Бесплатный фрагмент - Нечистая силушка

1. За тридевять веков!

Давным-давно это было…

Да так давно, что и представить себе невозможно!

В те стародавние времена было всё как есть по-другому. Не то что в наше время: то в сикось, то в накось!

Возьмём, к примеру, те же леса непроходимые. Для нас они нонче непроходимыми только тогда становятся, когда внедорожник, пытаясь проехать промеж двух стволов сосен или берёз, рискует оставить под корнями деревьев зеркала заднего вида.

А давеча были совсем другие габариты!

Дремучий лес рос настолько рясно, что в некоторых местах несчастный комар мог пролететь лишь в том случае, когда сложит свои крылышки на спинке, чтобы не трепыхать ими во время полёта.

А иначе он рисковал либо завязнуть среди древесных стволов, либо обломать об них свои крылья.

А чтобы вы знали наперёд: крылья у комаров в ту пору были не под стать нынешним. И даже наглые мухи тех времён завистливо ворочали глазами, глядя на крепкие комариные крылья.

Это сейчас мухи по сравнению с комарами выглядят довольно крепко и зажиточно. А всё потому, что мухи ничем не брезгуют и жрут всё подряд. А комар — в отличие от них — животина изысканная: питается только благородной кровью. А поганую кровь и в рот не возьмёт, как бы ни голодал!

А зверья да птицы разной в ту пору в тех дремучих лесах было видимо-невидимо! Всяких пород породистых и мастей маститых — не перечесть!..

Ну, а если толковать, как оно было на самом деле, то зверья да птиц было скорее невидимо, чем видимо.

А всё потому, что некому было на них охотиться. Поэтому и неохота им было густо размножаться. Жили звери да птицы в своё удовольствие, не переполняя самими собой природу и не думая об опасности.

А вот взять, к примеру, болота… Так вода в этих болотах была настолько чистая и прозрачная, словно зеркало! Не под стать сегодняшним мрачным трясинам, которые смачно за долгие века их существования заплевали да загадили пришлые люди-человеки.

Глядись да глядись в это болото на своё отражение сколько душе угодно. Главное — в это болото не бултыхнуться. А болото коварное! Вскружит голову всякому, глядящему в него! Так и манит, так и тянет в свои просторы…

А коль бултыхнёшься, так всё… По ту сторону зеркала так и останешься.

А бескрайние поля какие были, если вспомнить хорошенько?..

Да тут и вспоминать-то нечего. Никаких полей в ту пору и не было вовсе!

«А что же было вместо них?» — спросите вы.

А вместо них на Земле процветали бескрайние просторы первозданной природы, которые и переполняли весь земной диск, насыщая его беззаботных обитателей обилием счастья и благополучия от одного далёкого края диска до другого.

«Почему же в ту пору Земля наша диском была, — спросите вы, — а ни каким-нибудь там шаром либо полушаром?..»

Всё очень просто: не округлилась ещё к тому времени наша Земля-матушка. И лежало всё на ней, и росло, и жило, словно как на ладони: как от северного края диска до края южного, так и от восходящего солнечного края до того края, где Солнышко от нас прячется.

Главное, когда доберёшься до края диска, не чертыхнуться с него в пропасть беспросветную. Ну а так как никто ещё в эту пропасть не чертыхался, то до сих пор и неясно, хорошо ли в той пропасти живётся или худо.

А небо-то какое было в то время! Двумя словами и не опишешь…

Настолько оно было прозрачным, что можно было видеть сквозь него далеко-далеко! И пускай, что в том далече ничегошеньки интересного не видать… Главное, что видно было всё насквозь! Настолько небо было прозрачным в те времена.

А в наше время разве можно увидеть что-нибудь насквозь?

Нельзя!

Во-от! И я о том…

В общем, никто и не помышлял в то благодатное время о какой-либо опасности.

Но в то же самое время, как это ни удивительно, опасность как раз и зарождалась, стремительно набирая свою тёмную и могучую силу…

«А чего, — спросите вы, — можно было опасаться в ту пору при такой благодати?»

А я вам скажу…

Нечистой силушки!..

Вот чего в единственном роде опасалось в те времена всё живое на земле, да и сама природа тоже…

А вы как думали?..

Любая природа будет трястись от страха, видя, как внутри её красоты неописуемой возникают и произрастают на белый свет будущие многовековые страшилки!

Благо эти страшилки, сами того не подозревая, будут оберегать первозданную природу. Они своим устрашающим видом будут отчаянно противостоять чересчур любопытным и безжалостным в своих познаниях природы людям-человекам.

Но в то благодатное время ни людей, ни человеков ещё не было. А может, где и появились уже по глухим отдалённым местам. Но о них пока ещё и слыхом не слыхивали на Тех заповедных просторах.

А вот всевозможные чудища — защитники природы — потихоньку да полегоньку начинали зарождаться на свет…

Вы думаете, что Кощей Бессмертный жил испокон веков?..

Вы думаете, что Баба Яга постоянно похищала детей и пыталась погубить добрых молодцев?..

Вы думаете, что Змей Горыныч веками озоровал и выжигал дотла всё неугодное ему?..

Вы думаете, что Леший был суровым хозяином лесов с самого их появления?..

Вы думаете, что черти и бесы беспрестанно мутили воду в омуте и направляли нерадивых по ложному пути?..

А кикимора болотная, по-вашему, всегда делала всё спустя рукава и, шаля, заманивала заблудившихся путников в топкое болото?..

Не-ет!

Они тоже однажды в какой-то момент появились на этот свет!

Мало того, что они появились на свет однажды, так они к тому же появились на белый свет почти одновременно!

Природа благоухала в то время, когда эти злобные и ужасные существа были ещё вполне безобидными детёнышами.

Можно было предположить, что природа сама, для собственной защиты, явила на свет этих страшных существ, словно предчувствуя неминуемую беду и опасность для себя от внешне безобидного человека.

Но на тот момент эти злобные существа ещё не обладали устрашающей и разрушающей силой. Единственное, на что они пока могли быть способны, так это нагадить либо напакостить друг дружке. Да и то неподалёку, так как ещё побаивались высовывать нос далее своего околотка.

Но, как известно, большие гадости начинаются с малых.

А опыта в этом деле, надо вам сказать, они набирались стремительно… По всей видимости, они чувствовали скорое приближение момента, когда им придётся лоб в лоб столкнуться с представителями рода человеческого и сражаться с ними не на жизнь, а на смерть, используя в этом противостоянии всю свою силу, хитрость и уловки.

Так вот, пока эта нечисть ещё не окрепла, не набрала своей ужасающей силы и находилась в подростковом возрасте, у нас появилась уникальная возможность познакомиться с ними поближе.

Тем более что обитали они первозданно в одном околотке, который начинался примерно от сих ближних берёз до сих дальних дубов.

Но не думайте и не заблуждайтесь, что это какая-то малая территория!

Этот околоток был очень раздольным и включал в себя обширный Дремучий лес, Зеркальные болота с зеркально-чистой водой и Скалистые горы с загадочными пещерами.

Именно на этом участке земли стала зарождаться нечистая силушка всех мастей и на любой вкус.

А теперь настало самое время познакомиться поближе с каждым из этих злобных героев.

Слабонервных при этом просим удалиться!

Но совсем ненадолго… Так как без слабонервных нам в этой жуткой истории никак не обойтись.

2. Вещий сон

Начнём нашу необычную историю сразу с самого главного из злодеев.

Правда, этот юный злодей и представить себе не мог, что он когда-то станет главным. А тем более, что его будут величать Бессмертным!

Да вы в этом и сами убедитесь, если заглянете в глубь горной пещеры, затерянной среди Скалистых гор, в самом дальнем углу которой на плоской каменной плите лежал, весь скрючившись и подрагивая, тощий малец. Он беспокойно спал.

Одежонка на нём была самая скудная: листья лопуха, перетянутые гибкой лозой, прикрывали его синеватую костлявую наготу. Босые ноги его то и дело дёргались во сне.

Это говорило о том, что мальцу снился какой-то волнительный сон: может, он догонял кого в своём беспокойном сне, а может, от кого-то спасался бегством…

Если бы его, спящего, поставили в этот момент вертикально, то он пробежал бы довольно резво на дёргающихся ногах до ближайшей пещерной стены.

А так как сквозь стены проходить он ещё не научился, то просто стукнулся бы о непреодолимую преграду, и это моментально привело бы его в чувство.

Возможно, ему как раз такой сон и снился. Ибо стоило нам с вами помыслить о том, что малец налетит на эту самую преграду и придёт в себя, как он мгновенно подскочил и стал ошалело озираться вокруг испуганными глазами.

