Бесплатный фрагмент - Не бойся…

Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь панорамные окна уютного кафе на Невском проспекте, выхватывали из пестрой толпы довольные лица туристов, заполонивших прекрасный город Санкт-Петербург. Лето, словно яркая вспышка, пронеслось, оставив после себя лишь тёплые воспоминания и меланхоличную красоту золотой осени. Листья, окрашенные в багряные, золотистые и огненно-рыжие тона, украсили многочисленные парки и кружились в вихре ветра, устилая тротуары и образуя красочные ковры под ногами прогуливающихся петербуржцев и гостей города. Вместо летнего зноя воздух пропитался прохладой и влажностью. Даже лёгкий ветерок, прежде ласковый и игривый, стал пронизывающим, предвещая приближение первых заморозков. Тучи, налитые свинцовой тяжестью, грозно сгущались над городом, изредка проливаясь холодным колючим дождём, а порой и градом, превращая мостовые в струящиеся потоки воды.

Официантка, молодая девушка с добрыми глазами и веснушчатым лицом, поставила передо мной чашку ароматного кофе и пышный золотисто-коричневый круассан. Её добродушная улыбка растопила напряжение, накопленное за день.

— Ваш кофе и круассан, — сказала она.

Я поблагодарила её кивком головы и подметила, что она идеально подходит на роль героини, например, приезжей студентки с нелёгким прошлым. Она идеально вписывалась в антураж загадочного Санкт-Петербурга. Может, всё-таки остановиться на детективе? Отведя взгляд от удаляющегося силуэта официантки, я поправила очки и сосредоточилась на своей работе.

Пальцы коснулись старенького ноутбука и с любовью скользнули по корпусу, смахивая несуществующую пыль. Аромат свежесваренного кофе и запах круассана заполнили пространство вокруг меня, возбуждая вкусовые рецепторы. Слегка нахмурившись, я открыла крышку ноутбука. На экране засиял прекрасный пейзаж: старинный особняк в стиле барокко, погруженный в осеннюю золотую листву, и аллея, ведущая к нему, усыпанная опавшими листьями. Нажав кнопку запуска, я дождалась загрузки и открыла браузер, готовая погрузиться в мир своей новой истории.

Очередная история… чем она станет? Детективом с запутанным сюжетом, где каждая деталь имеет значение? Или романтической сагой о любви, преодолевающей все препятствия и испытания? Возможно, это будет психологический триллер, заставляющий читателя с замиранием сердца следить за событиями? Или же я создам историю ужасов, наполненную мрачными тайнами и мистическими загадками, действие которой разворачивается в заброшенных дворцах Петербурга, полных призраков прошлого? Санкт-Петербург с его туманными улицами, мрачными дворами и тайнами прошлых веков, в своём мистическом одеянии осени, сам по себе является идеальным фоном для истории ужасов. Здания с их историей, заброшенные улицы, старые кладбища — всё это может стать частью этого мира. Думаю, я выберу ужасы…

Коснувшись клавиатуры я быстро напечатала «Глава 1».

Все начинается заново…

Глава 1

Закончив печатать очередной фрагмент текста и смакуя последний кусочек круассана, я перечитала написанное. Пальцы, слегка припорошенные сахарной пудрой, я вытерла салфеткой, наслаждаясь утренним спокойствием полупустого кафе. Внезапный скрип открывающейся двери нарушил тишину. Вошла пожилая женщина, на которую я сначала не обратила внимания, занятая своими мыслями. Но что-то в её фигуре, в манере держаться, заставило меня взглянуть на неё более пристально. Образ её был необычным для нашего времени: водонепроницаемый макинтош прямого кроя серо-стального цвета, напоминающий классические модели середины прошлого века. Аккуратно сшитая шляпка с небольшими полями, скрывающими седые, но густые волосы, изящные перчатки из тонкой кожи и аккуратные ботиночки на едва заметном каблуке — всё это говорило о женщине, ценящей элегантность и комфорт. Наши взгляды встретились, и на мгновение мне показалось, что она идёт ко мне. Моё предчувствие меня не обмануло.

— Здравствуйте, леди, — обратилась она ко мне с такой официальной и несколько архаичной вежливостью, что я на мгновение растерялась. Точность и немного старомодный тон её приветствия напоминали стиль обращений из старинных романов.

— Доброе утро, — наконец ответила я, внутри чувствуя нарастающее недоумение.

— Простите за опоздание. Годы уже не те, сами понимаете, — улыбнулась она, осторожно поправляя седые локоны, которые выглядели удивительно живыми, несмотря на возраст владелицы, и, снимая шляпку, очаровательно улыбнулась.

— Разве мы знакомы? — спросила я, стараясь сдержать удивление и прокручивая в памяти недавние знакомства на вечере, книги или случайные знакомства на улице. Но так и не смогла вспомнить эту женщину.

— Ну как же… Мы созванивались давеча и назначили встречу. — уверенно произнесла она.

Пальцы старушки расстегнули последнюю пуговицу макинтоша. И тут же, словно по волшебству, к ней подошла та самая веснушчатая официантка и с необычайной услужливостью помогла ей снять верхнюю одежду. Я удивленно приподняла брови. Со мной официантка была гораздо менее внимательна. Возможно, я ещё слишком молода для подобных ухаживаний. Ну да ладно…

— Могу ли я присесть за ваш столик? — спросила женщина уже без малейшего намёка на официальность в голосе. В её глазах заблестел озорной огонёк.

— Прошу, — я указала ладонью на место напротив и, находясь в полном смятении, сдвинула ноутбук чуть левее. Я старалась сохранять спокойствие, но внутри меня зарождались вопросы и даже выводы.

— Мне весьма досадно, но я убеждена, что вы меня с кем-то перепутали, — произнесла я.

— Что ж, если я вас с кем-то перепутала, значит, той, кто должна была появиться здесь в 12:00, не повезло, — улыбнулась она и присела за стол. Её улыбка была тёплой и располагающей, несмотря на некоторую усталость в глазах.

— Не повезло? — улыбнулась я в ответ, стараясь разглядеть в её облике что-то знакомое.

— Да, — гордо ответила она.

Я вновь окинула её внимательным взглядом. Женщина была одета в платье из тонкого кашемира пастельного оттенка, который подчеркивал её хрупкую фигуру. К нему в тон была подобрана небольшая сумочка, выполненная из той же материи. На её пальцах сияли кольца с крупными камнями, а шею украшало старинное ожерелье из жемчуга.

— Извините, можно попросить вас подать чашечку ромашкового чая? — обратилась она к официантке.

— Конечно, — кивнула официантка, направляясь к барной стойке.

Я наблюдала за этой чудной женщиной и одновременно восхищалась её аристократической внешностью. Все в ней было загадочно и подобрано со вкусом, дополняя образ элегантной дамы из прошлого века. Лицо, покрытое тонкой сеточкой морщин, не портило её, а отнюдь добавляло красоты. Бывают люди, которым старость к лицу. Серо-голубые глаза, казалось, смотрели сквозь меня в далёкое прошлое.

Неделя у меня была насыщенной и тяжелой. Так что встреча с загадочной личностью немного разбавила краски серой будничности. Я, опустив все формальности, более спокойно посмотрела на неё и произнесла:

— Хорошо выглядите, — улыбнулась я искренне.

Официантка принесла ромашковый чай и уточнила у меня, не желаю ли я повторить заказ. Отказавшись, я снова обратила взгляд к своей собеседнице.

— Ах, спасибо за комплимент. В нынешнее время редко дождёшься вежливости. Все так заняты, уставившись в свои гаджеты. Ей-богу, не понимаю, что там такого интересного. Подумайте сами. Раньше люди читали книги, газеты, общались друг с другом, а сейчас? Век сверхтехнологий. Машины, самолёты, клубы, музыка. Ужасная музыка. Иногда слов не разобрать.

Я засмеялась, она так мило возмущалась.

— А мужчины? Куда подевалась их галантность и честь? — продолжала женщина.

— Честь нынче не в моде… — вздохнула я.

— Это прискорбно, — нахмурилась она, поднося к губам фарфоровую кружку с тонким золотым ободком.

Только сейчас я заметила, что кружка, судя по всему, была раритетной. С каких это пор в обычном кафе подают чай в фарфоровых кружках? Когда женщина наклонила кружечку, чтобы сделать глоток, я заметила на донышке едва различимый вензель. Интересно, чьи это инициалы? Может быть, это фамильный сервиз, передающийся из поколения в поколение?

— Простите, я не представилась вам, — сказала женщина. — Моё имя Анна Иоанновна.

— Прямо как императрица, — улыбнулась я. — Кира. Очень приятно.

Анна Иоанновна улыбнулась и села поудобнее, выравнивая подол платья.

— Надеюсь, я вас не отвлеку своей болтовнёй. Возможно, та, с кем я должна была встретиться, передумает и явится, — виновато улыбнулась она.

— Всё в порядке. Вы совсем не отвлекаете меня. У меня творческий перерыв, — усмехнулась я.

— У вас творческий перерыв? О, вы что-то создаёте? Как любопытно! И что же вы делаете? — спросила она.

— Я пишу книгу, — скромно ответила я.

— Надо же, это должно быть очень увлекательно! И как успехи?

— У меня контракт с литературным агентством, — я задумалась, стоит ли говорить всю правду, но потом сомнения как рукой развеялись, и я выложила всё как на духу. — Моя мама — директор этого агентства, и она тоже пишет книги.

— А, семейный бизнес! Вы унаследовали талант своей матери. Это замечательно, — улыбнулась Анна Иоанновна.

— Читателям виднее, что это — талант или издевательство над бумагой.

— А что говорит ваша матушка?

— Она довольна мной, но порой излишне требовательна, — сказала я. — Я сознаю, что не справляюсь в срок. Но правила никто не отменял, и я обязана представить новую книгу к декабрю.

Анна Иоанновна загадочно прищурилась.

— Стало быть, вы черпаете вдохновение в этом кафе?

— Да, порой это помогает. Однако сегодня это похоже на пустую трату времени, — усмехнулась я.

— Кира, о чем будет ваша книга? — спросила Анна Иоанновна, меняя тему.

— Я…

Моя скромность выводила меня из себя. Ну нельзя в 28 лет быть столь застенчивой.

— Я решила остановиться на ужасах, — решительно ответила я.

— Ужасы? — подняла бровь дама. — Что-то вроде классических жанров про кровопийц или оборотней?

— Если честно, — мой взгляд снова остановился на фарфоровой кружке. — Я еще не решила.

— С таким настроем много не напишешь, — засмеялась Анна Иоанновна.

— Это точно, — согласилась я.

— Мне не по душе ужасы, — правдиво произнесла она. — Жизнь и так нелегка, чтобы темнить себе разум потусторонними вещами.

— Согласна. Возможно, это от нехватки адреналина в крови, — предположила я.

— Вы верите во все это? — с любопытством спросила Анна Иоанновна.

— Во что именно?

— В потустороннее, — она смотрела мне в глаза. — Например в привидений.

— Ах, это! — я даже засмеялась. — Нет, это все сказки. Но я верю, что после смерти душа где-то находит приют, а вот где — это уже совсем другой вопрос.

— А в Бога вы верите?

— Верю, — уверенно ответила я.

— Но ведь если есть добро, значит, есть и зло. Если есть рай, следовательно, и ад существует.

— Рай и ад обитают лишь в наших умах, — улыбнулась я. — Это людские упования и опасения, всего лишь.

— Когда вы в последний раз ходили в церковь? — спросила Анна Иоанновна.

Мне стало немного не по себе от ее вопроса, поскольку я была в церкви около семи лет назад. И теперь, глядя в глаза этой милой дамы, я почувствовала себя крайне неловко. Даже не знаю почему.

— М-да. По правде говоря, я давно там не бывала.

Анна Иоанновна улыбнулась, заметив мое замешательство, и снова сменила тему.

— Почему бы вам не написать книгу о призраках?

