Бесплатный фрагмент - На крыльях Павшего Луча

Посвящается всем, кто любит, мечтает, верит и ждёт!

Часть 1. Клерик Ордена Радуги

Пролог

«Любовь — высший дар человека, позволяющий

даже рабу стать свободным»

Элорн Хоримский

«Люди — самые мерзкие чудовища, которых только видел свет: в душе каждого живёт убийца, мечтающий вырваться на свободу»

Верховный Инквизитор Ургаций

Сотни, тысячи людей закричали от восторга, не в силах поверить в происходящее: на изумлённых зрителей падал, сверкая в лучах игривого солнца, настоящий золотой дождь.

Секунду спустя крестьяне и ремесленники стали подпрыгивать, пытаясь поймать драгоценные капли.

В тот день Арена напоминала гигантскую чашу, переполненную насекомыми. Зрители суетились как муравьи, занимая места.

Когда из внутренних камер на песок вышли по пояс обнажённые рабы, нижние ярусы взорвались бешеным рёвом. Многие крестьяне узнали соседей-кливийцев, с которыми до восстания торговали и обменивались товарами. Теперь мятежники превратились в дешёвых слуг, чтобы развлекать тех, против кого сражались лишь несколько дней назад.

Одна из внутренних камер раскрылась, из огромного провала послышалось шипение, вызвавшее настоящую бурю эмоций — зрители стали гадать и спорить, пытаясь понять, какое чудовище выведут на этот раз.

Через минуту вооружённые длинными посохами жрецы заставили появиться на Арене создание, от одного вида на которое побледнели даже бывалые воины.

Существо приподнялось на волосатых паучьих лапах, взметнуло фонтаны песка и щёлкнуло внушительными клешнями так, что по рядам зрителей прокатились крики ужаса. Затем ринулось на жрецов, которые хотели натравить чудовище на кливийцев, но перестарались и слишком разозлили. Служители проворно расступились, окружая себя сверкающими щитами.

Скорпиук пролетел мимо, едва не задев одного из служителей покрытой длинными шипами лапой, но тут же проворно развернулся, вызвав крики ужаса у зрителей. Некоторые представители знати зааплодировали, посчитав такой поворот заранее приготовленным сюрпризом.

— Пока знать пялится на бойню, народ гибнет от чудовищ как мухи, — лейтенант Райлин, стоящий рядом с Верховным Наместником, скривился. Отправить бы пару вон тех толстосумов с верхних ярусов на корм скорпиуку — вот это было бы зрелище, разорви меня острозуб! Ох и поплясали бы они!

— Помалкивай тут, — Наместник Холлинг огляделся, не услышал ли кто их разговор, но все оказались слишком поглощены зрелищем. — И помни всё, что я приказал: ошибок не прощу.

— А ты меня не запугивай, — рука воина нежно погладила меч. — Я обещал, что сопровожу тебя до Арены и потолкую с тем несговорчивым купцом, который, по твоим словам, не очень любит делиться, но на твои мутные делишки не подписывался. Думаешь, если воин, то у меня нет убеждений? Это опасные мысли, знаешь ли — знаю двух баронов, которых нашли в канаве после того как они пытались заставить отказаться некоторых имперских офицеров от принципов.

— Дорогой Райлин, — Наместник незаметно коснулся перстня на правой руке, почувствовав исходящее тепло. — Уверяю, я как никто другой ценю принципы благородных императорских офицеров. Так ты поможешь мне? Разумеется, не нарушая свой священный кодекс.

— Я? Да ты нахлебался яда гнилоеда, чтобы предлагать мне такое? — воин схватился за меч, но тут по его широкому лицу пробежала судорога. — Да-а… если кодекс… то конечно… почему н-нет.

— Вот и замечательно, мой дорогой друг! Вот и замечательно.

Тем временем магистр жрецов взмахнул посохом, опуская на чудовище волшебную сеть, словно сотканную из удивительного ледяного пламени. Скорпиук присел, яростно зашипел, но сеть опутывала его, будто живой кокон.

По Арене прокатилась волна восхищения:

— Кончай его! Отморозь лапищи этой страховидле!

— Да! Преврати в ледышку!

Затем случилось непредвиденное. Скорпиук сжался и ударил клешнями — сеть дрогнула, а через мгновение разлетелась тысячей осколков.

Чудовище раскрыло пасть и выстрелило липкой паутиной в молоденького жреца. Паренёк дёрнулся, закричал, но спустя секунду уже оказался перед разъярённым созданием.

Прежде, чем служители успели помочь, скорпиук схватил несчастного клешнёй. Раздался отчаянный вопль, от которой содрогнулись сотни зрителей — затем жрец исчез в пасти гигантского насекомого.

Служители ударили десятком алых огненных стрел, но те лишь слегка заставили потемнеть прочный панцирь.

Чудовище зашипело и снова ринулось на жрецов. Магистр вскинул руки вверх и, пронзительно вскрикнув, ударил посохом, взметнув настоящий фонтан песка.

Посох заискрился, вспыхнул синим светом — через мгновение на скорпиука обрушились молнии, похожие на сверкающих змей.

Чудовище попятилось, щёлкая в ярости клешнями. Трибуны замерли в предвкушении развязки, а служители попятились, стараясь увеличить расстояние — никому не хотелось разделить участь младшего послушника.

Тем временем пленные рабы в центре Арены молча наблюдали за поединком.

Лица большинства пленников не выражали эмоций, но в глазах самых юных участников отражалось отчаяние.

Канесу только два дня назад исполнилось шестнадцать, его отец погиб в лесу от разбойников, поэтому парень нанялся в охрану к знакомому трактирщику, чтобы зарабатывать на жизнь себе и матери. А когда имперцы пришли в Кливию, то спалили трактир и хозяина повесили как пособника мятежникам. Даже сейчас Канес не мог забыть эту картину: добродушный, всегда гостеприимный трактирщик болтался на дубе, ветер трепал седые, покрытые засохшей кровью волосы мужчины, а ворон жадно клевал его правый глаз, раздирая щеку когтями.

Кто-то поговаривал, что мятеж организовала кучка имперской знати, чтобы героически подавить его и прославиться перед Императором. Канес отдал бы всё на свете, чтобы оказаться на Арене против этих ублюдков.

Сейчас рядом с парнем стояли трое его друзей — Марен, старше самого Канеса всего на год, Люсий, с огромными детскими глазами и ресницами как у девушки, а также широкоплечий Рогли, который, не смотря на габариты, мог одной палкой отлупить имперского гвардейца, это Канес видел лично — правда, гвардеец не страдал самоиронией и приказал солдатам выкинуть ловкача на Арену в первых рядах. Остальных парень не знал и справедливо думал, что уже не узнает.

Любой из кливийцев с удовольствием поменялся бы местом со зрителями и поставил пару медяков, чтобы с улыбкой наблюдать, как здоровенный воин эффектным ударом прикончит похожего на свинью купца, или сидящего ярусом ниже стражника, который закрывал глаза на контрабанду оружия или наркотиков из Шоора. Любой кливиец хотел бы вернуться к семье, друзьям, обнять жену и детей, а потом рассказывать о самых ярких моментах представления.

Арена загоралась эмоциями и радостными воплями зрителей, пылала жаждой битвы, искрилась задором и предвкушением кровавого пира: воспользовавшись небольшой передышкой, служители сумели окружить оглушённое молниями чудовище. Скорпиук в бешенстве мотал жуткой мордой, щёлкал клешнями и шипел, как тысяча змей, но разряды продолжали жалить его, вынуждая отступать.

Один из старших служителей метнул сверкающее алое копьё — оно с хрустом пробило броню страховидлы и вспыхнуло ярким, ослепляющим глаза пламенем.

Скорпиук отступил, но в его красных, полных ярости глазищах полыхнула такая ненависть, что на трибунах один из зрителей выронил лепёшку. Сидящие рядом крестьяне загоготали, показывая на неудачника пальцами.

Жрецы обрушили на гигантскую страховидлу дождь огненных шаров, стрел и молний, но лишь разозлили чудовище. Оно приподняло над мордой клешни, пытаясь загородиться от атак и…

Тут же выстрелило паутиной в потерявших бдительность служителей. Двоих опутало липкой смертоносной нитью. Злорадно заурчав, скорпиук потащил пленников к себе.

Магистр быстро вытащил из складок мантии бутыль со странной золотистой жидкостью и прежде, чем пойманные послушники оказались на расстоянии удара клешнёй, метнул сосуд в чудовище.

Склянка разбилась. А через мгновение по трибунам пронеслись восхищённые вопли: словно невероятный фонтан красочных огней вверх взлетели сотни, тысячи искр, которые стали соединяться в потрясающий по красоте Призрачный Меч.

Оружие описало круг над Ареной, вырастая в размерах, затем под рёв зрителей обрушилось на чудовище, разрубая его. Скорпиук выпустил паутину, нелепо поднял клешни вверх, словно прося Императора о милости, и рухнул на песок, истекая зелёной кровью.

Магистр поклонился зрителям — никто не заметил, как побледнело его лицо от напряжения битвы.

Когда служители скрылись под аплодисменты зрителей, рабы выстроились в два ряда и стали показывать, почему имперской гвардии пришлось потерять значительную часть бойцов, прежде чем восстание в Кливии задохнулось.

По рядам звонкой, нарастающей волной прокатились крики — новое зрелище обещало стать интересней фейерверка с монстром. Боевые посохи из железного дерева мелькали так, словно ожили, превратившись в неуловимых свободных существ. Танец обречённых рабов пугал и завораживал одновременно. Лучше всех работал Рогли — его посох стал парящей невидимкой, рисующей смертоносные узоры. Канес пытался не отставать от него, а Люсий охнул и чуть не выронил посох.

Император Ахав сидел на изящном троне, с улыбкой наблюдая за происходящим.

Сверху на Арену взирали величественные статуи из белого мрамора, изображающие легендарных крылатых воинов — аллурий. Казалось, ещё мгновение и создания взмахнут гигантскими крыльями, стряхнув каменную пыль, будто многовековой сон, а затем полетят над людьми.

Ахав не успел поднять руку, как стройная арофянка с поклоном поднесла серебряную чашу, а музыканты заиграли быструю мелодию.

Рабы закружились ещё стремительней, напоминая причудливых танцующих созданий. Только очень внимательный воин мог заметить: у каждого кливийца боевой стиль не походил на другие, поэтому движения пленников сплетались в удивительный рисунок.

Император с удовлетворением причмокнул и погладил своего любимца — огромное двухголовое создание с саблевидными клыками. Кошачьи глаза ирра сверкнули диким восторгом.

Музыканты тут же умолкли, словно повинуясь приказу невидимого дирижёра. Никто из них не горел желанием оказаться среди рабов, поэтому их учили выполнять приказы без слов.

Кливийцы выстроились в два ряда и поклонились зрителям. Некоторые дышали прерывисто, пот заливал их мускулистые тела. Другие пленники даже не вспотели, несмотря на проделанные виртуозные пляски.

Опытные мятежники понимали: нужно сохранить как можно больше сил до решающего поединка, тогда, возможно, появится шанс. Призрачный, неуловимый шанс выжить в этом бешеном представлении.

Арена замерла в ожидании знака.

Большинство крестьян застыли с выражением непередаваемого детского восторга на лицах, некоторые пожирали голодными глазами блюда, разносимые по верхним ярусам прекрасными рабынями-мулатками, привезёнными из самого Шоора. Мало кто задумывался, что в других обстоятельствах любой из них мог стоять на песке, отсчитывая последние секунды: жизнь простолюдинов в глазах знати стоила не дороже рабов. Может быть, поэтому зрелище так притягивало их?

Купцы с благоговейным трепетом взирали на Императора. Покровителя, Защитника и самого известного мясника в Северных Королевствах. Кое-кто почему-то схватился за кошельки, будто прикосновение к золоту помогало им забыть, какой ценой они искупили некоторые грехи.

Оллиндорф, один из богатейших купцов Империи, трепетом не страдал — он хищным взглядом ловил каждую деталь, каждую минуту боя, мечтая когда-нибудь повторить всё в лучших красках в своём имении.

Некоторые особо влиятельные дворяне строили виртуозные планы, прикидывая, на кого из рабов стоит сделать крупную ставку (рабыни грациозно порхали между верхними ярусами, записывая всё на пергамент), чтобы нанять лучших наёмников и разорить землю соседа набегами под каким-нибудь предлогом, а затем почти за бесценок присоединить к своему имению очередной кусок земли. Другие просто наслаждались зрелищем, глазели на рабынь, которых можно было перекупить на элитном аукционе или обсуждали с друзьями последние новости.

Император догадывался, какие интриги скрывались за каждой ставкой, за каждым жестом знати, но даже он не мог предугадать всего. За это Ахав и обожал Арену: она как безумный монстр заражала всех непредсказуемой жаждой убийства, раскрывая тёмные уголки души каждого зрителя, каждого участника.

О, да! Скоро начнётся самое интересное, зрители получат очередное представление, а песок напьётся кровью.

Император наслаждался моментом, предвкушая, сколько потратят восхищённые купцы на постройку новых Арен в разных городах, сколько новобранцев с горящими глазами побежит записываться в гвардию, чтобы когда-нибудь получить честь выступить под гром аплодисментов в качестве нового любимца публики — Охотника; и, наконец, сколько денег поступит в казну — разумеется, от самых утончённых и взыскательных ценителей искусства!

Но для этого всё должно пройти идеально. Жестокая расправа над восставшими поможет уменьшить недовольство в народе, а особо фанатичные кливийцы дважды подумают, прежде чем готовить новый бунт, ведь тогда через несколько Кровавых Песен во всей Кливии не останется мужчин, способных держать оружие. Весьма эффектная расправа над мятежниками, не так ли?

Ахав встал с трона, подняв правую руку. Императорский перстень сверкнул на солнце багровым цветом. Мраморные статуи по бокам выглядели как личные телохранители, готовые расправиться с любым наглецом, посмевшим смотреть на правителя без обожания и трепета.

Но тут сильное хлопанье крыльев нарушило благоговейную тишину: на миг показалось, что статуи взмыли вверх.

Зрители ахнули, задрав головы.

Выпущенные лучшими ловчими Империи огромные белоснежные птицы понеслись над Ареной.

Стая летела над изумлёнными людьми, не нарушая сложного рисунка в полёте. Невозможно было понять, как ловчим удалось так выдрессировать пернатых (видимо, не обошлось без магии карликов и других секретов), но они чётко выстроились в руну Гхемель.

Власть.

А с противоположных башен Арены взлетали всё новые и новые птицы. На этот раз они нарисовали в небе руну Тшеллас.

Свобода!

Когда крылатые вестники зависли над гигантской чашей Арены белым покрывалом, сквозь которое золотистыми клинками пробивались лучи солнца, по рядам прокатился вздох восхищения.

Крестьяне тянули руки, будто дети, мечтающие прикоснуться к чуду, кричали, а некоторые даже плакали от восторга. Купцы пытались хотя бы приблизительно подсчитать, в какое состояние обошлось казне такое минутное представление. Нахмурились только бароны и герцоги, догадываясь, что расходы придётся покрывать им, когда налоги увеличат в очередной раз.

Ахав поднял руку.

Стражники вытянулись в струнку. Арена тут же замолчала.

— Сегодня Великий Праздник, — сказал Император, обводя зрителей пронзительным взглядом. — Праздник Первых Песен в этом году, поэтому я приготовил нечто особенное для вас.

— Слава Императору!

— Да здравствует Ахав!

— Наш Повелитель!!!

Когда восторженный рёв утих, он продолжил:

— Мы начали долгий путь. Империя растёт, в этом заслуга каждого из вас: каждого крестьянина, сеющего хлеб, каждого ремесленника, который до захода солнца работает в мастерской, каждого купца или дворянина, поэтому мы объединены общей целью — сделать нашу страну сильнее, — казалось, от переполняющего пафоса Ахав лопнет. Император многозначительно улыбнулся. — Но наши враги не дремлют.

Благодаря отваге ламерийских воинов, нам удалось подавить мятеж в Кливии, наши соседи замышляли ударить в спину, чтобы разорить земли, угнать в рабство детей и покуситься на самое святое — Императорскую сокровищницу! — Ахав замолчал, выдерживая эффектную паузу, чтобы окончательно разогреть толпу.

Рабы с недоумением переглядывались, юные мятежники никак не могли понять, каким образом защита их родных земель от набегов ламерийцев могла означать «разорение чужих земель», «пленение детей» и уж тем более — «покушение на казну». Вероятно, Император, со свойственным ему чувством патриотизма, посчитал отказ платить огромную дань покушением. Кливийцы постарше лишь усмехались и покрепче сжимали боевые посохи. Ветеранам всё было прекрасно понятно.

Рогли сплюнул, по его лицу забегали желваки. Канес осторожно сделал пару шагов, чтобы оказаться поближе к другу. Марен последовал его примеру, а Люсий захлопал красивыми ресницами, совершенно ничего не понимая — кто-то из крестьян загоготал и кинул в него яблоком, но промазал.

— Кто же наши враги? — закричал Ахав. — Кто ворует наш хлеб, кто попирает ногами наши святыни, кто уводит в рабство жён и детей? Вы видите их пред собой! Вот они! Мерр-ррзавцы!

Некоторые из рабов лишь нахмурились, другие заметно побледнели, третьи, самые опытные, поудобнее перехватили палки, понимая, к чему идёт дело. Очередная бредовая речь, чтобы завести народ.

— Смерть грязным кливам!

