно прогундосила в нос:

— Прямо и направо. Я живу на соседней улице, так что много бензина тратить не придется. Поворот во-он за тем углом.

Подъехав к нужному повороту, он вопросительно взглянул на пассажирку. Она демонстративно ткнула указательным пальцем в свой дом, разыгрывая недотепистую девицу с дурными манерами. Он тоже это понял и окинул ее насмешливым взглядом.

— Замечательно!

Что замечательно — то, что дом близко, или это была реплика по поводу ее блистательной актерской игры, Аня не разобрала, но спрашивать не стала. Ей вообще не хотелось с ним разговаривать. Обычно в разговоре все слушали ее остроумную болтовню, а этот тип в долгу не оставался, заставляя ее чувствовать себя недоразвитой ущербной девахой. Это ей решительно не нравилось.

Конечно, она не фотомодель, но весь вопрос в том, что она и не хочет ею быть! Красота, как правило, мешает добиваться чего-либо посущественнее, чем удачное замужество. Взять хотя бы ее красивых одноклассниц: все они рано вышли замуж и превратились в заурядных домохозяек, поблекших и зачуханных, на которых и собственные мужья-то внимания не обращают.

Нет, себе она такой жизни не желает. И, если угодно, ее внешний вид — это своего рода защита от разного рода провокаций, отвлекающих от самостоятельно выбранного ею предназначения — сделать карьеру и добиться независимости.

Влад медленно подъехал к указанному дому и заглушил мотор. Кинул взгляд по сторонам. Это был стандартный городской дворик, заросший старыми яблонями и кленами. Невдалеке на скамеечке сидели негромко беседующие старушки, в песочнице играли дети. Было так тихо, что не верилось, что всего в десяти метрах проходит большая автострада.

— Где будем говорить? В машине или сядем на скамеечку? — про то, чтобы побеседовать у нее дома, не заикнулся.

Аня была этому рада. Всегдашний беспорядок в ее комнате не способствовал приватным разговорам. Она, как обычно по утрам, не соизволила заправить свою постель и прибрать раскиданные по стульям вещи. Пришлось бы отказывать, что могло вызвать разного рода подозрения, а никаких осложнений не хотелось.

Вполне достаточно суеты на работе вокруг этой пренеприятной истории. Раз уж они вместе угодили в столь глупую ситуацию, нужно держаться дружно. До определенных пределов, разумеется. Она вспомнила о своем роскошном плане и не удержалась от ироничной усмешки.

— Лучше в машине. Если начнем кричать друг на друга, никто не услышит. Что вы хотели узнать?

Он хмыкнул. Умеет эта девица брать быка за рога. Желания миндальничать с ней уж точно ни у кого не возникнет.

— Почему наше совместное путешествие в лифте вызвало такой общественный резонанс? В чем тут соль?

Ей понравилась формулировка вопроса. Точно и по существу, без ненужных сантиментов и обид. С чувством юмора у него всё нормально. Со всем прочим — тоже, добавил ехидный внутренний голос. Она с трудом оторвала взгляд от вздувшейся у него в паху ткани, удивившись возникшему вдруг интересу к мужской физиологии, и ответила, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно и естественно:

— А это всё фантазии моей не в меру чувствительной начальницы. Вы ее видели сегодня — пухленькая такая, маленькая, в жутком розовом костюмчике до колен, на голове финтифлюшка в стиле шестидесятых, я ее называю «защита от кирпича».

Он заинтересованно переспросил:

— Это почему?

Девушка живописно похлопала себя по темечку.

— Ну, если на ее голову, не дай Бог, упадет кирпич с крыши, прическа спружинит и кирпич отлетит. Хозяйка прически будет спасена!

— Понятно, — он одобрил кивком головы, — полезная вещь. А по существу?

Она с кислым смешком продолжила:

— Так вот, эта самая начальница три года назад заметила, что в нашем допотопном лифте застревают все, кроме меня, хотя я пользуюсь им гораздо чаще остальных, и решила возложить на бедного старикана ответственность за мою нескладную судьбу.

Он скептически поднял ровные черные брови, засомневавшись в подобной нежной склонности бездушного механизма.

— А что, вы действительно миновали сию страшную участь? Это уже интересно, поскольку нарушает все статистические выкладки и теорию вероятности.

Анфиса широко развела руками, тоже недоумевая.

— Я в самом деле до сегодняшнего дня за все шесть лет работы в лифте ни разу не сидела, и все считали, что это неспроста. Начальница постановила, что первый же, с кем я застряну в этой жестяной банке, станет моим избранником, или я его избранницей, что, по сути, одно и тоже. — И торжественно провозгласила: — И вот эпохальное событие, ожидаемое столько лет, свершилось!

Он скривил рот и некрасиво хмыкнул, считая, что покушаться на его свободу не вправе даже допотопный лифт, а тем более связывать его с подобной особой. Она это заметила и в ответ презрительно передернула плечами, зловеще на него посмотрев.

— Заметьте, мне это не нравится точно так же, как и вам. Но ничего не исправишь — вы умудрились заскочить утром ко мне в лифт! Заметьте, вы ко мне, а не я к вам. Таким образом, в результате ваших неосмотрительных действий мы вместе застряли в этой проржавевшей банке. И проторчали в нем почти полчаса. Вот поэтому весь наш сверхдружный коллектив, особенно его женская часть, с нетерпением ждет выполнения пророчества. К сожалению, мы будем вынуждены их сильно огорчить…

Тут у нее в голове пронеслось: — А может, и не сильно! Не сдержавшись, громко хихикнула и постаралась замаскировать смешок приступом внезапного кашля. Он раздраженно и с недоверием посмотрел в ее лукавые голубые глаза. Она постаралась ответить безгрешным простодушным взглядом. Влад ни на грош не поверил в ее непорочность, но сбить себя с мысли не дал и продолжил выяснение проблемы:

— Я бы не сказал, что только женщины проявляли нездоровый интерес. Мужчины от них тоже не отставали. Никогда бы не подумал, что попаду в подобную дурацкую историю. — Саркастически добавил, не ожидая от неё ничего хорошего: — И что вы теперь собираетесь делать?

Она сцепила руки в замок и задумчиво постучала ими по возвышающимся, как башни, круглым коленкам. Влад не отрывал глаз от ее выразительных жестов. В ней было забавным всё — от живой мимики лица до необычных движений, не говоря уже о нарочито архаичной речи. Заметив за собой не совсем приличный интерес к ее ногам, дисциплинированно перевел взгляд на лицо.

Она несмело предложила, не зная, выдавать или нет неприятелю свой грандиозный план:

— Ну, путей несколько. Можно сделать вид, что ничего не произошло и дать сплетням умереть естественной смертью, что, возможно, продлится не один месяц. — Нехотя продолжила, надеясь, что он тут же откажется: — А можно пойти другим, более трудным путем: подогревать ажиотаж и время от времени подкидывать возбужденным умам новую пищу для разговоров и мечтаний. Так сказать, организовать маленький спектакль, выполняя настоятельные пожелания трудящихся. Вам что больше по душе?

Он задумался. Разговорчики у него за спиной, шуточки и неуемная любознательность впервые увиденных людей изрядно раздражали. Если подобное будет продолжаться черт знает сколько времени, то нервы вытянутся, как проволока. Мысль оставить всех с носом и самому стать хозяином положения привлекала куда больше. Посмеяться над шутниками — что может быть привлекательней?

— Мне больше нравится мысль о маленькой мести. А вам?

Аня согласно кивнула. Она думала так же, только спектакль должен быть моно…

— Это было бы забавно. Честно говоря, я уже и сама подумывала немного повеселиться, — она споткнулась, прикусив губу и обругав себя за болтливость.

Влад мгновенно догадался:

— За мой счет, естественно? — и сурово нахмурился.

Девушка слегка замялась, виновато опустив блестящие глазки.

— Ну, если только чуть-чуть…

Влад свирепо взглянул на нее. Предчувствия его не обманули — с этой штучкой нужно держать ухо востро. Но чем-то она его всё-таки привлекала. Возможно, общностью интересов. Он тоже любил посмеяться. Немного подумав, стукнул рукой по рулю, на что тот отозвался глубоким укоряющим вздохом.

— Решено. Будем время от времени подбрасывать хворост в костер, чтобы не угас. Устраивать свидания, гуляния на виду у многочисленной публики. Но у меня условие, — он строго посмотрел ей в глаза, чтобы прочувствовала обоснованность его требования, — вы делаете нормальную стрижку.

Она обиженно выпучила голубые глаза.

— Это еще зачем? Чем вам вдруг не понравилась моя роскошная пепельная коса? — Голос был полон возмущения и обиды.

Влад опешил. Крысиный хвостик на Аниной голове под это определение никак не подходил. Но, заметив коварный блеск в глазах собеседницы, понял, что его опять разыгрывают. С этой девицей он постоянно попадал впросак. Машинально сжал руки на рулевом колесе так, что побелели косточки. Зло посмотрел на нее, не зная, как себя с ней вести. Что бы он ни сказал, она находила причину для издевки.

Она поморщилась от его вызывающе недипломатичного вида и примирительно посоветовала:

— Думаю, мне совершенно незачем прощаться со своим украшением. Если вы вдруг во время наших совместных выходов в свет встретите своих знакомых, всегда можете сказать, что выгуливаете провинциальную кузину на культурных пастбищах областного центра. Все дружно поверят. Уж очень мы с вами не вписываемся в стандарты друг друга.

