Бесплатный фрагмент - Мрачный Кукловод

Легенды Русских Героев: Мрачный Кукловод — художественное произведение. Имена, персонажи, места, организации, люди и события являются плодом авторского воображения либо используются в вымышленных обстоятельствах и не могут расцениваться как реальные. Любое сходство с подлинными событиями, местами, именами, организациями и людьми (ныне живущими и умершими) является совпадением.

Любое воспроизведение, использование, тиражирование, распространение в каких-либо целях или иные действия, считающиеся использованием в соответствии со ст. 1270 Гражданского кодекса Российской Федерации, без письменного согласия авторов (создателей и владельцев данного произведения) не допускаются и являются нарушением законных прав и интересов авторов (создателей и владельцев данного произведения), что влечёт за собой применение ответственности, предусмотренной ст. 1301 и 1515 Гражданского кодекса Российской Федерации.

Глава 1.
В сердце метели

В густом тумане снежной метели с трудом проглядывались силуэты деревьев, колеблющихся под натиском пронизывающего ветра. Ледяные порывы вонзались в одежду, проникая в самые уязвимые места, а собаки, тянущие телегу, жалобно скулили, прячься под её защитой. Охотники замышляли засаду на медведя, но природа в свою очередь подготовила засаду для них, укрывшись в белом облаке бушующей стихии.

Их меховые шубы и шапки, покрытые мокрым снегом, казались застывшими в ледяной оболочке. Группа охотников стояла спиной к спине, пытаясь разглядеть хоть что-то в глухой метели, которая заволакивала лес гипнотическим белым вихрем. Кристаллы снега превратились в острые сосульки, которые на сильном ветру нещадно резали кожу, как иглы. Очки на глазах охотников замёрзли, видимость стремительно ухудшалась, а времени на их протирание спиртом не оставалось. Где-то рядом прятался медведь. Он откликнулся на приманку, но охотники не знали, что это была мать с медвежатами, готовая защитить своих детёнышей. Уступить ей означало сыграть с огнём, ведь, отступая, они могли стать жертвой её атаки. Связь с внешним миром прервалась: рация не ловила сигнал, спутниковый телефон замёрз, а батареи успели разрядиться. Даже вода в бутылке превратилась в твёрдый лёд. Собаки тихо стонали от холода и страха, но пути к отступлению не было. Медведь ощущал их присутствие, и охота обернулась в игру на выживание — либо они выйдут победителями, либо станут добычей.

Один из охотников, облаченный в шубу и шапку-ушанку, перезагрузил автомат, перебросил на плечо дробовик и начал искать что-то в кожаной сумке, висевшей на поясе. Он достал сигнальную ракету и зажёг её в надежде увидеть хоть что-то. Искры полетели к небесам, превращаясь в ярко-красный свет и дым. Однако это была не лучшая идея.

В одно мгновение он с криком исчез в метели, отдав несколько выстрелов из оружия, которые бросали размытый свет на облачность снежного спектакля. Раздался зловещий рык медведя, после чего последовали несколько тяжёлых ударов и относительная тишина. Охотник, судя по всему, уже мёртв. Теперь их осталось двое против медведя или медвежьей семейки. Надежды на собак не было: они, как щенки, скулили от ужаса. Температура падала, подавая знак о том, что солнце уже за горизонтом, и с наступлением ночи всё поглощалось в непроницаемых снежных потоках.

— Держись за мной! — крикнул охотник, затаскивая за собой своего спутника, значительно меньшего ростом.

Тот споткнулся о глубокий снег и попытался встать, когда совсем близко раздался громкий рык медведя. В следующую секунду могучая лапа сбила с ног охотника, стоявшего впереди.

— Аа! — закричал мужской низкий голос.

Охотник упал на землю и, отталкиваясь ногами, начал ползти к старому дубу, который едва проступал сквозь метель позади. В панике он выстрелил из дробовика, но медведь, словно не заметив ствола, вырвал оружие из рук и с силой отбросил его прочь. Оно полетело, как спичка, ударяясь о деревья, и вскоре исчезло в бесконечной снежной метели.

Медведь рычал, как одержимый. Его ярость была столь же внушительной, как и страх охотников; обе стороны оказались заперты в ловушке, из которой не было выхода. Словами ситуацию не разрешить — медведь не понимал человеческой речи. В мире дикой природы выбор всегда однозначен: либо ты, либо он. Кто-то должен стать чьим-то ужином.

Свирепый зверь уверенно выпрямился на задние лапы, вдыхая воздух, будто наслаждаясь ароматом тёплого человеческого мяса. Снова зарычав, он опустился на передние лапы и сделал решительный шаг в сторону охотника, который полз назад, почти упираясь спиной в дерево.

Охотник лихорадочно копался в кармане, из которого сыпались патроны от дробовика, как песок из старого мешка. Он понимал, что в этот раз, похоже, станет обедом, а не наоборот.

Сквозь густую метель он пытался разглядеть своего товарища, который ещё совсем недавно стоял за ним, крича:

— Рома! Беги! Беги!

Но тот только коротко ответил:

— Нет, Дед!

Шум метели разорвался мощным выстрелом, который сотряс воздух вокруг старого охотника. Он почувствовал, как горячая кровь брызнула на него, и в тот миг растерянности не мог понять, чья это кровь — его ли, или чужая. Сделав ещё пару движений ногами в глубоком снегу и уперевшись полностью в дерево, он почувствовал сильный удар в ноги.

Перед ним с глухим шумом повалился медведь, раненый в голову, прижимая охотника к земле. Боль пронзила его колени, а услышав треск, он понял — падающая туша сломала ему ноги.

Из густого тумана снежного шторма вынырнула фигура маленького парня, которому шуба придавала неестественный объем. Это был не мужчина, а скорее подросток. В его руке дымилась винтовка — инструмент, с помощью которого он только что отправил в мир иной своего первого медведя, метко попав в висок. Глухой выстрел повалил мощное тело на снег.

Рома отложил винтовку и быстро наклонился к деду.

— Дед, ты в порядке? — закричал он, стараясь перебороть страх.

— Да! Но ноги… Черт! Не могу шевелиться!

Рома схватил деда под плечо и изо всех сил потянул его к себе. Но сил не хватало, и с каждой секундой его усилия становились всё более тщетными. Вдруг он почувствовал сильный удар в своё плечо. Это был Иван — тот самый, что зажёг сигнальную ракету. Медведь не убил его, но покромсал жестоко. Шуба Ивана была разорвана в клочья, и сквозь порванные куски проглядывало его раненое тело.

— Я здесь! Я жив! — буркнул Иван, подхватив деда под другое плечо и потянув его вперёд.

— AAA! — закричал старик. Его ноги были прижаты четырьмя сотнями килограммов медвежьего мяса, которое обрушилось на него, судя по всему, не оставив шансов.

— Рома, бери палку из телеги! — крикнул Иван. — Нам нужно сделать рычаг, чтобы приподнять тушу медведя! Я вытяну твоего деда только тогда, ты меня понял?!

Рома, полон решимости, кивнул.

— Возьми винтовку! Мало ли что случится, давай-давай! — крикнул Иван.

Рома схватил оружие и бросился к телеге с собаками, но в густом снегопаде вокруг ничего не было видно. Он почти слепо ориентировался по верхушкам деревьев, которые изредка проступали через завесу метели, и в конце концов нашёл телегу.

Подойдя ближе, он заметил алые пятна на белоснежной поверхности снега. В его груди вдруг зашевелилось тревожное предчувствие. Одна из собак была ранена и, тяжело дыша, пыталась заползти под телегу, как будто искала укрытие от надвигающейся беды. Рома опустился на колено, когда из тумана появилась голова и раздалось рычание белоснежного волка — существа, о котором он читал в суровых рассказах про охоту.

Волк показал зубы, из которых свисали обрывки ярко-зелёной верёвки — той самой, что крепко держала раненую собаку. Рома чувствовал, как ненасытное дыхание хищника обжигает его лицо, а винтовка, как живое существо, упрямо смотрела в землю, ныряя носом в глубокий сугроб. Дуло было длинным, и каждая секунда на вес золота — если он промахнётся, волк неминуемо ринется на него.

Вспомнив о деде, который только что полз назад, спасаясь от неотвратимой смерти, Рома вдруг понял, что делать. Он резко метнулся в сторону. Хищник, в гневе и голоде, бросился на него, но благодаря удачному прыжку вбок Рома выиграл драгоценный метр. Снег посыпался из дула, которое вырвалось из плена снега, и он выстрелил.

Волк упал рядом, словно решив отдохнуть на его плече. Рома лежал на спине, глядя в сумрачное небо, осознавая, что это была его первая охота с дедом — момент, когда он нажал на курок. Ему исполнилось десять, и он ощущал гордость за важный опыт, подаренный ему судьбой, который навсегда останется в его памяти. Сегодня он понял, что хочет стать стрелком. Это желание разгорелось в нем, как пламя — яркое и неудержимое.

Глава 2.
В ловушке славы

В освещённой комнате квартиры жужжал плазменный телевизор. Вячеслав переключал каналы, но на всех вновь и вновь мелькала одна и та же новостная лента; все глаза были прикованы к театру, в котором разыгралась трагедия. На тумбочке рядом с диваном стояла кружка с недопитым чёрным кофе, который давно остыл, но его горечь была ничем не хуже того, что происходило за экраном.

Он, сжимая пульт в руках, старался избежать бесконечного потока новостей о том, что произошло. Записи, на которых он и охранник с позывным «Дед» отстреливались от террористов, не давали ему покоя.

Интервью с его мамой, сестрой и соседями не прекращались. Он же жаждал спокойной, мирной жизни, но вокруг все пытались сделать из него какого-то героя. А он всего лишь исполнил свой долг — снова.

Под его домом стояли микроавтобусы с телевидения, превратившие его в зверя в засаде. Походка за хлебом стала гонкой от назойливых фотожурналистов, которые не оставляли ему выбора.

---

— Кто вы? Как вы? Что там было? — Вячеслав едва переносил эти вопросы, из-за которых у него не было желания лишний раз выходить из дома.

Он надел спортивную кофту с капюшоном, раскопал в тумбочке медицинскую маску, оставшуюся со времён пандемии, и выбежал из подъезда. Каждое утро он бегал в парк неподалёку. В этот раз репортёры его не заметили.

В театре ему дали отгул, но сам театр, увы, выглядел не лучше, чем он сам. Главная сцена была наполовину разрушена; зрительный зал завалило развалившимися декорациями, которые рухнули с потолка, когда огонь захватил крышу здания.

Спектакли собирались перенести в другие театры, но он не был в силах возвращаться на сцену, особенно сейчас.

Вячеслав бежал, и в голове прорывались воспоминания — крики, огонь, выстрелы. Он терзался, размышляя, что сделал, и задавался вопросами: а мог ли спасти кого-то ещё, если бы поступил иначе? Ему посоветовали обратиться к психологу, но он знал, что лучший психолог для него — это он сам, а не какой-то специалист, который никогда не видел ада, где нужно нажимать на курок, чтобы гасить тех, кто хочет уничтожить тебя.

Воспоминания постоянно возвращали его к сцене, где он чудом остался в живых — на помощь пришёл таинственный боец в металлических доспехах, с такой лёгкостью и точностью прошивший террористов, не задевая Вячеслава.

То, как он выглядел, как двигался и говорил, блуждало в его памяти: Что это было? Робот? Человек? Или просто результат боевого шока?

---

После этого солдатам спецгруппы, работающим в театре, запретили говорить о том, что кто-то подобный принимал участие в операции по спасению заложников. Но Вячеслав чётко помнил, что видел, и это не давало ему покоя. Он даже не знал, кто его спас, и не мог пожать ему руку, чтобы сказать «Спасибо».

Глава 3.
За пределами экрана

Ту же передачу и кадры из театра показывали по всему миру. Вячеслав и Дед стали медийными звёздами. Как бы кто ни хотел это скрыть, невозможно было промолчать о том факте, что актёр и охранник спасли людей и предотвратили осуществление плана террористов.

Картинки мигали разными цветами в прохладной комнате Белой Крепости, где перед телевизором, на старом кожаном кресле, которое скорее напоминало двуспальный диван со времён гражданской борьбы за независимость, сидела фигура, одетая в высокую шляпу с белыми и красными полосами. На фоне пробелов из синего материала красовалась белая звезда.

Белая Крепость напоминала храм Зевса, на вершине которого кто-то построил купол и покрасил его в белый цвет. Здание словно имитировало свет, освещая миру дорогу к справедливости и равному праву на счастливую жизнь. На башне, венчающей купол, развевался синий флаг с белой звездой Данталиана. К главному входу тянулась длинная мраморная дорожка, отбивающая деликатные лучи пасмурного неба и приобретавшая вид слоновой кости, которая на краях уже успела пожелтеть, а местами даже потрескалась. Осенние листья заполняли трещины, уменьшая эпичность всей монументальной конструкции.

На этой дорожке часто можно было увидеть следы крови, тянущихся к главному входу с территории резиденции. Огород и лес, окружавшие Белую Крепость, были залиты бетоном. Кованный забор заменили на бронированный, а вместо фонтана Данталиан приказал установить две установки «Земля-Земля» и одну установку «Земля-Воздух». Дорожки крови по традиции оставляли те, кто не соглашался с Данталианом и его советниками из Министерства Войны. Он обозначал их ударом ножа, а кровь, стекавшая с их ран при бегстве, оставалась на дорожке.

Так как дворник предпочел переродиться в аду, чем служить следующую жизнь на белом дворе, никто не стирал эту кровь, кроме зимы, которая накрывала мир белым пушистым одеялом снега. Когда первые лучи солнца превращали снег в воду, оказывалось, что красные дорожки крови исчезали, и дорога снова становилась чистой.

На обшитом кожаной подушкой подлокотнике кресла дрожала старая сморщенная рука старика. На указательном пальце поблескивал большой золотой перстень с чёрным алмазом. Рука дрожала всё сильнее, свисая безвольно с подлокотника.

— Бельфегор! — прозвучал низкий, хрипловатый голос старика в просторном коридоре Белой Крепости. — Чёрт возьми! Бельфегор!

Голос оборвался на полуслове, прервавшись кашлем и хрипом.

В это время Бельфегор в наушниках играл на электрогитаре, репетируя к концерту, который должен был состояться скоро в одной из колоний, когда придёт её очередь получать очередную партию благодарности. Он всегда с радостью доставал свою электрогитару, надевал рваные джинсы и играл до посинения. Поскольку Данталиан запретил ему играть в открытую в Белой Крепости, Бельфегор теперь слушал музыку в наушниках и, следовательно, не услышал, как Данталиан звал его.

Медсестра быстро поменяла пластиковый мешок, висевший у ног Данталиана, и старалась его успокоить, хотя сама не хотела идти за Бельфегором. Она подошла к одному из мужчин у двери и шепнула ему на ухо:

— Данталиан зовёт Бельфегора.

Охранник кивнул и, приподняв воротничок, сказал в микрофон:

— Второй! Зови босса! Данталиан его просит!

Тем временем Ксафан играл в одиночестве, нюхая парфюмы, которые получил в подарок от самого Сатаны. Так же он смотрел фотографии костров в интернете, испытывая дьявольское возбуждение. Ксафан прекрасно слышал, как Данталиан звал, но, так как тот не обращался к нему напрямую, он просто проигнорировал его.

Бельфегор орал в потолок, напевая мелодию. Было неясно, что звучит хуже — его голос или гитара. Офицер охраны постучал в дверь, но никто её не открыл. Он снова постучал, поочередно нажимая на ручку. Бельфегор молниеносно среагировал, направив свой револьвер на открывающуюся дверь.

— Какого чёрта?! — спросил он, заикаясь от нервов.

Охранник сглотнул слюну и шепнул:

— Данталиан!

Бельфегор снял ремень от гитары, отложил оружие и быстрым шагом побежал в сторону кабинета Данталиана, по пути стукнув рукой по двери комнаты Ксафана. Этот поступок также остался без внимания.

В комнате уже стоял врач, который только что отключил телевизор и злился, говоря медсестре, что Данталиан не должен смотреть новости: он слишком остро реагирует на всё, что происходит. Медсестра замялась, и врач нервным жестом протянул ей пульт от телевизора. Она, заикаясь, обняла его обеими руками:

— Извините! — произнесла она и выбежала из кабинета.

Бельфегор стремительно промчался по коридору и, не успев увернуться, толкнул медсестру плечом. Она, словно шар в бильярде, резко сместилась и ударилась о стену, пытаясь отдышаться и вытирая слёзы от обиды.

Бельфегор встал в дверях кабинета, одетый в футболку, рваные джинсы и кроссовки. Ему не очень хотелось говорить с Данталианом, но он всё же поправил причёску и, уверенно шагнув, вошёл в угол кабинета, где стояла штора и находилась кровать Данталиана. Он сел рядом и взял его за руку:

— Слушаю тебя, дорогой Данталиан!

Так как Данталиан в последние дни своей жизни запретил обращаться к нему его земным именем Джо, все нежно называли его Дени.

Дени открыл глаза и напрягся, пытаясь вспомнить, кто это и зачем пришёл.

— Ты меня вызывал? — спросил Бельфегор, который никак не мог избавиться на земле от облика крысы. Он продал свои рога другому дьяволу, когда находился в неадекватном состоянии. В результате его уши стали крысиными, а он сам превратился в Дардатуя — изгнанного дьявола, который не может вернуться в ад. На земле он не может стать полноценным человеком, а на небесах его никогда не примут. Единственное его развлечение — это деньги, которые он прячет повсюду, где только может.

Дени, задумавшись, произнёс:

— Не знаю, не знаю. — Затем он вдруг дёрнулся, как будто ничего не произошло, и сел на кровати, осматриваясь вокруг.

— Так, — сказал он, вздохнув. — Бельфегор! Как дела там? Что говорят по телевизору?

Бельфегор опустил голову.

— Всё, как планировали, всё сбылось, дорогой Дени!

Дени засуетился, и на его лице появилась гримаса злости. Он посмотрел Бельфегору в глаза и выдал:

— Но они нас не боятся и так?! Наши люди, наши люди! — прохрипел Дени, закрыл глаза и уронил голову на подушку.

Врач, склонившись над пациентом, начал аккуратно ощупывать пульс. Его лицо приняло серьёзное выражение.

— Он устал, — произнёс врач с ноткой беспокойства. — Господин Бельфегор, ему необходимо отдохнуть. Телевизор сейчас совершенно ни к чему. Я прикажу отключить антенну и загрузить мультфильмы. Это будет наилучшим решением.

Бельфегор кивнул:

— Так мне можно идти? — спросил он.

— Да, — ответил доктор, — ему сейчас нужно отдохнуть.

Бельфегор вскочил с кровати, взглянул на врача и Дени, после чего быстро направился к выходу. У двери стояла медсестра, и, заметив его, в панике отскочила в сторону, чтобы не столкнуться с ним снова.

По пути к себе Бельфегор, без стука и церемоний, резко ворвался в комнату Ксафана. Тот, сидя за компьютером, мгновенно среагировал: быстро закрыл крышку ноутбука, стараясь скрыть от Бельфегора свои дела. Атмосфера в комнате накалилась, а воздух наполнился недосказанностью и неловкостью момента, обостряя восприятие каждого взгляда и слова. В воздухе стоял едкий запах адских парфюмов, которые Сатана планировал запустить в продажу на земле в следующем году.

Бельфегор уселся на край дивана, его взгляд устремился на Ксафана, который мучительно пытался собраться с мыслями.

— Что случилось, Ксафан? — произнёс он с тревогой в голосе.

— Дени опять в бешенстве. Что происходит?

Ксафан, погружённый в туман собственных мыслей, с трудом воспринимал реальность. Всё вокруг него искажалось, а звуки, доносившиеся издалека, смешивались, теряясь в бесконечности. Он только что увидел гигансткий костер, который своим пламенем выбил его из сторя и, словно в полудрёме, не вполне понимал, о чём говорит Бельфегор.

— Понятно! — вскрикнул Бельфегор. — Поговорим попозже, когда вернёшься в чувства. Подготовь отчёт о том, что ты делал и почему всё пошло не так, как должно было.

Глаза Ксафана метались, пытаясь сфокусироваться на чём-то, что ускользало от него. Пульсация в висках нарастала с каждой минутой, а он сам с трудом осознавал, что качает головой. Слюна медленно стекала с губ, оставляя влажные следы на коже.

Бельфегор, злобно усмехнувшись, вышел из комнаты, оставив Ксафана наедине с собой. Вернувшись к себе, он поднял гитару и перекинул её через плечо, привязывая к кожаному поясу.

С тумбочки он схватил белые беспроводные наушники, вставил их в уши и начал играть. Звуки заполнили комнату, унося его в мир музыки и позволяя забыть о том, что было до этого.

Глава 4. На грани разоблачения

Ксафан проснулся поздним утром. В его голове царил полный бардак после прошедшей ночи. Не открывая глаз, он нащупал тумбочку, схватил графин с водой и жадно глотнул.

Сев на кровать, Ксафан заметил, что картинка перед его глазами продолжала пульсировать, оставляя его безразличным к происходящему вокруг. Но работа есть работа. Он встал, надел штаны от костюма, схватил рубашку с пола и направился в туалет.

Ксафан включил воду и умыл лицо. Бриться ему не понадобилось: дьявол бороды не носит, и, соответственно, это шло ему на пользу, экономя время.

Уборщица, услышав шум из номера Ксафана, кивнула официанту. Тот, выглянув из-за угла, выкатил тележку с хромированной круглой крышкой и аккуратно постучал в дверь.

— Завтрак, господин Ксафан! — произнёс он с улыбкой.

Ксафан вздрогнул от неожиданности; его глаза блеснули красным оттенком, и он повернулся к двери с восклицанием:

— Не сейчас, чёрт возьми!

Ноги официанта подогнулись в коленках. Он испуганным взглядом посмотрел на уборщицу, которая жестом призвала его выкатить тележку обратно и не лезть под ноги Ксафана.

Подняв телефон, Ксафан увидел, что органайзер напоминает о телеконференции, связанной с произошедшими событиями в театре. Внезапно его осенило: конференция!

Быстро схватив свой розовый галстук, который висел на краю дверцы туалета, он накинул его на шею — галстук сам завязался, словно змея, обвивающая шею. На глаза он надел фирменные очки, мастерски скрывающие покраснение и усталость его глаз. Потом, спотыкаясь о собственные ноги, он бросился к выходу, где на тумбочке в толстой папке лежала подготовленная пресс-секретарем речь.

Выскочив из комнаты в коридор, он натолкнулся на испуганную уборщицу. Ксафан ободряюще улыбнулся и устремился в зал, где уже собрались фоторепортёры ведущих газет и телеканалов.

Он опоздал. Они сидели там больше часа, и в воздухе витало беспокойство. К счастью, Дени сладко спал, приняв дозу успокоительных.

Ксафан вошёл в зал, и радостное «Наконец-то!» послышалось среди собравшихся. Он проворно вскочил на подиум к высокой тумбочке с микрофонами, на которую были направлены все камеры и свет.

Одним движением Ксафан подогнул микрофон на длинной хромированной пружине так, чтобы он оказался на уровне его губ.

— Приветствую! — произнёс он с улыбкой. Свет вспышек журналистов окутал его слева направо и сверху вниз. Ксафан ответил ослепительной белоснежной улыбкой. Его клыки, отпиленные до идеала, выглядели как у настоящего человека.

— Хочу сказать: скорее всего, они сами осуществили этот отвратительный и страшный акт, чтобы все подумали, что мы к этому причастны. Но это — не мы! Спасибо!

Засмеявшись, Ксафан поправил свой розовый галстук и спрыгнул с подиума. Репортёры устремились к нему с вопросами, но охрана начала разгонять их.

— Господин Ксафан! — кричали журналисты. — У нас есть вопросы!

Охрана вежливо, но решительно отвела задающих вопросы в другую комнату, где их дубинками научили, что в настоящей свободной стране не следует провоцировать лишние дискуссии.

Ксафан чувствовал, как картинка перед его глазами размазывается. Куриное яйцо, которое он выпил накануне, вновь подействовало, как бумеранг. Он стремился как можно скорее вернуться в свой апартамент и нырнуть в туалет, подальше от всего этого. Он чувствовал жжение и одновременный спазм, который призывал его незамедлительно попривествовать фаянсовую чашу. Ксафан профессионально скрывал свои эмоции, так что никто не мог заметить на его лице ни единого намека на страдание.

Далеко в коридоре, по которому он шёл, появился согнутый силуэт Дени, медленно волочившего ноги, словно нёс тяжёлые камни в карманах. Ксафан спрятался за одну из штор и задержал дыхание. Больше всего ему не хотелось встречаться с Дени. Ему было нечего сказать, а картинка в глазах двоилась и троилась. Дени, сделав несколько шагов, остановился, будто ощущая чье-то присутствие, и оглядел коридор. Не замечая ничего подозрительного, он зашёл в свой кабинет.

Ксафан выглянул из-за шторы, но вдруг Дени снова появился в дверях. В ужасе Ксафан снова спрятался и втянул живот.

Дени выглядел измождённым. К нему подошла медсестра, что-то тихо сказала ему и, взяв его под руку, завела в кабинет.

Ксафан тут же выскочил из-за шторы и быстрым шагом добежал до двери своего апартамента.

Глава 5. Расследование

В главном офисе собрались высокопоставленные члены всех секретных ведомств, связанных с полицией, разведкой и армией. Атмосфера была плотной, как чёрное облако, зависшее над городом после трагедии: в Столице погибли и пострадали многие. Часть театра сгорела дотла, и это событие несёт за собой страшные последствия.

— Президент Вавилов ждёт доклада. — тяжёлым голосом произнёс один из сидевших за круглым столом.

— Товарищи, нам необходимо прояснить, что произошло, как это случилось и кто стоит за этим. В СМИ Лиги Умерших уже начали нести чепуху, перекладывая ответственность.

На огромном экране в зале экстренных совещаний засветились кадры, показывающие масштаб катастрофы. Ужас охватил присутствующих, их лица приобрели каменное выражение.

Молодая ассистентка быстро прошла среди толпы вокруг круглого стола, раздавая папки с документами офицерам и чиновникам, как будто на её плечах лежала ответственность за судьбу страны.

На экране появились приближенные лица двух мужчин.

— Кто это ещё такие? — спросил один из офицеров.

Эти люди каким-то образом помешали террористам. Вячеслав Егоров — бывший служащий, сейчас он актёр, выпускник театрального института. В тот момент, когда он находился на сцене, террористы проникли в театр.

Второй — его напарник с позывным «Дед», Николай Петрович Ковалев, ныне пенсионер, подрабатывающий охранником в театре.

— Интересно, — произнёс другой офицер, перелистывая папку.

— Досье у обоих чистое? — уточнил он.

— Так точно, — ответил сотрудник разведки, бесстрастно поджав губы.

— Как им это удалось? Супергероев не существует!

— Правда?! — усмехнулся рослый майор секретных служб.

— Нет, без нашего участия не обошлось, — произнёс человек в гражданской одежде, привнося напряжение в зал.

— А вы, собственно, кто и как здесь оказались? — поинтересовался офицер, настороженно прищурившись.

— Разрешите представиться. Горевич Анатолий Васильевич — директор компании «Нано-Роботикс».

— Отлично. Так что вы имеете в виду, когда говорите, что «не обошлось без вас»?

— В театре мы впервые использовали проект «Эхо». Произошла несанкционированная ситуация, но все же…

— Проект «Эхо»? — удивились многие из собравшихся, и в их голосах прозвучали нотки замешательства и недоумения.

— Так точно. Это разработка, которая не должна была использоваться в реальных условиях. Однако во время её демонстрации, проводившейся параллельно на базе специальных отрядов полиции недалеко от театра, произошёл сбой, и наш проект самостоятельно включился в события, происходившие в театре.

— Ваш проект? — Давайте говорить проще и точнее, товарищ.

На экране появился облик человека — фотография, запечатлевшая солдата.

— Знакомьтесь, Майор Волков, офицер спецподразделения «Сигма», который погиб при атаке дронов на кольцевую дорогу прошлым летом.

— Погиб? — Так становится интересно! О чем вы, чёрт возьми, говорите? — ошеломленно спросил один из присутствующих.

---

— Извините, но это информация пятого уровня секретного доступа.

Горевич бросил вопросительный взгляд на Морозова, секретаря безопасности. Тот внимательно осмотрел всех за столом и одобрительно кивнул. Среди присутствующих не все обладали даже четвёртым уровнем доступа.

Горевич продолжил:

— Его тело погибло, но мозг остался жив.

В этот момент на экранах появилась сцена: из густого дыма вырвался дрон, влетевший в комнату, где находился Вячеслав. Он выпустил красный луч, рассекающий пространство и фиксирующийся на головах террористов. За первым дроном в комнату влетели ещё два, зависнув в разных углах. Пока террористы удивлённо смотрели на них, как загипнотизированные, в глубине коридора показалась фигура мужчины в железных доспехах, парящего над полом. Именно он спас Вячеслава от гибели.

На меньших экранах, открывшихся по сторонам настенной проекции, было видно действие операции: проводились пробы спасения Волкова, его последовательное имплантирование, первые тренировки и продвинутые занятия с солдатами группы «Сигма».

— Вы, товарищи, слышали о проекте «Циклоп»? Это глобальная база информации, которая позволяет солдатам получать сведения о спецоперациях в реальном времени, а также реализовывать данные с дронов — создавать 3D-визуализации окружения, наносить цели операции и обозначать вражеские единицы противника?

---

Большинство собравшихся кивнуло в ответ.

— Проект «Эхо» — это расширенная версия «Циклопа», но здесь мы пошли гораздо дальше, чем просто передача информации. Мы создали роботизированного воина, который имеет полный доступ к системе «Циклоп» и сам дополняет её, становясь важным звеном в…

— Так! Подождите! — буркнул один из высокопоставленных генералов. — Вы создали робота? При чем тут Волков, если он погиб?

Горевич замолчал. Из-за стола встала стройная женщина, по виду азиатка, с длинными чёрными волосами, которая проникающим взглядом прошлась по всем участникам. На её пиджаке виднелся значок «Аврора-Роботикс». Фамилия её звучала чисто по-китайски — Наталья Ванг. Все замолчали. Ванг взмахнула ладонью, активируя интеракцию проектора, и спокойным низким голосом с акцентом произнесла:

— Майор Волков — тот самый робот. Нам удалось объединить его с машиной. Изначально мы просто проверяли совместимость его тела и механических имплантов. Волков — это прототип, который может открыть перед нами путь для создания имплантов и протезов, давая возможность возвращения наших ушедших воинов на поле боя, даже если они потеряли значительную часть собственного тела.

— Так! Пожалуйста, — прервал офицер, ведущий собрание. — Мы уходим от главной темы. Кто стоит за этими провокациями?

---

Внезапно дверь зала открылась, и в ней появился министр Соколов. Когда Анатолий Сергеевич вошёл, все сразу встали, словно по команде, и напряжение в зале резко возросло.

Он был невысокого роста, с округлыми плечами и осанкой, излучающей уверенность. Лицо Соколова сияло под ярким светом ламп, а его короткие аккуратно уложенные волосы ассоциировались со строгостью и внушительностью. В его глазах сверкали интеллект и решимость, как у опытного охотника, выискивающего свою цель.

Соколов Анатолий Сергеевич создавал впечатление человека, который всегда знал, что сказать, и никогда не терял самообладания, даже в самых сложных ситуациях. Его мягкий, но в то же время требовательный голос наполнял комнату уверенностью и авторитетом, а улыбка скрывала таинственное обаяние, завораживающее всех. За его остроумными репликами всегда прятались тщательно продуманные планы, и каждый его выход в общество становился напоминанием о том, какое сложное бремя он нёс как руководитель.

Взгляд публики сосредоточился на нем, сочетая любопытство и нервное волнение: он был настоящим лидером — и это придавало его образу особую значимость, насыщенную тонким зарядом ожидания.

— Садитесь! — сказал он.

За ним следом вошёл глава разведки, человек, имя и фамилия которого были известны только Соколову и Вавилову. У него была короткая стрижка, подчёркивающая чёткие черты лица — резко очерченные скулы и высоко задранный подбородок, что придавало ему вид серьёзного и решительного человека. Проницательный взгляд его тёмных глаз напоминал хищника, готового к действию; в нём читались холодная решимость и собственная правда, словно он оценивал каждую деталь в комнате. Его походка была уверенной и целеустремлённой, как у опытного командира, а каждое его движение излучало внутреннюю силу и решимость. С ним было трудно не считаться — невидимая энергия, исходившая от него, заполняла пространство, настраивая всех на серьёзный лад.

Анатолий Сергеевич, чувствуя нарастающее беспокойство и тяжесть ответственности, встал в центр зала. Его голос дрожал, когда он посмотрел на участников.

— Давайте дадим слово нашему главе разведки, — сказал он с усилием, чувствуя, как все на него смотрят с тревогой и ожиданием.

На экране появились изображения. Теперь все собравшиеся увидели фотографии, сделанные внутри театра. Тела мёртвых террористов были выставлены на обозрение; их не прятали. На экране высветился большой круглый шеврон отряда «Черный Обелиск».

— Не следует искать зачинщиков конфликта — это провокация, направленная на то, чтобы втянуть нас в полномасштабную битву. «Черный Обелиск» представляет собой Имперскую Службу Террора, и мы должны это понимать.

На экране появились лица террористов, многие из которых уже имели статус ликвидированных. Главная фотография запечатлела человека, возглавлявшего террористов в театре. Полную картину дополняли записи с камер внутри здания.

Глава разведки перелистал изображения.

— Похоже, что главным зачинщиком был Джон Андерсон под псевдонимом «Виак». В переводе это означает «Слабый», но это далеко не так. Именно он возглавлял группу, которая атаковала театр. Ему удалось сбежать. На второй фотографии изображён Аркадий Андерсон, более известный под прозвищем «Билл», что в переводе означает «Счёт». Его жизнь завершилась в результате жёсткой перестрелки в театре, где в попытке скрыться, он был ликвидирован спецназом.

Много тел превратилось в прах. Мы сможем распознать их только по зубам, но это займёт время. Они работали и работают для «Черного Обелиска», а также имеют прямую связь с Империей Заблуждения и тем, что происходит сейчас. Группа террористов, сбежавших с места преступления, была задержана на границе с Паронормальной Зоной Мрака рядом с Четвертым сектором. Они двигались в сторону западной мрачной зоны. Всех поймали, но Джону Андерсону удалось исчезнуть. Он, как будто, растворился в воздухе.

— Исчез? — повторил Морозов. — В нашем профессиональном лексиконе такого слова не существует! Он, скорее всего, уже залёг на дно и готовится к следующему нападению. Об этом у нас уже есть сведения.

Глава разведки неодобрительно посмотрел на Морозова и вновь заговорил:

— Факт гибели его брата может ещё сильнее повлиять на мотивацию Андерсона. Он теперь будет воевать не только за деньги, но и мстить за брата.

Люди в зале слушали с волнением. Соколов сделал несколько шагов назад, налил воду в стакан, глубоко вдохнул и отпил несколько глотков, чтобы утолить жажду.

Глава стратегической разведки продолжил:

— Мы собрались здесь не для того, чтобы выяснить, кто это сделал. Мы здесь, чтобы обсудить наши следующие шаги, потому что то, что произошло, — это грубое нарушение наших прав.

Все ведомства должны понимать, что это не первая и не последняя атака. Нам необходимо готовиться к следующим угрозам, направленным против мирного населения. Все указания и рекомендации для конкретных ведомств находятся в папках, которые вы получили. Спасибо.

Соколов, нахмурив брови, серьёзно произнёс:

— Товарищи! За работу! Время — наш враг!

Все встали и молча разошлись по кабинетам, погружаясь в изучение неотложных дел.

Глава 6. Власть страха

— Когда страх уходит, теряется и контроль. Все стремятся к большему, не задумываясь о том, откуда это берётся. А мы своего не отдадим. Людей слишком много на Земле; хватило бы, если бы было столько же, сколько нас сейчас, плюс те, кто нужен для обслуживания.

— Как в ресторане, — добавил Ксафан и рассмеялся.

Бельфегор уселся на дубовый стол, прямо на бумаги с имперским гербом. Окинув взглядом документы, торчащие из-под его ягодиц, он выдернул их и бросил на пол, нагло усмехнувшись.

— Это и есть ресторан, а мы здесь гости. Они — либо статисты, либо персонал для обслуживания, — заржал Бельфегор.

— Все ведут себя как официанты-студенты, работающие за чаевые, но настоящий стейк едим только мы, и так должно быть, — произнёс Дени шёпотом, теряя сознание и наклоняясь в сторону.

— Они глупые! — стонал он. — Глупые!

Бельфегор вскочил с места и подхватил Дени, который с неуверенной походкой направлялся к двери овального кабинета. Развернув его, Бельфегор вернул Дени обратно в кресло, в котором тот проводил всё больше времени с каждым днём. Медсестра уже готовила очередную капельницу с кровью — вещь, жизненно необходимую для Дени, особенно сейчас, когда всё шло не так, как представлялось полгода назад.

Дени резко дёрнулся и выдернул руку из объятий Бельфегора.

— Кто ты, чёрт возьми? — с опустошённым взглядом произнёс он, глядя на Бельфегора

Тот сообразил: Дени его не узнал.

— Это я! Бельфегор! Спокойно. Давай сядем в твоё любимое кресло и продолжим разговор. Нам нужно подписать много документов — колонии ждут оружия, помнишь?

Бельфегор бросил хитрый взгляд на Ксафана, а тот ответил кривой улыбкой. Всё шло по плану. Следующий транш денег на их счёт уже близок.

Дени был очень слаб. Его густые седые брови закрывали маленькие морщинистые глаза. Он что-то бормотал под нос, кажется, разговаривая со своей покойной матерью.

— А, Бельфегор, это ты! — повторил он. — Мой дорогой Бельфегор! Ему явно стало легче, и он покорно направился к креслу.

Ксафан наблюдал за ними с тревогой: его не радовало приближающееся время, когда Дени может исчезнуть. Этот день казался близким, и с его уходом поток денег может прекратиться. Конкуренция за кресло начнётся заново, и этого он боялся больше всего.

— Они глупые! Мы всего добились сами!

— Ты прав, Дени, — крикнул Ксафан, бросив взгляд на Бельфегора. Их обмен взглядами говорил о многом. Они просто поддерживали видимость хорошей коммуникации с Данталианом, чтобы тот хотя бы на мгновение чувствовал себя вовлечённым в разговор, имея иллюзию влияния на происходящее.

— Людей надо контролировать. А контроль — это страх. Если не будут бояться, не будут и слушаться! — варкнул Дени, оседая в кресле. Его капельницу заклинило. Медсестра быстро подбежала к нему, пытаясь размотать запутанные шланги.

Ксафан не любил наблюдать за медицинским процессом, происходящим с Дени, поэтому отвернулся и уставился в окно круглого кабинета, проводя рукой по своему розовому галстуку. Он смотрел на горы мусора вокруг, на транспаранты, которые когда-то митингующие против столкновений пытались повесить на кованом ограждении Белой Крепости Мрачного Кукловода, пока их не разогнали. Толпы зависших людей, смотрящих в небо, стояли за забором, как будто зомби-вирус поразил весь мегаполис Империи Заблуждения и запер всех на улицах. Между ними ходили люди в белых халатах, несущие коробки со сладостями, куртками и шапками. Каждый, кто получал конфету или шапку, также получал флажок, чтобы поднять его вверх и махать им, когда Дени будет ехать на своем лимузине по городу.

К Ксафану подошёл Бельфегор. Широко улыбаясь, он толкнул его в плечо и произнёс:

— Вот как! Так и надо! Помнишь, когда-то они протестовали против разногласий, когда мы устранили того музыканта в центральном парке? Все мечтали о мире и беззаботной жизни. А сейчас, как видишь, у нас полное понимание и поддержка. Не надо больше их пугать, не надо сносить здания в центре города, чтобы был повод начать сражение, которое могло бы изменить лицо мира до неузнаваемости и вернуть нас в яркое средневековье, где люди опять не смогут создавать механические двигатели, добывать ресурсы и не будет фастфудов. Мы дали им столько счастья! Они невероятно счастливы. Все они смотрят в небо с глазами, полными восторга. Жаль, что мы не догадались раньше — решение оказалось так близко!

Ксафан засиял, но затем вновь стал серьёзным.

— Ноль толку от них! Они стоят на месте уже несколько недель, месяцев, лет, ни на что не годясь. Насколько же они кайфуют от той жизни, которую мы для них создали! Неограниченные кредиты, быстрая еда и дешёвые боевики. Как они могут калечить друг друга? Зачем им продавать оружие? Как с них вообще налоги собирать?!

Бельфегор сделал глоток кофе, и смотря в окно, уронил:

— Воинов мы из них не сделаем, это точно. Но можно накормить их бесплатным фастфудом, чтобы они стали жирными, как шары. Потом мы сможем сделать из них колбасу и снова скормить им её. Тогда мы создадим новую пищевую цепочку и заработаем на этом миллиарды. А те идиоты сами возьмут кредиты на колбасу. Мы сделаем рекламный фильм, в котором покажем нашу работу на заводах по производству колбасы, а платить будем людям мясом.

Ксафан приятно удивился, поднял одну бровь и полностью заценил идею своего собеседника.

— Не плохая концепция. Действительно на этом можно много заработать.

— Ксафан, дорогой! Ты знаешь, сколько мы продаём гремящих палок всем нашим колониям по всему миру? Как мы всегда хотели — все покупают у нас, не важно, что всё это старое, ржавое барахло. Танки домохозяйкам не продашь. Да и фиг с ними. Ксафан, это гениально! Ты помнишь рассказ о старом человеке, который чинил окна, а затем вставлял стекла? Чтобы бизнес крутился, его сын бежал впереди и бросал камни, разбивая окна, а старик проходил мимо, сочувствовал и предлагал свои услуги со скидкой. Без сына не было бы бизнеса. Война — бизнес, а смерть — товар. Наш «сын» — это страх. Мы не пугаем собственный народ; наоборот, дарим ему счастье.

— Надо больше запугивать колонии, чтобы они больше покупали. — вставил Дени.

— Верно, Дени! — крикнул Бельфегор, поднимая бокал.

— Запугивать этих растений, стоящих на улицах? — спросил Ксафан.

— Не их, болван! Надо запугать всю планету. И лучше запугать их так, чтобы они думали, что все хотят на них напасть, включая их самих между собой. А мы им в этом поможем. И продадим больше оружия. — добавил Бельфегор.

— Да, сынок! — Дени вытянул дрожащую руку к Бельфегору. Тот подошёл ближе и позволил Дени погладить его по голове.

На самом деле сильнодействующие препараты для лошадей, которые Кукловод приказал выдавать людям на улицах, сработали гораздо лучше, чем охрана правопорядка с дубинками, разгоняющая митингующих.

— Сейчас они наши — наш верный народ, — произнёс Ксафан с демоническим выражением лица, а его глаза загорелись красным сиянием.

Бельфегор открыл бутылку. Пробка упала на пол и закатилась под стол, за которым Дени уже давно не сидел.

Он подал бокал Ксафану, и они зависли на мгновение, упиваясь ароматом содержимого и глядя на людей, которые болтались, как трава на ветру, смотря высоко в небо, стоя за забором Белой Крепости.

Группа людей в чёрных костюмах и очках принесла большую картонную коробку с пластиковыми мешками, заполненными кровью, и поставила их рядом с богатым резным столом. Бельфегор жестом указал, чтобы унесли коробку, так как Дени уже свесил голову и, кажется, уснул.

Ксафан, залпом осушив бокал и стараясь сделать это как можно тише, вышел из комнаты. Бельфегор осторожно забрал гитару со стола и, так же тихо, последовал за Ксафаном, закрывая дверь овального кабинета.

Дени приоткрыл один глаз, прикрытый свисающим веком, и смотрел вслед Бельфегору и Ксафану, как за двумя подростками, которые сделали уроки и разошлись по своим комнатам. Он ощущал полное одиночество, теряя уверенность в том, что у него есть силы управлять этим спектаклем.

Глава 7. Провокатор

В это беспокойное утро через город проехала военная машина на фоне разрушенных зданий и густого смога, напоминающего отголоски истории. Солдат появился неожиданно, как проблеск света, пронзающий тьму опустошённых улиц. Молодой и энергичный, с бодрым шагом он притягивал взгляды, словно светлый луч во мгле. На его лице играли лёгкие штрихи щетины, придавая ему облик простого человека, затерянного в водовороте жутких событий. Гладкая кожа на щеках и лбу, сохранявшая юношескую свежесть, контрастировала с чёрными волосами, которые слегка выбивались из-под каски, обрамляющей изящные черты его головы.

Карие глаза излучали искренность, а его приветливая улыбка казалась почти обманчивой. Когда он смеялся, его ровные белоснежные зубы сверкали так ярко, что ослепляли окружающих, маскируя дурные мысли, скрытые за этим добродушным обликом.

В главный город Четвертого сектора Зоны Мрака молодой солдат привёз воду, хлеб и медикаменты. Недалеко от руин Ратуши и печального Фонтанного Сквера жила бабушка Люба. Она собирала все необходимые вещи, уцелевшие после бомбёжек, превращая свой дом в убежище для потерянных душ. Её муж, дедушка Егор, некогда опытный механик, чинил и восстанавливал всё, что мог, спасая, казалось бы, безнадёжное. В пункте у бабушки Любы каждый мог найти или сдать предметы первой необходимости для тех, кто потерял всё.

Молодой солдат был полон оптимизма и уверенности, как будто сам был вдохновением в будничной рутине. На встречу ему выбегала молодежь, и он, улыбаясь, дарил им плюшевые игрушки, конфеты и печенье. Никто не обратил внимание на свежие следы укуса на его шее.

— Мы наконец прорвались, и мрак отступает. — уверял он их, и в этих словах таилась сила, способная разорвать цепи отчаяния. Даже в самых замученных сердцах, которые давно познали потерю, зарождалась надежда — хрупкая, как цветок, пробивающийся сквозь холодный асфальт. Он рассказал, как ехал впереди колонны, где пыль поднималась, словно дым от догорающего пожара. За ним следовали солдаты, возвращающиеся из мрака, из того непрекращающегося кошмара, который долго держал их в своих огненных объятиях.

Скоро любимые отцы, братья и сыновья вернутся с фронта домой — в мир, который они когда-то знали, где счастье поджидает на каждом углу, а смех родных звучит, как мелодия жизни. Они снова увидят знакомые лица, услышат любимые шутки и разбудят в себе те искры тепла, которые не угасли, несмотря на долгие месяцы разлуки. Ведь победа уже на горизонте, как светлое восходящее солнце, готовое разогнать тени, которые долго ползали по истерзанным землям и вселялись в души, полные тяжёлых воспоминаний о пережитом горе.

Военная машина была повреждена, но солдату всё же предстояло продолжить свой путь на окраину Четвертого сектора. Водители тракторов заправили его, и в знак благодарности он передал им еду, но отказался от общих фотографий на память.

Появление молодого солдата принесло живительную энергию в угрюмый, измождённый противостоянием город. Это чувство напоминало о том, как долгожданный дождь освежает пересохшую землю — капли скатываются по потрескавшимся асфальтовым плитам и собираются в лужицы, отражающие тусклый свет, который, казалось, мог погаснуть навсегда.

После новостей от юного солдата утро наполнилось ожиданием, подобно предвкушению долгожданной встречи. Люди с замиранием сердца ждали колонну с фронта, мечтая увидеть близких. Но внезапно это радостное ожидание прервалось, когда в небе раздались оглушительные взрывы. Время, казалось, замедлило свой ход, а лица, полные веры в чудо, погрузились в пучину неуверенности. Вибрация от разрывов разнеслась по улицам, становясь жестоким напоминанием о реалиях происходящего. Грёзы о мире и воссоединении с родными отступили, уступив место тревожным мыслям и плохим предчувствиям о том, что новый день может принести ещё больше испытаний.

Заминированная игрушка в руках Веры неожиданно сработала, вызвав резкий звук. Осколки разлетелись вокруг. Вера оказалась в замешательстве, её тонкие конечности пострадали, а выражение её лица отразило страх. Случившееся дополнило грустную картину повседневности.

Женщина, выбежавшая на площадку из подъезда, столкнулась с кошмаром: её взгляд невольно приковал обожжённый остаток плюшевого зайца — символ невинности, который Вере подарил солдат, казавшийся другом, но скрывавший свою истинную ненавистную природу под улыбкой и добрыми словами.

В воздухе звучал глухой гремящий треск, а окна домов дребезжали от мощных разрывов, сотрясавших весь город. Как отклик на устрашающий зов смерти, машины скорой помощи мчались по городу.

Никто не мог понять, как такое могло произойти: мирный день мгновенно превратился в ад, наполненный криками боли и испуга. Взрывы раздавались в небе, унося с собой надежды и мечты. Время замедлилось, и ощущение безысходности, как червь, заползло в сердца взрослых, отказывавшихся поддаваться этому хаосу. Их души были изранены, и в них зрело необъяснимое чувство утраты. В этот миг они поняли, что потеряли гораздо больше — у них развеялись представления о будущем, стабильном и безопасном.

Одна из машин вдруг замедлила ход и остановилась. Из неё выскочил крепкий мужчина, его лицо было суровым и сосредоточенным, а глаза, полные тревоги, быстро искали возможное укрытие. В то время как водитель устремился в центр города, оставляя за собой следы на грунте, женщину охватило волнение.

— Что происходит? — воскликнула она дрожащим от паники голосом.

— По всему городу разбросаны мины, которые взрываются в домах и на улице. Кто-то раздал людям заминированные вещи. — ответил врач. Его интонация колебалась от напряжения. Каждый звук — непрекращающийся гул сирен, крики о помощи, доносившиеся издалека, только усиливали ощущение надвигающейся катастрофы.

— Что? — спросила она, её разум едва успевал осмыслить весь масштаб происходящего.

— Да! Маленькие снаряды разбросаны повсюду. Они мгновенно наносят повреждения, — уверенно произнёс специалист. Он знал, что каждая минута может стать решающей.

Женщина, глубоко дыша, старалась сохранять спокойствие, и убеждала себя, что её город ещё ждёт светлое будущее в этой несправедливой игре судьбы.

Глава 8. Собрание

Анатолий Сергеевич Соколов сидел за столом на очередном важном заседании совета безопасности страны. Это был не просто круглый стол; он напоминал барометр, указывающий на надвигающийся катаклизм, и каждый из присутствующих ощущал, как обстановка в комнате накаляется.

Никто не произносил ни звука, поскольку все переживали из-за случившегося в Четвертом секторе — месте, где мирный сон был жестоко прерван. В каждом углу зала скрывались тени беспокойства и сожаления, которые не могли покинуть это просторное помещение, созданное для гнетущих размышлений и тихих вздохов.

Его голос разнёсся в тишине, как могучий раскат грома, внезапно нарушающий спокойствие знойного летнего неба:

— Товарищи, я не в силах сдержать гнев! Как же это мерзко и подло! Эти чудовища подняли руку на беззащитных, мирных жителей. На будущие надежды нашего мира!

Каждое произнесенное слово врезалось в умы собравшихся, как треск льда, сотрясаемого тяжестью шагов, обращая их взоры в бездну плохих предчувствий.

— Их методы становятся все более наглыми, — продолжал он, — и я прекрасно понимаю, что своими поступками они собираются довести нас до точки кипения.

Как только слова вышли из его уст, в зале повисло наэлектризованное молчание. Присутствующие обменивались взглядами, в которых читались тревога и неопределённость. Каждый понимал, что на кону стоит нечто большее, чем просто конфликт или стратегия: речь шла о судьбах людей, чьи жизни могли кануть в небытие.

— Перед нами стоит серьёзное испытание. Мы не имеем права допустить дестабилизации. Сегодня мы — на страже порядка, а они — на страже беспорядка!

Его голос звучал всё сильнее, напоминая резкий удар молота по наковальне, разрушавший недоумение и неуверенность. Но даже в этом гневе звучала тонкая нота волнения, как предостережение.

— И как бы не хотелось набить им морду и превратить их города в руины, — добавил он ядовито, — надо помнить, что по другую сторону мрака тоже живут невинные люди. Мы просто не можем это игнорировать, иначе станем такими же, как они — озлобленными, опустошёнными и неправыми.

Прошу всех встать и минутой молчания отдать дань тем, для кого сегодня стало вечностью, а завтра не наступит никогда.

Сказанное Соколовым оставляло после себя сильное послевкусие. Все собравшиеся за круглым столом встали, опустив глаза. Никто не осмелился взглянуть на Соколова, который, несмотря на суровое и серьёзное выражение лица, имел в глазах блеск — слёзы бешенства от происходящего. Каждый ощущал тяжесть его слов. В голове возникали вопросы, на которые не было ответов.

Некоторые из участников заседания смотрели друг на друга укоризненно, осознавая трудность положения. Кто-то был готов высказать недовольство, но робость сдерживала их. Соколов же оставался в центре внимания, его молчание говорило больше, чем любые слова. Он понимал, что трагедия изменила всё, и последствия нельзя было игнорировать.

Соколов медленно обвёл взглядом зал, его глаза останавливались на лицах тех, чьи выражения демонстрировали смятение и растерянность. Он не собирался отступать, но в его душе бушевал ураган. Это был момент, когда нужно было сделать выбор, и каждый из присутствующих догадывался, что избежать дальнейшей конфронтации не получится.

Глава 9.
Операция «Чистка»

Капитан Войны был измучен, его силы иссякали, как ветер в парусах. Тело было сильно измождено, и каждый шаг давался ему с огромными усилиями. Невыносимые боли, напоминающие о его испытаниях, вынуждали его жадно глотать сильные обезболивающие, действие которых, казалось, лишь играло на нервах, как натянутая струна. Рутинные вылазки на край Четвертого сектора становились всё более трудными. Он ощущал, как безнадёжность окутывает его, как тонкая паутина, обвивая истощённый каркас. Но нация нуждалась в нём. Кроме того, его Кукловод, чьё отчаянное стремление сохранить Данталиана до конца срока его власти, напоминало маниакальное увлечение, также нуждался в Капитане, ведь тот был его последним оплотом в этом разрушенном мире.

Каждый раз, выходя на задание, Капитан Войны чувствовал, как тьма медленно поглощает его, оставляя крохи силы и воли. Вокруг царила атмосфера безысходности, и он понимал: его роль не ограничивается лишь сражениями. Он стал символом борьбы, последней надеждой для тех, кто продолжал верить в лучшее. И хотя он ощущал, что балансирует на краю пропасти, он знал: пока есть возможность, он не вправе сдаваться.

Каждое утро Капитан занимал свою позицию в засаде, порой ожидая целый день, чтобы сделать хотя бы один выстрел и поймать добычу. Отряд чистильщиков оставался наготове, напряжённо ожидая его команды. Каждый из них знал, насколько важно быстро действовать в сложившихся обстоятельствах.

Капитан был гениальным снайпером — настоящей легендой, обладающим мастерством, которым не дано было овладеть каждому. После потери руки и ноги ему больше не суждено было быть штурмовиком, и он с тоской вспоминал рейды и похищения людей с улиц Четвертого сектора. Теперь, став инвалидом, он был вынужден довольствоваться ролью снайпера и командовать отрядом «Чистильщиков», выполнявших критически важную миссию по поставкам необходимой крови. Его прежняя жизнь, полная адреналина, сменилась стратегическим руководством, но страсть к действию продолжала гореть в его душе: он по-прежнему стремился в бой, хотя и издалека.

Нужны были здоровые, упитанные доноры, но в секторе такие стали настоящей редкостью. Все, кого встречали на улицах, походили на бледные, худые фигуры с болезненными пятнами на коже. Порой даже становилось жалко патронов: было очевидно, что толку от них не будет, а затраты на транспорт только усугубят и без того утомительную проблему.

Капитан устроился в кустах на холме, сливаясь с туманом. Мрак окутывал его плотным холодом и гробовой тишиной, в которой он ощущал себя гораздо комфортнее, чем где-либо. Никто не обращал внимания на его изуродованное тело, и в этой морозной безмолвной завесе он медленно забывал о гниении, погружаясь в бездонные глубины своих размышлений.

Он пригнулся к прицелу винтовки, внимательно следя за улицами, расположенными на периферии деревенского поселения, где находился продуктовый магазин. Внутри него томилось странное удовольствие — он ждал, когда к магазину подьедет машина с хлебом для жителей. Но грузовик так и не появился на улице: страх перед снайперами, такими как он, сковывал их. Время тянулось медленно, вечер близился, а к магазину по-прежнему никто не приезжал. Окна были заколочены деревянными досками, и само здание выглядело так, будто навсегда утратило свою функцию.

Прошло несколько часов, время от времени рация передавала сообщения других снайперов об их успехах, обмениваясь деталями своих жертв.

Он долго сидел, не добившись никаких результатов. Его подчинённые без дела прицеливались в случайных прохожих, но стрелять им было строго запрещено без его приказа. Один лишний выстрел мог напугать жертв, а ещё хуже — привлечь пехоту, которая всегда шла до конца и была настоящим бедствием для любого, кто оказывался у неё на пути.

Погода постепенно менялась, и на улице становилось всё темнее. В течение дня не произошло никаких серьёзных событий — лишь старик проехал вдоль деревни на скрипучем старом велосипеде, а почтовая машина пронеслась с запахом гари и бензина в сторону города, расположенного всего в нескольких километрах выше.

Капитан сжимал кулаки от злости, закипающей внутри, как зелье в котелке, готовое вырваться наружу. Мысли о том, что ему предстоит вернуться на базу с пустыми руками, не покидали его, сводя с ума. На этом холме он, командир и наставник снайперов — лучший из лучших — ютился с нулевым счётом, в то время как его подчинённые уверенно фиксировали свои достижения, вписывая их в список побед с той гордостью, которую он когда-то сам чувствовал.

Горечь и безнадёга накатывали на него, как бриз, не давая покоя и заставляя ощущать себя ржавой баржей, выброшенной на берег, забытым и никому не нужным. Он понимал: если потерпит неудачу, это подорвёт его репутацию и ранит так глубоко, что восстановить себя будет практически невозможно.

С каждым выстрелом, который не состоялся, с каждой секундой ожидания его психика испытывала высокое давление, сжимая его, как непосильное бремя. Как же горько было осознавать, что он, казалось бы, никогда не давал повода усомниться в своих способностях, оказался в такой безвыходной ситуации. В голове зрели мысли о неудачах, о том, как его подчинённые, возможно, смотрят на него теперь с презрением.

Вдали, на сельской дороге, у начала которой начинался черный лес, плавно тонущий в мраке, появились неразличимые силуэты, вызвавшие у Капитана Войны нехорошие предчувствия. Он перенастроил прицел своей винтовки, чтобы рассмотреть их получше. Вскоре на горизонте показались множественные черные беретки с золотыми звездами — это были специальные войска патрульного корпуса, которых сопровождал шестиколесный робот-разведчик и два робота-механические собаки с тяжелыми пулеметами. Капитан заметил их слишком поздно; они уже успели просканировать его позицию, не использовав GSM-волны, которые он глушил.

Ситуация стала ясной: надо валить, и сегодняшняя охота закончится ничем. Тем не менее, Капитан Войны не смог удержаться от искушающей мысли: перед побегом стоит попытаться нанести урон пехотинцам.

Внезапно перед капитаном настал идеальный момент для выстрела. Нажав на курок, он наблюдал, как дымящаяся гильза вылетела из замка винтовки, а из глушителя вырвался легкий дымок, поднимая листья под ногами в воздух. Удар пулей по бронежилету солдата разнесся по улице, и тот, неожиданно остолбенев, потерял равновесие и упал на землю.

Даже в такой простой ситуации Капитан промазал. Услышав выстрел, Чистильщики рванули на поиски тела, но, так как тела не оказалось, они замерли в недоумении посреди улицы, напротив отряда местной стражи, который настороженно высматривал снайпера. В этот момент из магазина выбежал спецотряд в бронированных шлемах, скрывающих лица, с баллистическими щитами и коротким автоматическим оружием, оснащенным шестикратными фонарями. Увидев их, Капитан Войны свистнул и дал команду об эвакуации группы.

Капитан поднялся с травы, схватил винтовку и, хромая, рванул к квадроциклу, который уже ждал его с заведённым двигателем. Отряд Чистильщиков, следуя за Капитаном, стремительно продвигался в темноту, с каждым метром приближаясь к безопасной зоне.

Далеко позади него звучали крики. Это были солдаты, активно движущиеся к возвышенности, но она уже опустела. Капитан достал из кармана пульт управления взрывчаткой, заранее разложенной на позициях. Подняв красную заслонку, он нажал на металлический язычок. С щелчком переключив режим, на пульте загорелась зелёная лампочка. Через несколько секунд горизонт озарился множеством взрывов, унося с собой вбегающих бойцов. Как жаль, что много тел осталось там, — подумал Капитан. Они попались в засаду, значит, были молоды и неопытны, а из таких можно было бы сделать отличных доноров.

Глава 10. Отравленная вода

На улицах города Четвертого сектора клубился дым, создавая угнетающее ощущение. Люди, собравшиеся рядом с обугленными руинами Ратуши, рыдали над телами погибших. Их лица искривились от боли и сожаления. Вдалеке доносился тоскливый звук, смешивающийся с гулом, что усиливало тревожную обстановку.

С высоты, над разрушенным центром города, как птица-падальщик, неподвижно висел дрон с камерой. Его объективы внимательно следили за происходящим, аккумулируя кадры города, который когда-то был полон жизни. Кибернетическая машина бездушно фиксировала изменения, поглощающие улицы.

На скамейке перед полуразрушенным продуктовым магазином сидел раненый солдат. Он задумчиво поднял глаза к небу, наблюдая за дроном и его траекторией полёта, размышляя о том, какое будущее ожидает этот город…

К пункту гуманитарной помощи в старом спортзале со скрипучими полами спешили женщины, собирая бинты и другие принадлежности, чтобы оказать помощь пострадавшим.

Внезапно раздался пронзительный крик:

— Аааа!

Забежавшая женщина, увидев безжизненное тело бабушки Любы и иссохшее от ужаса лицо дедушки Егора, прикрыла лицо руками, пытаясь отбросить это жуткое видение.

— О Боже! — закричала она, бросаясь к ним.

Бабушки Любы уже не было, но Егор продолжал дышать, хотя каждый новый вдох давался ему с трудом; его грудная клетка поднималась и опускалась, как умирающий колос на ветру. Каждый вдох был лишь подтверждением его борьбы с невидимым врагом.

— Что произошло? — спросила женщина, её голос дрожал от увиденного.

Егор едва выговорил одно слово:

— Вода!

Он указал пальцем на открытую пачку с минеральной водой, из которой бабушка Люба приготовила чай… Вода была отравлена! В пункт гуманитарной помощи вбежала группа быстрого реагирования. Солдаты срочно оцепили склад; ситуация вышла из-под контроля, как дикий зверь, сбежавший из клетки. Бутылки с водой незамедлительно отправили на экспертизу. Командир группы начал опрашивать и фиксировать показания окружающих.

Многие горожане с теплотой вспоминали образ молодого солдата, безмятежно разъезжавшего на подбитом джипе «Рысь». Его улыбка источала доброту, когда он щедро раздавал продукты. Но для начальника спецотряда Боброва, собравшего факты, вскоре стало очевидным: за этим дружелюбным обликом скрывается вражеский разведчик-террорист. Этот человек стал виновником череды трагедий, охвативших город.

Подняв архив бабушки Любы, Бобров наткнулся на шокирующие детали о так называемой «помощи», доставленной этим злоумышленником. Каждая деталь, описанная Любой, звучала как предостережение: коробки со спичками, зубочистки и гвозди — на первый взгляд невинные предметы, но за ними скрывались ужасные намерения.

Сразу же был организован обход всего склада, и с каждым изъятым предметом Бобров отмечал, как нарастающее напряжение, сковывающее пространство вокруг него, начинает утихать. К счастью, никто не успел попасться на эту коварную уловку.

— Майор Бобров, это вас! — скомандовал один из солдат, уверенно передавая трубку телефона.

— Говорят, по всему городу беда! — добавил он, сохраняя спокойствие.

Бобров схватил телефонный аппарат и вскочил в бронеавтомобиль. Мощный двигатель взревел, и машина рванула вперёд, резво прокладывая путь по асфальту. В трубке прозвучал голос капитана Головко, находившегося на территории школы.

— Добрый день! Меня зовут Вадим Головко. Ранее я работал участковым, а сейчас являюсь командиром отряда самообороны.

---

Майор Бобров, эти подонки заминировали школу. Они раздали динамит, спрятанный в различных вещах под видом гуманитарной помощи. У нас много погибших, раненых и отравленных. Нам срочно нужен сапёр, а лучше — двое!

Бобров сжал челюсти от раздражения:

— Мы едем! У меня есть сапёр, будем действовать.

— Внимание! Сапёрам приготовиться, едем разминировать здание, — громко отдал приказ Бобров, его голос прозвучал чётко, как команда перед атакой.

На заднем сидении один из солдат с нашивкой «Бомба» начал надевать сапёрское снаряжение, его лицо выражало сосредоточенность и готовность к действию.

Глава 11. Ритуал

Очередной танкер с кровавой жидкостью прибыл в порт, с которого хорошо было видно большую статую, поднимающую руку вверх к небу. Из конвоя цистерн этот ценный груз перелили в хранилища на Рич-стрит. Объёма оказалось недостаточно, чтобы заполнить все резервуары, в дополнение, груз был собран из различных источников.

Кортеж лимузинов, сопровождаемый эскортом, приближался к Лонг-сквер. Дени, намеревавшийся сделать этот день поистине особенным, устроился в инвалидном кресле, гордясь своей выдающейся ролью. На его голове неуклюже сидела шляпа с бело-красными полосами, придавая ему комический вид, который, тем не менее, скрывал истинные намерения. Чёрные очки оберегали его глаза от любопытных взглядов и ярких вспышек фотокамер, позволяя оставаться в тени.

С высоко поднятой головой он сидел в окружении верных компаньонов — Бельфегора и Ксафана, которые служили ему преданными защитниками. Тайная встреча, в которой он собирался участвовать, наполняла его приятным предвкушением и неимоверной радостью. Спускаясь в подземелье здания Рич-стритской биржи, Дени вдруг ощутил, что момент настал.

Несмотря на яркое солнце, улицы, застроенные густыми небоскребами, оставались обволочены могильным холодом: высокие здания не пропускали солнечные лучи к земле, и те застревали высоко на стенах высоких зданий, окружающих Рич-стрит. Говорят, что это было сделано намеренно: многие миллиардеры-старики давно разложились, и им необходим был этот арктический холод, чтобы скрывать свою смерть, платя взятки самому дьяволу, который не спешил забирать их в ад, несмотря на то, что их души были погребены под тяжестью грехов.

Данталиан вместе с эскортом спустился на лифте, погружаясь в глубины подземного мира. На цокольном этаже подземной парковки располагался ещё один тайный лифт, ведущий ещё ниже к саркофагу. Именно здесь, в этих неизведанных подвалах, им предстояло расстаться. Ни Бельфегор, ни Ксафан не имели права пройти в то место, куда вот-вот отправится Дени. В гордом одиночестве он направился к Арке Саркофага Смерти, где его уже поджидали все бывшие лидеры — призраки того времени, жаждущие крови и готовые расплатиться за старые обиды.

Лифт остановился с лёгким треском, двери открылись. Вокруг него раскрылся мир, скрытый от глаз большинства — засекреченный бункер, наполненный мрачной атмосферой и шёпотом историй, написанных здесь. Местами полуразрушенные стены хранили тайны, которые только и ждали, чтобы их раскрыли. Данталиан сделал шаг вперёд, окинув взглядом помещение.

Здесь, среди сложных механизмов и архаичных символов, царила зловещая тишина. Он шагал вперёд с полной решимостью, направляясь к высоким стенам, где тускло светились круглые отверстия, готовые принять новую жертву. Его тело переполняло возбуждение, когда он представлял, как вот-вот станет частью древнего ритуала.

Приближаясь к массивному саркофагу, Данталиан ощутил, как его пульс учащается. У него на лице отразилось понимание: это место хранит не просто тайны, а запечатанные судьбы тех, кто ушёл до него. Он знал, что здесь совершалось нечто великое. Осторожно забравшись в уже подготовленный саркофаг, Данталиан почувствовал, как прохладный материал соприкасается с его кожей, а дыхание становится более размеренным и глубоким.

Кукловод, таящийся в тени, начал свой ритуал, поднимая руки к небесам. Раздался струнный звук, напоминающий колокольный звон и наполняющий пространство музыкальным эхом. Из отверстий в стенах потекла кровь, обволакивая Данталиана, и он ощущал, как таинственная энергия проникает в его тело, наполняя его силой и властью.

Каждая капля темно-красного эликсира, касающаяся его кожи, напоминала о утраченных жизнях, которые теперь стали ему подвластны. Когда алая жидкость, насыщенная своим глубоким цветом, заполнила саркофаг Дени вместе с телами давних правителей Империи Заблуждения, они начали медленно всплывать на поверхность.

Кукловод, наконец, мог почувствовать себя свободным. Никто больше не висел на нём, как тяжкий груз. Кукловод вышел из тела Данталиана и раскинул руки в стороны, ощущая торжество. Он встал в центр помещения, остановившись на круглой мраморной площадке. Вокруг него стояли саркофаги всех предыдущих предводителей — тех, кто был ему особенно близок и важен. Все предшествующие, работавшие до появления Данталиана. Кукловод вдыхал и наслаждался запахом разлагающихся тел, который усиливался, когда саркофаги наполнялись кровью до краёв.

Мумии предыдущих президентов походили на кукловода. У них были густые седые длинные бороды, а на головах красовались высокие шляпы. Их закрытые морщинистые глаза прикрывали золотые монеты, а изо рта выглядывали стодолларовые купюры. Каждая из мумий сжимала в потухших, засохших руках табличку, на которой виднелись слова:

Жалость,

Жадность,

Ненависть,

Насилие,

Власть,

Лицемерие,

Ложь,

Тирания,

Рабство,

Расизм.

Мрачный Кукловод восторгался этими моментами, когда все они вновь становились единым целым. Он поднял взгляд. Вдалеке, в темноте, мерцала искра, откуда падал луч солнца, освещая сцену и взмывая всё выше, указывая на пыль веков, паутину времени и дряхлые скелеты. Этот светящийся пункт был концом сумрачного туннеля, который простирался глубоко под зданием биржи, достигая солнечного света.

Все мумии на мгновение погрузились в кровавую пучину, после чего всплыли на поверхность. Призраки бывших вождей, временно вернувшиеся из потустороннего мира, начали произносить слова, пронизанные властным авторитетом и величием. Каждый из них был личностью, оставившей глубокий след в истории, и теперь они жаждали вновь заявить о себе. Стонущие и ритмично конвульсирующие, они полушёпотом повторяли фразы с табличек, сливаясь в один гармоничный вопль, который с каждой секундой звучал всё громче, усиливаемый эхом мраморного подземелья.

Данталиан смог хорошенько расслабиться. С его лица исчезло тяжёлое и измождённое выражение. Он начал ритмично шептать слово «Война», и с каждым повторением оно становилось всё чётче и громче, пока, наконец, не вырвалось из его уст в оглушительном крике.

Кукловод вновь раскинул руки в стороны, закручиваясь на месте, как дирижёр, управляющий симфонией хаоса. Мумифицированные создания постепенно подхватывали его настроение, их резкие голоса сливались в общий хор, провозглашающий неведомую сущность, создавая злобный гимн.

Кровь начала выливаться из треснувших саркофагов, струясь горячими ручьями под ноги кукловода. С потолка на них обрушились золотые монеты и денежные купюры, подобно небесному дождю богатства, придавая этой сцене ещё больше абсурдного величия.

Внезапно Дени открыл глаза, полные нового смысла и решимости. Он закричал «Война» так громко, что его голос перекрыл вопли мумий. В этот момент он не просто выкрикивал это слово — он исповедовал свою истинную сущность. Каждое произнесённое слово наполняло его энергией, которой ему так не хватало для противостояния всем вызовам, ожидающим его на посту до окончания своего служебного срока.

Насытившись весельем, Кукловод решил, что пришло время отдохнуть. Он одним жестом заставил мумий замолчать. Данталиан также притих. Кукловод приложил палец к губам, и они одновременно начали медленно погружаться обратно в свои саркофаги. Кисло-сладкий, удушливый аромат окутал подземелье, а сам Кукловод растворился в воздухе.

— Спите! — произнёс он, и в ту же секунду превратился в лёгкий дымок, который устремился к узкому лучу света, пробивавшемуся сверху.

Глава 12.
Нужно больше крови

В комнате в конце коридора тускло мерцала свеча; её бледный свет едва разгонял полутьму, окутывающую длинный и просторный проход. В углах, подобные ночным стражам, восседали агенты охраны в чёрных пиджаках и тёмных очках. Это был элитный отряд, которому была доверена особая миссия. Хотя повсюду простиралось плотное мракобесие, они воспринимали всё, как на ладони. Их специальные очки позволяли различать мельчайшие детали даже в полной темноте. Инстинкты этих защитников были отточены до совершенства: благодаря такой подготовке они умело улавливали запахи на значительном расстоянии, оставляя врагов в неведении о своём приближении. Бельфегор, верный администратор дряхлого Данталиана, уверенно руководил этой грозной командой.

Немногим позволено пересекать этот коридор. Только слуги, уборщицы и медики имели право пройти мимо. Дени был очень стар, и его организм распадался на части. Мысли о могильной плите и саркофаге, поджидавшем его, как безмолвный фантом, постоянно преследовали его, не давая покоя. Он предчувствовал, что конец уже близок и может настигнуть его быстрее, чем успеют провести очередную трансфузию. Каждая капля крови становилась для него отчаянной попыткой отдалить неизбежное.

На больничной койке, балансируя между жизнью и смертью, он погружался в бескрайнюю пустоту. Сомнения терзали его, как злые духи, напоминая о потерянных возможностях и безвозвратных ошибках. Он понимал, что многое в этом мире не подвластно ему. Это знание давило на него, как бремя неотвратимой судьбы, напоминая о неминуемом конце.

Тонны алой жидкости были необходимы для поддержания жизни Дени. Каждый день он проводил половину своего времени в лабиринте проводов и шлангов, его органы наполнялись свежей кровью через отдельные катетеры. У него не было пульса уже много лет; кожа почернела, и большие пласты начали осыпаться, как осенние листья. Мышцы отделялись от истлевших костей, словно тело жаждало избавиться от своего страдальца. Он не мог полноценно есть: зубы выпадали, как увядшие цветы, а левый глаз закатывался в черепе, заключая в себе предательский спутник, оставивший своего хозяина в самый критический момент.

Ни деньги, ни тонны богатства не могли вернуть Данталиану утраченную молодость; ни регулярные капельницы, ни замораживание, ни полёты на орбиту не были способны подарить ему прежний блеск жизни. Ничто, абсолютно ничто не могло стереть следы времени, что стучали в его истлевшее сердце. Он устал от бездушных попыток убедить мир в своих выдуманных историях, от изнурительных объяснений, которые оправдывали его охоту за кровью.

Горечь одиночества сгущалась вокруг него, как удушающая пелена, едва оставляя шанс на искупление. Он больше не жаждал понимания — лишь безмолвного свидетеля своего страдания, той немой аудитории, что наблюдала за его падением в пропасть. Не осталось ни капли радости, кроме разрывающих тоску криков в пустоту и кошмарных снов о былом великолепии, которые продолжали навевать ему единство с тем, что осталось от него.

Он так сильно боялся смерти! Но ещё больше его терзала мысль о том, что ожидает его после неё. Перед Богом все равны — не имеет значения, сколько денег ты заработал или украл у других. Дени не был уверен, что в момент своей последней встречи с Небесным Отцом он сможет надеяться на прощение. Его сомнения рисовали жуткие картины: за пределами жизни его не встретит Творец, а кто-то совершенно иного рода, чья сущность внушала ему ужас до глубины души.

Его мучили кошмары, в которых он видел кол, который дьяволы затачивали специально для него. На высокой горе, окружённой бурлящей лавой, возвышался деревянный острый кол, ставший символом расплаты, где вместе с другими колониальными лидерами, тиранами и убийцами он должен был расплатиться за свои грехи. В этой гигантской пещере дьяволы проходили мимо, смеясь над теми, кто был обречён на вечные муки. В аду смерть невозможна, а страдание становится бесконечным.

Данталиан часто вздрагивал на кровати, когда очередной страшный сон не отпускал его, не давая покоя на длительное время. Он кричал так резко, что вырывал трубки катетеров, а донорская кровь разливалась по полу. В такие моменты в коридоре тут же раздавались быстрые шаги — команда реанимации спешила подключить его к жизненно необходимым капельницам, стараясь вернуть его к реальности, от которой он сбежал в свои тревожные видения.

Выдав усталый вздох, Бельфегор схватил спутниковый телефон и направился в свой апартамент. Он закрыл дверь с треском, так сильно, что охранники в коридоре содрогнулись от неожиданности. Бельфегор погрузился в джакузи, наполненную тёмной каштановой жидкостью — смесью остатков крови, в которой купался Дени, обогащённой специальными витаминами и полезными бактериями. Хорошенько отдохнув, он завязал полотенце на поясе и открыл ноутбук. На экране мигнул статус подключения к спутниковой связи: «Соединение установлено». Из списка контактов он выбрал Капитана Войны. Раздался короткий звук, предвещая скорое соединение.

В полуразрушенном бункере на окраине Четвертого сектора, далеко за красной линией, Капитан Войны смотрел пустым взглядом на трубку военного спутникового телефона. Его порванный комбинезон, местами зашитый нитками для сшивания мешков для погибших, свидетельствовал о пережитых мучениях. Огромные шрамы на лице, обнажённые зубы и оторванный нос больше не напоминали о храбрости, которой когда-то восхищались коллеги. Одна рука капитана заканчивалась вставленным угрожающе выглядящим железным крюком, а на стене висели различные наконечники для конечностей, включая пилу для металлической ладони, позволяющую держать автомат.

Капитан встал с табуретки и, опираясь на имплантированную ногу, подошёл к столу, где лежал телефонный аппарат. На его разбитом узком зеленом маленьком дисплее он увидел окончание имени абонента «анкин». Скрипучий протез с металлическим амортизированным суставом, напоминающим ногу терминатора, помогал ему делать шаги. Кожа на ладони и части лица была серой и мёртвой, а один глаз стал полностью белым. Правая часть лица, подвергшаяся ужасным ожогам, выглядела отвратительно, оставив пространство уха абсолютно пустым.

Капитан добрался до телефона и поднял трубку:

— Привет! — его более или менее невозмутимое лицо появилось на экране компьютера.

— Да, слушаю! — ответил он.

— Нужно больше крови! — прозвучал голос Бельфегора из виртуальных глубин телефонной системы.

Глаза Бельфегора увеличились, став чёрными, как бездонные бочки.

— Слышишь меня? Данталиан недоволен тем, что происходит! — прошипел он.

Капитан, с недоумением взглянув на него, отозвался:

— А что, собственно, происходит? Это бойня, черт возьми! О чем вы там думаете?

Бельфегор усмехнулся, но его улыбка не выдавала радости — это была лишь маска.

— Бойня? Слышишь? Это всего лишь миг, а не вечность. Дени теряет терпение и тратит силы с каждым днём.

Капитан ответил с раздражением:

— Если хочешь, прекрати греть свою тёплую табуретку в Белой Крепости и приезжай сюда. Я дам тебе автомат!

Бельфегор, пришедший в ярость, вскрикнул:

— Забыл, с кем разговариваешь, оболтус!

— Нет, это ты забыл, с кем говоришь, крыса! — рявкнул Капитан.

Бельфегор громко рассмеялся, его смех напоминал скрежет металла о камень. Он почесал своё серое волосатое пузо и посмотрел в зеркало напротив. Его отражение действительно напоминало подлую крысу в человеческом обличии с длинными ушами, невысокого роста, едва достигающего метра двадцати. Но при этом он восхищался своим волосатым телом, а его лицо светилось искренним восторгом. Рот оставался приоткрытым в широкой улыбке с кривыми жёлтыми зубами.

— Нужна кровь! Нужна больше крови! — продолжал он, как будто не замечая противоречивости этого жестокого требования. — Дени чрезмерно нуждается в ней!

Капитан, не скрывая сарказма, произнёс:

— С этой битвы трудно выжать больше. Мясо кончается, нужно открывать новый фронт, а мы топчемся в пепле!

Бельфегор закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться:

— Знаю, знаю… Скоро начнём что-то совершенно новое. Там рынок гораздо более обильный. Старый континент подвёл… Хм… Капитан, жду вас с нетерпением! Так что, на данный момент сделайте всё возможное.

— Договорились! — отозвался Капитан, ощущая, как зреет новый, хитроумный план.

Глава 13.
Атака на переправу

Утро в городе наполнилось мягким светом и нежными красками. Солнце медленно поднималось над горизонтом, излучая тёплое золотистое сияние. Мост, раскинувшийся над блестящими морскими волнами, выглядел как прочный проводник между двумя мирами, соединяя берега. Вокруг веяло умиротворением и спокойствием, готовя к новым увлекательным приключениям, скрывающимися по ту сторону моря.

Утренняя пробка затянулась, выезд тщательно проверяли военные — как на въезде, так и на выезде. Досматривали даже поезда, следовавшие отдельной веткой.

Люди стояли в удушающей пробке. Кто-то нервно посигналил, но к его машине тут же подлетел военный дрон, и через микрофон раздался приказ соблюдать тишину от имени офицера.

Машины двигались крайне медленно, и с каждым новым метром движение вновь останавливалось. Водители открывали багажники и двери; одни выходили из машин, другие оставались внутри — досматривали абсолютно всех.

На улице стояла невыносимая жара, порой было душно от смога выхлопных газов. Вдруг над мостом плавно пролетели два военных вертолёта, словно предвещая надвигающуюся катастрофу.

Водитель одной из машин, Владимир, с большим серебряным кольцом на пальце, успокоил детей, сидящих на заднем сиденье, и вышел на улицу. Мост над морем предлагал великолепный вид на ровную линию горизонта, теряющуюся в бесконечном голубом пространстве.

Сделав глубокий вдох морского воздуха, он уставился на воду. Длинная вереница автомобилей уходила вдаль. За ними ситуация оставалась прежней: на мосту не было возможности развернуться — дорога была односторонней.

У края моста стояли другие водители, также любующиеся природой и испытывающие лёгкую ностальгию. Владимир украдкой взглянул на них и снова перевёл внимание на море. Вода мерцала, отражая рассвет, будто солнце пробуждалось от долгого сна.

Поверхность воды была гладкой, но вскоре Владимира привлекла маленькая волна, появлявшаяся и исчезающая — как будто большая рыба мчалась в сторону моста.

Владимир обожал рыбалку и не мог понять, какая рыба могла двигаться с такой высокой скоростью, оставляя за собой ровный след. Откуда-то издалека люди начали указывать на этот объект пальцем. На мосту громко включились сирены. Два вертолёта, недавно пролетевшие вдоль моста, развернулись и быстро направились обратно. Рев их двигателей сливался с оглушительными звуками запускаемых ракет; волны поднимались от залпов.

Владимир заметил недалеко под поверхностью воды силуэт, напоминающий дельфина. На самом деле это был подводный дрон, пробивавшийся сквозь огонь ракет. Он пристально смотрел на странный предмет, когда тот неожиданно вынырнул из воды и ударил в колонну моста, неподалёку от его местоположения.

Конструкция моста задрожала. Железные канаты, прикреплённые к несущей конструкции стального лука, начали обрываться, как натянутая стальная пружина. Автомобили, стоящие на проезжей полосе, разлетались по сторонам. Один из них перевернулся и рухнул в воду, разбиваясь о нижнюю часть остающегося фрагмента дороги. Люди в панике старались выбраться из машин, когда те начали тонуть. Экипаж военного вертолёта наблюдал за происходящим, но оказался бессилен что-либо изменить.

Владимир не успел вернуться в свою машину, когда та на его глазах упала в море вместе с огромным куском разрушенного моста. Он упал на колени и закричал, протянув руки к своей семье, которая в ужасе звала его и стучала по стеклу внедорожника, неуклонно падающего вниз. Он бросился за ними, чтобы спасти, и исчез в фонтане воды, вздымающемся из моря в ответ на падение бетонной конструкции.

Два вертолёта кружили над широким котлованом, в который погружались тонущие машины. Активно работала противоракетная защита. Радары передавали вертушкам координаты ракет «Гифтпанцергазсорсер», летящих с Западной Зоны Мрака. Подарочная бронированная емкость на газ — так расшифровывалось название ракеты в сокращении ГПЗТ.

Небо наполнилось оглушительными взрывами, а облака заволокло серым дымом, оставшимся после напряжённой работы ПВО. Уцелевшие на мосту, ошеломлённые и испуганные, терялись в растерянности, не в силах понять, что делать дальше.

К месту трагедии подошли несколько военных кораблей, среди которых были быстрые катера. Они подали краткий воздушный сигнал тревоги и незамедлительно начали спасать выживших. Спасательная операция стартовала как с суши, так и с моря. Военные дайверы, не дожидаясь официальной команды, нырнули в мутные воды, вытаскивая людей из затопленных машин, бурно уходивших на дно. Они старались спасти каждого, кого могли, передавая испуганные и замёрзшие тела на военные понтоны.

Глава 14. Церемония

В сыром подвальном помещении Готического замка в городе Ремтишталь начиналась церемония Четвертого Некро-Вельта Лиги Умерших. Высокие потолки и стены освещались мерцающим светом факелов. В центре, где купол принимал округлую форму, свисала тяжёлая кованая люстра с несколькими ярусами свечей, создавая угрюмый и монументальный образ круглой пирамиды, нависшей над залом. Тяжёлые двойные ворота, украшенные золотыми рельефами и символикой Четвертого Некро-Вельта, распахнулись с глухим шумом.

У их краёв выстроился легион защитников Некро-Вельта в средневековых доспехах, напоминающих рыцарей-крестоносцев, служивших Риму в XIV веке. Когда двери распахнулись, поток света вырвался из коридора, выложенного красным бархатом, стены которого были украшены портретами великих вождей, среди которых выделялся основатель Третьего Некро-Вельта. На красном ковре, застилавшем пол коридора, толпа народа выглядела мелкими фигурками на фоне этих величий. Они были одеты в тёмно-серые халаты, вышитые золотом и серебром, с капюшонами, имеющими острые окончания. Лица скрывали капюшоны, лишь маленькие глазницы смотрели в мир.

Внутри круглого зала стояли массивные столы, уставленные бокалами с напитками и угощениями, подготовленными организаторами мероприятия. За колоннами, выстроившимися вдоль стен, официанты одновременно открыли сотни бутылок шампанского; под давлением пузырьки вздыбились, выпуская струи искристой жидкости. Оркестр зазвучал, и толпа таинственных людей начала входить в зал, где в центре их ждал самый главный из них — Отто Нихт-Шиссен. Он был облачен в бархатный халат из блестящего материала, напоминающего драгоценный камень, который менял оттенки в тусклом свете факелов. Мелодичные аккорды добавляли ритуальную величественность шагам собирающихся гостей. Один из персонажей в синем халате с бесформенной грудью встал рядом с Отто. Вперёд толпы вышли люди, одетые в халаты, вышитые золотом — это были руководители стран-колоний Четвертого Некро-Мира. За ними следовали высшие чины Союза вампиров и умерших, готовые жертвовать своими странами ради обещаний Ремтишталь и идеалов, породивших их былого командующего — вождя Третьего Некро-Вельта. За спинами чиновников в серебристых халатах застыла толпа, состоявшая из тех, кто не значил для вампиров и умерших почти ничего, но настойчиво стремился попасть в верхние эшелоны власти; их именовали «Странниками».

Отто занял центральное место в зале, рядом с квадратным античным камнем высотой полтора метра, напоминающим подиум под памятник. Этот полированный гранит был сплошь покрыт скульптурами, отражающими эстетические традиции языческих племён викингов из далёкой Скандинавии. Подняв золотой бокал, он приостановил дыхание собравшихся — ни один звук не осмеливался прорваться в этом многоголосом зале. Капюшон соскользнул с его головы, обнажая лысину, на которой виднелась чёрная повязка, скрывающая один глаз. По легенде, Отто недавно потерял управление и упал в пруд на велосипеде, но фактические причины появления его повязки остались неизвестными.

— Это величественный день, мои друзья! — произнёс он, а его голос, как крик орла над пропастью, пронёсся по помещению.

— Сегодня мы достигли значительных успехов! — блеск в его глазах вспыхнул, как огонь, выдавая безумную радость, когда он расплылся в улыбке от уха до уха, стараясь одарить взором собравшихся вокруг себя паломников.

— Главное, мы на правильном пути! Скоро мы достигнем ещё больших результатов! За нас!

— За нас! За нас! — в один голос завопила толпа, наполняя зал гремящими звуками.

Отто обернулся к портрету основателя Третьего Вельта, который, как икона в позолоченной оправе, с суровым взглядом следил за залом. На золотом троне под картиной находился человек в белом халате и капюшоне; по обе стороны от него выстроились люди в красных халатах, с римскими копьями в руках.

Отто поднял амфору, украшенную изысканными разноцветными бриллиантами. Держа её обеими руками над головой, он поклонился и опустился на одно колено:

— Отец! Мы знаем, что ты нас слышишь в этот торжественный и исторический момент!

Собравшиеся начали синхронно повторять за Отто, и сотни голосов с гулким эхом раздались под сводами церемониального зала. Люди в красных капюшонах вышли вперёд, создавая два ровных ряда по обе стороны от тронного места. Из-за колонн, стоящих по обе стороны картины, начали выходить монахи в красных одеяниях. Через каждые пять человек виднелись солдаты Римского легиона в декоративных шлемах Святой Инквизиции, тех самых, в которых конфискаторы пленили новые земли сразу после открытия их Колумбом.

Отто продолжал:

— Ты наше тело, Ты наша мысль, Ты наше дело — Ты дал нам жизнь!

Толпа с энтузиазмом трижды повторила эти слова. Двое монахов в чёрных халатах вышли по бокам от трона, с жёлтыми звёздами и знаком Вельта на рукавах. За ними следовали ещё двое, одетые также в чёрное: один держал белую ткань, свёрнутую как флаг, а другой с вытянутыми руками нёс на подносе антикварную коробку, украшенную эмблемой Четвёртого Некро-Вельта. Края шкатулки были обшиты металлическими уголками, на которых красовалась символика Нового Некро-Мира.

Они вели девушку в накидке с узорами. У неё были длинные светлые волосы, а на голове венок из свежих цветов придавал ей невинный вид. Монахи встали напротив Отто и женщины в синем халате, обменявшись почтением. Отто любезно ответил и снова обратил взгляд на камень, возле которого стояла женщина. Оркестр сменил ритм, музыка наполнилась эпичностью, вызывая слезы у собравшихся гостей. Каждая нота несла в себе переживания от утрат Третьего Вельта. Присутствующие погрузились в глубокомысленные размышления о трагедиях, которые больше не должны помешать созданию идеального Некро-Мира.

Таинственные люди в чёрном привели девушку к большому камню; один из них приподнял её, помогая сесть. Успокоившись, она встала на камень. Мужчина подошёл к Брунгильде. Она аккуратно подняла капюшон, открыв своё лицо. Короткие светлые волосы обрамляли её шею, а морщинки на лбу рассказывали о пережитых годах. Однако в её глазах по-прежнему горел огонь, притягивающий мужчин.

Её полное имя — Брунгильда фон Зиглинд, что в переводе означает «Чудесная Лгунья». Монах передал ей старинную коробку, которую она осторожно приняла обеими руками. Внутри лежал старинный римский нож с символами Цезаря. Открыв деревянную крышку, монах осторожно обнял коробку, а Брунгильда аккуратно извлекла нож и повернулась к Отто, который одобрительно кивнул и слегка поджал губы в знак поддержки.

Молодая женщина стояла на квадратном постаменте. Тело полностью укрывала белая занавеса, вышитая символами некогда существовавшей Римской Империи. Её дыхание было ровным и спокойным, подчеркивая живую сущность.

Оркестр замолк. Отто сделал глубокий вдох, проводя взглядом по лицам собравшихся, и воскликнул:

— Пусть этот день запомнится всем нам, а жертвы обретут покой и умиротворение!

В этот момент Брунгильда подняла предмет, который держала обеими руками, и приняла решительную позу. Барабаны оркестра забили так, что создали ощущение искр, танцующих в воздухе перед пожаром. Человек, сидящий на золотом троне, встал.

Отто обратился к нему:

— Пусть возродится Четвёртый Некро-Вельт! Пусть живёт Новый Некро-Мир!

Барабаны становились всё быстрее. Брунгильда подняла руки и приготовилась.

— Ну же! — крикнул он.

Девушка, стоящая на камне, подняла руки вверх, и над её головой начала кружить огненная энергия. Нож в руках Брунгильды начал дергаться, плавно поднимаясь в воздух. Он медленно пролетел в центр той энергии, которую создала девушка, возвышающаяся на монументе. Барабаны били неустанно, сливаясь в один могучий гул. Когда римский нож достиг центра энергии, произошла яркая вспышка тёплого света, и собравшиеся на мгновение увидели силуэт богини Кали. Она улыбнулась толпе и вскоре исчезла.

Обессиленная девочка рухнула на камень, а её руки были покрыты шрамами; на теле появились выжженные иероглифы. Из широких трещин в камне начала вытекать тёплая густая жидкость. В это время над сводами зала раздался колокол, звучавший как церковный, но его гул был гораздо громче, заставляя каменные стены дрожать.

Отто подошёл к постаменту и приклонил бокал к месту, откуда стекала багровая струя. Он поймал несколько капель в чашу и с жадностью осушил её, выпивая до дна. Толпа взорвалась аплодисментами, восторг распространился по залу, и гости начали ликующий крик:

— Да здравствует Новый Некро-Мир! Да здравствует Отто!

Посетители начали по очереди подносить свои бокалы, наполняя их. В первой очереди вышли монахи в черных одеяниях, собирая субстанцию для человека, сидящего на троне. Он был слишком стар, чтобы передвигаться самостоятельно. За ними следовали люди в золотых халатах, затем — в серебристых. Для странников, не имеющих значительного статуса, официанты осторожно подливали остатки из серебряной вазочки по каплям, опасаясь, что на всех не хватит.

Брунгильда была охвачена сильными эмоциями. Отто нежно гладил её по шее и шептал что-то на ухо. Пока все веселились и упивались, люди в чёрных халатах вернулись на свои места и встали парами по обе стороны от золотого трона. Главный, сидящий на троне в белом халате, поднял руки, и из-за трона вылетели белые птицы, взмыв к центральной части потолка, где они с треском сгорели в огне сотен свечей, пылающих на средневековой люстре. Белые перья, как дождь, посыпались вниз, олицетворяя великое благословение от самого представителя Создателя. Почётным было поймать падающее белое перо на таком великом празднике.

— Мы приближаемся к нашей мечте, такой, какой видел её он, наш покровитель!

В зале присутствовали многие лидеры, включая даже двойника Данталиана, так как настоящий Дени подскользнулся и снова упал со ступенек самолёта, получив серьёзные травмы, в результате чего его ввели в искусственную кому прямо на борту.

Брунгильда была одной из самых влиятельных вампирских баронесс. Она сверкала глазами и хвасталась новой накладкой на зубы среди важных персон, подчёркивая свой ярко-белый и лживый оскал. Она упивалась своей функцией и обожала свою роль, полностью покоряясь Отто Нихт-Шиссену, который в знак благодарности за преданность позволял ей размахивать кинжалом на каждой церемонии.

Отто и Брунгильда не скрывали флирта. Они захватывающе ворковали, как голубки, закусывая аппетитными угощениями, вальсируя под звуки музыки и страстно целуясь, после чего, как настоящие влюблённые, исчезли за тяжёлыми красными шторами у одной из колонн.

Праздник продолжался до утра. Когда зал опустел, уборщики привели в порядок помещение и увезли всё, что осталось, в специальное место, где оставшиеся следы утилизировались после каждого мероприятия.

Глава 15.
Сигма — тренировка

Дымовая граната разорвалась в помещении. Через окна стремительно спустились бойцы группы Сигма. Они открыли огонь из лёгких автоматов в густом облаке дыма. Серии патронов оставили в конструкции цепочки дыр. За этой преградой притаился один из солдат. Он прижался к стене с двумя пистолетами в руках и оставался неподвижным.

Отряд Сигма обходил преграду внутри здания с двух сторон. Одна группа осторожно входила через дверной проём. Другая — с безмолвной решимостью — через выбитые гранатами щели. Бойцы должны были встретиться на позиции, где недавно стоял тот, кто охранял вход. Удивление вызвала пустота: комната оказалась безлюдной.

— Помещение пустое. Здесь чисто, — раздалось по рации между членами отряда. Один из солдат уловил щелчок магазина от пистолета и, подняв голову к потолку, заметил фигуру в металлических доспехах и шлеме, напоминающем маску. В дыму трудно было различить детали, но ясно одно — это враг. Силуэт держался за потолок, прикрепленный ногами и одной рукой, а в другой руке неуклонно держал пистолет.

Не прошло и секунды, как член группы Сигма открыл рот, чтобы крикнуть и предупредить своих напарников, когда на две группы спецназа посыпался град тренировочных пуль, и всех тотчас залило красной краской.

Из дыма послышались механические звуки. Облаченный в доспехи солдат спрыгнул с потолка, ловко перекрутил пистолет на пальце руки и спрятал его в кобуру.

Посмотрев на своих товарищей, разукрашенных краской, железный солдат кивнул:

— Спасибо за тренировку, — сказал он и уверенным шагом направился к двери. В последний момент он замер и с грацией подстроил свою стойку, чтобы не повредить стены и вписаться в дверной проем. Бойцы Сигма сбежались к окну, через которое пытались различить силуэт, исчезающий в дыму.

— Что это? — спросил один из них.

— Это что, доспехи из металла? Что за чушь?

— Тихо ты, возможно, испытывают новую защиту; значит, вскоре поступит на вооружение.

Механический солдат прошёл прямо через тренировочный лагерь, резко повернулся на 90 градусов и пропал за ангарами.

В здание вошёл командир группы. Высокий мужчина сильной комплекции в чёрной форме и берете внимательно осмотрел своих подчинённых, залитых красной краской. Его голос звучал с воинственной строгостью:

— Вижу, тренировка прошла отлично, живых нет! Молодцы!

Молодой капитан вышел вперёд, встал смирно и отдал честь. Командир сморщил брови.

— Штрафной марш-бросок — двадцать километров, — объявил он, поднимая руку и включая таймер. — Это будет хорошим уроком для всех. Надеюсь, вы запомните, как важна бдительность на поле боя.

Отряд Сигма выбежал один за другим, направляясь на извивавшуюся тропинку в округе тренировочного лагеря.

Глава 16. Капитан Красная Звезда

Вячеслав понимал, что сидеть дома и отгораживаться от репортёров — путь в никуда. Но он не мог вернуться в театр, пока раны не заживут. Спектакль, в котором он играл, завис, так как все главные актёры находились в больнице или на лечебных отпусках. Бездействие его просто выбешивало.

Под подъездом постоянно стояли мини-автобусы с телеведущими и репортёрами, которые пытались проникнуть к нему в квартиру, даже используя курьеров, приносящих еду. Давление со стороны журналистов ощущалось на каждом шагу.

Повседневную агонию прервал звонок от Надежды. Она поделилась новостью и стала связным между Вячеславом и одним из продюсеров, который сильно заинтересовался его поступком.

Вячеслав поднял трубку.

— Алло. Как дела, Надя?

---

— Хорошо, — ответила Надежда. — Как ты сам?

— Репортёры задолбали по полной, хорошо, что нет оружия!

— Ты бы стрелял в них? — засмеялась Надежда.

— В них? Или в себя? Чувствую себя заложником обстановки, — иронично ответил Вячеслав.

— Слушай, я всё понимаю, но тут такое дело: мне звонил Леон Геннадьевич из «Белая Лента Фильм». Он продюсер, на которого работает Анатолий Неделин — муж Марии. Они планируют снять фильм и взять на главную роль тебя и твоего напарника, лысого деда.

— Ой, ну вот не надо! — Вячеслав задумался. — Ладно, продолжай!

— Они могут прислать за тобой машину. Хотят поговорить с тобой. Слушай, это шанс, о котором можно только мечтать.

Вячеслав замешкался: да, понимаю. Пусть будет так, как должно быть. Мы в этой жизни ничего толком не решаем, как куклы на ниточках.

— Хорошо, когда тебе удобно?

— Да хоть сейчас, — ответил Вячеслав.

— Угу, я поняла! Жди.

Надежда переключилась на другую линию, и через минуту вернулась:

— Будь готов через полчаса.

— Ты серьёзно? — спросил Вячеслав.

— Да, я тоже приеду. Увидимся в телебашне. Когда водитель будет звонить, бери трубку. До встречи!

Через полчаса под подъездом дома Вячеслава остановился чёрный мини-автобус. Водитель открыл дверь и вышел из машины, чтобы осмотреть колёса. Репортёры, как саранча, начали собираться вокруг машины, прекрасно зная колоритное авто «Белая Лента Фильм». Многие журналисты начали спрашивать у водителя:

— Вы за Вячеславом?

— Не знаю, — ответил он, спешно сел в машину и закрыл окно.

Вячеслав натянул на голову капюшон и чёрные очки. Быстрым шагом он вышел из подъезда и, как ниндзя, заскочил в машину, закрывая за собой раздвижную дверь. Автобус рванул с места, как будто удирал от своры неутомимых охотников за сенсациями. Репортёры фотографировали уезжающий автомобиль, кто-то бежал позади, прося интервью, но через тонированные стекла ничего не было видно. Вячеслав сидел спереди. Протерев нос рукой, он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел запыхавшихся журналистов, которые упорно бежали за машиной.

— Популярность? — засмеялся водитель.

— Да уж, — ответил Вячеслав. — Обалдеть.

— Ты сейчас стал героем на всю страну!

Вячеслав, смотря на водителя, понял, что попал в нечто большее, чем думалось ему прежде, и пути назад уже не было.

Пока машина пробивалась сквозь пробки, на улице начался лёгкий дождь со снегом. От перепадов давления у Вячеслава слегка заболел висок. Он взял таблетку, которую прописал ему врач. Хотя после трагедии в театре прошло уже больше двух месяцев, он всё ещё был очень чувствителен к любым изменениям погоды. После взрыва гранат его барабанные перепонки чуть не лопнули, как пузырьки.

Когда машина, наконец, доехала, перед Вячеславом открылся вход в страну магии кино — башня Останкино, где на верхних этажах его ждали новые приключения. Хотя эта возможность была пределом мечтаний всех актёров, он чувствовал себя неуютно, ведь не считал себя героем, а просто человеком, исполнившим свой гражданский долг, и ничего больше.

У двери ждала Лида, ассистентка Леона Геннадьевича. Она вежливо поздоровалась и придержала дверь. Вячеслав вышел из машины и вдруг понял, что она ждёт именно его.

— Привет, — сказал он.

— Добрый день, я Лида. Проходите.

Лифт приехал очень быстро, а ещё быстрее поднялся наверх, где на этаже киностудии «Белая Лента Фильм» открылись двери. Вячеслав увидел толпу знакомых и незнакомых лиц, которые одновременно начали хлопать в ладоши. На встречу ему вышел сам Геннадьевич, обняв его крепко, как будто старые знакомые встретились после долгой разлуки. Вячеслав почувствовал себя неуютно, особенно когда увидел Марию и удивился, увидев Деда, который также был приглашён, как будущий исполнитель роли, вместе с Вячеславом.

— Мария?! Как ты?! Всё в порядке? Есть новости об Анатолии?

— Пока нет, ждём! Тела не нашли, значит, есть огромный шанс, что он жив.

Вячеслав обнял её и погладил по спине:

— Он жив. Найдётся, вот увидишь!

---

Лида прервала их разговор:

— Прошу всех пройти.

Геннадьевич жестом руки показал Вячеславу на вход и пригласил зайти внутрь банкетного зала, где стоял большой шведский стол.

— Давайте начнём с вкусного! — воскликнул Геннадьевич, и все принялись поглощать угощения.

— Дед, как ты? — спросил Вячеслав.

— Нормально, — ответил старик. — Я скорее рад видеть тебя, сынок, чем стать супергероем! А как ты сам?

— Потихоньку, срастаюсь, — ответил Вячеслав.

— Мария, Надя, вы тоже здесь по поводу съёмок?

— Да! Нас всех хотят пригласить сниматься вместе с тобой, представляешь?! — добавила Надежда.

Поздороваться к ним подошёл Миша Руденко.

— Приветствую, дорогие! Мы со многими из вас уже знакомы. Я Михаил — сценарист. Рад знакомству! — Миша пожал руку Деду и Вячеславу.

К их группе подошёл Геннадьевич и, приобняв всех, сказал:

— Ну что же, давайте приступим к делу!

Все перебрались в кабинет, где на включённом большом телевизоре появился первый концепт будущего фильма. На обложке были изображены нетипичные герои, одетые в форму времён Второй Мировой Войны, среди которых один существенно выделялся.

Вячеслав был заинтригован. У него возникло много вопросов, но сначала Миша должен представить концепцию, ранее разработанную командой Анатолия.

Михаил вышел в центр комнаты перед экраном, опустил голову и, смотря на Марию, произнёс:

— Мне очень тяжело работать без Анатолия. Нам всем его не хватает, и мы с нетерпением ждём, когда он к нам вернётся. Мы долго думали и представляли, как он отреагировал бы на наш проект и что бы он сказал. Я думаю, он бы смял наш сценарий в большой ком и выбросил в мусор, а мне дал бы подзатыльник.

Мария расплылась в улыбке, а остальные громко засмеялись.

— У нас есть актуальная идея, и я глубоко верю, что Анатолий гордился бы тем, что мы собираемся сделать.

Миша переключил слайд. На нём показалась обложка нового сериала, о котором шла речь. На ней была изображена группа солдат, а впереди них смелый воин в тёмно-серой униформе с красной звездой на груди, в красном шлеме и плаще. По сторонам находились Мария и Надежда в мешковатых формах, а Дед — в форме НКВД.

Вячеслав пытался прислушаться к себе и понять, что думает об увиденном. Одновременно ему было странно и любопытно. Началась активная беседа и длинные разговоры о концепции многосерийного боевика, где Вячеслав и Дед играют героев, которые дерутся с некро-нацистами. За окном настала полночь, поэтому разговоры о деталях пришлось перенести. Вячеслав понимал, что если не согласится, то все собравшиеся потеряют возможность участвовать в проекте. Сам он не был фанатом представляться героем. У него возникло много вопросов по поводу костюма, плаща и шлема, которые не выглядели реалистично.

К дискуссии подключился режиссёр, который должен был экранизировать идею. Ибрагим Марикавилишвили — человек больших амбиций и невысокого роста, точно не выглядел как профессионал боевых действий, зато мог похвастаться длинным языком и был в состоянии уговорить даже камень сыграть в его фильме.

Марикавилишвили также являлся инвестором, поэтому Геннадьевич дал ему фору и зелёный свет на креативность, которая лилась рекой, когда тот рассказывал о своём плане для проекта.

Вячеслав набрался терпения и решил не умничать, а следовать за режиссёром, который имел чёткое представление о сериале. Ведь самое важное — реакция зрителей, а не сугубо личное мнение военного с опытом, так как правда жизни отличается от правды кино. Киношная правда всегда имеет свои особенности.

Съёмки назначили через две недели. Для Деда выделили репетиторов актёрского мастерства, а именно Марию, Надежду и Вячеслава — им предстояло слепить из него звезду кино. Это казалось менее сложным, чем предотвратить трагедию в театре, что им почти удалось.

Глава 17. Подготовка

В блёклом заводском помещении, где гул машин перекрывал звуки обычной жизни, группа сосредоточенных мужчин в тёмных военных формах осторожно извлекала металлический цилиндр, охлаждающийся в специальном кейсе с азотом. Стены вокруг были обшиты серым металлом и окутаны лёгким дымом от работающих механизмов, а неоновый свет мерцал, отбрасывая тени на пол. Один из них держал цилиндр щипцами, надев толстые резинотехнические перчатки, чтобы избежать контакта с холодом.

Цилиндр требовалось поместить в крошечное отверстие, которое едва превышало его диаметр. Напряжение и настойчивость их действий создавали в комнате ощутимую ауру ожидания, прерываемую лишь отдаленным стуком инструментов и гудением электродвигателей.

За операцией пристально следил человек, сидевший на металлическом балконе, сделанном из ржавых прутьев. Рядом с ним стоял охранник с автоматической винтовкой, прислонившись к перилам. Его звали Джон Андерсон, руководитель службы «Черный Обелиск» агентства секретного Министерства Войны Империи Заблуждения (сокращенно ЧРК). Взгляд его был устремлён вниз, лишь изредка он переносил его на монохромный экран, отображавший процесс загрузки данных.

С подключённого к сети ноутбука на электронный носитель загружалась полоса данных. Она перетекала через экран загрузки, копируя важную информацию. Джон аккуратно собрал свои длинные белые волосы в хвост. Круглые чёрные очки придавали ему дерзкий и непокорный вид. На нем был надет тёмный бронежилет с логотипом и шевроном ЧРК, а поверх него на плечах висел чёрный кожаный плащ, развевающийся за его спиной.

Группа террористов загрузила громоздкий кейс в старый отечественный автомобиль, чья краска местами облупилась, но машина всё равно выглядела внушительно. Выехав с парковки, они затерялись среди машин в пробке, образовавшейся на городских улочках, где витала обыденность, в то время как над ними сгущались тучи иной истории.

Глава 18. Чёрный Дождь

Улицы города опустели. На дорогах возвышались противотанковые заграждения. Где-то в кустах поскрипывала вышка радара, тщетно пытаясь поймать на своём мониторе налетающие вражеские дроны и ракеты.

На обочинах, в углах бордюров и съездов, валялись разорванные плюшевые игрушки, остатки которых не успели убрать. Недомытая кровь, засыпанная песком, высохла на солнце, превратившись в чёрные пятна. На улице не было ни души, лишь худощавые собаки, хромающие от ран, как скелеты, обтянутые кожей, искали остатки еды, слизывая то, что осталось с асфальта.

Между деревьями время от времени шевелился странный силуэт. Он напоминал человека, но, как хамелеон, то сливался с окружением, то снова появлялся, когда капли воды брызгали на него. Это был снайпер Володя, находившийся на боевом дежурстве. В электронном камуфляже он сидел в укрытии, готовый к любому неожиданному появлению диверсантов в центре города.

Тишина царила вокруг, лишь дождь слякотно моросил, будто поднебесье скорбело о погибших. Это временное затишье не предвещало ничего хорошего: все знали, что за тишиной последуют громкие удары. Где-то вдали, между облаками, слышался тихий гул. Западная сторона Четвертого сектора чернела, погружаясь в мрак, и люди боялись даже смотреть в ту сторону.

Мрак, как магическая занавеска, поглощал горизонт днем и ночью, окутывая долину и заполняя западную часть мира, где местами проступали неясные силуэты: призрачные образы людей, солдат, танков и дронов. Иногда появлялся гигантский силуэт, выглядывающий издалека и злобно смотрящий на сектор и то, что от него осталось.

Ходили слухи, что тот, кто слишком долго вглядывается в тьму, начинает чувствовать к ней притяжение, полностью теряя себя. Если кто-то уходил из города к нему на встречу, навсегда пропадал в его недрах. Каждый, кто хоть раз оказался в этой чёрной бездне без защиты, становился зависимым, исчезая в ней, как вода в пустыне. Иногда пропавшие возвращались, но становились совершенно другими. Их бледная кожа и чёрные пятна вокруг глаз пугали; они превращались в проводников, указывая вражеским диверсантам путь к местным жителям, безжалостно расправлявшимся с ними.

Многие говорили, что те, кто вернулся из мрака, на самом деле уже мертвы, но в них сохранялась способность ходить и говорить, хотя слова их звучали обрывисто и неестественно. Их реакции были заторможены, а кожа плохо реагировала на солнечный свет. Возвращались они чаще всего ночью и исчезали на рассвете, как призраки.

Местные жители тяжело воспринимали, когда узнавали в проводниках своих близких, которые теперь, как марионетки, приводили в родные края отряды некро-фашистов, безжалостно уничтожавших всё на своём пути.

Володе пришлось открыть огонь по своей семье, когда его любимый отец и сестра вернулись из мрака, предводительствуя отряды некров, которые принялись убивать гражданское население.

Четвертый сектор был грустным и тяжёлым местом, где здравый смысл мог быстро обернуться безумием. Порой жители города наблюдали за призраками, бродящими по улицам. Многие духи умерших пытались предупредить их о предстоящих событиях.

С месяца на месяц мрак увеличивал свою территорию, заражая всё больше земель и растворяя, как кислота, всё подряд: военное вооружение, деревья, машины и строения.

Нередко на границе с мраком выпадал кислый чёрный дождь, который оставлял после себя лишь выжженную, безжизненную землю, напоминающую пепел.

Если чёрный дождь попадал в воду, она становилась отравленной. Вся жизнь, бурлившая когда-то в этих водах, погибала, покрываясь массой тухлой, смертоносной рыбы, опасной для животных, бродивших по выжженным лесам в поисках еды.

Глава 19. 1951 год

В тот день Вульф встал не с той ноги. Алина сразу поняла, что что-то не так. Поднявшись на кровати, она наблюдала, как Вульф в молчании покинул спальню и направился в большую комнату, расположенную за двойными стеклянными дверями, разделяющими спальню и коридор. Он оперся на дверной проём, телом слегка наклонившись вниз.

— Всё в порядке, Вульф? — спросила Алина.

— Да, всё под контролем. Мне нужно попить воды, у меня был плохой сон! — ответил он, неуверенной походкой переходя из коридора на кухню. Оказавшись там, он схватил графин и, начав жадно пить, расплескал воду по полу.

Смотря в окно, Вульф излучал тревогу и страх. Внезапно он уронил графин, и стекло с грохотом разлетелось по полу. Лишившись сил, он завернулся в плед и сел в кресло, зажимая виски ладонями и сжимая зубы, издавая сдавленный стон.

— Вульф, Вульф! — крикнула Алина, забегая в кухню. Она опустилась на корточки перед ним и деликатно коснулась его колена. — Что с тобой, дорогой?

Волнующе глядя на неё сквозь пальцы левой руки, профессор произнёс:

— Алина, мне страшно! Это случилось!

— Что именно случилось, дорогой? — переспросила она, вставая и обнимая его. Он дрожал и начал плакать.

— Это снова случилось, — повторил он, захлёбываясь слезами.

Алина гладила его по голове:

— Всё хорошо, слышишь? Всё будет хорошо!

Вульф с испугом посмотрел на неё:

— Они взорвали бомбу!

— Что?! Кто?! Где? — в панике спросила Алина.

— В будущем! — ответил Вульф, дрожащими руками крепко сжимая свои колени. — Мне нужно позвонить!

— Кому? — спросила Алина.

— Ты можешь принести мне трубку? — запросил он, поглаживая её плечо. — Пожалуйста, дорогая, и дай мне таблетку, чтобы успокоиться.

Алина, перепрыгнув через осколки разбитого стекла, налила в стакан воды, затем открыла шкафчик и высыпала таблетку из маленького пузырька, подав её мужу.

— Держи, главное — успокойся.

Вульф выглядел сильно расстроенным.

— Спасибо, любимая. — Он выпил таблетку и, глядя в окно на Красную площадь, продолжал повторять:

— Как так? Как такое возможно?!

Алина вернулась с трубкой телефона на длинном проводе, тянущимся из коридора, и передала её Вульфу. Он попросил её набрать специальный номер для связи.

— Мне срочно нужно связаться с Кремлём!

Алина перекрутила металлический круг с цифрами, набирая номер администрации для экстренных случаев. В глубине трубки раздались гудки, и на телефон ответил офицер НКВД:

— Слушаю!

— Добрый день. Это Вульф, профессор Вульф. Мне срочно нужно поговорить с Иосифом Стальным-Железноруким!

— Что случилось, товарищ Вульф? — спросил офицер. — Вам нужна помощь?

— Помощь нужна нам всем! — ответил Вульф, прищурив глаза.

Глава 20.
Съёмки сериала

После долгой подготовки вся съёмочная команда была готова к ключевому моменту. Режиссёр, подняв руку, крикнул:

— Поехали!

На съёмочной площадке заработали машины, генерирующие дым, и главный оператор закричал:

— Мотор!

Это ознаменовало начало съёмок. Все техники, ассистенты и актёры, не задействованные в конкретной сцене, ожидали своей очереди, повторяя в мыслях свои роли. Звуковики держали микрофоны в механических шумозаглушителях на длинных палках, следя за тем, чтобы они не попали в кадр.

Из-за угла декорации, представлявшей собой разрушенную стену здания, выбежала группа актёров, переодетых в гражданскую одежду времён Великой Отечественной. За ними на площадку выбежали актёры во вражеских формах и начали стрелять из пустых патронов. Актёры в гражданской одежде начали падать на землю, как манекены, а пиротехники активировали микрозаряды, имитируя кровь на спинах гражданских. Дым постепенно заполнял площадку. Ассистент режиссёра махнул рукой, и настала пауза. Большой проектор плавно осветил главный выход из руин, где появился Дед, бегущий в форме НКВД с маленьким пистолетом. На его лице была маска, закрывающая глаза, и он выглядел как мститель в версии НКВД. За ним из-за угла вынырнул гораздо более высокий мускулистый силуэт Вячеслава, одетого в облегающий серый костюм с красной звездой на груди, широким кожаным поясом с патронами, красным шлемом и длинной красной накидкой, вьющейся за ним, как флаг. Вячеслав играл роль Капитана «Красная Звезда», а Дед — его помощника, лейтенанта НКВД Зверева.

Из-за Вячеслава выбежал отряд ополченцев, вооружённых пистолетами. Все начали стрелять, ведя огонь по врагу. Некры начали падать на землю, стреляя в воздух и безвольной рукою нажимая на курок в смертельных конвульсиях. Полная победа. Вячеслав встал на холмике кирпичей, декорирующих фасад разрушенного здания; вокруг него лежали безжизненные тела некро-фашистов. Дед встал за ним, подняв пистолет ТТ, а вокруг собирались актёры, играющие партизан. К Вячеславу подбежала маленькая девочка, якобы выжившая под огнем противника, и обняла его, восклицая:

— Спасибо, что нас спасли!

Всё на площадке замерло на миг, после чего ассистент режиссёра крикнул:

— Стоп! Снято — следующая сцена.

Вячеслав посмотрел на Деда:

— Ну что, дядя! Ты теперь звезда!

К Деду подбежал гримёр и начал поправлять маску на его лице, а реквизитор забрал пистолет, чтобы перезагрузить его пустыми патронами. Вячеслав обратил внимание на Марию и Надежду, готовившихся к следующей сцене, где они играли боевых медсестёр, которые прибегут спасать раненых, расстрелянных в предыдущей сцене.

Он чувствовал, что шлем мешает ему видеть, а голова запотела так, что вода текла по лбу и затекала в глаза. Вячеслав дёрнул ремешок шлема, застёгнутый на бороде, и снял его.

— Тьфу.

К нему подбежал костюмер и аккуратно забрал шлем. Ассистент гримёра достал полотенце и осторожно протёр его лоб, чтобы не стереть грим. Вячеслав подошёл к стойке режиссёра, где собрались многие, чтобы посмотреть, как удалось снять сцену, и убедиться, что она получилась с первого дубля.

С первого дня он предвзято относился к дизайну своего героя, но переубедить режиссёра не удалось. Единственное, что ему оставалось — следовать его видению, которое могло оказаться либо великой удачей, либо полным провалом, что нередко встречалось на съёмках. Но он платил за съёмки, поэтому был царём и богом на площадке.

Следующие сцены снимались гладко — актёры, заточённые в своём ремесле, не допускали малейших ошибок; к удивлению всех, сцена за сценой закрывалась без дополнительных дублей. Режиссёр с радостью хлопал в ладоши:

— Меньше дублей — меньше бюджета!

По его мнению, съёмки проходили великолепно.

Спустя несколько часов актёры начали уставать от постоянных пробежек, грима и переодеваний. Не стоит забывать, что это кино о драматических событиях, где бегать и прыгать было необходимо. С Деда вода лилась водопадом, его грим потёк, что стало настоящим вызовом для команды визажистов, которые держали его перед большим вентилятором, а тот постепенно начал простужаться. Съёмки становились всё труднее для его пожилого организма.

Глава 21. Непоколебимый

Делами особой важности в структурах армии и её взаимодействием с руководством занимался Генерал Антонов. Он имел широкий круг общения и был незаменимым экспертом по инновационным методам ведения боевых действий. Будучи трудоголиком, он никогда не уделял времени семье, которую создал лишь в зрелом возрасте. Когда ему было уже под пятьдесят лет, он женился на значительно младше его ассистентке Людмиле, которая также была преподавателем международных отношений в академии.

Людмила восхищалась своим мужем и знала о его подвигах, что, безусловно, способствовало их знакомству. Они встретились на официальном торжестве, посвящённом награждению молодых офицеров и выдающихся студентов. Их пути пересеклись, и с той поры они никогда не расставались, став образцом идеальных отношений между зрелым мужчиной и молодой женщиной. Чтобы избежать сплетен, они поженились и венчались, а спустя пару лет на свет появились их дочери-близнецы — Света и Кристина.

Как это часто бывает в красивых историях, счастье не может длиться вечно. Когда Антонов возвращался из отпуска, его автомобиль свернул с дороги и столкнулся с грузовиком. Генерал отказался от охраны, которая могла бы принять удар на себя, сосредоточившись на семейной поездке. Судьба, однако, распорядился по-другому, сыграв злую шутку над его счастьем. Сгоревшую машину нашли лишь спустя несколько часов после аварии: сила удара выбросила её в близлежащие кусты придорожного леса, а затем она скатилась в овраг и приземлилась на крышу. Никто не понимал, что именно произошло, а уничтоженный грузовик унёс с собой тайну погибшего водителя. Сначала считали, что причиной аварии стал вражеский дрон, однако осколков не обнаружили. Вместо этого были найдены обломки легкового автомобиля, а также регистрационный номер, лежащий на помятой табличке в нескольких метрах от грузовика. Офицеры проверили данные и, увидев в базе фамилию Антонова, пришли в ужас. В дело вмешались спецслужбы, которые, прибыв на место происшествия, обнаружили след, ведущий по поломанным кустам к обрыву. На дне оказался перевёрнутый внедорожник, лежащий на крыше.