Бесплатный фрагмент - Некоторые стороны любви

Эрот

Я просто не в силах был устоять, увидев её впервые.

Мы случайно столкнулись в коридоре, рассыпав какие-то документы, которые она несла в кабинет руководителя.

Пока я помогал поднимать бумаги с пола, она смущённо улыбалась, слегка залившись румянцем. Крохотная родинка на верхней губе, очаровывала до глубины души. Тонкую и гибкую фигурку обличало серое платье с небольшим вырезом на спине, где виднелась узкая полоска шрама между лопаток. Белоснежную шею украшал маленький красный бантик на шёлковой ленте.

Собрав бумаги, я хотел пригласить пообедать (время близилось к перерыву), но она, поблагодарив за помощь, поспешила к директору.

Провожая взглядом, я, как в замедленной съемке, наблюдал лёгкое и игривое качание стройных бёдер туго обтянутых подолом платья: влево — вправо; влево — вправо… Как какой-то гипнотический маятник — так подействовало на меня зрелище.

С тех пор никак не мог выбросить её из головы. Особенно занимал шрам на спине. Будто кто-то, когда-то ударил плетью. Одновременно я испытывал к ней жгучую страсть и нежную жалость. Хотелось увезти её на остров Капри. Подальше от всех. Грезил, как мы бы могли счастливо жить на берегу острова. Собирать ракушки. Играть в догонялки. Воображал, какие у нас могли быть красивые дети. И как всё это сказочно, если бы не одно — но.

Позднее выяснилось, она являлась женой нашего директора — Григория Васильевича Дубровского. Редкостный грубиян. Лицо у него вечно страдало болезненной припухлостью — пил много, ругался много. Закоренелый невротик. У него и походка была тиканутая. Но богат, как гном. Руководил брокерской компанией, в которой я, собственно, был рядовым брокером.

Её звали Дубровская Юлия Сергеевна. Они недавно поженились. Разница в возрасте девятнадцать лет.

К тому же, у меня была больная мама, которой требовался уход. И перевезти её на остров Капри, делом было неосуществимым. Но, чем не пожертвуешь ради настоящей, святой любви?! Хоть мамой. Хоть престижной работой. Всё, что захочешь, Нежность Моя — лишь бы иметь возможность держать тебя в объятиях; целовать тонкую шейку; сжимать в руках упругие, как мяч…

Я засуетился; начал обдумывать, как завоевать её сердце; план побега на остров Капри.

Момент для осуществления замысла подвернулся на новогоднем корпоративе.

Сидя за столом, ковыряя вилкой кусок курицы, я воодушевлённо любовался её скромной улыбкой. Улавливая мои взгляды, она смущённо прятала личико. Постоянно куда-то выходила, потом снова возвращалась за стол. Когда все уже хорошенько подвыпили, начали танцевать, веселиться, я вышел в коридор с тем расчётом, чтобы поймать Юлю и заговорить.

Так и произошло: пока курил в форточку, она, проходя мимо, спросила: «А чего вы тут один — одинёшенька стоите — с остальными не веселитесь?»

У неё был такой ласковый, звонкий и в то же время мягкий голос, что я смутился, не найдя ответа. Настолько я был очарован вниманием, что мне хотелось прямо здесь и сейчас броситься к ногам и кричать: «Я люблю тебя! Я одну тебя люблю!» Но, собрав волю в кулак, сухо ответил, что не люблю шумные компании.

— А тихие компании вы, стало быть, любите? — продолжала она.

— Тихие люблю. — ответил я, а после некоторой паузы добавил. — Особенно, когда компанию составляет столь очаровательная девушка.

Комплимент оказался настолько многозначительным, что юлины щёки стыдливо покраснели.

Минут двадцать — тридцать, а может и час мы беседовали на самые различные тривиальные темы, стоя у окна. Шутили, смеялись над собственными шутками. Заметив в усах застрявшую крошку хлеба, Юля аккуратно её удалила. После чего, мы поцеловались.

Дабы избежать посторонних глаз и шелеста сплетен, мы решили уединиться. Я стащил с банкетного стола бутылку Кагора, а Юля достала ключи от кабинета Григория Васильевича, где на наше счастье имелся громадный кожаный диван. Там мы и спрятались, проведя волшебные часы.

Ближе к рассвету, пока мы лежали обнявшись на диване, наслаждаясь сладкими мгновениями ночи, кто-то вдруг попытался открыть дверь кабинета. Но, ничего не вышло — ключ не походил. В дверь принялись буйно тарабанить. А мы шустро одеваться.

Когда открыли, выяснилось, что это пьяный в доску Григорий Васильевич привёл какую-то бабу. Завязался большой скандал. Григорий Васильевич, в порыве ревности, хотел ударить Юлю. Но тут заступился я, отшвырнув его в сторону. «Ты за это ответишь, Собака!» — кричал Григорий Васильевич, держась за окровавленную губу.

Уловив момент, я предложил Юле покинуть это место раз и навсегда. Уехать на остров Капри.

