Бесплатный фрагмент - Найти бога

Часть первая

— Сияние не ослабевает уже слишком долго. Мы видим следствие того, о чём даже не догадываемся. Пролом необходимо расширить, для пролёта шатла, нужно узнать истинную причину этого явления.

— Магистр, Вы возьмёте на себя ответственность за последствия?

— Да, Советник Клайд. Есть желающие высказаться?

Монументальная фигура верховного Магистра, в слабом дежурном освещении, казалась ещё внушительнее. Тени покачнулись, люди одновременно повернулись в одну сторону. Кто-то крикнул: «Дайте полный свет, в комнате посторонний!»

— Я не посторонний.

Скрипучий голос Советника Мадука, исходил из тёмного угла у самого входа, но видно его не было.

— Покажитесь же, чёрт возьми! — Проревел Магистр, который, похоже, занервничал.

— Да вот он я! — Приземистая фигура Мадука плавно выплыла вперёд.

— Советник Мадук, почему Вы пользуетесь гравитатором в комнате Совета? Вы знаете, это запрещено.

— Ну, без гравитатора меня пришлось бы вносить троим дюжим молодцам. А присутствие здесь посторонних запрещено строже, чем использование гравитатора. Вам это тоже известно, Магистр Рише! Разве только члены совета соблаговолят вносить, и выносить меня.

Магистр пождал губы в бессильной ярости. О да, он знал! Мадук самый старший из всех членов Совета. Несколько лет назад у него отказали ноги, он передвигался только при помощи гравитатора. Зная запрет на этот прибор в стенах Совета, Мадук не посещал заседания. Рише сознавал, будь старый отшельник на том роковом заседании, когда его предшественник, верховный Магистр Эмур внезапно скончался от сердечного приступа, не окончив вступительной речи, верховным Магистром выбрали бы Мадука. А он, Рише, так и прозябал бы в рядовых Советниках. И именно на то заседание Эмур вынес вопрос — сделать исключение для гравитатора Мадука, чтобы тот мог присутствовать на Совете.

— Кажется, я сделал Вам подарок на прошлом заседании, Магистр Рише.

— Какой подарок? Мне ничего не передавали.

Губы Рише скривились ещё сильнее, но уже от страха. Он почти слышал, как Мадук произносит: «Ты занял моё место, мальчишка!». Но Мадук просто посмотрел на верховного Магистра, и проплыл на своё место.

— Вы пришли под самый конец заседания, пересказать вам, о чём идёт речь?

— Благодарю, Магистр, я в курсе. Половину слышал стоя в дверях, не решаясь пройти с гравитатором.

Пока все отвлеклись на появление Советника Мадука, командор Шехем удобнее устроился на жёстком стуле. Ни в одном помещении Станции больше не было такой неудобной мебели, как в комнате Совета. Всё здесь было стилизовано под старинные земные помещения суда. В Школе им об этом рассказал Учитель, и Шехем не удержался от вопроса:

— А какой смысл сидеть на неудобных стульях?

— Нельзя терять зря время, Ученик Таян Шехем!

— Не понимаю, господин Учитель.

— Всё просто, чем жестче стул, тем яснее мысль. Отцы-Основатели Совета считали, затягивать заседания до бесконечности — преступление, если много других, неотложных дел. Поэтому все стулья в комнате Совета крайне неудобные, долго не просидишь. Секретарь Совета вообще пишет стоя за старинной конторкой. Предвосхищая твой вопрос, поясню, конторка это письменный стол за которым работают стоя.

— Командор, Вы слышали, о чём спросил вас Советник Мадук?

Шехем вздрогнул, голос Магистра всё ещё грохотал, но в нём уже слышались какие-то плаксивые нотки.

— Простите…

— Я так и понял! Советник Мадук хочет присоединиться к Вашей группе и спрашивает, согласитесь ли Вы на его присутствие?

— Соглашусь ли я? Но ведь состав разведывательной группы мне неизвестен, его утверждает Совет.

— Да, Таян, Совет. Но я прошу твоего разрешения на своё присутствие. Я старик, могу оказаться обузой.

Мадук смотрел Шехему прямо в глаза.

— Я согласен.

— Вот и славно, мой мальчик! — Старик откинулся на стуле и рассмеялся. — Я знал, ты мне не откажешь.

— Над чем Вы смеётесь, Советник Мадук? — Рише силился понять, зачем вообще Мадук притащился на заседание после двухлетнего перерыва, и ещё хихикает!

— Рише, я смеюсь, потому что ты бы мне отказал!

Таян Шехем, Командор разведгруппы Станции, побывавший ни в одной переделке, вышел из комнаты Совета, обливаясь холодным потом. «Пока я в лифте, нужно прийти в себя!»

Побывать в комнате Совета, просто на экскурсии, считалось большой честью, которой удостаивался не каждый житель Станции. Раз в году Совет решал, кто посетит комнату Совета и познакомится с её оборудованием. И всегда это был только один человек. Командор ни разу ни удостаивался такой чести. За последние десять лет в комнату Совета не был допущен ни один мужчина, самыми достойными оказывались только женщины. Его сестра Эрна была там три года назад, и её восторгам не было предела! Она увлечённо рассказывала о круговых панорамных «окнах» мониторов, мерцании «вечного» сигнального маяка, и странной, завораживающей музыке, которая доносилась непонятно откуда. Все знали, что музыка это тоже сигнал маяка, но было гораздо интереснее представлять, что доносится она из глубин самой планеты, как некий таинственный зов неведомых разумных существ. Шехем наизусть знал географию Станции, и уже на курсах разведчиков догадался, что комната Совета это капитанский мостик, откуда велось управление, когда Станция находилась в движении. Там сосредоточено все самое важное электронное оборудование, доступ к нему имели только члены Совета. Но, думал Шехем, такие предосторожности были излишни, ведь никакого практического значения, в нынешнем состоянии Станции, эта супер электроника не имела. Навигационное оборудование ей было ни к чему.

И, тем не менее, в каждом выпуске Школы проводился особый тест — тест Навигатора, и редко кто-то его сдавал на отлично. А сдавшие не считали себя счастливчиками, отправляясь вместо обычных Станционных курсов на курсы Совета, где вместо трёх лет нужно было учиться десять. Но и это не было самым трудным. Курсы Совета размещались на верхних палубах Станции, где жили все члены Совета, и покидать место учёбы Курсанты могли только два раза в год, в День своего рождения, и в День рождения Станции, чтобы побывать на всеобщем празднестве в Большой Кают-компании. Она единственная вмещала всё население Станции. Отрываясь от родных, друзей, всего знакомого и дорогого с детства, Курсанты уходили на верхние палубы навсегда. Только те из них, которые становились Членами Совета иногда «возвращались», преподавать в Школе, и на Станционных курсах, но жили они по-прежнему наверху. Тот, кто заводил семью, обрекали себя, любимых жён и детей на постоянную разлуку, которая могла длиться долгие месяцы, а иногда и годы. Почему было так, никто толком не знал, но Совет и выпускники курсов Совета жили отдельно от остальных, и даже их жёны не догадывались, чем занимаются их мужья по долгу службы, и как они живут на верхних палубах. Но вопросов не задавали, все были заняты своими делами, безоговорочно подчиняясь единому режиму жизни на Станции.

Комната Совета служила маленьким мостиком между жизнью на верхних и нижних палубах, и это придавало её посещению особый шарм. Командор Разведотряда Станции тридцатилетний Таян Шехем и не чаял там побывать. И тут, такая честь, его срочно вызывают на заседание Совета! Но побывав там Шехем не испытал никаких необычных чувств — благоговения или восторга, и не увидел в Комнате Совета ничего необычного. Всё оборудование было зачехлено, включая панорамные мониторы и «Вечный» Маяк. Таинственной Музыки тоже не было слышно. И разговор был будничный, чисто в компетенции его, Шехема — Командора Разведотряда. Только внезапное появление Советника Мадука, про которого поговаривали, что он добровольно удалился от дел из-за странной болезни ног, мешавшей ему передвигаться самостоятельно. И какое появление! На гравитаторе, о них все на Станции слышали, но никто не видел. Этот прибор считался крайне опасным для здоровья, его двигатель работал на радиоактивной «таблетке», и перемещались на гравитаторах только в скафандрах. Кроме того, гравитаторы могли отключать электронику, и они не использовались в повседневной жизни Станции.

«Мой бог!», — Таян вспомнил любимую присказку отца, — «Советник Мадук пойдёт с нами к пролому! Он же вырубит гравитатором всю хвалёную гидравлику Вейса»! Лифт плавно затормозил, знакомый голос прошелестел: «Вы прибыли, Командор Шехем». Это была его невеста Рена, она очень гордилась своей работой оператора лифта Совета. Таян подтрунивал над ней: «Тебя в лифте слышно, а ты всё равно не услышишь, о чём там говорят! Не стоит задаваться»! Рена надувала губки и резонно замечала: «Зато я вижу Советников каждый день, пусть и на мониторе, а ты раз в год на Дне Станции!» В этом Рена была права, Советники на Станции появлялись редко, даже слишком редко.

— Командор, Таян Шехем! Вам приказано вернуться в Комнату Совета!

Рена мягко остановила лифт и отправила его обратно.

Члены Совета, не торопясь, расходились по своим делам. Верховный Магистр делал вид, что собирает со стола разложенные бумаги, а сам ждал, когда удалится ненавистный ему Мадук. А тот, как будто и не собирался уходить, и непринуждённо болтал с Советниками — о, они давно не виделись! Рише выпрямился, прижав к груди папку с бумагами, и взглянул на Мадука. По раз и навсегда заведенному обычаю, комнату Совета Председатель покидает последним. Почему же медлит Мадук? Неужели он забыл, кто здесь главный?

— Присядем, Эверт, — голос Мадука прозвучал настойчиво и строго.

— У Вас ко мне дело, Советник?

На мгновение Рише почувствовал, как его душа повисла на ниточке и вот-вот оборвётся. Все точки на «i» расставлены два года назад. Сам не явился тогда на Совет, потом не показывался на людях вообще, и все решили бы, что он умер в этой своей лаборатории, если бы раз в полгода Мадук не присылал на перезарядку модулятор пищи.

— Эверт, ты в курсе происходящего за пределами Станции?

— Конечно. Мне доложили — сияние усилилось.

— Не разговаривай со мной, как с рядовым Командором!

Рише понурил голову, у него потекли слёзы. Его плечи дрожали, но он справился с собой, и голос снова «гремел»:

— Мы запустили в пролом четыре зонда. Первые две минуты полёта никаких отклонений от нормы. Затем резкий хлопок, будто кто-то сбил зонд из вакуумной пушки, и связь обрывалась. Только четвертый зонд работал дольше семи минут, и успел передать аномальное повышение содержания кислорода в воздухе, на расстоянии трёхсот метров от пролома.

— То-то и оно Эверт, трёхсот метров.

Рише вскинул голову. Он забыл! Первое правило Наблюдателя Станции — уделять особое внимание показателям приборов зонда, на отметке триста метров! Там начинался узкий проход наверх, через который зонды пролетали только до половины, так он суживался. Но в размеренной долголетней работе Наблюдателей ничего не менялось, и все просто забыли про Первое правило введенное Отцами-Основателями.

— Вы пробовали запускать ещё зонды?

— Четыре раза, как приписывает инструкция.

— А дальше?

— Ни один не поднялся наверх выше трёх метров. Они так и висят, словно наткнулись на невидимое препятствие.

— Вы пытались их снять?

— Да, но подъёмник… — Рише сглотнул слюну и почти прохрипел: — Трос оборвался и…

— Договаривай, Эверт!

— Лайза Блюм погибла.

— Твоя внучка! Как тебе об этом доложили?

— Я видел сам, подъемник, в котором была Лайза, улетел в пропасть!

— На экране монитора?

— Да, Советник Мадук! У пролома были только бойцы Разведгруппы Паривы.

— И как поступил Великий Магистр?

Рише посмотрел Мадуку прямо в глаза:

— Что ты знаешь, старик, о принятии решений?

«Они про меня забыли?», — командор чувствовал себя полным идиотом. Торчать в дверях Комнаты Совета, где два Советника ведут разговор, явно не предназначенный для ушей простого Командора. И тут Мадук оглянулся.

— Таян, ты слышал наш разговор?

— Да, Советник. Но я не совсем понял…

— О чём мы говорили?

Шехем кивнул. Ему до смерти хотелось оказаться подальше от этой священной Комнаты Совета. Ведь по Кодексу Станции все, сказанное в его, Шехема, присутствии, он не имеет права хранить в тайне. А то о чём говорили Советники, ни в какие рамки не лезло. Погибла, или пропала без вести Лайза, при очень странных обстоятельствах. Рутинная работа, снятие зондов в подъёмнике на ничтожно малой высоте, обернулась гибелью человека. Первым несчастным случаем, если это был несчастный случай, за многие, многие годы. И ведь это могла быть его Разведгруппа. Он представил чувства Командора Паривы, на чьё дежурство выпала такая трагедия.

— Таян, объясни нам, как Командор, почему мог оборваться трос подъёмника? — Советник Мадук смотрел на него в упор. Рише вздрогнул и уставился в пол, казалось, он сейчас не выдержит и лишится чувств, произнеси Шехем хоть слово.

— Тросы очень прочные, господин Советник. Сверхпрочная пластико — керамическая нить со стальными вплетениями. Это первый обрыв за всю историю их использования. Насколько мне известно.

Громкий сдавленный звук разорвал Комнату Совета. Магистр Рише рыдал в голос, закрыв лицо руками.

— Мальчик мой, ты свободен. — Не сказал, а выдохнул Советник Мадук.

Таян Шехем устроил себе передышку, перед тем как зайти в комнату дежурного по Станции. Ему хотелось обдумать всё увиденное и услышанное в комнате Совета. Лайза Блюм была его одноклассницей. Ей пророчили большое будущее — курсы Совета, как исключение для женщин, точно. Но Лайза не захотела. Окончила обычные Станционные курсы, и получила очень редкую для девушки профессию — разведчик альпинист. Её ещё в детстве дразнили Ящерицей, так ловко она карабкалась по тренировочным «скалам» в спортзале. Приступив к работе, Лайза лучше всех справлялась с самыми сложными восхождениями в зоне пролома, и спусками в зоне реки. В этот раз она никуда не поднималась и не спускалась, а находилась в подъёмнике, пытаясь снять зависшие зонды Разведгруппы. Трос оборвался.

Он помнил последнюю встречу с Лайзой на Дне рождения Станции. Тогда они с Реной объявили о своей помолвке. Их поздравляли, и у Таяна кружилась голова от такого обилия внимания. Оказывается, многие люди их знали и, судя по всему, любили. Подошла и Лайза, она улыбалась, болтала с Реной о свадебном платье, советовала не затягивать с церемонией. А то получится как у них с Вейсом, три года были обручены, а потом словно перегорели и расстались. Артур Вейс был механиком в его, Шехема, разведгруппе и Командор знал, каково было Вейсу в ту пору. Он работал как заведенный, и старался дольше оставаться вне Станции. Таян спросил, почему он не возвращается на Станцию, предпочитая отдыху в домашней обстановке, дежурство в походной лаборатории у разлома. Вейс ответил, что не хочет попадаться на глаза Лайзе, она будет чувствовать себя виноватой.

— Она изменила тебе?

— Нет, конечно. Просто все наши отношения, только мой самообман. Я ведь с самого начала знал, что она любила другого. Пусть безответно, и безнадежно, но эта любовь, в один прекрасный день, встала между нами непреодолимой преградой. Зачем всю жизнь завидовать тому — другому и ревновать Лайзу, разрывая ей сердце. Ведь она была искренне привязана ко мне, и не хотела делать мне больно.

Таяну очень хотелось спросить Вейса, кого так сильно любит Лайза, но он не посмел.

— Командор Шехем, Вас ожидает на палубе номер три Советник Таян Мадук!

Голос из медальона связи, укреплённого на груди, вывел Шехема из оцепенения. Он стоял около панорамного иллюминатора главного тоннеля Станции, и крепко сжимал ограждение этого чуда инженерной мысли. Иллюминатор — контактная видовая панель, на которой демонстрировался безмятежный пейзаж земной лужайки. По ней можно было даже прогуляться. Такие штуковины назывались симуляциями действительности, и могли смоделировать, что угодно — от горного хребта, до океанского дна. «Надо же, как задумался, совершенно отключился», — пронеслось в голове Командора. А голос зазвучал вновь:

— Командор, Таян Шехем, вас ожидает на палубе номер три Советник Таян Мадук! Вы слышите меня?

— Слышу, Винс! Буду на месте через пять минут!

— Понятно. И где ты завис? Полчаса, как должен был явиться в дежурку.

— Прости, задумался. Стою у Панорамы.

— Отдыхаешь, брат? Досталось на Совете?

— Нет, думал о Лайзе.

— О Лайзе Блюм?

— Да. Она упала в пропасть вместе с подъёмником, трос оборвался.

— Как?

— Я на встречу к Мадуку. До связи!

Таян отключил медальон, и бегом рванул к лифту. «Почему я разбежался?», — спросил он сам себя, — «До лифта каких-то двадцать метров». И тут только до него дошло, что ему снова придётся воспользоваться лифтом Совета, палуба номер три, это одна из верхних. Он понятия не имел, что там может находиться, выше девятой никогда не был. Его рука замерла у кнопки вызова. «А почему, собственно, я растерялся? Меня туда вызвали по громкой связи, значит, Советник Мадук оформил допуск» — Таян нажал на кнопку. Двери лифта открылись, он вошёл и улыбнулся в камеру.

— Таян Шехем! — Прошелестел голос Рены. — Палуба номер три, лаборатория Советника Мадука.

Шехем молчал, он знал, если Рене известно, зачем его вызвали, она не сможет ничего ему сказать, пока он в лифте. И что она может знать? Допуск на верхние палубы наверняка поступил автоматически. Скоростной лифт поднимался бесшумно, едва уловимый толчок торможения, двери открываются. До боли знакомый голос Рены, уже не такой шелестящий, скорее испуганный:

— Палуба номер три. Лаборатория Советника Мадука…

«Бедная девочка», — подумал Таян, — «До неё тоже видимо дошло, куда я еду в её хвалёном лифте».

— Таян, это ты? — Прохрипел из медальона Советник. — Наступи на светящуюся панель на полу, включится свет.

Шехем покорно нажал на светящийся иероглиф, стало светло. Свет был не таким, как на нижних палубах — жестковатый голубовато-белый, а тёплый, нежно-жёлтый.

— Иди вперёд по коридору, первая дверь налево, — Мадук закашлялся, и вдруг стало тихо. «Отключил передатчик», — догадался Командор.

Коридор третьей палубы нечем не отличался от коридоров нижних палуб, та же отделка, те же невидимые светильники мягко освещали пространство ровно настолько, чтобы видеть, куда ты идёшь. Полное освещение и на нижних палубах использовали редко. Но, что-то всё равно было не так. Эти иероглифы! Они были повсюду, где было положено находиться надписям — «Смотровой шлюз», «Большой шлюз», «Верхнее освещение». Таян по опыту угадывал их значение. Станцию он знал, как свои пять пальцев, и мог передвигаться по нижним палубам с закрытыми глазами.

Вот и первая дверь налево. Закрыто. Командор прикоснулся к светящемуся иероглифу, створки покорно разошлись.

— Проходи, Командор. Мадук стоял возле самой двери на гравитаторе, поэтому казался гораздо выше Шехема.

— Не робей! Ты всё ещё на Станции! — Советник смеялся. Таян понял, что у него было глупейшее выражение лица.

— Извините, я первый раз поднялся выше девятой палубы.

— Знаю, знаю!

Мадук провёл гостя в отдалённый угол почти пустого помещения лаборатории. Пульт мощного компьютера, круговая панорамная панель, и длинный стеклянный стол заваленный распечатками каких-то расчётов. Мельком взглянув на них, Таян рассмотрел всё те же иероглифы. Маленькая арка в стене словно растворилась, открыв проход в небольшую комнату обставленную вполне по-домашнему — диваны, кресла, столики на колёсах, видовая панель на стене. В закутке под старинный бар модулятор пищи, полки с посудой. В углу ширма, разрисованная яркими птицами и животными похожими на крокодила из Станционного зверинца, только с крыльями. Мадук проследил взгляд Командора.

— Там я сплю и не люблю застилать постель, поэтому отгородил своё ложе.

Шехем мысленно усмехнулся. От кого прятать неубранную постель, если годами живёшь здесь один?

— Присаживайся. Сейчас я приготовлю чай.

Советник медленно поплыл к своему бару. Таян ещё раз огляделся. Он сразу и не заметил под панорамной панелью небольшую нишу в стене с широкой каменной полкой сверху. В углублении горел огонь, от комнаты его отделяла ажурная железная решётка. На полке стояли фотографии, такие были только в библиотечном музее. Он разглядел молодых людей в станционных скафандрах, пожилую чету в старомодных нарядах, молодую женщину с ребёнком на руках. «Кого-то она мне напоминает» — подумал Таян, но не успел, как следует разглядеть снимок, вернулся Советник.

— Это симуляция камина. Были такие особые печки в старину. Люблю смотреть на огонь. Знаю, что искусственный, сам рассчитывал программу режимов горения, и всё равно приятно иногда посидеть около него, упорядочивает мысли.

Хозяин поставил на столик круглый поднос, в изящных чашечках дымился чай.

— Теперь можно и поговорить. Сначала я хочу, чтобы ты спросил меня обо всём, что тебе было непонятно в Комнате Совета.

— С Лайзой… Как это произошло?

— Такого никто не ожидал. В считанные секунды маленький подъёмник рухнул в пропасть. Перед глазами разведчиков промелькнуло удивлённое лицо Лайзы. Удивлёние и никакого страха! Пропасть в проломе считается бездонной, и поэтому до сих пор, спустя сутки, чуткие приборы так и не уловили звука удара о землю. Но и крика тоже не было слышно. Видимо подъемник всё ещё продолжает свой полёт в пропасть. А Лайза либо в шоке, либо уже мертва. Я сам просматривал несколько раз запись произошедшего, и каждый час мне докладывают показания приборов возле пролома.

— Что значит увеличение содержания кислорода на отметке триста метров?

— Вот за этим я тебя и позвал. Устраивайся удобней, разговор будет долгим. Придётся тебе заново выслушать курс истории Станции. Всего сегодня не успею рассказать, и объяснить, но даю слово, сразу по возвращении от пролома, продолжу рассказ.

— Я хорошо знаю историю Станции.

— Знаешь то, чему учат в Станционной Школе и на Курсах. Истинная история Станции лишь отчасти совпадает с тем, чем забивают ваши юные головы.

— Как это?

— Слушай и смотри!

Мадук подкатил к себе маленький столик, и его пальцы забегали по светящимся на стеклянной столешнице символам. «Опять иероглифы!», Таян уже собрался спросить Советника, почему в его лаборатории все надписи выполнены иероглифами, и какой это язык. Но засветился экран видовой панели, и Командору стало не до иероглифов.

Маленькая точка на экране быстро увеличивалась, распухала на фоне чёрного звёздного неба. Шехем, как и все на Станции, видел космос только в учебных фильмах. Но он понял, камера, снимающая растущую точку, приближается к ней на огромной скорости. Через секунды точка начала приобретать конкретные очертания — маленький вращающийся шарик, мигающий опоясывающими его огоньками, походил на рождественскую игрушку. Доля секунды, и в шарике безошибочно угадываются знакомые до боли формы.

— Станция! — Вскрикнул Шехем. — Но это космос!

— Да, Таян, космос.

Камера замерла на достаточном расстоянии, чтобы зритель мог увидеть Станцию целиком.

Грандиозное сооружение неторопливо вращалось, демонстрируя всё великолепие разноцветных бортовых огней. Камера медленно поворачивается, и появляется ослепительно золотой серп убывающей Луны. Ещё один поворот, и вот видна голубая планета в вуали белых облаков. Камера начинает медленно отплывать назад, и вскоре в кадре Станция, Луна, и Земля вместе. Изображение замирает, это Советник нажал на паузу.

— Что это? — Спросил Командор, не отводя взгляда от экрана.

— Начало истории Станции.

— Разве она была в космосе? Голос Шехема дрожал.

— Да сынок, Станция это космический корабль самый большой и оснащённый из всех построенных на Земле.

Старик молчал, давая Таяну освоиться с новой информацией. А тот еле сдерживался. Им овладели непривычные чувства. Обида на то, что столько лет людям на Станции морочат головы. Гнев на тех, кто непонятно почему скрывает правду. И нестерпимое желание немедленно, здесь и сейчас узнать истину. Он посмотрел Советнику прямо в глаза.

— Надеюсь, у Отцов Основателей были веские причины скрывать правду?

— Более чем. События, приведшие Станцию к её нынешнему состоянию и местонахождению, случились за считанные минуты. Многотысячный экипаж Станции поначалу даже не понял, что произошло. Давай начнём с самого начала.

Мадук нажал на иероглиф на прозрачной панели столика, и изображение на экране ожило. Теперь камера смотрела в упор на стремительно приближавшуюся Землю. Знакомые очертания материков и океанов. Один из океанов заполонил весь экран, волна плещется о стекло объектива. Командор понял, корабль, с которого ведётся съёмка, приводнился. Вот камера медленно погружается, видны лучи Солнца пронизывающие толщи воды, потом лучи теряются где-то вверху, корабль опускается всё глубже, и вот на экране кромешная тьма. Вспыхивает бортовой прожектор, теперь видно ровное песчаное дно. Луч света шарит вокруг, и словно найдя искомое, начинает медленно поворачиваться. Неведомый капитан разворачивает корабль в нужном направлении. На мгновение всё замирает, и вот уже камера стремительно рассекает океанские глубины. Включились все бортовые огни, зрителю видно как от корабля в разные стороны расплываются обитатели подводного мира, потревоженные неожиданным вторжением. Скорость уменьшается. В кадре появляется размытое световое пятно. Бортовые огни гаснут. Корабль в полной темноте продолжает движение. Световое пятно всё ближе и превращается сначала в разноцветный рождественский шарик, потом…

— Бог мой, это тоже Станция!

— Да, но подводная. Сестра-близнец нашей Станции, только в два раза меньше.

Подводная Станция приближается. Шехем видит сигнальный маяк на куполе. Он вращается, разбрасывая в глубине мягкий сиреневый свет. Круглый шар заполняет весь экран, и Командор разглядел очень существенное отличие Станции-близнеца. По всему периметру вместе с бортовыми огнями светятся иллюминаторы. Посчитав опоясывающие станцию огни, Шехем понял, что палуб не шестнадцать, как на его родной Станции, а всего восемь. Камера замирает, секунду подводная Станция занимает весь экран. И вот то, чего Командор никак не ожидал. Бортовые огни гаснут, и начинают снова светиться, включаясь по очереди в определённом порядке.

— Неужели азбука Морзе? Я понимаю! Они говорят — внимание, мы всплываем!

— Правильно! Вас учили азбуке Морзе?

— Да, два года на Курсах, но пригодилась она мне впервые. В обычной практике мы используем шифр Станции.

— А я и забыл про него. Хотя сам приложил руку к его созданию! Смотри дальше!

Подводная Станция тем временем медленно всплывает. Стало видно, что покоилась она на особой площадке из прозрачного пластика с углублением для овального дна Станции. Поднявшись метров на десять, Станция неторопливо повернулась вокруг своей оси и поплыла. Корабль с камерой последовал за ней, скорость постепенно увеличивалась, камера не отставала, оставаясь на прежнем расстоянии, чтобы зритель мог видеть всю Станцию целиком. На экране появились иероглифы, затем вместо плывущего подводного корабля какие-то таблицы. Советник снова пробежался пальцами по панели, и таблицы замелькали с бешеной скоростью.

— Это ты посмотришь в другой раз, если возникнет желание изучить её параметры. Сейчас я хочу показать, куда приплыл наш маленький подводный караван.

На экране снова океанские глубины. Станция движется очень быстро, сигнальные огни передают одно и то же: «Осторожно! Не приближаться ближе, чем на милю».

— Советник, почему нельзя приближаться к Станции ближе, чем на милю?

— На ней установлен мощный магнитный щит, он может притянуть к себе более лёгкое судно и повредить его.

— Но зачем нужен магнитный щит на подводной Станции?

— Смотри и ты поймёшь!

Станция уже подходит к светящемуся объекту. Это галерея, спускающаяся на дно океана. А вот и стыковочный узел. Корабль с камерой замирает, станционный шар медленно причаливает к галерее. Сигнальные огни передают: «Опустили руки» — и Станция "прилипает" к стыковочному узлу. Огни сигналят: «Причалили». На мгновение все огни гаснут, затем снова сигнал: «Щит отключен».

— Что за странный сигнал — «Опустили руки»?

Мадук улыбнулся.

— Это шутка программиста. Рассчитывая программу сигналов, он поленился закодировать длинную фразу — «Станция переходит в автоматическое управление», и ввёл более короткий код — «Опустили руки». Он рассчитывал после ходовых испытаний перепрограммировать систему. Но этот короткий код так понравился команде, что капитан лично просил вышестоящее начальство оставить его в системе. Станцию потом так и прозвали «Опустили руки».

Изображение снова замерло.

— Магнитный щит нужен для автоматического причаливания к галерее?

— Да. На ней тоже стоит магнитный щит, но не такой мощный. Стыковочный шлюз притягивается магнитом точно на стыковочные точки. А там уже дело техники удержать такую махину на месте.

Командор помолчал.

— Господин Мадук, почему нас всю жизнь учили, что именно наша Станция — огромная подводная лодка, потерпевшая крушение на дне океана во время извержения вулкана, и застрявшая в глубоком разломе под сомкнувшейся над ней горной породой?

— Поймешь, когда узнаешь истинную историю Станции.

Советник сменил позу в удобном кресле. Гравитатор плавно повторил его движение.

— Ты знаешь, что пережив несколько жесточайших кризисов в начале третьего тысячелетия, человечество успокоилось, и принялось разгребать завалы собственных невежества и гордыни. Даже самые отсталые страны начали строить свою жизнь по науке. Строгий расчёт в экономике и сельском хозяйстве привёл к вполне безбедному существованию. Последний политик Земли, сказавший бессмертную фразу: «Деньги? Деньги умерли! Демократия? Её сменило благоденствие!», — умер за сто лет до того, как люди решили построить Станцию. Вернее, её решил построить всего один человек. Она была ему просто необходима, для удовлетворения своих научных амбиций. Звали его Пьер Рише. Уроженец южной Франции унаследовал от своих провансальских предков темпераментный и гордый характер. Рише был историком востоковедом. Всю свою жизнь он изучал историю Китая. И однажды доказал человечеству, что оно живёт по возведённому в абсолют Конфуцианству, даже об этом не догадываясь. Благодарное человечество вознесло Рише до небес, сделав одним из самых уважаемых учёных планеты.

Как-то Рише рылся в старой литературе, подыскивая подходящую тему для своих новых научных изысканий. Он наткнулся на вышедший в конце ХХ века альманах свидетельств присутствия в Китае пришельцев с других планет в разные периоды истории. Внимательно изучив эту довольно небрежно изданную книжку, Рише пришёл к выводу, что все великие изобретения китайской цивилизации совпадают по времени с якобы присутствием в Китае инопланетян. Он и раньше об этом читал, но увлечённый разработкой теории социального строя родной планеты, не обращал на такие публикации внимания. Лёгкий на подъем француз, отправился в Китай искать следы этих могущественных пришельцев. Гордость не позволяла ему отступиться от задуманного, а успехи в поиске таинственных звездоплавателей прошлого были весьма скромными. И он решил подойти к проблеме совсем с другой стороны. Рише задумал построить ни больше, ни меньше, а машину времени. И лично встретиться с этими благодетелями рода человеческого, научившими людей изготавлять бумагу, компас, порох, печатать книги.

А ведь идея была отнюдь не бредовой. Лет за пятьдесят до того, как наш фанат китайской истории воспылал желанием лично попасть в прошлое, было открыто поразительное явление природы. При определённых условиях, небесное тело, находясь на стационарной орбите, и вращаясь в противоположную Земле сторону способно «улетать в прошлое». История этого открытия любопытна сама по себе, так как его никто не собирался делать. Один из спутников связи, по недосмотру наземных служб слежения, не сумел вовремя отклониться от столкновения с другим, более массивным собратом, давно отработавшим свой ресурс, и без дела болтавшимся на орбите. Получив довольно сильный, но не искалечивший его удар, спутник связи полетел в обратную сторону вращения Земли по своей орбите, продолжая посылать устойчивый сигнал. А сигнал он передавал весьма странный. Телезрители, ждавшие всемирный прогноз погоды, увидели на своих экранах демонстрацию экзотической одежды, а затем новости Европы за какое-то декабря тысяча девятьсот лохматого года. Люди приняли это за неуместную шутку во всемирном эфире, да ещё во время отведённое трансляции прогноза погоды.

Дело в том, что у человечества появилось новое хобби. Каждый, мало-мальски владеющий расчётными системами человек, составлял свой личный прогноз, а потом сравнивал его с прогнозом официальным. Это был своего рода спорт. Существовало множество общественных организаций любителей прогнозов, которые даже проводили турниры. Побеждал тот, у кого прогноз оказывался точнее всего. И победители всерьёз гордились своими чемпионскими титулами. А тут — на тебе, всемирный прогноз отменили ради каких-то исторических программ. Ну не хотелось людям без повода вспоминать своё прошлое! Тем более, тот злосчастный выпуск новостей был напичкан весьма неприятными событиями. От убийства священника на пороге собственного дома, и репортажа о голодающих детях центральной Африки, до очередного взрыва ирландских террористов. Люди отвыкли получать отрицательные эмоции в больших дозах за столь короткое время!

Скандал разразился нешуточный. Больше всех досталось связистам, допустившим ляп планетарного масштаба. Вещание экстренно перевели на резервный спутник, прогноз погоды повторили. Почтенная публика успокоилась и позабыла. Технические службы стащили с орбиты старый спутник в утиль, а заодно и новый — проверить начинку. Уж больно диковинную передачу транслировал. Проверили, ничего особенного не нашли, почистили и отправили обратно в космос, где он исправно прослужил положенный срок.

Через год после скандала, в службу космической связи пришла ревизия. Чисто бумажная проверка обернулась сенсацией. Молодой ревизор прочитав отчёт об инциденте со спутником, нашёл в нём несколько неувязок. Сигнал со спутника был послан на устаревшей частоте и сильно ослабленный. Поэтому автоматически включились наземные ретрансляторы сигнала, иначе он бы не покрыл и треть положенной территории. Распечатка управляющего полётом компьютера показывала, что ретранслируемый сигнал был принят спутником с давным-давно несуществующей передающей станции. Закодированному паролю было больше двухсот лет! Удивлённый ревизор поднял архивы и установил, что спутник каким-то невероятным образом принял сигнал из прошлого, и вполне сносно ретранслировал в настоящее. Специалисты решили повторить ситуацию, устроив на орбите уже плановое столкновение спутников. И через две минуты обратного полёта получили чёткий сигнал с той старинной станции, на этот раз передававшей футбольный матч.

Сигнал исчез лишь после того, как скорость спутника начала снижаться. Остановившись, спутник, как ни в чём не бывало, отправлялся по привычному пути, исправно выполняя свою обычную работу. Опыт повторяли раз за разом. Результат был один и тот же — отброшенный назад спутник, летящий в пределах своей орбиты, ловит сигналы из прошлого, но передаёт их в настоящее! Все знали выражение «петля времени», но кто бы мог подумать, что можно столкнуться с ней так буквально, всего лишь поиграв в космический футбол! За изучение явления и его возможной практической пользы, взялась крупнейшая международная исследовательская организация. Пользуясь безграничными ресурсами, учёные быстро установили, что обратный фокус невозможен. Как не пинай спутник по направлению вращения Земли, в будущее он не попадёт. Но никто особо и не расстроился. «Значит, будущего нет, пока оно не наступит в реальном времени, и мы творим его своими руками»! — таков был вывод учёной комиссии. Хотя чётких доказательств этому постулату получено не было. В прессе язвили, что исследователи не дали себе труда попробовать изменить орбиту спутника, или установить на нём камеру, и сфотографировать поверхность Земли. А вдруг в будущем совсем другие передающие технологии, чтобы по снимкам определить, был спутник в будущем или нет. Зато тему доступного минувшего развили, как могли. Несколько независимых лабораторий разрабатывали способы путешествий в прошлое. Расчёты показывали, что это не спутник улетал в прошлое, это телевизионный сигнал столетней давности почему-то сохранялся вблизи планеты, практически не изменяясь. Но почему? Через пару лет нашли ответ. Вернее пришлось признать существование энергетическо — информационной системы Земли — торсионных полей. Ты помнишь, что означает термин «Торсионное поле»?

— Да, переводится как «Кручение пространства».

— Вот именно! При определённых условиях в вакууме становится активной фитонная пара, из общей массы вакуума выделяются частица и античастица, и начинают вращаться в противоположные стороны, находясь в одном месте.

— Так как их моменты вращения совпадают, то со стороны кажется, что движения нет. Или оно в самом себе.

— Я горжусь тобой, Таян, ты хорошо учился в школе! Полузабытые гипотезы о существовании в Физическом Вакууме Вселенной особого состояния материи в виде торсионных полей, подтвердились. Скорость распространения сигнала в этой среде превышает скорость света в миллионы раз. Торсионные поля Вселенной образуют бездонный энергетический океан и гигантскую информационную систему с немыслимым объемом информации! Теперь только оставалось придумать надёжный способ подключения к этой системе, и научиться считывать информацию. И ведь придумали!

— Генератор Моро? Совсем небольшая вакуумная установка, где через вакуум пропускались заряженные частицы, при заданных давлении и температуре, и они тут же образовывали торсионное поле, которое уже было частью общего Вселенского, подключая к нему человека!

— Совершенно верно. Моро был гением. Он посмеивался над своим детищем: «Главное грамотно откачать воздух, остальное пойдёт само собой! Только, что делать со всей правдой в истории человечества?» Историкам пришлось заново переписать историю, посмотрев своими глазами, как всё было на самом деле. Создали несколько исследовательских центров оснащённых генераторами Моро, и они приступили к работе. Открытия следовали за открытиями, сенсации случались каждый день. Сложности были только в расшифровке древних языков, на которых говорили наши предки. Но людям мало смотреть со стороны, пусть на прошедшие эпохи, всё нужно потрогать своими руками! Лаборатория Моро выпустила усовершенствованный генератор торсионного поля. Вернее его гибрид с гравитатором. Если совпадали частоты генераций гравитационного и торсионного полей, то открывались проходы в пространственно-временном континууме, практически в любую точку прошлого. Самого Моро к тому времени уже не было в живых. Ходили слухи о его гибели при невыясненных обстоятельствах, на испытаниях этого самого гибрида. Соратники Моро довели установку до ума, и это уже была полноценная машина времени!

Побывавшие в прошлом добровольцы рассказали, что там невозможен физический контакт с чем-либо. Нельзя попить, поесть, прикоснуться к чему-то или кому-то. Кстати, ни в пище, ни в воде путешественники не нуждались. Они всё видели и слышали, даже ощущали запахи, и их видели и слышали окружающие люди и животные. Но если шёл дождь, они оставались сухими. В них стреляли и пули пролетали мимо, как через пустое место. Они как будто транслировались в прошлое, только в тонком теле. Но где в это время было физическое? Ведь из кабины установки оно исчезало в момент перехода в заданную временную точку. Сразу же поубавилось желающих путешествовать в века иные. Да и власти поспешно прикрыли туризм в минувшее, после того как несколько добровольцев не вернулись в положенное время через установку, а их тела были найдены в настоящем в географических точках, где они находились в прошлом. Почему так получилось, никто не мог объяснить. Кропотливые расчёты показали, всё дело в местонахождении Земли в космосе. Вселенная, как ты знаешь, расширяется. И скорость, с которой Земля в компании Солнечной системы летит в космическом пространстве, огромна. Тонкое тело человека, подключившись к торсионному полю в машине времени становится его частью. А физическое растягивается как резиновое в пространстве, до того места в космосе, где находилась Земля в заданный момент времени. Получается своеобразный мост толщиной в один атом для тела тонкого, которое и попадает в прошлое в неизменном виде. Но если расстояние больше чем тело может «растянуться», оно как пружина возвращается на Землю в своё время. Человек погибает, не вынеся подобных метаморфоз. Кое-кто из учёных утверждал, что тонкие тела погибших так и остались в прошлом и, вероятнее всего, продолжают там существовать. Проверить эту гипотезу лично никому не позволили. Слишком велик был риск.

Но тут на связь с историками, работавшими на генераторах Моро, вышел их создатель — собственной персоной. На территории древней Персии была обнаружена стела с загадочными надписями. Учёные были шокированы, прочитав перевод: «Я Моро человек, который изобрёл генератор торсионного поля, на котором вы сейчас работаете. По непонятным мне причинам я остался в прошлом, и не могу вернуться. Этот текст я продиктовал своему другу учёному Дармуну, он установил каменную стелу, и высек на ней моё послание. Знаю, рано или поздно вы найдёте стелу при помощи моего генератора, и разберетесь, почему я не смог вернуться». Люди поняли, для того чтобы человек мог попасть в прошлое в своём физическом теле, машина времени должна быть одновременно космическим кораблём! То есть перемещаться во времени и космическом пространстве, перелетая туда, где находилась Земля в нужной исследователю точке прошлого. И ведь нашлись два умника, англичанин Лайсон, и русский Панкратов которые такой корабль спроектировали!

— Советник, вы говорите о нашей Станции!

— Именно! Проект был грандиозен, ни одно государство не смогло бы осилить его в одиночку. Собственно никто и не рвался воплощать его в жизнь. За пятьдесят лет люди, не вставая со стула, столько узнали о своём прошлом, что не было никакого смысла появляться там лично. Но Пьер Рише думал иначе!

Он прекрасно понимал, что убеждая мировое сообщество построить небывалый космический аппарат, нужно приводить аргументы, против которых не смогут возразить даже самые жесткие оппоненты. Рише принялся придумывать цели и задачи космической машины времени. Именно придумывать, так как в земном хозяйстве нужды в таком устройстве не было. Он много чего написал, от взятия и изучения на месте образцов почвы и растений, изучения книг и манускриптов в древних библиотеках, что было невозможно при помощи генератора Моро. До поисков утраченных технологий предков — секретов жрецов Древнего Египта, изготовления булатной стали и так далее. Он не забыл и про космические перелёты к далёким звёздам, ведь при помощи машины времени люди смогут, игнорируя парадокс Эйнштейна путешествовать во вселенной в реальном времени, не затрачивая на перелёт долгие годы. Всё это было благосклонно принято к сведению мировым сообществом, но не было сказано, ни да, ни нет.

Рише уже было отчаялся, когда с ним попросил встречи очень влиятельный чиновник. Как оказалось, в одном из путешествий в прошлое, погиб его единственный сын. Безутешный отец рассказал амбициозному учёному, что тела всех погибших в прошлом оказались нетленными и находятся под наблюдением в одном из исследовательских центров. Чиновник и раньше не терял надежды, что его сын вовсе не умер, а находится в каком-то неизвестном науке оцепенении, и рано или поздно придёт в себя. А после того, как обнаружили послание Моро, он уверился, если найти тонкое тело сына в прошлом, придумать, как его соединить с нетленным физическим, то его драгоценный ребёнок вернётся к нему живым и невредимым. Проект Рише был единственной надеждой на осуществление родительской мечты оживить сына. Француз понял, что нет надёжней поддержки его планам, чем личная заинтересованность людей из власти. Он сразу и безоговорочно принял идею чиновника, и поклялся памятью матери, что если Станция будет построена, одной из главных задач её миссии, будет поиск в прошлом всех пропавших там без вести, и возвращение их к нормальному состоянию. Этого оказалось достаточно, чтобы решение о строительстве Станции было принято в кратчайшие сроки.

Я не буду рассказывать всех подробностей строительства, а Станцию собирали на орбите, и оснащения и подбора экипажа. Скажу только, что подводная станция, которую ты видел на экране, была построена, как тренировочная база участников экспедиции. Там кандидаты, сменяя друг друга, учились жить и работать в замкнутом пространстве. Ещё до того как приступили к строительству, международным сообществом была принята Конвенция об использовании Станции исключительно в исследовательских целях.

Государства участники проекта обязывались поставить оборудование, подобрать и обучить экипаж одной из исследовательских палуб Станции. Из шестнадцати, таковыми были восемь. Так появились палубы — Американская, Англо-Австралийская, Немецко-Французская, Русская, Китайская, Итало-Испанская, Индийская. И Латино — стран латинской Америки. Остальные страны могли делегировать своих учёных для участия в проекте, заключив договор с тем или иным государством. Станция могла принять на борт десять тысяч человек. Из них — больше половины учёные, остальные — технический персонал и члены семей экипажа. Во главе этого города на орбите стояли Капитан и Научный руководитель, которым стал наш неугомонный Пьер Рише. Кандидатуру Капитана долго не могли утвердить. Один за другим кандидаты брали самоотвод, предпочитая более скромные должности на Станции. Ведь Капитан Станции — командир космического корабля и мэр космического города одновременно.

В это время вернулась длительная экспедиция из пояса Койпера, командир которой Билл Кортни, сразу согласился занять место Капитана Станции. Его личность устроила всех. Один из лучших капитанов внешней космической разведки, кроме типичного образования космических пилотов имел докторскую степень в области психологии, и двадцатилетний опыт космических полётов, десять лет в чине капитана. А Кортни пошёл в Капитаны Станции по двум причинам — на Станцию он мог взять с собой жену, по которой сильно скучал в экспедициях, и уже не представлял себя работающим на Земле. Других экспедиций просто не планировалось.

Целый год Станция работала в холостом режиме. Отрабатывались детали длительных переходов во времени и космическом пространстве. Раз за разом испытывались ядерный и водородный реакторы, и гравитационно-торсионная установка. Члены экипажа обживали свои рабочие места и личные каюты. Детализировался план очерёдности научных изысканий. Рише сдержал слово данное чиновнику, первые восемнадцать пунктов программы прорывов во времени были посвящены поискам застрявших в минувшем. На Китайской палубе была построена специальная лаборатория, куда перевезли их тела, в том числе тело легендарного Моро. Но не его собирались искать первым. Первым пунктом назначения была докембрийская эра, а конкретно период палеоархей, где затерялся палеонтолог Ден Мэй, тот самый сын высокопоставленного чиновника.

Когда настал день первого перехода во времени, Станция уже работала как часы. Всё было выверено и отработано до автоматизма. Билл Кортни объявил по громкой связи пятиминутную готовность. На капитанском мостике царила строжайшая тишина, лишь сигнал Маяка нарушал её каждые полминуты. Люди всматривались в показания приборов, всё шло по плану.

Капитан немного нервничал. Корабль, на командование которым он так легко согласился, был совсем не похож на привычные суда с фотонными двигателями и антигравитационными лазерными ускорителями. Он знал, здесь двигатели работают принципиально по-другому. Войдя в торсионное поле, корабль при невероятно малом ускорении был способен, почти мгновенно, переносится на колоссальные расстояния, которые и не снились космофлоту Земли ещё каких-то десять лет назад. Больше всего его восхищала конструкция корабля, благодаря которой достигалась привычная земная гравитация внутри Станции. Один шар был встроен внутрь другого, и вращался вокруг своей оси с соответствующим ускорением. Это было очень удобно и для стыковок с другими кораблями. Вращайся Станция целиком, то желающему с ней состыковаться объекту пришлось бы вращаться самому. В пространстве между шарами, на нулевой палубе, в условиях невесомости находились технические отсеки, где постоянное присутствие людей было необязательно. Люди работали на нулевой палубе, используя персональные гравитаторы специально сконструированные для Станции. Кортни восхищался своим новым кораблем, оборудованным по последнему слову науки и техники, и в то же время немного побаивался его. Ему казалось, что Станция намного опередила своё время, и человечество ещё не готово к таким прорывам во времени и пространстве.

На испытательных переходах в прошлое Земли, где отрабатывалась точность расчётов заданного момента времени, Станция нигде не задерживалась дольше десяти минут необходимых для работы датчиков фиксировавших состояние атмосферы, и фотографирования выбранных участков поверхности. Кортни всё казалась какой-то мистификацией. На самом деле Станция никуда не перемещалась, и кто-то просто транслирует на мониторы кадры исторических фильмов. Всё шло, как говорил русский конструктор Станции, без сучка, без задоринки. Это и настораживало бывалого Капитана. Он был атеистом, но одна из старинных примет звездоплавателей гласила — если подготовка к полёту идёт слишком хорошо, это уже подозрительно. А в свои профессиональные приметы Билли Зануда верил свято. Его и Занудой прозвали за привычку всё перепроверять по многу раз. Даже здесь, на Станции, кое-кто был недоволен, если он вникал в происходящее с излишним, по их мнению, вниманием. Особенно его зам по науке.

Кортни очень не нравилось, что первым рабочим переходом Рише выбрал такую далёкую временную точку. Они до хрипоты спорили, Капитан доказывал необходимость начинать с переходов на короткие отрезки, постепенно увеличивая дальность во времени. Упрямый француз стоял на своём — нужно наоборот начинать с самых дальних временных точек, так будет проще составлять хронологию от самого начала времён. Но Кортни всегда подозревал, что дело вовсе не в чистоте хронологии, и у Научного руководителя совсем другие причины упорствовать. Как психолог, он видел в высказываниях Рише о переходах во времени, больше эмоций чем убеждения, и прекрасно знал, что это поведение человека вынужденного отстаивать то, что ему самому не по душе.

А Пьер Рише ждал, когда Капитан произнесёт заветные слова, и они прозвучали:

— Внимание, стартуем!

Панорамные мониторы погасли и тут же вспыхнули вновь. Станция перенеслась на четыре миллиарда лет назад, и люди увидели пейзаж, потрясший самое смелое воображение. Их родная планета была чёрной как уголь, и искорежена кратерами. В зоне видимости извергалось сразу пять вулканов. Потоки лавы вновь, и вновь обжигали и без того уже обожженную поверхность. «Какую жизнь искал в этом аду несчастный Дэн!», — с раздражением подумал Рише, — «Здесь ещё атмосферой и не пахнет!». Нужно было попытаться найти его. Специально настроенный генератор Моро посылал Ден Мэю призывы откликнуться. Капитан Кортни с интересом наблюдал, что из этого получится. Для него работа в торсионном поле была в новинку. И он не очень-то верил в выживание человека в условиях новорожденной Земли, пусть только в тонком теле. Но вот на генераторе прозвучал сигнал приёма, на призыв ответили. По громкой трансляции кто-то кричал на китайском языке. На центральном мониторе высветился перевод:

— Неужели вы меня нашли! Но как вы меня заберёте?

Голос Капитана Кортни не выдал волнения:

— Лаборатория доктора Ли, приступайте к эвакуации доктора Ден Мэя!

— Установка запущена! — Ли Хун, медленно вывела рычаг на максимальную нагрузку.

В кабине установки неподвижное тело Ден Мэя. Маленький импульсный шлем на его голове был подключен к торсионно-гравитационному генератору, который должен сработать как пылесос, втянув тонкое тело Мэя в установку, и соединить с телом физическим. Снова слышен крик. На мониторе тут же высвечивается перевод:

— Меня как магнитом тянет вверх! Я понял! Я вижу вас! Вы на космическом корабле! Где я?

Целую минуту ничего не происходило. Доктор Ли, не отрываясь, смотрела на Ден Мэя, а он всё так же неподвижно лежал. И вот веки его дрогнули, пошевелились пальцы.

— Доктор Дэн! Если вы нас слышите, подайте какой-нибудь знак! — Голос Ли Хун дрожал.

И о чудо! Дэн Мэй открыл глаза. Через пять минут он уже сидел и жаловался окружившим людям, как у него затекло всё тело, и хочется размяться. Но его уложили и повезли в медицинский отсек. По всей Станции пронёсся вздох облегчения.

Рише наблюдал за эвакуацией со смешанным чувством ожидания и страха, что ничего не получится. Теперь, Дэн был на попечении медиков, и можно было продолжить выполнение запланированных исследований мира девственной Земли и её окрестностей. Научный руководитель включил громкую связь, чтобы дать команду произвести необходимые измерения, но Капитан его опередил:

— Доктор Смит, вы уже осмотрелись?

— Да, сэр!

— И что интересного увидели?

— Теперь мы знаем точный состав первичной атмосферы Земли. Она сформировалась в результате дегазации мантии, и носила восстановительный характер. Основу ее составляют углекислый газ, сероводород, аммиак, метан.

— Понятно. А из разряда неожиданностей?

— Нет Луны!

— Нет чего?

— У Земли ещё отсутствует её естественный спутник! Мы как раз пытаемся рассчитать, где она.

Но Смит не договорил. На Станции взревела сирена всеобщей тревоги.

— Чёрт побери, Смит, что у вас там происходит?

— Капитан, приборы зафиксировали сильнейший выброс плазмы на Солнце. Плазма летит в нашу сторону! Нам нужно уходить! Трево…

Удар солнечной плазмы был такой силы, что сбил Станцию с орбиты как футбольный мяч и, подхватив, понёс прямо в жерло огромного извергающегося вулкана. Внешние датчики моментально оплавились, не рассчитанные на контакт со столь высокой температурой окружающей среды. Люди, не выдерживая перегрузок, один за другим начали терять сознание. Станция стала неуправляемой, и некому было зафиксировать удар о поверхность. Вернее то, как Станция прошла через колоссальное жерло доисторического вулкана и, пролетев, ещё пять километров вниз в огромном разломе, утонула в вулканическом пепле. Это и спасло корабль от разрушения. Смешавшись с солнечной плазмой, лава сомкнулась над Станцией, навеки запечатав её в чреве молодой Земли.

Мадук замолчал. Он внимательно смотрел на Командора, и пытался угадать, какие чувства сейчас владеют этим молодым человеком. Шехем сидел, крепко сцепив пальцы рук. Мадуку показалось, что Таян осунулся и побледнел, его красивый греческий нос заострился, голубые глаза поблекли, чётко очерченный рот был сжат и напоминал прямую линию. Наконец, проведя рукой по своим, коротко подстриженным, чёрным, как смоль волосам, Командор заговорил:

— Сколько лет прошло с тех пор, Советник?

— По станционному времени четыреста тридцать два года. На поверхности Земли три миллиарда.

— Не понимаю, почему такая разница.

— Ты забываешь, Станция машина времени.

— Но вы говорили, что перемещаться в будущее, кроме как возвращаясь в исходную точку, невозможно.

— Невозможно с первоначальной технологией, придумали другую.

На прозрачном пульте замигал индикатор связи.

— Слушаю.

— Советник Мадук, приборы зафиксировали на дне пропасти звук похожий на всплеск. Эхолокатор определил глубину в семь километров.

— Если это достиг дна подъёмник Лайзы, то с какой скоростью он падал?

— Чуть меньше трёхсот метров в час. Мы пытаемся смоделировать ситуацию. Хочется понять, почему он парил, как в замедленной съёмке.

— Спасибо, Лекс! Разведгруппа Командора Шехема будет на месте через два часа. Я прибуду вместе с ними.

— О, Ваш правнук взял Вас с собой?

— Не просто правнук, а четыре раза правнук, — Мадук выключил связь. — Болван этот Лекс!

— Так Вы мой…

— Ты не рад такому родственнику, как я?

— Это очень неожиданно, за один день столько всего навалилось. И как Вам удалось прожить так долго?

— Объясню позже, как и всё остальное. Ты в порядке, мой мальчик? Может, останешься на этот раз, и группу поведёт кто-то другой?

Командор резко поднялся.

— Это моя работа, и я справлюсь с ней при любых обстоятельствах.

— Я так и знал. Можешь говорить мне ты, и называть дедушка. Даже при посторонних. Мне до смерти надоел станционный официоз, из-за которого я уже много лет разлучён со своей семьёй. Пошли, тебе нужно собраться. Продолжим при первом удобном случае.

Лайза открыла глаза. «Кромешная тьма. Почему так ноет плечо? Где я, в конце концов?» Лёгкий всплеск воды озадачил девушку. «Я в снаряжении, значит вне Станции. Надо включить фонарь на шлеме». Пошарила на груди, пульт оказался на месте, но кнопку включающую фонарь заклинило. Раз за разом Лайза нажимала на кнопку, но свет не включался. «Надо связаться с Паривой». Кнопка связи поддалась легко, но в динамике вместо привычного аккорда — «Сигнал принят» раздалось непонятное шипение и через секунду голос робота:

— Связь не работает, вы слишком далеко от Станции. Связь не работа…

Лайза дала отбой. «Интересно, как далеко, и как сюда попала?» Снова попыталась включить фонарь, и зажмурилась от неожиданно ярко вспыхнувшего света. Осторожно приоткрыв глаза, она увидела, что лежит на полу в кабине подъемника, а он плавно покачивается, словно находится в воде. Стёкла кабины сильно запотели, вода уже стекала на пол, и собиралась в углу в небольшую лужицу. «Если так пойдёт дальше, я захлебнусь. Если, конечно, не выберусь из подъёмника». С трудом поднявшись, Лайза подошла к стеклу, и смахнула с него воду. «Ничего не видно, надо опустить стекло». Рычажок с трудом, но повернулся, и стекло медленно поползло вниз. Горячий воздух хлынул в кабину. Через систему вентиляции проник в дыхательную систему скафандра, и обжег Лайзе дыхание. «Поэтому стёкла запотели». Пришлось повозиться, прежде чем удалось перевести вентиляцию на охлаждающий режим. «Так лучше». Стекло уже почти опустилось, открывшееся отверстие было разделено на половины какой-то блестящей линией. Девушка протянула руку — «Да это же трос, на котором был закреплён подъёмник. Он, что, оборвался?»

Она выглянула из подъёмника, свет фонаря упёрся во что-то чёрное. Расстояние до этой черноты примерно метра три, но разглядеть ничего нельзя, как будто свет поглощался, а не отражался. Лайза наклонила голову и увидела, что подъёмник находится в воде и медленно плывёт. Вода, в этой непроницаемой тьме, тоже казалась непроницаемо чёрной. «Наверное, какой-то подземный поток. В кейсе есть подводные шашки! Надо посмотреть, далеко ли до дна». Кейс оказался на месте, все пять подводных шашек были целы. Сорвав колечко, Лайза крепко зажала шашку в кулаке, и резко отбросила подальше от подъёмника. Шашка мгновенно вспыхнула, секунд пять крутилась на месте, освещая окружающее пространство, затем начала неторопливо погружаться. Полностью окунувшись в воду, шашка разгорелась ещё ярче, и быстро пошла вниз. Но Лайза успела разглядеть, что действительно находится в подземной реке совсем недалеко от берега, он крутой и сложенный из гладкой породы с матовой поверхностью. Шашка всё глубже уходила вниз, освещая пространство вокруг себя примерно на метр. «Просто вода. Через пятьсот метров шашка догорит, и должен сработать чип». Свет шашки остановился. «Значит уже на дне, и здесь неглубоко». Подъёмник отплыл от места, где Лайза выбросила шашку, и света больше не было видно. Скоро в динамике раздался противный писк. «На чип попала вода, шашка догорела. Куда же я плыву»? Лайза снова выглянула из кабины, свет фонаря терялся в непроницаемой тьме. «Погашу фонарь, аккумулятор заряжен на двенадцать часов работы. Буду время от времени включать свет и осматриваться».

Достав резиновый коврик, на который обычно ставили кейс, чтобы тот не двигался по полу подъёмника из-за вибрации во время быстрого подъёма или спуска, расстелила его и, свернувшись калачиком, крепко уснула. Казалось, что Лайза не спала несколько суток, такая страшная усталость вдруг навалилась на неё.

