Бесплатный фрагмент - Минуя реальность

«Посвящается моей супруге Виктории М. и моим первым шагам в творчестве.»

Артем Вакуляк

Никакая часть этой книги не может быть воспроизведена, распространена или передана в любой форме или любыми средствами, включая копирование, запись или иные электронные или механические методы, без предварительного письменного разрешения автора. Любое использование произведения, включая создание производных работ (фильмы, игры, сценарии и др.), без письменного разрешения автора запрещено.

ВСЕ ПРАВА ЗАЩИЩЕНЫ
© Вакуляк Артем © МИНУЯ РЕАЛЬНОСТЬ 2025г

ПРЕДИСЛОВИЕ

Это началось не как в кино. Был простой весенний день. Просто была жизнь, которая тянулась и текла, как река. Она несла поток настоящего и будущего, со всеми ее извилистыми путями, ведущими к чему-то главному и великому. Туда куда впадают все реки судьбы. Река, где каждая капля воды направлена в нужное русло.

С третьего или четвёртого класса меня преследовало чувство, что я родился не просто так. Что моё предназначение — не просто таскаться в школу, потом в колледж, потом на работу. Где-то глубоко, во тьме ещё незрелого разума, я чувствовал: есть что-то большее. Что-то большее, чем цепочка однотипных дней, словно копии копий.

Я рано начал задаваться вопросами:

«Кто мы?»

«Что такое Космос?»

«Кто его создал?»

«И кто создал того, кто его создал?»

Погружаясь в своей голове в монолог из вопросов, можно было уйти в другую реальность, создав легкое отторжение от настоящих событий.

Я тону в таких мыслях с детства. Иногда эти размышления отрывали меня от реальности. Отчасти пугали. Но и манили. Подпитывали любопытство. Я начал искать: книги, статьи, форумы. Поглощал всю информацию, что открывало «границы».

В какой-то момент увлёкся осознанными снами — сначала ради бегства, потом ради исследования. Иногда сны были настолько реальными, что я просыпался разбитым, как после боя. Головные боли, лёгкая дезориентация… но стоило того. Потому что ночь за ночью я жил в другом месте. Мозг не спал. Только тело.

Дни переходили в недели, недели — в месяцы, а месяцы — в годы. Я упорно следовал стандартному плану, который написан не мною: учёба — работа — жильё — еда — снова работа. День сурка на максималках. И как у большинства, всё было… нормально. И так все продолжалось и могло бы продолжаться множество лет.

Человек — странное существо. Он добровольно влезает в колесо, бегает в нём до изнеможения, думая, что движется. А на деле — просто остаётся в клетке.

Все и было бы как у хомячка. Пока не случилось то, что изменило всё. Оно изменило привычный уклад моей обычной жизни и жизни большинства людей, живущих на этой планете.

«Все имена и события вымышлены, любые совпадения с реальными людьми, живыми или мёртвыми случайны.»

1. УТРО

Утро было прекрасным. Свет пробивается сквозь шторы. Воздух свежий. Мне двадцать три года. Рост — метр девяносто пять. Сил — хоть отбавляй. Амбиций — чуть меньше, но они есть. Женат? Не совсем. Но и не холост. Мы с Викторией вместе. Кто-то зовёт это гражданским браком, кто-то — просто любовью. Мне всё равно. Я не верю в бумажки, как в доказательство чувств. Любовь не нуждается в регистрации. Хотя, да — понимаю, когда-нибудь придётся.

Я стою перед зеркалом в ванной. Щетина на шее мешает — надо бы подровнять. Бороду, конечно, не трогаю. Это почти священное. Всегда держу ее в одной длине, лишь изредка поправляю. Пытаюсь поддерживать ее не слишком длинной и что бы не торчала во все стороны как у бомжа.

Кухня. После ремонта она словно сошла с картинки из Pinterest: серые тона, лёгкие акценты бежевого. Нравится. Уютно. Тапочки не ношу — не по мне. Ненавижу обувь дома, особенно в квартире. Пусть ступни касаются пола. Это же моё пространство. Тапочки не для однокомнатной квартиры. Пусть ноги дышат. Главное, чтобы не было слишком холодно. Чувствую приятную прохладу на моих ступнях, что стремительно охлаждает меня от пола кухни.

Вид из з окна — унылая панорама частной больницы. Этажей девять. Into-Sana. Вид, мягко говоря, так себе. Верхушки нескольких деревьев разбавляют серость. Всю ситуацию спасает черешня. Огромная, пушистая. Цветёт — и в комнату летит аромат, будто нектар из другого мира. Правда, вместе с ним налетают осы. Балкон не застеклён — приходится принимать правила игры.

Но зато в каком городе я живу — Одесса. Город-персонаж. Веселый и таинственный город. Местами опасный, но родной.

На столе — тарелка с яблоками. Беру одно. Откусываю. И иду к ноутбуку — моя «печка». Он и правда может обогреть зимой, если включить пару тяжёлых игр. Сажусь. Включаю фоновую музыку с YouTube. Мессенджеры, новости, тупые мемы. Поток. Чёрная дыра информации, в которой исчезает время. Пятнадцать минут пролетают, как пару минут.

— Артём, ты уже проснулся?! — доносится голос из кухни. Голос, который люблю.

Да, меня зовут Артём. И я живу с Викторией — девушкой, которая делает мои утра и дни лучше. Она приготовила завтрак. Я влетаю на кухню, сажусь, режу яичницу, жую. Она начинает диалог:

— Слушай, я сегодня хочу пойти в центр города с Катей. Вернусь, наверное, ближе к вечеру. Если хочешь, можем встретиться, прогуляться и вместе поедем домой.

— Звучит неплохо.

— Ты ведь после рейса так и не выбрался в центр. Может, прогуляемся, где-то посидим?

Забыл упомянуть, что тогда я работал в морях. В тяжелом и жарком машинном отделении — в подвале судна. Каждый день вдыхая разжиженный газ серы, приходилось трудиться. Мне всегда это напоминало строки из Библии, — «в поте лица своего…».

Это были хорошие деньги — на первый взгляд. Но всё чаще я ловил себя на мысли: я просто меняю здоровье и время на портреты мёртвых президентов. Единственное, что спасало, — если рядом была хорошая команда, настоящие опытные ребята. Так как мои руки и растут с плеч, но не всегда дружу с шестеренками.

Я благодарен родителям — за шанс, за профессию, за путь. Но… мой диплом механика третьего класса так и остался ламинированным прямоугольником — блестящей бумагой без срока. Не продлил, не использовал. На секунду, это был не учебный, а рабочий диплом. Возможно, годовые курсы моториста были бы проще, чем четыре года технического колледжа.

Увы я не оправдал ожиданий родителей. Родители всегда хотят, чтобы их дети стали лучше, чем они. Но реальность, увы, не всегда совпадает с родительскими ожиданиями. Однако на практике не всегда выбор родителей оказывается правильным для их «цветков жизни».

— Да, любимая, конечно. Я тебя наберу…

И вдруг — резкая, колющая боль с правой стороны головы. Я схватился за висок.

— Артем, все в порядке?

— Да-да… Что-то стрельнуло, — пробормотал я.

— Может, ляжешь еще поспишь?

— Да, сейчас доем — и в кровать. Только разбуди меня, когда будешь в городе. Набери.

— Хорошо. И выпей таблетку, если хочешь.

— Да, спасибо.

Я встал, налил стакан воды, и выпил его залпом.

— Ладно, я пошла.

Она поцеловала меня в щеку.

— Да, любимая.

В тот момент я еще не осознавал, как быстро изменится мое будущее. Снова зайдя в комнату, лег на кровать, посмотрел на часы: время было 9:32 утра.

И уснул…

2. НЕИЗВЕСТНЫЕ МГНОВЕНИЯ

Артем проснулся без будильника. В комнате царила тишина, нарушаемая лишь отдалённым тиканием старых настенных часов. Было около 12:10. Окончательно придя в себя, он широко распахнул глаза — и заметил странность. Взглянув на часы, не сразу понял, что происходит: из нижних и боковых углов обзора, словно струились полупрозрачные волны — светло-серые, почти белые. Они не пугали, но завораживали. Он пытался сфокусировать взгляд, чтобы различить их границы, но стоило ему сосредоточиться на одном фрагменте, как тот исчезал. Волны казались эфемерными — стоило отвести взгляд, и они постепенно растворялись.

Он потянулся, будто собираясь коснуться этих странных колебаний, но те исчезали при малейшем движении. Закрыв глаза, затем снова их открыл, он посмотрел на электронные часы у кровати: 12:15. Цифры плавали и искажались, но в них всё же можно было различить нужное время. Постепенно ощущения рассеялись, оставив лёгкое послевкусие необъяснимости. Эта сцена напомнила ему случай с первого курса колледжа — тогда он тоже наблюдал подобное и списал это на усталость от дневной учёбы и ночных посиделок в интернете. Жизнь тогда напоминала фастфуд: всё быстро, всё ярко. Но, похоже, это вернулось.

Он снова посмотрел на часы, было 12:11.

— Хм. Показалось, — пробормотал он, — чувствую себя как-то не очень…

Последние дни Артем много спал, но не чувствовал восстановления. Усталость словно копилась в теле, будто невидимые дементоры из книги о юном волшебнике выкачивали из него силы. Он вышел на кухню, заглянул в холодильник, но не почувствовал голода. Открыл пакет молока, откусив угол, и сделал пару глотков прохладной жидкости.

Квартира казалась пугающе тихой. Ни звука с улицы — ни птичьего щебета, ни шума машин. За окном деревья будто застыли — не шелохнулись, словно нарисованные. Артем подошёл к окну и прикоснулся к стеклу, но палец… прошёл сквозь него. Ткань реальности словно подменили на холст.

«Да что за… Это сон?!»

С ужасом он осознал, что перед ним бумажная декорация. В отчаянии начал рвать «окно» на куски. За ним открылась кирпичная стена — тускло-серая, чужая.

«Я сплю!»

Едва он произнёс это, как в ушах раздался пронзительный писк. Голова вспыхнула болью, словно внутри разрядился импульс тока. Артем опустился на корточки, сжал голову руками… и тишина.

Звонок на мобильном разбудил его. На дисплее ярко светилось «ЛЮБИМАЯ».

— Алло…

— Дорогой, ты еще спишь?

— Не знаю…

— Что значит «не знаю»? Как ты?

— Вроде нормально. Все в порядке, Вика. А у тебя как?

— Мы уже все купили, что хотели. Может, через часика два встретимся?

— Где?

— Давай возле памятника Шевченко на Маразлиевской.

— Скоро буду.

Когда-то, ещё во времена колледжа, он часто бывал там.

Каждое утро — маршрутка номер девять, белая рубашка, брюки со стрелками, утренние построения. Казалось, всё это было ради будущей работы в оранжевом комбинезоне и с чёрными от масла руками. «Грязные руки — чистые деньги» — гласила старая пословица. Только вот успешные айтишники и спортсмены жили как-то по-другому. Про бизнесменов — можно промолчать.

Иногда ему казалось, что он снимается в фильме «День Сурка». Но чаще всего он мечтал бросить все — учебу, домашние задания — и просто отдохнуть, выключиться, как это умеет делать только компьютер. Где же эта кнопка перезагрузки или выключения, которая находится прямо на теле человека? Еще никто не узнал.

Он взглянул на часы — 12:15. Его лицо выразило удивление. Снова встал и направился на кухню. Налил стакан воды, осознав, что приснился очередной кошмар. Струйка воды из прозрачного пластмассового фильтра-графина с приятным звуком упала в толстенный стеклянный стакан цвета слоновой кости. Он пил, словно из древнего источника, с каждым глотком ощущая, как прохладная влага ударяет в желудок.

Два года он не сталкивался с этим — осознанными снами, голосами перед засыпанием. Два года тишины. Теперь всё возвращалось. Порой сны казались настолько реальными, что сложно было определить, где заканчивается сон и начинается реальность.

Боковым зрением он уловил движение у окна. Листва на деревьях снова колыхалась. Мир за окном больше не был рисунком. Он протянул палец к стеклу — на этот раз его остановила твёрдая поверхность стеклопакета. Он посмеялся над собой.

— Пора собираться, — пробормотал он, находя номер службы такси.

— Добрый день, служба такси 878. Куда отправить машинку?

— Добрый. На улицу Филатова, 9.

— Куда направляемся?

— К памятнику Шевченко.

— Время?

— Сейчас.

— Ожидайте SMS. Удачного дня!

Приложением пользоваться не хотелось — иногда проще и теплее услышать голос живого человека.

Он подошел к шкафу, отодвинул массивное зеркало-дверь. Надел что-то подходящее на этот день. Вышел на балкон, взял пачку сигарет, лежавшую на табуретке рядом с круглой стальной пепельницей. Зубами вытащил сигарету и быстро ее подкурил. Пришло уведомление о входящем сообщении.

«Серый Шевроле Вольт, номер АВ2363, ожидает вас в 12:45. Стоимость 87 грн».

«Коротко, четко и ясно,» — подумал он.

Закрыв дверь, Артем спустился по ступенькам. Пятиэтажка, типичная хрущёвка. Перед выходом он ощутил… взгляд. Обернувшись, заметил белую кошку возле квартиры на первом этаже. Она смотрела прямо в глаза — секундой ранее её здесь не было.

Несмотря на свою милость и пушистость, кошки имели довольно-таки красивые глаза, хотя и напоминали в большей степени глаза рептилий. В подъезде мигнул свет, как при коротком замыкании — кошка исчезла. В теле пробежала волна, будто тысячи иголок прошили его с головы до пят. Он отогнал ощущение.

Артем открыл дверь подъезда, его немного ослепил дневной свет. Его уже ожидала машина. Немного небрежно заехавшая на противоположный от парадной бордюр, она богато отблескивала солнечные лучи от своего блестящего серого покрытия. Он ускорил шаг, открыл дверь с правой стороны водителя, занял удобное место.

В салоне тихо играло радио. В эфире звучал голос какого-то иностранного певца — из тех новомодных, что станут навязчивыми за считаные недели. Пока песня не начнет вызывать раздражение и не исчезнет из эфира так же внезапно, как и появилась.

— День добрый, — приветливо сказал водитель.

— Здравствуйте.

— На Маразлиевскую?

— Ага, — кивнул Артём.

Водитель сдал немного назад и, резко повернувши руль, выехал на дорогу. После того, как проехали площадь Толбухина и повернули на Краснова, водитель заерзал и начал клацать по кнопкам на панели.

— Всё в порядке? — с лёгкой настороженностью спросил Артём.

— Да-да, просто… что-то бортовой компьютер чудит, — пробормотал тот, продолжая тыкать по дисплею. — Хм, странно… раньше такого не было. Ну ничего, сейчас… мы зайдем в меню по-другому.

Он с умным лицом нажал что-то ещё, потом радостно воскликнул:

— А, вот и всё! Работает! Едем дальше!

Артём ничего не ответил, но внутренне отметил себе этот сбой. После тревожных снов всё ощущалось особенно остро. Мир становился будто слишком резким, как перенастроенное изображение. Он начинал видеть больше, обращать внимание на ерунду… или не на ерунду вовсе. Возможно, это был его личный фильтр реальности. А может — простая паранойя.

— Можно закурить? — спросил он, вставляя сигарету в уголок губ.

— Лучше не надо, — отозвался водитель. — Без меня, ага?

— Ладно, — буркнул Артём, убирая сигарету.

— Вы давно курите?

— С девятого класса.

— Я больше двадцати лет курил. Потом — бросил. Советую и вам. Такая гадость…

— Эта гадость мне помогает, — резко ответил Артём.

— Да? И чем же?

— Не важно, — отрезал он, глядя в окно.

Водитель замолк. Молчание стало густым, как после ссоры. Лишь гул проезжавших машин и монотонное радио разбавляли тишину. За окнами мелькали дома, остановки, магазинчики — все, чем Одесса пыталась напомнить Европу. Как и в Лондоне, второй этаж здесь давно стал первым, а история — фоном к рекламе.

Перед поворотом на Итальянский бульвар Артёма вдруг пронзило странное ощущение. Как будто что-то скользнуло под кожей, оставив после себя мурашки — неприятную парестезию. Он покосился на водителя. Тот ехал по маршруту, не отвлекаясь, но дисплеи в машине снова начали моргать. Картинка дрожала, искажалась, как будто всё покрывалось рябью и пикселями. Радио зашипело, оборвалось, и вновь зашипело, будто боролось за сигнал.

И тут — из ниоткуда — на повороте выскочила маршрутка.

Секунда. Полторы. Столкновение неизбежно.

— СТОЙ! — выкрикнул Артём.

В ту же долю мгновения машина врезалась в… что-то. В невидимую стену, излучающую серо-розовые волны.

Стоп. Полный стоп.

Время застыло. Секунда замерла, растянувшись в бесконечность.

Маршрутка и машина — почти лоб в лоб. Осколки стекла повисли в воздухе. Ни падения, ни удара — только застывший момент. Всё остановилось.

Кроме него.

Артём отнял руки от лица. Мир замер. Люди — как статуи. А там, где должна была быть точка удара — волна, переливающаяся серо-телесным светом, словно ткань другого измерения прорвала собой реальность.

Он уже почти попрощался с жизнью… как вдруг это случилось.

— Не здесь… быстрее… — послышался шёпот.

Он отдавался эхом, словно его произносили одновременно мужчина и женщина. Два голоса, один за другим, один в другом. Артём обернулся — заднее сиденье было пустым.

— Ты должен выйти из…

«Что? Выйти откуда?» — он искал источник.

— Тебе нужно…!

Сквозь половину разбитого лобового стекла он заметил нечто. Силуэт. Он пульсировал светом — ослепительно-белым, насыщенно-голубым и розовым, как голограмма, прорвавшаяся в его мир. Сущность — не человек, не призрак. Просто — что-то. Оно вытянулось, будто сгусток энергии, изредка принимающий облик человека.

— Я помогу тебе! Тебе… нужно…

Существо протянуло к нему нечто, похожее на руку. Она прошла сквозь парящие в воздухе стеклянные иголки и легонько коснулась его.

Мир вспыхнул. Гул в голове. Свет. Ослепительный. Всепоглощающий.

Хлопок. Тьма. Тишина.

— Артём, что скажешь? Тебе нравится это платье? — весело спросила Вика, заглядывая ему в глаза снизу вверх.

— А?.. Что? — он моргнул, не понимая, где находится.

— Я про платье. Решила надеть его сразу после покупки.

На ней было красноватое платье в мелкий белый горошек. Ничего лишнего — на грани идеала.

— Да… Викуля… ты в нём — просто супер.

«Что это было? Что произошло?»

В его голове бушевала буря. Вопросы без ответов били один за другим. Он не понимал ни происходящего, ни самого себя.

— Как мы… здесь оказались?.. — произнёс он вслух.

— Артём, ты странный сегодня. Мы же встретились здесь. Просто гуляем, — с ноткой беспокойства сказала она.

— Вика, я люблю тебя.

— И я тебя люблю. Всё в порядке?

Он кивнул.

— Да.

«Ещё не знаю,» — пронеслось у него в голове.

3. ЗАПУТАННОСТЬ

— Ну что, домой?

— Да, мы хорошо провели время.

— Ждем маршрутку или на такси?

— Нет, Вика, давай лучше на маршрутке.

— Как скажешь… — чуть грустно ответила она. — На такси было бы быстрее…

Они подошли к остановке. Через несколько минут подъехала нужная маршрутка. Артём заметил в Вике какую-то тревогу. Она казалась немного обеспокоенной его поведением. А он сам не понимал — что с ним происходит. Неужели болен? Или это снова проделки его странного подсознания?

Бывало, конечно, что он так погружался в мысли, что не замечал, как пролетал целый день. Но это… это было другое.

Маршрутка ехала спокойно, пока через пару остановок не угодила в пробку. На перекрёстке, до боли знакомом — то ли из сна, то ли из видения, — автобус медленно повернул.

— Что за… — прошептал Артём.

— Что? Ты что-то сказал? — спросила Вика.

Он не отводил взгляда от окна. Всё: маршрутка, машины, даже прохожие — было до странности похоже на то, что он уже где-то видел. Он судорожно полез в телефон — проверить сообщение с номером машины, на которой ехал к Вике, — но нужной SMS не нашёл. Ни следа. Он чувствовал, как замешательство сменяется любопытством, а страх — каким-то странным трепетом.

— Я… я ехал тем же путём, — выдавил он.

— Главное, что с тобой всё хорошо, — с облегчением обняла его Вика.

— Да, Викуля…

Подъезжая к остановке, Артём подошёл к водителю, заплатил и попросил остановить на улице Филатова. Старенькая маршрутка фирмы «Богдан» затормозила с мерзким скрипом. Сначала вышел Артём, подал руку Вике. Они прошлись буквально десять метров и были уже почти возле дома.

В этот момент зазвонил телефон. На экране — Андрей. Старый друг. Раньше часто общались, но потом тот уехал на заработки в Польшу, и контакт сошёл на нет.

— Алло.

— Привет, Темыч! Я в Одессе!

— Серьёзно? Круто, я как ты понял — тоже.

— Давай увидимся? Что скажешь?

Артем посмотрел на Вику, словно спрашивая ее взглядом, нет ли у них важных дел.

— Давай, ближе к вечеру, — ответил он в трубку.

— Окей, я напишу.

— Хорошо. Буду ждать.

Вика и Артем подошли к парадной. Его девушка вдруг вспомнила, что необходимо совершить мелкие покупки:

— Слушай, ты иди домой, а я зайду в магазин — надо пару вещей докупить.

— Без проблем, я немного отдохну.

— Я скоро, — сказала она и поцеловала его.

Артём открыл дверь, нажав на кодовый замок. Он никогда не запоминал код — просто автоматически нажимал пальцами нужную комбинацию. Кажется, 126 или 127 — не суть.

Уже поднявшись, он решил закурить — этажом выше, где стояла старая банка из-под Nescafe, служившая пепельницей. Окно всегда было приоткрыто. Вике не нравился запах сигарет, а точнее — она его ненавидела. Поэтому он курил редко, в основном — на улице или здесь, на лестничной клетке.

Он закурил и уставился в пространство — в эту длинную, как футбольное поле, пустоту, в которой не было ни одного ответа, только вопросы. Дым клубился, медленно ускользая в окно. И вдруг Артём понял — сигарета совсем не горчит. Нет обычного привкуса табака, нет даже лёгкой стимуляции.

«Снова привык,» — промелькнуло в голове.

Он затушил её с какой-то злостью и пошёл вниз.

Вставив ключ в замок, он почувствовал снова то странное чувство. Мурашки по коже. Это становилось почти привычным, и он не придал этому значения.

Открыв дверь, Артём не сразу понял, что в квартире он не один. Сняв обувь, услышал шум включенного душа.

— Вика?..

В ответ была лишь тишина.

— Вика, это ты?! — он постучал в дверь ванной.

— Да! Сейчас…

Он застыл. Он ведь не слышал, как она вошла. Он был на этаже выше! Ни звука, ни поворота ключа.

Он вошёл на кухню, налил воды и залпом выпил. Жажда не проходила. И это точно не диабет — перед каждым рейсом он проходил медкомиссию.

Шум воды прекратился. Артём заглянул в комнату. На кровати лежала Вика. В полотенце, с укутанными волосами. Спиной к нему. Будто статуя. Девушка была завернута в полотенце, и ее волосы тоже были укутаны, как зачастую она это делает.

Сердце Артема начало биться чаще. Он явно видел, что дверь в ванной не открывалась, она не могла выйти так, чтобы он ее не заметил. Он чувствовал все больше, как сердце стучало сильнее и сильнее, уже отдавая не только в груди, но и сзади головы. Постукивало в затылок, легким молоточком подымая шкалу тревожности и давления.

Артем медленно и тихо приблизился к кровати, протянув руку, чтобы коснуться ее плеча.

— Вика?.. — он чуть было не дотронулся до нее.

Резкий звонок в дверь.

Он мгновенно содрогнулся и оглянулся в сторону входной двери, потом обратно на девушку. Но на кровати он был сам, сам с протянутой рукой. Руки начали дрожать. Неизвестность пугала, пробирала до костей.

Ещё один звонок. Звук был таким пронзительным, будто гвоздь забивают в череп. Артём подошёл, открыл дверь.

На пороге стояла Вика.

— Артём, ты как? Бледный весь. Не заболел? — она коснулась его лба.

— Всё нормально… просто голова… наверное, погода.

— У тебя часто болит голова.

— А когда у меня было всё в порядке? — попытался пошутить он.

— Смотри у меня, — строго сказала Вика, подняв палец.

Она посмотрела на него задумчивым взглядом и пошла на кухню разложить продукты. Он считал, что лучше ей не знать, что происходит, вдруг это что-то серьезное, и если она узнает, то будет уже частью этого. Частью этого психоза или чего уж там, частью чего-то страшного. Ну или заставит пойти к врачу, а ну этих, в белых халатах — одно лечат, другое калечат. Ладно, уж ему придется мириться или бороться с происходящим, но явно не для нее это все.

Когда стемнело, Артему пришло сообщение от Андрея:

«Темыч, жду тебя через пятнадцать мин возле желтых труб».

Это место он знал отлично. Давным-давно они частенько собирались там — выпивали по бутылке пива, болтали. Место, конечно, не лакшери — обычные гаражи, невзрачные и запущенные. Но именно такие локации хранят самые живые воспоминания детства. И оттого греют сильнее, чем любой уютный бар.

Встретившись с Андреем, он пожал ему руку и они дружески обнялись.

— Как ты, Артем?

— Да нормально. Знаешь, я теперь здесь недалеко живу.

— Да?

— Возле Инто-Саны.

— Ух ты! Когда в гости? — радостно удивился он.

— Ну не гони коней. Будет возможность и время — посидим.

— Лады, я запомнил, — подмигнул он, шустро щуря левый глаз.

— Итак… что скажешь? Может, гоу по пивку? За встречу?

— Можно.

— Тогда в парк, там у круга типа ресторанчик.

— Так чего мы тут? Погнали.

Они пошли мимо старых гаражей. Справа — школа №28, в которой когда-то учился Артём. Он никогда не появлялся на встречах выпускников. Да и зачем? Делёжка впечатлениями, конкуренция, кто круче, кто успешней, кто старше или моложе выглядит. По сути — просто соревнование эго и внешнего лоска. Меряться письками и внешним видом — вот для чего придумали эти встречи.

Маленький незакрученный винтик, который должен напоминать тебе, откуда ты. Встречи ради того, чтобы вспомнить, кем ты был, когда из твоего сознания лепили чью-то точку зрения.

Позади остался детский сад «Белоснежка». Несколько лет назад мама Артёма работала там поваром. Работа тяжёлая, платили гроши. Хорошо, что она оттуда ушла. Лучше не работать, чем потом тратить здоровье и зарплату на лечение спины. Очередной круговорот бессмыслицы.

Они не успели дойти до конца детского сада, как на мобильный Андрея кто-то позвонил.

— Да, сейчас буду, — коротко сказал он и повернулся к Артему. — Слушай, надо заскочить по делам. Быстро. Поможешь?

— Ладно, если действительно быстро. И если одно дело.

Они двинулись к площади Толбухина, к «трём свечам» — так в народе называли три четырнадцатиэтажки. По дороге миновали дом, где когда-то жил Артём на улице Варненской. Первая квартира, совместная с родителями. Прошли мимо детской поликлиники №6 и вышли к дому на Филатова, 5/2.

— Хочешь, подожди здесь, — предложил Андрей.

— Нет, пошли вместе. Не охота стоять и скучать.

Андрей набрал номер на домофоне. Долго не открывали, потом прозвучал мужской голос:

— Кто?

— Проверка провайдера, — спокойно ответил Андрей.

Дверь щёлкнула. Они вошли. Кнопка вызова лифта. Он удачно ждал их на первом этаже. В кабине повисла неприятная тишина. Поднялись на лифте на 11-й этаж. Что-то подсказывало Артему: что-то идёт не так. Лёгкое беспокойство, интуитивное. Но он заглушил его и шёл дальше.

На лестничной площадке их ждал какой-то неряшливо одетый мужик — то ли хипстер, то ли просто бродяга. Поздоровался с Андреем. Тот ничего не ответил и сразу направился к двери квартиры. Позвонил трижды, с одинаковыми длинными паузами.

— Я пойду покурю, — сказал Артём. — На балконе. А ты решай свои вопросы.

Он вышел на общий балкон. Перед ним открывался вид на парк, половину Черёмушек, даже район Таирова. Парк Горького раскинулся под ним как на ладони. Ветки деревьев закрывали тропинки и ресторанчики. Где-то внизу мельтешили крошечные фигурки — люди, машины, будто игрушки.

Спустя несколько секунд он услышал громкий хлопок и крики.

— Беги, Артем! Беги!!!

Он бросил сигарету и сорвался с места. Хлопок повторился. За ним мчался Андрей.

— Что случилось?!

— Блять, потом расскажу!

— Какого чёрта, Андрей?!

— Потом! Всё потом!!! — крикнул тот, не сбавляя хода.

Артём, оборачиваясь, заметил в пролёте лестницы силуэт — за ними кто-то гнался.

— Андрей! Сверху!!

Андрей, будто замер. Но, быстро среагировав, вытащил из рюкзака пистолет и дал пару выстрелов вверх. Грохот в парадной был оглушающим. Артёма тут же дезориентировало.

Что-то упало сверху — со стоном, с глухим ударом, как мешок. За этим — звон металла. На полу валялся пистолет. Не задумываясь, Артём схватил его. Инстинкт. Лучше уж пусть один лежит, чем четверо тебя несут.

Они мчались вниз. Артём нажал тусклую кнопку выхода и выскочил на улицу. За ним — Андрей. Пробежав метров десять, Артём опомнился — в руке был пистолет. Он сунул его за пояс.

Через несколько минут они были уже у тех самых жёлтых труб.

— Что, мать твою, произошло?!

— Я сам в шоке… Всё должно было пройти тихо, — отдышавшись, сказал Андрей.

— Ты его убил?! Я был там с тобой! Если нас найдут… что тогда?!

— Успокойся. Нас никто не видел. Да и пистолет — травмат. Не убивает. Только калечит.

— Никто не видел… — передразнил Артём. — Какая, к чёрту, разница?! Я там был!

— Не ори. И не звони мне. Ни писать, ни звонить. Я, может, вообще номер сменю.

— Да я сам тебя сдам, если ко мне заявятся!

— Не кипишуй. Всё было по-тихому.

— По-тихому?! У меня в ушах до сих пор звенит…

— До связи. Не боись.

Артём стоял в шоке. Прогулка с другом превратилась в боевик.

«Как можно было так легко вляпаться?»

Он попытался себя успокоить.

Дома он спрятал пистолет в кладовке, рядом с холодильником. Всё это должно остаться тайной. Надеялся, что он больше никогда не пригодится. Планировал даже выбросить — в канализационный люк, например. Но передумал. Лучше иметь оружие и не нуждаться в нем, чем нуждаться в оружии и не иметь его.

Он принял душ и просто лёг. Включил телевизор, начал лениво листать каналы — и незаметно уснул, проваливаясь в очередной сон.

На улице — никого. Совсем никого: ни машин, ни людей, ни животных. Даже ветер замер. Он идёт куда-то, сам не зная куда. Опять улица Варненская, супермаркет «Таврия В». Всё будто знакомо, но в то же время — чуждо. Потом всё резко меняется.

Перед ним — три многоэтажки. Вокруг только поля, и больше ничего. Три огромные свечи в пустоте. Картинка начинает двоиться, изображение дрожит, как рябь на воде. Затем — резкий писк, словно от выстрела. Яркая вспышка света. И вот снова эти дома… Но что-то определённо не так.

Первая многоэтажка стоит, как стояла. А вот вторая — будто разрезана пополам по вертикали. Правая её половина полностью разрушена, обломки плит навалены грудами, как мусор. Где-то вдалеке над ними поднимается густой, чёрный дым. А третий дом почти полностью стёрт — остались лишь четыре этажа, и то неясно: то ли это остатки здания, то ли груда развалин, принявшая форму этажей.

За этой странной чертой — другой мир. Мир разрушения, в котором всё иное. Пространство между мирами разрезает полупрозрачная, колышущаяся стена. С её, той стороны — тусклое, пульсирующее пламя, прячется среди развалин. Артём резко переводит взгляд вправо. Под его ногой громко хрустнула сухая ветка. Он застывает, не в силах отвести глаз от мёртвого пейзажа, где когда-то стояли дома.

Повсюду холмы из битого кирпича и щебня. Среди них растут невообразимо огромные одуванчики — высотой по метр, а то и выше. Они словно из другого времени, чужой природы. Он хочет подойти ближе к месту разлома, к самой границе миров. Дорога к ней узкая, извилистая, но, кажется, не имеет конца. Он уже бежит, но, пробежав много метров, снова оказывается возле одуванчиков. Пространство будто замыкается, тянет обратно.

Снова слышен короткий, резкий писк. Всё начинает сжиматься, закручиваться в воронку, сопровождаемую глухим скрежетом — словно гнётся ржавое железо.

Артём резко просыпается. На часах — 4:20 утра.

— Это всего лишь сон. Просто сон… Я просто перенервничал из-за всего этого, — бормочет он, пытаясь успокоиться.

Он оборачивается — рядом спит Вика. Тихо потирает уставшие глаза, уставляется в тёмный потолок, потом аккуратно поправляет на ней одеяло и снова ложится.

4. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Артём проснулся резко, будто из воды вынырнул. Красный неоновый блеск часов с тумбочки выжигал в зрачках время — 8:46. Сон оставил странное послевкусие: тревожный, как гул от сирены, но почему-то он чувствовал себя отдохнувшим. Желудок свело — будто он не ел дня два. Голод был острым, почти животным.

Виктория вошла в комнату неслышно, как кошка. Подошла и мягко поцеловала его в щёку.

— Доброе утро, любимый, — прошептала она.

— Доброе…

Он ещё не до конца очнулся, но её образ был ясным — собранная, красивая, стильная. Макияж, наряд, тонкие чёрные туфли лодочки — она как будто была вырезана из чужой, более мирной жизни. Не той, где он странствовал ночью.

— Ты куда? — он всмотрелся внимательнее.

— В офис. Без меня там, как без рук, — усмехнулась она, поправляя волосы перед зеркалом.

— Надолго?

— Постараюсь вернуться к пяти, — она уже застёгивала ремешок часов.

— Я хочу пригласить тебя на свидание… Сегодня. Как тебе идея?

Она не ответила сразу. Только чуть улыбнулась отражению.

— У меня есть выбор?

— Конечно. Только «да» или «да».

— Тогда, если меня не съедят на работе — соглашусь. Шесть часов. Ресторан или парк. Но без обещаний. Всё может измениться.

— Как-то неуверенно…

— Я хочу, правда. Просто, знаешь… Не будем загадывать, пусть всё случится само, ладно, Кот?

— Хорошо, Киса…

Иногда она называла его Кот, неизвестно, по какой причине. На кота он явно не был похож, ни усами, ни глазами. Он не был ни мягким, ни пушистым грациозным котиком. Скорее всего, таким словом она выражала свою любовь к нему. Может, это было её проявление нежности. Главное — звучало тепло.

Артем открыл ей двери и провел до первого этажа.

— Может, такси?

— Нет. Маршрутка. Двести тридцать вторая.

— Долго будет. Музыку будешь слушать?

— Конечно. Зарядила наушники.

— Люблю тебя.

— Я тебя тоже. До вечера…

Артем остался возле подъезда, провел взглядом Вику, пока она не скрылась за углом дома. Остановка была очень близко, примерно метрах в пятнадцати от подъезда

Сигарета зажглась с сухим щелчком. Артём увидел котёнка — крошечное существо, сидевшее в тени стены и наблюдавшее за ним с недетской серьёзностью.

— Привет, ничего у меня сейчас нет. Вечером выйду, тогда принесу, — обратился он к котенку, объясняя, что у него сейчас нет корма.

Котёнок неспешно обошёл его, описав невидимый круг, коснувшись ноги хвостом — и исчез между кустами.

В их дворе все подкармливали уличных котов. Это была одесская традиция, почти культ. Без котов Одесса была бы не Одессой. Как без Привоза или Потёмкинской лестницы. Коты были частью городской души.

Также во дворе жила черная, как смоль, собака по кличке Альма. Сходство с кем-то породистым ей придавала вытянутая морда. Альма была доброй и, как ему казалось, старой. Возле хвоста на спине у нее был лишай, он то появлялся, то пропадал. Говорят, ее кто-то подбросил в третью парадную, еще щенком, так она и прижилась во дворе. За кошками не гоняется, так, просто для вида охраняет двор. Ну может изредка напасть, и то лишь своим гавканьем, на человека с пакетами, который идет из магазина. Не любила она людей с пакетами, даже бывало пару раз и на Артема лаяла. Она добрая и спокойная, что-что, а местных мелких детей, играющих на качелях и в песочнице, она никогда не трогала.

На улице была благоприятная погода, не очень жарко, не холодно, идеально. Вообще, Артем очень любил весну и зиму. Зиму за снег и за то, что можно приятно лежать под теплым одеяльцем, когда на улице минус пятнадцать, а то и все двадцать пять градусов. Весна — это когда все растет, когда все только начинается, когда сначала маленькие листья на деревьях и потом большие. Запах есть свой у весны, такой запах детства, запах чего-то доброго, приятный аромат жизни. Да и люди весной добрее, чем летом, ведь осенью грустные, летом жара — это уже злые, кроме туристов, конечно.

Артем в летнее время, как коренной одессит, проводил под кондиционером дома с запасом мороженого, а не как турист на пляже, где нет места яблоку упасть. Даже если кто и не знает, то чаще одесситы гуляют возле моря тогда, когда прохладно. Ведь что мы, моря не видели?

Одесса — удивительный город. Здесь каждый второй моряк, каждый третий юрист и каждый четвертый закончил что-то медицинское. Иногда даже кажется, что другим специальностям в городе не учат. Ну и, как известно, славится наш город торговлей и бизнесом — от баночек с воздухом с надписью «Одесский воздух» до морского порта и аэропорта. Седьмой километр, Привоз, пляжи, наши базарчики, музыка на Дерибасовской — вот что составляет душу Одессы. Один базар, кстати, недалеко от дома Артема, прямо возле парка, базарчик по названию микрорайона — «Черемушки». С фантазией, наверное, скудновато было, но все, кто жил рядом, сто процентов говорили не «Я на базар», а говорили: «Я на Черемушки».

Если честно, в Одессе продать что-либо проще, чем утром заварить кофе, а уж купить, что надо, еще проще, чем этот кофе выпить. Любой каприз — за ваши деньги. А еще лучше, если они хрустящие и со светло-зеленым оттенком, и их можно обменять по хорошему курсу на Книжке. Вот так вот.

Он выкурил сигарету до фильтра, вглядываясь в небо. Потом вернулся в квартиру. Разогрел завтрак. Сел перед телевизором, начал бездумно щёлкать каналы.

Переключая каналы, которые, как всегда, не несли никакой полезной информации, он наткнулся на более увлекательную передачу, в которой рассказывалось про Чернобыль.

В школьные годы ему приходилось сдавать реферат на эту тему, было много споров, что авария произошла из-за человеческой ошибки, что виной всему был теракт для развала СССР. Также в сети гуляла информация про большую антенну «Дуга», что видна с космоса. Она была не совсем антенной, с помощью нее можно было управлять погодой, и вообще, сооружений таких было три штуки по бывшему Союзу. Артему стало интересно, что они еще смогут придумать через столько лет, какие еще версии.

Ведущий с телевизора что-то усердно говорил, про какие-то факты и доводы. Затем наступила заставка программы.

«А после рекламы! Шокирующие прогнозы ученых, метеоритный дождь может стать концом света. Не пропустите прямо сейчас на нашем канале! Самая шокирующая гипотеза!»

Это привлекло его внимание. Он вспомнил — сегодня ночью с Викой они хотели полюбоваться, как множество маленьких огоньков будут пролетать и гаснуть в небе.

После рекламы жевательной резинки со вкусом киви наступило продолжение передачи. Крупным планом показали седого мужчину, скорее дедушку.

Внизу надпись:

«Профессор. Сейсмолог. Астрофизик»

— Богдан Федорович, вы утверждаете, что метеоритный дождь может иметь последствия для нашей планеты? — спросила молодая ведущая с лёгкой, почти незаметной усмешкой.

Еще бы — сколько концов света уже предрекали, а мы все живем.

Профессор выглядел старым и уставшим. Он медленно поднял веки и заговорил сдержанно, будто взвешивая каждое слово:

— Я хочу сказать, что этот метеоритный поток состоит из объектов разного размера. Все они войдут в атмосферу Земли. И я очень надеюсь, что они сгорят, — сделал паузу. — Надеюсь, что большинство из них сгорят. Но некоторые… Некоторые метеороиды содержат на поверхности органические соединения, которые вызывают у нас обеспокоенность. Мы пока не можем точно сказать, что именно это за вещества, но данные тщательно анализируются…

Ведущая перебила его:

— Есть что-то свежее, что вы можете сообщить прямо сейчас?

— Не только мы отслеживаем эти метеороиды, — продолжил профессор. — Наши коллеги из NASA обнаружили ещё пять подобных групп. Мы не можем точно определить, откуда именно они летят. Вероятность столкновения более крупного объекта с Землёй оценивается примерно в сорок два процента. Это уже не просто метеоритный дождь. Это — явление, включающее несколько групп объектов. Есть вероятность, что их совокупная масса вызывает гравитационные возмущения, притягивая за собой космический мусор.

— Мы ознакомились с информацией от NASA. На их официальном сайте говорится: «Угрозы для планеты нет!» Также они утверждают, что дождь может начаться раньше — уже около трёх часов дня по нашему времени. Почти вся планета сможет наблюдать его, в зависимости от вращения Земли. Это уникальное явление продлится почти сутки. Поток обогнёт планету и уйдёт в космос. Следующее подобное событие произойдёт через двенадцать ­­­–тринадцать тысяч лет.

— Всё так. Но днём, вы вряд ли сможете его увидеть, — заметил профессор.

— И всё же… солнечное затмение и метеоритный дождь в один день. Не кажется ли вам это удивительным совпадением?

В глазах Андреенко что-то вспыхнуло. Он словно ждал этого вопроса.

— Именно расположение Луны вызывает наибольшее беспокойство. Мы смоделировали ситуацию в 3D — результаты нас не обрадовали. Думаю, NASA тоже всё прекрасно понимает. Луна хоть и слабее Земли по гравитации, но её влияния достаточно, чтобы изменить траектории некоторых метеороидов, ускорить их движение… и направить к нам.

Ведущая вновь перебила:

— К сожалению, время эфира подходит к концу. Профессор, что вы можете посоветовать нашим зрителям?

Камера сфокусировалась на его лице.

— Проведите этот день с близкими, — тихо сказал он. — Спасибо.

— Спасибо вам. С вами была Оксана Мельничук и наш гость — профессор, инженер-технолог, астрофизик, сейсмолог, бывший технический директор кафедры космонавтики СССР — Богдан Фёдорович Андреенко.

Заставка программы сменилась рекламой новой пены для бритья:

«Теперь нежность бритья не только на лице, но и в интимных зонах! Пена „Джингла“ — два в одном!»

— М-да, на что только не пойдут маркетологи, чтобы привлечь внимание к своему товару… — проговорил Артем вслух.

После небольшой приборки Артем закинул вещи в стиральную машинку и нажал пару кнопок. Аггрегат зажужжал, наполняясь водой. Посмотрел на часы в телефоне: почти три. Открыл Viber и написал:

[14:43:32] Артем: Вика, сейчас будет солнечное затмение.

Сразу пришел ответ:

[14:43:45] Любимая: Я только хотела тебе написать.

[14:44:53] Артем: Ты еще долго там будешь на работе?

[14:45:05] Любимая: Я ж говорила, что к вечеру вернусь.

[14:45:10] Артем: Выйдешь посмотреть?

[14:45:17] Любимая: Конечно, я тебя наберу, целую.

Артём взглянул на вращающиеся вещи в машине, надеясь, что выбрал правильный режим. Надел джинсы, футболку, захватил солнцезащитные очки и вышел. По пути к школьному полю он позвонил Вике:

— Викуля, привет!

— Котик, я вот уже выхожу.

— Я почти на поле. Здесь много зевак.

— О да, у нас в центре тоже — все повылезали.

— Сегодня ещё и метеоритный дождь, слышал по ТВ. В три начнётся. Мы, похоже, первые зрители. Только вот ещё светло — вряд ли увидим.

— Два в одном. Прикольно.

— Как в рекламе… — пробормотал он себе под нос.

— Что-что?

— Нет, ничего. Я на месте.

­ — Я тоже.

Они оба надели очки. Луна уже начинала перекрывать солнечный диск.

— Вика, ты видишь?

— Да! Правда здорово?

— А ты говорила, что не хочешь смотреть!

— Ну так я хотела с тобой. А не одна.

— Мы вместе. Просто… через телефон.

Солнце почти полностью исчезло за Луной. День уступил место непривычному, вечернему сумраку.

— О, черт! Ты видела?

— Да… что это было?

Толпа возле школы начала бурно обсуждать происходящее. Некоторые показывали пальцем в небо.

— Там будто что-то взорвалось… Или в Луну врезалось?

— Я не понимаю… Артём, что происходит?

На фоне затмения, чуть выше правого края лунного диска, был виден вспыхнувший объект. За ним потянулся слабый туман, словно шлейф.

— Вика, ты ещё смотришь?

— Да! А ты видишь — справа что-то светится?!

— Чёрт… Оно будто увеличивается. Вика, езжай домой! Быстро!

И тут небо заполнилось птицами. Стая — чёрное живое облако — двигалась на юг. Всё стихло. Люди сняли очки и смотрели на неё, заворожённо.

Птицы двигались, как рой пчёл, гармонично и странно. Собаки начали лаять. Одни пытались сорваться с поводков, другие выли из окон квартир. Звук сливался в глухой, нарастающий гул.

Высоко в небе появились плотные белые полосы, похожие на следы от самолётов, но куда гуще. Каждая из них оставляла за собой длинный шлейф нарастающего облака.

Люди рассыпались во все стороны. Некоторые кричали, другие звонили, бежали. В этом хаосе было трудно разобраться. Крики. Бег. Хаос.

И все поняли — на Землю что-то летит.

— Вика, езжай домой! Быстрее! Здесь полный пиздец!

И Ад обрушился на землю.

Гул, от которого задрожала почва. Удар. Где-то рядом — здание УкрТелекома, за школьным полем. Оно исчезло в огне. Взрыв был настолько мощным, что оглушил всех. Земля под ногами треснула, будто натянутая кожа, и лопнула.

— Артём!!!

Это было последнее, что он услышал, прежде чем мир провалился в бездну. Время застыло в болоте реальности, как муха в янтаре. Он всё ещё бежал, ещё не знал, что уже сражён. Ударная волна вырвала его из движения, сбила с ног, как невидимая рука злобного гиганта. Тело резко рухнуло в пыль, и Артём ударился головой так сильно, что сознание оборвалось, будто кто-то выдернул вилку из розетки. Телефон вылетел из руки и, вращаясь, улетел на несколько метров. Вспышка. Шум. Обволакивающая тишина. И мгновенная, обжигающая тьма.

Те, кто только что стояли — теперь лежали. Мёртвые или вырубленные, как сломанные куклы, разбросанные по полю, по асфальту, у школы. Обломки здания разлетелись, как шрапнель. Школу раздробило, дома поблизости — тоже. Стекла выбило повсюду. Всё было изрешечено, как тело после залпа дробовика.

Артем пришел в сознание через минут пять. Боль в правой брови была безумной, глухой, пульсирующей. Он дотронулся — всё лицо онемело. Рука дрожала. Когда он отнял её и посмотрел — она была полностью в крови. Пыльная почва, где он только что лежал без сознания, также была влажная от его вытекающей жизненной силы.

В ушах — высокий, противный писк. И где-то, сквозь ватную тишину, крики. Рвущие душу. Кто-то просто лежал. Кто-то орал от боли, хватаясь за голову, за руки, за грудь. Всё это — поле боя, но без фронта. Без врага. Только последствия. Как будто сам воздух стал мясорубкой.

Он встал на четвереньки. Всё вокруг качалось, мутнело, голова кружилась, как будто мозг пытался убежать из черепа. Он поднялся. Через силу. Ему казалось, что голова сейчас расколется пополам. Ещё один взрыв вдалеке — едва уловимый. Но страшный. Пахло гарью. УкрТелеком горел. Горели и дома вокруг.

Артём вспомнил про телефон. Стал лихорадочно искать его глазами. Всё плыло. Желудок скручивало — он вот-вот вырвется. Увидел — обломок пластика, экран треснул вдребезги. Сердце сжалось. Пальцы с трудом зажали кнопку. Ноль. Он сунул его в карман, не думая. Надо идти. Домой. Хоть куда-нибудь. Ноги сами несли — тело будто стало марионеткой, потерявшей верёвки. Боль пронзала его, душила, как иглы в горло.

Мимо пролетели две скорые. И две пожарки. Ещё секунда — и его бы размазало по асфальту. Люди бегали, кто-то тащил пострадавших. Паника была полной. Их лица… Искажённые, изломанные. Боль и отчаяние. Все пытались сбежать, спрятаться, не зная — от чего. Где будет следующий удар? Никто не знал. Просто бежали.

Дверь в парадной была открыта — пружину убрали, подперли кирпичом. Голова — каша. Взрыв. Вика. Андреенко. Разбитый телефон. Картинки — вспышками. Шум. Кровь. Артём поднимался по лестнице, цепляясь за перила. Иногда падал. Из ушей стекала кровь, тёплая, густая, как масло. А по шее уже тянулись засохшие борозды.

На правой ноге, выше колена — рваная рана. Огромная. Джинсы — пропитаны, тёмные, почти чёрные. Второй попыткой он вставил ключ, вошёл. Внутри — запах гари, дыма. Окно наполовину выбито, осколки дрожали в раме. За ним — звуки сирен. Воздушная тревога. Но поздно. Поздно уже было кого-то предупреждать.

Где-то вдалеке — крики. Больница, что напротив, выглядела, как сцена из фильма ужасов. Стёкла — выбиты. Внутри — врачи, медсёстры, хаос. Паника. Тишина, которая орёт.

Телевизор всё ещё работал. Новости. Но звук — глухой, как под водой. Ведущий что-то говорил, но Артём не слышал ни слова. Только видел: города в руинах. Везде. Это была не только Одесса. Бегущая строка внизу просто летела, не было возможности сфокусироваться ни на слове.

Он метнулся к шкафу. Ящики — один за другим, летели на пол.

«Где аптечка? Вот бинт. Спирт? Нет. Даже зелёнки нет.»

Он поплёлся на кухню, оставляя кровавые отпечатки — на стенах, дверцах, холодильнике. Там — бутылка водки. «Мороша». Она всегда была. Никто не трогал. Сегодня — её день.

Он сорвал крышку. Выплеснул водку на рану. Вскрикнул. Боль взорвалась в мозгу, прошила до самого затылка. Он намотал бинт прямо поверх джинсов. Сначала он был розовым. Потом красным. Потом почти чёрным. Кровь не сдавалась.

Он стянул бинт ещё сильнее. Оторвал конец, сделал узел. Салфетки. Водка. Лицо. Бровь — вспыхнула болью, как электрический разряд. Он зашёл на кухню и выпил полграфина воды. Не из стакана. Просто так. Вода стекала по подбородку, смешивалась с кровью. Образовывала пятно на линолеуме, словно клякса — подпись смерти.

Он сполз к тумбочке. Там, в ящике, — старая NOKIA. Единственная надежда. Сим-карта. Вставить. Нажать. Глаза — в экран. Как в молитву.

Экран загорелся. Фирменная заставка. Звук. Надежда. Контакты. Вика. Вызов.

Полсекунды. Вечность.

«На данный момент абонент не доступен либо находится вне зоны действия сети…»

Резкий удар. Еще один. Совсем маленький, но попал точно — в частную больницу.

В квартиру ворвались тысячи осколков — как пулемётная очередь, они прошивали всё на своём пути. Где-то вдалеке — глухой взрыв. Земля вздрогнула, стены дрогнули.

Артем с силой метнулся за кровать. Осколки — будто дробь — пронеслись сквозь воздух, вонзаясь в кожу, как дротики в мишень.

Глухой удар в голову. Темнеет.

Он смотрит на руку. Там — телефон.

Экран всё ещё светится. Ожидание ответа.

Пол дрожит. Скрежет. Потолок трещит, как лед перед провалом.

Сознание уходит.

И тогда — сверху, как крышка гроба, с грохотом падает плита…

5. КОНЕЦ ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ НОВОЕ НАЧАЛО

2025 год. Человечество — это война. Не просто схватка с врагом, а вечная мясорубка, где мы пожираем сами себя. Даже когда беда явилась из черной бездны космоса, единый фронт так и не родился. Уже в первые дни стало ясно, кто сломается, кто поведет за собой, кто смирится с неизбежным, а кто, увидев, что выхода нет, выберет быстрый финал: пуля в висок или петля на шее — без разницы, лишь бы без мучений.

Начиная с конца 2019 года мир не знал, что такое тишина. Воздух всегда содрогался от звуков автоматных очередей, взрывов… от душераздирающих криков людей и нелюдей, того, что породила новая природа. Крики затихали в полуразрушенных зданиях, в заброшенных квартирах, густой растительности природно-каменных джунглях. И были ли это еще люди, или уже то, что произошло с ними после «Большого дождя»? Время теперь считали иначе: шестой год от Большого Дождя.

Улицы укрыты пеплом и пылью. Дождь смывал грязь, но оставлял шрамы прошлого: остовы зданий, обломки стен, сросшиеся с землей — то ли могилы, то ли укрытия, то ли чьи-то новые норы. Весной деревья покрывались не зеленью, а серой слизью, болотного оттенка, будто сама природа отравилась. Кровь пропитала асфальт, смешалась с почвой. Даже зимой мухи гудели над городами, словно смерть не отпускала добычу. Шесть лет войны — с собой, с тем «Нечто», что перекроило нашу планету, людей, пищевую цепь, саму суть жизни.

Тогда, в 2019-м, все началось, но никто не понял, что именно. Хаос коснулся каждого уголка земли — стран, городов, душ. Митинги, революции, перевороты — все это растаяло, как пыль на ветру, перед лицом настоящей угрозы. Споры сверхдержав — США, Китая, России, Ирана, КНДР — о том, кто кого сотрет в радиоактивный пепел, казались детской игрой. Мы ждали конца света от рук политиков, но судьба написала иной сценарий.

Все помнят тот день. Весна 2019-го, обычное утро — и вдруг взрывы, крики, вой сирен, заглушивший все живое. Город не был готов. Бомбоубежища гнили, ржавели, разваливались — бежать некуда. Тогда Артем впервые ощутил пустоту. Не выбор, а его отсутствие. Понял, что значит терять, а потом — потерял себя.

Первыми под ударом небесных снарядов пали развитые страны, культурные центры — они вмиг стали полем боя. Но с кем они сражались? Ответа нет. Случайности, что не случайны.

Три дня после «Большого дождя». Выжившие выползали наружу. Перед глазами — кадры из фильмов об апокалипсисе. Пожарные бросили тушить дымящиеся руины, больницы захлебнулись, раненые лежали под небом. Мертвых не хоронили — сжигали прямо на пустырях. Братские могилы рыли вглубь на пять метров, торопясь спалить тела, чтобы неизвестная зараза не поползла дальше. Вместо надгробий ставили безымянные кресты, вырезали имена на камнях — если кто-то помнил, кто здесь лежит.

Одни гасли от нехватки лекарств, другие — от жажды. Вода в городе исчезла — насосы молчали, водохранилища иссякли. Люди пили дождь, пока не поняли: от него рвет, зубы крошатся, волосы лезут клочьями, ногти отваливаются. Трупы перестали зашивать в мешки — их не хватало, перешли на мусорные пакеты. Один день перевернул жизнь на десятилетия вперед.

Первая неделя после произошедшего запомнится надолго. Тишина — мертвая, без птиц, только ветер свистел, предвещая беду. Серые лица, пропитанные болью, — пир для смерти. Связь рухнула: интернет, радио, телевидение — все каналы обрезало. Остались только рации военных и медиков, да и те хрипели накоротке. Люди молились на коленях посреди улиц, голыми руками рвали бетон, пытаясь вытащить близких из-под завалов. Без толку. Смерть воняла кровью, дерьмом, гнилью. Трупов было столько, что любой мусор казался куском тела.

Большинство из всего этого напуганного до костей общества даже не представляли, как смерть может отвратительно и мерзко разобраться с человеком.

Те, кто уцелел, кидались помогать: разбирали обломки за еду, одежду, медпомощь. Авантюристы рыскали в поисках осколков метеорита. «Я» становилось «мы» — беда сплачивала, разве нет?

Потом пришли военные. Их становилось все больше. Обещали награду за куски метеорита. Возле воронок выросли лагеря, штабы. Машины ломились сквозь узкие тропы новых дорог. Кого искали? От кого охраняли? Никто не знал. К кратерам не подпускали — военные сами держались в двадцати метрах, будто боялись. Или знали больше нас.

Со временем их хватка ослабла. Одесситы сбивались в группы — военные звали их банд формированиями, мы — кланами. Нашивки на одежде, свои вожаки. Сначала жили мирно, пока сплоченность грела. Даже нападали на патрули. Военные клялись, что защищают нас — от чего? Поддерживают порядок — какой? Пользы от них не видели.

Патрули с каждым годом все реже посещали заброшенные спальные районы, да и уже практически не бывали в центре города. В эти времена и наступили первые дележки территорий. Кланы росли — сотни превращались в тысячи. Так и началась внутренняя война.

А ночью начиналось странное. Воронки светились — днем ничего, только запах, как от грозового воздуха. Ночью — зеленовато-фиолетовый шлейф, дым северного сияния, стелющийся от кратеров. Словно аура расползалась, невидимая в лунном свете, но живая в кромешной тьме.