Почему я сама до этого не додумалась? Видимо, спектр эмоций на моём лице сказал всё за меня, так как Анна Иоанновна, заметив мою реакцию, поспешила извиниться.

— Простите меня за мою наглость, что я вздумала давать вам советы, но вы ещё не выбрали свой путь, и я решила, что мой совет непременно вам поможет определиться.

— Нет, все в порядке. Это очень интересно, — улыбнулась я. — Благодарю за идею.

— Откуда писатели черпают вдохновение? — спросила она, прищурившись. — Например, достаточно ли вам этого кафе и прекрасного вида за окном?

— Вдохновение — существо капризное и непредсказуемое, — усмехнулась я. — Иногда достаточно взгляда на ливень за окном, чтобы в голове начали рождаться образы для трогательной любовной истории. В другие моменты достаточно уютного пледа, приглушенного света настольной лампы и чашки ароматного чая, чтобы перенестись в мир захватывающих приключений.

Анна Иоанновна, с улыбкой, полной теплоты и какой-то грустной мудрости, придвинулась ближе к столу.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, — произнесла она. — Верите ли вы в жизнь после смерти?

Я замялась, неуверенно ответив:

— Думаю, нет.

Анна Иоанновна выдержала театральную паузу, а затем, вспомнив о своем остывающем чае, с наслаждением допила его.

— Похоже, сегодня никто не придет, — вздохнула она, её голос был полон разочарования. — Очень жаль! Что же мне теперь делать?

— Могу ли я чем-то помочь? — спросила я, больше из вежливости, ожидая услышать что-то вроде «не беспокойтесь, я справлюсь» или «не волнуйтесь, это всё пустяки». Однако Анна Иоанновна, казалось, ждала моего предложения о помощи.

— Быть может, мы смогли бы выручить друг друга, — задумчиво сказала она, на миг углубившись в свои размышления. — Суть в том, что мне предстоит поездка в Англию навестить свою давнюю знакомую, и некому приглядеть за моим имением.

Мои брови изумленно поползли вверх.

— Не совсем понимаю, как это нам поможет, — обмолвилась я. — Неужели вы вот так просто поверите чужому человеку? А соседи? Разве они не способны присмотреть за домом?

Отрицательно качнув головой, Анна Иоанновна пояснила:

— Это не просто дом, дорогая моя, — произнесла она. Ее голос наполнился ностальгией. — Это родовое поместье, история которого насчитывает не одно столетие. Шестнадцать помещений, каждое со своей уникальной атмосферой и историей. Обширный сад, радующий взор разнообразными цветами в летние дни и благородными деревьями. Обширная конюшня, в которой когда-то обитали породистые скакуны. Повторяю, я осталась совсем одна… У меня нет ни сил, ни ресурсов, чтобы содержать такое большое владение. Но я могу оплатить услуги смотрительницы. Здание нуждается в обогреве, а также желательно, чтобы кто-то некоторое время там находился. К тому же, дети постоянно проникают на участок и портят всё, что могут. Я волнуюсь за сохранность имущества и самого здания. Это место требует постоянного присмотра и ухода.

— Будет разумно обратиться за профессиональной помощью и нанять домработницу или смотрителя.

Я нахмурилась и даже заподозрила, что у этой дамы не все в порядке с головой.

— Послушайте, Кира. Я понимаю, что все выглядит необычно, но я всего лишь старый человек, доживающий свой век. Я, разумеется, позвонила в агентство, и они были весьма любезны, предоставив мне человека. Но, как видите, она не пришла на встречу, а времени на поиски совсем не осталось.

— Вы хотите, чтобы я присмотрела за вашей усадьбой?

— Если это не доставит вам затруднений.

Я не верила ей. Все это было похоже на фантазию. Старушка явно обладала буйным воображением и хотела отправить меня куда-нибудь в деревню, чтобы я ухаживала за ее котом в старой избушке. Анна Иоанновна словно прочитала мои мысли и вдруг четко произнесла.

— Кстати, я не люблю кошек. У меня в доме их нет.

— Что? — опешила я.

— Они портят мебель своими когтями и вечно пакостят. Кира, вы собрались написать книгу, и поверьте, там ваша муза будет на высоте. Не спешите отказываться. Я оставлю вам телефон. Убедительно прошу вас, обдумайте хорошо и наберите мне. Даже если ваше решение окажется отрицательным.

Анна Иоанновна принялась что-то искать в своей сумочке, и я узрела в одном из её карманов письмо. Оно походило на послание из прошлого. Уголок был скреплён сургучом, а печать взломана. Наконец она обнаружила искомое и подала мне визитку.

Я подняла неуверенный взгляд на Анну Иоанновну, стараясь разглядеть в её глазах хоть что-то, что могло бы пролить свет на эту странную ситуацию. Затем, движимая любопытством, я взяла протянутую ею визитку. Бумага была удивительно хорошо сохранившейся, но её возраст не оставлял сомнений. Пожелтевшая, с едва заметными следами времени, она казалась артефактом из давно минувшей эпохи. Затейливый витиеватый шрифт, характерный для середины XIX века, сообщал: «Венедиктъ Николаевичъ Истоминъ. Фамильная усадьба Истоминъ. Низинское сельское поселение». Под этой гравированной надписью, выполненной с явным профессионализмом, ровным каллиграфическим почерком была приписана современная информация: номер телефона и имя Анна.

— Это что, розыгрыш? — вырвалось у меня, несмотря на попытку сохранить спокойствие.

— Отчего же? — спросила она, удивлённо глядя на меня.

— Где вы… — Я чуть было не выпалила «откопали», но вовремя остановилась. — Где вы нашли такую старую визитку? Ей же лет двести, не меньше!

— Если быть точнее, — с лёгкой улыбкой ответила Анна Иоанновна, — ей 168 лет. Это визитка моего прадедушки, датированная 1856 годом. Удивительно, не правда ли? В нашем имении сохранилось немало подобных артефактов — свидетельств богатой и непростой истории рода Истоминых. Мы тщательно храним наши архивы, включая письма, дневники, старинные фотографии и, конечно же, семейные реликвии, некоторые из которых, как и эта визитка, находятся в превосходном состоянии. Это объясняется, во-первых, тщательным хранением, а во-вторых, благоприятным климатом Низинского района, где расположены наши владения. Знаете, для сохранения исторических документов важны не только специальные условия хранения, но и правильный микроклимат.

Она помолчала, наблюдая за моей реакцией на её длительный монолог. Я, по-прежнему ошеломлённая, пыталась переварить услышанное.

— Я знаю, вы всё ещё сомневаетесь, — продолжила она, её взгляд стал мягче. — Но я не сомневаюсь в вас, Кира. В вас есть что-то… нечто, что откликается в моей душе.

Её загадочная улыбка вызвала у меня ещё большее чувство неловкости. Я пыталась выглядеть спокойно, но внутри меня бушевал шторм сомнений.

Чтобы как-то сгладить обстановку, я выдавила натянутую улыбку, мысленно придумывая план побега.

— Ах, я совсем забыла! — вдруг выпалила Анна Иоанновна, чем ещё больше ошеломила меня. — Мне ещё нужно успеть по делам!

— Да, мне тоже не помешало бы сделать ещё пару дел, — соврала я.

— В таком случае, я буду ждать вашего звонка. Прошу вас, задумайтесь над моим предложением, — её голос приобрел особую интонацию, полную тайны и значительности.

— Хорошо, — пробормотала я, неторопливо закрывая ноутбук и убирая его в сумку.

Анна Иоанновна, казалось, не слишком спешила и даже отыскала взглядом официантку, которая вновь, словно по волшебству, возникла рядом с нами, чем заставила меня вздрогнуть.

— Вам повторить, Анна Иоанновна?

— Да, будьте добры, ещё чаю.

Я встала в надежде поскорее покинуть помещение и ещё раз вежливо попрощалась со странной дамой. Её улыбка показалась мне то ли доброжелательной, то ли немного… насмешливой.

— Доброго вам дня, — пробормотала я, стараясь сделать голос более уверенным.

— И вам хорошего дня, Кира. До связи.

Я кивнула, надела свое пальто, зачесала пятерней волнистые волосы назад, поправила очки и, вспомнив об оплате, посмотрела на официантку. Она тут же поняла мой взгляд и через минуту подала мне коробочку с чеком и переносной платежный терминал. Все это время Анна Иоанновна не сводила с меня пристального взгляда и мило улыбалась. Закончив с оплатой, я еще раз кивнула ей и поспешила к выходу.

«Ну до чего же странная бабуля! Угораздило же меня. Как можно доверять кому-то свой дом? Да и какой дом? Выдумщица. Еще и визитку какую-то подделала».

Я прошла мимо окна кафе и машинально посмотрела на то самое место, где недавно сидела. И там было пусто! Я резко остановилась и даже сделала шаг ближе, но там и правда было пусто. Старушку словно ветром сдуло. Официантка убирала столик и, заметив меня, улыбнулась. Я тут же отошла и в ещё большем смятении направилась во двор-колодец, где часто парковала свою машину.

Ускорив шаг, я подошла к машине и нажала кнопку на брелоке сигнализации. Дверь старой, но верной Toyota Camry, щелкнув, открылась, и я быстро села за руль, положив сумку с ноутбуком на заднее сиденье. Перед глазами снова всплыло лицо Анны Иоанновны, милое, морщинистое, с печальными, но мудрыми глазами. Я помотала головой, отгоняя навязчивый образ. Повернув ключ в замке зажигания, я услышала, как двигатель ожил с привычным рокотом. Глубоко вдохнув, я прижала голову к подголовнику и выдохнула. Наконец-то я одна…

Рука сама потянулась к карману, где лежала визитка. Достав её, я ещё раз пробежалась взглядом по инициалам. Казалось бы, обычный кусочек картона, но в нём чувствовалась какая-то невероятная энергетика. Визитка была выполнена из плотной, почти бархатистой бумаги кремового цвета. Лёгкие заломы и едва различимые пятнышки говорили о том, что она пережила не один год. На вид визитка была оригинальной и совсем не походила на подделку. Вряд ли такую можно приобрести в обычном магазине канцелярских товаров. Скорее всего, этот экземпляр — штучная работа, возможно, сделанная на заказ в какой-нибудь небольшой мастерской, специализирующейся на ретро-дизайне. Или даже вручную. Такая вещь запросто могла бы стать ценным экспонатом в музее полиграфического искусства.

Убрав визитку обратно, я включила заднюю передачу и выехала со двора. До дома тридцать минут езды, если нет пробок. Но сегодня фортуна оказалась не на моей стороне. Я попала в ужасную пробку и простояла в неподвижном потоке машин около часа. В итоге добралась до дома совершенно измотанная и немного нервная.

Первым делом я приняла душ, наконец смыв с себя усталость и напряжение дня. Потом поела макароны по-флотски, которые приготовила вчера вечером. Только после этого, почувствовав себя немного лучше, я наконец взяла ноутбук и отправилась в зал. Устроившись в мягком кресле, я приступила к работе.

Текст давался с трудом, мысли путались, как нити в клубочке, из которого пытались выбраться. Слова казались неподходящими, фразы не складывались в предложения. Я перечитывала и переписывала снова и снова, но результат был плачевным. Спустя пару часов я с досадой откинулась на спинку кресла, уставившись в мерцающий экран монитора. Что-то было не так… Я чувствовала это глубоко внутри, но не могла понять, что именно. Может быть, я слишком устала? Или эта странная встреча так повлияла на меня? А может, таинственная визитка с ее неразгаданной историей заставила меня слишком много думать о вещах, совершенно не связанных с работой? Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, но ощущение бессилия и загадочного препятствия не оставляло меня.

— Что не так? Не понимаю…

Резкий, пронзительный звонок мобильного телефона вырвал меня из задумчивого состояния. Экран вспыхнул, отображая надпись «Мамочка», и я машинально провела по нему пальцем вбок.

— Алло.

— Привет, как движется работа над книгой? — прямо поинтересовалась мама. Я сняла очки, измученно потирая глаза.