Мужчина не мог понять ее странных пристрастий.

— Что вы так прикипели к этому коровьему хвосту? — крысиным ее головное украшение назвать — не решился.

Как это коровьему хвосту?

Девушка ожесточенно сжала кулаки, как будто приготовилась к хорошей драке. Он пристально следил за ее нервными телодвижениями, стараясь быть наготове, если она вдруг вздумает отвесить ему затрещину за непочтительность. От этой непредсказуемой особы всего можно ожидать.

— Да у этой, как вы ее называете, косы, такая же кисточка на конце, как у коровьего хвоста. Хвост-то правда, подлиннее будет.

Она сдалась, старательно разгладила складки на платье, чтобы снизить накал борьбы и уже спокойно объяснила:

— Тут дело не в длине, а в качестве. И уж скорее наоборот, это он при мне, а не я при нем. И потом, со стрижками много возни — укладки там разные, завивки. А я всё это терпеть не могу!

Он скривил твердо очерченные губы и по-армейски отчеканил:

— Ерунда! Чтобы минимум через неделю стрижка была, или я вас сам постригу! Зажму где-нибудь в углу и канцелярскими ножницами обрежу это уродство!

Она в негодовании всплеснула руками, больно стукнувшись при этом локтем о ручку дверцы. Принялась растирать ушибленное место, шипя от боли. Влад внезапно понял, что ему хочется взять ее руку и погладить синяк, а еще лучше — поднести к губам и попробовать, какова на вкус прозрачная кожа.

От этой мысли стало не по себе. Он с новым интересом взглянул на девушку. Что-то в ней всё-таки есть. Какие-то женские флюиды, что ли, но всё равно она совершенно не в его вкусе. Чтобы избавиться от наваждения, перевел взгляд на стоящую рядом серую пятиэтажку.

Анфиса смирилась с полученным синяком и слабо запротестовала, не понимая, как можно такие вещи говорить полузнакомому человеку:

— Вот ведь наглость какая! Но я не думаю, что вы посмеете…

Влад решительно перебил, не желая слушать очередную ересь:

— Вот и проверим, что я посмею, а что нет. Этот инцидент, кстати, докажет людям, что у нас более близкие отношения, чем они думают. Малознакомым девушкам ведь волосы, как правило, насильно не стригут, верно? — он решил отвлечь ее от неприятной темы и предложил: — Давайте договоримся сразу, где встретимся в следующий раз.

Анфиса еще не совсем отошла от стоящей у нее перед глазами нарисованной Владом кошмарной перспективы обрезания ее любимой косы тупыми канцелярскими ножницами, поэтому ответила неохотно.

— Послезавтра я собиралась пойти в театр оперы и балета, на «Раймонду» Глазунова. Мы туда идем практически всем коллективом, поскольку приобретаем билеты у одного распространителя. Я тоже купила билет и собиралась идти с Полиной, моей подружкой. Еле ее уговорила. Мы с ней вместе снимаем квартиру и работаем рядом, она в бухгалтерии, а я, как вы знаете, в общем отделе. Она не слишком большая поклонница балета и с удовольствием откажется от этого культпохода в вашу пользу. Пойдете?

— Пойду, — он усмехнулся, с удовольствием представив потрясенные лица коллег.

Она строго посмотрела ему в лицо.

— Вы все достаточно обдумали? Ведь это чревато разными осложнениями…

Влад махнул рукой перед ее носом, отметая ненужные размусоливания о долге и ответственности. Девушка, нацепив на лицо приличествующую случаю торжественную гримасу, значительно продолжила, как регистратор загса перед брачующимися:

— Что ж, если вы действительно решились на сей ответственный эксперимент, то совместный выход в свет будет первой заявкой дорогому коллективу о серьезности наших намерений. Если не боитесь широкой популярности и сплетен, тогда до встречи!

Аня хотела выбраться из провокационного сиденья, но он ее остановил, равнодушно положив руку на ее круглое колено, так и не прикрытое непокорной юбкой. Рука была горячей и прожигала до самой кости. Она с негодованием посмотрела на него, не решаясь, впрочем, сбросить нахальную ручонку. Может быть, это просто невинная тренировка перед сражением, и она только продемонстрирует ему девичью пугливость, чем, несомненно, вызовет новый град насмешек?

— Договорились. После работы я жду вас в вестибюле, и едем в театр. Пока! Да, давайте перейдем на «ты» и будем называть друг друга по имени, а то кто же поверит в любовь с первого взгляда!

— Хорошо, вы… то есть ты, прав, конечно! — она быстро согласилась, мечтая как можно быстрее избавиться от наглой ручонки.

Влад замолчал и убрал руку, давая знать об окончании разговора. С нахальным любопытством, не сделав ни малейшей попытки помочь, понаблюдал за неуклюжими попытками пассажирки пристойно вылезти из опорочившего ее кресла, и уехал, как только та захлопнула дверцу, даже не кивнув на прощанье.

Не зная, смеяться ей или печалиться из-за очередного приключения, придуманного самой же на свою собственную голову, Анфиса вошла в дом. Скинула ветровку и туфли, в одних колготках прошла по прохладному полу. Отопление отключили во всем подъезде — в подвале стоял общий счетчик на тепловую энергию и жильцы, особенно пенсионеры, бдительно следили за экономией. Зимой было не особенно приятно, когда ретивые старушки, закутавшись в шали и ходя по квартирам в валенках, боролись за сокращение квартплаты, перекрывая вентиль почти до упора. К счастью, в подъезде были и маленькие дети, и их отцы снова откручивали многострадальный вентиль на нормальный уровень. Потом, правда, всё начиналось сначала.

Но сейчас пенсионеры сделали благое дело, перекрыв отопление. После сидения целый день в раскаленном кабинете, когда на улице плюс двадцать пять, а батареи не выключены, зайти в прохладу квартиры было на редкость приятно. Она раздвинула плотные кремовые шторы, умышленно оставленные закрытыми, чтобы комнату днем не напекло горячее солнце, широко распахнула окно и вдохнула свежий вечерний воздух.

Соседка еще не пришла. Скорее всего, опять задержится на работе — скоро зарплата, нужно подбить все бабки. Нудное это дело, быть бухгалтером-расчетчиком. Ане стало жаль подружку. Тяжелая ей досталась доля. Девушки жили вместе уже шесть лет и еще никогда не ссорились.

Обе были смешливые, с легким доброжелательным нравом. Правда, Полина была девушкой твердой, и никогда не отступала перед задуманным, чего ей это не стоило. В ее жизни был уже неудачный опыт общения с мужчиной, но она не распространялась на этот счет. Аня знала только, что друг оставил Полину и ушел к другой, имеющую более обнадеживающие жизненные перспективы в лице хорошо упакованных родственников.

Анфиса сделала из своего жизненного опыта единственно правильный вывод: мужчины существа с низким уровнем самосознания и еще более низкой ответственностью, создания откровенно примитивные, целиком покорные физическим потребностям и посему к разумному человечеству не относящиеся. Увести можно любого из них, как теленка на веревочке, было бы желание. Полигамные безответственные самцы!

Недаром все пословицы, сложенные о мужчинах, говорили об их близости к животному миру — чего стоила столь любимая сильным полом поговорочка, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Девушка считала, что сильнее унизить человека невозможно, а ведь мужчинам эта сомнительная фраза весьма нравилась. Наверняка и сегодняшний знакомец из той же оперы. Уж слишком любуется собой и смотрит на женщин как на средство для удовлетворения природных инстинктов, и не более того.

Зашла в маленькую уютную кухню, налила в фаянсовую кружку с кокетливой рыжей коровой холодного молока. Выпила его маленькими глотками, сидя за столом, глядя на синее небо в чисто вымытое прозрачное окно. Впервые в жизни задумалась, что было бы, если бы она была уверенной сексапильной особой? Как вел бы себя этот самоуверенный красавец?

Перед глазами возникла соблазнительная картина: вот она, стройная, почему-то в длинном платье и огромной широкополой шляпе, как на картинах девятнадцатого века. Влад в угольно-черном фраке и белоснежной манишке объясняется ей в любви, стоя на коленях. Упрямая шляпа постоянно сползает ей на нос, закрывая глаза, и она не видит влюбленного в нее мужчину.

Аня обескураженно захихикала. И вот так всегда! Даже мечты у нее какие-то фарсовые, никакой серьезности…

Хлопнула входная дверь, прервав Анину попытку всеми силами снять сопротивляющуюся шляпу. Это с работы вернулась уставшая Полина. Скинув пиджак и туфли, прошла в ванную, крикнув Ане:

— Какая жуткая жара! Пойду ополоснусь!

Девушка одобрила, без сожаления расставаясь с воображаемой красоткой:

— Да, хорошая идея. — и, зевнув, сказала себе, что Влад герой не ее романа. Да и романа нет и не будет.

Раздался шум льющейся воды и радостные повизгивания подружки. По своему обыкновению она принимала ледяной душ. Считала, что это очень полезно, закаляет душу и тело. Из ванной выбралась минут через двадцать, с мокрой головой, в стареньком ситцевом халате. Встала у окна, прислонилась спиной к подоконнику и с улыбкой посмотрела на подругу.

— Ну, рассказывай! Что за шум был сегодня в конторе? Когда свадьба?

