Бесплатный фрагмент - Мы снова говорим на разных языках

Мы снова говорим на разных языках

Глава 1

Эта романтическая история началась через неделю после

гибели в автокатастрофе принцессы Дианы и не имеет к этой трагедии ни малейшего отношения.

Итак, на одном из питерских военных заводов (интересно: а бывают невоенные?) возникло небольшое разногласие между одним

из цехов и конструкторским отделом. «Утрясать» вопрос послали технолога цеха Дарью Ромашкину, миловидную чуть полноватую крашеную блондинку лет 30-ти на вид и 34-х по паспорту.

Даша явилась в бюро электроники конструкторского отдела и за десять минут справилась с возложенной на неё задачей. При этом она заметила за одним из столов незнакомого ярковыраженного еврея в очках, примерно своего ровесника, который увлечённо «корпел» над какой-то схемой и ни на что вокруг не реагировал. Нельзя сказать, что технолога объяло пламя страсти, но она на всякий случай осмотрела руки инженера и убедилась в отсутствии обручального кольца. Особенно вглядываться не пришлось, так как других колец тоже не было.

Ромашкина вернулась в «родное» техбюро цеха. Через час она вышла «подымить». В курилке сидела её подруга Люся, сотрудница бюро электроники. Даша начала издалека:

— А куда делся Кондратенко?

— В другую «контору» перешёл. Платят там тоже «не ахти», но хоть вовремя.

— Понятно… А то смотрю, за его столом какой-то «Рабинович» сидит.

— Почти угадала. Это наш новый сотрудник Ося, извини за выражение, Фраерман. Как говорил шеф, «у него самая большая длина носа и извилин во всём отделе».

Даша хотела плавно перейти на семейное положение Оси, но собеседница первая затронула эту тему:

— И что интересно: ведь явно не Аполлон — сама же видела. Зато какие девки к нему «липли»! Одна Ленка Морозова чего стОит! Так заявил, что восхищён её неземной красотой, но считает, что коэффициент умственного развития мог бы быть ещё выше.

— То есть интеллигентно обозвал дурой! — засмеялась Даша. — Погоди! У вас же есть интеллектуалка Инна Вайсберг, только больно страшненькая.

— Так он уж начал «подбивать под неё клинья». Млел, можно сказать, от восторга. Инка, правда, говорила, что по сравнению с Осей она по интеллекту, как деревенская клуша.

— И чем же это «мление» закончилось?

— Невеста оказалась курящей, и жених отворотил от неё свой длинный нос… У Инки он, честно говоря, ненамного короче.

Даша поспешно выкинула в мусор едва начатую сигарету.

— Ты что?! — удивилась Люся. — Имеешь на него виды?

— Вот ещё! — усмехнулась Ромашкина. — Просто работы много, некогда… Да и шансов никаких. Мне до Инны Вайсберг как до луны!

После этого разговора Даша всерьёз решила «окольцевать» строптивого инженера. Морозова и Вайсберг невольно создали Фраерману такую рекламу, что устоять было невозможно.

Ромашкина себя не переоценивала. Внешность не для подиума, интеллект не для «Что? Где? Когда?», курящая, разведённая. К тому же, «бесплатное приложение» — 13-летняя дочь Капа, хулиганка и второгодница. Но с другой стороны, по сравнению c Инной Даша — красавица, по сравнению с Леной — умница; курение можно бросить и прикинуться некурящей; разведена не потому, что вертихвостка, а потому, что ей оказалась секретарша мужа, к которой тот и ушёл. Ну, а что касается дочки, так не могут же быть у невесты одни достоинства.

После работы, придя домой, будущая невеста приступила к «плетению паутины». Внешность решила почти не менять, разве что чуть более строгий костюм и чуть менее броский макияж. Теперь надо было придумать: чем бы поразить жениха? Причём так поразить, чтобы пришёл в себя уже после свадьбы, в крайнем случае — после «залёта».

Вспомнилась мудрая мысль любимого автора бывшего мужа. Дейл Карнеги утверждал, что для любого человека слаще всего звучит его собственное имя. Даша решила поискать в словаре какого-нибудь Фраермана. Она открыла «Большой энциклопедический словарь» и отыскала нужную фамилию: «Фраерман Рувим Исаевич (1891—1972), рус. писатель. Рассказы и повести для детей, в т.ч. „Дикая собака Динго или повесть о первой любви“ (1939)». Начинающая эрудитка вспомнила, что когда-то смотрела фильм «Дикая собака Динго». Она позвонила «кинолюбивой» знакомой и выяснила подробности.

Теперь предстояло заманить инженера в цеховое техбюро, где Ромашкина работала. После долгих размышлений она вспомнила совет мужа-изменника: «Если ты что-либо не можешь (а ты почти ничего не можешь!), то простимулируй того, кто может!»

