Бесплатный фрагмент - Неповторимые фантастические истории

Диета

Отшумели и отстрелялись Великие Новогодние Праздники. Народ за это время отучился работать и привык отдыхать. Шутка ли, снова выходить на работу после двухмесячного перерыва! Это не всякому человеку по плечу. Но таким, как я, трудоголикам, привыкать к работе не было надобности, совсем наоборот: — скорее надо выйти на службу и отдохнуть за своим рабочим письменным столом, — после напряженного домашнего отдыха.

За это время я так накормил воробьев и синиц, что им надо было садиться на диету, так как летать им было тяжело, и они ночевали прямо в своей кормушке, и мне приходилось складывать их в корзину, а потом рассаживать в кормушке, чтобы они поели. Сорок и ворон я не кормил, и они злые и голодные, летали на бреющем полете в моем огороде. Как настоящие самолеты, они иногда входили в крутое пике, когда видели брошенную куриную косточку или кусочек хлеба. Им не надо было садиться на диету, а наоборот — есть как можно больше. В похожем положении, как сороки и вороны, к великому моему несчастью, оказался и я. Хотя я не был таким злым и голодным, как они, я никак не мог набрать вес, а только его терял с каждым днем.

Отчасти в этом был виноват я сам, когда поставил перед собой съесть все кабачки, которых у меня было очень много, — и их надо было съесть до прихода весны, потому что хранить их в холодильнике не было смысла, а под тёплыми солнечными лучами они бы испортились. Пока они зимовали в большой кастрюле в глубоком сугробе, но им осталось там лежать всего недели две, так как зима была мягкая, а в феврале синоптики обещали стойкий плюс днем и небольшой минус ночью. Я налег на эту, в общем, летнюю еду, потому что мой организм не принимал картошку, и я волей-неволей заменил ее крупами и кабачками.

Было очень вкусно есть кабачки с мясом на обед, но через две недели мне надоел калий, которого было очень много в кабачках. Я вспоминал предшествующую зиму, когда каждую неделю ел блинчики из кабачков, и в конце зимы так поправился, что мне даже стыдно об этом рассказывать. Эта зима была полностью противоположной — я не думал толстеть и вес у меня застыл в одном положении, — как весной, летом и осенью. С одной стороны это было хорошо, а с другой я постоянно мерз без своей жировой прослойки, хотя каждый день ел много свинины, — с кабачками. Может быть, свиньи были не такими жирными, и их держали на диете, перед тем, как лишить жизни? Короче мне это не нравилось, и я днем и ночью думал, как мне быть: — как заставить мой организм не худеть и приобрести, наконец, небольшую жировую прослойку — совсем небольшую, чтобы мне было тепло.

А тут еще на работе меня решили наградить бесплатной путевкой на один громадный астероид, и даже не меня одного, — мне можно было взять с собой напарника или напарницу. Я долго не думал, а решил взять два в одном — робота в женском числе. Женщины на работе немедленно возмутились и стали требовать от меня удовлетворения: — вкусный обед с итальянским вином. Пришлось мне раскошелиться и накупить массу вкусных закусок, пирожных и конфет в своем супермаркете. Там же я отыскал очень вкусную, действующую наповал итальянскую брагу в очень красивой трехлитровой бутылке и купил десять килограммов мороженых пельменей.

Празднование моего будущего отъезда решили организовать после окончания рабочего дня и когда мы его немедленно закончили, не дожидаясь обеда, то сдвинули свои столы — образовался гигантский стол, который я тут же заставил тарелками с пельменями, закусками и пирожными с конфетами. Мы принялись праздновать за здравие и за упокой раба божьего — меня, так как я уж слишком здравствовал в женской компании и теперь, когда решил вместо коллеги взять с собой робота на астероид, все женщины желали моего упокоя на этом астероиде, совместно со своей спутницей роботом.

Но я не остался в долгу и решил познакомить коллег со своей напарницей. И когда поздним вечером дверь в наш офис неожиданно открылась и впорхнула изящная, высокая и симпатичная молодая девушка, то воцарилась тишина: мои коллеги, женщины средних и пожилых лет поперхнулись и уставились на моего компаньона с завистью: — ни одна из них не годилась в подметки этой юной и прекрасной девушке. Я немедленно встал и стал знакомить ее с коллегами. Когда знакомство было завершено, празднование продолжалось, до самого рассвета, и стол наконец-то был опустошен — все пельмени и торты с пирожными с конфетами были съедены, а итальянская брага всех свалила и все спали кто где, — одни под столом, другие, не успев занять лежачую позу, на стульях и стоя.

Я забросил свою зимнюю диету и старался, как мог — уплетал пельмени и трескал торты и пирожные, ни в чем себе не отказывая. Моя юная подружка то и дело подкладывала мне добавку, а сама ела мало.

Под утро я покинул офис и в сопровождении робота отправился домой — готовиться к вылету. В принципе все уже было готово, только надо было накормить в последний раз воробьёв и синиц, которые должны были после моего отъезда похудеть. Затем я упаковал свою напарницу в небольшой рюкзак и вызвал такси.

На космодроме меня взвесили и очень удивились малому моему весу — я весил не больше килограмма, а за такой вес я должен был заплатить так мало, что мне хватило мелочи, которая была в моем кошельке. Это были происки моей напарницы, которая сидела у меня в рюкзаке и сумела взять командование весами в свои руки.

Скоро ракета взлетела и понеслась сквозь космическое пространство на астероид, где мне надо было, как следует отдохнуть, и набраться сил. А основная цель у меня была, как следует отъесться и набрать вес. Мне на это отводилось всего одна неделя, но этого мне хватило: — там практиковался шведский стол, и когда я просыпался первым, то сразу же бежал в столовую и после моего посещения остальным отдыхающим оставались пустые столы: — я все съедал и выпивал, после чего опирался на плечо мой спутницы и брел на отдых в нашу каюту, до самого обеда. Особенно тяжело мне было в первые дни, но в конце мой желудок адаптировался и я мог съесть за всех отдыхающих не только завтрак, но и обед с ужином. Иногда, когда я был в отличном, игривом, настроении, я тащил свою напарницу в постель и никогда не получал от нее отказов.

Но все хорошее когда-то кончается, и отдых — тоже. Неделя прошла очень быстро и сотрудники столовой молились, увидев, что я, наконец, уезжаю. На астероиде никто никого не взвешивал и я без всяких осторожностей занял свой двойной диван — в кресло я уже не помещался.

Ракета по спирали вошла в стратосферу, а потом отстрелила спасательную капсулу и она со всем содержимым булькнула в Тихий океан, из которого ее достал краном один из кораблей. В капсуле было только несколько человек, но стрела у крана еле выдержала вес капсулы — я, по-моему, весил чересчур много.

