Существа Серой пыли — Тени и Твари — питались людскими страхами, унынием и злостью. А существа Белых вихрей — Души, Всадники и Птицы радости — получали энергию от счастья, великодушия и доброты. Издревле они жили в мире на своих землях, и никто не нарушал чужих границ.

Но двести лет назад между людьми началась война: правитель Восточного континента Грокан решил захватить власть над жителями Южного и Северного континентов и стать единственным хозяином людских земель. Многие годы длилось противостояние, но никто не мог одержать победу — силы людей оказались равны.

Тогда Грокан нарушил древний уговор и привлек на свою сторону короля Морка, правившего в то время Серой пылью на Нехоженых землях. Морк вывел армию Тварей из своих владений и приказал им атаковать жителей Северного и Южного континентов. Люди, ослабевшие от многолетней войны друг с другом, не смогли одолеть более страшного противника, и Пыль вскоре заняла их города.

Но Морк обманул Грокана и не передал ему власть, как обещал, а армия Тварей после захвата Севера и Юга двинулась на Восток.

Часть 1.
Королева Серой пыли

Глава 1

Нарика лежала в кровати и, повернув голову, смотрела в окно. С улицы доносился стрекот кузнечиков, еле слышно возились по окну ветви яблони.

Небо за окном все еще было темным, не считая россыпи звезд над лесом, но вскоре нежный белый свет озарил половицы — всходила Нерида.

Девушка откинула одеяло и встала с кровати, стянула ночную сорочку и надела приталенное платье с широким, до колен, подолом и пуговицами.

Поверх она накинула короткий плащ с капюшоном и перекинула через плечо сумку.

— Ах да, — шепнула она себе, — флейта!

Она взяла со стола маленькую деревянную окарину на кожаном шнурке, повесила ее на шею и вышла из комнаты. На цыпочках прошла мимо спальни родителей, сбежала по лестнице на первый этаж, пересекла кухню и, обув высокие ботинки на шнурках, вышла за дверь.

В небе сияло две ночных спутницы Ойны. Большая красная Тенида в виде полумесяца — покровительница Теней и Тварей, и круглая белая Нерида, благоволящая людям. Утром обе они исчезнут, а их место займет яркое дневное светило — Ифус.

Нарика быстро прошла лес, следующий за ним цветочный луг и обогнула глубокий овраг, заросший репьем и колючками. Когда она вышла на поляну небо заволкло облаками, резко стемнело и впереди заухали совы.

Нарика не оглядывалась и не думала, она быстро шла вперед по узкой, едва заметной тропе, до тех пор, пока перед ней не показалася еще один лес. Не такой знакомый и добрый, со свежим запахом хвои, что рос вокруг города, а трухлявый и поломанный, насквозь пропахший гнилью и сыростью. Между деревьями торчали почерневшие коряги или рос низкий кустарник.

Она прекрасно знала дорогу и поэтому без сомнений двинулась дальше между широкими замшелыми стволами. Вскоре запахло свежестью, и сквозь деревья стал виден высокий лесной водопад. Слева и справа от него возвышались крутые откосы, поросшие короткой травой и рыжими, как огонь, цветами.

Нарика посмотрела на небо. Нерида и Тенида всходили все выше и были почти рядом, но красная спутница поднималась заметно быстрей и вскоре догнала белую. Тогда огнецветы стали один за другим раскрывать бутоны, и деревья озарились теплым оранжевым светом, идущим от их пылающих сердцевинок. Нарика вскарабкалась на откос и начала аккуратно срезать цветы у самого основания. В ее руках они не гасли, а продолжали мерцать, кидая теплые отсветы на лицо, руки и волосы.

Собрав букет, она хотела спускаться вниз, но вдруг услышала за спиной низкий протяжный гул. Она убрала цветы в сумку и, напряженно вглядываясь в листву, шагнула назад.

Темнота среди деревьев сгустилась и превратилась в темный женский силуэт. Нарика нащупала на груди флейту и поднесла к губам, но внезапный хриплый голос не дал начать игру:

— Я так давно не видела тебя, дитя! Не торопись убегать! И знай, флейта тебе не поможет — ведь я же не Тень.

Женщина вышла на поляну, подставляя ночному свету серое, похожее на человеческое лицо. Черные волосы, сотканные из тысяч пылинок, танцевали над ее головой, словно пламя, а подол длинного платья кружился как вихрь.

Нарика продолжила отходить к водопаду, а женщина плавно, словно паря над землей, последовала за ней.

— Ты очень повзрослела, — хрипло прошептала она.

Нарика знала, нельзя показывать страх, а то можно навлечь беду, поэтому она скрыла волнение и громко спросила.

— Кто ты?

Глаза женщины сверкнули синим пламенем.

— Разве ты не помнишь меня? Разве ты не видела меня во снах?

— Нет. Я тебя не помню и никогда не видела, — неуверенно протянула Нарика.

К горлу подступила тошнота. В детстве ее часто мучали кошмары и сейчас она вспомнила это серое злое лицо.

Женщина рассмеялась и прошелестела.

— Врешь! Все врешь. Ты меня видела и помнишь! И зря ты гуляешь так близко к Нехоженным землям. Люди меня еще не победили!

Из-за ее спины поползли клубы Серой пыли, а из них стали выглядывать темные, покрытые чешуей морды с круглыми глазами, в которых горело синее пламя.

Горло свело и захотелось сухо и безудержно кашлять, как это бывало всегда, когда она встречалась с Пылью, но нельзя было терять ни минуты. Она зажала рот рукой, пока частички черноты не попали в легкие, спрыгнула с откоса и покатилась по траве и камням. Резкая боль пронзила тело. Нарика ухватилась рукой за камни, но они посыпались вниз, увлекая ее за собой все быстрее, а из поцарапанного запястья потекла кровь.

Мшистая земля приняла мягко и упруго.

Нарика с трудом поднялась на ноги и посмотрела наверх, но никого не увидела. Только неподвижные клубы Серой пыли висели над деревьями.

* * *

Когда Нарика подошла к дому, Ифус уже окрасил небо у горизонта нежным розовым светом.

Она поднялась по деревянным ступеням, потянула на себя дверную ручку и тихо переступила через порог.

Но родители уже проснулись: мать ходила по кухне из угла в угол, а отец возился у печи. Увидев дочь, Алай воскликнул:

— Воротилась! Мать вся уже извелась.

Милиса обернулась и сдвинула светлые брови над серыми, потемневшими от злости глазами.

— Ну?! И где тебя недобрые носили на этот раз?

В ответ Нарика не смогла произнести ни слова и только тихо всхлипнула.

Милиса мгновенно смягчилась, подбежала к дочери, обняла ее за плечи и бережно усадила за стол. Потом, не говоря больше ни слова, сняла с печи чайник, налила из него отвар в большую глиняную кружку и поставила перед Нарикой.

— Пей.

От чая шел крепкий пар и приторно пахло. Пить не хотелось, и Нарика, опустив голову, молча следила за тем, как всплывали со дна и снова опускались вниз крохотные ошметки листьев. Внезапно они сбились в одно зеленое пятно в центре кружки и разошлись в разные стороны, четко обозначив лицо женщины, которую она видела в лесу.

Нарика ахнула и оттолкнула кружку. Та со стуком опрокинулась, и чай разлился по скатерти.

— Ты что? — удивленно вскрикнула мать.

Отец, стоявший у окна, вздрогнул и обернулся.

Нарика посмотрела на родителей.

— Я видела ее в лесу рядом с Нехожеными землями.

— Кого? — удивился отец.

— Королеву Серой пыли.

— Нари! — воскликнула мать. — Ты была в Замшелом лесу? Но туда нельзя! Зачем? Что ты там делала ночью?!

— Я… — протянула она, — ну в общем, мам, ты только не волнуйся, все хорошо, я уже дома!

Сама по себе Серая пыль не причиняла людям вреда, только Тени или Твари, живущие в ней, но Нарика с рождения болела астмой. Однажды во время нашествия Пыли на город она едва не умерла, так что пришлось звать целительницу Феа, и та целебными отварами и заговорами спасла ее.

Милиса облокотилась на стол и сердито посмотрела на дочь.

— И все же?

— Собирала огнецветы для Тин.

Милиса взялась за голову и, охнув, опустилась на стул.

— Глупая! Вот ведь глупая! — вздохнула она. — Цветы не спасут Тин, как бы мы этого ни хотели! А ты могла умереть! Задохнуться прямо там! В Замшелом лесу, полно Серой пыли, не зря людям запрещено ходить туда.

Милиса замолчала, закрыла лицо руками и заплакала. Алай отошел от окна, встал позади супруги и ласково погладил ее плечи.

— Ну-ну. Она жива, жива. Не надо.

Нарика виновато посмотрела на мать.

— И вовсе там не было пыли. Ее там вообще не бывает обычно.

Милиса отняла от лица руки.

— Обычно? И что же ты там делаешь обычно?

Нарика ойкнула и прикрыла рот рукой, поняв, что проговорилась.

— Ну, не обычно. Только иногда. Очень редко. — протораторила она и наклонила голову, заглядывая матери в глаза.

Отец после войны не мог работать в полную силу: с трудом, едва сдерживая дрожь в руках, он вырезал из дерева небольшие дудочки, но они плохо продавались. Приходилось выкручиваться, чтобы не жить впроголодь. Мать носила на рынок травы и чайные сборы, а редкие цветы и ягоды ценились очень высоко. В запретном лесу, рядом с Нехожеными землям — обиталищем Серой пыли, их росло предостаточно, ведь никто не решался заходить туда.

Милиса побледнела.

— Говори же, ну!

— В общем, я там рву цветы тебе для сборов. Такие, что в нашем лесу не найти.