Даша позвонила Люсе и назначила встречу через пять минут.

— Ты, вроде, была не прочь, если я с твоим носатым коллегой «замучУ»?

Подруга неожиданно рассмеялась и на удивлённый взгляд собеседницы пояснила:

— Твоё «не прочь» напомнила мне сказку про Федота.

— Мой бывший её очень любил, — воскликнула Даша и с грустью добавила. — Больше, чем… меня!

— Маруся там говорит царю:

«Уходи, постылый прочь,

И в мужья себя… НЕ ПРОЧЬ!

Не уйдёшь, так я могу и…

Сковородкою помочь!»

— Можешь сделать так, чтобы он взял какой-нибудь документ в моём техбюро?

— Подумать надо.

Даша достала из полиэтиленового пакета коробку конфет «Пьяная вишня»:

— Угощайся. Думать помогает.

Вскоре Люся заявила:

— И впрямь помогает! Придумала!

— Давай.

— Сперва тЫ давай… коробку.

— А не жирно будет?

— В конфетах не жиры, а углеводы. Тем более, с тебя не убудет. Ты же у нас буржуйка! … В смысле, не печка, а жена буржуя!

— Так ведь бывшая жена.

— Тогда отсыпь себе половину… И само собой, свидетельницей на свадьбу пригласишь.

Даша отсыпала половину коробки конфет и вручила оставшееся вымогательнице.

Забегая вперёд, следует сказать, что Ромашкина пригласит таки подругу на свою свадьбу. Правда, … не с Фраерманом!

Через полчаса позвонила Люся:

— Клиент вовсю ищет свою схему. Будь на месте. Сейчас посоветую зайти к тебе.

Вскоре дверь техбюро открылась, и в помещение нерешительно вошёл ожидаемый «носовладелец». Он поздоровался и робко спросил:

— Скажите, пожалуйста, кто здесь Василькова?

— Может, Васильева? — встрепенулась одна из технологов, обладательница этой распространённой фамилии.

— Нет, вроде помню, что фамилия цветочная.

Даша улыбнулась:

— «Ромашкина» устроит?

— Ой! Точно! — смутился Ося.

— Я Вас слушаю.

— Дарья Степановна?! — ещё больше смутился Фраерман, ожидавший увидеть даму предпенсионного возраста. — Мне сказали, что Вы документацию выдаёте.

— Правильно сказали, — с трудом сдерживая смех, подтвердила Ромашкина. — А что именно выдать?

— Схему на 458-й блок питания… Нет, у нас в отделе своя схема тоже есть, но она… занята.

Даша взяла незаполненную карточку и спросила:

— Вы кто и откуда?

— Фраерман Иосиф Аронович из 10-го отдела.

— Фраерман?! — якобы удивилась Ромашкина.

Раздалось хихиканье отдельных сотрудниц.

— Ну не виноват я! — тоскливо проговорил инженер. — Это

родители…

И тут Даша нанесла решающий удар:

— А Рувим Исаевич тоже не виноват?

— Пожалуй, нет. Он — по боковой линии: двоюродный брат деда… Ой! А Вы его читали?

Даша решила, что умеренная самокритика не помешает:

— Вынуждена признаться в невежестве. «Повесть о первой любви» не читала; правда, «Дикую собаку Динго» смотрела.

Одна из дашиных коллег не смогла не заметить:

— Там Галина Польских в главной роли.

Ромашкина вновь выдала «домашнюю заготовку»:

— Только она играла не австралийскую собаку, а Таню Сабанееву.

Пока Ося стоял с открытым от удивления ртом, Даша отыскала папку с названием «ХД2.087.458Сп». Затем вручила её своему новому поклоннику. Фраерман очень хотел побеседовать с эрудированой выдавальщицей документации, но не мог себе этого позволить в присутствии посторонних. Он простился и пошёл к двери. Даша хотела блеснуть знанием годов жизни автора «Дикой собаки…», но вовремя удержалась — Ося мог заподозрить, что она заранее подготовилась к их разговору.

Через полчаса Ромашкина взяла в заводской библиотеке «Большой энциклопедический словарь» и посмотрела статьи «василёк» и «ромашка». Теперь предстояло найти предлог, чтобы посетить бюро электроники (ждать до завтра было нецелесообразно — Ося понял бы, что она «консультировалась» с энциклопедией). Вскоре начальник техбюро попросил одну из подчинённых занести служебную записку в требуемое бюро.

— Давайте, отнесу, — предложила Даша. — Мне всё равно по пути.

Она отнесла записку начальнику бюро электроники, затем подошла к Фраерману:

— Чуть ни забыла. Вы не так уж и ошиблись, когда назвали меня Васильковой. Василёк и ромашка относятся к одному семейству — сложноцветных.