Я без всяких приключений добрался домой, сунул мою напарницу в шкаф, а потом выглянул в окно. Меня ждали худые воробьи и синицы, которые увидев меня, подняли такой шум, что сороки и вороны тут же явились, чтобы узнать, что можно даром съесть в моем огороде.

Но я погрозил им толстым пальцем и насыпал в кормушку немного крупы — сразу после диеты не следовало злоупотреблять большим количеством пищи. Вмиг кормушка опустела, и я пошел домой, не обращая внимание на возмущенные крики воробьев. Выход из диеты продолжался несколько дней, и в конце этого подготовительного периода воробьи с синицами повеселели и встречали по утрам меня радостным чириканьем.

Я тоже не тратил время зря — стал делать по утрам зарядку и перевел весь свой лишний вес в мускулатуру, оставил лишь маленькую жировую прослойку на спине. И когда зима прошла, явился на работу и покорил там всех своим внешним видом: мускулы рвались наружу из-под майки, а торс был, как у аполлона. И вместо того, чтобы работать, коллеги установили меня на пьедестал посредине комнаты и вздыхали до самого конца рабочего дня.

Но это мне не очень понравилось, — стоять под вожделенными женским взглядами в одних плавках, и я на следующее утро взял напрокат статую аполлона в музее, покрасил ее в телесный цвет и водрузил на пьедестал вместо себя. А сам тихо и мирно занял свое рабочее место и притворился сиротой…

СРП-68-01-1

Такое название для рассказа мною выбрано не случайно. Сцинтилляционный радиометр полевой (СРП) я знал еще со школы, когда мерял им радиоактивность горных пород и попутно излучение кинескопов телевизоров, которые выпускала советская промышленность. Он выглядел довольно воинственно: — такой серебристый пистолет длиной тридцать сантиметров, который можно было удлинить вдвое. К нему на кабеле, одетом в закрученную пружиной стальную проволоку прилагался пульт с питанием и шкалой. Все, которые не видели его раньше, считали, что это оружие большой разрушительной силы и сторонились геологов, вооруженных таким страшным оружием.

В действительности это был мирный прибор для определения радиоактивности, и с его помощью определяли радиоактивность. После Чернобыля все жители были объяты страхом перед радиацией и меряли все на каждом шагу.

Потом, в институте я с ним подружился и твердо знал, что им можно мерить любое излучение — гамма, альфа и бета. Я любил этот прибор за его неприхотливость и надежность, но знал только три его модификации -1,2 и 3.

С СРП-68-01 я долгие годы работал в многочисленных геологоразведочных партиях, — искал уран, торий и некоторые коренные месторождения золота. Но об том, что у этого прибора существуют разные модификации, в том числе военные варианты, я не знал.

Дело происходило в горах Полярного Урала, где я с отрядом таких же авантюристов искали золотоурановое месторождение. Рабочие в отряде были со всего союза, всех национальностей, и они владели всеми профессиями, которые мне были известны, а кроме известных мне профессий были такие, про которые я и не слышал.

Кроме золота нас интересовали руды редких, рассеянных элементов — в первую очередь такие, как лантаноиды и актиноиды. Но, как оказалось, они интересовали не только нас: однажды, когда я обнаружил в одной разведочной канаве минералы неизвестного металла, который буквально шипел, брызгал из странных, фиолетово-оранжевых кристаллов, я заметил ночью многочисленные огни, которые спускались с ночного неба на плато, где мы работали.

Была глубокая ночь. Я только закончил строить геологическую карту с разрезами и вышел из палатки, чтобы подышать свежим воздухом и покурить свою трубку. Сев на скамейку у кухни, я принялся набивать трубку махоркой, зевая каждую секунду, и потом буквально на секунду положил голову на руку.

Когда я закончил отдыхать и это кропотливое дело — набивание трубки табаком, то поднял голову и обнаружил, что все плато в двух километрах от меня было занято приземляющими звездолетами разных конструкций и размеров. Я очень удивился этой фантастической картиной и сказал несколько слов на русском языке, а потом разбудил личный состав отряда.

Рабочие и геофизики высыпали из своих палаток и уставились на плато, где садился космический флот инопланетян. Кто-то сказал, что надо сматываться в тайгу, пока не поздно, а кто-то предложил подождать окончания высадки и узнать, какого черта им здесь понадобилось. У меня была одна священная обязанность — предупредить своего начальника геологоразведочной партии о случившемся и я пошел в свою штабную палатку, где первым делом достал ракетницу и ракеты к ней. Потом включил рацию и стал ждать. Вскоре начальник вышел на связь, и я в двух словах объяснил о ЧП. Он, как мне показалось, не удивился, а сказал, что немедленно выезжает на вездеходе, и сказал, чтобы мы держались.

А пока я был в палатке, один из рабочих забежал и с горящими глазами сказал мне, что из звездолетов выкатились не то танки, не то бронемашины, которые спускаются к нашему лагерю. Я выглянул и точно: — часть этих машин уже остановилась у выкопанных накануне разведочных канав и из них вылезли роботы, а вторая часть полным ходом катила к нашему лагерю. До них уже было меньше километра, и я скомандовал, чтобы рыли окопы.

Прошло всего несколько минут, с тех пор, как я поговорил со своим начальником, и я понял, что дела плохи, и нам надо уходить в тайгу. Но вдруг из-за высоких елей выскочил вертолет и сразу пошел на посадку. Когда лопасти перестали крутиться, из него выскочил наш начальник в военной форме, с двумя ящиками в каждой руке, а пилот снова запустил двигатель и вертолет поднялся в воздух.

Начальник махнул на мое приветствие и грохнул тяжелые ящики на стол. Судя по звездам у него на погонах, он оказался генерал- полковник, чего я от него никак не мог ожидать: — он был для нас тихий, мирный начальник геологического отряда, а тут явился в военной форме, — уму непостижимо… Он открыл первый ящик, и я увидел в нем знакомый полевой радиометр, только у него был пульт и гильза серо-зелёного цвета. Во втором оказался такой же прибор, только гильза была другого размера.

Покосившись на приближающие танки инопланетян, начальник дал мне один прибор, а себе оставил второй, и тут же начал мне объяснять, как им надо пользоваться: — это было мне знакомое дело — все было такое же, как у обычного радиометра. Только он работал не так, как мне знакомый прибор.

Когда начальник поднял гильзу своего радиометра, то из гильзы вырвалось зеленое сияние, а впереди ползущий инопланетный танк исчез. Потом исчез и второй и третий. Все рабочие и я наблюдали над начальником с радиометром в руках, и только рты открыли от изумления. Но это было еще не все: — он достал из ящика телескопический прицел, прикрутил его на гильзу и стал целиться в остальные танки и бронетранспортёры, которые остановились у разведочных канав. Переключив пару тумблеров на пульте, генерал стал нажимать кнопку и вскоре ни одного танка и транспортёра около канав не осталось. Все было кончено в считанные секунды.

