Бесплатный фрагмент - На пути к апокалипсису

От автора

Идея написать эту книгу у меня возникла после прочтения серии книг по вселенной Дмитрия Глуховского «Метро 2033» и прохождения компьютерных игр по его произведениям. Я был под большим впечатлением от погружения в мир игры «Метро Исход», сделанной украинскими разработчиками при содействии автора в 2019 году. Именно эта игра оставила большой эмоциональный след, и с её прохождения началось моё знакомство со вселенной Метро, несправедливо пропущенной ранее. Я решил сделать что-то своё, не опираясь на уже пройденную и прочитанную сюжетную линию, переместив события в другое время и в другой мир, но использовав некоторые моменты, которые, по моему мнению, могли бы произойти с большой вероятностью (к примеру, события в Питере и Москве).

Задолго до знакомства с творчеством Глуховского, я с товарищем любил проводить время за прохождением таких игр, как «Operation Flashpoint» и её реинкарнации в виде «Armed Assault». Для лучшего понимания читателей, это виртуальный симулятор солдата с полной свободой действий. И поскольку встроенных кампаний и сценариев в игре было мало, разработчиками были предоставлены возможности и инструменты для создания своих миссий и миров, а также дополнений к ним. События в первой версии разворачивались, начиная с 1985 года, в таком же альтернативном мире, где были две основные противоборствующие группировки — «синие» и «красные». В некоторых версиях игры вместо синего цвета указывалась группировка «НАТО», а вместо красного — группировка «СССР». Ещё кроме двух названных группировок были представлены гражданское население и третья группировка — «зеленая» или «Сопротивление» (в переводе — «Резистанс», что послужило названием третьей главы в книге).

Поскольку мы с товарищем не хотели действовать от имени уже известных стран, мы придумали другие названия на территории этих стран, которые действовали в игре в виде персонажей и техники. Таким образом, мной были придуманы Северные Территории. Сам я любил в игре использовать вертолёты, поскольку из-за особенностей игры они давали мне некоторое преимущество (иногда это приводило к спорам и просьбам не использовать данную технику). Поэтому в этой книге один из героев тоже является пилотом боевого вертолёта.

Для лучшего погружения в игру мы придумали свою хронологию событий, и постепенно развивали их по мере создания миссий и кампаний в игре. Чтобы не забывать этапы нашего прохождения, я вёл простой текстовый документ, где описывались основные моменты нашей игры и наши достижения. Именно эти записи я и решил использовать при написании сюжетной хронологии своей книги, таким образом перенеся некоторые моменты из нашей игры. Тот документ мы забросили в уже далёком 2015 году, поэтому все совпадения случайны и не имели места в реальном мире.

Немного изменив хронологию в старом тексте и убрав сюжетную линию товарища, я решил показать историю лишь небольшой группы людей, избегая многие глобальные линии. И теперь представляю эти события на ваш суд.

Что же касается изображения персонажей, то они почти все смоделированы с помощью нейросетей и отредактированы. Поэтому, да: все события и персонажи вымышлены, все совпадения случайны.

Alex Sumt

Глава 1. Проснувшийся сталкер

«Ровно дыши, капитан моей распущенной души

В этом городе так странно звучит

Безвоздушная тревога»

Лёва Би-2 и Ян Николенко

«Из всех жил идёт жизнь,

Из всех дыр идёт дым.

Есть кто-нибудь живой?»

Александр Васильев

Я проснулся от выстрелов, или мне показалось? Организм в полудрёме опять пытался свалиться в сон. Я боролся с желанием уснуть в броне с автоматом после вылазки, сидя на стуле. Опять раздался выстрел, и ещё один. Да, тут и вправду раздавались выстрелы. Впервые за столько времени я услышал людей!

Я резко вскочил, и, насколько хватало сил, побежал к воротам. Выстрелы раздавались чаще, кто-то отчаянно отстреливался, приближаясь к базе. Ему или им требовалась помощь — я так решил, поскольку тут давно не было людей, а вот чудищ хватало.

Наспех открыв ворота, не проверив автозатвор, я побежал вдоль стены в сторону выстрелов. Добежав до сооруженных когда-то мной баррикад, я начал искать стрелка, но выстрелы прекратились. Потом послышались рыки, ревы и шарканье когтями об металл. Вынырнув из-за препятствия, я увидел трёх чудищ, двое из них раздирали то, что недавно было стрелком, а третье пыталось разрыть лист недалеко от пиршества. Вскипев от злости, в ярости вскинув автомат, я начал поливать металлом незваных гостей, в одно мгновение, уничтожив сначала ломающее заграждение создание, а затем его обедавших товарищей. Мне удалось их уложить автоматной очередью, а до этого мне не хватало и пары гранат для одного такого чудища. Но я всё равно опоздал, человек, нет, люди выжили, а я не смог никого встретить, обрекая себя на новые поиски и ожидания, и даже не узнав, откуда пришли эти люди.

Недолгий полёт мыслей оборвал донёсшийся стон. Чудище же пыталось попасть под лист металла, значит, там точно кто-то есть. Я быстро подбежал к конструкции, скинул распластавшуюся тяжелую тушу мутанта (мой костюм-экзоскелет ещё работал), и приподнял кромку убежища. На меня смотрели глаза испуганного светловолосого создания, весьма чумазого. Немного замешкавшись, вспомнив, как выгляжу в потрепанной броне и что-то постороннее, я спокойно сказал: «Не бойся, ты в безопасности! Пошли со мной».

Испуганно и осторожно из-под приподнятого листа вылезла девушка. Она начала оглядываться и дрожащим голосом позвала: «Олег, ты где?» Заметив за мной лежащее тело стрелка, она кинулась к нему и заплакала. Плакала она почти беззвучно, изредка что-то шептала. Потом она сжала его руку, прощаясь с ним, по ней было видно, что близких людей она теряла не впервые.

Пока я смотрел на гостью с погибшим, где-то в сотнях метрах на востоке раздался новый рев, это на наши выстрелы решили прийти новые чудища. До базы было большое расстояние, а времени на раздумья не было, поэтому за пару прыжков я очутился у девушки, и, резко взяв её на руки, развернулся и побежал обратно. Оглядываться, чтобы найти преследователей, не было возможности, ведь в случае, если бы они меня настигли, я бы смог отбиться и отстреляться, но вот моей новой спутнице шансов выжить уже бы не осталось.

Добежав от баррикад по дороге до стены, резко бросив взгляд на покинутые сооружения, я никого не увидел. Погони не было, но расслабляться не стоило, поскольку я получил шанс и боялся потерять его. Бег вдоль стены казался бесконечным, но вот он, долгожданный угол стены, поворот, и несколько метров до закрытых ворот. Автозатвор сработал очень не вовремя, поэтому из-за занятых рук я нашарил ногой потайную кнопку, из всех сил пнул по ней, забежал в открывшуюся створку, ещё удар с ноги по кнопке экстренного закрытия. Створка быстро ухнула на место, и в последний момент сквозь щель увидел выбегающего из-за угла чудища. В тот день меня всё не покидало ощущение, что я полный растяпа, поскольку систему защиты «Периметр» отключил, автозатвор сработал, хотя не должен был, и это всё позволило мне прозевать людей и атакующих их чудищ. Через ворота чудища к нам не пробьются, но хлопот доставят, а пулемет бы остановил их ещё до подхода к стене, облегчив нам путь. Осторожно посадив на сиденье спасенную девушку, я быстро отошёл к пульту и включил «Периметр». Заработали механизмы, коротко оповестила об опасности сирена, застрекотал пулемёт, мы были в какой-то, но безопасности.

Я не решался заговорить, поскольку давно не видел людей. И, наверно, забыл, как разговаривать, какая должна быть интонация, с чего обычно начинают. Я просто стоял и смотрел на неё, а она отрешенно смотрела куда-то в землю. На ней был какой-то военный маскировочный костюм, которые производились ещё до войны (такие были изображены на плакатах в убежище), местами его уже чинили, и позднее добавили несколько элементов в виде пластин, ремней и разгрузки. Вид, правда, у костюма был грязный и порванный местами, противогаз отсутствовал, о чем говорили осиротевшие дополнительные фильтры сбоку на ремне. Надо действовать, надо с чего-то начинать. Я дотронулся до неё, она подняла на меня свой взгляд, взгляд её красивых глаз.

— Мне нужно помочь тебе, здесь есть санчасть, нам нужно туда.

Она долго смотрела, потом кивнула. Я предложил руку, помог ей подняться, и мы не спеша пошли в помещение санчасти. Там пришлось заняться раскладыванием принадлежностей для обработки, обеззараживания и гигиены, а она в этот момент стояла и наблюдала за моими действиями. А потом спросила: «Ты человек?»

Я замешкался. Ну, правда, я же до сих пор в броне-экзоскелете, в полной химзащите, в шлеме, из-за чего голос искажён, а движения неестественные из-за приводов. Девушка насмотрелась чудищ, растеряла своих, теперь ещё и с роботом общается.

— Прости, да, я человек. Тут было сброшено химоружие, и эти чудища ещё достают, я редко снимаю шлем и броню даже в помещении. Но это не честно перед тобой.

Я потянулся к шлему, вытянул герметизирующую застежку и снял шлем.

— Я тебя никогда не видела, странно, вроде наша деревня недалеко.

— Недалеко? Я исследовал всё далеко вокруг, и ни души. И столько времени в одиночку это всё делал.

— Мы ехали на транспорте, возможно и далеко. В соседнюю область ехали. В Великие Луки.

— Откуда?

— Мы жили недалеко от Твери, но из-за бандитов пришлось покинуть всё в спешке. Потом остановились в деревне где-то на границе областей на берегу большого озера. Карты у нас не сохранились. После войны все устройства стали бесполезны, а бумажных карт не нашли.

— Значит, многие выжили…

— А ты здесь что, совсем один? Это правда Великие Луки? Как ты выжил?

— Да, один. Во время удара оказался заперт в бомбоубежище. Пока пытался выбраться, все уехали. И город это тот самый, только теперь название одно, никого, кроме меня, чудищ и пустых зданий, нет.

— Нас в деревне несколько десятков оставалось, потом Олег пытался всех убедить ехать дальше на запад, мол, земля там чище. Я, Лена и мама Олега, согласились с ним. И вчетвером поехали земли чистые искать. И приехали — машина сломалась, из-за чего нам дальше пришлось идти пешком. Потом эти чудища, как ты их называешь, завыли, мы побежали, Лена отстала — её сразу схватили, Олег попытался к ней на помощь подойти, но не смог. Они как неуязвимые, наше оружие для них не помеха. Потом бежали по городу, Олег этот город помнил. На мосту остановились отстреливаться, и у меня заклинило автомат. Увидели впереди баррикады, рванули к ним. Пока преодолевали лабиринты, чудища опередили нас. Я увидела щель между листов и полезла туда, а Олег, Олежка…

Она заплакала.

— Он твой муж?

— Почти… Он ухаживал за мной, всегда рядом был…

Она замолчала.

— Я должен обработать тебя, — прервал я молчание, — ты была в зараженной части, это срочно.

— Делай что хочешь.

— Это необходимо. И тебе придется снять всю одежду.

Она кивнула. Я помог ей избавиться от грязной одежды, отправил её в душ, выдав новое бельё из запасов базы, затем обработал ей раны и порезы и провел необходимые исследования в лаборатории. Она всё это время молчала и не сопротивлялась. Как должны вести себя девушки, я уже позабыл. Но, кажется, так ведут себя солдаты. Потом занёс параметры её тела в компьютер и запустил конструктор. Да, на этой базе имелось некоторое оборудование для производства некоторых вещей. Сделать бронекостюм? Почему бы и нет? Ресурсов в заброшенном городе хватало.

Когда она вышла из помещения санчасти, я смотрел на девушку-картинку. Может, и не было у меня идеалов женской красоты, но она была очень мила. У неё были светло-русые волосы до плеч, худощавое телосложение, серые глаза и рост выше среднего для девушек.

— А как тебя зовут?

— Катя.

— Меня Александр, или просто Саша. Я тут кое-что сделал для тебя.

И показал ей бронекостюм.

— Ты первый человек за столько времени моего одиночества, потерять тебя я не могу.

Она посмотрела на меня, немного улыбнувшись. Взяла новый костюм, примерила его. Он пришёлся ей по размеру в самый раз. Потом я отвёл её в новые апартаменты на базе. Моя жизнь приобрела небольшой смысл, я перестал чувствовать себя последним человеком планеты (даже не Робинзоном Крузо). Катя спокойно приняла мой быт и неспешное существование на базе, я постоянно выходил на разведку в город, проверял системы защиты, которые ранее установил, приносил очередную партию уцелевшей провизии со складов. Постепенно Катя стала ходить на такие вылазки и вместе со мной, и иногда порознь, при этом поддерживая постоянную связь. Находясь на базе, я занимался сканированием местности, а по вечерам изучал документацию, которой на базе было много.

*

Сама база представляла собой огороженную высоким забором территорию с несколькими зданиями, среди которых было двухэтажное административное рядом с входом (я его называл «рубка»), за ним следовали здания с помещениями столовой, санчасти и прочих служебных помещений. По другую сторону от ворот было большое производственное здание, похожее на цех завода, и пара зданий поменьше размером. Это те здания, которые обеспечивали функционирование базы, являясь её жизненно важными органами. Чуть поодаль от них располагалось многоэтажное жилое здание с квартирами для персонала. После построек, сгруппированных на юге у входа, шла большая площадка с подземными сооружениями, которая заканчивалась большим ангаром на севере. К базе подходила железная дорога, которую упрятали под землю, то есть состав подходил как бы этажом ниже, и создавалось впечатление тоннеля метро. Строители этой базы знали толк в строительстве укреплений. Толщина забора была впечатляющей, почти как крепостная. По краям базы были расположены системы защиты под названием «Периметр». Эти системы включали в себя пулемёты на нескольких выгодных позициях, системы контроля подступов, систему освещения, систему сканирования и колючую проволоку под напряжением. При этом за несколько метров до забора могла появиться электродуга, о чём возвещал заборчик поменьше, расположенный перед основным забором. Чуть позже я обнаружил ракетные, минометные системы и зенитные комплексы, спрятанные под покрытием площадки. База создавала впечатление хорошей крепости, которая могла бы выдержать танковое наступление и ракетно-минометный обстрел. При этом этих всех тонкостей работы базы я не знал, что служило поводом моих вечерних посиделок среди многочисленных документов в административном здании.

*

После знакомства с Катей прошло немного времени, как новые события стали катиться как снежный ком. Одним пасмурным утром сканеры засекли движение неизвестных, а посланный дрон нашёл целое скопление людей на юго-востоке от города.

— Мне кажется, там есть поселение.

— Согласен, там появились люди.

— И что? Мы не пойдем к ним?

— Я бы с осторожностью заводил новые контакты с неизвестными. Иногда кажется, что люди недружелюбны, особенно те, что с оружием.

— Нельзя так, нужно искать других, объединяться и помогать друг другу — так мы сможем выжить. Ты тогда сам искал других людей. А оружие не всегда используется против людей, чаще против таких вот чудищ.

— А если это сектанты, от которых вы уехали?