— Плохо, — призналась я, чувствуя, как накатывает волна уныния. — Нет настроения, мысли не идут.

— Вчера ты была на позитиве, — напомнила мама, её тон стал немного укоризненным.

— Это было вчера, — ответила я голосом, пронизанным усталостью. Срок сдачи рукописи приближался с угрожающей скоростью, оставляя всё меньше времени на доработку.

— Ну, время ещё есть, не переживай, успеешь, — попыталась меня успокоить мама, но я знала, что это не так.

— Мам, ты же знаешь, мне необходимы три месяца для завершения. Уже ноябрь, и как бы я ни торопилась, я просто физически не смогу успеть. Я только начала, и ты же понимаешь, что всякая рукопись нуждается в доработке, в глубоком редактировании, и просто «дотянуть» до дедлайна не получится. Качество будет ужасным, — выпалила я, и голос мой дрогнул от отчаяния.

— Кира, — мама использовала моё имя, как всегда, делая свой голос более строгим и требовательным. — Надо постараться, ясно? Надо расти над собой! Может, на курсы походишь? По креативному письму, например, или по работе с текстом? Или, может быть, к творческому коучу? Хочешь, я запишу тебя? Ты же знаешь, что всё возможно. Главное — желание. Посмотри на меня. Я добилась всего сама, прошла через множество трудностей, но упорство и вера в себя помогли мне. Ты справишься, не переживай.

Я промолчала. Спорить с ней было бесполезно. Моя мама, известная своим железным характером и бескомпромиссностью, всегда добивалась желаемого. И в этом году в её издательстве проходит престижный конкурс молодых авторов, и, естественно, она была заинтересована в моей победе. Но эта ситуация давила на меня, превращаясь в тяжёлое бремя. Учитывая, что я её дочь, все и так понимали, что первое место, скорее всего, будет моим. Я чувствовала себя неуютно, понимая, что мой успех будет восприниматься как результат не моих талантов, а моих семейных связей. Это ощущение несправедливости давило на меня сильнее, чем близящийся дедлайн. Увы, в литературном направлении, равно как и в любом другом деле, средства и связи решают весьма многое.

— Ладно, мам, я ещё немного поработаю, — сказала я, тяжко вздыхая.

— Хорошо, — голос её смягчился.

— Кстати, сегодня такая странная женщина ко мне в кафе подсела. Мы разговорились, и она предложила мне…

— Кир, извини, потом расскажешь. У меня важный звонок на второй линии, — прервала меня мама, и я услышала гудки в трубке. Уставившись на телефон, я наблюдала, как гаснет экран. И так всегда… Вздохнув, я положила мобильник на журнальный столик.

Еще час я безуспешно боролась с текстом, словно в неравном поединке с неумолимым противником. Это было невероятно! Никогда прежде я не сталкивалась с подобными трудностями. И всё это время меня не покидала мысль о встрече с той старушкой. Было ощущение, что именно она — ключ к разгадке некоего таинственного звена, связывающего меня с этой непостижимой проблемой. Возможно, наша встреча была не просто случайностью, а зашифрованным посланием, фрагментом головоломки, которую я пыталась собрать.

Встав, я решительно направилась к шкафчику, где висела моя одежда. В кармане пальто я быстро нашла визитку и, вернувшись к компьютеру, ввела инициалы в поисковую строку браузера. Результаты поиска были скудны, но одна ссылка привлекла мое внимание: статья, посвященная усадьбе Истоминых. На первый взгляд информация казалась удручающе короткой. Усадьба, принадлежавшая дворянскому роду Истоминых, была построена в 1783 году богатым купцом Николаем Венедиктовичем Истоминым. Затем она по наследству перешла к его сыну Венедикту. Также имелась краткая информация о дочери Венедикта — Астрид, которая в юном возрасте страдала шизофренией. Усадьба находилась в Ленинградской области, в Низинском сельском поселении.

Обычно Интернет изобилует информацией о подобных объектах, особенно в Ленинградской области, где история буквально пропитала землю. Здесь на каждом шагу можно наткнуться на остатки имений и особняков, принадлежавших фаворитам Екатерины Великой, графам и другим знатным персонам. Эта скудность данных только подогрела мой интерес, вызвав чувство, что я прикоснулась к чему-то таинственному, забытому. Потратив час на поиски информации, мне удалось найти единственную черно-белую фотографию усадьбы, датированную 1 ноября 1944 года.

Увеличив изображение, я с особым вниманием осмотрела усадьбу. Это было грандиозное сооружение, архитектура которого поражала воображение. Здание больше походило на средневековый замок, чем на типичную усадьбу. Затейливые фасады, асимметричные башенки, сложная композиция — всё говорило о необычной истории этого места. Правое крыло усадьбы, обращенное к въездным воротам и усадебному парку, казалось более массивным, в то время как центральная часть с высокой башенкой выходила на пруд, расположенный ниже уровня территории поместья. Ещё одна, меньшего размера, башенка украшала левое крыло.

Нижняя часть здания, выложенная камнем, необычно расширялась к основанию, создавая эффект монументальности и устойчивости. Эта, казалось бы, незначительная деталь придавала усадьбе особую атмосферу. Круглые окна мансардного этажа контрастировали с продолговатыми окнами нижних этажей, создавая изысканный архитектурный ансамбль. Всё это вместе произвело на меня неизгладимое впечатление. Я часами разглядывала фотографию, пытаясь представить, как выглядело это место в пору своего расцвета, как выглядели люди, которые там жили, какие события там разворачивались. Представляла себя подъезжающей к этим воротам, чувствуя дыхание истории, прикосновение к прошлому. Я погрузилась в мир догадок и предположений. И чем глубже я погружалась, тем яснее понимала, что история этого места хранит в себе ещё много тайн, которые предстоит разгадать.

Сохранив фото в отдельной папке на рабочем столе ноутбука, я вновь обратила внимание на визитную карточку. Глядя на аккуратные буквы имени Анны Иоанновны, я невольно ощутила лёгкое волнение. Завтра я обязательно обсужу это с мамой. Надеюсь, она поможет мне сделать правильный выбор.

***

Утро застало меня ярким солнечным светом и удивительным отсутствием привычных городских пробок. Словно вселенная потворствовала моему решению. Добравшись до офиса, я направилась прямиком к кабинету директора. Дверь оказалась заперта. Постучав и не получив ответа, я решила обратиться к секретарю Маше.

— Маша, привет! Не знаешь, где Елена Валерьевна? — спросила я.

Маша отвела взгляд от экрана монитора и с доброжелательной улыбкой ответила:

— Привет, Кир. Увы, Елена Валерьевна отбыла на важную встречу. Вернётся поздно вечером.

— Попробую ей позвонить.

Я достала мобильник и набрала номер мамы. После гудков там включился автоответчик, и мне предложили оставить голосовое сообщение.

— Мама… — на выдохе сказала я.

У меня вдруг закружилась голова, и земля ушла из-под ног. Так бывает, когда у вас низкое давление, и вы резко встаёте. Я попыталась сосредоточиться, задумалась над тем, как сформулировать предложение и, не подобрав слов, просто нажала отбой.

— Маш, я оставлю тебе кое-что. Передашь маме, хорошо?

— Да, конечно, — улыбнулась Маша.

Взяв со стола стикер и ручку, я написала: «Уехала искать вдохновение. Ищи меня тут, если что». Затем, сфотографировав визитку Анны Иоанновны, я прикрепила её к стикеру и вручила всё Маше, подробно объяснив ситуацию. Так же я добавила, что, возможно, там, куда я направляюсь, будет плохая связь, и попросила Машу успокоить маму, заверив её, что свяжусь с мамой, как только появится возможность.

— Ладно, — кивнула Маша и как-то печально взглянула на меня.

***

Осенняя прохлада уже ощущалась в воздухе, заставляя меня поплотнее закутаться в пальто. Выйдя из тёплого бизнес-центра, я невольно поежилась. Тонкие чёрные колготки, элегантные сапожки на каблуке и платье чуть ниже колен — явно не самый подходящий наряд для такой погоды. Но предвкушение предстоящей встречи с заманчивой усадьбой согревало меня куда сильнее, чем тёплый свитер.

Быстро спустившись к машине, я запустила двигатель и, пока он прогревался, набрала номер Анны Иоанновны. Контакты я предусмотрительно сохранила в телефоне. Трубку подняли почти сразу.

— Слушаю вас, — раздался приятный женский голос.

— Доброе утро! Могу я попросить к телефону Анну Иоанновну? — спросила я, немного сомневаясь в том, что ответила мне сама Анна.

— Анну Иоанновну? — переспросила женщина, и в её голосе проскользнула лёгкая нотка удивления. Пауза затянулась.

— Да, она оставила мне свою визитку. Истомина Анна Иоанновна, — уточнила я.

— Ах, простите, я не сразу поняла, — ответила женщина. — Вы по поводу усадьбы?

— Да, — подтвердила я, уже чувствуя, как сердце начинает биться чаще. — Надеюсь, предложение ещё актуально?

— Конечно, конечно! Мы с нетерпением ждём вас, Кира. Когда вы сможете приехать?

— В принципе, я готова приехать уже сегодня, если вас это устроит.

— Замечательно! Тогда давайте так: приезжайте сегодня к 20:00 в село Петровское, я вас встречу там у мемориала ВОВ. Сможете сегодня?

— Да, конечно. Как буду на месте, я вам обязательно позвоню. У меня машина серого цвета Toyota Camry.

— Хорошо, жду вас.

Положив телефон на приборную панель, я огляделась вокруг, затем плавно выехала со стоянки, чувствуя, как колёса машины уверенно скользят по дороге. Вернувшись домой, я была приятно удивлена, что смогла найти свободное место для парковки, когда обычно все места в это время суток были заняты. Заглушив двигатель, я быстро схватила свою сумочку и вышла из машины, предвкушая предстоящую встречу.

Дома я достала свой чемодан и наспех собрала самое необходимое, словно предчувствуя, что могу остаться там на более длительный срок. Сменив лёгкое платье на удобные джинсы и тёплый пуловер, я тщательно проверила, всё ли я взяла. Пробежавшись по комнате взглядом, убедилась, что не забыла ничего важного: зарядное устройство, косметичку, очки, несколько книг и, конечно, любимый плед. Я надела тёплую куртку, ботинки, свою любимую кепку и поспешила покинуть уютную квартиру, ощущая лёгкое волнение перед поездкой.

Перед тем как отправиться в путь, мне нужно было заправиться и, возможно, купить что-нибудь поесть. Хотя, с другой стороны, там наверняка есть продукты. Но если вдруг ничего не окажется, то я смогу заехать в магазин в Петровском поселении и купить что-нибудь на некоторое время. Когда я подошла к машине, с неба начали падать крупные хлопья снега, и я остановилась, подняв глаза к небу. Снежинки кружились, словно пушистые хлопковые облака, и я замерла, заворожённо глядя на них.

— Отлично, а я не сменила резину на зимнюю.

Обещали заморозки, и потому ехать пришлось осторожно. Как досадно всё складывается. На заправочной станции я приобрела горячий кофе и залила полный бак, ведь путь сулил быть протяжённым. Важно было взбодриться, дабы не заснуть за рулём. Навигатор показывал ровно 62 километра до Петровского посёлка, но дальше я не совсем понимала, как мы доберёмся до поместья, так как на карте пути до Низинского не было. Я надеялась, что дама, которая меня встретит, укажет дорогу. Кстати, я даже не спросила её имя. Молодец, Кира.

Невероятное чувство умиротворения и предвкушения встречи с историческим местом наполняло меня в дороге. В голове уже оживали картины: родовое поместье, его старинные прохладные коридоры, комнаты, хранящие вековую историю, загадочные подвалы, полные секретов, винтажная мебель, пыльная от времени, но излучающая неповторимый шарм, и, конечно же, завораживающий вид из окна на застывший в вечернем сумраке пруд. Эта мысль, эта мечта о погружении в атмосферу усадебной жизни заставляла меня светиться от счастья. Улыбка сама собой расплылась на лице. Я увеличила громкость музыки, подстраивая её ритм под ритм своего сердца, и слегка нажала на педаль газа.