Вдалеке, у подножия гор, началось шевеление — один за другим стали взлетать звездолеты космического флота пришельцев. Нам было обидно смотреть, как они взлетают, и я поднял свой радиометр. В прицел мне сразу же попал неказистый, длинный звездолет, похожий своими формами на вертолет. Я долго целился, и когда, наконец, выстрелил, то срезал у него добрую половину. Дальше я не стал стрелять, потому что начальник положил свою ладонь на мое плечо, и сказал, что хватит.

Через минуту от космической армады остался лишь обрубок одного звездолета, а остальные улетели. Победа была полной. Мой начальник положил оба радиометра на стол и сказал, что это усовершенствованная военная модификация радиометра, к которым я всю жизнь проработал, отыскивая то уран, то золото, то торий. Я с уважением посмотрел на эти приборы и понял, что это, по сути, интегратор большой мощности, и с ним шутки плохи.

Из-за елей вылетел вертолет и сел на полянку. Начальник взял один ящик с прибором, я второй, и мы залезли в машину, которая тихонько махала своими лопастями. «Сначала посмотрим, что осталось от звездолета, а потом поглядим, что ты откопал в разведочной канаве» — скомандовал начальник, и мы взлетели.

У звездолета, который я изувечил, не было половины корпуса — она была срезана как острым ножом, и я не поверил, что это сделал я. Вокруг валялись тела роботов, кто без рук, кто без ног. Вертолет развернулся и через несколько секунд завис над канавами, в которых мы откопали неизвестный нам минерал.

Как только начальник увидел этот минерал, то сказал, что все понятно — я, своей канавой нашел сырье для изготовления интеграторов большой мощности и поэтому к нам пожаловал целая космическая армада инопланетян. Эти кристаллы были очень редки и поэтому они за ними пожаловали. Инопланетян на этих звездолетах не было, только одни роботы и они получили то, что хотели. Теперь они не сунуться на нашу Землю — мы обладали таким супероружием, что против него не попрешь. Я посмотрел на канаву, на окрестности и никак не мог представить, что несколько часов назад здесь были танки и транспортеры. Они просто испарились.

Но, видно, пара роботов осталась, потому что один из них вдруг вылез из канавы и так сильно ударил меня в плечо, что у меня отнялась рука. Но у меня осталась вторая, и я достал свою ракетницу. В следующую секунду я получил втор удар — в другую руку и лишь тогда открыл свои глаза.

Я сидел за кухонным столом с погасшей трубкой, а вокруг столпились мои рабочие — они желали поесть, но кухонный стол был занят начальником, и они отбили мне обе руки, стараясь меня разбудить. Я проснулся окончательно и устроил всем взбучку за то, что не дали мне досмотреть отличный сон. Один рабочий сразу уточнил — про что был сон, но я ответил — про обнаженных женщин. И тогда рабочий стал на колени и дал мне в руку камень, чтобы я его ударил по голове…

Оборотень

Много раз я ночевал в лесу один, когда бродил по лесам и горам, отыскивая то хрусталь, то аметисты, агаты, или другие камни для своей коллекции. У меня была молодость в самом разгаре, и я не боялся ни чертей, ни волков. Даже не боялся утонуть в какой-нибудь таежной реке, и смело спускался в старые горные выработки за каким-либо минералом. От своих друзей я слышал разные байки про нечистую силу, которая поджидала таких искателей приключений, как я, но мало обращал на них внимания.

Однажды я отправился за изумрудами, и тут я понял, что такое лихо. Началось все хорошо: — я вылез на затерянном полустанке, добрался до леса и устроил себе ночлег, а утром, когда рассвело, нашел лесную заросшую дорогу и по ней смело отправился в путь. У меня было все, чтобы найти мешок изумрудов, и я не сомневался, что так оно и будет. Только меня покинула удача, и я это скоро понял: — лесная дорога вела меня кругами через топкие болота, и, несмотря на то, что у меня была карта и компас, они мне не помогали, а наоборот, — компас показывал разные направления на север, а карта утверждала, что я нахожусь в другом полушарии, и, чтобы мне попасть на старый рудник, мне надо было идти на север несколько десятков, а может и сотен тысяч километров. Так что все оказалось таким запутанным, что я просто взвыл одним вечером, когда посмотрел в рюкзак: — еды у меня осталось дня на два, а лесная дорога водила меня, по-моему, кругами — вокруг топких болот. У меня такого никогда не было, и я от греха подальше решил повернуть обратно, пройти два дня по этой забытой богом дороге, выйти к железной дороге и уехать не солоно хлебавши, но живому, домой.

Наверное, меня, во что бы то ни стало, хотела погубить какая-то нечистая сила. Солнца я уже не видел дня три, на компас у меня никакой надежды не было, а у карты, которую я нес в своей полевой сумке, было такое зарамочное оформление, что мне казалось, что она отражала не Полярный Урал, а горы где-то в Юго-Восточной Азии. Но я точно помню, что я брал с собой карту Полярного Урала и готов был в этом присягнуть на Библии, или Коране. Короче, это все были происки нечистой силы, и я немного приуныл, когда это понял.

В последнюю ночь, перед тем, как я отправился назад, пошел мелкий моросящий дождь, и я еле успел найти себе убежище в стороне от дороги. Там был ручей, я натянул под огромными елями пленку и устроил себе нары, на которые потом накидал елового лапника и на него положил спальный мешок.

Негромко потрескивали дрова в костре, на молодой березке висели два котелка с моим ужином, а я сидел перед огнем с сигаретой и думал, что если не везет, то это надолго.

Было уже совсем темно, даже от костра остались только угли, когда я спрятался от непогоды под пленкой, в своем спальном мешке. Под спальным мешком лежал топор, а на моем поясе в ножнах висел огромный охотничий нож, наточенный как бритва. Его я брал с собой только в исключительных случаях, — когда ехал в какие-то дебри, подальше от жилья. Это был мой последний шанс: — отбиться от своих врагов или зверей. В детстве я его сам отковал и надеялся на него, как на себя. Кроме того, он был заговоренный и освящен в церкви.

Среди ночи я проснулся от волчьего воя. Он то приближался, то удалялся и умолкал, чтобы через некоторое время начаться снова. Я проснулся и почувствовал, что на пленке скопилось масса воды, и она начала литься на мой спальный мешок. Я высунул руку и потрогал — так и есть, спальный мешок был влажный. Чтобы ноги не замерзли совсем, надо было встать и натянуть пленку сильнее, а то я промокну и не высплюсь.

