Бесплатный фрагмент - На злобу дня по воле — потому

Сборник публицистической поэзии: «На злобу дня по воле — потому»

Пролог

Когда хочется вызывать на себя смех идеалов и мысленно долго бежать за отъезжающим поездом. В глухую даль для обожжённых словом мифа, своих надежд, или упав думать ещё, что не всё потеряно. Когда розы благополучия сбиваются в кучу самонадеянности и хотят просто глотать свои слёзы на злобу дней — ты выходишь из того чёрного и неизвестного будущего, которого нет. А может тебе уже это всё не интересно и только опыт предков будоражит власть последней души на Земле. Ведь мысли ещё бегают, а розы в руках так свежи, что их страсть медленно ложится и трогает твои глаза мира. Им бы как вчера сесть на отъезжающий поезд и забыть ещё чуть-чуть символической схожести мира идеала, но он также отмер в пути и томится в глубинной форме овладения своей жаждой жизни. Может ты страшишься и этого фривольного опыта, хочешь отгонять мысли в своей голове также быстро, как это делает твой друг, в нём и заискав минуты благополучия в жизни.

Городская суета отождествляет потоки стремительных надежд, а ты переходишь которую сотню рек и всё думаешь о судьбе народов.. Их так много соединилось внутри твоей головы сегодня и лирическими переходами ситуативного времени всё ещё слышат они — свою заунывную песню. Всё таят и таят, как розы благополучия на пути к символизированию мирного будущего. Ты не был этим поездом, а отъезжающий не стал твоей основной деятельностью на злобу всему существующему миру. Только вороний глаз щекочет психологическое чутьё, в котором скопилось много мыслей о насущном города. Но в каком бы ты не жил — он прямо и скупо приводит желаемое к тебе на ладони символа власти. Отторгнув незыблемое правило не спешить на отъезжающий поезд и не стоять на пустой остановке между встречным ветром, в котором попутно слились вехи самозначительной гордости.

Об этой гордости и будет этот психологический в ритме города, публицистический сборник поэзии. Направляющий твой мир на точку обстоятельств, куда-то вдаль и исчезающий между звёзд внутри непредсказуемого общества людей. Но ты их ещё не знаешь, а твой отъезжающий уже просчитал все ходы на пути к личному благополучию и держит розы в правой руке, чтобы положить на твою мирную могилу. Говоря тебе о слабом чутье времени и пожиная плоды трудов вселенского хаоса — ты притворился уже мёртвым. Но игра не стоила свеч и новому смыслу ты веришь с трудом, покорив ещё около тысячи километров зла. На том же отъезжающем поезде, где-то в мысленной точке невозврата к своему состоянию мысленного благополучия социальной совести. Её ведь так нелегко понять, но жить с ней ещё труднее. Пока ты дышишь, пока ощущаешь слово в своей гордо стоящей руке. Она направляет тебя к личному символу мира, она вызывает на себя смех идеалов. И ты выбираешь долгожданное время, а потом падаешь во тьму, в который поезд, в который день или век. Он сумрачно отъезжает и только дым от колёс виден за поворотом твоего осознаваемого движения цветов и стен непререкаемой точности этого цветного мира. В нём ты сам изобразил себя, как парящий идеал или собственный образ ускользающего будущего, в котором нет ещё надежд на эту жизнь. Но такт и символизм человеческого мышления всё ближе и ближе сводят тебя к этой Земле. Перенося за глухую даль совестливое отображение надежд на пересекающиеся линии страха внутри тебя самого. А ветер обдаёт движением своего тела твою душу и ускользает за поворотом смысловых надежд.

Глоток из преисподней

Не вылепить с плеча — своей игры,

Что хочет обгонять — слепое время,

Ей дать одну медаль и ту — взаймы

Не страшно, к слову — выжимая рай.

Но этот горб опять спадает — с краю

И тяжко тянет — в гиблые места,

Одним идти — по тротуару счастья,

Другим — нуждаться в почести истца.

И в этот день — не меркнущей надежды

Я вновь бегу оглобли — в страх судьбы,

Я их несу — от утоления быть бы

Одной из прошлых казней — до весны.

Весь день глоток неясного — веселья

Играет между стен — каприза сном

И дует ветер мужества — о том

Превратном теле — незабвенно глядя.

На сон во мне — ты отражаешь вид,

Он — утончённый, сгорбленный от раны,

Но этот день, увы, притравлен с ним,

И что — то хочет высмеять — опять.

На дне воркует оттепель — для завтра,

Она не знает — было ли веселье,

Но этот воздух, как глоток похмелья

Беру в объятья — ложной суеты.

И там несу, чтоб обратить года

Внутри прекрасной почести и — славы,

Что сам того не зная — был бы рад

Ты ими создавать — прекрасный сад.

Для жилы утончённого — веселья,

Для райской кущи — между стен ума

И только ток восторга — нам до дна

Не воздаёт искусственные — звёзды.

Они — блуждают в римском Колизее,

Они — застыли между страхов смерти,

И только ты — глотком их узнаёшь,

Как воздух давней участи — в глазах.

Открыли этот рай — прискорбно люди,

Отдали свой глоток и между — вида

Всё судят то прекрасное — начало,

Где воздух был вдали — упорных гроз.

Из преисподней изливало — чудо

То миром слитой выжимки — на утро,

Одно фатальной повести — отродье

И то — прискорбно в умысле за нас.

Неясно будет живо ли — оно,

Не видит сон проклятья — от науки,

Где твой глоток ползёт — от этой скуки

И хочет стать упорнее — в глазах?

Он только ждал искусственное — жало,

Им сам, впиваясь между стен — проклятья,

Чтоб стать живым и в том прекрасным — адом

Всё понимать, как личности — мечта.

Застыло в смерти между

Застряло, как не пройденный игрок,

Застыв — опять, и где — то от порока

Завидуя своей причине — в нас

Забыло одичание — от глаз.

Не вышло чуда — в дерзости нести,

Чуть слышно окунулось — между нами

Одно деяние и стало — помогать

Идее вольной участи — летать.

Под сим пером — осунувшись немело

Застывшее под чудо — человека

То общество, что снова в нас — смотрело

И смертью ожидало — в небе рай.

Из нечто укорительного — в смерти

Оно несло свои притоки — жажды,

Но смутно представляя в том — одну

Остыло в сущей подлости — за этим.

На образ смерти — снова положу,

Застряв от слов смущения — со скуки

Твой образ обязательства и — муки,

Что так теплеет — между страха снов.

Он чуда ждёт и в этом — оперение,

Он выждал счастье в обществе — ещё,

Когда прошло внутри — одно мгновение

И стало тихо — от соблазна слов.

Но смерть не видит чудо — от порока,

Она стоит и смотрит в нас — смущаясь,

Что мы не знаем чувства в теле — срока,

Что там давно забыто — сном прощание.

Весь этот день оставил — сожаление,

Создал тот чуткий образ — идеалов,

Но смотрит в час от общества — застыв

Внутри порока счастья и — веселья.

Где твой остывший чести номер — взгляда,

Как совесть сожаления — от смысла

Всё вышел внутрь, смотря и этим — надо

Идти за солнцем вдаль — обратно к людям.

Что хочешь ты иметь, и что — застыло

На том притворном образе — проклятья,

Где смерти вдаль виднелись — очертания

И стало поздно умирать, где надо?

От этих черт застывшего — веселья

Ты мечешься и словом — ждал напрасно,

Ты видел сон прекраснее, что смерть

Над чёрным очертанием — за счастьем.

Ей вышел срок о том, в котором было

Исчадие иметь — притворный искус

И им вилять для испытания — в мире,

Что сном смотреть в вину — её проклятья.

Где ты стоишь и жало этой — петли

Не образ слов и не пролитый — полдень,

А только шанс достать — до звёздной глади

Среди веков — от чувства этой знати.

Не серым сном, не испытанием — вида

Ты сам не видел смерти близко — миру,

Но стал в надежде слов — её кумиром,

Как форма философской — в том боязни.

Заискиваешь между стен — причины,

Её ведя от общества — из сплетен,

Но ты один, в том счастлив и заметен,

В застывшей части смерти — между нас.

Высокие стены раздора

Насколько невнятно ты вышел — ему,

Проклятому смелостью формы — уму,

И там, оставаясь — искал перелёт

От тождества мысли — обратно во тьму?

Не стало причины от личности — той,

Ей слово раздора — не вняло покой,

Но что — то отыщет — в немыслимой тьме

И видит оттуда, как будто — в войне.

Ты стал этим роком — над смелостью жить,

Всё ждёшь свой проклятья — странный изгой,

Где он породнится — над вольной тоской,

Где будешь стареть — в обещании счастья.

Себе ли, от личности в страхе — иметь,

Себя от критичного возраста — мысли

Обратно во тьму — для дозора хранить

И ждать обещание сцепленной — маской.

Так видит раздор — по готической тьме

Твой общий источник — внутри перелива,

Он слову тяжёлый и в обществе — мне

Ведёт обещание в смерти — ревнивой.

Застыла, что пройденной маски — его

Проклятая стела, она, где и слово

Стояла в начале искусства — вокруг

Прямого раздора — от наглости муки.

Но в этом покойнике смелости — ты,

Всё ищешь надменные стены — черты,

Всё хочешь убить обывательский — искус

И снова раздаться — в противном аду.

Что чёткой главой — непременно веду,

Что знает вокруг обещания — маску

От личности сложной — над волей уму,

Над словом внутри — образованной сказки.

Ей небыль спустила твой воли — полёт,

Ты стал очертанием месяца — в теле,

Ты вжился, как общество слова — уму

И шепчешь готическим возрастом — тьму.

Она ли летает под властью — маня,

Она, что прикормленный возраста — мира,

Отчётливый призрак — для истины нам

Над нежной главой — под трудом постоянства.

Где стены сомкнули свой купол — вдали,

Они, что и небо — по серому скату —

Неявные возрасту слова — огни,

Не знающей юности — жить по закату,

Где волей остались жить — только они

И ждут эту свойскую небыль — от завтра,

От муки, что ищет претензии — мира,

Где серые своды — бегут от руин

И ищут свой путь — по затерянной маске,

Ей стало летать — необъятно легко,

Но стены раздора — всё ищут тебя,

Твой искус объятого ужаса — мира,

Где жил ты один — и опять далеко,

Где стены сошлись — в необъятной причине

По тяжести слов, где летают секунды

И странно внутри, управляя другими — идут.

Если не пробуешь часть

В странной тоске — из двоих

Небыль сложила свой — день,

В нежности видеть — свой стих,

В нём, как искусство — твой сон.

Свой, как и прошлый — за нас

В нежити, чтоб подрасти

К счастью ли личному — вдруг,

К обществу — в смысле разлук.

Если не пробуешь — часть ты,

Если под странным — клеймом

Стал обращаться, как в старости

К найденной пропасти — в том.

Этим ты страх свой — рисуешь,

В прошлом, как сломленный повод,

В разнице возраста — видеть взаймы

Точные слов обращения — к завтра.

Если не пробуешь — частью вины

Ты отгадать — изумление в толке,

Стать, как искусство для этого — долгим

Сном провидения — в медленной тьме.

Ты обойдёшь свой притворный — родник,

Свой обнадёженный слова — источник,

Вслед от которого — ты лишь возник,

Чтобы создать — свой утерянный мир.

Эта граница — под сном пирамиды

Вертится ложью и крутит — мотив,

Эта прискорбная мина — нам прежде

Стала реальностью снова, что мир.

Если не пробуешь к ней — обращаться,

Вверх или вниз, то над смертью — смотря

Ты, как и слово — над этим вращаешься

Славой ли в вечности — к части её.

Сложной не стать от повторной — причины,

Ложью не высмеять — эту примету,

Только идёшь ты по возрасту — мира,

Сам охраняя — свой казус от света.

Нам привидение видит, как чувство,

Если не сном — отражаясь за светом,

Нам не предвидится жить — этим миром,

Только глотая — от ветра тоску.

Здесь обещанию к сердцу — ответит

Малый источник, что власть дилетанта,

Он, как и впрочем не видит — примету,

Только лежит в безыдейности — прошлого.

Слову не ставит один — многоточие,

Жар идеала и в этом он — точен,

Словно над частью — скосила примета

Тайные вымыслы — в жар мудреца.

За пирамидой — не светит и льёт нам

Это внутри пародийное — чувство,

Сложно оставив фантомы — ответа

В части судьбы — безызвестности, где — то.

Посмотришь на осенний лист

Везде несмело воплощают — рай,

Ему отдавшись мудростью — за слово,

Везде идут тлетворных снов — мозги

И пробуют разнять культуры — стиль.

А ты один остался звать — любовь,

Её вину для личности, как лира,

Как шаг искусства — в малой тишине

Для той, позорной частности — ума.

Но где посмотрит твой — мотив вины,

Там, вдруг осенний лист — слетает миру,

Он жёлтый вровень — странной суете

И весь прогнил от тяжести — ума.

Ты им поговоришь — для жизни этой,

Отдавшись странной правилу — примете,

Ты видишь сон чутья — в одном поэте,

Он сам страдал — от наглости слепой.

Что вровень шла — с любовью идеала,

Что знать могла от мудрости — изыска

И в той главе — ты жизни под начало

Стал осенью лететь — под драму риска.

Стал слов слагать плохие — монологи

И в том твой свет искусства — идеален,

Он жёлтый, как листок приметы — правил

И очень злой по обществу — за это.

Приятным сном в утробе — монолога

Ты ждал свои года — от жизни мира,

Ты был один одет и в том — строптиво

Стал душу открывать — для слов и жил.

Но твой осенний лист — не тем служил,

Он был основой ветра — многогранно

И той потёртой раной — между права,

Откуда ты воспрял — ему рукой.

Посмотришь между общества — с тоской,

Затем её, как нежный квант, любуясь

Ты в нас преобразуешь — в лицах сна

И только жёлтым светом — нам весна

Одну примету видит, что и память,

Что листья слов — под идеальным ветром,

Когда от той поры — ты жил поэтом

И всё смотрел — для счастья и веков.

Твой жёлтый лист исчерпан — для оков,

Он будет жизнью обозначен — в людях,

Как тающее слово — между судьбами,

Смотря в которые — ты ощущаешь нас.

Уносит чёрный звук

Уносит чёрный звук — внутри ума

Спадающее слово — на сегодня,

Над трубным зовом, чтобы не пропасть

Внутри его — покладистого сна.

Как вышел ты внутри и мне — не больно

Украдкой обонять — причину сна,

Что носит чёрный юмор — и тогда

Ты сам ему — присутствуешь учтиво.

Заводишь дух моральной — темноты,

А зов твоей души — по перекатам

Такой же вешний, словно бы цветы

Сошли — на перепутье слов — вдвоём.

Что можно рок укладывать — опять

В искусство мира — сложное, как мода,

Как сердце — по истории над днём,

В котором стало обществу — опять

Не мило думать в лирике — о чудо,

Не спать ему — над чёрной красотой,

То вдаль нам унося — природы утро,

То высмеяв для общества — деталь.

Её прибила музыка — под чудо,

Под звук трубы в иллюзии — опять,

Что чёрный свет — роскошного испуга

Всё тянет необъятно — друг у друга

Манеру слова — думая опять,

Её следы тебе спадают — просто,

Так видно, что из чёрной мглы — несут

Причину думать в обществе — не устно,

А просто по иллюзиям — летать,

Внутри уносит чёрные — модели

Твоя фигура странного — ума

Тот авангард, где думать надоели

Те ноты в чувствах, думая со зла,

Но свет добру не обещает — пусто

Идти, туда где формы твой — ответ

Всё воет на трубу, пока ей нет

Природы ждать — немилое так просто,

Недлинной чередой — ходить и жить,

Что звук степной у памяти — души,

Его умом опять — не сохранить,

Им можно только выучить — огни

Над светом, от которого бежим

И просим чувству страха — осторожно

В заглавии ту ясность, чтоб прожить.

Оторванный от души

Здесь нет твоей поэзии — уму,

Здесь ровно дышит небом — идеал,

Он был твоим, он что — то соблюдал,

Пока тряслись по карме — остановки.

Но вышел путь, а поезд не дошёл,

До той, в которой думать — по уму

Ты сам не смог, но воешь — на луну,

Когда ей можно в обществе — дышать.

В оторванной причине — всё бежать,

И думая — куда бы деть причину

От формы, по которой ты прожил

Свой неба исключительный — предел.

Для славы, для семьи и только — сам ты

Не знаешь, что уносишь — для неё

Свой звук приметы — долгой тишины,

Когда из поезда — ты вышел на перрон.

А таяли вокруг тебя — приметы,

А воздух был, как ландыши — в саду,

Что помнят — идиллическое лето,

Там умыслом ты выманил — одну

Примету думать — в счастье без тебя,

Без слов покойных, будто бы опять

Ты сам идёшь — по вольности ума

И дышишь — для оторванной души.

Белело вдаль и укоряло — слово

Твоё пространство — в думах о себе,

Пока ты сам ему — не надоел

И счастьем заодно — не вывел день.

В тот день — ты оправлялся и ожил,

Как будто форма муки — одолела

Твои следы утерянного — завтра,

Где сам не смог ты — душу угадать.

Ей был намёк, чтоб образом идти,

Чтоб жить искусству мира — поредея,

Но ты исчез в том виде — для неё,

Как алый свет иллюзии — в руках.

Оторванный во свете — на веках,

Что ждёшь искусству — нового забвения,

Но сам не можешь — лично укорить

Судьбы причуды, будто бы — любить.

Призвание не покоряться

Может вышел твой срок и — осел

В мелководье — близ странной тиши,

Как и смерти противный — оскал

Между давностью — странной души.

Так не может твой бег — от себя

Привлекать одиночество — грёз,

Так не будет он жаром — внутри

Укорять — эти смыслы всерьёз.

Для обиды не пройденных — лет,

Для судьбы, от которой бежишь

Ты не знаешь, что только молчишь

В посягательстве смерти — к лицу.

В привлечении слова — во вне,

От которого сыпали — розы

Свой последний мотив — монолит

И бежали затем — покорить

Твой причудливый жизни — порок,

Твой остаток, в котором несмело

Ты устал удивлению — в срок

Обижаться, чтоб только — нести

Эволюцию — в мысленном я,

Как обычное в образе — смело,

Достояние сердца — под стиль,

Над которым паришь — в глубине.

И над ним ты не пишешь — уму,

Чтобы жизнью опять — надоело

Привлекать — ту реальность за зря

От иллюзии в образах — я.

Где ты слышал — свой истины смех,

Где судьбе не корил — одиноко

Слово милое — только в пороках

Ты его отдалённо — хранишь.

Непокорное счастье — во сне

Вновь не будет — прелюдией миру,

Непригодное ужасом — мне

Нам не учит, что можно иметь

Этот образ, который на смерть

Не поставил — свой юмора поздний,

Обывательский слог — декаданса,

Чтобы в прошлом его — угадать.

Но не сносит призвание — путь,

Не узнает от чувства — по сроку

Твой мотив, от которого суть

Неприязнью — бежит по углам.

Только ищет свой смерти — исток,

Только жаждет обнять — обещание,

Что простил ты себе — за любовь

И нелестно всё смотришь — в окно.

Пророчество не нам ли отстаёт?

Пока не думал — пала в тишину

Твоя привычка думать — за двоих,

Пока её держал — катился в ту

Претензию — для счастья от благих,

Изжитых лет, что чудятся уму,

Что словно золотое — ожерелье

Не спят внутри картинного — ума,

А только расправляют небом — день.

Пророчеству — не слышен этот звук,

Не виден дух погибшего — доселе

Искусства — ждать причину для двоих

Или идти — по тропам для ума.

Что жалко быть ему — таким, едва

Твой чёрный мир — растает по потуг,

И где — то ходит слово — для тебя,

В пророчестве ли — странное от чуда.

Оно внутри не падает — к любви,

Оно учтиво ворошит — твой мир,

Но сам ты убеждаешь стиль — хранить,

Что душу от — прямого благородства.

Застыл и замер — мёртвый оборот,

Что снова отстаёт своим — мирам,

Но тянет слов — тяжёлые мотивы,

Как будто будоражит — их приют.

Так быстро спало общество — ума,

Так сильно утомила — эта пища,

Но сон в тебе — ещё сильнее зла,

Как будто ты им — носишь приговор.

За светом жизни, за одним позором,

Как маленький глоток — своей любви,

Что душу поднимает — до зари

Ещё свободной в чувстве — понемногу.

Та тяжесть лет — клянётся и крадёт

Причину слов в тоске — прямого звука,

Что хочет жить ещё и — смелость ей,

Как бодрый день — упрямой полосе

Сегодня будит роскошью — разлуки

Твой крайний зов — по умыслам души,

Твой лучший путь — по образу пророка,

В котором спал ты, словно не дожив,

Не подойдя — к различным снам ему,

Не оброняя — слово в тех, кто рядом,

Ты снова облачаешься — внутри

В верховный путь — по умыслам, храня

Ему — покорность завтра и причуду,

Ему — твой юмор пришлого за стиль,

Но что же ты отстал — к любви ума,

Когда одна спадает — пелена

Над ловкостью — приученной души

Искать твои страдания — от рока,

Как здесь, блуждая в личной — темноте

Ты чувству сложно — отвечаешь толком?

Над маленькой игрой

Над маленькой игрой — никто не свят,

Никто не учит жизни — по себе,

Что ходит только в чувстве — и вине

Под страхом — опадающего сна.

Но живо там — твоё приличие в нас,

Над маленькой картиной — в уголке,

Что холит чувство, будто обаяв

Свою причинность — думать в глубине.

Под словом человека — ты просил

Искать манеры сам, их не рисуя,

Их пробуя за взятый — приговор,

Но так же к счастью — подлинного я.

Над маленькой главой — его рисую,

И что — то помнит ужасом — скорбя

Твои черты, где им вести — нельзя

Свои года — под мужеством от судий.

Прикинув тонкий воли — эполет,

Раскинув жалость злобного — поверья

Ты душу сам рядишь, откуда нет

В ней столько страха — может до меча

Иль просто ты не вышел, как и я

Над маленькой игрой, внутри робея,

Но только в ужас — подзывая время

Ты шепчешь слову — будущее для.

Над тем, что остановлено под нами,

Под серой тиной — около воды,

Где жизни нет, но только от беды

Ты ждёшь преграду — личностью ответа.

Что было правдой — может не успел

Понять в своей немаленькой — душе,

Но только ждёшь иллюзией — шаги,

В которых стал ты — миром управлять

Над маленькой игрой — её приметой,

Пока пришёл твой мир и — идеал,

Он также стал — той маленькой кометой

В руках у счастья, будто бы — опал.

Им виден свет, им видны — обелиски

И серой сном гранитной — полосой,

Им сразу все видны — покорно к низким

Камням искусства — в образе души.

Чистосердечие ли сон?

Откуда ты идёшь — внутри один,

Куда прошли твои — седые дни,

Что ветер носит формулу — любви,

Как злую аксиому — для того?

Когда пропала ветреной — игрой

Твоя чистосердечная — примета,

Как новый ужас, будто бы со мной

Сегодня говорить — о сне былом?

Но страшен свет, в котором ты — не сон,

В котором движут ноги — бытие

От маленькой души, в которой — мне

Та воля осторожностью — пришлась,

Как свет свободы — в подлинной игре,

Как важное в любви — искать мотив,

Чистосердечен он ли — в этой былине

Иль только сон — по мысли супротив?

Когда его нелепо видишь — ты,

Когда его смеркаются — пощады,

Но верхом слов цинизма — не дают

Пронять года — от мысленных невзгод,

Что видел ты, но только не — пронял,

Что холод ветра, думая поближе,

Как ночь тоски — душившая меня

В чистосердечном поле — области обиды?

Имя на повторе цивилизации

Размашистому почерку — под нас

Нельзя сегодня думать, чтобы жить,

Нельзя внутри страдать, как делать шаг,

Обязывая думать там — простое.

Романс цивилизации — понять

Мы так и не смогли, но были квиты

В уложенной картине между слов,

Что душу пользой — образует в нас.

На имя автора — ты почесть создаёшь,

На смерть его — рискуешь ненавидеть

Одну утопию, что схожа — над былым,

Твоим искусством думать — о себе.

И в той причине смерти — не понять,

Как гордый склеп захватывает — нас,

Гарцуя оземь мысли — о любви,

И предлагая дань — земной пощады.

Желания не сносят тот — пожар,

Ту волю страха — жить на повторении,

Но видеть гордость мысли — на другом,

Таком же идеале — в этом сне.

Повтор рисует против — этой тени,

Как дар искусства, думая — пройти

Свободный путь — на имени своём

Внутри покоя мысленной — надежды.

Подкованный на жадности

Не многовато жить — внутри одной беды,

Её украсив — прямо следом в стать,

Не виноваты прошлым — были мы,

Но жадно день земной — тащил опять

Искать проблемы ужаса — под смерть,

Приказывать немому — возле взгляда

Отдать Вселенной гордость и — враги

На пользе философской — по уму.

Украсть, чтоб взять манеру — от тоски,

Внутри её приглаживая — к ряду,

Ты сам не носишь чёртовы виски,

Ты миром укротитель — слов и дел.

Но падший ангел видимой — надежды —

Твой терпкий приговор и ночь — одна,

Над носом счастья — будто бы упал

Ты сразу — от застенчивого в нас.

Подкованный лежишь и ноги — в теле,

Как свод копыт — трепещут по лицу,

Кидая тень тоски — умом наверх,

Чтоб было лучше видеть — этот мир.

Подогнанный для нас — умом вампир,

В измеренной картине слов и — терний,

Ты сам, как чёртов юмор — на висках

И нежить в остановленной — главе.

Подкован жадно — в нас украдкой лишь,

Подносишь честь и сразу там — молчишь,

Обгладывая кости — по причине

Твоей тоски, что вышла — на лице.

Наивно думать — будто бы умом

Ты сам украл свой смерти — приговор,

Но чёрный холст рисуешь — на благом

Над тысячей мельчающих — врагов.

Где был один ты — много дураков,

Но сам украл ты честь и этим — вышел,

Как дар внутри — непризнанного я,

Как вечности черта — приходит низко.

Две вечности, но ни одну не видно

Стоишь ли ты — от этого предела,

Своей карманной видом — перелива,

Устроенной гордыне — в пользе мира,

Что сам невидим стал и смерти — лиц.

Болтаешь ли о счастье — без идей

Или хлопочешь в смелости — игривой,

Летая прошлым холодом — в тоске

Не лучшей пользы, вымершей на нас.

Твой дом залит пределом — откровения,

Внутри него глазами — ты один,

Как вечности черта — скупого гения,

Как мерзость стен, в которых проходил

Твой идеал душевного покоя,

Где иногда ты в памяти — проспал

Всю вечность аллегорий и — сегодня

Другую часть Вселенной — потерял.

Две вечности не слышат — этой тени,

Два голубя от фразы — по глазам

Нелишним словом — думают под теми,

Украдкой воли — выученным правилам.

Но их не видно в степи глаз и — мук,

Их спели формы расстояний — в городе,

Что заново быть ловкостью — разлуки

Ты им хотел и видел — сон Земли.

От счастья в том — ты странствуешь отныне,

Ты бел, как одинокий склеп — внутри,

Что вечность — на потерянной равнине

Близ общества — невидимого в нас.

Другая часть твоей картины — времени

Ушла над склоном ветра — по углам,

Растаяла — над карточным клеймом,

И где — то ходит — в памяти давно.

Её не видно в смытой форме — ран,

Но век от декаданса светел — миру,

Он гордо стал невидимой — рукой,

В которой возраст — раздирает нас.

В нём вечности, как две тугие — льдины

Идут одна в другой и — этим ты

Их снова смог почувствовать — нутро,

Как эхо — за недолгим переливом.

Куда ты уводишь сегодня?

Где белый ответ — не зашёл,

Ты впадиной сердца — миров

Сам водишь искусство — порой,

Сам светлой фигурой — манишь.

Раздразнишь культуру, как смех,

Как смелости нежную — грань

И только лишь вылеплен — миру

Твой найденной пользы — ответ.

Что ждал ты уму, что в себе

Сегодня для нас — уводил ты

В пристрастии светлой — грозы,

Внутри отвечая — на зов,

В чьих образах стали — прощать

Твой белый ответ, как позор,

Твой лучший наместник — руки

От подлости видеть — нутро.

Лишь сам ты уводишь — тоски

Плохие приметы — для слова,

Для общества в мире — живом,

Что найдены в смерти, увы,

Такой же возможной, как ты,

Когда — то смотрел — осторожно

Под голос отзывчивой — песни,

Под памятью сердца — для нас.

Но новому свету — ты взял бы

Догадку, что жизни ответ,

Где нас уводил — ты обратно,

Где польза не стала — прощать

Позор — от увечности мысли,

От каждой вины, словно грани,

Ей мыслью мы вывели — вместе

Стоглавое общество — правил.

Им сами уводим — обратно

Понятное словом — под честью,

Немыслимой важности завтра

Обнять благородства — ответ.

В нём ты уводил — этот век,

Ту форму прямого — под ужас,

Где спал в состоянии — тьмы

Твой новый ответ — человеку.

Тот фарс несказанно был — рад

Ответить тебе, чтобы стыло

За нами сегодня — клеймо

По обществу смелой — руки.

Им только стихают — венки,

Их прошлый мотив — не обманчив,

Но ты им увёл для того —

Свой пошлый ответ — на любви.

Свой смерти стоглавый — манер

В изжитой проталине — мнимой,

С указкой жить — только внутри,

Как тысячи смелых — миров.

Не белых, так просто одни мы

Остались там жить — понарошку,

Чтоб прошлому думать — немножко,

Что смерть — это только призыв.

Я не фраер

Отнюдь, в руководителях не спит

Твой дух вины и топорно слагая

Ведёт остаток чувства — до войны,

Пока исчез внутри один — причал.

Забыл, что это было безвозмездно

И дум твоей отмстительной — среды

Не стало между пакостью, увы,

На той формальной юности — харизмы.

Не фраер ты, не слеплен напоказ,

А мир ценой восторга шепчет мило,

Как будто вышел тенью в первый — раз

Нам только этот оборотень — дела.

Нельзя обнять и подло угнести —

Свободу мифов в разнице культуры,

Когда её под фраером — нести

Уже не могут численно в руках.

А только слепнет мир на облаках

И тени между прошлым подвывают,

Когда ты не был фраером, а так

Сгущался в тонкой каторге — ума.

Не отучив свой век придумывать — клеймо,

В котором сам сейчас ты учишь — драму

И тонкой коркой вглядываясь в — дом

Присутствуешь для мысли — на глазах.

Я не был этим чудом, чтоб потом

Не стало местью больное начало,

Внимания уснуть, когда твой дом —

Не станет местью к фраеру — за смерть.

А только будет долго в час смотреть,

Чтоб шли по долгой каторге те люди,

И к сердцу прижимая совесть — лгать

Смогли теперь, как счастье на виду.

Чёрный сатин

Исподлобья тоски у пугливой реки

Только верит одна — беспросветная ноша,

Что за чёрной строкой, ей сегодня идти,

Спотыкаясь внутри — нам особо негоже.

Выли чёрные сны исподлобья руин,

Выли только зарёй и преклонному — виду

Нам садились, как лёд — уникальностью длин

И внутри от сатина развивали негоже

Эту маску войны, эту странную страсть,

Что и чёрная даль — неспокойно уносит

Между прошлым внутри, уникально упасть,

Между мыслью, как стиль в укоризне своей.

Нам по осени вид — только манит у длин,

Он особой главой на сатине — уносит

Препоясанный взгляд, о котором мечты

Неспокойному сердцу разыграли сомнение.

Но и чёрный на вид, удивлению стиль

Не уходит во тьму, не относит строение,

Как любви идеал между истиной той,

Что ценой непомерно удивляет — равнение.

Как фигуру возьму этот камень — руин,

Как отместку во снах изготовленной — гением,

По короткой главе между призраком — в нас,

Различая сатин в откровении времени.

По готической мгле он невидим, но сам

Откровению прячет свой сатиновый сад,

Свой удел между снов, окрыляя последний

Откровению подлинный образ — любви.

Словно чёрные крылья нам остались — одни

Эти строки внутри уготованной тернием

Монолитной природы, открывая которую

На сатиновой роли — по восточной главе

Я немного пройду, над рекой этой времени,

Где найдя, словно пустошь — утомлённую даль,

В беспросветной реке, в не откошенной ранами

Я узнаю тот сад над пугливой тоской.

Он в сатиновой мгле эту роскошь имён

Нам не видит внутри, нам опять окрылён,

Что гордящийся ангел к подлетающей тьме

Между прошлой окалиной времени — мне.

Впустила сердце на порог

Из нас в не уготованной игре

Впустила образ мысли — между строк

Твоя гордыня сна, твой уголок

И в счастье освятила этот день.

Не ладно по украдке от того

Тебе сегодня, думая просить,

Что сердце ты впустила на порог,

Но юностью его в уме — сносить

Не сможешь завтра, будто потому,

Что чёрные строения от дали —

Нам смотрят в тело будущего тут,

И ждут одну систему от — любви.

Как страх внутри приготовления — дать им

Морали чёрный ад, как приговор

Над точной формой копии внутри,

Ещё на сердце пройденное — вслед.

Та осень разбирает в нас — портрет,

Она стремится ждать одну — морали

Вторую часть судьбы — напополам

И между смертью выбирать свой рай.

Откуда ты пришёл ей точно — камень

И стал поодаль времени внутри,

Чтоб видеть на глазах одни огни

И там им просто думать — о себе.

Впустила сердце мудрости, как свет,

Но стало душно на пороге — времени

Стоять, чтоб ожидать внутри портрет

Твоей манеры горя — вдаль руки.

Скользящей формой памяти — стоишь

И чёрт в душе проникновенной дали —

Твой века сувенир и часть имён,

Когда в них сложен ветер — на порог.

Впускаешь этот воздух между строк,

Вниманию ты будишь форму света,

А чёрный дух на степени игры —

Не верит в прошлый мира диалог.

Он только стал глазами на пороге

И форма сердца спряталась — в тоске

Своей системы времени в руках

На тонкой, ладной близости у глаз.

Им светит шаг внутри одной черты,

Им ты стоишь и шепчешь на пороге,

Где звёзды разошлись вокруг — игры

И стало нам темно от формы — глаз.

От тонкой грани впадины внутри,

В которой ты устало верил — прошлым,

Но спрятал сердце мирно — на уме

Внутри притворства в нужной глубине.

Облик видения — жизни рассказ

Сном проморгала свой верности день

Между отличной фигурой — наследия,

Встретила образ за ясностью — в ней,

Только гордится там нечем — уму.

К полной луне я опять не приму —

Сердце внутри дорогое над встречей,

Памяти вольности спелый фантом,

Как за забытой историей в нас.

Нежно глазами под временем — фарс,

Он открывает и ждёт понемногу,

Встретив окольные смерти шаги —

Внутренней пользы на угнанной жизни.

Как обращённый под стрелы в руке,

Как одиночеству созданный полдень —

Облик видения в стёртом вокруг —

Ты принимаешь для боли в разлуке.

Облик старения в том ты находишь,

Образом мира от нас не уводишь

Жизни рассказ, как заумное горе

В ложном шагу, где был прав наготове.

Облик видения в дерзости мысли —

Ты открываешь, как памяти призрак,

Держишь свой факел строения — ново,

Но не узнаешь в нём верности боль.

В жизни прошла безыдейная скука,

Снова в глазах там остались размыты

Эти видения в благости — быть нам

Точно раскатанной формой — вокруг.

Где в обстоятельствах смелому аду

Ты приносил свой уют и недаром

Был для строения жизни — в упрёках

Только наивностью блага над строками.

Лишней привычкой не ищешь свой праздник,

Облик видения прячешь под раны,

В жизни рассказ твой — обыденный гость

Времени в новой картине, насквозь.

Стал он видением к стройному сердцу,

Стал убивать эту роль отчуждения,

Чтобы внутри угадать суть — видения

В частной картине, изменчивых лет.

Мне простоял, как фантомный сюжет

В личности слов пропадая от солнца,

Только видением в сердце — смотря,

Как для искусства ту жизнь — прохожу я.

Минута угодила, как смогла

Где резкостью были нечётные дни,

А прошлое в нас увядало от раны —

Ты стал обоюдной развалиной — странной

Катиться под скол от прибоя — внутри.

Что чёрное сердце не тешит в мгновение,

Что в море на чёрном плоту от доверия —

Относит твой день на минутах — нещадно

И тает над памятью смертной тоски.

В лицо посмотрев — угодила прохладно,

Дав думам твоим обывательский поиск,

И что — то на небе в усидчивой робе

Не смертью смогло объяснить — идеал.

Так тают надежды быть ролью — убого

От ханжества памяти видеть типичный

Рассвет идеальности в новом — упрёке,

Где словом своим угодила — минута.

Над резкостью чёрного образа утра,

Над сложенной в горсть укоризной — медали

Ты ищешь рассеянный воздух, откуда

Сам вновь отвыкаешь быть пафосом — чуда.

А смерть не стоит вдалеке, притворяясь,

А новая старость не стала — придворной

Гордыней, умеющей думать нам модно

И только внутри укрощает свой — свет.

Свой чёрный оскал от кровавого чуда,

От загнанной робости думать — премудро,

Что ждать обывательский возраст ума,

Пока он один в безызвестности — тьма.

Пока не отчается выть на природу —

Твой юмор в тоске, как гордящийся плут,

Ты ждёшь от минуты тот возраст за утро,

Чтоб чёрному ворону вжиться под хруст

Одной идиомы — быть только солидным

И верным по критике слова минутой,

Что образ тоски к философскому чувству —

Твой рупор обычности в памяти — здесь.

Стоишь и под власть окунаются мысли,

Идёшь по одной откровению впадине,

Что чёрные розы за смыслом — уюта,

Где жили одни подоплёки — развалины.

Они угождали внутри от минуты,

Они, как картинное масло в неличном —

Связали твой след откровением — в памяти

И стали ей снова внутри — угождать.

Идти, чтобы чёрные вехи под хрустом

Не меркли от стройного слога в молчании,

Не ждали твой век в утопичности — мести,

А только молчали за робким — признанием.

Пересчёты птиц

Отладил под смертью другие дела

Твой шахматный полдень — в ответ,

Украсил почёт для поруки ума —

Твой день обозначенный в счёт.

Когда передумав под птицами лжи

Ты нежностью страха сжимаешь ножи

И тянет внутри неготовый — прибой

Твой медный оскал для любви — дорогой

Другую дорогу под смертью руин,

Пропавшее прошлое, чтобы взошло

То миром одно в пересчётах — за ним,

Упавшее слово под нежностью лиц.

Искусственной рамкой нетленно бегут

За сердцем внутри — отвыкая, как маски

Твои необычные возраста сказки

И птицами в небе, как ярость снуют.

Ты им пересчёт от игры узаконил,

Ты ветром от слов был сегодня — не понят,

Но в чёрствой земле от преграды разлуки

Ты тянешь ко мне драгоценные руки.

Из слова в скелетной формальности — мнишь

Свой звук перелётной тоски, где паришь

Отсыльному сердцу быть только — свободой,

Чтоб птицами нам окрылять времена.

Их также искать в пересчётах о землю,

Им новое ждать, что в учёте сегодня

За смыслом неважным, но прошлому снова

Землёй откровенному в сказках свободы.

Ты горсть от тоски собираешь в примету

От птиц перелётного воздуха, где — то

Внутри увядающей маски нам — мирно,

Внутри открывая тот дух, как и крылья.

Взлетаем мы с ними и в новом открытии

Летим, словно птицы внутри отвечая

На сон пересчёта быть новому — пищей,

На взгляд от которого стал ты — за это

Искать мимолётное общество снова,

Внутри угождать этот воздух, как сыщик,

Ему подтверждая быть птицами, словно

Ты сам пролетаешь от времени — ровно.

Летишь, как обычное в поле морали,

Внутри уготованной ясности времени,

И там в пересчётах — ты ветреной дали,

Как птица от глаз утолённого утра.

Сквозишь, как исчезнувший луч идеала,

На нас посмотрев в этот пасмурный праздник,

Где были одни в пересчётах — забыты

Мы временем только внутри расстояния.

И словно тоска нам опять — недалёкая,

Летим, открывая свой мир понемногу,

Летим в перелётное образа — стаи,

Чтоб стать этим утром за сердцем, играя.

Человек спросонья

Амбассадор залитый светом ниц,

Ты одинок, а значит в том — тревожен,

Ты вылит от наития под мир,

Ты выждал это утро в теле сна.

Когда твоя мечта — до неприличия

Лежит внутри постели, что пари

И только воют звёзды до зари,

О том, в котором не было темно.

Спросонья вылил чашу мёда — сам,

Внутри него ты безудержно тощий

Источник воли в смелости, едва

Ты сам внутри спросонья — обелил

Свой день, как тощий мира — идеал,

Им только спозаранку вылит глиной

И кается спонтанный номер ноль,

Что твой мирок не вышел — по уму.

Для вида — человек от ноши ровной,

Для света — только памяти парик,

Ты сам уже назначил нам — упрошенный

Ведомый чувствам времени — мотив.

Когда твой сон редеет спозаранку,

Когда на звёздах отливают — ливни

Свою мечту — бежать одной игрой

Внутри культуры лишнего и горя,

Ты сам мечтаешь спать — по одному

Вхождению своей фигуры — в боли,

Ты встречей человек с приличия — сна

И только формой мнения — восход.

Над ним ты опускаешь мир — доселе,

Как вид от первозданной тишины,

Спросонья встретив тяжкие — наречия,

Что волей близ культуры мы — видны.

И тает шарж от памяти — в умах,

Он тоже человек под новой встречей,

Им мир спросонья видел белый прах,

А ночь садилась в крылья — у руля.

Тебе спросонья видимое солнце

Сегодня вжалось внутрь — довольно больно,

Но гордый сон, отнюдь, не отозвался

Причиной смерти — в скромной пустоте.

Ты весь один в постели между словом,

Ты им уносишь памяти — строение,

Когда идут отпасть внутри — приметы

И сердцем вновь заполнить — этот мир.

Не садились за руль у себя

Не назначили форму, отнюдь,

Что бегущей строкой — этот мир,

Не направив творение в ход

Не оборванной разницы в чувствах.

То что было не спало — под звук,

По которому холодом льётся

Неизменное поле близ муки,

Где садились под гнёт у руля

Откровению сладкого дня —

Эти формы от счастья — в забвении,

Где бы близко искали тебя,

Упросив сто последних разлук —

В новом взгляде, измученном странной,

Откровенной харизмой у скуки,

Что назначила новому сердцу —

Неизбывный над нами рассвет.

На машине, как в каторге стройно

Ты проходишь свой бег — идеала,

Не заправив то правило в мире,

От которого скользко в умах.

Ты садишься за руль, чтобы стыло

Этой формой — одно только правило,

Нам оно не даёт новый воздух,

Только численно смотрит — вокруг.

По дороге, что нам — колея одна,

По искусственной норме разлуки —

Ты обходишь ту форму, её прельстя

Над обычной культурой в уме.

Ты сегодня на мысль не упругий,

Только вьётся твой бег — так спонтанно,

Потому ты за руль — этой истины

Не садишься на взгляд — у себя.

Не сбываются истины в том — одни,

Нам они постоянно вьют пользу,

Где застенчивой нормой сидят — они

И притаенно смотрят наверх.

Ну а ты всё приходишь туда — один,

Там за руль постоянно и спаянно —

Ты несёшься внутри колеи пути,

Как забытый испуг и прогресс.

В человеческой форме руин — она,

Только важная форма любви и слов,

Но дорога твоя не прошла умом —

Эту форму от нового счастья.

Не садились за руль, отпустив шаги,

Не скатились — искать эту форму я,

Мы стоим, что другие одни — враги,

Нам вокруг вся беда — пополам.

Но не слышит твой мир, что ему одна

Стала ровной внутри колея беды,

Поделив эту тонкую грань — её

Ты не видишь уже слову боль — ума.

Не садились к её продолжению слов

По другой современности жизни, вслед,

Но спустились искать нам один — ответ,

Где искать этот путь — от себя?

Компромисс наедине ужимки

Куда — то спрашивает подло я,

Оно на компромисс так скудно — льётся,

Оно не знает утончённый свет

И ждёт ужимки чуда — не для всех.

Когда от компромисса удивляет — тот,

Погнутый прут любви от эталона — я,

Ты ждёшь ему замену бытия — внутри,

Ты волей хочешь жадное — в себе.

На большинство проблем — наедине ума

Ты вышел, как конструкт и идеал,

Но только гордо вышит от придирок лет —

Твой милый тон и солнца монолог.

Сквозь край иллюзий болен, утолив его

Скабрёзный день — по уходящей тьме

И вылит солнцем к обаянию день,

Такой же нищий пользой от любви.

Красиво пишет эту муку, позабыв едва

Плохое чувство от причины — зол,

Но ищет твой похожий идеал ума —

Так странно эту пищу, словно боль.

В неё упёршись ты ожил умом

И ищешь, словно маятник в аду —

Свой ход от компромисса, удивляя жизнь,

Как тонкий монолог в своём — бреду.

Так лично ищет эго эту форму — лет,

Так плохо отделяет в форме — я

Ту разницу изжитой привилегии нег,

Где болью слабо видит — этот свет.

Но компромисс внутри очерчен — для тебя,

Он ровно дышит фатумом — отныне,

Когда за эго слышит долгий — яд

Твой мир — на эпатаже формы лет.

По монологу дышит, обрамляя свет

Внутри — от незамеченной игры ума —

Твой ловкий дилетант, как обрамление я,

Как будто ты не стал ему — умом.

А только ровно случаю — влюблён,

Коварен и в ужимках — виноват,

Поскольку ты один ему — изжил умом

Строптивый яд в покорности себя.

Поскольку слышит ровный — дилетант

Свой визг от опрометчивой игры —

Ты сам внутри ужимок — образцовый ад,

К нему и сам ты стиль — наедине.

Над компромиссом возвышаешь ад,

Над утренним устройством — бытия,

Но только видит эту форму — я

Твой образцовый, вдумчивый портрет.

Ловкий испуг одиночества

Не чёрный квадрат, не иллюзия я,

А трогает форму, забыв про себя

Твой мир, как фатальности старый испуг,

Твой новый, забытый у имени — круг.

За то, что не стало фатальностью я,

За светлое небо в сапфирах любви,

За жизнь в монологах искусства — стоять,

Но верить, что страхом ты жив — позади.

А ловкое сердце не медлит, едва —

Ты стал этим утром — условно внутри,

Как стройное поле обыденных лет

От ран одиночества — видеть себя.

В забытом портрете ты смотришь — на юг,

На тонкие линии в спаянном сне,

А ловкий испуг, что хранится внутри —

Твой парус искусства от времени, вдруг.

Ты им, как и польза — натянешь игру,

Ты стиль от ранения в славной — руке

Используешь только на белой строке,

Что может искусству свой день — предсказать.

Над нами, где стала от памяти — сна

Вилять аллегорией нового — смерть,

Она подошла, словно к краю весна

И топко нам смотрит по ветру — наверх.

На ловком испуге ты видишь — себя,

Ты видишь то утро в притаенном сне,

А дух одиночества строит — вокруг

Наивное поле из степени — муки.

Она, что и время в пропавшей реке,

Она не забыта от тайного — имени,

Но парус натянешь по виду — строки,

Чтоб плыть одинокому ветру — отныне

На берег, куда ты не вытерт — умом,

На берег внутри от раскаяния мира,

Где сталось одно одиночество — сном

И тяжко в культуру уводит — прозрение.

Над тёмной окалиной в смерти — своей,

Над топкой картиной пришедшей весны,

Где стали одни одиночеству — сны

Такие угодные в странной развалине.

Внутри на испуге ты ждёшь — это я,

Ты стал, как и зимнее в форме — устоев,

Но берег внутри — одиночеству стоит

Идти этим ветром под снег — впереди.

Обознавшийся день пережиток

Не для всех ты искал — по уму

Внутрь утраченной формы — мораль,

Не для времени съел тишину,

Чтобы выдумать к слову — руки

Обозначенный в нас — пережиток,

Как любовь у строптивой строки,

Как заметный прогресс — на двоих,

Что уводит по радости тень.

Не для времени станет — она

Неприглядной, как польза в доверии,

Но и форма от страха — в вуаль

Не откроет тот день для любви.

Обозначенный в сердце — стоять,

Что убогий от слов — пережиток,

Ты не можешь тем более — в нас

Опрометчивой в пользе отнять —

Весь сюжет на короткой странице,

Всё в любви идеальное — чувство,

Но и сам ты внутри — пережиток,

Находящийся в прозе войны.

Не для всех ты остался нам — жить,

Не для слов, по которым отжил ты

И мотаешь от взгляда — тоской

Свой никчёмный для света — восторг.

Только маленький в том — приговор

Ты не ждёшь, ты не ищешь сюжета

Для истории в мир — посмотреть

И опять в пережитке — пропасть.

Обозначенный в прозе любви —

Ты ему, как и день, что пожиток,

Что исток под короткой главой,

От которой не хочется жить.

Ждать тебя всё невольно — устало,

Днём ли ночью, но в истине мысли —

Так убого, что в смерти — рассталось

Это общество в каждом в вине.

Но обратно ты сам не услышишь,

Как стоишь и внутри — пережиток,

Ты лощённый под сердцем — ужимки

И строптивый в иллюзии — яд.

Обозначенный смотришь — назад,

Но не чёрной окалиной в мире,

Ты не хочешь опять убегать

В этот убранный светом — мотив.

Идеалом не стал ты для всех,

Но молчишь, как и истина в том,

Что прошёл ты для мира — потом,

Нам оставив свой день, как ужимку.

Результат обшарпанной тоски

Между искрами под тоннами — ищу

Сном заполненное общество — внутри,

То им бегаю, то мыслью хохочу,

От того, что неизбывно — от тоски

Тени прячут над итогом — разговор,

В нём изъята эта истина под день,

Тени мыслью только плачут — подо мной,

От того ты выбираешь эту боль.

Словно разницу в обшарпанной тоске,

Ей не любишь слово истины — в умах,

Только требуешь свой заспанный мотив,

От того, в котором был сегодня прав.

Результатом ты не смотришь — на себя,

В нём не смята эта видимая тень,

Что топорщит идеальность — у тебя,

Незабвенно открывая роли — явь.

От тоски внутри забывчивой — иду,

От неё не знаю толк и потому —

Не задался день в учтивое — любви,

Он не смотрит в это общество — имён.

Результатом ты не выеден — сперва,

Жажда спала от нетленного в покой,

Результатом стала мысли — покорять

Эта видимая тень ума — нам вспять.

На обыгранной тоске её веду,

Над нетленной формой, загнанного в ад,

Только время в этой скуке — проведу,

Как забытый, ограниченный — поток.

По нему неспешно мысли — утекут,

Под него ты стынешь вовремя — опять,

За объектом страха подлинного — вспять

Думать обществом, в котором не приду.

На обшарпанной тоске сегодня — в явь,

На дрожащей форме истины вокруг,

Только день свой расправляя — от потуг

Для заметной формы общества — во сне.

Этот сон ты сам заметил и — пропал,

Этим светом ты невидим — по тоске,

Но идут одни проталины нам — вспять,

Что сегодня — результат в одной реке.

Четыреста тысяч руин

Немало не видят обычные дни,

Как ходишь сегодня на мысли,

Как вошь собираешь — от этого ты,

Что если для счастья — негоже

Отнять объяснение в сердце — твоём

И смелостью выше — позорной тоски

Искать идеалам — ту волю, как сон,

Как скол идеальности в сложном уме?

Что было за тем под укором — души,

Когда из — за тысячи слов — помогли

Мы выстрелить в сердце — за тем же ещё

Негожим, но правильным в этой дали?

Как смерть победили и стали — внутри

Опять укорять безысходности — день,

Когда отодвинул то утро — под тень

Твой юмор души, заставляя смотреть

Под сводом четыреста тысяч — руин,

Когда их немало от ложной тоски,

Когда поднимаются львы — из равнин

И смело на том управляют — одни

На этой Вселенной — под важной игрой,

На мост отправляя свой тысячный — миг,

Что ты прогадал за несбыточной мглой

И словом по Питеру снова — ведёшь..

Вот мост отзывается смело — игрой,

Вот тени из бликов конечной — молвы

Накинули трепет на озимь — долой

И камень души заставляют — смотреть

На озеро смерти близ тайной — игры,

На то поколение питерской силы,

Что в тёмную даль нам относит — миры

И в камне душой — расправляет на время..

Ты жил эти тысяч укоров подряд,

На новых руинах, что в смыслах — твои,

Им видеть хотят, что бегут по Неве

На слове внутри облакам — помогая

Из жизни отнять этот воздух и — ад,

Из времени тайного слова — укора,

Где мысли твои постоянно — стоят

И времени больше, чем памяти — новой..

А ты в поколении каменных лет —

Всё тот же угрюмый отрывок — души,

Ты — питерской воли обычный ответ

Над пафосом скорби, в котором — ушли

Твои расстояния в склепе — вокруг

Над светлой Невой, по которой иду

И тянут превратные тени — на круг

Ту душу внутри приключения — к миру,

К игре, от которой немало — ты жив,

И что — то скабрёзное лепит — под сон,

Однако, внутри утирая свой — миф,

Что в Питере словом он будто — не сон,

А только превратное свойство — души

Для права внутри исторической — ноши,

В которой четыреста тысяч прошли

Его одинаковых степеней — тоже,

Ему помогли притворится, как сон

На белом ответе близ маски — своей,

Что снова он в душу влюблён и её

Нетленное поле хранит — от людей..

Отходишь, утопая на восток

Нет места, где противен уголок

Твоей души на месте — уготованном,

Нет цели от которой ты не смог

Искать причины в умысле — потом,

Когда отходишь мыслью — на восток,

А пламя в поколении редеет,

Оно не знает счастья, чтобы ты

Искал пути в размеченной — гордыне..

Ей места нет для слова по сердцам,

А жадность покоряет сердца — стук,

Есть мысли, от которых ты отдал

Свой ветер лет и этим — не предал

В любви возможность говорить — тогда,

По городу пройдя — так одиноко,

Что Невский сходит мыслью — на тебя,

Как личностью внутри им — на восток..

Ты холишь площадь умысла — над счастьем,

А свет Дворцовой ищет не тебя,

Он тоже будоражил в небе — счастье,

Он ждал причины вымысла — вчера,

Что ты один на свете, как и вечность

Всё в смыслах утопаешь — на восток,

Тот питерский, откуда вылит в числах

Твой ветер золотого мира — в срок..

Он так страдал, что думал о любви,

Где мысли подходили в центре — сложно,

Гордясь любовью в душу, что одни

Они на городской картине — мне,

Как милые тона — вобрали смертью

Тот дух культуры, чтобы мне подслушать

Ещё примету от прелюдий — вниз

По Площади Искусств, откуда близ

Ты вышел, словно питерский источник

И стал себе по воздуху — летать,

Стал волей в необъятном слоге — мира

Тем духом на восточной стороне

Идти внутри и к счастью — привлекать

Свои года над городской — привычкой

Реальности внутри одной — игры,

Ей только предлагая скромный — путь,

Ей видя город в смыслах, как и суть

Своей системы солнечной звезды

Над островом причаленного — смысла,

Когда он жив и в питерской — красе

Ты снова нам выходишь — к полосе

Достойной воли, приближая вечность

К ещё одной картине слов и дел,

Когда отходишь чувством — на восток..

Когда не бывает темно

Когда осторожностью вылит — один

Сомнения слов осторожный — мотив

На белой тоске, от которой хранит

Свой слог современности, чтобы идти

По городу в счастье, забыв этот век

И скорбные поля картины — в углу,

Где тёмное время хранилось — пока

Ты сам осторожно снимал — облака

И тонкими нитями плавал — в Неве

По летнему облаку в сон — указав

Свой верный ответ, на котором припал

Ты к счастью душевного опыта — там..

Ты стелешь теперь этот воздух души

По питерской воле, обратно зевнув

Для тысячи скал о другое — зерно,

Когда и тебе по душе — всё равно,

Что нет темноты на пригорной — тропе,

Что пали душевные тени — во мне,

А ты расстоянием смотришь — на день,

Как будто он сам продолжает — идти

Вокруг обывателя в смежной — строке,

В том видя иллюзию города — в стиле,

В той воле внутри поколения — жить,

Не зная душой этой тёмной — игры..

На сердце которой ты стал бы — ещё

Тем временем в обществе смелого — имени

И там, по конечному опыту — счёл

Свой маски призыв для любви — дурака,

Но новая память, как смерти строка

Всё видит и оземь рисует — картины

На белом холсте по Неве — за глаза

Внутри приготовив иллюзию — мира,

Чтоб долго блуждать для любви — по её

Размеренным водам, рискуя не стать

Объятием смерти на чёрной равнине,

Внутри от которой ты видел — ту память..

А стены внутри янтаря — всё ходили

По замкам в отчётливой схожести — лет,

По душам от счастья внутри, где творили

Свой памяти слов необычный — сюжет,

Ты этим не можешь понять — то любви

Спокойное поле от стен городских

Вне времени слова, когда им не стало

Внутри одиночеством в склепе — темно,

А только рукой ты до неба — достанешь,

Ты стал, как иллюзия в смыслах — покоя

Всё длиться по серому склону — души,

Внутри подходя за упрямое время..

Им только ища свой покой и — одни

Внутри расстояния к нежности — глаз,

Чтоб видеть за белой основой — прибоя

Тот выдох Вселенной над словом — ещё

Внутри проплывая по ровной — реке,

Как согнутый квант по обрывкам — Земли

Внутри укоризны близ стержня — покоя,

Где совести страхи оставили — мы..

За каменной стелой не ношенный день

За ним приобнимет свободный полёт

Твой вечер, как ветреный поля — родник,

За ним он не будет сегодня — играть

Внутри преткновения в целости — жизни,

А только гордится за стелой — в умах

Твой мир идеальности — будто поник

В глазах реализма он близко — искать

Другое наследие в тяжести — жизни..

Другим идеалам ты видишь, как сон

Внутри проникает под смелостью — ждать

Ту осень внутри притворившейся — мглы,

Как совести формы внутри — человека,

О дух символизма ты слово — возьмёшь,

О прошлое в том приращённой — былины

И в питерской форме, не ношенной дня

Ты будешь внутри утомлять — и меня,

Как будто ещё ты не знаешь — причины

О слове внутри городской — пустоты,

Что снова твои распрямляет — души

Порывы — над ясностью вечера в толк..

А сердце внутри укрощает — полёт

И будет ли ясностью стела — хранима,

Ты сам поднимаешься в смыслах — о свод

Внутри пробуждения к памяти — лет,

Ты пишешь внутри, как природы поэт

И серые склоны нам видят — прозрение

О том, что не стал ты искать — по любви

Другое наследие в каменной — жизни,

А только внутри, словно серой стеной

Ты пишешь за словом внутри — городским,

Ты ищешь от возраста в мысли — полёт,

Что стелой не носит твой образ и лёд,

А только расправив — гарцует о жизнь,

О слово внутри понимания — счастья,

Что дух философии собранной — в мире

Нам снова направит тот чисел — ответ

Внутри городской утопичности — стен,

За стелой им смело свой миф — предлагая,

Что замок в песке между многими — там

Своё расправляет внутри — повеление

И мнит, как остаток любви — на глазах

За сон городской красоты — на сомнении,

Что думам поэта ты выжил — внутри

Не ношенным образом слова — на днях,

Им только собой закрывая — прозрение

Внутри символизма и точности — лет,

Им видя любви в городской — суете

За каменной стелой — на жизни ответ..

Исчезновение рутинной моды

За властью скопленной — сегодня подойду

К любви в искусстве — может без тебя,

Но словом по короткому, как стук

Сердечной воли — в каторге восполню

За миром тем — нетленный звон души,

Что сам в себе исчез — на прошлой моде,

Что выключил внутри парадный — смех

И вынул солнце в мире — аллегорий

За эту смерть — в короткой пустоте,

За взгляд один из мира — посторонних,

Где горький ад не просит — подойти,

А просто умирает в нас — едва

Ты прячешь свой источник — от добра,

Ты им внутри на жизни не находишь

Парадный смех, что в обществе ведёт

Тот воздух мира — по одной главе..

Исчез в рутинной каторге — твой звук

И всё исчезло в мире — от проклятья,

Где стало внутрь смотреть — на бытие

То серой волей в пригоршне — одной,

Нам было тошно помогать — любви

Ещё искать свою опору в людях,

Когда забил тот наглости — фонтан

Внутри искусства — в смелый век внутри..

Он шёл в исчезновении куда — то,

Он вылил сотни тысяч стен — умов

На дно прохлады в мире без идей

И там искал причаленный — отход

От чёрной формы мира — без любви,

Где нет внутри обычности — смотреть

На этот белый порох, словно смерть

Одна внутри закралась — по годам..

Ты ей не знаешь в муках, что сказать,

Ты выключил ещё природный — возраст,

А там её рутинная струя

Скатилась в склепе в истинный — виток

Любви в искусстве, будто теребя

Ты слышал формой солнце — от неё,

Ты жил за этой гранью — бытия,

Где славы нет ещё на тёмной воле,

А только город на ночной — тоске

Внутри такси рассаживает — смелость,

Внутри всё ищет верх цены — в умах

И долго расправляет этот рай

По вольности краям, чтоб жизнью выжить

И стать своей отмеченной — гордыней

На моде в символизме — близ строки,

Такой понятной в образе — восхода,

Как слаженно внутри мы были — там

Одной мечтой и формой смысла — этой,

Что стали исчезать, играя сном

По краю вечной скуки — на словах..

Мёртвый коллапс наедине

Не ближе ли тебе — моя мораль,

Которая стекает возле плит,

Недвижно в том закинув — укрощать

Свободу — в преимуществе игры?

Ей стало новым утром — обращать

Сегодня — злое чувство превосходство,

Но жадностью ума — ещё встречать

Негодный случай — прямо на ходу.

Так выступом ты движешь — не одну

Случайную на опыте — программу,

Ты ей заполнил ночью эталон

Для мёртвой лжи, откуда отвечать

Ты будешь, словно нужен — не один

Не мне, а только возрасту внутри,

Когда в себе глазами — отворил

Ты серый камень подлого — вокруг.

Он ночью не сбивает — этот яд,

Он движет постепенностью — твою

Морали явь, и хочет указать

На мёртвый шум предела — на кону,

Что жизни ты отчаялся — страдать,

В коллапс сегодня заходя — ещё,

На новом свете мужества — ему

По тонкой форме чести и — ответа.

Там нет твоей приметы, что вина

Внутри за следом точности — ведёт

Тот серый камень чувства — на кону

И волю в отношении — им бросить

В ещё одну судьбу — проклятый час,

Что ночью он сложил — наедине —

То утро на растраченной вине,

Где мёртвому ты будешь — отвечать.

И звать его сегодня, что вину

На цели слов покорности — и ждать,

Что мёртвому коллапсу одному —

Ты часть Вселенной — слова на кону.

Нет счастья на одном звене

Одно звено не выпало, а тонет

К тебе прильнув о долгий разговор,

Одной судьбы — предчувствия печали

Из ясности найти — ещё позор,

А может слову вынуть — идеал

И там ему простить — никчёмный ад,

Где взгляд тоски всё падает — на трон

Внутри прелюдий общества — искать

То счастье на звене одной судьбы,

Тот уровень надежды, чтобы ты

Не стал себе изгоем — на глазах,

А только волей укоризны — жил

И сам искал то чудо — между строк,

Над пишущей привычкой о любовь,

Где между звёзд не ищет — диалект

Ту новую привычку в свете мира.

Нет счастья на одном ходу — пути,

Что целый скол звена — ему прощать,

Что выпало уму на том — краю,

Где было в душу общество — своё,

А стало между смыслом — обращать

За взятый номер существа — урон

И может в чувствах новому — прощать

Тот воздух цели мира — на поклон.

Не можем мы испить ему — теперь

Ту ласковую нежности — печаль,

Тот звук приметы юности прожить

Искусственное «завтра», чтоб молчать

И жить одним трудом — наоборот

По тонкой грани каторги — в себе,

Пока тебе в глазах — щадит поклон

Ту тяжесть благородного в душе.

Нет счастья на уме по звеньям — там,

Что выпали за совестью — уже,

Что волей обратили смерти — грань

Под видом об искусство — предложить

Себе внутри — старание, чтоб жить

И словно существом ещё — страдать,

На доводе внутри — в одном звене,

В котором ты не можешь — указать

На счастье в мире этом, что тебе

Оно — внутри сгустило приговор

И стало новой каторгой — вокруг

Манеры счастья — удивляться криво.

Удивление ниже противной строки

Нет меня на обрыве твоих — берегов,

Но украдкой ты дышишь мне — вслед,

Нет течения формы — заправить врагов

Под откосный манер — по руке,

Но щадит твой укор, подавляя ещё

Эту форму строки — на огне,

Удивлением даже не пробуя — мне

Отгадать — столько чувства и боли.

Нет меня и простило внутри — бытие

Только чёрные тени — за мир,

Но спустились внутри тополя — отдалять

От противного сердца — гранит,

Им молчим мы внутри и опять — хорошо

Стало в смертной тоске — по уму,

Отвечая взаимности жизни за торг

Отдалённого слова — по жизни.

Удивление точит противную — явь,

Словно спесь не единство — в глазах,

Не прикрыто внутри, обращая сидеть

Под потомственной волей — над прахом,

А сегодня глотать удивление — нам

И по стилю в рассказанной — тьме

Видеть общество, словно затухло оно

Под покровом внушения — к стилю.

Отгадай эту явь и потомственный — крик

Между прошлым обрывом — в пути,

Где ночами не видят — укромно глаза

Многолетнее общество — в стиле,

За которым ты сам удивляешься — в толк

И молчит — от противной строки

Вся никчёмность увесистой формы — руин

От проделанной гордой — тоски.

Нет её и нетленное поле — под гнёт

Непредвиденно смотрит вослед,

Чтобы утром на полной луне — отвечать,

Где сегодня — в искусственный лёд

Загоняют твой стиль идеальной — игры

И нет места внутри — укрощать

От противного — общество в роли своей,

Чтобы мужеству в том — отвечать,

Чтобы стало внутри неприкаянно — нам

В подозрении к старой строке —

Только ниже внутри — от молчания ей

Удивляться, под формой её обличая.

Не тяни на причал

Не тяни на плечах, отдаляясь в неволе

Этот груз поколения, словно один

Он затронул внутри утомлённое — горе

И расплатой оставил потери — имён.

Не ищи этот воздух, как облако нам,

Что обратно раскрыть мы уже — не вольны,

Но за чёрной тоской — в поколении сам

Ты уже на пределе тот мир — городской.

Не проси обещание верить — всему,

Что отжило в глазах за особой — игрой,

Где тянул ты свой груз на причале — ещё

Под готовой укором прибрежной — тоской.

Не гори обещанием, чтобы страдать

И в сердцах укорять идеалам — почёт,

Что не то поколение вникнуло — в рок,

А потом нам оставило только — молчание.

Этот ад повторился и в мире — одном

Ты его не проносишь, а только горя

Ты уже не отыщешь им тело — внутри

По горящему слову — о том говоря.

Не тяни на причале свой ветер — тоски,

Что по волнам умильно разбудит — прибой

И внутри с головой откровения — мчась

Ты им будешь опять по утехам — кричать

И вести свой рассказ по другому — уму,

Что оставил на свете — поколение чаяния,

Чтобы ждать этот утро и сложную — тьму

Между звёздами слов, подавляя молчание.

Ты не можешь теперь укрощать — белизну

Под короткой игрой разноличного — я,

Где тоска так томила — и в ветер несла

Тот причал, как внутри одичание.

То укромное зарево в пышной красе

И в своём поколении ты же — молчал,

А потом, как по воле в углах — прокричал,

Что не можешь без жизни об этом — уже.

Эта новая маска тебе, как мораль

И нетленный приток поколения — мира,

Где — то в том поколении мирно — искать

Этот сложный причал, чтобы видом его

Всё тянуть на глазах оправдание — в том,

Где в себе разноречие стало — уму

Только правом в судьбе — на лице означать,

Чтобы лучше тот груз на причале — тягать.

Взятый за живым зеркалом

В опустошённой комнате, тайком

Не видит мир обычное — тебе,

Когда ему за взятым зеркалом

Одной рукой потянет — пережиток,

Когда в руках осколками — ножа

Не смыта кровь материи — внутри,

Но теплит славный юмор — не дыша

Та спесь материального, как сон.

Внутри готовой комнаты — стою

И ветер на зеркальной мостовой

Ещё не дышит обществом — в твою

Мораль — за неимением быть сном,

А только слышать точные — шаги,

Внутри они прокрались на поклон

И ролью возле мнительной любви

В себе не ищут пошлое — потом.

Но вот открылся новый коридор,

Он словно в зазеркалье от любви

Троится мыслью прочной, что о нём

Ты сам в душе не думаешь — ожить,

А только тронул обществом — игру

Внутри попеременной формы лжи

И там — твой ветер мужества о сон

Всегда нетленно — будоражит дни.

Они всегда от каторги — видны,

Троятся возле приторного — вскользь,

Они, как чёрной лилии — мозги

Не вышли в тон аллюзии — насквозь,

Но стало новым зеркало — впотьмах

На комнате из прошлой формы — лжи

И тени внутрь отпряли нам — ожить

По воздуху, в котором — дорожить

Ты будешь чувством личного — о нём,

Оно — за взятый пошлости маяк

Не станет думать выше — этих звёзд,

Оно не только юмором — под мрак

Струится выше чести — в облаках,

Ещё внутри крича и припираясь

Над вечностью пропавшей — от тоски,

Когда внутри от зеркала — не ты,

А только мёртвый образ — выбираешь,

Ты им сегодня дышишь — о покой,

За взятый после жизни — диалог,

Ты внутрь приметы вышел, как огонь

И стал им меньше пошлости — умов,

Но сам стоишь у зеркала — впотьмах

И нежно руку в сердце — теребя —

В живое только смотришь — на себя.

Оттенок страха

Между прочего им — не сидишь,

Между слов необычно рисуешь,

Всё что думаешь сам — запретил,

А от счастья внутри — погибаешь.

Им не мыслим обратный отсчёт

Между прошлым в намеченной рамке,

Им ты ждёшь, что на мир — идиот

Свою имени ставит — программку.

После долгой ночи — напролёт

Ты мечтая — всё требуешь жадно

Дух излитого общества взять,

Для того ли, кто видел свой срок.

Между каждой системой у глаз,

Между прошлой обычностью мира,

Где настал идеальный рассказ

И течёт эволюции страх.

После долгого гнёта — в разливе

Ты глядишь обоюдно в кольцо,

Нам оно — по осмысленной миру

Превалирует честью в лицо,

Идеальностью, к жадной подсказке,

Чтоб жил тот оттенок — внутри,

Там искал его месяц от власти

И держал под обычным пари.

Что же будет твоей переменой,

Где ты слышал свой — чёрный намёк,

Он когда — нибудь выйдет у мира

Идеальностью смысла — меж строк.

На оттенки им падая — кровью,

Между тысячей гоночных псов,

Чтобы думать об этой нам — жизни

И искать свой приют — на засов.

Серьёзный вампиризм

Открывает свой чёрный надзор

Огнемёт из пространства у мира,

Наблюдает под страхом — тюрьму,

Из которой на каторге — жил

Идеальный рассказчик в душе,

Ухмыляясь дожить до мотива —

Им непрошенной маски — сказать

В обоюдное властью — лицо.

Ну и что — ты сегодня вампир,

Ты крадёшься под подлостью мира

И настигнешь свой каверзы ритм,

Только падая снова — в кольцо

Между прошлым и роком со звёзд,

Где бывал ты тем близким кумиром,

Где струилась та самая честь

И наглядно смотрела в лицо.

Пусть по серой картине — твой вид

Одинаковый путник для каждой звезды,

Ты находишь ему — свой ответ

И серьёзной бедой образуешь — тюрьму.

Потому ты вампир из людской

Категории чести — в наитии прав,

Потому ты на страх городской —

Всё наводишь тот искус — в глазах.

Где не стало твоей не проеденной тьмы,

Где ответил ты сам, что доволен на вид,

Ты уходишь в подземное царство Земли

И стоишь им там — мёртвой горой.

Нас серьёзно манит, открывая надзор

Эволюция разума — объяснить приговор,

Что оставил ты в чести, и миру — взаймы

Всё идёшь покорять — эту гору войны.

Где ей нет идеалов и спала внутри

Монолитная боль, от которой взойти

Мы не можем сейчас, только прячет вдали

Свой вампирский оскал — эта тень у Земли.

Настигает и ранит — сквозь подземную ложь

Футуризма намёки и от этого дрожь —

Стала явной проблемой из слова — уму,

В этом чёрном надзоре, обречённо к тому.

Пережиток из альбома

Нагляден, как история твоя,

Ты вышел сам ей — смелым потому,

Переживая подлости вину

И что — то неотъемлемо о нас.

За фотографией не видит ренессанс,

Что живо счастье, может потому

Ты открываешь лучшее в глазах

И видишь пережиток — от вины.

Альбом не пишет мыслью — о тебе,

Он ищет связь по схожей колее,

Где был ты чувством создан для его

Картины лет по старости своей.

Ты перелистываешь волю о портрет

И тонкий шёпот мира — у лица

Твой неприглядный козырь для забот,

Оставшихся для смысла — по любви.

Им нет потёртой жилы на сердцах,

Им нет подстрочки вымышленной части,

Что общий человеческий размах —

Внутри неприготовленной беды.

Что схожим разговором — видит час,

И словно оживая на страницах

Ты сам допишешь истины рассказ,

Как будто стало времени — светло.

На сломанном плато из фотографий

Не ожидают вечности — хвосты

Твоей игры и новой грани счастья,

Они лишь смотрят прямо — изнутри.

Альбомный лист у зрения их — ставит

Посередине выложенной частности,

А только свет в пародии — им станет

Картиной пережитка от души.

Ты тронул эту частную игру

И воздух, как прохладные черты

Излил фантомной вывески печаль

И тонко указал на это счастье.

Где выложены общие черты,

Им нет предела в выемке души,

А только странный лист от бытия

Влечёт искусством думать — о тебе.

Отчего обнимает ложь?

Внутрь ветра летит и гнетёт

Эта странная ложь — для меня,

Это общество точной войны,

Без которой не жить — этим дня.

Что ему не пророчь — то удав,

Для любви или призрак, как ложь,

Что крадётся убрать — до войны

Эволюцию смысла под нож.

В каждой каторге волей вольны

Умирать эти сны от других,

В каждом вороне смыслом — они

Неприглядное поле войны.

Ходят кругом в отчётливом сне,

Отчего обнимают им — ложь

И наверно встретят в вине —

Утомление в сказанном сне.

Отчего не забыть им — войну,

От того, что не видят ту ложь

И за мыслью всё тянут — игру,

Как уложенный искус — под нож.

Нивелируя право из нас,

В неприглядном прообразе мира,

Им бы видеть свой пафос — у слов

И касаться той въедливой лжи,

Где закончил ты правом и жил

В этой мысли, в остатке руин,

Где закопаны многие — ими,

Чтобы думать не так, как вольны.

Чтобы верить от смысла — уму

И страдать от приглядной войны,

Потому в непривычную тьму —

Им ты видишь — ту форму игры.

Потому остановлен твой бег

И закрыт он от роскоши зла,

Потому ты остыл, как вина —

На затравленной пошлости лет.

От чего отнимает свой свет

Идентичность — прожить ту войну,

За которой не видно от глаз

Утомлённой фортуны для нас?

Этим видом за ложь — не отдаст

Волю права — идти до конца,

Где не видно в приглядной войне

Идеалов в невидимой тьме.

Где не прошен маяк из других

И отчётливой робостью мира —

Ты опишешь свой видимый штрих,

По конечному фарсу войны.

Роковая женщина

Поздно — не пасть одному

В лёгкий испуг за любовь,

Поздно — не видеть вину

В счастье из тысячи роз,

Где необычно вольна —

Видеть та женщина в нас,

Что идеальный внутри —

Символ из сердца летать.

Словно глаза обошли

Ветер — в весомом аду,

Словно на нас перешли

Верить в ту гиблую тьму,

Где не страшит идеал

В сказанной яркости лет,

Где ты увидел оскал,

Словно им тешишь ответ

Жизни ли — в чувствах уму,

В новой истории сердца,

Как бы ты видел войну

В страхе — оставить её

Верные формы глаза

В старости долгого бега,

В жизни своей — от любви

Времени — быть ей умом?

Эта строптивая блажь

Новостью смотрит в ответ,

Эта история в каждом

Умысле ищет — свой свет

Между конечной игрой,

Пала ли страсть роковая —

Женщина хочет покой

В страсти — ей тоже играя.

Словом ли в нежность, смотря,

Только от глаз эгоизма —

Ты не отучишь идти —

Эту строптивую жизнь,

В частном полёте из лет

Близости видеть согретой

Женщину в тонкой игре —

Важности — к счастью сказать.

Непреднамеренно вонзил

Непреднамеренно вонзил — слезу,

Не предыстория её всё пашет — нам,

Как робкий холод удивления — вокруг

По неимущей клади истины — и мук.

Ты вдрызг промокла, как забытое окно,

Тебе нелётный повод думает — пронять

Свободу духа — от иллюзии давно,

Внутри её причины — быть другой.

Но преднамеренно вонзил — ему рукой

Твой мёртвый повод удивления — отнять

Свободу после одичания — порой,

К любви за этим пониманием — опять.

Но дождь лишь дышит, он обратный ювелир,

От помнит часть земли — своей умом,

От долго ищет каторгу — во мне,

Пока идут дожди — на этом сне.

Необычайно в спеси думает — обнять

Твой возраст мира — от иллюзии вокруг,

Но твой непреднамеренный — испуг

Опять вонзил прелюдию — рукой,

Он должен знать по истине — покой,

Он сам страдает в ножнах — от того,

Кто ждёт природу чувства и — бежит,

Иллюзией скатившись там — на дно.

Вонзит твоей небрежный — свой оброк,

Возьмёт картину мысли — от меча

И вот твоя иллюзия ей — в срок

Глотает пищу — нового меча.

Глотает, чтобы жить — одним умом

И тем на преднамеренном — огне

Искать искусству новый взгляд — вокруг

Слезы предчувствия, которая бежит.

И в том приметой, делая — отнимет

Твой ветхий повод думать — о себе,

Твоё лицо искусства — этим жить,

Как меч иллюзий в праве — дорожить.

Отвечай сарказму новое