Мать встала, молча убрала со стола кружку и стянула промокшую скатерть.

— Думай, что говорить! — отрезал отец. — Ее нельзя волновать, забыла?

— Я не хотела. Само так вышло!

— Хоть война и закончилась, королева никуда не делась. Просто мы заметно ослабили ее армию, и она затихла на какое-то время. Убить же ее можно только мечом из Хрустальной горы. Ну ничего! Двести лет заточения Душ уже истекают. Скоро мир восстановится.

Нарика пожала плечами и улыбнулась смешной отцовской наивности. Ни она, ни ее родители не видели того мира, что существовал раньше, поэтому и верилось в него с трудом.

— И что будет тогда?

— Тогда Души снова займут свои земли. Над Ойной начнут летать Птицы радости, а города от Пыли будут охранять Белые всадники.

— Да, конечно, точно. Как я могла забыть! И кто только придумывает все эти сказки?

— Это не сказки, а древнее пророчество, — ответила Милиса, вручая дочери скатерть. — На вот! Испачкала, теперь стирай!

Нарика развела руками.

— Но я не могу. Я должна отнести огнецветы Тин! Пока они не завяли.

Милиса вздохнула, но спорить не стала.

— Конечно! Если уж ты собрала их, иди. Значит потом постираешь, когда вернешься, ясно?!

Ответить Нарика не успела. Раздался громкий стук в дверь, и сразу, не дожидаясь ответа хозяев, в дом вошел высокий молодой мужчина в темно-синем костюме и серебристом жилете. «Городской страж», — догадалась Нарика. Из-за его спины торчал арбалет, у пояса с одной стороны висел черный каменный рожок, а с другой — мешочек с немеркнущими стрелами. Нарика знала: они загораются, как спички, когда их выпускают из арбалета, и, пока не найдут свою цель, горят зеленым пламенем — она видела такой у отца, когда тот собирался на войну с Серой пылью.

Дочь и родители притихли и удивленно переглянулись — городские стражи не ходили по домам.

Мужчина достал из сумки конверт, протянул хозяевам и сухо сказал:

— Возьмите. Послание от правителей.

Милиса подбежала к нему, схватила письмо и разорвала тонкую желтоватую бумагу.

— Святой очаг, что там? — испуганно спросила она. — Да проходите же вы, не стойте! Неужто снова будет война?

Но страж не собирался ничего объяснять.

— Читайте, там все написано, — сказал он и, развернувшись, ушел.

Глава 2

Ифус поднимался все выше, освещая реку, лодку и сидевшего в ней юношу с удочкой. В тихой глубине тот отчетливо видел и камни, лежавшие на дне, и стайки электрических змеек, вьющихся внизу.

Най насадил на крючок червя, закинул удочку в реку и тихо запел. Так он сидел довольно долго, глядя, как пляшут под водой мерцающие красные полосы, но ни одну из них, казалось, приманка не интересовала.

И первая и вторая песни уже закончились, а улова все не было.

Гадая, почему змеек не интересует червяк, и заметно раздражаясь, он запел в третий раз, и вот наконец одна из змеек подплыла к приманке и резко схватила ее зубами. Осторожно, продолжая напевать, он вытянул удочку из воды, но змейка сорвалась и плюхнулась в реку. Най замолчал, с досадой топнул ногой по днищу, оглянулся на садок, в котором поблескивала всего пара электрических змеек, и вздохнул. Утро в самом разгаре, он пришел сюда еще затемно, но почти ничего не поймал! Он вынул из банки нового червя и собирался насадить его, как вдруг услышал с лесистых берегов напротив нарастающий низкий гул.

Он поспешно бросил удочку, схватился за весла и поплыл вперед. Гул усилился, а между деревьями показались клубы Серой пыли. Они выползли из леса и струйками потекли вперед, обгоняя его. Най ускорился, но Пыль неожиданно сменила направление и потянулась на середину реки. Достигнув лодки, она зависла над водой плотным облаком. Он сильнее навалился на весла и нырнул прямо в серую завесу, надеясь преодолеть ее раньше, чем оттуда полезут Тени или Твари, но не успел: Пыль плавно осела, а под водой началось темное движение.

Най продолжал грести не останавливаясь, но усталость сковывала и дрожащие от напряжения руки, и спину. Плыть быстрее он уже не мог.

Когда участок мути остался позади, юноша расслабился и сбавил темп, но зря — прямо за ним из реки начали выпрыгивать большие черные рыбы. Одна из них перелетела через лодку и плюхнулась впереди, а следом за ней прыгнула другая, побольше. Она клацнула над его головой зубами, пролетела вперед, расправив костистый плавник, но до воды не долетела и упала на дно лодки.

Най с отвращением отпрянул.

— Да это же Тварь!

Он опустил весла, наклонился и хотел поднять рыбу, чтобы выбросить ее обратно в реку, но та внезапно забила хвостом, согнула тело дугой, а затем, распрямившись, ухватила его за руку. Най вскрикнул, схватил рыбу второй рукой за хвост и попытался отодрать от себя, но ладонь соскользнула, а рыба вновь замахала хвостом и сжала челюсти еще сильнее. Тогда он принялся бить ей о борт до тех пор, пока рыба не обмерла и не упала в реку.

Рукав рубахи потемнел от крови, но медлить было нельзя. Из воды то там, то тут продолжали выпрыгивать Твари, и ему ничего не оставалось, кроме как грести.

Вскоре за скалой показался пологий спуск к воде и широкий берег, усеянный двухэтажными деревянными домами. Най вытащил лодку на каменистый пляж и торопливо обернулся, но ни пыли, ни жутких черных рыб уже не было. Тогда он вытащил садок со скудным уловом и поплелся домой.

* * *

Мать сидела за столом, положив руки на толстую деревянную столешницу. Когда пришел сын, она только рассеянно глянула на него, словно и не заметив вовсе, и опять уставилась в стену. Он затворил за собой дверь и прошел в дом.

Рядом с печью на низком чурбане сидел отец и бесцельно ворошил кочергой остывшие угли.

— Принес? — коротко спросил он.

Юный рыбак кивнул на садок, который поставил у двери.

— Не совсем. Рыбы не было. Только пара электрических змеек, и все.

Отец отложил кочергу, медленно встал, придерживаясь за стену, и с явным неодобрением посмотрел на сына.

— И все? Я говорил тебе, что нужно быть терпеливым, отплывать подальше от города! Еще даже не полдень, скажи, почему ты так рано вернулся?

— Пап, да просто… Да неважно!

— Ты знаешь, что я не могу ни охотиться, ни рыбачить. Придется тебе этому научиться.

Он схватился за бок, сморщился и все так же, опираясь на стену, дошел до стола и сел напротив жены.

— Бери лук и стрелы и иди в лес! — сурово добавил он. — Пришла пора становиться мужчиной!

Най вздохнул и закатил глаза.

— Но ты же знаешь, что я не хочу убивать зверей!

Возглас сына пробудил мать, Талинию.

— Дион, не нужно.

Она с укором посмотрела на мужа и, чтобы переменить надоевшую тему, сказала, повернувшись к Наю:

— Утром, когда ты ушел, приходила Феа. Ничего не помогает. Тени уже добрались до нашей улицы.

Най сел за стол рядом с матерью.

— Да уж. Одно хуже другого. Тин спит? Мне можно зайти к ней?

— Не надо, пусть отдыхает.

В комнате наверху послышался стук, отворилась и хлопнула дверь, на ступенях послышались легкие шаги. На пороге кухни появилась девочка пяти лет с длинными рыжими волосами. Увидев брата, она радостно вскрикнула, подбежала к нему, привычно взгромоздилась на колени и крепко обняла за шею.

Най погладил сестру по голове и прижал к себе так ласково и осторожно, будто боялся повредить. Тин заметила на его руке рану и сочувственно вздела вверх тонкие бледные бровки.

— Больно?

Он сморщился:

— Что ты, уже зажило! Только не трогай.

Сестра не ответила. Она побледнела, а губы вмиг стали синими. Талиния резко сорвала с плеч пуховую шаль и укутала девочку.

— Ох, милая! Да что же это! Сейчас налью тебе травок, станет полегче. Сиди! Эх, только бы еще немного огнецветов! Но я обошла все окрестности, все! И не нашла ни одной поляны! А ведь раньше они были повсюду.

Продолжая сокрушаться, Талиния насыпала в чайник горсть ароматных трав, залила кипятком, положила внутрь сухие красные ягоды и мед.

В этот момент дверь распахнулась и на пороге появилась Нарика с мерцающими огненно-рыжими цветами, обернутыми мокрой тряпицей.

— Вот. Остались еще там, в лесу… — запыхавшись сказала она.

От удивления Талиния выронила из рук глиняную крышку от чайника и воскликнула:

— Как! Где ты взяла их?

— Это не так уж важно. Все равно в этом году цвести они больше не будут!

Талиния выхватила у нее из рук огнецветы, положила в глиняный кувшин и залила водой. Затем она взяла деревянную скалку, тщательно все растолкла и перемешала.

— Ну хватит! — заметно приободрившись, сказала она, налила в стакан мерцающей рыжеватой воды и протянула дочери.

Тин быстро, не отрываясь, выпила живительный напиток и поставила пустой стакан на стол. Впавшие щеки девочки залил румянец, а глаза, отененные синевой, посветлели и засияли.

* * *

Нарика, Най и Тин, прижавшаяся к брату, сидели на деревянной скамье перед домом. Нарика подставляла лицо теплым лучам Ифуса. Тин дремала. Най о чем-то думал.

— Прости, — вдруг сказал он, продолжая смотреть перед собой, — сегодня я не смогу пойти на косогор с тобой. Я должен идти рыбачить. Обещал отцу.