Вылезать из теплого спального мешка мне не хотелось, и я оттягивал этот момент насколько можно дольше. Но когда прямо у меня под ухом раздался треск сучьев, я пулей вылетел из спального мешка и по дороге на всякий случай прихватил топор. В результате такого быстрого поступка я задел пленку и с полведра воды вылилось мне на голову. Пробуждение было стремительным и окончательным. Я занес над головой топор и был готов порубить в мелкие щепки любого, кого обнаружу рядом.

Было темно, в костре еле светились угольки и сквозь еловые ветки пробивался лунный свет, при котором я увидел горящие глаза какого-то существа. Оно двигалось медленно, прямо ко мне, и у меня волосы встали дыбом от ужаса. Разбираться, кто ко мне направляется, не было времени, — мне хотелось немедленно убить своего ночного гостя, и забыть об этом. Между мной и горящими глазами было метра три-четыре, и я изо всех сил бросил топор, прямо в эти горящие глаза.

Я был на сто процентов уверен, что попал, так как умел кидать топор и днем и ночью. Глаза ночного гостя потухли, но он был еще жив и по-прежнему приближался мелкими шагами. Я потрогал локтем нож, достал его из ножен и пригнулся. В следующий момент я увидел при свете луны, кто ко мне пожаловал. Огромные клыки, взъерошенная длинная шерсть и ужасное тело не то волка, не то медведя. Нож в моей руке загорелся ярким желто красным светом, описал дугу, и сверкающее его лезвие чуть-чуть не достало до этой ужасной морды. Но и этого было достаточно: — неведомый зверь отпрянул и продолжал пятиться в темноту. Я уже стал видеть в темноте, как филин и следил за каждым его движением. Но скоро он пропал из моих глаз, и я с облегчением выдохнул, — мои волосы опустились, вместе с шапкой, и я начал искать зажигалку в кармане.

Когда нашел, сразу же поджег бересту, которая лежала под моими нарами. Сразу стало светло и страх с ужасом отступили. Костер разгорелся и я осмелел настолько, что отправился за моим товарищем — топором. Он лежал под елкой, и когда я принес его к костру, то лезвие его было в крови: — значит, я удачно попал и ранил этого зверя.

Теперь, когда было светло, костер уже разгорелся, а топор и нож были при мне, я закурил. Надо же, какой кошмар…

Спать я больше не мог, но и сидеть без дела тоже: — ждать, что еще какая сволочь пожалует ко мне в гости, было невыносимо. И я сначала позавтракал, потом вытряхнул пленку и начал собираться. До рассвета было еще целый час, и я не спешил, — старался все делать медленно, с чувством, с толком, и устраивал себе частые перекуры.

Первый луч солнца выскочил на место моего ночлега, и я оживился: — все мои вещи уже были упакованы в рюкзак, и мне осталось только одно, — отыскать труп моего ночного гостя. С топором в руке я начал поиски, — отодвинул пару еловых ветвей и увидел лужу крови. По каплям крови я шел метр за метром и, пройдя несколько десятков метров, увидел неподвижное тело волка. Подходить к нему я не спешил, взял в руки палку и перевернул. Это и был волк, с рубленой раной на голове. Но волки летом не кидаются на таких как я, одиночек, и к тому же я был не совсем уверен, что это был волк. Пораскинув своими мозгами, я пришел к выводу, что волк превратился в оборотня и если бы не мой нож, загрыз бы меня к чертовой матери.

Оставлять труп волка-оборотня просто так я не мог, и, схватив сухую осину, выдрал ее с корнем и ножом заточил ее, как карандаш. Потом проткнул волка насквозь, и мне показалось, что его глаза на краткий миг сверкнули малиновый светом и угасли навсегда. Осиновый кол так и остался в теле волка-оборотня, а я взвалил на плечи рюкзак, вышел на лесную дорогу и пошел домой.

Мне осталось идти совсем недолго — уже через полчаса по прямой, как стрела лесной дороге, я вышел к железной дороге и успел добежать до полустанка, где уже меня ждала электричка. Я уселся у окна и достал компас и карту. Компас уверенно показывал на север, а карта была обычной картой Полярного Урала, и сбоку на ней были указаны обычные географические координаты, которые я помнил, когда последний раз здесь работал геологом. Ничего удивительного в ней не было.

Я ехал домой и поглядывал на свой охотничий нож и чувствовал в рюкзаке топор, которым я убил оборотня. Чары нечистой силы пропали, и я это чувствовал всей своей шкурой. Можно было выйти и заняться поисками изумрудов на любой остановке, и я был уверен, в том, что набил бы свой рюкзак необыкновенными, большими зелеными кристаллами за каких-то полчаса, прямо на тропинке, или у остановки электропоезда.

Я подумал об этом раз, другой и наконец, решился: — встал и прошел в тамбур.

Мусороуборочная машина

Борьба с мусором в моем частном доме носила нерегулярный характер: — весной, когда надо было готовиться к посадке разных вкусных и не очень садовых культур, мне надо было очистить огород от всякого мусора, который за время почти полугодовой зимы накапливался в снегу, который лежал в огороде. Это только кажется, что с неба зимой падает только снег, который весной растает, вода впитается в землю, и от огородников потребуется только вскопать грядки, посадить туда семена и ждать урожая. Я почему-то так и думал раньше: — когда не копал грядки и не садил в них разные семена, а был далеко от забот, связанных с огородом. И когда мне пришлось им заняться, то всегда, когда весной таял снег, не рассчитывал на большое количество мусора, потому что осенью оставлял огород пустым от всякой ботвы, незрелых яблок и разных несъедобных кореньев. Я все закапывал в специально выкопанных шурфах и канавах на глубину метра два, а то и глубже.

Но в действительности все оказалось сложнее, — за зиму в мой огород сваливался разный мусор, который вытаивал весной, и мне приходилось его убирать. Ладно, если этот мусор был бы представлен полиэтиленовыми пакетами, разной упаковкой от конфет, которые приносил ветер или вороны с сороками. Это было мне понятно, и я против этого никогда ничего не имел. Но когда я обнаруживал на моих грядках обломки всяких летательных аппаратов и всякий мусор, который высыпал на мой огород какой-нибудь неопознанный летающий объект, я сердился и проклинал всех пришельцев, инопланетян и всех остальных космонавтов, с их космическими станциями.