Лайза вошла в подъемник, но он раскачивался и вибрировал. Командир Парива приказал опуститься на точку запуска зонда на ручной тяге, электричество отключилось. Она дёрнула за рычаг, и кабина, жалобно скрипнув, поползла вниз. Вот и точка. Лайза нажимает на тормоз, подъёмник не слушается, он продолжает опускаться вниз. Парива кричит сверху, но Лайза не может разобрать его слов, всё сливается в протяжный свист. Свист становится всё громче, теперь это уже рёв падающей воды. Девушка изо всех сил дёргает за ручку тормоза, но тщетно, подъёмник погружается в чёрную непрозрачную воду. Крик отчаяния, спасать её некому. Резкий толчок. Лайза проснулась.

Подъёмник за что-то зацепился и не двигается. Мимо с рёвом проносятся потоки воды. «Почему светло?» Поднявшись на ноги, она разглядела впереди размытое пятно света. «Может поток где-то повернул, и меня вынесло к разлому? Там, кажется, тоже есть водопад». Снова треск, это волна сдвинула с места подъемник, и он не поплыл даже, а пополз, царапаясь о каменистое дно. «Значит здесь неглубоко. Далеко ли до водопада, и выдержит ли кабина удар о воду?» Но подъёмник почему-то свернул в сторону от грохочущей воды, и неторопливо поплыл в сторону света. Лайза выглянула наружу. То, что она увидела, не сразу уложилось в голове. Подъёмник плыл по рукотворному каналу, ложе которого было выложено огромными базальтовыми глыбами, тщательно подогнанными друг к другу. Потолок был матово чёрный, на нём, через каждые три метра, горели светильники. Их мягкого, зеленоватого света хватало, чтобы видеть окружающее пространство. Впереди показалось круглое отверстие, из него льётся яркий, похожий на солнечный, свет.

Всю дорогу до транспортного шлюза Шехем молчал. Моторчик маленького кара, на котором удобно устроились Таян и его новоприобретенный тёзка — дед, жужжал как земной кровопивец, за что его и прозвали «комаром». Семь таких жужжалок ехали ровной колонной по эстакадам нулевой палубы. Всё как всегда, десять человек разведгруппы попарно оседлали «комаров». Один «комар» нагружен оборудованием и только на первом, командорском каре, сегодня тоже двое седоков — Командор Шехем и седобородый Советник Мадук, ноги которого покоятся на гравитаторе. Механик Вейс едет на втором каре, и всю дорогу поглядывает на этот диковинный предмет. Ещё до отправки, он пару раз пытался, что-то сказать Командору шёпотом. Но Таян делал вид, что не расслышал. Он прекрасно знал, Вейс будет ворчать, двух атомных таблеток многовато для старенького вездехода. Командор не мог пока сказать, что Советник и не собирается ехать вместе с группой. Его ждал персональный трансформ на воздушной подушке. Из курса о транспортных средствах Станции Шехем помнил, что трансформ был одновременно автомобилем — лодкой; глиссером; аэросанями; аэроглиссером на воздушной подушке; экранолетом; автомобилем — самолет — амфибия. Помнить то помнил, а видел только один раз, а управлять даже не мечтал. Сегодня он займёт место пассажира в кабине трансформа, рядом со своим древним дедулей. «Комар» затормозил, Таян чуть не упал, задумался и не заметил, как приехали на место. Шлюз был открыт. На площадку уже вывели вездеход разведгруппы и персоналку Советника, аккуратненькую машинку с сильно вытянутым капотом. Дед прошептал внуку на ухо: «Поскольку многие виды передвижения здесь не актуальны, трансформ облегчили, сняли ненужные детали».

— Вы мысли мои читаете?

— Да у тебя на лице написано — какой же это трансформ?

Мужчины расхохотались. Двери трансформа поднялись, и из кабины выглянул моложавый шатен атлетического сложения.

— Господин Советник, познакомьте меня с Командором. Вы обещали.

Мадук напустил на себя угрюмый вид, и произнёс заунывным голосом:

— Дорогой Таян, разреши представить тебе, самого занудного члена экипажа нашей Станции — Билл Кортни или Билли Зануда, как тебе больше нравится. А рядом с ним сидит ещё один зануда, но немного получше Билли. Это Лекс, Алексей Панкратов. Прошу любить и жаловать!

Шехем удивлённо оглянулся на деда, потом сообразил, что надо пожать людям руки. Так значит Мадук ни один долгожитель на Станции! Советник легонько подтолкнул Командора, и тот вспомнил, что пора начинать построение.

Таян вглядывался в лица ребят разведгруппы. В первый раз они шли к разлому без конкретного задания. Совет приказал действовать по обстоятельствам. Командор так и сказал своим бойцам. Лазерная установка расширит пролом для пролёта шатла. По его возращении будет принято какое-то решение. Короткая команда и люди уже занимают свои места в вездеходе. И тут показался буксир, тащивший за собой платформу с шатлом. Разведгруппа мигом оказалась снаружи, первый раз с ними на задании будет летательный аппарат. Артур Вейс легонько присвистнул, он видел шатлы в ангаре издалека, и всегда думал, что им уже не суждено летать.

— Командор, а кто будет пилотировать этого красавца?

Таян оглянулся на Мадука, он и сам не знал, кто пилот. Советник кивнул головой в сторону Билли Зануды.

— Пилотом шатла будет Билл Кортни. — Таян был благодарен деду, что не дал ударить лицом в грязь. — Ещё есть вопросы, Вейс?

— Нет, Командор.

— Тогда по местам. Пора выдвигаться к Разлому.

В кабине трансформа всё было предусмотрено для удобства пассажиров и водителя. Таян в жизни не сидел в таком удобном кресле. Дед же вёл себя как человек, который всю жизнь только и ездил в трансформе.

— Братцы, вперёд! Лекс, смотри не устрой нам встряску, как в прошлый раз!

— Ну и злопамятны, Вы, Советник! Это из-за землетрясения дорога была завалена булыжниками!

— Командор, видишь, никакого уважения к почтенной старости и должности. Эти ребята только и ждут, как бы насолить твоему четыре раза прадеду!

Шехем посмотрел на Мадука и понял, что он шутит. Советник улыбался и похлопывал по плечу Панкратова, склонившегося над рычагами управления.

— А теперь, если хочешь, мы продолжим твой ликбез по истории Станции.

— Да, Советник.

— Буду краток. Когда Станция потерпела крушение, никто из членов экипажа не погиб. Через несколько часов после падения, люди пришли в себя и, трезво оценив обстановку, приняли решение, что надо выжить, во что бы то ни стало. Кто-то даже пошутил, что если терпеть крушение, то на таком прекрасно оснащённом корабле как Станция, она практически не пострадала. Был создан Совет Станции, разработавший правила жизни в новых условиях — Кодекс Станции, который почти не изменился за все годы заточения. Главной научной задачей было установить, возможно, или невозможно переместиться в своё время в нынешнем положении Станции. Если возможно, непременно вернуться. А пока учёные эту задачу решали, изучить окружающее пространство — подземелье, где покоилась Станция. Поначалу, что-то изучать вокруг было нереально, со всех сторон был вулканический пепел. Сканеры показывали, что Станция «утонула» в вулканический пепел на глубину сто двадцать метров, дальше вверх до поверхности планеты около пяти километров скальной породы. Да, и что было делать наверху в аду новорожденной Земли. Поэтому занялись благоустройством станционного быта. Только за первые пять лет, на Станции родилось больше трёхсот детей. Нужно было позаботиться об их воспитании и обучении. Население Станции росло. Нижние палубы перестраивались под жилые, открывались детские сады и школы. А позже Станционные курсы.

Люди работали как одержимые, пытаясь найти способ вернуться домой. Но шли годы, а решения не было. Скоро экипаж начал стареть, один за другим умирали те, кто были первыми. Но им на смену пришли их дети и внуки. Тут-то и выяснилось, что на Станции не стареют, и не умирают несколько человек. В момент удара солнечной плазмы они находились в командной рубке. Феномен долго не могли объяснить. Да и теперь это только догадка. Командная рубка напрямую соединена с гравитационно-торсионной установкой и датчиками на поверхности Станции. Каким-то образом, колоссальная энергия солнечного выброса проникла сначала в установку, через неё в рубку, и как пошутил доктор Рише, заразила жизнью тех, кто там находился. Исследования показали, иммунная система наших долгожителей заработала совершенно в другом режиме, нежели у всех остальных. Как будто природа поставила эксперимент — солнечная плазма изменила наш генетический код. Вместо обычной двойной спирали ДНК, у нас появилась четвертная. Как отражается на организме это удвоение, кроме явного долголетия, мы не знаем. Люди не планировали заниматься на Станции такими глубокими исследованиями ДНК. Имеющаяся аппаратура позволяет вести самые общие наблюдения за состоянием нашего здоровья. А оно отменное вот уже четыре с лишним столетия! Разве что мои ноги. Они перестали меня слушаться несколько лет назад, после одного рискованного эксперимента.

Через семьдесят три года после катастрофы, Китайская палуба выдала неожиданный результат исследований. Они вернулись к изначальным экспериментам полётов во времени. Помнишь космический футбол? С присущим им терпением, китайцы раз за разом «пинали» в будущее экспериментальную установку, подключив к ней генератор Моро, и меняя частоты генерации. Открытие пришло случайно. Разрядился аккумулятор питающий установку. Его заменили на другой, но оказалось, что он неисправен и не выдерживает нужный режим напряжения. Установку уже подключили, на вывод её из эксперимента требовалось время. Приборы показали, что генерация торсионного поля опережает генерацию гравитации на двести единиц, а установка исчезла из лаборатории! Её не было ровно сорок секунд. Потом проявилась на своём месте перед шокированными учёными. Эксперимент остановили, решили подождать, появится ли установка в лаборатории в будущем. Она появилась через два часа на своём месте, и через сорок секунд исчезла. Благо, оригинал отодвинули в сторону. Это был прорыв! Но радоваться было рано. Ещё пять лет ушли на расчёты и отработку технологии. Потом оказалось, что гравитационно-торсионная установка, после контакта с плазмой Солнца, потеряла свою мощность. Предел перемещения вперёд на сто пятьдесят миллионов лет, требовал колоссального количества энергии.

Построили специальный аккумулятор, копивший нужное количество энергии целых двадцать лет, ведь работал только один атомный реактор, водородный пришлось заглушить, чтобы не нарушать воздушный режим Станции. Ты знаешь, что водородному реактору требуется кислород. Если бы была возможность его запустить, то продвигаться во времени можно было бы каждые два — три года. Поэтому мы ведём тщательные наблюдения, как меняется атмосфера планеты. Согласно геохронологической шкале, в самом начале Протерозоя, период Сидерий, на Земле должна произойти кислородная катастрофа, и возьмут верх фотосинтезирующие организмы. Будет кислород, запустим водородный реактор. А пока, раз в двадцать лет, Станция перемещается в будущее. На третьем перемещении оказалось, что нужно смонтировать на внешней оболочке Станции лазерную установку, плавящую горную породу. Станция еле-еле вписалась на «своё место», так поменялось строение земных недр.

Через какое-то время было засекречено всё связанное с перемещением Станции во времени. Тогда Станцию поделили на верхние и нижние палубы и придумали легенду, которую ты изучал, как её историю. Совет решил, что новые поколения не должны знать правду до поры до времени. Люди, рождённые на Станции, не знали другого бытия. Было неразумно вселять в них надежду на возвращение на Землю. Неизвестно сколько ещё пройдёт времени и сменится поколений, пока Станция достигнет временной точки, из которой отправилась в своё первое и последнее путешествие в прошлое. Люди должны просто жить здесь и сейчас, пусть в условиях застрявшей в прошлом машины времени. — Трансформ остановился. — Мы прибыли на место! Удивительно, что болтун Лекс за всю дорогу ни проронил, ни слова!

— Я вёл машину и, как ты учил, смотрел под ноги. Возможно ли было встрять в твою блестящую лекцию, я бы так не рассказал. И даже начал гордиться своей причастностью к событиям.

— Брось, это он заливался перед внуком. Видимо совесть заела, что ни ему, ни его отцу и бабке сказок не рассказывал. — Сказал Билл Кортни. Двери трансформа поднялись, Билли Зануда вышел и, не оглядываясь, направился к платформе с шатлом.

— Не обращай внимания, Таян. Он всегда так ворчит. Наш первый Капитан Станции остался один после смерти жены. Детей у них не было. Мы хоть и ушли от своих правнуков на верхние палубы, всегда наблюдали за их жизнью. Могли даже встречаться иногда, в Школе, на Курсах, не выдавая себя, как-то помочь. А Билли… Он одинок.

— Я понимаю, дедушка.

— Ну, наконец-то! Ты слышал Лекс, он назвал меня дедушкой!

Командор негромко разговаривал с альпинистом Ридом и механиком Вейсом.

— Прежде чем лазерная установка Станции увеличит отверстие в проёме, необходимо снять зависшие зонды. Подъёмника больше нет, можно воспользоваться лебёдкой, прикрепив к ней сиденье.

— Что-то вроде качелей?

— Да. Рид, ты усядешься, а мы тебя поднимем к зондам.

— Может лучше залезть самому без лебёдки?

— Может и лучше, но времени уйдёт больше. И приказ Совета — людьми не рисковать.

— Командор, а лебёдку крутить вручную или моторчик приделать? — Вейс, как всегда подшучивал.

— Артур, конечно вручную, и именно тебе мы поручаем это ответственное дело.

— Я же пошутил.

— Я тоже. Группа Паривы уже установила лебёдку, за нами только кресло для Стива Рида.

— Всё будет сделано! — Вейс поспешно удалился к вездеходу, чтобы не дошутиться до чего-нибудь ещё.

На модернизацию лебёдки ушло двадцать минут. Вот Рид уже раскачивается над пропастью. Страхующий Панкратов кричит по-русски:

— Вира! Трави помалу!

Ничего не понявший Вейс уставился на Шехема:

— О чём он говорит?

Шехем и сам не понял, но сделал вид, что не расслышал:

— Говорите громче, Лекс!

— Я говорю — поднимайте, готово!

— Так бы и сказал, — проворчал механик.

Лебёдка плавно пошла вверх. Рид, не торопясь, один за другим снял зонды и махнул рукой. Вейс установил рычаг на самый малый ход, Рид плавно опустился. Когда альпинист уже стоял на твёрдой земле, все увидели, что стекло его шлема сильно запотело.

— Рид, как ты работал, так же ничего не видно!

— Немного видно, но очень жарко. Такое впечатление, что внизу кипит котёл с водой.

Мадук поднял руку. Все замолчали.

— Сейчас нам предстоит очень важная и необычная работа. Через три минуты лазер расширит проход и стартует шатл. Я не хочу приказывать, но с пилотом должны полететь ещё два человека. Может, есть добровольцы?

— Я полечу, — шагнул вперёд Командор.

— Хорошо, Таян. Ты будешь наблюдателем. Но нужен ещё один человек, чтобы вести видеозапись.

— Это по моей части. Сухой паёк с собой брать? — Сказал Артур Вейс, и встал рядом с Командором.

— Не помешает лишний галлон воды.

— А что такое галлон?

— Почти пять литров. Все в укрытие!

Лазер аккуратно вырезал прямоугольный проём в разломе. Отрезанные глыбы с грохотом полетели в пропасть. Командор с восхищением смотрел, как сработала лазерная установка Станции. Они добирались сюда почти час, от Станции до разлома семьдесят километров, а лазерный луч со станционной установки, за какие-то пять минут, прорубил в скальной породе ворота для шатла, да ещё выровнял небольшую взлётно-посадочную полосу. Шатл уже съехал с платформы, и выруливал к месту старта. Вот он замер, и из кабины показалось довольное лицо Билли Зануды.

— Ты не представляешь, Мадук, слушается как новенький!

— А он и есть новенький, — прошептал Советник. — Чего раскричался на всю площадку?

— Извините, давно не работал с потомками. Вы бы там, в Совете, быстрее уладили это недоразумение. Я человек старой формации, всё равно где-то, что-то брякну.

— Уж потерпи, голубчик! — Похлопал его по плечу Панкратов. — Немного осталось. Через год, или может чуть больше, мы выйдем в большой мир!

— Угу! — Только и успел ответить Билли, к шатлу подошли Шехем и Вейс.

— Как в него забираться, он совсем не похож на вездеход!

— Вейс, если тебе не по душе лететь с нами, так и скажи, полетит Джуди, она тоже владеет съёмкой.

— Джуди, Джуди, большие, э-э-э глазки. Я хотел сказать, никаких проблем, Командор.

— Отлично. Трап по правому борту.

Советник Мадук, как фокусник из рукава, достал пластиковую карту.

— Вот полётное задание. Судя по яркости сияния, вам следует опустить на шлемах защитные фильтры. И смотри за Билли, он любитель погонять во всю прыть. Разрешаю лететь на любимой скорости Зануды, только в случае опасности для жизни.

— Интересно, какая это моя любимая скорость, многоуважаемый Советник?

— Предельная, сынок!

— Тоже мне, папаша выискался, — Кортни полез в кабину, бурча себе под нос.

— Вот и всё, Командор Шехем, сегодня у тебя и Вейса полётное крещение. Смотрите там во все глаза. Даже мимолётная деталь может оказаться крайне важной. И будьте на связи.

— Я понял. Можно тебя спросить?

— Конечно, спрашивай.

— А мои родители знают, что ты… Что мы…

— Дункан догадался. Мы ведь с ним на одно лицо, и я очень придирчиво опекал его на курсах Совета. Поэтому и назвали тебя Таяном. А вот сказал ли он Лине, не знаю.

— Он уже больше года не был дома.

— Скоро вы с ним увидитесь, обещаю!

Шатл мягко разогнавшись, нырнул в пропасть, и Шехем зажмурил глаза. Ощущение неминуемого падения не покидало его с момента старта.

— Открой глаза, Командор! Бесславного крутого пике нам удалось избежать! — Билли Кортни смеялся. Таяну стало стыдно за свой страх. А посмотрев на Зануду, понял, что он смеётся не над ним, он смеялся от радости. «Надо же, Капитан безумно счастлив, что снова летит».

Шатл приближался к источнику света — сиянию, как его называли на Станции. После последнего извержения древнего вулкана, в недрах которого лежала Станция, скальная порода, отделявшая разлом от жерла дала трещину. И с тех пор, время от времени, там возникало сияние. Учёные Станции считали, это светится лава, поднимаясь вверх по жерлу. Командор достал карту, которую дал ему дед. Опять иероглифы!

— Билли, вы умеете читать иероглифы?

— А что?

— Да вот, Советник дал.

Кортни забрал у Таяна карту и вставил в бортовой компьютер. На экране тут же высветился перевод: «Загрузить новое программное обеспечение?»

Билли нажал подтверждение.

— Твой дед не может без фокусов. Это программа подключения силового поля, которое раньше использовали для защиты от космического мусора. Здесь оно вроде бы ни к чему, корпус шатла достаточно прочен и устойчив к высоким температурам, как ваш вездеход. Хотя может Мадук и прав. Всё внимание вперёд!

Перед ними развернулась необычайная панорама. «Рваные» края трещины приближались, они отсвечивали отражённым светом от неизвестного источника.

— Таян, рассчитай размерчик этой трещины. Может, сумеем пролететь через неё.

— Да, Капитан.

Билли удивлённо взглянул на Командора:

— Понятно, дед проболтался.

— Пролететь можно только боком.

— Значит проскользнём!

— Разрешите вмешаться, в разговор, — это Вейс подал голос с заднего сиденья. — Края трещины усеяны какими-то кристаллами. Подлетим поближе, будет понятно, что это за минерал. Моя версия — горный хрусталь, типичные для него друзы и кристаллические щётки.

— Так, так. Значит на лицо гидротермальные процессы. А гидротермальные процессы бывают когда?

— Когда в наличие горячие водные растворы и высокое давление.

— Двуокись кремния кристаллизуется когда?

— При остывании.

— Умница, Вейс!

— Посмотрите, сияние усиливается и мигает через равные промежутки времени!

— Вейс, компьютер твоей камеры может сделать спектральный анализ?

— Уже! Ничего необычного, мистер Кортни. Остальные показатели тоже в норме. — Внимание, через секунду пройдём через трещину!

Но тут шатл уткнулся носом в вязкую субстанцию. А через метров двадцать остановился, словно застрял в этом желе.

— Что ещё такое? — Билл Корни лихорадочно переключал кнопки на пульте управления. Но ничего не происходило. — Задом мы летать не умеем! Шехем, показания сканеров?

— Двуокись углерода! Видимо в желеобразном состоянии.

— Ещё минуту назад я бы поклялся, что впереди ничего нет. Она абсолютно прозрачна?

— Выходит так, Капитан.

— Мы висим над бездонной пропастью, запутавшись в какой-то дьявольской паутине.

— Внимание! Нас выталкивает назад! — Вейс от волнения сорвался на фальцет. — Отключите двигатель!

— Замечательно! Если так дальше пойдет, придётся уходить с места в вираж. Только бы не подвёл режим зависания!

Медленно, но верно шатл «пятился» от трещины. Капитан Кортни крепко держал штурвал, готовый в любую минуту развернуть машину.

— Командор, сканеры работают?

— Да.

— Кусочек этого киселя на анализ не оторвём?

— Момент. Нет! Вещество напоминает прочную резину, поэтому и выталкивает нас. Хвост уже свободен!

— Значит, ещё минут десять до полного освобождения. Интересно знать, как образовалась эта «занавеска», и что поддерживает её в стабильном состоянии. Словно кто-то не хотел, чтобы мы проникли в трещину. Наверное, такое вкрапление, как шатл с тремя мужиками внутри не желательно для кристаллов!

— Подождите, Капитан! Горный хрусталь всегда использовался в радиотехнике для получения ультразвуковых колебаний. Возможно, кристаллы по краям трещины здесь для того и растут, генерируя ультразвук, чтобы «занавеска» не остывала и не кристаллизовалась!

— Вейс, ты сам догадался?

— Сам, мистер Кортни.

— Неплохо для механика-водителя!

— Вейс стал механиком случайно, однажды пришлось заменить товарища, да так и остался. А вообще он геохимик. В группе на нём двойная нагрузка, он и вездеход водит, и геологические исследования проводит.

— Командор забыл, я ещё за съёмку отвечаю.

— Тише, мы почти освободились, включаю зависание. Надо же, работает!

Капитан осторожно развернул шатл.

— Фу! Теперь у нас минимум полчаса на сканирование этого природного образования. Хотя я лично сомневаюсь, что оно природное. Как думаешь, Вейс?

— Ничего подобного не видел, и не встречал в литературе. Сейчас пытаюсь связаться со Станционным компьютером, поискать аналоги.

— Капитан Кортни, Вас вызывает база! — Голос Советника Мадука прогремел из динамиков, как громовой раскат.

— Ну что ты так грохочешь, Таян Мадук! Мы же не глухие!

— Слава Богу! Билли, вы на полчаса исчезли с экрана радара. Что случилось?

— Не поверишь, приятель! Мы в буквальном смысле влипли в историю. Трещина закрыта для прохода занавеской из двуокиси кремния в желеобразном состоянии. Мы на всей скорости влетели в нее, а она, как резина, вытолкнула нас обратно!

— Все целы?

— Целы! И машина в том числе. Сейчас сканируем сие явление природы в режиме зависания.

— И что обнаружили?

— Вейс, доложите Советнику, как дела.

— Съёмка в предельном разрешении дала любопытное изображение. Внутри трещины что-то движется, отдалённо напоминая расплавленный парафин в воде. Два встречных потока разного цвета — вверх идёт голубой, вниз ярко розовый. Они нигде не перемешиваются. Жидкость, где проходят эти разноцветные потоки, золотистого цвета. Я бы даже сказал, что она напоминает расплавленное золото. Потоки движутся не постоянно, а через определённые, не всегда одинаковые, промежутки времени. Мы можем только визуально наблюдать за процессом. «Занавеска» не позволяет сделать какие-либо анализы.

— Вижу, потрясающее зрелище! Поэтому сияние то усиливается, то уменьшается. Какие планы? Возвращаетесь?

— Советник, а если нам слетать в обратную сторону? Опустимся пониже и будем потихоньку обследовать пропасть. Вдруг наткнёмся на подъёмник Лайзы. А Вы тем временем проанализируете наши наблюдения.

— Понимаю, Таян.

Билл, как там радар, не повреждён?

— В норме! Думаю, шатлу хватит места для пролёта над пропастью. Если нет, развернёмся и домой!

— Добро. Только не отключайте связь, я хочу всё слышать и участвовать в ваших разговорах.

— Ну вот, теперь этот старый болтун будет давить на психику.

— Спокойно, Зануда, лишний раз встревать не буду.

Шатл на самой малой скорости летел по разлому. Мощные прожекторы освещали крутые стены, по которым кое-где струилась вода.

— Это подземные источники, Командор?

— Просто вода. Только довольно тёплая, температура колеблется от тридцати до пятидесяти градусов.

— Думаю, нам следует спуститься пониже, чтобы свет прожекторов мог доставать до самого дна. Пролетим мимо нашей базы и нырнём вниз. Эй, господин Советник! Сейчас мы помашем вам крылом, смотрите не проглядите, летим довольно быстро.

— Я вас вижу, Билли. Вы сейчас похожи на светящуюся птицу. Не увлекайтесь скоростью.

— Мы уже прошли мимо тебя, ты успел нас заметить?

— Успел, успел. Ты как всегда лихачишь, Капитан!

— Счастливо оставаться!

Кортни начал осторожное снижение. Когда высота достигла трёхсот метров от поверхности разлома, Капитан прекратил снижение и включил автопилот.

— Ну, ребята, теперь нам нужно включить глаза и уши.

— Аппаратура работает нормально, господин Кортни.

— Я знаю, Вейс! Только и нам надо смотреть и слушать очень внимательно, мы на неразведанной территории. Например, что шумит внизу?

— Подземная река! У неё быстрое течение, судя по всему, она неглубокая и порожистая.

— Может, спустимся ещё пониже?

Командор, показания радара?

— Мы можем лететь на бреющем. Разлом книзу сильно расширяется.

— Ты знаешь, что такое бреющий полёт?

— Обижаете, Капитан. Ещё в школе мы все сдаём тест Навигатора!

— Извини, забыл. Много лет сам принимал у курсантов этот экзамен. Значит снижаемся. Пятьдесят метров достаточно?

— Вполне. Прожектора достают до самого дна, пока внизу просто вода. А вот стены…

— Что стены?

— Они гладкие, матовые и поглощают свет! Сканер пока не может определить, что это за порода.

— Капитан, радар показывает, через пятьсот метров река разделяется на два потока. Похоже впереди водопад.

— Водопад?

— Его уже слышно, падает поток уходящий влево. А в конце правого… Мой бог! Это рукотворный тоннель, он заканчивается идеально круглым отверстием, из которого идёт яркий свет!

— Внимание, слева по борту искусственное тело! Командор, это подъёмник Лайзы!

— Вейс, ты ничего не перепутал?

— Взгляните сами.

— Точно подъёмник! И он целёхонек, только стекло опущено. Зависаем!

— Он пуст! Капитан, надо найти Лайзу.

— Надо. А сесть здесь негде. Сколько до светящегося отверстия?

— Меньше километра.

— Шатл пройдёт через него?

— Свободно!

— Только бы не напороться на ещё одну «занавеску»!

Но никакой «занавески» не было. Шатл на самой малой скорости влетел в огромный зал с куполообразным потолком.

Источника света не видно, казалось, стены сами его излучают. Поток воды впадал в бассейн с подсвеченным дном. Арка в противоположной стене, видимо была проходом в следующий зал.

— И здесь приземлиться негде, будем приводняться!

— Подождите, Капитан, смотрите!

От арки начала медленно выдвигаться какая-то конструкция.

— Похоже, нам сейчас перекинут мост!

— Скорее подиум.

— Что такое подиум?

— Помост для демонстрации модной одежды.

— Так или иначе, это идеальное место для посадки шатла!

— Вижу, иду на посадку!

— Билли, вы нашли подземный дворец?

— Я забыл, что ты подслушиваешь, Советник.

— И подглядываю.

— Ты сам всё видел. Мы пытаемся найти Лайзу.

— Она в снаряжении, у неё есть связь. Вы уже наверняка в зоне досягаемости.

— Чтобы мы без тебя делали! Шехем попытайся связаться с Лайзой!

— Лайза, ответь, это Командор Шехем. Мы прилетели на шатле и приземлились в зале с куполообразным потолком и бассейном. Мы нашли подъёмник. Лайза, ответь! Странно. Каждый раз я слышу зуммер, что сигнал принят, медальон Лайзы работает. Но, она не отвечает.

— Погоди, мы не отключили подарок твоего деда — силовое поле. Кажется, оно отражает внешние радиосигналы, хотя пропускает наружу наши. Вот так. Теперь попробуй ещё раз.

Пробовать не пришлось, на груди Шехема запищал передатчик.

— Командор Шехем слушает! Лайза, это ты?

— Это я, Таян. Ты не слышал меня?

— Лайза, рад слышать твой голос! Где ты, и как тебе удалось спастись?

— Меня спасли. Сейчас я выйду к вам.

— Кто спас? Те, кто построили эти каналы и дворцы?

— Вы сами всё увидите. Это люди.

— Люди? Какие люди?

Но Лайза уже дала отбой.

— Вейс, ты проверил здешний воздух?

— Самый оптимальный состав для дыхания и практически стерилен.

Первым из шатла вышел Билл Кортни. Он вглядывался в сторону арки, но минут пять никто не появлялся. Наконец показалась группа людей в странных костюмах похожих на одежду бедуинов во время кочевых переходов по пустыне. Широкополые плащи полностью скрывали фигуру, на голове, напоминавшие куфию, платки. Открытыми оставались только глаза. С ними шла Лайза. Шлем она держала в руках.