— Пусть умоются кровью!

— Да здравствует Ахав Справедливый!

Император вновь поднял руку, чувствуя, как народ начинают захлёстывать эмоции. То, что нужно, когда необходимо настроить толпу.

— Но мы не предадимся мести, как безумные звери, нет! Кливия — часть Империи! — пленники переглянулись, впервые узнав, что их страна каким-то совершенно непостижимым образом стала ещё одной марионеткой на карте Ахава. — Поэтому мы поступим справедливо: кливийцы, победившие в Первой Песне, получат свободу. Но для этого они должны искупить кровью предательство в честной битве с другими мятежниками!

Рабы вздрогнули от ужаса. Они думали, на них натравят львов, гигантских скорпионов или людоедов. Но как сражаться против своих соседей, друзей, родных?

По Арене прокатился дикий, оглушительный гул. Сотни, тысячи голосов сливались в громоподобный рёв.

— Свободу победителям, свободу-у!

— Пусть искупят кровью!

— Свобода и кровь! СВОБОДА И КРОВЬ!!!

Император взмахнул рукой, будто гениальный дирижёр, руководящий многотысячным оркестром. Стая пернатых созданий ринулась вниз.

— Пожалуй, сегодня Император превзошёл сам себя, — хмыкнул Наместник. — Он так их накачал, что это сборище идиотов готово ради него кинуться в пасть к дракону!

А мы не должны упускать этот момент, Райлин. Отправляйся в ту деревушку, ты знаешь, что делать. Верно?

— Конечно… Верховный Наместник… — глаза лейтенанта казались немного затуманены, но на фоне общего безумства это выглядело незаметно. — Я… не подведу!

Когда до самых верхних ярусов оставалось несколько метров, крылатые вестники плавно поднялись вверх, вызвав бурю аплодисментов. Затем птицы выстроились кольцом над нижними ярусами, где сидели крестьяне и ремесленники.

В клювах белоснежных фокусников что-то заблестело. Музыканты заиграли удивительную мелодию, под которую хотелось танцевать и смеяться. Птицы издали протяжный клич, а на удивлённых людей горящими в лучах солнца каплями посыпался дождь. Искрящийся, сверкающий, будто сокровища древних хромлов дождь золотых монет!

Люди вскочили, стали подпрыгивать, пытаясь поймать падающие кругляши. Крестьяне расталкивали друг друга, падали, вставали, кричали и хохотали.

В дальних концах Арены открылись камеры, выпуская троих скорпиуков, раза в полтора крупнее, чем недавний участник кровавого представления. Создания ринулись на собравшихся в центре кливийцев — в этот момент рабы осознали цену свободы Императора: если они не захотят превращаться в самоубийц, сражаясь друг с другом — их разорвут на части чудовища.

Канис сжал посох так, что побелели костяшки пальцев и неотрывно смотрел на Рогли, от которого сейчас зависело слишком многое, а он казался удивительно спокойным. Марен закусил губу до крови, но даже не чувствовал этого, следя за тем, как скорпиук сминает ряды рабов, словно крестьянин — снопы пшеницы.

Люсий всхлипнул и позвал маму — Канис не выдержал и отвернулся, чтобы не смотреть в его детские глаза.

Сверху сыпались всё новые и новые монеты. Ахав стоял между мраморных статуй, напоминая древнего бога, сошедшего на землю ради кровавого пира. Сверкали огнём солнечные лучи. Зрители захлёбывались восторгом. Император улыбался.

Надеюсь, в деревне всё пройдёт, как задумано — тогда первый Осколок станет моим. А вскоре десятки, сотни миров Павшего Луча войдут в Империю, но если Наместник провалит задание — хаос обрушится на нас.

Ставки слишком высоки…

Пока есть время — пусть народ празднует и пляшет под Золотым Дождём.

Внезапно гул и восторженные вопли стихли, Арена стала медленно таять, словно очень яркий мираж.

Оставались только птицы, они хлопали крыльями, парили над людьми и пронзительно кричали.

Глава 1. Девочка и ночь

«Вуаль Теней — уникальное место, в которое

попадают тени существ, именуемые таленгами — эти проказливые создания любят проникать в человеческий мир ночью, играя с воображением людей.

Научные основы таких явлений не изучены до сих пор, но уже доказано, что они приводят к невероятным последствиям в жизни того, кто сумеет увидеть танец таленгов до конца и не заснуть»

Ксантифиус Гротт,
ректор университета в Мерегосте

Люди в лесу напоминали призраков, собравшихся на странную встречу. Казалось, пройдёт минута, и все они исчезнут в царстве зелёных исполинов.

Лейтенант сделал знак рукой — фигуры в тёмных плащах тут же растворились среди деревьев, заняв выгодные позиции.

Но когда на поляне появился Верховный Наместник Холлинг, который окинул недовольным взглядом чащу, совсем не похожую на уютную комнату роскошного замка, незнакомцы выстроились перед ним за пару секунд.

— Мои люди готовы, — Райлин кивнул. Он отличался от остальных внушительной фигурой и тёмно-красными нашивками на плече. — Может быть, теперь расскажете, для чего мы выступили в эту глухомань, разорви меня бешеный острозуб? Если моим парням не найти серьёзное дело, через пару дней они станут отрезать друг у друга лишние части тела. — Мужчина захохотал, довольный шуткой. Воины поддержали лейтенанта таким оглушительным гоготом, что вспугнули с веток пёстрых птиц.

Наместник, судя по кислому выражению лица, явно не разделял весёлого настроения.

— Нужно найти беглеца, — колючие глаза Холлинга на секунду вспыхнули, словно он говорил о давнем враге. — Разбойника и убийцу. По слухам, этого мерзавца учил в самой Мерцающей Башне один полоумный твинклер. — Солдаты многозначительно переглянулись. Легенды о Башне и возможностях её хозяев, знали наизусть даже слабоумные и душевнобольные из района Семи Мучеников.

Холлинг слегка улыбнулся, отметив нужный эффект. Император не раз ему повторял, что нет лучшего способа завоевать авторитет у солдатни, чем впечатлить их пафосными словами. Выждав паузу, Наместник продолжил:

— Он скрывается в деревне, расположенной в полумиле отсюда, выдавая себя за целителя или кого-то в этом роде. В последнее время на Арене выступали одни безвольные неудачники, которые годятся лишь на корм полудохлым волкам. Император не доволен, Райлин. Ты понимаешь, что это значит?

— Наши задницы станут кормом для гнилоедов, — лейтенант мрачно кивнул. — Если не доставим этого ублюдка тёпленьким. Неужели «целитель» настолько крут, что его хотят выпустить на праздничное представление? Я скорее поверю, что у меня из ушей сыплются золотые монеты! — Он усмехнулся, тут же раздался хохот его головорезов. Видимо, они очень ярко представили такую картину.

— Твоё дело выполнить приказ, — оборвал его Холллинг. — А не сыпать тупыми остротами, как дешёвый клоун в борделе. Если провалишь дело — на Арену вышвырнут тебя. Глумливое лицо Райлина моментально стало серьёзным.

— Слышали, мордовороты? У нас день, чтобы осмотреться и перекрыть все лесные тропы, ведущие из деревни. И постарайтесь без лишней суеты — для вида пару крестьян можно прирезать, но целитель должен остаться жив, иначе я лично скормлю вас острозубам!

От былого веселья не осталось и следа. Воины проверяли оружие, лучники осматривали стрелы, со специальным сюрпризом от императорских алхимиков — со стороны казалось, что они готовились к сражению с крупной бандой разбойников, а не к поимке деревенского лекаря.

Через пару минут фигуры бесшумными тенями двинулись в чащу по едва заметным тропам. А солнце уже опускалось над лесом, окрашивая небо багровыми узорами, поэтому деревушка с высокого холма казалась объятой яростным пламенем.

Она проснулась, когда за окном ещё плясали тени. Иногда сумеречные таленги, жители призрачной Вуали Теней, забредали в деревню, чтобы наполнить ночь странными танцами, но с восходом солнца всегда исчезали.

Ничего себе сон! Перед глазами ещё стояли очертания величественной Арены, в голове раздавались крики людей, прыгающих за настоящими золотыми монетами.

Миа ни разу в жизни не видела золото, но во сне сразу догадалась, увидев жадность в глазах орущих людей. А больше всего ей запомнились птицы. Беленькие, пушистые птички! Казалось — протяни руку и можешь погладить! Сердце сладко замирало от пережитых во сне мгновений. Целое приключение, настоящая сказка.

Что-то похожее рассказывал Ксано, когда детвора собиралась у его волшебного костра. Может быть, истории ожили, превратившись в живой сон?

Девочка не знала, но готова была отдать всё на свете, даже набор самых замечательных в мире сушёных цветов, спрятанных под кроватью, чтобы узнать.

А зачем это дядьки говорили про деревню? Наверное, какой-то секрет, но почему они приснились именно ей? Ин-те-рес-нень-ко, ага!

Таленги закружились у окна, словно услышав мысли девочки. Одна из теней превратилась в белую птицу, полетела в небо, а остальные замигали глазюками-огоньками и стали с любопытством заглядывать в окно, протягивая удлиняющиеся руки-лапы.

Миа совсем их не боялась. Существа были забавные и напоминали смутное, сумеречное воспоминание прошедшего сна. Казалось: дунь, они тут же улетят, исчезнут, превратятся в лёгкий, пушистый туман.

Когда Кыш, самый верный и дружелюбный мышастик на свете, увидит их, непременно бросится вдогонку и начнёт играть, пока не разбудит всех. Пусть лучше спит и видит свои мохнатые, озорные сны. Хотя точно будет обижаться, если узнает, что пропустил ТАКОЕ! Интересно, стоит рассказать Кышу про сон?

Тем временем остальные таленги выстроились вокруг дома и, пуская в небо серебристые искры, превращались в прекрасных созданий. Кого здесь только не было!

Прозрачный, неуловимый, будто неожиданная мысль, единорог промчался мимо окна, тряхнув чудесной гривой, и тут же исчез, растворился, рассыпавшись сотнями огоньков. На смену ему появился гигантский Снежный Волк, из пасти которого синими клубами било ослепительное пламя.

Ух ты! Вот это да-а!

Миа тут же захотела погладить Волка. Интересно, он не станет рычать на неё? А если всё-таки зарычит, можно подарить ему сушёных цветочков. Вот он обрадуется! Наверное, Снежному Волку никто в жизни не дарил потемневшие, но всё равно красивые, хранящие аромат леса синеглазки или алый огнецвет. Девочке сразу стало жаль волка: как же можно вот так прожить, если никто не подарит тебе цветов? Жуть кромешная!

Наверное, волчище лезет в самую глухую чащу и воет, воет, от тоски. Надо ему обязательно помочь!

— Здравствуйте, уважаемый Волк! Заходите к нам в гости, только, пожалуйста, не рычите — я подарю вам цветов и заплету симпатичные косички! На шерсти, ага. Вот и хорошо, только не разбудите маму. Она очень заболела в последнее время, ей нужно отдохнуть.

А таинственный гость улыбнётся, оскалив зубищи, понюхает цветочки и обязательно разрешит погладить удивительную, сказочно-красивую шерсть.

Девочка засмеялась и помахала существу.

Волк пристально посмотрел на Миа, сел на землю.

Он увидел, увидел её, вот здорово! Сердце запрыгало в груди от непередаваемого восторга.

Она подняла правую руку и коснулась окна, прислонив к нему ладошку. Волк с минуту смотрел на странное двуногое существо, которое совсем не хотело его бояться, затем забавно моргнул, вильнул длинным хвостом прямо как соседский Клыч, и поднял лапу, подражая Миа.

Картина была настолько уморительной, что девочка засмеялась. Зверь с любопытством посмотрел на неё и…

Вдруг рассыпался сотнями огоньков! Ну, ничего себе! С этими тенями никогда не знаешь, что они придумают в следующий раз. Папа рассказывал: таленги — не простые существа ночи. Они могут читать мысли и даже превращаться в них, если сильно захотят. Иногда тени уносят людей далеко в будущее, а самым терпеливым и внимательным даруют удачу.

Вот бы мне хоть одного, хоть самого маленького ручного таленга! Миа представила, как будет весело играть с таким чудом, как станет показывать мальчишкам (не запросто так, только за яблоко или за обещание никогда-никогда больше не дразнить её Перебзделкой, рыжей козой или сопливкой!)

Девочка замерла у окна, не в силах оторвать глаза от невероятного зрелища. На улице творилось что-то невероятное!

Ночь засияла яркими искрами, вспыхнула, будто праздничный костёр. Огоньки закружились, рисуя странные силуэты, затем стали гоняться за постоянно меняющими форму таленгами.

И тут перед глазами девочки всё поплыло. Она увидела себя не на кровати, а на бескрайнем песчаном берегу.

Волны с грохотом обрушивались у самых её ног. Рядом стояла стройная длинноволосая девушка с изящным длинным луком и карлик, держащий чашу, внутри которой билось ручной змейкой фиолетовое пламя. Чуть поодаль находился высокий парень со странными, синими, как вечернее озеро глазищами. Он улыбнулся, и тут же пропал страх, сковывавший девочку.

Миа вдруг поняла: она лежит на далёком берегу, а новые друзья хотят её спасти от чего-то Очень Злого! Глаза закрывались, невидимая сила забирала девочку. Она почему-то поняла: если заснёт, уже не сможет вернуться назад! Заблудится, потеряется, исчезнет в этом призрачном царстве!

Миа прикусила губу. Берег исчез, провалился, но её ещё что-то удерживало. Девочка парила, будто окружённая морскими водорослями, чувствуя их нежные, убаюкивающие прикосновения.

Только не засыпать, не засыпать!

Она тряхнула головой, прогоняя наваждение. Главное — продержаться до конца. Даже если голодные зубасты начнут хватать за пятки, всё равно не сдаваться!

Закроешь глаза — сказка исчезнет, таленги рассердятся и могут подкинуть какую-нибудь пакость. А выдержишь — наверняка случится что-то особенное. Интересненькое. Любопытное и сладкое, как мамин пирог с мёдом!

Мысль о мамином пироге неожиданно добавила сил. Девочка сжала кулачки и прогнала настырные, липучие, как листья ядовитой бредянки, остатки сна.

Миа почувствовала, как повеяло колючим холодом. Ледяные пальцы старухи-зимы скользнули по детской шее, погладили растрёпанные волосы, она ощутила чьё-то прерывистое дыхание за спиной. Оглянулась.

Никого! Почему-то от этого стало ещё страшнее. Может быть, самая шустрая тень спряталась за дверью?

Сердце сжалось в груди. Захотелось вскочить, закричать, позвать отца и забыть обо всём. Но девочка не издала ни звука: ей было жутко интересно, чем же всё-таки закончится удивительный танец теней. Она села на кровати, облизнула пересохшие губки, вздохнула. Подождала несколько страшненько долгих, пугливых секунд и снова выглянула в окно.

Тени исчезли! Но куда они могли подеваться? А что если залезли в дом и теперь притаились под кроватью, когда она смотрела в окно? Таленги ждут, пока Миа заснёт, чтобы вылезти, выпрыгнуть из темноты, схватить за пятки и…

Ой, мамочка! Лучше об этом не думать — так ещё… СТРАШНОВАСЬТЕЙ!

Миа подула на окошко и вгляделась в темноту. Это была необычная ночь. Тьма беззвучно хохотала и протягивала к девочке чёрные лапы затаившихся кошмаров.

Серебристые тени вновь появились, они стали резвиться, принимая формы животных и сказочных существ. Сразу стало веселее, ведь девочка больше не чувствовала себя одиноко в этой колючей ночи.

Следующим показался огромный лохматый медведь с белоснежной шерстью. Он поглядел на ребёнка. Миа не выдержала и приветливо помахала рукой.

— Привет, мишка! — создание подняло мощную лапу и добродушно махнуло в ответ.

Вдруг очертания деревеньки, в которой девочке были знакомы все закоулки, стали меняться. Подул холодный ветер, по спине, рукам и шее ребёнка побежали колючие мурашки.

Медведь зарычал, ветер-непоседа подхватил его раскатистый рёв, закружил серебристыми искрами и рассыпал по земле. Всё вокруг тут же стало покрываться невероятным сиянием!

Мамочка родная! Дыхание перехватило от восторга. Яркие эпизоды-картинки менялись с такой быстротой, что Миа едва успевала за ними, чтобы не пропустить самое интересное.

Ещё вчера она гонялась с мальчишками в лёгком платьице, а тут такая холодрыга! Неужели хитрющие таленги устроили целое представление? Может, они просто проверяют её? Заманивают, рисуют взаправдашнюю зиму, только бы она поверила и заснула!

Нетушки!

Сон тут же отскочил, оставил бестолковые попытки поймать Миа. Это была Большая Победа маленькой девочки.

— Чего ты хочешь, любопытное дитя? — прорычал медведь, наклонив огромную морду, усыпанную снегом.

— А разве… можно хотеть чего-то одного? — прошептала Миа, боясь, что странный, немного пугающий гость её не услышит и разозлится.

— Ты права, — он оскалился в подобие улыбки. — Но придётся выбрать. Ты смогла увидеть ночной танец таленгов до конца и не заснула, такое под силу немногим. Так чего же ты хочешь, маленькая Снежная Принцесса?

— Вот это да… — мечтательным голосом произнесла Миа. — Ещё никто не называл меня Принцессой! Мельник обычно зовёт меня «рыжей стрекозой», а папа — атаманом с косичками. Но только когда сердится.

— Ты забавна, мне интересно с тобой. Ещё не научилась лгать и отравлять воздух желчью, как многие люди, — медведь издал рык, похожий на смех. — Не бойся: не обижу тебя.

— Спасибо, господин Лохматый Медведь! Если честно, я хотела новую куклу и красивое платье — мама уже штопала сарафан, когда я порвала его, играя с мальчишками.

— Это твоё окончательное решение? — зверь прищурился, выпустив из ноздрей облачко синего тумана.

— Нет, — Миа наморщила лобик. — Мама очень сильно заболела и уже два дня не встаёт с постели. Вот если бы у меня было три желания, я бы ещё попросила оторвать уши противнючему Влару, который обзывал меня, дёргал за косы и шлёпал по самому обидному месту! А если бы мне дали четыре желания… нет, лучше пять… или десять, ага?

— Тогда, боюсь, я бы остался здесь до рассвета, — медведь почесал ухо и фыркнул. Твоя просьба не так проста — сумеешь добраться до Монастыря Радуги и увидеть её секрет этой ночью, я помогу тебе.

— Ой, а если… не успею?

Но никто не ответил. Мохнатый гость ударил лапой, подняв целый вихрь серебристых искр. Таленги закружились над домиком крылатыми тенями.

Не отрываясь, Миа смотрела в окно.

Столько всего произошло за эти минуты! Почему таленги появились именно сегодня, ведь они так редко заглядывают в эти края? Может быть, они хотели забрать её с собой в таинственное царство теней? Как же всё-таки интересненько…

Но больше всего девочка хотела понять, зачем сказочный медведь назвал её Принцессой. Пошутил? Обманул?

Вот и пойми этих мохнатых обманщиков!

Она села на кровать и обхватила пылающие, горячие щёки руками. В голове сказочным вихрем кружились мысли, вспыхивая яркими картинками увиденного.

Столько всего непонятного произошло — никак не умещается в голове. Миа почесала лоб, встала с кровати.

Главное — вылезти из дома как можно тише! Тогда план может сработать. Жаль, нет плаща-невидимки, он бы сейчас очень пригодился.

Тени за окном встрепенулись. Сердце застучало, как пойманный хищником зверёк.

— Тс-с, — она приложила пальчик к губам. У самого окна вдруг появился сумеречный фантом и скорчил уморительную рожу, копируя выражение лица Миа.

Девочка почувствовала, как внутри ожили щекотные мурашки, она едва сдержалась, чтобы не рассмеяться: папу нельзя будить, а то ничего не выйдет, придётся ждать ещё неделю или две.

Она вышла из комнаты. В глаза тут же бросились пучки трав, развешанные у самого потолка. Миа с папой собирали редкие цветы по всему лесу, маму поили отваром из крестоцвета, но ничего не помогало: она становилась бледнее с каждым днём!

Надо поскорее выбраться из дома и добежать, добежать изо всех сил до Монастыря Радуги, пока сказочная ночь не окончилась! Кто знает, что случится завтра?

Ой… ничего себе!

В темноте вязанки трав напоминали больших криволапых паучков. Миа поёжилась, зажмурилась, отгоняя наваждение.

Никаких паучков нет! Я же не испугалась таленгов и Большого Мохнатого Медведя…

Уф, но почему же тогда внутри всё леденеет от каждого шага?

Вдруг скрипнула жалобным стоном половица. Отец заворочался на кровати. Девочка вздрогнула и прислонилась к стене.

Ксано всегда говорил — страхи нужно победить внутри себя! Эх, надо будет у него спросить, что это значит! Конечно, внутри, где же ещё. Там сидят страшненькие зубасты и медленно тянутся к самому сердцу когтистыми лапками.

Очень голодные зубасты. Они питаются страхом и холодными мурашками.

Интересно только… когда эти зубасты налопаются мурашек и растолстеют, будто Мельник Хровиш, как они будут умещаться внутри? От этой мысли девочке стало не по себе.

Зубасты вырастут, а человек лопнет от всех страхов! И тогда от него останется только маленькая вонючая лужа.

Вот так! Значит, нужно попросить Ксано придумать это самое… уни-вер-шмальное средство от зубастов.

Ради него буду собирать любые травы по лесу! Сделаем хорошее зелье, все в деревне выпьют и перестанут бояться!

Вот здорово!

Что-то тёплое, влажное, словно щупальце слизняка, ткнулось в дрожащую руку. По телу пробежал электрический разряд.

— Ой! — вскрикнула Миа и тут же зажала рот ладошкой.

В доме стало тихо. Чьи-то лапки настойчиво схватили за руку. Девочка почувствовала, как сердце вырывается из груди.

— Фр-рря-а? — послышался знакомый голосок.

Облегчённо выдохнула.

На плече уже сидел Кыш и возбуждённо моргал сияющими от восторга глазами-бусинками. Ни за что не отпустит маленькую хозяйку одну!

Миа схватила мышастика, чтобы он не начал носиться по дому и осторожно вышла, прикрыв деревянную дверь.

Всё. Первый этап плана завершён!

— Кыш! Ну что ты натворил, а? У меня чуть сердце через пупок не выскочило! — заворчала она, отойдя от домика на несколько метров.

— Пи-и-пих, — запищал мохнатый разбойник и потёрся остроносой мордашкой о плечо девочки, словно хотел сказать: «ладно, хватит ругаться. Думаешь, я оставлю тебя одну, когда тут самое интересное начинается?»

— Эх, безобразник ты, — вздохнула Миа. — Больше никакого сыра и ягод!

— Пих-пи-ир? — зверёк обижено захлопал большущими ушами, закрыл лапками мордочку.

— Не обижайся! — девочка погладила друга. Он убрал правую лапку и, забавно моргая, посмотрел на Миа. — Вот доберёмся до Монастыря, получишь вкусняшку. Но только если будешь хорошо себя вести. — Добавила она с интонацией мамы.

— Р-рр-р, — ответил Кыш, подражая Клычу, мохнатому псу, который жил у Мельника. — Грр-варф!

— Хорошо себя вести и не рычать! А то все собаки сбегутся.

— Р-ррабе-гутся, — согласился мышастик и улыбнулся, показав остренькие зубки.

Вот хитрюга! Миа знала, что Кыш больше всего на свете обожал дразнить деревенских псов, забираясь на крышу и взрываясь бешеным лаем. С таким разбойником можно отогнать даже стаю волков!

Девочка сделала несколько шагов, не выдержала и оглянулась на домик. Он показался невероятно одиноким и грустным, а пустые окошки напоминали обиженные глаза, с укором смотрящие на Миа.

Сразу захотелось вернуться, поцеловать спящую маму, осторожно погладить отца и нырнуть в тёплую постель, позабыв обо всех тайнах и приключениях.

Но она тут же вспомнила Большого Медведя и своё обещание.

Ну уж нет! Доберусь до Монастыря, а там и рассвет скоро.

Миа погладила крылана и осторожно пошла к Мельнице, за которой уже было недалеко до цели.

Ночь опутала небо тёмной сетью, в которой мигали и сверкали пойманные искры. Ксано рассказывал о звёздах, но девочка мало что поняла.

Как могут такие крохотные светлячки вмещать леса и поля, ведь любой уместится на ладошке. Ну и вруны эти взрослые!

Хотя Ксано вруном не был (всегда выполнял обещания и даже разрешал иногда смешивать эликсиры), Миа никак не могла этому поверить.

До Мельницы девочка добралась с такой быстротой, будто за спиной выросли огромные крылья. Она представила себя красивой ночной бабочкой, летящей к мечте.

Ну вот! Проще простого!

А ведь если рассказать мальчишкам — не поверят, скажут: «ох и врунья ты, рыжая!» Ага, сами в штаны наложат, если ночью встретят хотя бы одного таленга.

Трепачи, только и могут — кидать камнями в собаку, а потом отбегать и дразниться! Вот если бы я взаправду стала Снежной Принцессой, как сказал Большой Медведь, то издала закон: всем дразнючим мальчишкам сыпать в штаны муравьёв. Хи-хи-хи! Пусть знают.

Миа представила такую картину и захрюкала от смеха. Интересно, Ксано понравится такая шуточка? Он хоть и парень, но никогда не дразнится.

С мельничного холма уже виднелся Монастырь Радуги, в котором жил Ксано. Девочка присела на траву, погладила Кыша и несколько минут любовалась изящным, похожим на маленький замок, строением.

Но при чём же тут радуга?

Миа присматривалась, пока не заболели глаза, но так и не заметила ничего. А ведь ещё нужно разгадать секрет, о котором говорил Медведь.

Делать нечего, придётся спускаться. Она посадила Кыша на плечо и, разбежавшись на вершине, скатилась вниз.

Густой мох, растущий выше щиколоток, щекотал кожу. Девочка съехала с холма, чувствуя себя самой счастливой на свете.

Миа шла к монастырю, думая о его тайнах, и воображение рисовало удивительные картины.

Только ночь, окутавшая деревню тёмным покрывалом, понимала девочку.

Глава 2. Коварный ядоцвет

«Клерики Ордена Радуги невероятно талантливы, они не только умеют творить чудеса и лечить большинство известных болезней удивительными зельями, но и приносят яркие краски в жизнь людей, стоя на страже Добра и Света»

Элорн Хоримский. «Размышления о Древних Школах Северных королевств»

«Все мерзкие секты нужно выжечь огнём с лица Империи, особенно — так называемую Школу Радуги: её послушники наглы, высокомерны и не платят налоги. Их место — на Арене вместе с разбойниками!»

Верховный Наместник Холлинг

Утро проснулось, хохоча, словно королевский шут и принялось гоняться солнечными зайчиками за трёхцветным монастырским котом. Яркие лучи сияющими нитями пробивались сквозь окна, открывая новый день.

Свет хотел радоваться и смеяться, хотел прятаться в забытых уголках или рисовать узоры на прозрачной глади озера. Свет любил новый день и мечтал, чтобы все в мире позволили ему подарить частичку тепла, но никто этого пока не знал, поэтому ему стало немного грустно. Иногда люди не замечают ничего дальше собственного носа! Будь его воля, он бы создал целый солнечный мир, полный ярких красок.

Мир, в котором сбываются мечты, нет места для тени, серого равнодушия или жестокости.

Лучик скользнул золотистым узором по подушке, прошёлся по тёмным волосам спящего и пощекотал его.

Ксано чихнул, встал с кровати и потянулся. Затем прочитал нараспев Слова, которые помогали ему получить заряд бодрости на весь день. Подошёл к окну, распахнул его, впустив в комнату волны тепла. Кончики пальцев едва заметно засияли — так-то лучше! А сейчас попробуем поймать шустрый рассветный луч…

Клерик вытянул руки, чувствуя, как нежное тепло струится сквозь пальцы. Сердце забилось быстрее, будто предвкушая начало нового приключения. Ксано вдохнул полной грудью чистый утренний воздух, с губ клерика сорвались слова приветствия Новому Дню.

Словно по команде невидимого дирижёра, обычная комнатка вспыхнула, озарилась всеми цветами радуги.

Будь счастлив, глаза открывая, когда рассвет незримую грань меж тьмою и светом пронзает! Будь счастлив!

И дню разделить эту радость с тобой позволь!

Лучик подпрыгнул от радости, пронесся сверкающей лентой по потолку и замер, притаившись в углу. Подождал несколько секунд, затем скользнул солнечным бликом на одежду Ксано, отдавая ему тепло.

А за окном просыпался новый мир, полный тайн и загадок, чудес и секретов. Луч едва удержался от того, чтобы не завопить от восторга, превратившись в огненный шар.

Его желание исполнилось!

Ксано проверил, хорошо ли убрали комнаты послушники, взял сумку с зельями и вышел на улицу.

Монастырь находился на краю небольшой деревеньки. Каждый день клерик обходил прихожан, лечил больных, выслушивал жалобы и мольбы. Работы полно — к вечеру иногда приходилось обойти всю деревеньку по несколько раз.

И в этом для клерика заключалась особая прелесть. Общение с людьми помогало понять суть Радуги всё глубже с каждым днём.

Ксано видел маленькие семейные драмы, которые разгорались неожиданным фиолетовым огнём, видел серую, почти невыносимую боль простых людей и пытался её разделить.

Он добавлял яркие краски туда, где скрипело зубами отчаяние, и на душе становилось хорошо. Ведь он хоть на мгновение, но приблизил Радугу к людям! А ради этого стоит жить.

Больше всего ему нравилось, когда наступал вечер, и детвора собиралась у заброшенной мельницы, чтобы послушать истории.

Ксано давно приглашали в город, но он не хотел оставлять монастырь: каждого крестьянина знал в лицо, они стали ему родными, заменив семью. Люди искренние, отзывчивые, а что ещё нужно?

— Урр-раа! — завопил кто-то и бросился на спину парню.

Ксано вздрогнул, обернулся, его лицо засияло улыбкой.

— Миа, здравствуй! Что задумала на этот раз?

— Ещё не знаю! — конопатая девчушка с золотой косой до пояса обхватила руками шею клерика, прижалась щекой к лицу. — Ещё не придумала! Ты придёшь сегодня, сказочник?

— До вечера я не сказочник, а самый обыкновенный служитель Радуги, — он мягко опустил девочку на землю. — В сказочника я превращаюсь, когда девочки ведут себя хорошо и помогают родителям.

— Ну-у… я сегодня совсем хорошая-прехорошая: встала рано, полола огород и поливала цветы. Даже с мальчишками не дралась, вот. Правда ночью была не очень хорошей, — она замялась.

— Опять подкрадывалась к монастырю? Ты же знаешь, ночью вне дома бывает опасно! Я говорил тебе?

— Говорил… — девочка опустила голову. — Но в этот раз я почти совсем не виновата, то есть… мне привиделись таленги. Они танцевали.

— Ты видела танец таленгов? — Ксано погладил Миа по огненной головке. — И не заснула?

— Ага, не заснула, правда с большущим трудом! Они показали мне ледяное царство, потом берег и красивое, синее-синее море, а потом пришёл Большой Мишка и пообещал вылечить маму.

— Малыш, всё будет хорошо. Но ты должна мне подробнее рассказать обо всём, что видела, иначе я не смогу помочь.

Миа кивнула.

Ксано слушал внимательно и не перебивал. Несмотря на сбивчивый, местами путаный рассказ девочки, его лицо становилось всё серьёзнее.

— Ты не должна была выходить из дома! Вдруг на тебя напали бы ночью? Ты же знаешь, таленги могут привести за собой очень опасных существ, — Миа опустила глаза. Она знала.

— Но ведь ты учил всегда выполнять обещания. Разве я могла обмануть Говорящего Медведя? — Ксано невольно улыбнулся, он не мог сердиться на детей.

— Значит, я неплохо тебя учил. Но в следующий раз будь осторожнее.

— Хорошо! — девочка сразу повеселела, поняв, что её не будут ругать за ночные прогулки. Клерик был слишком задумчив и рассеян. — Только мой друг заболел.

— Приводи своего друга, я посмотрю, — пообещал Ксано.

— Здорово! — она понеслась стрелой к невысокому домику, затем остановилась, словно вспомнила что-то и помахала рукой. — Я скоро верну-усь, не уходи далеко!

Не успел парень досчитать до десяти, как девочка примчалась, держа в руках мохнатого зверька с большими розовыми ушами. Мышастик забавно сверкал глазками-бусинками, с любопытством глядя на Ксано.

— Что же случилось с ним?

— Не знаю… я осматривала Монастырь, пытаясь разгадать загадку, а Кыш летал вокруг, вынюхивал что-нибудь интересненькое. Он залез на высоченный куст, наверное, хотел полакомиться ягодами, но запутался в ветках. Стал трепыхаться, пищать — у меня от страха чуть сердце не выскочило! Я попыталась снять его, но никак не могла достать. А потом Кыш запищал так пронзительно и свалился с куста, вывихнув лапку, — Миа шмыгнула носом, протягивая питомца. — Ему не будет больно?

— Нет, он даже не почувствует! — Ксано бережно взял зверька, погладил, чувствуя, как он дрожит. — Думаю, я смогу помочь, у меня есть хорошая мазь.

— И он выздоровеет? Станет бегать и резвиться, как раньше?

— Даже шустрее, но сначала я должен подготовить его, — Клерик начал читать слова, от которых у Миа по коже побежали мурашки. Кончики пальцев Ксано вспыхнули белым пламенем. Кыш дёрнулся, пытаясь вырваться, но парень держал крепко.

Пламя разгоралось всё сильнее. Глаза девочки стали похожи на две большие монеты. Не мигая, она следила за каждым движением друга.

Наконец, Ксано замолчал, вытер пот со лба и протянул перепуганного зверька девочке.

— Давай питомцу побольше свежих фруктов и родниковой воды, ему нужно восстановить силы. Он отравился ягодами — сок ядоцвета очень концентрированный, твоему другу не стоит … — тут он осёкся, поняв, что девочке не нужно знать лишнего.

— Отравление? — казалось, голубые глаза Миа сейчас выскочат из орбит. — Но ведь тот кустик совсем не походил на ядоцвет!

— Всё-то тебе нужно знать! Я специально наложил на него иллюзию, чтобы всякие любопытные мальчишки не воровали ягоды. Но это тайна, поняла?

— Я закрыла рот на семь замочков, теперь никто не узнает про ядоцвет даже если станет щекотать мои пятки! — торжественно пообещала девочка и засмеялась. — Прости, Ксано! Я не должна была отпускать Кыша. Уфф… у меня чуть сердце не выпрыгнуло, когда он упал! Когда же он поправится?

— Будешь ухаживать — через пару дней станет бегать как заводной, — пообещал Ксано. — Только не забудь принести его вечером, обработаю твоего озорника мазью.

Девочка улыбнулась и повернулась по направлению к дому. Пробежав несколько шагов, она остановилась, подошла к клерику, встала на цыпочки, и, обняв его шею ручонками, поцеловала в щёку.

Засмеялась и поскакала домой, напевая какую-то песенку.

Ксано помахал ей рукой. Когда Миа скрылась из виду, его лицо стало мрачным.

Видения девочки не имели ничего общего с обычным детским сном, полным невинных шалостей. Клерик чувствовал, как внутри скользкими червями поднимался страх. Таленги никогда не показывали картины детям, слишком большой риск, что ребёнок не справится с огромным напряжением.

Но Миа вела себя так, словно никакой усталости не было.

На лбу клерика появились глубокие складки. Как связать вместе странные образы и понять, что скрывалось за ними?

С такой задачей мог справиться только мерцающий, который нашёл путь к Поющим Камням.

Но что если существа предупреждали девочку об опасности, грозящей не только деревне, но и всей Ламерии? Ксано похолодел, каким-то внутренним чутьём понимая: от разгадки странных приключений девочки может зависеть судьба многих жизней.

Нужно как можно скорее понять, был ли танец таленгов удивительным совпадением, игрой фантазии ребёнка, озорством непредсказуемых существ или чем-то большим.

И он, служитель Радуги, не отступит, пока не разберётся.

Глава 3. Один долгий день клерика

«Среди всех даров леса часто незаслуженно

забывают о Зелёном Пламени, в народе именуемом изумрудником, который не только в целительстве, но и в других областях обладает широкими свойствами.

Равно как в одном человеке редкие добродетели часто смешаны с пороками, кои грязь душевная есть.»

Элорн Хоримский. «Травология счастья»

Толпа возбуждённых мальчишек с нетерпением ожидала у самого берега озера, за которым начинался густой лес — главная достопримечательность деревеньки после разрушенной мельницы и пса кузнеца Хрона, способного пускать ветер в стиле забавных мелодий.

Мальчишки издали недовольный гул, когда у берега показалась раскрасневшаяся Миа, а не Ксано.

— Ну, щас опять рыжая все мозги забьёт, — хмыкнул широкоплечий Влар. — Держитесь, пацаны!

— Ага, готовьтесь к газовой атаке! К нам бежит сама Принцесса Перебзделка! — поддержал долговязый, вечно ухмыляющийся Арен.

Тут же раздался громогласный гогот. Арена любили за шутки и подколы, а кроме него никто не мог так виртуозно имитировать мычание бешеного быка, запрыгивающего на корову. Разумеется, с таким очевидным талантом он быстро стал лидером ватаги ребятни.

— Приве-ет всем! — Миа помахала рукой, улыбнулась, отчего её веснушчатое личико засияло. — Ксано просил передать, чтобы мы не ждали его, а собрали в лесу лепестки огнецвета, видянки и халои. Он будет делать это самое… уни-вер… дер… пердисуальное зелье! Вот!

— Первый раз слышу о таком зелье, рыжая, — хмыкнул Влар. — Ты ничего не перепутала?

— Нет, я повторяла по дороге. Каждый должен собрать как можно больше: за пятьдесят лепестков огнецвета заплатит, — она сделала паузу, окинула мальчишек многозначительным взглядом. — По медной монете!

— Чё, серьёзно? Да за медную монету я готов штаны снять и танцевать задом на муравейнике, хахаха! — Арен сразу перестал ухмыляться, подсчитывая, сколько сможет заработать за день. — Ну, пацаны, раз Ксано сказал — верное дело! Если кто появится на Лосиной Поляне — все рога поотшибаю!

Не дожидаясь ответа, Арен зашагал к лесу. Мальчишки переглянулись: Лосиная Поляна давно считалась местом, где густо росли самые редкие травы. Хорош, нечего сказать! Лес общий, а этот верзила хочет один всё собрать, пока остальные будут лазить по чащам. Навалиться бы на него, да отдубасить, чтобы не выпендривался! Как же, справишься с таким, телок откормленный…

Ребятня тут же устремилась к лесу с другой стороны озера, чтобы не встретиться с Ареном. Они мчались с такой скоростью, словно за ними гнались разъярённые людоеды.

— Быстрее, быстрее! Пока все лучшие места не заняли!

— Чур, в Кошмарные Заросли не лезть!

— Урра-а-а! Я первый, первы-ый!

— Нет, я! Да не толкайся, медведь кривоногий!

— А ты не лезь! Вот я тебе…

— А-а-а, я ногу подверну-у-ул! — завопил маленький мальчик, которого толкнули в беготне. По раскрасневшимся щекам потекли слёзы, не столько от боли, сколько от жгучей, невыносимой обиды: как же так, все они бегут Туда, в таинственный, полный приключений и удивительных находок лес, будут собирать редкие травы, слушать птиц и любоваться дикими цветами, а его толкнули, толкнули специально, чтобы оставить одного здесь?! Несправедливо!

— Нечего вперёд старших соваться, — со злостью кинул ему Влар. — Тебе только с девчонками возиться. Сопля!

Клерик спешил к дому Миилы, надеясь, что горячка хоть немного спала. В Монастыре Радуги не хватало эликсиров, поэтому всё зависело от результатов очередного травосбора.

Соберут мальчишки хотя бы несколько сотен лепестков огнецвета — хватит на пару эликсиров, которые спасут жизнь какого-нибудь крестьянина, покусанного в лесу волками или девушки, отравившейся грибами.

Каждая пара рук, каждый взъерошенный мальчуган на счету. Это для них поход в лес — необычное приключение, игра, возможность посоревноваться, кто лучше завоет волком или первым найдёт шкуру змеегрыза, которую эти существа скидывают каждый месяц. А для него — ещё одна головная боль: сумеют ли вернуться целыми? А что если забредут глубоко в чащу (хотя он сотни раз предупреждал не соваться дальше исхоженных, проверенных тропок) и встретят ядозуба, гнилоеда или хмырня?

Вот и решай, Ксано, что лучше: оставить маленьких разбойников без дела, чтобы они передрались друг с другом от скуки, или отправить с поручением в лес, где даже опытному следопыту понадобится хороший лук и полный колчан стрел с серебряным наконечником.

Так. Спокойно, клерик, спокойно! Всё будет хорошо. Ты же объяснял, как отличить обычный муравейник от полного голодных плотоядных жуков гнезда живоглорок? Теперь даже самые маленькие дети ориентируются получше взрослых. А гнилоеды и ядозубы им не попадутся — слишком далеко от их излюбленных болот.

Ксано вздохнул. На душе было неспокойно, будто кто-то медленно царапал острыми коготками изнутри.

Когда ребятня с дикими воплями унеслась на поиски лесных сокровищ, Миа подошла к лежащему в траве и помогла подняться.

— Наверное, я ногу слома-а-ал! — захныкал Шако. — Или сра-а-азу обе! А-а-а!

— Нет, что ты! — она погладила его по голове. — Просто ушиб. Мне Ксано показывал, как отличить.

— Точно? — мальчик тут же перестал хныкать. — Вот теперь мне никто не поверит, что я убежал от людоедов и переломал ноги, прыгая через их ловушки!

— Выдумщик ты! — фыркнула девочка. — Зачем же хвастаться тем, чего не было?

— Ничего ты не понимаешь! Шрамы украшают мужчину! — возмутился неудачливый следопыт. — И как же я объясню, что за весь день ничего не собрал? Надо мной же вся деревня смеяться будет!

— Ну, ты ещё сможешь утереть нос Влару и остальным, — она улыбнулась и погладила сидящего с довольным видом на плече мышастика. Кыш деловито почесал розовые ушки и подмигнул мальчугану.

Слезы тут же высохли у охотника на людоедов. В припухших синих глазах заблестели любопытные искорки.

Наместник мрачно смотрел на квадратные фигуры одетых в тёмно-зелёные плащи стражников, которые почти полностью сливались с деревьями. Только опытный следопыт сможет заметить разницу, но едва ли успеет кого-то предупредить: промедлил долю секунды — стрела в горле.

Пока всё идёт по плану.

— Все тропы перекрыты, — Райлин возник внезапно и начал без предисловия. Чего ещё ожидать от вояки, который не привык к этикету?

— Мастер Холлинг, — сухо поправил лейтенанта мужчина и сделал жуткую гримасу.

— Мастер Холлинг, позвольте мне, невыносимому вояке, привыкшему голыми руками давить слизней и болотников, вместо того, чтобы насиживать геморрой в роскошном замке, доложить? — ухмыльнулся воин и расправил могучие плечи, возвышаясь на голову перед невысоким Наместником.

— Над сарказмом ещё работать и работать, — поморщился Холлинг. Докладывай.

— Лес заняли мои ребята. Из деревни не выскользнет даже мышь, сожравшая зелье невидимости. Приказ никого не выпускать, в случае появления людей — стрелять на поражение.

— За операцию ты отвечаешь головой, Райлин. Императору нужно новое представление, чтобы разбудить Око. А для этого нам нужны не бродяги, или кучка голодных разбойников, которые не в состоянии даже отличить самодовольного рыцаря от Охотника. Необходим серьёзный боец, редкий экземпляр, понимаешь? Восстание в Кливии отняло слишком много сил, поэтому зрители требуют новое зрелище на Арене. Чем лучше ты справишься, тем больше шансов на успех. Лекарь, если он действительно так хорош, как говорят, нужен живым, остальные не имеют значения.

— Понял. Но что делать, если, например, появятся дети? Они могут забраться в лес за ягодами или травами.

— Это твои проблемы, лейтенант. Главное — обойдись без лишнего шума.

— Хм, — Райлин почесал затылок. — Можешь считать меня тряпкой, Наместник, но стрелять по детям — не моя специальность. Я лейтенант гвардии, да будет тебе известно, а не убийца. Надеюсь, они сюда не забредут, и всё пройдёт спокойно.

Холлинг вместо ответа бросил на воина недовольный взгляд, затем коснулся массивного перстня с Императорской печатью.

Лейтенант вздрогнул, взгляд потускнел. Он что-то прошептал, поклонился Наместнику и мгновенно растворился в лесном лабиринте.

— Ну вот, так всегда… — Миа погладила Кыша. Зверёк тут же лёг на спину, подставляя мягкий пушистый живот, и заурчал. — И никто даже не стал слушать, что за пучок изумрудного папоротника монахи обещали целых три медяка. Вернуть их и рассказать или нет?

— Три медяка-а? — глаза Шако расширились до размеров огромных монет. Мальчик тут же вскочил, позабыв про ушиб. — Обалдеть можно! Конечно, вернуть! Вернуть, нам же достанется от Арена и Влара, когда они узнают! Только представь, что они с нами сделают! Три медяка, опупеть, да чтоб меня в вонючего скалозуба превратили! ТРИ НАСТОЯЩИХ МЕДЯКА! У-у!

— Да ладно, не бзди, — девочка небрежно махнула рукой. — Ничего они не сделают, а проучить этих наглых обормотов стоит. В последнее время стали ещё сильнее носы задирать! И почему вообще мальчишки так не любят слушать девочек?

— Просто они считают себя крутыми. А тем, кто ничего не стоит, трудно прислушиваться к другим. А ты вот совсем не такая глупая. Для девчонки, конечно, — Шако шмыгнул носом

— Спасибо, теперь прямо камень с души свалился, — Миа улыбнулась и тряхнула рыжей головкой.

— Ой… то есть… я не то хотел сказать! Ты не похожа на остальных, поэтому с тобой не скучно, да и не ржёшь над каждой глупой шуткой. Значит, у тебя точно больше одной извилины, — радостно подытожил мальчик. — А это, сама понимаешь, для девчонки большая редкость!

— Угу, рада, что ты оценил. Ну что, Кыш, позовём мальчишек назад?

— Ньет! — ответил мышастик и прищурил хитрые глазки.

— Как скажешь, — девочка достала из кармашка кусочек сыра и угостила друга. Тот зажмурился от удовольствия, подпрыгнул и сделал кувырок через голову, словно не падал недавно с большой высоты.

— Слушай, Миа, а ты не перепутала ничего? — жалобно спросил Шако минуту спустя. Его тёмно-синие глаза заблестели. На лбу выступили капельки пота. — Три медяка — это же целое состояние, да? Весь Монастырь разорится, если за каждый пучок изумрудника станет такие деньжищи выплачивать!

— Ну как тебе сказать… — девочка лукаво прищурилась. — Ксано рассказывал: поступил заказ из города. В Кливии опять, это… как его… воз-рас-та-ние напряжения было, помнишь, нам бродячие торговцы рассказывали? — Мальчик кивнул. Он помнил смешного торговца, который дарил прикольные деревянные игрушки, но странная фраза «возрастание» для него почему-то пахла варёной картошкой и уж тем более никак не связывалась с напряжением. Хотя где-то в глубине души стала просыпаться странная колючая тревога.

Кливяне поставляли зелье из изумрудника в Империю, об этом знали все. Эликсир помогал излечивать многие болезни, его даже давали беременным, чтобы роды проходили хорошо.

Но когда случилось новое восстание, гордые южане стали делать из папоротника какие-то жуткие яды для стрел.

— И ты думаешь, больше нигде в Империи нет изумрудника? — с недоверием спросил Шако. Задача была слишком сложной для мальчика. Голова просто взрывалась от всевозможных вариантов.

— Только у нас остался, — шёпотом, словно кто-то мог подслушать её на берегу и стырить весь дорожающий на глазах папоротник, сообщила Миа. — Остальное пустили на какую-то модную краску для баронов и ихних мазелей. Я подслушала около мужской бани, когда монахи разговаривали. — Девочку буквально распирало от счастья. — Ну, теперь понял?

— Ух ты! Ещё бы! Тогда… тогда этому изумруднику просто цены нет! Чего же мы ждём? — Шако запрыгал от нетерпения.

— Дьём! Дьём! Ра-ба-ждьём! — крикнул Кыш и захлопал круглыми ушами как крыльями.

Миа засмеялась и поглядела в сторону леса, куда несколько минут назад умчались мальчишки во главе с Ареном и Вларом.

Дети переглянулись, затем с громким хохотом помчались на другой берег озера, который часто называли изумрудным.

Тем временем Ксано внимательно осматривал Миилу, мать девочки. Женщина уже вторую неделю не вставала с постели.

Её большие тёмно-карие глаза ввалились, лицо осунулось. Казалось, за последние дни она постарела на десять лет.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, выбирая подходящее зелье из кожаной сумки.

— Всё тело ломит, добрый целитель… внутри горит, и всё время хочется пить.

— Такие симптомы могут быть только при серьёзном отравлении. Я должен знать точно, что ты ела подозрительного.

— Ничего… хлеб, молоко, — мы живём лишь своим трудом, — одними губами прошептала она. Лицо исказила гримаса боли, словно внутри её что-то пожирало. — Да в лесу иногда ягоды собирала.

— Это должно помочь, — он достал бутылочку с зеленоватой полупрозрачной жидкостью и влил несколько капель в раскрытый рот женщины. Миила закашлялась. Ксано коснулся кончиками пальцев её лба и прошептал едва различимые слова. Кашель тут же утих.

Крестьянка закрыла глаза. Постепенно глубокие морщины на лице стали понемногу разглаживаться. Она провалилась в цепкие объятья сна.

Когда клерик выходил из дома, высоченный Сарх, похожий на кряжистый дуб, бросился к нему.

— Ну как? Она… это, ну! Оклемается?

— Всё будет в порядке, — ледяным голосом сказал Ксано, будто хотел убедить самого себя. — Давай ей побольше родниковой воды и через каждые два-три часа несколько капель эликсира изумрудника. Вернейшее средство. Но расходуй экономно — не известно, когда Монастырь сумеет пополнить запасы.

Сарх с благоговением взял грубыми пальцами крохотную бутылочку.

— Ага, — он кивнул. — Мы, значить, люди не знатные, но ежели что — зовите! Буду хошь землю жрать, а выполню ваш приказ!

— Да брось, я не барон, чтобы приказы раздавать, — улыбнулся клерик. — Но от редких ингредиентов для экспериментов никогда не откажусь.

— Энто каких?

— Например, лунный корень, мандрагора или веренянка трёхголовая… изумрудный папоротник, опять же — сейчас с компонентами беда, любая помощь пригодится. Даже мальчишек в лес приходится посылать.

Сарх крякнул, почесал пятернёй затылок.

— Я половину из энтих и выговорить не смогу. Лучше дочке скажу, Миа у меня толковая — вся в маму пошла, — его широкое лицо просияло. Ксано невольно улыбнулся, вспомнив девочку, которая в сборе трав могла обставить даже старших мальчишек, знала в лесу множество потаённых тропок. — Тогда, к столу, значить? Чем богаты, уж не побрезговайте!

— Это с удовольствием.

Берег озера полыхал изумрудным пламенем, словно груда сокровищ, искрился и отбрасывал радужные блики.

Сердце замирало от сказочной картины. Просто нереальная красотища!

Дети несколько минут стояли в зарослях папоротника, любуясь игрой света в алмазных капельках росы, покрывающих пушистые веточки, будто драгоценные ожерелья.

— Обалдеть можно… — наконец выдохнул Шако и облизнул губы.

— Ага, — прошептала Миа.