— Ого! — воскликнул первый эрудит завода. — Ваша девичья фамилия, случайно, не Мичурина?

Тут на Дашу снизошло вдохновение:

— Ни Мичурина, ни даже Самойлова, а всего лишь Ивашкина.

Кто-то где-то когда-то говорил при ней про какую-то Мичурину-Самойлову, но кто, где, когда и что говорил вспомнить не удалось.

Фраерман аж засиял:

Вы слышали про Веру Аркадьевну?!

— Cлышать слышала, но видеть не видела.

Это была чистая правда — обладательница двойной фамилии умерла почти полвека назад, о чём Даша не знала.

Ося улыбнулся и спросил (точнее, начал спрашивать):

— А в каком театре…

— Иосиф Аронович! — перебила Ромашкина, во время работы надо работать. Делу время, потехе час.

— … как говорил …, — подхватил Ося и выжидательно посмотрел на собеседницу.

— Это говорил мужчина, — не растерялась та, — а значит, можете ему поверить, раз уж нас, женщин считаете дурами!

И изобразив благородный гнев, Даша покинула бюро электроники. Затем «перешла через дорогу», направилась в конец коридора и посетила некое бюро 9-го отдела. Это было сделано для конспирации. Сотрудники 10-го и 9-го отделов, хоть и были знакомы друг с другом, но почти не имели общих производственных интересов и мало общались. А значит, информация о предстоящем телефонном разговоре почти наверняка не дойдёт до Фраермана.

«Конспираторша» попросила разрешения позвонить и набрала заранее выученный ради такого случая номер телефона мужа бывшей золовки (сестры бывшего мужа):

— Серёжа, привет! Это твоя бывшая родственница.

— Даша?! Добрый день.

— Из какого театра Вера Аркадьевна Мичурина-Самойлова?

— Из Пушкинского, который в Питере.

— Лишнее уточнение.

— Далеко не лишнее. Например, знаменитая Вера Алёнтова тоже из Пушкинского театра, но который в Москве.

— А-а! …А кто сказал, что «делу время, потехе час»?

— Русский царь Алексей Михайлович.

— Серёжа, ты гений!

— Я не гений, я только учусь!

— Желаю успехов в учёбе! — пожелала Даша и повесила трубку.

Затем направилась в бюро электроники на новую встречу с Фраерманом.

Но тут оказалось, что «на ловца и зверь бежит» (точнее — от ловца). Из бюро вышел объект охоты и направился в начало коридора.

Даша ускорила шаг. Фраерман взялся за ручку двери бюро логических устройств своего родного 10-го отдела.

— Иосиф Аронович! — окликнула его технолог.

— Я Вас слушаю, — подчёркнуто вежливо ответил тот.

— Признаю, что была… не совсем права.

— А что? Один из цветков не из семейства сложноцветных?

— Нет, оба оттуда. Дело в другом. Вы, можно сказать, со всей душой, а я, вместо того, чтобы сказать про Пушкинский театр и царя Алексея Михайловича, чуть ли не вытерла о Вас ноги.

Инженер очередной раз был поражён — Ромашкина не просто проявила эрудицию, но и признала свою вину! А то, что слегка сорвалась с цепи, вполне объяснимо — у женщин свои секреты… ежемесячные… Ося с грустью заметил у заинтересовавшей его женщины обручальное кольцо.

— Понимаю, — продолжала Даша, — что оскорбила Вас публично,

а извиняюсь, то есть прошу прощения с глазу на глаз…

— … Как Кутузов с Нельсоном! — улыбнулся Фраерман.

Собеседница рассмеялась. Она знала, что Кутузов был одноглазым и догадалась, что Нельсон — тоже. Правда, Даша подумала не про английского вице-адмирала Горацио Нельсона, а про южно-африканского негра Нельсона Манделу. К счастью, у неё хватило ума не озвучивать эту гипотезу.

Ромашкина тепло простилась с Осей и пошла по коридору. Он смотрел вслед, пока она ни скрылась из виду. Затем вздохнул и побрёл в своё бюро. Вдруг Фраермана осенило: он вспомнил, что обручальное кольцо Даши было на безымянном пальце левой руки. Это означает, что прекрасная (не только в производственном смысле!) специалистка разведена.

На рабочее место инженер вернулся в приподнятом настроении. Вскоре начальник задал вопрос по работе, и Ося с удивлением понял, что так и не вошёл в кабинет, в который собирался.

В это же время Даша размышляла о ходе «рыбной ловли». Было ясно, что Ося «заглотнул крючок». Главное, чтобы он с него не сорвался. А тут имелось серьёзное препятствие — любимая, но далеко не идеальная дочка. Снова потребовалось (как и в случае с «Рувимом Исаевичем») найти нестандартное решение. Как превратить шалопайку Капу в образцово-показательного ребёнка… хотя бы до зачатия её братика или сестрёнки? Да очень просто! Розыгрыш!!