— На реку? — удивилась подруга, — но там же Твари! Ты сказал ему об этом?

— Нет, зачем? Он и так сам не свой последние дни, да и потом… Он бы отправил меня на охоту. Терпеть не могу этих убитых зайцев! Пойду на озеро. Там водятся пучеглазые ерши и водяные звезды. Конечно, сложно назвать их вкусными, но если побольше посолить и посильнее зажарить, чтобы только угольки от них остались, то почему бы и нет!

Тин проснулась, хихикнула и скорчила гримасу.

— Бе-е, тогда-то точно выйдет гадость!

Най улыбнулся.

— Ну-ка, сестренка, сядь! Вот так. А теперь закрой глаза и вытяни руку!

Он достал из кармана гладкий фиолетовый камень и положил Тин в ладонь.

— Это фенит. Редкий камень. Он очень красивый, а еще обладает особой целебной силой! Я нашел его на берегу для тебя.

Малышка подняла камушек и принялась разглядывать его на просвет. Занятие это так увлекло ее, что она долго молчала, а потом сказала восторженно:

— Да в нем целый мир! И облака, и горы, и моря! Да, хотелось бы и мне посмотреть весь мир.

— И мне, — ответил Най. — Сказать по правде, я вообще хотел бы уехать отсюда. В печенках уже сидит эта рыбалка каждый выходной и эти змеи!

Нарика и Тин удивленно посмотрели на него и почти в один голос спросили:

— Уехать? Куда?

— Куда-нибудь подальше! А лучше на юг. Там столько всего! И зелень, и фрукты круглый год. Всегда тепло и море. Голубое и чистое, а уж сколько там видов рыб! Сотни три, если не больше, а не три, как у нас!

Нарика толкнула его в плечо.

— Да будет тебе выдумывать!

Она любила их город Нод, несмотря на суровые зимы и близость Нехоженных земель. Другого она не видела и не могла даже себе представить.

Най улыбнулся и тоже легонько толкнул ее в ответ.

— Я не выдумываю. Позавчера ночью я дочитал ту книгу, там все правда. И картинки есть!

— Теперь понятно, почему ты на уроках спишь. Ты по ночам читаешь!

Она улыбнулась и внимательно посмотрела на него. Сильные загорелые руки, задумчивый взгляд серых глаз, мягкие каштановые волосы. Ей нравится то, что он много знает, не то, что мальчишки в ее классе. Но от этого с ним трудно. Он старше всего на год, а считает себя намного взрослей и совсем не воспринимает ее всерьез.

Тин скривила губы, собираясь заплакать. Най наклонился и заглянул ей в лицо.

— Эй, ну ты чего?

— Ты хочешь уехать. А как же мы? Как же наш дом? Ты что, хочешь нас бросить?

— Ну, будет тебе! Да нет, конечно! — вздохнул он. — Но даже если и уеду, то возьму вас с собой! Но не сейчас. Когда закончу школу.

Тин и Нарика не ответили. Теперь они обе нахмурились, но Ная это не смутило. После некоторых размышлений он продолжил:

— Северный цветок почти погиб. Очаг больше не охраняет нас от Пыли. Дойдет до того, что Тени скоро будут жить в наших домах. Спать в наших кроватях, сидеть с нами за ужином, а потом и вовсе поработят нас! Хотите вы этого? Я — нет. Но что мы можем сделать? Не лучше ли жить там, где Пыли нет? Точнее, есть конечно, но там она живет только на своей земле и к людям не выходит!

Нарика покачала головой. Друга не переспоришь, но можно хотя бы попробовать.

— Я одного не пойму, как ты в этом уверен, если никогда не был там?

Тин, не слушавшая старших, невпопад спросила:

— А все-таки почему он погибает, наш Цветок? Может, его как-то полечить?

Най потрепал Тин по голове и встал напротив нее, разминая затекшие ноги.

— Говорят, что когда-то давно, когда Морк заточил Души в Хрустальную гору, они дали людям радужные камни, ладины. Те камни они прежде зарядили энергиями молний во время Великой грозы. Люди построили в центре каждого города большие Очаги, положили туда ладины, и тогда произошло чудо! Над каждым Очагом выросло большое разноцветное сияние, оно-то и защищало людей от Серой пыли. Но Уруула, дочь Морка, запустила в наш Северный цветок Черный вихрь, и теперь он пожирает ладин. Про вихрь ты уже знаешь. Можно ли вылечить Цветок? Понятия не имею, но сильно в этом сомневаюсь.

В глазах Тин появилась неожиданная радость.

— А давайте, — воскликнула она, — давайте раздобудем новый радужный камень, зарядим его и положим в очаг! Тогда все снова станут счастливыми и перестанут болеть!

— Хм… — задумчиво протянул Най, — я не уверен, что это все правда, про Души. Да, так нас учат в школе, но никто их никогда не видел, и уж тем более никто не знает, где достать ладин.

Глава 3

Приближался вечер. Ифус медленно тянул к западу оранжевые лучи, освещая вытянутые, словно мокрые гусиные перья, облака небрежными золотистыми мазками. Нарика сидела у окна, а мать расчесывала ее костяным гребнем — после утренних приключений пряди спутались и нахватали колючек.

— Ну и волосы! — сокрушалась мать. — Густые и жесткие! Да еще такие длинные, почти до пояса. Я их и к ночи не распутаю! Тебе надо заплетать их в косы, а ты ходишь вечно лохматая!

Распутав очередной клок, Милиса невзначай сделала дочери больно. Та охнула и встала.

— Не нужно меня расчесывать. Пусть остается так!

Милиса опустила гребень и пожала плечами.

— И как ты будешь ходить вот так?!

Нарика подумала, что и сама может прибрать голову, а то мать всегда торопится и дергает волосы, но сказала совсем другое:

— И так нормально. Потом само выпадет!

Но мать настаивала на своем:

— Погоди, давай заплету, с косами будет очень красиво.

Нарика подошла к зеркалу, висевшему на стене, пристально вгляделась, состроила гримаску и сказала твердо:

— Нет, не нужно. Не нужно меня заплетать! Я уже столько раз тебе говорила!

Милиса удивленно посмотрела на дочь, спрятала гребень в карман фартука и задумалась, вспоминая.

— Правда? Да, говорила, кажется. Но почему? Я совсем забыла.

— Просто ты, наверное, как всегда, меня не слушала.

Нарика провела ладонью по левой стороне лица, на которой отчетливо выделялись девять черных родинок. Три шли полукругом у внутреннего уголка глаза, еще четыре уходили вниз по краю щеки, а две, совсем маленькие, виднелись слева над верхней губой. Они не нравились ей, как и все лицо. Ей пятнадцать, через год она станет невестой на выданье, как говорит мама, а на нее до сих пор не смотрит ни один юноша.

— Эти родинки и так портят мне лицо, а если еще и волосы убрать назад, тогда я буду совсем некрасивой! — сказала она, повернувшись к матери.

Милиса вздохнула.

— Глупая! Они тебя вовсе не портят! Но в любом случае, — нахмурилась мать, — думаешь, лучше ходить вот так, растрепанной? Ты же похожа на кикимору, что живет у нас в Трухлявом болоте.

Дочь скрестила на груди руки.

— Вот уж спасибо за комплимент!

Отец, строгавший деревянную дудочку за столом возле окна, поднял голову и опустил резец.

— Мать права. Ты же ходишь по лесам! Зацепишься где-нибудь волосами, больно будет. А чего хуже, можно вообще без головы остаться.

Нарика не сдавалась:

— Нет. Я же сказала, что заплетать не буду! Конечно, они очень длинные, потому и мешают, да и расчесывать их сложно. — И она вдруг прищурилась и хитро улыбнулась: — А если…

Не говоря больше ни слова, она подошла к деревянному буфету, открыла ящик, вынула ножницы и снова подошла к зеркалу.

— Ты что? — забеспокоилась Милиса. — Что ты хочешь?

Нарика засмеялась и с вызовом посмотрела на мать.

— Хочу подстричься.

И она быстро и с улыбкой начала обрезать спутанные пряди ниже мочек.

Мать, оцепенев, смотрела на нее, а отец только покачал головой и снова принялся за работу.

Когда Нарика закончила, Милиса побледнела от негодования. Дочь подошла к ней и в знак примирения крепко обняла.

— Мам, ну ты чего? По-моему, так гораздо лучше!

Милиса холодно отстранилась.

— Лучше? Да ты же… Ты же как мальчишка с такими волосами! Это ведь неприлично! Ты ведь уже девушка! Волосы должны быть нормальной длины!

И, не слушая дальнейших объяснений дочери, Милиса развернулась и ушла наверх в свою спальню, громко хлопнув дверью.

Слова матери больно кольнули, но Нарика не ответила, смолчала: просто проглотила обиду, как всегда.

Отец вздохнул:

— Ну, опять начудила?

Нарика развела руками.

— А что я такого сделала? Подумаешь, очень коротко! Да отрастут, куда денутся.

Но Алай все еще оставался на стороне матери:

— Она просила, чтобы ты заплела волосы, а не обрезала их.

— Да, согласна, коротковато, но… О, придумала! Если ей так хочется, пожалуйста, я заплетусь.

И Нарика снова подошла к буфету, достала из ящика оранжевую ленту, намотанную на катушку, — мать перевязывала ею свертки с травой, когда носила их на продажу, потом взяла в руки тонкую, с полпальца шириной прядь волос и, ловко переплетая ее лентой, сделала косичку.

Так она заплела еще три косички с одной стороны головы и четыре с другой. При этом большая часть волос осталась распущена — переплетенные лентой косы украшали прическу яркими прядями.

Алай улыбнулся.