Сырые голые стены пещеры были всё такие же влажные, холодные и мрачные. Поэтому они не представляли никакой опасности для мальца, и он немного успокоился.

На вид мальцу было зим десять, не более. А лет, по всей видимости, и того меньше…

Худющее лицо мальца украшали ввалившиеся щёки, выдающиеся скулы, копна лохматых, торчащих вверх волос, а также большие круглые иссиня-серые глаза.

Благодаря всем этим «украшениям» малец выглядел не злобным представителем нечистой силушки, а скорее убого и нелепо.

Окончательно придя в себя ото сна и убедившись, что ему ничто не угрожает, малец запустил костлявые руки в копну волос и глубоко задумался.

Таким образом он просидел немало времени, не моргая, уставившись в холодную стену пещеры. Наконец он выпустил из тощих рук свои всклокоченные волосы и загадочно проговорил:

— Этот сон — вещий…

После этого он поднялся на ноги, поднял руки вверх и, встав на носочки, потянулся. При всех этих движениях было отчётливо слышно, как трещат его многочисленные косточки. Затем он развернулся и не спеша направился к выходу из пещеры…

Неподалёку от этого места, среди остроконечных вершин Скалистых гор, на небольшом каменистом плато сидело странное зелёное существо. Это нечто сидело не просто так, а блаженно нежилось на солнышке, подставляя то один, то другой бок под его тёплые лучи.

Вид у него был совершенно необычен. Существо отдалённо напоминало большого ящера или дракона.

Этот дракон сидел в абсолютно непринуждённой позе. Он сидел на своей толстой попе, широко распластав перед собой задние лапы и отбросив назад длинный чешуйчатый хвост. Передние лапы он блаженно сложил на своём пухлом желтоватом животике. На спине у дракона покачивались небольшие крылья, которые в данный момент выполняли функции веера или опахала, охлаждая его прогретые на солнышке бока.

Если сопоставить габариты дракона и размах его крыльев, то можно было усомниться в том, что это существо способно взлететь. Уж очень маловаты были крылья для того, чтобы поднять такую холёную тушку.

Внешний вид дракона был достаточно устрашающим. Но если хорошенько присмотреться к его физиономии, то можно было отчётливо увидеть признаки бестолковости, говорящей о том, что перед нами сидит не взрослая особь, а всего лишь детёныш.

Дракончик явно был в хорошем расположении духа. Он с довольным видом вертел длинной шеей, чтобы поглядеть себе то на одно покатое плечо, то на другое. На плечах дракончика, у самого основания шеи, торчало по два необычных отростка, очень похожих на уши. Хотя это и были уши. Просто росли они в довольно необычном месте.

Эти уши были предметом его повышенного внимания. Дракончик с умилением любовался на торчащие уши, которые, как и уши на голове у дракончика, то и дело шевелились, улавливая различные шумы и шорохи.

Дракончика постепенно разморило тёплое солнышко, стала одолевать дремота, и он уже готов был мягко завалиться на бок, чтобы с удовольствием похрапеть. Но неожиданно что-то его забеспокоило, и дракончик резко встрепенулся. Все шесть ушей его мгновенно вытянулись в одном направлении.

Дракончик при этом постарался придать себе самый устрашающий вид. Он моментально весь надулся, широко расширил глаза, щёлкнул зубами и… изрыгнул из себя всего лишь тонкую струйку дыма.

После этого он сконфуженно вздохнул и уставился на кусты, растущие у самого края скалы, из-за густой листвы которых и послышался подозрительный шорох.

Кусты больше не подавали признаков жизни. Дракончик стал усиленно втягивать носом воздух, пытаясь учуять посторонние запахи.

Стоило дракончику дважды втянуть в себя воздух, и он тут же самодовольно расслабился и расплылся в улыбке.

— Коша, выходи! — мягко прорычал он. — Я тебя учуял.

Кусты моментально задвигались, и сквозь них продрался, обломав при этом несколько хрупких веточек, наш худощавый малец.

— Как ты умудрился меня учуять, Дракоша? — изумился Коша. — Ведь я же подкрался к тебе практически бесшумно!

— Ничего удивительного в это нет, — с достоинством ответил Дракоша. — Мой острый нюх ничем не хуже твоего. А про мои чуткие уши ты, что, забыл? Хоть голова у меня пока ещё одна, но зато ушей я имею уже три пары!

Коша покачал головой и с сомнением проговорил:

— И зачем тебе понадобилось иметь три головы? Ты и так-то прожорливый! А потом и вовсе можешь лопнуть от обжорства. Пузо-то у тебя всего одно.

— Ты мне просто завидуешь, — ответил на это дракончик. — У тебя-то самого аппетит отсутствует. А у меня, наоборот, присутствует! Лучше уж лопнуть от обжорства, чем издохнуть от голода под кустиком, из-за которого ты только что показался!

Коша очень разозлился от такого сравнения и затрясся так, что затрещали все его косточки.

— Что с тобой, Коша? — удивился дракончик. — Не собираешься ли ты издохнуть прямо сейчас?

— Нет, Дракоша, теперь мне это не грозит! — взяв себя в руки и перестав трястись, с достоинством ответил Коша.

— Вот как? — удивился дракончик. — С чего ты это взял?

— Мне только что, когда я спал, привиделся вещий сон!

— Чем же он вещий? — спросил Дракоша недоверчиво и прищурил один глаз.

— Тем, что я вскоре стану бессмертным! — гордо заявил Коша и несколько раз передёрнулся, не забыв при этом похрустеть своими костяшками.

Все шесть ушей на теле дракончика, услышав это, зашевелились от удивления.

— Я сейчас не ослышался? — переспросил он и тут же повалился на бок, покатываясь от смеху: — Ой, не могу!.. Коша — бессмертный!.. Ой, уморил!..

— Зря смеёшься! — сурово нахмурившись, проговорил обиженный Коша.

Дракоша перестал смеяться, приподнялся и снова уселся на попу, вытянув, как и прежде, вперёд свои задние лапы.

— Ну ладно, не сердись на меня, — примирительно прорычал он. — Лучше расскажи мне поподробнее твой вещий сон.

Коша встал в величественную позу и стал рассказывать:

— Привиделось мне, будто голос таинственный молвит неведомо откуда: «Коли сможешь ты, Коша, изловчиться да так припрятать свою смерть, что и во веки веков её найти никто не сможет, станешь ты с тех самых пор бессмертным! И величать тебя все станут Кощеем Бессмертным! И преклоняться станет перед тобою вся нечистая силушка! И бояться будет тебя всё живое на земле!»

Слушая Кошу, дракончик невольно стал раскрывать рот и поджимать хвост, словно уже предчувствуя грядущую силу, которой станет обладать чуть живой нынче малец. Коша это заметил и решил успокоить испуганного зверька:

— А ты, Дракоша, меня не бойся. Вырастешь и станешь моей правой рукою. Будут звать-величать тебя все Змеем Горынычем! И будешь ты выжигать на земле всё дотла по моему повелению.

— Скорее бы стать уже Змеем Горынычем! — мечтательно вздохнул дракончик и снова посмотрел на свои уши, которые очень внимательно слушали этот разговор. — Страсть как хочется спалить что-нибудь дотла!

— Вот обрастёшь ещё двумя головами, и начинай учиться лязгать зубами, высекая искры. Да и газ огнепламенный ты покуда изрыгаешь из пасти никудышный. Он у тебя всё больше вонючий. А надо, чтобы был горючий! — Коша решил основательно вразумить Дракошу и продолжил: — А это потому, что жрёшь ты всё без разбору. А нужно есть побольше горючей пищи. Ты и летать-то не сможешь со своим большущим пузом!

— Где же мне взять горючую пищу? — возразил Дракоша и огляделся по сторонам. — Аль прикажешь мне засохшие деревья грызть? Так ты ещё не стал Кощеем Бессмертным, чтобы указывать мне, чем я должен питаться!

— Ладно, делай как знаешь, — махнул тощей рукой Коша. — Моё время ещё не пришло, но скоро оно настанет! Вот тогда я возьмусь за твоё воспитание!

— А пузо моё пусть тебя не беспокоит. Может, это и не пузо вовсе, а укромное место, в котором до поры до времени припрятаны две мои буйные головушки. Проклюнутся они, любезные, со временем, и исчезнет моё пузо само собою!

Коша недоверчиво посмотрел на пузо Дракоши и сказал:

— Глядя на твоё пузо, можно предположить, что у тебя там не две головы покоятся, а с десяток головушек, не меньше!