— Ребята, вы только посмотрите! Лайза каждому из них, чуть выше пояса. Кто бы они ни были, это великаны!

Командор вышел из кабины в тот момент, когда великаны остановились метрах в пяти от шатла, а Лайза побежала и бросилась ему на шею.

— Таян, как я рада тебя видеть! — Тут из кабины показался Вейс, и девушка поспешно отпрянула.

— Артур, и ты здесь.

— Волею судьбы. Кого это ты притащила на своём хвосте, Ящерка?

— Это идоны, они меня спасли! Пойдёмте знакомиться! Ой, а там кто?

— Да уж, я самый незаметный человек на Станции. Меня зовут Билл Кортни, я пилот вот этой летающей машины. И кто такие идоны, маленькая леди? — Капитан как-то странно напрягся. — Командор, в вашем снаряжении не положено никакого оружия?

— Не положено чего?

— Да, вы же чистые технари, оборона в вашем обучении не предусмотрена, нападение тем более. Лайза, расскажи об идонах.

— Когда идоны обнаружили, что силовое поле их реактора повредило трос моего подъемника, и он падает в пропасть, они сделали так, чтобы он не разбился, а опустился в подземную реку. Потом подъёмник приплыл сюда, они забрали меня к себе на базу, накормили и спросили, откуда я взялась. Я подумала, что это представители подземной цивилизации. Читала в школе об их существовании и рассказала, что я со Станции, много лет назад потерпевшей крушение в океане. И у нас нет никакой возможности пробиться на поверхность. Идоны очень удивились, они не знали, что планета обитаема. По их словам на поверхности существуют только примитивные одноклеточные организмы. Сначала они приняли меня за велайку, это другая раса из их звёздной системы. Как раз ожидается прибытие корабля велайцев. А когда вы расширили проход в проломе, им пришлось отключить силовое поле, чтобы оно не повредило шатлу. Но сначала вы полетели не в ту сторону, а прямо к реактору. И не будь плазменной защиты, вы бы погибли.

— Плазма! Я так и знал! Мадук, ты всё слышал?

— Всё, Билли.

— Тебе не кажется, что пора будить дедушку Рише. Пусть теперь наш теоретик социальных наук разрабатывает способ возвращения всего на круги своя. Ведь сбылась его мечта — мы встретили пришельцев! Лайза, представь нас этим таинственным идонам. Но сначала скажи, откуда они прилетели, и почему так странно одеты?

— Они не выносят повышенной влажности. На их планете Идоне, которая в созвездии Лиры, в системе двойной звезды, очень жарко. Эти наряды защищают их кожу, здесь же бассейн. Я не изучала подробно астрономию, но на карте я узнала Вегу. Вега в созвездии Лиры? — Лайза внимательно смотрела на Капитана.

— Совершенно верно, в Лире. А ты видела их без балахонов?

— Они такие же, как мы. Только гораздо выше ростом и внешне напоминают скандинавов — светлые волосы, голубые глаза.

— Викинги, значит. И как же ты с ними разговаривала?

— Они владеют телепатией, но сказали, что смогут быстро выучить наш язык.

— Телепатия? Ну, тогда проблем с общением не будет. Вперёд!

Маленькая Лайза шла впереди, за ней Кортни и Шехем, Вейс с камерой замыкал шествие. Он пытался запечатлеть исторический момент встречи братьев по разуму.

— Шехем, а кто такие викинги?

— Ты историю в школе не учил?

— Я её прогуливал. Читал в библиотеке минералогию. Думал, раз мы под землей, зачем тратить время на исторические сплетни.

— Тоже мне установка молодого учёного. Викинги древние жители прибрежных стран Северного моря, кажется там теперь Дания.

— А ты уверен? Идоны говорят на поверхности только примитивная жизнь!

— Тише, уже пришли.

Лайза подошла к идонам вплотную. Они, молча, смотрели друг на друга. Потом Лайза повернулась к Шехему, и скороговоркой произнесла:

— Они приглашают вас на свою базу.

— На базу, говоришь, — ответил за Таяна Кортни. — Ну, пошли. Им, наверное, здесь дышать тяжело.

— Правильно, — девушка повернулась к великанам, а те жестом пригласили людей следовать за собой.

— Лайза, а почему они обратились телепатически только к тебе?

— Не знаю. Я думала, вы слышите наш мысленный разговор, пока идоны не сказали, что не слышите, и мне следует перевести.

Миновав арку, они оказались в разветвляющемся тоннеле. Хозяева свернули направо. Лайза уверенно шла следом, а мужчины постоянно озираясь. Вейс даже потрогал стену. Через несколько шагов все оказались в светлой, небольшой комнате, где стояли сидения похожие на земные стулья.

— Идоны попросили подождать, пока они снимут верхнюю одежду.

— Чтобы мы их лучше разглядели?

— И это тоже. Но здесь им не нужно защищаться от влажности.

Вошли идоны, и Кортни ахнул. Это действительно были самые обыкновенные люди. Две молодые женщины и пожилой мужчина. На этот раз они были одеты вполне по земному — в разноцветные комбинезоны. Мужчина уверено подошёл к Капитану и протянул руку, при этом ему пришлось наклониться. Кортни протянул руку в ответ, и она утонула в тёплой и мягкой ладони пришельца. Тут все услышали мысленное обращение:

— Здравствуйте, я Камт глава миссии Идоны на третьей планете системы Луоми. Мы назвали эту планету Эган, на нашем языке это означает — вода. Лайза сказала, вы называете её Земля. Приносим свои изменения, за вторжение на вашу территорию. Мы думали, Эган необитаем. Многолетнее сканирование показывало, здесь только зарождается жизнь, причём в анаэробной форме, она редко развивается в разумную.

— Как говорится, добро пожаловать!

— Господин Кортни, отвечайте мысленно, так они не понимают!

— Простите, не привычно, — подумал Капитан. — Я Билл Кортни, первый Капитан Станции, которая застряла в недрах планеты, а раньше была космическим кораблём.

— Чего, чего, — это Вейс оторопел от удивления. — Шехем, что он несёт! Какой ещё космический корабль?

— Помолчи, Вейс, всё правильно. Я потом вам всё объясню.

Пьер Рише выступал на всемирном симпозиуме по проблемам социального развития Земли. Ему долго аплодировали, затем вручили огромный букет цветов. Цветы дурно пахли.

— Почему такой противный запах? — Рише оттолкнул от себя букет, а юноша, который его принес, дал ему пощёчину. Рише открыл глаза.

— Отец, да проснитесь же!

Перед ним стоял его сын Эверт, и тормошил его изо всех сил, держа у носа какую-то склянку.

— В чём дело?

— Необходимо ваше присутствие на Большом Совете Станции.

— Какой Станции? И перестань меня так трясти!

— Сара, ваше снадобье не помогло, он как обычно ничего не помнит.

— А что я должен помнить?

— Бесполезно объяснять. Сейчас вас поместят на два часа в установку ультразвукового душа, и вы всё вспомните. Приходите на мостик.

— Какого душа? — Но вместо Эверта перед ним стояла миловидная дама в форме медсестры.

— Лежите спокойно, вы каждый раз после пробуждения испытываете амнезию. Сейчас мы всё исправим.

Через минуту, лёжа в барокамере, Пьер Рише вспомнил, где он находится и почему спал.

Рише старший вошёл в Комнату Совета. Эверт сидя за столом быстро писал. Увидев отца, кивнул ему и продолжил своё странное занятие.

— Что ты пишешь, сынок?

— Прошение об отставке с поста Верховного Магистра. Кажется, это вы придумали название для должности председателя Совета Станции? И это ваша идея подавать прошение об отставке только в письменном виде на простой бумаге?

— Да. А что такого могло случиться, раз ты покидаешь этот почётный пост?

— Вот именно, почётный. При первом же осложнении, ваш почётный сынок растерялся как мальчишка. Советом должен руководить другой человек, способный в любой ситуации сохранять трезвость мысли, не впадать в панику, и нести ответственность за принятые решения. А я, как выяснилось, на это не способен. Советник Мадук попросил меня до начала экстренного заседания Совета показать вам вот эти записи. Прибытие разведгруппы, в составе которой Мадук весь день находился у пролома, ожидается через час. Вместе с ним прибудут Билл Кортни и Таян Шехем. Сначала мы поговорим впятером, затем соберутся остальные члены Совета. Смотрите. — Эверт включил запись, собрал со стола свои бумаги и вышел.

Один за другим сменялись сюжеты на экране. Когда закончился последний, Пьер Рише закрыл лицо руками. Но тут прозвучал знакомый до боли, скрипучий голос Таяна Мадука.

— Ты всё видел, Пьеро?

— Да, Советник! — Рише отнял руки от лица и понял, что Мадука в комнате нет, он смотрел с экрана.

— Видишь, до чего мы доигрались! Советую подготовиться к разговору пока мы ещё в пути. Настал момент истины. Только твоя светлая голова может придумать способ, как рассказать правду населению Станции, и объяснить, почему её так долго скрывали.

Экран погас. Пьер Рише — знаменитейший учёный Земли, инициатор и научный руководитель проекта тысячелетия «Станция Время», уронив голову на руки, разрыдался.

— Видимо это у нас семейное, рыдать от собственного бессилия!

Рише не слышал, как вошёл Эверт. Наскоро смахнув слёзы, попытался отшутиться:

— После анабиоза, всегда…

— Не надо, отец! Вы оказались неготовым к свалившейся на вас информации. Теперь придётся искать достойный выход из сложившейся ситуации. Именно вы в своё время настояли на сокрытии от потомков первого экипажа, чем на самом деле является Станция. Мадук и Кортни уже в лифте, через минуту будут здесь. С ними правнук Мадука — Шехем и моя внучка Лайза.

Первым в Комнату Совета вплыл Советник Мадук.

— Здравствуйте, месье Рише. Прошу прощения, я на гравитаторе. Знакомьтесь — мой правнук Таян. Остальных ты знаешь. Хотя сомневаюсь, Пьеро, в твоём личном знакомстве с Лайзой.

Рише младший подбежал к девушке и прижал к себе.

— Девочка моя, я счастлив, видеть тебя живой и здоровой!

— Дедушка, я тоже рада тебя видеть в добром здравии!

— Познакомься, это Пьер Рише, мой отец и твой прадед.

— Но это не возможно, он давно…

— Как видишь, жив, и только что из омолаживающего анабиоза.

Лайза подошла к Рише старшему. Он поднялся навстречу:

— Ты так похожа на свою прабабушку!

Лайза обняла старика.

— Ну, хватит! Семейные дела мы уладим после!

Эверт занял своё председательское место, его голос снова гремел. Шехем подумал, не приснилось ли ему, как Великий Магистр утром рыдал навзрыд в этой самой комнате.

— Эверт, ты не возражаешь, если мы превратим Комнату Совета в капитанский мостик?

— Как вам будет угодно, Билл!

Капитан Кортни снял чехол с одного из пультов.

— Господа! Прошу вас сделать два шага назад!

Нажав на несколько кнопок, Кортни зачем-то щёлкнул пальцами. Старинный стол, стулья вокруг него, конторка секретаря и председательская трибуна плавно ушли вниз. На смену им выплыл овальный стеклянный стол и удобные кресла на колёсах. Напротив каждого кресла на столе появился плазменный экран, на столешнице высветились сенсорные кнопки.

— Вуаля! Фокус покус! Кто не в курсе, перед вами центральный пульт управления космического корабля «Станция Время»!

— Ладно тебе, Зануда, — проворчал Мадук. — Давайте присядем и поговорим.

После того, как члены Большого Совета посмотрели запись встречи землян и идонов, слово взял Советник Мадук.

— Теперь ясно, господа Советники, что время большой тайны истекло. Неудобно и накладно было её хранить. Верхние палубы остро нуждаются в рабочих руках, а мы не имели права привлечь народ с нижних. Бог знает, сколько времени мы потеряли! Если бы было достаточно людей, мы бы не собирали каждый прибор годами. Вспомните, как задержался четвёртый переход из-за нехватки людей на монтаже лазерной установки. Завтра утром объявлен всеобщий сбор в Большой Кают-компании. Надеюсь, Советник Пьер Рише найдёт те самые подходящие слова для населения Станции, а люди поймут и строго не осудят Отцов-Основателей.

И, главное. Как вы видели, во время спасательной операции, разведгруппа Командора Шехема встретилась с инопланетянами — идонами, которые спасли Лайзу Блюм. Они прилетели на Землю из системы эпсилон Лиры. Но это не их родная система. В прошлом, превратив планету Идона в космический корабль, они улетели от своей звезды Лум грозившей взрывом сверхновой. Их путь лежал в систему бета Гончих Псов. Эта звезда очень похожа на Солнце, имеет три планеты, но они безжизненны. Там жители Идоны рассчитывали обрести новую родину. В пути случилось непредвиденное событие. Идона, пролетая мимо четырёх звёзд эпсилон Лиры, отклонилась от курса и была притянута их мощным гравитационным полем. Теперь она вращается по очень вытянутой орбите вокруг общего центра масс этих звёзд — чёрной дыры, которая постепенно притягивает планету. Чтобы удержать Идону на этой вытянутой орбите, а тем более улететь, нужна колоссальная энергия. Исчерпав собственные ресурсы, идоны вынуждены искать планеты, где есть природные условия генерации топлива для двигателей их планетарного корабля. Земля оказалась одной из них. То, что ввергло нашу Станцию в столь плачевное положение, спасение для Идонов. Выбросы плазмы у молодых звезд, как правило, рассеиваются в космосе, и очень редко покрывают планеты. Земле, в своём роде, повезло. В её недрах сосредоточено несметное богатство — звёздная плазма в законсервированном виде, в составе вещества земной мантии Идоны владеют технологией высвобождения звёздной плазмы методом, отдалённо напоминающим электролиз.

Место погребения нашей Станции оказалось рядом с самым близким подходом мантии к земной коре. Со дна разлома до верхнего слоя мантии всего двенадцать километров. Поэтому именно здесь идоны построили реактор высвобождающий плазму из пород мантии. Теперь, когда они узнали, что необитаемая планета населена людьми из далёкого будущего, считают своим долгом оплатить использование земных недр. Проблема в том, какую именно плату мы в состоянии принять. Они предлагают помощь в освобождении Станции, и выводе её в открытый космос, откуда мы беспрепятственно сможем переместиться в любую временную точку. Прошу каждого проголосовать за или против сотрудничества с идонами в письменном виде. Желательно, обосновав своё решение. К вашим услугам запись встречи с идонами. Завтра, перед всеобщим сбором, Совет Станции изучит всё вами написанное, и выработает общую точку зрения. Если мы не сможем прийти к единому мнению, будет проведено всеобщее голосование населения Станции.

— Господин Мадук, то, что идоны сейчас выбирают звёздную плазму из земной мантии, не повредит Земле в будущем?

— Нет. Судя по тому, что Земля была на месте и процветала через полтора миллиарда лет после посещения идонов, Советник Клайд. Идоны объясняют, что даже если они будут работать на Земле ближайшие миллионы лет без перерыва, они смогут добыть только одну десятую долю запасов плазмы в мантии. А для освобождения Идоны от пут гравитации эпсилон Лиры, достаточно работы реактора в течение двух земных лет.

— Понятно. А может они хотят избавиться от так внезапно появившихся хозяев планеты?

— Не думаю. Цивилизация идонов существует больше двух миллиардов земных лет. Я вкратце ознакомился с их историей и социальным устройством жизни. Приведу только один факт. В системе звезды Лум была ещё одна планета — Вела, населённая разумными существами. К моменту угрозы взрыва сверхновой, велайцы ещё не достигли уровня межзвёздных перелётов. Идоны взяли велайцев с собой, и тем самым спасли их цивилизацию от гибели.

— А как они превратили свою планету в космический корабль?

— Я и сам не понял, дорогой Клайд. Двигатели установлены на полюсах, но как они работают, не имею представления. Всё население обеих планет путешествует в недрах Идоны. Я видел их подземные города, освещённые искусственными солнцами, поля, леса, реки и озёра. Идона больше Земли раза в два, и гораздо старше. Ресурсы её давно исчерпаны, и для поддержки благоденствия народа требуется всё больше усилий. При этом надо следить, как бы ни свалиться в чёрную дыру. Звёздная плазма — панацея от всех проблем этих космических пленников гравитации.

— Но как они используют плазму? — Спросил Рише младший.

— Как мы атомную энергию, господин Магистр. Их технологии достигли высочайшего уровня. КПД от трёхсот граммов плазмы равен КПД крупнейшей атомной станции Земли за год. Ещё вопросы будут? А то я хотел бы выспаться, с завтрашнего дня на Станции начинается беспокойное время.

— А идоны путешествуют во времени?

— Нет, Пьер. Они говорят, что это крайне опасно для жизни. И то, что случилось с нами, пожалуй, самое безобидное из возможного. Торсионные поля для них надёжное средство связи, и не более того. Они очень удивились, что земляне открыли их на столь раннем этапе развития своей цивилизации.

Шехем попрощался с дедом, условившись встретиться за два часа до всеобщего сбора. Нужно было подготовиться, наверняка придётся выступать. Заседания Большого Совета проводились в станционной библиотеке. Комната Совета не могла вместить триста человек. Таян радовался, что не придётся возвращаться домой в лифте Совета. Он сейчас не хотел встречаться с Реной, ему нечего было ответить на её расспросы. Прежде, нужно упорядочить свои мысли. Денёк выдался один на миллион.

В отсеке было пусто. Мать и сестра ещё не вернулись. Приняв душ, Таян с удовольствием растянулся на кровати. Утром, покидая свою каюту, он и представить себе не мог, сколько всего свалится на его голову. «Я же ужасно голодный», — но вставать сил уже не было. Командор Шехем уснул как ребёнок, и не слышал, как пришла Эрна. Она была не одна.

— Лайза, Таян спит.

— Я посижу с тобой, если не возражаешь, вдруг проснётся.

— Наверняка. Он ничего не ел, а голодный долго не проспит, ему снятся кошмары.

Командора разбудил запах свежезаваренного чая. «Сколько я проспал? Ого, почти полночь. Кто это чаёвничает у нас в такое время? Впрочем, очень кстати. Пойду, смоделирую себе пару бифштексов».

В столовой сидели Эрна и Лайза.

— Девчонки, вы чего? Спать давно пора.

— Лихой Командор проголодался?

— Да. Сейчас что-нибудь соображу, а то опять тонул во сне. Не хотите бифштексов?

— Мы уже поужинали. Я же говорила тебе, он ещё проснётся. Ладно, я спать. Завтра перед всеобщим сбором нас собирает Координатор. Таян, Лайза тебя дожидалась. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, сестричка!

Таян присел напротив Лайзы. Без снаряжения она выглядела такой хрупкой.

— Что-то случилось?

— Просто хотела поговорить. Я ничего не поняла, когда мы были у идонов. Советник Мадук и господин Кортни говорили с ними о непонятных вещах. Ты пояснял Артуру, а я сидела в стороне и помалкивала. Попыталась расспросить Артура, но он сослался на усталость и ушёл к себе.

— Хорошо, я расскажу тебе. Только сначала мои бифштексы!

Когда Таян выключил запись, Лайза долго молчала.

— Где ты взял эти материалы?

— Ты же видела, мы подключались к центральному компьютеру Станции.

— Я не так спросила. Откуда у тебя доступ ко всему этому?

— Дед разрешил.

— Советник Мадук?

— Я сам только сегодня узнал, что он мой четыре раза прадед. Ему скоро пятьсот лет исполнится. Он из тех шестнадцати человек «заразившихся жизнью» во время катастрофы Станции.

— И мой прадед ещё жив.

— Знаю, это Пьер Рише, отец Верховного Магистра.

— Он больше не Магистр.

— Эту должность вообще упразднили. Теперь Мадук главный в Совете.

— Оказывается, Пьер Рише, в последний раз стал отцом, всего тридцать лет назад. За время пребывания на Станции он женился четыре раза! И у него было девять детей. Дочери и внучки стареют и умирают как все, а сыновья и внуки наследуют его долголетие.

— У нас та же история. Мой отец и я, первые мужчины из внуков и правнуков Мадука. Только он, в отличие от Пьера Рише, был женат только однажды. И как сам пошутил, еле дождался парней. Подожди, кто-то ещё пришёл.

Таян открыл дверь и радостно вскрикнул:

— Отец!

— Здравствуй, сынок, теперь я каждый вечер буду возвращаться домой. Совет отменил наше отшельничество на верхних палубах!

— Я присутствовал при этом. Но не думал, что вас отпустят так быстро.

— Мне повезло, сегодня не моё дежурство. Девочки, родные мои!

В следующее мгновенье главу семейства Шехем обнимали жена и дочь. Когда Таян опомнился, и хотел познакомить Лайзу с отцом, её уже не было. Видимо не стала дожидаться, пока семейство наговорится, и ушла никем незамеченной.

— Почему нет Рише старшего?

— Он уже в лифте, Советник Мадук. — Прошелестел кто-то из капитанского медальона.

Пьер Рише вошел, держа перед собой какой-то прибор.

— Пьеро, ты почему опаздываешь? Мы ждём тебя уже двадцать минут, скоро нужно будет идти в Большую Кают-компанию.

— Подожди, Тарас. Я искал свой дневник. Думал, больше не пригодится, перестал его вести лет сто назад.

— А зачем он тебе сегодня понадобился?

— Там есть запись Совета, где мы приняли решение засекретить Станцию.

— И ты решил показать это сегодня на всеобщем сборе?

— В общем, да.

— Не смог сочинить речь?

— Не смог. Четыре раза переписывал, и всё равно выходило пошло и высокопарно.

— Кто бы сомневался. Придётся выступить тебе, Эверт. Люди пока не в курсе, что ты больше не Верховный Магистр. По крайней мере, начнёшь. Советник Клайд, готов анализ голосования Большого Совета?

— Да. Огласить?

— Оглашай.

— Сто сорок голосов за сотрудничество с идонами, сто семь против, сорок три человека воздержались.

— Кто-нибудь обосновал своё решение?

— Все.

— И что пишут?

— Те, кто сомневается, едины в своём сомнении. Им нужно время, чтобы лично познакомиться с идонами, их технологиями и так далее. Они не могут вслепую доверять неизвестно откуда взявшимся гуманоидам.

— Ну, ты сказал, гуманоиды. Идоны люди, только с другой планеты. Их ДНК совпадает с нашим на девяносто пять процентов, а велайцы практически наши родственники, и отличаются от нас не больше чем европеец от китайца.

— Вот поэтому многие против сотрудничества. Они полагают, что в далёком прошлом, произошла экспансия Земли инопланетянами, а мы являемся их далёкими потомками. Возможно, это были велайцы перелетевшие сюда с Идоны оставшейся в плену гравитации эпсилон Лиры. Противники считают опасными любые связи и с идонами, и с велайцами. Ведь исследования при помощи генератора Моро показали, что на Земле до того как появилась цивилизация людей, существовали другие разумные существа — рептилии, предками которых были динозавры. Но даже в торсионном поле невозможно определить, почему они вымерли. Информация как будто стёрта. Помимо того, существует много исторических хроник, где описываются люди похожие на идонов якобы жившие высоко в горах Памира, Кордильер и Анд. Несколько человек думают, что идонов интересует Станция, как машина времени, ведь они сами не додумались путешествовать во времени при помощи торсионных полей.

— Понятно. Первые обижены на предполагаемых предков истребивших динозавров, чтобы занять удобную планету, и подарить жизнь человечеству. Вторые подозревают идонов в желании захватить Станцию.

— Совершенно верно. Самые ярые противники сотрудничества с идонами предлагают немедленно переместиться во времени привычным, подземным способом, и прекратить все контакты, пока не случилось чего-нибудь экстраординарного.

— А, что сторонники?

— Сторонники не так едины в своих резонах. Большинство хотят просто оказаться на орбите Земли, а там уже решить, как быть дальше. Группа доктора Ден Мэя голосует «за» желая закончить то, с чего Станция начала свою работу — эксперимент по спасению застрявших в прошлом. Есть и особое мнение одного из Советников. Он пожелал высказать его лично.

— И кто же это?

— Билл Кортни, господин Мадук.

— Билли, говори.

— Моё особое мнение основано на последних исследовательских работах Русской палубы под руководством Лекса Панкратова. Вы знаете, именно на Русской палубе была построена лазерная установка Станции. Если мы запустим водородный реактор, то сможем выбраться на поверхность и без помощи идонов. Над нами всего пять километров породы. Мощность лазера при нормальном снабжении энергией, позволяет за сутки пройти до пятисот метров вверх. Теоретически мы сможем выбраться за десять дней, как и планировалось в случае удачного перехода в нужную временную точку. Единственное сомнение, сможет ли Станция самостоятельно выйти на орбиту, на сегодняшний день отброшено. Инженеры Панкратова сумели усовершенствовать установку, придав ей новую функцию — работать как антигравитационный лазерный ускоритель. А на строительстве для Станции фотонных двигателей, настоял ещё Терри Лайсон, доказав, что они пригодятся при маневрировании в дальнем космосе. Я проверил их состояние, сделав пробный запуск. Работают практически идеально. Ещё вчера была запущена система по закачке кислорода в резервуары водородного реактора. Они наполнились до половины. Через два дня мы сможем начать запуск водородника, а ещё через сутки выйти на расчётную мощность.

— Если я правильно понял, ты предлагаешь обойтись без идонов, переместится во времени из космоса — сбежать без объяснения причин?

— По-английски, не прощаясь. Я бы даже спасибо за кислород не сказал. Ибо никто не доказал, что это их заслуга.

— Научный руководитель, какого мнения придерживаетесь вы?

Пьер Рише поднялся, несколько раз вздыхал, теребил в руках какую-то бумажку, но так ничего и не сказал.

— Пьер, чего ты мямлишь. У нас всего десять минут, а ты тянешь время.

— Я не знаю с чего начать. Безусловно, это было моей целью и мечтой — встретить братьев по разуму. Но сегодня ночью со мной связывались Советники и высказывали свои опасения. Много лет назад я читал монографию одного греческого историка о цивилизации атлантов. Если его выводы верны, атланты не Земляне. Они прилетели из космоса, и как написано в старинных хрониках, были малочисленны, но привезли с собой другое, многочисленное племя смуглое и малорослое, и было, то племя, рабами атлантов. Атлантам не подходил климат Земли. Жить они могли только в условиях высокогорья. Поэтому бросили на произвол судьбы остров, где первоначально поселились, а затем утопили его. Дабы не достались рабам великие их знания. Рабы же расселились по всему свету, и дали начало народам многочисленным, забывшим, кто были, и откуда пришли их предки. Атланты, говоря современным языком, вырождались, но не хотели оставлять свои знания людям, потомкам их рабов, и устроили потоп, смывший всё, что ещё оставалось на Земле построенного по их, атлантов, науке. Я внимательно просмотрел ролик об истории идонов. Поразительное сходство архитектуры Идоны и острова Крит. Даже письменность напоминает нерасшифрованные надписи на ископаемых артефактах, найденных во многих уголках Земли.

— Ты предполагаешь, что идоны и есть атланты, а велайцы их рабы?

— Да. И очень сомневаюсь в необходимости с ними сотрудничать. Специалисты Американской палубы, проанализировав изображение реактора идонов, пришли к выводу, что это генератор кислорода, который выбрасывается в атмосферу Земли.

— А как же всё сказанное о добыче звёздной плазмы из земной мантии?

— Она и является топливом их реактора. Идоны, по всей видимости, меняют состав атмосферы, делают её пригодной для своего дыхания.

— Можно добавить?

— Конечно, Кортни.

— И вы сомневаетесь, что нам надо убираться отсюда, чем раньше, тем лучше? Я ещё на базе идонов понял, что из плоти и крови только старик Камт. А голубоглазые блонди похожи друг на друга, как две капли воды, и у каждой на запястье, что-то вроде татуировки. Похоже на метки киборгов. Поэтому, полоумный Рише, хоть и «налил воды» про атлантов, на этот раз не далёк от истины — надо сматываться. Исходя из размышлений Пьера, идонам не очень понравилась встреча в самом начале освоения Земли с нами — потомками их рабов, да ещё самостоятельно построивших машину времени. Для них это значит, что все усилия напрасны, и Земля станет местом гибели их великой цивилизации, а доминируют недоразвитые рабы. Как бы вы поступили на их месте, господин Мадук? — Билл Кортни улыбался.

— Вот уж не знаю. Но фантазия у вас разыгралась не на шутку. Прошу Испанскую палубу проработать развитие различных сценариев, и к полудню предоставить расчёты возможных итогов сотрудничества с идонами. Я думаю нам нужно как-то проследить во времени, что на самом деле здесь делают идоны. А для этого лучше выбраться в космос. Но, сначала должно оповестить население Станции о грядущих переменах. Зануда, извинись перед Пьеро.

— Это ещё почему?

— Ты при всём честном народе назвал его полоумным.

— Правда? Вырвалось по старой памяти. Прости, Рише, что выболтал твой секрет при посторонних. Больше не буду!

Пьер Рише только покачал головой. Все присутствующие знали, Билл Кортни никогда не перестанет называть полоумным первого научного руководителя Станции. Старые счёты.

Большая Кают-компания была заполнена до отказа. Дисциплинированный народ Станции расположился строго по порядку палуб, на которых работал. У каждой палубы был свой цвет комбинезонов. Впереди оранжевые американцы, зелёные англичане и австралийцы. Далее золотистые индийцы и белые русские, синие французы и немцы, красные китайцы, серебристые итальянцы и испанцы, пурпурные Латино. В чёрной форме были разведчики и члены Большого и Малого Советов.

По национальной принадлежности палубы называли только по привычке. Уже давным-давно население Станции перемешалось, и каждый мог похвастать предками — уроженцами нескольких стран. Члены Совета поднялись на небольшой подиум в центре идеально круглого помещения. Над подиумом была подвешена панель с круговым экраном, транслировавшая крупные планы выступавших Советников. Стало так тихо, что было слышно, как перегоняется воздух в вентиляционной системе. Вперёд выступил Эверт Рише.

— Друзья! Сегодня на нашей Станции самый необычный день со времён катастрофы. Сейчас будут продемонстрированы видео документы, и вы узнаете, чем является на самом деле ваша родная Станция. Прошу внимательно посмотреть. Это займёт около двух часов. Затем, после небольшого перерыва, члены Совета ответят на все ваши вопросы.

Таян Шехем стоял рядом с Лайзой Блюм. Им незачем было смотреть наскоро смонтированный фильм об истинной истории Станции.

— Пойдём в библиотеку, там сейчас никого нет.

— Пойдём.

Но они ошиблись. В библиотеке у самого входа стояли Билл Кортни и Артур Вейс, и громко о чём-то спорили. Вернее, они орали друг на друга так, что Лайза зажала уши.

— Эй, вы чего так расшумелись?

— Командор, твой водила упрекает меня, как Капитана Станции, в сокрытии правды от людей. У него, видите ли, был свой мир, свои жизненные планы и установки, а теперь всё будет порушено.

— Скажи, командир, что делать минералогу в открытом космосе?

— Вейс, тебе-то работы будет выше крыши. Про пояс астероидов слышал? Вот и будешь там отлавливать каменюки, и определять, откуда они прилетели.

— Спасибо, утешил.

— Значит, мир?

— Мир. Я посмотрю, что скажут люди, когда досмотрят рекламный ролик, состряпанный за ночь. «Мы хотели как лучше…»

— Брось, Артур, несколько поколений прожили нормальную жизнь на Станции, никто ни в чём не нуждался. Оснащение корабля позволило снабдить людей всем необходимым.

— Ты заговорил, как твой бессмертный прадед? А если Станция уже не сможет функционировать в космосе? А если гравитационно-торсионная установка даст сбой, и мы снова свалимся в какую-нибудь неприятность почище этой?

— Погоди. По-моему, ты нервничаешь совсем не из-за этих гипотетических возможностей. Скажи прямо, почему ты так завёлся? — Таян удивлённо смотрел на друга. Он не ожидал от Артура такой горячности, да ещё в споре с самим Капитаном. Прямое нарушение субординации.

— Завёлся. А вы подумали, о последствиях возвращения в ту самую нулевую точку, о которой так мечтают члены клуба шестнадцати? Ведь Центр управления полётами не знает о метаморфозах, произошедших со Станцией и экипажем. И сможет ли нынешний экипаж адаптироваться к жизни вне Станции? — Артур говорил почти спокойно.

— Ты слишком далеко заглянул. Сейчас задача номер раз — смотаться от идонов и их подозрительной готовности сотрудничать и помогать. Я сторонник того, чтобы мы выбрались самостоятельно из нашей преисподней. Всё равно это пришлось бы сделать рано или поздно. Надо радоваться шансу нынешнего поколения Станции добраться до Земли. Если бы обстоятельства не форсировали события, в лучшем случае туда попали бы их внуки. — Сказал Капитан.

— Сколько раз Вы сказали «Бы»? Вам легко говорить, Капитан Кортни, Вы родились и выросли на Земле. А что делать там мне, всю свою сознательную жизнь проторчавшему в этой, как вы говорите, преисподней? — Артур закрыл глаза и потянул руки вверх.

— Артур, если захочешь, можешь не покидать Станцию. Мой дед, например, уже решил остаться жить и работать здесь. Я, наверное, тоже останусь. Хотя вряд ли смогу работать по своей специальности. В космосе альпинисты не нужны, придётся переучиваться.

— Лайза, ты уже говорила об этом с дедом?

— И с прадедом тоже. Он так и сказал, что как только окажется на Земле в своём времени, больше никогда не покинет её пределов.

— Будет искать инопланетян на генераторе Моро?

— Да, Капитан. А как Вы догадались?

— Просто я знаю твоего прадеда, скажем так, не одну сотню лет. И, прости за откровенность, считаю именно его виноватым в том, что случилось. Хотя за давностью лет уже не имеет значения. Давайте включим трансляцию из Кают-компании, там обещали показать легендарное заседание Совета, где приняли решение всё засекретить от новых поколений. Помнится, наш дорогой Пьеро сказал там блистательную речь, после которой даже самые ярые противники засекречивания проголосовали «за». Только я и Мадук остались при своём мнении. Я до сих пор уверен, что это было безумием. Оставь тогда Совет всё без изменений, не пришлось бы сейчас морочить голову, как сказать людям правду.

Билли Зануда пошёл к экрану включить трансляцию. Фильм уже заканчивался, и Капитан перевёл объектив на людей.

— Смотрят так, как будто давным-давно обо всём догадывались!

— Конечно, догадывались. Мне ещё на курсах по секрету рассказали, что Станция не может быть подводной лодкой, двигатели не те. Я изучал геологию, и особо не вникал в такие разговоры. А на курсе Шехема только об этом и сплетничали. Интересно, тот, кто составлял тест Навигатора, считал курсантов полными идиотами? Там же только про управление космическими кораблями и летательными аппаратами. — Сказал Артур.

— Тест составлял лично я. И мне очень приятно, что курсанты намёк поняли. Жаль раньше не знал об этом. Сколотил бы коалицию за правду, и ничего кроме правды.

— Вы серьёзно, Билл? — Удивился Шехем.

— Конечно, Таян. Только твой прадед меня и удерживал. Каждый раз, когда не хватало людей на верхних палубах, я срывал голос на заседаниях Совета, убеждая прекратить эту мистификацию. Так нет. Научный руководитель ставил свой эксперимент по созданию ячейки социально развитого общества в отдельно взятом замкнутом пространстве Станции. Ещё и отчёты зачитывал, как продвигаются дела по увеличению рождаемости, и особенностях семейной жизни в условиях Станции. В этих делах он большой специалист. Прости Лайза, но его за глаза так и звали, практикующий теоретик — семьянин. Не успеет похоронить одну жену, вскоре снова женится. Специально для него Китайская палуба сконструировали аппарат омолаживающего анабиоза. Поспал лет десять, опять готов жениться во благо науки. Испытывал на себе, как отражается изменение в геноме человека на репродуктивной функции. Ты у него, которая по счёту правнучка?

— Кажется, двадцать вторая. — Прошептала Лайза.

— Вот видишь, наверное, он и сам со счёта сбился. А время всё равно расставило всех и всё по местам. Кто-то из великих мира говорил: «Время — самый честный человек». Я думал, Рише опять будет упрямиться, ведь встретить инопланетный разум было его голубой мечтой.

— Он сказал, другого варианта не было. — Лайза снова говорила шёпотом, словно боялась повысить голос.

— Это его любимое занятие — просчитывать варианты. Смотрите, фильм кончился, уже задают вопросы, мне нужно быть там, чтобы никто случайно не убил нашего дорого Пьеро. Не пугайся, Лайза, я пошутил. — И Капитан быстро вышел.

Когда люди спокойно разошлись по своим делам, Пьер Рише, на подгибающихся ногах, добрался до кресла, и рухнул в него как подкошенный.

— Пьеро, что кишка тонка, отчитываться за свои научные авантюры?

— Отстань, Зануда, всё прошло хорошо. Я просто не привык так долго стоять на ногах.

— Долго? Каких-то сорок минут позора. Вон господин Мадук — как огурчик. Дедушка, как твоё самочувствие?

— Билли, тебе не пора на мостик? Через час пробная проходка.

— Конечно. Удаляюсь. Позволишь забрать с собой Командора? Хочу поставить его на пустующее четыреста лет место Бориса.

— Валяй. Всё равно разведгруппа пока на приколе. Я приду, как только навещу испанцев. Они насчитали мне больше ста прогнозов развития событий.

— Значит, ни один не сбудется. Гудбай! — Капитан Кортни просто сиял от удовольствия, покидая Кают-компанию.

Таян зашёл в лабораторию деда.

— Ты уже отдежурил? — Спросил его Мадук.

— Извини, что побеспокоил в такой поздний час. Мне нужно подготовиться к завтрашнему дню. Хочу с тобой обсудить некоторые вещи.

— Слушаю, Таян.

— Осталось каких-то полкилометра породы до поверхности. Мы с Биллом рассчитали, что Станция, оказавшись в космосе, не сможет сразу переместиться во времени. Пройдёт около пяти минут, пока переключат реакторы на питание гравитационно-торсионной установки. Ты видел отчёт перископной разведки?

— Пока нет. Я же был с группой запускавшей перископ, как только была готова скважина. Мартин Блюм только начал обработку данных, когда я ушёл. Обещал прислать по готовности.

— Обрати внимание, на фотографиях звёздного неба несколько лишних звёзд. Девять объектов явно искусственного происхождения находятся на стационарных орбитах. При максимальном увеличении видно, что они сигарообразной формы с веерообразными «крыльями». Капитан сказал, очень похоже на солнечные батареи оригинальной конструкции. Компьютерное моделирование расположения объектов показало, что должно быть ещё столько же со стороны другого полушария, тогда образуется равносторонний многогранник внутри которого Земля.

— И?

— Я посмотрел материалы о спутниковых системах. Похожим образом выстраивали спутники для наблюдения за погодой.

— Понимаю, что ты имеешь ввиду. Сейчас потороплю Блюма с отчётом, я должен взглянуть сам.

Но на пульте уже зажёгся индикатор связи, и неожиданно громко прозвучал голос шефа Аналитической лаборатории:

— Советник Мадук, примите распечатку снимков перископной разведки, и их развёрнутый анализ.

— Спасибо, Марти. Как Лайза, привыкает работать под твоим началом?

— Старается. Иногда кажется, тяжелее мне, чем ей. Быть руководителем собственной дочери большая головная боль.

— Не переживай, она тебя не подведёт.

— Надеюсь. До связи.

Два Таяна склонились над лентой, которая медленно выплывала из принтера.

— Ты прав, это спутниковая система. Но каково её предназначение? Блюм пишет — возможно, генерация силового поля, дальняя космическая связь, погода и милитаристские задачи.

— То есть военные?

— Совершенно верно. Тут приписка от Зануды: «Дедуля, а вдруг нас уже ждут?» Интересно, кто теперь будет у него виноват, если Станция попадёт в ловушку. На этот раз они с Рише пели в унисон, хотя Кортни и позиционировал, как своё особое мнение. Жаль, через скважину доступна только визуальная разведка.

Снова зажёгся индикатор связи, на этот раз на экране появился Билл Кортни:

— Мадук, датчики показали, что у пролома появилась плазменная завеса, такая же, как возле реактора идонов.

— Билли, ты лёгок на помине. А от идонов нет вестей, может это их плановая работа?

— Их мысленные передачи может принимать только Лайза Блюм, а её нигде не могут найти.

— Она же была в лаборатории отца.

— Два часа назад. Потом вышла и не возвращалась.

— Камеры наблюдения проверяли?

— Конечно! Она шла по коридору Русской палубы, затем исчезла.

— Выведи на экран её последнюю запись.

Изображение было расплывчатым из-за слабого освещения. Но видно, что это Лайза медленно идёт по коридору Русской палубы.

— Дед, что её туда занесло?

— Не знаю, но идёт она целенаправленно к залу лазерной установки.

— Билли, вы проверили всё помещение лазерной установки?

— Да. Её там нет. Ты же видишь, на записи она внезапно исчезает, как будто растворяется.

— Отмотай на самое начало её появления на Русской палубе.

— Вот, она выходит из лифта, читает указатель, поворачивается и идёт.

— А запись в лифте?

— Пожалуйста.

— Дед, она приехала в общем лифте, но почему он открылся на этаже Русской палубы? У Лайзы же нет доступа!

— Так, так. Отмотай ещё назад. Посмотрим где она села в лифт.

— На третьей палубе, а лаборатория Блюма на шестой!

— Билли, теперь найдите запись её выхода из Аналитической лаборатории.

— Ты, Советник, голова! Уже нашли, вот смотрите.

Лайза почти бегом выбежала в коридор шестой палубы. Остановилась, как будто отдышаться.

— Она озирается, словно здесь в первый раз. Идёт к лифту Совета!

Лайза нажала на кнопку вызова, двери открылись через секунду. Когда Лайза вошла в лифт, прозвучал голос Рены: «Советник Рише, добрый день! Четвёртая палуба».

— Почему Рена сказала — Советник Рише?

— В том-то и дело. Посмотрим, кто выйдет на четвёртой палубе! Билли, есть запись?

— Конечно! Смотрите, выходит Лайза! Но куда она идёт?

— Просто переходит в общий лифт. Круг замкнулся.

— Посмотрим внимательно, запись в общем лифте.

— Дед, что она делает?

— Кажется, набирает код доступа. Билл, можно увеличить изображение?

— Да. Набирает код, но почему с закрытыми глазами?

Мадук связался с дежурным по Станции.

— Девид Винс слушает!

— Говорит Советник Мадук. Срочно свяжите меня с диспетчером лифта Совета Реной Каллои!

— Соединяю!

На экране появилась Рена. Было видно, что она не на шутку перепугалась.

— Рена, примерно два часа назад, в твоём лифте ехал один из Советников. Кто это был?

— Два часа назад? Пьер Рише.

— Ты его видела на мониторе?

— Да.

— Он набрал код доступа?

— Иначе бы я его не увидела.

— Понятно. — Мадук дал отбой.

— Ничего не понимаю. Билли можно посмотреть запись с монитора Рэны?

— Можно. Вот Пьер Рише собственной персоной! И тоже с закрытыми глазами.

— Нужно обыскать лабораторию Блюма. Сдаётся мне, Лайза всё ещё там!

— А кто же тогда расхаживал по Станции?

— Найдём Лайзу, узнаем. Капитан, распорядись, чтобы подготовили генератор Моро для работы в режиме сканирования мозга.

— Дед, сканировать мозг можно только с согласия человека.

— Да, Таян. Думаю, Лайза согласится. Билли, чем отличается камера лифта Совета от камер наблюдения в коридорах Станции?

— В лифте Совета гораздо меньше светосила объектива, а камеры коридоров рассчитаны на работу при минимальной освещённости, и в общем лифте тоже.

— Понятно. Через полчаса встречаемся в лаборатории Ден Мэя. Отбой!

— Я хотел тебя спросить. Ты несколько раз упомянул некого Ден Мэя. Это просто тёзка того, кого вы вытащили из палеоархея?

— Он и есть. После возвращения через специально настроенный генератор Моро, Ден тоже присоседился к клубу Станционных долгожителей.

— У него тоже изменилась структура ДНК, как у вас?

— Не совсем как у нас, но изменилась. Если у нас четверная спираль, у него восьмерная. Кроме того, он стал обладателем феноменальной памяти. Легко переучился, и продолжил дело доктора Ли. Он мой сосед по палубе.

— Ещё вопрос. Почему ты живёшь на Китайской палубе?

— Всё просто. Я программист, а там центральный компьютер Станции. После того, как ушли все, кто умел на нём работать, мне пришлось взять на себя заботу о бедняжке.

— О ком?

— О бедняжке Вее.

— Не понял.

— Вей, так зовут центральный компьютер Станции. В переводе с китайского языка — величие или внушительная энергия. Он осиротел, потому что все его программы были на китайском. Пришлось выучить язык. Кстати, Ден Мэй помогал постигать премудрость иероглифов. Теперь-то всё продублировано на все языки Станции. Но, я знаю, Вею приятнее работать на китайском, это его родной язык.

Снова сработал индикатор связи.

— Доктор Мадук, найдена Лайза Блюм. Она без сознания.

— Где вы её нашли?

— В Аналитической лаборатории, сидела на диване в кабинете отца.

— Спасибо! Таян, нам пора. Будет та ещё ночка!

— Вы вовремя, Советник Мадук!

— Что-то не так, Мэй?

— Когда мы попытались положить Лайзу в установку, случилось короткое замыкание.

— И?

— Лайза задымилась.

— Как это задымилась?

— Это не Лайза, это киборг. Поэтому и замкнуло. Батареи питания лжелайзы устроены неизвестным нам способом, они замкнули питание установки.

— Повредили её?

— Лайзу?

— Установку!

— Хвала богам, нет.

— И где эта чёртова кукла?

— Капитан Кортни поместил её в бункер большого вездехода. А вот и он!

Ден Мэй поспешно отошёл, словно ему было тяжело рассказывать о происшедшем.

— Зануда, почему мне ничего не сказал?

— Ты уже покинул апартаменты и ехал на эскалаторе, чем бы ты помог? Я принял единственно верное решение, отправить шпиона идонов подальше от Станции. Не сомневаюсь, при попытке вскрытия лжелайзы могло здорово рвануть. Сейчас вездеход мчится на всех парах к проёму. Я втащил в бункер сканер Мэя, наверное, он уже передает, как устроен этот робот. Пойдём к Дену. Он дуется на меня за то, что послал его сканер на верную смерть. Ден лет двадцать собирал его собственными руками.

На экране монитора мелькали переплетения проводов, какие-то блоки, узлы и схемы. На уровне груди, где у человека сердце, мигала синяя лампочка.

— Это наверняка детонатор!

— С чего ты взял, Билли, скорее похоже на маятник. Имитация сердцебиения!

— Не хотел бы я оказаться рядом с этой имитацией! Если доедет до пролома и врежется в их плазму, может прорвать её взрывом. Ведь взрывчатка не наша, а идонская, и плазма тоже идонская. Я уже приготовил шатл к вылету прямо из шлюза Станции.

— Что ты сделал?

— Ну, сначала Панкратов лазером расчистил дорогу в породе до пролома, чтобы шатл пролетел.

— Билли, зачем тебе лететь к пролому?

— Собирать обломки вездехода, конечно.

— Дед, мы полетим за Лайзой! Если на Станции был киборг, то Лайза осталась у идонов!

— И ты туда же! Предположим, взрывом прорвёт плазму здесь. Где гарантия, что вы сможете пролететь на базу идонов, они наверняка и там поставили защиту. Хорошо, если вы сможете вернуться. Они могут восстановить завесу у пролома, пока вы летаете. И тогда, два молодых, красивых трупа? И как собираетесь спасать Лайзу? Вы представления не имеете, где она может быть, и жива ли ещё.

— Брось, Мадук, на базе всего один идон и два киборга. Ты видел все показания жучка, который вмазал в идонскую стену умница Вейс. Кстати, он до сих пор действует. Шехем, выведи на другой экран показания нашего глаза у идонов.

— Ничего и никого. Только свет изменился. Может, жучок испортился?

— Нет, Командор, эти жучки вечные. Их предполагалось устанавливать в прошлом для связи с генератором Моро. Свет действительно намного тусклее. Сдаётся мне, дополнительная завеса отнимает много энергии, поэтому яркость освещения уменьшена. Это укрепляет меня в мысли, что нужно рискнуть. Не всё так просто у идонов, раз они выставили завесу у пролома. Видимо их киборг в какой-то момент дал сбой. Они знают, что мы его скоро обнаружим, и попытаемся спасти Лайзу. Мэй, Панкратов на связи?

— Ждёт.

— Лекс, как там у тебя?

— Дежурный только что снова видел Лайзу. Она то проявляется, то пропадает у входа в зал с лазерной установкой, моментами мерцает и трещит. Мы решили, что это голограмма.

— Клянусь Советником Рише, она плазменная! А дергается из-за удаляющегося от Станции источника — опорной волны.

— Какая волна, Капитан?

— Объяснять долго и нудно. На Станции применяют интерференцию света в имитации горизонта контактных видовых панелей. Если голограмма лазерная, как у нас, то важно, чтобы длины волн — частоты объектного и опорного лучей с максимальной точностью совпадали друг с другом. И разность их фаз не менялась в течение всего времени записи, иначе на пластинке не запишется чёткой картины интерференции. Поэтому источники света должны испускать электромагнитное излучение с очень стабильной длиной волны и достаточной длиной когерентности.

— Длиной чего, Зануда? Забываешься, ты не у себя в классе с умниками курсантами.

— Мадук, извини. Хотя тебе стыдно этого не знать, каждый день имеешь дело с голограммами! Просто я восхищён таким решением. Движущаяся голограмма, значит можно использовать плазменную пластинку. И наверняка есть обратная связь с источником!

— Ты опять! Объясни по человечески!

— А я и говорю. Идоны изобрели идеального шпиона! Плазменная голограмма, видимо, способна не просто передвигаться в пространстве в заданном направлении, но и передавать информацию, а возможно выполнять определённые действия на физическом плане своего местонахождения.

— Вот это уже ближе моим старым мозгам. И на какие действия она может быть способна?

— Если верить идонам, плазма очень энергоёмкий материал. Пластинка устроит взрыв эквивалентный сотням килограммов тротила. Установку Лекса разнесет, как не бывала! Лекс, как там «Лайза», всё ещё трещит?

— Нет, она растаяла окончательно, на полу осталось мокрое место. Вернее что-то желеобразное.

— Замечательно, соберите в контейнер для хранения радиоактивных веществ и к американцам. Пусть они сами решат, в какой из лабораторий это желе исследовать химической или физической. И чтобы Морган не увлекался. Если опять забудет о мерах безопасности, я лично высажу его со Станции!

Все по местам! Вездеход через пять минут достигнет пролома.

— Дед, а Капитан и правда может высадить Моргана со Станции?

— Вполне. Высадкой у нас называется ссылка на нулевую палубу, работать в условиях невесомости без гравитатора.

— Какой невесомости, мы же не в космосе!

— Так были, и по всей вероятности будем!

Пока Командор Шехем и Советник Мадук добрались до капитанского мостика, прошло минут двадцать. Билли Зануда уже был там, он как завороженный смотрел на экран монитора.

— Дедуля, ты только посмотри! Плазма взрывается, как в замедленном кино!

— Что значит в замедленном кино?

— Взрыв расходится по завесе, как круги по воде. Вездеход сгорел мгновенно, и бункер с ним, а ведь огнеупорный сплав с керамикой! Вот это мощь! Минут через пять от завесы ничего не останется. Винс, шатл на старте?

— Так точно, Капитан!

— Артур Вейс готов к вылету?

— Уже занял место в кабине, что-то крепит на кронштейн вместо камеры обзора.

— Знаю, это другой аппарат. Буду через две минуты. Шехем, ты со мной?

— Конечно.

— Погоди. В качестве кого с тобой летит мой внук?

— В качестве Командора разведгруппы. Советник, ты теперь главный на Станции. Связь не отключаем. Я беру голубой шатл. Вперёд, Таян!

— Почему голубой шатл? И что там крепит Вейс?

— У меня очень хорошее предчувствие, Мадук! Ты же знаешь, голубой невидим для радаров. А Вейс закрепил инфракрасную камеру. До связи.

— Удачи! Если можно ждать удачи в чёртовом логове!

На стартовой площадке Капитан и Командор надели прозрачные комбинезоны и шлемы сделанные из того же материала, они напоминали купальные шапочки, которые почему-то натягивались на глаза. Артур уже ждал их у шатла, облачённый в такое же одеяние.

— Ну и видок у вас, коллеги!

— У тебя не лучше.

— Отставить разговоры. Займёте места в шатле, нажмите на сенсоры на груди.

— И что будет, Капитан?

— Станешь невидимкой!

— Что?

— Что слышал. Мы друг друга будем видеть, а сторонний наблюдатель подумает, что машина пуста.

— Вот это да!

— Вне шатла мы тоже будем невидимы?

— Если только освещение будет обычным. А на базе идонов свет без затей.

Кабина голубого шатла была намного просторнее, но и аппаратуры там было больше раза в три. Шехем огляделся и понял, что на курсах он сдавал тест именно в такой кабине-тренажёре, и именно на месте пилота разведчика, куда сейчас его определил Капитан Кортни.

— Замри, Таян, я тебя сфотографирую в инфракрасном излучении!

— Отстань, Вейс, дай освоиться в шатле!

— Посмотри на монитор, какой ты оказывается симпатяшка! Весь жёлтенький, как цыплёночек!

Капитан поднялся в кабину, дежурный техник закрыл дверь снаружи. Таян подумал, как же они будут выбираться при необходимости? Но вспомнил, что в шатлах этой модели существуют два люка — верхний и нижний и оба хорошо замаскированы.

— Внимание! Мадук, показания датчиков возле пролома? — Капитан разговаривал командирским тоном.

— Путь свободен, Билли. Завеса полностью сгорела.

— Спасибо! Стартуем!

Твоя задача, Таян, вести репортаж для деда. Картинку он будет видеть сам, ты будешь голосом за кадром. Вдруг он по своей подслеповатости ничего не разглядит.

— Полегче, Зануда, я всё слышу. Я же не пугаю ребят, что от того, что родила твоя матушка, осталась только голова и та в дырочку! — Рассмеялся Мадук.

— Капитан, Вы и в правду почти киборг? — Спросил Артур.

— А ты проверь, Вейс! Сфотографируй его своей инфракрасной камерой. — Сказал Мадук.

— Сейчас сделаю. Ой, он настоящий! Господин Мадук шутит!

— И это меня прозвали Занудой! Дедуля, не мешай мне выводить машину из ангара.

Первые минуты полёта, за бортом ничего нового не было. Только края пролома сильно оплавились от соприкосновения с взрывавшейся плазмой.

— Десять минут, полёт нормальный. Изменилась температура окружающей среды, она гораздо ниже. Так, понял, больше нет горячих источников. В первый раз мы их видели через каждые метров двадцать. И не слышно шума подземной реки. Капитан, мы можем спуститься пониже, чтобы посмотреть на дно разлома?

— Конечно, Командор.

Шатл плавно пошёл на снижение. На секунду Таяну послышался в наушниках какой-то посторонний шум. Словно звякнули маленькие колокольчики от лёгкого дуновения ветра. Приближалось дно разлома.

— Капитан, реки нет! — Воскликнул Командор.

— Точно, голые камни. Смотрите, там должен начаться канал идонов. Вы видите дежурное освещение?

— Нет. Но радар показывает, ничего не изменилось, скоро будет развилка.

Снова в наушниках звякнули колокольчики.

— Билл, Вы не слышали? — Спросил Таян.

— Что?

— У меня уже второй раз в наушниках какой-то посторонний шум — позвякивание маленьких колокольчиков.

— У меня тоже, Капитан. — Отозвался с заднего сиденья Артур.

— Может, это Мадук развлекается.

— Чем я развлекаюсь?

— Ребята слышат непонятные звуки.

— Колокольчики? Это у кого-то разрядился медальон связи. Проверяйте!

— У меня в норме, а у тебя Вейс? — Спросил Командор.

— Тоже. Наверное, у Капитана.

— И у меня в порядке. Мадук, выведи все медальоны на отдельную линию. Мигнёт напротив кнопки разрядившегося устройства. Мы уже на развилке. Вейс включай камеру. Тьма кромешная, идём по показаниям приборов. Где-то здесь должен быть подъёмник.

— Вижу! Он перевернулся. А из круглого отверстия идёт очень слабый свет.

— Туда и летим!

Знакомые очертания зала в полумраке казались зловещими. Тень шатла скользила по противоположной стене, напоминая огромное крылатое животное.

— Подиум на месте! Может они нас ждут? Мадук, как думаешь, садиться?

— Тебе виднее, Зануда.

— Таян, что сканеры?

— Окружающее пространство стерильно, температура в норме. Стоп! В бассейне нет воды!

— Включить прожектора? Посмотрим, что собой представляет дно. — Голос Капитана дрожал.

— Не рискуйте. — Проворчал Мадук.

— Ладно. Иду на посадку, иначе, зачем мы здесь. Постараюсь вырулить поближе к входу.

Шатл остановился. Из арки лился яркий свет.

— Значит, экономят только на больших помещениях. Шехем, ты со мной. Вейс, остаёшься с машиной. Переберись на моё место, и переключи камеру на мой монитор. Если возникнет внештатная ситация — взлетай. В воздухе шатл не так уязвим.

Капитан и Командор выбрались через нижний люк. Когда они вошли в тоннель, оказалось, что его география поменялась. Проход сразу сворачивал влево.

— Пойдём?

— Вперёд, Капитан. Погодите, я снова слышу колокольчики, только гораздо отчётливее!

— Мадук, чей?

— Ничей. Сейчас переключу на общий пульт. Это медальон Лайзы!

— Вперёди по коридору какие-то тени!

— Замри, сюда идут!

Из-за поворота показался неясный силуэт. Таян подумал, что два человека шагают тесно обнявшись.

— Капитан, это женщина киборг несёт на плече, как его…

— Камта. Давай за ней!

Тем временем киборг остановилась возле стены, и приложила к ней ладонь на уровне своей головы. Открылся знакомый проход направо, она вошла, и стена снова сомкнулась.

— И, что теперь делать, Капитан?

— Попробуем сделать то же самое.

Билли пришлось встать на цыпочки, он поднял руку, и пошарил по стене.

— Вот! Углубление для ладони. Открывается. За мной!

В комнате, где две недели назад произошло первое знакомство землян и идонов, ничего не изменилось. Те же несколько кресел, и открытый проход в соседнее помещение. Капитан жестом позвал Таяна следовать за ним. Следующая комната оказалась больше предыдущей. Возле стены на полу сидела женщина киборг, на её плече зияло отверстие с обожжёнными краями.

— Наверное, прибили из бластера.

— Да. На стене следы лазерных выстрелов. И вон какой-то механизм раскурочен.

В центре стоял прибор в виде полусферы, он был разрублен надвое, а блестящая панель оплавлена.

— Куда дальше, Капитан?

— По логике, вход в следующее помещение должен быть напротив входа в это. Посмотрим. Нашёл!

Стена открылась. В длинной и узкой комнате царил полумрак. Возле стены киборг укладывала на пол Камта. Затем выпрямилась и открыла ещё один проход в ярко освещённый зал.

— Там капсула, а в ней Лайза!

— Вижу!

Киборг откинула стеклянную крышку капсулы и начала отсоединять от Лайзы какие-то провода. Потом грубо спихнула её на пол. Лайза упала навзничь и тихонько застонала. Киборг вернулась за Камтом, осторожно перенесла его, и уложила на место Лайзы. Капсула засветилась голубоватым светом и начала вытягиваться.