— Ох и выдумщица! Теперь у тебя на голове будто лучи Ифуса. Будем зимой греться! — Он встал, отложил работу и пошел к лестнице, ведущей на второй этаж, но, взявшись за перила, обернулся со словами:

— И все же будь помягче с матерью, она так старается!

Нарика улыбнулась. Иногда ей казалось, что только отец и понимает ее.

В углу что-то зашуршало, и на середину кухни выбежал маленький черный хорек. От неожиданности Нарика вскрикнула и отступила к лестнице, а хорек остался на месте и встал на задние лапки.

Отец подошел к дочери и загородил ее собой.

— Он не похож на обычного зверя, — сказал он и топнул ногой. — А ну, прочь, паршивый!

Хорек издал странный стрекочущий звук, а в глубине его маленьких черных глаз сверкнуло синее пламя.

— Да это же Тварь! — воскликнул Алай. — Еще не хватало!

Нарика взяла в руки флейту, висевшую на груди.

— Может, сыграть?

— Нет, не поможет.

Отец подошел к печи, взял в руки кочергу, прислоненную к стене, и замахнулся на хорька. Тот цыкнул, превратился в облако черной пыли и растворился в воздухе.

— Я думала, что Твари боятся музыки, как и Тени, — сказала Нарика.

Алай поставил кочергу на место, оглядел углы и повернулся к дочери.

— Нет, они разные. Тени отнимают наши силы и передают их Тварям, а уж эти нападают, как настоящее зверье! Против них хороши стрелы и мечи, палки или камни. Конечно, если ты прогонишь Тень, то какой-нибудь Твари достанется меньше энергии и она будет слабее. И потом, Тени не всегда боятся музыки — нужно уметь ее понять и сыграть правильно, так чтобы за душу брало. Ладно, иди спать. Завтра собрание во дворце Правителей. День будет тяжелый.

Нарика проснулась от тихого разговора, доносившегося с кухни. Ей показалось, что мать говорит о ней, и она прислушалась.

— Даже если это и она. Она совсем еще ребенок! Боюсь, что она не справится.

Нарика встала с кровати, вышла на маленькую лестничную площадку, огороженную перилами, и глянула вниз.

Родители сидели за столом при свете керосиновой лампы. Мать смотрела на пламя, а отец держал в руках письмо, которое принес страж сегодня утром.

— За лето она выросла почти на полголовы, окрепла! Она уже больше похожа на взрослую девушку, чем на ребенка.

Мать покачала головой.

— Я не об этом!

Алай отложил письмо и взял Милису за руку.

— А о чем тогда?

— Нет, ты совсем меня не понимаешь! Ее поведение. В свои пятнадцать она ведет себя как неразумное дитя. Что это за глупую сцену с волосами она сегодня устроила? А помощи от нее вообще не дождешься. Я в ее годы сама продавала на рынке, а в выходные помогала матери с больными в лазарете. У этой же только ветер в голове! Ей бы по косогорам с Наем скакать да по лесам шарахаться.

Милиса высвободила руку, вытащила из волос, скрученных на голове, шпильки, и на ее плечи упали две толстые золотистые косы. Она тряхнула головой и принялась медленно расплетать их.

Отец, любуясь ее красотой, улыбнулся.

— Ну-ну! Ты слишком строга. Вспомни, сколько трав она собрала тебе в лесу этим летом! А цветы для Тин? Не каждый решится пойти за ними в такое время. Ночью! Да и куда! В Замшелый лес! Это же сколько надо иметь смелости!

— Не смелости, а глупости! Да-да, это был очень глупый поступок! Если бы я только знала, где она собирает для меня растения, я не просила бы ее! А Тин… Ох, не завидую я их семейству. Действие огнецветов сохраняется день, может быть, два от силы.

— Да пойми же, она все делает только для того, чтобы тебе угодить! Она у нас золото, точно! И ты мое золото.

Милиса взяла в руки гребень и начала прядь за прядью расчесывать гладкие волосы.

— Ох, боюсь. Она же родилась в ту самую ночь! И эти родинки. Как бы у нее не было связи с…

— Типун тебе на язык! Ну почему из всех возможных вариантов ты всегда выбираешь худшие?

Милиса вздохнула:

— Я стараюсь не думать об этом, но не могу.

Они встали из-за стола, и отец погасил лампу. Нарика скользнула в свою комнату и накрылась одеялом.

Когда родители улеглись, она на цыпочках спустилась в кухню. Там она взяла в руки письмо и подошла к окну.

Полная Нерида хорошо освещала желтоватую бумагу и ровные, аккуратные буквы, выведенные синими чернилами. Конечно, она уже читала письмо утром, но тогда сильно торопилась, а потому не вдумывалась в смысл и поняла только то, что будет собрание. Теперь же ей казалось, что написанное может быть как-то связано с ней.

Жители Нода, Севера Ойны!

Прошло уже двести лет после всемирной войны трех континентов — Северного, Восточного и Южного. Двести лет от начала безраздельного правления Серой пыли на землях, свободных от людей.

Все это время радужные кристаллы — ладины из Хрустальной горы, дарованные Душами, — охраняли наши города от Серой пыли. Но энергия ладинов иссякает.

В Ноде, нашем городе, ближнем к Нехоженым землям, Уруула смогла разрушить ладин раньше, чем тот должен был потухнуть: она запустила в Очаг Северного цветка Черный вихрь, и теперь защитное поле ладина слабеет, а Серая пыль проникает в дома, вызывая у людей Серую тоску. Полгода назад наша армия одержала победу над армией Тварей, но Уруула жива и готовит новое нападение.

К счастью, срок заточения Душ в Хрустальной горе истекает. В древнем календаре, оставленном ими, говорится о том, что снять проклятие Морка и открыть замок сможет только юная дева, которая родилась в Ноде в ту редкую ночь, когда Тенида встала ровно позади Нериды, а Ойна заслонила их от света Ифуса. Но не все знают, что в ту ночь родилось две девочки. А имя избранной исчезло из календаря.

Мы призываем всех жителей прийти на собрание, которое состоится завтра, третьего дня Листозвона, в пять часов от полудня. Нам нужно сообщить вам нечто важное.

С участием, правители

Нода Патиссий и Меоний.

Нарика положила письмо и пожала плечами — родители никогда не говорили ей, что она родилась в ночь двойного затмения, так что вряд ли это про нее.

Глава 4

Нарика была во дворце два года назад, в тот день, когда Меоний призывал мужчин на войну с Серой пылью.

Ее отец, услышав свое имя, повернулся к ней и взял за руку. Он не сказал ни слова и лицо не выдало волнения, того, что, вероятно, происходило внутри. Только глаза потемнели, отразив на миг всю пыль Черных земель, что предстояло пройти, а ладонь потеплела и взмокла.

На этот раз правители не обещали войны, а писали лишь о древнем завете, который должна исполнить одна из юных девушек Нода. Если у нее получится открыть ворота Хрустальной горы, то сражаться с Уруулой и армией Тварей будут уже не люди, а Души (хотя она в них и не верит). Но даже если они и покинут гору, смогут ли они занять положенные им земли Ойны или ее отцу снова придется воевать?

Нарика отворила резные двери залы и вошла. Собрание уже началось, она опоздала.

На стенах висели зажженные лампы, через арочные окна косыми лучами светил заходящий Ифус. Люди сидели в креслах, расположенных на широких белых ступенях. Напротив них на небольшой сцене расположились за длинным столом два правителя, Патиссий и Меоний, и две советницы: одна — молодая, в строгом темном платье с коротким приподнятым воротником, другая — старушка с белыми волосами и ярко-зелеными, почти изумрудными глазами, одетая в свободный разноцветный балахон. Она была такой маленькой, что подбородком могла упереться в край стола.

Нарика на цыпочках пробежалась по зале и села рядом с Наем. Он окинул ее безразличным взглядом и шепнул:

— Новая прическа?

— Ага! По-твоему, красиво? — воодушевленно спросила она.

— Необычно.

Нарика пожала плечами и отвернулась. Друг никогда не делал ей комплиментов.

Милиса, сидевшая позади, тронула Нарику за плечо, и она прислушалась к речи Меония, старшего правителя. Его голос, тихий и хриплый, невольно заставлял собравшихся внимать каждому слову. Любой посторонний звук вызывал у людей беспокойство и усиливал царившее напряжение.

— Война, которую мы вели с Серой пылью, дала только надежду на спокойную жизнь. Прошлой зимой мы разбили армию Уруулы, но она готовит новое нападение, и тогда, я боюсь, мы уже не сможем отразить его. Серая тоска оставила наших бойцов и стражей без сил, а армия Тварей растет с каждым днем. К нам пришли письма из Тирота и Триклада, что находятся севернее нас. Они пишут, что Уруула стала так сильна, что разрушила и их очаги тоже.

По залу пронесся испуганный шепот.

Меоний продолжил:

— Пришло время исполнить древнее пророчество. Мы выпустим Души из Хрустальной горы, и они помогут нам одолеть Серую пыль.

Люди возмущенно зароптали. Один из мужчин встал со своего места и крикнул неприятным грубым голосом:

— Нет никакого древнего пророчества! Это обман и трусость. Нам надо продолжать бороться. Надо убить Уруулу!

Кто-то засвистел, кто-то загудел, кто-то зааплодировал. Но Меоний поднял руку и снова наступила тишина.