Дракоша внимательно посмотрел на своё пузо. Затем он бережно его погладил и, посмотрев на свои уши, торчащие по обе стороны шеи, проговорил, стараясь сменить тему разговора:

— А у меня вот-вот глаза у моих будущих голов прорежутся, — похвалился он. — Чую, как кожа набухать стала перед ушами. В скором времени станет у меня шесть глаз. Вот уж будет загляденье!

3. Тихий омут

По ту сторону Скалистых гор, почти от самого их подножия, широко раскинулись Зеркальные болота, которые то здесь, то там были утыканы зелёными кочками, покрытыми пушистым мхом, и скрывали в глубине своих прозрачных вод бездонные омуты.

Болотные кочки были расположены меж собой на небольшом расстоянии, словно для того, чтобы по ним, не рискуя ничем, кроме собственной жизни, можно было перемещаться широкими прыжками среди этих зеркальных просторов.

В общем, красота вокруг была неописуемая!

Глядеть на ту красоту не наглядеться! Но соваться туда никому не советую!

Вот среди этой-то неописуемой красоты, на одной из болотных кочек, у самого тихого омута сидел чертёнок да от безделья наигрывал своим длинным хвостом. Опустит он хвост в омут и давай вертеть им, глубокую воронку закручивая. И наблюдает потом, весело похрюкивая пятачком, как воронка затягивает в прозрачную болотную бездну мелкую сошку или травинку опавшую.

Да так завлёкся он своею работой, так уработался, что и примечать перестал того, что вокруг да около него творилось.

А вокруг тем временем творилось вот что: позади чертёнка, в нескольких шагах от него, над зеркальной поверхностью болота бесшумно всплыла зелёная голова с длинным, острым носом. На голове той, поверх зелёных распущенных волос, красовалась шапка из болотного мха.

Эта голова, азартно сверкая зелёными глазами, приблизилась к ничего не подозревающему чертёнку максимально близко, набрала в себя как можно больше воздуху и издала пронзительный крик.

— Ки-ки-и-и! — раскатилось над всей водной гладью.

Чертёнок мгновенно взвился вверх, дрыгая в воздухе копытцами, и рухнул прямо в закрученную собственным хвостом глубокую воронку.

Воронка несколько раз крутанула чертёнка вокруг своей оси и с жадностью утянула его в свою болотную бездну. Последним исчез из виду поглощённый воронкой пушистый кончик его хвоста.

Зелёная голова, а следом и туловище такого же цвета, которые соединялись меж собой кривой тонкой шеей, тут же вынырнули из воды. И на опустевшей кочке, встав на четвереньки, таким образом расположилась зелёная обитательница этих просторов.

Заглянув в глубь бурлящей и неутихающей воронки, нечисть начала громко хохотать, потирая руки и радуясь своей удавшейся проделке.

— Ки-ки-и-и! — вновь разнеслось по всему болоту.

Но не успела зелёная нечисть прокричать свой ликующий вопль, как чертёнок уже вынырнул из омута и встал перед ней как ни в чём не бывало.

— Ты опять продолжаешь свои проделки и гадко шалишь, Кика? — укоризненно спросил чертёнок и взбрыкнул травяную кочку копытцем.

— Опять, опять! — самодовольно ответила нечисть, поглаживая свои распущенные волосы. — Если я не стану шалить да проказничать, то из меня никогда не выйдет настоящей кикиморы.

— А если ты и дальше будешь проказничать и шалить надо мной, то я тебе всё болото мутью покрою! — пригрозил чертёнок. — И не увидишь ты больше своего зелёного отражения в зеркальных водах!

— Ты что, Чертяйка, ополоумел? — испуганно пролепетала Кика. — Как же я буду жить, не видя своей собственной красы?

Кика оглядела печальным взглядом просторы Зеркальных болот, среди которых по болотным кочкам прыгали отнюдь не зеркальные лягушки.

— А мне нет дела до твоей красы, — с безразличием ответил Чертяйка, вновь накручивая свой хвостик.

— Как же так? — Кика пыталась выдавить из себя хоть одну слезинку и разжалобить жестокого Чертяйку. — Ты же только давеча говорил, что краше меня не сыскать на всех болотах!

— Говорил, — не отрицал своих слов Чертяйка. — Нету краше тебя на всех болотах. А почему нету, ты об этом подумала? Да потому, что, кроме тебя, на болотах и нет никого! Вот потому и говорил… Если, конечно, не считать Умору.

— А незачем нам её считать! И не напоминай мне лишний раз о моей непутёвой сестрице! Так вот: этого вполне достаточно, чтобы я считалась краше всех! — решительно заявила Кика и с обидой добавила: — Какой же ты всё-таки непостоянный, Чертяйка! Вот и верь тебе после этого на слово.

Чертяйка после такого обвинения подпрыгнул на месте и затрясся от возмущения, схватившись обеими руками за свой нервно дрожащий хвост.

— Это я-то непостоянный? Да постоянней меня нет никого на этих болотах! Я каждый день постоянно только и занимаюсь одним и тем же делом: воронки кручу да воду мучу!

— Правильно! Постоянней тебя нету никого на этих болотах! — согласилась Кика и с издёвкой добавила: — А почему нету, ты об этом подумал? Да потому что, кроме тебя, на болотах и нет никого!

— По-моему, эти слова токма что говорил тебе я, — озадаченно пролепетал Чертяйка.

— Не знаю, что ты мне токма что лепетал. А знаю я одно: как аукнется, так и откликнется!

— Ладно, Кика, давай мириться, — предложил Чертяйка и отбросил в сторону свой хвостик, который стал беспомощно болтаться между его копытцами. — Только ты меня больше так не пугай. Меня по твоей милости водоворот в тугой узелок скрутил и на самое дно утянул. Был бы кто другой на моём месте, вовек бы не развязался.

— Это я сделала для того, чтобы ты помнил обо мне и не забывал о том, что краше меня нету в наших зеркальных местах! Неужели тебе этого не понять? — попыталась оправдать своё поведение Кика.

— Да краше тебя и так никого нету, — согласился Чертяйка. — Только вот краса у тебя сплошь зелёного цвета. А вот сестрица твоя Умора не зелёная!

Кика не ожидала такого оскорбительного сравнения и мгновенно скисла.

— А что тебе, Чертяйка, мой зелёный цвет не по нраву? — печально спросила она и тут же предложила: — А хочешь, я себя красной глиной вымажу? Ты только скажи…

Чертяйка на минуту задумался над этим предложением, представляя себе Кику в красном цвете. А хвостик сам, извиваясь ужом, вполз к нему в руку. Но долго думать Чертяйка не умел и поэтому вскоре ответил:

— Нет, лучше уж оставайся такой, какая ты есть. Не то я ещё больше буду пугаться твоей красы…

— И то правда! — обрадовалась такому решению Кика. — От добра добра не ищут…

— Если говорить о нас с тобой, то правильнее будет сказать: от зла зла не ищут, — поправил её Чертяйка.

Оба жителя Зеркальных болот после этого притихли.

Чертяйка присел на кочке рядом с Кикой и о чём-то задумался, глядя на сидящую неподалеку зелёную лягушку. А лягушка не менее задумчиво взглянула на чертёнка и важно проговорила:

— Ква-ак! — а затем скакнула в болото.

Чертяйка посмотрел вслед уплывающей лягушке и переключил внимание на свой хвостик.

Был он ещё совсем юным представителем бесовского отродья. Рыжеватая шёрстка, покрывающая его с головы до ног, лоснилась и пушилась. Линька и лишай ещё не успели попортить его молодую шкурку. Короткие рожки на голове чертёнка, а также нос пятачком торчали задорно и придавали их обладателю необычную привлекательность. Четырёхпалые руки Чертяйки оканчивались острыми коготками, а копытца на ногах ещё не утратили свой лоск и не были истёрты до дыр. Длинный хвост с рыжей кисточкой на конце являлся украшением чертёнка и был его любимой забавой. Он свой хвост почти никогда не выпускал из рук и гордился им безумно.

Юная кикимора Кика была полной противоположностью Чертяйке.

В первую очередь от рыжеватого чертёнка она разительно отличалась своим мутно-зелёным цветом. И её длинные распущенные волосы, которые прикрывали ей почти всю спину, тоже были с зеленоватым оттенком. Да что там говорить, даже глаза у Кики были зелёного цвета!

Она специально нахлобучила себе на макушку пучок из пушистого мха, чтобы таким образом ещё больше себя приукрасить.

Тут уж, извините, хоть и нечисть, а женского рода! А этому роду свойственно приукрашивать свою и без того «страшно» красивую красоту.

Кожа у юной кикиморы была гладкой, не под стать Чертяйкиной.

