Бесплатный фрагмент - Мистический округ: Временные утечки

1

Анна была примерной дочерью до 16 лет, пока подростковые баталии с родителями не вышли на новый уровень при новом требовании — гулять до утра, как старшее поколение — главный девиз всех ссор — почему так рано домой? Однако отец был снисходительно строгим, и не поддавался ни на какие уговоры, не идя на поводу подростковых требований. Раз это его дочь, то обязательно отличница и нельзя путаться с разными компаниями сомнительного уровня умственного развития.

Компаний хватало: от футболистов, любителей хип-хопа, до готов, которые вечно стремятся к таким местам, от которых только что помытые волосы встают дыбом, ведь на улице надоедает шататься просто так, а приключения на свою пятую точку находятся совершенно не там.

О планах посетить Ховринскую Заброшенную Больницу или в народе ХЗБ уже можно было составить целую легенду. Отец явно был бы против, узнав о том, куда его дочь собралась, поэтому подруга Настя соврала в унисон с Анной, что просто переночуют у нее, сама же подруга придумала точно такую же легенду и для своих родителей, но те, как и другие проверять особо и не стали. Все уповали на то, что дочери не осмелятся на такое чудовищное вранье, ведь после этого незамедлительно последует наказание. И хоть Настя была старше на полгода, волосы у нее были длиннее, как и успеваемость в школе. Ростом она была ниже Анны на полторы головы. Круглолицая Анна была жгучей брюнеткой с огромными глазами и маленьким изящным ртом, нижняя губа была пухлее верхней, а аккуратный нос не выползал за контур лба. Анастасия же вовсе, мечтала стать медицинской сестрой, хоть и казалась оторвой, ей не нравилось общение с ровесниками и детьми младше себя, ей нравились молодые люди, с которыми было о чем поговорить и пофилософствовать.

На одном сайте Анна зачитывалась тем, куда все же удастся вырваться и это в первый раз в принципе, подальше от дома и всех его строгих ограничений.

Ховринская больница — это огромная недостроенная и заброшенная больница, находящаяся в северной части Москвы, в районе Ховрино, рядом с одноименной железнодорожной — станцией Ховрино. Строительство больницы началось в 1980 году, и было приостановлено в 1985 году. С этого момента больница оставалась недостроенной и постепенно разрушалась, природа побеждала камень и на крыше одиннадцатиэтажного здания уже росли деревья, от берез до тополей, настолько за почти сорок лет изящная по проектам постройка превратилась в достояние подростковой общественности.

Планировка одиннадцатиэтажного здания являлась оригинальной и отличной от аналогичных зданий советского периода. Больница была выполнена в виде трехлучевой звезды с разветвлениями на концах. Три крыла здания сходились посередине, боковые части образовывали три двора, занятых пристройками. Рядом с основным корпусом находилось здание патологоанатомического отделения. Огромное здание притягивало к себе множество историй, связанных с чем-нибудь душещипательным.

За свою необычную форму, напоминающую логотип секретной корпорации из игры «Обитель зла», здание часто именовали «Амбреллой», реже — сравнивали со знаком биологической угрозы или тремя скрепленными между собой черепами, означающим карантин. По этим же причинам заброшенная больница постоянно притягивала к себе сталкеров, урбекс-туристов, спортсменов-экстремалов, пейнтболистов, страйкболистов, неформалов и просто подростков, желающих провести время в необычной обстановке.

Неоднократно больница становилась местом преступлений, суицидов и несчастных случаев, о чем прекрасно знала большая часть социума.

Простым языком — это легендарное место, от которого замирает в жилах кровь.

Зарядив телефоны, взяв даже power bank, и договорившись одеться скромно, Анастасия все равно отличилась, выбрав из одежды короткую юбку и колготы, хотя Анна пришла в место сбора скромно в джинсах и в черном балахоне с надписью MEDUSA, единственное, что на ней было не по понятию скромно, так это новые кроссовки, о чем она пожалела уже, как только шагнула за порог своего дома.

— А до скольки вы собираетесь гулять? — спросил строго отец у двух юных особ.

— Мы сразу идем к Насте, — отозвалась Анна, и съехидничала, — ей надо переодеться.

— А потом вы что, гулять?

— Нет, с чего ты взял, — сразу же кинулась оправдываться дочь перед отцом, — мы будем смотреть какой-нибудь фильм.

— Ладно, но чтобы завтра ты была дома до этого времени.

Ребята ждали девушек уже у подъезда. Андрей и Степан были готами, любили слушать тяжелую музыку с глубокой философской направленностью.

— Привет, ну что, пойдем? — поприветствовала всех Анна.

— Приветствую вас, вы точно не сестры? — спросил Степан девушек.

— Нет, — тут же отрезала Анастасия, — мы просто похожи.

— Жаль, но кровь девственницы нам очень нужна, — заулыбался Степан, который был ростом под 174.

— Если мы похожи, то я Владимир Ленин, — парировала брюнетка Анна против блондинки.

— Вообще, я слышал теорию, — принялся рассказывать Андрей низкого роста, — что у каждой страны свой фараон, и мы — все люди в этой стране, это мириады возможностей в его сне. То есть фараон не умер, он видит сон и все мы в его сне — это он, и если он того захочет, пробудиться или прогуляться по улице, сделать что либо, то мы для этого и предназначены, но он не может покинуть своей усыпальницы физически.

Степан был выше Андрея сантиметров на десять, однако ум у него вечно заходил за разум. Если Андрей отпускал какую-то колкость, то это было что-то на грани философии, а если Степан, то только кровь девственницы и не забыли ли девушки взять ее с собой, и так всю дорогу по неполной Луне до Ховринки от Маяковской станции Метро.

— Девушки, нам надо вам сознаться, вообще-то мы не готы, — проговорил Степан в ожидании вагона метро.

— Слава богу, я уж думала, вы сейчас сознаетесь нам в нетрадиционной ориентации, — рассмеялась Анастасия.

Как это часто бывает, флирт улавливается с первых слов, с первого взгляда, так было совсем очевидно, что Степан заигрывает с Настей, более низкой девушкой и оторвой по своему характеру.

— Насть, ты уже овдовела? — общался Степан с девушкой, с которой ему удалось сесть на одно место, когда наконец-то пришел нужный состав до остановки Ховрино.

— Да я еще даже замуж не вышла.

— А почему у тебя тогда кольцо на левой руке?

На безымянном пальце у Анастасии было серебряное кольцо «Спаси и сохрани».

— А, да просто, я всегда ношу его там, не знаю почему.

Андрей бросил свой взгляд на кольца у Анны и влетел в замешательство, на самом длинном пальце так же было одето кольцо.

— Наверное, ты так посылаешь всех?

— Что? — спросила Анна.

— Ну, кольцо.

— Ах, да, вообще я за безопасный секс, но кто что видит, тот то и получает. Забей. Это долго объяснять.

Когда зловещее одиннадцатиэтажное здание уже показалось на горизонте, а метро осталось позади, Анну что-то передернуло, кольнуло чем-то в груди и тут же отпустило, наверное, волнение или страх, но идти подругам уже было в этот вечер не куда. Все, кто был дома, твердо были убеждены, что Анна у Насти, а у Анастасии родители твердо верили, что их дочь у Анны. Лишь только мальчики, что старше не понимали, как их спутниц отпустили в 16 лет, да еще и в Ховринку, а главное на всю ночь.

Холодный ветер подул прямо перед входом к зданию, казалось, он пронизывает до костей, поэтому четверо решили ускориться, чтобы укрыться от этого неприятного ощущения. Недостроенная громадина высилась чуть ли до неполной Луны, по крайней мере, так казалось, чем ближе оно становилось.

— Нам надо обойти ограду, ее нет на торце здания со стороны «Грачевки», — Грачевкой так называется парк, который стоит за массивным зданием, пришлось обходить очень долго колючий забор, — теперь ступаем только за мной, — проговорил Андрей и шагнул вперед по бетонным блокам.

Пройдя по массивным бетонным блокам, перепрыгивая с одного на другой, компания оказалась на торце здания. Настя чуть-чуть не упала, но ее вовремя подхватил Степан, прижав к себе.

— Погодите, не включайте фонари, мы можем быть тут не одни. Лучше тихо пройти, а затем понять это, если не одни, то это может плохо кончиться, — раскомандовался Андрей.

И все же голосов не было слышно, однако гул стоял от ветра такой, что шепотом бесед не было слышно.

— Теперь можно? — шепотом спросила Анастасия, намекая на телефон.

— Да, включай, — одобрил Андрей.

Сразу же в отступившей тьме от света проявилось изречение на стене в виде красной надписи.

Больница эта — край чудес,

Зашёл в неё и там исчез

и черной краской «это точно»

и снова красной: — правда?

— И что будем делать? — поинтересовалась Анна.

— Вообще-то, мы думали провести вам настоящую экскурсию по этому месту, кто и где здесь умер, но если у вас есть другие предложения, то мы вас со Степаном готовы внимательно выслушать.

— Нет, — ответила Анна, посмотрев на свою подругу, — у нас нет предложений.

Внутри ночная недостроенная больница выглядела жутковатой, все стены были исписаны и изрисованы краской или маркерами, что снижало тревожность и заставляло порой улыбаться, такие надписи как: ГрОБ, Фрол, Гнои.

— Тогда пойдемте сперва в самый низ, — предложил Андрей, — там я знаю историю о висельнике.

С каждым шагом ведущий за собой всю компанию, невысокий Андрей рассказывал историю.

— Мужчина уже два года был без работы. У него было какое-то дело, но его разорили. Главным разорителем стал сотрудник, казавшийся самоубийце лучшим другом и помощником. Мужчина прекрасно знал его еще студентом и привлек к своему делу. Работал друг хорошо. Потом внезапно решил, что директор, то есть суицидник мало ему платит, и, пока он лежал в больнице, очень грамотно перевел его дело на себя. Суицидник ему полностью доверял и подписал доверенность на его имя и какие-то бумаги из тех, что нельзя подписывать, не дочитав до конца. В итоге он остался лишь на волшебных бобах и без денег. Все попытки раздобыть те бумаги кончились ничем. Просил он у своих бывших студентов, у тех, кто стали крутыми бизнесменами, одолжить до нового дела, а у человека были неплохие реализованные проекты. Однако никто не дал ни копейки. Дети стали ставить отца ни во что, с женой начались большие проблемы. Матери троих детей было не вытянуть, да еще и обузу мужа. Такая тоска нахлынула на мужчину, что никому он не нужен, семью кормить не в состоянии, для всех просто обуза и альфонс.

По ночам мужчина не спал, душила его бессонница. Сердце сжимало когтистой лапой. И все время слышал он голос внутри себя: — «Ты неудачник и бездарь. Ничего тебе в жизни не светит. Только удавиться остается, чтобы никому не мешать». Начал вдруг ходить в храм. Молился за троих. Не было ни дня, чтобы он не перекрестился, совсем набожным стал. Такой страх напал на него, такая тоска — не передать. Упал на колени и кричал: «Господи, помоги! Не могу больше. Меня не жалеешь, пожалей детей и жену». Все ночи вот так вопиял к Богу. Слушал свое сердце — молчит. Нет от Бога ответа. Правда, страх стал немного проходить, и тоски поубавилось, но все равно муторно на душе. Что делать? Бог не слышит. И сказал он вслух:

— Не слышишь меня — пойду, совершу подвиг Иуды.

Решил всех освободить от себя. Нашел канатик такой хороший — тоненький, крепкий. В подвале Ховринки балка крепкая и высокая, удобно для совершения как раз таких дел. Взял на несколько красных кирпичей выше и тут в подвале сделал то, что хотел. Обнаружили его, такие как мы, диггеры, пришедшие дня через четыре. Но умирал он долго, ведь пока человек висит, он остается в живых еще минут тридцать, шея ломается, а кислород еще поступает, и вот человек болтается, болтается.

— Сам ты болтаешься, — не выдержала Анастасия, глядя на петлю в подвале и красные кирпичи вдоль стен.

— Не веришь? — спросил Андрей, — но это факт, человек, когда вешается, умирает минут тридцать, еще испражняется в это время, когда все мышцы ослабнут. Вообще Ховринка это культовое место у самоубийц. Легенды гласят, что больница построена на заброшенном кладбище, из-за чего место оказалось гиблым: 2-4-уровневые подвалы затоплены, корпуса медленно уходят под землю. Мы буквально бродим по ним сейчас, они как катакомбы, ведущие к старому кладбищу.

— Простите, мне плохо, — внезапно Анну вырвало, — ну, и воздух же тут.

— Тебе страшно, так и скажи, — поддернул Андрей подругу.

— Нет, воздух, которого тут просто нет, этот подвальный запах.

— Одно время на затопленных уровнях зимой организовывали ночной экстремальный каток. Потом неожиданно прикрыли, по слухам — после милицейской облавы, так что я бы не хотел идти ниже, там все будет затоплено. А вообще зря вы не верите, тут постоянно, что то происходит. Охрану поставили жесткую, после очередного суицида, вот мы у шахты лифта сейчас, куда упал один диггер экстремал, на восьмом этаже оступился и оказался прямо тут. Вообще это уже закон, все смерти объявляются несчастными случаями. Лишь одна драма ховринской «Обители зла» признана суицидом. 6 лет назад такой же как мы, бросился с крыши из-за неразделенной любви. У него есть свой мемориал на 2-м этаже одного из корпусов, там вся стена расписана граффити, стихами и просто прощальными автографами: «Край, мы скорбим и помним». Думаю, мы еще туда поднимемся.

Как звучит это:

«Мы будем вечно в больнице

Мы не забудем тебя никогда

Мы будем парить как птицы

Над больницей всегда…

Хранители»

— Что это за стихи?

— Не знаю, но ты еще прочтешь их, — ответил Андрей Лене. — В больнице много раз происходили различные преступления, кроме нападений с целью ограбления, тут было совершено несколько настоящих убийств. В девяностых годах на территории больницы была убита девушка, а в 2015 году охранник нашел связанного и повешенного мужчину.

— А вы вообще верите в Бога? — поинтересовался Степан.

— Конечно, нет. Один вон допросился помощи, — тут же ответила за двоих подруг Анастасия.

— А как прижмет, поверите.

— Нет, — поддержала подругу Анна.

— Вот увидишь, будешь вопить во все горло — Боже! Помоги! Человек так устроен, так что не говорите гоп, пока не перепрыгнули.

— Так, а вы, значит, верите? — поинтересовалась Настя у Андрея.

— Человек так устроен, либо так устроена его психика, взывать к всевышнему, чтобы была надежда, пока борешься за жизнь, или за что либо. Вообще мне кажется, что человек просил плена и не лишать его жизни, когда молился на коленях, есть вообще упоминания, что люди постились перед судом, чтобы во время казни не изойти духом, не опорожниться во время смерти, — неожиданно просветил всех Степан.

— Ну, что, пойдем на второй этаж? Посмотрим мемориал школьнику? — предложил Андрей, меняя тему.

— Пойдемте, а то тут нечем дышать, воздух такой спертый, а главное такой неприятный, как у соседки, когда она жарит рыбу на всю многоэтажку, — отметила Анна.

— Тихо, — произнес Степан, — кто то идет, слышите?

В ответ Анастасия лишь молча кивнула.

— Тушите свои телефоны.

Шаги смолкли где-то возле прохода, внезапно в темноте появилось нечто белое, на очень долгое время воцарилась тишина.

— Выходите, — произнесла фигура в белом лощеным голосом, — выходите, пока полиция еще не приехала, здесь только что разбился парень, очень скоро будут люди из полиции. Выходите, я вас вижу.

Телефоны опять включили, весь в черном и поверх в белом халате стоял врач в очках, из-за включенных телефонов опять появились множество теней.

— Разрешите нам побыть тут? — сразу же спросил Степан.

— Тут? Тогда пойдемте за мной, иначе вас обнаружит полиция или сторож, хотя сторожу сейчас не до обхода, пойдемте.

— А что с парнем? — поинтересовалась Елена.

— Так много вопросов, идемте, нам надо пройти в другое крыло до приезда полиции, иначе вас выдворят.

Поднявшись на второй этаж, не озираясь, в темноте от фонарика с мобильного телефона осветились строчки:

«Мы будем вечно в больнице

Мы не забудем тебя никогда

Мы будем парить как птицы

Над больницей всегда»

Обратив внимание на них, девушка споткнулась и упала на колени, выронив из рук телефон.

— Прошу вас, осторожнее, здесь везде арматура, нам нужно быть в другом крыле, как можно скорее, вы не сильно ушиблись?

— Да нет, идти смогу, — отшутилась Анна.

— Мне вас осмотреть, что-то серьезное?

— Нет-нет, все нормально.

— И нравятся же вам этим места, чего вам дома не сидится, — вопрошал впереди идущий доктор.

— А что с парнем-то, он жив вообще? — не переставала интересоваться Настя.

— Да, пока что жив, но вы знаете, там такая большая кровопотеря, что вряд ли он дотянет до утра, его только что обнаружили, а я делаю обход, вдруг его друзья соврали. Вы, кстати, не с ними?

— Нет, мы сами по себе, — отозвался Степан.

— Ну, я и вижу, вообще из другого крыла, вряд ли вы бросили бы товарища в беде.

Этажи и коридоры мелькали бесконечно, казалось, им не будет конца, внезапно врач остановился и пропустил всех вперед за железную дверь, множество теней исчезли, и появилась маленькая, прекрасно освещенная комнатка.

— Подождите вашей очереди пока здесь, — проговорил доктор, закрыв массивную дверь, — и не шумите!

— Вот спасибо, ну, все же лучше, чем в автозаке, согласны? — поинтересовался Андрей у всех.

— Не знаю, я в нем не каталась, — ответила тут же Анастасия.

— Ну, и чем займемся? Вы взяли с собой кровь девственницы? — вставил свою реплику в разговор Степан.

— Не смешно, — отозвалась Настя.

— Черт, мне кажется, я порвала джинсы, может кто-нибудь посветить? Да не все сразу! — сразу же оживилась Анна.

— Вообще, я предлагаю экономить энергию, два фонарика работают, два про запас, а здесь нам хватит и одного, согласны? А то нам таким макаром не хватит батарей до утра, — предложил Андрей.

— Да, так точно будет лучше, — отозвалась Анна, — черт, действительно я порвала джинсы об эту чертовую арматуру.

В хирургической операционной ростом под 178 см в белой маске стоял внимательно наблюдавший за операцией хирурга и медсестры мужчина лет двадцати четырех. Ювелирная работа врача с холодными руками была не для слабонервных людей.

— Пот. Скальпель, — произносил хирург.

Медсестра послушно выполняла все, что ей говорили. Как завороженный мужчина наблюдал за всем и, услышав слово зажим, подал его сам под правую руку, забрав до этого скальпель.

— Нет, сперва забери скальпель, — пояснила медицинская сестра, — рука должна быть свободной.

— Я и так догадался, — ответил на пояснения практикант.

Брюшная полость пациента была вскрыта от пояса до грудной клетки, и будь человек слабонервным, то уже побежал бы опорожнять свой желудок, либо упал бы в моментальный обморок.

— Вы же понимаете, почему мы стажерам говорим, приходить на операции натощак, — поинтересовался врачевавший хирург.

— Да, — ответил наблюдавший за действиями врача, — а были случаи?

— У нас нет, но бывало, раз заведено такое правило, — пояснила женщина лет сорока пяти на вид, однако под маской видны были лишь серые глаза и участок носа.

— Скоро надо будет зашивать, вы готовы? — спросил хирург.

— Конечно, — ответил практикант с надписью на бэйдже белого халата — Поздняков Николай Сергеевич — практикант хирургического отделения.

— Время, — внезапно произнес хирург, подняв руки на уровень своих плеч, повернув ладонями к себе.

Медсестра тут же принялась расстегивать полиэтиленовый плащ.

— Прямо формула один Дмитрий Владимирович, — проговорил практикант.

— Можете зашивать, — ответил тут же хирург.

Практикант подошел к пациенту без сознания и принялся командовать медицинской сестрой.

— Игла с нитью.

Женщина послушно все подавала в той же последовательности.

Зашивать человеческое тело без сознания, которое находилось под общим наркозом, было очень легко, наверное, практикант уже давным-давно освоил шитье на живых людях, и особо не переживал.

Уставший от операции хирург спокойно наблюдал за работой стажера, как он обращается с иглой и даже давал советы, как лучше.

— Вот сейчас его живот приоткрыт, берешь зажим и там где надо, стягиваешь кожу на место. Не бойся, ничего не произойдет, зажимом умеешь уже пользоваться?

— А как же? Конечно, умею.

— Сперва нить, зажим, а потом глядишь, уже буду наблюдать я, как ты работаешь с пациентом. Скажи честно, аппендицит уже приходилось удалять?

— Да.

— В принципе ты уже можешь удалять инородные тела после аварий.

— Рука не дрогнет? — вмешалась в беседу медсестра.

— Рука? Не должна, конечно, если я не переберу с кофе или не доберу, — то ли в шутку, то ли всерьез произнес орудовавший иглой практикант.

— А вот кофе это плохо, советую перейти на зеленый чай, — посоветовал хирург, который снимал с себя перчатки, а затем маску, выбрасывая все в урну.

— А что же тогда остается пить?

— Товарищ практикант, у нас почки с вами — не работают, лучше перейти на зеленый чай.

Хирург снял со своей полностью выбритой головы целлофановую шляпочку, но не спешил покидать операционную.

— Теперь я наблюдаю, а ты работаешь, я прямо себя узнаю лет десять назад, так же зашивал, зашивал сперва, а потом даже не заметил для себя, как стал оперировать.

После того, как был завязан узелок, практикант сделал то же самое, что и хирург.

— Время, — произнес он и поднял руки на уровень плеч.

Медсестра улыбаясь, принялась снимать полиэтиленовый плащ, после этой быстрой процедуры практикант улыбаясь, стянул с себя перчатки, стянул маску с улыбающегося лица, и далее снял шляпочку из целлофана. Однако стрижка у него была не наголо, а под теннис. Аккуратно выбритые бока, наверное, недавно Николай Сергеевич, как было написано на бейдже, посетил парикмахерскую.

— А теперь куда?

— А теперь можно и сходить на обед, пока никого не привезли, как здорово, что ты закончил зашивать до двенадцати дня, а то бывает придут, и зашивают так долго, что это какое-то невыносимое наказание, пот стекает со лба, волнение так и прет, а ведь до этого они уже зашивали людей, но что-то понезначительнее.

— Надолго интересно он ушел? — спросила Анастасия.

— По мне так лучше тут, чем общаться с полицейскими, — ответил Андрей.

— Ой, неужели тут так запрещено находиться? Я не поверю в это, обычная стройка, только заброшенная, — заступилась за подругу Анна.

Телефон освещал какую-то комнату из красного кирпича, закрытую железной массивной дверью.

— А почему вы так интересуетесь, кому-то опять плохо или надо в туалет? — поинтересовался Степан, — так мы можем отвернуться.

— И как ты себе это представляешь? Так, мне все равно, я выхожу.

Анна толкнула дверь, но та оказалась очень тяжелой, еще раз попробовала толкнуть, но та лишь один раз еле-еле слышно скрипнула, но так и не поддалась.

— Что? Он нас закрыл.

— А вдруг, это сторож? — предположила Настя.

— Тогда это плохо, за нами может приехать полиция, а затем нас отвезут в одно серьезное заведение, потом вызовут родителей и проблем будет не обойтись без мата моей матери, — пояснил Андрей.

Внезапно послышались шаги, где-то был слышан истошный крик, и тут же он смолк, смолкли и шаги.

— Слышали, кто-то кричал, а вдруг это этот парень, который потерял много крови? — предположила Анастасия.

— Вот видите, это не сторож, это обычный медик, — успокоил тут же себя и всех Андрей, но больше, конечно же, себя.

Опять послышались шаркающие шаги, что-то скрипнуло у двери, затем тяжелая дверь раскрылась. Степан автоматически направил свет на проем, откуда выглядывал медик в очках, в левом верхнем углу халата на бэйдже у него было написано «хирург Поздняков Николай Сергеевич».

— Ой, выключите свет, простите, что пришлось закрыть вас, но иначе никак, так, с фонарем, ты видимо постарше, пойдем со мной, а вы еще посидите. Там надо расписаться, что вы свидетель. Я скажу, что позвал вас с улицы.

В 12 дня был доставлен пациент на подозрения с осколочными ранениями в черепе. Мотоциклист, нарушивший правила дорожного движения, влетел на встречной полосе в автобус. Благо, что муниципальный транспорт был пустым и на низкой скорости, однако скорость мотоцикла была почти сто шестьдесят километров в час. Дежурный хирург в это время обедал со своим протеже.

— Не дадут спокойно поесть, что ему на полчаса позже нельзя было разбиться?

Отложив свой обед, хирург пошел в операционную, протеже улыбнулся и пошел догонять своего посредственного начальника.

— Наверное, на обед опаздывал, — отшутился вдогонку практикант.

Пока хирург одевался во все, практикант уже был готов для операции и осматривал пациента в рваной спортивной кожанке. Когда в операционную вошел светило медицины, помощник принялся проводить обычный опрос у пациента в мотоциклетном гермошлеме, который побаивались снять, без предварительных рентгеновских снимков и одобрения хирурга.

— Сколько видите пальцев?

— Три.

— Хорошо, что ж вы так неаккуратно? — затем поднял свой взгляд на вошедшего дежурного хирурга, — Одиссей Дмитриевич, я бы начал с рентгена.

— А вы знаете коллега, вы абсолютно правы, не то начнем снимать шлемафон, а там внутри череп только за этот счет и держится. Уважаемый, — обращаясь к пациенту, проговорил светило медицины, — вы на ногах стоять можете, если вас поднять, или это невозможно?

Человек в гермошлеме кивнул в ответ.

— Ничего не понять, возможно это или нет, Николай, так, прокатите нашего гостя до рентгена, там помогите приподняться, чтобы был рентген, если понадобиться. Нет. Загоните лучше в МРТ, там сделайте общий снимок всего тела, наверняка будут переломы конечностей, разрыв селезенки я прогнозирую сразу издалека, так что придется что-то собирать по кусочкам, что-то удалять. Если будут приставать, скажите очень-очень срочно, человек ждет операции, так что везде вне очереди, а я пока вас дождусь тут, помогу подготовить операционную нашей медсестре, обворожительной Верочке.

Практикант покатил носилки сразу в кабинет МРТ, где был рентген всего тела.

— Но тут по талончикам, — поднялась волна возмущения среди граждан, которые сидели в коридорчике, дожидаясь своей очереди.

— Пропустите беременного парня, видите, ему еще рожать, — отшутился еще не хирург, а пока что практикант.

Загнав носилки прямо к аппарату, Николай попросил помощи у крепких санитаров, чтобы переложить пациента прямо с носилками, убрав выдвижные колесики.

— На счет три подняли, вы главное поставьте на место, а там дальше я уже сам, раз, два, три.

Удачно поставив носилки с пациентом, протеже хирурга дождался результатов рентгена, а затем просто выдвинул носилки, ставя их прямо на колесики. Оказалось, что у пациента сломана правая нога, левая ключица и запястье на правой руке. Шлем справился с поглощением удара, и его можно было снять, не опасаясь последствий для организма.

— Доктор, ну, что там?

— Жить будете, как вы себя чувствуете?

— Спать хочу, не смотря на всю боль.

— Спать вам нельзя, скорее всего у вас сотрясение головного мозга, сейчас потерпите еще, что скажет хирург, но он, скорее всего, примется оперировать вам все переломы, а спать вам никак нельзя.

Положив фото рентген аппарата между ног у больного, Николай покатил носилки назад в операционную.

Наступив на планку между двумя задними колесиками, Поздняков въехал в операционную. — У нас один открытый перелом ноги, сломанная левая ключица, и правое запястье сломано в двух местах, по поводу мягких тканей, селезенку можно выбросить, так же сотрясение головного мозга по всем симптомам, гермошлем можно снять без опаски нанести повреждение голове, но я решил, что снимать шлемофон мы будем вместе в операционной, боюсь, видите ли, проявлять инициативу.

— А вот это ты молодец, сегодня будешь вскрывать под мою диктовку ключицу, спленэктомию я проведу сам, а ты будешь наблюдать. Подкатывай его под лампу, и снимай с него шлем.

— Доктор, я боюсь, — отозвался пациент.

— Чего вы боитесь? Бояться надо было, когда только сели за руль мотоцикла.

— Я боюсь, когда вы будете снимать шлем, мне в нем спокойнее, — отозвался больной.

— А, вам в нем до сих пор спокойнее? Что ж, дайте подумать. Нет. Снимайте, к нам в операционную пациенты поступают или приходят без головных уборов, более того, чаще с бритым лобком.

Гермошлем от мотоцикла снялся очень просто и легко, пациент был черноволосым байкером с разбитым носом, его испуганные карие глаза бегали из стороны в сторону, внезапно медсестра достала ножницы, чем напугала бородатого мужчину еще больше.

— Надо разрезать одежду, успокойтесь, ее все равно выбрасывать, а снимать больнее для вас же, — проговорила медицинская сестра Вера. Вера бы женщиной лет шестидесяти, если не больше, но по отчеству к ней обращаться было нельзя, она запрещала сама, хотела чтобы субординация не нарушалась.

— Ладно.

— Это уже лохмотья, — снова пояснила медицинская сестра, — нечего было так гонять и нарушать правила дорожного движения.

— Верочка, да что вы с ним сюсюкаетесь, мы из-за него с моим коллегой даже не доели обед сегодня, режьте, и приготовьте утку на всякий случай, что-то мне подсказывает, что наш пациент и вовсе, уже обмочился или опорожнился, если так, то его надо будет помыть, и приготовьте его больничную одежду.

После того, как медсестра Вера обмыла тело несчастного, оставив пациента нагим на носилках, хирург приступил к работе, облачившись в одноразовый плащ, он вскинул руки к плечам, и его коллега тут же застегнула на спине застежки.

Через минуту в палате уже был анестезиолог, после общей маски пациент продержался всего несколько секунд и его понесло. Целых пять минут он нес какой-то бред, а затем успокоился.

Поставив перегородку возле шеи, хирург уже оперировал, удаляя селезенку, Поздняков не переставал смотреть и слушать. Каждое действие посредственный начальник в операционной озвучивал вслух.

— Ну, а теперь Николай, вы вскроете нам ключицу, и мы наложим на нее что?

— Железный штифт.

— Правильно! Почти так.

Николай точно так же одел перчатки, а затем влез в хирургическую сорочку, которую Вера застегнула позади.

— Говорите мне каждое действие, я вас буду слушать и если что, то поправлять.

— Я делаю разрез скальпелем.

— Правильно, режьте.

— Зажим.

— Зачем вам зажим?

— Я отогну кожу с одной стороны, а вторым зажимом раскрою сломанную кость.

— Верно.

— Зажим.

— Теперь я отворачиваю вторую часть надреза.

— Дальше.

— А дальше мне нужен ваш совет, как наложить железный штифт?

— Сперва вы его прикладываете, а затем всверливаетесь штифтами.

— Ох, боюсь, я с этим не справлюсь.

— Николай, посмотрите на меня, это проще, чем вы себе представили из учебника. Давайте будем вместе делать это, штифт я, штифт вы и вы поймете, что все это не сложнее шкафчика из Ikea. Для начала нам нужно подобрать материал, а затем начать сверлить, нас здесь в операционной всегда двое, точнее четверо, я придержу изделие вам, а вы мне. Или давайте наоборот, я первый всверлю штифт, а потом вы.

— Мы наблюдаем остеосинтез и нам нужно всверлить кортикальные винты через титановую пластину в кость ключицы, — проговорил Николай.

— Ну, давай, давай, а на десятые сутки мы что будем делать?

— Снимать кортикальные винты и снова раскрывать ключицу.

— Правильно.

— Да, распишешься, что был свидетелем, тебя пригласили с улицы, и все, идите, куда хотите.

Поздняков шел со Степаном по узкому пролету, в руках у хирурга был мощный фонарь. Внезапно он повернулся к своему спутнику, и направил свет прямо в глаза. Мальчишка тут же прищурился и ощутил, как его толкнул врач. Сделав несколько шагов, парень оступился, левая нога провалилась в пустоту, клацнув челюстью, Степан провалился в шахту лифта третьего этажа, не успев даже крикнуть, однако тут же раздался крик на всю округу.

Врач тут же притушил фонарь на половину силы и пошел вниз, любоваться творением своих рук, попутно он взял с собой оранжевый ящик инструментов с белым крестом в кружке.

Крик не унимался до тех пор, пока Николай не спустился вниз.

— Что с тобой? Ты живой? — Поздняков не переставал светить светом в глаза и задавать вопросы, — ты видишь, сколько пальцев я тебе показываю, помнишь, как тебя зовут? Понятно, у тебя шок, жить ты будешь, дай мне тебя осмотреть.

Степан продолжал вопить на всю шахту лифта.

— Слышите, — проговорил Андрей, — кажется, что это Степан.

— Очень смешно, это ваш друг нас тут запер, и вы решили нас разыграть? — предположила тут же Анастасия, — очень мило, когда хлопать? Как назло, еще и связи нет.

— Дай мне тебе помочь, иначе будет хуже, — продолжал колдовать рядом со Степаном Поздняков, — ого, у тебя два открытых перелома на ногах и сломана ключица, жить ты будешь, только танцевать уже вряд ли. Как же ты так? Господи, тебе всего-то надо было расписаться, ладно, сейчас мы что-нибудь придумаем. Так, держи, от этого полегчает.

Степан махом проглотил таблетку, которую дал ему хирург Поздняков Николай Сергеевич.

— Какой же ты тяжелый, ладно, дождусь помощи, сейчас через пятнадцать минут тебе станет легче.

— Андрей, когда нас выпустят? — спросила Анна, — это не смешно, мне нужно в туалет, и вообще, очень плохо, что мы не взяли воды, это полный bad.

Когда Степан закрыл глаза от нейролептика, маньяк-хирург взял его на спину и поволок на себе к выходу, где лежал поддон, и горело освещение от сторожевой сторожки в виде вагончика. Вернувшись за инструментами, насвистывая себе какую-то веселую песенку, Поздняков осторожно переступил арматуру, и оказался рядом с телом, одев одноразовые перчатки для стройки, взял канцелярский нож и улыбнулся. Разрезав по швам одежду на Степане, откинул грязные лохмотья и принялся оперировать.

Вскрыв канцелярским ножом левую ногу у открытого перелома, отогнул кожу плоскогубцами, затем взяв еще одни, отогнул и другую мягкую ткань, взяв петли для дверей и саморезы, принялся сверлить перфоратором прямо в кости. Заштопав цыганской иглой мягкую ткань, Поздняков проделал ту же процедуру со второй ногой, когда закончил сверлить, не стал зашивать, а накинулся тут же оперировать ключицу по той же манере. Омывая канцелярский нож в спирте, который был в небольшой разрезанной канистре из-под автомобильного масла. Дальше не спеша зашел в сторожку, где на столе лежал рафинад, развел сахар в обычной воде, и по той же манере в канистрочке без дна воткнул в пробку иглу с воздуховодной трубкой.

Дойдя до своего пациента, сумасшедший хирург поставил имитированную капельницу на рядом лежащие поддоны, срезал синюю изоленту и наклеил ее на поддон, взял вату и, сняв с себя ремень, передавил им руку Степана выше локтя, два раза постучал по вене, смочил вату в канистре со спиртом, провел по предположительному месту для ввода капельницы, вставил иглу, заложил вату за иглу, сорвал изоленту с поддона и приклеил иглу к руке.

— Андрей, все это не очень смешно! Пора открыть, вы хотели нас напугать, у вас не получилось, — проговорила Анастасия.

— Но я честно не знаю, что происходит, — сказал джентльмен двум дамам, как дверь снова открылась.

— Ну, вот что, вы хотели нас напугать, у вас не получилось, — проговорила Анастасия и вышла.

Тут же дверь за ней звякнула, Поздняков опять ее закрыл, подперев изогнутой арматурой.

— И что дальше? — послышался женский голос Насти.

— Ничего, пойдем, распишешься, что была свидетелем и приглашена с улицы, а дальше чеши, куда хочешь.

— Так, я что-то сейчас не поняла, а где Степан.

— Степан там до сих пор, осматривает парня.

— Ой, а у вас кровь на халате.

— Где?

— На левой руке.

— Эх, опять стирать придется, ну ничего, главное, что все живы.

— А я-то уж думала, вы нас разыгрываете с парнями, я подумала, что вы сторож, и вы просто нас решили напугать, ну, да ладно.

— Пойдемте, как вас зовут? Здесь надо осторожнее идти, а то под ногами много арматуры.

Поздняков предложил свою правую руку, чтобы идти вместе.

— Анастасия.

— Очень приятно. А меня Николай Сергеевич, для вас можно просто Николай. Вот, видите, что у меня написано: хирург Поздняков Николай Сергеевич, — посветив на свой бэйдж, проговорил спутник девочки, — я бы вас поразыгрывал, но если честно, то у меня больше дел, чем вам кажется. Пойдемте нам на четвертый этаж.

В прохладной комнате отдыха для персонала, где работал сплит, и была умиротворяющая обстановка врач проводил беседу с Поздняковым.

— Спондилодез. Осуществляется при оскольчатых переломах с сильным раздроблением. Предполагает полное удаление разрушенных позвонков с установкой вместо них специальных пластин с винтами и распорными элементами.

— Молодец, правильно, Поздняков. Так вот, к нам сейчас и поступит этот пациент.

— А как это случилось.

— Падение с четвертого этажа. Пациентка мыла окно и вылетела наружу. В двух словах: что делать?

— Лечить.

— Так и я могу, а теперь подробнее, что делать?

— Задний спондилодез — сложнейшее хирургическое вмешательство, операция длится практически 3 часа. Установка органического импланта запускает процесс образования новой костной ткани. В некоторых случаях в ходе операции используются вспомогательные фиксирующие устройства — металлические пластины, крюки или штифты. Их снимают после того, как между позвонками образуются костные мосты.

— Молодец, сегодня будешь правой рукой.

— Знаете, Анастасия, сегодня я буду двумя руками бога и проведу сложнейшую операцию, из-за которой меня уволили в сторожа.

— Что?

— Бывает так, что ваша жизнь рушится в один день, после всего этого у вас сразу же не будет уже семьи, какой бы вам хотелось, будущее перечеркивается большим жирным крестом, и вы уже не знаете, как доживете до своих последних дней. Все будто срывается в шахту лифта, и разбивается насмерть.

— Но надо же, как-то жить дальше, — утешила Николая Сергеевича Анастасия.

— А если у вас внезапно сломается позвоночник, как вы будете жить дальше?

— Если это произойдет, тьфу-тьфу-тьфу, я буду жить до конца, меня будет любить семья, я надеюсь, что от меня никто не отвернется, а будут любить еще больше, научусь работать по удаленке, чтобы не быть обузой.

— Так, стоп. Посмотрите сюда.

После этих слов, Николай посветил фонарем на всю его мощность в глаза девочке.

— Реакция на свет хорошая, значит, все будет хорошо.

Дальше девушка, ослепленная светом, ощутила мощный толчок и полетела в шахту лифта с четвертого этажа, не успев даже понять, что с ней произошло, без крика она рухнула на спину, ударившись крепко головой. Она хотела бы крикнуть, но это было очень больно. Больно было каждое движение, каждое, абсолютно, оставалось только еле-еле стонать и корчиться от ужаснейшей боли.

Поздняков не тратя даром время, быстро спускался по лестнице к своей очередной жертве.

— Ой, как же вы так Анастасия, под ноги надо смотреть, — еще не переведя дыхание, говорил Поздняков, — лежите, лежите, господи, что делать? Вас отсюда надо бы на носилках уносить, чтобы не навредить, так, руки шевелятся, значит, позвоночник еще в норме, подождите, я дам вам таблеточку, и вам тут же полегчает.

— Это вы, вы, — кряхтела Настя.

— Да, это я, если хотите, чтобы вам перестало быть больно, выполняйте то, что я вам говорю, вы же хотите, чтобы вам полегчало, да?

— Да, — прохрипела Анастасия.

— Вот, глотайте сразу две, это нейролептик, вы уснете дня на два, а когда очнетесь, все уже будет хорошо.

— Это что, такие приколы у сторожа, — вслух подумал Андрей взаперти.

— Что? Ты думаешь это сторож, — поинтересовалась Анна.

— Да, он нас поодиночке выводит к полицейским, так что, мы попались, и не вздумай бежать. Только споткнешься еще, а потом куда бежать ты не знаешь, ладно, я пойду следующим.

Однако шел уже второй час, но никто не приходил.

Анастасия лежала на животе рядом на соседнем поддоне со Степаном, в ногах которого были всверлены дверные петли, из ключицы так же торчали железные детали, капельница уже давно закончилась и в трубке скопилось немного крови, увидев эту картину, Поздняков сорвал синюю изоленту, наклеил ее на поддон, затем взял вату из-под иглы, которую тут же извлек, приложил вату, а затем заклеил изолентой, после этого принялся дальше возиться у Анастасии.

Подключив болгарскую пилу, маньяк-хирург что-то прикинул на спине у девушки, затем отложил инструмент, провел черным маркером ровную линию, взял канцелярский нож и сделал разрез от копчика до лопаток. После этого сделал два поперечных разреза по ягодицы и по лопатки, дальше принялся зажимами снимать кожу с мышцами, чтобы открыть позвоночник. Горсть шурупов Поздняков высыпал в разрезанную канистру со спиртом, внезапно в его голове начали вспыхивать воспоминания.

— Что ты делаешь? Господи, зачем ты залез сюда? Ты убьешь пациентку.

— Не убью, — сам с собой стал говорить Поздняков, а затем уверенными движениями принялся сверлить позвоночник Анастасии, намертво всверливая дверные петли по всему позвоночнику.

— Ладно, ладно, я сдаюсь, веди меня следующим, — произнес Андрей.

— Как скажешь, — отозвался Поздняков.

— Вы же нас отводите к ППС, поодиночке?

— Как ты это понял?

— Так и понял, пока оформляете, пока допрашивают, что мы тут делаем, а потом опять приходите вы.

— Ладно, иди за мной, тут не пройти.

— А не проще было нас сразу толпой отвести, а, ну-да, ну-да, сто процентов, мы бы могли разбежаться.

— Точно-точно.

— Так куда мы идем.

— Мы идем через пятый этаж во второе крыло, — пояснил Поздняков.

— Это долго.

— Я бы на твоем месте радовался этому, как последнему дню в твоей жизни, а ты загоняешься какими-то глупостями.

— Ой, ну загреметь в ППС это не конец света, чего мне мрачные мысли нагонять то, переживу.

— Это может быть, но вот представь, твои шансы на жизнь — это десять процентов из ста, раз уж ты про проценты что-то там говорил.

— Ну-да, ну-да, мои шансы на спасение из УАЗа ППС — это 10 процентов из 100, я бы если бы это было правдой, для начала хотел бы пописать, а то при дамах это было делать нельзя.

— Что ж, можешь это сделать здесь прямо сейчас.

— Серьезно?

— Конечно. Может, ты еще какать хочешь?

— Нет, какать не хочу.

— А если представить, что ты вот-вот сейчас умрешь, покакал бы?

— Нет, как это говорится, не хочешь какать — не мучай попу.

— Ладно, ты пописал?

— Да.

— Пойдем, мы почти пришли.

— Что-то я не слышу и не вижу никого.

— Они еще не пришли, а вот мы… посмотри-ка мне в фонарик, ты не под чем-то, трезвый.

— Ой, так ярко, нет, не под чем, — молодой человек тут же загородил рукой от фонаря глаза.

— Да все вы наркоманы так говорите.

В этот момент Андрей ощутил, как его мощно толкнули, и он, сделав два шага назад, не понял, как его жизнь оборвалась внизу. Поздняков очень быстро спускался со своим чемоданчиком, чтобы не пропустить конвульсии.

Говорят, что хвост ящерицы дергается еще тридцать минут после того, как отпадет от рептилии. После всего увиденного Поздняков записал время смерти на бумажке и приклеил на синюю изоленту к руке 1.13 среда.

— Прошу, не убегай, — проговорил человек в белом.

— Ты добрый? — спросила Анна.

— К кому как, вот твои друзья просто мешают мне, и поэтому я решил их утихомирить, но с ними все будет хорошо, я взял тебя, чтобы продемонстрировать, что медицина помогает человеку. Не бойся, с тобой ничего плохого не произойдет. Конечно, если ты будешь меня слушаться.

— Что надо делать? — тут же спросила робкая девочка.

— Меня звали Николай, фамилия Поздняков. Я — хирург.

— Так ты врач?

— Да, — после этих слов маньяк в белом халате сделал пару шагов навстречу девушке и протянул ей руку, — мне понадобится твоя помощь, если ты будешь делать все, что я тебе говорю, твои друзья выживут, одному мне не справиться.

После этих слов, Поздняков повел Анну вниз, не показав шахту с мертвым Андреем, но пройдя рядом. Тут Аня впала в шок от увиденного, чем ближе они подходили к сторожке с фонарем, тем ужаснее выглядела картина. Поздняков пошел вперед быстрыми шагами, и даже стал рассказывать.

— Когда она проснется, нога уже будет ампутирована, она даже не чувствует сейчас боли, смотри, — после этих слов хирург потыкал иглой от шприца в икру.

И вновь хирург-маньяк начал давить на пилу по металлу, которая резала ногу, звук был такой, будто пилят что-то деревянное.

— Я передавил ей артерию и вены, теперь ее жизнь в полной неопасности. Ты только вслушайся в этот звук, как пила ходит по ее кости ниже коленного сустава, все сухожилия уже обрезаны, сама она спит под нейролептиком и остается лишь закончить операцию, вызвать скорую помощь, а потом мне пожмут руку коллеги, и вновь я начну оперировать. Как тебя зовут?

— Анна, — ответила напуганная девушка.

— Чтобы ты делала, если бы рухнула с третьего этажа? Бесполезно, сеть тут не ловит. Ты бы истекла кровью, доползя до первого этажа, а дальше тебя бы нашли вблизи лежащей мертвой с этим великим недостроенным объектом.

Степан лежал на поддонах из дерева в одних трусах, рядом валялись лохмотья от его одежды. В его ногах в местах переломов были всверлены на саморезах дверные петли, соединяющие кости между собой, а плоскогубцами разжата кожа, точно так же и на ключице, сам он лежал без сознания, вместо стеклянной капельницы подведена канистра из-под автомобильного масла с чем-то.

Анна оказалась у сторожевого вагончика, где был пожарный щит, недолго думая, девушка выбрала между буром и ведром мощный топор с красной рукоятью.

— Как ты не понимаешь, я помогаю больным, я давал клятву Гиппократа, остановись.

Анна взяла тяжелый пожарный топор и замахнулась им что было сил, а затем перерубила врача от ключицы, который поднял руки в ожидании того, что ему застегнут плащ. Теплая кровь фонтаном хлынула из артерии. Отпустив рукоять топора, девушка наблюдала за агонией медика, стоявшего еще на ногах, вцепившегося в ручку топора, но не способного извлечь это орудие из себя. Истекая кровью, мужчина рухнул на колени, а затем завалился на спину.

Спустя минуту полицейские проблесковые маяки освещали места убийств, облизывая темные места, своим светом.

2

Анна проснулась от телефонного звонка Анастасии, по дому бегал пес породы кроликовый пинчер, радуясь тому, что хозяйка проснулась и может быть, накормит его чем-то, либо выведет гулять. Комната была обставлена новой мебелью, за окном все так же светила неполная Луна.

— Да, привет.

— Привет. Ну, как ты уже собралась?

— Ой, слушай, мне такой ужасный сон приснился, может, не пойдем?

— Ты что серьезно?

— М. Дай подумать, ну, конечно, нет.

— Я уж думала, — проговорила Анастасия, — что ты уже того. Как можно не пойти туда, мы будем вспоминать это всю жизнь! Если ты не пойдешь, соври тогда, что я у тебя, хорошо?

— Хорошо.

— Что хорошо, — возмутилась Настя.

— Пойдем, пойдем.

От этих слов кроликовый пинчер пришел в веселую истерику и принялся нарезать по квартире круги, затем и вовсе запрыгнул на кровать к Анне и приблизился к ее лицу, чтобы облизать от радости.

— Так, ладно, мне еще надо с собакой погулять, слушай, оденься скромнее, хорошо, там будет ночью холодно, и надо взять воды.

— Так точно, — прозвучало в ответ, — будет сделано, ты уже говоришь, почти как прожженный диггер или мой отец, еще непонятно.

— Да нет, мне во сне приснилось, там такой ужас, и у нас нет воды. Потом расскажу. Да, Раптор, успокойся! Раптор, место! Место! Место!

После этих слов кроликовый пинчер успокоился и пошел на свое место у входных дверей в квартиру, немного помялся на ногах и завалился на подстилку.

Взяв из шкафа джинсы, Анна принялась переодеваться, затем кинула нижнюю одежду на кровать и пошла в туалет.

— Потерпи, Раптор, — проговорила она, проходя мимо пса, и погладила его по голове.

Посидев, подумав о своем, девушка вышла из туалета в черных трусиках танго и в футболке. Еле-еле надев джинсы, Анна взяла поводок, и пес сорвался с места, начал прыгать и буквально крутиться вокруг поводка.

— Пойдем, пойдем.

Одев кроссовки и нацепив на ошейник поводок, девушка вышла из квартиры с резвым псом, дождалась лифт и поехала вниз. Внезапно Анной овладел страх, которого до этого не было. Тут же ее взгляд упал на последнюю замену кабины, и все самые ужасные опасения отступили перед ней.

Собаки так устроены, если с ними гулять долгое время по одному маршруту, то новый маршрут для них выглядит как будто, уже пора домой. Поэтому Раптор вел себя все время странно, не хотел идти вперед, а когда его сняли с поводка и вовсе, шел позади хозяйки, будто ожидая, когда же она повернет уже домой.

В это время подъехала Анастасия, одета она была как из сна, что насторожило Анну.

— Привет, у тебя что, нечего было одеть?

— Привет.

— Ты будешь смеяться, если я тебе скажу, что видела тебя такой во сне, причем в последний раз?

— В последний раз?

— Да.

— И что со мной было?

— Твою спину вскрыл хирург-маньяк, назвав это успешной операцией.

— Господи, по-моему, тебе лишь бы все было, по-твоему, выключай мою маму, гляди, твой пес уже нагулялся.

— Сейчас мы зайдем домой, и вот увидишь, отец будет говорить про то, что — «а до скольки мы будем гулять», надо сразу сказать, что мы будем просто смотреть фильм, придумай пока что его название.

После того, как девушки поднялись на лифте, отец первым делом попросил помыть псу лапы.

— Но ведь Раптора мы брали по чьей просьбе? По твоей? Значит, мой ему лапы.

Из прихожей пес послушно пошел в ванну, так как уже был приучен.

— А до скольки вы собираетесь гулять? — спросил строго отец у двух юных особ.

— Мы сразу идем к Насте, — отозвалась Анна, и съехидничала, — ей надо переодеться.

— А потом вы что, гулять?

— Нет, с чего ты взял, — сразу же кинулась оправдываться дочь перед отцом, — мы будем смотреть фильм, как там его название? — задала вопрос Анна Анастасии, которая ждала в прихожей.

— Ладно, но чтобы завтра ты была дома до этого времени.

— Я же говорила? — вырвалось у девушки перед отцом.

Ребята ждали девушек уже у подъезда. Андрей и Степан оделись во все черное.

— Привет, ну что, пойдем? — поприветствовала всех Анна.

— Приветствую вас, вы точно не сестры?

— Нет, — тут же отрезала Анастасия, — мы просто похожи.

— Жаль, но кровь девственницы нам очень нужна, — заулыбался Степан, который был ростом под 174.

— Если мы похожи, то я Владимир Ленин, — парировала брюнетка Анна против блондинки.

— Вообще, я слышал теорию, — принялся рассказывать Андрей низкого роста, — что у каждой страны свой фараон, и мы — все люди в этой стране, это мириады возможностей в его сне, то есть фараон.

— То есть фараон не умер, — перебила его Анна, — он видит сон и все мы в его сне — это он, если он того захочет, пробудиться или прогуляться по улице, сделать что либо, но он не может покинуть своей усыпальницы физически.

— Именно так. Ты что, то же слышала эту теорию? — удивился молодой человек.

— Нет, вы будете смеяться, но мне все это приснилось, буквально час назад.

— Девушки, нам надо вам сознаться, вообще-то мы не готы, — проговорил Степан в ожидании вагона метро.

— Слава богу, я уж думала, вы сейчас сознаетесь нам в нетрадиционной ориентации, — рассмеялась Анастасия.

— Они диггеры, — пояснила Анна, — так, что же там будет дальше.

— Насть, ты уже овдовела? — общался Степан с девушкой, с которой ему удалось сесть на одно место.

— Да я же еще даже замуж не вышла.

— А почему у тебя кольцо на левой руке?

— А, да просто, я всегда ношу его там.

Андрей бросил свой взгляд на пальцы у Анны и влетел в замешательство, на самом длинном пальце было одето кольцо.

— Наверное, ты так посылаешь всех?

— Что? — спросила Анна.

— Ну, кольцо.

— Ах, да, вообще я за безопасный секс, но кто что видит, тот то и получает. Забей. Это долго объяснять. Представь, мне это все снилось, вплоть до каждой фразы. Послушайте, как вас убедить, что вы все там умрете?

— Ой, да мы еще даже не доехали туда, а уже началось.

— То есть ты мне не веришь?

— Слабовато, ну хорошо, допустим, тебе приснилось, что будет дальше?

— Дальше я тебя сама уже могу провести по бетонным перекрытиям.

— Ну, на это у меня есть ответ, ты просто гуглила, так?

— Нет.

— Хорошо, а дальше?

— Дальше вы отведете нас в подвал и расскажете историю про висельника, о том, что это опасный объект, там уже свершались убийства и грабежи, и еще был каток целой секты Немастор, но всех разогнали, так?

— Да, так.

— Вот видишь, а знать об этом всем мог только ты сам.

— А что будет дальше?

— Дальше сторож нас закроет в какой-то комнате, блин, кто-нибудь взял воду?

— Черт, Степан, я же просил, взять воду, — тут же произнес Андрей.

— Сторожа будут звать Поздняков, он будет во всем черном и только белый халат на нем, станет выдавать его на всю округу, мы подумаем, что он настоящий хирург, а на самом деле — это потерявший работу медик, выживший из ума, он будет работать сторожем, и у него поехала крыша от того, что он потерял работу, всю злобу он выместит на нас, так что это ваше дело — верить мне или не верить.

— Хорошо, давай так, если мы сперва начнем пасти сторожа, то мы к нему не попадемся, — предложил Андрей.

— И как ты себе это представляешь? — поинтересовалась Анна.

— Ну, давай с ходу подойдем к сторожке и попросим воды?

— А что будем делать, если это он?

— Проявим всю осторожность, опираясь на твой сон, идет?

— Да, и будем бить первыми, договорились?

— Хорошо, так и быть, — сказал прислушавшийся к разговору Степан, — подберем арматуру и будем с ней разгуливать.

Когда зловещее одиннадцатиэтажное здание уже показалось на горизонте, Анну что-то передернуло, кольнуло чем-то в груди и тут же отпустило, наверное, волнение или страх, но в этот раз Андрей повел всех прямо к сторожке, и постучался в ворота. И действительно, на звук вышел человек в белом халате.

— Чего вам? — поинтересовался лощеным голосом сторож.

— У вас не будет воды, а то моей подруге плохо.

— А что с ней, может, я смогу помочь?

— Да ничего важного, — вмешалась в разговор Анна, — просто воды.

На халате, как и во сне, в бэйдже было написано — хирург Поздняков Николай Сергеевич.

— Вы можете зайти и попить воды из крана, если у вас нет емкости.

— Спасибо, — поблагодарила сторожа Анна и прошла смело на объект, даже не спрашивая, где кран, однако ее начало трясти рядом с Поздняковым.

Вся компания после того, как девушка попила воды, задумалась.

— Вот видите, я же говорила, говорила? Имя и фамилию?

— Нет.

— Но я говорила про хирурга!

— Это да, — взвешивая все факты, стали обсуждать на улице молодые люди.

— Ладно, теперь кантовский вопрос — идти или не идти, — сказал первый раз что-то умное Степан, как показалось ему даже самому.

— Да не кантовский это вопрос, а шекспировский, — захохотала Настя.

— Суть не в этом, суть как в анекдоте, в песке.

— Пойдем, конечно, — уговорила всех Анастасия.

Анна сама провела всю компанию на территорию Ховринки.

— Ты уже была тут? — удивленно поинтересовался Андрей.

— Нет, я шла за тобой во сне, тебя там, кстати, убили, ладно, теперь проходи вперед и рассказывай эту историю.

— Какую? — спросил Андрей.

— Про то, как повесился некий безработный.

С каждым шагом ведущий за собой всю компанию, Андрей рассказывал историю.

— Мужчина уже два года был без работы. У него было какое-то дело, но его разорили. Главным разорителем стал сотрудник, казавшийся самоубийце лучшим другом и помощником. Мужчина прекрасно знал его еще студентом и привлек к своему делу. Работал друг хорошо. Потом внезапно решил, что директор, то есть суицидник мало ему платит, и, пока он лежал в больнице, очень грамотно перевел его дело на себя. Суицидник ему полностью доверял и подписал доверенность на его имя и какие-то бумаги из тех, что нельзя подписывать, не дочитав до конца. В итоге он остался лишь на волшебных бобах и без денег. Все попытки раздобыть те бумаги кончились ничем. Просил он у своих бывших студентов, у тех, кто стали крутыми бизнесменами, одолжить до нового дела, а у человека были неплохие реализованные проекты. Однако никто не дал ни копейки. Дети стали ставить отца ни во что, с женой начались большие проблемы. Матери троих детей было не вытянуть, да еще и обузу мужа. Такая тоска нахлынула на мужчину, что никому он не нужен, семью кормить не в состоянии, для всех просто обуза и альфонс.

По ночам мужчина не спал, душила его бессонница. Сердце сжимало когтистой лапой. И все время слышал он голос внутри себя: — «Ты неудачник и бездарь. Ничего тебе в жизни не светит. Только удавиться остается, чтобы никому не мешать». Начал вдруг ходить в храм. Молился за троих. Не было ни дня, чтобы он не перекрестился, совсем набожным стал. Такой страх напал на него, такая тоска — не передать. Упал на колени и кричал: «Господи, помоги! Не могу больше. Меня не жалеешь, пожалей детей и жену». Все ночи вот так вопиял к Богу. Слушал свое сердце — молчит. Нет от Бога ответа. Правда, страх стал немного проходить, и тоски поубавилось, но все равно муторно на душе. Что делать? Бог не слышит. И сказал он вслух:

— Не слышишь меня — пойду, совершу подвиг Иуды.

Решил всех освободить от себя. Нашел канатик такой хороший — тоненький, крепкий. В подвале Ховринки балка крепкая. Взял на несколько красных кирпичей выше и тут в подвале сделал то, что хотел. Обнаружили его такие как мы, диггеры, пришедшие дня через четыре. Но умирал он долго, ведь пока человек висит, он остается в живых еще минут тридцать, шея ломается, а кислород еще поступает, и вот человек болтается, болтается.

— Сам ты болтаешься, — не выдержала Анастасия, глядя на петлю в подвале и красные кирпичи вдоль стен.

— Не веришь? — спросил Андрей, — но это факт, человек, когда вешается, умирает минут тридцать, еще испражняется в это время, когда все мышцы ослабнут. Вообще Ховринка это культовое место у самоубийц. Легенды гласят, что больница построена на заброшенном кладбище, из-за чего место оказалось гиблым: двух-четырех-уровневые подвалы затоплены, корпуса медленно уходят под землю. Мы буквально бродим по ним сейчас. Здание просело за сорок лет на двенадцать метров.

— Простите, мне плохо, — внезапно Анну вырвало, — ну, и воздух же тут и все, как во сне.

— Тебе страшно, так и скажи, — поддернул Андрей подругу.

— Нет, воздух, которого тут просто нет, этот подвальный запах, и да, мне страшно, поэтому возьмите арматуру, как и обещали.

— Одно время на затопленных уровнях зимой организовывали ночной экстремальный каток. Потом неожиданно прикрыли, по слухам — после милицейской облавы на секту Немастор, так что я бы не хотел идти ниже, там все будет затоплено. А вообще зря вы не верите, тут постоянно что-то происходит. Охрану поставили жесткую, после очередного суицида, вот мы у шахты лифта сейчас, куда упал один диггер экстремал, на восьмом этаже оступился и оказался прямо тут. Вообще это уже закон, все смерти объявляются несчастными случаями. Лишь одна драма ховринской «Обители зла» признана суицидом. Шесть лет назад такой же как мы по возрасту, бросился с крыши из-за неразделенной любви. У него есть свой мемориал на втором этаже одного из корпусов, там вся стена расписана граффити, стихами и просто прощальными автографами: «Край, мы скорбим и помним». Думаю, мы еще туда поднимемся.

— Да, поэтому скорее пойдем отсюда, — предложила Анна.

— Что там дальше будет в твоем сне?

— Кстати, да, возьми арматуру, он нас скоро встретит, а потом закроет, поэтому бей его по голове, когда мы пойдем за ним, другой возможности у тебя больше уже не будет, он нас всех убьет.

— А вы вообще верите в Бога? — поинтересовался Степан.

— Конечно, нет. Один вон допросился помощи, — ответила за двоих подруг Анастасия.

— А как прижмет, поверите.

— Нет, — поддержала подругу Анна.

— Вот увидишь, будешь вопить во все горло — Боже! Помоги! Человек так устроен.

— Так, а вы, значит, верите? — поинтересовалась Настя у Андрея.

— Человек так устроен, либо так устроена его психика, взывать к всевышнему, чтобы была надежда, пока борешься за жизнь, или за что-либо. Вообще мне кажется, что человек просил плена и не лишать его жизни, когда молился на коленях, есть вообще упоминания, что люди постились перед судом, чтобы во время казни не изойти духом, не опорожниться во время смерти, — неожиданно просветил всех Степан.

— Ну, что, пойдем на второй этаж? Посмотрим мемориал школьнику? — предложил Андрей, меняя тему.

— Пойдемте, а то тут нечем дышать, воздух такой спертый, — отметила Анна.

— Тихо, — произнес Степан, — кто-то идет, слышите?

В ответ Анастасия лишь кивнула.

— Тушите свои телефоны.

Шаги смолкли где-то возле прохода, внезапно в темноте появилось нечто белое, на очень долгое время воцарилась тишина.

— Выходите, — произнесла фигура в белом лощеным голосом, — выходите, пока полиция еще не приехала, только что разбился парень, очень скоро будут из полиции.

— Так много вопросов, идемте, нам надо пройти в другое крыло до приезда полиции.

Поднявшись на второй этаж, не озираясь, в темноте от фонарика с мобильного телефона осветились строчки:

«Мы будем вечно в больнице

Мы не забудем тебя никогда

Мы будем парить как птицы

Над больницей всегда»

Обратив внимание на них, девушка споткнулась и упала на колени, выронив из рук телефон.

— Прошу вас, осторожнее, здесь везде арматура, нам нужно быть в другом крыле, как можно скорее, вы не сильно ушиблись?

В ответ Анна лишь молчала, с надеждой она глядела на Степана, в руках которого был тяжелый арматурный лом. В этот момент парень понял, что надо срочно бить хирурга по голове, поэтому нанес сильный удар, но после первого взмаха, парня было не остановить, и он довел свое дело до полного конца. Арматура мелькала в свете телефонов и фонаря, который выронил из рук сторож.

— Господи, ты убил его, — взмолилась Анастасия.

— Да, но он бы убил нас, — тут же ответила Анна.

— И что теперь будем делать? — поинтересовался Андрей.

— А давайте, разойдемся по домам? — предложил Степан, — мы еще можем успеть на метро.

— Оставим тело просто здесь? — поинтересовалась Анна.

— Можем сбросить в шахту, но тогда испачкаемся кровью, — сказал Андрей.

— Давайте оставим его здесь, а арматуру утопим? — высказался Степан.

— И какого это убить человека? — поинтересовалась у Степана ошарашенная Настя.

— Ты же слышала, иначе он бы нас всех убил.

— Давайте теперь поклянемся на этом месте, что никому и ничего не расскажем, иначе меня посадят за убийство.

— Конечно, — чуть ли не хором, поддержали Степана друзья.

— Вот это приключение.

— Не напоминай.

— И не говори, — заключил Андрей.

— Пойдемте, утопим арматуру в подвале.

— Да, только давайте делать все быстро и так же быстро свалим отсюда?

Так молодые друзья выбрались из Ховринки, став соучастниками убийства, и беспечной походкой разошлись по домам, на метро было решено не ехать, чтобы лишний раз не попадать под камеры метрополитена.

— Анна, ты чего?

Раптор весело встретил хозяйку с порога.

— Ой, да кино было плохое.

— Кино было говно, — отозвалась Анастасия, заходя к себе домой.

— И мы решили прогуляться перед сном.

— Понятно, больше ты меня так не обманешь, — сказал отец Анны.

Следующим утром новости начались с репортажа про Ховринку.

Жуткие убийства сторожа Ховринской заброшенной больницы и двух подростков потрясло жителей Москвы. Поздняков Николай Сергеевич на обычном обходе заброшенного объекта был избит арматурой и брошен в тяжелом состоянии с черепно-мозговой травмой, его обнаружил сторож, пришедший на смену, два подростка были сброшены кем-то с пятого и третьего этажа и все в один день. Ховринским следственным комитетом возбуждено уголовное дело по факту убийств.

— И что теперь делать?

— Как что, зашивать джинсы, — спокойно ответила Анна.

— А тебе сильно вчера влетело?

— Нет.

— И мне нет.

— Наверное, теперь нас будут отпускать чаще.

— Шутишь?

— Конечно, но оно и к лучшему.

— Ты слышала, там еще две жертвы, помимо врача.

— Что?

— Того, — пояснила Анастасия.

Словно из сна позвонил телефон.

— Что?

— Ты что, еще спишь? — поинтересовалась Анастасия.

— Да. Вставай, нам скоро идти туда.

— Куда опять?

— В Ховринскую заброшку.

— Ты что, с ума сошла, после всего того, что произошло там с нами?

— Вот дает, ты что? Белены объелась? Когда это ты там успела побывать?

— Нет, ты знаешь, я никуда не пойду, только пса выгуляю.

— Ну, нет, не бросай меня с ними.

— Да нет, мне во сне приснилось, там такой ужас, и у нас нет воды. Потом расскажу. Да, Раптор, успокойся! Раптор, место! Место! Место!

— Ну вот, мне теперь тебя придется упрашивать.

После этих слов кроликовый пинчер успокоился и пошел на свое место у входных дверей в квартиру, немного помялся на ногах и завалился на подстилку.

Взяв из шкафа джинсы, Анна принялась переодеваться, затем кинула нижнюю одежду на кровать и пошла в туалет.

— Потерпи, Раптор, — проговорила она, проходя мимо пса, и погладила его по голове.

Посидев, подумав о своем, девушка вышла из туалета в черных трусиках танго. Еле-еле надев джинсы, Анна взяла поводок, и пес сорвался с места, начал прыгать и буквально крутиться вокруг поводка.

— Пойдем, пойдем.

Одев кроссовки и нацепив на ошейник поводок, девушка вышла из квартиры с резвым псом, дождалась лифт и поехала вниз. Внезапно Анной овладел страх, которого до этого не было. Тут же ее взгляд упал на последнюю замену кабины, и все самые ужасные опасения отступили перед ней.

Собаки так устроены, если с ними гулять долгое время по одному маршруту, то новый маршрут для них выглядит как будто, уже пора домой. Поэтому Раптор вел себя все время странно, не хотел идти вперед, а когда его сняли с поводка и вовсе, шел позади хозяйки, будто ожидая, когда же она повернет уже домой.

В это время подъехала Анастасия, одета она была как из сна, что насторожило Анну.

— Привет.

— Привет.

— Ты будешь смеяться, если я тебе скажу, что видела тебя такой во сне, причем в последний раз?

— В последний раз?

— Да.

— И что со мной было?

— Твою спину вскрыл хирург-маньяк, назвав это успешной операцией, поэтому никуда я не пойду.

— Совсем спятила?

— Сама ты спятила, говорю же, вас там всех убьют, я не пойду. Слушай, а может правда, останешься у меня? Фильм посмотрим.

— Не-а, пойдем, когда еще мы там побываем?

— Днем, лучше днем, чем ночью. Если бы днем, я бы согласилась, давай подождем воскресенья, и лучше сходим туда завтра?

— Но парни сказали, что вкус в ночи.

— И что там делать всю ночь?

— Как что, бродить по страшному зданию.

— О, а вот и они, — отметила Анна.

— Привет.

— Привет, мы не сестры, мы не похожи, и я не пойду. Лучше там бывать днем, чем ночью, тем более что мы там будем делать всю ночь без воды?

— Степан, я же тебе говорил, купи воды, — сразу же ответил Андрей.

— Да, и на диггеров, ребят, вы слабо похожи.

— Короче, она не пойдет, а я пойду, — закончила Анастасия.

Следующим утром новости начались с репортажа про Ховринку.

Жуткие убийства сторожа Ховринской заброшенной больницы потрясло жителей Москвы. Поздняков Николай Сергеевич на обычном дежурстве устроил настоящую хирургическую процедурную прямо на поддонах, где разделал трех подростков, а трех сбросил в шахты лифта. В данный момент ведется борьба за жизнь девочки Анастасии Араповой. Следователи Ховринского района отказались от комментариев.

— Анна, Анна, — позвал сонную девушку мужской голос.

— Что? — спросонья вырвалось у девушки.

— Ты молодец, ты большой молодец.

— Кто здесь?! — Анна заерзала на кровати, и сперва увидела только Раптора, который глядел на нее с пола.

— Я здесь, — произнес снова мужской голос откуда-то от окна.

— Вы кто? — укрылась простынкой в панике Аня, глядя на молодого человека в черном, который сидел на подоконнике. Брюнет был слегка тощим, его черные колючие глаза смотрели прямо на хозяйку комнаты.

— Я тот, кто следил за тобой в последнее время.

— Ой, ужас.

— Да. И убийство я так же видел, как не хорошо бы вышло.

— А я считаю, что такие люди недостойны жизни.

— Анна, ты будешь устранять временные утечки.

— Какие такие утечки?

— Во времени часто бывает большая несправедливость, и такие как мы, устраняем все это. Главное правило — это вовремя ложиться спать, и если оказываешься в дежавю, надо ко всему прислушиваться. Немногие люди обладают этой способностью.

Поэтому запомни, ты появляешься везде вовремя. На этом построен так называемый временной мост, и если что-то происходит неверно, то все обнуляется, и ты оказываешься там же, откуда выстраивается дежавю, то есть временной мост и его точка сборки, и пока он не будет выстроен правильно, все будет повторяться вновь и вновь, пока ты не поймешь, как правильно поступить, проще говоря, ты и есть этот временной мост событий, который должен находиться, где-либо в определенное время.

— Как ты вошел ко мне в дом? — внезапно Анна зевнула и заметила, что говорит лишь с большим вороном, который сидел на подоконнике по ту сторону окна, и от ее резкого движения, когда та прикрыла рот рукой, камнем рухнул вниз, а затем выпорхнул в метрах тридцати от окна, улетая куда-то.

— И что же от меня требуется? — спросила Анна вслед, и подумала про себя, — неужели быть там одной.

Выгуливая Раптора, Анна внезапно подумала, что можно изменить судьбу своих друзей, отговорив их идти в Ховринку. Для этого она всю прогулку с самого начала придумывала разумные аргументы, а затем задумалась, а зачем их придумывать, если можно просто их перечислить? Во-первых, идти на всю ночь — это плохая идея, захочется не только пить. Во-вторых, если идти просто на вечер — это совершенно другое дело. В-третьих, парни и сами не так поняли, они думали, что гулять часов до двенадцати, пока работает метро. В-четвертых, на ботфортах там нечего делать, а Анастасия выберет именно их, чтобы компенсировать свой низкий рост. В-пятых, там будет сегодня работать жуткий сторож, лучше пойти туда днем, когда он уже сменится.

— Лучше пойти туда днем, — закончила она перед всей компанией, перечислив все, как на духу.

— Ну, да, мы то же подумали, зачем туда идти на всю ночь, — признались парни.

— Вот и прекрасно, давайте отложим нашу прогулку до воскресенья?

— Да, давайте, — единогласно поддержали Анну парни.

— Ну, вот, — глядя на свои ботфорты проговорила Анастасия, — значит, они подождут до завтра.

— Насть, там очень грязно и ты их ухандокаешь.

Сама же Анна даже и не думала сворачивать с этого пути, и даже торопилась, чтобы оказаться там пораньше и предотвратить два несчастных случая.

— Так что, до завтра? — поинтересовалась Анастасия.

— Может, просто погуляем сегодня? — поинтересовался Андрей.

— Только без меня. У меня очень-очень много дел, — глядя на неполную Луну, проговорила Анна.

Заведя домой пса Раптора, и тут же без нареканий помыв ему лапы, Аня бросилась на улицу, сопроводив взглядом всех ребят, и не попавшись им на глаза, девушка дошла до станции метро и дождалась своего транспорта.

Привычный уже вид Ховринской заброшенки не наводил того ужаса, как в первые разы.

— Что это за перья, — подумалось Ане.

Следом по перьям ворона Анна пробиралась тихо по зданию, ступала она так осторожно, что слушала биение своего сердца, казалось, кровь стучит в висках, от волнения проступил пот на лбу, но тем не менее, девушка пробиралась дальше, робко держа в руках телефон в качестве фонаря. Два подростка о чем-то беседовали на четвертом этаже, когда их своим появлением напугала Анна.

— Экскурсия окончена. Что вы тут забыли? — строго спросила девушка у ребят.

— Да мы тут так, ничего, а ты что тут делаешь? — сразу же заняли обратную сторону положения малолетние незнакомцы.

— Не время объяснять, с минуту на минуту тут будет сторож, который увязался за мной. Так что убираемся отсюда.

На вид парням было по лет четырнадцать, и они легко послушались шестнадцатилетнюю Аню.

— Теперь живо за мной, пока вас не поймал сторож.

— Хорошо, хорошо, веди, — согласился один мальчик, лицо его было еще смазливым, по нему было видно, что до совершеннолетия еще далековато.

Возвращаясь назад по тем же перьям, Анна уловила в себе капельку уверенности, за что тут же поплатилась и споткнулась на том же привычном для себя месте.

— Быстрее, сторож идет! — абсолютно не боясь произносить вслух, проговорила девушка, — давайте, надо отсюда убираться, как можно скорее.