Спустя 44 минуты я съехала с КАДа и, свернув с кольца, сбавила скорость, включившись в спокойный поток движения по Гостилицкому шоссе. Сумерки уже сгущались, окутывая лес и поля густым полумраком. Дорога была ровной, практически пустой. По правой стороне среди деревьев встречались памятники — молчаливые свидетели великой войны. Их скромные обелиски словно напоминали о хрупкости жизни и важности каждого мига.

Ещё 10 минут спокойной езды, и я миновала знак Пениковского сельского поселения, а затем и долгожданную табличку с названием «Петровское». Радость близкого прибытия была так велика! Но в этот самый момент, буквально на границе счастья, на дороге появилась она — невероятно красивая рыжая лисица. Она выскочила из леса с необыкновенной грацией, словно призрак лесной чащи, и застыла на середине дороги, заворожённая ярким светом фар.

Моя скорость была невысокой, но резкое торможение вызвало неожиданную реакцию машины. Она начала скользить, и я поняла, что дорога более обледенелая, чем я предполагала. Хотя видимых признаков гололёда не было. Эта мысль промелькнула в голове лишь мгновением перед тем, как меня погрузила в темноту резкая боль и удар. Потеря сознания была мгновенной. Последнее, что я помню — это яркие глаза лисицы и ужасный скрип тормозов.

***

Резкий удар, скрежет металла, и мир вокруг превратился в вихрь осколков стекла и пыли. Подушка безопасности, словно взрывной мешок, моментально наполнилась воздухом, врезавшись мне в лицо с силой, от которой зазвенело в ушах. Машина съехала с трассы и с глухим ударом врезалась в кювет. Капот сильно пострадал, утыкаясь в землю. Перед глазами плыли цветные пятна, в ушах звенело, а тело пронзала острая боль в груди от резкой блокировки ремня безопасности.

С трудом преодолевая панику и головокружение, я выкарабкалась из автомобиля. Сердце колотилось, как бешеное, дыхание сбилось. На обочине остановилась машина серого цвета. Из неё вышел мужчина средних лет с добрым, немного усталым лицом. Его взгляд был внимателен и спокоен, что немного успокоило меня.

— Сильно ударились? — спросил он, с заметным волнением в голосе.

Окинув туманным взглядом свою машину, я ответила:

— Всё нормально, относительно. Почти не задело. Ремень безопасности сработал отлично, и подушка тоже, хоть и ударила прилично.

— Помощь нужна? Надо вызвать ДПС и скорую, желательно, — сказал мужчина.

— Если вам не сложно, можете помочь? Я плохо знаю эти места, — попросила я, чувствуя, как нарастает паника.

— Конечно, сейчас всё сделаю, — мужчина достал свой смартфон и отошёл от обочины, набирая номер экстренных служб. Он подробно описал место аварии, указал марку и номер моего автомобиля, а также моё состояние.

Я забралась обратно в салон, стараясь не двигаться резко. Достала телефон и сумочку. Затем нашла свою сумку с ноутбуком, которая улетела на пол. К счастью, он остался цел.

Через час я сидела на заднем сиденье патрульной машины, рассказывая чертовски красивому инспектору ДПС, лейтенанту Дмитрию Шувалову, подробности аварии. Он внимательно слушал меня, задавая уточняющие вопросы. Я уже спокойнее воспринимала ситуацию, позабыв о панике.

— Скорость не превышали? — Дмитрий посмотрел на меня с подозрением.

— Нет. Это всё лиса виновата, — тихо сказала я.

Полицейский вскинул бровь и нахмурился. Ну да, конечно. Во всём виновата лиса.

Внезапно мой мобильный телефон издал резкий, назойливый звонок. На экране высветился незнакомый номер.

— Простите, я отвечу на звонок? — извинилась я перед ним.

— Да, — кивнул он, продолжая что-то писать в протоколе.

— Алло, Кира? Я уже на месте. Наша встреча в силе? — раздался в трубке женский голос.

— Простите, я попала в аварию прямо на въезде в Петровское, — ответила я, стараясь говорить спокойно.

— Какой ужас! Вы в порядке? — взволнованно спросила женщина.

— Да, всё нормально, только машина повреждена, — ответила я.

— Я сейчас приеду за вами, и мы всё уладим!

Мерцающие проблесковые маяки полицейских машин раскрашивали окрестную темноту в причудливые тона, выхватывая из мрака очертания людей и техники. Я видела автомобиль скорой помощи и эвакуатор, готовящийся оттащить мою машину, ещё одного полицейского, беседующего с тем мужчиной, что оказал мне помощь, и Дмитрия Шувалова — фигуру, приковывающую моё внимание.

— Здравствуйте, моё имя Павел. Как вы себя чувствуете? — спросил фельдшер, наклонившись ко мне. Его глаза были внимательными, полными профессионального спокойствия.

— Немного в шоке.

— Как Ваше имя? — спросил Павел, осматривая меня.

— Кира, — ответила я.

Фельдшер ощупал мою голову, осмотрел зрачки и шею и попеременно спрашивал, не болит ли у меня здесь или там. Я отрицательно качала головой.

— Тошнота, слабость, раздвоение в глазах есть?

— Нет, — пожала плечами я.

— В целом, заметных повреждений нет. Отделались лёгким шоком, — с улыбкой сказал Павел. — Если вы хотите проверить синяки, можем госпитализировать вас.

— О нет, не стоит, — тут же отказалась я.

Фельдшер вернулся к машине скорой помощи, а я осталась стоять возле подошедшего Дмитрия. Вдруг я услышала, как меня окликнули.

— Кира!

На долю секунды мне почудилось, что это был голос моей мамочки, но это была не она. К нам двигалась дама с озабоченным выражением лица. Она замерла передо мной, в её взгляде читалась тревога и нетерпение.

— Вы ведь Кира? — спросила она.

— Да, — ответила я.

— Моё имя Виктория, — сказала женщина, — мы разговаривали по телефону.

— Приятно познакомиться, Виктория. Простите за опоздание, — пробормотала я, уставившись на свою машину.

— Ах, не переживайте, пожалуйста. Мы позаботимся об этом, — уверенно сказала она.

— Если понадобится помощь, я к вашим услугам, — произнес Дима, взглянув сперва на Викторию, затем на меня. — Может, всё-таки отвезти вас в больницу?

— Да нет, не надо. Спасибо большое, — отказалась я.

— Поверьте мне, Дмитрий, я быстро поставлю её на ноги. Не волнуйтесь, — быстро рассмеялась Виктория. — Пойдёмте, дорогая, я отвезу вас в поместье. Выпьем по чашечке горячего кофе и всё обсудим.

Честно сказать, её предложение выглядело более заманчивым, чем просиживание штанов в больнице в ожидании двух пластырей на пару царапин от битого стекла.

Опять пошел снег… Крупные хлопья медленно опускались на землю, причудливо кружась вокруг нас. И без того сильный озноб усилился, пронизывая меня до костей. Я стояла между Викторией и полицейским, наблюдая за их непринужденной беседой. Они общались, словно были знакомы очень давно. Возможно, это особенность небольших поселений: все друг друга знают. Либо Виктория имела какие-то связи в местной полиции. Или же это просто совпадение. Хотя после всего случившегося вера в совпадения сильно пошатнулась. Главное сейчас согреться и сообщить маме, что я в порядке. Мысли постепенно прояснялись, оставляя после себя горький осадок осознания случившегося.

— Итак, вы готовы отправиться в поместье? — спросила Виктория.

— Готова. Только возьму свои вещи из машины, — ответила я.

— Конечно, конечно, — ответила Виктория.

С трудом я спустилась в кювет. Картина, открывшаяся моим глазам, вновь вызвала приступ тошноты. Искореженный капот, разбитая фара, осколки стекла, разбросанные вокруг. Я еле удержалась на ногах, спускаясь с крутого склона, когда почувствовала чьё-то прикосновение.

— Я помогу, — сказал Дима, спокойно и уверенно спускаясь вместе со мной.

Он помог открыть капот, аккуратно вытащил мой чемодан. Когда мы поднялись наверх, полицейский помог загрузить чемодан в багажник машины Виктории. Я разместила сумки на заднем сиденье. Полицейский оглянулся, словно убеждаясь, что никто не подслушивает, и неожиданно задал вопрос, заставив меня смутиться.

— Могу я узнать ваш номер телефона?

Его просьба звучала как нечто большее, чем обычная любезность. В его глазах мелькнуло что-то, что я не смогла точно определить, но это определенно вызывало тревогу. Вид мужчины в форме, несмотря на все мои внутренние протесты, вызвал почти автоматическое повиновение. Я продиктовала свой номер. Дима тут же его набрал. Через пару секунд телефон завибрировал в моем кармане.

— Если потребуется помощь, звоните мне в любое время, — сказал он серьезно.

Я смущенно отвела взгляд, едва сдерживая улыбку. Освещенный тусклым светом, он был так красив и задумчив. Скулы ходили ходуном, когда он покусывал нижнюю губу, убирая смартфон в карман. Дмитрий был высоким и широкоплечим, полицейская форма смотрелась на нем превосходно. Засмотревшись, я поймала себя на мысли, что он определенно в моем вкусе. И в этот момент за его спиной что-то промелькнуло. Я вгляделась в окутанную темнотой дорогу, пытаясь разглядеть, что это было.

Дмитрий, заметив моё напряжённое внимание, обернулся.

— Что с вами? Привидение увидели? — улыбнулся он, и его глаза сверкнули озорным огоньком.

— Не знаю, там кто-то прошёл, — пробормотала я, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

Он внимательно осмотрелся, даже прошёл вдоль дороги до патрульной машины, но ничего подозрительного не обнаружил. Машина скорой помощи уже уехала, эвакуатор вытаскивал мою машину из кювета. Мужчина, который помог мне вызвать службы, дал показания и также удалился.

— Дима, ты закончил? — окликнул его напарник.

— Подожди минуту, — ответил он и повернулся ко мне. — За машину не переживайте. Я сообщу вам, где её найти.

— Почему вы так сказали? — спросила я.

— Как?

— Что там привидение, — напомнила я.

— Я не знаю, просто вырвалось, — пожал он плечами.

Виктория выглянула из окна своей машины и крикнула:

— Кира, уже поздно. Боюсь, совсем стемнеет.

Я кивнула Дмитрию на прощание. Он улыбнулся в ответ и проводил меня взглядом до самой машины. И если рядом с ним мне было уютно, то в машине Виктории меня опять начал пробирать озноб.

— Это адреналин, — усмехнулась Виктория, словно читая мои мысли. — Я однажды попадала в аварию, и это не самое лучшее воспоминание.

***

Мы проехали мимо мемориала. Виктория прокомментировала, что ждала меня именно там. Дальше путь лежал по узкой гравийной дороге, которая петляла среди высоких деревьев. Ветки, словно костлявые руки, царапали кузов машины, создавая ощущение, что мы пробираемся сквозь густой лес, полный мертвецов, пытающихся сцапать нас. Я вглядывалась в окно, пытаясь разглядеть что-нибудь в окружающей нас темноте.

Внезапно меня охватило сильное желание оказаться рядом с мамой. Представила, как сижу напротив нее, наблюдая за ее работой. Даже если она будет полностью погружена в свои дела и не обратит на меня внимания, простое ощущение ее присутствия было бы для меня успокаивающим.

«Мама», — пронеслось у меня в голове. Я быстро достала телефон из сумки и разблокировала его с помощью отпечатка пальца. Экран засветился, но вместо привычного интерфейса я увидела сообщение о том, что сеть недоступна.

— Тут нет связи, — скорее констатировала, чем спросила я, пытаясь скрыть смятение в голосе.

— К сожалению, да. В этих местах проблемы со связью. Но не волнуйтесь, завтра я смогу отвезти вас в город, и вы сможете связаться со своими родными, — успокоила меня Виктория.

Ее слова немного усмирили моё волнение, и я прислонилась к подголовнику сиденья, закрыв глаза.

— Спасибо вам, — прошептала я. Однако мысль о том, что я не смогу сразу сообщить маме, что всё в порядке, всё же не даёт мне покоя. Я воображала, как она тревожится, звонит мне раз за разом, а я остаюсь недоступной.

— Хотите, я попрошу Дмитрия, чтобы он связался с вашими родственниками? — предложила Виктория. — Или я могу сама им позвонить.

— А у вас есть связь? — спросила я.

— Не здесь. Я живу не в поместье. Моя задача была только доставить вас сюда и показать всё. Но уже так поздно. Надо было перенести встречу на завтра. Я чувствую себя виноватой в том, что произошло, — искренне сказала она.

— Ничего страшного, — ответила я, хотя внутри меня тоже зарождались мысли, что это был не самый лучший день для встречи. — Уже ничего не вернуть.

— К сожалению, да, — согласилась Виктория, и машина подскочила на кочке. — Думаю, оставим осмотр на завтра, согласны? Не хочется ходить там в такой темноте. Да и вам сейчас не до этого.

— Согласна, — кивнула я. — Я что, останусь там одна?

Лицо Виктории насторожилось, и она отвела взгляд, внимательно глядя на дорогу.

— Я бы с удовольствием осталась, — произнесла она, — но мой муж серьёзно болен. Не могу оставлять его одного надолго. Понимаете?

— Анна Иоанновна уже покинула Россию? — поинтересовалась я.

— Она улетела ещё утром. Честно говоря, вы позвонили как нельзя вовремя, мы уже хотели искать смотрителя, — призналась Виктория, и я мысленно согласилась: «Лучше бы и не звонила», — но вслух произнесла:

— А кем вы приходитесь Анне Иоанновне?

— Я была смотрительницей поместья двадцать пять лет, — улыбнулась Виктория, — но вынуждена была уйти из-за болезни мужа. Однако по-прежнему помогаю Анне Иоанновне по мере сил. Дом… он очень большой, местами, скажем так, не в самом лучшем состоянии. В нём есть участки, требующие срочного ремонта. Особенно крыша над западным крылом протекает после сильных дождей. Будьте осторожны, особенно ночью, — предупредила она, понизив голос. — В доме есть электричество, конечно, но система старая, бывают перебои. Кухня уютная, с современной плитой. Камины во всех жилых комнатах функционируют, но дрова нужно носить самостоятельно — в пристройке есть запас. Вы умеете топить камин?

— Да, конечно, — кивнула я, чувствуя, как нарастает любопытство.

— Сейчас там тепло, — успокоила Виктория. — Я протопила камины в библиотеке, гостиной и в вашей комнате. Так что сегодня спите спокойно и ничего не бойтесь. Завтра приеду рано утром и всё вам покажу.

— Расскажите мне об этом месте, — попросила я, не в силах сдержать любопытство.

— Обязательно, — улыбнулась Виктория. — Мы приехали.

Перед нами высились огромные кованые ворота — настоящее произведение искусства с витиеватыми узорами и гербом, слабо различимым из-за времени и ржавчины. Каменное основание высокого забора, увенчанного кованным навершием, производило впечатление крепостной стены. Виктория вышла из машины и с некоторым трудом отперла массивные ворота, сначала одну створку, затем другую. Затем села за руль и медленно въехала на территорию поместья.

Как же я мечтала увидеть это великолепие при свете дня! Фары машины выхватили из темноты террасу, широкую, вымощенную старинным камнем, с изящной лестницей, ведущей к парадной двери, увенчанной арочной крышей, напоминающей вход в средневековый замок. Даже в полумраке было видно, как мастерски выложены каменные блоки, каждый со своей неповторимой текстурой, местами покрытые патиной времени. Виктория, словно опытный экскурсовод, знала все тонкости этого места. Глянув на часы (22:38), она с облегчением выдохнула: «Наконец-то!»

Мы вышли из машины, и Виктория уверенно направилась к лестнице, на мгновение скрывшись за каменными перилами. Затем, словно по волшебству, зажёгся свет: по периметру террасы вспыхнули маленькие светильники, стилизованные под масляные лампы, мягко рассеивая тёплый уютный свет. Это был эффектный театральный жест, подчеркивающий величие усадьбы. Я с трудом оторвалась от завораживающего зрелища, чтобы забрать свой чемодан. Виктория с редкой для нашего времени галантностью взяла мою сумку с ноутбуком.

— Можете оставлять свет включённым на ночь, — сказала она, — если будет страшно. Но не забывайте выключать его днём, чтобы экономить энергию и беречь старинную электропроводку — она уникальна.

Мы поднялись по каменной лестнице. Каждый шаг отдавался глухим звуком под нашими ногами. Камень был холодным и гладким, отшлифованный веками. Дверь массивная, из тёмного дерева, с примечательными коваными деталями в виде свитков и щита с закрученными краями. Виктория извлекла из кармана старинный ключ, массивный и немного ржавый. Казалось, он весил больше, чем мой мобильный телефон. Замок с трудом поддался, издав скрипучий звук, похожий со стоном древнего существа.

— Замок… не современный? — удивилась я, уже предвкушая, что меня ждёт внутри.

— Анна Иоанновна — это было её решение, — объяснила Виктория с лёгкой улыбкой. — Всё здесь сохранилось таким, каким было передано из поколения в поколение. Как я уже говорила, даже электропроводка частично оригинальная, скрытая в стенах. Иногда это немного напрягает, — призналась она. — Но это часть истории. Придётся потерпеть некоторые неудобства ради аутентичности.

Тяжёлая дверь отворилась, и я вошла внутрь, невольно выдохнув от восхищения. Интерьер поразил меня до глубины души. Это было не просто здание, это был портал во времени. Я никогда не видела ничего подобного. Усадьба, казалось, сохранила свой облик, свой дух, свой стиль с XVIII века! Это было поистине удивительно: сочетание старинной архитектуры, великолепно сохранившихся интерьеров и удобств, демонстрирующих чуткое отношение к истории.

Холл был просторным и высоким, с огромной лестницей, ведущей на второй этаж. Стены были украшены фамильными гобеленами — яркими, насыщенными, рассказывающими немые истории о предках владельцев усадьбы. Роскошные старинные люстры из хрусталя, блестящие от времени, изысканно обрамляли потолки. Все детали были продуманы: от богатой бархатной обивки мебели до изящных резных тумб и комодов. Воздух был пропитан духом истории, ароматом старой древесины и редких специй, которые, видимо, использовались в доме веками. Каждая деталь, от выцветших обоев до изящной резьбы на дверных ручках, свидетельствовала о богатстве и вкусе прошлых поколений. На полу лежал оригинальный паркет из ценных пород дерева, выложенный сложным узором. Даже камин сохранился в своем первозданном виде с чугунной решеткой и декоративными элементами. Я оглянулась вокруг, пораженная масштабами и красотой усадьбы. Это было не просто место, это был живой музей, дышавший историей, позволявший прикоснуться к прошлому и ощутить его величие.

— Не могу поверить, что всё это взаправду, — произнесла я.

Виктория, залившись звонким смехом, осторожно поместила мою сумку на бархатное сиденье изящного стульчика, обитого тканью цвета выцветшей розы.

— Понимаю ваш восторг, — продолжила она, — но жизнь в этом доме, даже таком прекрасном, далеко не всегда идиллия. Есть свои прелести и свои… неудобства. Пойдёмте, я покажу вам вашу комнату, а потом, если вы желаете, выпьем кофе, — Виктория хитро прищурилась. — Если, конечно, вы не очень измотаны?

— О нет, я абсолютно бодра! — искренне ответила я. — Даже чересчур.

— Хорошо, тогда идем. Я немного переживаю за мужа.

— Понимаю, — кивнула с сочувствием я. — Тогда идёмте скорее. Не будем задерживаться.

Виктория уверенно поднялась по широкой лестнице из тёмного, отполированного до блеска дерева, каждая ступенька словно приглашала к неспешному восхождению. Я последовала за ней, проводя пальцами по гладкой поверхности перил, на которых, к моему удивлению, я заметила едва заметные следы прошлых реставраций — тонкие, почти невидимые швы. Это говорило о том, что дом неоднократно обновлялся, сохраняя при этом свой первоначальный шарм.

— Ваша комната в восточном крыле, — объявила Виктория, указывая направо. — Это крыло в хорошем состоянии. В западном, как я уже говорила, есть небольшие проблемы с крышей — протечки во время сильных дождей. Поэтому там сейчас всё заколочено. Хотя раньше там располагались хозяйские покои. Правое крыло всегда использовалось для гостей. В некотором смысле мы все здесь гости, так что, надеюсь, вас это не оскорбит.

Мы прошли мимо трёх комнат, каждая из которых была открыта — слегка выцветшие обои, массивная мебель из красного дерева, окна, занавешенные бархатными шторами. Наконец, Виктория остановилась перед предпоследней дверью и, придержав её, пропустила меня вперёд.

Я вошла в просторную комнату, залитую мягким светом. Виктория включила старинный настольный светильник, и я увидела, что комната оформлена в нежно-голубых тонах, напоминающих стиль французского Прованса, а не рококо, как я ожидала. В ней чувствовалась легкость и воздушность. Стены были украшены тонким лепным декором, который, несмотря на свой возраст, сохранился в прекрасном состоянии. С правой стороны располагался действующий камин с кованой решёткой, украшенной витиеватыми узорами. Рядом стояла изящная угловая тахта с обивкой из белого льна и небольшой столик.

С левой стороны, напротив окна, стояла большая кровать с балдахином из белого муслина. Вся мебель была старинной, но состояние её было превосходным.

— Балдахин? — вырвалось из моих уст. Я была очарована.

— Да, — Виктория немного смутилась. — Вид из этого окна самый лучший в доме. Поэтому я решила, что вы потерпите этот… немного старомодный, возможно, элемент.

— Да вы что! Я в полном восторге! — поспешила я заверить её. — Комната восхитительна! Она гораздо лучше, чем я могла себе представить!

Виктория улыбнулась, и её лицо сразу просветлело.

— Рада, что вам нравится. Надеюсь, вы хорошо отдохнёте. А сейчас, кофе?

Глава 2

Дверь тихонько щелкнула за моей спиной, и я очутилась на просторной кухне, сердце которой составляла внушительных размеров печь. Два небольших отверстия внизу, одно из которых явно предназначено для доступа к зольнику и регулировки тяги, а другое большое продольное отверстие, расположенное чуть выше, — классический дизайн, напоминающий печи из старинных русских изб. Печь была выложена из кирпича, местами потемневшего от времени, с едва заметными следами копоти. Кирпичная кладка, несмотря на возраст, была безупречно сохранена. Рядом с печью располагался старинный кухонный гарнитур, изготовленный, судя по всему, из темного дерева — возможно, крашеного ореха или вишни. Фасады были украшены резьбой, стилизованной под народные мотивы. Занятно, что, несмотря на винтажный вид мебели, она была в отличном состоянии, без сколов или царапин. Наверняка, за ней бережно ухаживали многие поколения.

Центральное место в кухне занимал большой продольный стол из дуба. Массивная столешница, потемневшая от времени, но тщательно отполированная, казалась настолько гладкой, что в ней отражался мягкий свет от светильника. За столом могли легко разместиться шесть, а то и восемь человек. Стены, обшитые деревянными панелями, были украшены несколькими полками, на которых рядами стояли старинные глиняные горшки, фаянсовые кружки и различные кухонные принадлежности — от винтажных до современных.