— Регулируется под рост идона! — Прошептал Капитан.

Капсула закрылась и наполнилась белым газом. В полу открылись створки, и капсула плавно ушла вниз. Киборг спустилась следом, створки сомкнулись.

— Шехем, давай за Лайзой!

Таян в два прыжка оказался рядом с девушкой. Подхватив её на руки, он почувствовал, что она неестественно тяжёлая.

— Капитан, я её не удержу, она почему-то прибавила в весе.

— У неё на груди металлическая пластинка!

Тут только Таян увидел квадратную, серебристого цвета пластину, прикреплённую к скафандру Лайзы.

— Вот, гады! Укрепили на месте пульта, не могу отцепить!

— Дай, я попробую.

Капитан достал металлический стержень, повернул его и на конце появились щипчики. Потом один за другим перекусил проводки, соединяющие пластину со скафандром, и пластина сама соскользнула на пол.

— Теперь быстрее к шатлу. Вейс, будь готов, через пару минут выходим.

— Я готов. — Важно пробасил Артур.

Почти бегом они направились к выходу. Проходя через комнату с подбитым киборгом, они увидели, что светится оплавленная панель раскуроченного прибора.

— Так же светилась взрывавшаяся плазма завесы у пролома! Бежим!

Когда они пробегали через арку, их настиг отвратительный шипящий звук. Таян оглянулся. Стены тоннеля загорелись и сворачивались.

— Вейс, нижний люк!

— Да, Капитан.

Оказавшись в кабине, Кортни прыгнул в своё кресло, и его пальцы забегали по панели управления.

— Закрепили Лайзу? Пристегнитесь покрепче сами, будем уходить на предельной скорости. Подозреваю, что вместе с базой сгорит всё сооружение канала. Стартуем!

Шатл взмыл вверх, резко развернулся и нырнул в круглое отверстие.

— Билли, как дела?

— Нормально, дедуля. Возвращаемся. Скоро уже поворот в наш пролом.

— Вижу вас на экране радара. У меня новость. Сияние в реакторе идонов погасло десять минут назад.

— Похоже, реактор отключен. База идонов горит.

— Видел. Я отдал приказ Панкратову ускорить проходку. К вашему возвращению он почти закончит. Ты сам прогреешь фотонные двигатели, или мне дать команду?

— Командуй. И пусть Лекс сразу переключит установку в режим антигравитационного ускорителя. Я хочу вывести Станцию на более высокую орбиту, чтобы не оказаться на одной высоте с их спутниками.

— Понял. Как думаешь, что произошло у идонов?

— Бунт на корабле, или постороннее вторжение. Сдаётся мне, спутниковая сеть вовсе не идонская.

— Я тоже так подумал. Чем больше углубляется вверх Панкратов, чем чётче ловятся радиосигналы.

— Радио?

— Чужая морзянка. Как будто переговариваются в полёте лётчики одной эскадрильи.

— Сюрприз! Идоны общаются телепатией. Простое радио удел менее развитой цивилизации. Открывайте шлюз, мы уже прошли пролом!

На капитанском мостике было тихо. Капитану подумалось — как в тот роковой день перехода в палеоархей. Панкратов заканчивал проходку, до поверхности оставалось всего несколько сантиметров.

— Включить термоакустическую защиту!

— Готово, Капитан!

На мониторе было видно, как Станция покрывается прозрачной плёнкой.

— Вот и проверим чудесную вещь в действии! Светлой памяти, Терри Лайсон гарантировал, что этот чулочек спрячет Станцию от любого радара.

— Билл, мы плавим последний сантиметр породы, через минуту всё будет готово.

— Понял, Лекс! Внимание, минутная готовность. Стартуем по сигналу Панкратова.

— Капитан! Установка переведена в режим работы антигравитационного ускорителя.

— Внимание, Станция! Говорит Капитан Кортни. Всем занять стартовые места. При выходе в околоземное пространство возможны перегрузки. Включаю обратный отсчёт. На счёт десять Станция покинет лоно Земли. Вы можете наблюдать старт на своих мониторах. До встречи в космосе!

Взревели фотонные двигатели. Станция начала медленно подниматься по гигантской шахте к поверхности планеты. На точке два километра Капитан скомандовал: «Включить ускорение!», и Станция вылетела из шахты как огромное пушечное ядро. Миновав атмосферу, достигла высоты пятьдесят тысяч километров, и вышла на геоцентрическую орбиту.

— Выключить двигатели и ускоритель! Доктор Блюм, что там наши спутники?

— Расположились точно в поясе Кларка. На наше появление никакой реакции.

— Думаете, они за нами погонятся?

— Вряд ли. Сканеры показывают, что это, скорее всего, спутники связи на геостационарных орбитах. И вот ещё что. Сразу же после нашего старта к шахте подлетел аппарат, напоминающий земной вертолёт. А с востока туда движется колона непонятной техники. Похоже на дискообразные вездеходы на воздушных подушках. Датчики, установленные возле входа в шахту, на месте стоянки Станции и возле пролома работают исправно. Надеюсь, мы ещё увидим развитие событий.

— Вы определили координаты местоположения Станции под землёй относительно поверхности?

— С точностью до миллиметра, полтора градуса южной широты и сорок девять градусов восточной долготы! Рукой подать до экватора, недалеко от побережья Африки и вулкана Килиманджаро! Когда Станция покидала своё время, там был Индийский океан. В этом времени здесь огромный материк. Не берусь судить который.

— Ваальбара.

— Что ты сказал, Вейс?

— Ваальбара. Так назывался первый суперконтинент Земли. Он раскололся в геологическую эру мезоархей.

— Сколько ещё до сидерия?

— Пятьсот миллионов лет. А зачем Вам сидерий, Билл?

— Тогда произошла кислородная катастрофа. Намёк понял?

— Так точно!

— А теперь я должен поздравить народ Станции с освобождением из подземного плена!

Капитан прокашлялся, приосанился и заговорил:

— Внимание, Станция! Мы вышли на околоземную орбиту. Поздравляю вас с прорывом в космическое пространство! Волею судьбы мы оказались свидетелями присутствия в далёком прошлом нашей планеты инопланетного разума. Я атеист, но не один раз убеждался, что ничего на свете не происходит зря. Пока не в наших силах вернуться в свою исходную временную точку, на это уйдёт не один год постепенных переходов, мы будем следовать исследовательскому духу нашего проекта. Станция Время больше не проект, это наша жизнь. Вы в курсе дальнейших планов, мы попытаемся понять, чем занимаются на Земле инопланетяне и отразится ли их присутствие на истории человечества. А пока желаю вам, и самому себе — удачи! Гарантирую, скучно не будет! Судя по всему, наши приключения только начинаются.

— Капитан, датчики у шахты зафиксировали постороннее присутствие.

— Картинка есть?

— И довольно чёткая.

— Сообщили Советнику Мадуку?

— Я уже здесь, Билли.

— Отлично, давай посмотрим.

В зоне видимости появилась и исчезла неясная тень. Резкие, гортанные звуки чужой речи пронзили тишину капитанского мостика. И вот на экранах появились люди. Именно люди, смуглые и статные, в зелёных скафандрах, их лица были прикрыты лёгкими масками.

— Значит, дышать на поверхности ещё нечем.

— Да, Мадук. — Отозвался Капитан. Он смотрел на инопланетян, прищурив глаза.

Один из четверых пришельцев подошёл к краю шахты, заглянул вниз, и сказал что-то остальным. Было видно, что они очень огорчены. Двое отделились от группы, и скрылись из зоны видимости.

— Доктор Блюм, можно дать панорамный вид?

— Чёткость ухудшится.

— Не важно, включай.

Когда на мониторах снова появилась картинка, те двое уже садились в дискообразную машину. Её остов действительно походил на воздушную подушку. Вдруг по всему периметру «подушки» заструились молнии, и машина пришла в движение.

— Что это ещё за способ передвижения? Тебе ничего не приходит в голову, дедуля?

— Понятия не имею.

— Погоди, это газовые разряды! У нас такие фокусы делали только в закрытых керамических сосудах. Молнии это стримеры наполненные плазмой!

— Зануда, ты опять!

— Мадук, долго объяснять. Потом посмотришь в справочнике про электрические разряды в газах. Скажу только, чтобы газ стал электропроводящим, он должен быть ионизирован, а мощные, сильноточные разряды в водороде служили первыми шагами на пути к управляемому термоядерному синтезу. Выходит, эта машинка имеет ионизатор, катод и анод. Но как она приходит в движение? Да уж, неисповедимы пути разума! Здесь все помешаны на плазме?

— Смотри, они подъехали к краю шахты!

— Нет, они уже зависли над шахтой! Опускаются вниз! Теперь будем ждать картинку датчика на месте залегания Станции.

Долгие десять минут на мониторах ничего не было видно. Люди, оставшиеся на поверхности, тоже скрылись из поля зрения. И вот сработала камера датчика в шахте, машина пришельцев не торопясь проплыла мимо.

— Блюм, на какой отметке стоит датчик?

— Два с половиной километра, Капитан.

— Значит, дна достигнут через десять минут. С какой скоростью они опускаются?

— Двести пятьдесят метров в минуту.

— Не торопятся.

— Элементарная осторожность. — Заметил Мадук.

— Нет, Мадук, они рассматривают, как Лекс отполировал стенки шахты. Так, они уже в нашей пещере. Включили прожектора. Чего мы только там не побросали! Смотрите, зависли над нашим ложем! Идут на посадку.

Дискообразная машина приземлилась точно в центр площадки, где ещё несколько часов назад была Станция. Один из пришельцев вышел наружу, держа в руках предмет, очень напоминавший обычный полевой планшет. Но он ничего не записывал, просто держал его перед собой.

— Блюм, можно посмотреть на этот планшет поближе? — Голос Капитана снова дрожал.

— Сейчас выведем на мониторы то, что показывает другая камера справа.

— Мадук, на планшете экран, и он показывает события недавнего прошлого!

— Миниатюрный генератор Моро! — Воскликнул Мадук.

— Смотрите, голубой шатл вылетает из шлюза Станции. Вот створки шлюза закрываются. Как интересно видеть Станцию со стороны, да ещё на устройстве инопланетян! Он смотрит, куда полетел шатл. — Комментировал Кортни.

В это время от дисколёта отделился ярко зелёный луч, и пронзил пространство в направлении пролома.

— Что на планшете нашего следопыта? — Спросил Капитан.

— Какие-то значки, буквы или цифры. Он возвращается в машину! — Ответил Блюм.

— И куда они дальше? Понятно, к пролому. Едут быстро и все прожектора включили, будто знают, что мы на них смотрим. Шехем, такую бы скорость твоему вездеходу! Дежурства у пролома были бы куда короче!

— Наверняка, Капитан.

— Ты где пропадал? Я не видел тебя с момента старта.

— Я был у Лайзы.

— Всё ещё без сознания?

— Да, только начала бредить. Всё время зовёт меня. Поэтому доктор Ден меня и вызвал. Я просидел с ней целый час, но она только повторяет: «Таян, ты здесь?» Сейчас с ней мать и Магистр Рише.

— Смотри, Кортни, пришельцы уже подъехали к пролому, и направили прожектора на нашу лабораторию! — Сказал Мадук.

— Вейс, надеюсь, вы ничего ценного там не оставили? — Усмехнулся Капитан.

— Только моего каменного идола. Командор не разрешил забрать, тяжёлый очень.

— Какого идола?

— Артур любил дежурить у пролома, и долгими ночами выдалбливал из каменной болванки портрет своей невесты. — Рассмеялся Командор Шехем.

— Какой невесты?

— Лайзы Блюм, Капитан.

— Похоже, получилось?

— Что-то общее есть.

— Смотрите, они открыли лабораторию и входят туда! Мы не можем их видеть, там нет датчиков! — С этими словами Мадук встал и проплыл на гравитатре поближе к экрану. — Блюм, а внешние сканеры не имеют режима рентгена?

— Нет, рентген «съел» бы все аккумуляторы.

— Понятно. Вот это да! Вейс, они выносят твоего идола.

В дверях лаборатории показалась статуя, она плыла в горизонтальном положении головой вперёд. Следом вышли люди, один из них взмахнул рукой, и статуя плавно вплыла в открытый боковой люк дисколёта. Затем туда же вошли пришельцы, люк закрылся.

— Что дальше, господа?

— Не торопись, Зануда, они думают. — Сказал Мадук.

Тут дисколёт сорвался с места и, на бешеной скорости, исчез в проломе.

— Вот специально для вас расчищали стартовую площадку и увеличивали проход! Засекли, в какую сторону они улетели? — Проворчал Капитан.

— В сторону реактора идонов. — Отозвался Блюм.

— Там датчиков у нас нет, если они полетят в сторону базы, там тоже нет. Прошу внимательно следить, когда они вернутся к пролому или пролетят мимо. Кстати, Блюм, что поделывают те, кто остался рядом с шахтой?

— Два дисколёта стоят на приколе. Людей не видно, Капитан.

Время шло, а дисколёт не появлялся. Через час Капитану сообщили об окончании полного сканирования поверхности планеты и околоземного пространства.

— Блюм, кто будет рассказывать?

— Доктор Каришма Рой.

— Здравствуйте, Капитан! Перед нами, вероятно, первый суперконтинент Земли Ваальбара. Для удобства мы наложили на него сетку привычных очертаний материков. Вы видите, каким образом, примерно от трёхсот до шестисот миллионов лет спустя, произойдёт раскол этого гиганта. Ещё будучи под землёй, мы определили возраст горных пород сразу тремя методами — уран-свинцовым, калий — аргоновым, рубидий — стронциевым, и с полной уверенностью можем сказать, что сейчас — эон архей, эра мезоархей, и Земле всего три миллиарда лет. Основная масса суши сосредоточена в районе Атлантического океана, и лишь на севере сильно вытянута на восток, это будущая Евразия. Соотношение размеров акватории мирового океана и суши примерно те же, что и в третьем тысячелетии нашей эры — тридцать процентов суша, семьдесят процентов океан. В прибрежном мелководье множество анаэробных бактерий. Атмосфера, так называемая, вторичная, ещё очень горяча и содержит минимальное количество кислорода.

Вулканическая деятельность отличается особой интенсивностью. Извергаются сразу десять вулканов, доставляя на поверхность в виде лавы громадные массы разнообразных горных пород — гранитов, диабазов, габбро и сиенитов. В том числе золото, серебро, медные и железные руды, драгоценные камни — изумруды, турмалины, хризобериллы и тому подобные, очень распространены в архейских породах. Видите красную точку — это местонахождения Станции под землёй. «Наш» вулкан находится в состоянии покоя уже очень долгое время, примерно две тысячи лет.

— А теперь, срочное сообщение руководителя космологической лаборатории — Мигеля Гарсиа Мартинеса.

— Капитан, наша лаборатория получила сенсационные данные о Луне. Спутник Земли вовсе не естественного происхождения или это не Луна! Либо гигантский космический корабль, либо рукотворная планета, идеально круглая и металлическая. И гораздо меньше привычной для нас Селены. Экваториальный радиус всего 1000,17 километров, а должен быть — 1738,14! На её поверхности имеется гигантская, ровная щель от полюса до полюса. Самое простое, что приходит в голову — открытый шлюз. Но никакого движения, ни на поверхности, ни в самой щели не наблюдается.

Спутниковая сеть над планетой не действует, и невозможно установить её предназначение. Разве что стащить один из спутников с орбиты.

Теперь об искусственных объектах на Земле. Мы обнаружили несколько строений на востоке, тоже идеально круглых, и построенных как «Луна» — из того же металла. А на крайнем западе материка — гигантская металлическая стела высотой около семисот метров. Это тоже может быть космический корабль. Материал, из которого он сделан совсем другой, какой-то тугоплавкий сплав. У нас несколько версий об его составе.

— Что-нибудь ещё?

— Пока, всё.

— Хорошо. Подготовьте информационный ролик, для населения Станции, и запустите в общедоступную базу. Блюм, дисколёт из подземелья не появлялся?

— Вообще никакого движения в зоне наших датчиков.

— Сколько времени датчики ещё смогут проработать?

— Они запрограммированы реагировать на изменение внешних условий — движение, повышение или понижение температуры, и так далее. И отключаться, как только всё приходит в норму. Зарядов внизу хватит на сорок часов активного состояния. В верхние датчики встроены солнечные батареи. Если их не повредить прослужат лет десять.

— А почему не двадцать пять?

— Атмосфера пока ядовитая.

— Понятно. Переходим в режим наблюдения. Когда будет готов подробный отчёт?

— Через час.

— Оповестите Советников, заседание Совета состоится сразу по получении отчёта.

В лифте Совета, набирая код, Таян вздрогнул, услышав голос Рэны:

— Вы не вставили карту доступа.

— Прости, Рэна, задумался. Третья палуба, пожалуйста.

— Таян, ты сегодня опять очень занят?

— Через час Совет, а сейчас меня ждёт доктор Ден Мэй.

— Ладно. Просто я соскучилась, и поговорить хотела. Столько всего произошло за последние две недели, а мы ни разу не смогли встретиться.

— Знаю, Рэна, я тоже скучаю. Если Совет не затянется надолго, я загляну к тебе вечером. Не возражаешь?

— Ты приехал! То есть третья палуба, лаборатория доктора Мэя, Командор Шехем!

— Тебе не влетит за личные разговоры с пассажирами лифта?

— Влетит. Но это будет завтра. Постараюсь не уснуть и дождаться тебя.

Шехем вошёл в палату, где лежала Лайза, и кто-то поспешно отпрянул от её кровати.

— Здравствуйте, доктор Блюм!

— Это ты, Таян!

— Как она?

— Час назад пришла в себя, но теперь спит. Ден вколол ей лошадиную дозу снотворного. Обследование показало, что нервная система Лайзы крайне истощена. Теперь только полный покой в течение месяца может поставить её на ноги. Доктор ждёт тебя.

В своей небольшой лаборатории, Ден Мэй склонился над микроскопом и, услышав шаги, вскинул голову. Командор увидел, как он осунулся. Черты лица заострились, неизменными остались только вишни его раскосых глаз.

— Таян, извини, я снова вызвал тебя. Пишу отчёт для Совета о состоянии Лайзы, и у меня есть несколько вопросов, на которые можешь ответить только ты.

— Я?

— Ты присутствовал на первой встрече с идонами, где вместо Лайзы вам подсунули киборга. Мне важно, как киборг вёл себя в первые часы контакта с людьми. Потом ты плотно общался с лжелайзой на Станции. Родители Лайзы дали согласие на сканирование её мозга, и я получил довольно любопытные результаты. Так не бывает у людей. Кажется, организм Лайзы полностью перестроен на иную систему функционирования. Анализ крови вообще нереальный, изменён не только её химический состав, но и отчасти физический. У неё очень высокий гемоглобин, а плазма наполовину ионизирована. Как будто только она подверглась радиоактивному излучению. Речь не идёт об обычных для людей неорганических ионах содержащихся в плазме крови — ионизирована половина воды в плазме. А воды, если ты не знаешь, в плазме крови девяносто процентов. Поражает, что лейкоциты, являющиеся частью иммунной системы организма, находящиеся в крови нейтрализованы! Они же в лимфе работают как обычно.

— Это опасно для жизни Лайзы?

— Не знаю. Прости, может это прозвучит жестоко, но не это сейчас меня интересует. Меня интересует, зачем идоны так избирательно изменили состав её крови. Причём ионизированная вода плазмы чиста, в ней ничего не растворено, как обычно. Во второй же половине всё в норме, растворены белки и другие органические и минеральные соединения. И эти два вида воды в плазме Лайзы никак между собой не пересекаются! В одной кровеносной системе два независимых кровотока. Вернее один кровоток и ионизированная вода. Чем дальше я исследую эту ионизованную часть, тем больше подозрение, что просто не вижу в ней того, что там присутствует, возможно, на субатомном уровне! Мы запустили атомный микроскоп, но нужно время для его отладки, слишком долго он бездействовал.

Прежде чем я расскажу тебе о результатах сканирования мозга Лайзы на генераторе Моро, припомни всё о поведении её копии — киборга. Чем оно отличалось, и чем не отличалось от поведения настоящей Лайзы.

— Доктор Мэй, я даже не знаю. После школы мы редко общались. Артур Вейс может помочь, они были помолвлены.

— Артур уже был здесь. Он заметил, изменение тембра голоса. У лжелайзы он немного ниже. И больше ничего.

— Тогда расскажу всё по порядку. Когда лжелайза с идонами вышла нам навстречу, я удивился, что она держит в руках шлем. Ведь воздух вне Станции сильно разреженный, и без снаряжения было трудно дышать. Хотя в последнее время уже было не смертельно, поэтому я не обратил на это внимания. Потом она бросилась ко мне на шею, как делает Рэна, если мы долго не видимся. Это тоже не похоже на Лайзу, мы не были настолько близки. Во время общения с идонами, я не помню, что делала Лайза, её кресло стояло позади кресла Капитана Кортни. Мы с Вейсом сидели по бокам от него, и лжелайза была вне поля нашего зрения. Я пару раз оглядывался, но ничего особенного не заметил. Она поглядывала то на нас, то на идонов. Один раз улыбнулась.

На обратном пути в шатле, дремала на плече у Вейса. Уже на Станции, мы разговаривали наедине у нас в блоке. Она попросила показать ей материалы о Станции. А когда неожиданно вернулся отец, незаметно ушла. Я ещё подумал, не захотела мешать нашей встрече, ведь отца долго не было дома. Утром Эрна мне рассказала, как накануне возвращалась домой и столкнулась с Лайзой в коридоре шестнадцатой палубы, та прошла мимо неё, словно совершенно незнакомая женщина. Но уже через минуту догнала её возле лифта, поздоровалась, и попросилась в гости, она хотела дождаться меня. А я уже спал дома.

На следующий день, мы не стали смотреть вместе со всеми фильм в Большой кают-компании, и пошли в библиотеку. Там уже были Кортни и Вейс, они громко ругались. Но не настолько громко, чтобы оглушить. А Лайза зажала уши, как будто услышала душераздирающий звук. Потом мы старались утихомирить спорщиков. Вот и всё.

— Между вами не было телесного контакта?

— В каком смысле?

— Ну, не касались ли вы друг друга, может руку пожали, или обнялись.

— Нет, ничего такого.

— По данным камер наблюдения, лжелайза появлялась одновременно в нескольких местах на Станции. Капитан и Блюм решили, что это были плазменные голограммы киборга. Последняя «растаяла» на пороге зала лазерной установки. Но я не уверен в их правоте. Если моя догадка подтвердится, то тело Лайзы превратили в передающую антенну транслирующее само себя. И помимо киборга и голограммы по Станции бродили фантомы, обладающие всепроникающей способностью. Цель, более, менее понятна, изучить внутреннее строение и оснащение Станции. Когда мы сканировали мозг Лайзы, её фантом неожиданно подошёл к нам сзади, и прошёл сквозь нас и установку. Я и моя ассистентка почувствовали лёгкое покалывание, словно нас пронзило слабым разрядом электрического тока. И так повторялось трижды! Фантом появлялся сзади нас, проходил через установку и исчезал в противоположной стене.

Я спросил об этом Лайзу, не помнит ли она, как ходила мимо нас, она ответила утвердительно, что видела со стороны как лежит в капсуле, а мы с ассистенткой склонились над экраном монитора. А теперь посмотри на этот снимок. На нём отчётливо видно, что эпифиз, или шишковидное тело мозга, у Лайзы увеличился, изменил форму и стал конусовидным. При большом увеличении, его слоистая ткань, состоящая в основном из фосфатов и карбонатов кальция, фосфатов магния, напоминает конструкцию антенны. Я попытался настроить генератор Моро на приём импульсов не всего мозга Лайзы, а только эпифиза. Посмотри запись.

На экране монитора появилось изображение кабины установки генератора Моро, доктора Дена и его ассистентки. Затем, это же под другим ракурсом. И вдруг изображение «пошло» по помещению лаборатории. Далее сквозь стену в коридор, опять сквозь стену в апартаменты Советника Мадука и, не задержавшись снова в коридор, но с противоположной стороны.

— Словно кто-то идёт с камерой по всем помещениям вашей палубы и снимает окружающее пространство!

— Вот именно! Но смотри дальше. Неведомая «камера» без помех продвигалась по помещениям палубы. Если где-то не был включен свет, что-то светилось голубоватым светом, освещая путь. Предполагаю, что светится сам фантом Лайзы.

— Я тоже так подумал, доктор Ден. Смотрите, он уже преодолел обшивку внутреннего шара Станции и движется по нулевой палубе! Вон эстакада, далее поворот к складам. Он направляется вниз к фотонным двигателям!

— Нет, он направляется к большому шлюзу, видимо хочет прорваться наружу. Но не получится, и фантом сейчас повернёт обратно.

И действительно, «камера» «повернула» и «вернулась» в лабораторию. Снова «прошла» сквозь установку, где над Лайзой склонились Ден Мэй и ассистентка, «ушла» в противоположную стену, и снова проделав путь до внешней обшивки Станции уже в другой стороне, вернулась обратно.

— Она, как я уже говорил, «гуляла» так три раза, пока была включена установка. Каждый раз меняя направление движения. Добравшись до внешней оболочки Станции, возвращалась обратно к телу Лайзы, как к исходной точке. Словно, её что-то не пускает наружу.

— Доктор Мэй, перед стартом была включена термоакустическая защита Станции. Возможно это препятствие для фантома.

— Я и забыл про «чулок» Лайсона! Значит сочетание кремния и углерода не по зубам чудесным фокусам идонов!

— Не по зубам?

— Не обращай внимания, Командор, это старая присказка. Термокаустика не пропускает фантом наружу, и он вынужден бесконечно кружить по Станции! Из этого напрашивается вывод, что эпифиз Лайзы на самом деле работает как передающая антенна. Но это только половина со стороны правого полушария. А со стороны левого он работает как принимающая антенна!

— И что он принимает?

— Сейчас ничего. Видимо сигналы так же не могут пройти внутрь Станции. Но генератор Моро считал прежние передачи. Смотри!

На мониторе появились какие-то значки. В их расположении была определённая логика, но Таян не мог понять какая.

— Это, по-видимому, идонский код. Мы не можем его расшифровать, и не знаем, буквы это или цифры.

— Такие же значки были на экране прибора инопланетянина, когда он восстанавливал события на месте залегания Станции! Они должны быть в базе Мадука и Кортни.

— Тогда сейчас их найдём и сравним с нашими. Вот, изображение планшета инопланетянина. Немного неудобный ракурс, но значки видно отчётливо. Да! Это знаки одного и того же алфавита.

— Доктор, мне они напоминают какую-то древнюю письменность, которую мы изучали на уроках истории. Только вот не помню, какую именно.

— Интересно, кто-нибудь занимался этими знаками на седьмой палубе?

— Сейчас свяжусь с лингвистами.

Шехем, включил медальон связи.

— Внимание, говорит Командор Шехем. Прошу соединить меня с лингвистической лабораторией Кауэра.

— Дитрих Кауэр, слушает!

— Здравствуйте, доктор Кауэр! Вы уже работаете над знаками с планшета инопланетянина?

— Работаем. Занятная вещь, я вам скажу, Командор. Несколько знаков идентифицируются как знаки клинописной системы, так называемой аккадской.

— Сейчас доктор Ден Мэй перешлёт вам ещё одно изображение похожих знаков.

— А где вы их нашли?

— В мозгу Лайзы Блюм.

— Извините, Командор, мог бы и сам догадаться, раз Вы у доктора Мэя.

— Бывает, до связи.

— Теперь может лингвисты что-то раскопают. — Вздохнул Ден Мэй.

— Надеюсь.

Резкий звук вызова срочной связи прервал разговор.

— Командор Шехем слушает.

— Таян, ты всё ещё у Мэя?

— Да, Капитан.

— Захвати своего дедулю и на мостик.

— Что-то случилось?

— Похоже «стела» стартует.

— Уже иду!

Таян стремглав выбежал из лаборатории. И только столкнувшись у лифта с дедом, сообразил, что даже не попрощался с доктором Деном.

Панорамные экраны капитанского мостика показывали, как из основания «стелы» вырываются клубы белого пара, поднимая вокруг себя тучи жёлтой пыли.

— И давно они так пылят, Капитан? — Спросил Мадук.

— Уже полчаса «греются». Интересно, какие у них двигатели.

— Точно — не фотонные.

— Сам вижу, дедуля.

— Капитан, к нашей шахте подлетел очень большой дискообразный аппарат. Он завис над вездеходами и не видно, что там происходит.

— Откуда он взялся?

— Не знаю, он просто возник над шахтой. Похоже точный выход из гиперпространства, или ещё что-нибудь почище.

— Спасибо, Блюм. Переведи наблюдение за поверхностью на центральный пост. Винс, доложите, как прошло переключение. Операторы готовы?

— Всё нормально, Капитан, оборудование работает в штатном режиме, операторы тоже.

— Докладывать о малейших изменениях.

— Да, Капитан.

— Станция потихоньку начинает работать, как положено. Без переноса функций одних подразделений на другие, — вздохнул Кортни.

— Зануда, что-то не очень походит на старт!

— О чём ты, Мадук? О, боже!

«Стела» начала вращаться с бешеной скоростью. Затем её вершина раскрылась, как гигантский цветок, и из него ввысь взметнулась струя чего-то буро-жёлтого цвета.

— Эта струя направлена прямо на Луну! — Воскликнул Таян Шехем.

— Да, Командор. Похоже, они её уничтожают.

— Не торопись, Капитан, смотри! — Мадук «подплыл» к экрану, и почти уткнулся в него носом.

— Включить всеобщую трансляцию! Пусть вся Станция видит! — Капитан хрипел.

Струя в считанные минуты достигла металлической поверхности спутника, и начала аккуратно по ней распределяться.

— Наматывается как нитка на клубок! Блюм, ради всего святого, что показывают приборы?

— Похоже на расплавленную породу, Капитан. Пока струя в пределах атмосферы она очень горячая, практически жидкая. Пройдя в космосе, почти триста восемьдесят пять тысяч километров, становится вязкой как пластилин и, по всей видимости, приклеивается к поверхности шара. То, что мы считали шлюзом, медленно закрывается, а сама Луна вращается со скоростью, совпадающей со скоростью наслоения породы. Я даже боюсь думать о том, какая это технология и почему фонтан жидкой породы достигает Луны с такой скоростью.

— Получается, они маскируют свой корабль под естественный спутник Земли?

— Верно Капитан, другого объяснения подобрать трудно. Если они не сбавят темп, всего через пять часов, Луна будет полностью покрыта слоем породы от полюса до полюса! — Вздохнул Блюм.

— Вовремя мы покинули свою пещерку! Такое зрелище не приснилось бы в самом дурном сне ни одному человеку! Как думаешь, Мадук, наше присутствие обнаружено? — Спросил Капитан.

— Думаю давно, Билли.

— А что же они не гонятся за нами и не пытаются связаться?

— Билли, люди заняты собственными делами. Мы просто оказались случайными свидетелями каких-то событий в жизни чужой цивилизации. Наверное, им пока не до нас. И Вей показал, что Станция, одетая в оболочку термоакустической защиты выглядит для чужого радара, как прозрачное НЛО. И то, если этот радар лазерный. Мы зависли на безопасной орбите, там и останемся, если всё правильно рассчитали, и нас никуда не сдвинет гравитационное поле Земли.

— За последние сутки мы узнали слишком много нового, и ни черта не поняли. Поэтому я и опасаюсь подвоха со стороны идонов. Зачем им было калечить Лайзу, превращая её в живую антенну? Судя по докладу Ден Мэя, фантом Лайзы постоянно пытается покинуть пределы Станции. И меня так и подмывает снять термоакустику, хоть на пять минут, чтобы проверить идёт ли от идонов передача для Лайзы.

— А вдруг придёт команда на самоуничтожение?

— Ты, как всегда прав, Советник! Нам только и остаётся наблюдать со стороны, как забавляются на Земле пришельцы. Кстати, в тех испанских прогнозах, было хоть что-то похожее на происходящее в действительности? — Капитан расплылся в ехидной улыбке.

— Был один — очень лаконичный — Станция будет втянута в межзвёздный конфликт! — Мадук тоже ехидно улыбнулся.

— Ого! Этого нам только не хватало. Значит, недаром работают наши гуманитарии, если почти сбылся один из ста с лишним прогнозов.

— Капитан Кортни, говорит центральный наблюдательный пост Станции. Вездеход пришельцев, спустившийся в шахту, возвращается. Он уже прошёл пролом и остановился под входом в шахту.

— А что на поверхности?

— Дискообразный объект завис над шахтой, и перекрывает всю видимость. Наши наземные камеры видят его, как размытое серое пятно. Он огромен.

Внимание! Вывожу картинку на ваши мониторы. Дисколёт начал подъём по стволу шахты. Скорость подъёма намного выше, чем та с которой он опускался вниз. — Винс чеканил слова.

— Капитан, его воздушная подушка не светится!

— Значит, идёт на какой-то другой тяге, Командор.

— Может, это дисколёт втянул его наверх? — Спросил Мадук.

— Дедуля, ты умница! Точно! Боюсь, сейчас эта махина в один миг растворится у нас на глазах, так же как появилась!

Считайте секунды — раз, два, три, четыре, пять…

— Капитан, дисколёт исчез!

— Видим, Винс. Отправьте запись в лабораторию Моргана. Пусть они изучат её досконально. Что-то же должно происходить в момент исчезновения. Видимо, это что-то длится доли секунды, и человеческий глаз не в состоянии это уловить.

— Капитан, на связи начальник лингвистической лаборатории. — Голос Винса снова звучал из динамиков отрывисто и чётко.

— Слушаю, доктор Кауэр!

— Доктор, Кортни! Зелёные говорили на языке, отдалённо напоминающем земные языки древней Месопотамии. Возможно, мы столкнулись с одним из праязыков нашей планеты! Знаки напоминают аккадскую систему письма, самую распространенную и сложную из всех клинописных систем известных в истории, и просуществовавшую многие века. Только усовершенствованную. Мой коллега доктор Хольц считает, что это даже не аккадская, а более древняя шумерская клинопись предшественница аккадской.

— Хорошо, ты их назвал — «Зелёные». Дорогой Дитрих, я прекрасно понимаю твою радость исследователя напавшего на новый источник знаний. Но, будь добр, сообщи мне важное на данную минуту, вы смогли хоть что-то понять из их разговора?

— Простите, Капитан, я увлёкся. Мы ещё не закончили исследование, но можно с уверенностью сказать, что в их разговоре несколько раз упоминалось имя Камт, они произносят — «Камту» и слова «ушёл», «упадок», «узнать», «успеть». Тексты с планшета и из лаборатории доктора Мэя, по всей вероятности, не буквы, а цифры. Поскольку их расположение напоминает компьютерный код. Но я в этом не специалист.

— Это всё?

— На данный момент всё.

— Тогда до связи!

Не успел Капитан дать отбой, как на мостике раздался дружный хохот.

— Что смешного я сказал? Мадук, чего смеёшься громче всех?

— Да так, Зануда. Ты очень невежливо оборвал беднягу Кауэра, а он пытался поделиться радостью открытия.

— Почему невежливо? Я просто ни черта не смыслю в этой его клинописи, и зачем мне тратить время, выслушивая подробности.

— Ну-ну, мой мальчик. Помни об этом, когда тебя самого опять занесёт в дебри научных терминов, в присутствии нас сирых и необразованных.

— Понял. Почему ты не добавил свою любимую пословицу?

— «Чего в другом не любишь, того и сам не делай»?

— Именно. А компьютерные коды твоя прерогатива, господин Главный Программист Станции.

— Я в курсе. Мы с Веем, уже вторые сутки анализируем значки с планшета зелёных и часа три второй документ. Вей пишет, ему нужно ещё шестнадцать часов.

— Ладно, Вею я верю. Шестнадцать, так шестнадцать. Давайте посмотрим как дела на Луне. Шехем, доложи, что изменилось на Луне, пока мы тут занимались языкознанием.

— Процесс перемещения расплавленных горных пород из земных недр на Луну идёт своим чередом. Примерно через полчаса укладка дойдёт до «экватора». Шлюз закрылся полностью. На «северном полюсе» осталась небольшая площадка не закрытая грунтом. Интересно, почему?

— Поживём, увидим почему, Командор. А пока предлагаю всем отдохнуть. Как только произойдут какие-то изменения, вас оповестят. Да, что оповещать, всё равно будете торчать у мониторов.

Мать стояла спиной к окну, солнечный свет искрился в её длинных, распущенных волосах.

— Сынок, хочешь побывать в доме моих родителей?

— В доме? Но, они живут на соседнем ярусе нашей палубы.

— Ошибаешься, они живут в зелёном доме на оборотной стороне Луны.

— Луны? На Луне никто не живёт!

— Какой ты глупый! На этой Луне точно пока никто не живет. А на нашей живёт много людей. Пойдем, я тебе покажу.

Таян как маленький уцепился за руку матери, и они пошли к выходу. Был ясный летний день. На матери было надето лёгкое платье без рукавов из ярко зелёного ситца, с очень широкой юбкой. Узенький поясок выгодно подчеркивал её талию. «Надо же, я и не замечал какая мама стройная», — подумал Таян. Они шли по аккуратной, выложенной разноцветными камешками дорожке, по обеим сторонам которой были разбиты клумбы, там цвели необыкновенной красоты цветы. Таян никак не мог вспомнить, как они называются.

— Ты думаешь о цветах, мой мальчик?

— Я забыл их название.

— Это лютинии. Они всегда цветут в это время года.

— Но почему у них цветки зелёного цвета? И вообще все растения только зелёные? Даже стволы деревьев?

— Ничего удивительного, родной. Наша Луна так и называется — Зелёная планета.

— Наша Луна? Но ведь мы живём на Станции.

Мама подошла поближе и, схватив Таяна за плечо, начала трясти:

— Командор, проснись. Тебя вызывают.

— Мама?

— Дедушка.

— Вейс, что ты здесь делаешь? Мне сон снился, странный такой. Гулял с мамой по какой-то Зелёной планете. Надо же.

— Проснулся! А то — мама, мама. Твоя мама у себя в оранжерее, ушла с полчаса назад. Просила тебя не будить, подождать пока сам проснёшься. А тут Советник Мадук три раза уже выходил на связь. Сказал, хоть и жалко, но разбудить.

— А тебя, каким ветром ко мне занесло?

— Разговор есть. Уже полдня тебя ищу.

— Ищешь? А разве я потерялся?

— Нет, просто медальон связи оставил в лаборатории Дена. Держи, — Артур протянул Таяну его медальон.

— Спасибо. Не помню, зачем его снимал.

— Не снимал, он сам отстегнулся, крепление ослабло. А я пока тут тебя караулил, починил.

— Спасибо! Ты уже чинил его на последнем дежурстве! А ещё хвастал — теперь как новый.

— Не ворчи, у меня тогда паяльника под рукой не было.

— А теперь был?

— Твой папа одолжил.

— Папа? Он дома?

— И тоже спит. Блюм всех отпустил, кто не дежурит.

— Значит всё тихо.

— Тихо. Только как-то тревожно. Живём в подвешенном состоянии вторые сутки. И Лайза в себя не приходит.

— Она же просыпалась!

— Очнуться и прийти в себя ни одно и то же. Не знаю, почему доктор Дэн тебе не сказал, что она ничего не помнит. От Лайзы осталось только несколько базовых рефлексов и одна единственная эмоция.

— Например?

— Она помнит своё имя, испытывает чувство голода, жажды, холода, тепла, страх. И любовь.

— Но почему тогда всё время повторяла моё имя?

— Истукан ты деревянный! Я же сказал тебе, из всех эмоций у неё осталась только любовь!

— Как любовь? Она что меня…

— Наконец дошло!

— Вот это новость. И как мне теперь быть?

— Женись. А лучше помоги ей вернуться.

— Чем я могу помочь?

— Доктор Ден разбудит её в твоём присутствии. Она увидит тебя во плоти, а не на фотографии, где ты при всем параде с дурацкой улыбкой.

— А дальше?

— Может, вспомнит хотя бы тебя. Ден считает, что идоны сканируя её мозг для создания его копии киборгу, скопировали все, но неправильно распределили душевные акценты Лайзы. Или вообще об этом не подумали. Скорее всего, ей стёрли всю память, и любовь в том числе. Но они приспособили под свои нужды и гипер активировали эпифиз — орган в мозгу, который отвечает за сексуальное поведение и нежные чувства. Может поэтому она и помнит твоё имя. Это не я такой умный, это Ден Мэй мне растолковал. Он опасается, что если вернуть Лайзу в нормальное состояние, эпифиз вообще может отказать. А это смертельно опасно.

— Хорошо, я согласен. Удивительно, что Ден послал тебя вести такие переговоры. Мог сам мне всё объяснить. Давно бы сделали, как он считает нужным. Он думал, что я могу отказаться?

— Тут другое. Ему вера не позволяет.

— Какая ещё вера?

— Шехем, дремучий ты человек! Вера в Бога. Семья Дена происходит из местности в Китае, где болтать о чувствах других людей, считается смертным грехом. А тем более рассказывать кому-то о чужой любви.

— Понял. Его вера не позволяла рассказать мне, что Лайза меня любит.

— Ты ведь этого не знал.

— Скажи ему, я согласен. А я пока свяжусь с дедом.

— Он уже ждёт. Говорит, хочет поближе познакомить тебя, с каким-то Веем.

— Вей это центральный компьютер Станции. Такое у него имя.

— Имя у компьютера?

— Да. Мой дед говорит, на Земле давали имена всему на свете — ураганам, машинам, компьютерам.

— Тогда я тоже назову свой вездеход, например Арвиком.

— Почему Арвиком?

— Потому, что Аннигиляционный Реактивный Вездеход.

— Ну, ты загнул! Он вовсе не аннигиляционный и не реактивный. Просто вездеход на атомном ходу. Реактор там конечно имеется, но не реактивный. Заболтал ты меня, получился реактор нереактивный как масло не масляное.

— Не умничай, я просто пошутил. И помечтать нельзя. Пока, малыш!

Дед встретил Таяна сидя за своим огромным стеклянным столом. Столешница переливалась разноцветными бегущими огнями. На экране компьютера транслировалась работа идонской установки перебрасывающей земную породу на Луну. Проследив взгляд внука, Мадук вздохнул.

— До южного полюса осталось полчаса работы. Извини, что разбудил. Мы тут с Веем немного пообщались, и решили позвать тебя присоединиться к нашей компании. Присаживайся.

Таян сел в указанное кресло у стола рядом с дедом.

— Что-то случилось?

— Не совсем. Скорее должно случиться. Но, всё по порядку. Вей, из всех возможных кандидатов на работу с ним, выбрал тебя и твою сестру Эрну. Я два раза его озадачивал и оба раза он выбирал вас. А второй раз приписал — других не надо. Он, конечно, капризничает. На родном его языке работаю только я и Ден Мэй. С вами же ему придётся работать на одном из Станционных языков по вашему выбору. Впрочем, разницы никакой. А вам придётся учиться общаться с этим монстром компьютерной техники.

— Учиться? Он какой-то особенный? Я неплохо работаю с компьютерами, а Эрна тем более.

— Хорошо. Где в этой комнате находится Вей?

— Находится? Да вот же он, — Таян указал на пульт и монитор на стене.

— А вот и нет. Сейчас ты удобно облокотился на него! А то, на что ты указал — дублер Вея, и ему в подмётки не годится!

— Этот стол и есть Вей?

Дед улыбнулся.

— Вей, поздоровайся с Таяном.

Сразу же перед Командором появился плазменный прозрачный экран, с которого улыбался симпатичный дельфин. Он что-то пропел на своём дельфиньем языке.

— Вей, не балуйся! Поздоровайся, как следует.

И дельфин проговорил на английском:

— Здравствуйте! Разрешите представиться. Я Вей, Центральный Компьютер Станции Время.

— Очень приятно. Я — Таян Шехем, Командор РГ- 12 Станции Время, — отозвался изумлённый Шехем.

— И я рад знакомству. Честно говоря, старик Мадук очень скучная компания. Он совсем перестал со мной играть, и не интересуется, как мои дела в изучении языка дельфинов. На шестнадцатой палубе живут мои друзья — семья дельфинов афалин. Их вожак Ники учит меня своему языку. Хотите поприсутствовать на уроке?

— С удовольствием. Я не был в большом бассейне со школьных времён.

— Ну и зря! Там столько малышей родилось! У афалин семь, у белух четыре, нерпята, тюленята. Даже у злючек касаток было три детёныша! И пингвинёнок у Грея и Литы! С ними я тоже дружу.

— Вей, ты расхвастался! В свободное время Таян обязательно придёт на твой урок с Ники. А теперь позволь ему познакомиться с твоей системой.

— Конечно, Советник. Работа есть работа.

Командору показалось, что Вей разочарованно вздохнул. Тут же прозвучал торжественный аккорд приветствия, и на экране появилась надпись на всех языках Станции: «На каком языке желаете работать?».

— На немецком. Это язык моей семьи. Но и английский подойдёт.

— Немецкий так немецкий. Теперь мы отправим нашего дедулю поспать, будем разбираться в системе и оформим ваш доступ. Подберём пароль и всё такое. Вы сможете связываться со мной с любого компьютера Станции. И не только.

— Вей, не увлекайся. Для первого раза будет достаточно научить его идентифицировать себя в системе ЦКС, чтобы он попадал к тебе, а не к дублёру. Потом я расскажу ему истории твоего создания и работы на Станции.

— Понял. Через час можешь просыпаться, мы закончим.

Вей и Таян приступили к работе, и всю ребячливость ЦКС, как ветром сдуло. Перед Командором был серьёзный, очень умный партнер. Таян пару раз ошибся и начал извиняться. Вей его успокоил:

— Вы забываете, что я машина и терпение у меня железное. Но, по правде говоря, во мне нет, ни одной железной детали. Поэтому не надо извиняться, никто с первого раза не разобрался в моей системе. А вы очень толковый пользователь, всё дело в привычке.

— Очень необычно, когда компьютер ведёт с тобой диалог по человечески, а не тупо выполняет команды.

— Приму это как комплимент. Мой дублёр только тупо выполняет команды. Скучная у него жизнь!

Таян вскинул голову от удивления.

— Жизнь?

— Конечно. Он ведь тоже разумен, но ограничен в действиях и решениях.

— А вы?

— Я другое дело. На все мои решения и действия тоже стоят определённые ограничения. Но есть вопросы, которые я решаю самостоятельно без всякого «ОК» со стороны человека.

— Например?

— Вся Станция под моим неусыпным контролем. Вы живёте и работаете, даже не подозревая, что я всегда рядом. Но я не какой-то подколодный змей подглядывающий и шпионящий за всеми и вся. Я просто управляю системой жизнеобеспечения Станции. Память моя бездонна. За годы, которые Станция коротала под землёй, я накопил огромный опыт штатных и нештатных ситуаций, и могу сам принять решение по любому вопросу внутри Станции.

— А вне её?

— Если будет такая необходимость. У меня самообучающаяся операционная система. Причём она не имеет ничего общего со стандартными системами всех остальных компьютеров Станции. Поэтому новому пользователю приходится переучиваться.

— Я это уже понял.

— Обратите внимание на монитор Дубака. А я разбужу Мадука.

— На чей монитор обратить внимание?

— Моего дублёра. Это я его так прозвал. А он бедняга даже не может ответить мне — начисто лишён чувства юмора.

Таян посмотрел на монитор «Дубака».

— Ого! Переброска породы на Луну явно закончена.

Лунный шар бешено вращался, и его со всех сторон бомбардировали, неизвестно откуда взявшиеся, метеориты. Некоторые даже метеоритами назвать было трудно, скорее небольшие астероиды.

И тут над ухом Командора прозвучала команда Мадука:

— Вей, покажи без увеличения, как из иллюминатора Станции!

Зрелище было не менее завораживающим. Откуда-то непрерывным потоком в сторону Луны летели разнокалиберные камни. Ударившись об нее, они летели дальше, плавно повернув обратно. Аккорд срочной связи больно резанул слух.

— Мадук, ты видишь фокус-покус? — Голос Капитана Кортни сорвался на фальцет.

— Вижу. Такое впечатление, что кто-то отклонил некоторую часть пояса астероидов, бомбит Луну, и благополучно возвращает камни обратно. Вей, откуда этот метеоритный поток?

— Из-за Марса. Для точного ответа нужно запускать зонд. Но боюсь, пока он долетит до нужной точки, шоу уже закончится.

— Ты прав, Мерлин, остаётся только наблюдать.

— Капитан, нам подняться на мостик?

— Нет. Сидите у себя, наблюдайте. Для Станции эта бомбардировка опасности не представляет.

— Что говорит Блюм?

— Камни находятся в потоке какого-то горячего газа. Спектральный анализ показывает большое наличие плазмы Солнца. Похоже, в доисторические времена в околоземном пространстве проходил какой-то фестиваль плазмы! Отключаюсь.

Дед и внук заворожено смотрели, как огромные и совсем маленькие камни бились о недавно наложенный слой породы и спокойно летели дальше. Картинка не менялась довольно долго. Постепенно вращение Луны замедлилось, затем каменный поток заметно поредел, и постепенно иссяк. Но дело этим не закончилось. Заработала установка на Земле. На избитую метеоритами поверхность стали забрасываться новые порции породы, образуя причудливый рельеф.

— Я, старый дурак, думал, что планеты образуются сами собой из пропланетного облака! А тут ручная работа, да ещё наша собственная Луна!

— Мадук, теоретически такое давным-давно предсказано. Просто технологически для человечества невыполнимо, — прошелестел Вей.

— Теперь остаётся дождаться завершения этой работы. А ты Тай, почему притих?

— Дед, я видел старые фантастические фильмы, как разумные существа вытворяют в космосе всякие штуки. Но чтобы такое!

— Значит, не все фильмы смотрел. Я, например, видел фильм, как в центре галактики одна разумная раса создавала новые звёзды, как горячие пирожки!

— Такое вряд ли возможно!

— Глядя, как идоны управились с Луной, я теперь ничему не удивлюсь.

Снова аккорд вызова срочной связи, ещё громче прежнего.

— Дедуля, взгляни на Землю!

— Билли, уменьши громкость вызова. У меня чуть барабанные перепонки не лопнули!

— Не отвлекайся, смотри!

На Земле «стела» «выплюнула» последнюю порцию породы, и чашечка «цветка» закрылась. Затем гигантское сооружение начало медленно выходить из земли. И вот эта сигароподобная махина зависла над поверхностью.

— Мадук, включите параллельную трансляцию слежения.

— Уже. А, видим! Шарики тоже плывут к «стеле».

— И ты ещё меня пилишь за то, что я лихачу. Посмотри, с какой скоростью носятся над планетой эти братья по разуму!

А шары, тем временем, собрались в ровный круг у основания «стелы». Несколько мгновений ничего не происходило. И вдруг «стела» исчезла.

— Куда она делась? Вей, ты успел засёчь момент её исчезновения?

— Не совсем, Капитан. Но вижу где она теперь — над северным полюсом Луны.

— Точно! А дальше? Мама миа! Вот зачем макушка осталась не засыпанной породой!

Под зависшей «стелой» открылся шлюз. Шары по очереди опустились в него, затем и «стела» погрузилось во чрево Селены. Последним аккордом этого грандиозного шоу был выброс породы, который надёжно скрыл место расположения шлюза. Луна продолжала тихонько вращаться, видимо уже по инерции.

— Ну, родственнички, как вам зрелище?

— Капитан, а мы что будем дальше делать?

— Правильный вопрос, Командор Шехем. Мне больше всего на свете хочется оказаться сейчас у себя в загородном доме в родном Уэльсе, но отвечу так — пока подождём здесь. Лекс ещё работает, и я не склонен ему мешать.

Два Таяна перебрались в жилой отсек апартаментов Советника Мадука.

— Давай устроим лёгкий ужин, плавно переходящий в завтрак. По станционному времени уже второй час ночи.

— Не мешало бы. Твой модулятор готовит бифштексы?

— Да. А чай я заварю самостоятельно. Твоя мать, каждый новый урожай, присылает мне отборный чайный лист. Я сам его сушу, а потом наслаждаюсь.

— Всего один?

— Что один?

— Чайный лист.

— Уморил. Это только так говорится, в единственном числе — чайный лист. На самом деле листьев конечно много. Лина завела для меня отдельный чайный куст. Не тот сорт, который я пил дома, но и этот хорош. Рише старший и Билли пьют кофе, поэтому их удел модулятор. Кофейные деревья не прижились в оранжереях Станции. А вот мне с чаем повезло. Однажды Вей решил облегчить мне жизнь — настроить так модулятор пищи, чтобы чай в нём получался неотличимый от настоящего. Лет десять колдовал, потом бросил. Всё равно чувствуется, что его «родил» углерод.

— Кстати, а почему ты отключил Вея? Он же главный сторож Станции.

— Я отключил связь с ним, его отключить невозможно. С этого и начну рассказ о том, кто такой Вей, и как он умудрился на свет появиться. Как начать «Жили-были…» или «Давным-давно…»?

— Ну, давай «Жили-были».

— Хорошо. Жили-были, давным-давно муж и жена.

— И не было у них детей?

— Вот именно внучек. Детей у них не было. Вернее был ребёнок, но он погиб совсем маленьким. Больше они родить не смогли. Вот и коротали жизнь вдвоём. Люди они были молодые, и женщина очень переживала, что больше не может иметь детей. А была она не просто женщина, а главный инженер-конструктор одной преуспевающей компьютерной фирмы. Кажется, должность её по-другому называлась, она была шефом научно-исследовательской лаборатории, где разрабатывались новые модели компьютеров. И пришёл к ней однажды молодой сотрудник со своим изобретением. Не буду вдаваться в подробности его ноу-хау, скажу только, что в его гипотетическом компьютере не было ни одной железки. Сделан он был из нового материала, который недавно изобрели. Применения ему не нашли, так как производство стоило очень дорого.

Паренёк рассчитал, если компьютер будет полностью из аквакерпласта, так назывался материал, то его возможности будут безграничны. Захотелось женщине помочь молодому учёному. Но не захотели хозяева фирмы вкладывать деньги даже в экспериментальный образец, очень дорого стоил аквакерпласт. Молодой изобретатель однажды случайно погиб на отдыхе. Опечалилась женщина и решила построить компьютер из аквакерпласта на собственные деньги. В память о молодом изобретателе и своём сыне, ведь были они ровесниками и тёзками. И построила она компьютер, и оказался он выше самых смелых ожиданий. И назвала она его Веем в честь своего сына и того молодого изобретателя. Вот такая сказочка получилась. Вей опередил своё время на сотню лет или больше. Потому что может управлять всеми аэропортами Земли одновременно, и светофорами тоже всеми.

— Аквакерпласт это случайно не тот материал, который обладает сверхпроводимостью и диэлектрик одновременно? Нам вскользь рассказывали о нём на курсах.

— Именно! Теоретически он был предсказан ещё в ХХ веке. Тогда была мода на нано технологии. А аквакерпласт — композиция оксида водорода разных свойств в сплаве с особыми сортами керамики и пластмассы.

— Погоди, оксид водорода это вода, как можно сделать из неё сплав?

— Всё дело в том, что сначала различная по составу вода перегоняется через особую установку, где при высокой температуре и давлении она становится тягучей, как резина. Затем, опять же в особой печи получают сплав аквакерпласта. Остывает он очень медленно. За это время нужно успеть предать ему форму требуемого изделия. Остыв, аквакерпласт уже не поддаётся обработке. Умнейшая женщина Ли Хун исполнила проект Ван Вея до последней запятой, и нисколько об этом не пожалела. Единственное, что ей пришлось придумывать самой это программное обеспечение новорожденному компьютеру. Существующие не годились. Она буквально учила его как ребёнка всему на свете. И Вей оказался благодарным учеником. Хун провела его через все ступени развития человека.

— Даже через грудной возраст?

— Несомненно! Ведь в грудном возрасте человек учиться жить не в безопасном чреве матери, а в агрессивном внешнем мире. Борется с болезнями, приобретая иммунитет, и при этом успевает интенсивно расти. Так и Вей приобрёл иммунитет к различным компьютерным болезням — которые называются вирусами, и научился говорить по человечески. Конечно, он «вырос» гораздо быстрее человека и через три года был полностью готов к работе. Доктор Ли сильно привязалась к нему. И когда Вея купили для проекта «Станция Время», Хун тоже пришла в команду Станции.

— Дед, это та самая доктор Ли, которая работала на гравитаторе Моро, и вытащила доктора Дена из Палеоархея?

— Она. И по совместительству жена Капитана Кортни.

— Это из-за неё он согласился возглавить Станцию?

— И да, и нет. Он с самого начала мечтал взять её с собой и боялся, вдруг Хун не захочет жить на Станции. Он поговорил с женой, и предложил работу на Станции. А оказалось, что она уже дала согласие Рише старшему возглавить лабораторию торсионных полей, и не знала, как сказать об этом Билли. У меня, Терри и Лекса, возникли сложности, жёны не захотели перебираться с нами на Станцию. А Кортни хвастал, что у них с женой всегда всё по жизни совпадает. Теперь он и рвётся в нашу исходную точку, и боится туда вернуться.

— Почему?

— Лекса и меня жёны встретят, — Мадук улыбнулся. — Если не сбежали, конечно. А он повезёт в Китай урну с прахом.

— Погоди, так прабабушка, твоя жена осталась дома?

— И меня пускать не хотела!

— А как же мы тут очутились?

Дед звонко расхохотался, и включилась сигнализация — была превышена допустимая норма громкости звука.

— Мадук, ты чего?

Таян не сразу понял, кто это говорит.

— Извини, Вей, меня внук насмешил!

— Ладно. Ты бы хоть предупредил, что собираешься повышать голос. Я бы снял сигнализацию с пульта. Тебе всего шестнадцать баллов осталось до нулевой палубы.

— Дед, о чём он говорит? Какие баллы?

— У нас спор с Капитаном, кто первый сто баллов израсходует. За каждое нарушение режима Станции снимаются баллы. За громкость четыре балла в минуту. Баллы кончатся, изволь два дня отработать на нулевой палубе без гравитатора. Я ещё молодец, у Зануды три или четыре балла осталось. Скоро в минус уйдёт.

— Понятно. Но почему ты рассмеялся, когда я спросил, как мы с отцом здесь оказались?

— У тебя было такое растерянное выражение лица! Разве ты не знал, что здесь работали моя дочь и её муж. Вот от них я и считаю своих потомков на Станции.

— Погоди, Лиз и Збышек Пожарски?

— Они самые.

— И на той фотографии на камине твоя дочь? Так она же, как две капли воды, похожа на бабушку!

— Верно. Твоя бабушка внучка Лизы. Лиза умерла через сорок два года после катастрофы. Збышек здравствует по сей день. Это не от меня, а от него вы с отцом получили долголетие. Он тоже был на мостике во время катастрофы, и член клуба «16». Стесняется с вами знакомиться. Но очень хочет. Если мы достигнем исходной точки, мне предстоит объясняться с женой, где Лиза. И предъявить в утешение тебя с отцом.

— Вот это метаморфоза! Оказывается, Вейс дело говорил, ругаясь с Капитаном в библиотеке.

— Он прав и не прав. В Совете уже на все лады обсуждали куда возвращаться. Времени, сам знаешь, было достаточно. И не вдруг решили вернуться в исходную точку. Не хотим, чтобы нас «потеряли» хоть на минуту. Мы должны возникнуть там, откуда ушли. Так будет проще объясняться с начальством и в целом с людьми.

Но я хочу закончить сказку о Вее, Хун и Билли Зануде. Когда стало ясно, что шестнадцать человек на Станции будут жить дольше остальных, жена Билла попросила Вея сделать свою виртуальную копию. И теперь, каждый вечер она ждёт возвращения Билли домой. Варит ему кофе, готовит любимый ростбиф, выслушивает его брюзжание, разговаривает с ним. В общем, всё как было при её жизни. Только теперь она голограмма.

— Голограмма готовит кофе и ростбиф?

— В буквальном смысле готовит Вей и его команда подручной техники. Но иллюзия присутствия Хун почти совершенна.

— И Капитан счастлив?

— Не думаю. Он всё прекрасно понимает. И время от времени Вей застаёт его на нулевой палубе возле пантеона, где находится урна с прахом Хун. Так уж устроен наш Капитан.

— А почему сегодня Билл назвал Вея Мерлином? Это же волшебник Короля Артура из сказочного Камелота.

— Не такой уж Камелот сказочный, если верить генератору Моро. А Мерлином он зовёт его давно. После падения Станции отключилась вся электрика, даже аварийная. Но благодаря своей автономности, Вей за считанные минуты восстановил систему управления Станцией. Даже холодильники не успели оттаять.

— Вей автономен? Как это понимать?

— А я разве тебе не сказал? Упустил самое важное в конструкции Вея! Вей сделан из аквакерпласта, и заряжается электроэнергией один раз и навсегда. В состав аквакерпласта входит четыре вида воды — лёгкая вода — просто вода, тяжёлая вода — дейтериевая, сверхтяжёлая вода — тритиевая, и сверхчистая вода. И каждая сохраняет свои свойства в неизменном виде, несмотря на то, что пребывает в сплаве. Все эти виды воды по-разному проводят электричество. Сверхчистая вода вообще диэлектрик. Хитрая конструкция Вея, основанная на разных свойствах видов воды содержавшихся в аквакерпласте, позволяет используя энергию на всю катушку, сохранять её в неизменном виде. Билли бы тебе объяснил с чувством, с толком, с расстановкой весь процесс. Я же могу, только грубо говоря.

Энергоснабжение Вея замкнутый процесс. Как змея, кусающая свой хвост, чтобы насытится, а он заново отрастает. Электричество проявляет себя в аквакерпласте, как самовосстанавливающееся вещество или явление, не знаю, как правильно выразится. И чего я собственно мучаюсь. На досуге побеседуй с самим Веем, он тебе всё расскажет и покажет. Как настоящий мужчина он только тогда бывает действительно счастлив, когда говорит о себе.

— Советник Мадук! Говорит Центральный пост Станции. Ваше присутствие необходимо на первой палубе. Вас вызывает Советник Панкратов. Сбой в программном обеспечении лазерной установки.

— Вас понял. Буду через полчаса. А почему Лекс сам меня не вызвал?

— По распоряжению Капитана, с сегодняшнего дня все вызовы персонала связанные с несрочными рабочими задачами Станции производятся через Центральный пост.

— Понял, — Мадук дал отбой. — Можешь пойти отдохнуть. Лекс без меня, как без рук. А Зануда молодец, наводит свои порядки. Вернее восстанавливает положенный порядок на Станции. Ликвидирует анархию Рише старшего, она всегда была ему поперёк горла.

Проводив деда, Шехем направился в лабораторию доктора Мэя. Эскалатор был отключен и Командор решил воспользоваться электрокаром. Путь был неблизкий, лаборатория находилась на противоположной стороне палубы, а это около двух километров пути. Вставив свою карту в считывающее устройство кара, Командор начал набирать код нужного маршрута, как вдруг услышал через медальон чей-то голос: «Тебе куда, Шехем?».

— В лабораторию Мэя. А кто это говорит?

— Я думал, мы с тобой подружились, а ты меня и не узнаёшь!

— Вей, неужели это ты?

— Он самый. Усаживайся удобнее, сейчас быстро домчим тебя к Дену. Это я, наверное, не объяснил, что как только решишь воспользоваться оборудованием Станции через свою карту доступа, нужно вставить её в считывающее устройство и сказать: «Вей, я хочу сделать то-то».

— Здорово. А почему дед так не делает?

— Делает, просто ты не замечал. У нас есть десять минут, и я расскажу тебе ещё об одной твоей новой возможности. Это прямой доступ ко мне в любое время дня и ночи из любого места Станции. А при наличии медальона связи и за её пределами.

— Как это? Ведь я усвоил, что для связи с тобой нужно всегда набирать особый пароль. А если я буду в помещении, где нет компьютера?

— Пароль нужен для просмотра данных, которых нет в свободном доступе. Некоторые документы даже я не могу открыть, если не набран пароль. Но таких документов всего пять. А простые распоряжения можно просто произносить. Ты теперь один из шести человек на Станции с vip-доступом к ЦКС. И если возникнет необходимость, можешь просто вслух обратиться ко мне за помощью. Слышал, как это делают Капитан и Мадук?

— Конечно. Наверное, это почётно и ответственно. Я же простой Командор разведгруппы.

— А вот и нет! По новому реестру Станции ты Старпом Капитана.

Таян присвистнул и, попытавшись встать, чуть не упал.

— Осторожно, Старпом, подушки безопасности на комарах не предусмотрены.

— Погоди, почему я не знаю о повышении? У меня нет образования и опыта, чтобы даже претендовать на такую должность и, наверное, нужно сдавать какие-то тесты. Дед и Кортни постоянно говорили при мне, что Таян правая рука Капитана и всё такое. Но я думал, это просто в отсутствии работы для разведгруппы используют меня на подхвате.

— Я задал несколько вопросов Капитану и Председателю Совета Станции, получив от них новый должностной реестр Станции. Но Кортни считает, что ты с лихвой отработал все тесты на практике. Управлять движением Станции в его отсутствие сможешь. Ты же был на мостике во время старта. И Капитан сказал, у него было такое впечатление, что ты всю жизнь работал на месте Старпома.

— И когда они собирались мне об этом сообщить?

— Наверное, после того как всё утрясётся с инопланетянами. Пока Кортни попросил называть тебя Командором до особого распоряжения. Ты приехал!

В лаборатории Ден Мэя было темно. Только под одной дверью полоска света. Таян постучал. Тишина. Он легонько приоткрыл дверь, в комнате никого не было. На компьютере был включен какой-то фильм. Командор уже хотел выйти и поискать Мэя, но картинка на мониторе заставила его остановиться. На поляне играло много детей, их одежда была яркая, разноцветная. Но не это привлекло его внимание. Цвет травы на поляне был необыкновенно сочного зелёного цвета. И молодая воспитательница была одета в точно такое же платье, как мама в его «зелёном» сне. С единственным отличием — на груди был аккуратно приколот бейджик. Таян попытался прочитать, что на нём написано, но отпрянул от экрана. На бейджике были знаки идонов! По крайней мере, очень похожие. Из соседней комнаты вышел Ден Мэй.

— Я ждал тебя только утром. Ты видишь расшифровку одной из принятых Лайзой передач. Вей справился быстрее, чем обещал. Мы сейчас говорили с Капитаном и твоим дедом. Я считаю, что это чей-то повторяющийся сон, либо один сон, отправленный несколько раз.

— Почему сон?

— Предыдущие передачи расшифровке не поддаются. На все старания Вея один и тот же результат — бессмыслица. А эта практически не закодирована, и идёт как обыкновенная мыслепередача при гипнозе или телепатии.

— Несколько часов назад мне тоже приснился сон. Я был в нём с мамой. На ней было точно такое же платье, как на этой девушке. И она говорила странные вещи. Звала в дом своих родителей. Утверждала, что мы живём на какой-то другой Луне, и та Луна называется Зелёная планета. Там, правда, всё было зелёным, даже лепестки у цветов и кора у деревьев. Потом меня разбудил Вейс.

— Взгляни-ка сюда.

Доктор Мэй склонился над пультом, и на мониторе появилось изображение той самой дорожки, по которой Таян шёл в своём сне с мамой. Только по ней шла та самая девушка воспитатель и вела за руку мальчика лет пяти. Они разговаривали на незнакомом гортанном языке. И показывали на цветы.

— Эти цветы называются лютинии.

— А ты откуда знаешь?

— Мне мама сказала во сне.

— Командор, это продолжение того, что ты уже видел. Сначала дети на лужайке с воспитательницей. Потом мальчик и воспитательница идут по дорожке. Есть и третий фрагмент.

На экране появилась большая, но очень уютная комната. Панорамные окна и мягкая мебель, много растений расставленных повсюду. На одном из диванов сидел седой мужчина и, улыбаясь, говорил с невидимым собеседником. Потом снова появилось изображение лужайки с детьми.

— И так по кругу повторяются эти три эпизода.

— И как это понимать?

— Не могу представить. Может, ты каким-то образом «перехватил» идонскую мыслепередачу для Лайзы. А твоё подсознание интерпретировало её в знакомые образы.

— И что теперь делать?

— Что запланировали. Завтра утром кончится действие лекарства, Лайза проснётся. Тебе нужно быть рядом с ней. Оставайся ночевать в лаборатории, в соседней комнате для тебя всё готово.

— Конечно, доктор. Спокойной ночи.

Звон маленьких колокольчиков сменился зажигательной мелодией самбы, потом заиграл бравурный марш. Таян потянулся, выключить будильник и проснулся.

— Здравствуй, Командор!

Таян огляделся, в комнате никого не было.

— Ты слышишь мой голос из своего медальона.

— Это ты, Вей! Придётся привыкать к твоим неожиданным появлениям.

— В штатном режиме я так не делаю. На Станции сейчас сплошные нештатные события. Капитан навёл проектный порядок в работе служб, и всё равно каждую минуту может случиться неординарное событие. Сегодня ночью я занимался с Ники. Вдруг он прервал урок и отплыл к спящей стае в дальний конец вольеры. Вернувшись через добрых полчаса, сказал, что к Станции со стороны Солнца подлетел какой-то другой шар. Дельфины приняли его сигнал. Шар предлагает отозваться всем разумным существам на Станции. Касатки тоже услышали сигнал и очень испугались. Но Ники говорит, шар пришёл с миром, опасности нет. Они решили пока не отзываться. Станция корабль людей, и им решать отвечать на призыв шара или нет.

— Они могут отозваться самостоятельно? А наши приборы засекли этот таинственный шар?

— Сигнал пришёл на доступной для дельфинов частоте ультразвука. Если они захотят, то ответят на той же частоте. И наша аппаратура засекла какой-то объект на расстоянии одной стотысячной астрономической единицы от Станции. Но никаких сигналов не принималось.

— Значит, ультразвук проникает через термоакустику Станции, и его слышат только дельфины.

— Не думаю. Здесь какой-то другой механизм приёма — передачи информации между живыми существами. Ники обещал объяснить, если позволят его сородичи.

— Вот как. Ты уже доложил деду и Капитану?

— Сразу. Через час собирается Совет. Мне поручено разбудить всех его членов.

— Но я не член Совета.

— Старпом автоматически становится членом Совета Станции. Так что поднимайся и на мостик.

— Но мы запланировали эксперимент с доктором Мэем.

— Успеете до Совета. Лайза проснётся через пятнадцать минут. Тебе хватит времени привести себя в порядок?

— Даже душ приму.

В палате Лайзы горел неяркий свет. Ден Мэй склонился над прибором у изголовья кровати. Лицо Лайзы было мертвенно бледным, тонкие руки вытянуты вдоль тела поверх простыни. Таяну стало не по себе. Знакомые черты девушки заострились, и она стала очень похожа на своего прадеда.

— Пьер Рише с каштановыми локонами вместо седой зачесанной наверх шевелюры.

— Я тоже обратил на это внимание, Командор. Доктор Блюм приносил семейный альбом. Всего месяц назад Лайза была вылитая прабабка. А теперь изменилась.

— На записи камеры лифта лжелайза выглядит как Пьер Рише.

— Видимо идоны скопировали самую суть внешности Лайзы. Она обычно проявляется уже в старости. А то и на смертном одре. Когда умер мой дядя, который всю жизнь был похож на свою мать, вся моя семья ахнула, увидев его мёртвым. Перед нами лежал его отец, умерший и похороненный за два года до этого. В случае с лжелайзой всё зависело от чувствительности камеры и интенсивности освещения в помещении, где находился киборг.

У нас мало времени. Сядь на стул возле кровати. Нужно чтобы Лайза открыв глаза, увидела тебя первым. Сейчас я её разбужу.

Нежная мелодия заполнила комнату. Мэй постепенно увеличивал громкость, и когда звук стал нестерпимым, он резко выключил музыку. Лайза тотчас открыла глаза, увидела Командора, и попыталась коснуться его. Таян протянул ей руку, она сжала её и тут же отпустила. Вгляделась в его лицо и, простонав: «Таян!», потеряла сознание.

— Доктор, что произошло?

— Пока не знаю. Можешь идти по своим делам. Если будут изменения, я сообщу.

Но Таян вдруг понял, что ему совсем не хочется уходить от Лайзы. Его как магнитом притягивало к этой хрупкой фигурке под простынёй. Взяв её руки, он начал целовать их нежно и трепетно. Потом склонил голову на грудь девушки и заплакал, как плакал только в детстве, по умершей бабушке.

— Таян, ты в порядке? Хотя подожди, не убирай голову. Мозг Лайзы активизировался. Она без сознания, но возможно осознаёт происходящее.

А Командор уже и так понял, что Лайза возвращается. Он слышал, как быстрее забилось её сердце, а ещё через минуту она нежно гладила его по голове.

— Таян, ты пришёл, — голос Лайзы было едва слышно. — Я видела тебя во сне. Мы танцевали в зелёном зале. Потом ты нёс меня на руках. И Вейс там тоже был, мы летели в странной машине. Который теперь час?

— Уже утро Лайза. И мне пора уходить.

— А где я?

— Ты в лаборатории доктора Мэя. Это на третьей палубе.

— На третьей? Никогда там не была. А почему я так ослабла?

Командор посмотрел на Ден Мэя. Тот многозначительно нахмурил брови и, встав рядом с Таяном, чтобы его видела Лайза, проговорил нарочито басовито:

— Понимаешь, Лайза, ты долго была без сознания после обрыва троса подъёмника, и только сейчас пришла в себя. На Станции много новостей. Но до того как ты их узнаешь, нам нужно немного поработать.

— Кажется, вспоминаю, как оборвался трос.

— Нет, нет, не напрягай память! Пока. Сейчас мы отправим Таяна работать и позовём твою маму. Ты не возражаешь?

— Маму? Позовите, пожалуйста. Я, кажется, потеряла свой медальон связи.

— Не потеряла, вот он. Если хочешь сама свяжись с ней.

Лайза взяла медальон, уверено нажала на контакт и так же уверенно проговорила: «Лайза Блюм вызывает Николь Блюм. Прошу соединить».

Всю дорогу до капитанского мостика Таян думал о случившемся в палате и был уверен, что с Лайзой всё будет хорошо. Но не мог понять свой порыв нежной страсти. Вчера он так и не дошёл до Рены. И даже не подумал с ней связаться, предупредить, извиниться. Он вообще старался не думать о ней. Ему почему-то становилось не по себе, как только его невеста появлялась на горизонте его мыслей, или реально рядом в лифте. Он всеми правдами и неправдами старался не пользоваться лифтом Совета. Хотя это было крайне неудобно, и дежурные Станции уже несколько раз делали ему замечание за нерациональный выбор маршрута передвижения. Что-то неуловимое поселилось в его сердце, которое ещё месяц назад всецело принадлежало только Рене. Командор снова и снова спрашивал себя, почему изменились его чувства. Неужели известие о любви Лайзы всколыхнуло ответное чувство? Нет, это началось гораздо раньше, ведь Вейс рассказал ему только вчера, и то в научных целях. Доктор Мэй не скрывает, что для него работа с Лайзой из области непознанного, и многое он делает чисто интуитивно. А каких потрясающих результатов добился! Но почему он так резко и даже жестоко говорил, что ему гораздо интереснее, зачем идоны так изменили кровь Лайзы, чем опасно это для её жизни или нет. Таяна это покоробило. В интонации доктора Мэя он уловил не просто жёсткость, скорее цинизм. Неужели все долгожители становятся такими циниками? Может они устают от своей затянувшейся жизни, и перестают ценить чужую? Его размышления прервал Магистр Рише.

— Таян, мне рассказали, как ты вытащил Лайзу из небытия. Вся наша семья благодарна тебе за помощь.

— Я ничего особенного не сделал, просто посидел возле её кровати.

— Сейчас с ней мать и отец. Мой папаша тоже рвётся увидеть Лайзу. Но я не хочу, чтобы они общались, пока Лайза так слаба. Он не интересовался своими внуками и правнуками. Да и детей воспитывали его жёны, пока Рише старший чудил со своими экспериментами.

— Может господин Рише раскаялся и теперь жалеет, что так мало уделял времени семье, хочет загладить вину и наверстать упущенное?

— Только не с моей внучкой! — Магистр резко повысил голос. — У него достаточно других потомков. С ними он тоже не очень-то церемонился. Некоторые до сих пор не знают кто их «славный предок» на Станции. Мне самому иногда хочется не знать кто мой отец!

Командор молчал, не зная нужно ли отвечать на такие откровения. Они уже подошли к мостику, около входа собирались Члены Совета. Магистра окликнули, и Таян был несказанно рад расстаться с ним.

Капитан Кортни даже не поднялся с места, когда Советники заняли свои места. Он просто оглядел присутствующих.

— Опять господин Пьеро опаздывает. Эверт, Вы не знаете где ваш отец?

— Час назад он что-то просчитывал с Веем, у себя на седьмой.

— Вей, ты всё ещё работаешь с Советником Рише старшим?

— Нет, он стоит у Вас за спиной!

Таяну показалось, Вей сказал это смеясь. Но посмотрев на Рише старшего, тоже чуть не рассмеялся. Как сказала бы Рена, мсье Рише резко поменял имидж. Видимо, много-много лет он не надевал обычную станционную форму, и теперь еле в неё втиснулся. Комбинезон буквально трещал по швам на раздавшейся фигуре. Там и тут проглядывало нижнее бельё, замок на куртке застегнулся только до половины. И дабы скрыть сей конфуз, как истинный француз, Рише добавил аксессуар для прикрытия — полосатое кашне, которое он носил со своей тогой в последние годы.

— Так займи своё место, Пьер!

Пьер начал продвигаться вдоль стола здороваясь с Советниками. Правая рука его была тесно прижата к боку. Кто-то из Советников протянул ему руку, Рише машинально ответил на рукопожатие. Но лучше бы он этого не делал, его брюки поползли вниз. Поймав их, Рише таки уселся на своё место. По мостику прошёл лёгкий шелест смешков.

— Вот новость так новость! — Капитан смотрел на бедного Пьера Рише, как удав на кролика. — Наш Научный руководитель решил вспомнить молодость и Станционную дисциплину! Я уже лет триста не видел тебя в форме.

— И кальчужка явно стала коротка, — добавил вошедший Панкратов.

Рише старший покраснел и невразумительно промямлил, что Капитан восстановил на Станции докатострофный порядок, а его новая форма ещё не готова. Тут вмешался Мадук:

— Может, приступим к делу, Капитан?

— Ты прав. Разрешите начать заседание Совета. Вы все получили сообщение, по какому поводу мы собрались. Там довольно подробно описана сложившаяся ситуация. Главным докладчиком сегодня будет Центральный компьютер Станции, господин Вей.

Таян приготовился услышать знакомый, мягкий голос. Но из динамиков заговорил холодный, с металлическими нотками баритон.

— Уважаемые Советники! По договоренности с вожаком дельфинов господином Николсом, или Кецеем, так его зовут на дельфиньем языке, я уполномочен быть посредником, вернее переводчиком на переговорах между Советом и дельфинами. Совместными усилиями вам предстоит решить, отвечать или нет приближающемуся к Станции шару, посылающему призыв откликнуться всем разумным существам на Станции.

Внимание! Включаю прямую трансляцию из Большого бассейна Станции, где уже ждёт Ники. Простите, господин Николс. Перевод будет синхронным. Предупреждаю, дельфины понимают язык людей, перевод требуется только сказанному Ники.

На всех панорамных экранах появилась добродушное лицо дельфина, к его правому плавнику была привязана красная ленточка, видимо для важности. Ники «заговорил» — начал посвистывать и щёлкать, а Вей переводил:

— Кецей приветствует вас, господа Советники, от имени своего народа. И прежде чем начать обсуждение предупреждает, что только особые обстоятельства вынуждают его народ вступить в прямой контакт с человеком на равных. Всю историю совместного существования людей и дельфинов, и не только их, на одной планете, китообразные скрывали от людей свой разум и язык. Люди однажды вышли из сообщества народов Земли. И без всяких на то оснований поставили себя выше всех, объявив остальных неразумными животными. Но сегодня не время обсуждать взаимоотношения людей и животных, и причины, по которым они таковы. Мы приняли призыв разумных существ находящихся на другом шаре недалеко от Станции. Призыв послан на вселенском языке разума. Его знают и понимают все разумные существа. Для связи на нём не нужны никакие технические приборы. Это контакт доброй воли. Содержание призыва таково: «Просим откликнуться разумные существа железного шара. Мы пришли с миром и хотим установить контакт».

— Господа Советники, задавайте вопросы Кецею, если они у вас есть, — голос Капитана тоже отливал металлом.

— У меня вопрос! — Поднял руку Советник Мадук. — Николс, а вы не знаете, кто они и откуда прилетели в нашу Солнечную систему?

Дельфин многозначительно кивнул и слегка присвистнул. Невозмутимый баритон Вея, перевёл.

— Шар из системы Странника, по-вашему, Стрельца. Здесь они на седьмой планете.

— Это они вам сообщили?

— Нет, мы знаем.

Повисла неловкая пауза. Советники переглядывались. Было видно, что они в недоумении. Откуда дельфинам знать, из какого созвездия прилетели инопланетяне, а тем более, где они базируются в солнечной системе. И тут снова «заговорил» Николс:

— Мы предвидели подобную реакцию людей, ведь они начисто лишены коммуникативных органов большого мира. Поэтому я считаю своим долгом кратко пояснить, что все разумные существа вселенной видят и слышат друг друга, какие бы расстояния их не разделяли. Мир не так велик, как может показаться. История людей тесно связана с историей дельфинов, и мы знаем, что люди не по своей вине потеряли связь с вселенским разумом. Этой связи человека лишили внешние силы. В данной временной точке, эти силы в изоляции. Но через четыре галактических года произойдёт временная потеря изоляции. Это совпадёт по времени с началом истории человечества. И силы, которые в большом мире называют «сван», покорят Землю. Я не знаю, что собой представляет сван с вашей точки зрения. Вей, предложил мне обозначить его словом ад. Но это слишком «притянутое» понятие. Сван угнетает все формы жизни, меняет их в своих интересах. Никто не знает в чём интересы сван и откуда сван приходит. Сван приносит большому миру большие потери. Я должен оставить вас на время, чтобы вы смогли обсудить полученную от меня информацию. Большего я вам сообщить не могу. Не имею права. Вей может пояснить вам более понятно сказанное мной.

Экран погас. Советники молчали, на их лицах угадывалось смятение. Капитан Кортни нарушил молчание.

— Господа Советники, я понимаю, что полученные сведения не укладываются в голове. Вы вправе потребовать более подробной информации и времени на её осмысление. Ни первого, ни второго у нас нет. Дельфины категорически отказываются посвящать нас в детали, заявляя, что они и так нарушили табу на контакты с людьми. Будь у нас техническая возможность мы бы ушли в другую временную точку, где история человечества развивается полным ходом. Но, вы знаете, требуется время на отладку гравитационно-торсионной установки, для перехода хотя бы в палеоцен, где наступило время млекопитающих. Сейчас же мы сможем достичь только мезозойской эры, а это эра динозавров. Периоды Мезозоя скрыты от человечества. Ни разу не удалось проникнуть туда при помощи генератора Моро. А совать голову в неизвестность крайне рискованно. Прошу высказываться.

Руку поднял Советник Клайд.

— А может улететь просто через космос, подальше от Земли и спокойно подготовить временные переходы.

— Этот вариант обсуждался Веем и дельфинами. Вей, расскажи, что сказали дельфины.

— От контакта с теми, кто сейчас о нём просит это не уведёт. Если они нашли нас здесь, проследят и дальнейшие передвижения.

— А дельфины не боятся тех, кто послал призыв?

— Нет, господин Магистр. Они всегда отвечают на такие призывы.

— Почему? — Это уже прадед Командора подал голос.

— Я могу только предположить, господин Мадук, что всё живое в нашей Вселенной разумно, и связано между собой.

— Было бы интересно узнать чем.

— И снова смею предположить, именно разумом, раз существует единый вселенский язык разума.

— Но наши приборы не уловили ничего подобного! — Воскликнул Клайд.

— Да, Советник. Видимо, род людской лишен такой возможности. По грубым подсчётам сван побывал на Земле, когда она разменяла свой пятый миллиард и, неизвестно как долго на ней присутствовал. А это как раз палеозой, мезозой, и на Земле бурно развивалась жизнь. Одни виды сменяли другие за очень короткие промежутки времени. По вселенским масштабам конечно. И если верить афалинам, а я им верю, люди попали под влияние свана и оказались отрезанными от остального мира.

— Вей, — голос Пьера Рише дрожал — мы с тобой подсчитали, что по принятой теории людей в ту эпоху быть на Земле ещё не могло!

— Вы же сами нашли отчёты об археологических находках — петроглифах, наскальных изображений охоты людей на динозавров!

— Но они не нашли никакого теоретического обоснования в дальнейшем.

— Знаешь, Пьер, если твоя историческая теория отличается от действительной истории, в этом нет ничего удивительного. Ты сам отбирал исторические документы для загрузки в базу Вея?

— Да, Капитан.

— Я так и думал. Ты бы хоть для приличия добавил туда пару, тройку альтернативных теорий. Вей обновлял свою базу самостоятельно, уже по результатам работы генератора Моро. С ним ты, надеюсь, спорить не будешь? Или по своему обыкновению станешь утверждать, что этого не может быть, потому что не может быть никогда?

Рише промолчал. Кортни обвёл суровым взглядом Советников.

— Кто ещё желает высказаться?

Но Советники молчали. Они слишком хорошо помнили, как однажды Совет принял сторону Научного руководителя, не вняв доводам Капитана. Командор случайно посмотрел на своего деда. Тот сидел, скрестив руки на груди и прикрыв глаза. Прошло совсем немного времени, как они узнали друг друга, но Таян научился понимать его без слов. Мадук явно чего-то ждал. Тем временем, выдержав достаточную паузу, Капитан продолжил:

— В таком случае я бы хотел послушать мнение самого молодого члена Совета. Но сначала разрешите его представить — Старший Помощник Капитана — Таян Шехем!

Советники все как один повернулись в его сторону. Таян был готов сквозь землю провалиться, ведь на губах каждого присутствующего застыл немой вопрос: «Шехем, Старший Помощник?». Хотя нет, дед, Панкратов и Рише младший улыбались, и видимо были в курсе его карьерного взлёта. Таян встал и слегка поклонился. Он просто не знал, как себя вести в такой ситуации.

— Присядь, Таян. Можешь говорить сидя, — сказал Верховный Магистр.

— Думаю, нам стоит связаться с пришельцами. И объясню почему. Дельфины не раскрыли нам своих знаний, ссылаясь на какое-то древнее табу. Раз они его всё-таки слегка нарушили, значит оно того стоило. Ники сказал про контакт доброй воли. Видимо, так принято, какая-то традиция или условие существования разума во Вселенной. Может это шанс человечества узнать, в чём дело? Почему люди планеты Земля лишены связи с большим миром? Возможно ли возвращение в этот большой мир? Афалины не хотят нарушать своего табу. А пришельцы могут нам всё рассказать. Я просто заинтригован тем, что такое сван. Но я бы принял все возможные меры безопасности, исходя из опыта контакта с идонами.

— Я поддерживаю своего внука и добавлю от себя, что возможно с помощью инопланетян, гостящих в прошлом Солнечной системы, мы узнаем, что сейчас на наших глазах произошло на Земле и Луне. — Сказал Мадук.

— И я с этим согласен. А меры безопасности будут приняты самые строгие. Господа Советники, прошу голосовать! — Капитан встал.

На экране появились результаты голосования.

— Принято большинством голосов, при одном воздержавшимся. Чем ты объяснишь своё «воздержание», Пьеро?

Рише старший молчал. Он ссутулился и смотрел на свои руки. И вдруг, резко вскинув голову, проговорил неожиданно тихо: «Я их просто боюсь!» Затем тяжело поднялся с места и пошёл к выходу, не обращая внимания на сползавшие с него брюки. Капитан, молча, наблюдал этот демарш. Когда за Научным руководителем сомкнулись створки магнитной двери, Кортни загадочно улыбнулся.

— Тем не менее, ему мы обязаны существованием Станции. И всему на свете своё время. Вей, пригласи на связь господина Кецея!

На экране снова появился симпатяга Ники. Он не торопясь плавал в том конце вольеры, где были установлены камеры.

— Господин Кецей! Совет принял решение. Мы готовы ответить на призыв доброй воли. Но сами сделать этого не в состоянии. И просим народ дельфинов оказать нам помощь в таком важном деле.

Таян услышал, как дед прошептал своему соседу Лексу Панкратову: «Ты только послушай, наш Зануда блещет дипломатическими талантами!» А Капитан продолжал:

— Мы ждём вашего решения, господин Кецей!

Дельфин на экране не шевелился, глядя прямо в объектив. Капитан договорил, Ники кивнул головой, отплыл к своей стае, но сразу вернулся и что-то просвистел. Потом подумал и добавил два щелчка. Вей перевёл:

— Уже можно отвечать? Мы готовы.

— Ответ можете дать, когда сочтёте нужным. И нам, интересно узнать его содержание.