Чего только не вытаивало весной, когда солнце растаивало снег! Мой огород напоминал свалку, на которой можно было встретить обломки космических аппаратов, мертвых космических мышей, тюбики от завтраков и обедов космонавтов, всякие электронные платы и устройства. Иногда, правда, из космоса прилетали изделия из благородных металлов, — например, из золота, платины и редкоземельных элементов. Их я, конечно, собирал с удовольствием, а затем продавал скупщикам, которые весной раскатывали на грузовиках по улицам нашей деревни. Раньше они интересовались только железом, а когда поняли, что с неба зимой сыпется манна небесная: — золото с серебром и редкоземельные элементы, то стали их покупать, а железо оставили в покое. Так что садить семена в грядки можно было только тогда, когда весь этот космический хлам был убран с огорода, отправлен на свалку, или на переработку. Для этого несколько раз в неделю по нашим улицам проезжала самая настоящая мусороуборочная машина, и все жители кидали в нее весь мусор, который они находили в своем хозяйстве.

Однажды, ранним утром, когда я выспался на славу после очередной трудовой недели, зевая на каждом шагу, мечтая еще поспать и досмотреть приснившийся мне интересный цветной сон, я, сонный как муха, побрел на кухню с одним желанием: — глотнуть холодного чая, выглянул в окно и ужаснулся, — весь мой огород был засыпан космическим мусором. Я глотнул холодной заварки и посмотрел на часы: — скоро должна подъехать мусороуборочная машина, и мне следовало поторопиться — собрать мусор и вытащить его на улицу. Но надо было сначала победить лень и желание еще поспать, так как я всю ночь смотрел сны, один лучше другого. Сила воли, по-моему, у меня еще не кончилась, и я сквозь сон побрел на работу: — собирать мусор.

Еще сонный, как осенняя муха, я набрал целый мешок с космическим мусором и едва вытащил его на улицу. На ней я увидел необычную картину: — вместо обычного КАМАЗа по нашей улице летело небольшое летающее блюдце, за которым в полуметре от него тащился небольшой прицеп, наполовину заполненный мусором. Он был меньше кузова КАМАЗа, и на нем сидело два гуманоида, которые хватали с дороги мешки с космическим мусором и кидали в этот прицеп. Причем они оставляли на месте бытовой хлам, а интересовались только мусором, который был явно космического происхождения. Это было невероятно, но факт.

Они были одеты в комбинезоны, рост у них был немного меньше, чем у людей, а на шее у них были черные обручи. А так они издали почти не отличались от людей: — две ноги, две руки и одна голова. Правда, на руках у них было не пять пальцев, а целых шесть, и черты лица у них отличались от человеческих: — нос у них был на лбу, губы очень толстые, а уши треугольные, с кисточками на концах, похожие на кошачьи. Мои соседи тут же завопили, — типа, «Дожили!» А эти два гуманоида тут же ответили им своими металлическими голосами, типа: — «Что еще будет!» Соседи сразу заткнулись и отошли в сторону.

Когда космические мусорщики поравнялись с моим домом, я сел на свой мешок с мусором и закурил Приму. Один из них было сунулся за моим мешком с мусором, но я в это время выдохнул в его сторону весь дым от затяжки, и этот гуманоид едва устоял на своих кривых ногах. Больше он не думал о мусоре: — описав небольшую дугу около моего дома, он упал, — рядом со своим блюдцем. Второй гуманоид, его партнер, погрозил мне шестым пальцем, и сказал своим металлическим голосом: — «Нехорошо!», на что я ответил ему, чтобы он валил отсюда по-скорому, а то я закурю не одну сигарету, а две, и выдохну в его сторону в два раза больше дыма. Летающее блюдце зависло на месте, а мусорщик, который упал, встал и устроил со вторым небольшое совещание.

Оно закончилось быстро: — блюдце снова полетело по улице, а оба инопланетянина бросали на меня косые взгляды, из которых я понял, что встреча наша была не последней, и они запомнили меня, чтобы при случае отомстить. Но это меня не особенно волновало: — я прожил в этом поселке уже много лет и плевать я хотел на эти косые взгляды. Если они захотели неприятностей или драки, то они их получат. Как говорили в зоне, бог не фраер, он знает, кому подать.

Время шло незаметно, день за днем, и я уже начал успокаиваться с этим мусором и гуманоидами. В огороде все у меня было убрано, и я уже начал копать грядки под всякие зеленые витамины. Но эти два неземных фраера, как я понял, меня не забыли, и однажды, когда я вышел на улицу, обнаружил около моего дома целую кучу хлама. Я поворошил ее ногой и сразу понял, чьих рук это дело: — это шестипалые мусорщики выкинули мне этот хлам. Как-то после этого случая они мне не попадались на глаза, но теперь я разозлился не на шутку, и стал думать, что с ними сделать.

Может, их запустить опять в космос, чтобы они знали, как пакостить мирному, земному интеллигенту? А летающее блюдце оставить себе в качестве трофея? Я почему-то подумал, что оно мне пригодиться: — я бы на нем летал на рыбалку или в лес, за грибами. И на этой внеземной лошади я вывез бы много рыбы с пруда, навозил бы множество белых грибов и массу ягод. Кроме того, мне иногда требовалось тележка, чтобы привести железную руду из карьера, чтобы выплавить железо для хозяйства, а старая тележка у меня сломалась, и чтобы ее починить, надо было здорово потратиться на новые колеса. А с этим летающим блюдцем я бы горя не знал.

Я посмотрел на кучу мусора и хлама, который мне оставили эти два космических негодяя, и кровь закипела в моих жилах, венах и капиллярах. Но, как говориться, ожидание мести убивает скорее, чем сама месть, и я вспомнил, что месть надо подавать холодной: — она лучше усваивается. Но терпеть эту кучу около моего дома я был не намерен, поэтому нашел пару мешков и наполнил их этим мусором. Теперь мне осталось дождаться этих космических мусорщиков и запустить их в космос: — на свою родину.

Для них я приготовил сюрприз, даже два. Подождал два дня, и увидел их на горизонте. Они также ехали на прицепе за летающим блюдцем, которое не спеша скользило по нашей улице в полуметре от дороги. Перед этим я подготовил для них прощальный подарок: — выяснил, что самое ценное для них было, — цветной металл, электронные схемы, разные радиодетали, и положил это все богатство около своих ворот.

А у меня во дворе находились две важные вещи: железная труба большого диаметра из-под газопровода большого давления, — на треноге, заваренная с одного конца, из отверстия которого торчал фитиль, и электрическая пушка с небольшой трубой, в которой уже дымился пара килограммов табака с разной сухой лекарственной травой. Я ждал.

И когда эта похоронная процессия доехала до моего дома и оба космических мусорщика уставились на богатство, которое я аккуратно разложил на полянке перед воротами, тут, как чертик из табакерки, на сцене появился главный персонаж этого спектакля: — это был я, собственной персоной. В одной руке я держал электронную пушку с распылителем, а в другой зажигалку. Мое появление было совершенно неожиданным для этих инопланетных лохов, и они сначала встали, как две неподвижные статуи, а пока они думали, что к чему и зачем, я установил распылитель на землю и нажал кнопку своей зажигалки.

Содержимое трубы моментально загорелось, и из нее полез густой дым буро зеленого цвета. На меня этот дым не действовал: — я был в респираторе и в маске для подводного плавания. Не давая им времени на раздумье, я включил пушку, и вентилятор пушки послал это густое облако дыма в сторону инопланетян. Они находились в метрах двух от меня и сначала скрылись в густом дыму, но потом я их увидел: — оба лежали на траве без сознания.

Настало второе действие спектакля, — безо всякого антракта. Я остановил вентилятор, сунул трубу с горящей отравой в бочку с водой, которая была в палисаднике, а потом выкатил из двора мое приспособление для отправки этих мусорщиков в космос. Оно напоминало Царь-пушку, только без колес. Вместо них я сделал прочную треногу, на которую одним махом водрузил эту трубу. Взрывчатки у меня не было, поэтому заряд был составлен из самодельного пороха, в который я накрошил головок от спичек. Заряд был довольно мощный: — его было почти полметра в трубе.

Чтобы им не поджарило пятки, я, как гуманный человек, забил в трубу весь запас искусственного базальта, которым утепляют стены в новостройках и мои старые валенки. У меня получилось что-то вроде пыжа, который использовался в патронах для ружей. Только вместо одностволки двенадцатого калибра у меня была толстостенная труба почти метра в диаметре, а для прочности в ней находилась труба немного меньшего диаметра: — чтобы не разорвало этот исполинский ствол. Я еще подумал, что неплохо бы нарезать в ней резьбу, чтобы содержимое летело дальше, но метчика подобного размера в мастерской не оказалось, и я остановился на гладкоствольном варианте орудия.

Когда я установил эту Царь- пушку на треноге, я вернулся к неподвижным телам инопланетян: — связал их вместе и засунул в свою пушку. Теперь все было готово. Я достал сигарету, зажигалку, потом зажег сначала свою сигарету, а потом фитиль, который торчал из запального отверстия, и сразу залег в придорожной канаве. Когда бабахнуло, я чуть с испугу не выплюнул сигарету, но потом сразу достал бинокль и уставился в голубое небо, по которому пролетел этот странный снаряд, — из двух связанных инопланетян. На краткий миг я уловил в бескрайнем небе точку, которая тут же пропала: — она, по моим расчетам, уже была в нижнем слое стратосферы, и если продолжит свой полет, пролетит ее и выйдет на орбиту Земли.

Мне на какой-то момент стало по-человечески интересно, — сколько времени они будут летать по околоземной орбите, и что с ними будет дальше:- улетят ли они в космос, как я планировал, или сойдут с орбиты и сгорят в атмосфере? Ну, гадать я долго не стал — пускай полетают напоследок, подышат свежим воздухом в космосе…

Теперь, когда я отправил своих врагов подальше от себя, я осмотрел свои окна и окна близлежащих домов. Свои я предусмотрительно заколотил досками, а соседей не стал предупреждать, — они мне бы не дали добро на выстрел, а может быть, вызвали бы милицию с полицией. К моему удовольствию, окна у всех остались целехоньки, но соседи, конечно, стали выходить и интересоваться, что это было. Я вмиг затащил Царь-пушку во двор и тоже вышел, поинтересоваться, что дают… — что за шум, а драки нет.

На улице, перед моим домом, висело осиротевшее блюдце с прицепом, и когда все разошлись по домам, я набросил на блюдце большую старую палатку, привязал к ней трехколесный велосипед и потащил его огородами за веревку, как корову в лес. Дотащил его до старого железорудного карьера, освободил от прицепа, велосипеда и стал с ним разбираться.

Оно было небольшое, — метра четыре диаметром. В центре был колпак из прозрачного материала, а под ним были видны два кресла и панель управления. Я походил вокруг блюдца весь в размышлениях, а потом заметил около колпака шесть небольших углублений, — они были, по-моему, для пальцев. Я моментально засунул в них свои, а для шестого пальца использовал палец другой руки. Что-то щёлкнуло, колпак раздвинулся на две половинки, и я, встав на упавшую березу, залез и уселся в одно из кресел. Пошарил под ним, немного отодвинул от пульта, и мне стало в нем удобно.

С управлением я разобрался довольно быстро: — путем проб и ошибок я научился им управлять, — летать и тихонечко ехать. Когда я закончил свое обучение и освоил некоторые функции пульта, то выключил тумблер о местонахождении, снова подцепил прицеп и полетел на маленькой скорости, в полуметре от земли домой. Уже было темно, и я благополучно поставил это блюдце в углу огорода под яблонями, накрыл его палаткой, а прицеп опрокинул на забор, чтобы он не мешал мне ходить. Все было сделано, на мой взгляд, хорошо, и я занялся заслуженным ужином: — ел пельмени и размышлял, что сейчас у меня появился небольшой грузовичок, на котором я мог увезти пару тонн песка, кирпичи, огромное количество рыбы, грибов и ягод. Незаменимая и удобная штука!

За окном вдруг взревел мощный мотор КАМАЗа и оторвал меня от моих сонных мечтаний. Грузовик не умолкал, и к реву мотора прибавился пронзительный звуковой сигнал, который он издавал. Я глянул в окно и схватился за голову — совсем забыл, что заказал целую машину дров к предстоящей зиме, и сейчас она стояла перед моим окном и вызывала меня на разгрузку. А я после обильного обеда немного вздремнул и успел посмотреть невероятный сон про мусорщиков и летающее блюдце. Я схватил кошелек с деньгами и пулей выскочил во двор, потом на улицу, на которой меня ждал водитель и рабочий. Они без устали ругались в мой адрес, и было понятно, почему: — они простояли, наверное, целых полчаса, и еле меня разбудили.

Я отдал водителю деньги, потом вместе с рабочим занялся разгрузкой дров. На улице была прохладно, редкие снежинки падали с серого уральского неба и я порадовался, что так удачно и вовремя привез дрова. Их надо было еще распилить, расколоть и сложить в поленницу. Зато зимой мне будет тепло, и, протопив вечером печку, можно будет спать в тепле почти до самого обеда и смотреть сны.

Свой интересный сон я почти забыл из-за дров и КАМАЗа, — мне только вспоминались какие-то обрывки. Но ничего, присниться другой, такой же интересный, а может быть, еще лучше, — может быть, я захвачу звездолет побольше, улечу на нем в жаркие страны, поближе к морю. Там, в нейтральной прибрежной зоне какого-нибудь атолла, я кину якорь потяжелее, и буду отдыхать сутки напролет, — на протяжении всех оставшихся в моей жизни лет.