Однако, старинная атмосфера гармонично сочеталась с элементами современной техники. Встроенная индукционная варочная панель, блестящая и современная, резко контрастировала с деревянной обстановкой, но при этом никак не диссонировала с ней. Рядом стоял современный электрический чайник из нержавеющей стали и кофемашина, профессиональной модели, с хромированными элементами. Вид этой роскоши вызвал у меня неподдельный восторг: я — большой любитель кофе, и профессиональная машина — это мечта любого кофемана. Виктория, заметив мою восхищённую реакцию, с улыбкой приготовила нам два идеальных капучино. Пена была нежной и плотной, а аромат — божественным.

— Совсем без современных технологий нынче не обойтись, — засмеялась она. — Стиральная машина тоже есть, в прачечной. Завтра покажу. А то уж совсем дико было бы стирать вручную и ходить полоскать бельё на пруд!

Я согласилась, представляя себе весь этот процесс. Мы посмеялись, обмениваясь шутками. Виктория постоянно смотрела на часы, и я заметила, что она изрядно нервничает.

— Не переживайте за меня, я справлюсь, — сказала я, понимая, что её беспокойство связано с мужем. — Поезжайте к мужу. Я ещё немного посижу и лягу спать.

— Благодарю вас. В таком случае, до завтра, — вежливо улыбнулась Виктория, и я пошла проводить её. На улице, уже на пороге, она вспомнила о ключах.

— Чуть не забыла! Ключи от комнат. Вот, возьмите, — она протянула мне увесистую связку ключей. — Дверь заприте на ночь. И вообще, лучше почаще проверять двери. Помните, иногда тут лазают дети.

— Хорошо, — ответила я, взвешивая ключи в руке.

Они были холодные, металлические, с некоторой патиной — следами времени. Виктория уехала, а я, вернувшись в дом, заперла дверь на большую старинную щеколду с характерным глухим щелчком. Я осталась одна в просторном холле, освещенном мягким светом ламп. Встав посреди холла, я покружилась вокруг своей оси с улыбкой на лице. В голове начали витать образы с гобеленов, молчаливые свидетели моей радости, которые взирали на меня гордым взглядом и не совсем понимали, кто я такая. Да, я знаю, что картины не могут мыслить, но у меня есть привычка всё одушевлять. Взяв сумку с ноутбуком, я торопливо поднялась наверх, в свою комнату.

Камин, хоть и создал уютный островок тепла в просторной комнате, но его жар не распространялся за её пределы, оставляя коридоры и другие помещения дома погружёнными в прохладу. Воздух, пропитанный едва уловимой пылью, слегка покалывал кожу. Я, наслаждаясь контрастом тепла и лёгкого озноба, опустилась на мягкую постель, покрытую идеально чистым хлопковым бельём. Ткань приятно скользила под пальцами, вызывая чувство умиротворённости. Затем я достала свой ноутбук, старую, но надёжную модель с потёртой крышкой, которая хранила в себе тысячи написанных строк и множество нереализованных идей. Пока экран медленно оживал, я переоделась в удобный домашний костюм — мягкие хлопковые штаны и свободную рубашку — хотя мысленно жаждала облачиться в струящееся домашнее платье, соответствующее этому месту. Забравшись под тёплое, пушистое одеяло, пахнувшее успокаивающей лавандой, я удобно устроилась, поставив ноутбук на ноги, и погрузилась в работу.

Вдохновение вернулось ко мне, как только машина Виктории въехала на территорию поместья. И когда я закрыла дверь на щеколду, будто запуская невидимый механизм, слова сами полились из-под моих пальцев. Моя героиня невольно отражала мои собственные чувства, переживания и сомнения. Это был не просто текст, это был мой личный дневник, зашифрованный в вымышленной истории. Написанное было настолько эмоционально насыщенным, что страницы будто вибрировали от отпечатанных на них слов.

Часы пробили полночь, а я и не заметила, как пролетело время. Только когда усталость начала одолевать, я закрыла крышку ноутбука, разместив его на прикроватной тумбочке. Укутавшись в одеяло, я прислушалась к ночным звукам старой усадьбы. Она жила своей собственной жизнью, словно древний организм, полный шепотов и скрипов. Лёгкий ветерок, проникая сквозь щели в старых окнах, проносился по бесконечным коридорам, заставляя древние дубовые перекрытия стонать и скрипеть, словно суставы у древнего великана. Что-то постукивало этажом выше — возможно, старая крыша или птицы. В соседней комнате что-то шуршало, напоминая шорох крыльев ночной бабочки, затерявшейся в поисках света.

Эта тишина, наполненная незнакомыми звуками, вызывала странное чувство волнения. Моё воображение, словно живое существо, рисовало мрачные картины, оживляя зловещие силуэты в полумраке комнаты. Каждый шорох, каждый скрип усиливали ощущение присутствия чего-то невидимого, непостижимого. Слух обострялся, улавливая малейшие звуки, а страх, как хищник, казалось, готов был выскочить из углов моей души. Каждый раз, закрывая глаза, я чувствовала чей-то взгляд, пронзающий меня сквозь тьму. Я пыталась отвлечься, сосредоточиться на чём-то другом, но эти навязчивые мысли, словно призраки прошлого, возвращались вновь и вновь. И только через долгое время, измученная борьбой с собственными страхами, я наконец погрузилась в сон.

Мне приснился Дмитрий. Как странно, неужели он так сильно впечатлил меня своей внешностью, что мой мозг решил напомнить мне о нём ещё раз? Человек, которого я видела всего лишь раз, предупреждал меня о чём-то… Память о его предупреждении испарилась вместе с остатками сна, как только я проснулась. Утро встретило меня леденящим холодом. Старый дом с его ветхими, промерзающими насквозь ставнями превратился в ледяную коробку. Тепло, накопленное за ночь, утекло, словно вода сквозь решето. Солнечный свет лишь подчеркивал холод, пронизывающий до костей. Анна Иоанновна была права: этот дом требует постоянного внимания и заботы, непрерывного поддержания очага, борьбы с ветхостью и непрекращающегося ремонта.

Я встала на ледяной пол, с трудом натянула тонкие носки, сразу пожалев о своём легкомыслии. Даже любимый плед не полностью защищал от пронизывающего холода. Телефон показал 7 утра и 50% заряда батареи — нужно будет подзарядить попозже. Виктория говорила о потрясающем виде из моего окна. Я раздвинула тяжёлые шторы и ахнула. Мой небольшой круглый балкон, летом украшенный каким-то вьющимся растением — возможно, плющом, хотя я совершенно не разбираюсь в ботанике, — был полностью завален снегом.

Я не поверила своим глазам. Сначала я даже подумала, что это галлюцинация, вызванная холодом. Надела очки, чтобы убедиться, что это не мираж. Пятьдесят сантиметров, если не больше! Снег покрывал всё, превратив пейзаж в волшебную зимнюю сказку. Балюстрада балкона была скрыта под огромной снежной шапкой, превратившись в белоснежную горку. Я даже не смогла бы ступить на балкон, не говоря уже о том, чтобы насладиться видом. Попытка открыть балконную дверь была сразу же прекращена — навалившийся снег и образовавшиеся сугробы сделали бы это чрезвычайно сложным и, вероятно, опасным мероприятием.

Из моего окна и вправду открывался великолепный вид на площадь, в центре которой разместился небольшой фонтанчик, вокруг которого обычно разворачивались кареты или, например, машины в более современное время. Площадь была обрамлена полукругом аккуратно укутанных рогожей тутовых деревьев, а за площадью плавно спускался пологий склон прямо к большому пруду. Все было покрыто белоснежным покрывалом и радовало глаз. Я улыбнулась, глядя на эти просторы, и подумала, как прекрасно было бы здесь летом! А зимой хозяева поместья наверняка катались на санках прямо по этому склону.

Завораживающий пейзаж не смог отвлечь от острой необходимости: я замерзла. Необходимо было срочно найти дровяник, чтобы развести огонь в каминах и согреть дом. Быстрым шагом я прошла из спальни в коридор, спустившись по широкой лестнице в холл, я вспомнила про уличные фонари, которые нужно выключать днём. Щеколда поддалась с лёгким скрипом, и я шагнула в прохладу дня.

Удар ледяного ветра заставил меня поморщиться.

— Да ладно! — вырвалось у меня в ответ на этот порыв стихии.

Дровяник… где он? Особняк, по моим приблизительным оценкам, занимал около двух тысяч квадратных метров, а учитывая высоту сугробов, поиски могли затянуться до самого вечера. Начав обход слева, я рассуждала логически: дровяник обычно располагается ближе к кухне, для удобства. Ведь так? Однако мои сапоги чуть выше щиколотки оказались совершенно не приспособлены для передвижения по заснеженному и, судя по всему, неровному ландшафту. И вот, кульминация: скользкая мощёная площадь, падение и резкая боль в локте.

— Отлично, — усмехнулась я сквозь зубы, поднимаясь и растирая ушибленное место.

Усадьба оказалась настоящим лабиринтом. Многочисленные входы и выходы, некоторые из которых вели в никуда, а другие были заперты на увесистые замки. Пара дверей оказалась заперта на ключи, ни один из тех, что были в связке, естественно, не подошёл. Наконец, после длительных поисков, я обнаружила массивную, суровую дверь, которая, казалось, хранила в себе приз для меня. Замок щелкнул, и я оказалась в долгожданном дровянике.

Куча колотых дров, аккуратно сложенных в поленницы, внушала надежду на скорое тепло. Но тут же возникла новая проблема: надо натаскать приличное количество дров в дом. Я представила, как слуги в былые времена таскали дрова через парадный холл по дорогому паркету хозяев, и засомневалась, поступаю ли я правильно. Вероятно, существовали какие-то служебные проходы или подсобные помещения. Вот бы сейчас поискать подобные подробности в интернете.

За один раз я могла унести лишь небольшую охапку. Пять походок — и мои руки уже ныли от напряжения. Старалась брать побольше, чтобы быстрее закончить эту работу и согреться. После того как дровяник был снова заперт, я, наконец, смогла приступить к растопке каминов. Начала, естественно, с кухни и библиотеки — так как мой рабочий день планировался именно там. Комнату решила протопить чуть позже, чтобы не лишиться тепла под утро.

Растопка кухонной печи, привычной для любой русской деревни, не составила для меня труда. Её конструкция была проста и знакома: топка, заслонка. Я открыла заслонку, быстро набросала в топку берёзовых поленьев, сформировав небольшие промежутки для воздуха, и подпалила берёсту — проверенный способ быстрого розжига. Пламя вспыхнуло, заставив печь загудеть своим характерным басом, сопровождаемым шумом тяги в трубе. Этот звук, наполненный теплом и уютом, был для меня знакомым и успокаивающим.

Зато растопка камина потребовала несколько большего внимания. Камин здесь был гораздо крупнее и монументальнее кухонной печи, с изящным порталом из белого камня и большим декоративным оформлением стены дымохода: капителью, каминной полкой, аркой и глубоким очагом. Я последовала тому же принципу, что и с печью: продула дымоход, расположила дрова для хорошей циркуляции воздуха и подпалила бересту. Тяга была превосходной, и дым моментально втянулся в высокий дымоход. Камины, судя по всему, часто подвергались тщательной чистке, что неудивительно при отсутствии другого отопления.

Пока разгорался камин, я машинально подбросила спичечный коробок на ладони и заметила нечто необычное. Коробок был не просто старым, а настоящим раритетом. На его лицевой стороне гордо красовалась надпись: «Фабрика Н-въ И. Н. Дунаева. Существуетъ съ 1880 г.».

— Как такое возможно? — спросила я себя.

Сердце мое ускорило ритм. Этому коробку примерно столько же лет, сколько и визитной карточке. Он был в идеальном состоянии: без следов износа, с целым рисунком, и даже спички внутри были сухими и пригодными!