— С тех пор много воды утекло, всё могло поменяться. Они, может быть, и не сделали нам ничего тогда, мы верили Олегу. Да, были всякие обряды и традиции, которые нам были не по душе, но не пугали.

— Сектантам доверия у меня нет, если это они. Потом придётся с ними нянькаться, и песни с плясками разводить. Я бы предпочёл ещё понаблюдать за ними, и только потом заявить о себе в случае чего.

— Не хочешь идти к ним, я пойду одна.

— Я мог бы ещё долго возражать, но держать тебя не могу. Ни к чему хорошему это не приведет. Ты хорошо справляешься. Экипируйся и иди, я буду на связи. Как вызвать меня, ты знаешь.

С Катей приходилось часто спорить, но без повышенных тонов и битья посуды. После её рассказов, почему они решили ехать маленькой группой на запад, и моих предчувствий, у меня возникли мысли, что это те самые сектанты. Катю убедить остаться не удалось, после смерти своих она почему-то простила сектантов, может, перестали действовать убеждения Олега, которым она также следовала. Со мной ей было скучно, поскольку я не рвался дальше своего периметра. Нам трудно было понять друг друга за такое небольшое количество времени, да и я особо не рассказывал, чем занимался тут все это время до её прихода.

Катя не спеша собралась, не подавая виду, что обиделась на моё решение не идти с ней к поселенцам. Раньше мы, бывало, ходили порознь на разведку и поиски, у неё была хорошая броня, и она превосходно обращалась с оружием. В этом плане я не переживал за неё, она сумеет за себя постоять, но сейчас это был тот момент, когда она могла уйти навсегда, уйти к этим неизвестным для меня людям. А я уже успел привыкнуть к ней, поскольку она была единственной, с кем я мог общаться в данный момент. Но говорить о любви и высоких чувствах к ней было рано и не тактично, поскольку её чувства к Олегу ещё не остыли.

— Я готова.

— Какой дорогой пойдешь?

— Туда и так одна дорога только. По городу на восток, а там до трассы вдоль завода.

— Опасно напрямик идти, миграция может начаться.

— В южном направлении ещё хуже будет.

— Хорошо, я отключу пулемёты.

Отключив «Периметр», я посмотрел в её глаза, там было сожаление, и какая-то надежда что ли. Потом она развернулась и решительно пошла за ограждение, исчезнув за углом. Створка встала на место, в груди что-то закололо, жалость, что отправил? Нет. Тревога и предчувствия. Чуйка меня не подводила всё это долгое время, а значит, я должен что-то делать. А делать можно только одно — идти следом, и прикрывать того, кто становился мне дороже и дороже. Дороги к себе эти пришлые вряд ли обезопасили, сами они могли быть небезопасными, либо зверьё решит мигрировать. Или что-то другое могло произойти?

Наскоро собравшись, я активировал сканер и отправился следом. Точка на краю дисплея показывала, что Катя ушла недалеко, и была ещё возможность её догнать. По мере прохождения по разрушенному городу я решил идти другой дорогой, опаснее, но короче, сам город был уже давно не парк, да и я не на прогулку шёл. Показания сканера вскоре показывали Катю, сошедшую с дороги и шедшую окружными путями. Вскоре послышались щелчки её винтовки. Живность всё же начала свою миграцию и заставила девушку изменить маршрут. Из-за домов не было видно, что там происходит, но по перемещениям на радаре я видел, что она цела и невредима. Но потом радар уже перестал улавливать сигнал из-за увеличившегося расстояния между нами, и тогда я принял решение навести шороху в известном мне логове этих зверей, закинув туда парочку сюрпризов. Издалека было видно, что зверьё изменило своё направление от северной части обратно в южную часть, к своему прежнему логову. Так я облегчил путь нашей путешественнице.

Ближе к вечеру я вышел к краю города и направился в сторону завода к тайнику и «прибежищу сталкера», как я называл это место. Индустриальная часть города не вызывала интереса у диких животных, поскольку там не было ничего съестного, и почти вся земля была укатана в асфальт и бетон, что не позволяло появиться растительности. Поэтому такая зона была относительно безопасной, по сравнению с другими частями города. Забравшись на завод в укрытие на втором этаже, я прекрасно видел дорогу, в этот момент она была пустынна, и Катя по ней еще не должна была пройти, поскольку этот путь был для неё единственным для выхода к трассе. Как же мало я её знал, но уже был уверен в ней и ждал её появления. Темнело в это время года быстро, поэтому я развел костер, чтобы его было заметно с улицы. Вскоре на радаре запиликала долгожданная точка, Катя шла не спеша, поскольку ночью всегда стоило идти осторожнее, потом на границе завода она внезапно сменила направление и пошла внутрь сооружений. Спустя мгновение послышались шаги на первом этаже, затем по лестнице, еще немного по второму этажу и она осторожно вошла в освещенную костром комнату.

— Вот мы и встретились, не удержался, значит, — сказала с сияющей улыбкой.

— Предчувствия.

— Мне бы такую чуйку. У меня всего два патрона осталось.

Она опустила винтовку на пол рядом с моей и уселась рядом со мной. Взгляд был другим, не такой как днём перед уходом, с большей добротой и теплотой.

— Ты взрывы устроил?

— Признаюсь, я.

— Помогло, они сразу убежали. Ты оказался прав, насчёт миграции. И если бы они не ушли, я бы тут не сидела.

Она немного помолчала, потом прислонилась ко мне.

— Я в тебя верила, верила, что не бросишь и пойдешь следом. И знала, что ты будешь ждать, где-нибудь впереди, поскольку лучше знаешь город, и что защитишь. Я не планировала сюда заходить сначала, к вечеру хотела выйти уже к трассе и к тому домику. И вот так всё сложилось, я снова с тобой, мы снова вместе… Как когда-то я была с Олегом… Но будто тогда была другая жизнь, не моя. Мне кажется, мы с тобой сможем что-то поменять, может, сделаем вместе если не мир, то хотя бы места вокруг нас чуточку лучше. Спасём оставшихся, отгоним зверьё, уберём этих чудищ. И ведь тебе здесь несладко пришлось, столько прожить одному, столько всего перенести. Знаешь, я не думаю, что люди кругом злые и пытаются убить друг друга, ты же ведь не такой, сразу спасать нас бросился. И сейчас решил идти за мной, не бросил… Я тебя не виню, наоборот, ты только лучше в моих глазах. А ещё, с тобой так хорошо сейчас, костёр такой, романтика… Я так устала после приключений в городе… Что мы завтра людям будем говорить? Я так волнуюсь перед встречей с ними…

И она провалилась в сон, дорога, полная приключений, её вымотала. Осторожно соорудив ей ночлег, я уложил её спать и принялся следить за окружающей темнотой. Вдали на небе виднелось зарево, будто кто-то развел большой костер, но кто это сделал, мы сможем узнать только завтра, а пока долгое ожидание восхода Солнца или пасмурного рассвета. Чувство беспокойства всё еще было со мной и не давало мне провалиться в сон.

Катя проснулась, как только стало светать. Вид у неё был лучше, чем вечером. Сон просто необходим человеку, а у меня ещё оставались силы. Я разогревал консервы.

— Позавтракаем?

— Не откажусь.

Наспех съев разогретые консервы, мы проверили своё снаряжение, я отсыпал патроны ей на два рожка, оставив себе на один. И мы двинулись в путь. Издалека виднелся столб дыма.

— Что там?

— У них всю ночь что-то горело, теперь этот дым.

— Они часто костры разводят, но такого дыма по утрам я не видела. Покрышечный завод, наверно, нашли.

Катя была с хорошим настроением, это потому что я снова рядом, и мы идём туда к ним, а вот моя чуйка со вчерашнего дня не унималась. Не проявляя себя, мы с большой осторожностью приближались к поселенцам. Издали показались постройки, окруженные плотным деревянным забором. Вход был сооружен из железных ворот, которые были приоткрыты. Вокруг никого не было, изнутри никаких звуков не доносилось, только валил густой черный дым откуда-то из середины построек. Щелей в заборе не было, поэтому оставалось подойти к воротам. Заглянув внутрь, никаких признаков движения внутри мы не увидели, и решили зайти внутрь поселения.

Постройки поселенцев представляли собой палатки, наспех сколоченные хибарки, а то и просто фургончики и автодома. И нам никто не попадался по мере нашего продвижения, в жилищах было пусто, все люди куда-то исчезли. Дым всё продолжал идти из центра, в котором стоял большой шатер, чем-то напоминающий цирк. Из-под купола «цирка» и валил этот дым, в этот момент предчувствие моё ушло, что-то уже случилось.

— Здесь никого нет, странные поселенцы, и мы, кажется, никого уже не найдём.

— Мы еще не посмотрели что там, в их цирке. Давай посмотрим? Может они все там?

— Ничего хорошего мы там не увидим. Такой дым изнутри идёт.

Но Катя решительно пошла в сторону входа в шатёр, лавируя между палатками. И, не доходя до центра, её окликнули. Голос донесся откуда-то слева. Катя, машинально развернувшись в ту сторону, быстро потом опустила свою винтовку. У одной из палаток, которая была больше других по размеру, на ящике сидела девушка.

— Аня?

— Катя, ты что ли? Давно не виделись!

— Аня, а где все?

— Да там, в «Храме». Заперлись на исповедь с вечера, до сих пор не выходят.

— А ты чего не с ними?

— Я же «чужая», мне нельзя.

— Так и не приняли?

— Как видишь, нет. Тихон не захотел, мужики не защитили, а бабы от зависти сама знаешь. Лучше бы с вами поехала.

— Тяжело тебе пришлось…

— Да привыкла, от кухни меня не отстранили, вкусно поесть то они любят, а я люблю готовить. О, Олежек! Круто выглядишь!

— Олег погиб, это Саша. Единственный выживший из города.

— Как же так? Ты меня сейчас убила просто, в городе никого, кроме него? А Лена, а Марь-Ванна где?

— Лена погибла на полпути, когда машина сломалась, Олега с мамой твари в Луках настигли. Маму его Марина Владимировна звали…

— Прости… Не хотела обидеть. А я тут уже устала ждать, а к ним что-то ноги не слушаются идти, всю ночь пели, а под утро смолкли…

Аня была ростом чуть ниже Кати, с тёмными волосами и серо-голубыми глазами, такой же милой, но со своей красотой, которая была противоположной Катиной. Была в её взгляде какая-то игривость, что сильно отличало от мягкого Катиного взгляда. «Инь и Янь», — подумал я про себя.

Пока девушки разговаривали между собой, я решил всё же зайти в импровизированный храм под куполом цирка. Подойдя к дверям, я увидел, что дым просачивается сквозь щели дверей. Надев дыхательную маску, включив все фонари, и, на всякий случай, взял автомат наизготовку. Дверь поддалась не сразу, потом затвор сломался под действием работы моего экзоскелета, и, открывая двери и выпуская дым, я шагнул во мрак. Дым был настолько густым, что от света фонарей не было толку, пришлось включать ПНВ и тепловизор. С помощью них я увидел стулья и скамьи, на них сидели, не двигаясь, люди, и застывшим взглядом смотрели в сторону сцены. Пройдя вдоль рядов к сцене, у трибуны показался силуэт человека в балахоне, повисшего на ней как на пьедестале. Источником дыма служило скопление различных бочек в центре, с изображенными на них различными маркировками в виде химических символов и формул. Я прошелся вдоль сцены и развернулся к залу. Людей было трудно сосчитать, но все сидели так, будто ничего не произошло и представление продолжалось, а в первых рядах сидели дети.

Я подошел к ближайшему мальчику и дотронулся до плеча. Нет, он не шелохнулся, и ничего не произошло, все были мертвы, спасать было некого. Я еще раз глянул на мальчишку, где-то на подсознании прошло наваждение, знакомые чувства… Я вспомнил своего сына, которого не видел уже давно, я не знал, жив ли он. Но я вспомнил, что он у меня был, память не могла восстановить полную картину, куда все делись перед апокалипсисом, что было до того, как я проснулся в бункере, но образ сына всплыл довольно чётко. Мне захотелось в этот момент броситься к нему и спасти его, но видение стало мутным и размытым. А потом передо мной сидел совсем другой ребенок, которого уже было не спасти.

Встряхнув головой после короткого наваждения, я оглянулся, и моё внимание привлекли бочки. Что из них чадило, было не понятно, детектор визжал еще при входе, и его пришлось выключить. Сидящие здесь люди решили уйти из жизни, причём все сразу, а на первые ряды они посадили детей, чтобы те ушли быстро, и ничего не поняв, а самые стойкие и преданные сидели сзади. Зачем они с собой так поступили? Этот вопрос оставался для меня открытым. Вынести всех отсюда не хватит фильтров защиты, бочки было не затушить и не закрыть. Решение было только одно — сжечь это всё. И я направился к выходу, по пути подобрав какую-то листовку, которые были у сидящих людей. Девушки после моего ухода переместились в палатку и ожидали меня там. Я, предварительно проверив себя на токсичность и убедившись, что не несу ядовитого дыма с собой, направился к ним.

— Что там? — спросила Катя.

— Дым или газ, причём часть идёт по низу, долго находиться нельзя.

— А люди?

— Там. Мертвы. Все.

— Я не могу поверить… Там должен быть хоть кто-то живой, там же дети! — у Кати началась истерика.

— Мы не сможем зайти внутрь и вынести всех, это теперь их последнее пристанище, — заключил я.

— Но мы же можем хоть что-то сделать для них? Что-нибудь последнее? — не сдавалась Катя.

— Уже ничего не сделаем, — вмешалась Аня. — Я вчера послушала, как они прощались, дети друг с другом тоже, я поколотила в дверь, но мне не открыли, или не услышали. Катя, ты бежала от них, ты тогда правильно делала. И я рада, что сама не среди них. Они выбрали себе этот путь и ничего не поделаешь. Я сама в себя прихожу ещё.

— Что их заставило пойти на такое?

— Тихон там говорил, что судный день наступил, скоро все блага обретут внеземные.

— И ему все поверили?

— Ему? Да каждое его слово тут закон. А вот Тихона на такое толкнуло другое, как мне кажется. Еды в новых местах не оказалось, несмотря на его уверования, да и животные из близлежащих лесов пошли страшные. Наверно, это.

— Бежал Тихон от самого себя, да людей своих прихватил. Как-то и подло, а вроде облегчил жизнь себе и своим, но точно не стоит так делать, — сказал я.

— Мы так и оставим это всё?

— Катя, там плотность дыма такая, что его ощущаешь физически, фильтра хватило на пару минут, и дышать стало нечем, у нас с тобой по два фильтра — это восемь минут работы. Мы всех не вытащим и останемся без защиты на потом. Я даже не знаю, что это за дым такой, что так быстро всех отключил. Есть только один способ.

— Какой?

— Поджечь шатёр. Там высокий деревянный настил, сгорит всё в пыль.

— А ещё варианты?

— Подождать, когда дым развеется, уйдёт с этой площади, а потом похоронить всех. Но если дым будет стоять долго, то там всё разложится, или зверьё раньше нас придёт.

— Тогда да, это единственный вариант.

Катя взяла Аню, и они пошли вместе в сторону выхода.

— Тут баллон с газом где-то остался, — вспомнила Аня. — И зажигательные шашки у них есть, если тебе пригодится.

