Бесплатный фрагмент - Мой мальчик

Тьма пожирала прохожих, и улицы превращались в угрюмые тоннели, по которым шастали испуганные крысы. Девушки семенили ножками, боясь подцепить подвыпившего ухажёра, охочего до женских прелестей.

— Можно с Вами прогуляться?

— Нет.

— Спасибо…

«Пожалуйста!»

Накидавшиеся господа щурились в попытке разглядеть встречных красоток. Или не красоток, главное, чтоб не мужик — да и ладно.

Задержавшиеся в офисе трудяги торопились по домам к надоевшим жёнам, заведшим любовников, хотя бы в своих фантазиях, чтобы восполнить нехватку тепла и нежности. Жёны в сотый раз набирали номера мужей, чтобы спросить: «Ну где ты там?».

Лена шла, заткнув уши плеером. На тёмных переулках ей было спокойно — никто не смотрит, никто не видит. Когда-то её не смущали взгляды посторонних, она была красивой девочкой, потом девушкой, но красивой женщиной себя не считала. Из зеркала на неё смотрела старуха. Что это? Слишком бурная молодость? Вино? Сигареты? Возможно, ей стоило лучше следить за собой? Да что теперь говорить, Лена поставила на себе крест. Тридцать пять, а ни мужа, ни детей, ни намёка на личную жизнь. Она никогда не была замужем, не беременела и до поры до времени считала это своими достоинствами. Молодая девка хоть куда без лишнего груза — мечта любого нормального парня. Но годы шли, кавалеры отваливались, надоедали и уходили в небытие. Несколько лет Лена посвятила духовным практикам и самосовершенствованию, жила на Гоа и познавала Дзен. В итоге, так и не познав ни Дзена, ни саму себя и просрав все деньги она вернулась в холодную Москву, которая с каждым годом всё больше скупилась на солнечные дни.

Утренний дождик всё ещё подмигивал хилыми лужами с асфальта. То и дело кто-то шлёпал в них и выплёвывал крепкое словечко непогоде.

Холодный ветер щекотал голую шею, и Лена куталась, боясь простудиться. Её бесформенная серая толстовка скрывала все достоинства и недостатки фигуры, потёртые джинсы были то ли модными, то ли старыми, а на голове вертихались распущенные русые волосы, то тут то там терявшие свой природный цвет. Лена постоянно думала о том, чтобы закрасить седину, но надеялась, что её никто не видит. Маленькие волоски, штук десять, может, двадцать — кто ж их считает. Но хоть и один — какая от него радость?

Поношенные кроссовки шлёпали по асфальту, отмеряя путь к метро. Вскоре вместо тёмных переулков засияли огни большого города. Вот только казалось, что встрял в подворотне какого-то Мухосранска, а тут уже сама Златоглавая.

Лена поёжилась. Неуютные фонари высвечивали все её недостатки и лица прохожих. Большинство было по-парам или целыми компаниями, а она — одна. В потухших витринах, Лена пыталась разглядеть своё отражение, чтобы понять, так ли там всё плохо, или ещё можно на что-то надеяться. Но что бы она там ни увидела, прохожие проходили мимо и не обращали на неё никакого внимания. Она судорожно бегала глазками по симпатичным паренькам, но те не торопились отвечать ей взаимностью.

Два раза в неделю она шла этим маршрутом. Два раза в неделю вела практику йоги для женщин и учила их быть красивыми, женственными и сексуальными, подтверждая постулат о том, что кто не умеет, тот учит.

Порой она глядела в зал и видела тоненьких нимф с точёными носиками и губками бантиком. И ей хотелось их уничтожить. Не оставить на земле таких куколок, отвлекающих внимание мужчин на себя. Но она учила их быть ещё привлекательнее.

— Простите…

Лена резко остановилась и вынула один наушник. Молодой парень, чуть выше её ростом, симпатичный. «Неужели?!»

— А как пройти к метро?

— Прямо и справа там увидите.

— Спасибо.

— Не за что.

И он исчез. Улыбка спала с лица, а сердце ещё долго не могло прийти в норму. Конечно, он просто хотел узнать дорогу, что же ещё? Что ещё может быть нужно такому симпатичному пареньку от такой старухи, как она? «Надо, наверно, было сказать, что я как раз туда иду…» Чтобы было ещё обиднее, когда он всё равно бы ушёл.

Досеменив до метро, Лена вытащила «Тройку» и прошла через турникет. На эскалаторе, по своему обыкновению, исподлобья разглядывала едущих навстречу людей в надежде наткнуться на что-то привлекательное. Обнаруживая красавчика или нечто отдалённо его напоминающее, она отводила взгляд в сторону, боясь быть замеченной, как пятилетняя девчонка, шебуршащая у себя под юбочкой.

На этот раз, как оно частенько бывало, не нашлось ни одной привлекательной физиономии. Маргиналы и лица неопределённой национальности, обычные парни, мужчины и девчонки. На платформе было почти пусто, несколько совершенно никчёмных мужчин и парочка девушек. Одна висла на каком-то парне, при ближайшем рассмотрении оказавшемся вполне себе ничего. Лена с грустью отметила, что все стоящие мужчины уже давно поразобраны.

Поток воздуха, вырвавшийся из тоннеля, взвил её волосы и закружил в буйной пляске, обмотав лицо и шею. Лена смахнула их с глаз и проводила взглядом машиниста, уставившегося в лобовое стекло.

Двери уныло раздвинулись, впуская усталых пассажиров. В вагоне было не многолюдно, Лена села прямо у двери и сделала музыку погромче. Как обычно исподлобья, она оглядела присутствовавших и, не найдя ничего интересного, уставилась в окно-кривое зеркало. Она смотрела не на отражение, она смотрела не в окно, она просто пялилась в незримую точку, чтобы не видеть никого из непривлекательных попутчиков. Временами Лена поглядывала на новых пассажиров, заходящих на станциях, и снова пялилась в никуда.

На очередной платформе зашла небольшая компания: парень и две девушки. Даже не так — мальчик и две девочки. Было им всем не больше восемнадцати, девятнадцать максимум. Они встали у двери, и паренёк повернулся к Лене спиной, она даже не успела разглядеть его лицо. Но было в нём что-то такое, что привлекло её внимание. Она поминутно бросала взгляды в сторону компашки. Те смеялись. Девчонки были вполне обычными, не фифы, не красотки, но и не уродины. Похожи — наверно сёстры, подумала Лена. Та, что пониже, либо не очень следила за своей кожей, либо просто страдала от «побочных эффектов» переходного возраста. Не сказать, что совсем беда, но пару прыщиков могла бы и замазать.

Паренёк что-то оживлённо вещал и в порыве страсти развернулся в профиль, и Лена замерла. Таких редко встретишь на улице или в метро, им место в высокобюджетных кинолентах или мечтах юных нимфеток. «Но он же почти ребёнок!»

Профиль был идеальным. Просто картинка. Лена не могла оторваться, но неприкрыто пялиться было слишком неприлично. Взрослая тётка уставилась на пацана — извращенка, ей-богу!

Взгляд Лены бегал по присутствовавшим в вагоне. Тем не было дела до «старой извращенки». Они рассматривали обувь соседей, читали газеты или ковырялись в носу. Один озабоченный содержанием недр своего носа господин разглядывал извлечённые сокровища, плевать хотев на всех посторонних. Мои козявки — что хочу, то и делаю!

Это немного придало Лене смелости, но с другой стороны ей вовсе не хотелось быть таким же фриком, как этот странный субъект. Она хотела, чтобы паренёк повернулся. Знавала она таких, сбоку вроде и ничего, а в анфас — хоть в рожу плюй.

Спустя три томительные станции случилось чудо — он повернулся. Сердце замерло. Такого совершенства Лене видеть не приходилось. Его губы были чётко прорисованы, будто искусный художник трудился над своим шедевром, не покладая рук ни дня, ни ночи. Высокие скулы и подбородок идеальной формы, балансирующей между мужественной и просто милой. «Господи… почему мне тридцать пять?..»

Это было несправедливо. Нельзя показывать тридцатипятилетним женщинам молодых пареньков с такой сексуально невинной внешностью. От него веяло молодостью, юношеским задором, и в прищуренных глазках поблёскивали искринки похоти. Кровь с молоком. Он просто пыхал здоровьем — на чистых, словно бархатистых, щеках проступал румянец, губы ярко выделялись и тянули как магнитом. Несправедливо!

Лена сглотнула. Её взгляд судорожно бегал по его лицу, будто измождённый странник, хлебавший из наконец предложенного кувшина. Лена пыталась запомнить каждую чёрточку, каждый миллиметр этого безупречного образа. Она пока не знала, зачем, но иначе было невозможно.

Он продолжал забалтывать девчонок. И что он в них нашёл? Хм, та мелкая, с прыщами, похоже, его девушка. По его ладони пробежались её наманикюренные пальцы, и Лена заметила, что на его плече висит два рюкзака — один явно женский. «Мог бы найти и получше». Действительно, с такой внешностью ему было где развернуться. Слишком обычная, слишком неухоженная для него. Но он не был похож на модника или ловеласа. Такой простой и такой красивый.

Он улыбнулся, и сердце в очередной раз ёкнуло. Идеально ровные зубы с естественной белизной, не вычурной и безобразной. Ну хоть один недостаток? Хоть один! Нет, он был совершенным творением, венцом эволюции, идеалом.

Поезд остановился, и компания развернулась к другому выходу. «Нет!» Лене было ехать ещё четыре станции, а он сделал шаг в разверзнувшиеся двери. Времени на раздумья не было, и Лена сама не поняла, как встала и вышла следом за ним.

Двенадцатый час вечера, темень, чужая станция и чужой район. И что она намеревалась делать? Что?

Сердце колотилось, подкатывая к горлу тошнотворный комок. «Что ты делаешь?!» Но иначе она не могла. Не могла просто уехать и забыть это лицо, эту улыбку. Она бы себе этого не простила. Девчонки — точно сёстры, слишком уж похожи. Паренёк просто обязан проводить этих двоих, а потом он останется один. Точно. Совсем один на тёмной улице. И что? Что она сможет сделать? Подойдёт познакомиться или изнасилует в кустах? Боже правый! Как бы он ни был хорош, ей и насиловать-то его нечем.

Лена держалась на расстоянии. А те продолжали смеяться и не замечали следовавшую за ними женщину. Да даже если бы и заметили, и что? Кто бы мог подумать, что левая тётка выскочила из метро и попёрлась за каким-то незнакомым молоденьким пацаном? Для такого «подвига» мало быть просто дурой, даже «круглая» на диагноз тут вряд ли потянет.

Скудно освещённые улицы медленно, но верно вели в захудалый двор. Возле подъезда одного из кирпичных домов прошлого века компания остановилась, и девчонка покрупнее стыдливо замялась у дверей. Вторая глянула на парня в ожидании прощального поцелуя. Он наклонился, и его безупречные губы коснулись этой замарашки. Лена сжалась, будто застукала возлюбленного на измене. Сидеть в кустах было не очень удобно, да и неловко, но она не могла упустить его из виду. Просто не имела права.

Когда лобызания закончились, он отдал девушкам оба рюкзака и налегке пошёл прочь от дома в полном одиночестве. Преследуемый незнакомой тёткой. Незнакомой тридцатипятилетней тёткой, как безумная выскочившей за ним из вагона метро. «Что бы сказала мама?..» И её, и его.

Лена осторожно ступала за ним следом, наслаждаясь ровной будто выверенной походкой. Он двигался так естественно, не как большинство мужчин, которых она знавала. Парни с Гоа ходили вразвалочку, словно всегда были под кайфом. Нет, слово «словно» тут явно лишнее. Другие наоборот напрягались и туго сжимали очко, будто от каждого их шага зависело станут ли их считать мужиками или нет. А он просто шёл, ничего не пытаясь доказать своей походкой. Но в ней чувствовалась самость, лёгкость и сильное мужское начало. В этом пацанёнке, наверняка только-только закончившем школу.

«Что ты делаешь?!»

Минут через десять паренёк свернул к высокой новостройке и исчез в её недрах безо всякого предупреждения. Лена замерла, это оказалось таким шоком, что она даже не сразу сообразила, что произошло. Он пропал так внезапно, словно всё это время не целенаправленно шёл домой, а просто прогуливался, демонстрируя Лене свою безупречность.

Она ещё долго стояла, пялясь на подъезд. Ей так не хватало рентгеновского зрения, чтобы разглядеть, на какой этаж он поднялся и в какую квартиру зашёл.

Он был в два раза младше её. Когда она уже училась на первом курсе, он только-только вылупился из мамки, а теперь… теперь она стояла перед его подъездом, не зная ни имени, ни его точного возраста и терялась в этом странном чувстве, в желании обладать его юным телом, прикасаться к его лицу, смотреть на него и восхищаться.

Иррациональность происходящего меркла под тенью необходимости снова увидеть этого незнакомого, но уже такого важного и близкого паренька. Когда-то в школьные годы у Лены нарисовался поклонник. Он появился совершенно внезапно. Просто подошёл и обратился к ней по имени. Оказалось, что он знает о ней практически всё на свете, а она видела его впервые. Он жил ей, дышал, дрочил на неё и засыпал, обнимая её воображаемое тело. Тогда Лене показалось нелепым, что он ведёт себя с ней так, будто они сто лет знакомы. Но теперь какие-то минуты сделали чужого мальчишку таким близким, что она уже не понимала, как он мог вот так просто уйти, не попрощавшись.

Когда стало очевидно, что он сегодня больше не появится, Лена достала мобильный и сфотографировала подъезд и округу, она записала адрес дома и приметила все мельчайшие подробности, чтобы не спутать это место ни с каким другим. Она должна была запомнить, где он живёт. Его нельзя было потерять навсегда, нельзя было дать исчезнуть бесследно и уйти как ни в чём не бывало. Нельзя.

В доме зажигались и гасли окна, и Лена судорожно гадала, какое из них его. Что он делает? Пришёл, разулся… поздоровался с мамой? Что она с ним будет делать?! С мальчишкой живущим с матерью! Она, тридцатипятилетняя женщина, знававшая стольких мужчин, что иной назвал бы её грязной шлюхой.

Ещё немного потоптавшись, Лена в нерешительности пошла обратно к метро. Все её мысли крутились вокруг этого красивого мальчика, вокруг того, как с ним встретиться вновь, и чем это всё может обернуться.

Лена и сама не заметила, как оказалась дома, словно упившийся вусмерть забулдыга, на автопилоте приползший в квартиру. Она была опьянена увиденным совершенством, одурманена красотой несмышлёного мальчишки. В душе она растеребила изголодавшуюся по сексу пипиську, окунувшись в фантазийные ласки юнца. Он был неопытен, но горяч. Его тело оказалось таким же совершенным, как и лицо. Руки нежно гладили её кожу, проводили по шее, груди, соскам, набухшим от возбуждения и томящимся по страстным поцелуям. Горячий язык осторожно скользил по ним кончиком, а потом они терялись в объятиях его безупречных губ. Напор горячей воды раздербанивал пылающую манду, и Лена дышала, упиваясь сладострастием своих горемычных фантазий.

Она припала к воображаемому члену, большому не по годам. Губы скользили по твёрдой плоти, увитой налитыми венами. Когда сил терпеть больше не было, он вонзился в неё, как копьё в мясистую добычу, и начал ворошить застоявшиеся телеса, пробуждая безумную страсть и волны оргазма.

— Гаамх! — выхрепела Лена и забилась в конвульсиях.

Это был лучший секс в её жизни! Пусть воображаемый, пусть сам-на-сам, но фантазия же тоже чего-то да стоит. Возможно, это был его фантом? Частичка его энергии, которую она успела урвать, разглядывая сочные губы и голубые глаза.

Лена обмякла. В голове была только одна мысль: «Он мой. Мой».

Ночь выдалась лунная, и свет назойливо пробивался сквозь тонкие шторы. За окнами гоготали подвыпившие подростки, чьи родители слишком поздно схватились за Доктора Спока. Лена смотрела на потолок съёмной квартиры, в которой провела последние пару лет. Она привыкла к этому захолустью на отшибе Московских задворок. Спальный райончик, где и правда можно было разве что спать — больше и заняться-то нечем. Быть может, разве что подрочить. Это дело Лена любила, сочтя, что лучше драконить дырку подручными средствами, чем подсовывать её каждому встречному-поперечному. Чем она раньше благополучно и занималась. Хотя благополучными назвать её деяния было сложно. ЗППП преследовали её, как голодные псы, и она с завидной регулярностью хватала то хламидий, то трипачка — так что теперь её лучшим любовником стал душ с хорошим напором. В страшные дни отключения горячего водоснабжения Лена теребила себя ручкой и порой придавалась этой забаве и в не столь суровое время. Вот и сейчас её рука скользнула под одеяло и начала елозить в небритых джунглях, по старинке кудрявящихся меж знойных ножек.

«Как тебя зовут? У тебя есть имя? Имя…»

Ещё Шекспир задавался вопросом о значении имени. А есть ли оно, это значение? Изменится ли что-нибудь, если прекрасного юношу зовут Аггей, например, или Боян? Гейчик, ты мой ненаглядный, Геюшка.

Не зная имени возлюбленного, Лена теребила передок и чуть слышно шептала: «Мой мальчик…»

Кончив, уже второй раз за день, она повернулась на бочок и окунулась в море фривольных мечтаний. Лена представляла знакомство с прекрасным незнакомцем, первый поцелуй, первый секс. Потом следовал второй, третий и так до бесконечности.

Она могла дать ему всё, всё, что он только пожелает, хотя сама того не имела. Лена стала бы выдаивать его сперму, как заправская доярка, нежно, но настойчиво, дёргая за «вымя».

«Мой мальчик…»

Так она и уснула с его «именем» на устах. Возможно, даже сказав, что он какой-нибудь Паша или Феофан, он всё равно останется для неё просто Мальчиком. Её Мальчиком.

Утро наступило внезапно. Солнце раздирало слипшиеся веки долгожданными лучами июня. Почти весь месяц лил дождь, но сегодня рассвет принёс с собой тепло настоящего лета. Впотьмах сонных мечтаний остались прикосновения тел и нежные ласки. Дурман уходящей дремоты отпустил последние стоны и образы совокуплений.

Лена потянулась. Затёкшие мышцы пронзила тёплая нега, и хруст суставов взбодрил просыпающийся мозг.

Соседи уже начинали вещание «Грязной стирки», которую некогда вёл пузатый Малахов, и скандалили почём зря. Темой сегодняшнего «выпуска» был храп старого пердуна мужа и вонь из манды сушёной воблы жены. Лена подумала, что дамочка могла бы и подмыться, а вот храп — страшная штука. Когда-то она общалась с один типом, который вечно давал храпка, и однажды ночью она чуть не придушила его собственными руками. Он был вполне себе ничего, если бы только не эта «мелочь». Бедолага так и не понял, почему был послан, и долго копался в себе на ретритах и у психоаналитиков, стал закладывать за воротник и увлёкся нуперством. А ведь дело было в «каком-то там» храпе. Так что Лена встала на сторону жены, хотя та всё ж таки могла бы и подмыться.

Прикончив утренний кофе и помедитировав на скорую руку, она помчалась в один из фитнес клубов, в котором вела йогу. Её ждали толстые клуши, мечтавшие поднять Кундалини из жопы до самой Сахасрары, Изредка заглядывали ослабевшие представители сильного пола, и мало кто из них обладал способностью хоть немножечко расшевелить «МандаЛену».

На этот раз пришло всего-лишь пять человек, вяло занимавших простенькие асаны, казавшиеся им верхом йогического искусства. Их «Ом» попахивал говном, и Лена с трудом дождалась окончания занятия, а потом ещё минут десять воротила нос от ядовитого зловония изо рта сморщенной клюшки, делившейся своими успехами.

— Ой, Лен, это просто нечто. Я вчера медитировала перед сном, и у меня аж копчик зазудел.

«На глисты не проверялась?»

— А потом как пошло дело, но тут телефон зазвонил — и всё. Вот говорят же, что техника — зло!

«Отключать звук не пробовала?»

— Короче, сегодня ещё помедитирую, может, до конца получится, как думаешь?

— А—

— Какой эффект-то потом будет? — она тараторила, не давая Лене вставить и слова, будто её вовсе не интересовали ответы на заданные вопросы, а был важен лишь звук её собственного голоса. Мерзкого, срывающегося на гласных, с присвистом на «с» и «ш», приправленного зловонием гнилых зубов.

По окончанию экзекуции Лена отправилась в сауну, где разогрела бренные телеса до красна. Пышнотелые дамы жарились на деревянных скамьях, выставляя на обозрение обвисшие дойки и лобковый мохер. Между складок поблёскивали опрелости, а из жоп торчали кудрявые волоски. Задыхаясь от смрадного чада тел, Лена возлежала на верхней полке и стоически терпела все испытания во имя красоты и здоровья. Как она будет охмурять молодого мальчика со слоем ороговевшей кожи? Как он будет водить своим юным языком по заскорузлым ляжкам? Ну а о пятках вообще лучше молчать! Ими только орехи колоть да ножи затачивать.

Моясь, бреясь, скрабясь и варясь, Лена думала только о нём. О его походке, статном теле и безупречном лице. Вскоре жирухи покинули сауну, оставив её в полном распоряжении старой извращенки. Она единолично валялась в жаркой комнатушке и мечтала о молодом членце. Жар под сто градусов разогревал уже набухший клитор, а мысли подбрасывали дрова в топку возбуждения. Рука сама потянулась к мохнатому островку, занырнула в непролазные кущи и заиграла, как на струнах поломанной бас гитары.

За стеклянной дверью виделись тени, но то были лишь призраки страха, разжигавшего похоть. Ещё пара аккордов, и брызги неведомой хрени растеклись по усталой руке.

— Гаамх, — выдала своё коронное Лена и только теперь поняла, в какие дебри её занесли пошлейшие фантазии.

«А вдруг кто-нибудь бы зашёл?» Она же инструктор, в конце концов! Какой урок она бы преподала своим клиенткам? А вдруг тут камеры? Ведь они натыканы по всему клубу! «Какой позор! Стыдобища!»

Быстренько ополноснувшись, она вытерлась, оделась и помчалась вон из клуба, в надежде, что никто так и не стал свидетелем её одиночного блудовства.

Такие забытые чувства влюблённости и дурмана окутывали все мысли и руководили гормональным фоном. Мужчины на улицах вдруг стали оборачиваться, один даже предложил у него отсосать. Правда это был проссатый бомж, но уже кое-что после пары лет полного штиля.

В обед ждало ещё одно занятие, индивидуальная сессия с горемычной матроной, желавшей вновь привлекать мужа своей Муладхарой. По словам клиентки, её благоверный давно принюхивался к гениталиям подчинённых, большинство из которых было мужского пола.

— Ну и что он в их членах нашёл-то? Сосать и бабам противно, а и он туда же. Неужели хочется валандать чужие причиндалы у себя во рту, а? Ну и что я за женщина, если мой муж теперь на мужиков перекинулся?

— Втяните энергию ногами из центра Земли.

— А он у них сперму втягивает, а потом с зада капает. Все трусы обосрал, паразит!

— И на выдохе накапливайте внизу живота.

— А у это внизу уже всё говном измазано. Как ни корпоратив, так вечно в чьей-то заднице шабуроньгается.

— Снова вдох через стопы.

— Я ему и сама предлагала меня в зад дрюкнуть, так нет — ему мужичий подавай.

— И снова выдох с накоплением энергии внизу живота.

— А какая, как говорится, в жопу-то разница? Всё равно не увидит, чего у меня между ног болтается.

— Вдох стопами.

— Уже и усы перестала выщипывать, а ему всё мало.

— И выдох. Накапливаем энергию внизу живота.

Измотанная болтовнёй клуши с охочим до чужих членов мужем, Лена направилась в вегетарианское кафе, чтобы восполнить энергию, высосанную стрекочущей вампиршей.

Зал был наполнен молодыми нелюбителями мяса, половина из которых не жрала трупики ради понтов, четверть втихаря их подъедала, ещё пятая заскочила от нечего делать, и только оставшиеся одиночки реально воротили нос от плоти убиенных животных. Лена тоже падаль не подъедала по всяческим соображениям. В первую очередь из-за внешнего вида. Как только она перестала поглощать тонны не успевших разложиться коровок и хрюшек, её жировые складки плавно перетекли в стройную талию, и даже в тридцать пять она могла похвастаться хорошей фигурой.

— Здесь нет чеснока?

— Нет.

— А лука?

— Нет.

— Хорошо, тогда дайте мне этот салат и тыквенный супчик.

— Пить что-нибудь будете?

— Нет, спасибо, — «Я ж суп взяла! Его и попью».

Тощий официант удалился и Лена с горечью отметила, что среди безликих масс крайне редко можно увидеть таких, как её Мальчик.

Ела она смачно, с усердием пережёвывая жижу. В каждом жевательном движении затаилась воображаемая фрикция её юного друга. Взгляд был затуманен сладострастной картинкой, на которой он драл её в раскрасневшийся от шлепков зад. Как же было бы славно организовать такую аудиенцию!

Остаток дня был свободен, но не от мыслей о новом друге, не знавшем о существовании женской особи по имени Лена, которая со вчерашнего вечера уже три раза на него подрочила и хорошенечко кончила.

Что он сейчас делал? Где был? Возможно, снова таскался со своей малолетней потаскушкой, недостойной его внимания. И что только он мог в ней найти? Чем она была лучше Лены? У неё имелось главное достоинство, неоспоримое преимущество — молодость. Молодость. Её налитые плоские груди с лёгкостью помещались в его ладонях, узкая дырочка туго обхватывала даже мелкоколиберный член, от неё пахло юностью, и кожа ещё была плотной, упругой, пускай и прыщавой. С неё не надо было сдувать налёт древности и отпечатки пройденных лет, следы неудавшихся ухажёров и безумных блужданий по чужим членам. Возможно, она всё ещё была невинна и могла подарить ему свой первый раз, открыться навстречу новому и неизведанному. Они вместе могли взрастить собственный опыт, не оглядываясь на методы предыдущих любовников и случайных партнёров. В эти минуты они были бы только одни, без теней прошлых связей и сравнений. Только он и она, его член и её дырка, языки, пальцы, влажные тела и губы.

— Глаза разуй!

— Извините…

Силиконопопая дама прощёлкала каблучками дальше, нарочито сильно вихляя своей отремонтированной задницей. Лена стала смотреть, куда идёт, чтобы снова не втараниться в очередную грубиянку. Но мысли опять увлекали далеко от унылой действительности, где тридцатипятилетняя Лена шла по залитой солнцем улочке в полном одиночестве среди толпы безликих людей.

Иной бы сказал, что в тридцать пять жизнь только начинается. Так же думала бы и Лена, будь у неё статусный муж, семеро по лавкам и миллионы за пазухой. Каждый год она бы несколько раз ездила заграницу, носила бы дорогие побрякушки и каталась на крутом авто, вместо того, чтобы нюхать потные задницы в метро. Где она встретила своего Мальчика…

А ведь и правда, подумала Лена, всё происходит неспроста. Имей она всё, что когда-то хотела, не было бы вчерашнего вечера, не было бы этой судьбоносной встречи, не было бы в её жизни его. Она улыбнулась. Тёплый вихрь скрутил кишечник в узел, и вместо бабочек Лена ощутила движение скопившихся какашек.

Какое же прекрасное это чувство, любовь!

Но бесплодной любовью сыт не будешь, как говаривал один знакомый Лены, решивший практиковать агрохи. Надо бы ещё и потрахаться.

Тело изнывало от вожделения, несмотря на участившиеся акты самоудовлетворения. Ей нужна была его плоть. Его прикосновения, руки и член.

Что это было? Любовь? Похоть? Страсть? Лена не задавалась этим вопросом, она точно знала, что новое чувство, как его ни называй, было самым сильным и всеобъемлющим из тех, что ей когда-либо приходилось испытывать.

Ноги сами привели её в метро и вывели из вагона на его станции, повели по уже знакомым улочкам и остановили у высокого дома, двери которого поглотили её мечту. Лена уселась на лавочку и стала наблюдать за подъездном. Люди входили и выходили, и всякий раз от звука открывающейся двери сердце непременно учащало ход и наполняло стуком виски, горло, каждую вену. Всё её существо становилось гулким ударом, живущим мгновение, два, вечность.

Снова не он.

Усатый мудрец в подтяжках, задумчиво почёсывающий исполинский зад. Сразу видно, что он пожил, знает толк во всей этой суматохе, которой грош цена без пол палки. Хромоногий хлыщ, опирающийся на палку, которую кинет разве что в надоевшую страху, кудахчущую вслед: «Наркоман!». Маленькая девочка, вцепившаяся в руку гордого отца, закуривающего долгожданную сигарету. Когда-нибудь она вырастет и будет глотать дым — и не только — своего нового «папика».

Но где же он? Где? Когда же выйдет?

Может, сейчас? Нет, снова левая тёлка. Лет двадцать пять, стройная и всячески это демонстрирует: короткая юбка, облегающий топ — одним словом, шлюха. Она его соседка? Как бы не был он в неё тайно влюблён. Потаскушка!

А вдруг его нет дома? Ну да, конечно, лето, жара, чего бы это ему дома-то париться? Точно где-нибудь шастает. Со своей серой мышью. Крысой бесхвостой. Да ещё и прыщавой.

Группа молодых людей вразвалочку подгребла к подъезду. Словно вырезанные кадры из лихих девяностых, они поправили свои «хулиганки» и как по команде сплюнули через зубы. Навстречу бравым молодцам вышла дородная баба и грудями своими потеснила их плотный косяк. Они, яки голуби, заворковали и начали выделывать «танцы», выпячивая грудь вперёд и хлопая «крыльями». Непременно сиповатые голоса проводили её до поворота, а их хозяева утонули в чреве высотного дома. Баба продолжила свой путь, неся сисяндры, как две шишковидные державы.

«Одни шлюхи», — с грустью отметила Лена и продолжила нести вахту.

Секунда погоняла секунду томительной тоской, следом влачились унылые минуты, подбираясь к мучительному часу.

А его всё не было. Ни возвращавшегося домой, ни уходящего прочь.

В животе бродили газы, и Лена тихонечко их спускала, надеясь, что никто из прохожих не уловит говёненький флёр, развеивающийся на тёплом ветру. Она нервно поглядывала на часы и задавалась обрыдлым вопросом: «Ну когда же уже? Когда?»

«А вдруг он вообще не появится? Вдруг он куда-нибудь уехал? Вдруг?..»

После выхождения газов подобралась очередь фекалий. Лена нервно елозила задом по лавке, потела и пыжилась. Но есть вещи сильнее человеческой стойкости.

Оглядевшись по сторонам, она нашла более-менее раскидистые кусты и юркнула в них, на ходу спуская штаны. С привзбздом вырвались пленницы анала и ровной кучкой уложились на ярко-зелёной траве. Запахи лета приправились едкой кислинкой сладковато-дурманящего амбре, и со стыдливым облегчением Лена вернулась на насест для продолжения слежки. Где-то там позади измазанные листья дёрена прикрывали пахучий подарочек незваной гостьи.

Осторожно понюхав пальцы и убедившись, что случайно их не исфаршмачила, Лена забеспокоилась, а не прошёл ли Мальчик, пока она справляла свою огромную нужду.

Снова секунды, минуты, часы. Опять усачи, сисячки, старухи и гопники. Но где же он? Где?

Подкрадывался розовощёкий закат. Небо измазалось красным, как трусы неопытной девчушки, забывшей о начале менструации.

Несколько часов ожидания закончились ничем. Лена горестно смотрела на весёлые парочки, державшиеся за руки или филейные части друг друга. Им было хорошо вместе, как хлебу с маслом, которые не знали, что их собираются съесть.

«Вот и всё», — подумала она. Но не встала. Вчера было гораздо позднее, когда он вернулся домой, был ли на это шанс и сегодня? Все эти часы без еды и воды высосали силы и веру. Но всё же Лена продолжала сидеть. Только зачем? Сомнения поглощали даже очевидные факты, и вот уже дурман небытия пытался поставить под вопрос само существование незнакомца. «А был ли мальчик?»

Улица редела, и люди рассасывались по своим домишкам. Зажигались окна и затихали голоса. Где-то поодаль доносились пьяные вопли, а рядом вымирала всякая жизнь помимо случайных прохожих, будто выбившихся из графика мира.

Пора спать. Спальный район знал это. Он всегда спит, даже когда притворяется бодрым. Здесь люди рождаются, учатся, ходят и умирают. Во сне. И стоит им проснуться, они бегут прочь от душных построек и соседей, главным в жизни которых является титул «Лучшего подъезда года».

Одни могут ничего не делать для столь гордого звания, но счастливы лишь тем, что имеют возможность прикоснуться к чему-то важному, можно сказать, великому. «А мой подъезд лучший!» — замечают они, и кто-то с завистью удивляется: «Неужели?!», — теряясь в зыбком непонимании, что Вселенной срать на этот жалкий пшик, никчёмный по сравнению с вечностью.

Другие видят ценность своих стараний и приведения в приличный вид хотя бы одного крохотного уголка Вселенной. Они понимают, что живут не зря, ведь их труд оценили, ведь они… они не только родились, учились, ходят и умрут, но и сделали что-то, из-за чего их жизнь, возможно, станет чуточку больше смерти.

Кто-то напротив не пытается бороться и мериться письками ни с миром, ни со смертью, ни с жизнью. Они просто косят свой газон старыми косилками и вдыхают ароматы лета, ароматы крохотных дел, ароматы микроскопической, но огромной важности.

И сквозь кисель сна Лена выныривала, ловя ртом влюблённость, вытягивающую её на поверхность жизни. Имели ли все прошлые события хоть какой-то смысл кроме того, что привели её сюда? Сейчас уж точно они все померкли и утонули в вязкой жиже никчёмности.

Только чувства имели ценность. Кому важны миллиарды, когда вместо улыбки на лице застыла похоронная маска? Зачем путешествовать, если вместо тысячи эмоций ты получаешь лишь крестики на уменьшающейся карте? Зачем всё, если не чувствуешь ничего? Зачем?

Как-то в детстве Лена попросила у мамы мороженое. Был жаркий летний день, вот почти что как этот. Та сурово отчитала её, мол, ты совсем с дуба рухнула — у нас на хлеб денег не хватает, а тебе ещё кеды новые покупать. И Лена подумала, что правда, лучше купить новые кеды и хлеб, но внутри знала, что ей нужно мороженое. Его липкая прохлада обдала бы язык ледяным прикосновением, по коже побежали бы мурашки, а на лице появилась улыбка. Внутри всё взорвалось бы от счастья, от такой никчёмной бессмысленной мелочи, как холодная шняга в вафельном стаканчике. С тех пор она много думала, разбивала на столбики и отмечала плюсы и минусы и выбирала рациональные, нужные варианты, борясь с собой настоящей. И даже её безумная поездка на Гоа была чётко, но неправильно выверенной, потерянной где-то на разделительной полосе между тем, что нужно, и тем, зачем всё это действительно нужно.

Но сейчас разум поутих, он знал, что чувства сильнее. Это животное желание обладать и неистовое преклонение перед красотой юных лица и тела.

— А что ты красивая-то такая?

Лена сжалась. На лавку приземлился пропитый мужичок и уставил на неё свои поблёскивающие глазки.

Она молчала.

— Дашь за сиську подержаться?

Страх сжал виски, глаза забегали в поисках чего-нибудь тяжёлого.

— Бабы-то какие пошли, знаешь? Ни сисек, ни писек, а у тебя вон какие буфера!

Мозолистая лапа потянулась к налитым плюшкам, Лена резко вскочила и бросилась прочь. На повороте она влетела в прохожего, бросила сухое «извините» и только через пару шагов поняла, что это был Он.

Лена резко развернулась, задыхаясь от ужаса. Её больше не пугал озабоченный алкаш. Случилось нечто гораздо более страшное.

Все эти часы она сидела в надежде увидеть Мальчика, отхлебнуть из корыта его распростёртой на все четыре стороны энергии, и вот — какой-то занюханный пьянчужка свёл все труды на нет.

Лена метнулась за ним и встала как вкопанная. Он шёл к подъезду лёгкой походкой, до боли знакомой, прям как в песне поётся. Только без галифе и панам.

— Куда ж ты, красавица?! — возопил пропитой товарищ и шлёпнулся с лавки. — Мля…

Мальчик обернулся, и Лена затаила дыхание пытаясь запечатлеть на плёнку памяти любимое лицо. Свет фонаря вычерчивал профиль ровного носа и поднятую скулу. По коротким волосам пробежался лампочный зайчик, спрыгнувший с подъездного освещения, и Мальчик отвернулся.

Лена даже немножечко описалась. Совсем чуть-чуть.

Дверь снова поглотила его статное тело.

Как и вчера, он исчез, даже не попрощавшись.

Раздалось пиликанье, кто-то вышел из подъезда. Дверь какое-то время оставалась открытой, затем стала медленно возвращаться на исходную позицию.

Лена сделала шаг, но замерла.

Куда ей идти? Что делать? Пристать к нему в лифе?

Точно! Она бросилась, в последнее мгновение успела ухватиться за ручку, шмыгнула внутрь и, переведя дыхание, шагнула в сторону лифтов. Приставать к нему она не собиралась — слишком сыкотно. Но отчего бы просто не проехаться вместе? Дом большой, он, поди, и понятия не имеет, кто в нём живёт, а кто нет. Да и если бы и знал всех поимённо, она могла быть обычной гостьей одного из многочисленных жильцов этого муравейника.

Пусто. Его уже и след простыл.

Лифт со скрипом тащился наверх, оставив мечты о том, чтобы понюхать незнакомца, несбывшимися. Лена вовремя очухалась и увидела над створками табло с цифрами, отображавшими местонахождения лифта. Бинго! Теперь она точно узнает, где живёт её милый Мальчик.

Цифры неохотно менялись одна на другую. Пять, шесть, семь… Сколько же можно? Тринадцать. Четырнадцати не последовало. Шахта отдалась эхом остановки лифта, и «13» зависло, чтобы дать получше себя разглядеть.

— Тринадцатый этаж… тринадцатый… — повторяла Лена, боясь забыть или ошибиться. Она сверлила взглядом табло, чтобы точно знать, что этаж обитания её Мальчика не какой-то там, а именно тринадцатый. — Тринадцатый, — наконец уверенно заключила она, ещё немножечко потопталась и, заслышав звук открывающейся двери, пошла на выход.

Алкаш уже сладко сопел под лавкой, и Лена беспрепятственно прошествовала до метро. В прохладе вагона она не оглядывала пассажиров, как делала раньше. Все её мысли и чувства остались там, в том пропахшем кошачьим ссаньём подъезде, где она почти что зашла в лифт вместе со своим любимым, обожаемым Мальчиком. И тут её осенило — ведь она коснулась его! Коснулась, ё-моё!!! От этой мысли, ударом молнии ворвавшейся в начавший разжижаться мозг, у Лены стянуло вагину, а клитор набух так, что стал напоминать маленький членик. Она стиснула ножки в похотливом исступлении и закусила губу, будто одёргивая себя от воображаемых яиц. Глубоко вдохнула, принюхиваясь к их флёру, и потекла.

Короткая дорога домой казалась бесконечной. Эта пытка могла сравниться разве что с капанием на темечко, но была такой приятной. Ещё немного, и случайные попутчики могли стать свидетелями прилюдной мастурбации, а Лена — звездой ютюба.

Не успев закрыть входную дверь, она схватила через толщею шмоток торчащие соски и застонала. Рука скользнула между ног, одежда оказалась на грязном полу рядом с корчащимся телом, недавно её таскавшим. Пальцы собрали с языка обильную слюну и ухнули в письку, смачно заелозив по розовой шкурке. Не успела Лена поворошить свою дырку, как выгнулась натянутой тетивой, готовой выстрелить очередным «Гаамхом».

Ночь была полна размышлений о способах знакомства с Мальчком.

«Может, снова случайно с ним столкнуться и сделать вид, что повредила что-нибудь?..»

«Надо уронить что-то, чтобы он поднял…»

«Нечаянно облить его водой?..»

«Просто познакомиться?.. — нет, это бред полнейший. Глупость!»

Ближе к трём часам ночи Лена додумалась до того, чтобы метить в его подъезде, как собака, чтобы он привыкал к её запаху и потом на уровне инстинктов признал в ней свою. Была идея даже насрать ему под дверью, вот только зачем, Лена и сама не знала.

День был пасмурный. Дождик наплакивал сопливые лужи, разводя сырость в душах жителей города. Приезжие сетовали на погодные условия и уныло шастали по музеям и уютным кафе. Ароматы кофе и корицы заманивали их в тёплые жерла общепитов и грели промокшие туши жирдяев и кости доходяг.

С крыш капало, как с больных гонореей кончиков, и Лена грустно думала о том, как же она будет ждать своего Мальчика в такую непогоду. Возможно, стоит караулить прямо в подъезде? Или возле, под крышей, а когда он придёт, сделать вид, что забыла ключи.

— Скажите, как Вас там?

— Елена…

— Да, Леночка, когда мы уже будем стоять на голове и скручиваться в рогалик? Это йога или курсы вялого анонизма?

«Леночка» уставилась на новенькую взглядом усталого имбицила и отрапортовала до унижения снисходительным тоном:

— Это Ваджра йога. Ваджра. В рогалики скручиваются преимущественно на Аштанге. Следите за расписанием. Если есть какие-то вопросы, администратор пояснит все особенности каждого класса. После этого можете записываться на любой, соответствующий Вашим ожиданиям.

— Ваджра-хераджра, — брезгливо фыркнула дамочка и сложила коврик. — И кто такую херню придумал? Хочешь найти успокоение души и тела, а тут секта для пидоров.

Дверь смачно хлопнула, глубоко пропенетрировав кипящий мозг инструктора, с нечеловеческими усилиями нашедшего силы не послать посетительницу на куй.

Занятие было испорчено. Лена говорила невпопад, прерывисто дышала, мысленно возвращаясь к конфликту, и желала смерти зарвавшейся хамке.

И день был испорчен. Лена спотыкалась на каждом шагу, вляпываясь в лужи и натыкаясь на злых от дождя прохожих. Её прохудившийся полиэтиленовый плащик развевался на суровом ветру и больше раздражал, чем спасал от промокания. Единственным успокоением были мысли о встрече с Ним. И они же вгоняли в пахучие аналы депрессии. Такие слаженные в мыслях планы никак не могли быть претворены в жизнь. Лена знала. Она никогда не сможет заговорить с ним первой — начнёт заикаться, как малолетняя дурочка, или ловить немым ртом воздух, так ничего и не сказав.

И как это, вообще, будет выглядеть? Взрослая тётка подкатывает сиськи к пацану! Да это просто курам на смех! Даже гуси заржут, как ишаки. Надо было что-то придумать. Придумать… Только вот что?

«Думай, думай, думай…» — приказывала себе Лена, как забугорный недалёкий Винни-Пух. Ей не хватало мудрого Кролика. Или просто кролика с высоким уровнем производительности.

Несмотря на все усилия, её хватило только на идеи о том, чтобы случайно оказаться в его поле зрения, сымитировать ранение или… «Точно! Нужно застрять с ним в лифте! Только как это сделать?..» Думая над этой сложной задачей, она брела под проливным дождём уже знакомым маршрутом, ведшим к многоквартирному дому, в котором на тринадцатом этаже жила её малолетняя мечта.

И вот она, обитель Мальчика, окутанная туманом брызг непрекращающегося дождя. Словно фаллический исполин дом возвышался над всем сущим и ссущим на углу господином. «Может, в такую погоду он сидит дома и не выйдет сегодня?» Но она же вышла. Она-то здесь. Какие могут быть сомнения в том, что и он появится? Никаких.

Встав под козырёк, Лена тряслась, как сумасшедшая.

— Вам холодно? Зайдите погреться, — предложил вежливый мужичок, которому было невдомёк, что даму колбасит вовсе не от холода.

— Нет, спасибо, — Лена улыбнулась, поймав себя на мысли, что этот тип вполне мог оказаться Его отцом.

Люди проходили, пробегали и матерились из-за промокших туфель. Время шло, а Лена стояла на месте. Притаилась, чуть дыша и лелея надежду на удачное воплощение в жизнь задуманного. Она хорошо подготовилась — гуглила целых пять минут. Автоматические подсказки при введении поискового запроса её крайне удивили тем, что далеко не одна она такая шибанутая. Стоило ей начать набирать «как застрять в л…», как добрый дядюшка Гугл сказал: «пс, слышь чё — ты не вот это вот ищешь: «как застрять в лифте с парнем»?». Ей даже стало как-то неловко, что какой-то левый неодушевлённый чувак в курсе её коварного плана. Да и очередное свидетельство в неоригинальности её мышления не принесло шекелей в копилку самоуважения. Хотя чувство причастности к общему делу немножечко грело душу хиленьким костерком первобытности.