— Я знаю, знаю. Многие из вас не верят в предсказание. Но у меня есть подозрение, что это Уруула и ее помощники посеяли смуту меж нами. Как? Да очень просто! Это Серая тоска вызывает сомнения. Из-за нее мы утрачиваем способность верить и теряем смыслы. Больше того, перестаем отличать реальность от вымысла. — Старший правитель замолчал, налил в стакан, стоявший на столе, воды и поставил перед собой нетронутым. — Порой я и сам начинаю сомневаться. Возможно, я тоже болен. — Он выпил воду и, щурясь от света стоявших на столе свечей, оглядел собравшихся. — Но вы должны знать, что древний календарь есть! Он оставлен моим прапрадедом и хранится в тайной дворцовой комнате. — Люди ахнули, но никто не решился спорить. — Не будем больше возвращаться к этому, а сразу перейдем к делу. Итак, в календаре сказано, что юная дева, родившаяся в ночь двойного затмения, выпустит Души из Хрустальной горы. А произойдет это в год, когда на Восточном материке разразится Великая гроза столетия.

Старший правитель замолчал, его дыхание стало прерывистым и шумным. Он откинулся на спинку кресла, поднял высокий воротник, расшитый серебристыми нитями, и многозначительно посмотрел на Патиссия. Тот, спиной почувствовав взгляд, продолжил:

— Как вы уже знаете из письма, есть проблема. В календаре должно быть имя девы, и ручаюсь, пятнадцать лет назад оно там было, но сейчас его нет. Оно исчезло!

Люди снова зашептались.

— Но чье имя? Вы его помните? — выкрикнул кто-то из зала.

Меоний вытер взмокшее лицо ладонью.

— Имя… Я не помню его. Простите меня, я забыл.

Патиссий поднял раскрытую ладонь и люди снова замолчали, а он заговорил. По его уверенному тону стало ясно, что правители уже все решили.

— Мы выберем деву сами. В календаре ясно сказано, что она родится в Ноде в час двойного затмения и исполнит пророчество в тот год, когда ей исполнится пятнадцать… Как вы уже знаете из письма, в ту ночь родилось две девочки. Одна из них умерла, а другая выжила. Но есть кое-что еще, о чем я должен сказать вам. Та девочка, что выжила родилась раньше срока как раз из-за Пыли (об этом свидетельствует повитуха, что принимала роды), поэтому она вряд ли может быть настоящей избранной. И еще. Она родилась больной. И порок этот не совсем обычный. Мы думаем, что Пыль могла поселиться у нее внутри, и тогда это помешает ей подняться в гору.

Милиса, сидевшая позади Нарики, беспокойно заерзала в кресле.

Меоний задумчиво произнес:

— Мы слишком хорошо помним, что стало с Нортом. Слишком хорошо… Но как вы понимаете, выбора у нас нет. Патиссий, назови ту, что пойдет в Хрустальную гору.

В зале стало так тихо, что, казалось, люди перестали дышать. А Нарике почудилось, что она слышит низкий гул, доносящийся из Замшелого леса.

Она взрогнула и тряхнула головой.

— Итак, — сказал Патиссий, — Нарика, дочь Милисы и Алая, пойдет в священный поход.

Нарике показалось, что она ослышалась, ведь в голове у нее все еще звенело.

Патиссий продолжил:

— Феа, старшая советница, я знаю, что будующее туманно и едва ли тебе удастся увидеть его, но все же попробуй определить, сможет ли юная дева исполнить пророчество.

Феа медленно поднялась со своего места, прошла в зал и застыла напротив Нарики.

— Поднимись, — тихо попросила она.

Не до конца понимая, что происходит и, не зная куда деваться от обращенных на нее взглядов, Нарика встала.

От старухи резко и неприятно пахло эфирными маслами и ей тут же захотелось отступить назад, но она не смогла. Ладони покрылись мелкими холодными каплями, а ступни будто приросли к полу. Яркие изумрудные глаза-бусины Феа смотрели не на нее, а куда-то внутрь, и от этого становилось холодно и тоскливо.

Глаза советницы суетились, будто она видела что-то, скрытое от всех, но настолько очевидное для нее самой, что улыбалась и кивала. Вдруг Феа испуганно охнула и отпрянула. Взгляд старухи отпустил что-то внутри девушки, и она посмотрела ей в лицо.

— Что ты увидела? — шепнула Нарика.

Феа покачала головой и ответила тихо:

— Ничего, ничего страшного.

А потом уже громче, так, чтобы все слышали сказала:

— Нарика, дочь Милисы и Алая, я не вижу твоего будущего, потому что оно не определено. Но знай, что его определит твоя вера. Скажи, готова ли ты идти в Хрустальную гору? Готова ли выпустить Души из заточения и принести добро в этот мир, полный тьмы и несчастий?

Нарика растерялась. Она не верила в сказки про Души, как она могла поверить в то, что сможет освободить их?

В груди заныло, в ушах раздался хриплый голос королевы Серой пыли, а в памяти всплыли черные глаза с безжизненным синим пламенем вместо зрачков.

— Я не знаю, — ответила она едва слышно.

Феа тронула ее за руку.

— Все хорошо, — шепнула она, — тебе нужно лишь верить.

Нарика посмотрела в изумрудные глаза-бусины, светящиеся добром и надеждой: они успокаивали и утешали. В голове стало тихо и ясно.

— А ну-ка подумай еще и ответь погромче. Готова ли ты идти в поход?

Нарика не верила ни в себя, ни в Души, но верила Феа и любила ее, как и все жители Нода. Она боялась, что не сможет исполнить пророчество, но еще страшнее были глаза королевы Серой пыли и ее хриплый шепот. И Нарика согласилась — ночные кошмары казались хуже неизвестности.

— Да… Я готова.

По залу пронесся шепот, Патиссий поднялся с места и сказал:

— Я рад, что ты приняла решение. Но не бойся, тебе не придется идти одной. Мы отправим с тобой Свэба, лучшего из наших стражей и стрельцов, — он указал рукой в зал и Нарика увидела стоявшего в проходе, немного поодаль от ее кресла, мужчину. Того самого, что приносил им письмо.

— Послезавтра, вы поплывете на грузовом корабле на Южный материк. Обо всем остальном ты узнаешь от Свэба. На этом собрание закончено.

Нарика обернулась на Ная, ища поддержки. Но друг смотрел не на нее, а на правителей и взгляд у него был такой, будто он что-то задумал. Вдруг он вскочил с места и закричал:

— Пожалуйста, можно и мне пойти с ней? Я знаю, что я не дева…

Серые глаза юноши горели азартом, а волосы блестели в свете ламп, как начищенная медь. Люди засмеялись, но это его не смутило.

— Да, я не дева, — повторил он твердо, — и не страж, но я могу помочь ей!

Патиссий покачал головой и возразил:

— Совершить необдуманный поступок и отправить подростка, о котором не говорилось в предсказании, — зачем?

— Порой незапланированные поступки, совершенные по зову сердца, могут дать куда большие плоды… — начала Феа.

Но Патиссий не уступил, и взгляд его по-прежнему оставался сухим и строгим:

— Ты можешь идти домой.

Най нахмурился и опустил голову. Нарика очень хотела, чтобы он отправился с ними, и потому она с мольбой посмотрела на Патиссия.

— Возьмем его! Пожалуйста! Най будет нам очень полезен! Спросите кого угодно, он знает о Юге все: какие рыбы водятся в море, и какие звери живут в лесах. У него есть карты всех островов, и он проведет меня к Хрустальной горе, даже если что-то случится со Свэбом!

Младший правитель задумался.

— Это так? — спросил он у юноши.

Най с надеждой взглянул на него и улыбнулся.

— Да. У меня есть карты, и я знаю южный язык, правда, совсем немного. Говорить я не смогу, но точно пойму, о чем разговаривают!

Патиссий вопросительно посмотрел на Меония, но тот махнул рукой.

— Терять нам уже нечего. Я и так боюсь, что ничего хорошего из этого не выйдет, поэтому пусть идет! Мне уже все равно.

Темнело, и дворцовая площадь быстро пустела. Люди, оживленно преговариваясь, возвращались домой. Кто-то из них смеялся или напевал.

Друзья стояли возле высоких ворот дворца и обсуждали случившееся. Холодеющий к ночи предосенний воздух обволакивал лица влажной свежестью и вместе с тем навевал тревогу.

Раздался низкий гул ветра, и, словно вплетаясь в него, хриплый женский голос прошелестел: «Ты? Да что ты можешь сделать, дитя? Внутри тебя, как и внутри меня, живут частицы Пыли! Тебе никогда не открыть ворота Священной горы». Нарике показалось, что прямо из земли поднимаются тонкие серые струйки. Они обвили ее лодыжки, а затем переметнулись на запястья и шею.

Она вскрикнула и принялась стряхивать их с себя, но они словно прилипли.

Най с силой потряс ее за плечо.

— Эй, что ты? Что с тобой?

Вмиг все пропало. Нарика огляделась, но Пыли вокруг не было. Она хотела рассказать об этом Наю, но передумала и только пожала плечами.

Ей было страшно, но она, сама не зная почему, не хотела показывать это другу.

— Да ничего. Все нормально! — только и сказала она и насилу улыбнулась.

Друг недоверчиво приподнял бровь.

— Ты уверена? Ну ладно.

Глава 5

Наступил день отплытия.

Ветер качал деревья и швырял в лица людей длинные сосновые иглы и листья, украшенные первыми намеками осенней желтизны. Нарика стояла на причале в стороне и всматривалась вдаль, где за тысячами невиданных поворотов открывал свои объятия Сизый океан.

На корабле, стоявшем неподалеку от берега на якоре, перекрикивались матросы. Одни спускали в трюм бочки с грузом, другие суетились возле парусов.

Нарику кто-то окликнул и она, обернувшись, увидела младшую советницу Рию. Женщина улыбнулась и протянула ей хрустальную пирамидку на цепочке.