Пришлось сходить в палатку и найти то, о чём говорила Аня. Недолго повозившись с установкой зажигательной системы около двери, мне удалось запустить её. Вспыхнул факел из шашки, потом пошла струя огня от баллона. И тут начал гореть сам дым из шатра. Я побежал к девушкам.

— Уходим, скоро здесь всё сгорит, это не дым, а неизвестная мне газовая смесь, которая неплохо горит к тому же, — сказал я, спешно уводя их.

— Что же это такое?

— Позабытое химоружие, может Тихон хотел потом поджечь всех сам, но не успел, он повис на трибуне в своём балахоне и… — тут меня осенило. — И в противогазе, я не придал этому значения там. Как-то вылетело это обстоятельство. То есть, он понадеялся на свой противогаз, но не довёл действие до конца.

Девушки молчали, эта новость тоже погрузила их в раздумья.

Недалеко от ворот я приметил внедорожник. Это был старый Ниссан Патрол, вполне хватило бы для нашего быстрого ухода. Открыв дверь, обнаружил, что ключ остался в замке, я немедленно повернул его, приборы заработали, аккумулятор был жив, топлива залито где-то полбака, затем ключ на старт — и машина завелась, тарахтя дизелем. Девушек приглашать не пришлось, они сами быстро вскочили в машину, я обернулся — пожар набирал обороты и уже был далеко за пределами этой обители зла, распространяясь с огромной скоростью. Мы выехали за ворота, просто сбив их бампером, и поехали в сторону города и базы.

Почти всю дорогу Аня с Катей молчали, причём Катя даже плакала, и я вспомнил нашу первую встречу, когда она плакала в последний раз. Может она надеялась кого-то увидеть там, и не говорила мне об этом? Дети, именно о них она вспоминала в нашем разговоре. В войнах и конфликтах первыми страдают именно дети и старики, а она хотела их спасти, но не смогла. Из всех поселенцев мы нашли только одного человека, и мы опять остались одни.

— А почему они не пошли разведать в город? — вдруг спросила Катя Аню.

— Все как приехали сюда, сразу начали забор строить, потому что неведомых зверушек увидели. Вначале боялись. Когда укрепления построили, то Тихон начал совсем другое вещать. Говорил, что в городе грех, что все там грешны, поскольку пользуются техникой, и эта техника их погубила. А мне показалось, что у людей просто ресурсы стали кончатся, оружия и патронов почти не осталось, больше больных стало, не мог Тихон здоровых мужиков отправить на разведку в город.

— Анечка, а ребятки-то что?

— Катя, тех, за которыми ты ухаживала, вернули обратно в сторону Твери. Лекарства очень быстро кончились, буквально через месяц после вашего отъезда. А около Твери вроде как больница появилась.

— То есть, их в шатре не было?

— Не было. Если мы жить потом будем, может, найдём их там в городе.

Подъезжая к «Периметру», я чуть не забыл о своих же защитных системах и остановил машину недалеко за зданием, чтобы, в случае чего, ею можно было воспользоваться. Втроём мы побежали через заграждения к нашему укрытию, опасаясь нападения чудищ, которых, к счастью, не было. База встретила нас своей молчаливостью, и за время нашего путешествия никто не потревожил её безмолвие, о чём холодно говорила мне система в рубке. Затем я снял разгрузку и броню, снял приводы экзоскелета. На пол вылетела листовка, которую я подобрал в том шатре. Я поднял её и прочитал название, это был их религиозный текст, который назывался «Манифест смерти». Читать мне не захотелось, я лишь хмуро оценивал наше текущее положение, нас было уже трое, но события последних дней подсказывали, что выживших людей больше, и новые контакты обязательно будут. Только вспомнить бы сначала, кто я такой.

*

Я не мог вспомнить многое до сих пор, мне нужен был хоть какой-то ключ. Ключ к моей памяти. Будто кто-то вычистил мне большую часть жизни, оставив только мои данные и умения солдата и выживальщика. К такому выводу я пришёл после того, как очнулся за столом в незнакомом помещении без окон, в котором были трубы, металлические двери, шкафы, столы, многоярусные кровати. Да, это был бункер или бомбоубежище. А ещё у меня сильно болела голова.

Пока я осматривался, где-то наверху взвыли сирены воздушной тревоги. В дальнем коридоре загорелись красные лампы. Я встал из-за стола и пошёл посмотреть в этот коридор, но передо мной быстро закрылась дверь-гермозатвор. Спустя несколько секунд из-за двери раздался грохот. Я попытался открыть дверь, но она не поддалась, будто чем-то придавило её снаружи. Так я оказался взаперти в бомбоубежище. Побродив по помещениям, я нашёл сухпайки (странно, что с не истёкшим сроком годности), средства защиты и различные инструменты. Пайков и воды, если экономить, хватило бы на месяц, а вот радиостанции не оказалось. Потом вернулся к гермодвери, поколотил найденным молотком по ней известную морзянку, но не получил никакого ответа. Что случилось наверху — для меня было неизвестно, и весточку никто снаружи не сможет прислать мне в мою темницу. Предстояло искать другой выход из моего заточения.

Порывшись в шкафах, я нашёл документацию и схему убежища №52. Очень интересной оказалась его система вентиляции, а именно её размеры — я там вполне мог бы пролезть. Осталось найти эту трубу, так как по схеме путь преграждали довольно крупные двигатель с генератором и нагромождения системы фильтрации. Провозившись с разбором двигателя и фильтров несколько дней, я, наконец, смог добраться до трубы. Открывшаяся картина будущего лаза была не для людей с клаустрофобией, но это была моя единственная возможность выхода на поверхность.

Собрав небольшую сумку провианта из консервов и сухпайков, взяв несколько инструментов на пояс, отобрав химзу, которая выглядела лучше и сохранней, экипировавшись по необходимому минимуму, я понимал, что наверху что-то случилось, и обратно в бункер я не хотел бы спускаться. Датчик перед трубой показывал небольшое загрязнение воздуха, с другой стороны картина могла быть еще хуже. Затворив и загерметизировав дверь фильтрационной комнаты, сняв заглушку трубы, попрощавшись с этим убежищем, я полез в трубу. Карабканье в темноте и противогазе казалось вечностью, временами даже казалось, что я стою на месте. Путь к свободе лежал через сотню метров изгибов и виляний. И вот стало казаться, будто я вижу свет, не теряя надежды, я задвигался резвее, и последние пять метров подарили мне свет! Свет солнечного дня за решеткой. Для того чтобы разобраться с возникшим препятствием, я заранее вытащил топорик, и часика за полтора возни, решетка поддалась и упала. Свобода! Но радоваться было рано, поскольку сразу противно запищал химдетектор. Дышать без противогаза было небезопасно, хотя в трубе таких показаний не было, поскольку выходила она высоко над землей, и это не позволило ядовитым газам проникнуть в неё. Ядохимикат был тяжелее воздуха, стелился по земле и выглядел как желтоватый туман. С момента воя сирен и закрытия двери прошло большое количество времени, как мне казалось, поскольку я не удосужился считать дни в темном бункере, и отводил время на сон лишь тогда, когда чувствовал сильную усталость. Да и какое время суток было снаружи, установить не представлялось возможным, часов при мне также не было.

Выбравшись из «норы», я решил водрузить решетку обратно, поскольку предполагал возможное возвращение в убежище и незваных гостей встретить там не хотелось. Оглянувшись, я увидел город, который был чем-то знаком мне, но я всё еще не осознавал, где нахожусь, и что меня заставило спуститься в бункер. Я пошел по поверхности по пустым улицам плохо узнаваемого города, вспоминая все повороты в трубе, и под конец нашел свой бункер, вернее дом, под которым он был расположен. Дом как дом, обычный жилой, во дворе имелась сохранившаяся табличка «Убежище», вот только воспользоваться направлением таблички было нельзя, поскольку в доме из-за попадания снаряда сложился целый подъезд, погребая под собой единственный вход в бункер. Это и было ответом на мой вопрос, что мне мешало открыть дверь, и что за грохот был за ней. Рядом с этим домом был соседний, уцелевший и выше этажностью, в котором я решил забраться на крышу, чтобы сверху оценить ситуацию в этом городе.

Вид на город открывался печальный, вокруг было много разрушенных или сгоревших домов, много покореженной техники, брошенной на улицах. Кто-то отработал город артиллерией, при этом следов уличных боёв заметно не было, город просто уничтожили снарядами и ракетами. На высоте датчик химической и радиационной опасности молчал, и я снял противогаз, впервые, за долгое время, вдохнув уличный воздух. Вокруг не было ни души, куда же подевалось население города и что мне теперь делать?

Я прихватил из бункера бумажную карту, на которой были указаны координаты какой-то базы с описанным на ней способом прохождения системы контроля. Тогда по пути к разыскиваемой базе я также не встретил никого из жителей города. Мне тогда казалось, что все успели покинуть это место бедствия, но здесь я оказался неправ. Уже после открытия базы встал вопрос с поиском провианта, и пришлось отправиться исследовать склады и магазины, и в первом попавшемся магазине были следы мародерства, а за стеллажом я увидел жертву химической атаки. Человек лежал ничком на полу, при этом не было видно следов борьбы вокруг, всё указывало на то, что он задохнулся, а на открытых участках кожи виднелись язвы.

Побродив тогда по брошенному городу, я нашёл еще нескольких погибших, и понял, что нужно действовать, что в первую очередь стоило убрать и похоронить найденных людей. Для этого была найдена грузовая техника и трактор в одном из автохозяйств, которые удалось запустить, исправив выгоревшую проводку, и это благодаря тому, что техника была довольно старой и сложных электронных систем не имела. Потом в административном здании города я нашёл его план с домами и устроил поквартирный обход, вызволяя погибших, и вместе с их документами отвозил на близлежащее кладбище, рядом с которым имелась уцелевшая постройка, в которой была составлена схема захоронений и были сложены документы похороненных. Я не знал, что двигало тогда мной, но я считал, что делал всё правильно и пришедшие обратно люди смогут найти своих погибших родственников и друзей. Тогда набралось несколько сотен таких захоронений, которые старался не считать. Больше меня настораживало другое, ведь за всё это время никто не приходил, и никто не выходил на связь, из-за чего я чувствовал себя последним человеком если не на планете, то большей части материка точно, и чувство это сильно давило первое время.

Провизии в магазинах оставалось много, и я мог существовать, не заботясь о её пополнении, но напасть пришла с другой стороны. Сначала в город пришли дикие животные, угроз для меня они не представляли. Но зачем они шли в город? В лесах поблизости кончилась еда, начались болезни? Или что-то гнало их оттуда? К большому сожалению, верным оказалось последнее предположение. Занимая наблюдательную позицию на одной из девятиэтажек, я это увидел. Сначала было непонятно, что я увидел, потом мне казалось, что оптика искажает вид, поскольку с виду это было большое горбатое существо, которое можно принять за большого медведя, приподнимающегося на задних лапах, но, когда оно приблизилось, пасть и конечности у него оказались совсем не медвежьими. С моего выхода из убежища прошло много времени, датчики информировали о плохом химическом фоне в лесах поблизости. Неизвестно что было сброшено в окрестных лесах, но наличие среди этого биологического оружия не исключалось. Какой вид привело к такой сильной мутации тоже оставалось неясным, а может это просто вывели в лабораториях и выпустили на волю, или оно само убежало из неволи. Встречаться с таким чудищем близко не хотелось. Именно с этого момента созрела необходимость воздвигать баррикады, делать экзоскелет и запускать «Периметр». Чудища оказались сильными настолько, что первые построенные баррикады оказались разрушенными, пришлось строить новые, привозя разнообразный металл, применяя инженерные познания. Но если всё равно не спасали баррикады, то чудищ встречали высокие стены базы и оружия «Периметра». Таким образом, удавалось держаться дальше в застенках базы, совершая рейды и разведку в заброшенный город.

*

За таким бытом я и встретил первых прибывших. Точнее прибывшую. А потом вместе с ней нашёл ещё одну. Жизнь становилась интереснее, чем после пробуждения в бункере, но какой она будет, когда ко мне полностью вернётся память? Закончив обзор камер, я возвратился к девушкам, которые к этому времени перебрались в столовую.

— В наше отсутствие ничего интересного не произошло. Всё те же тлен и уныние.

— Но мир всё же жив, и техника работает, люди потихоньку выйдут на связь, мы точно всех найдём! — Катя приободрилась после поездки.

— Всё равно стоит быть начеку, можем и к бандитам попасться.

— Кстати, о них. Как бы мы их не называли, может, стоит наведаться в наш город Тверь? Машина теперь у нас есть, и там многое могло поменяться.

— Плохая идея, как по мне. С другой стороны, я не знаю об этом ничего, кроме твоих рассказов.

— Я за любую поездку, лишь бы не сидеть на месте, — вставила своё мнение Аня.

— Тебя пугает это место?

— Не райский сад, скажем. Да, город пугает, что в нём никого нет.

Аня уже успела насмотреться на пустые глазницы брошенных и разрушенных домов, вид действительно был отталкивающим для прибывших из населенных городов и деревень.

— Хорошо, тогда нам нужно время на сборы, подготовим машину.

— Мы тебе поможем.

Подготовка машины заняла несколько дней. Перегнав её к себе на базу, основательно повозились с её технической частью, потом оснастили для дальней поездки всем необходимым. Ставить пулеметные турели на крышу не стали, лишь ограничившись своим переносным оружием, но зато основательно обшили машину бронелистами, которые были на базе. Экзоскелет пришлось оставить из-за неудобства в нём управлять машиной. После того, как загрузили провизию, топливо и боеприпасы, мы стали строить план нашей поездки, поскольку путь предстоял в соседнюю область по найденным старым картам и по памяти Кати. Следующим ранним пасмурным утром мы отправились в путь. Сама дорога проходила спокойно, мы пересекли границу между Псковской и Тверской областями, по пути нам встречалась различная живность, издалека увидели парочку чудищ, которые к нам не проявляли никакого внимания. Чувствовать неладное я стал только после половины пути нашей поездки по неизведанной Тверской области, из-за чего принял решение съехать с дороги и немного передохнуть в тени леса. Дорога отсюда была видна плохо даже через перископное приспособление, установленное мной в крыше Ниссана, но его хватило, чтобы заметить движение вдали у изгиба дороги. На дорогу вышли двое вооруженных людей в камуфляжной форме, потом за ними выехала техника, тоже военная, но знаков отличия на ней и на людях не было. Вступать в контакт с ними не хотелось.

— Это не военные, может, мародеры на броневике.

— Я таких группировок не припомню в городе.

— Может там сменилась власть?

— Если бы я знала…

Тут вооруженные люди сменили направление и свернули с дороги в пролесок.

— Ладно, мы пока устроим привал, пусть эти подальше отойдут. Но за дорогой будем следить посменно, чтобы не проворонить других.

Спустя несколько часов, проведенных в тишине, мы решили продолжить путь. Предчувствия не унимались, нас точно что-то ждёт впереди.

— Так, у меня есть мысль. По карте на границе Твери были постройки. Лучше будет оставить машину там, а мы пройдемся до города пешком.

— Хорошая мысль, пешая прогулка нам не помешает, и зверюшек здесь вроде нет.

Вскоре, после продолжения нашего автопутешествия, мы нашли искомые постройки, вид у них был печальный, при этом обжитыми они не были, что отлично подходило в качестве укрытия для нашего транспорта. Спрятав в них машину, мы взяли небольшое количество оружия и суточный паёк, и пошли в сторону города. А поскольку шли мы не совсем скрытно, то вскоре были обнаружены.

— Всем стоять, оружие бросить! — раздалось впереди, и из кустов вышло несколько людей с ружьями. Нам пришлось подчиниться их требованиям.

— Не стреляйте, свои!

— Свои дома сидят, откуда прибыли?

— Обратно с запада возвращаемся, гибло там, — сказала Катя.

— Катерина, неужели ты? И Анна с тобой! Вернулись к нам!

— Здравствуйте, Николай Михайлович! Вот, вернулись, как вы и говорили.

— А паренька что-то не припомню.

— А это Саша, выжил там, в Луках.

— Как ему это удалось, там же всех чем только не прошли?

— В бункере оказался. Дверь завалило. Долго наружу выбирался.

— Ладно, потом расскажете, что там как. А пока пожалуйте к нам. Братцы, правда, свои это.

Мы последовали за человеком, которого Катя назвала Николаем Михайловичем. Путь пролегал через лес, потом мы вышли в покинутый индустриальный район города, и, пройдя сквозь него, вышли опять за пределы города и только к вечеру подошли к комплексу зданий, которые напоминали лечебный санаторий и использовались как больница. Николай Михайлович представил нас персоналу и охране больницы, людям, которые оказались здесь по зову сердца, и называющими себя «Врачами без границ», таким образом решившие продолжать помогать всем просто так, живя за пределами города в своём больничном городке. В этой больнице работал как довоенный персонал, так и пришедший из других мест, а охраняла учреждение бригада во главе с Николаем Михайловичем, как они сказали, от бандитов и зверья. Кроме того, пациентов было в больнице тоже предостаточно, иногда к больнице приходил караван и сталкеры, которые приносили медикаменты и провизию. Известность этого места охватывала несколько соседних регионов.

— А что в самом городе?

— А, бардак, — отмахнулся Николай Михайлович.

— Лучше не идти туда?

— Идти можно, вернешься ли ты целым оттуда. Там кланы и группировки, они делят город на части. Естественно, без конфликтов не обходится. Но если они как-то могут договориться между собой и с нами, то вот против гастролеров мы ничего сделать не можем.

— Это кто такие?

— Да кто их знает, вроде бывшие военные, а может мародеры военную технику себе присвоили. Считают себя тут новой властью, если кого с оружием встретят — сразу в расход пускают. Правила известны только им одним, поэтому велик риск, что ты нарушишь их, даже просто не зная об этом.

И тут я понял, что мы спаслись, избежав встречи с тем патрулём, поскольку их броневик не оставил бы возможности передвигаться на нашем внедорожнике, а затем нас спокойно бы добили с близкого расстояния.

— Интересные у вас тут дела. А вас эти гастролеры не досаждают?

— Миновали пока, но боюсь, если положат взор на нас, и тогда нам тут несдобровать.

— А у вашей бригады хватит сил противостоять им? Город поможет?

— Мы точно не продержимся долго. Город сам боится их, да и кто там, в городе то? Мелкие бандиты, не умеющие воевать.

Во время нашей беседы с Николаем Михайловичем к нам подошла Катя и главный врач этой больницы.

— Саша, больнице требуется помощь, а я как раз хотела кое-кого разыскать в городе. Аня остаётся здесь, она нашла своих знакомых здесь и помогает им. Так что я пойду в Тверь, а ты помоги, пожалуйста, Николаю Михайловичу и его отряду оборону укрепить, у тебя это так хорошо там получилось.

— Катя, там же не так просто в городе.

— Я знаю, но я иду с врачами, в городе их не трогают.

Предчувствия говорили об обратном, но Кате не впервой было попадать в передряги. Переубедить всю компанию я был не в состоянии, поскольку никто не стал бы полагаться только на мои предчувствия.

— Катя, надеюсь, не прощаемся.

— Нет, мы дадим друг другу обещание встретиться снова. Саша, что ты так переживаешь? Я же прожила почти всю свою жизнь в Твери, всё будет хорошо.

— Хорошо, но я найду тебя, если что случится.

— Как скажешь, сталкер!

Катя ушла к врачам. К вечеру, попрощавшись, отряд ушёл в город, а я тем временем разыскал Аню, и, поговорив с ней, пошёл к бригадиру, который вместе со своими ребятами был на дворовой территории.

— Доброго вам вечера, бойцы!

— И тебе не хворать. Как ты выбрался то из Лук? Там ни одной живой души нет. Не врешь ли ты часом? — спросил один из бойцов. — И расскажи нам лучше, мы ведь все боимся даже просто смотреть в ту сторону, не то что сходить туда.

— Отчего же такие опасения?

— Да после бомбежки, а бомбили там, скажу тебе, нещадно, несло всякой дряни ветром оттуда, сами часто прятались, когда в нашу сторону дуло. А если здесь зашкаливало, то там и вообще страшно представить, что было. От Москвы так не несло. Ты же сам должен был это всё видеть, коли сидел там.

— Я после начала атаки был в убежище, которое оказалось заблокированным, выбрался потом на поверхность не сразу, а через несколько дней. Без химзы там трудно даже сейчас в некоторых местах, но мне удалось выжить и провернуть несколько дел.

И я рассказал о своей одиночной жизни в Великих Луках. Потом Николай Михайлович поведал интересные детали, о которых я не мог узнать, находясь в своем убежище. То, что город собирались бомбить, догадывались многие, поскольку перед ударом там было расквартировано несколько военных частей, готовящихся отправиться дальше на фронт. Население стали эвакуировать задолго до бомбежки, оставались в основном те, кто не хотел уезжать, а перед самой бомбежкой и все военные получили приказ покинуть город. Это объясняло и малое количество погибших из стотысячного города. Потом я спросил, куда собственно эвакуировали городское население, надеясь узнать хоть какую-то зацепку к моей не пробудившейся памяти.

— А много куда. Сначала всех в Западную Двину отправляли, недалеко от города, а потом все разбегались по всей стране, к знакомым и родственникам. Туда, где их могли принять.

— И никто списки эвакуированных горожан не составлял?

— Нет, конечно, там как всегда бардак начался, а потом некоторые идиоты панику посеяли. В общем, кто куда уехал. Причем и в города, которые также разгромлены оказались. В одну только Москву, наверно, половина уехала. А теперь она и сигнала не подаст, столица эта.

— Понятно.

— А ты искал кого?

— Да, сына.

— Сочувствую тебе. Но думаю, найдешь весточку, может, выйдет на связь кто-нибудь оттуда из «самой защищенной».

— Есть предположения?

— Как нам видится, там точно кто-то есть, поскольку мы улавливаем сильные помехи.

— Глушилки?

— А ты догадливый. Да. Мы тоже так считаем, но зачем они прячутся, мы не знаем и, поэтому, не трогаем их.

— Так, бойцы, что-то мы с вами засиделись, — раздалось сзади. — Пора смену забирать.

Я пошел с Николаем Михайловичем и их бойцами рассматривать их укрепления. То, что я увидел, на укрепления мало было похоже. Сетка и колючая проволока частично по периметру и мешки с песком. Ни окопов, ни орудий, ни металлических заграждений не было.

— А от кого вы защищаетесь?

— От бандитов и зверья, говорил же.

— Тут и от мелкого зверья то не особо спасёт.

— И что нам делать.

— Надо укреплять. Металлобаза есть, грузовик есть?

— Грузовик есть, а вот с металлом напряжно будет.

— Да пойдут даже камни.

— А мы не крепость случайно строить будем?

— Нет, но крупное зверьё сможем остановить такими конструкциями. Людей если не остановим, то точно задержим.

И люди принялась за работу, будто они и были строительной бригадой. Потратив целые сутки, результат своей работы бригада уже видела. Используя больничный забор и неиспользуемые здания, удалось создать нечто наподобие форпоста, потом распределили людей по лучшим огневым позициям и создали несколько разведывательных патрулей, которые следили за подступами к больнице.

Катя не возвращалась из города, хотя уже неделя подходила к концу. Николай Михайлович успокаивал нас с Аней, что отряд может задержаться и на две недели, поскольку в самом городе могла понадобиться медицинская помощь кому-либо. Но однажды ночью меня разбудило яркое осознание надвигающегося нехорошего события, открыв глаза, я слушал своё бешено колотящееся сердце, Аня спала на соседней койке в этой же комнате. Пришлось встать и осторожно подойти к окну, на улице было спокойно, но мой взгляд ухватился за горизонт, там было свечение на небе, хотя восход должен быть с другой стороны, а часы показывали два ночи. Это свет, и свет был искусственный. Я оделся и сразу же спустился к бригадиру, и уже с ним вдвоём мы забрались на крышу и стали наблюдать.

— Это точно те военные гастролеры, видно они объединились с другими группами и готовятся к решительным действиям. Отсюда мы не увидим полной картины, но нам нужно готовиться к их приходу сюда, — заключил он, смотря в бинокль. — Они могут просто взять её для себя в качестве медчасти, медики им может и нужны, а вот пациенты и мы точно нет.

— Больница удобно расположена перед городом. Мне кажется, что они собираются брать город, и для их дальнейшего наступления вашу больницу они выберут как перевалочный пункт, не нужны им медики. На рассвете или позже днём они будут здесь, и если мы не уйдём, то будет штурм. Поэтому нам всем нужно как-то эвакуироваться в город. Весь персонал с больными, незачем служить им мишенями.

— Ты всё как-то преувеличиваешь, город они возьмут и без нашей больницы, незачем она им для такого. А эвакуация… Нас в городе то особо не ждут, и идти нам с такими пациентами сейчас глупо. То, что сейчас нам точно нужно сделать, это снарядить отряд для похода в город за помощью и за оружием для обороны, путь туда не близкий и опасный.

— И это говорит мне человек, отпустивший туда Катю. И насколько опасно или безопасно по пути к городу?

— Она была с медицинским отрядом, который в городе никто не трогает, да и сама не новичок и неплохой боец. Опасность есть в лесу в виде голодных зверей, которые обычно боятся выстрелов и огня, но большая опасность непосредственно в городе — эти междоусобицы и меняющиеся там порядки.

— Ладно, раз решил отправить туда новый отряд, я тоже пойду с ними. От Кати ничего нет до сих пор, буду вызволять из города, если что случилось там.

— Аню придется оставить здесь.

— Это почему?

— Она не боец, и здесь от неё больше пользы. С ней ничего не случится, она мне как дочь, обещаю.

— Ладно, но пусть она сама решит, где ей лучше.

Я спустился в комнату к Ане, предупредил об опасности, чтобы она была наготове.

— Я должен сходить вместе с отрядом к городу. Они за оружием и помощью, я за Катей. Но вскоре вернусь за тобой, думаю, Николай Михайлович передумает сидеть здесь.

— Так всё плохо?

— Этот свет на горизонте — там военные, которые начали двигаться к городу. Но он видит всё с другой стороны и говорит, что ты должна остаться здесь, военные сюда не придут, а если и придут, то с города можно призвать помощь и принести оружие. Убедить в обратном я его не могу. Когда тут будет штурм, вопрос лишь во времени.

— Но мне и вправду здесь самое место, кто знает, что будет по пути, а здесь постоянно нужна помощь больным.

— Хорошо, но до моего возвращения, ожидай меня в этой комнате, она лучше защищена от обстрела, и часть людей переведи сюда.

— Ты даже об этом подумал. Хорошо, с этим проблем не будет. От Кати есть что-нибудь?

— Никаких сигналов и вестей нет, поэтому я иду туда искать её.

Мы попрощались, и я пошёл к отряду, который собирался покидать больницу. Отряд выглядел очень разношерстным, и у меня сразу закрались сомнения, по поводу целесообразности этого мероприятия, но отступать было поздно.

— Доброго утречка!

— И тебе того же, мы тут выдвигаться собрались, стоим тебя ждём. Со всеми распрощался?

— Успел, и кто у вас главный?

— А главный тут я, санинструктор Григорий Семёнович. И все вы будете слушаться здесь меня. А кто не будет слушаться — тот мёртв.

— Как мы пойдём?

Санинструктор замолчал, взглянув на меня со злостью в глазах, но продолжил.

— А пойдём мы леском, нашей дорожкой.

— А если засада военных? Они вполне могут пустить разведку и патрули к городу. Могу предложить другой вариант, отправиться вдоль реки по кромке леса, а не около опушки.

— Там болото и большой крюк. А если нам засаду устроят, так мы им отпор дадим!

— Лучше без столкновений, у нас несопоставимые силы.

— Ты тут самый умный? Пришёл издалека, варяг, и будешь командовать? Молчи теперь, тебя выслушали. Так, все несогласные остаются тут пилюли ставить, а мы выдвигаемся.

Проверив свою винтовку, мне оставалось идти вслед за отрядом. Предчувствия были не из лучших, поэтому стоило оценивать обстановку на два шага вперёд. В дороге ко мне пристал с расспросами парнишка, по виду самый молодой из всех, назвался Лёшей. Он рассказывал про всех в нашем отряде, хоть я и не просил его об этом. Он показал мне на следовавшего впереди мужчину и идущего рядом с ним парня, постоянно жестикулирующего. Звали их Сергей и Юра, причём Юра недавно получил контузию и лечился в больнице, а Сергей взял его под опеку. Юрина контузия лишила его речи, что и объясняло его жестикуляцию. Потом разговор зашёл про ведущего отряд санинструктора. Мои подозрения о его неполном соответствии для такой ответственной работы подтвердил паренёк, он рассказал, что санинструктор впервые ведёт отряд, а до этого командовал только на территории самой больницы, все успели натерпеться его самодурства, и мало кто обрадовался решению Николая Михайловича отправить его с отрядом. А вот главным в походе он назначил себя сам, поскольку по врачебной должности был выше всех присутствующих и считал это за право превосходства.

Впереди отряда раздался спор между Семёнычем и двумя добровольцами. Суть спора уловить не удалось, но эти двое развернулись и пошли обратно к больнице. А санинструктор, довольный собой, скомандовал идти дальше. Такое самоутверждение за счёт сослуживцев до добра точно не доведёт. Лёша все также рассказывал про остальных, пока дальнейшие события не стали раскручиваться с новой силой. Заприметив в лесу волка, некоторые вскинули оружие, и я посоветовал им в этот момент не стрелять, но санинструктор, услышав это, достал пистолет и выстрелил в сторону зверя. Не попал, и волк убежал, и звоночек всем остальным зверям был послан. Потом мы увидели уже несколько волков, и некоторые из них решили подойти ближе.

— Я вас поздравляю, господа, мы оказались около волчьего логова, — сказал кто-то.

— Стрелять не рекомендуется.

— Это ещё почему?

— А если ещё кто-нибудь кроме волков придёт на выстрелы?

— Тот от выстрелов и погибнет.

Я уже просто следил за их перебранкой. Некоторые понимали мою позицию, а некоторые всё же вели себя развязно по отношению к неспокойной ситуации. И чутьё подсказывало: всё ещё будет впереди. Один из волков подобрался ближе всех к идущим в конце отряда бойцам и, рыкнув, решил напасть. Боец развернулся и высадил весь магазин своего автомата в дикого зверя. Раздался вой, волки решили кинуться на отряд со всех сторон, все начали стрелять, особо не целясь, поскольку такое поведение для волков было необычным и многих напугало. А потом раздался рев недалеко за большим кустарником, и волки кинулись врассыпную от толпы людей. К побоищу приближались кто-то ещё, и это были явно непривычные для людей дикие звери. Отряд побежал дальше сквозь лес, не соблюдая построения. Мне пришлось окликнуть часть людей поблизости и направить их за мной в сторону реки. Земля там была топкой, но если знать, куда наступить, то можно были быстро пересечь эти топи. Мы быстро пробежали по кочкам след в след и, когда топи закончились, услышали очень громкий рев позади себя. Обернувшись, все увидели чудище, но оно уже не бежало вслед за нами, а пыталось преодолеть топи, поскольку его масса была большой, его туловище проваливалось в болото.

— Не тратить патроны, оно нас не догонит. Курс параллельно берега.

— Есть, командир.

Идя по лесу вдоль берега, мы увидели второе чудище. Оно разделывалось с остатками одной из частей отряда, которая опередила нас по опушке леса. Чудище нещадно поливали огнём, но огнём неприцельным, и вреда не наносящим. Раскидав людей поблизости, оно увидело нашу группу, и решило тоже не упускать.

— Разрывным в голову, гранату под лапы.

Двое моментально выполнили мой приказ. Раздались два взрыва, чудище упало, но еще двигалось и пыталось встать, а группа покидала место встречи дальше вдоль речки. Группа добровольцев с Семёновичем убежала далеко вперёд, как я определил, и это тоже принесло новые неприятности. Отбившись от зверей и чудищ, их группа вышла к третьим гостям, на этот раз прямо в засаду к гастролёрам-военным. Те особо не стали разбираться, что происходило в лесу перед ними и открыли миномётный и залповый огонь. В лесу стали повсеместно раздаваться взрывы, отряд стал редеть на глазах, потом нам встретилась часть выжившего отряда, которая бежала уже в обратную сторону. Их окликнули, указав на чудищ, но они всё равно побежали обратно к ним в лапы. Взрывы от мин и снарядов из орудий гастролёров казались вечностью, залечь в лесу было негде, поскольку и два снаряда могли угодить в одну воронку, а то и три, и больше. Но потом взрывы стихли. Остаток нашей группы шёл как можно скрытно, но незамеченным тоже не остался, по нам открыли уже огонь из пулемётов. Уходя с линии огня, потеряв надежду позвать кого-то ещё, мы уползли вдоль реки дальше. По пути мы нашли тело скончавшегося от потери крови санинструктора, и забрали его сумку.

— И ведь нашей дорожкой пошёл… — вздохнул Сергей. — И всё равно не миновала его судьба.

— Военные ждали нас, похоже, уже едут в сторону больницы.

— Да, мы тоже заметили.

— Мы опоздаем к ним с помощью из города.

— До города бы в живых дойти…

Через небольшой промежуток времени нашего продвижения с другой стороны леса послышался бой. Были слышны взрывы и выстрелы из автоматов. Мы, наконец, выбрались, тяжело дыша, и расположились на берегу. Сергей всё приводил Юру в чувство, а он, получивший тяжелую контузию ранее, долгое время не мог выговорить ни слова. Сергей, взявший над ним опеку, был ему как отец, может просто потому, что он был намного старше его, или из-за потери собственного сына, который был того же возраста. Почти все мысленно хвалили Сергея, но находились и те, кто считал Юру обозом и предлагал его «отдать на съедение волкам», дабы «не тратить провизию на овощ». Циников хватало, но не то время, чтобы устраивать суды и выяснять отношения, поскольку жизни людей обрывались слишком часто. После начала мясорубки многие стали прислушиваться ко мне, и мы смогли обойти места с явной опасностью. Это был тяжелый маршрут, а многие не прошли даже срочной службы, поэтому разведку и тонкостей скрытного и безопасного перемещения они не знали, вследствие чего были обнаружены, поддавались панике и уничтожались.

И тут мы услышали протяжное «Мммм», Юра пытался что-то сказать, и у него почти получалось. Сергей взялся его подбадривать: «Юра, у тебя получится, не сдавайся», — еле отдышавшись, говорил он ему, поддерживая товарища. «Мы жж… жжж… мы жыыы… мы жииивыыыы!» — удалось сказать, слова, как гром звучали от Юры, когда уже все подумали, что он не заговорит никогда или долгое время. Санинструктор оказался не прав, но ему было уже всё равно. Наша группа приходила в себя и немного приободрилась, наблюдая за Юрой. И сейчас мы были не в полной безопасности, только защищать их всех я больше не в состоянии.

— Саня, Саня! Ты слышал! Юра больше не молчит, — кричал Сергей. — Саня, ты чего лежишь?

— Слышал я, поплохело что-то.

— Погоди, не вставай.

Сергей усадил Юру, подбежал ко мне, приподнял бронник.

— Тебя зацепило…

— Я так и думал.

— В сумке последний оставался, сколько протянешь, я не знаю, ребята всё равно многие полегли.

— Давай, что есть, у меня ещё дело есть.

— Какое дело, ты всё думаешь, что она жива там в больнице? Да их там всех накрыло, Семёныч явно не пытался возвращаться.

— Семёныч и про Юру много чего говорил. Прости, Серёг, но я дальше не с вами.

Взяв у Сергея последнюю ампулу из сумки санинструктора Григория Семёновича, вколов себе, принялся перевязывать рану. Полежав немного, привстал. Идти можно, но небыстро, а потом препарат подействует и можно маршевым до больнички.

— Парни, я вас вывел, как и обещал Николаю Михайловичу, дальше наши пути расходятся. Обратно с помощью должны будете вернуться только вы, на карте отмечена точка, где вас должны встретить, но скрытность соблюдайте. А дальше, ситуация в городе и деревнях меняется, и у меня большие сомнения, что многие пойдут помогать против гастролёров, поскольку они придут и в город рано или поздно. Просьба будет, сообщить там кому-нибудь из первого отряда про больницу и депешу с сигналом передать.

— Да разберемся, сейчас спокойнее будет. Я тебе всё же с нами предлагаю, не моё дело, но кажется гибло там… Хотя ты профессионал, и все, кто тебя не слушал — не выжили. Честно, не видел раньше таких как ты. Спасибо, что вызволил, век в долгу будем. Сигнал я передам, как ты просишь.

— Я дал обещание. А теперь пойду. Вряд ли потом встретимся, так что прощай.

— Прощай.

Я понимал, что обратно эти люди не захотят идти, но также понимал, что гастролёры просто добьют всех в больнице, и поэтому я должен был спасти Анну, а потом успеть спасти Катю, перед визитом гастролёров в город. Путь обратно следовало делать другой дорогой, которую я предлагал изначально, так же соблюдая скрытность. Любой звук заставлял остановиться, прислушиваться. Военные-гастролёры были рядом, но были заняты приготовлениями и даже дозорные не особо следили за обстановкой, так как бои выматывали всех. На полпути все выстрелы прекратились, я не мог никак узнать, что означала эта передышка, то ли взяли больницу, то ли сделали паузу перед полным захватом.

Больница была уже на горизонте, когда прошло уже достаточно времени в пути, и я почувствовал, что препарат завершает своё действие. Пятно крови уже было большим, перевязка не помогала, нужно было сделать что-нибудь серьезное, и всё что мне сейчас хотелось, то это как можно скорее доползти. Вид бывшего санатория был печальным, где-то шёл дым, выглядело всё не так, как это было утром. Бои прошли, но пока что никого из двух сторон рядом со зданиями не было видно, не было видно и убитых. Скорее всего, гастролёры решили устроить бой на дальней дистанции, обстреляв персонал из всевозможных орудий, а потом получили ответный огонь и отпор и не смогли взять здания, а возможно, что внутри меня ждут уже не те, кого я собирался спасать.

Всё так же незаметно добравшись до нужного корпуса, уже без всякой надежды решил залезть в окно подвального помещения. Не рассчитав сил, грохнулся на пол и остался лежать. Открыв глаза, я не знал, сколько прошло времени, но вроде не много. Приподнявшись, я ощутил, как всё болело, но что-то подсказывало, что вот он, последний рывок. Встав и согнувшись, побрёл к коридору. Где-то за углом должна быть лестница, но как назло, всё в тумане. Потом кое-что принимало знакомые очертания, я, держась за стену, побрёл вдоль неё в дальний угол. Вот, за углом лестница, я преодолеваю один пролёт и вижу тусклый свет. Тут я понимаю, что следующий пролёт для меня уже невозможен, хватаюсь за стоящую трубу, но она, незакрепленная, падает с таким грохотом, будто рядом разорвался снаряд, или мне так показалось. Сверху послышались шаги, включился ещё свет, в этом свете появились очертания нескольких человек, и один силуэт был мне знаком.

— Аня, я вернулся… Мы должны уходить… — и потерял сознание.

Я очнулся на койке, рядом было еще несколько человек. Аня стояла рядом и с кем-то говорила, кажется, это был Потапыч, один из медбратов. Я попытался приподняться, но мои потуги не увенчались успехом.

— Лежи, — Анин голос был строг. — Ты зачем ампулу принял? Хотел на тот свет быстрее?

— Другого выбора не было.

— Были, не слушал бы Семёныча, и легче бы тебя вытаскивать было.

— Семёныч еще на полпути вперёд убежал, потом его тело нашли с сумкой, и что было в его сумке, то и принимали.

— Погоди, а кто ещё выбрался то, кроме тебя?

— Немногие, большинство погибли, а выжившие ушли в город и вряд ли вернутся. Никто и не старался выжить, сразу в панике побежали.

— Не может быть… — она замолкла. — Никто не придёт к нам…

— Мы не должны оставаться здесь. Я тогда допустил ошибку, что не уговорил Николая Михайловича эвакуироваться и оставил тебя, поэтому я вернулся исправить.

Аня просто посмотрела на меня, в мои глаза. Я молчал.

— Прости, не хотела, я не могла знать тогда, мы тебя еле спасли, всё так накопилось, мы думали, что все там дошли и ждем помощи, а помощь только ты. Прости.

Аня заплакала, она слишком много пережила за это небольшое время. Я смог лишь дотянуться до её коленей и опустил руку, боль не проходила, силы еще не пришли.

— Аня, мы спасем всех, кто остался, просто не будем слушать Николая Михайловича, а пойдём там, где скажу я. Там всё быстро меняется, единой дороги нет.

Она посмотрела на меня. Многое меняется, но не её красивые глаза.

— Я тебе верю, Колю я смогу убедить.

Она помогла мне подняться с кровати, и мы пошли в подвал. Николай Михайлович сидел в своём кабинете, он был каким-то серым и резко поседевшим.

— Анатолий Иванович, наш главврач, погиб. Из персонала почти никого, из бригады пять человек, пациенты там наверху, а мы так мало кого спасли от обстрела. Простите меня, я не смог всех уберечь.

— Коля, некогда сейчас. Саша оклемался, надо уходить.

— А куда мы пойдём? Куда? Город нас не пустит. В городе, может, сами военные нас ждут.

— Нет. Нет ещё в городе военных. Они рядом с нами и готовят очередной штурм. Им больница нужна, а не живые её обитатели. Сергей сигнал прислал, в городе нас ждут.

— А как ему удалось?

— Саша всё организовал.

— А что ещё Саша предлагает? Как он предлагает пройти у военных на виду? Может проще подорвать всё здесь, да и не возиться.

— Мы еще не умерли, — сказал я. — Да, мы всё взорвём, но потом, когда гастролёры будут здесь, а мы далеко отсюда.

— И всё же, как ты это предлагаешь сделать?

— Мне нужен водитель грузовика для отвлечения, но который отдаст себя в жертву ради других. Пластид лежит здесь в подвале, детонатор сработает, когда будет нужно.

— А грузовик только для отвлечения?

— Да, их подвижные части необходимо увести за ним. А все уходить пешком будут. Дорога безопасная есть.

— Хорошо, — Николай Михайлович сделал паузу. — А водителем буду я, ещё раз простите меня, но это всё что я могу сделать для вас в последний раз.

— Принимаю.

Поскольку была ночь, приготовления прошли быстро, персонал, который остался в живых, был в основном из нескольких медсестёр и молодого врача, и пациенты, двое из которых были лежачими. Приказав снять белые халаты и надеть как можно больше маскировочных вещей и бронежилеты, раздав оружие тем, кто мог стрелять. Отряд был готов.

— Коля, мы тебя всегда будем помнить, это не твоя вина, война не заканчивалась.

— Прощай, Анечка.

Грузовик, обвешанный бронежилетами, готовился тронуться в путь, выждав определенное время. Отряд, пройдя через подвалы и межкорпусные коммуникации, вышел за пределы больницы и отправился в тихую ночь. Путь давался мне с трудом, пригибаться было трудно. Была мысль вколоть себе ампулу, которая была у медперсонала, но потом отогнал её, поскольку она могла пригодиться другим. А если бы и вколол, то после окончания её действия последствия для меня могли быть летальными. Дорога также шла к лесу, но в отличие от предыдущего маршрута, мы забирали чуть далее, ближе к речке. Кругом стояла тишина, изредка доносились звуки от лагеря военных-гастролёров. А потом послышалась работа двигателя, затем крики и стрельба. Но машина не остановилась и проехала по дороге дальше. Военные постреляли по грузовику, но в погоню не пустились. «Так значит, у военных силы на исходе или перед штурмом копят, нам это только на руку», — решил я про себя.

Поход казался вечностью, но на рассвете уже виднелась окраина города. Там нас и встретили.

— Здорово путники, уж, не к нам ли путь держите?

— И вам доброго дня! Путь точно в город, а вот к кому — вопрос риторический.

— Ну, тогда слушайте сюда. В этой части хозяева мы, бригада Мутного. Правила у нас простые — оружие и женщин нам, а сами на все четыре стороны. Даже еду себе оставьте, мы сегодня добрые.

— С оружием я тебя пойму, а вот насчёт женщин нам непонятно.

— А чего тебе непонятно, у нас женщина — товар, да ещё какой, как горячие пирожки расходятся. Но если бычиться будешь — пеняй на себя.

— Нет, мы в другую часть города пойдем.

— А кто тебя сейчас пропустит?

— Вано, кто там у тебя? — окрикнули суровым басом сзади.

— Путешественники из лесу прибыли.

— Я сам разберусь, иди на пост.

Подошёл мужчина в годах.

— Откуда, говорите, будете?

— Больница.

— Хм, выбрались, значит? Сообщили мне тут вчера пришедшие про ваши дела. И пациентов с собой взяли? Плохо дело там видать. Ещё за вами идёт кто?

— Нет никого, и в больнице больше никого. И пациенты все, кто остались в живых.

Старик осмотрел пришедших.

— Немного вас как-то. Вано вам правду про местные порядки говорил, но врачей мы уважаем. Поэтому я вас пропускаю. Только идите через третий квартал, а то потом проблем не оберетесь.

— Я отблагодарю тебя вот этой сумкой с медикаментами, только подскажи, как первый отряд врачей найти?

— Медикаменты мне не надо и ничего от вас не надо. А про отряд… Беда у них. Они в передрягу между кланами попали. Кто где не ясно, но у нас никого нет точно, мы хорошее отношение к врачам всегда сохраняем. А вот кланы нет, они многое себе позволяют в последнее время. Поликлиника ваша ещё цела, так что можете к ней пройти. Но вы проходите, чуют здесь, что военные тоже за вами пойдут к нам.

— Военных много, но на больницу шли не все, часть их с другой стороны ждёт, и пойдут уже не через вас. А нам сейчас срочно в поликлинику нужно.

— Идите, мои вас пропустят, спокойной дороги, путники.

Отряд пошёл по дороге, которую нам указал старик. Старик был явно непростым, пользовался большим авторитетом, и нас спасло, что ему доложили о нашем прибытии. Но вот местные порядки были очень не по душе, я только что в который раз мог потерять Аню, а теперь предстояло вызволить Катю, которую искать было не понятно где в этом городе.

— Далеко поликлиника? — спросил я молодого врача.

— В пяти кварталах. До городской поликлиники наши отряды доходят без проблем, там и дела все делают, потом обратно. По городу обычно никто не ходит. Сейчас как-то всё меняется…

— Всё равно наш путь сейчас только туда.

Путешествуя по кварталам, нам встречалось много разнообразного народа, который сердито смотрел на нас.

— И чего им не спится в столь утренний час? — возмутилась Аня.

— Слухи работают лучше будильника.

— А предыдущие отряды тоже так встречали?

— Думаю, нет, предыдущие отряды шли в белых халатах. Мы тут реально чужаки для них.

— Халаты мы, конечно, выкинули, но у нас есть повязки.

— Люди к халатам привыкли.

— Ну, привыкли и привыкли. Перебьются. Нам бы до поликлиники целыми добраться.

Поход через город к поликлинике прошёл без сюрпризов. Мы зашли внутрь здания, где встретили трёх человек из первого отряда. Два врача и медсестра. Они рассказали, что после прибытия первые два дня прошли как обычно, а потом случилась клановая разборка, и вооруженные люди решили использовать поликлинику как огневую точку, а потом взяли весь персонал в заложники. Потом бои длились несколько дней, часть персонала погибло от взрыва, часть взяли в заложники при отходе, и где они теперь — неизвестно.

— С первым отрядом была девушка.

— А, была, Катя вроде. Она в первый же день ушла в город. К нам она не возвращалась.

Ниточки к Кате начинали таять. Отряд расположился в поликлинике и начал её переделывать в больницу, размещая там эвакуированных больных. После обеда к ним потянулись люди с жалобами на своё здоровье, как это происходило ранее. Я решил действовать дальше.

— Аня, мне придётся отправиться на поиски одному. Тут какое-то странное отношение к женщинам.

— Я это уже поняла. Я их уже в клетках и на привязи видела, это нечто, раньше здесь такого не было.

— Здесь с врачами ты будешь в безопасности. Пока кланы не передумали, если что вот тебе, — я передал ей пистолет.

— Спасибо, обучать не нужно, умею.

— Ты у меня спортсменка, красавица и…

— … комсомолка, — быстро вставила Аня.

— Найду Катю, потом за тобой и сваливаем, должны успеть до военных.

— Тогда торопись, я нетерпеливая, и за Катю тебя сполна спрошу, хоть ты и не причём.

Покинув поликлинику, я стал рассматривать город и наблюдать за его жизнью. Куда могла пойти Катя? По большой вероятности, её там быть уже не должно, её могли перевести уже в другое место, для начала мы разведаем главные места города. Город был не таким, по сравнению с тем, откуда я прибыл. Нет, война оставила на нём отпечаток, он, вероятно, стал грязнее, чем до неё, что-то разрушилось, где-то были следы боёв. Но пустым и разгромленным он не выглядел, в окнах домов кипела жизнь, хоть и нищенская. Я шёл по городу с винтовкой, но никто на меня не обращал внимания, поскольку сталкеры здесь были частыми гостями. И тут мне попался указатель «Ярмарка», мои чувства призывали посетить это место, поскольку такие ярмарки были одним из центров жизни городов, а там и информация, и купить можно что-нибудь. Располагался этот центр жизни города на месте бывшей военной части, пустовавшей после начала ударов. Учитывая её большие площади и сохранившиеся здания, торговцы оборудовали на ней свои лавки-палатки, а здания приспособили под склады.

Прибыв на ярмарку, моему удивлению товарному ассортименту не было предела, поскольку помимо привычного оружия, одежды и провианта здесь торговали людьми, точнее женщинами. «А не прикупить ли мне такой товар, интересно, какую же они цену за них просят?»

— Почём продают? — обратился я к первому торговцу рабынями, указав на первую попавшуюся.

Торговец окинул меня взглядом.

— Эта 100 патронов или твоя винтовка, а эта 120 или винтовка и 20 патронов, — торговец указал и на других.

— Интересные у вас цены.

— А ты что, не местный?

— Не, пришлый. Вот ищу зазнобу, чтобы сумки носила.

— А тебе тогда надо посильнее, да моложе девчонку. У меня таких экземпляров сейчас нет, посмотри на аукционе, там самые отборные, — он указал в направлении центра ярмарки.

— Спасибо за советы.

— А патрончик?

— Да не вопрос, — я ему вытащил из магазина один.

Путь лежал вдоль рядов. Покупать, честно говоря, мы никого не собирались, просто возникла мысль: «а что если?» В этой части рынка торговали только людьми, абсолютно разными по возрасту и состоянию, и старушки, и страдающие от голода, и забитые, а с другой стороны в клетках сидели ухоженные и опрятные красавицы. Но Кати при этом нигде не было. Фотографии Кати у меня тоже не было, но, если бы и была, моя миссия тотчас же закончилась бы провалом. Поэтому я решил играть в эту игру до конца и искать «девчонку посильнее, да моложе». И неспешным шагом дошёл до центра ярмарки, куда мне указывал торговец в начале, где около подиума из ящиков стояло несколько человек. У них я поинтересовался насчёт аукциона.

— Ты как раз вовремя, скоро начнётся.

Надо же, какое везение. А вскоре, после начала представления, удивился во второй раз. На сцену вышел ведущий в каком-то странном и разукрашенном костюме (последний писк моды?), и представление началось. Сначала выпустили девушку, которая была ухожена, и было видно, что с ней работал стилист (они тут тоже выжили?). Начались торги, цена была высокой для сталкера, запросили сразу 200 патронов, потом планка поднялась до 335 патронов, и девушка была продана толстяку (где он патроны то набрал?). Дальше вывели вторую девушку, тоже красивую и ухоженную. Но цена стартовала в 150 патронов, кто устанавливал цены и как — мне было неведомо, но торги за второй лот были более ожесточенными. Пока аукционеры спорили и кричали, я на одном из ящиков нашёл бесхозные плащ и маску-шлем какого-то героя из позабытой довоенной фантастики (пусть это будет моим «писком моды»). И встал рядом наблюдать за процессом. Торги остановились на планке в 409 патронов, поскольку шаг был в один патрон. Это было настолько утомительное зрелище, что мне стало скучно. И тут объявили третий лот, и на сцену вытолкали (именно вытолкали) Катю. Она пнула кого-то за занавеской, и что-то крикнула туда, потом её еще сильнее толкнули, и она оказалась на «сцене», на её руках были цепи, а на лице ссадина и порезы (вот, значит, как). Ведущий, как будто прочёл мои мысли, сразу объявил о непрезентабельности лота и объявил цену в 120 патронов. А у нас только 99. Кто-то крикнул, что берёт.

— 125!

— Тебе она зачем, сталкер?

— Сумки носить!

— А ну тогда мне тоже надо. 130!

— 135!

— 140!

— 150!

— Ладно, твоя взяла, мне такая ни к чему за столько патронов. Иди, плати, маскарадник.

А чем платить то? Но сразу вспомнил первого торговца, его слова про винтовку, снял и отдал её ведущему вместе с пятидесятью патронами. Тот осмотрел винтовку, поцокал языком и отдал текущий лот мне. А что в этот момент творилось с Катей? Катя замерла и смотрела на меня в маске и плаще, и мне было сразу ясно, что мой маскарад не сработал для неё. Ладно, не хочешь подыгрывать, не надо. Я подошел к сцене, схватил её за ноги и перевалил через плечо. Так на плече и вынес покупку с ярмарки.

— Всё, я тебя купил, ты навек моя, — поставил я Катю на землю.

— Как ты это провернул? Я уже успела распрощаться со всеми вами, — она смотрела мне в глаза, всё ещё не веря своему освобождению.

— Мне кажется, получилось вполне романтично, без бою, пустив пыль в глаза противнику, и действуя из его рядов, прямо как Штирлиц, который был близок к провалу, поскольку тебе нужно было подыгрывать мне.

— Они же всё равно не знали кто ты, и потом ты отдал им своё оружие с патронами.

— Всё же сначала пришлось изучить местные повадки, перед тем как поучаствовать. Иначе успехом бы мои торги не увенчались. Правда, это было сплошное везение, что в этот момент начали продавать тебя. А оружие ничто ради спасения тебя.

— Меня просто не первый раз уже пытались продать. И на предыдущих торгах уже почти продали, но победитель не смог заплатить. Но то, что сегодня среди участников находишься ты, я поняла, когда ты сказал про сумки. Откуда ты про них услышал?

— Да я тут парочку баулов присмотрел. Вот тут рядом с входом стоят, надо нести.

— Саша. Не самое время шутить. Они же меня чуть не четвертовали. После неудачных попыток продать. Я им как кость в горле, вроде и красавица для них, но с характером, никто не хотел себе таких приключений, потом пытались силой усмирить, — я смотрел на её царапины. — Я после прихода с врачами пошла искать детей, за которыми раньше ухаживала, решила найти. И ведь нашла! Всех пристроили, всё у них хорошо. Только не заметила, что с самой поликлиники за мной следили. И когда пошла обратно, меня схватили.

— Катя, мы идём в поликлинику, а там ты узнаешь некоторые подробности, и на улице лучше сейчас помолчать. Аня нас там ждёт, — я смотрел теперь за её спину на приближающийся патруль.

— Как? И Аня? А что же с…

— Да. Теперь тсс. Всё потом.

Хорошо, что маски были ещё не сброшены, я натянул цепи, Катя чуть не споткнулась, но пошла следом, опустив голову, показывая полное повиновение и безысходность. Патруль, состоящий из вооруженных людей с невысоким лысым человеком во главе, прошёл мимо, не обратив никакого внимания на нас. Я же шёл не спеша, удачно подслушав их разговор, и ведя на цепях Катю.

На обратном пути, подходя к поликлинике, я увидел грузовик, тот самый, который отбывал от больницы ночью. Он был сильно повреждён от выстрелов, но ещё вполне мог ездить. Взяв Катю за руку и не оглядываясь по сторонам, я повёл спутницу внутрь поликлиники, будто решив подлечить свою наложницу. Мои предположения были верны, Николай Михайлович сидел на стуле, а Аня с медсестрой обрабатывали ему рану. Всё же его зацепило, но главное, что он был жив.

— Да ничего, царапина, жить буду. О, а вот и мандалорец с принцессой освобожденной.

Да, маску я до сих пор не снял, опасаясь посторонних в учреждении. Присев рядом, можно было себе позволить немного отдохнуть, так как уже больше суток мы были на ногах. Николай Михайлович рассказывал присутствующим, как ему пришлось поплутать по дорогам, чтобы уйти от погони, которую всё же пустили следом. Ранен он был практически в самом начале, но сумел остановить кровотечение, поэтому дотянул до поликлиники. Потом во время его рассказа меня окончательно сморило.

Проснулся я ночью в своём же кресле. Какое-то предчувствие гнало меня в дорогу, требовало покинуть город. Поискав в темноте своих девушек, увидел в темноте койку, на которой спали вдвоём Катя и Аня. Как бы сладко они не спали, а будить их скоро придётся, но не сейчас. Я вышел из палаты в коридор, в котором было темно, а в углу на посту горел слабенький свет, там за столом дремала медсестра. Её будить тоже не было необходимости, и вышел во двор. Стояла тёмная ночь, на небе виднелись звезды, Луны не было, более идеального времени для отхода и не требовалось. Вспомнив расположение города, я определил примерное направление к тому месту, где мы оставили машину.

«Чужой это для меня город, — мысли шли своим ходом. — Нехорошие здесь повадки. Сегодня я с ними, а завтра меня убьют, и их в рабство отдадут. И мы ничего не сможем здесь изменить. Потому что это не наш город и не наша судьба. Катя и Аня, вас, наверно, много связывало с этим городом, но жить вы бы здесь точно не захотели. А на его границе собрались другие, которые жаждут установить свои порядки, и никто не встанет у них на пути», — рассуждая про себя, я зашёл обратно и разыскал на втором этаже Николая Михайловича, которого мучала бессонница.

— Живуч ты, сталкер, план у тебя хорошо сработал. Я-то думал, что всё, отъездился, а они, эти гастролёры, сами поисдохли и оставили погоню на полпути. Даже испугался, что наш план провалился, но они в вашу сторону вроде не смотрели. Совсем не по-военному себя ведут.

— Всё прошло гладко, а могло и не пройти. Звезды решили быть всё это время на нашей стороне. Я к тебе попрощаться пришёл. Очень рад был нашему знакомству, но нам стоит уходить, если не сегодня, то завтра за мной придут. Чувствую, что искать будут в поликлинике людей, не имеющих отношение к медицине. Проверят просто — там среди них есть человек с минимальным набором медицинских знаний. Я его около ярмарки видел. Он будет здесь экзамен устраивать. Те, кто не пройдёт, значит не медик. Если девушка, значит в рабство, если парень — значит в расход. Они со всеми пришлыми так решили поступать, возможно, из-за гастролёров. Поэтому я беру своих девчонок и ухожу, тебе бы тоже рекомендовал.

— За меня не волнуйся, у меня как раз этот минимальный багаж медицинских знаний есть, я хоть и работал завхозом в той больнице до войны, но медицинский в молодости окончил. Так уж судьба распорядилась. Так что за меня не волнуйся, да я в рядах пациентов сейчас. А здесь их трогать не должны. А вот тебе с девушками да, здесь будет сложно.

— Я прямо сейчас решил идти, уже собран, осталось их разбудить. Как пройти на юго-западную окраину, там, где индустриальная зона брошенная?

— А вот тебе карта моя, я с ней ездил, теперь она мне не пригодится точно. Из людей или группировок там никого не должно быть, боятся они этой зоны, вроде из-за фона. Я там спокойно на грузовике проехал, так что пройдёте тоже спокойно.

— Это к лучшему для нас. Фона мы не боимся.