Соответственно своему женскому роду сплела себе Кика наряд из водорослей, утыкала его кувшинками да цветочками болотными. В общем, прихорашивалась болотная девица, как могла, используя тот природный материал, что имелся у неё под рукою в большом изобилии.

Вот и сидели они так, две противоположности. Но, не имея взамен ничего другого, сосуществовали они промеж собой душа в душу. То есть то одна напакостит другому, то опять-таки Кика напакостит доверчивому Чертяйке.

Хотя, если хорошенько поразмыслить, то души-то ни у той, ни у другого и не было вовсе! Вот в этом-то и заключалась вся необычность их отношений.

Тем временем надоело Кике сидеть сложа руки, и она начала ими лихо махать.

— Что это ты попритих, словно задумал чего? — обратилась она к Чертяйке, орудуя руками перед его пятачковатым носом.

Чертяйка только вздохнул в ответ, стараясь не обращать внимания на мелькающие перед ним зелёные руки, и мечтательно проговорил:

— Да всё жду не дождусь я, Кика, когда наконец вырасту и стану настоящим бесом. До чёртиков надоело мне воронки крутить да воду мутить! Хочу малодушных и наивных с панталыку сбивать, да в души их безвольные вселяться. Попрактиковаться бы мне на ком, да нет пока таковых…

— Как нет? А про меня ты опять забыл? — возмутилась Кика.

— Да как же я твою душу с панталыку собью, да ещё и вселюсь в неё, коли у тебя души-то вовсе нету?! — безнадёжно напомнил Чертяйка.

— Сейчас нету, а если потребуется — обзаведусь! — решительно заявила Кика. — Ты только скажи!

— А ты, Кика, так и будешь ки-ки-кать на болотах? — в свою очередь спросил её Чертяйка. — Ведь надо же развивать свою зловредную деятельность.

— Так и буду развивать свою болотную деятельность! — не задумываясь, весело ответила Кика. — Это тебя я не могу никак окрутить и утопить в своих Зеркальных болотах. А в скором времени, чую, много желающих появится поглядеться в мои зеркала. Те-то будут более сговорчивы и доверчивы!

— Когда это всё ещё будет? — печально вздохнул Чертяйка и мечтательно добавил: — А может быть, кто-то из заблудших окажется не зелёного цвета, а рыженького, как мой хвостик?

— Ки-ки-и-и! — возмущённо пропищала Кика, услышав такое неслыханное коварство.

Чертяйка вновь не ожидал такого оглушительно-писклявого вопля и взвился высоко вверх! Беспомощно трепыхая копытцами и сделав кувырок в воздухе, он плашмя шлёпнулся на сухую кочку…

4. Тринадцатиюродная родня

Покуда Чертяйка и Кика вели меж собой свой бездушный разговор, покуда Кика на все близлежащие просторы пронзительно выражала свои эмоции, покуда Чертяйка при этом подлетал вверх и беспомощно падал вниз, за ними неустанно наблюдали три пары глаз.

На отдалённой от этого места кочке, расположенной на северной стороне Зеркального болота, западно-восточнее его южной окраины, очень осторожно притаились незваные загадочные наблюдатели.

Помимо трёх пар глаз, эти трое неизвестных обладали тремя парами рожек и тремя парами копыт. А вот длинных хвостов и пятачков вместо носа они имели лишь по одному на каждого.

Если хорошенько приглядеться к этим незнакомцам, то можно было заметить в их облике значительное сходство с известным уже нам Чертяйкой.

Чертяйка же абсолютно не подозревал о том, что кто-то стремится быть похожим на него. Да и некогда ему было обращать на такие мелочи внимание. Он был занят в это время очень важными делами: то взлетал от испуга ввысь, то беспомощно падал вглубь, а то и просто беззаботно беседовал с Кикой. А незнакомцы тем временем, явившись сюда из соседнего болота, проявляли к этой парочке большущий интерес…

— И чего это он без конца подпрыгивает? — похрюкивая, удивлённо спросил один из них. Окрас его шерсти был огненно-рыжим, рожки — чёрные и пятачок на носу — тоже угольного цвета, словно он им только что порылся в грязной земле и не успел после этого обтереться.

— Может, она его острым шипом под хвост колет? — пропыхтел, предполагая свою версию, второй. Шерсть этого чертёнка была серого цвета, рожки — бурого, а пятачок — малиновый. Из-за такого окраса он выглядел очень необычно, а если сказать точнее, то серо-буро-малиново.

— Да он просто извивается перед ней, как только может! — пропищал тонким голосом третий. — Смотреть противно! Тьфу!

Этот чертёнок разительно отличался от двух других более утончёнными чертами морды. Его рожки были коротенькие и нежно розового цвета. Глазюки были большие, розовато-лупатые и оторочены они были длинными тонкими ресничками. Пятачок на носу был чисто-белым, но с левой стороны чистоту пятачка нарушало и в то же время украшало розовое родимое пятнышко. Шёрстка этого чертёнка была светло-серого цвета, даже слегка серебристого. Когтистые лапки на руках, да и копытца на ногах тоже имели розоватый оттенок.

В общем, все черты этого чертёнка указывали на то, что он являлся представителем противоположного от двух других, более утончённого пола. Представители этого пола хорошо знали себе цену и не терпели себе подобных.

— Пущай извивается. Тебе-то что за дело, Чертовка! — хрюкнул первый, огненно-рыжий, чертёнок.

— Как это пущай, Чертяка?! — возмутилась Чертовка. — Я не потерплю, чтобы наша родня крутила шашни с болотной кикиморой!

— Да какая он нам родня! — усмехнулся и пропыхтел серо-буро-малиновый. — Такую родню мы можем сыскать себе на любой кочке да в каждом омуте!

— А ты помалкивай, Чертила, коли ума не нажил, — быстро осекла его Чертовка, грозно сверкнув при этом розовато-лупатыми глазами. — Вы хоть помните, зачем мы вообще сюда явились?

— А-то как же! — с готовностью отхрюкал ярко-рыжий Чертяка. — Залучить бестолкового Чертяйку, надрать ему уши да, хорошенько поддав под зад, утопить в очередной раз в омуте.

— А ещё отловить кикимору болотную, сорвать с её головы зелёный мох и растереть его по её же зелёной морде, чтобы впредь не задавалась, — дополнил план действий серо-буро-малиновый Чертила.

Чертовка терпеливо выслушала своих сообщников и осталась вполне довольна. Но при этом добавила:

— Всё это так, да не совсем! Главный наш умысел состоит в том, чтобы отвадить кикимору болотную от нашего тринадцатиюродного братца Чертяйки. Вот в чём состоит вся прелесть нашей задачи! А если ставить задачу лишь так, чтобы только намылить кому-либо шею да надрать уши, так вы и друг дружке могли бы устроить это удовольствие, не ища при этом глупого Чертяйку. Хотя шею намылить ему всё ж таки не мешает, чтобы думал наперёд, с кем водиться. Водица-то наша зеркальная да прозрачная! Сквозь неё всё видать, что деется вокруг да около…

---

После такого подробного объяснения Чертяка и Чертила не на шутку призадумались. Но так как думать им особо было нечем, то и думали они недолго.

— Так ты толком скажи: драть нам уши Чертяйке али как? — спросил рыжий Чертяка.

— Драть, — коротко ответила Чертовка.

— А мох зелёный растирать по морде кикиморы? — в свой черёд спросил серо-буро-малиновый Чертила.

— Растирать, — подтвердила Чертовка.

— Так что ж ты воду попусту мутишь, коли то на то и выходит? — возмутился Чертяка.

— А может, мы лучше нашей Чертовке мох разотрём по всей морде, чтоб не несла в другой раз чертовщину? — предложил Чертила.

Чертовка ужаснулась от таких угроз, но всё же сумела переключить гнев своих недалёких сородичей вновь на Чертяйку и кикимору.

— Осточертели вы мне уже! Пока вы тут дурью маетесь, — угрожающе проговорила она, — Чертяйка со своей ненаглядной кикиморой ускользнут от нас! А меня только попробуйте тронуть, я вам такое отчебучу!

— Так какого же чёрта ты молчишь?! — возмутился рыжий Чертяка.

— Чёрт-те что творится! — подхватил серо-буро-малиновый Чертила. — Мы уже заждались твоей команды!

— Наконец-то образумились, братцы, — облегчённо вздохнула Чертовка и тут же скомандовала: — Вперёд! Задать им чертей!

Чертяка и Чертила после этой команды мгновенно взвились высоко вверх.

Чертяйка и Кика тут же это увидели. Реакция их была быстрой: Кика успела пронзительно прокричать своё пронзительное «ки-ки-и» и ушла под воду; Чертяйка же просто свалился в глубокий омут, стараясь опуститься как можно глубже.

