Бесплатный фрагмент - Мёд горьких трав

МЁД ГОРЬКИХ ТРАВ

«Каков он привкус „Мёда горьких трав“? Густой — насыщенностью текста, тянучий — в размышлениях после, солоноват — от слёз. И с лёгкой дымкой горечи». 

— Валентина Астахова, писатель

«Каждая новая сцена „Мёда горьких трав“ — шипы, прикрытые терракотовыми лепестками. Обязательно восхитишься, влюбишься и обязательно поранишься, оставишь шрам на сердце, от которого не захочешь избавляться». 

— Екатерина Ёлгина, писатель

ВМЕСТО ПРОЛОГА. ОБЕРНУТЬСЯ ВПЕРЕД

..в саду зеленом Государь венчает голову свою венцом железным, что заплетен шиповником и звездной пылью, да подпоясывает себя алой лентой крови. испытание властью смиренный пройдет, а страстный сгинет..

Писание Матери, песнь вторая

На столицу опускалась темная ночь, даже звезд не было видно; улицы облачились в траур, воды трех рек замерли в тоскливом ожидании.

В храме, освещенном тусклым светом свечей, тихо звучали заупокойные песнопения. Воздух наполнял аромат горьких трав, курящихся в опаковых плошках у скульптуры Матери — Богиня распростерла руки, увитые растениями, у глаз ее замерли хрустальные слезы, на золотых волосах тускло поблескивал ореол из бронзовых цветов.

В центре храма, на высоком алтаре, лежало тело принца, покрытое с головой серебряной тканью, которая переливалась, словно текучая вода. Алтарь окутали венки из полыни, череды и шандры; вместе с венками рядом с умершим словно задерживались и шепоты простившихся. Вдоль стен храма стояли столы, на которых служители выставили сосуды с медом — символом связи с теми, кто покинул, напоминание о том, что даже горечь утраты можно смягчить. Никто никогда не уходит до конца; прощается лишь с этим миром, отправляясь к призвавшей его Богине Матери. Но заунывные звуки органа наполняли сердце звериной болью и печалью.

Все пришедшие на церемонию одеты в белое. Когда много лет назад Райан Вессель выбирал белый цветом своего парадного мундира, он думал, что будет символизировать колорит столицы, а не трагичные события, которым было уготовано свершиться. А теперь молодой мужчина стоял у тела своего брата, слушая шум крови в ушах и звучащие под сводами храма тихие молитвы и печальные песни. Глубокая скорбь объяла мир.

Служитель призывал души предков охранять ушедшего в загробном мире, довести его в Чертоги по дымным тропам скалистых гор… А люди шли и шли, оставляли сплетения цветов и скрутки трав, прощались и плакали… Райан никого из них не замечал. Стирались лица. Стирались голоса. Стоял поодаль от семьи, не в силах смотреть в их лица.

Уильям остановился позади него.

— Ищут тех, кто это сделал? — надхрипнуто спросил Райан, не поворачивая к жнецу головы.

— Полиция. Ищейки. Спецподразделение жнецов. Все на ушах с самого утра, — тихо подтвердил Лэйтер.

Выдох Райана задрожал. Вессель склонил голову, надавливая на глаза пальцами:

— Есть зацепки?

— Никаких. Сделано чисто.

— Я хочу, чтобы ты знал о каждом этапе расследования, — спустя недолгую паузу ответил Райан, убирая руку от лица и вновь глядя на покрытое тело брата. — О каждом, Билл. Я хочу знать всё.

Жнец покорно кивнул и, не поворачиваясь спиной к алтарю, направился прочь из храма.

ШАХМАТНАЯ ДОСКА

…усни под багульником, заблудший сын. Обреченный без вины сыщешь покори черные, когда корону наденешь.
Мертвецами нашептана история твоя — отцами напророчен путь.. Писание Матери, песнь третья

267 год ЭТМ, Мукро

Теплая ночь первого летнего дня. Белоснежная городская застройка тонула в голубых сумерках и множимых речными отражениями огнями. Восточный ветер прогонял плотную духоту, и в легкой прохладе пробуждались вечерние птицы. Цвела акация. Стрекотали цикады.

Особняк на окраине столицы в одиннадцатом часу вечера оказался необычайно оживлен: всюду горел свет, на кухне кипела работа, в гостиной накрывали богатый стол. Золоченый интерьер парадных залов переливался от света люстр, имитирующего свечной.

В воздухе витало напряжение, волнующий трепет ожидания — вот-вот в отчий дом был должен вернуться старший сын и наследник одного из монарших титулов Трех. Сам Главнокомандующий, Дамир Вессель, в беспокойстве вышагивал от стены до стены в своей приёмной, то и дело поглядывая в окна в надежде заприметить машину первенца. В коридоре, за дверьми кабинетов, лились приглушенные голоса, из покоев единственной дочери владельца особняка доносились звуки скрипки. Юная Шонни, одиннадцати лет от роду, сосредоточенно играла, прикрыв глаза и концентрируясь на ритмичной мелодии Лаврового марша. Напротив в кресле сидела ее мать — Ирэн, — и, старалась найти в музыке успокоение; она не видела старшего сына больше года, а тот и без того после окончания военной академии не бывал частым гостем дома. Восемь лет службы. Традиция, обязующая каждого отпрыска Главнокомандующего иметь воинский чин, для наследника и вовсе являлась святым долгом. Для Ирэн ожидание оставшихся минут чудилось мучительным — она испытывала смешанные чувства радости и тревоги при мысли о встрече со своим мальчиком… Да только мальчиком ли? Женщина хорошо помнила пятнадцатилетнего подростка, завершившего обучение в академии и ушедшего служить; и раз за разом домой в отпуск приезжал мужавший юноша… Юноша, который после Дамира должен стать одним из Трех — принять титул Главнокомандующего и вместе с Послом Небесным и Властителем повелевать судьбой всего Государства.

Приготовления к встрече гостя завершались, семья Вессель собиралась за столом. Помимо места наследника пустели еще два, и оба принадлежали его братьям: семнадцатилетнему Дэвиду, привычно допоздна задерживающемуся в суете столичной жизни, и восьмилетнему Райану, что не горел желанием спускаться к столу.

Райан сидел в своей комнате в парадном мундире, окруженный топографическими картами, коллекцией машинок и солдатиков. Он читал в третий раз уж толстую книгу легенд о героях ушедших лет, что подарил ему один из его многочисленных воспитателей, и мечтал о великих подвигах, бессмертной славе и громких фанфарах. Наследник третьего порядка, младший ребенок в семье, любимый внук бабушки по отцовой линии, что с младенчества прививала ему ощущение собственной исключительности. Ребенок, чье будущее начертано задолго того, как он сам сможет делать самостоятельный выбор. Райан не понимал ажиотажа вокруг возвращения старшего брата. Он и не тосковал по нему особо, ибо даже особо-то и не был с ним знаком. Долгий вечер ожидания утомлял, шум в особняке наскучил, белый парадный мундир казался жутко неудобным, да и сам Райан ощущал себя скорее лишним и грезил о том, когда день завершится… Но наконец-то внизу послышался шум и счастливый, вовсе не свойственный установленному политесу возглас Шонни: «Рэм вернулся!»

Сердце Райана словно пропустило гулкий удар. Мальчик спешно поднялся, оправил форму, выбегая из комнаты; стремглав бросился к парадной лестнице и замер, глядя на разворачивающуюся в холе встречу.

Через распахнутые двери в особняк врывался легкий ветерок густеющей ночи, кабриолет Рэма был припаркован прямо у портальной лестницы; сам наследник, бросив сумки под ноги, подхватил на руки улыбающуюся Шонни. Высокий, темноволосый, подтянутый молодой мужчина, будто сошедший со страниц сказок, который Райан только что читал… А сам Райан — в роли наблюдателя, а не участника событий, разворачивающихся перед его глазами; смотритель, но не звезда вечера. Мальчик так и стоял наверху лестницы, глядя, как старший брат церемониально склонил голову в знак приветствия вышедшему отцу, обнял затем родителей и поприветствовал домовладелицу и лакея. Из залы торопливо вышла Тереза — бабушка детей Главнокомандующего, — и, придирчиво осмотрев Рэма, рассмеялась и поцеловала того в макушку.

«Райан, к столу!».

И полный амбиций и решимости мальчик, желающих великих подвигов и приключений, покорно подчинился голосу отца.

***

— ..Повышенная активность мятежников и бандитов на территории Холодного Штиля сошла на «нет»; туда направили дополнительные войска, чтобы восстановить порядок, но, боюсь, южные территории были и остаются пороховой бочкой. Она рванет, вот увидите… — Рэм тяжело качнул головой, опуская взгляд на свои руки и на мгновение теряясь в липких пугающих воспоминаниях, что ощущались пеплом и песком на губах. Затем наследник вновь взглянул на отца, слушающего его сосредоточенно, и серые глаза Рэма блеснули сталью. — Конечно, в землях царят привычно различные мнения о текущей обстановке; на Севере все так же продолжают жаловаться на недостаток ресурсов и нехватку поддержки со стороны центрального правительства. Оно и понятно, с одной стороны, прошедшая зима началась для Севера непривычно рано и оказалась слишком суровой. Маркизус работает хорошо, но слишком хорошо; симпатии народа должны в первую очередь уходить к Трем. Возможно, столице следует помогать Северу активнее, — Рэм отпил немного из своего высокого бокала.

— Я поговорю об этом с Киром и Рушаном, — кивнул Дамир, а Райан невольно прислушался: Властителя и Посла Небесного крайне редко называли по именам даже в доме Главнокомандующего. Вернее, мальчик практически никогда того не слышал.