— Лдеть мозня! — повторил Кыш. В его восторженных глазках-бусинках отражались крупные капли росы.

Мальчик осторожно взял Миа за руку. Мышастик, сидящий на плече девочки, бросил на Шако сердитый взгляд, но затем вновь повернулся к берегу, покрытому сказочными зарослями.

Так они простояли ещё несколько минут. Каждому казалось, что все трое: огненноволосая девочка, синеглазый мальчуган и взъерошенный зверёк с круглыми розовыми ушами стали единым целым.

Время остановилось, лишь лёгкий ветер ласково шелестел рядом.

— Мне даже… жалко такую красотень срывать, — признался Шако. — Как будто озеро изменится, исчезнет, потеряет волшебство, если сорвать хотя бы маленькую ветку папоротника. Не знаю даже как объяснить.

— Но чудо останется внутри, в самых-самых тайных уголочках, накроется невидимым покрывалом и будет ждать, когда мы снова найдём его, — глаза Миа заблестели искорками.

— А если мы не найдём его больше? Что если превратимся в больших и скучных взрослых? Тогда больше никогда не сможем увидеть это чудо, а покрывало останется навсегда…

— Вот уж нет! Я ни за что на свете не стану взрослой. Гораздо интересней оставаться собой.

— Ага, — прошептал Шако.

— Га, — повторил Кыш и покрепче прижался к плечу девочки.

— Тогда мы должны… загадать желание! Точно! Если трое очень-преочень захотят одного, захотят одного сразу — у желания гораздо больше шансов сбыться, чем у одного человека. Понимаешь?

— Да. Это ты круто придумала! А Кыш нам поможет?

— Фр-ряможет, — повторил мышастик с какой-то странной интонацией. Дети засмеялись.

Затем одновременно, не сговариваясь, побежали в густые заросли изумрудного папоротника, чувствуя, как пушистые ветки щекочут нагретую солнцем кожу.

Шако держал девочку за руку, и они чувствовали себя самыми счастливыми на свете: утопающее в лучах солнца озеро, похожее на золотистую, искрящуюся мечту принадлежало им. Весь лес, полный удивительный тайн, странных существ и растений с трудновыговариваемыми названиями тоже принадлежал им!

А за лесом жил целый мир, окружённый счастьем и сверкающим, непередаваемым восторгом!

Никто из ребят даже не задумывался, что произойдёт, если в их маленький светлый мир проникнет кто-то чужой. Проникнет, чтобы найти ответы на другие, совсем взрослые вопросы. Поэтому они хохотали, прыгали, издавая дикие вопли, танцевали в пушистых зарослях папоротника, чтобы сохранить навсегда неуловимые мгновения праздника.

Солнце поднималось над озером, озаряя лес яркими лучами-стрелами.

Миа осторожно срывала изящные веточки папоротника, аккуратно складывая в пушистые пучки, и перевязывала их верёвочкой. Кыш вертелся рядом, совсем позабыв про больную лапку. Его любопытная мордашка появлялась в густых зарослях, затем исчезала. Шако собирал вязанки в кучу.

Дети не заметили, как подкрался вечер. Неужели они так долго просидели тут? Казалось, только-только пришли к озеру!

Миа решила передохнуть, достала кусочек хлеба. Кыш тут же вынырнул из кустов, поводил носиком. Опустил розовые ушки, сложил лапки на груди и посмотрел на девочку хитрющими глазками.

Ну как отказать такому попрошайке?

Мышастик проглотил хлеб и радостно заурчал, растянувшись на мягкой, шелковистой траве, подставляя хозяйке пушистое брюшко. Миа засмеялась и почесала Кыша.

Наверное, стоило позвать мальчишек — пока они в лесу шишек набьют, пока соберут лепестки… А то ещё встретят дикого волка или страховидлу какую.

— Ой! Что это? — невольно вскрикнула она. Собирая папоротник, дети всё дальше уходили от берега.

— Где? — Шако завертел головой. — Ты о чём? Ого! Мама родная, кто же тут лазил! Взгляд уловил примятую траву чуть подальше папоротниковых зарослей. Только взрослый мужчина мог оставить такой след.

Девочка почувствовала, как по спине скользнули коготки страха. Деревенские мужики редко ходили в лес, а мальчишки побежали другой стороной, вокруг озера.

Тогда кто же тут ходил?

Внутри всё похолодело. Разбойники! О них ещё вчера рассказывал Ксано!

Разбойники — такие двуногие чудовища, которые нападают на путников, крадут всё ценное и, по словам мальчишек, высасывают мозги, чтобы продать на рынке за серебро.

Как именно жуткие создания высасывали мозги, мальчишки не уточняли, зато с большой охотой говорили о подземных тайниках, полных несметных сокровищ: ржавого оружия и пауков-людоедов.

Миа не была уверена, что гигантские создания, способные разорвать телёнка огромными клешнями, имели что-то общее с сокровищами, но мальчишки, особенно хвастливый Арен, стояли на своём.

— А паучандры эти, слышь, вьют серебристые коконы, в которые затаскивают путников. И там их мучают до смерти. А в трупы откладывают яйца. Ага!

— Но… зачем? — однажды спросила девочка. От жутковатеньких историй Арена становилось не по себе и за каждым кустом уже мерещились пауки-людоеды, ожидающие удобного момента, чтобы выпрыгнуть, откусить все пальцы и утащить в подземное логово.

— Как — зачем? — хмыкнул мальчик, расправил плечи и почесал затылок. — Они высасывают всю кровь, а потом скармливают своим гадёнышам, от человеческого мяса те растут как быки. Во какие вымахивают! А потом паучки сидят под землёй, голодают, понимаешь, голодают, до тех пор, пока не почуют людей. Ну, они подкрадываются сзади, стреляют липкой, вонючей паутиной и…

— А-а-а! Мамочка родная! Миа представила паука-людоеда размером с быка и внутри всё похолодело. А что если где-то рядом под землёй находится их логово! Что если они подкрадываются, чтобы тайком напасть на деревню? Мы должны их спасти!

— Кого спасти? Миа, ты в порядке? — Шако коснулся щеки девочки. Кожа была горячей. Он с испугом отдёрнул руку.

— Там! Там! Разбойники, пауки… они хотят напасть! — закричала Миа, вскочила, уронив ветки папоротника. — Мы должны предупредить всех! Всех, обязательно всех!

— Предупредить от чего?

— Ну как ты не понимаешь! — она замахала руками, не находя нужные слова. В глазах заблестели слёзы. — Такие следы могли оставить только взрослые мужчины.

— А-а… — лицо мальчика вытянулось. — И ты решила, что это сделали Повелители Пауков, о которых так любит рассказывать по ночам Арен? Ха-ха-ха!

— Ну да… а почему ты смеёшься?

День Ксано прошёл в обычных хлопотах. У одного крестьянина захворала корова, у другого поднялась температура, третий отравился — всем нужна помощь, ни на минуту нельзя отвлечься.

В глубине души клерик понимал: не его способности помогали людям, а простая вера. Иногда добрый совет, улыбка или ободряющий жест мог сделать больше, чем самое сложное зелье.

Крестьяне, эти вечно пахнущие потом, навозом и противоречивыми суевериями люди, готовы были носить Ксано на руках за уважение и ответственность, с которой клерик брался за любого больного.

Возможно, ему просто нравилось считать службу в Монастыре Радуги незаменимой. Мысль о том, что он тратит Силу, скрашивая суровый быт крестьян, согревала его, отгоняя мрачные мысли.

Работа не давала соскучиться, поэтому к вечеру парень выглядел уставшим. Особенно трудным оказалось вылечить дочку мельника, которую укусила змея, когда девушка отправилась за водой к колодцу. Если бы Ксано во время не напоил крестьянку зельем, сваренным из редчайших компонентов, Лоя не дожила бы и до утра.

Наконец, он освободился. Старая мельница уже ждала его вместе с целой ватагой ребятни. Их глаза поблёскивали любопытными искорками. Каждый держал охапку собранных трав (долгие уроки по травологии не прошли даром), каждый хотел, чтобы его труд оценили первым, назвали Лучшим Помощником, каждый уже представлял, как именно из его лепестков сварят удивительное зелье, от которого не только деревня, но и весь мир исцелится, а люди заживут счастливо.

Чумазые философы в дырявых штанах, атаманы и мыслители с ещё совсем чистыми, наивными душами. И что с ними делать?

Ксано всё время задавал себе этот вопрос, придумывал новые занятия, планировал, хотя знал, что всё это бесполезно: новый урок будет совершенно непредсказуемым, чудаковатым, даже немного сумасшедшим, но всякий раз — совершенно другим.

— Ну, что лесные разбойники, кто поможет разложить ваши сокровища?

— Я! — гаркнул Влар и выскочил вперёд.

— Дубина, ты в прошлый раз помогал! Хватай его, пацаны! — на парня тут же навалились четверо мальчишек и повалили на землю. Кто-то сунул в рот наглецу пучок травы, остальные принялись мутузить, расплачиваясь за недавние обиды и подзатыльники.

Ксано с большим трудом удалось их разнять — сцепились как собаки! Чуть зазеваешься — поубивают друг друга.

— Тихо, — спокойно сказал он. Дети увидели знакомый, пугающий и одновременно властный блеск в глазах. Отступили, опустили взъерошенные головы. — Укладывать травосбор будет тот, кто ведёт себя достойно. Что значит, «достойно», Влар?

— Ну-у… типа не орёт, не матерится, подаёт пример! Как я, короче, — он выпятил широкую грудь и подмигнул собравшимся девчонкам, которые тут же захихикали. С вымазанным в грязи лицом он выглядел невероятно комично.

— Вот врет! — не выдержал Арен, едва сдержавшийся, чтобы не влезть в драку. — Ты, скотина наглая, вёл себя как придурок! Потому что и есть — придурок! Гы-гы-гы!

Шутка показалась ребятне настолько остроумной, что все загоготали.

Ксано постарался сохранить серьёзное выражение лица, но не выдержал — уж больно забавными выглядели мальчишеские физиономии.

Любой, кто придумает самое обидное прозвище для плаксивой девчонки или ведёт себя наглее остальных — уже считает себя героем.

Улыбнулся. Холм тут же взорвался оглушительным хохотом, словно ребятня ловила любое выражение лица клерика, выжидая любой повод, чтобы попроказничать.

Влар надулся, сжал кулаки. Но связываться не стал — Арен на голову выше, да в полтора раза шире в плечах. В тринадцать выглядит как взрослый мужик, а в драках ему нет равных, моргнуть не успеешь — зубов не досчитаешься.

Арен ухмыльнулся, явно польщённый таким успехом шутки.

— Влар, Арен и остальные хулиганы на два дня лишены походов в лес, — сказал Ксано, сделав минутную паузу. — Кто ещё не насмеялся над глупыми шутками — выкладывайте, мы все внимательно послушаем.

Ребятня замолкла. Два дня без лесных прогулок — это серьёзно. Даже очень. Страшнее наказания просто не существует! Лучше неделю выгребать коровьи лепёшки, чем лишиться возможности исследовать лес вместе с остальными, находить редкие травы, ловить гигантских кузнечиков-хохотунов, спорить, чей трофей лучше и, конечно, хвастаться увиденным!

Да, попали пацаны… тишина стала угрожающей.

— Но кто же будет укладывать травосбор, Ксано? — лопоухий Тако с такой надеждой посмотрел на тележку, словно от решения клерика зависела его жизнь.

— Тот, кто больше всех потрудился, — рассудил парень. — Кстати, кого-то здесь не хватает.

— Наверное, Перебзделка опять заблудилась в лесу, испугалась бешеного паучка и теперь мы отправимся её спасать, пока она не закатила истерику и не затопила весь лес зелёными соплями! Ха-ха! — Арен захохотал, надеясь на поддержку мальчишек. Ксано строго поглядел на парня, который на полголовы был выше его. Хохот сразу оборвался.

— Уверен, с Миа всё в порядке, она скоро присоединится к нам, поэтому…

— Подожди-и-ите! Я! Мы! Ой! Я! Сейча-ас!

Мальчишки раскрыли рты, глядя на невероятное существо, которое, сопя и отдуваясь, пыталось вскарабкаться на холм.

Существо состояло из большой кучи папоротника, над которой подпрыгивали огненно-рыжие косички. Под кучей бежали две пары ног, а на вершине изумрудной копны восседал с гордым видом мышастик и, деловито подрагивая розовыми ушками, что-то пищал, видимо, указывая направление.

— Во даёт! — изумился Влар. — И как они допёрли такую махину?

— А чего тут нести, — хмыкнул Арен. — Одна трава, это не дрова полверсты тащить из лесу. То же мне, герои…

— Миа-а-а! Давай к нам! — закричали девчонки и бросились помогать подруге. Но их уже опередил Тако, взявший добрую половину лесных трофеев.

— У-уфф! — выдохнула девочка, поднявшись на Мельничный холм. — Я опоздала, да? Ну, вот опять! Расскажите, ну, расскажите же! Что я пропустила, а?

Шако сел рядом, вытаскивая из-за шиворота кусочки листвы.

В ответ раздался оглушительный хохот.

Раскрасневшееся лицо девочки напоминало огромный помидор, на котором золотились крупные конопушки (солнечные искры, как говорил папа). Рыжие волосы растрепались, между ними торчали листья изумрудного папоротника, придавая девочке просто уморительный вид.

Кыш ловко спрыгнул на землю, скорчил рожу Арену и принялся деловито очищать ушки, что-то весело напевая.

— Ну, раз уж мы наконец-то все в сборе, полагаю, ни у кого не осталось сомнений, кто должен укладывать лесные трофеи, — Ксано незаметно подмигнул Миа и Шако.

Девочка отдышалась, поправила волосы. С поклоном приняла от клерика серебряный медальон с изящным рисунком огнецвета — символа леса и стала аккуратно раскладывать в телегу пучки халои, молодицы и других трав. Мальчик помогал ей. Остальные, не отрываясь, наблюдали. Детские глаза сверкали от восхищения, зависти и надежды, что когда-нибудь такая честь выпадет именно ему.

— Когда растущие дары от Леса смирённо принимаю, в душе Частица Жизни семенем священным здоровие, любовь и благодать дарует нам, ведь все мы: люди, птицы, звери — лишь дети, дети Света, Природой воплощённые, чтоб обрести свой Путь, — произносила она, бережно принимая от детей пучки трав.

Лица детей стали серьёзными, ведь Лесная Песнь требует искренности. Только Арен язвительно изогнул плотно сжатые губы, когда девочка с поклоном принимала у него охапку нежно-зелёной халои.

Эх, повезло опять девчонке! Ну и ладно…

Вечер опустился на деревеньку сумеречным одеялом, когда закончилась Песнь.

Миа вытерла лоб, порылась в кармашке и дала Кышу кусочек сыра, чтобы никто не видел, каким восторгом горят её глаза. Наконец-то она произнесла Песнь! Вот мама обрадуется, когда узнает! Улыбнётся, поцелует и долго будет рассказывать папе.

Шако стоял рядом и улыбался так, словно это был самый счастливый день в его жизни. Подумать только — участвовать в настоящей церемонии Лесной Песни, это вам не мух в сортире считать!

Почему-то в этот момент Миа почувствовала, что мама непременно поправится. Раз Ксано обещал — всё будет хорошо.

А если очень-преочень захотеть, тогда доброе желание обязательно сбудется!

Глава 4. Награда

«Жизнь, наполненная любовью к людям — высшая награда, которую может получить человек»

Слова Короля Дейриха Второго
после Серого Мора, унесшего в Ламерии свыше пятидесяти тысяч погибшими

В лесу темнело гораздо быстрее, поэтому люди в плащах казались тенями, которые вырвались из царства ночи.

Наместник сделал знак рукой, лейтенант Райлин тут же подал ему шкатулку из красного дерева. Стражники не сводили глаз с таинственного предмета. Многие из них были наслышаны об удивительных артефактах, которые вывез из королевской сокровищницы Император Ахав.

Некоторые поговаривали, что без этих предметов, наделённых колоссальной Силой, Ахав не смог бы удерживать корону больше недели, но до сих пор не нашлось храбреца, который решился бы проверить такое утверждение.

Внутри шкатулки оказался невзрачный серый камень.

— Не сопи мне на ухо, как разжиревший кабан, идиот! — сквозь зубы прошипел Наместник и взял камень. — А то у меня насморк случится.

Райлин скорчил недовольную гримасу — уж очень хотелось получше рассмотреть интересную вещицу, но всё-таки отошёл на два шага. После того как Ахав вручил Холлингу перстень начальника Тайной Службы, характер Наместника изменился не в лучшую сторону.

— Но что мы ищем? — наконец спросил лейтенант, которому уже надоело, что Холлинг принимает его за тупого вояку.

— Узнаешь, когда найдём. Гляди в оба, если не хочешь, чтобы нас обглодали до костей живоглорки или ядозубы! Остальные стражники пусть прочёсывают лес, чтобы сюда не забрёл какой-нибудь пьяный крестьянин.

— Клянусь сиськами непорочной Веласте, ядозубы здесь не водятся! — Райлин почесал затылок. — Они любят болота или озёра.

— Будешь умничать — прикажу отправить тебя на Арену. Там как раз не хватает болтунов вроде тебя.

Воин хмыкнул, хотел опять съязвить, но тут камень в руке Наместника засиял. На широких лицах стражников отразилось изумление.

Ярко-зелёные лучи заскользили по засыпающему лесу, вспарывая темноту будто фантастические клинки. Заухали совы, мигая жёлтыми глазищами, какой-то зверёк испуганно помчался в самую чащу.

— Быстрее, пока Указатель ещё работает! — крикнул Холлинг и метнулся вперёд, куда стремились сияющие стрелы, словно ожившие создания света. — Нужно успеть, пока не примчались лесные твари!

Райлин бесшумным движением выхватил длинный меч и последовал за Наместником. Стражники недовольно переглянулись — любой из них с удовольствием отдал бы половину жалованья, чтобы оказаться на месте лейтенанта, а не рыскать по дикому лесу.

Но их мечтам не суждено было сбыться. Две фигуры скрылись в чаще, о них напоминали лишь зеленоватые огоньки, которые перемигивались на ветках, будто светлячки.

Лес застонал, разбуженный ярким светом лучей, зашумел, напоминая проснувшегося великана.

Император сидел на троне из красного дерева, небрежно положив руки на головы золотых львов, которые заменяли подлокотники. Советники в расшитых серебром мантиях напоминали разодетых шутов.

Впрочем, разница была не велика. После того, как Ахав метнул копьё в забавного карлика, веселящего его несколько лет, приступы плохого настроения стали возвращаться к Правителю всё чаще.

Впрочем, несмотря на завидное жалованье, почему-то больше никто не горел желанием стать Императорским Шутом.

— Повелитель, благодаря недавнему представлению на Арене, мы смогли решить сразу несколько проблем, — Верховный Советник Азар, похожий на сморщенный гриб, расплылся в улыбке.

Ахав лишь нахмурил брови, давая понять, что медовые интонации не изменят положение на границе в лучшую сторону.

Азар поспешно продолжил, боясь, как бы Император не сделал с ним тоже, что и с несчастным карликом:

— Мятежные кливяне стали неплохим развлечением для народа и знати, а их лидеры покинули границу. Крестьяне и ремесленники пропивают золото, восхваляя щедрость Императора. Бароны обсуждают представление и готовы пожертвовать золото ради очередного боя — некоторое из них серьёзно заработали на ставках. Купцы мечтают перерезать друг другу глотки за право строительства Арены в своём городе. Могу поспорить, успешность нашего замысла смогут отрицать только психи, напившиеся отвара из бредянки! — Он засмеялся, хрипловатый, дребезжащий голос разносился по залу. — Эти результаты лучше любой награды за наши труды!

— И это всё, Азар, чего мы смогли добиться? — благородное лицо Ахава ожесточила недовольная ухмылка.

— Учитывая обстоятельства… то есть, сложную обстановку на границе, нападения варваров на Хорим и э-э… некоторые осложнения с экспедицией к Поющим Камням — результат более чем удовлетворительный.

— Проблемы Хорима меня мало интересуют, — поморщился Ахав. — Я не могу помогать каждой собаке избавиться от блох. Тот, кто возится с бездомным псом, должен сначала найти хорошее средство от насекомых, иначе они заползут на него.

— Увы, но варвары уже представляют угрозу. Вождь Арвалл сумел собрать племена, с каждой неделей его войско увеличивается, подобно яростной снежной лавине. Если мы не поможем Хориму, великаны разорвут его на мелкие княжества, затем хлынут к нам, — Азар был одним из немногих советников, способных убедить Императора. Возможно, именно поэтому старик держался на посту так долго, на зависть остальным вельможам.

— Ты прав, мы пошлём Седьмой и Тринадцатый легионы на помощь соседям, так же оружие, припасы. Хоримская армия сможет сдержать этих краснозадых переростков, пока мы разберёмся с лидерами мятежников.

— Да, Повелитель, — Советник кивнул. — Уверен, король Элмонг не пожалеет золота на содержание наших солдат, а мы сможем значительно пополнить казну — на содержание легионов уходит безумная прорва золота!

— Приказываю внести этот пункт в договор, — Ахав сладко улыбнулся. — И отправить его вместе с солдатами! Один вид моих головорезов безумно располагает к гостеприимству, не так ли? Пусть содержание наших солдат станет… наградой Элмонгу за некоторые гарантии безопасности.

Азар буквально взорвался хриплым смешком. Казалось, ещё немного — и старик лопнет от дикого хохота. Бывший генерал лучше всех знал, на что были способны Седьмой Свирепый и Тринадцатый Багровый легионы.

Тронный зал загудел, будто оживлённый улей.

Райлин двигался за Наместником, словно ночная кошка тхарри. Клинок, изготовленный безумным мастером хромлом, поблёскивал в темноте.

Ещё немного, несколько минут бега по дикому лесу, и они найдут Осколок. Неужели все мифы о могуществе Просветлённых, которые лишь одной силой разума воздвигали парящие города, выращивали драконов и гигантов — правда?

Мысли, атакующие воина, готовы были взорвать мозг.

Это невозможно, клянусь всеми борделями столицы!

Наместник явно рискует! Да если Император, поставивший Холллинга над всей тайной службой, узнает — виселица покажется самым удачным исходом!

Но он не узнает, верно? Из этого загребущего леса до границы с Хоримом можно добраться в два плевка, а уж потом…

Так, спокойно, Райлин! Спокойно, сукин сын!

Ты не дрогнул в сражении с людоедами, которые разрывали голыми руками взрослых мужчин, несколько раз спасал торговцев от полоумных разбойников, когда товарищи падали, утыканные пущенными из засады стрелами, почему же сейчас внутри холодеет, как у зашуганной девки на первом свидании?

Воин покрепче сжал меч, перепрыгнул через коварный корень и одним ударом снёс широкую корявую ветку, преграждавшую путь Наместнику.

На душе сразу полегчало. Эх, ничего так не поднимает настроение, как хороший удар верным мечем!

Когда они захапают Осколок, можно спокойно уходить из гвардии и набрать хороший отряд молодцов. И уж тогда начнётся жизнь! Ха-ха!

А за такой шанс можно рискнуть всем, даже жизнью. Потому что не нужно больше пресмыкаться перед Императорскими ублюдками, выполняя задания, за которые не взялись бы даже отпетые убийцы, ведь…

Хриплый вой разорвал ночь.

Наместник выругался, остановился. Камень полыхнул испуганным светом, лучи скользнули по ветвям многовековых деревьев, на несколько секунд осветили чащу. Райлин никого не заметил, хотя мог увидеть даже притаившегося разбойника.

По спине матёрого воина пробежал смертельный холод.

Лучи побледнели, будто сама ночь поглощала свет, и стали гаснуть.

Вой раздался снова, на этот раз он донёсся откуда-то сверху.

Ксано достал мешок, полный старых медяков и начал отсчитывать заработанное детям. На деньги, полученные от травосбора, семья сможет жить несколько недель, а то и больше, поэтому помощь Монастырю Радуги считалась самым почётным занятием.

Ребятня выстроилась цепочкой. Первыми деньги получали те, кто собрал поменьше. Старшие с улыбками поглядывали на визжащую от восторга малышню — те и паре гнутых медяков рады!

Получив монеты, мальчишки тут же присоединялись к остальным счастливчикам, возбуждённо обсуждая, на что потратят сокровища.

— Я куплю новый нож и офигительные, блестящие кожаные ботинки! Ха! — веснушчатая физиономия Ромла засияла от одной мысли, что ему не придётся больше натирать мозоли в истоптанных ботинках брата. — А на рынке закажу портному хорошие штаны и куртку! Во как! Ну, пацаны, заживём!

— Да хватит заливать, — тут же оборвал его Фимми, который заработал на две монеты больше, поэтому считал себя настоящим авторитетом среди мальчишек его возраста. — На три медяка сейчас только тупой ножик купишь у старьёвщика, или обувку, в которой даже ранней осенью ноги закоченеют.

— Ну… это я так, — лицо Ромла тут же поникло, он с грустью посмотрел на три медных кругляша. — Уже и помечтать нельзя!

— Ага, мечтатель нашёлся, — хмыкнул Фимми. — Ты бы собирал получше травы для монастыря, а не ягоду лопал в лесу — сейчас бы уже на одежду заработал, а то и на приличный лук. Теперь придётся выбирать: либо ножик, либо ботинки.

— Да я… просто, — мальчик покраснел и вытер перемазанные ягодным соком губы. — Вот в следующий раз больше всех соберу! Точняк!

— Ты от первого волка в штаны наложишь, собиратель! — захохотал Фимми.

— Ах та-ак? А я, а вот… ну и ладно! — Ромл надулся и хотел уже отойти, но хитрющий, похожий на пронырливого зверька Фимми решил как следует позабавиться. Ему ничего так не поднимало настроение, как лишний шанс подшутить над непутёвым, вечно голодным круглолицым Ромлом.

— Раз ты такой крутой, поклянись, что завтра за день наберёшь больше лепестков видянки и крестоцвета, чем остальные. Если не боишься, конечно, что тебя сцапают упыри или откусят задницу живоглорки! Ну, что, а? Ясное дело, ты от одного вида прошлогодних следов острозуба будешь улепётывать! Ха-ха-ха!

Тут же раздался гогот Влара и Арена, получивших ровно по десять монет. Теперь старшие находились в отличном настроении.

— Что такое, наш розовощёкий пухляш уже передумал? — Арен подбросил перед носом мальчика монету и тут же поймал. — Может, тебе за шиворот давно не сыпали муравьёв, а?

— Ничего я и не передумал! — засопел Ромл и почесал спину, которая до сих пор зудела от укусов насекомых. — Да я одной левой соберу больше этих… ингреди-ментов, чем вы все! Ага! Будете знать, как издеваться!

— Ой, простите, Ваше Слоножопство! — Арен театрально поклонился. — Мы недостойные грубияны! Больше не будем дразнить, иначе наш жирдяй начнёт пердеть на весь лес — все звери передохнут! Га-га-га!

Ребятня захохотала, пользуясь моментом: Ксано как раз расплачивался с последними счастливчиками, поэтому не слышал издёвок.

Арен положил руку на плечо Ромла и заглянул в испуганные глаза мальчика.

— За свои слова надо отвечать, молокосос. Даю тебе день. Если не наберёшь больше нас троих, тебе никто не поможет. Уяснил? Я тебе такую награду оформлю — на всю жизнь запомнишь.

Ромл сглотнул и кивнул. Сейчас хвастливые слова уже не казались ему такими остроумными. И кто его просил выпендриваться? А этому Фимми только дай — начнёт язвить.

К счастью, внимание ребятни тут же переключилось на конец очереди.

Там стояла Миа и Шако. На руках девочки сидел мышастик и, радостно урча, подкидывал что-то блестящее.

Влар и Арен переглянулись. Неужели Перебзделка смогла обставить их? Чё за бред! Да никогда в жизни, даже если бы собирала целую неделю!

Парни подошли поближе.

Кыш сверкнул глазками-бусинками и показал ошеломлённым пацанам…

Настоящую, блестящую в лунном свете, словно часть несметного сокровища лесного царя, серебряную монету!

По рядам остолбеневших мальчишек и девчонок прокатился вздох изумления.

Вой повторился. На этот раз он донёсся сзади. Холлинг вздрогнул, выругался. Райлин обернулся, готовый одним ударом наказать наглое создание.

Никого не было. Опытный лейтенант мог поклясться: ни одно существо не могло так быстро передвигаться.

Темнота сгущалась вдали, щетинилась густыми ветвями, будто хотела пронзить, разорвать, поглотить ненадолго воцарившуюся тишину.

Лейтенант отступил на шаг. Тревожно хрустнула под ногой ветка.

— Смотри в оба, Райлин! — бледное лицо Холлинга исказилось от страха, но он постарался, чтобы голос звучал уверенно. Получилось отчасти.

— Готов поспорить на месячное жалованье, Наместник, что с нами кто-то играет, — Райлин молниеносно выхватил из-за голенища сапога длинный нож. Лезвие зловеще блеснуло в темноте. С мечом и клинком широкоплечий лейтенант выглядел весьма внушительно.

— Надоели твои шутки! Лучше сделай что-нибудь! И кто, по-твоему, мог так выть?

— Наверное, волк, которому вдруг захотелось для разнообразия попрыгать по деревьям, — засмеялся Райлин. От этого смеха желудок Наместника стало выворачивать наизнанку.

— Прекрати! Ты знаешь, что это невозможно, — голос Холлинга едва заметно задрожал. — У нас стража по всему лесу, никто не мог проникнуть сюда!

Лейтенант не успел ответить, как издалека раздался истошный, отчаянный вопль одного из стражников. Райлин сразу узнал его: это был Лайро по прозвищу Головорез.

Вопль тут же оборвался. Послышались крики солдат, свист стрел. Лейтенант с досадой плюнул: ведь приказывал этим остолопам держаться вместе!

Когда выберемся из этой заварухи, лично выпорю кнутом десятника, да так, чтоб неделю сидеть не мог! Болваны недорезанные!

Но вслух ничего не сказал. Многочисленные битвы, облавы на разбойников и стычки с лесными чудовищами закалили лейтенанта. Он знал: нельзя ничему удивляться, пока ты не разобрался лично в этой хрени. Если сумеешь предугадать следующий шаг, следующее движение противника — считай, почти победил.

Но как предугадать соперника, которого не видно?

Словно прочитав его мысли, существо взвыло совсем рядом так, что Холлинг побелел как снег. Да, приятель, смотри в штаны не наложи ещё — руководить ночной операцией в лесу это тебе не с рабынями развлекаться. Тоже мне, Наместник хренов — только чужими руками горазд работать!

Интересно, что скажет Император… если с Наместником случайно произойдёт несчастье? В Лесу может случиться всякое…

Райлин ухмыльнулся.

— Чего скалишься, а? — Холлинг на удивление быстро пришёл в себя. В его руке поблёскивал серебряной рукоятью непонятно откуда взявшийся миниатюрный арбалет. — Быстро проверь, кто тут, дракон задери, шастает! Живее, живее!

Райлин двинулся в чащу, мысленно ругая себя за то, что не прикончил Наместника сразу, тогда бы не пришлось выслушивать его идиотские приказы и лазить по ночам, подставляя шею неизвестно какой гадине.

Он осторожно сделал несколько шагов вперёд, стараясь не наступить на ветку. Существо явно затаилось, продолжая непонятную игру.

Вдруг слева послышался шорох ветвей. Райлин прислонился спиной к стволу растущего рядом дуба и занёс меч. Он был уверен: удар не придётся повторить.

Что-то блеснуло в темноте, послышался удивлённый вскрик. Меч проделал сверкающую дугу. Перед лицом лейтенанта расширились испуганные, похожие на огромные монеты глаза стражника.

Ему повезло, что в последний момент Райлин успел изменить направление удара, иначе голова валялась бы в кустах.

— Ой, господин лейтенант, — залопотал воин, тяжело дыша. — Я тута… за вами.

— Тебя кто сюда звал, засранец, а? Я чего велел, дубина!?

— Велели на страже стоять, но там такое… Лайро и Хирма убили! Убили, я даже не успел заметить, кто. Там, ой, думал, не успею к вам сюды…

— Заткнись, — спокойно приказал лейтенант, пытаясь представить полную картину происходящего. — Говори по делу!

— Мы стояли втроём, как вы-вы-ы приказ-за-зали. Затем кто-то стал вы-выть, мы чуть не обделались, не вру! А потом какая-то мерзятина, чтоб мне зад оторвало, выпрыгнула! Когда я обернулся — Лайро кто-то тащил вверх! Аж душа в пятки прыгнула… ну я за меч… то есть — дёру! Дёру, пока и меня того… заместо зайца какого не сцапали. А пока за вами бежал, услышал крик Хирма…

— Идиоты затраханные. Вы, три дурня пустоголовых, для чего на страже были? — глаза Райлина сверкнули так, что он стал гораздо страшнее любой лесной гадины.

— Так мы, этого… ну, крестьян да путников ожидали, как вы приказали. А про страховидлов, каковые по деревьям не хуже либизьянов сигают, приказаниев не было! — воин выпучил глаза и отчаянно жестикулировал трясущимися руками. — Не было, господин лейтенант, уж клянусь, что же мы супротив энтой сволочи… ка-ак сиганёть! Хрясь — и нету Лайро нашего, потому как ежели каждый на стражников с деревьев сигать будет, тогда…

Но ему не удалось договорить. С диким воем сверху на них ринулось странное существо. Мелькнули хищные паучьи лапы, увенчанные изогнутыми когтями. На атаку лесному охотнику понабилась доля секунды, но лейтенант успел среагировать, оттолкнув недотёпу в кусты и загородив его собой.

Ночь взорвалась яростным, леденящим душу рычанием.

— Серебряная монета-а? Ну, покажи, покажи-и! — Влар облизнулся и протянул руку.

— Кажи, кажи… фр-ря! — ответил Кыш и, ловко подбросив награду, поймал её перед самым носом мальчишки.

Собравшаяся ребятня с восхищением загудела. Раньше только самые счастливые из них видели серебряные украшения на картинках, которые показывали забредающие погостить в деревеньку добродушные пилигримы в своих удивительных, пахнущих волшебством и приключениями книгах, поэтому Миа и Шако стали для всех настоящими графами или, по меньшей мере, баронами.

— Покажи, Миа, ну пожа-алуйста!

— Дашь погладить монетку, а? Я тебе в прошлый раз давал яблоко откусить, помнишь?

— Ух ты! А я слышала, если настоящую серебряную монетку потереть и загадать желание, оно точно-преточно сбудется, — вздохнула курносая девочка.

— Спокойно, ребята. Волшебную монетку смогут потереть все, мы не будем жадничать, правда, Кыш? — сказала Миа и погладила мышастика.

— Авда! Ыш! — кивнул зверёк и радостно захлопал ушами. Все тут же захохотали.

Ксано с улыбкой наблюдал, как дети окружили счастливых обладателей монеты, чтобы хоть на секунду прикоснуться к такому сокровищу.

Они даже не предполагали, что на продаже изумрудника, собранного Миа и Шако, Монастырь заработает по меньшей мере несколько золотых. А если поставки из Кливии прекратятся надолго и цена ещё подскочит — целое состояние.

— Я хочу… новую одежду и тёплую куртку, чтобы не холодно зимой, — шмыгнув носом, пожелал Фимми. Протянул худенькую ручку к монете. Кыш, сидящий с важным видом на коленях у Миа, прищурился, вздохнул и нехотя протянул кругляш.

Монета сверкнула в пламени костра. Дети дружно ахнули.

— А мне можно? — вечно розовощёкий Ромл покраснел так, что стал похож на большущий помидор. Когда монета вновь перекочевала к мышастику, тот подбросил её в воздухе, затем тщательно рассмотрел, словно проверяя, не поцарапал ли такую красотень хитрюга Фимми. Все, затаив дыхание, ждали.

— Мозня! Фрямм! — полторы дюжины мальчишек и девчонок одновременно сглотнули, когда Сокровище оказалось в пухлой ладони Ромла.

— Желаю… да! Я желаю! Завтра собрать больше всех! Вот так! — Арен и Влар загоготали, но уже без обычного ехидства, ведь им самим придётся пропустить целых два дня травосбора. Ромл стал совершенно пунцовым.

Затем пожелания посыпались бурным, сверкающим водопадом:

— Хочу маленького братика, — пожелала девочка, у которой было уже восемь сестёр.

— Ручного мышастика, как у Миа! Ой, какие они миленькие!

— А мне настоящий меч. Буду этим… лыцарем!

— Пусть наша коровушка, Зорька, не хворает!

— Хочу чтобы батя… больше не прятал самогон от мамы в кормушке для свиней!

— Игрушек! Новых, красивых игрушек!

Монета переходила из рук в руки, отражаясь в детских глазах серебристым блеском.

Ксано, сложив руки на груди, наблюдал, внимательно слушая гомон ребятни. В каждом наивном желании, в каждой фразе — маленькая детская драма. Эти вечно дерущиеся, неугомонные атаманы сами придумали игру, поверили в неё, как в самую светлую сказку и теперь улетели в мир фантазий.

Настал черёд Арена. Высоченный, с длинными мускулистыми руками парень выглядел гораздо старше своих тринадцати. Он почему-то опустил голову, ссутулился и нерешительно протянул широкую ладонь.

Все замерли.

Кыш бросил на него взгляд и протянул монетку.

— Ну вот… мне бы… я, — Арен сглотнул, на широком лице заиграли скулы. — А, фиг с ними! — Он резко развернулся, сунул кругляш зверьку и быстро пошёл прочь, сжимая кулаки.

Некоторые раскрыли рты от удивления. Что это случилось с Аренном, главным заводилой, лучшим драчуном? Никто даже не попытался остановить здоровяка — ещё двинет.

Но Кыш оказался гораздо проворней.

Не успел парень сделать несколько шагов, как зверёк догнал его, пушистым мячиком подкатился под ноги, маленькой, но цепкой лапкой схватил за штанину.

Картина была настолько комичной, что все засмеялись. Захохотал даже Влар, который частенько получал тумаки. Арен стиснул зубы, дёрнулся, но Кыш не отпустил.

Мышастик забавно проурчал что-то и молнией забрался на руку, протянул заветный кругляш.

Арен быстро схватил, сжал монету так, что побелели пальцы. Тихо прошептал желание. Кыш подмигнул ему, подхватил сокровище и в два прыжка вернулся к Миа. Арен с минуту потоптался, затем уселся рядом.

Никто не стал спрашивать, что он загадал.

Отец бросил мать Арена, когда мальчишке было около десяти лет, затем уехал в город. После этого обычно дружелюбный, общительный мальчуган стал замкнутым.

Первый год выдался тяжким, но постепенно Арен с братьями сумел наладить хозяйство, приобрели корову — по меркам деревни семья называлась зажиточной, если имела бурёнку.

Но взгляд мальчика изменился. В нём уже не было искрящей, бесшабашной весёлости, детской наивности и простоты, только странная диковатость и отчуждённость.

Он стал резким, мог без причины затеять драку со старшими парнями, а бился ожесточённо, до последнего, пока не брал верх, удовлетворившись лишь разбитым лицом и красными соплями соперника, словно жестокость помогала ему заполнить пустоту и злобу внутри.

— А я хочу сказочку-у-у, — подала голос курносая девчушка, которая ещё недавно заразила всех игрой в волшебную монетку. — Ксано, помнишь, ты же обещал продолжение?

Клерик вздохнул. После всех хлопот ему меньше всего на свете хотелось рассказывать историю, поэтому он надеялся, что дети, получив заработанное, разбегутся по домам, чтобы похвастаться родителям.

План провалился. Придётся тебе, старший священник Монастыря Радуги снова выкручиваться.

— Да, Ксано, ты сказал, что если хорошо потрудимся на травосборе, сказку получим, — поддержал Ромл и зачем-то причмокнул пухлыми губами.

Ну как тут можно отказать? Придётся снова превращаться в Сказочника. Впрочем, отчасти клерик был рад этому: общение с детьми помогало ему отвлечься от груза прошлых лет, который напоминал о себе по ночам. Он заметил странное совпадение: если рассказывал детям историю, кошмары ночью больше не мучили, будто не в силах противостоять чистой детской вере.

— Так. Обещал, помню… атаманы хитрющие. А родители отпустили вас? — строго спросил он, разжигая костёр щелчком пальцев — этому трюку его научил много лет назад один мерцающий, твинклер, который представился Маортом.

Перед глазами фантомом тут же промелькнуло его лицо, тёмно-синие проницательные глаза, пальцы сложены в причудливый знак, который никто не мог повторить.

Даже советники короля Эйриха, как ни пытались выведать секрет мастерства.

Раздался звонкий, радостный смех принцессы.

— Я попала-а! Попала, попала, правда, здорово? Я стану самой лучшей лучницей! Маорт, ты видел?

Высокий, стройный парень, которому на вид было не больше двадцати лишь добродушно улыбнулся и разжал пальцы. Никто кроме клерика не заметил этого.

Серебряная стрела пробила мишень чуть выше алого яблочка. От цели до черты, с которой стреляла девочка, было ровно сто шагов.

Белоснежное пламя вспыхнуло, отбрасывая неугомонные искры. Дети ахнули, широко раскрытыми глазами глядя на яркий огонь. Такой костёр не скоро прогорит… Клерик зажмурился, коснулся дрожащими пальцами волос.

Принцесса. Маленькая зеленоглазая проказница, любимица придворных, что случилось с тобой? Что случилось с наследницей Ламерии после того, как страна стала частью Империи?

Ещё одним жирным куском большого пирога Ахава, Чёрного Мясника из Ард Гаррайха.

Ксано сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Он бы отдал всё на свете, чтобы изменить или хотя бы немного исправить те события.

Но не мог. Они остались где-то глубоко внутри, превратившись в отголоски ночных кошмаров.

— Да! Конечно разрешили! — подумав, ответил Ромл, с удивлением глядя на рассеянное лицо клерика. — Мама просила передать вам, — добавил он, протягивая узелок с продуктами.

От вида чёрного хлеба и ломтей сала у клерика потекли слюнки. Последний раз он успел перекусить днём, когда благодарная жена мельника налила ему свежего молока. Он вновь зажмурился, тряхнул головой, пытаясь прогнать знакомые голоса, вспыхивающие в сознании.

— Скоро в путь… а ночь укроет покрывалом, но берегись атаки Тьмы. Да, атаки Тьмы, — прошептал Ксано. Дети с недоумением переглянулись. У некоторых кожа на руках покрылась мурашками. — Тогда сейчас начнём, — подмигнул клерик, делая вид, что вспоминает продолжение, уминая доброе сало.

Щёлкнув пальцами, он заставил сухую ветку превратиться в изящную подставку с распускающимися цветами. Дети восхищённо зашептались, следя за каждым движением сказителя.

Кто-то достал узелок с продуктами, поделился запасами с товарищами. Перед хорошей историей самое важное — хорошенько подкрепиться!

Райлин молниеносно развернулся, изогнутые когти существа со свистом рассекли воздух, едва не задев воина.

Ну и мерзость! Лейтенант с отвращением успел разглядеть длинные паучьи лапы, круглое, покрытое густой шерстью тело. Но самое жуткое было в оскаленной волчьей пасти, которая сверкала кинжальными зубищами.

Пауковолк! О таких чудовищах редко услышишь даже в таверне.

Воин резко отскочил, пытаясь увеличить дистанцию — судя по размерам когтей, существо могло без труда пробить даже броню. Во всяком случае, проверять это на собственной шкуре совершенно не хотелось.

Паук стремительно прыгнул, разгадав манёвр, две лапы со скрежетом ударили по нагруднику, оставляя заметные следы от когтей. Райлин пригнулся — пасть с хрустом сомкнулась в сантиметрах от горла. Ударил в ответ, надеясь рассечь чудовище.

Промахнулся! При всей кажущейся на первый взгляд неуклюжести, страховидла двигалась с невероятной быстротой. Она мягко отпрыгнула в сторону, заходя справа.

Проклятье! Лейтенант развернулся, едва успевая встретить мечём очередную атаку. По лезвию, выкованному на заказ мастером-хромлом, заскрежетали чёрные когти.

Существо неожиданно ловко вытянуло шею и, сверкнув налитыми кровью глазищами, кинулось на Райлина.

Он с трудом успел заслониться левой рукой, затем ударил тяжёлым кулаком в латной перчатке по зубам.

Получай, сволочь, получай! Ну что, нравится, да? Не на того напала!

Чудовище взвыло так, что у лейтенанта, привыкшего к воплям раненых и яростному лязгу металла, едва не заложило уши.

Оно отпрыгнуло, сверкнуло злобными буркалами. Райлин почувствовал, как по спине потекли струйки пота.

Пауковолк издал леденящий, взрывающий мозг вой и стремительно взобрался на дерево, скрывшись в густой листве.

Лейтенант сплюнул. Опыт подсказывал ему, что это ещё не конец.

Он не ошибся. Обернулся, лишь когда существо ринулось ему на спину с другой стороны дерева. Как чудище успело без шума туда забраться? Времени на раздумья уже не было.

Райлин не успевал отскочить, поэтому, извернувшись в невероятном пируэте, рубанул наискосок, надеясь зацепить казавшегося неуязвимым противника.

В разные стороны брызнули отсечённые когти и часть лапы, на землю хлынула струя чёрной зловонной крови.

Почти в тот же момент двумя другими лапами тварь вцепилась воину в руки. Затем пружинисто приподнялась и взмахнула боковой клешнёй, целясь в незащищённое горло.

Райлин подался назад, услышав душераздирающий лязг доспехов. Не будь на нём брони, сработанной лучшим в столице кузнецом, эта сволочь уже разорвала бы его на части.

Следующим ударом пауковолк выбил меч из рук воина. Тот взлетел и, несколько раз перевернувшись в воздухе, вонзился в землю в трёх метрах от лейтенанта.

Теперь шансы были неравны.

Райлин медленно попятился. Лесная бестия издала хищное шипение, в котором явственно слышалось злорадное торжество, и ринулась на воина. Лейтенант поднял руки, готовый нанести последний удар.

В тот же момент раздался щелчок. Существо покачнулось, потеряв скорость, и засучило лапами, из обрубка продолжала хлестать кровь. Воин воспользовался паузой и метнулся к мечу.

Второй щелчок. Райлин подхватил меч и встал в защитную позицию.

Пауковолк издал хриплый, полный ярости вой и одним прыжком оказался на ближайшем дереве. Обернулся, полыхнул глазищами, затем исчез в лесной чаще.

— Дорогуша, ты так зажигательно отплясывал, что я даже не мог толком прицелиться, — Холлинг усмехнулся, держа миниатюрный арбалет. — Оружейник клялся, что эта малышка бьёт лёгкий доспех навылет с нескольких метров. Но панцирь этого экземпляра попрочней будет.

— Благодарю за уточнение, Наместник, — воин аккуратно вытирал измазанное кровью лезвие сорванным листком. — Если бы эта сволочь меня разорвала на ошмётки, ты бы долго не протянул со своей пукалкой.

— И не говори, что бы я без тебя делал? Наверное, рыдал от горя в компании милых дам в каком-нибудь борделе. Впрочем, мы отошли от темы, мой широкомордый друг. Проверь, нет ли тут по близости других… я не горю желанием встретить сородичей нашего паукообразного знакомого, когда они проголодаются.

Из кустов вынырнул спасённый Райлином стражник. Наместник глянул на него так, что воин словно стал меньше ростом.

— Так! Нечего тут торчать, времени мало! Держитесь поближе, чтобы ни одна местная клыкастая харя ко мне не приближалась, иначе скормлю гнилоедам! — Холлинг вынул камень и погладил его.

Через минуту шершавая поверхность заискрилась, яркие лучи вновь вспыхнули, указывая путь в самое сердце леса.

Наместник удовлетворённо хмыкнул, перезарядил арбалет. Затем троица побежала по направлению, которое указывали вспыхивающие стрелы.

Деревья покачивали ветвями, словно пытаясь о чём-то предупредить путников, удержать их от чего-то непоправимого. Но никто ничего не заметил.

Поиски продолжались.

Вечер крылатыми тенями заполнял одинокий Мельничный Холм, незаметно дотрагивался невидимыми пальцами детских плеч, шелестел ветками стройных берёзок, а ветер-проказник играл с волосами девочек.

Когда с ужином закончили, десятки пар любопытных глаз уставились на Ксано.

Клерик коснулся ладонями висков, вздохнул.

— Иногда история просыпается в самых потаённых уголках памяти, чтобы ворваться… ворваться непредсказуемым вихрем в судьбы людей, смешивая грани между прошлым и будущим. История не отпускает до тех пор, пока не изменит судьбу, и тогда простая сказка превращается в реальность, а реальность становится легендой, оживающей в сердцах.

Дети ловили каждое слово рассказчика, ещё не понимая, куда приведёт их новая сказка.

Тем временем луч прятался юрким огоньком между пылающими головешками костра, впитывая приятный, ни с чем несравнимый жар. С каждой секундой хитрец становился всё сильнее и сильнее, купаясь в пламенной купели.

Пожалуй, можно накопить достаточно энергии, чтобы вернуться домой. Но кто тогда расскажет ему историю? Страшно хотелось услышать продолжение!

Луч рассыпался любопытными искрами, жадно поглощая тепло. Затем вёрткой саламандрой обвился вокруг поленьев, незаметно скорчил рожицу сидящему на руках рыжей девчонки лопоухому зверьку и стал ждать, наблюдая за Ксано и детьми.

— Что же случилось с орденом Мерцающих? — спросила Миа, погладив мышастика. — Ты обещал «вспомнить, как было дальше».

— А мне больше хочется узнать, чем же закончилась битва с Серым Легионом! — Ромл придвинулся поближе и потёр ладошки. Облизнулся. — Неужели твинклеры смогли выпутаться из такой западни?

— Не-ет, сначала давай про кузнеца-хромла и оружие из лифрима!

— А я хочу про битву с великанами! Кто победил-то? Хоримская конница или орда Арвалла Шестипалого?

— Ксано-о! Ну Ксано! — тоненькими голосками запищали девочки, напоминая мышек. — Не надо про эти битвы… страшные они. Расскажи про принцессу Шиалу.

Клерик почесал затылок.

— Хватит капризничать! Чтобы обо всём рассказать понемногу, мне до рассвета времени не хватит. А уж про один Орден Мерцающих столько небылиц ходит, что только они сами могут разобраться, какие из них правдивей, чем лепет еретика перед инквизицией, поэтому не всё сразу. У нас ещё не один вечер, — Ксано посмотрел вверх, будто читая книгу на сумеречном полотне неба. Дети затаив дыхание ждали. Замолчал даже ветер-задира, который трепал ветви деревьев.

А когда через минуту клерик собрался с мыслями, детвора получила настоящую награду, о которой мечтали все. Даже диковатые, полные цинизма и непередаваемой тоски глаза Арена загорелись от любопытства.

Ксано начал рассказ.

Глава 5. Последняя история клерика

«Мерцающие — нелюди, безумные носители скверны, которые вербуют людей, чтобы сделать учениками. Всех мерцающих до

последнего нужно сжечь на костре, дабы пламя очистило землю от их черноты!».

Верховный Инквизитор Ургаций

«Да мне надоело уже, надоело смотреть, как стражники берут взятки, инквизиторы проводят опыты над людьми, а купцы измываются над крестьянами!

Нужно позвать мерцающего — путь наведёт порядок и разнесёт всю эту шоблу!»

Слова крестьянина после введения налога на количество детей.

Солнце обволакивало золотистым куполом изящные ратуши, освещало крыши уютных домов, прыгало юркими зайчиками по широкой рыночной площади и смеялось над суетящимися прохожими.

Гостеприимный городок Мерегост, расположенный в самом центре торговых маршрутов Ламерии, жил в предвкушении праздника. Улицы сверкали уютом, свежими цветами в окнах домов и, конечно, гирляндами с сюрпризами — главной гордостью города наравне с трактиром «Говорящие грибы» и ручным змеекрылом, который после посещения одноимённого трактира частенько взбирался на главную ратушу Семи Грифонов и пускал фейерверки на радость горожанам. Иногда не только из пасти.

— Уважаемый страж, простите мне сей неловкий вопрос, но они скоро приедут? — обратился статный купец к стоящему около часовой башни капитану, низко поклонился, и с невероятной ловкостью положил кошелёк в карман добропорядочного блюстителя порядка.

— Прости, купец, но настолько секретная… хм, информация ещё не известна такому скромному, бедному стражу порядка, как я, — заметив, что мужчина собирается уходить, он поспешно кашлянул. — Но я обязательно узнаю, скажем, через сто… нет, сто пятьдесят минут.

— Возможно, добровольная помощь с моей стороны поможет решению проблемы? — купец вновь поклонился и проворно положил в другой карман высоченного капитана второй кошелёк.

— Несомненно, — лицо стражника моментально потеряло каменное выражение, буквально засияв радушием и желанием помочь. Он наклонился и прошептал на ухо мужчине несколько слов.

— Неужели? Так скоро?

— Только больше никому… убедительно прошу…

Так, а вы что рты разинули? Кто будет патрулировать улицы за вас, дубошлёпы? — капитан рявкнул на зазевавшихся стражников. Они тут же втянули животы, перехватили алебарды и с выражением неимоверного рвения на квадратных физиономиях принялись разгонять настырных голубей. — Простите, это я не вам! — Верзила осклабился, затем метнул яростный взгляд на гвардейцев, которые оставили голубей в покое и бросились на соседнюю улицу.

Больше свидетелей не было, если не считать бродячего кота, с наглым видом прогуливающегося у памятника королю Эйриху Первому.

— Понимаю, — купец театрально развёл руками. — Работа, однако. Не могу больше отвлекать.

Капитан воровато огляделся по сторонам и, быстро наклонившись, прошептал ещё несколько слов на ухо купцу. Глаза полноватого мужчины расширились. Он кашлянул, зачем-то поправил на шее массивную золотую цепь и поспешил к дому кондитера.

Похожий на колобка купец бежал с такой скоростью, что любой, увидевший его, забеспокоился бы о здоровье толстяка и подумал о неминуемом инфаркте. Но кроме капитана на площади никого не было. По крайней мере, так казалось.

Здоровенный кондитер стоял в дверях в одной ночной рубашке, с недоумением глядя на раннего гостя.

— Нужно срочно выполнить! Выполнить заказ! Уфф… — купец буквально ворвался в дом и, тяжело дыша, погладил украшенную рубинами золотую цепь, словно она помогала ему справиться с отдышкой. У хозяина дома перехватило дыхание — таких драгоценных камней он не видел даже на приёме у герцога.

— Я к вашим услугам, господин, — поклонился кондитер, по толщине цепи прикидывая возможный гонорар.

Учитывая, что Фаллер, крупнейший в Мерегосте торговец, расплачивался обычно чистым серебром, куш мог получиться весьма аппетитный. Кондитер молниеносно проснулся. — Мои повара приготовят любое лакомство. Полагаю, благородный господин желает побаловать себя или дорогих гостей нежнейшими армазийскими пирожными? Сам Герцог Хоримский отведал мой торт на свадьбе дочери! — С нескрываемой гордостью добавил он.

— Мне нужен такой пир, чтобы герцог позеленел от зависти, а его повара утопились в кастрюлях! Вот что я хочу!

— О-о-о да… такая честь для меня… такая честь, да-да, — казалось, кондитер вот-вот уронит челюсть на пол от последних слов купца. Прибыль обещала быть просто сказочной. — Могу ли я узнать, к какому… э-мм, событию…

— В Мерегост приезжает сама Принцесса Шиала! — выдохнул купец и стал как будто вдвое выше ростом. Даже круглые щёки залоснились каким-то особым блеском, а рубины на цепи засверкали ещё ярче.

— Клянусь Белым Колпаком! О, Башня Семи Грифонов, благодарю тебя за такую весть! — на лбу кондитера выступили крупные капли пота, хотя утром в доме было весьма прохладно. — Я немедленно разбужу всех поваров до последнего! Какие же будут заказы? Мне не терпится приступить к работе! Такая честь…

— Прежде всего, мне нужны пирожные. Принцесса любит сладости — я готов заплатить любые деньги, слышите? Любые, но мой банкет должен на голову… нет, на две! Ха! На две головы превосходить то жалкое недоразумение, которое устроил Хамиш, Глава Гильдии купцов Дергольта, когда Принцесса посещала его город! Понимаете, о чём я?

— Ого! Клянусь задницей Веласты, непорочной заступницы, мои смиренные мольбы услышаны! — только и смог вымолвить кондитер, которому посчастливилось выступить ключевой фигурой в споре крупнейших купцов Ламерии за титул Лучшего Хозяина Пира.

Банкет в Дергольте обсуждали полгода. Герцоги и бароны спорили, в какую сумму обошёлся Хамишу праздничный фейерверк, который готовили полтора десятка специально приглашённых карликов, считавшихся непревзойдёнными мастерами визуальных представлений.

А уж секрет приготовления торта до сих пор пытались выведать многие повара Наместников Ламерии. По слухам, украшенный сияющими фигурками крылатых аллурий шедевр кулинарного искусства вносили на огромном серебряном подносе в пиршественный зал двадцать хромлов — кроме них никто не мог поднять такую махину. Разве что великаны, но их, к счастью, на праздник не пригласили.

Всё это вихрем пронеслось в голове кондитера Шантика и мелодично рассыпалось звоном золотых монет.

— Ты слышал, что я сказал? — нахмурился Фаллер.

— Ха-ха-ха! Ы-ы-ы?

Купец истолковал странную реплику потерявшего дар речи кондитера по-своему. Достал мешочек из дорогой ткани.

Тут же дом Шантика вспыхнул, словно объятый диким пламенем. Кондитер отшатнулся, когда Фаллер протянул ему на ладони сияющий алыми, золотистыми и оранжевыми разводами камень причудливой формы.

Шантик почувствовал, как дыхание перехватило. Милостивый грифон, это же огмер — на деньги от продажи маленького кристалла можно спокойно жить лет двадцать… в собственном небольшом замке с видом на море! Ха-ха-ха!

Вдруг раздался грохот, дверь в кухню распахнулась, и на пол комнаты упал парнишка лет четырнадцати, явно забывший обо всём на свете, даже о наказании, грозившем любому слуге за подслушивание.

Кондитер бросил на него свирепый взгляд. Фаллер усмехнулся и спрятал сокровище в карман. Нахмурился.

— Ты чего тут делаешь, балбес? — взвыл Шантик и двинулся к парнишке.

— Убираю, — не моргнув глазом, ответит тот. — Вы же просили помыть полы и… двери.

— Хм, что-то раньше у тебя не было заметно такого усердия!

— Виноват, господин! — улыбнулся и поправил рубашку. Затем с независимым видом отправился из комнаты, но кондитер окликнул его.

— Слушай, дружище… — паренёк вздрогнул, ожидая подвоха. Хозяин так не называл его ни разу с тех пор, как выкупил у монахов Ордена Радуги за пятнадцать медяков.

— Да, господин. Я уже заканчиваю с уборкой, — он в смущении дёрнул острыми плечами. — Извините.

— Про полы тебе придётся забыть. Этим займутся другие слуги. Мне нужна помощь, — кондитер гораздо ниже обычного поклонился Фаллеру. — Этот благородный господин собирается устроить банкет. Настоящий, обалденный пир, понимаешь? — парень сглотнул и кивнул.

От одного слова «банкет» в животе начинало урчать, а когда кондитер сказал ещё и «пир», внутри проснулся голодный монстрик и начал грызть рёбра.

— Мне нужно, чтобы ты вспомнил всё, чему тебя учили в Ордене Радуги. Если не подведёшь, у нас, я уверен, получится утереть нос этому зазнайке Хамишу!

Повисла пауза. Фаллер с интересом посмотрел на мальчишку, который в дырявой рубахе и явно великоватых штанах выглядел гораздо моложе своих лет. Купец поморщился.

Словно прочитав его мысли, паренёк выпрямился, тихо, но с достоинством произнёс на Высшей Речи:

— Пусть недостойный вид мой ваших благородных глаз смущать не смеет, я праздник оживить сумею, а Семь Грифонов благородного господина да сохранят в здравии!

— Молодец, — Шантик кивнул. — Всего пару раз сбился в интонации, но это не страшно, не зря учил тебя! — Возьмём этого атамана в команду?

Фаллер пожевал пухлыми губами и пристально посмотрел на парня. Хотя тот был ростом почти с купца, почему-то ссутулился, но не отвёл взгляда от колючих, цепких глаз гостя.

Странная, непонятная дуэль длилась больше минуты. Затем Фаллер улыбнулся.

— Он мне нравится. Воспитанник Радуги пригодится на празднике, — купец вынул из широкого кармана увесистый мешочек и небрежно протянул кондитеру. — Задаток, на текущие расходы. Если всё удастся, как я хочу, получишь остальное.

— Да, господин, — улыбнулся кондитер, заметно побледнев, и быстро спрятал серебро. Задаток явно превышал годовой доход всей кондитерской, включая налоги и взятки стражникам.

Когда гость ушёл, Шантик положил широкую ладонь на плечё паренька.

— Умоляю Семью Грифонами, только не подведи меня, Ксано.

Приготовления к празднику напоминали бешеный, невероятный ураган: нужно заранее раздать приглашения, закупить наисвежайшие продукты, договорившись с купцами, чтобы какой-нибудь слуга баронского повара не перекупил снедь высшего качества, которая местными гурманами ценилась иногда по весу серебра.

А кто лучше всех справится с обязанностями посыльного? Ну конечно Ксано!

Парень молнией метался по рыночной площади, где его знал каждый торговец, каждая бродячая собака, которым доставались аппетитные косточки, не говоря уже о стражниках, пропускавших даже в запретную часть рынка без вопросов. Достаточно было лишь сказать капитану, что Ксано тут по поручению самого господина Фаллера.

До приезда Принцессы оставалось четыре дня.

Утром Ксано отправился в таверну «Говорящие грибы», чтобы забрать очередной заказ: эликсир изумрудника и ещё каких-то мудрёных трав. Одна капелька эликсира улучшала вкусовые качества любого блюда, а так же не давала портиться продуктам несколько дней.

Таверна напоминала бешеный, гудящий улей. Стражники боролись на руках, делали ставки и оглушительно орали, болея за своих; смуглолицые арофянки изящными бабочками порхали между столами, разнося пиво и блюда с дымящимся мясом. Какой-то бард тренькал на лютне, невероятным образом перекрикивая всеобщий гвалт. А вдалеке ошивались подозрительные типы: заглядишься по сторонам — останешься без кошелька. Вот так, гляди в оба, Ксано, а то получишь по шее от хозяина!

За дальним столом сидел странный парень с длинными тёмными волосами, ниспадающими на плечи. Ну и глазищи! Синие, пронзительные как сверкающие ледышки — бр-рр!

Ксано сразу не понравился его взгляд: казалось, он мог прожечь дыру в стене или даже испепелить любого на месте, если бы захотел. Незнакомец тут же отвернулся. Ксано подумал, что странник слишком молодо выглядел.

Нет, чертовски молодо! Глядя на его юное, благородное лицо, гостю таверны можно было дать от силы лет девятнадцать-двадцать. Задержавшись на мгновение, слуга Шантика понял, что пронзительные тёмно-синие глаза делали его гораздо старше. Интересно, почему же?

Возможно, посетитель прочитал его мысли, потому что внимательно посмотрел на слугу.

Ксано пронзила дрожь, словно в живот вонзились ледяные иглы. Спина тут же взмокла. Он понял: отдал бы всё на свете, даже дырявые штаны и последнюю пару ботинок, только бы не встречаться с этим типом в переулке.

Мама дорогая! Да кто это такой? И сидит в самом углу, будто вынюхивает чего…

Незнакомец ухмыльнулся. Теперь Ксано дал бы ему больше тридцати.

Вот так фокусы!

Затем странник сделал то, что парень позже вспоминал бессонными ночами. Он не заставил одним движением летать столы и мебель, не вызвал сверкающую молнию, даже не стал кукарекать, подпрыгивая на одной ноге. Просто нарисовал причудливый знак в воздухе, сложив пальцы.

Наверное, он…

Вдруг в голове Ксано зазвучали серебряным стоном колокольчики. Парень развернулся, не понимая, зачем, и рассеянно побрёл влево, налетев на здоровенного стражника, который стоял спиной, наблюдая за борьбой на руках.

— Смотри, куда прёшь, щенок! — зарычал детина. — По шее надавать?

— Ой, простите… что-то… голова закружилась…

— Тебе ещё пить рано! Еле на ногах держишься — в голосе верзилы прозвучала нотка сочувствия. — На, слопай. Я сёня в крутом выигрыше, так что угощаю!

Ксано взял кусок хлеба, поблагодарил добряка и поплёлся дальше. О незнакомце он вспомнил лишь несколько часов спустя.

Парень улучил удобный момент и мышкой прокрался к бармену. Тот ухмыльнулся, кивнул.

Слуга отвернулся, незаметно уронил под стойку мешочек. Три серебряные монеты, как договаривались. Мужчина деловито протёр стакан, затем аккуратно достал мешочек ногой. Сделал незаметный знак одной из девушек. Она тут же поставила поднос, подмигнула парню.

— Эй, доходяга! — бармен одарил Ксано чересчур суровым взглядом. — Сначала отрасти усы, а потом я налью тебе пива, если в кармане будет достаточно звонких монет!

— Но я уже совсем взрослый! Мне совсем скоро будет шестнадцать, — с идеальной жалобной интонацией произнёс посыльный кондитера, даже у самого грозного стражника дрогнуло бы сердце. Затем он поймал взгляд девушки и поспешил закончить трёп. — Когда накоплю на хороший меч, ты увидишь, что я смогу им обрить почти любого! Да, вот увидишь!

— Ха! В таком случае я с удовольствием посмотрю на такое представление, — бармен едва заметно подмигнул. — А теперь, сынок, моё терпение истекло. Давай-ка, уматывай.

Ксано вздохнул, скорчил рожу. Сердобольный стражник, выигравший солидную кучу медяков настолько растрогался от банального представления, что даже предложил налить ему пива, но бармен метнул на добряка такой свирепый взгляд, что тот передумал.

Парень остановился у одного из столов, собирая объедки, когда к нему незаметно подошла служанка. Она наклонилась, чтобы забрать тарелки. Тут же руки Ксано коснулся небольшой стеклянный предмет.

Он сжал кулак, резко развернулся, подхватил румяное яблоко из корзины, которую мулатка поставила рядом с тарелками и, прежде чем наблюдающие за спектаклем посетители успели отпустить очередную шуточку, ловко поцеловал девушку в щёку.

Ух, как здорово ей идёт румянец! Просто глаз не оторвать, какая красавица! Девушка шутливо замахнулась на него корзинкой, но Ксано уже выскочил из таверны.

Парень даже не заметил, как за ним выскользнуло трое. Первый, долговязый с разбойничьей бородкой, носил за спиной длинный меч. Двое других выглядели безоружными.

После того как слуга Шантика обошёл знакомых купцов на Рыночной Площади, большая кожаная сумка стала заметно оттягивать руки, а в кошельке поубавилось денег.

Хозяин доверял ему, поэтому парень даже не задумывался о том, чтобы умыкнуть пару серебряных монет. Такое поведение недостойно даже самого худшего воспитанника Ордена Радуги. А Ксано не хватило всего лишь чуть-чуть удачи, чтобы пройти посвящение в Послушники.

Интересно, если он сделает всё просто здорово, а пир получится отменным, Шантик отпустит его в монастырь? Было бы интересно попробовать ещё раз.

Ксано бросил припасённую косточку лохматому псу, который приветствовал его радостным заливистым лаем, обменялся свежими анекдотами с долговязым стражником, вместе с ним поругал жадных на взятки купцов, затем посочувствовал последним, которые жаловались на оборзевших стражников, и не забыл поругать баронов, сочинивших очередной налог. Парень старался стать своим для каждого, ведь слуге кондитера пригодится любая информация — разве можно всё успеть одному?

Ничего так не поднимает настроение как встреча со старыми знакомыми и пара хороших анекдотов — день начинался просто замечательно!

Ксано скользнул в проулок, надеясь заглянуть к алхимику. Парень и сам не знал, что его так тянуло к странным, причудливой формы колбам и шкафам, уставленным фолиантами.

Мэтр Ксарвиус оказался дома. Гостю открыла служанка, это означало, что алхимик был очень занят или находился в скверном расположении духа.

Хозяин сидел за широким столом, уткнув длинный нос в раскрытую книгу, и что-то бормотал. Ксано отошёл к дальнему шкафу и принялся изучать книги в дорогих переплётах.

Больше всего его привлекла толстая книжища с забавным названием «Травология счастья», похожую вещь он видел в Ордене, когда прятался за шкафами от монаха — он обещал высечь парня за эксперименты с алхимическими препаратами, после которых в лаборатории случился пожар.

Наконец, Ксарвиус закончил чтение.

— Здравствуй, разбойник. Давно тебя жду, — он капнул зеленоватую жидкость в колбу с золотистым раствором. Раздался хлопок, из колбы синеватыми щупальцами потянулся дымок, а раствор стал темнеть.

— Рад вас видеть, благородный мэтр! Если бы вы знали, как я соскучился!