После пронзительного вопля «ки-ки-и» Чертяку и Чертилу дважды перевернуло в воздухе. Но они всё же смогли выправить ситуацию и, наведя прицел, стремительно полетели вниз.

Они одновременно вонзились в водную поверхность Зеркальных болот, подняв при этом две кучи брызг, которые окатили с ног до головы наблюдающую за ними Чертовку.

— Чёрт бы вас побрал! — отплёвываясь от болотной воды, возмутилась Чертовка. — Нырнуть и то не могут как следует!

Не успела она договорить своё проклятие, как зеркальные воды разверзлись и Чертовку чуть не смыло с кочки вскипевшей волной.

— Чёрт бы вас!.. — начала она вопить, но тут же осеклась…

Перед нею уже стояли по стойке смирно её братцы: Чертяка и Чертила — а между ними барахтался Чертяйка, пытаясь вырваться из цепких лап своих сородичей.

— Тринадцатиюродный неблагодарный родственник пойман! — доложил Чертяка.

— Какое наказание ему устроить? — спросил Чертила. — Уши надрать, поддать под зад, утопить в омуте или пусть отведает всего помаленьку?

Услышав о грозящих ему жестоких издевательствах, Чертяйка стал барахтаться ещё отчаяннее.

— Отпустите его! — неожиданно сказала Чертовка.

Чертяка и Чертила раскрыли рты от удивления, но команду тут же выполнили.

Чертяйка, висевший у них на руках, тут же свалился на кочку, прямо под копытца Чертовки.

Он поднял голову, чтобы взглянуть на свою спасительницу, и вмиг обомлел. Розовый цвет прямо брызнул ему в глаза.

Он не мог оторваться от розовых достоинств этого чертёнка: нежно розовые рожки, розовато-лупатые глазюки, когтистые лапки и копытца на ногах розоватого цвета, а самое главное — небольшое розовое родимое пятнышко, которое украшало белый пятачок её носа. Чертяйка вдруг почувствовал, что это родимое пятнышко стало для него родимее всего на свете.

Чертяйка настолько пристально смотрел на Чертовку, что ей от этого взгляда стало не по себе. Она смутилась и с опаской спросила:

— Ты что на меня так уставился, словно не признал? Или во мне что-то не так?

— Как не признать? Признал, — проговорил Чертяйка. — Только вы мне прежде не давали времени на то, чтобы хорошенько вас разглядеть. Налетите как вихрь, уши надерёте, в омут бросите… И тут же исчезаете, словно и не было вас вовсе. Будто я сам над собой жестоко потешился.

— А теперь будешь знать, кому не по нраву то, что ты с кикиморой водишься, — надменно ответила Чертовка.

— Так мне здесь, на нашем болоте, и водиться-то больше не с кем, — вздохнул Чертяйка. — Вот кабы вы здесь постоянно обитали, то я бы с вами водился, а не с кикиморой.

Чертовка испытующе посмотрела на тринадцатиюродного и спросила:

— А ты не врёшь?

— Да чтоб мне сквозь воду провалиться, если я вру! — решительно заявил Чертяйка.

Услышав такую клятву, Чертяка и Чертила начали весело похрюкивать.

— Ой, рассмешил! — хрюкнул Чертяка. — Нашёл, чем клясться!

— Да любому из нас провалиться сквозь воду ничего не стоит! — добавил Чертила.

— Ты поклянись так, чтоб мы поверили! — с угрозой сказала Чертовка. — А не то мы тебе всыплем чертей!

Чертяйка испуганно отодвинулся от Чертовки и с опаской посмотрел на её братцев. Он призадумался: чем же можно поклясться, чтобы они ему поверили?

Неожиданно он поднялся на ноги, решительно топнул копытцем, вскинул рогатую голову, хрюкнул и заявил:

— Да чтоб мне сквозь землю провалиться, если я вру!

От таких слов все чертенята испуганно попятились от него…

— Сквозь землю? — осторожно переспросил серо-буро-малиновый Чертила.

— Сквозь землю… — нерешительно повторил рыжий Чертяка.

— Сквозь землю, — смело подтвердил Чертяйка.

Чертовка удивилась решительности робкого Чертяйки и его смелой клятве.

— Ну, смотри же, не нарушь свою клятву! — проговорила она. — Это очень серьёзная клятва! Кто её нарушит, тот провалится сквозь землю и назад уже никогда более не вернётся.

Только сейчас Чертяйка понял всю ответственность за свою клятву, и у него от страха головастики запрыгали по шкуре. Тем не менее отступать было некуда, и он согласно кивнул своей рогатой головой.

— Постойте! — неожиданно встрепенулась Чертовка. — А где же кикимора? Вы её опять упустили?

Чертяка и Чертила виновато опустили головы и, оправдываясь, захрюкали наперебой:

— Мы кинулись за ней… а её уже и след простыл… больно уж она прыткая да вёрткая…

— Э-эх! — с досадой пискнула Чертовка. — Только и можете, что брызги в глаза пускать!

— В другой раз мы её точно изловим, — пообещал рыжий.

— Попомни наши слова: ей от нас всё равно не улизнуть, — заверил серо-буро-малиновый.

— Ладно, — согласилась с этим Чертовка. — А ты, Чертяйка, плыви в свой омут. Да не забудь про свою клятву — не водись более с кикиморой! А мы будем почаще тебя навещать, чтобы ты не тосковал…

Она игриво махнула хвостом, сверкнула розовато-лупатыми глазюками и сиганула ввысь. Её братцы моментально последовали за ней.

Чертяйка проводил взглядом свою тринадцатиюродную родню, с которой только что связал себя страшной клятвой. Он остался на кочке совсем один и, присев на пушистый мох, призадумался над своим теперешним положением.

5. Рукодельница и бездельница

Кика, обезумевшая от страха, вызванного неожиданным нападением чертей из соседних болот, носилась по дну родного болота, нигде не находя себе укромного места.

Она даже и не заметила того, что несколько раз чуть не сбила на своём пути подобное ей существо.

Это существо словно нарочно попадалось ей на глаза и путалось под ногами.

Кика решительно и грубо отталкивала в сторону это подобное ей существо и проносилась дальше.

Наконец Кика почувствовала, что ей больше не угрожает никакая опасность, и, вконец обессилев, повалилась на илистое дно болота. Она лежала, тяжело дыша, время от времени поднимая голову и испуганно озираясь по сторонам.

Ей подобное существо бесшумно к ней приблизилось и с нескрываемым сочувствием спросило:

— Что тебя так встревожило, Кика?

Кика недовольно передёрнулась и со злорадством начала рассказывать историю, моментально придуманную ею, ехидно при этом улыбаясь:

— Тебе этого не понять своей пустой головой, Умора! Но всё же я постараюсь тебе объяснить причину моего беспокойства. Этот назойливый Чертяйка мне совсем проходу не даёт! Ну просто нигде невозможно от него укрыться! Увязался за мной, словно бес какой в него вселился. Да ещё и приговаривает при этом, что я, мол, краше всех на болоте. А в особенности краше тебя! А ты, Умора, как он токма что сказал, вообще страшилище ужасное!

Умора выслушала этот рассказ, присела рядом с Кикой и грустно вздохнула.

Была эта Умора того же роду-племени, что и её сестрица Кика, такою же кикиморой.

Но кикимора кикиморе рознь!

Есть кикиморы болотные, к каковым и относилась кикимора Кика. А есть кикиморы, которые к тому времени ещё не обрели своего места обитания и жизненного уклада. Это уже после они будут тайно селиться в домах и подворьях у пришлых людей-человеков. А коли таковых людей и их подворий ещё не существовало в те времена, то и мыкались такие кикиморы в поисках своего угла и не находили себе места.

Болота, хоть и зеркальные, были им настолько противны и неинтересны, что они очень редко высовывали нос на их зеркальную поверхность.

Поэтому Умора и проводила всё своё время уединённо, в грусти и печали, на самом глубоком болотном дне.

Всего лишь пару раз она высовывала нос да показывалась сама на поверхности зеркальных болот. Хотя показать себя и свою необычную внешность тому же Чертяйке ей всё же стоило. Потому как хотя она и была внешне подобна своей сестрице Кике, но разительно отличалась от неё своими красками и оттенками.

В первую очередь в глаза бросалось то, что цвет кожи Уморы был не мутно-зелёного цвета, как у сестрицы Кики, а наоборот — мутно-синего. Чёрные волосы на её голове были взъерошены и беспорядочно торчали в разные стороны. А нос был совсем не длинным и острым, а курносым и сизым, словно круглая лесная ягода.

Умора очень переживала за свой короткий несуразный нос. И потому она при любом удобном случае хваталась за него и тянула, чтобы хоть как-то вытянуть и приблизиться к идеальному по красоте носу своей сестрицы Кики. Но оттянутый нос снова принимал круглую форму и становился после этого ещё более сизым.

Одежонка на Уморе была совсем никудышной, но старательно сшитой её собственными руками. Всё, что срывалось и облетало с Кики во время её стремительных заплывов в зеркальных водах болот, всё это бережно подхватывала Умора и приспосабливала для себя.

А Кика в этом плане была очень брезгливой девицей и ни за что не решилась бы надеть свой утерянный наряд после того, как его примерила на себя её непутёвая сестрица.

Кроме внешнего различия, была и ещё одна большущая разница между сестрицами Кикой и Уморой. Кика денно и нощно безо всяких хлопот и забот резвилась на зеркальных просторах болот. А сестрица Умора попусту времени не теряла и любила заниматься определённым занятием.

А любила она больше всего на свете вязать что-либо из спрядённой ею же самой пряжи. Для этого она украдкой ото всех поднималась на поверхность болота, собирала по кочкам сухую осоку, старательно распускала её на тонкие волокна и вила потом из этих волокон грубую пряжу.

А из пряжи той она плела да вязала всё, что ей вздумается.

И задумала как-то раз Умора связать из своей осочной пряжи что-нибудь для Чертяйки. Уж больно он ей приглянулся за те два раза, когда им довелось случайно увидеться на поверхности болота. И после этого она решила привлечь к себе его внимание и удивить своими рукодельными вещицами.

Чтобы Чертяйка не испытывал нужды лютой морозной зимой, решила Умора связать для него тёплые вещички: налапники, накопытники, нарожники, напятачник и хвостовичок.

Работа предстояла долгая и кропотливая. Пряжи для всего этого требовалось много. Но разве это могло быть обузой для изнывающей от одиночества Уморы?

«Лишь бы только эти вещички пришлись впору да приглянулись Чертяйке. Вот тогда узнает моя злая сестрица Кика, кто из нас двоих больше по нраву Чертяйке!» — так тайком думала Умора.

А от сестрицы Кики Умора свою задумку до поры до времени утаила. Она хорошо знала, чем эта затея обернётся, коли о ней прознает Кика.

Она станет так пронзительно вопить от злости, что несчастной Уморе придётся забиться в самую глухую подводную пещеру и сидеть там, заткнув уши, пока Кика не угомонится. А сестрица Кика была неугомонной и могла долго злобствовать и метаться по болотному дну, поднимая мутный ил почти до самой зеркальной поверхности.

Потому-то и помалкивала Умора о своей дерзкой затее, чтобы не накликать беды на свою курносую голову.

Она осторожно пряла пряжу из осоки и вязала вещички для ничего не подозревающего Чертяйки. И при этом беспрестанно мечтала…

А мечтала Умора о своей будущей жизни, которая будет проходить у неё не на дне Зеркальных болот, а где-то там, далеко от этих глухих мест. Там, где будут обживаться и строить себе жильё неведомые им пока люди-человеки.

Неведомые-то неведомые, а слухи о них уже нет-нет да и принесёт попутный ветер.

Вот там-то, среди этих диковинных существ, и мечтала основательно обосноваться кикимора Умора. Да и Чертяйку хотела она подбить на это дело: чтобы плюнул он на Зеркальные болота, на её капризную сестрицу Кику и махнул в неведомые края вместе с нею.

Она была уверена, что среди этих людей да человеков им с Чертяйкой будет гораздо лучше и веселее коротать своё совместное существование. Можно будет вволю шалить, озоровать и пугать этих людишек сколько угодно и совсем безнаказанно.

А сестрица Кика останется здесь совсем одна и ещё не раз горько пожалеет о том, как она с ними обращалась. Но к тому времени будет уже поздно что-либо изменить. Вот тогда пускай она пронзительно кричит от тоски, сколько ей будет угодно!

Такими мыслями тешила себя Умора, тихонько затаившись в тёмном углу подводной пещеры от своей вредной сестрицы.

А Кика тем временем уже совсем успокоилась и, усевшись на илистом дне поудобнее, стала раздумывать над тем, как бы ещё пошалить да поизмываться над доверчивым Чертяйкой.

6. Тайны Дремучего леса

Лес в ту пору был гораздо лесистее, стволы деревьев намного стволистее, а листва несказанно листвистее. А пройти сквозь такой лес было делом совсем дремучим и маловероятным. Поэтому и сам лес в ту пору назывался Дремучим, так как росло всё в том лесу вдоль и поперёк, без всякого надзору и порядку. В общем, как чему хотелось, так тому и рослось.

Хотя надзор и порядок всё же в том Дремучем лесу уже был…

Был и хозяин у тех лесных угодьев. Правда, сыскать этого хозяина нуждающемуся в какой-либо помощи или попавшему в беду было делом непростым. Ну а если бы кому и посчастливилось его найти, то он бы о таком счастье не раз пожалел.

А было хозяином тех лесов не Чудо-Юдо несмышлёное, а чудище лесное и вполне уже себе смышлёное.

Вот, предположим, идёте вы по лесному лесу лесистому, а навстречу вам всё лес да лес. И очень хотелось бы вам уже попасть на лесную опушку да перевести дух на открытой полянке.

Ан нет…

Не оказаться вам на опушке, не перевести дух на полянке! Потому как водит вас всё вокруг да около хозяин тех лесов дремучих и не позволяет вам выйти на верный путь.

А хозяин тех лесов был зверюга неимоверный! Особенно для тех непрошеных гостей, которые окажутся ему не по нраву. Таким-то гостям хозяин Дремучего леса на каждом шагу будет вредить да вставлять палки в колёса. Чего-чего, а уж палок под рукой среди такого леса у него всегда найдётся в избытке.

Правда, такую жуть о хозяине леса Дремучего можно будет рассказывать потом, в далёком будущем.

Но и сейчас уже он мог бы любого путника при неожиданной встрече ввести в неописуемый ужас!

А как бы вы повели себя в глухом лесу, если бы внезапно увидели перед собой корявую ветку с пучеглазыми глазами по бокам, передвигающуюся на корявых ножках, которая при этом угрожает вам корявым сучковатым пальчиком?

И всё это выглядит настолько коряво и необычно, что лучше уж при такой встрече не корявить душой, а скорее удрать подобру-поздорову.

Просто оторопь берёт при мысли о такой встрече!

Благо хозяин того леса Дремучего был совсем не таким, каким мы его себе представили. И вид у него был вполне себе видным. Правда, росточком он был в те времена не больно-то велик. А если хорошенько покумекать, то на кой ему рост великий в ту пору сдался, коли сам он был ещё мальчонкой?

Мальчонка-то мальчонкой, да вот выглядел он вовсе не по-детски…

Скорее, похож он был на небольшого старичка, лесного гнома, так как был жутко заросшим да лохматым. А поверх всеобщей лохматости произрастали на его голове веточки дубовые, на которых весело шелестели при малейшем ветерке зелёные листочки. То тут, то там эти веточки с большим трудом продирались сквозь густые нечёсаные пряди его грязных волос.

Два лупоглазых глаза выпирали поверх этой лохматости, словно тоже проросли, силком продрав себе дорогу сквозь густые волосы.

Вот таким был неухоженным этот мальчонка. А всё потому, что никогда ему не доводилось видеть своего отражения. Так как не было в том лесу Дремучем озёр с чистой водой, чтобы вглядеться в ту воду и, увидев в ней своё отражение, ужаснуться такой запущенности.

Его нос тоже выдавал в этом мальчонке лесного дремучего обитателя, потому как более походил не на обычный нос, а на обломанный засохший сучок. На то, что этот сучок ещё не совсем засох, указывал лишь зелёный дубовый листочек, одиноко растущий поверх сучковатого носа.

Вот такой необычный вид был у хозяина Дремучего леса. И был тем хозяином не кто иной, как сам леший!

А звали лешего, хозяина дремучего леса в те стародавние времена, под стать его юным годам — Лешик.

Леший в недалёком будущем будет настолько властно управлять лесными массивами, что сможет при желании расшатывать могучие деревья из стороны в сторону, вырывая их из земли с корнями и издавая при этом жуткий скрежет и хруст. Будет он окутывать весь Дремучий лес таинственным мраком и пугающими звуками.

Пока же в данный момент Лешик имел возможность расшатывать лишь себя самого, шатаясь по Дремучему лесу и потрескивая при этом своими ещё не совсем окрепшими веточками…

Был, а точнее, была в том лесу ещё одна хозяйка.

Правда, была она хозяйкою только возле своей хатки-избушки, на единственной опушке этого Дремучего леса.

Её избушка была необычна тем, что ни окон, ни дверей при первом взгляде на неё не обнаруживалось. Словно это был короб какой-то, а не избушка вовсе. Лишь одиноко торчащая из её двускатной крыши печная труба говорила о том, что это не просто короб, а жильё со всеми полагающимися ему удобствами.

На самом же деле и дверь, и окна у избушки имелись. Но были они надёжно скрыты от постороннего глазу. А ещё чудна была избушка тем, что стояла не на земле, а на двух тонких сваях-опорах, которые раскачивались при малейшем порыве ветра. Потому и устойчивости у той избушки была самая малость. А хозяйка избушки при этих порывах ветра металась по своей хатке от стенки к стенке, пытаясь хоть за что-то ухватиться, чтобы не набить на своём лбу или носу очередную шишку.

Вот так и жила хозяйка лесной опушки в своей необычной избушке — от ветру до ветру.

А звали хозяйку той избушки Ягушею.

Как раз в этот самый момент потайная деревянная дверца избушки приоткрылась, издавая при этом зловещий скрип, и выпустила свою хозяйку наружу.

А хозяйкой той оказалась довольно бойкая девица с очень симпатичным для тех мест лицом, главным украшением которого являлся крючковатый нос. А больше ничего особенно привлекательного в том привлекательном лице-то и не было. Ну, если не брать во внимание густющие брови, которые чуть оттеняли добрые по своей сути, но зловеще-красноватые зрачки глаз.

Девица та была стройна собою, если не считать пребольшущий горб, который возвышался выше её привлекательной головы.

Имелась у Ягуши и ещё одна особенность, которая сразу бросалась в глаза: левая нога у неё, начиная от самого колена, была костяная. Нога та шумно брякала при ходьбе о деревянный настил избушки.

Одета девица была вполне сносно, ни в чём не отставая от тамошней моды: сверху до низу была она обвешана и облеплена сочетанием различных трав, листьев и древесной коры. Кожа на лице и руках у девицы была обветренной и обильно покрыта цыпками.

Лихо выскочив на порожек избушки, Ягуша первым делом оглядела всю опушку в надежде высмотреть что-то важное для себя.

Её надежды тут же оправдались, и она с радостью потёрла руку об руку. Затем она постаралась сделать вид, что ничего не заметила. Хотя в то же время неустанно следила за тем, что привлекло её внимание у самой окраины опушки.

То, что так заинтересовало Ягушу, передвигалось и приближалось к избушке очень медленно и почти незаметно.

В конце концов у Ягуши терпение лопнуло, и она хрипловато прокричала:

— Долго ещё я буду за тобой наблюдать, сучок ходячий?! Коли б знала, что ты нонче засобираешься ко мне, то как раз бы к завтрему и вышла тебя встречать!

«Сучок» замер на минуту при неожиданном оклике. А потом и вовсе перестал двигаться от досады, что его так легко обнаружили.

— Тьфу на тебя! — раздражённо прокричала Ягуша. — Будешь ты, наконец, шевелиться, сучок лупоглазый, али нет?

«Сучок» затрясся своими веточками от возмущения, но, сдержав в себе превеликую обиду, чуть быстрее зашагал к избушке.

— Ну вот! Совсем другое дело! — радостно проговорила Ягуша. — Стоит только тебе поддать хорошенько, и ты уже летишь ко мне, словно ясный сокол.

«Ясный сокол» тем временем преодолел расстояние от края опушки до Ягушиной избушки и остановился.

— Ну что ты замер, сучок стоячий! — опять возмутилась Ягуша. — Али ждёшь, чтоб тебе поддали ещё? А может, у тебя силёнок не хватило, чтоб в мою избушку войти?

— А чего я в твоей избе не видал? — наконец скрипнул «сучок». — Да и боязно мне в неё входить…

— Чего ж тебе боязно, Лешик? — удивилась Ягуша. — Сотню раз входил в избу — было не боязно. А теперича боязно стало?

Лешик смутился и виновато уставился в землю. Его терзали какие-то сомнения. Наконец он решился и сказал:

— А что в твоей избе хорошего, кроме стен голых? Стоит мне только войти к тебе, так ветрище поднимается жуткий! Избушку твою голостенную тут же начинает мотылять из стороны в сторону. И начинаешь летать да кувыркаться по всей избушке, а уцепиться при этом и не за что. Ты-то отделаешься, как всегда, лишь синяками да шишками. А я себе при таких-то качелях все веточки пообломаю. Вот и боязно мне… Долго потом ждать приходится, покуда веточки опять отрастут.

— Эх ты, сучок боязливый! — огорчённо вздохнула Ягуша.

— Это я сейчас выгляжу как сучок, — попытался оправдаться Лешик. — А по истечении каких-нибудь нескольких сотен лет я стану большим, как развесистый дуб. Вот тогда-то уж я точно не стану робеть перед твоей избушкой!

— Так моя избушка к тем временам тоже переменится, — проговорила Ягуша. — Не будет она мотыляться на одном месте от каждого дуновения ветерка. А станет она мотыляться по всему белу свету!

— Неужто злой ветрище твоей избушке палки, на которых она едва держится, вовсе поотрывает? — испуганно проговорил Лешик. — Так я в таком случае и подавно в твою избу — ни ногой!

— Эх ты, сучок безмозглый! — усмехнулась Ягуша. — Да моя избушка без всякого ветру будет носиться по белу свету! Так как палки эти обратятся в ноги!

— В какие такие ноги? — удивился Лешик.

— Да хоть в какие, — отозвалась Ягуша. — Пусть будут хоть птичьи, хоть лисичьи!

Лешик оценивающе посмотрел на жидкие опоры, на которых еле-еле держалась избушка.

— Это вряд ли возможно, — с сомнением проговорил он.

— Ты мне не веришь! — возмутилась Ягуша и глухо топнула костяной ногой об половицу. — Да я сама, если хочешь знать, ходить перестану!

— Кто ж тебе ноги-то твои разномастные пообломает? — ещё больше изумился Лешик.

— Ноги-то мои целёхоньки останутся, — объяснила Ягуша. — А вот ходить я перестану по другой причине! Летать я начну…

После этих слов Ягуши Лешик как стоял ровно, так же ровно наземь и рухнул.

Затем приподнял свою ветвистую голову с глазами навыкате и спросил:

— Кто ж тебе так крепко поддаст, что ты всю оставшуюся жизнь летать будешь?

— Тьфу на тебя, сучок лежачий! — безнадёжно махнула рукой Ягуша.

— Что ты всё «сучок» да «сучок»! — обиделся наконец Лешик. — Я к тебе по делу, а ты браниться.

Ягуша сразу успокоилась и с интересом прищурила глаза:

— А какое у тебя ко мне дело?

— Так у меня к тебе нет никакого дела, — развёл руками Лешик. — Это у тебя то и дело есть для меня какое-то дело.

— Конечно, есть дело, — скороговоркой проговорила Ягуша. — Но это не твоё дело, что у меня есть к тебе дело!

— Как это? — ничего не поняв, встряхнул лохматой головой Лешик. — Ну, раз это дело не моё, то оно меня и не касаемо.

— Да как же оно тебя не касаемо?! — ещё пуще возмутилась Ягуша. — Кого же оно касаемо, коли, кроме тебя, здесь и нет никого?!

— Так чего же тебе от меня понадобилось? — стал терять терпение Лешик. — Говори уже толком!

Ягуша сразу сменила тон и, заискивающе улыбаясь, проговорила:

— А что ж тут толковать, сучок ты бестолковый? Если сказать одним словом, любезный Лешик, то хочу я, чтоб соорудил ты для меня летающий аппарат! А если говорить в двух словах, то требуется мне два летающих аппарата…

Услышав такую невероятную просьбу, Лешик приготовился было рухнуть наземь, но вовремя вспомнил, что не успел ещё подняться с земли после первого падения.

— Как же я смогу соорудить для тебя летальный препарат, коли я его и в глаза не видывал?

— Попрошу не коверкать мои слова, иначе он летать не сможет! — возмутилась Ягуша. — Не «летальный препарат», а «летающий аппарат»!

— А мне что «летальный», что «препарат» — одна ботва! — наконец-то поднялся с земли Лешик. — Вот если б ты меня попросила метлу изготовить али ступу какую… А-то препарат ей подавай!

— А я тебя об этом и прошу, сучок безмозглый! — постучала при этом себя по лбу Ягуша.

Не успел Лешик разогнуть спину, как вынужден был снова рухнуть наземь.

— Ты что, Ягуша, хочешь, чтобы я сегодня вконец расшибся?

— Да что ж ты всё падаешь и падаешь без конца? Экий ты неуравновешенный!

— Ну хоть сейчас сучком не назвала. И на том спасибо! — пробормотал Лешик и снова поднялся.

— Подожди, ещё назову, — успокоила его Ягуша.

— Погодь, погодь, — вернулся к разговору Лешик. — Метла ещё, быть может, и пролетит малость, коли её забросить посильнее. Но ступа-то каким боком летать станет?

— А это уже не твоя забота, — ответила Ягуша. — Ты мне, главное, сооруди эти два летальных… Тьфу ты! Летающих аппарата, как и посулил давеча.

— Да зачем тебе два-то сдались?! — в отчаянии воскликнул Лешик.

— Я уже все слова перебрала, сучок! — схватилась за голову Ягуша. — Уж и не знаю, как тебя ещё назвать…

— А ты меня назови просто и ласково — «Чудище лесное», — предложил ей Лешик.

— Как ты не можешь понять, чучело лесное? — удивлялась Ягуша. — Ведь я собираюсь полететь — на мир посмотреть, себя показать да других попугать!

Лешик уставился на Ягушу непонимающим взглядом, явно ожидая более подробного пояснения.

— А чтобы уютно было летать по миру в любую погоду — и зимой, и летом — нужны два аппарата, — терпеливо объясняла Ягуша. — Летом я буду летать по свету с ветерком на метле. А вот зимой, чтоб ниоткуда не поддувало и пятки на морозе не коченели, летать буду в тёплой ступе.

Лешик как стоял ровно, так опять же ровно и рухнул, ничуть при этом не пригибаясь.

А Дремучий лес при этом зашумел и зашелестел своей густой разношёрстной листвою, словно негодуя о бесконечных падениях своего могущественного хозяина.

7. Для чего нужны крылья

Коша и Дракоша после своей «душевной» беседы не спеша направились к противоположному склону Скалистых гор.

Они знакомы были давно. А если говорить точнее, то уже несколько дней. И всё это время вели общение как равный с равным.

Теперь же, после этой беседы, в их отношениях всё в корне изменилось.

Коша очень сильно возвысил себя в глазах Дракоши после рассказанного им вещего сна.

Дракоша стал чувствовать какую-то властную силу, которую распространял на него тощий малец. Теперь он с опаской поглядывал на еле волочившего за собой ноги Кошу и впредь старался быть более осторожным и обдумывать свои ответы, чтобы не рассердить его.

— А ты бывал когда-нибудь по ту сторону Скалистых гор? — спросил Коша, осторожно ступая по острым камням.

— Я доходил как-то раз до того края гор и видел с их высоты, — довольно загадочно ответил Дракоша.

— И что же ты видел с их высоты? — заинтересовался таким ответом тощий малец.

— Видел, что почти всю необъятную ширь в тех краях занимают Зеркальные болота, — рассказывал Дракоша, постоянно при этом оборачиваясь и с нетерпением посматривая на отстающего от него Кошу.

— Вот что, Дракоша, нам нужно обязательно покорить эти Зеркальные болота, — неожиданно заявил Коша и после этого совсем остановился.

Дракоша испуганно посмотрел на тощего завоевателя.

— Как покорить? Прямо сейчас? — растерянно пролепетал он.

— А чего же нам медлить? — пожал плечами Коша.

— Но ведь ты же ещё не бессмертный, — осторожно напомнил дракончик. — А покорение Зеркальных болот может таить в себе всякого рода опасности.

— А кто знает, что я ещё не бессмертный? — хитро скривил рот Коша.

— Я знаю, — не задумываясь, ответил Дракоша.

— Но ты же никому об этом не скажешь! — недовольно нахмурился Коша.

— Конечно не скажу! — как можно убедительнее прорычал Дракоша. — Кому же я могу об этом сказать, если тут и нет никого, кроме нас?

Прошли они за время этого разговора совсем небольшое расстояние. По скалистым вершинам передвигаться было действительно очень опасно. Поэтому Коша особенно осторожничал, боясь оступиться и упасть на острые камни. Сам-то он ни на минуту не забывал, что пока ещё не бессмертный.

Дракоша сразу заметил, что его спутник проявляет чрезмерную осторожность, и стал переживать по этому поводу:

— С такой скоростью мы долго будем добираться до того края горных вершин, — вздохнул он.

— А что же ты хотел, чтобы я расшибся здесь ни за что ни про что! — недовольно сверкнул на него глазами Коша. — Ведь я же ещё не стал бессмертным, и ты это хорошо знаешь! Потому я должен себя беречь.

Дракоша согласился с этим и ещё раз тяжело вздохнул. Он поднял было лапу, чтобы шагнуть дальше, но неожиданно замер в таком положении.

Коша тоже остановился и удивлённо посмотрел на дракончика:

— Ты чего замер, словно окаменел?

— Послушай, Коша, что я придумал! — радостно заявил Дракоша и опустил лапу. — Я предлагаю тебе сесть ко мне на спину. Ведь я могу идти гораздо быстрее. Таким образом мы скорёхонько доберёмся до места.

Коше это предложение очень понравилось, и он оживился:

— Это ты хорошо придумал, Дракоша! Только давай я сяду тебе не на спину, а на плечо. Мне из-за твоей головы зрить вперёд будет не очень-то сподручно.

Радость Дракоши моментально прошла. Он виновато опустил голову и грустно прорычал:

— Ты извини меня, Коша, но я не могу посадить тебя к себе на плечо.

— Как?! — возмутился таким неожиданным отказом Коша. — Ты смеешь мне не подчиняться?!

Дракоша испуганно попятился, но постарался объяснить Коше причину своего отказа:

— Не сердись на меня, Коша. Я так сказал для пользы всего нашего дела.

— Какая же кроется польза в твоём дерзком отказе? — недовольно скривил рот Коша.

— На моих плечах торчат ещё не совсем окрепшие уши. И если ты сядешь на них, то они примнутся и повиснут, словно лопухи, — жалобно рычал дракончик. — А нужен ли я тебе буду потом такой лопоухий?

Коша призадумался над его словами, представляя себе Дракошу с несуразными лопоухими ушами.

— Нет, конечно, — в итоге покачал он своей костлявой головой. — Лопоухий ты мне и на дух не нужен. Уж больно несуразный вид у тебя будет.

— Ну вот видишь! — в отчаянии рыкнул дракончик. — А мне так хочется тебе служить и спалить что-нибудь дотла по твоему повелению!

— Ну ладно. Так и быть, — великодушно хлопнул его по спине Коша. — Я сяду к тебе на спину и буду зрить во все очи, что творится позади нас. А ты в это время быстрее шагай вперёд и зри на то, что творится у тебя перед глазами.

Дракоша даже слегка подпрыгнул от радости, когда услышал такое мудрое изречение и с удовольствием подставил Коше спину.

— Мои уши ещё не раз отблагодарят тебя в будущем за твою доброту к ним, — услужливо прорычал он.

После этого Коша поудобнее уселся на спину Дракоше, и тот весело зашагал вперёд.

Таким образом, они стали продвигаться вперёд гораздо быстрее и в скором времени добрались до противоположного края Скалистых гор.

Дракоша осторожно остановился всего в нескольких шагах от почти отвесного склона, после которого начинался крутой обрыв.

Склон был настолько отвесным, словно какой-то великан обрубил здесь горы гигантским топором. И причём сделал он это одним взмахом топора.

— Вот мы и пришли, — доложил он Коше, который об этом ещё не успел догадаться.

Коша моментально сполз с шершавой спины дракончика на горную каменную поверхность и с любопытством посмотрел в сторону крутого обрыва.

Перед ними простирались обширные зеркальные водные просторы, утыканные крошечными зелёными островками. Просторы эти начинались почти от самого подножия высоких Скалистых гор и заканчивались далеко-далеко.

Коша ещё никогда не видел этих удивительных мест и смотрел на них чуть дыша, сверкая круглыми иссиня-серыми глазами.

— Красиво, правда? — добродушно улыбнулся Дракоша, глядя на Зеркальные болота.

— Нам надо немедленно спуститься вниз и покорить эти зеркальные просторы! — вместо ответа неожиданно заявил Коша.

Дракоша удивлённо посмотрел на него и спросил:

— Как же мы это сделаем?

— Надо что-нибудь придумать, — недолго думая, ответил на это Коша и вдруг стал смотреть на дракончика оценивающим взглядом.

Дракоше от такого пристального осмотра стало немного жутковато, и он испуганно спросил: