— Знаешь, в чем проблема современных людей? — Сергей размахивал вилкой с куском стейка. — Они готовы выложить десять тысяч за бутылку воды, но за воздух — ни копейки. Хотя без него помрешь за три минуты!

Максим медленно поставил бокал, прищурился.

— А если не просто воздух продавать… а ВозДухЪ?

— Чего?

— Воздух Родины, Серёж. Чистый, настоящий, патриотичный.

Сергей замер, кусок мяса застыл на полпути ко рту.

— Тыы… это серьезно?

Максим достал телефон, открыл фото банки с водой, но быстро заменил этикетку в фотошопе.

— Смотри. Толстое стекло. Винтовая крышка. Надпись старославянским: «ВозДухЪ. Москва. Собранно при восходе солнца у стен Кремля». Limited Edition, пятьсот штук.

— И… что, люди это купят?

— Конечно. Ты же продаешь им воду из Норвегии, которую можно из-под крана налить?

Сергей задумался.

— А откуда воздух брать будем?

— Из кондиционера твоего офиса.

— Но ты же сказал — у Кремля!

— А кто проверять будет? — Максим ухмыльнулся. — Главное — легенда.

Через две недели в «ГурманЪ» на Патриарших появилась витрина с двадцатью банками «ВозДухЪ». Цена — 9 990 рублей.

Первой жертвой стала Алина Дмитриевна, 58 лет, жена нефтяного топ-менеджера, дама в норковой шубе и с сумкой дорогого бренда, в которой, кажется, лежала еще одна такая же сумка.

— Ой, что это у вас такое интересное? — томно потянула она, указывая маникюром с бриллиантиками на банку.

Максим, который «случайно» находился в магазине, сделал скорбное лицо.

— Ах, это… редкая вещь, Алина Дмитриевна. Воздух Москвы. Тот самый, которым дышали Пушкин, Толстой, Гагарин…

— Правда?!

— Конечно! — он бережно взял банку, повертел в руках. — Видите эту маркировку? «Партия №1. Собрано на рассвете у Храма Христа Спасителя». Таких всего пятьсот.

— Ой, как интересно! А… зачем он?

— Как зачем? — Максим приложил руку к груди. — Это же частичка нашей истории! Представьте: ваш внук через годы откроет эту банку и вдохнет тот самый воздух, которым дышали великие люди!

— Ой… — Алина Дмитриевна закатила глаза. — Это как святая вода?

— Точнее не скажешь.

— А… он не испортится?

— В герметичной упаковке? Да он переживет всех нас!

— Ой, мне две!

— К сожалению, больше одной в руки не даем…

— Ну тогда одну!

Кассирша, еле сдерживая смех, пробила чек.

На следующий день в социальных сетях блоггера-«патриота» Стаса Громова появился пост:

«Я ДЫШУ РОССИЕЙ! Купил „ВозДухЪ“ — воздух Москвы в банке! Теперь мои легкие наполнены духом предков! Кто еще хочет прикоснуться к истории? #Родина #Патриот #ВозДухЪ»

Под фото — Стас, закативший глаза, с открытой банкой у носа.

Через три дня «ВозДухЪ» обсуждали все в сети.

— Это что, правда воздух из Кремля?!

— Да это же развод!

— Купил три штуки, буду дарить на Новый год!

Продажи взлетели до 50 000 банок.

Глава 2: Встреча с АП

Максим Окороков сидел в своем кабаке — нет, конечно, не в кабаке, а в офисе, но после трехчасовых переговоров с клиентом, который хотел сделать из детских плюшевых хомяков «эко-тренд поколения», его кабинет казался именно что кабаком. На столе стояла банка «ВозДухЪ» — его последний триумф, воздух в банке, который он продавал по цене хорошего коньяка. Рядом валялся договор с «ЭкоХомяк Индастриз», подписанный, несмотря на идиотизм идеи, исключительно благодаря его таланту продавать что угодно.

Он потянулся за телефоном, чтобы написать друзьям: «Пивка? Я сегодня продал воздух и плюшевых хомяков. Чувствую себя богом маркетинга», но тут зазвонил старый городской телефон — черная коробка с диском, которую Анатолий Петрович, его босс и руководитель, упорно называл «надежным средством связи».

— Максим Сергеевич? — голос секретарши Галины Станиславовны напоминал скрежет тормозов поезда, который вот-вот сошел с рельсов. — Анатолий Петрович вас ждет. Немедленно.

Он вздохнул. «Немедленно» в устах Галины Станиславовны означало «если опоздаешь на три секунды, тебя отправят пиарить похоронные услуги в провинции».

Кабинет Анатолия Петровича находился на последнем этаже небоскреба, и каждый раз, поднимаясь туда, Максим думал, что вот-вот провалится вниз — не из-за страха высоты, а потому что лифт скрипел, как старый пароход.

Дверь открылась без стука — Галина Станиславовна уже ждала.

— Заходите. Он вас ждет.

Анатолий Петрович сидел за столом из черного дерева, за которым можно было бы устроить заседание ООН, и ел черную икру маленькой золотой ложечкой.

— А, Максим! — он не поворачивался, продолжая смотреть в окно на ночную Москву. — Садись. Хочешь икры?

— Спасибо, я не голоден.

— Зря. Это не простая икра. Это икра от осетров, которых я лично развожу в Сурмондовске.

Максим медленно опустился в кресло. «Сурмондовск?»

— Ты знаешь, где это?

— Эм… Север?

— Да. Север. Нефть. Газ. И… — Анатолий Петрович наконец повернулся, и его лицо вдруг исказилось в странной гримасе, будто он съел лимон. — …моя дочь.

На столе лежал планшет. Он ткнул в экран, и перед Максимом возникло фото: девушка лет двадцати в розовой шубе, стоящая на фоне серых панелек и ржавых труб.

— Катя. Моя принцесса.

— Красивая девушка.

— Она ненавидит Сурмондовск.

— А…

— Вчера она сказала мне: «Папа, я лучше в общаге МГУ буду жить, чем в этой дыре!».

— Ну, молодежь сейчас…

— Она плакала, Максим.

Тишина.

— Я не могу видеть, как плачет моя дочь.

Еще более гнетущая тишина.

— Поэтому я решил сделать Сурмондовск туристическим центром.

Максим почувствовал, как его сердце остановилось.

— Ты сделаешь это.

— Анатолий Петрович, с уважением, но… там же минус сорок зимой!

— Тёплая одежда спасает, дам тебе свою.

— Там комары размером с воробья!

— Экотуризм.

Анатолий Петрович улыбнулся.

— Ты продал воздух, Максим. Теперь продашь и это.

Тут Анатолий Петрович сунул Максиму папку.

— Ваш рейс завтра в 7:30. Встретят.

Он открыл папку. На первой странице красовался заголовок:

«Проект „Северный“. KPI: 50 000 туристов в первый год».

На последней странице стояла подпись Анатолия Петровича и приписка:

«P.S. Кате должно понравиться».

Максим медленно поднял глаза.

Кабинет Анатолия Петровича тонул в полумраке. Тяжелые шторы едва пропускали свет, а массивный дубовый стол был завален бумагами и образцами нефти в стеклянных колбах. Максим сидел напротив, сжав в руках папку с проектом «Северный».

— Нет. — Максим отодвинул папку. — Я не поеду в эту дыру.

Анатолий Петрович медленно поднял глаза. Его взгляд был спокоен, но в нем читалось что-то ледяное.

— Ты отказываешься? — голос звучал тихо, но каждое слово будто вбивали гвоздями.

— Я продаю бренды, а не иллюзии. В Сурмондовске нет ничего, что можно продать туристам. Только мороз, комары и ржавые трубы.

Анатолий Петрович откинулся в кресле, сложил пальцы домиком.

— Максим, ты знаешь, сколько сейчас твой долг перед «ИмиджМастер»?

Максим замер.

— Какой долг?

— Тот самый провальный проект с аквапарком в Норильске. Ты ведь помнишь, кто его оплатил?

Максим побледнел.

— Это было три года назад…

— И я до сих пор жду возврата. — Анатолий Петрович потянулся к сейфу, достал папку. — 12 миллионов. Плюс проценты.

Максим почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Я… я работаю над погашением.

— Нет. — Анатолий Петрович хлопнул папкой по столу. — Ты ничего не погасил. Но я могу списать всё. Разом.

Максим сглотнул.

— Если я соглашусь на Сурмондовск?

Анатолий Петрович улыбнулся. Нехорошей улыбкой.

— Если ты сделаешь из него то, что я хочу.

— Это невозможно.

— Ты продал воздух. — Анатолий Петрович медленно встал, подошел к окну. — Ты убедил людей, что вода из-под крана — это «ключевой источник». Ты впарил плюшевых хомяков как моей тёще, которая ненавидит хомяков. Он повернулся. — А теперь ты будешь продавать Сурмондовск.

Максим молчал.

— Или… — Анатолий Петрович достал из кармана ключи и бросил их на стол. — Ты можешь отказаться. Но тогда завтра твое кресло займет тот, кто согласится. А ты… Он усмехнулся. — Ты поедешь в Норильск. Пиарить помойку.

Тишина.

Максим посмотрел на ключи. На папку. На лицо Анатолия Петровича.

— Хорошо. — Он глубоко вдохнул. — Я сделаю из Сурмондовска курорт.

Анатолий Петрович кивнул.

— Я знал, что ты умный мальчик.

Дверь закрылась. Максим остался один наедине со своими мыслями

В лифте Максим открыл банку «ВозДухЪ» и глубоко вдохнул.

Воздух пах страхом.

Глава 3: Встреча с Сурмондовском

Самолет тряхнуло так, будто он попал в мясорубку, а не в зону турбулентности. Максим Окороков, привыкший к шепоту шикарных салонов бизнес-класса, впился пальцами в подлокотники, когда шасси с грохотом ударились о взлетную полосу. За иллюминатором открывался пейзаж, словно сошедший со страниц учебника по выживанию: бескрайнее снежное поле, ржавый ангар с отваливающейся буквой «Ж» в слове «АЭРОПОРТНЫЕ СЛУЖБЫ» и три трактора, которые, кажется, замерзли насмерть еще во времена Брежнева.

— Добро пожаловать в Сурмондовск! Температура за бортом минус тридцать два, — бодро объявил стюард, будто сообщал о приятном бонусе.

Максим, чье кашемировое пальто внезапно показалось насмешкой над законами физики, спустился по трапу и тут же ощутил, как мороз пробирается сквозь тонкую подошву его берлинских туфель. В аэропорту его ждал пластиковый стул у батареи — вот и весь «бизнес-зал».

— Максим Сергеевич? — раздался хриплый голос.

К нему подошел мужчина в ватнике с выцветшей нашивкой «ТЯЖГАЗПРОМНЕФТЕХИМ». Из-под ушанки торчали седые патлы, а лицо напоминало карту местности с особенно сложным рельефом.

— Дед Михалыч, краевед, — представился он, сжимая руку Максима так, будто проверял, не отвалятся ли кости. — Вас тут ждут.

Машина, присланная компанией, оказалась «Тойотой Лэнд Крузер» образца 1997 года, чья печка работала в единственном режиме — «едва теплый ветерок».

— Далеко ехать? — спросил Максим, чувствуя, как мороз уже пробирается под рубашку.

— Да минут сорок, если медведи не выйдут на трассу, — невозмутимо ответил Дед Михалыч.

Дорога напоминала маршрут через апокалипсис. Сначала показались трубы ТЭЦ, дымящие так густо, будто там внутри топили книгами запрещенных авторов. Потом — панельные пятиэтажки, покрашенные в цвет, который можно было бы назвать «уныние с примесью отчаяния». И наконец — центральная площадь с памятником бурильщику, который, судя по позе, либо героически вонзал бур в землю, либо отплясывал танец на льду.

— Вот и центр! — объявил Дед Михалыч.

— Где? — растерянно огляделся Максим.

— Да вот же! Площадь Нефтяников! Видите мужика с ломом? Это Иван Поддубный, наш первый бурильщик.

Отель «Северный» встретил их трещиной в стене, напоминающей Ниагарский водопад, и сугробом у входа, аккуратно принявшим форму похоронного венка. Номер «люкс» состоял из:

— кровати, прогибающейся, как гамак;

— телевизора «Рубин», показывающего хоккейный матч 1987 года;

— пустого мини-бара с ценниками, будто кто-то специально оставил их для издевательства;

— сейфа, прикрученного цепью к батарее — видимо, чтобы похитители не унесли его вместе с сокровищами.

Максим уже собирался звонить Анатолию Петровичу с криком: «Я передумал!», когда в дверь постучали.

На пороге стояла девушка в розовом пуховике, меховой обуви и с телефоном, усыпанным стразами.

— Катя Сурмондова, — представилась она, небрежно кинув папку на кровать. — Папа сказал, ты должен сделать из этой дыры курорт. Ну, удачи.

В папке лежали:

— Распечатка из социальной сети с хештегом #bali;

— Фото фонтана в Дубае;

— Детский рисунок с подписью «ХОЧУ ТАК» (на нем нефтеперерабатывающий завод был украшен гирляндами);

— Смета на строительство «айс-бара» — два миллиона рублей.

Не успел Максим открыть рот, как дверь снова распахнулась. На этот раз перед ним стояла женщина в комбинезоне «ЖКХ», чье лицо ясно давало понять: оно повидало всякое, и ничего хорошего.

— Людмила Прохоровна, — буркнула она, швырнув на пол связку ключей. — Начальник ЖКХ. Только чур, со своими туристами трубы не ломать. У нас и так половина города без горячей воды.

Когда дверь захлопнулась, Максим подошел к окну. Вид открывался «на промышленную зону» — нефтехранилища, ржавые цистерны и чайки, которые выглядели так, будто эволюционировали в птеродактилей.

В этот момент:

— телефон показал «НЕТ СЕТИ»;

— из крана в ванной хлынула жидкость цвета крепкого чая;

— за окном завыл ветер, и табличка «ОТЕЛЬ СЕВЕРНЫЙ» с грохотом рухнула в сугроб.

Максим медленно достал банку «ВозДухЪ», которую прихватил на удачу.

— Продать это? — пробормотал он. — Да я скорее этот воздух обратно в банку запихаю…

За стеной послышался голос Деда Михалыча:

— А под городом, говорят, шаманское капище есть! Может, туристам показывать?

Максим закрыл глаза. До открытия первого туристического сезона оставалось одиннадцать месяцев.

Глава 4: Первый день в Сурмондовске

Максим проснулся от того, что кто-то методично стучал в дверь его номера.

— Сергеич, вставай! Экскурсия! — за дверью бубнил Дед Михалыч.

Максим приоткрыл один глаз. За окном едва светало, а термометр за стеклом показывал -30° C.

— Какая еще экскурсия?! — прохрипел он, зарываясь лицом в подушку.

Дверь со скрипом открылась, и в комнату ввалился Дед Михалыч в том же засаленном ватнике, с термосом в руках.

— А вот такая! — Он шлепнул ладонью по одеялу. — Нечего тут валяться, надо город показывать. Бери свою шубу, я тебя на «экскурсионном транспорте» жду.

Максим, еще не до конца осознавая происходящее, натянул на себя все, что было под рукой, и через десять минут сидел в стареньком «УАЗике» цвета «советской тоски».

— Это и есть экскурсионный транспорт? — Максим постучал пальцем по треснувшему стеклу.

— А то! — Дед Михалыч повернул ключ зажигания. Мотор зарычал, как разбуженный медведь. — На этом красавце еще моего деда на буровые возили.

— Вот центр культурной жизни, вчера ещё видели! — Михалыч гордо показал на покосившийся памятник бурильщику.

— Он больше похож на человека, который случайно наступил на грабли…

— Неважно! — отмахнулся Михалыч. — Главное — символизм!

— А это наша речка! — Михалыч размашисто показал на замерзшую гладь.

— То есть… где набережная?

— Да вот же она! — Он ткнул пальцем в ржавый щит с надписью «БЕРЕГОВАЯ ЛИНИЯ. КУПАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО».

— А летом тут хоть можно…

— Можно! — перебил Михалыч. — Если хочешь, чтобы тебя комары до костей обглодали.

Здание музея напоминало барак, который вот-вот развалится.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.