На каминной полке я обнаружила другие знаменательные вещи: старинные часы, изящные фарфоровые статуэтки, изображающие французскую кавалерию на белых лошадях, и несколько маленьких портретов в овальных рамках. Один из них привлек мое внимание больше всего. На нем была изображена молодая девушка с поразительным сходством со мной. Те же каштановые волосы, овальное лицо, большие темные глаза и губы. Я была ошеломлена этим сходством. Это было не просто похожесть, а практически точная копия. Я внимательно рассмотрела портрет, пытаясь найти подпись или какую-либо надпись на обратной стороне, но никакой информации, кроме небольшого слегка выцветшего штампа с датой — 1895 год — я не нашла.

Хорошо, так и запишем. Вообще меня не покидало странное ощущение, что кто-то уже давно ожидал моего приезда. Пока я размышляла об этом, глядя на языки пламени, осознала, насколько сильно проголодалась. Кухонные ящики представляли собой настоящую кладовую, забитую доверху консервами, крупами и макаронами. Запасы явно были подготовлены с расчётом на длительное проживание.

Быстро сварив макароны с тушёнкой — классическое блюдо для выживания, — я насладилась скромным, но сытным обедом. Ароматный кофе из кофемашины и пара шоколадных конфет стали отличным завершением трапезы. Пока я мыла посуду и отвлекалась, чтобы подкинуть дрова в камин, вспомнила про свою машину. Было бы неплохо написать в страховую, да только вот интернета тут нет.

Вот уже обед прошел, а Виктории всё нет. После такого снегопада, наверное, дороги сильно занесло, и я сомневаюсь, что кто-то расчищает их в этой глуши. В общем, пахло жареным, и подгорела явно не моя стряпня.

Завершив кухонные дела, я случайно заметила неприметную дверь, почти сливающуюся со стеной рядом с кухонным гарнитуром. Она была практически скрыта за высокой буфетной тумбой, похожей на те, что можно увидеть на фотографиях из бабушкиных альбомов. С любопытством, вызванным неожиданным открытием, я вытерла руки о полотенце и подошла ближе, надавив на ручку. Дверь была заперта.

В моей связке из пятнадцати ключей я уже точно знала как минимум три ключа: один от входной двери, второй от моей комнаты, третий от дровяника, и вуаля! После нескольких безуспешных попыток я нашла маленький, совершенно невзрачный ключик, который идеально подошел к замку. С лёгким щелчком дверь поддалась, открыв доступ в прохладное темное помещение.

Короткий, узкий коридор с каменными стенами и лестницей вёл вниз. Выключатель, расположенный справа от входа, осветил путь, открыв вид на спускающуюся вниз лестницу из грубо отесанного камня. Запах сырости и камня смешивался с чем-то ещё, чем-то… пряным. Я попала в погреб.

Спустившись, я была поражена увиденным. Погреб представлял собой просторный каменный подвал, полки которого были заставлены банками с соленьями — огурцами, помидорами, грибами — и рядами вяленой рыбы. Воздух был наполнен ароматом пряного мяса, вероятно, бастурмы или копчёной колбасы, и едва уловимым запахом древесины, напоминающим запах старого дубового бочонка. На стенах висели связки чеснока и лука, а в углу стояли большие ящики с картофелем и морковью.

В глубине погреба я обнаружила ещё одну дверь, за которой скрывалась большая поленница, расширяющая представление о хранении дров в подобных местах. Теперь всё стало на свои места — вот откуда дрова переносили в кухню и остальные комнаты.

Это значительно облегчает жизнь, — с улыбкой подумала я и направилась назад, как вдруг свет погас, мгновенно погрузив меня в абсолютную темноту, и я, инстинктивно подняв руки, стала искать стену. Сердце бешено колотилось, дыхание сбилось, в груди сжался ледяной комок страха. Нащупав шершавую поверхность стены, я медленно пошла вдоль неё, пытаясь вспомнить расположение комнат и стеллажей. Но темнота искажала пространство, превращая погреб в лабиринт невероятных размеров. Каждый шаг отдавался эхом, усиливая чувство тревоги. Мне казалось, что тени оживают, что за каждым углом меня поджидает пропасть. Паника нарастала…

В моей памяти всплыли страшилки о домовых и прочей нечисти, которая якобы обитает в подвалах и погребах. При свете я, конечно, смеялась над этим всем, но сейчас, в этой кромешной тьме, холодок пробежал по спине, а мысли с бешеной скоростью бросались из стороны в сторону. Воздух стал тяжелым, дышать стало трудно. Я судорожно представляла себе расположение двери, ведущей в основной погреб, и продолжала свой путь, словно идя по краю пропасти. И вот, наконец, мои пальцы коснулись холодной, металлической ручки. Облегчение было таким сильным, что я едва не заплакала.

Дверь, к моему счастью, поддалась. За ней, в проёме, казался еле заметным слабый дневной свет из кухни. Быстро поднявшись по лестнице, я вышла на кухню, опираясь руками о косяк двери и пытаясь восстановить ровное дыхание. Рука дрожала, когда я щелкнула выключателем. Свет, с характерным потрескиванием, включился через несколько секунд. Теперь я понимаю, почему Виктория так часто упоминала старую проводку, будь она неладна.

Я с силой захлопнула дверь погреба и заперла её на ключ. Никаких больше походов в эту темницу! Буду носить дрова из сарая через улицу, хоть и дольше, чем из погреба, зато не страшно. Только я отвернулась и отошла от двери, как вдруг услышала глухой удар, будто что-то упало в погребе. Сердце снова принялось колотиться. Я застыла, прислушиваясь. Полная тишина. Ничего больше не происходило. Но эта тишина казалась ещё страшнее, чем шум падающих предметов. Ну уж нет! Не думайте, что я пойду проверять! Ни за какие коврижки! Если там что-то упало, то будет валяться до приезда хозяев!

После завершения всех дел, я с удовольствием устроилась на удобной кушетке в просторной библиотеке, утопая в тишине и аромате старых книг. Вокруг меня высились деревянные стеллажи, заполненные томами в кожаных переплетах и пожелтевших от времени страницах. Вдохновленная этим интеллектуальным окружением, я углубилась в запись подробностей пережитого дня. Моя рука легко скользила по клавиатуре, передавая на лист все эмоции и ощущения, словно я вновь проживала эти моменты. Виктория так и не появилась. Вначале я списывала это на непогоду — за окном бушевала настоящая снежная буря, метель завывала словно голодный зверь, — и проблемы со связью. Однако, с каждой минутой, мое спокойствие таяло, сменяясь нарастающим беспокойством.

Не только отсутствие Виктории вызывало тревогу. Гораздо сильнее меня беспокоило отсутствие связи с мамой. Мой телефон, обычно верный помощник, превратился в бесполезный кусок стекла, пластика и металла, отображающий лишь коллекцию накопившихся фотографий.

Решив отвлечься от тревожных мыслей, я встала с кушетки и выполнила несколько простых упражнений: потянулась, наклонилась, размяла затекшую шею. Затем я медленно прошлась по комнате, останавливая взгляд на высоких книжных полках. Их содержимое поразило меня: огромная коллекция книг по философии, классической литературе и истории. Я заметила некоторые издания Иммануила Канта, Шеллинга, Гегеля в первозданном виде, с пометками на полях, сделанными, судя по почерку, ещё в XIX веке. Среди них затерялись тома Дюма, Бальзака и Диккенса в роскошных переплётах. Эта библиотека была настоящей капсулой времени, хранящей знания и истории нескольких поколений.

Вдруг в голове всплыл образ девушки, поразительно похожей на меня. Это пробудило во мне непреодолимое желание узнать больше о семейной истории Истоминых. Я вспомнила о той скудной информации в интернете о Венедикте Николаевиче Истомине и его дочери. Возможно, эта девушка на портрете и есть та самая Астрид?

Среди книг я не нашла информации о роде Истоминых и решила прогуляться по комнатам. Правое крыло, за исключением моей комнаты, трёх гостевых и комнаты отдыха, представляло собой набор практически идентичных помещений. Сдержанный стиль французского Прованса царил во всём: светлые тона, пастельные обои с цветочными мотивами, простая, но изящная мебель из разных пород дерева. В каждой комнате стояли одинаковые резные комоды, украшенные фарфоровыми ручками, изящные кресла с обивкой из лёгкой ткани и небольшие журнальные столики с подсвечниками. Даже шторы были пошиты из одинаковой ткани — лёгкого хлопка с нежным цветочным рисунком. Ощущение умиротворения и спокойствия, которое создавал интерьер, было несколько монотонным.

Левое крыло разительно отличалось. Виктория рассказала мне, что именно здесь когда-то располагались покои самих Истоминых. Богатство и роскошь буквально царили в этих комнатах. Помимо спальни хозяев, которая, к моему сожалению, оказалась заперта, я увидела огромный кабинет, обставленный массивными книжными шкафами, также наполненными книгами в кожаных переплётах, и дубовый стол с кожаным креслом. Чайная комната поразила изяществом фарфорового сервиза и инкрустированного перламутром чайного столика. Бильярдная, с её массивным бильярдным столом из тёмного дерева и стенами, украшенными охотничьими трофеями, выглядела весьма внушительно. Отдельного внимания заслуживала курительная комната, обставленная удобными кожаными кушетками и наполненная ароматом табака, который, несмотря на прошедшие годы, ещё сохранился в воздухе.

Но настоящим открытием стала оружейная комната. Многочисленные мушкеты, аккуратно сложенные в своих кожаных футлярах, шпаги, висящие на стендах из полированного дерева, произвели на меня неизгладимое впечатление. Мечи, украшенные затейливыми гравировками, казались готовыми к бою, а мушкеты, с блестящими стволами, свидетельствовали о былой мощи рода Истоминых. Я провела в этой комнате не менее часа, внимательно рассматривая каждый экспонат. Три закрытые двери в этом крыле, как я предположила, вероятно, вели в комнаты, пострадавшие от протечек крыши, о которых упоминала Виктория. Заглянув в замочную скважину одной из них, я увидела большую кровать с драпированным тяжелым бархатом — настоящее королевское ложе.

Поместье имело и третий этаж, расположенный над правым крылом, поскольку левое крыло было двухэтажным. Эта асимметрия постройки наводила на мысли о её поэтапном строительстве, о расширениях и перестройках, происходивших на протяжении столетий. Надеясь найти там архив Истоминых, я поднялась по лестнице. Холодный воздух третьего этажа и полное одиночество вызвали у меня некоторое волнение, но я, сделав глубокий вдох, продолжила осмотр. Старинные половицы протяжно скрипнули под моими шагами, причём только на этом отрезке пути; в остальном доме паркет был идеально ровным, гладким и без единого скрипа. Пройдя по длинному коридору, я заметила винтовую лестницу, ведущую в небольшую башенку, но, отложив её осмотр на потом, направилась к мансарде.

Мансарда состояла из четырёх комнат, и только одна из них оказалась открытой. Внутри меня встретил восхитительный вид — это была музыкальная комната с огромными окнами, окружавшими всё помещение. Широкая панорамная перспектива в пол выходила на тыльную сторону поместья и открывала прекрасный пейзаж на лес. В центре комнаты стояло старинное фортепиано — массивный инструмент, инкрустированный слоновой костью и украшенный декоративными элементами из позолоченной бронзы. Я не являюсь знатоком музыкальных инструментов, но даже мне было ясно, что передо мной находился инструмент необычайной красоты и, вероятно, большого исторического значения.

Тщательно осмотрев этот загадочный инструмент, воплощающий в себе дух эпохи Процветания и Искусств, я нашла отметку — XVIII век. Деревянный корпус из махагони или палисандра, точно не знаю, был украшен резьбой и инкрустацией, поражающей воображение.

Клавиши, покрытые слоями перламутра, издавали мягкий, но ясный звук, который завораживал слух. Как жаль, что я не умею играть на этом прекрасном инструменте. При каждом моём нажатии чувствовалось, как нежные струны шептали мелодии, наполняя воздух живыми эмоциями.

Время здесь летело незаметно, и вот уже близился вечер, начало темнеть. Я спустилась вниз и принялась растапливать камин в моей комнате. Спать я лягу нескоро, поэтому самое время протопить его. Воодушевленная увиденным и уже мысленно сложив строки, которые напишу в своей книге, я тщательно уложила березовые поленья в очаг, аккуратно подложив снизу тонкую бересту. Чиркнула спичкой и тут же услышала резкий, одинокий звук, словно кто-то легко коснулся клавиши старого фортепиано. Звук был настолько отчетлив, настолько внезапно прорезал тишину, что я замерла, спичка почти догорела, опаляя пальцы.

Замерев, я уставилась в сторону выхода из комнаты. Мне показалось? Я попыталась убедить себя в этом, но ощущение нарастающего страха не покидало. Это был не скрип дома, не ветер, а именно нажатая клавиша. Я вспомнила о странном звуке, донёсшемся из погреба. Теперь к нему добавился звук фортепиано. Прекрасно…

На мгновение меня охватил озноб. Я взрослый человек, рациональный, но мрачная атмосфера старого дома, его скрипы, шепот ветра за окном, всё это играло на нервах. Собравшись с мыслями, я попыталась рационально объяснить происходящее. Возможно, с потолка сыпется штукатурка…

Огонь в камине разгорался всё сильнее, отбрасывая пляшущие тени на пол. Отбросив все страхи, я отправилась на кухню, решив отвлечься. Надо поесть, микроволновки тут нет, пришлось разогревать макароны на плите. Пока сковорода нагревалась, я вспомнила о наружном освещении. Свет вокруг дома служил для меня не только безопасностью, но и своего рода психологическим щитом против темноты и страхов. Я быстро натянула тёплую куртку и вышла наружу.

Снегопад прекратился, но сугробы уже достигали почти полуметра в высоту. Внезапно я поняла, что занесенный снегом дом становится похож на какую-то заколдованную крепость. Метель заблокировала все дороги, если так пойдет и дальше, меня от сюда до весны не вытащат.

Включив свет, я почти бегом вернулась в дом, с удовольствием защелкнув все щеколды и запирая дверь на замок. Тишина окутала меня, словно мягкое одеяло. На кухне было тепло и уютно. Я всё время поглядывала на дверь, ведущую в погреб, и молилась, чтобы оттуда не доносились никакие звуки.

Закончив с ужином, я решительно направилась в библиотеку, взяла свой ноутбук и погасила свет. Возвращаясь в свою комнату, я ощутила необъяснимое чувство тревоги, как будто холодный порыв ветра коснулся моей спины. Придвинув старинную кушетку, обитую потрескавшейся, но мягкой тканью цвета выгоревшего золота, поближе к камину, чьи изразцы были украшены уже почти стёртыми сценами охоты, я удобно расположилась на ней и открыла ноутбук, начав записывать всё, что произошло за последние несколько часов в этом таинственном месте. Смею заметить, что по природе я далеко не трусиха и всегда предпочитаю разобраться в происходящем напрямую, нежели сидеть и ждать, когда страх парализует меня. Но здесь… в этом доме атмосфера давила с невероятной силой. Казалось, что все вокруг буквально навязывает страх.

Это чувство усиливается с каждой минутой, стоит только начать думать о чем-то потустороннем. Не только странные звуки, доносящиеся из разных частей дома, но и сам воздух кажется напряжённым, насыщенным некой невидимой энергией. Я не хочу об этом писать, но вынуждена признаться, что не могу избавиться от чувства, что за мной наблюдают.

Мои записи заняли более часа. За это время я несколько раз подбросила в камин дров, наслаждаясь треском и теплом пламени. Комната постепенно наполнилась уютом и теплотой. Усталость стала ощущаться всё сильнее. Я отставила ноутбук на пол, укуталась в мягкий шерстяной плед и прилегла на кушетку. Глядя на танцующие языки пламени, я представляла себе Астрид, отдыхающую в этом уютном месте.

***

Сердце колотится, как бешеное. Я, наконец, отдышалась настолько, что смогу описать произошедшее. Во-первых, время три часа ночи! В камине дотлевают последние угольки, их мерцающий свет едва пробивается сквозь груду пепла. Но сейчас не об этом! Меня до сих пор потряхивает от того, что мне придётся сейчас написать. Сон навалился настолько внезапно, как будто кто-то выключил свет в моей голове. Один миг — я бодрствую, другой — уже погружаюсь в глубокий, тяжёлый сон.

Приснились мне отчетливые звуки с третьего этажа — это были быстрые шаги и скрип старой половицы. Затем раздались звуки фортепиано — не просто игра, а какая-то мелодия, пробирающая до костей. Звучание было странно знакомым, но одновременно пугающе искажённым, будто играли не на инструменте, а на чём-то более древнем и неземном. Я лежала на кровати, спиной к двери, полностью обездвиженная. Как бы это описать, я не просто не могла встать — я не могла даже пошевелиться, повернуть голову и тем более издать хоть какой-то звук. Моё тело словно сковало невидимыми цепями.

Ужас, навеянный этой атмосферой, нарастал с каждой секундой. Страх достиг апогея, и я начала шептать «Отче наш», но слова путались и строки ускользали, вырывались обрывками. Я не могла вспомнить молитву целиком, повторяя только первые фразы снова и снова в отчаянной попытке найти в них защиту. Я услышала, как кто-то медленно спускается по лестнице, ступени скрипели под тяжестью неспешной походки. Затем шаги раздались в коридоре и наконец приблизились к моей комнате, останавливаясь у порога. Я, борясь со страхом, пыталась продолжить молитву, но голос, раздавшийся вдруг в моей голове, прервал мои попытки: «Молитвы не знаешь». Голос был женский, холодный, бесстрастный, лишенный каких-либо эмоций.

Она вошла в комнату, почему она? Хорошо, пусть вошёл кто-то — я этого не видела, но чувствовала его присутствие, холодный, леденящий взгляд, направленный на меня. Паралич усилился. Я не могла даже моргнуть, но думала бесконечно. По комнате начало что-то ходить — не просто шаги, а кое-что бесформенное, неосязаемое, но ощущение его присутствия становилось всё сильнее, всё явственнее. Я чувствовала, как это «что-то» приближается ко мне, чувствовала его дыхание на затылке, холод от его присутствия. И кульминацией этого ужаса я почувствовала тяжесть на своей постели, как будто кто-то сел рядом, на край кровати.

Я проснулась с криком, моё сердце бешено колотилось в груди. Я сидела на кушетке, хватая ртом воздух, тело заливало холодным потом. Но это был лишь первый этап пробуждения! Сейчас я проснулась по-настоящему и записываю эти строки, осознавая, что всё это был сон!

«Молитвы не знаешь», — голос из сна неожиданно пронзил мои мысли. Проверив угли в очаге, убедившись, что нет тлеющих головешек, я плотно закрыла заслонку и, чувствуя нарастающее раздражение, направилась в библиотеку. «Хорошо! — прошипела я про себя. — Я действительно не знаю наизусть всех православных молитв! Но „Отче наш“ знают все, и эти уловки не пройдут». В моей памяти всплыло воспоминание о специальном разделе церковной литературы в библиотеке. Раньше люди были более набожны, как свидетельствовали некоторые детали из многочисленных источников, поэтому и тут должно храниться немало религиозных книг. И я не ошиблась.

Библиотека встретила меня своим уютом и стеллажами, заполненными книгами. Я методично осматривала полки, перебирая тома различной толщины и размеров. Встречались издания с пожелтевшими страницами, рассыпающиеся от времени, другие — относительно целые, с крепкими переплётами. Среди толстых молитвословов и псалтырей, украшенных витиеватыми буквами, я обнаружила множество интересных деталей — засушенные цветы, закладки из тонкой бумаги с выцветшими надписями, даже сухой лист клёна, зажатый между страницами старинного издания.

Наконец, мой взгляд упал на большой, объёмный молитвенник. Вынув его, я заметила в узкой щели между книгами небольшую чёрную книжечку. Она была невероятно маленькой и легко умещалась в ладони. Это оказался карманный молитвенник, настоящее сокровище!

Усевшись на кушетку, я осторожно раскрыла его. На форзаце я обнаружила множество надписей, написанных различными почерками от руки. Некоторые из них были едва различимы из-за времени, но я смогла расшифровать несколько дат. Одна из них была особенно примечательной — 24 ноября 1868 года. Однако в конце книги я нашла ещё одну запись — от 1799 года! Это было действительно удивительно!

Состояние книги поражало: переплёт был значительно повреждён — местами отсутствовала кожа, были заметны потёртости и сбитые углы, однако сам книжный блок и текст сохранились отлично, за исключением нескольких отсутствующих листов в начале. К сожалению, именно на этих листах, вероятно, указывалась дата издания. Однако, внимательно просмотрев оставшиеся страницы, я обнаружила некоторые признаки, позволившие предположить, что книга была напечатана около 1773 года. Это было невероятно! Я никогда раньше не встречала карманных молитвенников середины XVIII века, написанных на старославянском языке. Это действительно редчайший экземпляр! И то, что он сохранился до наших дней — настоящее чудо!

Судя по записям и различным почеркам, молитвенник переходил из рук в руки на протяжении многих поколений. Некоторые подписи настолько выцвели, что их едва можно было различить. Я попыталась прочесть пару строк, но для простого обывателя это представляло определённые трудности.

В этом доме есть хоть что-то современное? Неужели всё это сохранилось в первозданном виде? Это казалось невероятным! Подобное поместье должно было бы находиться под неусыпной охраной государства, быть музеем, закрытым для публики за высокими стенами и колючей проволокой. Но здесь царила какая-то нездоровая тишина и свобода действий, всё это вызывало во мне нарастающее подозрение, ощущение искусственности и нереальности происходящего.

Мне захотелось освободиться, выйти на улицу, сесть в машину, поехать в шумный город, вдохнуть жизнь полной грудью. Я чувствовала себя запертой в этом колпаке, в музее собственной тревоги. Наконец, рассвет начал пробиваться сквозь плотные шторы, окрашивая библиотеку в коричнево-оранжевые тона.

Я подошла к окну, обращённому на север, в сторону темнеющего леса. Нежные лучи солнца пробивались сквозь голые ветви деревьев, окутывая снежный покров нежным золотистым светом. Картина была завораживающе красива, и на мгновение я забыла о своей тревоге. Молитвослов приятно грел ногу сквозь ткань моих штанов. Я представила себе тех людей, которые когда-то держали этот молитвослов в руках, шептали молитвы, просили о помощи, делились своими надеждами и страхами.

Слегка успокоившись, я направилась на кухню, включила кофемашину, поставила кружку под носик и села за стол. Паника — не лучший союзник, так что не стоит ей поддаваться. Вместо того, чтобы думать о плохом, я вновь взяла молитвослов. Медленно листая его хрупкие страницы и внимательно рассматривая каждый рисунок, каждую запись, я пыталась разобрать слова. Среди множества молитв я нашла засушенную мелкую веточку розмарина — вероятно, кто-то когда-то вложил её в книгу как оберег. А на следующей странице меня ждала молитва.

«Отче наш, Иже еси на небесе́х!

Да святится имя Твое, да прии́дет Царствие Твое,

да будет воля Твоя, яко на небеси́ и на земли́.

Хлеб наш насущный да́ждь нам дне́сь;

и оста́ви нам до́лги наша, якоже и мы оставляем должнико́м нашим;

и не введи нас во искушение, но изба́ви нас от лукаваго.

Яко Твое есть Царство и сила, и слава, Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь».

Ощущение после прочтения молитвы было не просто жаром, а чем-то куда более сложным и интенсивным — экстатическим ужасом, священным трепетом перед неведомым. Рука сама собой потянулась к телефону, и я запечатлела текст молитвы на фото — на всякий случай, как доказательство или, может быть, как талисман. В этот момент меня отвлекли звуки. Сначала едва уловимые, они постепенно усиливались, превращаясь в заливистый детский смех. Сначала я решила, что это галлюцинации, последствия чтения древнего текста, но смех становился всё громче и явственнее. «Я схожу с ума!» — пронеслось в голове.