— Держи! Этот амулет поможет тебе сохранить жизнь при встрече с Пылью. К сожалению, он не помешает Теням или Тварям приблизиться к тебе, но зато сама Пыль не причинит вреда твоим легким, даже если ее будет так много, что ты не увидишь собственных рук! — Она понизила тон и слегка приблизилась к Нарике: — И даже если тебя укусит какая-нибудь Тварь, то ты быстро поправишься. Для этого тебе нужно носить его, не снимая. Но у кулона есть и еще одно свойство: он может передать жизненную силу умирающему. Но только один раз, запомни! После этого он утратит свои свойства и станет обычным куском хрусталя.

Нарика поблагодарила советницу, взяла амулет и повесила на шею, где уже висела окарина. Пирамидка засияла ровным желтым светом, и девушка почувствовала исходящее от нее приятное тепло.

Рия хотела еще что-то добавить, но к ним подошел матрос — высокий крепкий мужчина с темными волосами, стянутыми в хвост на затылке. Он весело подмигнул Нарике и обратился к советнице:

— Капитану нужно о чем-то с вами поговорить.

Рия ушла, а рядом с Нарикой неожиданно появилась маленькая беловолосая старуха.

Девушка вздрогнула.

— Как ты сумела подойти ко мне так незаметно?

Феа развела руками и внимательно, как на собрании, посмотрела на Нарику изумрудными глазами, но промолчала — она снова о чем-то думала. Потом советница подошла еще ближе, и здесь, на свежем воздухе, девушка снова почувствовала исходящий от старухи пряный запах масел.

— Я думаю, ты должна кое-что знать о себе, — начала Феа. — В ту ночь, когда ты родилась, в город с Нехоженых земель проникло много Серой пыли. Тогда Северный цветок горел еще ярко и люди жили спокойно. Но в ту ночь Уруула поселила в Очаге Черный вихрь. Ваш дом, ближний к лесу, весь укрыло Серым облаком, так говорила мне твоя мать. Твои родинки на щеке появились именно тогда. Повитуха, которая принимала тебя, уверяла, что ты родилась без них. Я не знаю, есть ли у тебя связь с королевой, но это вполне возможно. И, может быть, она даже следит за тобой… Но теперь это не важно. Мы не знаем, чье имя на самом деле было записано в древнем календаре, но я хочу, чтобы ты поняла главное. Избран не тот, кому назначено судьбой, и не тот, кого избрали люди, а тот, кто сам выбирает свой путь и готов брать на себя ответственность за этот выбор.

Сомнений у Нарики меньше не стало.

— А что, если я не смогу попасть в Хрустальную гору?

— О, я думаю, ты и сама прекрасно понимаешь, что будет, если ты туда не войдешь. Поэтому постараешься сделать все как нужно!

К горлу от волнения подступила тошнота и Нарика сухо закашляла.

Феа взяла ее за руку.

— Меньше сомнений, девочка моя. Меньше сомнений. Есть то, что сильнее тьмы и, может быть, даже сильнее света. Оно стоит над ними. Попробуешь догадаться?

В голову ничего не приходило, но Нарика изо всех сил пыталась показать, что думает.

— Так, сейчас. Да что же это?

Капитан на причале объявил отправление. Вдалеке, глядя на дочь, засуетились родители. Най и Свэб подходили к шлюпке и матросам, которые должны были доставить их на борт.

— Не знаю, — ответила Нарика, — Я не знаю. Просто скажи!

Феа протяжно выдохнула.

— Это любовь. Постарайся отыскать ее в себе. Тогда она тебе поможет.

Нарика закатила глаза, а старуха покачала головой.

— Тебе следовало бы более уважительно относиться к советам старших.

Нарика смутилась, снова суетливо обернулась на корабль и быстро, боясь не успеть, спросила наконец о том, что ее так волновало:

— Послушай, Феа, ответь мне, пожалуйста, всего на один вопрос. Серая пыль есть внутри меня?

Старушка задумалась, посмотрела вдаль на сизые холмы, а потом перевела свой зачарованный взгляд на Нарику.

— Хочешь, чтобы я была с тобой честной? Я пыталась увидеть в тебе Пыль еще на собрании — и даже увидела что-то, но не поняла что. Оно темное, страшное, осторожное.

Ступни и лодыжки девушки неприятно похолодели, и она снова ощутила страх. Чего ждут от нее все эти люди? Что, если она не справится и не сможет открыть ворота Хрустальной горы?

— Но есть и другое! — поспешно сказала Феа. — Большое и светлое. В конце концов оно должно победить, я думаю. Хотя здесь все зависит от тебя. А относительно Пыли… Ответ на этот вопрос могут дать тебе только Души.

Слова Феа ничего не разъяснили, а, наоборот, еще больше запутали Нарику, но времени на вопросы больше не оставалось.

Нарика крепко обняла родителей на прощанье, и они вместе отправились на пристань. Отец выглядел серьезным и даже строгим, но Нарика знала, что так он пытается скрыть волнение. Мать плакала.

— Прости, что не говорила тебе, — шепнула она. — Не важно, что будет там. Главное, возвращайся!

* * *

Через три дня пути светлые прозрачные воды Сиуса встретились с мутной водой океана. Корабль неожиданно сбавил ход, а тяжелые паруса задрожали от встречного ветра. Нарика крепче взялась за борт и посмотрела вниз. Воды океана покрывали пульсирующие темные пятна: они то сходились в объемные плотные сгустки, то расходились. Словно дышали.

Сзади неслышно подошел Свэб и встал рядом.

— Не стой так близко к краю, — посоветовал он.

Лицо его выражало не беспокойство, а скорее безразличие. За три дня, что они провели в пути, он не разговаривал со спутниками, а только предупреждал их.

— Здесь, как и на Нехоженых землях, живет Серая пыль, но она не такая, как на суше. Команда корабля не любит это место. Тут никогда не знаешь, чего ожидать! А самое неприятное во всем океане — Мутный залив. Там из воды вздымаются столбы Серой пыли, которые могут превратиться в Теней или Тварей в любую минуту. Мы подберемся к нему к ночи. И вот тогда не выходите из каюты, что бы ни случилось!

Послышались шаги и скрип палубных досок. Нарика обернулась и увидела Ная и двух похожих друг на друга матросов, Иена и Трина. Оба широкоплечие и загорелые, но только хвостик у одного торчал на макушке, а у другого — на затылке.

— Вода в океане стала темнее, чем в наше прошлое плавание, — сказал Иен, став у борта рядом с Нарикой, — а это значит, Уруула набирает силу.

— Здесь у нее своя армия, — добавил Трин, — с тех пор как она захватила Север, ее владения в море увеличились. Корабль будет проходить прямо через них.

Най потер запястье, на котором все еще виднелся след от укуса летучей рыбы, и спросил:

— Вы уже встречались здесь с Тварями?

Трин кивнул.

— Встречались, но сражаться с ними нам пока не приходилось. Говорят, что их укусы бывают смертельными.

Нарика снова посмотрела на воду. Ей показалось, что из глубины проступают темные человеческие лица. Она тряхнула головой и поежилась.

— Для кого они смертельны?

— Бывает по-разному. Те, кто не болеет Серой тоской, обычно справляются. Но в наше время она проявляется и так, что не поймешь порой, кто болен, а кто нет.

Вечером трое путешественников сидели за маленьким столом в каюте и смотрели на карту. На столе, покачивая пламенем в такт волн, стояла керосиновая лампа.

Свэб указал на пунктирную линию, соединяющую Северный и Южный материки, и сказал:

— Мы приплывем через три дня. Переночуем в городе, утром пройдем через джунгли до залива, а оттуда на лодке поплывем к Хрустальной горе. Вот она, в море, рядом с шахтами.

Страж обвел карандашом россыпь островов, отмеченных маленькой белой киркой, и задумался.

— А потом…

Что будет, когда они доберутся до горы, Свэб не знал. Он в задумчивости покрутил карандаш и снова посмотрел на карту, как будто надеялся увидеть ответ в тонких пунктирных перекрестиях.

— Потом мы откроем ворота и выпустим Души, — подсказала ему Нарика.

Свэб поднял глаза и неожиданно спросил:

— Как проявляется твоя болезнь?

— Да ничего особенного, — смутилась Нарика. — Просто я кашляю, когда встречаюсь с Серой пылью и все тут. А почему ты спросил?

Страж усмехнулся.

— Ты говоришь, кашляешь и все? А скажи-ка мне, не тянет ли тебя в Замшелый лес?

Нарика не знала, что ответить. Рассказывать городскому стражу о том, что она ходит в запретный лес не хотелось.

— Нет, не тянят. С чего бы? — ответила она.

Свэб вздохнул и с недоверием посмотрел ей в глаза.

— Ты верно не знаешь, кем был Норт, про которого говорил Меоний… Это и к лучшему!

— А ты расскажи, — попросила Нарика.

Свэб откинулся на деревянную стену каюты и взглянул на круглое маленькое окно под потолком.

— Норт… Он был стражем, как я. Но я не знал его, нет. Он старше, служил во дворце и когда-то был доверенным лицом Меония и даже видел древний календарь. Говорят, старший правитель любил его как сына и хотел сделать своим заместителем, но не сложилось. Пришлось назначать Патиссия. Как-то раз Норт стоял на посту где-то возле Замшелого леса и повстречался с Уруулой. Никто точно не знает, что там произошло, но после этого бедняга стал меняться: кожа постепенно становилась серой, и его все время тянуло в лес. А однажды он ушел совсем, оставив записку, что внутри него поселилась Пыль. Это было лет двадцать назад. Но тема эта запретная, и что там на самом деле произошло, неизвестно. А насчет Меония — что уж и говорить, предательство здорово подкосило старика.

