Бесплатный фрагмент - Нас тупил двадцатый год

Марта

Мир изменился. Не сразу, конечно. И нет смысла искать причины, почему и как это произошло. Сначала просто пошел дождь. Немного погодя, как только на асфальте появились небольшие лужи, в воздухе сильно запахло миндалём или чем-то в этом роде. Сияние появилось несколько позже, когда Марта открыла глаза и присела на край кровати. Её немного удивило, что растения в горшках разговаривали: обсуждались последние новости корневых болезней и поведение проклятых насекомых, которые постоянно досаждали старому кактусу. Она не стала ждать окончания диалога и вышла на веранду. Вокруг было всё, но, в то же время, ничего не было: сияние — вот что существовало кругом, мешая разглядеть предметы дальше деревянных ступенек. Красота этого света поражала и завораживала. Марта прищурилась, — так всегда делала её кошка, когда смотрела в небо, как будто видела и понимала нечто, чего людям никогда и ни за что не понять и не увидеть. В безграничном сиянии ослепительного света она отчетливо услышала голос. Голос опять звал её, Марту. Как же прекрасен этот нежный и ласковый напев! Плавно раскачиваясь, Марта шагнула ему навстречу.

Все люди умирают. Это факт. Человек чувствует свою смерть задолго до того, — и это тоже правда. Уж Марте это было более чем известно. Да сколько их было этих доказательств — всех не пересчитать! Не сказать, что ей были всегда рады, но и Марте не всегда нравилось то, что она делала. Хотя, вряд ли от неё что-то зависело: она была простым исполнителем. Этот голос — он повелевал, напевая нечто, что туманило разум и подавляло волю. Да, вы не ошиблись — она была той, кто забирал жизнь. Или нет, скорее той, кто сопровождал жизнь в другую область бытия, доселе неизвестную и неизведанную, или просто забытую.

На этот раз её ждал какой-то старик. Так сказал Голос. Марта пыталась разглядеть в туманном сиянии лицо или хотя бы очертания человека, но увы! — такой возможности она не имела, и тех, кого забирала — забирала вслепую… Марта могла лишь слышать последние слова и вздохи тех, кто пойдет за ней. Так произошло и сейчас: стоя на веранде, она слышала хрип старого человека. Старик, видимо, уже не мог говорить; только стон изредка вырывался из его дряхлой груди.

— Я вижу тебя, смерть… — его голос дрожал, но в нём не было испуга.- Я вижу тебя!..

Марта остановилась. До границы Сияния оставалось несколько шагов. Дальше нельзя. Голос Сияния не позволяет. Но что-то знакомое и до боли родное прозвучало в этом старческом голосе: «Папка!»

Сняв мягкие тапочки и приподняв подол белоснежного платья, Марта пошла на звук. И хотя уже все Голоса Сияния вопили о том, что дальше нельзя, — она их не слышала. Уже не слышала. Мир изменился в очередной раз: «Я иду к тебе, папка! Как же ты там без меня?!»

Последние новости

Вот и дождь пошёл, — с небесной канцелярией, значит, тоже договорились…

Всё делается для того, чтобы я уехала.

Сейчас и здесь — шикарный вокзал, построенный только лишь для моего отправления; помню, когда только сюда пришла, меня встретил невзрачный, безлюдный пустырь…

Этот чемодан, на котором сижу, и эта коробка для шляпы появились несколько позже, когда люди поняли, что я не собираюсь уезжать. Вы не поверите, но они проложили рельсы только ради того, чтобы я исчезла!

Смотрите, ух-ты! — перрон в мою честь из плиточки выложили, чтобы, значит, не обидеть.

А, вот и поезд… Ничего не жалеют! Ни денег, ни времени… — паровоз — это слишком дорого, согласитесь. Мир людей, одним словом. А завтра, когда уеду, эти человеки начнут плакать и рыдать — говорить, что не могли без меня жить и всякое такое…

Кто я?

Я уже сама не понимаю: сначала меня называли Верой, но упаковали в шляпную коробку, — так, для красоты. Затем — Надеждой, и засунули в чемодан для путешествий, — так, на всякий случай… Но я, как вы уже поняли, — Любовь.

Счастливо оставаться, люди!

Вы сами этого хотели.

Хотя, если честно, время для прощания немного есть — мой поезд только приближается…

Два Роберта

— Валя, здравствуйте… — дребезжащий тонкий голос Роберта напомнил продавщице звук вчера разбившейся рюмки на её новой кухне.

— И вам не хворать. — Валя прекрасно понимала о чем будет разговор.

— Тут такое дело, Вал… Валентина. Вот. — Роберт утаптывал под собой деревянный пол, делая, видимо, его прочнее, чтобы не провалиться в нужный момент. — Надо пива… в долг…

— Великолепно! — Валя облокотилась на прилавок и устремила свой взор в потолок. — Сейчас Валя побежит на склад и принесет пива, а потом ты, по синей дыне, разболтаешь всем своим друзьям-алкашам о том, как в семь утра я торгую пойлом. И тетю Валю выгонят — это в лучшем случае! — с работы в продуктовом магазине, где она отпахала тридцать лет. Гениально, Роберт! Есть ещё какие мысли? Так ты рассказывай, не стесняйся! Мне ж тут делать больше нечего, как слушать просьбы и мольбы ребят, которых выпустили из психушки!

— Извините, пожалуйста, Валя. — Роберт медленно вышел на улицу и обернулся. — Извините.

I

Он шел по извилистой улице, не помня её название. Да и какая разница как зовут или называют длинную, разбитую, всю в лужах дорогу с кривыми домами или человека, например. Роберт пытался угадать время года, но и здесь возникала проблема: вроде и листья желтые, и куртка теплая, а вот гляди — жарко, пот так и заливает глаза!