Всё складывалось, как нельзя лучше — она согласилась. Мы тут же отправились по домам собирать чемоданы. Ближе к девяти часам утра уже сидели в аэропорту, ожидая самолёт. За мамой присматривала сестра, которую я заведомо перевёз из деревни, устроив в нашей квартире. А я был на седьмом небе от счастья, ибо всё складывалось куда лучше, чем я мог ожидать. Юля же была несколько озлоблена, что законный супруг водил шашни за спиной с другими бабами. Но в целом, испытывала облегчение, рванув от него. Говорила: «Он всегда был мне ненавистен!»

Летя в самолёте, всё хотел спросить, откуда у этот шрам. Но не решался. Думал — чёрт знает, что она расскажет? Может, соврёт. А может новость окажется такой, что только пожалею, услышав об этом. С другой стороны, я вполне мог бы понять и простить любую новость: всё-таки, когда любишь…

Приземлился самолёт не на острове Капри, поскольку остров настолько мал, что аэропортов там никто и не думал строить — мы совершили посадку в городе Неаполь. А там уже сели на паром и перебрались на остров.

Прежде, чем добраться до места, немного погуляли по Неаполю. Первое, что открылось нашему взору — знаменитый вулкан Везувий, величественно возвышающийся над городом. Поскольку Везувий является не только легендарной достопримечательностью Италии, но ещё и действующим вулканом, мы отправились по другим, не менее интересным местам. Посетили раскопки Помпеи. Который, как вы знаете, был заживо погребён под толстым слоем лавы, после извержения в семьдесят девятом году нашей эры. Видели окаменевшие тела погибших в самых драматических позах. Особенно отчаянно ползущий по земле ребёнок.

Учитывая, что нужно было поспеть на паром, мы побывали ещё в одном известном месте — Палаццо — ди — Каподимонте. Бывшая резиденция Бурбонов, где сегодня находится выставочный музей средневекового оружия и работы известных итальянских мастеров искусства: Боттичелли, Беллини, Микеланджело, Рафаэля, Тициана.

Особенно сильное впечатление произвела на меня картина Тициана — Даная. Сюжет картины заключается в следующем: Зевс является к запертой под землёй Данае, в образе плодотворного золотого дождя, зачать Тесея. Даная лежит обнажённая на ложе, сжимая в кулаке правой руки простыню. Вероятно оттого, что сверху на неё изливается плодородный золотой дождь. А около постели суетится Амур, не давая женщине препятствовать происходящему.

Добравшись до острова, мы остановились на ночлег в гостинице Тиберио Пэлас. «Чао! Феличе ди ведерти куи!» — приветствует нас консьерж. Сначала я подумал, что это и есть та самая — древняя резиденция императора Тиберия. Но потом мне объяснили, что это обыкновенный отель, названный в честь такового.

Отдохнув от многочисленных переездов; Приняв ванну (вдвоём); мы предавались блаженному климату острова. Пили Бароло на балконе нашего номера, с видом на Тирренское море. Закусывали удивительного вкуса сыром Горгонзола. Денег, к счастью, хватало, я весьма успешно спекулировал на валютном рынке.

После двух недель наслаждения отельной жизнью, прикупили небольшой, но очень уютный домик на южном побережье острова. Зажили сладкой семейной жизнью. Я торговал валютой. Юля хозяйничала по дому: возилась на кухне, читая книги, как готовить итальянские блюда; занималась интерьером. Иногда гуляли по острову, посещали полюбившийся нам Голубой грот — морская пещера, через которую проходит вода, освещаемая таким образом, что выглядит синей, как чистый сапфир. Поднимались на гору Соларо, с вершины которой видны скалы Фаралиони и центр города Капри. Особенно нам нравилось гулять в гавани Марина — Пиккола. Согласно легенде, именно в этой маленькой гавани жили сирены, заманивавшие сладкозвучным пением мимо проходящих моряков; в том числе и легендарного Одиссея.

Однажды, улучив момент и, найдя тихое местечко в бухте, мы вступили в близость. Было это настолько экстремально, что более не решились повторить. Кроме нашей уютной спальни.

Счастье длилось недолго, всего каких-то полгода. Юля вдруг исчезла бесследно. Я же пустился на поиски пропавшей возлюбленной, обратившись в полицию. Через три дня выяснилось, что она связалась с мафиозо. Перебралась на виллу местного пахана по кличке Периколозо (в переводе с итальянского — опасный).

Они оказались так добры ко мне, прислав револьвер с одним патроном и короткой запиской, где говорилось: «Сделай это сам, если не хочешь, чтобы сделали мы.»

«Ах, Сволочь! Ах, Дрянь! — ярился я в негодовании. — Дрянь! Шлюха! Я ей так! А она вон как!»

Засев в кабаке, я пил, ругался, а после каждой выпитой стопки доставал револьвер из карман, заглядывал в дуло. «Шлюха! Дрянь! Сволочь!» Затем, прятал обратно.

После двух дней обильной попойки, я уже не мог выдержать нависших мучений. Встав утром с постели, умылся; высосал через горлышко четверть бутылки виски; достал револьвер; зарядил; упёр дулом в подбородок; и с криком: «Ааа!…»

В последний момент жизни, перед глазами стоял образ юлиного шрама, о котором я так ничего и не узнал.

Сторге