— Береги Катю и Аню, они мне почти как дочки, я с их родителями дружил семьями ещё до войны. Родители их умерли уже после начала войны, я с женой девчонок к себе приютил, мы им помогали, ведь они маленькие тогда были. С нами ещё Лена была, её я давно не видел, даже не знаю, жива ли она. Так и жили несколько лет, до ядерного кризиса. А потом, когда ядерная пыль улеглась, в городе заварушка бандитская начиналась от безвластия. Девчонки решили вместе с сектантами уйти из города, поскольку оставаться здесь не хотели, а сектанты обещали радостную и беззаботную жизнь в сельской местности. И мы остались вдвоём, с моей Любой. Я до войны в санатории работал, потом он закрылся. А потом туда приехала группа молодых врачей, которые решили устроить там больницу, меня позвали снова, и я помогал им, и после бомбежки. А потом Люба заболела, видно надышалась газами, что принесли ветры, и очень быстро ушла от меня. Я так рад был, когда девчонки обратно вернулись, думал ещё поживу для них. Но лучше теперь им уходить, я тут согласен с тобой. Я, может, потом найду вас, не собираюсь тут отлеживаться, и точно не здесь моя жизнь закончится.

— Обязательно встретимся, возможно, и в другом городе. Жизнь непостоянна. А за девушек не переживай, они будут со мной.

— Тогда удачи, я верю в тебя, сталкер! А ты о себе как, вспомнил что-нибудь?

— Нет, мутно всё.

— Ладно, езжайте теперь, надо уходить.

Я ушёл будить Катю и Аню. Под покровом ночи мы уходили из города. Девушки решили в скором времени вернуться сюда во второй раз, но с надеждой наладить в этом городе нормальную жизнь. Я сомневался в их идее, скорее стоило перевезти хороших людей в другие чистые места. Машина ждала нас на том же месте, следов проникновения вокруг не было. Мы загрузились в машину, запустили её и выехали из укрытия. И перед самым нашим стартом на юго-востоке раздался мощный взрыв. Больницы больше не было. Также была низка вероятность встретить патрули гастролёров, которых кто-то по ошибке нарёк военными.

Дорога прошла быстро, девушки уснули сразу после старта на заднем сидении. Я вёл машину по ПНВ, и того короткого сна на кресле мне хватило, чтобы уверенно вести свой транспорт. Прибыв на базу, я отправил Катю и Аню в санчасть, а сам пошел в рубку, посмотреть сводки периметра. Моему удивлению не было предела, поскольку пока нас не было, система засекла передвижение транспорта с севера. Кто-то на двух машинах подъезжал к базе и даже оставил сообщение, нарисовав белой краской на стене: «Привет, $, мы живы =)». Этот знак, похожий на доллар, только вместо черты молния, послужил первым толчком к прояснению памяти. Память и раньше возвращалась кусками, как видения, я вспоминал многие события, но не мог точно объяснить, что они для меня значили. И когда визитёры нарисовали этот знак в послании, вспыхнули некоторые видения, которые внесли больше ясности о том, кто я такой.

Глава 2. Наёмники

«Позор и слава в их крови

Хватает смерти и любви

Но сколько волка не корми

Ему всё мало»

Лёва Би-2 и Шура Би-2

«Сегодня нас предали,

завтра мы отправляемся в ад»

Alex Sumt

— ARTAX приветствует тебя! — человек в форме лениво посмотрел на поприветствовавшего в его темнице воина. Пришедший был в черной экипировке, шлеме и маске, на плече виднелся белый символ, плохо различимый в темноте, похоже, что наёмник.

— Я ничего не буду говорить.

— И не надо, мне и так всё ясно про тебя, — сказал наёмник другим голосом.

Солдат поднял голову и вцепился взглядом в гостя, голос был ему знакомым.

— Как ты переметнулся к ним? Ты предал всех?

— Что нас предало, предать невозможно. Но это в шутку. Я ни к кому не переходил и ни от кого не уходил, я третья сторона.

— И что тебе надо, третья сторона? — с неприязнью перебил солдат.

Человек прошел в камеру, сел напротив пленного, приспустил маску. В темноте удалось разглядеть знакомое лицо, не изменившееся с момента их последней встречи.

— Вова, что тебя не держало там? Зачем ты сюда поехал? Денег больших захотел?

— Я человек подневольный… Да не твоё дело.

— Вижу, что злишься. А дело сейчас моё. Я пришёл забирать тебя отсюда. Ты просто не в курсе, что такое ARTAX.

— Слышал. Не жалуют этих наёмников, пленными торгуют, палки в колёса военным суют.

— Почти. Пленных только мы выкупаем, а не продаём. Бизнес, ничего личного.

Владимир долго смотрел на своего знакомого, вспоминая их последний разговор, перед его уходом на фронт. И что же ему нужно было от него, он не знал. И его злило, что знакомый был теперь наёмником.

— Раз ты подневольный, тебе и сейчас деваться некуда. Заплатили за тебя, как за пленного, поэтому прошу на выход. Только предупредить должен, что тебя хоть и выкупили, выкупило не государство, а поэтому по прибытию на фронт, или в Россию, тебя ожидает трибунал и другая темница. Но выбор у тебя есть, о котором я тебе расскажу позже. И сейчас мы выходим, нам дали коридор.

— А если я откажусь и останусь здесь?

— Тебя расстреляют или оставят умирать голодным, ибо исключили из пайка. Шутка. Всё равно выгонят, но прямо под перекрестный огонь. Да и смысл тебе здесь сидеть?

Сидеть в темноте не было смысла, особенно когда появился шанс покинуть ненавистное ему помещение.

— Ладно, пошли, — нехотя согласился Вова.

Два человека вышли в коридор и в сопровождении двух солдат вышли на улицу. На улице был вечер, и скоро должно было стемнеть, в этих широтах ночи темнее.

— ARTAX благодарит вас! Документы и презент я вам передал, — обратился человек в черном камуфляже к солдатам, на нём была натянута маска, темные очки и присутствовал другой голос.

И освободитель с освобожденным пленником пошли к машине. Путь им предстоял неблизкий, поездка шла глубокой ночью по грунтовой дороге, но при этом никто не попадался на пути. К утру они были уже на территории дружественной Беларуси. Выйдя из машины, она тут же оказалась занята другими людьми без опознавательных знаков, а им пришлось расположиться неподалеку от медсанчасти на отдых. Спустя некоторое время к ним подошёл лейтенант, и представитель ARTAX ушёл с ним переговорить. Разговоры длились недолго, лейтенант о чем-то просил, наёмник холодно отвечал. Потом наёмник вернулся один.

— Вставай, наш путь лежит дальше, — обратился он к задремавшему Вове.

Они взяли военный уазик и поехали по трассе, через несколько километров свернув на грунтовку, и весь остальной путь тихо плелись по лесу. Петляя между деревьями, машина выехала к неприметному строению. Поставив внедорожник в укромное место, наёмник укрыл её ветками и пригласил солдата внутрь строения, в котором было несколько комнат.

— Тебе в комнату отдыха, она прямо и налево, я в рубку, потом тебя позову, обсудим дальнейшие действия. Иди, отдыхай.

Вове было скучно проводить время в одиночестве, у него было много вопросов, но так мало ответов. Оставив попытки уснуть, он привстал и подошёл к двери в коридор, в котором было темно, только падал свет из комнаты, которую прозвали рубкой. Оттуда ещё было слышно, что наёмник ведет переговоры с кем-то по радиосвязи, слышно разговор было плохо, при этом собеседника было совсем не слышно.

— Салам Алейкум! ARTAX приветствует тебя… Как помнишь, договор был, Аллах не потерпит изменений… От них всё пришло, ARTAX посодействует вам… Да братья, во славу… нет, никто не должен… двое, один двухсотый… понял тебя… Мы будем… ARTAX уходит со связи.

Долгое время там ничего не было слышно. Потом что-то зашуршало. Потом раздался возглас:

— Владимир, зайди в рубку, не прячься.

Вова зашёл. Наёмник сидел перед столом с кучей аппаратуры. Он был баз маски, вид был уставшим.

— Не всех удается спасти, как понимаешь. Со всеми ведем разговоры, это только бизнес. Эти хоть и воюют на стороне государства, ведут себя как в старые времена, мы для них ничто. Поэтому меня они не знают и принимают за своего, а таких, как ты в расход запросто. Попал в плен — предатель.

— Я солдат, и они такие же солдаты, — парировал Вова.

— Нет, — перебил наёмник. — Ты дезертир. Официальный дезертир. Без вопросов.

— Нет, Максим, ты не прав, нас пропустили военные.

— Военные Беларуси, российских военных ты ещё не встречал.

— Что это меняет?

— То, что у тебя никто документы не потребовал, они знают, что я — ARTAX, и что я веду вызволенного военнопленного. Они вопросы ARTAX не задают. И ещё они знают, что могут обратиться к нам в случае чего.

— Да кто ты такой, что ты себя ARTAX то обозвал, на тебе твои знаки, ты их давно мне уже показывал.

— Наёмник. Знаки к ARTAX не имеют отношения, так — отличие от других. Нас, наёмников, много, кто мы — почти никто не знает. Знают только, что ARTAX — спасёт за деньги таких же несчастных, как они, попавших в беду. А вот как они это делают, для всех большая тайна.

— И за чей счёт банкет?

— Родственники… Жены, матери, отцы, братья, сестры, иногда их дети. Многие не получают известий от властей государства, многие спрашивают где их родные. Если родственник в беде, на связь выходим мы. Мы озвучиваем сумму, многие соглашаются. Кто-то отказывается, поскольку сумма бывает неподъемная. Кто-то нас считает мошенниками, кто-то предателями. Мы же просто делаем своё дело.

— И что вы, бизнесмены, накопили на яхты?

— Нет. Дело в том, что ARTAX получает не всю сумму, большая часть уходит удерживающей стороне на выкуп, потом на логистику, на проходные пункты. Хорошо, если на встречающей стороне есть свои, это упрощает работу. Но вот на стороне России все сложнее, им не хочется возвращать пленных, для них они все дезертиры и предатели. Очень просто у них — войны нет, убитых, раненных и пленных нет, всё хорошо, идёт полная победа.

— Мне всему это верить?

— Верить или не верить, дело твоё. То, что ты это всё почувствуешь на себе, это точно. Вернее, начинаешь вникать.

— Это как же?

— Ты позабыл, сколько ты был в плену? 13 дней? Кто-то вспомнил о тебе?

— Не пришло время…

— И не придет, одна страна сорвала всевозможные мероприятия по обмену военнопленными, обвиняя во всём другую. Хотя… Нам это только на руку.

— Вам лишь бы о деньгах!

— Как тебе сказать, за этих военных дают мало, очень мало, просто это вот текущий конфликт и текущая работа…

— То есть?

— ARTAX образован не вчера, и имеет свою сеть по всему миру. Он как паутина, да что тебе рассказывать, скоро сам всё узнаешь. На сегодня разговоры окончены. Отбой и подъём в 4.

— Ладно, как скажешь, ARTAX.

— ARTAX уходит со связи, — сказал Макс измененным голосом.

Ночь была неспокойной для Вовы, он всё время ворочался, и поспать удалось немного. Потом утром в четыре часа Макс его разбудил.

— ARTAX приветствует тебя! Пора в путь дорогу. В машине отоспишься.

На сборы ушло несколько минут. Наёмник выглядел собранным, будто и не спал всю ночь. Так ли это, Володя расспрашивать не стал, ему всё ещё было не по себе. Они завели уазик, расчистили его от веток и поехали той же дорожкой, но дальше в другую сторону. Машину наёмник вёл скрытно, изредка выезжая на шоссе, и сразу же уходя на грунтовку. Вова удивлялся, насколько республика Беларусь испещрена такими дорожками, он уже сбился со счёту и перестал следить за дорогой и запоминать повороты, это было бесполезное занятие. Если наёмник хотел сбить его с толку и запутать следы, чтобы не было возможности уйти обратной дорогой, то у него это получалось с большим успехом. Но он чувствовал, что такая дорога была нужна только для того, чтобы скрыться от всех. До него потихоньку доходила картина мира, когда они пережидали патруль.

*

— Долго ещё ехать?

— Если патрулей и силовиков по плану, то к ночи будем в конечной точке.

От монотонной тряски и долгих ожиданий, а также плохого сна Вову просто вырубило. Сколько он проспал, он не знал. Потом резко раздалось:

— ARTAX приветствует тебя! — и он подскочил на кресле, упершись головой в брезент. — Тихо ты, куда поскакал!

— Зачем так будить?

— Ты самое интересное проспал, мы уже прибыли, — сказал наёмник, опершись на стену бетонного забора. Они стояли среди каких-то строений и заборов в какой-то промзоне.

— И где мы?

— В Бахчисарае!

— Что?

— Да шучу. Промзона в Великих Луках. Я должен здесь отметить, что ты прибыл. А тебе появляться в таком виде в городе нельзя, поэтому сзади сумка с одеждой и документы, у тебя десять минут.

Наёмник скрылся в дверном проёме рядом стоящего здания. Вова вылез наружу из уазика, ноги затекли и гудели. «Вот поспал, так поспал», — подумал он. Взял с заднего ряда сумку и быстро переоделся в гражданскую одежду, потом принялся изучать документы, всё в них было верно, разве что они были свежими, не такие как у него. Подделка или нет, он не мог разобрать, но если подделка, то очень качественная.

— Готов? Молодец. Документы твои настоящие, не те, правда, что были у тебя, о тех можешь забыть.

— А если проверят?

— Ничего не найдут, ты здесь и всё в порядке.

— Но у меня же контракт!

— Нет никакого контракта, главное, своим не попадайся.

— Это как?

— Да очень просто — будешь жить новой жизнью.

— А со старой что?

— А в старой жизни тебя ждёт тюрьма или расстрел.

Такой расклад его не сильно обрадовал, но спорить он не стал.

— В общем, Володя, дело твоё. Я тебя доставил, отметил доставку. Дальше ты сам по себе, а у меня работа. Но учти, жизнь твоя, хоть и новая, есть опасность со стороны твоего прошлого руководства, что тебя в пекло отправило. Один из них точно знает, где ты должен быть без моей помощи.

— В смысле?

— Не попадайся на глаза полкану, какой он человек, ты должен знать лучше меня.

— Понятно.

— И ещё. Сын твоей подруги…

— Что с ним?

— Этого я не знаю, запросов на него не было, но вроде та часть срочно-контрактников разбита. Как бы эгоистично не звучало, но узнать о его судьбе не бесплатно. А если быть точным, то надо заносить тем дуболомам в ставке.

— Ясно. А чего про него вспомнил?

— Ты к «ней» собрался.

— С чего решил?

— А куда тебе ещё? Родители не ждут, всё закрыто.

— Ладно, слишком много ты знаешь.

— Работа такая. Ничего лишнего, всё для работы. И напоследок, ты сможешь найти меня здесь.

— Это мне зачем? Я же вроде не собираюсь обратно.

— А это как карта ляжет. ARTAX уходит со связи.

— Зачем так сложно говоришь?

— Это значит, что не прощаемся.

Наёмника уже нигде не было, его уазик брать было рискованно. Вова решил идти вдоль построек, и, немного задумавшись, он не заметил, как вышел на улицу. Это был его город, где так много всего знакомого и хороших воспоминаний. И путь действительно лежал только один — к ней. Вот он дом знакомый, вот она дверь, свет горит в окне, и она точно дома. Там работает телевизор, она никого не ждёт, он решил быстрее попасть к ней, но потом его осенило. Она действительно его не ждала, как тогда холодно смотрела на него, когда узнала о поездке, не посчитав это геройством, скорее опрометчивым поступком. Её сын уже там, и он, который ей помогал, будучи гражданским мужем, тоже решил ехать туда, вслед за сыном. В её семье все были военные, но она уже устала от военщины, поэтому холодно смотрела на его сборы, не сказав тогда ни слова. Потом вручила ему пакет со словами: «Ну, пока», и не поцеловав на дорожку, как обычно целовала перед его уходом на работу.