— Было бы славно… В других частях Государства обстановка кажется более стабильной. Однако есть и там отдельные личности, недовольные некоторыми аспектами управления и политики. В основном тезисы те же: произвол политической полиции, закрытые внутренние границы, тотальный контроль и «богопричисление Трех».

— Недовольные всегда найдутся, — пожала плечами Тереза. — Они были и пятьдесят лет назад, и спустя пятьдесят лет такие же будут. Это мелкая проказа, которую стоит сразу же вырезать, чтобы не заражали покой верноподданных… Поэтому деятельность жнецов — это не «произвол», а вынужденная мера очищения и поддержания баланса.

— Я понимаю значимость сохранения стабильности и порядка, но не могу не задаться вопросом о цене, которую мы платим за это, — ответил Рэм холодно, и Райан про себя отметил, как низко и непоколебимо может звучать голос брата. — Контроль и борьба с недовольством не должны переходить в нарушение прав и свобод наших подданных. Если вместо конструктивного решения проблем мы будем строить правление исключительно на применении силы и запугивания, это не приведет ни к чему хорошему. Избыток власти и жестокость могут привести к еще большей неуверенности и возмущениям среди населения.

— Рэм, — произнесла Ирэн, осторожно сжав руку сына. — Давайте оставим разговоры о судьбе Государства для более подходящего момента. Думаю, вы завтра вполне сможете обсудить все с Дамиром в подходящей обстановке, — в высокой прическе матери поблескивали жемчужины, крупные серьги позвякивали от легких движений изящной женщины, — к тому же, тебя ждут в Резиденции Трех на присягу к Властителю и Послу Небесному.

Рэм склонил голову, а Райан тем временем жадно рассматривал брата: то, как на нем сидел черный мундир, как были расшиты золотыми нитями петлицы на стойке-воротнике. Ремень из грубой плотной кожи. Крупные аксельбанты, напоминающие переплетение трав и цветов — в знак веры в Богиню Матерь и принадлежности к Трем. Белые перчатки Рэма лежали на высокой спинке стула.

Тереза коснулась плеча Райана, и тот обернулся к бабушке, подмигнувшей ему понимающе; и в этот момент дверь с шумом распахнулась, и на пороге показался Дэвид, даже выглядевший полной противоположностью ни то что старшему брату, а всей монаршей семье. Шелковый брючный костюм, весь в цветочных узорах и переплетениях, расстегнутая до груди рубашка, обнажающая многочисленные цепи и цепочки на шее. Подведенные (совсем немного) черным глаза — что делало их серо-зеленый цвет темнее, — взлохмаченные чуть вьющиеся волосы; от Дэвида дышало свободой и легкостью.

— Прошу прощения, я немного опоздал… — прозвучал бодрый голос молодого человека, и тот расправил руки, глядя на старшего брата. — Рэм, с возращением!

Ирэн, пряча улыбку, переглянулась с покачнувшим головой Дамиром — однако и в выражении лица Главнокомандующего не крылось укора, скорее смирение с экстравагантным для монаршего ребенка внешним видом, — Рэм же поднялся спешно, и бросился к брату:

— Дэв!

— Богиня Матерь! Посмотри на себя! Решил украсть все завтрашние заголовки новостных изданий? — Дэвид хлопнул Рэма по плечу. — Я после твоих сообщений думал, что вернешься покоцанной собакой…

Укоризненное «Дэвид!» донеслось со стороны Ирэн.

— А ты, я смотрю, себе не изменяешь, — Рэм же улыбался.

— Не-а, ни разу! Свой долг я выполняю: академию с отличием закончил, в военке реализуюсь… А там уж, думаю, моё военно-техническое вполне дополняет подвиги брата непосредственно на фронте, — подмигнул Дэвид. — Да и среди шума Мукро мне куда комфортнее, чем на передовой где-нибудь в еб… Кхм. Чем где-нибудь в болотах или пустынных землях. Мне чертовски сильно повезло не родиться первенцем и свалить на тебя весь груз этого паршивого положения.

Райан видел, с какой легкостью говорил Дэвид, и как вдруг передернуло Рэма. В глазах старшего мелькнуло то выражение, которое младший Вессель сегодняшним вечером уже замечал — то глубокая тоска, ни страх, но тревога. Приобняв Дэва за плечи, Рэм направился вместе с братом к столу и, понизив голос, ответил достаточно серьезно:

— Судьба строптива и играет нами, не оглядываясь на волю Матери. Ты наследник второго порядка, Дэв; если со мной что-то случится, то наследовать роль Главнокомандующего должно тебе. Поэтому сохраняй, все же, себе чистое имя, да не забывайся чрезмерно.

— Ты поменьше на передовой будь, и не придется мне переживать о тяжкой короне, — в нарочито беззаботном голосе Дэвида скользнуло беспокойство.

Райан для своего юного возраста хорошо считывал эмоции окружающих, умел замечать за масками истинные чувства. Он мог увидеть скрытую грусть в улыбке или тайное волнение за личиной спокойствия; чуткий и внимательный наблюдатель, которого часто сравнивали с дедом — мальчик не застал его живым, но, тайком пробираясь в домашнюю библиотеку и читая хронику правления Девятого Главнокомандующего, рисовал идеализированный образ могучего правителя… Сейчас же Райан молчаливо наблюдал за Дэвидом, а Дэв всегда играл: за театральной расслабленностью скрывал волнения, за эксцентричностью прятал смятение. Внешне он казался беззаботным и веселым мотом, но внутри его клубились опасения, особенно обострившиеся, когда старший брат отправился на службу.

— Не волнуйтесь, если ни у кого из вас не хватит сил поднять меч Главнокомандующего, это вполне смогу сделать я, — братья практически синхронно обернулись к сказавшей то без тени сомнения Шонни, что наливала себе сок. — И Властителем, и Послом Небесным бывали женщины; отчего роль Главнокомандующего не может достаться прекрасной даме?

Ирэн подняла брови, Дамир раскатисто рассмеялся, явно довольный волей и уверенностью дочери.

— Моя дорогая, ты могла бы стать ферзем среди собственных братьев, — улыбнулся Рэм, и в выражении его даже намека насмешки не скользнуло. Он умел держать лицо и отвечать достойно. Сердце Райана предательски защемило от непонятного мальчику чувства.

— Не стоит пудрить девочке голову.

— Мама, — предупредительно оборвал ее Дамир, резко взглянув на Терезу, но среброволосая женщина, сняв жемчужные бусы с шеи, лишь махнула рукой:

— Ее роль избрана богами.

Удар ладони о стол. Задрожавшая посуда. Рухнувшие несколько бокалов. Переглянувшаяся с осанистым Рэмом Ирэн, опустивший глаза Дэвид, испугавшаяся Шонни. А Главнокомандующий, небрежно отерев скатертью кровь с порезанной о разбившийся стакан ладони, грубо указал в сторону матери:

— Не смей.

Райан, что сидел между отцом и бабкой, неосознанно отпрянул от стола к спинке стула. Тереза исповедовала старую религию Ушедших богов; давно уж объявленную чуждой в Государстве, давно уж отринутую и забытую. Незаконную практически. Если бы женщина не была матерью одного из монархов, ее ждали бы казематы жнецов; впрочем, не всегда родственные связи с сильными мира сего спасали от жутких теней сыска, чье серповидные ножи рубили жизни неугодных нитки. Терезе, можно сказать, повезло с терпением сына и молчанием членов семьи Вессель. Дамир не лез в дела матери, но запрещал ей упоминать богов вслух, не позволял поднимать вопросы старой религии в окружении семьи и, уж тем более, настрого возбранял учить мертвой вере детей…

Но Райан, как и все монаршие отпрыски с младенчества окруженный личными воспитателями, наставниками и няньками, все же оказался больше братьев и сестры близок с Терезой. Та видела в нем избранного, а он наслаждался ролью «героя». Она подпитывала его детские мечты о великом, рассказывала сказки о Чертоге, населенном богами.

— Давайте вернемся к ужину, — произнесла Ирэн примирительным тоном в напряженную тишину. — И сменим тему. Я слышала, что в Мукро собираются расширить прогулочную зону у набережной Волунтаса…

***

Темная комната была приятно-прохладной и тихой, лишь доносилось стрекотание цикад; воздух наполнялся сладковатым ароматом трав и цветов, которые цвели в парке за окном. Райан лежал на спине, уставившись в потолок, и представлял, как стоит на вершине высокой горы, держа в руках меч из сверкающей стали. Вокруг него — темный лес, полный шорохов и шуршаний, но он, конечно же, не боялся. Монстры, с которыми ему предстояло сразиться — жуткие и огромные, с глазами, сверкающими как угольки, — но мальчик знал, что победит их всех. Смелый защитник мира, юный спаситель семьи, которая, безусловно, будет встречать своего героя слезами и овациями, и вся столица будет греметь в честь маленького Райана, победившего зло…

В соседней комнате раздавались голоса старших братьев. Райан, отвлекшийся от грёзы, прислушался к ним; ему хотелось, чтобы Рэм и Дэвид пригласили его, но он знал, что еще слишком мал для их шуток и историй. А ведь так хотелось послушать про службу старшего!.. Райан, не сдержавшись от искушения, поднялся и подошёл к двери, прислушиваясь. Голоса братьев стали громче.

— .. хватит ёрничать, Дэв. Тебе не кажется, что пора бы уже взять на себя немного больше ответственности? — ворчал Рэм. Но в интонациях его не скользило стремления поучать; нет, кронпринц скорее еле сдерживал смех. — Откровенно говоря, даже спустя два года я до сих пор в шоке, что ты умудрился прогулять полгода учебной академии так, что этого не заметили ни преподаватели, ни наставники, ни жнецы, — Дэвид ответил что-то, что Райан не смог разобрать, но Рэм загоготал. — Ой, да брось! Отца самого это веселит. Даже если бы он узнал об этом в моменте, то скорее отмазал бы тебя. Сколько раз отец заступался за тебя и оправдывал? При этом не зная в действительности, где ты был и что делал?

— И это лишь в сотый раз подтверждает, что ответственность — не для меня. Я клянусь тебе, буду самым верным и профессиональным твоим подчиненным, но не старайся сформировать из меня идеальную фигурку добропорядочного наместника, — кажется, Дэвид открыл бутылку. — Зачем брать груз на плечи, когда можно наслаждаться жизнью? Я построю свой собственный мирок, Рэм, но другими средствами. И за все свои косяки расплачусь деньгами.

— Дэвид… — с легкой укоризной.

— Что «Дэвид»? Я не устану благодарить Матерь за то, что родился вторым; это ты бегать от обязанностей не можешь. Хвала Небесам, от меня никто не ждет, что я буду похож на отца.

— Но ты похож на него, Дэв. Несмотря на всю твою наигранную легкомысленность, я вижу, что ты — его копия. В тебе его сила и воля, хотя и стараешься это скрыть. Ты можешь не замечать, как часто твои действия напоминают его решения. Твоя независимость, желание жить по своим правилам — это тоже его наследие, — Рэм тяжело вздохнул, и на минуту воцарилась тишина; цикады словно застрекотали еще громче, будто ругаясь на Райана и призывая его лечь обратно в кровать. — И знаешь что? Отец знает это. И восхищается твоей тягой к свободе. К свободе, которой у него не было. Восхищается тем, что ты бьешься за свою независимость. Он хвалился мне, что ты отказался от его спонсирования твоего стратапа.

— А мне хвалился, что тебя в армии чуть ли не на руках готовы носить, мол, «зарекомендовал себя как надежный командир и товарищ». Военные лояльны к тебе, готовы за тобой следовать. Умением принимать твердые решения в сложных ситуациях ты повысил свой авторитет…

— На самом деле, это больше заслуга моих товарищей, чем моя собственная. Они поддерживают, и благодаря этому всё кажется проще, чем есть на самом деле.

— Не прибедняйся, — вновь пауза. Голос Дэвида стал тише. Похоже на признание, вырванное из груди. — У меня иногда чувство, Рэм, будто на мне путы. Они держат по рукам и ногам, душат…

— Мы не выбираем судьбу…

Райан не стал дослушивать. Подытожив мысленно «скукотища», вернулся в кровать, закрыл глаза, возвращая себя на вершину горы.

На нем блестящие латы. В руке — огненный меч (как в тех легендах, который рассказывала Тереза). Вокруг монстры и только он способен их победить.

За окном продолжали стрекотать цикады, и их мелодия становилась все тише, унося Райана в мир снов, где он даровал спасение мифическим героям, которые ждали его помощи. Мальчик потерялся в объятиях сна, мечтая о том, как отважно сражается за мир в своем королевстве.

ТОГО ХОТЯТ БОГИ

И коль золотой чертог под серебром звезд уготован, не бойся тумана застывшего комьями — в груди твоей свет, что способен мглу озарить, доверься себе, не сходи с выбранной сердцем дороги и минуй хтони тьму.. Писание Матери, песнь седьмая

274 год ЭТМ, Северные земли

Райан стоял у обрыва, и взгляд его был устремлен вдаль, на живописный пейзаж простирающегося впереди Чеботарского залива. На белые скалы, увитые зеленью, на низкие клубящиеся тучи, неспешно ползущие со стороны Северных земель, что раскинулись за спиной молодого Весселя. Фьорды, словно стражи природы, возвышались над холодными водами залива, шум прибоя наполнял воздух, напитанный ароматами соли, багульника и покори — мелких белых цветочков, растущих на территории Севера и Перешеечной области; аромат их был тонким, сладким, но на коже оставлял за собой чуть горьковатый шлейф. Райан помнил, как в детстве Тереза рассказывала ему, что покори были даром богов, высадивших белые цветы в память о великих павших воинах, своей смелостью, непоколебимостью и отвагой сыскавших уважение Небес. Говаривали, что в древности смельчаки готовили отвары из покори, чтобы обрести силу и мудрость, необходимые для победы в сражениях и испытаниях. Белоснежные цветки, словно звезды на небесах, сверкали на фоне скал и водопадов… Но в легендах на скалах распускались и черные покори — они являлись тому, кто прогневал богов.

Северные земли. Место, даже спустя многие столетия хранящее отпечаток старых мифов и сказаний. Земли, дольше прочих придерживающиеся политеизма верований… Блюсти веру в образ Богини Матери, сошедший с прежнего и единого для Государства пантеона Ушедших богов, был призван Посол Небесный; хорошо знать историю насаждения монотеистических верований и формирования нынешней доктрины — его вотчина. Но Райан большую часть своего детства провел с бабушкой, и Тереза, бывшая родом с Севера, обучила внука не хуже, чем наследника Посла.

Разбивающиеся о скалы волны добавляли пейзажу драматизма и бесноватой мощи природы, против которой человек оставался бессилен. Солнце, окруженное золотым ореолом, медленно погружалось за горизонт, озаряя серые воды залива ярким светом. Его лучи играли на поверхности воды, создавая мерцающий путь в никуда; и Райан как никогда ощущал себя маленькой песчинкой в этом огромном мире.

Учеба в военной академии завершилась. Райан, хотя мог, но не стал повторять пути Дэвида; решился посвятить себя военной службе, проколесить Государство, познать запах напалма с утра. Отец принял выбор сына довольством — вручил ему меч (не как оружие, но как очередной символ, с которым Райану следовало таскаться из одной части в другую, из одного военного городка в следующий) и отправил на Север. Не хотел повторять пути Дэвида, но пошел по пути Рэма.

На белый парадный мундир Райана командир взвода — Лукас Снобийский, — смотрел скептически, но не смел сказать и слова против церемониала монарших сынов; однако меч все же просил хранить в казармах и не носить его с собой на учения. Будто Младший Вессель мог быть оттого расстроен; напротив, бушующая душа подростка противилась чрезмерной ритуальности, злилась на символизм, который следовало блюсти. Возможно также по причине того, насколько Рэм прилежно его исполнял.

— Райан!

Молодой человек не обернулся на оклик. Продолжил смотреть на опускающееся солнце, чувствуя, как ветер перебирает его темные волосы, касается кожи.

— Доброго вечера, Уилл, — бросил он через плечо, когда запыхавшийся Уильям Билл Лэйтер взобрался по крутой тропинке на склон. — Я думал, ты приедешь через неделю.

— Командировку перенесли, чтобы я за тобой присматривал, — усмехнулся тот в ответ, проводя рукой по густым черным волосам и убирая пряди назад. — Считай, что ты мой выпускной экзамен на звание жнеца.

— Решил все-таки посвятить жизнь политической полиции и сыску?

— Почему нет? Меня прельщает быть глазами и руками воли могучих Трех, — Уилл встал рядом с Райаном и вдохнул морской воздух полной грудью. — Через две недели семнадцать. Смогу подать прошение о стажировке в рядах младшего персонала жнецов. Аттестационная комиссия сказала, что приложенные к моему диплому рекомендательные письма и рапорт о послеакадемской работе станут серьезным плюсом; уж тем более, если представлюсь сопроводителем монаршего сына на службе.

— Телохранителем. Называй уж вещи своими именами, — Райан глянул на друга. — Но я не против. Хотя бы одно приятное лицо будет в части, от остальных воротит, — Вессель вновь обернулся к закату.

Воротит, да. Он пытался убедить себя, что дистанцию с сослуживцами выстраивает сам, а не они сторонятся сына Главнокомандующего. Близость к Трем — вещь опасная. Как проходка по нити над ущельем.

— К слову, Райан… Я ведь действительно постараюсь быть тебе достойным адъютантом, — наконец проговорил Уилл чуть тише, — и явился с вестями из резиденции Трех. Новость еще даже не всколыхнула столицу, но я уже доношу ее тебе, — Лэйтер чуть сощурился, и карие его глаза блеснули золотом в солнечных лучах. — Кир Шуст, Восьмой Властитель, скончался сегодня в 15:36 в возрасте девяноста лет. Обнародовали подписанный им приказ о престолонаследии. Кир решил нарушить майоратный порядок наследования и передал трон младшему сыну в обход старшего, — Райан круто обернулся к Уиллу. — Завтра на трон официально взойдет Генрих Шуст.

***

Ровно через неделю, когда в Мукро четвертый день проходили торжественные церемонии в честь воцарения Девятого Властителя, Райан Вессель прибыл в °15-10-12-1, столицу Северных земель, бывших научно-исследовательским и медицинским флагманов Государства. Юноша въехал в укутанный голубым предрассветным сумраком город; пушистые облака плыли низко, словно цепляясь за игольчатые шпили, характерные для устремленного ввысь архитектурного ансамбля Севера. Застройка из темного камня, богатое декоративное убранство, не мешающее строгости фасадов, и величественные арки мостов. Старинные здания, утопающие во мгле, казались живыми свидетелями давно ушедших эпох, сакральных тайн. Огромное количество витражей, присущих искусству местности, возвышенно-драматичные скульптурные формы и фрески… И все в полумраке зачинающегося дня, подчеркнуто синими тенями и подернуто дымкой стелящегося по мощенным улицам тумана.

Райану тяжело ощущалось сокращение светового дня; в столице солнце рано поднималось и поздно садилось, и большую часть года царила ясная безоблачная погода. Колорит Северных земель словно заставлял его чувствовать себя уязвимым, зависимым от превратностей погоды… Обнаженным пред Небесами. Празднества столицы были чужды для °15-10-12-1. Смена монарха воспринималась не как торжество незыблемости, бессмертия, а как докучающая необходимость поднять знамена.