Аня, допивая литровый пакет молока, не в силах оторваться от любимого напитка, пояснила в перерывах между глотками:

— На свадьбу не рассчитывай, а вот посмеемся неплохо. Влад и я решили разыграть страстную любовь с первого взгляда. На зависть нашим сексапильным дамочкам. Хотя мы друг к другу особой симпатии не испытываем, но притвориться можем вполне. Маленькая месть коллективчику за его слишком сильное стремление к романтическим сказочкам.

И подробно пересказала приключения буйного дня. К ее удивлению, Поля озабоченно нахмурила брови. Обычно она с удовольствием участвовала во всех розыгрышах подруги, но сейчас ее что-то крепко смутило.

— Не знаю, что тебе и сказать. Видела я сегодня этого самого Влада. Красивый парень, видный, наверняка на него имеет виды не одна девица из тех, что сами водят собственные «мерседесы». Даже если все и поверят, что он полностью свихнулся и оказался с тобой на пороге семейной жизни, зачем это тебе? Не стоит ради сомнительной потехи рисковать добрым именем и тем, что раньше называли репутацией. Ему-то после вашей псевдолюбви никакого урону не будет, а вот ты можешь влипнуть серьезно. Не хочу, чтобы ты потом страдала.

Полина устало потерла переносицу длинными изящными пальцами, не обращая внимания на широко раскрытые глаза подруги, с преувеличенным удивлением следившие за ней.

— Он показался мне очень обаятельным, высокомерным и бездушным. От таких парней надо держаться подальше. Он вокруг никого, кроме себя, дорогого, не видит. Видела, какой на нем нарядец? На не одну сотню баксов потянет.

Аня поморщилась и махнула рукой, намекая, что ей это фиолетово, но Полина упрямо продолжала:

— Отменный пижон. Любуется собой, как Нарцисс. Но очень хорош. Чертовски обаятелен. Этакий интеллектуальный озорник с нахальным блеском в глазах. К тому же на редкость спортивный парень. При надобности тебя на руках унесет и не поморщится. Вдруг ты в него влюбишься? Если будете часто встречаться, это вполне возможно. Тебе ведь именно такие супермены и нравятся. Он очень, как сейчас модно говорить, сексапилен. А ты просто женщина, страстная и увлекающаяся. Вспомни, когда ты умела вовремя затормозить?

Аня ошеломленно покачала головой. Такой предусмотрительности она от Полины не ожидала.

— А почему ты за него не беспокоишься? Ведь вполне возможно, что он будет без ума от моего шарма и полюбит на всю оставшуюся жизнь? — она произнесла это с таким нарочитым мелодраматическим пафосом, что подружка не выдержала и засмеялась.

— Ладно, убедила. Начинайте свой спектакль. Я буду самым доброжелательным зрителем. Даже критиковать не буду.

Анфиса возразила:

— Нет, критика нужна, но позитивная. Со стороны виднее, где фальшь или пережим. Твой совет будет неоценим.

Полина погрозила ей пальцем.

— Не вздумай рассказать партнеру о том, что я всё знаю. А то еще вообразит невесть что. Эти фавориты судьбы знаешь какие обидчивые! — и принахмурила ровные брови, вспомнив что-то свое.

Аня поспешила согласиться, чтобы не бередить раны подруги:

— Однозначно! Больше о сегодняшнем соглашении никому! Могила! — и рьяно перекрестилась.

Полина поболтала пакет молока, убедилась, что там еще что-то булькает, и вылила остатки в простой белый бокал. Села за стол рядом с подружкой. Сказала как бы между прочим, без малейшего нажима, но от ее слов Ане стало грустно.

— Неужели тебе действительно никогда не хотелось встретить хорошего человека и остаться с ним навсегда?

Аня безнадежно вздохнула. О чем тут говорить?

— Поля, ну что из того — хочется, не хочется. Я ведь реалист и здраво смотрю на вещи. С моей наружностью мне ничего в этом плане не светит. Я это прекрасно понимаю, я же очень умная женщина. Не смотри на то, что у меня внешность и повадки клоунессы.

Она скорчила умопомрачительную придурковатую рожу. Полина поперхнулась молоком, закашлялась и погрозила подружке указательным пальцем. Аня сложила руки в шутливой мольбе о прощении и уже серьезно продолжила:

— К чему мечтать о несбыточном, тратить попусту силы? Тот же Влад, который соответствует моим запросам, на меня и смотреть никогда не станет, не фотомодель, чай! — дурашливо всхлипнув, кулаком вытерла воображаемые слезы и сделала вывод: — Что ж делать! Придется жить без постельной лирики, увы мне!

Подруга строго прекратила ее кривлянье:

— Аня, я же серьезно с тобой говорю!

Девушка с укором на нее посмотрела.

— Поля, а что еще делать? Рыдать и бить себя кулаками в грудь?

— Ну, хотя бы для начала купить платье поприличнее и сделать нормальную прическу. А то, извини, ты на чучело больше похожа, чем не девушку.

Аня озадаченно почесала нос.

— Не выйдет. От зарплаты денег совершенно не осталось. Маме отправила и на универ отложила. Как до зарплаты дожить — вот в чем вопрос. — Она немного помолчала и небрежно добавила, как будто речь шла о чем-то совершенно несущественном: — Кстати, чтобы ты не думала, что я уж вовсе безнадежна, сообщаю: я пообещала Владу на этой неделе сделать нормальную стрижку.

Полина поперхнулась и закашлялась, густо покраснев. Аня гулко постучала ее по спине сложенной лодочкой ладонью. Откашлявшись, подружка еле прошептала:

— Вот это да! Я пять лет уговариваю тебя расстаться с этой облезлой веревкой, которую ты почему-то называешь косой. А тут появляется невесть откуда взявшийся молодчик и ты всего после одного-единственного разговора с ним принимаешь такое судьбоносное решение! Все, больше мне мозги не компостируй, никогда не поверю, что ты лишь из любви к сценическим эффектам решаешься на такие крайние меры! Баста! Я иду заниматься и тебе советую сделать то же самое!

Аня последовала ее совету, и остаток дня провела, усердно повторяя английские фразы за приятным голосом дикторши с аудиокассеты.

На следующий день дамы в отделе чувствовали себя как у сломанного телевизора: изображение есть, а разобрать, о чем идет речь, невозможно. Интрига закрутилась, но в чем ее суть? Информация в комитете была поставлена на должную высоту, и все уже знали, что вчера Аня уехала с Владом на его машине. Спросить, о чем же они говорили вечером и чем вообще занимались, всем хотелось до чертиков, но, глядя на постную Анину мину, никто не решался заговорить с ней на личные темы.

Васса Ивановна, уверенная, что новый начальник отдела автоматизации нелицеприятно высказал ее любимице всё, что думал о ней и ее коллегах, решительно запретила дамам лезть в душу к впечатлительной девушке. В результате женщины весь день просидели молча, с унылыми постными физиономиями, как на поминках. По сути, так оно и было. Они хоронили свою заветную мечту о чудесах. Сказки о Золушке, которую лифт повенчает с возлюбленным, не получилось.

Правда, их ждал фарс под тем же названием, но они об этом еще не знали. Зато Аня была совершенно довольна: день прошел как никогда спокойно, если не считать ее появления в приемной управляющего с очередной кипой бумаг на подпись.

Секретарше тоже не терпелось узнать, зачем новый начальник отдела автоматизации так настойчиво приглашал ее с собой. Но, разглядывая спокойное Анино лицо, не могла придумать ни одной мало-мальски правдоподобной причины. Решил поухаживать за ней? Если бы она не видела их рядом, то могла напрячь фантазию и согласиться на этот вариант. Но он смотрел на девушку с таким неприкрытым небрежением, что их встреча могла быть чем угодно, но только не обычным флиртом.

Но, с другой стороны, если бы он сказал девушке какую-нибудь гадость, она бы так спокойна и довольна жизнью не была. А то шутит и смеется, как всегда. Так ничего и не определив, решила подождать до лучших времен. Спрашивать не решилась. Да Анфиса правду всё равно не скажет — отшутится по обыкновению, и все.

Отработав смену, Аня отправилась выполнять данное Владу обещание в салон красоты «Очарование», один из самых модных в городе. На стрижку она записалась по телефону до начала рабочего дня, когда в отделе еще никого не было. На остановке теснилась масса народу, закончивших смену. Минут через пять подошел уже переполненный автобус.

Проявив изрядное нахальство, Анфиса втиснулась-таки в него, оттерев прыщавого юнца под два метра ростом. Стоя на последней ступеньке трясущегося автобуса и уткнувшись носом в чей-то не озонирующий воздух пиджак, радовалась, что может ходить на работу пешком. Сколько же она сэкономила за прошедшие годы денег и нервов!

Добравшись до салона, первым делом посмотрела в прейскурант и обомлела — столько денег за примитивную стрижку! Это казалось невероятным. Она даже головой потрясла для верности: не почудился ли ей лишний нолик… К сожалению, после встряски сумма не изменилась.

Она стала суматошно соображать, есть ли у нее с собой такая сумма. Не доверяя своей памяти, вытащила кошелек и пересчитала. Только-только. Но зато потом придется сидеть несколько дней на подножном корму, подъедая сделанные ранее запасы. И больше никаких шоколадок! Она посмотрела на последнюю плитку, сиротливо ерзающую по днищу сумочки, и разозлилась на Влада: если уж хотел выйти в свет с кем-то получше кикиморы, то и заплатил бы за соответствующее превращение! Но тут же устыдилась столь меркантильных интересов. В конце концов, ей это нужнее, чем ему. Наверное…

Да и гордость не позволяет брать деньги от чужих людей. Главное в жизни — независимость! Провозгласив этот лозунг одиноких феминисток, посмотрела на свои наручные часики. До назначенного времени оставалось еще минут пятнадцать. Она села в удобное кожаное кресло, откинулась на мягкую спинку и огляделась. Просторный холл был почти пуст, только напротив, закинув нога на ногу, сидела высокая крашеная блондинка с распущенными волосами и небрежно листала иллюстрированный журнал.

Салон был декорирован в манере псевдо-итальянского Причерноморья — много белого цвета и искусственной зелени. Ане здесь не понравилось: дорогая помпезность и ничего более. Самое приятное это кондиционер, приятно охлаждавший разгоряченное лицо. Блондинка кинула на нее насмешливо-снисходительный взгляд и снова углубилась в рассматривание красоток с эпатажными прическами, видимо, примеряя их на себя.

Анфиса заколебалась. Дикие взлохмаченые патлы сизо-буро-малинового цвета, которые демонстрировали презрительно глядящие с глянцевых фотографий дивы, развешанных по стенам, не соответствовали ее понятию о красоте. Стоило ли ей вообще сюда приходить? Если после стрижки она будет выглядеть так же вызывающе и нелепо, как эти фотомодели, стоит ли тратить на сомнительное удовольствие такие деньги? Ее и без того неприметной никто не назовет…

Но в зал ее пригласили прежде, чем она решилась удрать. Мастер при виде ее вздрогнула и долго рассматривала. Наконец с мученическим выражением лица спросила, чего желает клиентка? Аня осторожно ответила, надеясь на чудо:

— Обычную стрижку, на ваш вкус.

Женщина снова глубоко задумалась. Покрутившись вокруг еще немного, достала бритву и срезала то, что Аня считала косой. Потом какими-то странными ножницами с квадратными выступами начала вырезать волосы. Поначалу Аня внимательно следила за процессом. Если честно, то в парикмахерских ей за свою жизнь бывать еще не доводилось, и ее интриговал сам процесс.

У мастера были очень мягкие руки, она легко касалась ими Аниной головы, и девушку потянуло в сон. Под конец процедуры она не выдержала, закрыла глаза и предалась непривычной эйфории. Открыла их только тогда, когда услышала:

— Готово!

Настороженно посмотрела в обманчивое зеркало. Как обычно, оно ее не порадовало. Та, что там отражалась, никакого отношения к воображаемой Анфисой утонченной красавице не имела. Круглолицая краснощекая девица с пышной прической «а-ля одуванчик». Бесцветные волосы, густые и легкие, дыбом стояли вокруг головы. Аня неслышно ахнула.

«Да, если бы я была святой, такой нимб вполне бы меня устроил. Но вот что скажет Влад? Вряд ли ему понравится раскрытый парашют с парашютистом в моем лице». — Девушка надеялась, что на физиономии не отражается тот ужас, который она испытывала. — «Предчувствие меня не обмануло…»

Выбравшись из глубокого кресла, она вежливо поблагодарила сконфуженного мастера, ясно понимающего, что получилось вовсе не то, что хотелось; обреченно отдала последние деньги в кассу и, не на шутку расстроенная, побрела домой, выбирая пустынные улицы и напрочь забыв про автобус. По дороге все встречные пялили глаза на ее роскошную прическу, затем озадаченно переводили взгляд на пламенеющее лицо. А может, это ей просто казалось. Фантазия разыгралась…

Она старалась независимо улыбаться и не обращать внимания на прохожих. Ну, повеселила немного людей, что в этом такого? Тем более, что веселить народ своим видом она теперь будет гораздо чаще, чем раньше…

Дома Полина внимательно осмотрела ее со всех сторон, стараясь определить, на самом деле подружка стала выглядеть хуже или ей это только кажется. Неуверенно предложила:

— Челка слишком подчеркивает круглое лицо. Может, зачесать ее назад? — Она попыталась открыть лоб, но оголившиеся яркие прыщи заставили ее отказаться от этой попытки. С огорчением воскликнула: — Может, тебе всё-таки стоит отказаться хотя бы от половины пирожных, пирожков и шоколадок, которые ты съедаешь за день?

Аня вспомнила о славной, очень вкусной шоколадке с фундуком и изюмом, дожидающейся в сумочке своего звездного часа, и одна только мысль об отказе от такого удовольствия ее всерьез удручила.

— Поля, ты хочешь лишить меня последней радости в жизни! И дались тебе мои шоколадки! Не так уж и много я их ем!

— Конечно, всего-навсего не больше пяти-шести-семи!

— Да, но ведь маленьких!

— Ну еще бы больших… — Полина скептически посмотрела на буйную прическу. — Ладно, пусть всё остается как есть… — она еще раз критически обошла подружку вокруг, не спуская глаз с пышного облака, столбом окружавшего ее голову. — В целом прическа неплохая, но не твоя.

Анфиса согласно кивнула.

— Да, это ты хорошо сказала. Я себя так и чувствую — я сама по себе, а этот шикарный причесон — сам по себе. И дороги у нас разные.

Полина прыснула в кулак. Она думала так же, но подругу постаралась утешить:

— Ничего, привыкнешь, и пойдете одной дорогой. Через пару месяцев можно будет попробовать что-нибудь другое, не такое пышное, что ли. Построже. И без челки. А пока ходи так. Всё-таки смена имиджа.

Аня покорно пожала плечами, еще раз взглянула в зеркало, скорчила появившемуся там одуванчику зверскую рожу, чтобы уважал и боялся. Решила не переживать по пустякам, а пойти заниматься. Скоро сдавать курсовую, нечего тратить драгоценное время на ненужные эмоции. Все равно помочь ничем нельзя.

Вот если только купить парик?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«Почему все женщины такие предсказуемые?» — Аня в очередной раз задавала себе этот чисто риторический вопрос. Она без всяких курсов по психологии могла заранее сказать все, что желали сообщить ей ее милые сослуживицы. Забежав утром в отдел и увидев девушку, каждая из них на минуту замирала, нелепо вытаращив глаза, а потом выдыхала:

— Аня, ты постриглась!

На эту констатацию очевидного факта та лишь лениво пожимала плечами. После напряженного молчания, во время которого женщины оглядывали ее со всех сторон, шел новый шквал стандартных эмоций:

— Тебе так гораздо лучше! Вот теперь ты выглядишь, как молодая девушка. Очень, очень мило! Теперь слегка подкраситься, и ты чудо как хороша!

На это хотелось ответить уже более крепкими выражениями, но девушка старательно сдерживала свои чувства. Она не могла понять, действительно ли им нравится то сооружение, что нелепо трепещет на ее голове, или они, как добрые товарищи, стараются не огорчить ее. Во всяком случае, эффект был налицо — на женщин эта миленькая причесочка впечатление произвела: равнодушным не остался никто.

Владу она решила раньше времени не показываться. Зачем создавать себе заранее ненужные проблемы? Ему-то это воронье гнездо точно не понравится. И стесняться в его оценке он не станет.

Ровно в шесть медленно спустилась вниз по лестнице, предчувствуя неприятности и готовясь к отпору. Ее голова, в конце-то концов. Что хочет с ней, то и делает.

Влад стоял, небрежно облокотившись о стойку гардероба. На этот раз он был в строгом черном костюме, серебристой шелковой рубашке и черном галстуке с молнией, вышитой серебряной канителью. Аня подумала, что смокинг на нем смотрелся бы еще лучше, но вот как рядом с ним будет выглядеть она, со своей весьма заурядной внешностью и в непритязательном наряде?

Не замечая ее, он негромко разговаривал с Людочкой из экономического отдела, завораживая ее ласковыми интонациями мужественного голоса и откровенными взглядами. Та была замужем, но просто физически не могла пройти мимо привлекательной особи мужского пола. Усердно стреляя глазками, она ясно давала понять собеседнику, что на многое согласна.

Влад, иронично посмеиваясь про себя, вел ни к чему ни обязывающий разговор. После очередной его небрежно-ироничной фразы Людочка восхищенно засмеялась, глядя ему в глаза с тайной надеждой. В ответ он, не ожидая другого отношения к своей исключительной персоне, лишь скучающе усмехнулся. Женщина разочарованно вздохнула, но надежды не потеряла. Вода, как известно, камень точит. Немного настойчивости — и дело в шляпе. А в их конторе соперниц у нее нет.

Аня не спеша подошла к ним и вежливо поздоровалась сначала с коллегой, потом повернулась к Владу. Без излишнего пиетета спросила:

— Привет! Давно ждешь?

Людочка замерла, услышав панибратское обращение замухрышки к такому потрясающему мужчине, и перевела вопрошающий взгляд на собеседника, ожидая услышать от него строгую отповедь девице, попытавшейся усесться не в свои сани. Но ее ждало горькое разочарование.

Влад обернулся, оглядел пышное сооружение на голове у Анфисы, стиснул зубы и медленно выпустил сквозь них воздух. Получилось как изумленный восторженный свист. Предельно вежливо выговорил, издевательски растягивая слова:

— Здравствуй! Жду не долго — рабочий день только что кончился, как ты уже, наверное, заметила. Кроме того, мне скучать не давала очень симпатичная дама, — и, обращаясь к Людочке, произнес как опытный змей-искуситель: — Извините, с вами было очень приятно пообщаться… — Тут он сделал продолжительную паузу, пристально рассматривая ее высокую грудь, поддерживаемую весьма откровенным бюстгальтером, просвечивающим сквозь черную кружевную блузочку.

Аня мысленно констатировала прискорбный факт: без двусмысленных вольностей этот тип жить явно не мог. Захотелось с размаху припечатать его ботинок каблуком, но, к вящему своему сожалению, позволить себе такого удовольствия она не могла. Во-первых, не позволяло хорошее воспитание, а во-вторых, это мелкое хулиганство не укладывалось в рамки сценария.

Ревность в первые дни знакомства в любовный роман никак не вписывалась. Недовольно вытянувшись, молча ждала продолжения. Вволю насладившись созерцанием женской груди, Влад лениво бросил небольшую бомбочку замедленного действия:

— Сейчас мы с Аней идем в театр, договорим как-нибудь в другой раз!

Увлекаемая Владом, Аня успела заметить потрясенное лицо записной кокетки. Та даже кивнуть в ответ на второпях сказанное «до свидания!» была не в состоянии. Девушке захотелось раскланяться перед столь благодарной публикой, прижимая руку к сердцу, как делают известные актеры, выходя на поклон.

Кавалер, заметив в ее глазах озорной блеск, быстро вывел, скорее даже вытащил, смешливую спутницу из вестибюля. Она еще раз попыталась оглянуться, чтобы полюбоваться на смятение покорительницы мужских сердец, но Влад небрежно запихнул ее в «сааб» и рванул машину с места.

Аню вдавило в мягкое кресло. Колени снова оголились и остались торчать, ничем не прикрытые. Девушка махнула на них рукой, рассудив, что это не в первый раз, и ее обнаженная натура не очень-то интересует попутчика, тем более что у него имеется более злободневная тема для очередного выяснения отношений.

Немного посидев и полюбовавшись на свои весьма дешевые колготки (хорошо хоть без затяжек!), всё-таки неуклюже одернула юбку. Тяга к ненавязчивой скромности оказалась сильней.

Действительно не обратив внимания на ставшую уже привычной картину, Влад свирепо покосился на ее ветреную прическу и прорычал:

— Ты что, специально это сделала, чтобы меня позлить?

Она кокетливо заправила легкий завиток за ухо, заглянула в зеркальце заднего вида, приветливо подмигнула своему подпрыгивающему отражению и только потом повернула к пылающему гневом спутнику пышную голову.

— Как приятно, что в этом наши вкусы совпадают! Мне воздухоплавательное сооружение на собственной голове тоже не слишком нравится. Единственное утешение, что это не смертельно и через пару месяцев можно будет попробовать что-нибудь другое. — Она взглянула на его свирепое лицо и осуждающе поджала губы. — А уродовать себя ради сомнительного удовольствия тебя позлить я никогда не буду, не надейся! Кстати, стрижка сделана в самом модном салоне нашего города и по твоему настоятельному требованию. Так что тебе вообще никаких претензий предъявлять не положено. Твоя физиономия не должна выглядеть, как проквашенная дыня, а обязана выражать сплошной восторг, без всяких грозовых туч на нахмуренном челе! — выразив свое негодование столь театрально, она мысленно себе поаплодировала. Играть так играть!

Скептически сморщив нос и слегка пофыркивая, он выслушал эту заумную тираду, развеселился и несколько успокоился. Уже с любопытством поглядев на девушку, перестал хмуриться и философски заметил:

— Ну, что ж. По крайней мере, прыщей не видно. Могло быть и хуже.

Аня попыталась гордо выпрямиться, чтобы принять позу оскорбленного достоинства, но низкое сиденье не позволило красиво сымпровизировать. Она еще глубже утонула в кресле, и колени, снова освободившиеся из-под строгого надзора черной юбки, задрались еще выше.

Влад глухо хохотнул, поглядывая на нее одним глазом и осторожно ведя машину по центральному проспекту, забитому автомобилями.

Ее возмутил его насмешливый вид.

— Фи, как это не толерантно! Между прочим, Влад, я очень хорошая актриса, и могу хоть кого ввести в заблуждение. Вот, например, ты видел, как можно плакать по заказу? — Она повернулась к нему, и из немигающих, с укором глядящих на него голубых глаз по щеке медленно поползла одна крупная слеза, потом другая. — Радуйся, что я неплохо к тебе отношусь, а то бы рыдала сейчас в три ручья, а ты чувствовал бы себя последним негодяем. Но я не буду этого делать, поскольку ты за рулем, а я трепетно отношусь к собственной жизни и здоровью. Но в следующий раз — берегись!

Он тихо засмеялся, внимательно следя за дорогой. Да, с ней определенно скучать не придется.

— Ты занималась в драмкружке?

Она ответила не сразу, снова затеяв сражение с непокорной юбкой.

— Нет, это природные способности. А ты любишь театр?

Влад притормозил перед светофором и уныло ответил:

— Драму — еще ничего. А оперу и балет терпеть не могу. Мне нравится спорт: баскетбол, футбол, хоккей. В общем всё, где нужна сила и ловкость.

Девушка снисходительно посмотрела на незрелого мальчугана и ядовито усмехнулась.

— Фу, какая гадость! Спорт уносит всю радость жизни. Ведь если проиграет любимая команда, что делать, как пережить? — Она нарочито фальшиво протянула мелодию довольно известной песенки о горестях футбольного болельщика: — Каааакая боооль…, — и демонстративно закатила глаза в приступе глухого отчаяния, приложив ладонь тыльной стороной ко лбу. Не выдержав, захихикала, и уже дружелюбно продолжила: — Нет, театр гораздо лучше, не надо страдать от невосполнимой потери. Если спектакль плохо кончается, на него можно и не ходить, всё равно сюжет известен заранее. А в опере и балете главное красивая музыка, красивые голоса, красивые движения. Когда ты в последний раз был в оперном театре?

Он напрягся, но припомнить не смог. Пришлось признаться:

— Не помню. Наверное, в школе. Лет двенадцать назад. Тогда нас строем водили в театр для приобщения к прекрасному.

— Ну и как, приобщился? — заинтересовалась она.

— Единственное, к чему приобщался, так это к пиву в буфете. Пиво было хорошее, свежесваренное, это помню. Наверное, для того чтобы пролить пивной бальзам на мужские раны. Многие мужики ведь ходили и ходят в театр с женами, чтобы те свои наряды показали. Вот и у мужей был свой праздник — в антракте.

— А ты с женой будешь ходить на балетные спектакли или на оперные? Или в драму, хотя бы на комедии? — она с интересом посмотрела на спутника. Отрицательный ответ просился сам, просто еще раз хотелось проверить свою интуицию.

Влад поморщился.

— Нет, конечно! С подругой — еще куда ни шло, есть хоть какой-то стимул, а с женой-то зачем? Это нерационально. С женами нужно заниматься другими делами, и по театрам их водить — только время терять. Да и жениться не собираюсь, скука смертная.

Аня удовлетворенно покивала сама себе, поздравив с верными психологическими выводами, и посмотрела в окно. Они подъезжали к оперному театру. Как многие двухсотлетние здания города, он тоже нуждался в реконструкции, но облупленные стены не могли затмить его классическую красоту. Он возвышался над небольшой площадью, как твердыня вечного искусства.

Девушка с нежностью взглянула на старое здание. Как она любила приходить сюда вечерами и упиваться чарующей музыкой! Искоса взглянула на слишком мужественного, совершенно не вписывающегося в театральную публику спутника. Он припарковал «сааб» на стоянке рядом с черным «мерсом», заглушил мотор и с недоумением оглядывался вокруг, как будто попал на другую планету.

— Что-то я не так представлял этот оплот классического искусства. Чегой-то он такой обшарпанный? Раньше, вроде, был получше…

Аня не стала вдаваться в подробности, рывком открыла дверцу машины и выбралась наружу. Влад включил сигнализацию и последовал за ней.

В театральном сквере начинала цвести ранняя сирень, и ее нежный аромат разносился по близлежащим улицам. Но стоило им выйти из машины, как все цветочные ароматы перебило запахом выхлопных газов подъезжающих машин. Театралы, пришедшие на спектакль, неловко пробирались между машинами, нагло заполонившими всю площадь. Девушке это ужасно не понравилось. Неужели нельзя оборудовать стоянку где-нибудь за театром и не поганить такую красоту? Где ГИБДД? Когда они нужны, их никогда не бывает…

Владислав вертел головой, оглядываясь по сторонам.

— Да, здорово здесь изменилось с моего пошлого посещения. Сколько сирени! И вся разная! — они как раз проходили мимо махровой турецкой сирени с необычной ярко-розовой окраской. — А вон голубая! Никогда ничего подобного не видел! — Он, как мальчишка, загибал голову, пытаясь разглядеть другие кусты.

Тут их догнали женщины из экономического отдела. Все, как одна, хором поздоровались и круглыми глазами осмотрели парочку, резко оборачиваясь и не глядя под ноги. Аня сделала невинное лицо, а Влад взял ее руку и положил на сгиб своего локтя. Так и пошли дальше.

Она засмущалась под пристальными взглядами коллег и тихо пробормотала:

— Ты не перебарщиваешь? Мы что, уже под ручку ходим? Это уже можно? А я не покажусь распущенной и легкомысленной?

Он многообещающе ухмыльнулся.

— Конечно, покажешься. Уж я постараюсь!

Ей это не понравилось.

— Все хорошо в меру! — тон был назидательный, как у учителя, прорабатывающего отстающего ученика. — Сценарий должен развиваться постепенно, психологически верно раскрывая характеры и ситуацию. Никто не поверит, если ты в первый же день вздумаешь меня поцеловать.

Он удивленно повернул к ней озадаченное лицо.

— С чего это вдруг? Я что, целоваться не умею? Или похож на бестолкового юнца, который женщин видел только по телевизору и не знает, что с ними делают?

Она раздраженно фыркнула на это бахвальство дон Жуана.

— Дело вовсе не в тебе. Я в твоем вполне достаточном опыте общения с противоположным полом никогда и не сомневалась. Но глаза у тебя, окромя всего прочего, — она ехидно скосила глаза вниз, на молнию его брюк, чем немало его озадачила. Он от нее такой вольности не ожидал, — тоже имеются, и даже в достаточном количестве, чтобы разглядеть, что внешность у меня для любви с первого взгляда неподходящая.

Он скептически скривился. Какую такую нужно иметь особую внешность для любви с первого взгляда? Достаточно быть женщиной, ну, желательно, еще не слишком старой.

Аня медленно, как глуповатому подростку, растолковала основные принципы поведения:

— Ты должен постепенно подпадать под мое обаяние, никакой роковой страсти быть не может. Правдивее надо быть, ближе к жизненным реалиям. Естественнее, одним словом, без африканских страстей. Помни, что все гениальное — просто.

Он, посмеиваясь, согласно покивал головой.

— Ясно, госпожа режиссер. Буду следовать вашим высокопрофессиональным советам! — и шутя обхватил ее за плечи, что она не стерпела, резко скинув его ручонки. Он резонерствующе заметил: — Знаешь, дорогая моя, никто не поверит, если влюбленность буду изображать я один, а ты будешь разыгрывать этакую старомодную недотрогу. Сама же говоришь, что надо быть ближе к жизни. А в жизни мужчины без поощрения киснут и, как правило, в безнадежные отношения не влезают. А в мою безответную любовь наши коллеги точно не поверят, не такие уж они дураки. Так что давай подыгрывай, не мне одному страдать.

Аня слегка надулась. Вот как? Он с ней страдает? Но, кинув на него испепеляющий взгляд, случайно выхватила в стекле вестибюля свое отражение, сопоставила его с идущей рядом статной фигурой и признала его правоту. Конечно, что еще остается делать такому парню рядом с ней? Только страдать.

Влад нетерпеливо потряс ее за рукав, заставляя очнуться от невеселых размышлений. Она встрепенулась и повернула голову. Они стояли у входа в фойе возле протягивающей им руку билетерши. Девушка торопливо вытащила из кармана заранее приготовленные билеты, чтобы никто не усек нарушение традиций, ведь обычно в театр кавалеры водят дам, а не наоборот, и подала женщине. Та с профессиональным безразличием оторвала полоски контроля, но возбужденной девушке почудилась промелькнувшая на ее губах снисходительная улыбочка.

Зашли в фойе. Запахло особым театральным запахом. Аня с удовольствием глубоко вздохнула. Она не знала, чем пахнет, но была уверена, что все театры пахнут одинаково. Во всяком случае, там, где она бывала. В их городе было больше десяти профессиональных театров, да еще ей довелось побывать в театрах Москвы, Питера, Одессы и Киева. Правда, это было еще в те времена, когда отец жил в семье, и она с родителями ездила в разные города по турпутевкам.

Гардероб работал, хотя на улице было жарко, и одежду никто не сдавал. Зато многие брали театральные бинокли. Влад тоже решил взять бинокль, но Аня решительно воспротивилась:

— У нас девятый ряд, все прекрасно видно. А если ты собираешься разглядывать в бинокль чужие декольте, тебя могут неправильно понять. Разглядывать ты должен только меня, причем с томлением во взоре, без всякой ненужной критики.

Влад вновь глухо засмеялся, представив, как он разглядывает в бинокль грудь соседки и поднял руки в знак согласия. Отказавшись от оптических приборов, оглянулся и спросил:

— А где тут буфет? Что-то после работы здорово есть хочется…

Ане тоже ужасно хотелось перекусить, особенно если вспомнить, что в обед она смогла перехватить всего лишь два кусочка хлебца с тонюсеньким слоем масла, прихваченные из дома, но денег в кошельке не было даже на автобус. Хорошо, что Влад отвезет ее обратно, хоть за это можно не беспокоиться.

Она пожалела, что не заняла у Полины до получки хотя бы сотню на проезд, но, вспомнив, что берешь чужие и ненадолго, а отдаешь свои и навсегда, поощрила свою экономность. Провела спутника в театральный буфет на первом этаже, думая подождать его в холле. Он, не выпуская ее локтя, не слишком вежливо поставил ее перед собой и, заметя ее растерянность, успокаивающе пробубнил прямо в ухо:

— Учти, что я не сторонник феминизма или как там оно называется. Если я иду с дамой в подобное заведение, то плачу сам. Так что не хмурь лоб, подсчитывая понесенные из-за меня убытки. — И разочарованно добавил, оглядев скудный прилавок: — Но я смотрю, здесь и выбрать-то нечего.

Ане очень хотелось возмутиться и отстоять свое равное с мужчиной право платить за себя самой, но голодный желудок, боясь, что в результате этой пирровой победы в проигравших останется лишь он, рьяно воспротивился борьбе за суверенитет, и она послушно кивнула в ответ.

После этого настроение у нее резко улучшилось, и она с воодушевлением посмотрела вокруг. Выбор закусок и в самом деле был минимальным: скучные бутерброды с колбасой и несколькими сортами мяса да газированная вода. Не было даже так любимых ею пирожных. Она несколько приуныла.

Она-то уже в обольстительных мечтах нарисовала себе чудненький эклерчик в густой шоколадной глазури с нежным, сладким, тающем во рту масляным кремом. И съесть можно бы было парочку, а то и больше, ведь Влад не Полина и не стал бы читать нотаций по поводу пагубности ее гастрономических пристрастий. И такой жестокий облом!

Мужчина тоже укоризненно взглядывал на наряженную в белый кружевной фартук продавщицу.

— Что это у вас даже поесть нечего? Люди ведь после работы сюда идут, а здесь даже пива путного нет.

Та хотела было ответить так, как отвечала любому назойливому покупателю, но, взглянув на широкоплечего хорошо одетого красавца, решила, что это большой начальник, и ответила крайне вежливо:

— К сожалению, у нас машина сегодня сломалась и из ресторана смогли привезти только самое необходимое. Обычно выбор гораздо больше…

Анфиса тихонько разоблачила продавщицу:

— Это неправда, выбор и обычно не слишком большой и почему-то с каждым разом всё хуже. Не разбирают, может быть. Это на премьеры городская знать нарядами блещет, а на обычные ходят небогатые театралы. Можно, конечно, подняться на третий этаж, там тоже есть буфет, но я не уверена, что там получше.

Подумав, Влад взял себе банку пива и бутерброды с лососем и копченой колбасой, Аня — газировку и немаленькую пачку шоколадного печенья. Съели все быстро, спиной чувствуя изучающие взгляды забежавших перекусить коллег.

Влад ворчал, пытаясь отвернуться от не в меру любознательных знакомых:

— Вот не думал, что в театры теперь ходят всем коллективом. Я-то по глупости считал, что от силы будет человек пять, а тут прямо филиал любимого учреждения! Я от этих типов, заглядывающих в рот и ждущих, когда же я наконец подавлюсь, уже сатанею. Кусок в горло не лезет.

Аня уныло согласилась:

— У меня тоже.

Закончив жевать, быстро выбежали на простор фойе и прошли мимо стен, задрапированных в сиреневый потертый бархат. Аня гордо вышагивала рядом с красавцем и вежливо раскланивалась с коллегами, то и дело явно не случайно попадавшимися навстречу.

Владу было смешно — мужчины, как один, ошеломленно смотрели на него и в их глазах светился только один вопрос: в своем ли он уме, что позарился на такую особу? А женщины, наоборот, пристально осматривали девушку уже с чисто практическим интересом: и как ей это удалось? Такой невзрачной, в простой черной юбке и серой затрапезной блузочке, в туфлях на низком каблуке? В чем тут секрет?

Пофланировав так по фойе минут десять, Аня как бы между прочим поинтересовалась:

— Куда отправимся в следующий раз?

Он сжал ее локоть и иронично переспросил:

— Проверяешь мою стойкость, задавая провокационные вопросики? Но должен тебя разочаровать — мне это понравилось. Весьма забавно и поучительно. И влиться в ряды истинных ценителей искусства я тоже весьма рад! — и многозначительно посмотрел на ее розовые губки, прозрачно намекая, какое искусство он ценит.

Она не стала возмущаться его легким флиртом, — это ведь предусмотрено ее сценарием, — а улыбнулась ему в ответ улыбкой искушенной светской львицы, томно состроив глазки. Он только присвистнул, несколько оторопев от неожиданности.

Прозвенел первый звонок. Парочка подошла к входу на второй этаж. Разложив на фиолетовой бархатной банкетке программки, стояла капельдинерша в форменном синем костюме, предлагая входящим глянцевые листочки. Влад купил программку, поразившись непомерной, на его взгляд, цене. Он недоуменно поинтересовался у спутницы:

— Слушай, сколько же стоит билет, если за пару листочков загнули такую цену?

Аня ответила. Владу сравнение показалось диким.

— А почему программка такая дорогая?

Она отвела его в сторонку, подальше от насмешливо поглядывающей на них капельдинерши.

— Посмотри, какое высокое полиграфическое исполнение. Фотографии всех исполнителей. И написано о каждом участнике спектакля, а не только либретто и сведения о композиторе. Это же целая книга, причем в подарочном исполнении. Для такого качества это нормальная цена. А билет относительно недорогой, потому что город дотации театру выдает, чтобы и пенсионеры могли на спектакли ходить.

Посрамленный Влад свернул программку в тугой рулон и попытался запихнуть в карман, но Аня отобрала ее, расправила и аккуратно убрала в сумочку. Они ходили по этажу и разглядывали эскизы декораций к спектаклям, идущих в театре, пока не прозвенел третий звонок.

Прошли в зал, сели на свои места, причем Влад устроился с трудом, поскольку расстояние между рядами было слишком маленьким и его длинные ноги не умещались. Посмотрели по сторонам. Кругом были знакомые улыбающиеся лица. Все приветственно махали руками. Аня, притворно смущаясь, тоже улыбалась в ответ и кивала. Влад по-хозяйски закинул руку на спинку ее кресла, и она оказалась в тесной близости с ним.

— А это не чересчур? — ей не хотелось сразу вызывать нехорошие мысли у сослуживцев.

— А что тут такого? — Влад был непритворно удивлен ее излишней скромностью. — Я же не лезу к тебе с поцелуями на глазах у всего зрительного зала.

Но Ане казалось, что именно так все и подумают, поскольку разговаривал он с ней, вплотную прижавшись к ее ушку. Казалось, что он нашептывает ей разную любовную чепуху, и только ждет, когда погаснет свет, чтобы заняться более приятными делами. Это маленькая месть за ее небольшие приколы? Ладно, долг платежом красен. Она признавала эту справедливую истину и по отношению к себе.

Зазвучала увертюра, и Аня заставила спутника сесть нормально. Она не собиралась портить впечатление от хорошего спектакля выкрутасами сотоварища по розыгрышу. Он, неожиданно для себя, тоже заинтересовался происходящим на сцене и больше ей не мешал. Сначала ее тревожило его присутствие, но постепенно спектакль захватил и ее.

В перерыве они вышли в фойе, и тут же им навстречу кинулась взбудораженная Марья Степановна. Ане даже показалось, что та специально караулила их у выхода из партера. И когда успела? Они вышли сразу, как загорелся свет в зале. Неужели даже вышла заранее, до начала антракта?

Девушка насторожилась. Марья Степановна была первостепенным по значимости осведомителем их конторы, добровольным и бескорыстным. Главной наградой ей служило изумление, выступающее на лицах коллег после очередного сделанного ею открытия. Анфиса старалась держаться от нее подальше, но сегодня не повезло.

Она даже попеняла себе, что не узнала, идет ли МС сегодня на спектакль. А с другой стороны, какой же розыгрыш без хорошей рекламы? А уж Марья Степановна умела любой пустяк превратить во вселенскую катастрофу…

МС решительным жестом поправила узкие лямочки открытого шелкового платья и кинулась в атаку. Влад, не привыкший к столь стремительным действиям, даже отшатнулся, будто намереваясь сбежать. Аня ободряюще сжала ему локоть и простодушно улыбнулась сослуживице. Та, не скрывая горящих глазок, пропела:

— Как замечательно, Владислав Михайлович, что вы так любите балет и первым делом посетили театр вместе с коллективом!

Аня сразу раскусила ее искусно сформулированный требующий опровержения каверзный вопросик; но, поскольку он ее концепции развития их с Владом отношений не подрывал, лишь искоса взглянула на спутника, ожидая его ответа. Он усмехнулся, тоже разгадав подначку, и ответил в том же духе:

— Да вы и сами прекрасно видите, что я здесь с девушкой, а не с коллективом. Хотя, не отрицаю, билетом меня снабдила Аня. Но я был бы более доволен, если бы никаких знакомых на спектакле не было. И двусмысленно добавил: — Чувствуешь себя гораздо свободнее, знаете ли.

Марья Степановна сразу ухватилась за небрежно брошенные слова:

— А чем же мы вам мешаем? Мы ведь далеко…

Влад пожал плечами.

— Если честно, мне-то вы не мешаете. Но вот Аня жутко стесняется и постоянно мне запрещает то одно, то другое…

Женщина приняла стойку охотничьей собаки, и, чувствуя, что сейчас последует вопрос о том, что же она конкретно ему запрещает делать, Анфиса решительно вмешалась:

— Мы пойдем, Марья Степановна! Времени мало, а я обещала Владу показать театральный музей!

И, не давая времени женщине в ее длинном платье броситься за ними, быстро повлекла спутника по лестнице. Марья Степановна, поставленная перед тяжелым выбором: неприлично задрать платье и бежать следом, спотыкаясь на высоких каблуках, или отказаться от дальнейшего сбора информации, под давлением непреодолимых обстоятельств была вынуждена остаться на месте и лишь с укором глядеть вслед сбежавшей парочке.

На третьем этаже, в небольшом музее, скрывшись за театральными декорациями, девушка с трудом выговорила, запыхавшись от быстрого бега:

— Ну ты и любитель рискованных тем! Для чего начал разговор на такую опасную тему? Решил меня безнадежно скомпрометировать? Так смотри, еще и жениться придется!

Он сделал большие испуганные глаза.

— Да ну! Недаром я сразу заподозрил что-то подобное, лишь только встретил тебя в этом металлическом своднике. Боюсь тебя огорчить, но на дворе уже двадцать первый век и жениться, даже если я и попаду в конфузливое положение, никто меня не заставит. Так что не переживай зря. И потом, надо же добавить перцу нашим отношениям. Любимый тобой безобидный романтизм давно вышел из моды. Сейчас людям подавай страсть и напор. Недаром мордобой на экране так популярен.

Аня возмутилась:

— Не надо меня бить! Я в правильность пословицы «бьет, значит любит» никогда не верила! И ты в сторону разговор не уводи! И запомни: Марья Степановна крайне опасный человечек! У нее слишком развитое воображение! Завтра в конторе будут говорить такое, что тебе и в кошмарном сне не приснится! И возмущаться тебе будет не к лицу — ты же сам подал к этому повод!

Влад хотел возразить, но тут прозвенел третий звонок, и они побежали на свои места. Прыгая по лестнице через несколько ступенек, мужчина пытался еще что-то говорить, но Аня сердито ему сказала:

— Не болтай на лестнице! Споткнешься и упадешь, вот забавно-то будет!

Посмешищем он выглядеть не хотел, поэтому подчинился и дальше пошел уже молча. Боком устроился на кресле и недовольно поворчал, что этот театр явно не рассчитан на нормальных людей. Не пытаясь больше демонстрировать мифически нежные отношения с девушкой, задумался о чем-то своем, забыв о спутнице.

Она же, стараясь абстрагироваться от вызывающе мужественного тела, сидящего в опасной с ней близости, отодвинулась на противоположный конец своего кресла и устремила глаза на сцену. Усилием воли заставила себя понять, что там происходит и забыть о настоящем.

Ее слегка покачивало в такт звучащей в ушах чудесной музыке, когда они после спектакля вышли из театра. Влад с удивлением посматривал на нее, удивляясь ее блаженному состоянию. Сам он ничего подобного не испытывал.

Если первое действие просидел довольно спокойно, то на втором устал так, будто проработал по меньшей мере целую смену, а уж третье едва досидел до конца, бессовестно зевая во все горло и зарекаясь устраивать себе подобные пытки. Посмотрел вокруг — на физиономиях выходивших из театра людей было такое же счастливое выражение, как у Анфисы.

Он даже немного позавидовал: как мало надо людям, чтобы впасть в нирвану. Сам он такой восприимчивостью к музыке, да еще классической, не отличался. Она его до чертиков утомляла, и всё. Решив пустить пыль в глаза коллегам, дождался, пока из фойе не показалась целая толпа сослуживцев, и только после этого галантно усадил свою даму в машину, захлопнул за ней дверцу и повез. Но, как скоро выяснилось, не домой.

Подъехав к автобусной остановке, притормозил и виновато пробурчал, не глядя в глаза:

— Извини, но меня ждут. Ты не сильно рассердишься, если я тебя высажу здесь? Тебе ведь недалеко идти до дома от автобусной остановки?

Аня развеселилась. Вот это значит — не суйся со свиным рылом в калашный ряд! Не сказав ему ни слова о том, что ей придется идти домой не от своей остановки, а прямиком отсюда, поскольку денег в кошельке не наберется и на полбилета, жизнерадостно провозгласила, в очередной раз заметив про себя, что мелкий бес, всю жизнь строивший ей козни, и тут оказался на высоте.

— О, конечно! Никаких проблем, я только рада! Пройтись в такой чудный вечер — сплошное удовольствие!

Он порадовался ее сговорчивости, высадил у остановки и стремительно умчался.

Анфиса порадовалась за себя: для прогулки, пусть даже вынужденной, погода была чудесной. Гораздо хуже было бы, если бы лил дождь и дул сильный ветер. А сейчас — сплошное удовольствие! Не спеша, небрежно помахивая сумочкой, она без особых приключений добралась до дома.

Полина, открыв дверь, сразу потребовала отчета о проведенном вечере. Аня честно рассказала ей обо всем. Дойдя до момента блистательного отбытия поклонника, пожалела, что не преподнесла это как заранее обговоренную договоренность. Подруга, узнав, что Влад оставил подружку добираться домой вечером одну, просто закипела от негодования, даже обычно бледные щеки покрылись пунцовым румянцем.

— Он не имел права так делать! Город — это не деревня! Черт-те что может случиться с девушкой, гуляющей по вечерам одной!

Анфиса сделала наивное лицо.

— Да почему же это вдруг? На улицах сейчас светло. И я не сахарное дерево, никто меня не обломает. Мы ничем друг другу не обязаны. — Она лукаво хихикнула. — И не волнуйся, скоро я буду жестоко отомщена, а он горько пожалеет о своем глупом поступке. Меня, возвращающуюся одну, видела Марья Степановна, главное информационное агентство нашей конторы. Помахала мне в окошко своего авто. Машина была полной, в этом мне повезло, а то бы непременно пригласила меня ехать вместе и отказаться было бы невозможно. Кто еще сидел в салоне и видел меня, я не разглядела. Похоже, экономисты.

Полина тихо ахнула.

— Кошмар! И что ты теперь будешь делать?

— Я-то ничего не буду. Но вот что будет делать Влад? С Марьей Степановной он еще близко не знаком. То, что она задала нам пару вопросиков в театре, в зачет не идет — напор был не тот. Но скоро познакомится! И я ему не завидую!

В пятницу Аня с некоторым коварством ждала сакраментального вопроса Марьи Степановны. Та не заставила себя ждать. Через час после начала рабочего дня дамочка плавно вкатилась в общий отдел.

— Ах, Анечка, какой вчера замечательный был спектакль!

— Да, спектакль был хороший…

Поскольку Аня имела в виду совсем другой спектакль, в голосе прозвучала невольная ирония. Но МС поняла ее по-другому.

— Ты, видимо, расстроена, дорогая. Это так жаль — поссориться с молодым человеком буквально через день после знакомства! Наверняка ты сказала ему что-нибудь неприятное, или вела себя как настоящая недотрога. Он ведь оставил тебя одну на остановке, а сам умчался, как ошпаренный! Ты, видимо, чувствовала себя очень неловко! Если бы у меня в машине было место, я бы тебя непременно посадила, но салон был полон.

Дамы, не ходившие на вчерашний спектакль, сразу навострили ушки. О том, что Аня была там не с Полиной, как обычно, а с Владом, стало ошеломляющей новостью. Они побросали работу, повернулись к ним, и, вытянув шеи, старательно прислушивались к разговору.

Марья Степановна была вовсе не злым человеком и очень сочувствовала девушке, видимо, вспомнив свою молодость. Просто она страдала недержанием речи и непреодолимой страстью лезть в чужие дела. Обсудив под ее чутким руководством последние новости, родной коллектив посчитал, что Аня не по себе дерево рубит и скоро на сук напорется.

Но МС была другого мнения. Она во всеуслышанье заявила, что это Влад недостоин такой славной девушки, как Аня. И что она стоит десяток таких, как этот высокомерный начальник отдела автоматизации. Если бы Анфиса знала об этом, то горячо бы ее поддержала. Но она не знала, поэтому ответила с плохо скрываемым неодобрением:

— Ну что вы, мы вовсе не ссорились. Просто Владу позвонили по сотовому и сказали, что у отца плохо с сердцем. Ему пришлось оставить меня на остановке и срочно ехать к родителям. Вы же понимаете, что он не мог взять меня с собой. С какими бы глазами я там появилась в одиннадцать часов вечера, как вы думаете? И что бы делала всю ночь?

МС опешила. О таком обороте дела она не подумала. Быстренько свернув разведывательно-сочувствующую кампанию, умчалась дальше с последними новостями.

Аня сконфуженно почесала затылок. Нехорошо было приплетать родителей в их затею, но ничего более пристойного на ум не пришло. Ну ничего, пусть теперь Влад отмазывается, как хочет. Это ведь не она бросила его посреди дороги.

Пришедшие в себя женщины обступили ее стол.

— Аня, как ты могла скрывать от нас, что идешь в театр с Владиславом Михайловичем? Почему мы должны узнавать об этом от сотрудников других отделов, когда мы должны быть первыми?

Девушка с укором посмотрела вокруг. И с каких это пор она должны докладывать обо всех своих делах коллегам по работе? В ее должностных обязанностях об этом ничего не сказано. Так и сообщила женщинам, на что они немедленно разобиделись.

— Ну, как хочешь, только потом сочувствия от нас не жди!.. — и с надменным видом разбрелись по своим местам.

Аня передернула плечами: и почему они считают, что ей понадобится их сочувствие? Наверняка уверены, что Влад рано или поздно ее бросит. А вот бы было здорово, если бы он и впрямь остался с ней навсегда. Тут же одернула себя, вспомнив предостережение Полины. Неужели та была права и ей не стоило влезать в эти отношения? Но ведь она не влюблена во Влада и не такая дура, чтобы им всерьез увлечься…

Женщины дулись, поэтому в отделе стояла непривычная тишина. Аню она вовсе не угнетала, в отличие от остальных. Без десяти час зазвонил телефон. Попросили Аню. Ольга Ивановна, поднявшая трубку, переключила телефон на Коробкову и стала выразительно маячить остальным. В отделе воцарилась оглушительная тишина. Все внимательно слушали разговор, стараясь расслышать голос в трубке. Но Влад был немногословен. Просто любезно пригласил ее пообедать вместе. Ане стало не по себе от его раздраженного тона, но пришлось согласиться.

Встретились в фойе. Он уже привычным движением взял ее под руку и, раскланиваясь с сослуживцами, спешащими на обед, повел к выходу. По тому, с какой силой он сжал ей локоть, Аня поняла, что Влад здорово разозлен. Вышли на улицу, и она сильно сощурилась от яркого солнца. Он автоматически встал перед ней, закрывая собой от свирепых лучей, и хмуро предложил:

— Здесь, за углом, по-моему, неплохое кафе. Можно нормально поесть, — и зловеще добавил: — И поговорить в спокойной обстановке.

Мысль оставить в кафе как минимум тысячу, к тому же отсутствующую, девушке не понравилась. Она воспротивилась:

— У меня нет денег на такие обеды! У нас с тобой разный социальный статус, знаешь ли! И ем я домашнюю еду, приготовленную своими руками, а не шастаю по ресторанам! И вообще, в обед я занимаюсь! У меня экзамены на носу!

Он, не обращая внимания на ее яростное сопротивление, упрямо шел по улице, крепко придерживая спутницу под руку.

— Ерунда! Я тебе должен за театр, вот и накормлю тебя обедом. А практиковаться в кулинарном искусстве и зубрить будешь потом. Или ты хочешь выяснять отношения при всех? В очередной раз доставить радость людям? По-моему, ты для этого и живешь?

Не слушая возражений, притащил ее в кафе, швырнул на стул и сел напротив. Девушка уныло вздохнула и огляделась. Она здесь никогда не была, хотя дамы из отдела приходили сюда пару раз расслабиться после работы. Аня с ними не ходила — приходилось упорно экономить.

В кафе было довольно уютно. Из кухни приятно пахло ванилью, корицей и жарящимся мясом. Желудок требовательно заурчал, настойчиво требуя пищи. Аня покраснела, искоса взглянув на каменное лицо спутника, но он, нахмурившись, не обращал на нее внимания. Она посмотрела по сторонам. Ее поразила огромная финиковая пальма, стоявшая в огромной кадке посредине зала и закрывающая кроной почти всё помещение.

«Что же владельцы будут делать, когда она упрется в потолок?» — подумала она, задрав голову и рассматривая громадные темно-зеленые растопыренные листья тропического дерева.

Вспомнив, зачем они здесь, повернулась к Владу и спросила:

— Ну так о чем ты хотел со мной поговорить?

Он рыкнул, как дикий зверь:

— Не сейчас! Поедим, тогда! Хоть маленько полегче станет!

Аня уткнулась в цветастую скатерть, делая вид, что рассматривает аляповатый рисуночек, а сама давилась от распирающего ее хохота. Неужели он всегда такой злой, когда голоден? Вспомнила эпизод встречи Шуры и Ржевского из «Гусарской баллады» и, чтобы уж вовсе добить взбаламученного спутника, таким же тоном хорошо воспитанной дамы из высшего общества поинтересовалась:

— Как ты думаешь, Влад, если попробовать вышить этот рисунок крестиком, получится хорошо? А то по-другому я не умею. И какой цветочек тебе больше нравится: роза или колокольчик?

От немедленной расправы ее спасла подлетевшая официантка. Заученно улыбаясь, подала отпечатанное меню в глянцевой обложке. Аня хотела заглянуть в него, но мужчина, не раскрыв, вернул меню официантке, и заказал два комплексных обеда, не поинтересовавшись ценой. Посмотрев на спутницу, насмешливо добавил:

— И на десерт чего-нибудь сладенького, пожалуйста. И побольше.

Аня немедленно сделала невинное лицо, как будто последнее высказывание к ней никакого отношения не имело. Ну и что из того, что она любит сладкое, это ведь не преступление!

«Ишь, как довольна!» — она посмотрела вслед официантке и оглядела зал. Кроме них, был занят всего один столик. Понятно, почему им так рады. Очевидно, или цены, или вкус поданных блюд распугивают клиентов. Не успела поделиться своими наблюдениями с угрюмым, упорно не глядящим на нее Владиславом, как на столе появились закуски.