Он всё это помнил, как вчера, а сколько прошло времени? Полгода, может больше, он не помнил какое сегодня число, время после первой бойни летело незаметно. Он стоял перед дверью в раздумьях, и тут прилетели слова, обидные и резавшие душу, слова наёмника: «Ты дезертир». Но тут он решил, решил, что есть надежда и понял, зачем он здесь, и уверенно позвонил в дверь. Телевизор умолк, послышались шаги, а, может, ему кажется, что он их услышал. Нет, он привык вслушиваться во всё в последнее время. Заработали замки, дверь открылась, она стояла с красными глазами.

— Ты? Нет, только не ты! Как же так? — она развернулась и пошла вглубь квартиры. — От него нет вестей уже два месяца! Два месяца ни слуху, ни духу от сыночка! Я уже лодыря, этого начальника его, всего уже чуть не избила, а он молчит, сволочь! Нет вестей и всё! И тут ты! Как ты мог приехать раньше его и без него?

— Я не просто так, мне нужно твое решение, чтобы забрать его из армии. Твоё согласие…

— Какое решение тебе надо? Какое согласие? Что ты сделаешь для него, дезертиром его выставишь? Да и как ты тут оказался, ты же там должен сидеть, родину защищать, или к себе на кордон валить, что ты здесь-то забыл? А? Нет уж, пусть он служит, весточка нужна мне, лишь бы знать, как он там, сынок…

— А я могу тебе привезти оттуда, есть возможность забрать и без всяких осложнений для него, вернуть в нормальную жизнь без войны.

— И откуда ж у тебя такие возможности? Не поверю, что здесь можно жить без войны, когда она пришла в каждый дом. Мне бы весточку только… Хотя, я столько уже натерпелась, два месяца прошло, как он со связи пропал, а эти чиновники молчат, — она замолчала, всхлипывая, глядя на него. Смотрела долго. Но материнские чувства взяли вверх:

— Вези! Вези любого, живого или мертвого, мне нужен только он.

— Всё, дальше я сам. Там есть надежда, что его можно вытащить из войны. Просто поверь. А теперь прощай. Я обратно к ним, в ад.

Он развернулся и вышел из квартиры. Его нигде не ждали, он шел по тихому городу, который в это время обычно жил ночной жизнью, а теперь переживал неспокойные времена. Он прошелся под окнами квартиры родителей, свет не горел. Его мучало желание навестить их, но события прошлых дней говорили ему лишь одно: «Тебя не ждут», и зашагал мимо в сторону проспекта. Поймав попутку, он поехал обратно в промзону.

Уазик стоял на месте. Подойдя к нему, он стал ждать, как не прошло и минуты:

— ARTAX приветствует тебя! Что-то ты быстро. К родителям решил не заходить? Это правильно.

— Ты можешь сказать, откуда ты всё знаешь? Может, скажешь, когда я сдохну?

— Не кипятись, самое интересное для тебя впереди будет. Сам подумай, что стоило тебя доставить сюда, ведь я должен обладать максимумом информации, чтобы избежать сюрпризов.

— Да, тогда ответь на вопрос, всезнайка, кто заплатил за моё высвобождение?

— Я своих клиентов не раскрываю, у клиентов есть право не называть себя. Ты успокойся, еще раз прошу, если ты хочешь ехать со мной, а, иначе, зачем ты сюда вернулся, то тебе всё станет известно по мере продвижения нашего путешествия. И, поверь, многое потом заставит глянуть тебя на все эти вещи по-другому.

— Не забалтывай. Мне от тебя сейчас надо только одно, ARTAX, спасти его, сына моего.

— Названного…

— Без разницы, он мне сын и точка.

— Как скажешь. Деньги принёс?

— А сколько надо?

— Десять штук вечнозеленых.

— Что?

— Да не кипятись. Я не отказывался, и в курсе, что у тебя таких денег нет. Деньги потребуются тебе, но не для меня.

— Погоди?

— Да, ты сам будешь его вызволять, а я тебе только помогу.

— Но я же не…

— Пока не ARTAX, но этот путь позволит спасти тебе не только его.

— А если откажусь?

— Не спасешь никого.

Задумавшись, Вова ответил молчаливым согласием начать путь обратно. Они сели в машину и поехали обратно в ад.

*

Утро путешественники встретили в другом похожем координационном пункте ARTAX. Там их встретил ещё один, как понял Вова, такой же наёмник, искавший своих людей. Наёмники перекидывались между собой дежурными фразами, они были заняты. Тот, что прибыл раньше, связь занимал довольно долго, ведя сложные переговоры, и из тех людей, которые ему требовались, большинство были либо двухсотыми, либо пропавшими без вести. Макс с Володей терпеливо ждали освобождения радиостанции, занимаясь сверкой свежих таблиц с именами и фамилиями людей.

— Да как же, да что же такое. Пять из двадцати только живых.

— Война.

— Да в топку, она всегда была, двухсотыми на горбу не заработаешь, рефрижератор всё съест. Зачем столько убивать то.

— Печально, но зато найденных солдат похоронят по-человечески.

— Мне-то что с их похорон, да и ты с переживалкой завязывай. Нет места ей в наших рядах

— У меня свои принципы работы. Ты не горячись, найдутся твои клиенты, и сможешь заработать.

— А, ты же принципиальный. Беру слова обратно. Ладно, я абсолютно спокоен и поеду дальше. ARTAX прощается с вами!

— ARTAX!

Владимир, краем уха следивший за разговором, проверял списки с фронтов, искомых записей не находилось. Никакой информации по окруженному батальону, где был его сын, не было. Вокруг было разбито несколько частей, связь нарушена, что стало с теми, кто оказался в котле, никакой информации также не находилось. Его чтение прервал Макс:

— Возьми этих пятерых, недавно пришёл заказ. По месту должны быть рядом с твоим сыном.

— Зачем мне они? Я же его одного ищу.

— Их тоже поищешь, заработаешь для своего.

И тут до него дошло. Он мог за деньги, вырученные за спасение тех пятерых, оплатить доступ к своему. Да, он погружался в этот, так называемый, бизнес-проект. Но деньги — это не всё, это лишь небольшая часть работы. Да, предстоит отчислять и своим и врагам, но самое главное и трудное — где-то придётся идти с боем, поскольку там были линии соприкосновения. Он был готов если не ко всему, то к этому точно. Макс в это время пересел от радиостанции к экрану компьютера, он тоже кого-то искал.

— Ты пока работай. У нас дела сейчас такие, выдвигаемся этой ночью через границу Беларуси, поскольку только тогда проход будет свободен. Экипировку можешь использовать свою, военную, но знаки различия и шевроны сними — они тебе больше не понадобятся, желательно что-то своё повесить, «вежливых человечков» там за кордоном не любят. Оружие получим уже после границы. Если сейчас что-то не найдешь, по пути будет ещё один корпункт, там могут быть свежие сводки с фронтов в бумажном виде. Не всё у нас в сети хранится, поскольку военные любят по старинке на бумажке всё писать и печатать, оно и понятно, электричество не везде есть. И наши люди достают свежие списки и информацию, потом передают нам. И так всё доставляется между нашими объектами, что-то заносится в сеть. А пока, ещё раз повторю, работай. У тебя два часа, потом сон четыре, и в путь.

— Понял тебя.

— ARTAX!

— ARTAX!

Вова входил в роль наёмника, но она ему казалась временной и ненастоящей. Будущее впереди было для него тёмным и беспросветным. Он ещё не представлял, как он спасёт сына и доставит его матери, сможет ли он продолжить с ней свою мирную жизнь, о которой стал мечтать после попадания в плен. А что, если мирная жизнь теперь для него никогда не наступит, что если война затянется на всю оставшуюся жизнь, и вообще, сможет ли он выжить? Закончив безуспешные поиски по таблицам, он ушёл в комнату отдыха и расположился на ночлег.

*

Спустя двое суток они сидели в полуразрушенном доме, Вова жался к стене, Максим смотрел через оптику своей винтовки. На пути к встрече со связным они вошли в небольшой коттеджный посёлок, и в это же время через него решила пройти отступающая часть армии государства, которая открыла по ним огонь.

— И угораздило их через эти пустоши переть…

— Здесь как в Зоне Стругацких — ничего постоянного, всё меняется, той же дорогой не ходят. Да, мы влипли в передрягу.

— А ты в этой Зоне сталкер.

— И ты тоже.

— Кстати, а что значит «сталкер»?

— Я долгое время считал, что охотник. В каком-то смысле я был прав, но будем давать другой термин: ищущий, преследующий. Тихо! Транспортёр.

Издали загудел двигатель, в сторону их дома ехала бронемашина, солдат сопровождения рядом с ней не было. Раздался выстрел из винтовки наёмника, снаряд поразил слабое место машины, и на её боку вспыхнуло пламя, машину развернуло, и больше она не двигалась. Также никто не показывался из подбитой машины, и никто не появлялся издали.

— Уходим! Сейчас пройдут градами.

Они перебрались в самый отдаленный дом посёлка и проникли в полуподвальное помещение, вход в который был через единственную дверь, а освещало одно маленькое окошко.

— Так себе могила. Если накроет, можем не выбраться. Но перекрытия должны выдержать.

— И не найдут потом. Они знают, где мы?

— Нет, поэтому сносить будут всё подряд. Обычная для них тактика, сам должен знать.

Минуты через три раздался противный свист, и за окошком стали видны всполохи, а потом пришла взрывная волна и грохот. Вскоре после серии взрывов попали и по их дому. Грохот от рушившихся сверху этажей был страшным. Макс кривыми взмахами скомандовал: «газы-противогаз». Быстро нацепив резиновое изделие с фильтром, он увидел, что все заволокло пылью, и свет почти исчез. Со временем стало тяжело дышать, но, помня свои тренировки по дыханию и успокоению, он смог продержаться, пока пыль не уляжется, и не получил команду «снять СИЗ». Дышать стало легче, но, всё еще используя свою тактику, он стал лишь понемногу набирать в легкие воздух.

— У нас проблема — выход завален. В принципе, как проблема, всё, как и предполагал, окно у нас свободно.

— И как мы в него протиснемся?

— Сначала выбьем раму, затем я пролезу, потом ты подаешь наши баулы, затем выбираешься ты. Не впервой же.

Выбравшись наружу, они поспешили покинуть территорию артобстрела. Через пятнадцать минут должна была пройти колонна для зачистки этой местности. Изначальный путь следовало изменить, поскольку менялись все обстоятельства операции. Макс не смог вызвать на связь информатора.

— Планы меняются. Крант не вышел на связь в условленное время, значит, его могли раскрыть.

— Плохо дело. Не пришлось бы идти обратно с пустыми руками.

— Нет, нам остаётся идти напрямую к нему в точку, и разведывать всё там самостоятельно.

Через полдня не самого легкого пути вдоль отступающих частей российской армии, не показываясь им, они добрались до исходной точки, в которой мог бы находиться информатор. Он всё это время не выходил на связь, и в точке ожидания его тоже не оказалось. Информация о солдатах из котла просто исчезала перед глазами. Проведя разведку его хибарки, они увидели солдатика, который зачем-то отстал от своей группы. Подкравшись к нему и застав врасплох, они быстро провели допрос на предмет недавно происходивших здесь событий. Солдатик оказался разговорчивым, и поведал, что офицера из этой хибарки забрали солдаты из группы Юг, и увезли к себе на форпост. Потом солдатика оглушили, и отнесли в хибарку информатора на кровать.

— Что будем делать? Информатора, как получается, раскрыли.

— Идти к ним с боем. Нам нужен не столько он, сколько информация, а её в хибарке не нашлось, значит, забрали вместе с ним.

— А выживем ли мы, если сунемся к ним напрямую?

— Ну не напролом же мы действуем, мы по-сталкерски, и при этом не вдвоём к ним на огонёк заглянем.

Вдали от хибарки виднелся тот самый форпост. Знаки на укреплениях выдавали южан. «Значит, Юг раскрыл информатора и вставляет теперь палки нам в колёса. Решили, что спасать никого не нужно, всё только убивать и бросать? Зачем вы ведёте такую игру? И что вы сделали с Крантом?» — Макс не всегда понимал действия Южан, может из-за их религиозного фанатизма.

— Форпост имеет скрытые подступы, их не должны закрыть, просто потому, что о них не знают. Но вдвоём мы всё равно ничего не сделаем, попробуем достучаться до других, — Макс достал рацию. — ARTAX PLAYER JANDO TARGET POINT SOUTH CRANT IS DESTROYED ARTAX.

Рация молчала, Макс повторил набор слов, снова сделав паузу. Через минуту посыпались позывные — нас услышали другие наёмники. Через час мы уже подбирались к базе российской группировки Юг. Расквартированная там колонна покинула базу для выполнения операции на фронте, а может просто отступала, и там оставалось немного людей. Атака наёмников была внезапной и молниеносной. Пробравшись через скрытые подступы, наёмники сняли постовых и точными выстрелами из спецоружия убирали оставшихся солдат. После того, как дым войны на базе развеялся, наёмники окружили группу из пятерых военных, относящихся к группировке Юг. Они действительно были южанами, и сдаваться не собирались.

— ARTAX не планировал уничтожать вас, но вы очень помешали нам. Ваши люди уничтожают наших людей и военнопленных.

— Предателям не место на земле, Аллах всех вас покарает. И вы не заслуживаете жизни под волей Аллаха.

— Не стоит идти против нас, вы знаете, чем кончится ваш путь.

— Но заработать, шакалы, на нас вы не точно сможете, — гнул свою линию их командир. — Мы всех вас найдём. Воюете как трусы, устроили маскарад. Детский сад! Всех всевышним…

Закончить фразу командир южан не успел, прицельным огнем ему попало по ногам, и он распластался на земле.

— Хорош разглагольствовать, — черный наёмник подошел и наклонился над поверженным южанином. — Пока ты нас оскорблял, твоих ребят положили, а ты и не заметил. Так что теперь полежи и послушай меня.

— Ты, шакал, так просто не умрёшь!

— Это уже решаться без тебя будет, у нас…

— Ты…

— Не тыкай, — перебил уже наёмник, глядя в злые черные глаза бородача. — Позывной Дауд?

— Не твоё дело!

— Угадал. Что ты делал, когда к тебе обратилась семья с маленькой девочкой? Она к тебе ещё руки тянула, просила о помощи? Спас ли ты их?

— Шакал, да что ты знаешь.

— Всё что нужно о твоих делах. Так что, проясняется память? Что ты с ними делал? А девочка получила помощь? А, благодетель?

— Всевыш…

— Стоп. Он тебе не поможет. Тебя по ножкам сразила девушка, а пульки она предварительно смазала свиным сальцем. Так что не помогут тебе твои боги.

Южанин теперь только зло молчал.

— Так что привет тебе от братика той девочки, по твою голову нам перепадёт немало.

— Чтооо?