Протест Холодного Штиля всегда громыхал оружейными залпами. Отповедь Севера выражалась насмешками. Пока верноподданные Штиля раз за разом запрашивали у Мукро хотя бы минимального послабления ограничений на перемещение внутри территориальных единиц Государства, люд Севера просто расширял границы городов, хитростью увеличивая дозволенные зоны перемещений. Штиль Трое пытались усмирить. С Севером Трое пытались договориться.

Молодой Вессель смотрел из окна лимузина на проплывающий мимо город, делая незначительные заметки прямо в книге-справочнике, данной ему наставником. Уильям дремал напротив, уронив голову на грудь и покачиваясь из стороны в сторону из-за неровностей дорожного полотна. Глубокую тишину прерывало лишь негромкое сопение Лэйтера и слабый шум едущей машины; мир погрузился в немость, безлюдные улицы спали. Райан устало откинулся на спинку кресла. Пятнадцатилетний парень, с залегшими под глазами тенями. Впереди целая жизнь, ознаменованная церемониалом и обязанностями. В такие моменты поведение Дэвида становилась понятнее, и в нарочитом повестничестве считывался холодный расчет отдалить тебя от требований долга. Чем меньше можешь, тем меньше спросят. Вот только отца, венценосного держателя меча Дамира, обмануть не было так просто, да и Рэм раскусил Дэва играючи.

Путь Райана лежал от скалистых фьордов Чеботарского залива через большую часть Северных земель — к неприступным Лунным горам, самым высоким во всем Государстве, вершины которых покрывал снег и лед круглый год; но бессонная ночь давала о себе знать, и тягучие мысли раз за разом возвращали юношу в Мукро, к восхождению Генриха на трон Властителя. Кошмарный прецедент. Монархи, конечно, не были обременены передавать короны исключительно старшим сыновьям, и каждый из указов о престолонаследии числился скорее номинальной официальной бумагой, но… Но за столетия сформировалась очередная традиция. Восхождение Генриха рушило привычный порядок вещей. Младший получил власть в обход живому старшему. То, что не имело никакого значения для верноподданных, могло вызвать брожение в высших слоях иерархии. Райану было любопытно, как отреагировали маркизусы Земель, таможенные бароны… Хотелось домой. Отчаянно хотелось домой.

Уилл вдруг проснулся, сощурено озираясь по сторонам, и немало удивился, застав бодрствующего Райана.

— Превеликая Матерь, ты вообще спал? — прохрипел Лэйтер, шарясь по креслу в поисках бутылки воды.

— Нет. Север селит в моей душе тревогу, — ответил нехотя Райан, опираясь лбом о стекло; юноша убеждал себя, что причина крылась в детских воспоминаниях и страшных сказках Терезы об этом крае, исполосанном бурными реками, надевшем броню ледяными скалами.

А может он просто боялся взрослеть. Десять лет учебы в академии пролетели как миг и Райан, в сущности еще мальчишка, отправлен на службу… Страшно ли было в своей время Рэму? Пожалуй, хотя старший брат и старался приободрить младшего перед отъездом и уверить в том, что робеть не стоит.

— Сейчас бы кофе… — донеслось со стороны Уилла, скинувшего мундир на кресло. — Голова раскалывается…

— Можешь взять, — Райан кивнул на бар лимузина, где были в ряд выставлены жестяные баночки с готовым напитком, но Лэйтер скривился:

— Не, спасибо, на Севере такой крепкий готовят, что сердце заходится. Проще бензина хлебнуть, — он сделал несколько крупных глотков воды, опорожняя бутылку и сминая ее следом. — Удивительно, как Снобийский дал тебе разрешение на самостоятельный переезд от залива до пункта квартирования, и не заставил пилить до военного городка вместе со взводом.

— Я все-таки остаюсь сыном Главнокомандующего, хотя и вынужден участвовать в этом представлении в роли унтер-офицера. К тому же, отец желал, чтобы его дети воочию увидели Государство, изучили и поняли особенности его земель, — Райан хмыкнул; даже Шонни участвовала ранее в образовательном путешествии в окружении учителей и охраны, и, говаривали, что «госпожа-офицер», числящаяся отныне сестрой милосердия, покоряла генералов своей очаровательностью. — Нельзя управлять, не зная, над чем властвуешь. Лукас вынужден считаться с монаршей волей.

— Он не хотел, чтобы ты отделялся от взвода, — словно пояснил свои слова Уилл. — Полагал, что ты, как и Рэм, сыграешь роль рядового призывника и будешь делить со сослуживцами все тяготы, наказания…

— Я не Рэм, — перебил Райан, переводя взгляд на Лэйтера. — Мне до него далеко.

***

Зима для Райана явилась внезапно и была капризна и непредсказуема, меняясь от снежных бурь до ясного солнечного неба. Бесконечная белизна гор противопоставлялась темным водам океана, который неумолимо ворочался, взбивая черные волны. Пожалуй, в этом тоже крылась свое недосягаемое чувство непокорности.

Военный городок в Лунных горах напоминал пристанище для блудных непокорных душ, ищущих в природе забвения и гармонии. ВГ/16-5-1. Продуваемый ветром, несущим запах соленой воды. Имеющий вид строгий и даже мрачный. Отсюда открывалась панорама на сложные узоры ущелий, на бухты и ворчащий океан. Рекруты, тренируемые в ВГ/16-5-1, проводили дни на плацах, занимаясь строевой подготовкой и обучением боевым навыкам.

Райан оказался способным учеником, однако товарищами не обзавелся — упрямое желание преодолевать все трудности и испытания самостоятельно восхищало Дамира, получавшего от Снобийского еженедельные донесения об обучении отпрыска. Дни Весселя младшего проходили между тренировками, занятиями и наблюдением за красотой и жестокостью природы вокруг; а еще, как бы Райан не демонстрировал скептичное отношение к данному ему в ношение мечу, он продолжал держать его при себе, упражняться в мертвом ныне искусстве владения этим оружием. Почему? Юноша и сам бы не ответил. Снобийский называл ум младшего наследника «алчным», когда тот даже ночные часы проводил за работой, не давая голове покоя.

В уединенной местности ВГ/16-5-1 время словно останавливалось, и ветер шептал истории древних, забытых времен. Скалистые вершины гор терялись в дымке. Многовековой лед поглощал солнечный свет. Обрывы влекли, и небо точно оказывалось под ногами…

Солдаты сидели за длинными столами в просторной казарме, обедая после тяжелого дня тренировок. Звучали громкие разговоры, шум столовой и звон посуды. В то же время в уютной частной комнате Весселя царила тишина и спокойствие. Метель за окном напоминала о суровости зимы, а тепло покоев — о том, как человек ее научился переживать. Электрический камин создавал особый антураж; из керамических креманок валил густой белый дым от подпаленных скруток трав — подношение и безмолвная молитва Богине Матери.

В бесконечном обучении три зимних месяца пронеслись быстро, а редкое солнце и вовсе создало образ одной долгой нескончаемой ночи в сознании Райана, сон которой никак не мог завершиться. Чем дольше продолжалась эта ночь, тем сильнее ощущалось изнурение. Он тосковал по Мукро, белоснежному городу, обнимаемому тремя реками и объятому огнями. Тосковал по бабушке, по матери с отцом, по братьям и сестре. Тосковал по ощущению своей исключительности и проявлению пиетета к своей особе — да, он и здесь, вдалеке от дома, оставался сыном Главнокомандующего; и здесь к нему не могли проявить фамильярности, не могли назвать его равным, но… Но Райан нес службу. Выполнял приказы командира. Выходил на караулы и делил кров с призванными солдатами. И чувство отчужденности изгнать Вессель не мог, да и не хотел: никому не позволял забывать, кто перед ними, и насколько выше стоит в иерархии.

Зима Севера сурова. Райан замечал, как его разум становился туманным, а мысли — все более расплывчатыми.

Прошение Уильяма о стажировке в рядах жнецов одобрили даже слишком легко — Вессель знал, что у приятеля в столичном отделе дознания работает близкий родственник, — и теперь Лэйтер носил жетон и доносил новости; его подключили к базе сотрудников политического сыска, и Билл ежедневно изучал происходящее и докладывал Райану. Наблюдать за членами монаршей семьи жнецы, конечно, не могли, но даже у теней найдутся тени, что говорить про глаза и уши стен?

— Новый Властитель хорошо сдружился с твоим старшим братом, — Уилл перебирал овощи на блюде, выбирая оставшиеся мясные кусочки, — оно и не удивительно, Генрих младше Рэма на два года, они половину детства провели, вместе играя в Резиденции Трех, пока злотоликие отцы устраивали заседания… Но среди столичных жнецов их приятельство вызывает беспокойство. Не обессудь, Райан, но ты сам знаешь, что твой старший не особо пользуется популярностью у наших, да еще и прогрессивные его идеи… — Лэйтер скривился, отбрасывая вилку и откидываясь на спинку кресла. — Абсолютная власть Трех сейчас держится на Главнокомандующем и После Небесном, и ни Дамир, ни Рушан не позволят Генриху ломать созданный веками порядок. Но представь, что будет, когда на трон взойдет Рэм? Они вдвоем протолкнут прокаженные мысли.

— Рэм не станет уничтожать данный нам Матерью порядок. Он любит Государство и не позволит его идеалам пошатнуться, — Райан сделал глоток гранатового вина.

— Возможно, — ответил Уилл, задумчиво смотря в чашу с вином, — но даже самые крепкие идеалы могут поддаться искушению. Рэм, будучи страстным утопистом, рискует увлечься собственными концепциями реформ. Кто знает, что может произойти, если ему взбредет в голову «совершенствование» системы, основанной на равновесии и балансе?

— Я верю, что он научился мудрости у своих менторов, — возразил Райан, хотя и нетвердо; его самого гложили подобные мысли, а воспоминания то и дело возвращали к подслушанным разговорам старшего брата с отцом. — В отличие от Генриха, Рэм понимает цену стабильности. Он всегда говорил, что власть — это не только привилегия, но и риск.

— Соотношение сил постоянно было непростым, и каждое движение может привести к непредсказуемым последствиям, — туманно ответил жнец, хмыкая. — Может, лет через десять Рэм сам не заметит, как изменит курс Государства, но это заметят стервятники, что над ним кружат.

Вессель поднял на Лэйтера глаза, глядя на приятеля практически из-под бровей:

— Осторожнее, Уильям. Ты говоришь со мной о моем брате.

— Да. Говорю, — Уилл практически навалился на стол. — И ты прекрасно знаешь, почему, — тон его был жестким, уверенным; чуть выбившиеся из-за ушей темно-рыжие волосы лишь добавили его внешнему виду лисьей дикости. — Ты позволяешь мне это. Тебе важно знать, что происходит в столице, какие слухи плетут вокруг ваших золотых кресел, — нарочито-саркастично произнес жнец, — неприятели.

— Ты озвучиваешь много сомнительных предположений. Только время покажет, чем обернется восшествие Рэма. У него много сторонников.

— И много его противников, — Уильям понизил голос. — Его ценят в армии, он пользуется популярностью на Западе и на Севере… Но Центр и Восток смотрят настороженно, Рубежи волнуются, жнецы и таможенные бароны напряжены, — следующее произнес почти не слышным шепотом. — Тереза вела переписку со Снобийским, и даже Лукас выказал некоторую опасливость. В черте Рубежей растет доверие к Шонни, наследник маркизуса Центральных земель мечтает породниться с вашей семьей через брак с единственной дочерью Главнокомандующего…

— Гонзалесы никогда не подберутся ни к одному из тронов Трех. Даже если Милдред женится на Шонни, корона все равно окажется вне зоны его доступности, она третий из наследников, — хотя люди смертны. — Даже если по какой-то странной причине Шонни получит титул Главнокомандующего, Милдред не получит даже титула консорта.

— Иногда звание и титул — пустой звук. И на монарха можно надеть нити марионетки.

— В любом случае, желание Шонни трона — скорее прихоть, нежели стратегия.

— Да. Стратегии строятся иначе, — Лэйтер облизнул верхнюю губу.

275 год ЭТМ, Холодный Штиль

Бесконечные просторы пустынных земель Дука раскинулись перед глазами; штаб располагался на скалистой возвышенности, где еще пробивалась зеленая растительность, но впереди, казалось, все обратилось в переливы охристых, красно-коричневых, желтых, серо-коричневых и пепельных оттенков. На лазурном небе поблескивали первые звезды; солнце садилось, и пустыня все больше напоминала расписанный подмалевком холст: четкие линии цвета, извилистые очертания барханов… Очень далеко, практически у горизонта, чернели силуэты предгорья перешейка Арроганс. Низкие горы, да скалистые — и скалы их острые, смертоносные, непокоримые. Райан, глядя туда, вспоминал сказки Терезы о том, что то ушедшие боги в незапамятные времена собрали непокорных людей на перешейке и насадили их тела на тысячи поднятых из преисподней мечей; кости бунтовщиков превратились в песок, засыпавший большую часть южного полуострова, а пролитая кровь окрасила горы и землю в гранатовый. Мечи же стали камнями, чтобы веками напоминать людям о воли богом и их силе.

Остроконечные скалы Арроганса устремлялись ввысь, изрезанные опасными ущельями.

Небо темнело, кобальтово-синий пожирал лазурь, и звезды засверкали ярче. Запах огня и дымящейся травы щекотал ноздри, из лагеря доносились голоса и смех.

Райан, сидевший на прогретом солнцем камне, не торопился возвращаться к сослуживцам. Ему не особо хотелось видеть лиц, скрывающих за напускным весельем смятений, не особо хотелось слышать истории о проходившей на территории Штиля антитеррористической операции — наслушался вдоволь. Две недели кровавых столкновений с диверсантами на западном берегу имели попеременный для сторон успех. Для верноподданных Государства очередная вспышка недовольства Штиля вновь останется неизвестной, опять рейды обратятся в пепел, что поглотит пустыня. Младший Вессель впервые принимал участие в настоящих схватках — однако вместо героических подвигов и блестящего командования, которые рисовало в прошлом его детское воображение, юноша исполнял приказы и скорее был мальчиком на побегушках, нежели настоящим бойцом. Чего уж, даже солдатом назвать его было трудно. Даже Лэйтер не стал этого делать. Участие Райана в операции — чисто номинальное, но и оно позволило ощутить первую кровь. Юноше казалось, что убийство повлечет за собой рефлексию, терзания, тяжелую эмоциональную травму… Но нет. В ту ночь он даже спал особенно сладко. Весселю вновь хотелось в бой, но уже неделю он оставался в ставке, вынужденный провожать и встречать солдат, отправляемых командованием на очередной выезд.

Холодный Штиль. Вечный бурящий вулкан, вечный штормовой предел, вечный пороховой погреб — даже единую для всего Государства веру в Богиню Матерь переняли в незапамятные времена у Штиля, чтобы искусственно создать дополнительные связи с этими строптивыми территориями; несмотря на специфический климат, южный полуостров был богат на природные запасы минеральных ресурсов — самые большие во всем Государстве запасы угля, нефти, природного газа, руд и других полезных ископаемых, — здесь произрастали уникальные виды деревьев.

Райан хмыкнул. Рэм безумно полюбил Холодный Штиль — он мог часами рассказывать о переливах цвета на дюнах, о вкусе и густоте воздуха, меняющимися от ночи к рассвету; рассуждать о древних городах, похороненных в песках, о том, насколько яркой кажется зелень на фоне желтовато-серых построек этих земель. О приливах и отливах на восточном берегу, о шуме волн, о цвете океана, о панораме грандиознейшего моста всего Государства, тянущегося через тринадцать островов от Штиля к Центральным землям… Младший Вессель подобной любви не испытывал.

Молодой человек поднялся и неспешно направился в палатку.

— Нил, тебе следует отдохнуть! — хрипловатый бас перекрыл прочие голоса. — Я бесконечно уважаю твое рвение и твою отвагу, но я не допускаю тебя до боевых действий пока полностью не восстановишься! Как ты вообще собрался передвигаться с гипсом?!

— Не хочу, конечно, ничего говорить, но в прошлом году ты даже умудрялся с гипсом плавать, — посмеялась девушка.

Райан сел за стол, глянув исподлобья вперед: у костра, чуть в отдалении от остальных солдат, сидело восемнадцать человек в однотонной серо-песочной форме; на футболках их, в районе груди, серебрилась вышивка в виде лика Змееволосой девы. Горгоновцы. Юноша хорошо знал их. Элитная немногочисленная команда военных, находящаяся в непосредственном подчинении от Главнокомандующего. Еще один символ, родившийся от своего прародителя в начале эпохи и твердо до сих пор занимающий свое место. Группа «Горгона» имела особенное значение в армии, обладала определенной независимостью и славилась, помимо своих бойцов, крайне натянутыми отношениями со жнецами — впрочем, взаимная неприязнь змей и серпов давно уже стала привычной байкой на устах.

Нил Коин сидел, растирая ногу выше гипса, и ворчал себе под нос; девушка, его защищавшая — Азалина Макензи, — пыталась распутать волосы, при работе убранные в тугой залакированный пучок. От подрагивающих языков костра старался прикурить крупную папиросу нынешний командир — Дэниел Беннет. Хотя, в «Горгоне» не принято использовать слова типа прошлый-нынешний-будущий; звание бессмертно, и неважно, какое имя за ним скрывается.

— Это было давно и неправда, — усмехнулся Беннет на слова Азалины и поднялся, глубоко затягиваясь. — К тому же, выбора у меня особого не было. Либо плыви, либо тони.

— Мы выезжали пожарить мясо на природу, — отозвался Томас, чистящий винтовку, — и то, что там было озеро, вовсе не обязывало лезть плавать. Но это так, к слову… А тебе правда лучше наведаться в лазарет, — добавил Легран, обратившись к Нилу.

— У него и нет другого выбора, кроме как исполнить приказ, — Дэниел дыхнул дымом в сторону. — Твою мать, какая духота! Если в мире существует мой персональный ад, то он явно дислоцируется в Штиле… — мужчина сел напротив вентилятора, гоняющего горячий сухой воздух по помещению; это не особо могло охладить, но хотя бы создавало иллюзию легкого ветерка. В недвижном обжигающем воздухе даже подобного оказывалось достаточно. — Надо быстрее кончать с диверсантами и перебираться куда-нибудь, где есть кондиционеры, и ванна со льдом не тает за две минуты. В общем-то, большего я не прошу, с остальным сработаемся.

Горгоновцы по-доброму ухмылялись и посмеивались. Вечно на передовой. Всегда из пекла в пекло. Но отчего-то умели сохранять блеск жизни в глазах поле всех ужасов, через которые проходили. Словно оставляли боль и страхи там, на полях битв. Солдаты относились к бойцам группы с видимым почтением. Приказы их командира, молодого Беннета тридцати трех лет, принимались к исполнению беспрекословно; и тогда как сами горгоновцы спокойно обращались к нему «Дэниел», большая часть военнослужащих использовала формальное «Ваше превосходительство».

С самим Райаном горгоновцы были холодны — вероятно из-за того, что юноша «якшался со жнецами», — но младшего Весселя то не сильно тревожило; он с детства был убежден, что сила Государства и его правителей поддерживается не малочисленной группой-символом, а цепными исполнителями-жнецами, опутавшими все земли паутинкой слежки, сыска и наказания. Это имя жнецов откликалось в верноподданных обрывающимся сердцем; а Райан верил, что подчинение зиждется на страхе и уважении… Хотя, признать откровенно, где-то глубоко в душе юноша испытывал нечто, что было можно назвать ревностью — горгоновцы почтительно относились к Рэму, а тот поддерживал с группой близкое приятельство. С Даниэлем Рэм прошел свою послеакадемскую службу и завязал крепкие дружеские отношения. В военных силах сей факт вызывал всяческие положительные реакции, соработу «Горгоны» и наследника трона Главнокомандующего воспринимали добрым знаком.

К Райану подсел Уильям, вытирая лицо смоченной тряпкой:

— Ужасная жара, хоть кожу снимай… А ведь только зима заканчивается! Говорят, что вёсны в Штиле кошмарно горячи, — и покосился на горгоновцев, задерживая взгляд на Азалине. — Но не горячее, чем эта крошка. Матерь, какие формы… — Уилл не стесняясь рассматривал девушку, что была его старше лет на пять-семь.

— Горгоновцы не строят отношений, — отозвался Райан негромко.

— А мне и не нужны отношения; но от пары зажигательных ночей я бы не отказался.

— Тебе с ней ничего не светит. Она пошлет тебя раньше, чем успеешь подойти, — Вессель не скрыл усмешки. — У тебя на лице написано «жнец».

— Скоро там будет написано «жнец, уложивший горгоновца на лопатки».

Спустя десять минут Уильям лежал лицом в песке, безуспешно попытавшись по словам Беннета «подкатить яйца к Азалине». Сама Макензи, тряхнув густыми тёмно-русыми волосами и качнув бедрами, скрылась в своей палатке. Горгоновцы удостоили Лэйтера смешками и нарочно-дружелюбными предложениями помощи подняться.

Еще спустя полторы недели группа диверсантов-штилевцев была окружена и уничтожена силами Трех под командованием «Горгоны» в предгорьях Арроганса. Жнецы подчистили информацию, проследили формирование «благоприятной атмосферы» в прессе Штиля и провели «беседы» с местными баронами и градоначальниками.

Райану предстояло не только встретить очередной новый год вдали от дома, но и безвылазно провести десять грядущих месяцев среди песков Холодного Штиля. Летом столица вновь потухла и вспыхнула сменой одного из Трех — несчастный случай унес жизнь Рушана Хварца и трон Посла Небесного перешел в руки его сына. Мишель был видным реакционером и свято чтил устои Матери. С детства воспитываемый в религиозности, он стал ярым сторонником консерватизма. Вместе с Дамиром Весселем Мишель затормозил попытку либеральных реформ Властителя.

В письме от Терезы, которое Райан получил, все происходящие в монарших семьях Государства переменах объяснились единственной причиной: того хотят боги.

276 год ЭТМ, Восточные земли

Заканчивался первый зимний месяц. Райан томился в ВГ/18-6-12-1, расположенном у бурной реки Химс. С Большой воды ветры несли холод, метели вихрились в бесноватых танцах; Младший Вессель большую часть времени проводил в выделенном ему в части кабинете за изучением присланной отцом документации. Свободное время тратил на чтение книг, что доставили от Терезы. Заняться особо было нечем: до ближайшего населенного пункта пришлось бы ехать по непогоде несколько часов через густые леса… Да и обязанности по расквартированию воинских частей с Райана не спадали. Ежедневно он оказывался заслан то в складскую зону, то в казарменную, то в хозяйственную; к тому же Вессель попал как раз на период проходящей раз в два года полной инвентаризации зданий и сооружений, медицинских боксов, пунктов технического обслуживания… От посещения контрольно-технических пунктов становилось уже плохо, и Райан бежал в полуистлевшие страницы архаичных верований, пытаясь самому себе объяснять, как удалось столь разрозненные в далеком прошлом королевства объединить в единое Государство. Пожалуй, он даже вполне мог бы стать Послом Небесным — да только три монаршие семьи никогда не претендовали на троны чужой фамилии.

В единстве ключ к бессмертию.

Райан смотрел на свой серебристый меч. Элегантную, чуть изогнутую рукоять его украшали инкрустации из драгоценных камней, формирующих узор, отдаленно похожий на венок покори.

За окном белым-бело от снега. Блестящая черная машина, остановившаяся на плацу, привлекла внимание сразу. Райан выпрямился, откладывая письмо в сторону — сердце его пропустило от волнения удар, улыбка тронула губы, — и смотрел, как дверь водителя отодвинулась наружу и поднялась вверх. Дежурившие на посту сорвались встречать внезапного гостя, прибывшего без предупреждения и, судя по всему, без всякой охраны; Дэвид Вессель же ловко вышел из машины, выпуская сигаретный дым и оправляя декоративную шубу, накинутую поверх верхней одежды. Словно герой глянцевого журнала. Райан даже из окна видел экстравагантный, но добротный костюм брата. Пальто из мягкой кожи серого цвета. Безразмерная шуба с длинным ворсом, чередующая множество меховых вставок. Райан не смог сдержать улыбку, поднялся с кресла неосознанно. Он скучал. Внезапно осознал, насколько сильно соскучился по дому, по братьям, по шебутной Шонни. По величавой матери и величественному Дамиру, больше монарху, чем отцу, ибо пропадал тот постоянно в Резиденции Трех… Дэвид отмахнулся от встречающих, кинул ключи от машины одному из постовых. Тряхнул выгоревшими на солнце волосами и скрылся в дверях здания.

Райан, первые мгновения потерявший реальность происходящего, тут же сорвался с места: убрать на столе, включить чайник, по-хорошему нужно вызвать адъютанта и попросить накрыть стол… Но через минуту дверь с шумом распахнулась, и Дэвид, отряхивая снег с волос, вошел в кабинет:

— Рай! — звучный голос брата спугнул тишину. — Ну, здравствуй, засранец! Свалил на службу, сбросил на наши плечи светские рауты!

— Как тебя сюда вообще на своей машине занесло? — вопрос, немного неуместный и странный, но первый пришедший обескураженному Райану в голову. Дэвид небрежно бросил шубу на диван и крепко обнял брата:

— Я по-твоему настолько дурак из Мукро на окраину Востока на машине махаться? Богиня, Райан, ты совсем так одичаешь, — Дэвид рассмеялся, и серо-зеленые глаза его блестели мягким светом, как и прежде. — Частный самолет. На авто пересел, чтобы до города комфортно добраться, — мужчина глянул на Райана, замолчав на мгновение. — Рад видеть тебя, Рай. Давай-ка выпьем, расскажешь лично, как твоя служба. А я тебе новостей из Мукро подсыплю…

***

За окном шумела поднимающаяся метель. На столе стояли перепелки, приготовленные в стиле Восточных земель: золотистая корочка, обилие пряных специй, яркий аромат кориандра; пышные сырные лепешки парились на столе, а черешневое вино было почти густым. Дэвид ел с аппетитом, слушая рассказы, смешные байки и причитания Райана. Юноша томился в монотонной работе и злился на то, что служба напоминала скорее бесконечную битву с бумажными стопками, нежели славные столкновения с жуткими врагами… А затем уже Дэв погрузился в рассказы о жизни в столицы, о хитросплетениях и интригах в высших кругах и борьбу мелкой знати за жирные места. Что для Дэвида было легкой схемой взаимодействий, то для Райана казалось лишь неподъемным списком однотипных сливающихся воедино имен.

— Ладно, это всё мишура. По-настоящему важная новость еще не озвучена, только завтра станет известной, — Дэвид глотнул вина, непринужденно придерживая стакан тремя пальцами; Райан даже чуть склонился, неотрывно глядя на брата. — У нас новый переход трона Властителя. Завтра объявят о гибели Генриха. На престол взойдет Клим, — и чуть тише добавил с нескрываемым сарказмом, — как этот дед ждал сего дня…

— Что?.. — только и смог выдавить Райан. Генриху едва исполнилось тридцать, он был здоров и крепок… — Как? Почему?

— По официальным сообщениям, Генрих скончался ночью от внезапного приступа; но все прекрасно понимают, что «внезапный приступ» — лишь удобное прикрытие. Я уверен, что Клим решил взять дело в свои руки. Ему все не жилось спокойно, что младший брат в обход ему на трон взошел, — Дэвид качнул головой. — Семьдесят шесть лет ему, представляешь? Какой трон, сидел бы уже спокойно, чесал бы свои седые яйца, но нет, куда уж… Стоило жнецам только зашептаться негативно в сторону Генриха, как сразу в игру вступил. «Внезапный приступ», какой же бред… — Дэв подлил себе вина. — Говорил же отец, что решение Кира о престолонаследии аукнется.

— Разве корону властителя не должен получить ребенок Генриха?

— Ему пять месяцев, Райан. А жена Генриха так разбита, что о своих правах на регентство и не помнит… Клим все хорошо организовал. Думаю, он все сделает, чтобы ребенок Генриха никогда о троне не задумался, и продвинет, когда придет время, собственного сына.

— И это точно сделал Клим? — спросил Райан спустя паузу недоверчиво. — Собственного брата?..

— Небеса не забудут, — мрачно произнес Дэвид. — А касательно того, точно ли… Свечи не держал, каюсь. Но с царской ложи такая драматургия представления неплохо считалась.

— Так… А что-то более позитивное в новостях твоих есть?

Дэвид пожал плечами:

— В семье Вессель все по-прежнему: отец в работе, матушка печется о благосостоянии Резиденции, оказывает финансовую поддержку экологической организации Рубежей. Рэм много работает, постоянно в разъездах. Шонни выпроваживает ухажеров, свободное время посвящает музыке и работает с медиапространством, выстраивая позитивный образ Трех… Да и свой собственный, — улыбнулся искренне мужчина. — Она молодец. Мечты о троне, она не оставила, но признала их мечтами. Стремление к власти и влиянии осуществляет теперь в других сферах. Шонни сможет найти свое место и достичь успеха без разрушительных амбиций.

— А ты?

— Я сорвал очередной куш за рулеткой и потерял еще больше за игрой карты, — Дэвид повел бровями, да и Райан не смог сдержать смеха.

— Твоя любовь к азартным играм тебя погубит, Дэв.

— Люблю деньги, машины и женщин. И, да соблаговолит Матерь, до конца своих дней буду этим окружен!

Братья осушили бокалы.

— Как бабушка? — спросил чуть позже Райан.

— Тереза чувствует себя неплохо, но ее переписка с Лукасом Снобийским вызывает некоторые опасения.

— Она ведет переписку со Снобийским?..

— Вела.

— Насколько мне известно, Лукас был в свое время претендентом на роль маркизуса Западных земель, но его отстранили из-за провинности и понизили в должности до рядового генерала, — и добавил, будто объясняясь, — это Уильям рассказал. Дело Лукаса это первое досье, которое он решил изучить, когда жнецом стал.

— Верно. Попытался вступить в противоборство с Ольшевским, но тот подсиженное место не отдал, да и Снобийский умудрился серьезно прошляпиться перед Властителем, — Дэв перевел взгляд за окно, где бушевал ветер, и проговорил чуть слышно, — взбираться на скалы сложно. Сорваться и сгинуть в острых камнях легко.

277 год ЭТМ, Мукро

Райан, крутя бокал с игристым, поглядывал по сторонам; с детства привычный к роскошной изысканности убранств он до сих пор не мог без легкого трепета находиться в Большом театре Мукро. Обилие золотой лепнины, хрустальные люстры, преломляющие переливы света тысячей оттенков Оформленные бархатом ложи, расшитые витиеватым цветочным узором, отсылающим к религии Матери, мягкие кресла и багровые занавески из плотной ткани — богатый комфорт и утонченный вкус. Акустика зала обеспечивала идеальное звучание музыки, обволакивающей, проходящей сквозь плоть и душу, дурманящей. Для Райана это был не просто театр, а место, где оживали детские воспоминания и наивные мечты о благородных героях и роскошных дамах, где можно было укрыться от холодной отчужденности столицы, от сгущающихся у горизонта туч и ночных кошмаров… Где можно было потеряться и забыться на несколько часов, сбросив с плеч груз начертанного пути. Обязанности, грядущая служба, жизнь, вывернутая наизнанку — он не станет одним из Трех, чтобы сокрыть себя пеленой от глаз верноподданных, но останется братом Главнокомандующего, призванным играть роль идеального представителя идеальной монаршей семьи. Вынужденным лавировать среди высших кругов Государства, оставаться на плаву среди маркизов, баронов и градоначальников — не задохнуться бы в этом клубке змей… Змеи кусаются. И речь не про чиновников.

Но пока была только ложа и великолепный вид на сцены. Был фон из бомонда, наряженного в свои лучшие наряды. Аромат дорогих духов, наполнивший воздух. Льющаяся музыка. Живописные позировки кордебалета, нагнетающие напряжение перед выходом примы…

Райан бросил взгляд на сидящего рядом Рэма; старший брат в парадном черном мундире наследника, нервно перебирающий многочисленные перстни на пальцах, соединенные цепочками, казался из-за волнения сам не свой — столь нетипично такое его поведение. К игристому не притронулся. Молчаливо наблюдал за выступлением. Забыл поздороваться с пришедшим на балет наследником Посла Небесного — но Мишель Хварц, кажется, вовсе не оскорбился, — и, кажется, вовсе не сильно замечал происходящее.

— У тебя всё в порядке? — спросил Райан, осушая свой бокал и следом бокал брата. Молодой человек вальяжно откинулся на подушки, раскидывая руки по стороны на спинку дивана. — На тебе лица нет, — цепкий взгляд из-под бровей на снисходительно обернувшегося Рэма. — Непривычно.

— Она красива, да?

Ответный вопрос брата заставил Райана нахмуриться и перевести взгляд на сцену, куда вышла молодая привлекательная девушка, прима балета.

Была ли она красива? Она была греховно красива. Густые жемчужные волосы падали крупными локонами до лопаток. Грациозное тело с влекущими изгибами — струящееся платье соблазнительно подчеркивало ее женственные формы, — выразительное лицо. Алые пухлые губы. Большие, ясные глаза орехового цвета. И движения ее легкие, грациозные, словно она парила над сценой; каждый ее шаг, каждое вращение, каждое поднятие руки исполнено с безупречной точностью и эмоциональной глубиной. Красота ее была «дорогой», благородной, и изысканность проступала в каждом девичьем движении, каждом жесте.

Райан тяжело сглотнул, произнеся хрипловатое «угу».

— Ты не знаешь ее, да?

— Уж простите, последние два года я безвылазно провел на службе и несколько отстал от светских раутов.

— Ты многое пропустил даже в истекшей неделе, — хмыкнул Рэм, явно намекая на многочисленные собрания в резиденции Трех, заседания министров, официальные встречи в доме Главнокомандующего… Райан, приехавший в прошлое воскресенье, большую часть времени потратил на сон, прогулки по Мукро, горячий душ и встречи со старыми знакомыми. Стыдно не было. Он не старший сын (пожалуй, даже к счастью), чтобы выполнять чрезмерные обязанности положения наследника. — Это Ина Штейн, — пояснил Рэм, и Райан, изогнув брови, обернулся к брату, не скрывая удивления на лице. — Да, это она. Дочь маркизуса Холодного Штиля, — мужчина вздохнул, налил в бокал шампанского и выпил его залпом.

— Отец частенько говорил о том, что рассматривает вариант этакого династического брака, способного породнить маркизусов юга с Тремя. Мол, это поспособствует политической стабильности в регионе и нормализации обстановки, прекратит теплящееся в Штиле волнения… — проговорил Райан себе под нос. Взгляд на сцену, еще один ­– на старшего брата, сосредоточенного и взвинченного. Младший Вессель не сдержал усмешки. — Так значит, мы не на балет пришли. Это смотрины. И, судя по всему, кандидатка уже прошла согласование и матушки с отцом, и самих Трех… — а затем в сердце отчего-то болезненно кольнуло. Ревностно кольнуло. — Отец хочет устроить брак для наследника, да? Это представление затеяно для тебя, чтобы ты оценил невесту?

— Не называй это так.

— Как «так»? Своими именами? Хорошо, коль тебе угодно… — Райан замолчал, глядя на купающуюся в свете софитов девушку. Недолгое молчание. — Почему меня с собой позвал?

— Ты «отстал от раутов», — беззлобно поддразнил Рэм. — Нужно возвращаться потихоньку в светскую жизнь, Рай, даже если большая часть твоей жизни будет отдана службе. К тому же, даже когда наденешь на плечи мундир золотых чинов, ты все равно будешь оставаться моим братом; мы должны говорить на одном языке, думать одними реалиями, двигаться в одну сторону… Быть близкими. Ведь внизу нужно смотреть в оба, это правда, но и вершина вынуждает не меньше оставаться начеку. Там одиноко, Райан, и стервятники видят зорче. Устоим, лишь держась семьей вместе.

— «В единстве ­– ключ к бессмертию», — слова девиза Трех и мантры Государства, похоже, впитывались кровью и молоком… А Ина Штейн парила и парила на сцене, отдаваясь танце с жаром, страстью, трепетом… И трепет тот отзывался в груди и животе Райана неправильным томлением. Молодой человек, глядя на девушку, задал вопрос практически холодно, — а не слишком ли она для тебя молода? — хотя знал, что в монарших семьях жены практически всегда младше мужей лет на десять.

— Я старше на тринадцать.

— А ментально? Мне казалось, что служба и титул наследника давно уже превратили тебя в дряхлого старика, — Райан старался шутить, но, видя настроение Рэма, устыдился. Брат взял его с собой, доверил тревоги… Да и банально всячески старался помочь Райану как можно скорее адаптироваться к привычной жизни; искренне старался спустя годы отсутствия младшего Весселя дома найти общие темы и сгладить пятнадцатилетнюю разницу в их возрасте. — Прости. Неудачная нелепость.

— Не переживай. Я вроде пока не разучился различать шутки юмора, — ответил Рэм, махнув рукой.

Не прошло и четырех часов, как в Резиденции Трех заблистал званый вечер. Интерьер залы украшали изысканные кристальные люстры, дорогие портьеры и антикварная мебель. Золотые узоры на слонового цвета стенах и потолке создавали впечатление величия и роскоши — все множилось зеркалами, сверкало, переливалось и точно сливалось с тягучей живой музыкой. Одну из композиций вышла солировать сама дочь Главнокомандующего — Шонни сидела за фортепиано, и Райан слышал, как в толпе восхищались ее царственностью; помимо Шонни активно обсуждали и Ину Штейн, выступление которой завершилось не более чем пару часов назад. Вовсю перешептывались об «удачной партии», которую старался разыграть Дамир: женить своего старшего сына на единственной дочери Маркизуса Холодного Штиля значило соединить тревожащиеся земли крепкими нитями привязанности к Центру.

Высокоранговая публика, состоящая из маркизов, баронов и других знатных особ обсуждала последние новости; теневые игры и интриги — неотъемлемая часть подобных мероприятий, и Райан, стоя на заднем плане, наблюдал за гостями с интересом и некоторой долей снисхождения. Вспоминая о боевой службе, он невольно сравнивал столичную жизнь с жесткой дисциплиной и опасностями на поле боя (от которых, правда, сына монарха всячески отгораживали). Амбиции, затмевающие взор, становятся горче.

Весь вечер — пустой фрас. Все понимали, ради чего Трое организовали танцы, зачем прибыли представители Штиля, почему главной примой на выступлениях дня стала Ина. Смотр невесты, ожидание, понравится ли девушка наследнику; но Райан сам не мог выкинуть из мыслей образа пленительной Штейн. Где-то в глубине души юноша осознавал, почему пытался убедить себя, что Рэм и Ина — неподходящая друг другу пара; почему разницу в их возрасте принимал негативно. Ина была слишком пленительна. Слишком для Райана пленительна.

Сам Рэм явился на мероприятие вместе с отцом чуть позже: облаченный в золотые одежды Главнокомандующий и его одетый в черный мундир наследник, гордо несущий выкованный в начале весны для него новый меч — выполненный из темного металла, который казался почти черным, но при ближайшем рассмотрении раскрывал сложные узоры и рисунки. Рукоять меча декорирована красными камнями, покрыта гравировкой древних символов и рун, словно в них заключались силы и тайны, укрепляющие связь с предками. Рэм высок, статен, широкоплеч; величественный в движениях, благородный в выражении лица. Церемониально поздоровался с маркизусами, уделили время баронам, открыл официальную часть танцев вальсом с матерью… К Ине не подходил — не положено то по этикету, — но взгляда со Штейн не спускал; и глупец бы считал то, как Рэм смотрел на нее. Плотоядно? Нет, не совсем то слово. Восторженно, боготворяще, желающе.

Дэвид станцевал с Шонни, украв ее у своего друга — Милдреда Гонзалеса. Золотоволосый сын маркизуса Центральных земель старался показать себя перед дочерью Главнокомандующего, но ей его ухаживания казались утомительными, а Дэвид куда сильнее ценил свою сестру, чем приятельство с Милдредом.

А затем на мероприятие неожиданно для всех явились те, кто подобные собрания обычно избегали — четверо горгоновцев в парадных черных мундирах вошли в двери, и присутствующие жнецы скривились немерено. Аксельбанты военных серебрились змеями.

— Ваше превосходительство! — Рэм первым поприветствовал горгоновского командира, чуть склоняя голову.

Райан невольно приблизился, дабы лучше видеть и слышать.

— Ваше высочество кронпринц, — Дэниел склонил голову глубже, заводя правую руку за спину параллельно земле, горгоновское «смирно» повторили и трое пришедших с командиром военных; а в следующую секунду Беннет и Рэм уже хлопнули ладонями, притягивая друг к другу и ударяясь плечами. — Рад видеть тебя!

— И я тебя. Форма командира тебе к лицу… Хотя, конечно, она всегда была на тебе, — наследник улыбнулся уголками губ, видя, как довольно горгоновцы отреагировали на его слова. — Благодарю, что смогли прибыть на сегодняшний вечер. Вы желанные гости в Резиденции.

— Ну ты уж не пытайся так в открытую привирать, — беззлобно посмеялся Дэниел. — Но мы были должны тебя поддержать. Хотя бы так, — мужчина скользнул взглядом по залу. — Два вопроса: можно ли здесь курить и встретился ли ты уже с суженой?

— Курить можно в малом зеленом. Там, к тому же, закрыты окна и на полную работают кондиционеры, — Рэм втянул носом воздух. — Ину видел, — и многозначительно замолчал.

Горгоновский командир расплылся в улыбке, перехватывая с подноса официанта игристое в высоком запотевшем от прохлады напитка стакане:

— Говаривают, что она безумно переживала о встрече, больно уж понравиться хотела. Не знаю, какой там она себе твой образ нафантазировала, но не разочаруй леди, — и повел бровями, осушая бокал залпом. Рэм увел взгляд, улыбаясь ни то нервно, ни то смущенно. — Богиня Матерь! Ты посмотри на себя! Рэм, не веди себя как прыщавый девственник; что ты тушуешься, право слово.

— Немного переживаю. Она юна…

Райана откровенность брата удивляла и озадачивала.

— Зато ты уже не мальчик, неужели не разберешься и заплутаешь? Тебе лекция нужна, Рэм? — за эти слова Дэниел получил тычок от кронпринца под ребра и наигранно скривился. — Богиня Матерь, помоги… Ты бы лучше переживал, когда на бастионы лез, а здесь тропы хоженые, — Беннет посерьезнел и на мгновение помедлил, кладя следом руку на плечо Рэма. — Пусть в твоей жизни Ина станет единственной слабостью, а ваш первый диалог — единственным волнением. Вы будете прекрасной парой. Не ссыте, ваше высочество. Дерзайте.

Весь практически вечер Рэм провел к тени колонн; горгоновский командир, пользующийся очевидным дамским вниманием, то и дело подтрунивал старого товарища — Райан не понимал, как кронпринц позволял тому подобной дерзости; вернее, не хотел признавать, что брат дружен с Беннетом, — но старший сын Главнокомандующего лишь наблюдал за суженой. Когда, наконец, регламент позволил, он с трудом преодолел волнение и с изящным жестом пригласил её на танец (Дэниел и Дэвид, что бесстыдно закурили прямо в парадном зале, наблюдали за парой с самыми нагло-довольными улыбками, которые только было можно представить).

Райан с горечью отметил, какой красивой оказалась пара Рэма и Ины: жгучий брюнет брат в черной парадной форме; почти беловолосая Штейн в светлом платье. Огонь и лед. Порок и добродетель. Они были поглощены друг другом, словно ничто другое не существовало в этот момент. Освещенные ярким светом хрустальных люстр, кружились в вальсе, объятые блеском и великолепием. Взгляды гостей — прикованы к паре.

Вдруг за окном раздался гром. Ветер налетел, и тяжелые капли застучали по стеклам — чудное для Мукро событие, нечасто дожди заглядывали в столицу, — темное небо озарили вспышки ветвистых молний.

Трое удалились на обсуждение злободневных тем; Дамир, прежде чем покинуть парадную залу, обернулся на старшего сына, и на лице пожилого уже мужчины (не теряющего, однако, благородства) заиграла улыбка.

Райан не танцевал. Выпил пару бокалов, но чувствовал себя ужасно уставшим. Долгое отсутствие в светской жизни отзывалось теперь болью в висках и раздражением к окружающей толпе людей… Но правила не позволяли монаршим детям покинуть мероприятие до его официального закрытия. Приходилось терпеть.

Шонни сидела за столом с сыном Властителя Ингваром — в свои двадцать пять он проводил больше времени с наставниками и учителями, нежели с девушками, — и его совсем юной сестрой, которую Райан даже не знал. Дэвид собрал вокруг себя разношерстную компанию из представителей золотой молодежи и умело выстраивал коммуникацию так, чтобы каждому из них чудилось, будто именно он на сегодня главный друг принца и ведущий оратор в их кружке.

Гроза за окном, казалось, становилась лишь сильнее. Время давно перевалило за полночь; Райан вновь странным образом оказался невдалеке от Рэма и Ины, отошедших к балкончику, дабы подышать воздухом.

— Сильная непогода; боюсь, добираться до предоставленной вам резиденции в таких условиях может быть дискомфортно, — голос Рэма практически вибрировал. — К тому же, уже очень поздно. Если вы не сочтете за дерзость, я бы предложил вам на ночь свои покои… — и мужчина тут же осекся, понимая, насколько двусмысленно прозвучали его слова. — В том смысле, что я мог бы вам предложить остаться у меня на ночь, чтобы вам не пришлось тратить время на дорогу… В плане, я мог бы уступить вам свои комнаты…

— Всего на одну ночь? — перебила негромким вопросом Ина; но насколько невинным был ее тон, настолько греховным был ее взгляд, устремленный в глаза Рэму.

Кадык кронпринца дернулся.

***

Спустя месяц Рэм стоял у зеркала, заложив руки за спину и придирчиво разглядывая собственное отражение — достаточно ли отглажена форма, блестят ли налакированные туфли, не перекрутились ли многочисленные цепи, достаточно ли свежа бутоньерка. Легкий щекотливый мандраж, не позволивший уснуть в ночи. Будто бы волнение оправдано. Формальная церемония; все давно предрешено, все давно свершилось. Официальное мероприятие, больше организованное для зрителей… Но Райан, сидевший в глубоком кресле в стены, не решался ни успокаивать брата, ни вовсе начинать диалога. Знал, что слова не к месту. Молчал и Дэвид, одетый непривычно формально; пожалуй, никто из семьи Вессель (и всего целого света) не видел его облаченным полностью в регламентированную форму с соблюдением каждой детали. Пожалуй, в таком послушном следовании этикета крылась самое искреннее чувство Дэвида, стремящегося поддержать Рэма.

Внезапно в дверь постучали. И еще через секунду, пререкаясь с гвардейцами двора, стоящими у комнаты кронпринца, в помещение вошел Дэниел, одергивая мундир:

— Тебе следует благодарить Матерь за то, что я спешу! — рявкнул он на гвардейца, захлопывая перед его носом дверь. Круто обернулся к братьям Весселям, кривя губы в усмешке. — Мне поприветствовать вас по уставу или отставить формальности?

— Беннет, — выдохнул Рэм, улыбаясь, и сделал шаг к горгоновцу. Поприветствовал его по-свойски. — Я уж думал, ты опоздаешь.