Нарика ахнула, а Свэб обратился к Наю:

— А-ты то зачем пошел? Что, думаешь, как-то поможешь ей открыть ворота, или так, за компанию?

Най смутился и отвел взгляд.

— Да и то и другое, в общем-то.

Страж встал.

— Ладно, ложитесь спать и помните, что из каюты ночью выходить нельзя. Это опасно. Если что, я и команда матросов справимся сами.

Най обиженно фыркнул.

Страж ушел, тихо закрыв за собой дверь, а Най делано широко зевнул, прикрыв рот ладонью.

— Давай спать, в самом деле. Надеюсь, что ничего такого не случится.

Но Нарике хотелось еще поговорить.

— Признайся, что ты не из-за меня решил идти. Просто хочешь побывать на Юге, да?

Най улыбнулся и почесал мочку уха.

— Да ведь я уже ответил!

Он подошел к койке, лег, укрылся и сразу уснул.

От слов друга стало обидно. Боится он или просто устал, но ведет себя не так, как бы ей хотелось. Видать, и правда, не из-за нее он пошел в этот поход, а просто хотел убежать из дома, от отца и надоевшей рыбалки.

Нарика еще долго сидела за столом и смотрела на пламя. И на этом большом скрипучем корабле, плывущем среди огромного темного океана, ей стало до невозможности тоскливо. Захотелось нырнуть с головой под одеяло, забыть все как страшный сон и оказаться дома в мягкой и теплой постели, которая никогда не качается, а всегда стоит на месте.

Снаружи каюты послышался скрежет, и ее охватил страх. За этот год она была в Замшелом лесу раз десять, не меньше. Да, она собирала там редкие травы для матери, но, если это не главная причина? Что, если ее тоже тянет в лес, как Норта? Она вздрогнула, вытащила из-под стола руки и внимательно осмотрела их: кожа как кожа, и вовсе не серая, а такая, как у всех.

Нарика потрясла головой, крепко зажмурилась, прогоняя дурные мысли, и через силу улыбнулась. Что бы там ни было, надо спать. Это, пожалуй, лучшее лекарство и от хвори, и от обид.

Она взбила подушку и уже хотела снять обувь, как вдруг, услышала тихий шорох. Из угла на середину каюты выскочил маленький черный зверек, похожий на крысу. Он застучал коготками по полу и издал зловещий стрекот, а в его маленьких выпуклых глазках блеснул синий огонь.

Нарика испуганно вскрикнула.

— Исчезни!

Кажется, это был хорек. Он свистнул, встал на задние лапки и невозмутимо, даже как будто с наглостью, посмотрел на нее.

Нарика схватила подушку и метнула в зверя. Хорек отбежал, дернул хвостиком и превратился в облако черной пыли, которое рассеялось и смешалось с темнотой.

Мачты корабля заскрипели сильнее прежнего, а с моря донесся низкий протяжный гул. Нарика прислушалась: к этим уже привычным звукам примешивалось что-то еще. То, чего не может быть в океане — странные, будто булькающие голоса. Словно морские волны говорят, как люди, но только на чужом, незнакомом языке. И вдруг среди этого гомона Нарика услышала свое имя, четко и громко произнесенное. Она думала, что ей показалось, но имя повторилось снова. Девушка выглянула в круглое окно каюты, но не увидела ничего, кроме темноты.

— Что же это может быть? — прошептала она.

Больше ничего не происходило, корабль продолжал плыть вперед, и она уже собиралась лечь спать, как вдруг с палубы услышала тоненький детский голосок:

— По-мо-ги-и-ите!

И, забыв о предупреждении Свэба, выбежала из каюты.

Глава 6

Крик послышался снова. Нарика быстро побежала по лестнице на верхнюю палубу. Со всех сторон раздавался шепот, но она не обращала на него внимания и только пыталась разглядеть в темноте плачущего малыша, но его нигде не было видно. Она добежала до самого носа, но и там никого не оказалось.

— Эй, где ты? — громко позвала она.

Ей никто не ответил. Нарика огляделась и увидела, что вода по обеим сторонам корабля поднялась, образовав узкий туннель. При этом качки не было, а паруса надувались попутным ветром.

И тут она поняла, что никаких маленьких детей здесь нет и быть не может. Ведь это не пассажирский, а грузовой корабль! Или ей показалось, или это ловушка.

Нарика повернулась, чтобы пойти в каюту, но вдруг увидела перед собой черного хорька. Он мигнул синими глазками и бросился прочь, и в свете Тениды, дрожащем на поверхности воды, девушка разглядела на его спине длинную светлую полосу.

Из стен туннеля стали проступать лица — мужские и женские, но все с непомерно большими носами, ртами и глазами, такими, словно неумелый скульптор не угадал с пропорциями, создавая их. Одно над другим, до самых мачт прямо как пчелы в сотах!

Лица шептали, произнося ее имя.

— Нарика, Нарика, Нарика! — слышалось отовсюду.

Она метнулась в каюту, но лица стали одновременно выдувать на палубу Серую пыль. Напор воздуха оказался таким сильным, что ей пришлось пригнуть голову и наклониться, чтобы хоть как-то идти вперед, но ее все равно сносило назад, к носу. По привычке она задержала дыхание, подумав, что начнет кашлять, а в груди заболит, как всегда, при встрече с Пылью, но этого не произошло.

«Конечно, амулет!» — вспомнила Нарика и ощутила на груди приятное тепло хрустальной пирамидки.

— Хватит, перестаньте! — крикнула она, сопротивляясь ветру.

Но лица продолжали дуть. Нарику отнесло в угол носовой части, она ухватилась за борт, так что пальцы свело от напряжения, но ветер неожиданно стих, шепот смолк, а пыль плавно осела на палубу.

Вокруг корабля продолжали возвышаться водяные стены, но теперь лица плотно сомкнули рты и уже не смотрели на девушку.

Со стороны трюма послышались голоса, раздался протяжный громкий гудок — звук каменного рожка Свэба. Нарика увидела, что возле мачт один за другим зажигаются факелы, а на палубу выбегают матросы.

Она осторожно наступила на серый слой, покрывавший палубу, и тут Пыль поднялась и превратилась в десяток гигантских змей ростом с крупного мужчину. Хребты чудовищ от голов до хвостов покрывали короткие толстые иглы. Гады высоко поднимались над палубой и открывали пасти с двумя рядами острых зубов, а в их глазах блестел безжизненный синий огонь.

Нарика ахнула. Мгновение змеи не шевелились, и она тоже замерла, подчиняясь инстинкту, но вот страшные головы с круглыми синими глазами стали приближаться — змеи поползли.

Ни оружия, ни рожка, ни даже палки! Что делать?

Не думая, она бросилась наперерез чудовищам к правому борту корабля и, прижавшись к палубе, быстро проползла мимо змей. Когда монстры остались позади, Нарика поднялась на ноги и, не оглядываясь, побежала. Чудища ринулись следом, но девушка оказалась быстрее.

Она бежала туда, откуда раздавались тревожные возгласы друзей и команды корабля.

Возле мачт змей оказалось еще больше. Матросы размахивали зажженными факелами и тыкали ими в зубастые морды чудищ, а те при виде огня шипели и отодвигали назад длинные игольчатые шеи. Нарика вбежала в толпу людей и у самой мачты увидела Ная с факелом. Он облегченно вздохнул и крикнул:

— Где ты была?

Времени объяснять не было, и Нарика махнула рукой.

— Потом расскажу! Есть еще факел?

Кто-то толкнул ее в плечо, она обернулась и увидела Трина, протягивавшего ей увесистую горящую палку.

— Держи! — воскликнул он и подмигнул ей. — Не бойся, справимся!

Послышался гудок рожка Свэба. От резкого звука одни змеи прижали головы к палубе, а другие отползли назад. Но из Пыли, на смену им, появились новые.

Неожиданно перед лицом Нарики вынырнула из облака Пыли открытая змеиная пасть с длинными острыми клыками. Она замахнулась на нее факелом, но Тварь увернулась, а огонь лишь прочертил в темноте размытую оранжевую полосу. Змея зашипела и снова приблизилась к ней, но Най, стоявший рядом, успел огреть ее.

— На! — крикнул он.

Чешуя, покрытая вытянутыми иглами, запузырилась, словно закипела. Змея надулась как воздушный шар и сразу лопнула, оставив на палубе тонкие черные лоскуты.

— Что, вот так просто? — удивилась Нарика, стараясь скрыть испуг за нелепым вопросом.

Иен, стоявший рядом, ответил:

— Все и правда было бы очень просто, будь их немного поменьше.

Но Тварей, напротив, становилось все больше, и вскоре вся команда оказалась плотно окружена.

Свэб сражался со змеями в стороне от всех, у борта корабля. Тех Тварей, что были ближе к нему, он отпугивал звуком рожка, а тех, что появлялись у других бортов или у мачты, убивал из арбалета.

Когда над Нарикой нависла блестящая змеиная голова, которую ни она, ни Най не заметили, страж достал из мешочка стрелу и вставил ее в желоб арбалета. Разгоняясь, каменное острие загорелось искристым зеленым пламенем, а достигнув Твари, моментально подожгло ее шкуру. Нарика только успела обернуться, а змея уже лопнула, распавшись на части.

За спиной Свэба послышалось шипение, и он, не оборачиваясь, загудел в рожок. Зависшая над ним змея резко отпрянула, опустилась вниз и завертелась, свернувшись клубком.

— Ишь ты, какая нежная! — сказал он и заправил в арбалет еще одну стрелу.

Страж убивал Тварей одну за другой и не боялся промахнуться или задеть кого-то из людей, ведь стрелял он метко. Вскоре змей стало меньше, а небо, скрытое толщей воды, начало светлеть. Приближалось утро, Мутный пролив оставался позади и близился конец сражения. Свэб устало вздохнул, но услышал громкие испуганные крики.

У противоположного борта, с другой стороны от мачт, стоял капитан, а прямо из водяных стен, покрытых лицами, вышел на корабль огромный прозрачный человек. Он взял капитана широкой ладонью, легко, как младенца, подбросил вверх, поймал и противно с бульканьем рассмеялся. Свэб заправил в желоб еще одну стрелу и запустил в водяного монстра. Острие воткнулось в середину его толстого живота, все еще продолжая гореть, и человек упал, разлившись по палубе литрами морской воды. Страж удовлетворенно улыбнулся, глядя, как растекается большая зеленоватая лужа. В это время к нему подползла маленькая тонкая змейка, которую он не заметил. Когда Свэб посмотрел вниз, было уже поздно: оказавшись рядом, Тварь резко поднялась, выбросила вперед голову и укусила его за бедро. Во всем теле отдалась резкая боль. Страж хотел поднести к губам рожок, но на него внезапно накатила такая тошнота и слабость, что он закрыл глаза и, покачнувшись, упал на палубу, усыпанную тонкими черными лоскутами.

Новых змей больше не появлялось, а тех, что остались, сожгли матросы и Нарика с Наем, но Свэб этого уже не видел.

Глава 7

Объятые жарким полуднем Нарика и Най стояли на верхней палубе и смотрели в серую даль.

Водяные стены опустились на рассвете. С ними пропали нелепые скучные лица, развеялась с палубы Серая пыль и лоскутные обрывки змеиной кожи. Ветер почти утих и корабль едва продвигался вперед.

Доктор Синтин, невысокий худощавый мужчина со смуглой и гладкой, как у мальчишки, кожей, своим появлением отвлек друзей от печальных мыслей.

— Пойдемте, — сказал он усталым голосом, — теперь вы можете навестить его. Но он очень слаб, постарайтесь не напрягать его разговором.

Друзья покинули верхнюю палубу, спустились за доктором вниз и вошли в каюту стража. Лицо Свэба покрывали мелкие капли пота, дыхание было хриплым и прерывистым. Он задумчиво смотрел в потолок, но, едва хлопнула дверь, перевел на вошедших сонный и безразличный взгляд.

— Привет. Как ты? — спросила Нарика.

Он сдвинул темные брови, кашлянул и приподнял голову.

— Я же сказал тебе: не выходить из каюты ночью!

Она развела руками и села на широкий деревянный ящик у окна.

— Но мне показалось, что кто-то зовет на помощь! Ребенок, совсем маленький. Что мне было делать?

Страж опустил голову на подушку и опять уставился в потолок.

— Вот именно, показалось. Не было там никакого ребенка.

Нарика задумалась и еще раз вспомнила вчерашний вечер.

— Да, может быть. — сказала она наконец и, ища поддержки, посмотрела на Ная. — Что, если это тот хорек выманил меня из каюты?

— Что? Какой еще хорек? Я ничего такого не видел, — удивился друг.

— Ах да, ты ведь уже спал! Маленький, черный, со светлой полосой на спине. Я видела его дома, потом в каюте, и на палубе он тоже был, когда я прибежала туда на зов малыша!

Лицо стража переменилось: он печально опустил уголки губ и закрыл глаза.

— Хорек? Со светлой полосой? Эх! — он снова взглянул на Нарику. — Боюсь, что его подослала Уруула. Увы, но я слишком хорошо с ним знаком. Да, кстати, и это его любимый прием: звать якобы на помощь детскими голосами. Если ты видела его и дома, и здесь, то это значит, что они следят за нами!

В голосе стража слышался упрек, к тому же его слова подтверждали то, что говорила Феа. Если королева следит за Нарикой, то между ними и правда есть связь. Но значит ли это, что Уруула будет мешать им на протяжении всего пути?

Нарика развела руками.

Най поддержал ее:

— Здесь, в море, владения Уруулы. Так что понятно, откуда тут хорек! А в городе у нас так вообще повсюду Пыль! Что же тут такого!

Свэб усмехнулся:

— Я постараюсь оправиться до прибытия на материк. Идите к себе, мне не нужна ваша помощь. — И отвернулся к стене.

Синтин, стоявший около двери, вздохнул.

— Ну что же, пойдемте наверх! Нам нужно кое-что обсудить. А вы, — обратился он к Свэбу, — отвлекитесь, подумайте о чем-нибудь хорошем.

За время разговора ветер совсем стих и наступил штиль. Доктор, Нарика и Най поднялись на верхнюю палубу и остановились в тени опустившихся парусов.

— Все хуже, чем я думал, — сказал доктор. — Выглядит он пока ничего, но яд проник глубоко в организм! Я дал ему лекарство от укуса, промыл и перебинтовал рану, но настроение его неважное. Вы заметили, как он смотрит? Как будто сквозь вас, словно витает в своих мыслях, и его, в сущности, не волнует, о чем вы говорите. Так начинается Серая тоска. Еще пара дней, поверьте, и он не сможет встать! Эх, если бы только одно или другое. Или болезнь, или укус, тогда бы он справился! Но все вместе — это очень и очень плохо.

Друзья переглянулись.

— Но ведь он выживет? — спросила Нарика.

Синтин достал из кармана белый платок и вытер лоб.

— Не знаю. Ох, не знаю. Мне не хочется вас расстраивать, но все зависит от того, насколько крепок его организм.

Порыв ветра качнул паруса, палуба скрипнула, и Нарика увидела подошедшего к ним капитана Пуэта.

— Через три дня мы прибудем на материк. Таких опасных мест на воде больше не будет.

— Скажите, капитан, — сказал доктор, — можем ли мы высадить их раньше? На Красных островах. Дело в том, что там есть лекарь — знахарка, которая может помочь их другу. На материке есть доктора, но я бы посоветовал именно ее. Я же за то время, что мы находимся в пути, просто не успею его вылечить!

— Красные острова… — протянул капитан. — Архипелаг рядом с материком, на котором живут племена Тао. Ну что же, остановиться там не проблема. Но мы не сможем ждать вас там. Наш корабль, помимо товаров, везет на Южный материк снадобья из редких северных растений. Там у них просто беда, эпидемия. У людей ни с того ни с сего отнимаются ноги. И в основном болеют дети. Тамошние доктора сошлись на том, что лучше всего помогает отвар из галуса, он разгоняет кровь или что-то в этом роде, не знаю. Так что мы должны прибыть в порт к назначенному времени. Корабль встанет на якорь поодаль от островов, а до них вас доставят на шлюпке мои матросы. Потом мы продолжим свой путь.

* * *

Архипелаг представлял собой сотни две небольших островов, на которых росли пальмы с красными листьями. Где-то деревьев было совсем мало, а где-то они почти скрывали от глаз глинобитные дома с покатыми соломенными крышами. Одни острова соединялись подвесными мостами, другие разделялись широкими голубыми проливами.

В середине архипелага, на плоском, свободном от растений острове, возвышался замок из желтого камня, украшенный красивой разноцветной мозаикой. Перед ним на выложенной камнями площади располагался хрустальный семиугольный очаг, над которым трепетало бледное, едва заметное сияние. В самом центре его радужных всполохов кружился волчком маленький черный вихрь.

Трин кивнул на него, не опуская весел:

— Золотая орхидея. В ней уже год живет Вихрь. Он привлекает Пыль с Мутного залива, так что многие из местных уже начали болеть Серой тоской.

Нарика пригляделась и увидела над морем тонкие серые струйки, тянувшиеся к Очагу. Най удивленно посмотрел на матроса.

— Как, и здесь? А я-то думал, такое творится только у нас, на Севере.

Трин с плеском опустил весла и удивленно посмотрел на Ная.

— Да ведь наша планета слишком маленькая, чтобы где-то было по-другому!

— Но я читал, что на юге Серая пыль не нарушает своих границ, — заспорил Най.

Иен усмехнулся:

— Нарушает, и еще как! И кстати, про древний завет здесь тоже знают, но почти никто в него не верит.

Лодка так долго петляла среди островов, что, когда достигла цели, облака на горизонте уже налились насыщенным розовым цветом. Матросы пришвартовались к маленькой дощатой пристани, уютно обнимавшей здесь остров. Трин вылез из лодки и вытащил носилки, а Иен с Наем подхватили под руки Свэба и помогли ему подняться.

Друзья уговорили его лечь на носилки, вчетвером подхватили их и, нетвердо ступая после морской качки, пошли в сторону красного пальмового леса. По широкой утоптанной тропе сновали маленькие ящерки, в кустах прятались большие синехвостые вараны с круглыми желтыми глазами. Увидев людей, они медленно поворачивались спиной и уходили глубже в заросли.

Вскоре среди деревьев показался просвет, и путники вышли к небольшому поселению. На площадке перед домами играли в догонялки смуглые ребятишки. Один из малышей, пробегая, остановился, поднял глаза и закричал что-то на незнакомом южном наречии с твердыми резкими согласными и протяжными напевными «у» и «а».

Дети замерли, а из ближайшей к лесу хижины вышли двое взрослых: полная женщина в ярком зеленом платье и худой мужчина с длинной черной бородой до пояса.

— Нам нужна Манина, — громко, разделяя слова, сказал Иен.

Женщина кивнула, подошла и ощупала распухшую ногу стража.

— Это я, — ответила она с акцентом.

Лицо Свэба, прежде красное, теперь стало бледным. Он приподнял голову и невнятно пробормотал что-то.

Манина наклонилась, заглянула ему в глаза и деловито крепкой ладонью потрогала лоб.

— Плохо, очень плохо! — сказала она и посмотрела на бородача. — Чи Су, веди их в хижину!

Глава 8

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.