Мои размышления прервали два прохожих, которые шествовали по середине моей улицы и громко разговаривали на каком-то непонятном мне языке, — он был не английский и не французский и не испанский, слова из которых я знал и мог послать любого на этих языках или на их комбинации.

Поравнявшись со мной, они как по команде вскинули свои шестипалые руки в приветствии и остановились. На первый взгляд, это были загорелые негры, в спортивных шапочках. Я машинально сказал по-английски привет, потом повторил привет на французском и испанском, и на всякий случай добавил Аллах Акбар. То, что у них больше пальцев на руках, чем у меня, меня как то не задело, а вот их огромные, толстые губы мне что-то напомнило.

Первый загорелый негр сказал мне, что он меня понимает и особенно не винит, а потом принес мне искренние и длинные извинения за свои необдуманные поступки, но между прочим, отчаянно просит меня вернуть их казенное имущество: летающее блюдце и прицеп на колесах. Я смотрел на них, как смотрят на духов, или оборотней, ни черта не понимая, в чем дело. Но потом сказал, что не понимаю, о чем они говорят, и если бы я был в силах им помочь, то я к им услугам. Негры посовещались на своем тарабарском языке, а потом сказали, что искомая казенная вещь находиться у меня в огороде, и как только они ее заберут, то попрощаются со мной навсегда и будут помнить обо мне только хорошее, а впредь никогда не будут пакостить ни мне, ни другому человеку на этой мирной, в общем-то, планете.

Я чуть не прослезился, выслушав эту искреннюю, полную горечи и сострадания речь, и чтобы не остаться в долгу, сказал, что я бы рад помочь, но не могу, так как я недавно проснулся и мои мозги еще в тумане. Потом, пораскинув своими мозгами, пригласил их в огород и сказал, забирайте, если найдете свое блюдо с голубой каемкой. Они сразу же прошли за яблоню, скинули геологическую палатку, и моим глазам предстало чудо из чудес — под брезентом находилось небольшое космическое блюдце, с небольшим прозрачным колпаком.

Они обрадовались, как дети, или как зэки, которым скостили срок, и обняли меня. Они были холодные как лед, а когда еще сняли свои спортивные шапочки и под ними оказались пара огромных носов, то я отступил на несколько шагов и произнес, — «Так это был не сон!!!»

Два бывших космических мусорщика выкатили свое блюдце и прицеп на улицу, и, махнув мне своими шестипалыми кистями рук, уселись в свое блюдце и медленно проплыли по улице, в нескольких сантиметрах от дороги. А я остался около своих ворот, изумленный таким развитием событий. Наваждение с меня как рукой сняло, и я силился разгадать, кончился ли этот сон, или он, по прежнему продолжается.

Утраченный рецепт

Не понимаю тех мужиков, которые любят готовить завтраки, обеды и ужины. По-моему, они сами не знают, что творят: — изобретают невиданные блюда из разных ингредиентов, которые потом с удовольствием пробуют, предлагают своим знакомым попробовать их стряпню: — соседям, знакомым, и гордятся перед ними. А конец этим блюдам всегда один: — их съедают собаки, или вороны с сороками, которым просто нечего есть, в эту морозную, студеную пору. Вот, возьмем меня: — я не изобретаю новых блюд, а ем то, что у меня в холодильнике или в сенях. И самое страшное для меня, — это пустой холодильник и пустой стол в сенях. Тогда мне приходиться идти в магазин, но это непросто, и затрачивает большое количество времени, которое можно потратить на другое полезное дело: — посмотреть рекламу в телевизоре, поспать или прочитать книжку анекдотов.

Теперь для меня наступил этот ужасный день: — в холодильнике ничего не осталось, кроме варенья и всяких приправ, а морозильник был забит прокрученными кабачками, из которых я еще летом хотел сжарить блинчики. Блинчики потом я расхотел жарить, и пакеты с кабачками морозились, наверное, до следующего лета, когда мне снова захочется поесть блинчиков.

Я вышел в сени и осмотрел стол, на котором стоял коньяк, вино и водка, — в компании банок с вареньем. Варенье я иногда ел, а алкоголь не пил уже семь лет подряд. Мне было интересно, когда он протухнет, но до этого дело еще не дошло, и я вспомнил, что в квартире у меня стоит бутылка с водкой, которая не портиться уже лет пятнадцать. Что в ней, я уже не знаю — может, водка с душком, а может, она протухла настолько, что пить ее уже невозможно. Но я ее не выливаю — в ней было больше половины, и я бы повесился, если бы выкидывал продукты, которые можно съесть, выпить или засолить на черный день.

Так. Есть было нечего, а очень хотелось. Я проверил еще раз холодильник, сени и полез в шкаф. То, что в нем было, я и так знал — сушеный горох, манная крупа и сахар с солью. Стояли еще банки, в которых был пустырник и какие-то лекарственные травы. Вот когда я не обнаружу ничего съестного, можно было сварить манку или горох, и съесть пустырник. Я продолжал искать. После часа поисков я вспомнил, что как-то не доел несколько кусков мяса, и где-то я видел соленые огурцы. Я сел и стал вспоминать обстоятельства, при которых оставил несъеденное мясо, и вспомнил. Оно было в мастерской, которая была закрыта всю зиму, и там же, судя по всему, я видел соленые огурцы. Как говориться, кто ищет, тот всегда найдет!

Тяжелый амбарный замок упал мне на ногу, но я только поморщился: — впереди меня ждало мясо и соленые огурчики, а материться во всю ивановскую я буду позже, если их не обнаружу на верстаке. Но они были на месте, — в таком же положении, в каком я оставил их несколько месяцев назад. Кроме кусочков мяса среди гаечных ключей стояла банка с солеными огурцами и миска с вареной в мундире картошкой. Это была удача и я, захватив все найденное в охапку, поспешил на кухню. Разложил боеприпасы на кухонном столе и стал их гипнотизировать: — пытался предположить, что с ними сделать, чтобы приготовить самый вкусный в моей жизни обед. О том, что в шкафу еще была манка, горох и лекарственные травы, я ни на минуту не забывал, а также помнил, что в холодильнике были какие-то пакеты с приправами.

Достав чистую кастрюлю и одев нарядный брезентовый передник, я только собрался приступить к священному обряду, как вспомнил, что в подвале остался мешочек лука — остатки от урожая, который я собрал в том году, не поленился сходить за ним и положил десятка два мелких луковиц на кухонный стол.

Кусочки мяса я осторожно положил в кастрюлю, залил их водой и включил газ. Начало было положено, и я не сомневался, что сварю себе, наконец, обед, — еще бы: у меня был такой большой набор продуктов, что даже грудной ребенок смог бы сварить вкусный суп, борщ или рассольник.

Когда прошел час, я понял, что мясо готово. Теперь можно было закинуть в кастрюлю кусок льда, — в него превратилось кабачки, которые летом я прокрутил на мясорубке. Он через полчаса растаял, и теперь была очередь следующих ингредиентов: лук и нарезанные соленые огурцы, а также вареные картофелины. Все варево варилось на медленном огне, и я с него не спускал глаз: — была опасность, что пена вырвется на волю и забрызгивает всю плиту. Но все обошлось: — все тихонько кипело, и я успокоился. Через час-другой вода немного выкипела, и освободилось место, которое я тут же занял специями из разных обнаруженных пакетов в холодильнике.

Запахло так, что перед моими воротами собралась стая собак, которые тут же начали выть, а все яблони и груши заняли вороны с сороками. Некоторые из них осмелились сесть на подоконник и сейчас стучали своими клювами, требуя дегустации моего блюда. Но я не обращал на этих ниоткуда появившимися нахлебниками, и облизывался. В самом конце я решил рискнуть своим здоровьем и кинул в кастрюлю немного лекарственных трав, — чтобы стать здоровее. От лекарственных трав не следовало ожидать какой-нибудь пакости, — поноса, например, и все, что я нашел в разных местах, бурлило теперь в кастрюле.

Видимо, что я так надышался парами этого кушанья, что спокойно перенес время обеда, — оно наступило уже полчаса назад, а я еще был жив. Наконец я решил, что пора и честь знать, достал свою большую ложку и приступил к обеду. Первая ложка была самая ответственная: — по ней можно было убедиться в том, что все удалось на славу, или нет — все пропало. Но попробовав, я пришел к выводу, что вкуснее в жизни я ничего не ел, и с большим азартом принялся уплетать свое творение.

После плотного обеда я помыл ложку с миской и отправился на улицу — покурить. Взял метлу в напарники и мигом разогнал собак, а заодно ворон и сорок. На сытый желудок жилось прекрасно, но я как-то забыл про десерт, и, вернувшись в дом, сказал себе об этом моем упущении.

Как только эти нечаянно произнесшие слова вырвались у меня из ненасытной глотки, то вмиг на кухонном столе появились пряники, халва, виноград, киви, булочки, мед и даже сгущенка. Я моргнул, потом еще, но ничего не исчезло. И я, отбросив стыд и недоумение, сел за стол и принялся за дело — так наелся, что с трудом встал. Это было удивительно, но удивляться я уже не мог — мне необходимо было прогуляться, чтобы все утряслось в моем бездонном животе.

С тех пор так и продолжалось, каждый день: — сначала я ел свою несравненную похлебку, а потом заказывал вкусный десерт и ел так, что за ушами трещало. Но, к моему несчастью, мое обжорство недолго длилось, или другими словами, недолго музыка играла. Когда я доел последнюю ложку моей бесподобной похлебки, все кончилось, — и десерт тоже. Я требовал, угрожал, но ничего не помогало, и я понял, что весь секрет был в моей похлебке.

Похлебку надо было срочно сварить снова, и я составил по памяти все ингредиенты своего волшебного кушанья, а затем снова его сварил. То ли я не соблюдал пропорции, то ли методику нарушил, у меня ничего не получилось ни в первый раз, ни во второй, ни в десятый. Все пропало…

Мне надо было записывать, сколько чего я кидал в кастрюлю, и сколько времени варил. Но сейчас уже ничего нельзя было сделать: — рецепт волшебного кушанья был невозвратно утерян, — для меня, и для всего человечества. Жалко и обидно.

Механизм

Было раннее утро. Сквозь маленькое окошко в полуподвальном этаже светил зимнее солнце, и я, сидя на диване, курил и осматривал стол, на котором лежали инструменты и всякая всячина, которую мне надо было сделать еще в прошлом году. Но до нее у меня так и не дошли руки, так как мне постоянно не хватало на нее времени. Я вспомнил прошлую зиму, когда у меня была масса времени, и я с удовольствием занимался конструированием всяких нужных и не очень вещей и приспособлений. К числу моих изобретений, которыми я по праву гордился, был радиоприемник, — он принимал разговоры космонавтов на международной космической станции, которая летала за Ураном, и вот-вот должна была познакомиться с неземной цивилизацией, которую обнаружила на этой далекой планете, а также светильники, которые светили безо всяких батареек, неоконченная машина времени и странный механизм, который я собрал в запале, — в свободное время, и сейчас просто забыл, что он умеет, и зачем я его создал. Он, тем не менее, работал: — напевал какую-то мелодию, очень тихо и мелодично. Может быть, это был музыкальный центр, или другое полезное изобретение?

Когда я его делал, у меня была масса ненужных электрических схем, проводов с переходниками разных типов, и я просто спаивал их в одно целое, не думая в начале, что у меня получиться. Что-то у меня ведь у меня получилось, но я сейчас не мог вспомнить, что именно.

Ладно. Я достал механизм и стал изучать его, как будто впервые его видел, или я был экспертом по ракетным системам неземных цивилизаций. Он был относительно небольшой — чуть больше полуметра длиной и столько же в ширину. В верхней части был приемник для чего-то — там был привинчен совок для мусора. Интересно, что я в него собирался кинуть? Этот вопрос требовал немедленного ответа, так как снизу стоял такой же совок для мусора. Любому ежу понятно, что сверху надо было что-то кинуть, засыпать или налить, а готовую продукцию ловить внизу. Но что надо было кинуть, я совершенно забыл, и сейчас надо было поэкспериментировать: — кинуть или засыпать.

Я начал с самого простого: засыпал туда немного гвоздей и стал ждать. Механизму это не понравилось, и он выплюнул эти гвозди в нижний совок. Ну, какой привереда! Я насыпал опилок, ему они тоже не понравились, потом снег: — такой же результат. Соль с сахаром он тоже отверг, и я начал сыпать в него разную крупу, вермишель, приправы и мясо. Все это механизму не нравилось, и он высыпал все, что я ему предлагал, через нижний совок. Я вспомнил о песке и цементе, но они тоже ему не нравились. Я насыпал стекло, потом пластмассу, варенье, светодиодов, разных проводов и радиодеталей…

Все ему не нравилось, и у меня уже руки опустились. Наверняка было какое-то вещество, которым он питается, а я не был такой простофиля, чтобы делать что-то из дорогого материала. Я взял молоток и постучал им по своей голове, — наверняка я вспомню. Потом посмотрел вокруг, и мой взгляд остановился на котле, который работал на угле. После того, как провели газ, он стоял, невозмутимый и солидный в углу подвала, а перед ним стоял небольшой поддон с золой и шлаком.

Посмотрим, понравиться ли тебе уголь, или шлак…