Глава 2

Придя домой, Даша приступила к разработке плана временного перевоспитания дочери. Наконец, явилось где-то шлявшееся её лохматое чумазое «сокровище».

— Как успехи в учёбе? — поинтересовалась мать.

— Как всегда — пятак!

— Догадываюсь, по какому предмету.

— Ну, да! По физре.

— А нефизкультурные достижения есть?

— По русишу — высший балл, по матеше — чуть поменьше.

Под высшим баллом по всем (кроме физкультуры) предметам подразумевалась тройка.

— Капочка, может, возьмём по математике репетитора?

— А на фига?! Третьегодница им не нужна. Поднатужатся и натянут трояк. Так что, не напрягайся, мамуля!

И дочка чмокнула мать в щёку.

— Ты что?! — возмутилась Даша, почувствовав запах. — Опять курила?!

— Ой! Чья бы корова мычала, а твоя молчала! — процитировала девочка любимую поговорку отца. — Сама пыхтишь, как Змей Горыныч.

— Я с сегодняшнего дня бросила.

— Врачи заставили?! — встревожилась Капа.

— Нет. Просто у нас на заводе появился один… дядя… Ося, и он не любит курящих женщин.

— Папа тоже не любил, а тебе хоть бы хны! А тут ради постороннего дяди решила бросить! Слушай, а ты с этим Осей, как там по-научному, …?

И она выразилась совсем не по-научному.

— Нет, — смутилась Даша, — я с ним пока не вступала в половую связь… И вообще, кончай материться!

Капа усмехнулась и скаламбурила:

— Приказ матери не материться! … А он очень красивый?

— Ну, … как сказать? Зато очень умный.

— Круче дяди Серёжи?

— Круче дяди Серёжи только дядя Саша… Друзь. И то не всегда!

— Этот твой Ося умный, а ты ду… думаю тоже о-го-го! — засмеялась дочка.

«Скорее и-го-го!» — мысленно усмехнулась мать и ответила:

— Может, я и дура, но сумела убедить дядю Осю, что умная. А вот ты так не сможешь.

— Ладно уж, — вздохнула девочка, — подтвержу ему, что ты умная, хотя врать и нехорошо.

— Да я не про себя сказала, а про тебя, … что не сможешь притвориться умной.

— Это я-то не смогу?! — возмутилась будущая интеллектуалка. — Ещё как смогу! … Если дядя Серёжа поможет…

Даша улыбнулась — Капа словно прочитала её мысли. Вскоре дочь стала смотреть в другой комнате телевизор, а мать подошла телефону и набрала номер:

— Серёжа, привет! Это снова твоя непутёвая…

— Даша! Добрый вечер. Уж сам хотел звонить. Что заставило тебя интересоваться театром и пословицами? Только не говори, что тяга

к знаниям.

— Понимаешь, тут такое дело… В общем, поступил к нам на завод инженер. Холостой и шибко головастый. Ну и невесту он хочет соответствующую.

— Ничего не выйдет, — «утешил» бывший дальний родственник. — Возможно, ты и убедишь Осю, что стала эрудиткой, но как только он познакомится с моей любимой племянницей,…

— Вот об этом я и хотела попросить. Подготовь её так, чтобы Ося за умную принял.

— Бесполезно. Если что-то втемяшится Капе в голову… О! Неплохой каламбур! «Кап» по латыни «голова».

— Она согласна принять участие в розыгрыше.

— Это меняет дело, хотя нет, не меняет. Допустим, Фраерман поверит, что ты и Капа — светочи разума. Но ведь рано или поздно поймёт, что его дурят.

— Тогда скажем, что пошутили, но собираемся под его руководством стать на самом деле интеллектуалками.

— Интересная мысль, — согласился Сергей, — тем более, что он опытный репетитор.

— Постой! — воскликнула Даша. — Откуда ты это знаешь? … И разве я тебе говорила, что фамилия Оси — Фраерман?!

— Вообще-то ты даже не говорила, что инженера зовут Осей.

— И как же ты догадался?!

— Элементарно, Даша! Твой новый избранник сообщил мне новое место своей работы, а я знаю, где работаешь…

— ТАк прямо подошёл на улице и сообщил?

— Не на улице, а в «Коломне».

Речь шла о клубе знатоков, расположенном в петербургском районе Коломна.

— Расскажи-ка об Осе подробнее.

— Обожает математику, часто решает задачи «для души», но бывает, что и за деньги — репетитором, как я уже говорил, подрабатывает.

— Наверно, математическую школу кончал? — предположила Даша.

— Да. Знаменитую 30-ю.

— С золотой медалью?

— Для этого надо быть супергением, а он и на обычного-то не тянет. Но институт окончил с красным дипломом, … как и я. Что ещё? На датах сильно «сдвинут». Так когдА с Капой начинать?

— Завтра у нас в девять утра.

В то время, пока Даша говорила по телефону об Осе, Ося говорил по телефону о Даше. Он позвонил в службу платной информации (бывшая «Ленгорсправка») и выяснил, что Дарья Степановна Ромашкина старше него на пять месяцев (допустимая разница), и в её квартире прописана Ромашкина Капитолина Васильевна, появившаяся на свет 7-го июля 1984-го года.

Следующими двумя днями были суббота и воскресенье. Эти выходные дни стали для шалопайки Капы самыми учебными в жизни. Дядя Серёжа дал племяннице необходимый минимум информации по истории, географии и математике. Были так же усвоены вопросы, автором которых был Фраерман, а заодно заготовлены два сюрприза — математический и «латинский». На прощание учитель сказал ученице:

— Если бы ты так всё время занималась, то Лобачевским, может быть, и не стала, но Эвклидом — вполне!

Началась новая рабочая неделя. Три дня ничего не происходило, если не считать того, что каждый вечер Капа повышала культурный уровень под руководством эрудированного дяди.

В четверг, наконец-то, произошло. На периодических испытаниях (которым ежегодно подвергаются все виды выпускаемой продукции) отказал блок питания — тот самый 458-й, на который Даша выдала будущему жениху документацию. При испытании на теплоустойчивость (нагревание в передвижной камере тепла) блок стал «барахлить». На 10 часов утра была назначена комиссия. В её состав кроме обоих влюблённых вошли представители участка настройки, лаборатории периодических испытаний, а также представитель заказчика (когда-то правдиво называемый военпредом).

Место, где должна была собраться комиссия, располагалось в конце участка, а телефон (на столе мастера) — посередине. Даша заранее подошла к знакомой настройщице, работающей недалеко от телефона, но в зоне прямой видимости с места сбора комиссии. Она объяснила приятельнице предстоящую задачу. Сговорились на одной пачке сигарет «до» и столько же «после». Ромашкина вернулась в техбюро, взяла уже ненужную после бросания курить пачку и пошла расплачиваться. Она вручила вымогательнице «аванс» и ещё раз проинструктировала.

…За пять минут до начала работы комиссии Ромашкина почтила её своим присутствием. «Объект охоты» был уже на месте. Увидев «охотницу», он слегка смутился, но привёл себя в норму.

Через пару минут Ромашкина, как бы для поддержания светской беседы, сказала:

— Я после нашего разговора в энциклопедию посмотрела. Оказывается, нынешний год — юбилейный.

— Да, 80-летие Великой …, в общем — Октябрьского переворота.

— Не только, — уточнила Даша. — Ещё и четверть века со дня смерти Вашего многоюродного деда.

— Да?! Ну-ка …97 минус 72 будет 25… Действительно! Ты первая, кто это заметил, … то есть Вы первые…

Который уже раз эта удивительная женщина смогла Осю удивить. Инженер понимал, что не надо иметь «семь пядей во лбу», чтобы посмотреть в энциклопедию. Но тот факт, что она это сделала, говорил о душевной чуткости Даши. Возможно даже, он, Ося, ей небезразличен!

По мысли Ромашкиной в голове её воздыхателя сейчас должна была возникнуть примерно такая мысль: «Раз она только недавно отыскала моего дальнего родственника в энциклопедии, то до первого разговора со мной туда по этому поводу не лазила». Ничего подобного Фраерман-младший не подумал. У него просто не возникло сомнения, что эта эрудитка изначально знала про Рувима Исаевича Фраермана.

Ровно в 10 часов подошёл представитель заказчика, и работа закипела. Вскоре была выявлена нестабильно работающая микросхема. Технолог Ромашкина вспомнила, что аналогичный дефект был год назад при настройке блока. Она предположила, что микросхема работает в предельном режиме, а значит дефект — конструктивный. Конструктор Фраерман возразил, что режим работы микросхемы самый что ни на есть оптимальный, а виноват завод-изготовитель этого злополучного радиоэлемента. Представитель заказчика усмехнулся:

— Два отказа и оба случайных?! Это как в анекдоте: два композитора написали одну оперу.

Все засмеялись, кроме Фраермана.

— Паизиелло и Россини, — возразил Ося, — порознь написали оперу «Севильский цирюльник».

Даша поняла, что её час пробил. Она посмотрела на вымогательницу сигарет и подала условный сигнал — поправила причёску… Зря старалась! Настройщица как копалась в своём блоке, так и продолжала заниматься этим полезным (но не для Ромашкиной!) делом. Даша от злости чуть ни прожгла взглядом в этой шалопайке дырку. Это подействовало. Настройщица подняла голову и встретила свирепый взгляд своей «халтуродательницы». Она вскочила, сделала несколько шагов и …нерешительно остановилась. Даша поняла свою оплошность и вновь поправила причёску. Пока «заговорщица» была в пути, Ромашкина проговорила:

— Иосиф Аронович! Раз уж Вы заговорили об операх, то не могу не…

Тут к ним подошла «спасительница» и …стала ждать окончания фразы. Даша была готова прибить её за подобную вежливость. Вместо этого она спросила:

— Ты ко мне?

— Да. Тебя к телефону.

Представитель заказчика возразил:

— У нас комиссия. Пусть попозже перезвонят.

Владелица дашиных сигарет повернулась, чтобы уйти. Бывшая хозяйка пачки использовала последний резерв:

— А кто звонит?

— Твоя дочка, — вспомнила инструкцию рассеянная курильщица.

Ося ужЕ открыл рот, чтобы встать на защиту обижаемого ребёнка, но представитель заказчика передумал:

— Дети — это святое! Идите, но ненадолго.

Даша подошла к телефону и набрала номер бывшего родственника. Если бы оказалось занято, Ромашкина могла бы и психануть: после общения с нерадивой сообщницей её нервы были на взводе. К счастью, оказалось свободно!…

Через несколько минут она вернулась.

…Комиссия пришла к выводу, что Фраерман прав — режимы работы микросхемы оптимальны. Радиоэлемент был в дальнейшем выпаян и отправлен на завод-изготовитель. Стали расходиться.

«Какая женщина! — восторженно думал Фраерман. — Надо будет закрутить с ней роман. … Роман с Ромашкиной! Сплошная латынь! (И „роман“, и „ромашка“ происходят от латинского слова „Рома“, что означает „Рим“) … А может, не стОит терять свободу?»

И тут, как бы опровергая последнюю трусливую мыслишку, раздался чуть хрипловатый волнующий голос предмета его страсти:

— Иосиф Аронович, я не докончила насчёт опер. Вы не знаете, в каком городе Джованни Паизиелло написал упомянутого Вами «Севильского цирюльника»?

Ося аж обомлел. Да за одно «Джованни» он готов был пасть к ногам прекрасной эрудитки. Они остановились на лестничной площадке, и влюблённый инженер выдавил:

— Знаю. В нашем, то есть в Санкт-Петербурге… в 1782 году. В том же году был «Медный всадник» открыт.

— И «Недоросль» Фонвизина написан, — уточнила Ромашкина. (Всё-таки не зря попросила бывшего родственника дать как можно больше информации. Память у неё была отличная. Другое дело, что Даша не любила её напрягать. Как шутил бывший муж, «такая память и в такую голову!»)

Ося чуть не «грохнулся» по ступеням — такой эрудиции не было даже у курящей Инны Вайсберг!

— А Вы чтО кУрите? — совершенно не кстати спросил он.

— Не скрою, одно время курила, но мой муж (теперь уже бывший) это не одобрил, и сейчас я некурящая… А то, что Вы не назвАли ещё пять двойных опер, это правильно. Ни к чему заказчика дразнить. Военные не любят слишком умных.

— А Вы?

— Я ж не военная!

— А что за оперы? Я знаю только ещё одну — «Богему», которую написал Пуччини, а через два года ещё и Леонкавалло.

— Ещё есть двойные оперы: «Иван Сусанин», «Пиковая дама», «Манон ЛескО» и «Турандот».

— Ну, допустим, оперу «Иван Сусанин» написал только Катерино Кавос, — вспомнил Ося, — а у Глинки аналогичная опера называлась «Жизнь за царя». Правда, при советской власти её временно переименовали в того же «Ивана Сусанина».

— Вот именно! — обрадовалась Даша.

— А насчёт «Манон ЛескО», то не знаю, кто там второй автор, но опера Жюля Массне называлась без всякой фамилии — «Манон».

— Зато оперы Даниэля ОбЕра и уже упоминаемого Джакомо Пуччини — именно «Манон ЛескО», — возразила Даша и окончательно ошеломила собеседника. — Кстати, Жак Фроманталь ГалевИ — автор одноимённого балета (с именем и фамилией героя).

— Героини! — удивлённо воскликнул Ося.

— Знаю, — не растерялась «липовая» эрудитка. — Уж и пошутить нельзя.

— А кто кроме Чайковского написал оперу «Пиковая дама»?

— Только что упомянутый Галеви.

— Он ещё написал…, — начал было Ося, но смутился, — нет, об этом не стОит.

Ничего не понявшая Даша понимающе улыбнулась:

— Да, пожалуй, не стОит.

Инженер еврейской национальности чуть ни сказал, что композитор Галеви (той же национальности) создал оперу с «неполиткорректным» названием «Жидовка», которое впоследствии было «политкорректно» переделано в «Дочь кардинала». По этому поводу в своё время был популярен анекдот о том, что раньше опера называлась «Жидовка», а теперь … «Аида» («аид» в переводе с идиша — «еврей»).

— А «Турандот» — не совсем двойная опера, — проговорил Ося. — Конечно, упомянутый Пуччини её немного недописал, а Франко АльфАно докончил. Но два автора ещё не делают оперу двойной.

— На этот сюжет Карло Гоцци писали оперы (и не только) многие композиторы. — возразила Даша. — Среди них следует выделить Ферруччо Бузони. Кстати, этот автор «своей» оперы «Турандот» умер в один год с Пуччини (а заодно — и с дедушкой Лениным). Но интересно другое. Пуччини родился в 58-ом году и прожил 66 лет, а Бузони — наоборот: родился в 66-ом году и прожил 58 лет.

Ромашкина сделала несколько шагов вниз по лестнице. Сейчас она спУстится на этаж, войдёт в своё техбюро… И Фраерман бросился словно в омут:

— Даша! Дорогая! Понимаю, что ты умная, обаятельная, в общем — самая-самая, а я — нищий инженер и далеко не Жерар Филип, но…

Он смутился и покраснел, как помидор. Невеста пришла на помощь:

— Ты что? В женихи набиваешься?

— Ну, это… А что? Нельзя?

— Конечно, нельзя! На нас уже народ косится… Но после работы можно и обсудить.

После работы они встретились и обсудили. Обычно оба добирались до метро на трамвае (две остановки), но на этот раз решили прогуляться.

— Лично у меня твоя кандидатура особых возражений не вызывает, — начала невеста. — Но я женщина хоть и разведённая, но семейная… в том смысле, что есть…

— Да-да! Конечно! Мнение Лины очень важно, и я собираюсь с ней…

— Какой ещё Лины?! — удивилась мать девочки.

— Дочки твоей. Я справки навёл, что у тебя дочь Капитолина, то есть…

— Капа! — перебила Даша.

— Ну, пусть будет Капа, — «милостиво разрешил» Фраерман. — КогдА меня с ней познакомишь?

— А чего тянуть? Только позвоню, чтобы дома была.

— Нет! — испуганно воскликнул Ося.

— Не готов?

— Да я-то всегда …, как пионер… или скаут. А вот Ли…, то есть Капа не готова.

— Прикажешь ей физиономию косметикой размалевать? — усмехнулась Даша. Вопрос молчаливо подразумевал, что девочка косметикой не пользуется. Капа и впрямь её не употребляла… с того момента, как начала подготовку к розыгрышу, а до этого ходила размалёванной, словно Чингачгук из романов Фенимора Купера.

— Ты не поняла. Дело не в еЁ физиономии, а в моей. Какой бы воспитанной девочка ни была, но при виде моего носа начнёт хихикать, … это в лучшем случае.

— И ты просишь отсрочку для пластической операции? — вновь усмехнулась Ромашкина.

— Нет уж! Спасибо! Милиция меня пока не разыскивает… Просто завтра принесу для Капы своё фото… А зачем завтра? … Вот!

И он протянул читательский билет Российской национальной библиотеки, которая ранее двусмысленно называлась «публичной» и ранее же носила имя Салтыкова-Щедрина.

…Простились они в метро. Кавалер хотел проводить даму до дома (минискороговорка!), но та заявила, что подобные вольности будут возможны только после одобрения кандидатуры жениха Капой.

Глава 3

Придя домой, невеста застала уже ставшую привычной идиллическую картину: бывшая хулиганка под руководством дяди, высокого приятного мужчины с полуседой бородкой, вовсю готовились к будущему экзамену на интеллект. Дарья Степановна торжественно объявила, что «клиент созрел» и сделал ей предложение, только боится, что Капа будет хихикать над его внешностью. Девочка взглянула на фотографию в читательском билете Фраермана Иосифа Ароновича. Она не стала хихикать, … зато чуть ни упала со стула от хохота. Но встретив неодобрительный взгляд наставника, постаралась вернуть лицу интеллигентное выражение:

— Никакой он не Аронович, а вовсе даже… Карлович!

— На Карла Маркса намекаешь? — предположил Сергей, имея в виду национальность основоположника марксизма.

— Нет. На папу Карло. Отсюда и нос, как у Буратино.

Назавтра Даша не стала ждать звонка Оси, чтобы не разговаривать при посторонних. Она позвонила сама и после приветствий сообщила:

— Капа готова.

— И долго смеялась?

— Ну-у… ребёнок же. Зато теперь горит желанием увидеть оригинал, … хоть сегодня.

— Тогда встречаемся «на том же месте в тот же час», что и вчера.

По пути к метро Даша вернула владельцу читательский билет.

— Как у неё с интеллектом? — поинтересовался Фраерман. — Заметно от твоего отличается?

— Даже очень. Но не буду уточнять, в какую сторону. Сам увидишь.

Наконец, Даша подвела робевшего жениха к заветной двери, и они вошли в квартиру. Капа делала уроки. Она вежливо, но холодно поздоровалась…

Уж сколько понаписано о любви, и почти всегда начиналась она с первого взгляда. В данном случае этот взгляд не сработал. Ося увидел хоть и не уродливую, но и не особенно красивую девочку. Лицо славянское, немного высокомерное.

Для Капы же взгляд на гостя был (после фотографии в читательском билете) не первым, а вторым. Новых достоинств девочка не выявила, но мысленно заметила, что в профиль нос кажется ещё «буратинестей», чем анфас.

Стали готовиться к обеду. Капа, как воспитанная дочка стала помогать матери накрывать на стол. Рост у девочки оказался ниже среднего. Ося подумал, что уровень развития — тоже.

Ела Капа, надо признать, культурно — не чавкала, на еду не набрасывалась. Наконец, первое и второе были съедены, грязная посуда собрана на поднос, и гость хотел его вынести на кухню. Вдруг Капа негромко, но чётко изрекла:

— Сидеть!

Фраерман опешил и… сел. Дарья Степановна вышла с посудой, оставив жениха один на один с экзаменаторшей (и одновременно — экзаменуемой).

— Мама говорила, — начала та, — что у Вас впечатляющие математические достижения.

Начало диалога было не совсем удачным — ведь о любви Фраермана к математике говорил «дядя Серёжа». Ося сразу на данный ляпсус внимания не обратил. Впоследствии он его заметил, но подумал, что Даша разузнала о его математических талантах от сотрудников конструкторского отдела и сообщила об этом дочери.

— Не такие уж впечатляющие, — честно признался любитель математики. — Пару раз выходил на городскую олимпиаду, но дальше не прошёл.

— В то, что «дальше не прошёл» — верю, а вот в то, что «выходил»…

— А ты проверь!

— Ну, раз Вы так настаиваете… К квадрату первого натурального числа приписали квадрат второго и получили квадрат третьего, с наименьшей суммой цифр. Спрашивается:…

— Сорок девять! — выпалил Ося. — «4» — это два в квадрате, «9» — три в квадрате, а «49» — соответственно семь в квадрате.

И он замолчал в ожидании аплодисментов. Скорость, с которой Фраерман решил (как ему показалось) задачу объясняется просто.

На заседании клуба знатоков «Коломна» Ося поделился с народом, что обнаружил интересное свойство числа «49». Главный знаток клуба при подготовке племянницы эту информацию подкорректировал и заготовил Осе математический сюрприз.

Вместо аплодисментов Капа подытожила:

— Сумма цифр числа «49» — чёртова, извините за выражение, дюжина.

— Да, тринадцать, — подтвердил Ося.

— Внимание! — торжественно провозгласила девочка. — А теперь правильный ответ! К единице в квадрате (то есть к «1») приписываем «15 в квадрате» (то есть «225») и получаем «35 в квадрате» (то есть «1225»).

— Так у меня ж сумма цифр меньше! — воскликнул инженер.

— Не верно. Проверьте сами.

— «1» плюс «2», плюс «2», плюс «5» будет … «10». А у меня — «13». Да-а! Верно, что «не верно». Молодец!

— И Вы — тоже. Быстро решили, хоть и не совсем точно. На Лобановского, правда, не тянете, но на Эвклида — вполне.

Ося засмеялся так громко, что его услышала на кухне хозяйка квартиры, и так заразительно, что Капа не смогла сдержать улыбку (хоть и пыталась казаться серьёзной). Инженер сперва подумал, что школьница специально перепутала великого математика Лобачевского с великим футболистом и тренером Лобановским. Но тут он вспомнил слова Даши, что дочка заметно отличается от неё по интеллекту «не буду уточнять, в какую сторону». То, что Капа выиграла математическую дуэль о её уме не говорило — выучить условие и ответ задачи могла и полная дура. Значит, надо проверить девочку, как говорится, «на вшивость» (или культурно выражаясь, «на педикулёз»).

— Как назывался одно время при Сталине Невский проспект? — спросил Фраерман.

— Капа снова улыбнулась и мелодично пропела строчку из нЕкогда популярной «блатной» песни:

— Шли мы по проспекту Октября…

Затем серьёзным голосом докончила: