Бесплатный фрагмент - Межлуние

Пролог

С неизбежным наступлением всепоглощающей ночи привычные для нас места преображаются самым удивительным и неожиданным образом. Особенно остро это ощущается в момент затишья перед приближающейся бурей, когда из невидимой тучи со вспышкой вырастает грозовое древо и безлунная тьма содрогается раскатами грома. Земля тогда освещается мимолетным, но очень ярким и жестким светом. Все, чего он коснется, тотчас беспощадно выбеливается, а в тех местах, куда он не смог проникнуть, наоборот, сгущаются мрачные тени.

Над площадкой для игры в мяч, откуда весь день слышался топот детских ног, крики и смех, разлилась непоколебимая тишина. Не стучали колеса и подковы по мостовой и не отбивали ритм барабаны, поддерживающие четкий строевой шаг на плацу. Стихли разговоры прохожих, и плачь младенцев во дворах. Все менялось с приходом темноты.

Даже в библиотеке, где никогда не бывало много посетителей, случались перемены. Таинственный храм знаний хранил мудрость поколений для пытливого ума. Настанет день, и быть может, кто-нибудь войдет в его чертоги, вознамерившись не только зачерпнуть из колодезя познания, но осушить его до дна.

Ночной сторож вздрогнул во сне и зябко поежился. Каменные стены вытягивали тепло через плед и плотную накидку. Вслушавшись во мрак, и подслеповато уставившись во тьму меж стеллажей, он замер, выискивая источник пробуждения.

Яркая вспышка озарила тьму, ворвавшись сквозь высокие полуциркульные окна, и отразилась в шитье корешков. Где-то вдали прогремел ослабевший гром и сторож успокоился. Подтянув сползший с колен плед, он убедился в приемлемом уровне масла в светильнике и прикрыл веки, погружаясь в дрему.

Однако возвращающийся сон был бесцеремонно прерван грохотом от падения в дальнем конце зала, разнесшегося эхом по библиотеке.

Сердито засопев, сторож зажег фонарь и как мог, поспешил к источнику шума. Бело-голубые вспышки молний пронзали темноту, отбрасывая мрак в дальние углы и расчерчивая интерьер темными полосами теней, немедленно возвращающихся на прежние позиции и заполоняющие пространство, будто прилив черного океана. Слабое свечение фонаря едва удерживало его на расстоянии, не позволяя коснуться себя. Медовые отблески огня скользили по фолиантам и многотомным изданиям, создавая небольшую область познания. Отойди от фонаря на десяток шагов, и ты окажешься в зловещей и пугающей неизвестности, где останешься один на один с тьмой и холодом первобытного невежества.

Приблизившись к входным дверям, сторож проверил, заперты ли они. Память не подводила его, однако стоило убедиться в отсутствии следов взлома. Не найдя ничего подозрительного и подергав для надежности за дверную ручку, старик заволновался больше прежнего. Библиотеку озарила новая вспышка и в полосу мелькнувшего света попала лежащая на плиточном полу книга. Сторож, кряхтя, наклонился над ней.

— История Илинии. Хорошее издание… Как же ты сюда попала?

Старик поднял фонарь повыше и обнаружил пустое место на полке, куда аккуратно поставил книгу. Гадая, как она смогла упасть оттуда, он посмотрел по сторонам, будто выискивая подсказку.

— Опять чудеса происходят, — пробормотал он, нахмурившись, и направился обратно на свой пост.

Сделав пару шаркающих шагов, он замер на месте, повторно вздрогнув. Позади него, буквально в соседнем ряду, послышался шорох страниц. Этот звук нельзя было спутать тому, кто сам прочитал бесчисленное количество книг и надзирал за читальным залом. Целыми днями кто-то рядом с ним шуршал бумажными листами, и эта мелодия поглощаемого знания была его ежедневной молитвой.

Развернувшись, любопытный старик заглянул в соседний ряд и бросил взгляд сначала в один, а затем и в другой конец. Ему показалось, что кто-то стоял в проходе, и он зашаркал в ту сторону, недовольно кряхтя и поглаживая седую бороду дрожащей рукой.

Раскачивающийся фонарь слабо, но уверенно отгонял тени, заполнившие проход меж стеллажей, куда не проникал свет от вспышек молний далекой грозы. Золотистый луч выхватил темный силуэт, неподвижно стоящий во мраке. Еще несколько шагов и стал ясно виден человек в черном, читающий в темноте книгу. Ему не требовался ни огонек свечи, ни светильник. Почему-то сразу запоминалась шляпа с жесткими полями. И хотя незнакомец вызывал подозрение в связях с влиятельными семьями и, очевидно, вломился без спроса в библиотеку, сторож с облегчением выдохнул. Его опасения на счет злобных духов и призраков не подтвердились. Найдя причину странных происшествий, он был рад, что все объяснялось вторжением странной личности. Многие говорили о непостижимых уму способностях изгоев общества. Об их ловкости, скорости и силе ходили легенды, а изощренный ум вызывал восхищение, не смотря на ужасные последствия его применения. Впрочем, книги пропадали редко. Во всем этом была даже своя романтика.

— Синьор, верните книги на место и идите за мной, я открою для вас…

Заметив нечто особенное в незнакомце, старик оцепенел, и гримаса страха исказила его добродушное лицо.

— «Святая Катарина» — пробормотал он, осеняя себя священным знаком.

Человек в шляпе повернул к нему голову, но искусственный свет так и не смог прогнать тень из-под шляпы. Протянув руку, он коснулся фонаря. К еще большему ужасу сторожа вытянутые пальцы в перчатке проникли внутрь, не разбив стекло, и погасили затрепетавший огонек.

Темный прилив тут же затопил проход. Словно волна чернил, он обрушился сверху со всей беспощадностью стихии. В обступившем старика мраке нельзя было разглядеть самого себя, не говоря уже о человеке в шляпе. Мелькнула вспышка молнии, и нависший над сторожем силуэт раздался в стороны, наклонился вперед и стремительно и бесшумно поглотил тело старика. Откуда-то донесся сдавленный испуганный вскрик, потонувший в набежавшем раскате грома, а затем послышались приглушенные щелчки и треск, словно кто-то ломал под водой ветки.

Первые крупные капли застучали по стеклам, зашуршал дождь по крыше и отливам, нарушив длительное молчание ночи. Ослепительный отблеск молнии ворвался внутрь библиотеки, разогнав кромешную тьму, и выхватил человека в шляпе, вернувшегося к чтению в полуночном мраке.

Приближались сумерки, и заканчивался еще один пасмурный осенний день. Пламя, запертое внутри стеклянных фонарных колпаков, мерцало в серой дождливой дымке. Теплом и уютом освещал мокрую мостовую и тротуар свет из высоких окон первых этажей. Дорожки прирученного огня струились по лужам, подернутым рябью от ветра и расходящимися кругами от упавших капель. Всюду был запах сырости и беспросветное уныние.

Скоро начнутся первые ночные заморозки. Сырость и холод промозглого вечера забирались под поднятый воротник, и, казалось, к твоему уху прикоснулись ледяные губы зимы, оставившие морозный поцелуй.

Одинокий прохожий в темно-сером пальто, своим фасоном чем-то отдаленно напоминающее шинель, переборол желание поежиться и еще раз осмотрел бульвар. Пышная листва теперь не мешала обзору, и никто не мог спрятаться от его внимательных голубых глаз.

Итак, пока он стоял здесь, прячась в тени массивного фасада, сердобольно укрывающего мужчину от ветра и дождя в рустиковых складках под статуями молчаливых атлантов, только один экипаж не тронулся с места на противоположной стороне улицы. Мокрая шерсть лошадей лоснилась, а гривы повисли неопрятными космами. Внутри кареты кто-то терпеливо ждал своего часа. Силуэт человека, то и дело наклоняющегося вперед и выглядывающего в окно, заслонял собой свет. Он был один, и это не столько успокаивало, сколько раздражало мужчину.

Наконец, приняв решение, человек в пальто вышел из тени и перешел бульвар. Неторопливо приблизившись к кофейне мадам Д`Жави, мужчина снял шляпу, зашел внутрь и отряхнул плечи и рукава. Россыпь дождевых капель слетела на пол. Будь он в одном из печально известных питейных заведений Девятипалова, то даже не притронулся бы к мокрым полям головного убора. Здесь же, на нейтральной территории, в центре столицы, он не мог нарушать этикет. Путь ему не удастся остаться инкогнито. Увы, это была необходимая плата.

— Мои извинения сударь, все столики заняты, — вздохнула хоспес.

— У меня встреча с дамой. Леди М.

Голос был глубоким, с металлической ноткой. Таким легко отдавать приказания. Девушка тут же просияла, кивнув мужчине.

— Я вас провожу.

Светлая и домашняя атмосфера обволакивала посетителя, будто погружая его в разогретый мед. Не слишком горячий, чтобы обжечься, но наполняющий легкие сладостным теплом. Человек уже давно отвык от чего-то подобного. Впрочем, никто из его недругов не стал бы назначать встречу в таком месте. Для них это было бы равносильно потери репутации. Другими словами, именно это обстоятельство, значительно снижающее риск немедленной расправы, и привело его сюда. В ином случае место и время он бы выбирал сам.

И вот этот столик. Женщина, устроившаяся за ним, встала ему на встречу. В ее руках была зажата только что перетасованная колода Гимо. Да, это она.

— Благодарю, сударыня.

Они одновременно сели, изучая друг друга. Мужчина достал что-то из кармана и с легким стуком положил на стол, прикрыв сверху шляпой.

— Что-нибудь закажите? — тут же встрепенулась официантка.

— Черный чай, — не поворачивая головы, ответил человек в пальто.

Девушка ушла, предоставив им возможность перекинуться парой слов. Назвавшаяся Леди М оказалась смуглой стройной женщиной с зелеными глазами. Темно-русые волосы выглядывали из-под синего платка. Накидка поверх платья и украшения выдавали в ней уроженку Вэда. Однако, цвет кожи, не соответствующий сезону, и дорогое обручальное кольцо давали подсказку.

Мужчина еще раз покосился на колоду Гимо.

— Мы же договаривались, что вы придете одни.

Она поджала губы и провела пальцем по ребру колоды.

— Мой муж. Он ждет меня снаружи, — даже без намека на акцент, ответила дама.

Мужчина наклонился вперед. Его сомнения подтвердились.

— Как вы вышли на меня? Зачем я вам нужен?

— Вас рекомендовали два незнакомых друг с другом господина. Простите, они назвали разные имена. Прозвища, как я понимаю.

Она выдержала паузу, наблюдая за ним. Очевидно, женщина хотела увидеть какую-то реакцию на ее слова, но лицо собеседника оставалось бледным и бесстрастным, как и прежде. Черные короткие волосы, прямой нос и волевой подбородок. Классическая внешность горожанина. Наверное, даже немного аристократическая. Было что-то в манерах и движениях мужчины, выдававших в нем человека, знакомого с привычками дворянства.

— У меня к вам дело от… Рода, который хотел остаться неназванным. Я представляю его интересы.

— Гадалка? — вполголоса просипел мужчина, — И я должен вам поверить?

Она скромно улыбнулась. Немного нервно, но это объяснимо. Да, ей эта встреча была в новинку. Обычно гости приходили к ней. На ее территорию.

— Сомнения естественны.

Леди М осторожно вытянула из сумочки и протянула ему литой стальной медальон. Аккуратно приняв предлагаемую вещь, мужчина повертел его в пальцах, обтянутых черными матерчатыми перчатками. Свет свечей отразился в четких гранях и мрачном символе ворона, расправившем крылья. Несколько бриллиантов на обратной стороне складывались в изящную букву «М». А еще, по ребру медальона, как по гурту монеты, шли цифры инвентарного номера.

— Допустим, вы меня убедили.

В это время им принесли чай и они прервали разговор, пока не остались вдвоем.

— В чем заключается дело?

Он вернул ей ценную вещь, мысленно удивляясь.

— Вы можете… изъять кое-что у наших… конкурентов? — подбирая слова, спросила смуглая женщина.

— Что именно? — без особого интереса уточнил мужчина.

Ему наскучил этот разговор. Он был склонен отказать потенциальному заказчику, даже узнав название всем известного Рода. Может статься, его проверяли. Все перед ним вдруг окажется сладкой иллюзией, а милая собеседница обернется опасной давой на службе любого другого Рода. Или даже Ковена.

— Вопрос столь деликатный, что узнай вы причину нашей встречи, уже не сможете отказаться.

Что-то новое. Мужчина замер, рассматривая гадалку.

— Вы можете сказать цену? Хоть что-то? Мне нужен ориентир.

— Понимаю, звучит странно.

Женщина собралась с мыслями.

— Это хранится здесь, в Петре. У могущественного Рода.

— Простите, не интересно.

Мужчина потянулся к шляпе.

— Вы хотите вернуть себе доброе имя?

Его вытянутая рука замерла. Женщина отметила, что пальцы в перчатках не дрожали, даже едва заметно, как это обычно бывает. Разговор вышел на новый виток.

— Как? — прозвучал вопрос.

Лицо было абсолютно равнодушным, но в голос вплелась новая нота.

— У нас большие связи. Вы вернете потерянное, и сверх этого. Мы не поскупимся.

— Деньги мне мало интересны, — с легким презрением ответил он.

Тем не менее, его рука легла на стол.

— Только если на расходы. Найм, подкуп, реквизит.

— Сто тысяч червонцами. Каждому участнику. Размер премии я не вправе сказать, пока вы не согласитесь. Мы также снабдим вас всем необходимым. Все сведения, которые мы проверили, окажутся в вашем распоряжении. И еще, вы получите в свои руки некоторые… изделия, которые помогут вам.

Сто тысяч! Особняк в престижном районе стоил половину этой суммы. За хорошего коня просили 150 рублей. И все же мужчина не торопился принимать предложение.

— Каков срок?

— Пока залив не покроется льдом, — с готовностью ответила гадалка.

Он пригубил чай, не сводя взгляда с женщины, слегка наклонив голову набок. Минуту подумал, огляделся по сторонам, но словно поверхностно, будто и не хотелось вовсе.

— Гарантии?

Она кивнула.

— Мы не станем нанимать кого-то еще. Если вы даете свое согласие, то получите аванс прямо сейчас.

Вот оно. Вот почему не в Девятипалово. Здесь, в сердце столицы, где множество постовых, и шпиль крепости виден над крышами домов, грабеж слишком рискован.

— Если позволите, напомню: при согласии, обратного пути не будет.

Этими словами она не испугала мужчину, а словно бросила ему вызов. Гадалка испытывала его?

— Хорошо, я согласен.

— Уберите свой пистолет под стол, — тихо приказала она.

Он запустил руку под шляпу и ловким движением сбросил оружие в карман. Послышался едва заметный скрип. Дава подтянула к себе шляпу, держа ее кончиками пальцев за край полей, и перевернула. Второй рукой она провела по внутренней поверхности и вытянула наружу пару черных волос. Бросив мимолетный взгляд на бледное бесстрастное лицо, женщина спрятала находку в потайном кармашке.

— Так о чем идет речь?

Он вновь пригубил чай, а гадалка перевернула колоду рубашкой вверх и сняла верхнюю карту, проведя ее по столу к его рукам. Мужчина приподнял ее край и заглянул под рубашку. Не показав каких-либо эмоций, чем восхитил гадалку, он вернул карту, тут же исчезнувшую в толще колоды.

— Мне пора.

— Ваш аванс, — бросив сверток бумаги перед ним, ответила Леди М.

Мужчина запустил пальцы в содержимое и проверил подлинность ассигнаций.

— Вторую часть аванса я передам вам вместе со сведениями. Чай за мой счет.

— До скорой встречи.

Он поднялся и направился к выходу. Мужчина надвинул шляпу на лоб и нырнул в водяную взвесь надоедливой мороси. Впрочем, что-то изменилось. Пламя надежды вспыхнуло в его груди и освещало ему путь ярче любого фонаря.

Глава 1

Когда опускающееся солнце скрылось за колыхающейся листвой лесного полога, и подкравшиеся к деревне тени встали в полный рост, заслонив сумрачной завесой просветы меж стволов, вождь племени распорядился развести большой костер. Огонь быстро разгорелся, как и небеса, вспыхнувшие небесным пламенем заката. Стремительно темнело, и самиру потянулись к теплу, рассаживаясь согласно статусу.

На почетном месте разместились вождь с шаманом, а возле них, обхватив колени руками, опустилась юная девушка. Под ободряющие взгляды старшего поколения молодые охотники затянули песню и вскоре к ним присоединились женщины. Простой напев то затихал, то становился громче, бережно укачивая слушателя на волнах первобытной музыки. Яркие отблески скользили по коже и волосам, а на траве позади сидящих раскачивались и дрожали их тени.

— Близится восход двулуния, — произнес шаман, и сидящая рядом с ним девушка повернула к нему голову.

Он протянул руку, указывая направление, и она посмотрела в нужную сторону. К сожалению, густые кроны еще скрывали ночные светила от людей.

— Они помогут нам… — загадочно добавил мужчина и улыбнулся.

Помолчав, шаман притронулся к деревянным бусам, обвивавшими его шею многочисленными кольцами. На какой-то миг могло показаться, будто украшения засветились в полумраке.

— Тапива, ты помнишь, что я говорил тебе о Черном Древе?

Девчонка мгновенно обернулась.

— Конечно, отец. Оно тверже кости и защищает нас от невзгод. — И, немного помолчав, добавила: — Однажды ты позволишь мне увидеть покровителя леса и дотронуться до широких листьев, морщинистой коры и узловатых корней.

— Верно, — кивнул он.

— Ты обещал мне, это обязательно случится!

— Все так, — с добротой в голосе ответил шаман.

Мужчина взял длинную палку и разворошил потрескивающие угли, покрывшиеся слоем пепла, и ввысь, кружась спиралями и разлетаясь раскаленными светлячками, взметнулся сноп потревоженных искр.

Он посмотрел на дочь и увидел в ее широко распахнутых глазах то сокровенное желание, которое она пыталась от него скрыть.

— Я же уже взрослая? — с надеждой спросила она.

Шаман задумчиво осмотрел сидящее племя и встретился взглядом с вождем, чья сложная прическа была пронизана многочисленными седыми нитями старости. Выдохнув табачный дым из длинной трубки, глава самиру выразил свое согласие.

— Да, — легко согласился он. — Ты выросла. Мы отведем тебя к Древу, под которым ты родилась.

— Решено, — подтвердил шаман. — У тебя будут бусы.

Не в силах сдержать эмоции, девчонка расплакалась от радости. Не прекращая улыбаться, Тапива забегала по поляне, чтобы поделиться своим счастьем с окружающими. Она без умолку болтала, снова и снова повторяя о том, что достойна идти к Черному Древу. Даже сейчас, когда в джунглях царила тьма, ее сердце стремилось в путь. Если бы старейшины сказали бы ей о своем решении днем, то видят Луны, ее не удержали бы в деревне!

Не в силах устоять от соблазна, Тапива выбралась за круг света и встала на берегу реки, уносящей мутные воды в неизвестные дали. Ей не пришлось ждать слишком долго. Вскоре над силуэтами неряшливых пальм медленно поднялись два светила, поблескивая на воде прерывистыми отражениями, а джунгли наполнились мистическим сиянием.

Сидящие у костра шумно приветствовали появление бледного света и об ушедшей девчонке на некоторое время забыли. Племя завело новую песню, неумело восхваляющую простые радости, и Тапива, задрав голову, расставила руки, впитывая в себя лунный свет. Очень скоро она будет ощущать его совершенно иначе. Завтра, уже совсем скоро, они направятся в священное место! Обязательно завтра! Дождаться бы нового дня! И как теперь заснуть, когда ее признали достойной? Эта мысль не давала ей покоя и будоражила кровь.

Тапива была так поглощена размышлениями, что растворилась в манящем плеске волн, звенящем жужжании насекомых, крикливом пении птиц и настороженной возне ночных животных под бездонным небосводом, сверкающим россыпью мириадов звезд. То была неугомонная пульсация жизни, не только окружающая девушку, но принимающую ее в невидимые объятья.

Чужеродным и недоброжелательным знамением раздался резкий шорох. Казалось, этот тревожный звук услышали все существа до последнего, и джунгли пронзила звенящая тишина. Так звучала опасность, явственно приблизившаяся к одинокой Тапиве.

Она замерла, боясь сдвинуться с места, и смотрела на покачивающуюся траву, скрывающую источник цепенящего страха. Кто знает, быть может, это обыкновенная дикая свинья?

Хрустнула ветка, и меж стеблей мелькнули два флюоресцирующих глаза, с расчетливым интересом изучающих Тапиву. Хищник шагнул к ней навстречу, и луны обласкали его сильное и гибкое тело, покрытое крупными кольцевидными пятнами. Девушка слышала его дыхание, и видела приоткрытую пасть ягуара, способного убить ее одним укусом. Возможно, в этот момент зверя не терзал голод, или его отвлекло пение, а может быть, насторожил запах костра, но он дернул кончиком хвоста, и мгновенно скрылся в зарослях. Будто и не было этой встречи, и только удержавшаяся от паники Тапива все смотрела ему вслед.

А влажные джунгли продолжали шелестеть, как раньше, и из их темной глубины доносились звуки ночной жизни. Она обернулась к догорающему костру, и отблески пламени задрожали в обращенных к нему широко распахнутых глазах девушки.

Порывистый северный ветер опрокидывал невысокие темно-синие волны, раскатывая их по пологому берегу, и уносил шум неутомимого прибоя к удаленному поселению, оторванному от проторенных трактов и больших городов. Не по-летнему прохладный воздух был наполнен взвесью пыли, шуршащей в почерневших остовах рыбацких лодок, еще выглядывающих из земли обломанными ребрами шпангоутов. Рядом с ними еще угадывались исполинские китовые кости, отполированные неумолимым временем до белоснежного цвета. Те люди, что когда-то основали деревню, не искали здесь крупную добычу. То было ужасающее наследие кровавых побед бриатских китобоев, выбрасывающих мертвые туши.

Утренний бриз настойчиво трепал одежду и то и дело норовил насыпать за шиворот или в голенище сапога колючего песка, неумолимо наступающего на поселение с моря. Две милые девушки в мужских портах, чья худоба говорила о скудном рационе, методично втыкали лопаты в образовавшуюся за ночь дюну. Та из них, что работала с некоторым ожесточением, словно воспринимала борьбу со стихией как личный вызов, выпрямилась и поправила повязку, закрывавшую нос и рот. Прищурив голубые глаза, она с укором посмотрела на подругу, безынициативно откапывающую окно дома.

Вернувшись к делу, девушка поинтересовалась:

— О чем думаешь?

— Все о том же, — последовал вялый ответ. — На следующей неделе я стану совершеннолетней.

— Найди в этом свою выгоду. Больше тебе не придется меня терпеть, — усмехнулась первая.

— Ну,… да. В этом что-то есть. Передо мной открываются захватывающие перспективы. Например, я смогу переехать в соседний сарай.

Появившаяся в интонации ирония пришлась по душе первой девушке.

Тем временем вторая воткнула лопату и, опустившись на колени, руками отгребала песок от стены, чтобы не испортить окно инструментом. Справившись с задачей, она забросила длинные волнистые волосы на спину — настоящую гриву, свою гордость, и бросила хмурый взгляд через плечо. Голубоглазая напарница с остервенением боролась с заносом, будто устраивая в нем могилу для врага всего человечества.

— Эх, — вздохнула сидящая на коленях, — Аня, я так тебе завидую.

— Было бы чему, — не поняла собеседница.

— Ты не нарушала закон. Ты можешь уйти отсюда хоть сегодня и направиться куда захочешь.

Увлеченная делом Анна промолчала.

— А мне придется ждать. Самое ужасное — ждать. Мучиться от неизвестности.

Она не торопилась вынимать лопату и оперлась скрещенными руками на торчащую рукоять.

— Смотрительница не отпустит меня. Мне кажется, она сжигает мои письма.

— Продолжай их отсылать. Не бросай это, Марина, пока не получишь ответ…

— Я знаю, — неохотно перебила она и вздохнула.

Навалившись всем весом, девушка наклонила черенок, и песок с шуршанием заструился сухим ручьем по склону дюны.

— Вдруг откажут? Смотрительница специально усложняет нам жизнь.

— Сколько тебе осталось?

— Два года, четыре месяца и три дня, — не раздумывая, сказала Марина.

— Еще долго, — прошептала Анна себе под нос.

Девушки молчали несколько минут.

— Я много раз представляла себе, как убегаю отсюда, — глядя на далекий горизонт, заявила узница. — И меня бесит, как медленно течет время. Ну, ты же знаешь,… я боюсь насильного замужества. Мне даже противно думать об этом.

— Свободных мужчин нет. Ты же знаешь, — напомнила Анна.

— Как ты вообще выносишь это место? — вздохнула Марина, сбрасывая с верхушки дюны свежий слой песка.

— Я здесь давно, привыкла, — жизнерадостно отозвалась Анна.

Переходя к другой части заноса, девушка добавила:

— Если ты не можешь изменить ситуацию, постарайся изменить отношение к ней.

— Да ну тебя, — беззлобно огрызнулась Марина и спустилась вниз.

Прислонив лопату к стене дома, она начала отряхиваться.

— Пойду к Ольге, обменяю травы.

— Возьми корнеплоды.

— Да, для твоей матери. Я помню.

Марина ушла, оставив Анну в одиночестве рассуждать о дальнейшей судьбе юной давы, случайно отравившей клиента и попавшей сюда по приговору Каристоля. Впрочем, от нее была существенная польза. Многие отказались впускать ее к себе, когда она приехала, а теперь вынуждены с ней торговаться. У Марины было какое-то особенное чутье на целебные растения, и она находила их в самых неожиданных местах. Кто знает, — иногда у Анны проскальзывала такая мысль, — не было ли то отравление подстроено конкурентками. В Ланжи не выбирали методов борьбы, когда речь заходила о больших денежных суммах или устойчивом финансовом положении рода. То, что девчонка талантлива, сомневаться не приходилось. Неужели холодный расчет встревоженных аптекарей? Вот в чем вопрос.

Завершив утренний обход вокруг дома, Анна толкнула скрипучую дверь.

— Я вернулась, — весело сообщила она в полумрак.

— Как хорошо, — послышался слабый голос, а затем легкий кашель.

— Марина скоро вернется. Тебе помочь?

Анна заглянула на кухню, где стало заметно светлей. Именно это окно так тщательно освобождала травница.

— Я еще способна заварить чай, — натужно улыбнулась женщина, закутанная в шерстяную шаль. — Я хотела поговорить с тобой, — просто сказала она.

Анна с тревогой в глазах следила, как ее мать потирает суставы, перед тем как сесть за крохотный стол и прижать ладонями дымящуюся чашку. Девушка послушно опустилась рядом.

— Прошу, только не перебивай. Мне тяжело собраться с мыслями, — расстроенно сообщила она. — А мне надо рассказать тебе о прошлом.

Отпив из чашки, бывшая архидава погладила столешницу.

— Тяжело об этом говорить, но я боюсь не успеть.

Анна вздрогнула и прикрыла рот рукой, гася вырвавшейся вскрик.

— Не пугайся. Дело в том,… — помедлив, словно все еще сомневаясь, женщина склонила голову, будто извиняясь перед дочерью, — что у тебя была старшая сестра. Да, это правда. Я не могу больше откладывать этот разговор. Не смотри так… Не проси называть ее имя. Ни к чему тебе оно.

Архидава повторно пригубила напиток и повернула чашку в непослушных и ослабевших пальцах. Вид теряющей жизненные силы матери, всегда отличавшейся энергичным и неунывающим нравом, заставлял Анну страдать.

— Я была одной из немногих, кто в совершенстве владел Карном. То, чему я тебя научила вопреки воле Круга, бесценно. Постарайся передать эти знания своей дочери, когда она у тебя появится. Мне не хочется говорить о своем прошлом. О том, чем мне приходилось заниматься. Конфликты случаются и нужны давы, которые могут их… завершить. Вэд забыл о существовании нашего рода, но есть и те, кто никогда не сможет этого сделать…

— Мама, пожалуйста, — выдохнула Анна, положив свои ладони на руки матери.

— Я в порядке, — сказала она, подняв голову, и в ее голубых глазах промелькнула гордость. — Мне удалось воспитать хороших дочерей. Я никогда не забуду имя твоей сестры. Оно настоящее. Не как твое или мое. Сколько бы я не жалела о содеянном, ее не вернешь. Эта боль будет со мной навсегда. Я не хочу для тебя такой же жизни. Назови я тебе имя, и ты будешь искать ее убийцу.

Анна нахмурилась, ничего не понимая.

— Я защищаю тебя, как могу… — говорила взволнованная архидава, — по счастью, они не нашли Жасси… Я оказалась здесь, потому что воспользовалась даром во зло. Ненависть привела меня в изгнание.

Набравшись смелости, женщина прошептала:

— Ее убили из-за меня. Я виновата в том, что ты оказалась здесь под чужим именем. Прошу, не повторяй моих ошибок.

Шокированная Анна дышала через открытый рот. Вскрывшаяся правда мгновенно изменила все, к чему она привыкла.

Повисла напряженная тишина. Анна пыталась усвоить услышанное, а ее мать молча смотрела в окно. Когда она вновь заговорила, чай заметно остыл и над ним уже не поднимался пар.

— Я устала.

— Зачем ты так говоришь? — вскинулась Анна.

— Прости меня. Мне хочется, чтобы ты была счастливой.

— Как… как я могу быть счастливой, если где-то расхаживает убийца моей сестры? Он ведь жив, да? Точнее… это была дава, да? Ее прокляли?

Архидава не ответила, и Анне не оставалось ничего другого, кроме как сидеть, наматывая на кулачок полотенце и смотреть сверкающими глазами на свою мать.

Погожий солнечный день позволил насладиться золотой осенью. В чистом и прозрачном влажном воздухе, освежающим дыхание, и наводящим на размышления о родниковой воде, пылали разноцветные кроны. Часть деревьев уже отгорела, и шагающая по тропинке девушка загребала носками высоких сапог кленовые листья. Она торопилась.

В этой части кладбища хоронили офицерский состав. Часть могил, как это всегда бывает по прихоти оставшихся жить, размещались в более привилегированном месте. Даже после смерти кое-кому удавалось сохранить высокий статус. Что поделать, пусть червям и было все равно, зато могильщики тонко чувствовали разницу.

Уже издали девушка заметила темную фигуру в пальто, и ее сердце застучало быстрее. Она улыбнулась, хотя это могло глупо выглядеть, и ускорила шаг, будто боясь, что человек исчезнет, будто призрак, растворившись в кристально-чистом воздухе. Его силуэт с опущенной головой отчетливо выделялся на фоне колыхающегося золота.

Приблизившись к нему, девушка замедлила шаг. Ее пальцы нервно теребили край платка. Разумеется, он заметил ее и, позабыв о тяжелых мыслях, развернулся и подбежал к ней. Они обнялись.

Девушка бросила мимолетный взгляд на могильную плиту с лежащими в ее основании свежими цветами, на которой был выбит портрет усопшего и его имя. Мужчина вдохнул тонкий аромат духов и вернулся в действительность. Его взгляд смягчился.

— Полковник не узнал бы меня сейчас.

— Ты не виноват, — быть может, в тысячный раз повторила она.

— Уже не важно, — отмахнулся он от воспоминаний. — Мертвым все равно.

Он выдержал паузу.

— У тебя все хорошо?

— Ну, конечно. Я могу тебе чем-то помочь?

Казалось, он колебался. Его руки в черных тканевых перчатках сжались в кулаки с привычным для нее, до щемящей боли в сердце, скрипом.

— Вот держи, — он вытащил из кармана и протянул ей сверток. — Здесь чуть меньше тысячи.

Она охнула.

— Так много, я же сейчас не нуждаюсь… Подожди! — Девушка заподозрила подвох. — Ты собираешься во что-то ввязаться?!

— Если помнишь, я не отказывался от своей цели.

— Это мечта, — мягко, словно разговаривая с ребенком, но, не оскорбляя собеседника, произнесла девушка.

Она гладила его лицо ладонями.

— Мои девочки тоже не узнали бы меня сейчас, — вздохнула девушка. — Я… — она сглотнула и отвела взгляд. — Мне так хочется, чтобы все стало на свои места. И я не наивна. Я переросла желание вернуться. Это прошлое. Прости, однажды его надо отпустить.

— Что мне еще остается? Я борюсь за то, во что верю.

— А что ты предлагаешь мне? Ты помнишь?

— Да, я знаю, ты не сможешь вернуться в балет, — с горечью в голосе ответил он, оставаясь бесстрастным лицом. — Все деньги мира не погасят мой долг перед тобой. Ты пожертвовала ради меня своим талантом. На моих крыльях твои лебединые перья.

Это обстоятельство давило на него гораздо сильнее, чем собственные неудачи.

Они замолчали. Две искалеченные судьбы, поддерживающие друг друга.

— Есть надежда. Я тоже не мальчик, но эти деньги подлинные. Будут и еще.

— Ты…

Она взмахнула руками, не найдя слов, выражающих ее эмоций.

— Ради моей цели стоит рискнуть. Я уже не смогу отказаться от сделки. Либо я верну себе имя, либо, — он мотнул головой в сторону могил.

— Ты же не думаешь, что я потрачу их на твои похороны? — ее брови изогнулись вверх, а глаза лукаво сощурились.

Вдруг она осознала всю опасность его нового дела.

— Прости… Ты серьезно? Все настолько плохо?

— Таковы условия. Лучше рискнуть, чем остаться безымянным изгоем.

Он глубоко вдохнул.

— Я мало кому могу доверять.

— Вот почему ты встретился со мной?

Она прикоснулась к ключу, висящему на нашейной цепочке.

— Да, — признал он очевидную правду.

— Чем я могу тебе помочь? — тихо спросила девушка. — Тебе нужен Черный Лебедь?

— Без него ничего не получится, — с неохотой, тяжело обронил он.

— Pas de deux? — игриво прильнув к нему на мгновение, уточнила девушка.

Она тихо вздохнула, и, повинуясь порыву, они слились в долгом поцелуе.

Сложно передать ощущения, когда смотришь на джунгли с высоты птичьего полета. Еще труднее не отвлекаться на очертания купающихся в солнечном свете крон, виднеющихся сквозь легкий настил из палок под твоими ногами, и запоминать то, что говорит твой отец. Шаман рассказывал Тапиве о ритуале Красного Черепа, а она, тщательно растирая в ступке порошок, повторяла за ним слово в слово и боялась пропустить хотя бы одно из них, или заменить другим. Малейшая ошибка может привести к гибели обратившегося к Лунам, или бесплодности таинства. В лучшем случае ничего не произойдет. В худшем… В племени помнили песни о людях темнее угля, подчиняющихся Черному Древу. Людях, вызвавших гнев невидимых сил, таящихся в глубинах зарослей и избегающих яркого света. Тапива боялась умереть и превратиться в одного из них, скитаясь в безрадостном мраке, где нет светил и ярких красок.

Девушка поглаживала новые бусы, переливающиеся бледным светом под ее ладонью, — уже третьи, заслуженные упорным трудом. Ей нравилось учиться и добиваться результатов.

А где-то внизу к деревне приближались те, кого никто не ожидал здесь увидеть. Прорубаясь сквозь душные джунгли и обливаясь потом, несколько человек прокладывали себе путь. Они целенаправленно двигались к виднеющимся в просвете листвы хижинам на деревьях, и в их разговорах слышалось некоторое облегчение.

— Добрались?

— Я же обещал вам, сэр, — обернулся переводчик и проводник, отмахиваясь от мошкары.

— Генри, вы видите?

Тот к кому обратились, поправил очки и поднял голову, придерживая светлую шляпу из пробки.

— Ого, сколько домов! Они так высоко! Их не укачивает?

— Совершенно нет, сэр, — доложил переводчик, — они привыкают с детства. Самиру не живут на земле.

— Вот видите, доктор, а вы не хотели идти.

Генри кивнул.

— Мне показалось, они находятся слишком далеко… Не ожидал увидеть такую крупную деревню. Эй, Нао — обратился он к переводчику, — что дальше?

— Приготовьте подарки, и ни при каких обстоятельствах не делайте резких движений, и не кричите. Эти каннибалы могут вас убить, если почувствуют угрозу.

— Мы знали, на что шли, — усмехнулся он, — все ради того, чтобы испытать несравненное чувство никем неизведанного. Быть первым из белых людей в этих местах!

— Кристофер, лучше идите следом за мной, — предложил доктор.

— Еще чего! — воспротивился тот.

— Милорд, предложение вполне разумно, — вклинился в разговор подоспевший миссионер, осматривая окрестности с задумчивым видом.

— О, святой отец, и вы туда же!

Повернувшись спиной к своим спутникам, Кристофер поравнялся с переводчиком.

— Что поделать. Он любит рисковать, — вздохнул Генри.

— Пойдемте, друг мой. Не оставим же мы его на растерзание дикарям?

Улыбка осветила лицо доктора.

— Возможно, они съедят только его одного, а нас отпустят.

— Господа, я все слышу! — донеслось до них, и джентльмены рассмеялись.

Впрочем, в их голоса вкралась нота напряженности, вызванная ожиданием контакта. Цивилизация только прикоснулась к побережью Южного Полумесяца, и такие экспедиции позволяли узнать, что же скрывается вдали от возведенных колонистами фортов. Мода на все экзотичное всколыхнула Далон, и многие коллекционеры и состоятельные господа жаждали заполучить привезенную из-за морей диковину. Очень часто покупка совершалась теми, кто совершенно не понимал искусство или истинную ценность приобретаемой вещи. Кое-кому и вовсе хотелось окунуться в новый мир, манящий своей необычностью. Именно таким и был Кристофер. Его не интересовала выгода, и он искал только впечатления от путешествия.

Многие не разделяли его страсти. В первую очередь — его семья. Бриаты не привыкли рисковать своей жизнью и чаще всего предлагали эту роль кому-то не столь титулованному и обеспеченному.

То, что их заметили, они скорее почувствовали, чем осознали или увидели. За ними наблюдали. За каждым деревом мерещился смутный силуэт с копьем и по спине пробегал холодок. Никто не знал, чем закончится эта встреча, и кровь бурлила от смеси страха и щенячьего восторга.

С громкими предупреждающими криками и подняв луки, народ самиру преградил им путь. Резко натягивая тетиву с наложенной стрелой, они имитировали атаку. В глазах охотников можно было увидеть удивление и… такой же страх. Изображая агрессию, едва одетые охотники, держали дистанцию и не приближались к незнакомцам.

Переводчик начал подбирать слова, успокаивая племя, и по его сигналу Кристофер и Генри поднесли небольшие дары, задабривая хозяев этого леса. Оставаясь настороженными, охотники опустили оружие. То была проверка, являются ли вторгнувшиеся к ним чужаки врагами.

Бриатов и следовавших за ними нанятых носильщиков повели в деревню. Последнее слово оставалось за вождем самиру, и он долго выслушивал Нао.

— Они в первый раз видят белых людей, — объяснил он им. — Самиру верят, что бледные люди,… — Нао изобразил руками нечто непонятное и продолжил, — белый цвет, имеет отношение к смерти. Для них вы были призраками из безлуния.

— Любопытно, — прокомментировал Кристофер последнюю реплику переводчика и посмотрел на стоящего рядом с ним дикаря, уступающего ему ростом в полторы головы.

Смуглое обнаженное тело цвета горького шоколада давало очевидную подсказку: белый цвет встречается здесь крайне редко.

— Где разобьем лагерь?

— Вы можете достать палатки, но… Крепитесь духом, вам придется заночевать на дереве.

Эта перспектива не обрадовала джентльменов, однако какой у них был выбор? Они попали в самое сердце джунглей, куда не вела ни одна тропа, и тем более — дорога.

— С ними лучше не спорить, да? — уточнил миссионер.

— Преподобный Браун, здесь в каждой хижине хранятся несколько человеческих черепов. Думайте сами.

— Позвольте, мне только что пришел в голову вопрос, а сколько человек не вернулись из экспедиций?

— Почти все возвратились, — последовал жизнеутверждающий ответ. — Двое потерялись, но нашлись позже. Не беспокойтесь, с ними все в порядке. Пропали четверо эспаонцев и мы больше не слышали о них.

— Я узнаю об этом чертовски вовремя, — пробормотал милорд.

Тем временем, доктор Генри, воспользовавшись суматохой и отвлеченными разговорами, а также, не желая упускать высоко стоящее солнце, вооружился секстантом и пером. Он записал широту, на которой обнаружилась деревня, добавил несколько слов описания, и незаметно передал записку носильщику. Припасов было в обрез, и за белыми людьми должны были вернуться через неделю.

Повторно обмакнув перо в чернила, доктор раскрыл походный журнал и, улыбнувшись обступившим его любопытным дикарям, склонился над бумагой. Занятый работой, мужчина не заметил внимательный взгляд девушки, на чьей шее покачивались деревянные бусы. Это был особенный, понимающий взгляд, на который стоило обратить внимание.

Ссутулившись на краю отвесного берега и обхватив колени руками, Марина отрешенно смотрела на линию горизонта над морем. Тяжелые волны врывались в расщелину меж камней и с гудящим всплеском взметались ввысь пенными брызгами. Дава не обращала на них внимания. Ее волнистые блестящие волосы развевались на ветру, вызывая у расхаживающей поблизости подруги тихие вздохи зависти.

Памятуя о досаде матери за неженственные манеры дочки, засунув руки в карманы портов, Анна рассматривала гальдраставы под ногами. Вырезанные в скалах древние знаки несли в себе какое-то послание. Очень жаль, что никто не знал, как оно расшифровывается.

— Ты помнишь Каристоль?

— Смутно. Мы жили в пригороде.

Марина задумалась над ответом.

— Сколько тебе было?

— Мне исполнилось девять. Наверное… Я хорошо понимала происходящее.

— Ужасно, — выдохнула травница. — С каждым годом корни уходят все глубже… К переменам становится сложнее привыкнуть.

Перепрыгивающая по камням девушка, издали похожая на юношу, чувствовала настроение собеседницы, и не пыталась шутить. К сожалению, у всех появляются временные трудности, которые надо перетерпеть, и время от времени возникают идеи, которыми надо переболеть. Ограничение свободы воспринималось девушками по-разному. Скучающая по дому Марина погрузилась на самое дно уныния, где вяло барахталась, поднимая горький осадок. Ее подруга, напротив, смело смотрела в будущее. Она была уверена в своем возвращении к нормальной жизни, и при этом искренне желала матери здравия и долгих лет в подлунном мире.

— Я помню слезы Сестер, как прощалась с Родом, — всхлипнула Марина. — Я встречу совершеннолетие вдали от близких…

Анна с тревогой посмотрела в спину травнице. Эти слова напомнили ей самой о неизвестной сестре, погибшей от руки анонимного убийцы. Разлука, какая бы долгая она не была, не сравнится с потерей близкого человека.

— Это ужасно, — повторила несчастная дава.

— Ты вернешься к ним, — постаралась убедить ее Анна. — Представь, как они тебя встретят?!

Сидящая на берегу через силу улыбнулась, глубоко вздохнула и резко сменила тему, пытаясь отвлечься:

— Ольга говорила, что каждая дава, живущая здесь, принимает гейс.

— Она приняла обет из-за дочери.

— Думаешь, нам не станут их навязывать?

Анна по-мужски пожала плечами.

— Да какая разница? Временные запреты для изгнанниц.

Так и не найдя ключа к разгадке таинственных знаков, она позвала Марину.

— Пора возвращаться.

Травница неохотно выпрямилась и мелкими шажочками приблизилась к подруге. Девушки неторопливо направились в сторону видневшихся изломов темных крыш.

— Чем ты будешь заниматься? После того, как уедешь отсюда?

Анна с удовольствие отметила про себя перемену в интонации.

— Прекрасный вопрос. Знаешь, мне бы очень хотелось устроиться в мастерские.

— Погоди, но ведь Каристоль… Они запрещают…

— Ну, конечно! Но ведь никто не может помешать мне мечтать? Правильно?

Марина кивнула.

— Или, например, встретить статного кавалера, — с лукавой усмешкой предположила дава, поглядывая на спутницу.

— Как же прекрасно быть свободной, — протянула Марина. — У тебя миллион вариантов! Один лучше другого. Ни перед кем не отчитываешься, никому не докладываешь. Уходишь, когда пожелаешь, и возвращаешься, когда захочешь.

— Или не вернешься, потому что так решила, — поддержала Анна. — Представь, как мы бы сейчас прошлись по Неавской першпективе!

Они помолчали, думая о своем.

— Все равно, чем заниматься, — нарушила тишину травница. — Лишь бы не здесь.

— Не самое унылое место. Есть и похуже. Мне говорили, что есть тюрьма в горном ущелье, куда никогда не заглядывает солнце. Ее перестроили из замка горцев. Только Смотрительница и ее помощницы живут на самом верху, откуда виден свет. Там вечная тень, сырость и холод, пронизывающий до костей. Многие умирают от кашля или попросту замерзают за ночь.

Девушки ступили на тропинку, петляющую между дюнами. Из-под толстого слоя песка то и дело выглядывал какой-нибудь обломок доски или обтесанный конец бревна, выпавшего из венца. Неумолимый ветер незаметно заносил строения. Не успеешь заметить, и на крыше твоего дома целый бархан! Если же дюна приближается вплотную к стенам и наваливается сверху — пиши пропало. Под исполинским весом прогибаются балки, ломаются стропила и скрипит сруб. В одно мгновение все может рухнуть, и брошенные дома, стоявшие в ближайшем к морю ряду, пали первыми жертвами стихии.

Самое страшное произошло в тот день, когда песок добрался до кладбища. Пройдя по небольшому погосту, дюна перемолола оградки и подняла из стылой земли кости. С тех пор покойников хоронили в огне, а пепел или закладывали под валунами у скал, или, если не осталось родственников, развеивали над морем.

То и дело теряющаяся под наносами песка тропинка вывела к границе поселения, где им навстречу пробиралась Ольга.

— Девочки… — замялась женщина, отводя взгляд. — Я зашла к вам, когда вас не было. Аня, твоя мама…

Анна бросилась к дому. Марина едва успевала за подругой и догнала ее у входной двери. Ввалившись внутрь, дава с надеждой позвала:

— Ма-ам?

Вбежав на кухню, девушка упала на колени у лежащего на полу тела. Весь мир перевернулся перед ее глазами, и она отчаянно не хотела верить в произошедшее.

Потрясенная Марина застыла в проеме, мгновенно позабыв о своих неудачах и страхах, теперь казавшихся мелочными.

Ощущая душевную боль подруги, травница осмотрела кухню, ибо у нее не было сил смотреть на убитую горем Анну. Какое-то сомнение, сравни наваждению, коснулось ее сознания. Что-то не давало ей покоя. Что-то настораживало во всем произошедшем. Нет, не смерть, заглянувшая сюда, была причиной. Нечто иное.

Осматривая знакомую по каждому сучку, до последней царапины комнату, Марина заметила пустой пузырек, откатившийся в угол и застывший над щелью между половыми досками. Наклонившись, травница осмотрела его со всех сторон и осторожно понюхала.

— Аня, — позвала она, и было нечто такое в ее голосе, что та повернулась.

— Ты когда-нибудь видела его у матери?

Дава отрицательно мотнула головой — говорить она не могла.

Марина еще раз поднесла к носу пузырек и резко отстранилась. На ее лице застыла гримаса ужаса.

— Это яд, — прошептали ее побледневшие губы.

Девушки долго смотрели друг на друга, медленно приходя в себя от потрясения.

Человек в пальто рассматривал неприглядное здание перед собой. То был обычный кабак на одной из грязных улиц Девятипалово. Хотя назвать улицами сеть изломанных проездов, протискивающихся между накренившимися в разные стороны домами нельзя в полном понимании этого слова. Прорезающие в разных направлениях печально известный злачный район, они выходили к порту, заболоченной пойме и складскому кварталу. Зажатый между естественными преградами к росту, находящийся на отшибе, район был внебрачным уродливым ребенком, от которого поспешно отказался город.

Его словно не замечали. О нем старались не говорить. Воспринимали как ужасную опухоль, что нельзя отрезать. Приходить сюда считалось рискованным мероприятием. Оставаться на ночь было смертельно опасно. Это было дно, отхожая яма, куда рано или поздно стекались все отбросы общества. Они боролись здесь за выживание, и те, кто смог остаться на ногах, становились самыми отъявленными мерзавцами и негодяями.

Человек в пальто не был порождением этого ужасающего места. Однако, ему пришлось попасть сюда. Он не только выжил. Более того, поднялся с колен. Увы, на пути к нормальной жизни ему приходилось пройти через все неизбежные испытания пристанища изгоев, убийц, насильников, проституток и бандитов. Здесь не важно, как сильно ты бьешь. Гораздо важнее уметь подниматься после полученных ударов. В этом горниле беззакония закалялся характер. Выплавлялась и выковывалась стальная воля.

Молить о помощи равносильно просьбе о милосердном уходе в безлуние. Жалеть себя не имеет смысла. Прошлые неудачи нужно забыть, будто скинув с плеча мешок с песком, иначе они погрузят тебя в зловонную жижу сточных вод еще глубже. Вот что он понял, попав в эту топь разврата и беззакония, само существование которой бросало вызов Лунам, Ликам и прочей святой дребедени. Он больше не верил в мистические символы и тайные ритуалы. Признавая могущество дав, человек в пальто опирался на достоверные сведения. Его заставили поверить. В конечном счете, именно из-за проклятия, наведенного сглаза, его вышвырнули из сверкающего шиком светского бомонда. С тех пор он презирал дав, уважая их способности. Вероломная хитрость и грубая сила правили балом Петра. Он не подал виду, но внутри него, рядом с огнем надежды, тлел уголек мести. Как же ему хотелось вернуть себе имя! Как мучительна мысль о появившейся возможности отплатить за унижение!

О нет, демоны не появляются просто так. Иногда они живут в тебе, пока однажды обстоятельства не позволяют им вырваться наружу. Иногда их создаешь сам. Постепенно растишь, словно детей, мечтающих пожрать тебя в ночи. Иногда они являются миру как орудие возмездия, как ответ тирану, возомнившему себя неприкосновенным. Они приходят, словно из ниоткуда, но если разобраться, и вытянуть на свет их прошлое, оно пугает тебя больше чем любые угрозы. Узнав о заказе, он пришел именно из-за этой возможности отомстить. Какая ирония. Ковен сам создал условия для появления такого человека, как он. Человека, которому поручил ослабить себя. Теперь ему предстоит доказать, сможет ли он быть тем самым проклятием, что обрушит их жизни во мрак отчаяния, где безлуние кажется единственным способом избавления от страданий?

Обходя лужи и комки навоза, он вдыхал зловоние, доносящееся со всех сторон. К нему он привык. Оно словно было приветствием этого королевства нищих, обращенным к блудному сыну.

Для вечерних драк еще было слишком рано, однако в открытой двери угадывался массивный силуэт вышибалы.

— Игорь, — кивнул человек в плаще, снимая шляпу.

Тот посторонился, освобождая проход. Здесь его еще помнили.

Мужчина прошел к барной стойке и скинул головной убор, освободив пальцы. Простая мера предосторожности, не более того.

— Водки? — тут же спросил хозяин заведения.

— Мух не ловлю, — отозвался посетитель.

— Привычка, — пожал плечами собеседник, — что привело ко мне Железные Кулаки?

— Ты же знаешь, Влад, мне не нравится эта кличка.

Толстый владелец кабака вытер руки полотенцем.

— Она принесла тебе славу.

Человек в пальто кивнул, соглашаясь.

— А теперь к делу. У тебя еще работает этот верзила?

На стойку легло несколько мятых ассигнаций. Давать недавно полученные, чистенькие, было бы слишком опрометчиво. Могут появиться вопросы. Они, как резкая вонь от разложения, привлекут ворон. Кружащаяся стая обратит на себя внимание падальщиков покрупнее.

Хозяин ухмыльнулся.

— Чертов пьяница, но когда он трезв и в кольчуге, его обходят стороной. — Он обернулся и крикнул куда-то внутрь кабака: — Никола!

Какое-то время была тишина, а затем из темноты выглянул рослый бородач в просторной рубахе.

— Звали? — спросил он низким голосом.

— Да, дело к тебе есть. Идите в подсобку, — распорядился хозяин.

Мужчины прошли в захламленную комнату, заставленную ящиками. Массивный вышибала присел на бочонок, поджав ноги и сложив на коленях тяжелые руки. Темные волосы, покрывающие их, не могли скрыть многочисленные шрамы.

Человек в пальто закрыл за собой дверь, и они остались в пыльном полумраке, разрезаемом тонкими полосами света, просачивающегося меж напольных досок второго этажа. У визитера не было ни малейшего желания опуститься на ящик или прислониться к стене.

— Как жизнь?

— Бывало лучше.

— Тебе я больше известен под прозвищем Барин. Что ты можешь сказать о моем слове?

Никола молчал несколько секунд.

— Ты не обманываешь.

— Так вот, я предлагаю тебе сделку. Ты сможешь безбедно прожить до старости, если окажешь мне услугу. Никого калечить не придется. Только нести на спине груз две сотни шагов.

Никола нахмурился, погладил бороду и изрек:

— Какой?

— Двенадцать пудов стали.

Он кивнул.

— На арене я носил якорь. Двадцать пять пудов.

Человек в пальто выдержал паузу.

— Есть одно условие. Если ты дашь свое согласие, отказаться не получится.

Никола медленно повернул к нему свою голову. Он как медведь, был до поры обманчиво медлительным.

— Лучше так, чем гнить заживо.

Вышибала подумал еще и добавил:

— Я согласен.

— Я не пожимаю рук, ты знаешь. Я даю тебе свое слово, ты получишь обещанное мной.

Странные бледные люди, покрывающие кожу тканью, покидали деревню, и собравшиеся племя смотрело им вслед, пока джунгли не поглотили силуэты уходящих бриатов. Некоторые самиру рассматривали оставленные им на прощание подарки, обсуждали, как использовать дары, и делились впечатлениями последних дней. Никто, включая вождя или шамана, не смог истолковать причину, по которой они появились здесь и так же бесследно исчезли.

Древо не давало подсказки, а жизненный опыт стариков оказался бесполезным. Ничего подобного не происходило раньше, и не понятно, повторится ли такой визит. Зачем им приходить к самиру, если они не собирались торговать и не искали себе жену?

Такое количество сложных вопросов прежде не возникало перед ними. Многие положились на вождя, предпочитая вернуться к прежним занятиям. Пожалуй, это был наилучший вариант.

Самиру неторопливо расходились по сторонам, и предоставленная сама себе Тапива, разлеглась на наклоненном стволе пальмы и беззаботно свесила руку, дразня тявкающего щенка. Ее отец хотел поразмыслить, и терпкий запах табака, разносящийся по ветру, говорил о том, что он зажег выменную у бледных людей курительную трубку.

Из плотных темно-зеленых зарослей, окружающих деревню, долетел резкий звук выстрела. Девушка насторожилась, но она уже видела в действии оружие визитеров. Возможно, их запасы провианта истощились, и они добыли себе дичь, — думала она.

Почти одновременно грянуло еще два щелчка с другой стороны, и с ветвей снялась стая испуганных птиц.

Тапива рывком села, сжав коленями ствол, и упершись в него обеими руками, завертела головой. У края деревни началось какое-то движение, и послышались пронзительные крики. Как завороженная, девушка смотрела на мелькающие в траве темные фигуры, приближающиеся к поселению самиру. Не останавливаясь ни на минуту, они ворвались в деревню и принялись хватать разбегающихся во все стороны жителей. Пойманным тут же связывали руки, и одевали ошейник, а сопротивляющихся немедленно избивали.

Один из моментов этого кошмара особенно ярко запомнился Тапиве. Молодой охотник успел выпустить стрелу, ранив врага, но тут же рухнул навзничь, остановленный меткой пулей.

Вскрикнув, будто это попали в нее, и, спрыгнув на землю, девушка побежала к своему дому. Она не до конца понимала, что происходит позади нее, но боялась услышать рукотворный гром, почувствовать горячую струю вонючего дыма, и раскаленный металл, впивающийся в спину.

Тапива не была одинока в своем бегстве. Едва живые от страха, многие самиру бросились в джунгли. Кое-кто надеялся сбежать на лодках, однако большая часть все-таки искала спасение в густых зарослях. Каково же было их удивление, когда прямо из земли взметнулась поднятая сеть, и из засады на них накинулись темные, почти черные представители племени нирей.

Их мгновенно окружили и сбили с ног. Кто-то грубо заломил Тапиве руку, и она с ужасом закричала. Через мгновение ее связали, а горло сдавил ошейник. Та же судьба постигла остальных пленников.

— Сюда, — поторапливал верзила двух головорезов, следующих за ним.

Они подбежали к сухому дереву, на котором был сооружен дом Тапивы.

— Это он! — осмотревшись и сверившись с клочком засаленной бумаги, заявил верзила, и трое мужчин принялись рубить ствол. С каждым ударом звенящего топора, вонзающегося острым лезвием в неподатливую древесину, девушка непроизвольно вздрагивала.

В обители шамана мелькнула красная вспышка и в сердце Тапивы появилась надежда. Ее отец обязательно успеет провести ритуал, и захватчики получат по заслугам.

Через многочисленные щели хижины замелькал красный свет. С каждым мгновением, наливаясь силой, он стал пульсировать, будто живой, наполняя мрак под крышей.

— Быстрее! — прохрипел верзила, с отчаянием всаживая топор.

Загнав орудие лесоруба глубже прежнего, ему пришлось навалиться всем весом, раскачивая рукоять, чтобы высвободить лезвие.

Стук топоров не смолкал, истязая Тапиву. Ее сердце бешено колотилось в груди, и она тянулась к отцу, не зная, как ему помочь. Мучительная беспомощность подрывала желание бороться, и только надежда на отца еще удерживала на краю пропасти отчаяния.

Хижина погрузилась во тьму, но лишь затем, чтобы в ней затеплилось, уже не угасая, багровое сияние.

Один из подручных верзилы уронил топор и со стоном схватился за голову. Его соратники остановились и вновь принялись за рубку, заработав быстрее прежнего. Тем временем несчастный издал нечеловеческий вопль и скорчился на земле, катаясь по траве и продолжая обхватывать свою голову. Пылающие алым кости проглядывали сквозь плоть и приносили ему неописуемые страдания.

Вздрогнув всем телом и задохнувшись от ужаса, верзила обратил внимание на свои руки, сжимавшие рукоять топора. Сквозь темную кожу начали проглядывать первые пятна света.

Нанеся два чудовищных по силе удара, он согнулся пополам и взвыл, прижав к телу ладони.

Не успела Тапива насладиться его болью, как раздался громкий треск. Лишившись необходимой прочности, сухая древесина надломилась и хижина покачнулась. Оцепеневшая и боящаяся вздохнуть девушка увидела, как надломился ствол, и ее дом, из которого так и не успел выбраться отец, накренился, отчего вниз посыпался мусор, и сорвались несколько вязанок, покрывающих крышу. Спустя один удар сердца, цепляя раскидистую листву соседних пальм, и распадаясь в воздухе на куски, хижина с хрустом рухнула на землю. Шум падения не смог заглушить пронзительный крик осиротившей Тапивы.

Одна из женщин прижала к себе девушку и закрыла ее рот рукой.

Вмиг выздоровевший верзила вскочил на ноги и с ликованием грязно выругался, сделав неприличный жест в сторону обломков, под которыми покоился шаман. После чего он наклонился над мертвым телом, все еще закрывавшем ладонями лицо.

— Соберите всех в одном месте! — скомандовал он и направился к центру деревни.

Дожидаясь, пока выживших самиру сгонят на поляну, верзила утирал пот, струящийся по голому торсу и ругался вполголоса.

— Это все, — произнес один из нирей, бросив к остальным избитого юношу.

— Обыщите хибары. Стариков кончайте на месте.

Верзила брезгливо осмотрел сидящих на земле пленников и задал волновавший его вопрос:

— Кто у вас король?

Самиру переглянулись, но никто не проронил ни слова.

— У вас был главный. Вождь. Где он?

— Вот он! — воскликнул стоящий неподалеку нирей, оставшийся охранять связанных самиру, и указал на него пальцем.

— Тащи его сюда! — прорычал верзила.

Приказ был немедленно исполнен. Прикрикивая и подкрепляя свои слова палкой, нирей вытащил вождя племени из плотных рядов и подвел к своему командиру.

Верзиле хватило лишь одного взгляда на прическу пленника, чтобы согласиться с выводом подчиненного. Выхватив из-за широкого пояса пистолет, он выстрелил в упор. Смерть наступила мгновенно.

— Теперь ваш король я.

Украдкой поглядывая на вооруженных бойцов, пытаясь не шуметь и не делать резких движений, Тапива медленно стянула нашейные бусы и обернула их вокруг бедра под юбкой. Она очень быстро поняла, что лучше не привлекать к себе внимания. Девушка сбросила с кисти браслет синего стекла — подарок одного из бледных людей и, стиснув зубы, затаила гнев. Сердито сморгнув слезы, дочь шамана пообещала себе вернуться к Черному Древу и жестоко отомстить обидчикам.

Найдя, как ей показалось, наиболее подходящее место для глиняной урны с прахом, Анна опустилась на колени и несколько минут держала в руках асун, слегка поглаживая гладкую поверхность. Стоящая в двух шагах позади нее Марина не вмешивалась в прощание и держала черный венок, вырывающийся из пальцев при каждом порыве ветра.

— Здесь заканчивается твой земной путь. Пусть тебе светят Луны, а земля будет пухом, — прошептала Анна.

Установив урну между валунами, она принялась укладывать камни, возводя маленькую стену, ограждающую прах от стихии и дикого зверя. Управившись с этим, дава встала и отступила назад. Подошла очередь Марины, установившей венок. Ей пришлось прижать его булыжником, иначе он бы обязательно упал.

Отдав дань почтения, Анна первой нарушила молчание:

— Не хочу здесь задерживаться.

Они отвернулись от скал и принялись отыскивать тропу.

— Нам надо решить, что делать дальше, — предложила дава.

— У меня есть подозрения, но я не знаю, как их превратить в доказательства.

Анна кивнула. Ее плотно сжатые побелевшие губы выдавали внутреннюю боль.

— Поделись со мной.

— Надеюсь, ты не станешь поддаваться эмоциям, — неуверенно начала Марина. — Такие пузырьки я видела только у Смотрительницы. Судя по ноте миндаля, этот яд привезен из Ланжи.

— В Каристоле другие ноты?

— Конечно. Чаще всего там северные ингредиенты или составы.

— Да, этого не достаточно для обвинений. К сожалению, мы не сможем обыскать ее дом.

Травница облегченно вздохнула. Она боялась, что Анна может сорваться и совершить какую-нибудь глупость. Например — пробраться ночью для тайного обыска.

— Пожалуйста, не давай ей повод. Ладно?

— Я же не дура!

Они замолчали. Прошло несколько минут, прежде чем Анна вернулась к разговору.

— Если допустить, что это не Смотрительница? Имеется ли мотив у Ольги?

— Сомневаюсь, — протянула Марина. — Только если на нее надавила Смотрительница.

Девушки обдумали такое предположение.

— Ради благополучия дочери… Да, Ольга могла согласиться… Знаешь, чем больше я ломаю над этим голову, тем больше сомневаюсь. Почему яд? Он совершенно не вписывается в нашу жизнь.

Их рассуждения были прерваны позвякиванием упряжи и лошадиным храпом. Раскачиваясь на ухабах и поскрипывая, к ним сзади приблизилась карета.

— Карен приехал! — охнула Марина.

Заметив девушек, возничий приподнял видавший виды цилиндр.

— Мое почтение, дамы.

— Есть новости?

— Конечно! — усмехнулся он. — Скоро все узнаете.

Карета проехала мимо, оставляя две узкие колеи в занесенной песком дороге. Девушки поспешили за ней, чтобы узнать первыми, что происходит в большом мире. Они заметили, как экипаж остановился у добротного дома Смотрительницы и пока Карен заботился о лошадях, наружу вышел неизвестный пассажир. Он размял ноги и принялся расстегивать ремни, удерживающие багаж. Марина машинально сделала еще один шаг вперед, и встала как вкопанная. По ее лицу, быстро сменяя друг друга, промелькнули глубокое отвращение, неподдельный страх и искреннее отчаяние, застывшее в глазах цепенеющей от ужаса девушки.

— Это может быть почтальон. Помнишь, однажды… — дава запнулась, увидев, как из кареты выбрался второй мужчина.

— Аня, — прошептала Марина, — их двое.

Подруги переглянулись.

— Надо выяснить, — с ожесточением вызвалась дава.

— Нет, подожди… — задохнулась Марина.

От нервного напряжения у нее перехватило дыхание.

— Я вижу припасы. Они прибыли к нам надолго.

— Так и есть, — присмотревшись, подтвердила Анна.

— Нам надо все продумать.

Подруга неохотно согласилась.

— Может быть ты права. И все-таки меня не перестает беспокоить мысль, что мы отдаем Смотрительнице инициативу.

— Пойдем отсюда, уйдем в сторону! — взмолилась Марина. — Пока нас не заметили!

Дава поддалась уговорам, и девушки поднялись по ближайшему склону, проваливаясь в песок и постоянно оступаясь. Перешагнув песчаный гребень, и оказавшись на другой стороне дюны, где их уже не было видно с дороги, они повязали на лица платки.

Продолжив обходной путь, подруги поддерживали начатый разговор:

— Ольга мне обязательно все расскажет. Вот увидишь.

Ее спутница лишь вздохнула, но не так, как делают скорбящие плакальщицы, а скорее как уставшие от детей родители.

— Время работает против нас. Ты не знаешь Смотрительницу также хорошо, как я.

Дава замедлила шаг перед полузанесенным домом. Обращенную к морю сторону уже поглотили неумолимые пески, и поэтому сохранилась лишь половина строения. Открытая настежь дверь удерживалась вездесущим песком, добравшимся до уровня дверной ручки, и ветер деловито шумел в рассохшихся стропилах.

— Я не рассказывала тебе об Ирине?

— Нет, — отозвалась травница.

Анна нахмурилась.

— Это случилась около пяти лет назад. Сюда поселили новенькую. Молодую и красивую женщину. Иришка была секретарем Круга и ошиблась в каких-то важных документах. Она всегда говорила, будто оказалась здесь из-за ревности одной из замужних архидав.

Дава погладила ребро дверного полотна и прислушалась, повернув голову, будто стены рассказывали ей о событиях, произошедших под этой крышей.

— Так что с ней случилось? — напомнила о своем присутствии подруга.

— Она умела запасать на зиму все что угодно. Мне стыдно признаваться, но я таскала у нее сушеную рыбу.

Анна грустно улыбнулась, вспоминая те дни.

— В конце весны я пришла к ней, чтобы отблагодарить. Наверное, Ирина догадывалась, кто виновен в воровстве ее запасов, но она никому ничего не говорила. Я испекла пирог, и мы сидели за столом, когда заявилась Смотрительница.

Дава повернулась к Марине.

— Она пришла не одна. С ней был мужчина. Ира спрятала меня в чулане, и я услышала все, что происходило дальше.

— Ее убили? — охнула травница.

— Нет. Хуже. Что там происходило, я поняла значительно позже.

— Так что с ней случилось? — замирая от тревожного предчувствия, спросила подруга.

— Повесилась. Не выдержала позора, — был ответ.

Девятипалово не было единственным неприятным районом Петра. Если подумать, то кварталы бедняков имели не менее дурную славу. Все та же извечная грязь, гнетущая нищета и безрадостное будущее. Приличные горожане держались от трущоб как можно дальше. Пусть тут не показывают нож средь бела дня, и в тоже время, руки в карманах что-то сжимали. Угроза не была явной до последнего момента. С наступлением сумерек все менялось. Поскольку многие отдали бы душу за порцию дури, опиумные притоны процветали. Там охотно меняли деньги на кратковременное помешательство, позволяющее забыться. В этих местах можно было встретить даже иностранцев, осевших на земле Вэда по разным обстоятельствам.

Когда-то и человек в пальто, стоящий у ограды длинного доходного дома проживал в этой части столицы. Его восстановление не было мгновенным, а путь наверх куда сложнее, чем падение. Ему никогда не забыть, каково это, терять абсолютно все, к чему привык. Что любил. Что хотел сохранить и приумножить. Ему никогда уже не сыграть на пианино, как в прежние времена. Ему отрубили белоснежные крылья и сбросили с блистающих небес умирать среди черни. Тогда он так называл простых людей.

Прямо перед мужчиной, во внутреннем дворике доходного дома играли дети. В обносках, разного цвета кожи, примерно одного возраста. Детство в этих кварталах заканчивается гораздо быстрее, чем хотелось бы родителям. В лучшем случае детвору ждет работа за копейки на фабрике. Нередко вредный воздух губительно сказывался на здоровье. Частенько пацаны девяти лет курили табак, выклянчивая его у рабочих. Бывало, их калечило. В худшем случае, их ждала стезя попрошаек. Вскоре наиболее смышленым объясняли азы воровского мастерства карманников, и вот юные щипачи выходили на большую дорогу. Наиболее увлекшиеся доживали до возраста, когда сбивались в стаи, промышляющие грабежом. Если на этом этапе их не арестовывали и не отправляли на рудники или лесоповал, то с большой вероятностью переходили на следующую ступень. Спуститься с этой лестницы можно лишь со сломанной шеей. Банды поглощали в себя все новые души и не давали взамен ничего кроме чувства мнимой важности. Иллюзорной значимости в узком круге лиц. Если твою кличку знали, то ты гордился. Значит, тебя боялись.

Вариантов дальнейшей судьбы было немного. Конец одинаков. Был ли то нож, воткнутый под ребро, проломленная голова, или удушение таким бесчувственным гигантом как Никола. В их истории последняя точка была написана собственной кровью. Взращенные безжалостной улицей, они редко умирали в своей постели.

Двинувшись вдоль ограды, мужчина вошел через раскрытые ворота и поднялся по приземистым ступеням к входу.

— Вы к кому? — обратилась к нему пышная тетка, стирающая белье в медном тазу.

По ее мокрым рукам, полускрытым под водой, стекала мыльная пена.

— Мия еще проживает здесь?

— На втором этаже, третий нумер.

Человек в пальто учтиво поклонился. Он не мог не уважать тех, кто завел детей в таком месте. Значит, они не убоялись. Это не то же самое, что смирились. Таким людям все по плечу. Они переживут его самого.

Поднявшись по скрипучей лестнице, он остановился и произнес вполголоса.

— Выйди из тени.

Блеснул убираемый под рукав клинок, и ему навстречу грациозно вышла коренастая женщина. Он давно знал ее. С их последней встречи она осунулась и остригла волосы. Теперь она больше напоминала мальчишку.

— Зачем явился? — прошипела она.

— Полегче, родная. У тебя то ко мне не должно быть претензий.

Мия наклонила голову на бок, и свет отразился от сетчатки, как у кошки.

— Милости прошу, — она смерила его взглядом с ног до верхушки шляпы, — Барин.

Последнее слово было произнесено со смесью зависти и презрения.

— Ты завидуешь мне, не так ли?

— А как ты думаешь? Идем вниз, я не хочу оставлять детей без присмотра.

Женщина бесшумно спустилась по ступеням лестницы. Ни одна доска и не подумала заскрипеть под ее ногами.

— Мне помнится, я полностью выплатил твою долю.

— Ты обманул меня, утаив истинную сумму. Я согласилась на меньшее, не ожидая такого большого куша.

— Сама виновата, — безжалостно отрезал Барин.

— Ты же узнал, да? — не обращая внимания на его слова, спросила Мия.

Они встали у края детской площадки.

— Год назад, — выдержав паузу, ответил мужчина.

Теперь, при свете дня, он смог рассмотреть ее лучше. Мешковатая одежда, перешитые мужские порты… И все-таки, в этом дешевом наряде чувствовалась неудержимая тяга выглядеть нарядно. Желание подчеркнуть свою женственность. Впрочем, от его взгляда не укрылись и обострившиеся скулы, и бледнота губ и тени под глазами.

— Долго же ты шел, — уже без обвинительного тона заметила она.

Не надо было быть давой, чтобы определить ее детей в толпе детворы.

— Мальчики-близнецы?

— Они, — улыбнулась она, на миг почувствовав нечто неописуемое.

Было так странно видеть улыбку на изможденном, сером от голода лице.

— У меня есть предложение. Оно столь же щедрое, как и опасное.

Мия задумалась, опустив взгляд на землю, а затем переведя его на собеседника.

— Каков куш? На этот раз ты скажешь мне правду, или я не отвечаю за себя.

Он ухмыльнулся.

— Мы с тобой все прекрасно понимаем. Вопрос в том, сколько достанется твоим сыновьям. Оплата червонцами. Не переживай, ты получишь деньги и сможешь оплатить пансион и положить в несколько банков крупную сумму. Они получат к ней доступ к своему совершеннолетию.

— Каков куш? — упрямо повторила она, и в голосе проскользнула нота раздражения.

Он повернулся к ней и слегка наклонился. Его тихий голос произнес:

— Я могу назвать сумму, только если ты согласишься. Обратного пути не будет.

Барин шагнул назад и продолжил наблюдать за детьми, давая ей время на размышление. В ее глазах он выглядел как ожившая смерть, которая предлагала ей сделку. Какой здесь выбор? Мия, так же как и он, знала о будущем тех, кто сейчас беззаботно играл в пыли.

— Я согласна.

Он кивнул, показав, что услышал.

— Сто тысяч каждому участнику.

Она бросила на него быстрый озабоченный взгляд. Такие деньги редко приходили к ворам.

— Что будем брать?

— Об этом при следующей встрече, когда я соберу всех. В твоем левом кармане адрес и небольшое лакомство.

Она неторопливо опустила руку и нащупала похрустывающие ассигнации и клочок бумаги. Барин провел пальцами по полям шляпы, прощаясь, и удалился за периметр ограды. Мия проводила его встревоженным взглядом, но стоило ей посмотреть на близнецов, и ее решимость дать им лучшую жизнь окрепла как никогда.

Это была самая тревожна ночь в ее жизни. Еще никогда прежде так не хотелось увидеть рассветное небо. Струящийся снаружи по стенам и крыше нескончаемый шуршащий поток создавал иллюзию, будто они находятся в нижней половине песочных часов. Начинало казаться, словно они вместе со всей деревней погружаются во мрак безысходности и кромешного отчаяния безлуния, где под гнетом всевластного времени им предстоит провести мучительную вечность ожидания.

Обе девушки не спали. Случалось, одна из них погружалась в дрему, но вскоре испуганно просыпалась. Им мерещились шаги под окном и разговоры за дверью. Когда ветер напирал на дом, и сухое дерево жалобно скрипело в ответ, они могли поклясться, что кто-то ударял плечом в забаррикадированную дверь.

Несколько свечей уже прогорело, но девушки зажигали новые. Только крохотное пламя, едва разгонявшее тьму и отражающееся в широко распахнутых глазах, отгоняло навязчивый страх. Прилипчивые и скользкие мысли не выходили из головы. То и дело подруги кидали взгляды на поспешно прибитые доски, перекрывавшие окна, и дверной засов, угадывающийся под многочисленной мебелью, громоздящейся одной кучей у входа. Это их немного успокаивало. Пробраться внутрь представлялось трудно выполнимой задачей.

Чуткий сон Анны прервался от кошмара. Она сбросила с себя воображаемые руки, и села на кровати, обхватив колени.

— Все спокойно? — шепотом спросила она.

— Да, — пролепетала Марина, следящая за затрепетавшим огоньком свечи.

Анна приложила ладони к лицу и помассировала скулы и виски.

— Мы не сможем так жить. Надо что-то делать.

— Предлагаешь нанести визит Смотрительнице?

— Конечно. Лучше так, чем ждать.

Марина подперла кулачком подбородок. Ее длинные волосы рассыпались по плечам и спине, почти полностью закрыв шею.

— Если все так, как я предполагаю…

Она не договорила и отвернулась.

— Не хочу, — сказали ее губы.

Анна легла и уперлась невидящим взглядом в потолок.

— Признаюсь тебе. Моей первой мыслью было убить их обоих. Подсыпать снотворное в вино и сбросить тела в море.

Подавленная Марина молчала. В этот момент такое предложение не выглядело чрезмерно жестоким или необоснованным.

— Не получится, — вздохнула она. — Мы с тобой не убийцы.

Анна в очередной раз получила подтверждение того, что подруга оказалась здесь по наговору. В ином случае, Марина не стала бы отрицать такую возможность.

— Они рано или поздно нас схватят. У колодца, когда пойдем за водой, или подкараулят у Ольги. Нас могут выманить пожаром, или просто выбьют дверь. Мы обречены, — констатировала травница.

— Так просто они нас не получат, — усмехнулась Анна, и в ее зрачках вспыхнул огонь ненависти.

В ее голове медленно созревал план побега. Вся сложность была в том, чтобы спасти Марину, а не только себя.

— Что ты задумала? — попыталась выяснить подруга.

— Я планирую задать Смотрительнице пару вопросов. Они ей точно не понравятся.

Она прищурилась, просчитывая дальнейшие ходы, и спустив ноги на пол, взяла лист бумаги и, сняв крышку с чернильницы, обмакнула перо.

— Кому ты пишешь?

— Это не важно, — со стальным блеском в глазах отвечала дава.

Наскоро набросав текст письма, девушка схватила одну из свечей и отправилась на кухню, где принялась звенеть склянками и баночками.

— Готово, — злорадно улыбнулась она, возвратившись в спальню.

Сложив бумагу, Анна поместила ее в конверт, который немедленно запечатала.

— Посмотрим на ее реакцию.

Указав адрес и отправителя, дава преисполнилась решительности. Чтобы не обидеть Марину, мучающуюся от любопытства, последовало объяснение:

— Однажды ты показала мне одну увлекательную реакцию, и теперь я повторю ее.

Дава бросила взгляд на окно и привстала.

— Что там?

— Рассвет, — облегченно выдохнула девушка.

Марина тут же вскочила и убедилась в правдивости сказанного. Над горизонтом действительно появилась полоса света.

— Надо поспать хотя бы час, а потом собираемся.

Так и сделали.

И когда Ольга постучалась к ним, девушки уже не выглядели усталыми или измотанными бессонной ночью.

— Вас зовет Смотрительница, — сообщила она.

Выполнив поручение, женщина потеряла к ним всякий интерес и ушла.

— Не будем заставлять ее ждать? — уточнила Анна, следящая за тем, как посыльная пробирается между дюнами.

Марина нервно сглотнула и ответила утвердительным кивком.

— Отлично, — сообщила она всему миру, рывком захлопывая и запирая дверь.

Убежденная в своей правоте, Анна решительно выступила в сторону дома Смотрительницы. Травница семенила следом, опустив взгляд и вздрагивая от каждого шороха.

Карета все еще стояла перед входом, но багаж уже был полностью перенесен внутрь. Ступив на крыльцо, дава настойчиво постучала, и им отпер загорелый и обветренный Карен.

— Доброго утра, дамы, — прохрипел он и прокашлялся.

Он впустил их и устроился в кресле у камина, зажав мундштук дымящейся трубки во рту. К слову, здесь явственно чувствовался запах табака.

— Хозяйка просит вас обождать в гостиной, — выглянула Лиза, бывшая в добровольном служении у Смотрительницы.

Не только Ольга избрала путь молчаливого согласия. Мало кто мог позволить себе перечить старшей в деревне. Еще меньше было тех, кто подавал голос безнаказанно, и слабые давы старались, как могли, приспосабливаясь под суровые условия проживания и непререкаемую волю Смотрительницы.

Посетительницы были столь взволнованны, что даже не думали присесть на диван.

— Вы скоро уезжаете? — обратилась Анна к возничему.

— Как всегда. Завтра на заре.

Карен затянулся и выпустил струю дыма.

— Случайных попутчиков не беру, ты же знаешь. Только отмотавших срок.

— Я свободна, — холодно поправила его Анна.

Возничий лишь пожал плечами, поскольку его не волновали судьбы других людей. Позиция равнодушного обывателя надежно защищала его от профессионального выгорания.

— Идите за мной, — шепнула вновь появившаяся Лиза.

Служанка провела их в кабинет, где Смотрительница, стоя к ним боком, разбирала свои записи, разложенные на столешнице секретера. Высокая и невероятно худая дава была отринута собственным родом, чтобы сохранить столичную квоту. Они откупились от Круга, не рассматривая иные варианты, и обрекли ее на жизнь вдали от родной земли. Обученная прежней Смотрительницей, и привыкшая к тяготам и лишениям, она отдалась своему делу без остатка. Кроме работы у нее ничего не было.

Хозяйка дома повернула вытянутое лицо к вошедшим, и прекратила перебирать бумаги.

Почувствовав на себе ледяной бесчувственный взгляд, Марина мелко задрожала.

— Нам прислали новое распоряжение из Каристоля. Ознакомьтесь.

Сообщив об этом, словно сделав им одолжение, она сунула им в руки распечатанный пакет. Разумеется, в деревню прислали несколько распоряжений, объединенных одной бандеролью. Речь шла не только об экономии средств, но и, — в первую очередь, о дополнительной власти Смотрительницы, непосредственно контролирующей корреспонденцию.

Развернув официальное письмо, девушки прочли следующее:

«Составлено от имени председателя Круга Махаши из рода Маболо, направлено по запросу касательно «Марины» и «Анны».

Поручение.

Принимая во внимание достижение осужденными совершеннолетнего возраста, настоящим поручаю уполномоченной удаленного поселения для отбывающих наказание произвести необходимые действия по поиску субъектов для создания семей и их регистрации на территории удаленного поселения. Решение обжалованию не подлежит, и вступает в силу с момента ознакомления в пункте назначения.

Ответственную за выполнение поручения назначаю С. из рода К.»

В самом низу, как и положено, шла роспись председателя, перекрытая чернильной печатью с гербом рода Маболо.

Мгновенно нахмурившаяся Анна присмотрелась к письму. Руки девушки задрожали от гнева, в то время как Марина, зажав рот, издала пронзительный вскрик. Ее самые страшные опасения подтвердились.

— Без соплей, — не повышая голос, и, тем не менее, жестко пресекая всякие попытки разжалобить, произнесла Смотрительница.

Анна оторвалась от письма, которое прочла, по меньшей мере, восемь раз, вчитываясь в каждое слово.

— Здесь ошибка. Я не нарушала законов Каристоля. Мне не выносили приговора.

Дава тяжело дышала, удерживаясь от того, чтобы сорваться в крик.

— Меня это не касается.

— Я совершенно свободна в месте пребывания и своем выборе, — четко сообщила она, возвращая письмо.

— Решение принято и обжалованию не подлежит, — отчеканила ответственная.

— И все-таки, я хочу получить ответ из Каристоля исключительно на свое имя.

Анна протянула свое письмо, слегка наклонив голову и изучая Смотрительницу. Хозяйка дома взяла конверт и секунду, не более, равнодушно ознакомилась с адресом доставки.

— Твое право. Карен заберет его.

— Это означает, что я получаю отсрочку выполнения поручения, — не смотря на угнетающий страх перед авторитетом Смотрительницы, заметила Анна. — Кроме того, поскольку в письме указана не только я, но и Марина, отсрочка предоставляется нам обеим.

Смотрительница пронзила ее взглядом и будто неосознанно положила руку на Каф в виде дубинки, висевший у нее на поясе.

— Ставя под сомнение решения Каристоля, ты лишь ухудшаешь свое положение. На этом все.

Анна кивнула своим мыслям, не рассчитывая на другую реакцию. Поддерживая вцепившуюся в ее руку Марину, полностью раздавленную случившимся, подруги выбрались на свежий воздух. Не желая оставаться рядом с проклятым домом, они побрели от него прочь, куда их несли ноги.

Достав маленькое зеркальце, Анна подняла повязку, закрыв нижнюю половину лица, и пригладила непослушные волосы.

— Не оборачивайся, — прошептала она. — На балконе двое мужчин. Они следят за нами.

Вздрогнувшая Марина послушно склонила голову.

Только отойдя на достаточное расстояние и скрывшись за ближайшей дюной, Анна освободилась от объятий подруги и вскарабкалась по песчаному склону, ползя по стогу на животе. Приподнявшись на руках на самом верху, дава пристально всмотрелась в дым, исходящий из печной трубы дома Смотрительницы. Спустя считанные минуты его цвет изменился на темно-синий.

Съехав вниз, к ожидающей ее Марине, Анна резко выдохнула. Сжав кулаки, она сердито пнула ближайшую к ней торчащую из земли доску, тут же с хрустом сломавшуюся.

— Тварь! Теперь я точно знаю, что все наши письма были сожжены!

— Так значит… — проблеяла Марина, и побоялась закончить фразу.

Она закусила губу и с ужасом смотрела на охваченную яростью Анну.

— Отсрочки не будет, — прошипела дава, смачно сплюнула попавший в рот песок и вытерла губы рукавом.

Глава 2

Грациозно приподняв руку, смуглая девушка посмотрела против света на покачивающуюся над головой вывеску. Купающийся в солнечных лучах знак скрипки привлек ее внимание не случайно.

— Дрожание струн и бычьи рога укажут путь, — прошептала она, скользнув взглядом вдоль по улице.

Вскоре отыскался и второй ориентир. Забегаловка «У корриадора» подсказала направление движения, и сеньорита поспешила в узкий и темный переулок, начинающийся прямо перед заведением. Игнорируя чудесные ароматы жареного мяса и специй, она скользнула в тень и сбросила широкополую шляпу на спину. Головной убор прикрыл обнаженные лопатки, видневшиеся над верхним краем платья, и покачивался на них, удерживаемый лентой, обвивавшей тонкую шею.

Оказавшись в объятьях относительной прохлады, девушка обернулась и внимательно всмотрелась в пыльное марево оставленной позади улицы. Ее брови сдвинулись, создав вертикальную складку, пересекавшую нижнюю половину лба, а темные глаза зорко следили за проходящими мимо горожанами.

Не найдя подходящих кандидатов на роль преследователей, она углубилась в переулок, но ее пальцы все еще нервно вращали длинный мундштук, словно готовясь бросить его как метательный нож.

Специально ради посещения старого города девушка изменила привычке и сменила высокий каблук на плоский, лучше приспособленный к брусчатке. Впрочем, идти бесшумно не получалось: любой звук отражался между нависающими над головою стенами. Даже шуршание невесомого платья мгновенно выдавало ее присутствие.

Следуя неровной дуге переулка, сеньорита искала тайный знак, который был скрыт от непосвященных. Касаясь кончиками пальцев шероховатой стены и подмечая любую, в том числе самую незначительную деталь, она медленно продвигалась вперед, терпеливо выискивая конечную точку ее пути.

Ее шаги стихли, и она вслушалась в городской шум позади. Где-то неподалеку пронесся фиакр, и цоканье копыт ворвалось в гулкий полумрак, пробежав по нему призрачным эхом. Дыша через слегка приоткрытый рот, девушка огляделась и замерла, привлеченная малозаметным кованым символом ворона, размещенным над узкой дверью.

Приблизившись к невзрачному магазину, она секунду обдумывала, что делать дальше, еще раз посмотрела туда, откуда пришла, и ухватилась за массивное кольцо ручки.

Перешагнув высокий порог, и осторожно ступая по каменным плитам, она проникла во мрак помещения. Над головой, заставив ее вздрогнуть, зазвенел колокольчик.

— Чем могу…

Прекратив затачивать очин гусиного пера, привставший навстречу гостье пожилой продавец замер.

— Прошу, — он показал на винтовую лестницу в углу, освещенную масляным светильником. — Мы вас ждали.

Тихо поздоровавшись с ним, сеньорита шагнула на лестницу, и, придерживаясь за спираль перил, потихоньку спустилась вниз. Было бы особенно обидно свернуть здесь шею после всего, что с ней случилось в прошлом.

Таким образом, она очутилась в подвале. Из-за обращенных к югу окон в приямках мрак рассеивался, позволяя обходиться без свечей и светильников. Они выходили на южную сторону, противоположную переулку и сквозь них проливались потоки света, в которых мерцала пыльная взвесь.

Еще ступая по последним ступеням, девушка услышала гомон от множества женских голосов. Кто-то яростно спорил, доказывая свою правоту, кто-то сдержанно смеялся, и конечно, делился сплетнями разной степени свежести. Едва она попала в ближайшую полосу света, как подземелье погрузилось в тишину.

— Esa es ella? — спросил кто-то шепотом.

— Si, — последовал немедленный ответ.

— Аэрин, — поднялась ей навстречу Сара, — быстро нас нашла?

— Без проблем. Надеюсь, Мелисса не замучит Леру, пока мы совещаемся, — без особой уверенности отозвалась дава.

— Она все равно бы заблудилась, — с улыбкой заметила женщина, и с удивлением осмотрела наряд девушки. — Платье? Ты так редко их носишь.

Сара предложила ей место, которое приберегла для нее, и она разместилась поближе к импровизированной трибуне.

— Приходится меняться, чтобы сбить с толку преследователей. К тому же, сегодня исключительно жаркий день.

Они позволили собравшимся вернуться к своим разговорам, и продолжили беседу вполголоса:

— Мария уже здесь. Я ничего не смогла из нее вытянуть.

— Ей бы побольше храбрости, — вздохнула дава.

— А вот и она. Похоже, Наставница ждала тебя, чтобы начать.

Аэрин промолчала, и когда она повернулась к архидаве, то ее глаза злобно блеснули.

— Mas rapido. Empezar

Заняв свои места, давы обратили свои взгляды на Марию, поднявшуюся на трибуну.

— Я очень рада всех вас увидеть. Времени мало, поэтому начну без долгих вступлений. Новости следующие: если кто не знает, то Бриаты в очередной раз развязали войну с Независимыми Провинциями. В тоже время Вэд продолжил кампанию против Порта. Военные действия проходят вдали от нас, но могут сказаться на торговле. Блокада Каристоля не предвидится. Так что выбирайте суда под другими флагами.

Мария заглянула в записку, протянутую ей из первых рядов.

— Этот вопрос обсудим лично. Теперь, — и ее голос стал громче, — Круг уведомил нас об отправке к нам Сестер-изгнанниц. Их поселят в пригороде, на ткацкой мануфактуре. Там они будут в безопасности и под нашим присмотром. Их перевели в род Ларикс, так что имейте это в виду. Их возглавляет уважаемая мадам Клеменс Кувузье.

Наставница сделала паузу, прислушиваясь к тревожным перешептываниям.

— Не беспокойтесь, ваши мужчины с ними не встретятся.

В подвале прокатился смешок. Призвав всех к порядку, Мария приступила к самому сложному вопросу.

— Как вам всем известно, не так давно произошел конфликт, поставивший существование Вилонского Ковена под сомнение. Да, мы выжили. Это чудо, что никто серьезно не пострадал. И нам приходится скрываться. Каждая из вас в ответе за нашу безопасность. Прежней свободы уже не будет.

Аэрин почти телесно почувствовала раздражение от укола в свою сторону.

— Нашлись люди, разделяющие нашу ношу. Именно они спасли нас от мучительной смерти, — продолжала Наставница. — Нам нужно быть благодарными, и удерживаться от необдуманных поступков. Нам необходимо сплотиться, стать единым целым. Совместно с Каристолем будет разработан план действий, направленный на сохранение наших позиций и противодействие Собору. Клирики не должны вернуться в Вилон. Это наша основная цель.

Сара почувствовала, как подруга закипела от возмущения и положила ладонь на ее запястье.

— Вопросы?

Разумеется, вопросов было множество. Без особой надежды, Аэрин подняла руку, и конечно, Мария ее проигнорировала.

— Вполне ожидаемо, — проворчала дава, готовая взорваться.

— Дай ей время, — попросила Сара.

Рассерженная девушка сильно сомневалась, что Наставнице хватит смелости решить ее вопрос в присутствии Ковена. Казалось, Мария будет бесконечно обсуждать способы связи, хитрые уловки, непременную маскировку и прочие рутинные методы противодействия агентам. Кое-кто серьезно опасался их присутствия в городе, и они вполне могли привести Ковен в безлуние.

Присутствовавшая дава из рода Урбан перешагнула порог необузданного максимализма и не вмешивалась в разговор. Ряд моментов действительно требовал уточнения.

Когда спросили, как действовать в случае выявления враждебных наблюдателей, обнаруживших себя рядом с давой, последовал пространный ответ в стиле: постарайтесь затеряться в толпе и сообщить Ковену о преследовании. Вот и все, что они могли им предложить. Скрываться и прятаться.

И случилось так, что некоторые давы, заметившие Аэрин, упрямо тянувшую вверх уставшую руку, опустили свои. Многие начали обращаться к соседкам, прося обождать. Дело, наверное, было не только в противостоянии их Сестры с Кругом. Многим хотелось понять, как же она смогла вытерпеть пытки паноптикума и выжить в огне. Какими же знаниями она владела? К слову, никто не оглашал протест после ее самовольного повышения иерархического статуса Рода. Даже Мария.

Единственная рука указывала в своды. Откинувшись на спинку стула, Аэрин оказалась в потоке света и призывно помахала растопыренными пальцами, привлекая внимание. Ситуация могла бы быть комичной, если не учитывать повод, приведший ее сюда.

Мария сжала губы и жестом разрешила ей выступить. Аэрин показательно, не отказав себе в удовольствии демонстративно потрясти затекшей рукой, поднялась в потоке света, окутавшем ее золотым сиянием. Ощущая на себя взгляды со всех сторон, дава гордо вздернула подбородок.

— Будь сдержанной, — тихо вздохнула Сара, не надеясь на сознательность Сестры.

— Пусть меня обвинят в несвоевременном скандале, сепаратизме и подрыве порядка. Я готова к этому, — с вызовом, смотря в глаза Марии, гневно произнесла девушка. — Но я не могу не спросить, какие решения были приняты Вилонским Ковеном, после уведомления о смертельном проклятии, наложенном на меня Махаши из Рода Маболо?

В тишине была слышна жужжащая муха, бьющаяся о стекло.

— Ковен направил ноту протеста Кругу, и выразил свое сожаление, — выдала подготовленный ответ Мария.

В этот момент она показалась усталой, хоть и пыталась держать спину ровно. На ее плечи взвалили слишком большой груз. Это читалось по ее глазам и интонации.

— Что произойдет, если проклятие будет наложено повторно? Что если под угрозой гибели окажется любая другая дава, не согласная с Кругом?

«Или мы все одновременно!» — внезапно испугалась Аэрин. Эта мысль неожиданно посетила ее, словно удар молнии. Каристолю гораздо удобнее иметь слабый и прирученный Ковен Ланжи, чем сильный и независимый Вилонский Ковен.

— Твой случай уникален и повторение ситуации маловероятно.

Аэрин кивнула.

— Есть ли среди нас те, кто может противостоять угрозе, если Каристоль решит направить к нам ликвидатора?

Крайне неприятный и совершенный в своем неудобстве вопрос заставил Наставницу выбрать более изощренный способ уйти от ответа.

— Мы не раскрываем имена владеющих Карном.

— Спасибо, у меня все.

Не сказать, что она ожидала чего-то большего, однако ее надежда теплилась до последнего.

— Благодарю, — выдала Мария, и осмотрела притихшую аудиторию. — Обострять отношения с Каристолем в настоящее время неуместно. Нам необходимо искать точки соприкосновения и выстраивать дипломатический диалог. Никто не хочет противостояния.

Несколько дав с ней тут же согласились. Всегда удобно иметь группу поддержки.

— Теперь из меня попытаются сделать изгоя, — грустно улыбнулась дава.

Сара не нашла, что ей возразить.

Багровый гнет лихорадки давил на измученное тело и рассудок, не позволяя им обрести свободу. Каждый вдох давался с трудом, и неспокойные сны превратились в сводящие с ума кошмары, наполненные резкими криками ужаса. Мрачные картины представали перед больной чередой хаотичных видений, и каждая их них впивалась в сознание раскаленным клеймом, оставляя после себя болезненное напоминание.

Чем дольше продолжался этот кошмар, тем крепче становилась уверенность, что ей придется блуждать в объятых пламенем чертогах разума до самой смерти. Казалось, этому не будет конца, и ей то и дело мерещилось горячее дыхание ягуара, приблизившемуся к ее затылку так близко, что слюна с верхних клыков раскрытой пасти капала ей на ключицу. Она знала, что король джунглей придет за ней, когда придет ее время, и заберет с собой. Туда, где нет рассветов и закатов, — во тьму под корнями деревьев, в вечную тень, откуда нет возврата, и лишь ее кости останутся в этом мире.

Тяжелое дыхание над ухом прервалось от ласкового, словно рука матери, едва заметного дуновения, пригладившего ее волосы. Густой сумрак отступил на мгновение, явив за собой проблеск чего-то нового, но в то же время смутно знакомого. Нечто манило ее к себе и, повинуясь чувствам, Тапива мысленно потянулась к этому проблеску.

Где-то на краю гибнущего сознания, она обнаружила непроглядную, как безлунную ночь, холодную стену тьмы. Она не была монолитной или однородной. Множество дымных столбов преграждали путь и обзор, то ли подобно гибким лианам свисая сверху, то ли устремляясь в невидимую высь как мангровые заросли. Ожившая тень недружелюбно колыхалась, однако девушка чувствовала силу, скрывающуюся за ней. Стремясь к ней, она как будто проталкивалась сквозь джунгли со связанными за спиной руками. Мрак был не уступчив и упруго отталкивал ее назад.

Каждый шаг был маленькой победой. Да и был ли этот шаг, если ног не было видно? Все что понимала Тапива — она продвигается вперед. Медленно и упорно, девушка двигалась в неизвестность.

Холодные струи пота струились по ее телу, но она их не видела. Испарина покрыла ее темный лоб, но она ее не чувствовала. Вот бы только увидеть сокрытое! Кошмар сменился иным состоянием. Наверное, это холодные стебли мрака отрезали от него, позволив ей сосредоточиться.

И вот, впереди мелькнул еще один проблеск. Так бывает, когда луна нашла брешь в плотном пологе ветвей и обрадовала глаза своим сиянием. Однако этот свет был иным: темно-фиолетовый луч разрезал тьму снизу вверх и тут же погас. Затем, напоминая вспышку молнии на горизонте, он беззвучно отразился где-то за полем зрения, показав глубину косматой тьмы.

Стремясь к источнику света, еще заслоненному колыхающимися тенями, Тапива боролась с ними, толкалась и уворачивалась от ответного удара. На какое-то время она увязла в липком месиве, похожем на болотную жижу. Новая вспышка придала ей сил, и черные липкие пальцы топи, утягивающие в безлуние, отпустили ее. Воспользовавшись этим обстоятельством, она продолжила борьбу с удвоенным упорством.

Ее труды принесли свои плоды. Последние, самые толстые и дымные смерчи сомкнули ряды, но она протиснулась меж ними, рискуя быть раздавленной. Тьма расступилась и Тапива оказалась окутана фиолетовым сиянием, исходящим от Черного Древа, раскинувшего над ней крону, теряющуюся в бесконечности. Равномерная и успокаивающая пульсация поднималась от корней, пробегала по стволу и ветвям, расходясь во все стороны и исчезая. То был могучий поток жизни, и она была его частью. Фиолетовый свет пронизывал ее насквозь, заряжая несравненной мощью. Он звал ее к себе, и девушка слышала этот зов.

На миг все ощущения притупились, позволив приятному зуду пробежать по напряженным мышцам и даровать телу несравненную легкость, а сознанию проницательную ясность. Она погрузилась в свет, наполнилась им и сбросила с себя оковы притяжения, устремившись к кроне Древа. Тапива наслаждалась моментом, и рассмеялась бы, если бы могла.

Обернувшись туда, откуда она пришла, девушка похолодела от недоброго предчувствия. Во мраке позади нее горели два хищных глаза. Они моргнули и сдвинулись в сторону, будто бы зверь потерял к ней интерес и отвернулся. Тьма мгновенно поглотила его без остатка.

Сияние исчезло, тут же прервав сон и вернув ее в подлунный мир.

— Очнулась, — прошептал испуганный миссионер.

С удивлением он всмотрелся в ее улыбающееся лицо. Признаки болезни стремительно покидали лежащую перед ним.

Брат Браун опустил глаза за сжатый кулачок девушки. Он мог поклясться, что совсем недавно между ее пальцами мелькал фиолетовый огонек. Ему подумалось, что какое-то насекомое забралось туда, но как объяснить столь яркий свет?

Какое-то движение привлекло его взгляд, и он вздрогнул от ужаса, шепотом торопливо читая молитву и притронувшись к Лику на шее.

Горящая свеча освещала ложе, на котором разместили больную. Все предметы отбрасывали обыкновенные, трепещущие силуэты на стены и потолок, но тьма позади постели имела необычную, двойную тень. И миссионер не мог понять, отчего одна из теней остается на одном и том же месте, словно игнорируя направленный на нее свет.

Подняв свечу свободной рукой, Брат Браун поднял ее вверх, и тень ушла с места, будто отпрыгнув в ночь за окном.

— О, лики! — вырвалось у него.

Тапива спрятала деревянную бусину, которую непроизвольно достала и ощутила себя полностью здоровой. Лихорадка покинула тело, оставив ей в наследие легкий голод.

Миссионер же ничего не сказал ей, но на утро, выйдя из дома, он нашел свежие следы ягуара, четко отпечатавшиеся в придорожной грязи, и долго стоял над ними, пытаясь понять, что же происходило этой ночью.

Просторная гавань вытянулась вглубь города, вонзившись в него, словно клинок. В наиболее глубокой ее части швартовались линейные корабли всех рангов, фрегаты, бриги и шлюпы. По соседству расположились торговые галеоны. Ближе к руслу реки бросали якоря барки, бригантины, шнявы и шхуны. Особняком, подчеркивая высокий класс и значимость, вдоль берега вытянулись клиперы, чьи мачты взлетали в небеса. Суда малого тоннажа довольствовались мелководьем. Человек в пальто и шляпе потратил некоторое время, рассматривая колыхающийся лес голого рангоута и такелажа. В основном, здесь покачивались на темно-синих волнах баркасы и швертботы, но были и крупные морские яхты. Они выделялись своими плавными обводами корпуса, плоским ютом и центральной надстройкой палубы особой формы.

Затем, обнаружив среди множества кичливых названий золотые буквы «ИМПЕРАТРИЦА», и красный флажок на флагштоке грот-мачты, он спустился на досочный настил и, миновав сторожей, признавших в нем Барина, прогулялся по пирсу. Здесь пахло близким морем и водорослями, а чайки то и дело мелькали над головой, отбрасывая стремительно проносящиеся тени на пенные волны.

У сходней, отражающихся в черном лакированном борте, стоял еще один сторож в ливрее.

Это был один из охранников уважаемого господина, представляющегося не иначе как купцом Шелкопрядовым. Он и вправду любил блестящие ткани и золотое шитье. Когда-то ему удалось выиграть в карты и эту морскую красавицу, ставшую плавучим домом, и кое-какие средства. В отличие от многих картежников, тут же спускающих выигрыш на кутеж или теряющих абсолютно все в следующей партии, хозяин судна предпочитал вкладывать деньги в торговлю. Был ли он ловким на руку шулером? Скорее всего. С ним можно было иметь дело, но с оглядкой.

— Доброго дня. Прошу на борт, — поприветствовал его охранник.

— Благодарствую. Как дочка?

— Вашими молитвами, — отозвался тот.

Спустившись в каюту, Барин сбросил и откинул в сторону шляпу.

— Хорошие деньки, когда нет дождя, — заметил хозяин судна, глядя в окно.

И зевнул, как это делают пресытившиеся однотонной жизнью.

Не торопясь начинать тот разговор, ради которого визитер оказался здесь, он стянул пальто с плеч и скинул его на софу, покрытую разноцветными атласными подушками, оставшись в бриатской рубашке.

— Судя по твоему тону, тебе смертельно скучно.

— Именно! Порадуешь чем?

Владелец яхты сел на стол и налил себе игристого вина.

— Будешь?

— Пока воздержусь.

— В Ведомостях одни свадьбы да война. Хоть бы дуэль случилась, или, скажем, пожар, — протянул собеседник и опрокинул в себя содержимое бокала.

Они встали напротив друг друга.

— Ну, за встречу!

Обнявшись, мужчины смотрели друг на друга мгновение.

— Признавайся, принес новые сведения? Мне пора готовить очередную махинацию на бирже? Чую свежий ветер!

— Вести есть и вполне новые, — ухмыльнулся Барин. — И ветер переменился.

— О! — воскликнул Шелкопрядов, и повторил, подняв к потолку указательный палец с крупным золотым перстнем, — О!

— С чего начать…? — начал подбирать слова Барин, наслаждаясь нетерпением… друга.

Если его нельзя так назвать, то тогда кем? В его деле любые привязанности опасны. Любой может подставить, попытавшись в последний момент схватить капризную удачу за хвост.

Шелкопрядов хитро прищурился. Ему нравилась эта игра. Он сам был в ней великим мастером. Расскажи ему все сразу, выложи, как на духу, и он разочаруется в крайность. Хорошую историю надо подавать красиво, в трех переменах роскошных блюд. А прежде готовить часа по три, дабы от запахов стряпни голова кругом пошла, а у гостей случился голодный обморок. А после, замариновав их до крайности, чтобы от нетерпения покраснели лица, выдать им по ложке бульона постного, приведя в чувство. И лишь затем внести первое с пылу-жару.

— Недавно получил я письмо со странной печатью. Вот, взгляни, — нарочно скучающим голосом сообщил Барин.

— Голубчик, — причмокнул Шелкопрядов, проглотив наживку так, что крючок из-под жабр выглянул наружу блестящим зазубренным острием. — Давай все сюда немедля!

Письмо было представлено и немедленно изучено. Откинувшись на подушки, и разглядев конверт со всех сторон, хозяин сделал предположение:

— Давы?

— Они самые.

— Интрига! — оскалился тот.

Лицо гостя по-прежнему было непроницаемым, однако глаза его улыбались. Он буквально чувствовал, как пойманная рыба натягивает удило, как передается в пальцы вибрация ее сильного хвоста.

— Понимаю, о чем ты сейчас размышляешь. Но нет. Не в этот раз. Думаю, пойду я на встречу, уж больно странно. О таком Роде я не слышал. Быть может, удастся поквитаться. И вот, встречаюсь я на бульваре, в заведении мадам Д`Жави с гадалкой. Кожей смуглая, но говорит без акцента. Украшения иностранные. Муж в карете снаружи ожидает.

Барин щелкнул ногтем по краю пустого бокала, и хрустальный звон наполнил каюту. Шелкопрядов развел руками, ничего не понимая и требуя продолжения. Рыбак терпеливо подтягивает к себе будущий улов, ослабляя снасть каждый раз, когда появляется сопротивление.

— Карты Гимо она перетасовала и предлагает сделку. Оплата щедрая каждому участнику. Их я назову ей при следующей встрече в этот четверг.

— Так совсем скоро!

— И я о том помню. Подобрать кое-кого мне уже удалось, но вот в чем суть. Если согласишься, как сделал я, то обратного пути не будет.

— Уйти на дно или наполнить трюм золотом?

— Поэтому я здесь, морской волк.

Он знал, что только одно любопытство будет жечь Шелкопрядова. Он день и ночь будет метаться по палубе, пока не согласится на предложение.

— Так тебе нужна помощь? — раскрыл друг его карты.

— Твоя помощь. В этом деле нужен проверенный человек. Такого дерзкого ограбления никто ранее не совершал.

— Якорь мне в печень! — расхохотался шулер, и вдруг нахмурился. — С ведьмами шутки плохи.

— Кому как не мне об этом знать? — меланхоличным голосом спросил Барин. — Они взяли у меня волосы.

Шелкопрядов запустил пальцы обеих рук в свою кучерявую шевелюру и зачесал ее назад.

— Да, брат, дела… — протянул он, — ты помнишь, как мы встретились? Я же обчистил твои карманы, а потом ты смог вытянуть все обратно. Эх, столько лун миновало…

Рыба пыталась сорваться, меняя направления и порываясь уйти на глубину. Он зашагал по каюте, и в какой-то момент схватил бутылку и испил из горлышка. Вытря губы рукавом, молодцевато, с чувством, как гусар после боя, Шелкопрядов вздохнул, выдыхаясь:

— То, что ты предлагаешь… это не просто большой риск! Знаешь, как расправляются давы с неугодными? Будь уверен, они сбросят нас в кипяток, или заразят какой-нибудь дрянью. И ты будешь медленно терять человеческий облик, превращаясь в дерево.

Их взгляды встретились.

— Да, я бы рад тебе помочь. Виктор, мне смеялись в лицо, когда я учил тебя играть в карты и шарить по карманам. Ты был неуклюжий как медведь. Я понимаю, почему ты все поставил на кон. Мне есть что терять.

— Сто тысяч каждому, — подсекая, сообщил Виктор. — Сверх этого премия, которая мне не известна.

Шелкопрядов секунд пять молчал, сопоставляя цифры в своей голове.

— Дорогой мой Арно! Тебе удалось остановить мое падение. Я этого никогда не забуду.

Первые перья для новых крыльев были сотканы из шелка.

— Да тьма с тобой! Что так может стоить? Уж не собрался ли Ковен похитить корону?

— Ты догадался, — с теплотой в голосе подтвердил Барин, — заказ от Ковена. И если ты согласишься, то не сможешь уплыть куда глаза глядят. Не в этот раз.

Рыба беспомощно трепыхалась в сачке, и ее сопротивление с каждой секундой ослабевало.

— Тебе нужны самые отчаянные и ловкие на руку.

Он потер подбородок и резко опустил ее, хлопнув ладонь по столу.

— Соблазн слишком велик! Кого грабим?

На дубовую столешницу легла последняя карта, и в это же время тоненький озорной луч солнца воспользовался подувшим сквозняком и проник в щель между двумя шторами. Попав в большой мистический шар на подставке, он осветил лица девушек, склонившихся над раскладом Гимо, и тут же бесследно исчез. Комната погрузилась в полумрак, и только множество свечей, расставленных то здесь, то там, отгоняли темноту.

— Это знак! — прошептала посетительница и закусила губу от нетерпения. — Что там?

Гадалка провела пальцами по лежащим картам.

— Что нам расскажет Белая Луна… Ты на распутье. У тебя есть выбор, по какому пути пойти. Я вижу, от кого зависит твоя судьба.

Ухоженный ноготь скользнул по изображению закованного в латы рыцаря на горячем скакуне, при копье и щите.

— Он благородного происхождения. Тот, что запал тебе в сердце, — лукаво подмигнув, сообщила дава.

Посетительница прижала ладошку к губам и на миг отвлеклась, вспомнив того, о ком пошла речь.

— Я ему нравлюсь?

Гадалка потянулась за еще одной картой, которую пронесла «рубашкой» кверху от колоды до расклада и ловко перевернула в последний момент, сохраняя интригу.

— Стрела? — нахмурилась посетительница.

Пришлось тянуть еще одну карту. Ей оказалась «натянутый лук».

— Он в поиске. Не отчаивайся, — поспешно успокоила дава разочарованную девицу. — Иногда они не в упор не видят своего счастья.

Вернув ей надежду, Аэрин уложила к дополнительным двум картам третью, составив «башню» под изображением рыцаря. Совместно сложенные они явили более понятную картину. Дава хитро улыбнулась. Ох уж эта согнутая в локте мускулистая рука!

— Все гораздо лучше… Он делает вид, что не замечает тебя. Гарцует перед тобой, пока ты исходишь на пену от ревности и терзаешься подозрениями. Не изводи себя.

— Ах, он подлец! — больше с восхищением, чем со злобой, вскрикнула девушка.

Она быстро отсчитала монеты, вскочила, и сердито застучала каблучками, торопливо спускаясь по лестнице.

Аэрин отдернула одну штору и с улыбкой проследила за удаляющейся девицей.

— А я бы еще погадала, когда будет первенец…

Она заперла дверь и собрала монеты. Ей было приятно узнавать о благополучном завершении поисков и душевных метаний, однако, скорее всего, у Аэрин станет одной клиенткой меньше. То был естественный ход вещей, и, казалось, грустить было не над чем, но собственная загадочная судьба была ей неизвестна. Встретит ли она сама кого-нибудь, пока молода? Ни одна дава не могла узнать свое будущее, и от осознания непреодолимой преграды хотелось расплакаться.

В дверь постучали, и мгновенно позабывшая о своих рассуждениях девушка метнулась к списку и проверила время по часам. Кто-то пришел к ней без записи и это пугало. Поспешно схватив и удерживая длинный мундштук за спиной, Аэрин отперла замок.

На темной лестнице замерла незнакомка, скрывающая лицо под длинной вуалью, ниспадающей на плечи и спину. Черный элегантный костюм наездницы сидел на ее фигуре идеально, и, начиная с выбора ткани, и заканчивая мельчайшими деталями, например, приколотой брошке, говорил о наличие вкуса. Вуаль была накинута поспешно и в последний момент, выдавая желание дамы нанести визит гадалке инкогнито.

Она жестом попросила войти.

С первых секунд Аэрин распознала знакомый аромат духов, настороживший ее больше прежнего.

— Чем могу помочь? — настороженно уточнила дава, отступая на шаг.

В конечно счете, если за ней прислали убийцу, то бежать особо некуда. В небольшой каморке с единственным круглым окном невозможно спрятаться, а ненадежная дверь не предназначена для длительной осады.

Вместо ответа женщина указала на колоду.

— Входите, — гостеприимно впуская ее в комнату, Аэрин, тем не менее, не спускала с незнакомки взгляда.

Заняв свое место у столика, и собираясь определить, кто перед ней, Аэрин виртуозно перетасовала карты Гимо, зажав мундштук между колен. Поскольку в полной колоде до разделения на две Луны — подлую Черную и благородную Белую, было 190 карт, то для удобства их делили на три, а то и на четыре пачки и перемешивали отдельно, прежде чем сложить воедино. Не разделяя колоду и не раздумывая, дава бросила на стол три случайные карты. Мельком взглянув на свой выбор, она подняла взгляд на незнакомку. Пора понять, зачем она пришла. На стол легли новые карты. Ну конечно, причина совсем другая…

— Белая или черная? — спокойным профессиональным тоном спросила дава.

Ее пальцы сомнулись в две окружности, — таков был ответ. Обе Луны.

Аэрин собрала карты и привычно перемешала. Затем положила полную колоду перед незнакомкой и выразительно посмотрела на нее. Продолжая хранить молчание, та сдвинула часть, указав как ее делить. Выбор сделан. В тишине зашелестели раскладываемые по столику карты: ценная находка, чайка, зеленое яблоко, благородное дело, золотая чаша, меч правосудия, дикий огонь, стая воронов, важные письма, веццианская маска, боевой конь, молния, раскидистый дуб… Аэрин поморщилась. Ни ответной любви, ни даже симпатий, и на горизонте абсолютно пусто. Самое время готовить любовное зелье. Не известно, чем именно занимается незнакомка, но, похоже, что не рукоделием, а военным ремеслом. Колода выдала расклад, больше соответствующий мужчине, чем женщине. Как она ни пыталась найти во всем этом какой-то смысл, ничего не получалось.

Посетительница указала на карты. Ей было нтересно, что гадалка увидела в этом раскладе. Аэрин наклонила голову набок и прищурилась, разглядывая собеседницу.

— Вас ждут великие свершения, Сестра.

Произнеся это, она бросила на столик колоду, и красиво упавшие карты накрыли расклад. Незнакомка встала и Аэрин поднялась вслед за ней.

Посетительница учтиво поклонилась.

— Из какого ты Ковена, и зачем пришла на самом деле?

Дава отвела взгляд, нервно вращая мундштук в длинных пальцах. Ответа не последовало.

— Ты изгнанница? — предположила Аэрин, уверенная в своей правоте.

И вновь молчание.

Незнакомка развернулась и вышла, без стука прикрыв дверь. Несколько секунд дава задумчиво смотрела на дверную ручку, а потом прильнула к окну. К ее удивлению, ни через минуту, ни спустя пять дава не появилась в ее поле зрения.

Выйдя на лестницу, Аэрин перегнулась через поручень и заглянула под марши, но и здесь никого не было. Куда она делась? Вернувшись в комнату, Аэрин распахнула шторы и задула свечи, наполнившие помещение мистическим дымом.

Кем бы она не являлась, но нападать не стала, — сделала вывод девушка.

Напрашивался вопрос о том, как же легко ее найти? Вот на столько, что дава, не принадлежавшая к местному ковену, чужестранка, стучится к тебе в съемную каморку, куда обычно приходят по записи? А если бы это была ликвидатор Круга? Тогда что?

Аэрин задрожала и обхватила ладонями предплечья, пытаясь неосознанно защититься.

— Мелисса! — охнула она, внезапно подумав о сестре, и кинулась к лестнице.

Безучастный ветер сдувал с дюнных вершин пыльные шлейфы и трепал волосы и одежду двух девушек, мнущихся перед входом в свой дом. После проведенной бессонной ночи прятаться внутри него не было ни малейшего желания.

— Я знаю, что надо делать, — медленно проговорила одна из них.

Вторая взяла паузу, надеясь услышать продолжение.

— Мне нужна лопата, — не объясняя свой замысел, Анна закинула орудие труда на плечо и посмотрела на подругу.

— Идешь со мной? — требовательно спросила она.

Марина нерешительно отвела взгляд.

— Давай, хотя бы не сегодня?

— Ты не поняла. Я не собираюсь разгребать заносы. Есть более важное дело.

Травница вздохнула.

— Далеко идти? Я хотела сходить…

— К берегу, — перебила Анна. — Послушай, сидя на камнях, ты ничего не изменишь.

Дава не стала дожидаться, пока подруга найдет в себе силы для борьбы и направилась к ближайшему опуску. Каждая секунда была на вес золота. Конечно, можно заниматься чем обычно, а затем снова вздрагивать от каждого скрипа в ночи. Анна разозлилась на Марину, не желающую что-то менять в своей жизни и продолжающую вариться в жалости к самой себе.

— Да и тьма с тобой, — девушка сплюнула хрустящий на зубах песок.

Не то что бы дава передумала спасать подругу. Разумеется, ее планы остались прежними, но внутри все сжималось от негодования. Как можно с таким равнодушием относиться к собственной судьбе? Или она ждет и надеется, что Смотрительница изменит решение? Ха! Не раньше, чем истечет срок ссылки Марины. И даже отбывание наказания, как показал сегодняшний разговор, не дает никаких гарантий свободы.

Неужели ей все равно? Или же она сломалась?

Анна не оборачивалась, но все-таки с надеждой вслушивалась в завывания ветра, надеясь услышать торопливые шаги за спиной и знакомый обиженный голос, просящий подождать. Увы, ничего подобного не случилось.

Съехав по крутому склону, Анна сориентировалась и по-мужски широко зашагала по направлению к краю деревни. Благодаря познаниям матери, им удалось утаить от Каристоля столь мощный Каф, что в случае обнаружения, его бы непременно предали огню. Подозревала ли о существовании оружия Смотрительница? Очень маловероятно. Ее знания были весьма ограничены, а чтобы предположить, чем могла обладать Анна, что ей досталось по наследству, необходимо прочесть не одну дюжину книг. Библиотеки здесь, конечно же, не было. Так откуда Смотрительница узнала бы о Каф, способном перемещаться самостоятельно? Следовать за давой на удалении, будто на привязи? Род, к которому принадлежала Анна, обладал множеством секретов, недоступных никому более. Этот факт, без сомнения, и послужил основной причиной, почему они оказались здесь, вдали не только от Каристоля, а от деревьев вообще.

Могла ли прежняя Смотрительница предупредить преемницу о существовании тайного Каф? Наверняка имелись инструкции, предписывающие постоянный поиск неразрешенной к использованию древесины. Опять же, надо знать, где искать. Ни один обыск ни на одном из этапов по пути следования осужденных дав, не принес результатов. Не имея поводов для беспокойства, Смотрительница и не принимала в расчет угрозу прямого противостояния. Для нее Анна была молодой и гордой выскочкой, которую следовало поставить на место. Ее беззащитность была очевидной для любого неискушенного взгляда.

— Тварь! — прошипела дава и вспышка ярости затмила окружающий мир.

«Неужели она думала, что я ничего не замечу?» — эта мысль крутилась у нее в голове, не давая покоя.

Письмо запомнилось ей так, как будто оно до сих пор было перед ее глазами.

Отогнав видение, Анна втыкала лопату в дюну, опираясь не нее и взбираясь по крутому склону. Оказавшись на вершине, дава осмотрелась, выискивая ориентиры в постоянно меняющейся картине окрестностей. Ей не потребовалось много времени на поиски. Время от времени она навещала сакральное место и помнила, куда надо идти.

Продолжив путь, девушка подняла платок, защитив лицо от ветра, но ее глаза, блестящие над неровным краем, горели внутренним пламенем. Куда подевались сомнения? Где былая неуверенность? Перед ней было решение всех проблем. Видят Луны, настал тот день, когда приходится прибегать к крайнему средству. Она могла бы остановиться прямо сейчас, смириться с судьбой, с несправедливостью и жестокостью обличенных властью. Увы, уповать на милосердие и мудрость венценосных не приходится. Каристоль начнет задумываться о реформах только когда столица захлебнется в протестах, и пламя пожаров взметнется выше дворцовых крыш. Махаши сложит полномочия не раньше, чем остро заточенные вилы упрутся ее живот.

В этих стылых и безжизненных землях сурового края люди быстро грубеют телом и душой, забывая о нежности и любви. Благодаря усилиям матери Анне удалось избежать превращения в волка-одиночку, но изменения все-таки произошли. Незримо меняя ее изо дня в день, неприветливый северный берег закалил характер молодой давы.

Здесь! Анна воткнула лопату и принялась за работу. Отбрасываемый ею песок неохотно оседал, и некоторое время летел по ветру, прежде чем с шорохом осыпаться на землю. Поднятая пыль оседала на нее, но она игнорировала ее, ожесточенно втыкая лопату, словно добивая врага, лежащего пред ней.

Еще была возможность отказаться от плана, но она зашла слишком далеко, чтобы отступать. Никто не проявит к ней сострадания. Не войдет в положение. Не согласится с ее позицией. Ей скажут столько же раз, сколько удастся спросить — ты сама во всем виновата. Ты не пошла законным путем. Но слово закона пустой звук для тех, кто обладает всей полнотой власти и богатством. Им нет дела до блага общества. Им нет дела до справедливости. Их интересует лишь сохранность своего статуса, и возможность творить все что вздумается. Даже если Круг решит сместить Махаши, сколько времени пройдет перед тем, как новый председатель разберется в произошедшем? Да и не узнает он об этом, пока на местах сидят Смотрительницы, упивающиеся мелким, но абсолютным влиянием.

Долгожданный стук заставил ее замереть. Утерев рукавом пот со лба, Анна отбросила инструмент и, упав на колени, стала разгребать песок руками. Очень скоро на свет появилась старая широкая половица, на которой осталась свежая отметина от удара. Еще одна, добавившаяся к нескольким другим — и последняя. Приподняв доску, дава схватила края видневшейся парусины и, упираясь ногами и выгибая спину, вытянула спрятанное в земле сокровище.

Стряхнув вездесущий песок, она развернула сверток, и на солнце показались полированный дуб длинной изогнутой рукояти, матовый кованый каркас, защищающий наполненный мутной жидкостью сосуд, и потрепанное кожаное седло. Анна прикоснулась к Жасси, с трогательной заботой погладила древесину и сердито смахнула набежавшие слезы.

— Спасибо мам, спасибо за все, — прошептали ее губы.

Внутри сосуда зародилось жемчужное сияние, и это не была игра солнечного луча. Запустив руки в глубину свертка, дава извлекла два широких пояса, прошитых нитью и украшенных резными деталями. Не теряя ни минуты, Анна накинула на талию один из них и блаженно задрала голову, почувствовав отозвавшийся Каф. Кольцо призрачного света опоясало ее и прерывалось только там, где были прижаты ладони девушки.

«Время не ждет» — напомнила она сама себе.

В любом деле есть ключевая фигура, без которой невозможно добиться цели. И если нужный тебе человек находится во враждебном лагере, то задача значительно усложняется. Конечно, Виктор или Арно не переходили дорогу одному весьма влиятельному господину, известного большинству горожан под именем Александра Петровича Наевского. В районах трущоб и Девятипалово его называли иначе — Цирюльником.

Что можно сказать о том, кто своими руками обрил прежних тузов? Он запустил руки в теневой Петр и смог удачно стравить прежних весьма влиятельных и уважаемых людей между собой. В прямом противостоянии у него не было шансов. Именно в этом и раскрылся преступный гений. Умело используя потаенную вражду, нажимая на старые раны, массируя больные мозоли и расшатывая ноющий зуб, он добился новой войны. Тираны редко приходят тихой поступью. В этот раз было также.

Собираясь сесть на черный трон, он не собирался оставлять позади себя тех, кто может отомстить. Когда к нему привели оставшихся в живых владельцев сомнительных заведений и главарей уличных банд, Цирюльник собственноручно перерезал каждому из них глотку. Затем он посадил на освободившиеся места преданных приближенных и с тех пор ревностно следил за появлением способных бросить ему вызов. При свете дня его знали как мецената, коллекционера и рантье. С наступлением ночи он превращался в бездушного изверга.

Виктор и Арно были ему неинтересны. Мелкие мошенники и проходимцы не угрожали могущественной нелегальной империи, контролирующей поставки опиума. Что могут они против нескончаемого потока окровавленного золота? И понимая расклад, друзья были бы слишком самонадеянными, если бы искали встречи с взломщиком на территории Александра Петровича.

Медвежатник работал на теневого короля, выкрадывая определенные вещи, имевшие коллекционную ценность или опустошая сейфы. Цирюльник ничем не гнушался. Послужной список взломщика был достаточно длинным, а он сам никогда не попадался.

— Как думаешь, согласится? — озираясь по сторонам, спросил Арно.

Виктор достал из внутреннего кармана часы на цепочке. Послышался тихий металлический скрип.

— У него есть только один способ отойти от дел. Не сомневаюсь, ему удалось кое-что припрятать. Так бывает, когда человек держит в руках ассигнации.

— Видимо, не так много, если до сих пор ломает сталь.

— С такими деньгами он растворится в воздухе. Другому нет смысла предлагать.

— Да, это надо уметь.

Они остановились возле неприметного склада и, не сговариваясь, оглянулись на дорогу через полураскрытые ворота, откуда они пришли.

Тем временем, внутри лабаза кипела бурная деятельность. В темном помещении трудилось двое. Тот, что был значительно старше, руководил работой. Второй был подмастерьем, учеником известного в воровском мире взломщика. Юнец частенько уходил выполнять мелкие поручения, исчезая во мраке — освещение было скудным. Прямоугольные стекла оконных переплетов были закрашены краской цвета охры и покрылись темно-серой пылью. Единственный источник света представлял собой одну масляную лампу внутри металлического конуса. Углы и тени под верстаками и стеллажами тонули во тьме и только теряющий форму, деформированный корпус его величества сейфа, сиял в луче славы.

Когда в поле зрения взломщика появилось две фигуры, он вытер руки тряпкой и сел на сейф, опершись ладонями о колени.

— Помнится, я запирал дверь.

— Действительно? — удивился Арно, покосившись на Виктора.

— Не помню такого, — покачал головой Барин.

Медвежатник ухмыльнулся.

— С чем пришли?

— Есть у нас предложение для тебя, Гаврила.

Он нахмурился, а из темноты послышались странные звуки: кто-то возился у стеллажа.

— Твой помощник? — уточнил Виктор, глядя в темный угол.

— Готовлю смену.

Друзья переглянулись.

— Не переживайте. Ему еще далеко до меня.

— Вопрос серьезный. Ты в нем уверен?

Они смотрели на Гаврилу, пока тот не стукнул кулаком по столу.

— Иван, выйди!

— Итак, — дождавшись, когда закроется дверь за обиженным юнцом, выступил Виктор, — возникла необходимость. Нужно вскрыть сейф. Оплата сто тысяч.

Медвежатник скрестил на груди руки и задумался.

— Мне нужны подробности.

— Мы все расскажем, если согласишься. Учти, потом отказаться не получится.

— Ясно, значит все хуже, чем я думал.

Он подумал с минуту, глядя на бледное бесчувственное лицо Виктора. Арно, с нетерпением ожидающий ответа, переминался с ноги на ногу и подкручивал усы. Его брови выгнулись мостиками и никак не желали опускаться.

— Сто десять.

— Сто. Это и так громадная сумма. Торг не уместен.

Поняв, что спорить нет смысла, взломщик уступил.

— Будь по-вашему. Я в деле.

Друзья выдохнули от облегчения.

— Где наша цель?

— В резиденции Виру.

Глаза медвежатника потускнели.

— Знал бы, отказался.

Снаружи раздался шум, и мужчины выглянули наружу. Они не сильно удивились, найдя на земле перед дверью испуганного Ивана.

— Подслушивал, — мгновенно раскрыл преступление взломщик.

Он оглянулся на молчащих Виктора и Арно.

— Теперь у нас два взломщика, — равнодушно решил Виктор, и протянул карточку с адресом. — Встречаемся здесь.

Украшенный свежими цветами фиакр остановился перед входом в привлекательный особняк. Из экипажа выпрыгнула девушка, и розовое платье, изящно подчеркивающее осиную талию сеньориты, прижалось к ее коленям множеством слоев самой легкой и тонкой ткани, которую можно было найти в Вилоне. Наряд дерзко балансировал на грани приличия, привлекая к себе внимание, и бросал открытый вызов сторонникам Купола, мечтающим о возвращении строгих правил внешнего вида.

Обмахиваясь белоснежной широкополой шляпой, за ленту которой был заткнут мундштук, девушка лучезарно улыбнулась и кокетливо помахала возничему на прощание, прежде чем впорхнуть в открытые двери.

Оказавшись в тени и прохладе, резко контрастирующей с душным пеклом улицы, девушка облегченно выдохнула. Подмигнув слуге, она застучала каблучками по направлению к уютной гостиной, где ее дожидались подруги.

— А вот и она! — обрадовалась Лера, захлопав в ладоши, и полезла обниматься.

Впрочем, ее опередила Мелисса, повиснув на руках сестры.

— Моя родная, ты хорошо себя вела?

Девочка задумчиво посмотрела на потолок, и прикусила губу. Аэрин с сомнением покосилась на Валерию, скрестившую на груди руки.

— Ну? — требовательно спросила дава.

— Не очень, — призналась Мелисса, и театрально вздохнула, ни капельки не раскаиваясь.

— Поиграй, пока мы поговорим с тетей Лерой, ладно?

Девочка комично кивнула и выбежала в коридор. Аэрин проводила ее взглядом, не переставая улыбаться.

— Иногда мне хочется вот также, бросить все, и попрыгать в прибое!

Собеседница вздохнула.

— Сара сейчас придет. Располагайся.

— Надеюсь, я не сильно обременяю тебя?

Аэрин наклонила голову в сторону коридора, откуда спустя мгновение донесся звон от чего-то металлического, упавшего на каменный пол. Девушки одновременно повернули на шум головы, прислушиваясь к происходящему.

— Даже не знаю, — иронично протянула Лера. — Ты же заберешь ее сегодня?

В ее голосе читалась надежда.

— Я думала оставить ее еще на неделю — другую. Вы хорошо ладите, — продолжая смотреть в коридор, заметила дава, безуспешно пытаясь спрятать лукавый прищур.

— Неделю-другую? — ужаснулась подруга, выразительно повторив ее слова.

— Ну, да, — с издевательской улыбкой и ангельской безмятежностью предложила Аэрин, изучая растрепанные волосы блондинки.

— О, Луны, я как будто завела детей! — простонала она.

Дава рассмеялась.

— Понимаю твои чувства!

К ним заглянула хозяйка дома, и девушки поприветствовали друг друга.

— Как там Давид?

— Служит, — последовал лаконичный ответ.

Сара опустилась в мягкое кресло и внимательно вгляделась в лицо Аэрин.

— Может быть, мы обсудим, что делать дальше?

Сестры переглянулись.

— Мария приезжала ко мне на днях, — начала Сара издалека и ее нервное напряжение было очевидным. — Она озабочена проблемами Ковена не меньше твоего. Вся сложность в том, что среди нас могут быть шпионки Круга. Как только мы дадим повод Каристолю, нас тут же уничтожат.

Аэрин накрутила на палец темный блестящий локон.

— И какой у нее план?

Не уловив ноток гнева в ее интонации, старшая сестра объяснила:

— Наставница не раскрыла подробностей. Она знает, что я могу повлиять на тебя.

Сара в выжидании замолчала.

— Мария для меня словно вторая мать, — начала Аэрин, — Ее мудрость и спокойствие всегда были рядом. Она выслушивала наши глупые и мелочные просьбы, хотя ей было чем заняться. Она растаскивала нас в стороны, когда мы ссорились, и хвалила за самые незначительные успехи. Справедливо ругала за озорство, а мы были еще теми шалуньями.

Грустная улыбка скользнула по губам давы.

— Сейчас этого уже не достаточно. Не потому, что мы выросли. Времена уже другие.

Сара наклонилась вперед.

— Мария не бросит вызов Каристолю. Ты это знаешь.

— Я не хочу осложнять ей жизнь. Не хочу рассказывать Ковену о принципиальности Махаши или успокаивать всех, убеждая в обратном. У меня даже мысли не было раскалывать Ковен, но надо что-то делать!

— Сейчас не самое лучшее время для… необдуманных поступков, — вмешалась Лера.

Сара бросила быстрый взгляд на сестру и приподняла ладонь в предупреждающем жесте.

— Пока мы здесь сидим, Махаши, быть может, накладывает на нас проклятие.

Аэрин еще раз посмотрела в коридор, где бегала Мелисса.

— В первую очередь, надо прервать порочный круг. Перестать отправлять им волосы.

— Мы не получим автономию, — осадила ее Сара.

— Мы и не пробовали обрести свободу, — возразила Аэрин. — Пройдет два десятка лет, прежде чем вырастет новое поколение, но оно того стоит!

Дава печально вздохнула.

— Нас могут уничтожить в любой момент, а что мы можем противопоставить Каристолю? У нас не будет независимости и чести, если не сумеем их защитить. Я знаю, о чем говорю.

— Тебя могут изгнать, — мягко предупредила Сара.

Аэрин гордо вздернула подбородок.

— Пускай! Мне не в новинку получать нож в спину!

— Подумай о Мелиссе. Что будет с ней?

Дава на какое-то время закрыла глаза, и ее пальцы непроизвольно заломили поля шляпы.

— Я не перестаю думать о ней. К сожалению, ей придется расплачиваться за мои поступки, и все же, я не вижу иного пути. Пока существует сложившийся порядок вещей, никто не может чувствовать себя в безопасности.

— Допустим, я могла бы стать медиатором конфликта внутри Ковена. Я приглашу к себе Марию, и вы обсудите ситуацию.

Все согласились с этим предложением.

— Мелисса! — позвала Аэрин.

— Я здесь! — донеслось из глубины дома.

— Пойду, поищу ее, — поднялась девушка.

— Можешь сказать ей, что она еще погостит у нас, — проворчала недовольная Лера.

— Люблю тебя, — усмехнувшись, Аэрин поцеловала несчастную подругу в щеку.

Не прошло и пяти минут, как сеньорита в розовом платье выскочила под палящие лучи солнца и встала на краю мостовой в ожидании проезжающих мимо фиакров. Она не обратила внимания на бродягу в грязной, дырявой и мешковатой одежде, сидящего в тени под стеной. Заметив ее, он неторопливо приблизился к Аэрин покачивающейся походкой, какой обычно награждается завсегдатай кабаков и прочих питейных заведений.

Его тень упала на нее и она обернулась, нахмурив брови. Убедившись в том, что перед ним именно та, кого он искал, бродяга неуловимым движением выхватил нож и сделал последний шаг.

Яркий блик скользнул по клинку, когда мужчина с силой вонзил его в живот Аэрин. Валкая походка мгновенно сменилась пружинистым шагом фехтовальщика и прежде, чем девушка успела что-либо сделать, она получила еще несколько ударов. Вскрикнув от боли, дава осела на землю, скорчившись на пыльной мостовой, а нападавший, убедившись в успехе, метнулся в сторону и, вскочив на коня, отбился от выбежавших слуг. Еще один миг, и он исчез за поворотом улицы.

Столпившиеся слуги окружили лежащую девушку, чье платье уже напиталось кровью, и аккуратно приподняв ее, занесли обратно в дом.

Ленивый ветер тихо шуршал песком, сдувая его с камней, и хлопал растянутыми над улицей тентами, спасающими от жары в полуденный зной. В высоком небе показались первые звезды, и изогнулся серпом одинокий полумесяц, идущий на убыль. На западе еще была видна бордовая полоса заката, когда в квартал бедняков сразу с нескольких сторон вторглись незваные гости. Их появление было неожиданным, а намерения очевидными: первые попавшиеся им на пути жители были тут же убиты.

Смуглый мальчишка первым услышал приближающуюся угрозу и в его широко раскрытых глазах отразился страх. Его отец вскинул голову и бросился к двери. Выхватив из кучи тряпья блеснувший ятаган, мужчина выглянул наружу. Сделав шаг в дворовую темноту, он быстро вернулся.

— Гафур, иди ко мне! — сурово приказал он.

Случилось нечто серьезное — сразу же понял мальчик, и подбежал к отцу. Захлопнув дверь, и, тем самым, прервав поток золотого света, стремящегося наружу, мужчина поспешил увести сына в глубь изломанных улиц, зажатых между хаотично построенными домами, чьи глиняные стены создавали обжитой лабиринт. И вот они перед еще одной дверью.

Постучав особым образом, мужчина спрятал ятаган под халатом.

— Диляр, это ты? — тихо спросили изнутри.

— Открывай, — нелюбезно огрызнулся мужчина.

Скрипнул засов, тонкая дощатая дверь приоткрылась наполовину, и наружу высунулся темнокожий хозяин дома.

— Возьми моего сына, и уходите.

— Что случилось? — впуская их к себе, уточнил он.

— Пришли люди Джаббара.

Отец опустился на колени и, положив оружие на колени, обнял сына.

— Никогда никого и ничего не бойся, — напутствовал он, — Газир позаботится о тебе.

Затем он поднялся и подхватил ятаган.

— Куда ты?

— Я найду Бадру. Она ушла к Равии. Не ждите нас.

С этими словами он растворился в сумраке. Вновь скрипнул засов и в темноте затеплился зажженный огонек масляного светильника. Маленький Гафур осмотрелся по сторонам, — здесь он раньше не был, и встретился взглядом с друзьями своего отца, спрятавшихся от угрозы под этой крышей. Несколько человек были семьей Газира, легко угадывалась его жена, закутанная в чадру, а в стороне притаились четверо воинов, скрывающих лица за синими тагельмустами.

— Подождем? — обратился к ним хозяин дома.

Один их них важно кивнул. Гафур запомнил, с какой уверенностью и спокойствием тот восседал на топчане. Как бы ему хотелось обладать таким же хладнокровием!

— Мы уйдем, если кхашины приблизятся.

Газир покачал головой.

— Зачем испытывать судьбу? Что…

Его прервали испуганный женский крик со двора, а затем вспышка огня, озарившая небо. Почти сразу где-то неподалеку забарабанили в дверь.

— Открывай! — раздался отчетливый приказ.

— Они у колодца, — предупредил Газир, наблюдающий через щель.

— Время еще есть, — равнодушно отозвался кочевник, и закурил.

Его совершенно не волновала близость врага.

— Мой принц, вы слишком рискуете.

Тут он неожиданно вспомнил о мальчике, дрожащем от страха, и наклонился над ним.

— Хочешь фиников? Самых сладких, которые растут у оазиса?

Гафур замотал головой.

Снаружи послышался треск, мужская ругань и звуки бьющихся горшков. В темноте мелькнул огонь факелов. Затем окрестности пронзил полный боли вопль раненого и Газир прижал свои розовые ладони к ушам мальчика, чтобы тот не слышал, как расправлялись с жильцами дома.

Спустя минуту постучались в другую дверь.

— Очень грубо, — неодобрительно отозвался ранее молчавший кочевник.

— Кхашины словно собаки. Они животные, — смакуя каждое слово, произнес курящий, затянулся, и уголек трубки осветил его глаза, сверкающие как два агата. — Диляр не вернется, — заключил он.

— Осветят луны его путь, — торопливо пробормотал Газир, и, услышав новые крики, вновь обратился к кочевникам. — Уходим?

— Пора, — согласился курящий, и выбил трубку.

Мужчины сдернули с пола ковер и подняли люк.

— Папа! — всхлипнул мальчик.

— Он найдет нас, — успокаивающе соврал Газир, помогая ему найти в темноте край провала.

Кочевники уже ловко спрыгнули вниз, и теперь один из них вытянул руки вверх, принимая Гафура. Затем спустилась семья хозяина дома, и он сам. Щелкнул хитрый механизм, и люк медленно опустился на прежнее место.

Они оказались вначале узкого и приземистого прохода, и лишь масляный светильник освещал их фигуры. Идти пришлось долго и мальчику стало казаться, что они никогда не достигнут конца, что именно так и выглядит безлуние, когда вдруг повеяло свежим воздухом, и беглецы выбрались в щель среди обветренных скал.

Один из кочевников проверил, нет ли впереди засады, и только потом они спустились по камням, как по лестнице. Гафур почувствовал, что его ноги потонули в песке, и поднял голову, выискивая луну. С облегчением он нашел ее. Если ты видишь луну — значит, ты жив.

Когда они вышли из ущелья на простор пустыни, то, не сговариваясь, оглянулись назад. Вдали, сияя как закат, ночную тьму разгоняло зарево пожара. От поднимающегося дыма над городом гасли звезды, и люди как завороженные смотрели на город, которые так и не смог стать им домом.

— До Салад-Узура день пути, — предупредил кочевник, — берегите силы и воду.

Чтобы избежать нежелательного внимания и случайных встреч, Арно в свойственной ему манере договорился с хозяином великолепных апартаментов на верхнем этаже доходного дома «Палат Росси» о размещении в комнатах в ближайшие два месяца. Такой срок с лихвой перекрывал возникнувшую потребность, и снимал всякие подозрения. Поразительно, как шелест ассигнаций благотворно влияет на старческий слух, возвращая ему былую остроту, и ускоряет процесс сделки.

Особенность планировки позволяла подняться на самый верх по двум лестницам: парадной белого мрамора и черной, узкой и темной, предназначенной для прислуги. Друзья, разумеется, успешно отыграли роль респектабельных господ, а остальные воспользовались вторым вариантом. Кое-кому не понравилось столь яркое проявление снобизма, однако Виктор достаточно быстро урезонил медвежатника. Кто-то же должен поднимать необходимые для мероприятия инструменты, — заявил он.

Мия без раздумий согласилась изображать кухарку. Ее мальчиков на время отправили в один из приличных пансионов, чтобы освободить мать от бытовых хлопот. В целом, она была благодарна Виктору, но временами в глубине ее зрачков отражалась подавленная злость. По случайности попавший в их команду Иван вскоре стал отпускать едкие шуточки в ее сторону. Вот и сейчас, повесив видавшее виды линялое пальто, он заметил женский силуэт в конце коридора и хмыкнул:

— Спрячу-ка я свои сапоги. Кошкам нельзя доверять.

Мия фыркнула. Юнца она на дух не переносила.

— Рябчики у Славовича удались! Что скажешь, голубчик? — донеслось из столовой.

Шелкопрядов не удержался и заказал наверх обед на шесть персон. Сказать по правде, ему даже не приходилось напрягаться, чтобы отыгрывать роль обеспеченного мсье, приехавшего на поезде прямиком из Белокаменной. Это и была его жизнь, полная излишеств и лоска. Кому как не ему, знать обо всех удовольствиях. Он даже выписал себе несколько блюд, которые доставят в течение ближайших дней из кулинарной столицы Вэда. Иным словом, он с легкостью подтверждал их легенду.

— Их вкус напоминает мне прошлое… — туманно выразился Виктор, чье непрошибаемое лицо напоминало медную маску.

Его грустные глаза поднялись на вошедшего Ивана.

— Ух!

Парень даже не смог выбрать, к чему сначала притронуться — стол был завален всяческой снедью. Он потянулся за игристым вином, уже разлитым по пирамиде бокалов на большом подносе.

— Сперва, испробуй что-нибудь! — остановил его Арно, — мы не хотим обсуждать дело, пока ты храпишь в салате!

Иван густо покраснел, и пока он подбирал слова, Мия стащила у него бокал и нагло отпила содержимое.

— Не зевай, мальчик, — промурлыкала она, устраиваясь в соседнем с Арно кресле.

Закинув ноги, согнутые в коленях, на подлокотник, Мия прикрыла глаза от наслаждения. Используя свое звериное чутье и женскую интуицию, воровка догадалась, что Шелкопрядов отмечен тем же проклятием, что и она. Появись такая необходимость, и он обчистит карманы присутствующих, не выпуская из рук бутылки бренди. Осознание этого факта привносило нотку пикантной опасности.

— Все в сборе, как погляжу! — изучая этикетку, сообщил Арно.

— Верно. Итак, приглашаю в соседнюю залу.

Виктор прошел к прикрытым двухстворчатым дверям и распахнул их.

— Прошу!

Остальные потянулись за ним. Молчаливый Никола, сидящий последний час в углу столовой, вытер о край рубахи волосатые руки и тяжело поднялся. Избавившись от гнета, софа под ним облегченно скрипнула. Мия резко выпрямила правую ногу, чтобы через мгновение повторить движение левой. Подбросив их вверх, сделала кувырок через спину, опираясь вытянутыми руками о кресло, и грациозно приземлилась на каблуки. Лавируя между мебелью, она скользнула в раскрытые двери, не забыв вздернуть подбородок, проходя мимо Ивана. Гаврила по-деловому выудил из чехла пенсне с узкими прямоугольными стеклами в латунной оправе и как ростовщик, с интересом смотрел исподлобья прямо перед собой. Он засеменил следом за бывшим силачом, широко шагающим перед ним. Арно приложился к бутылке, расстался с нею с вздохом сожаления, и ободряюще прижал раскрытую ладонь к спине Ивана, замешкавшегося в дверях.

Друзья уже все подготовили. На приставленных вплотную друг к другу двух столах, были разложены архитектурные чертежи. Поверх них валялись несколько странных предметов. Некоторые из них блестели в солнечных лучах, пересекающих комнату.

— Наша цель находится внутри резиденции Рода Виру, — без долгих вступлений начал Виктор и его палец указал на разрез здания.

Сразу же бросалась в глаза окружность, пересекающая в центре чертежа все пять этажей широкой черной линией, сравнимой по толщине с несущими стенами.

— Хранилище?

— Это не банк. Давы называют его резервуаром или Котлом.

Пару минут все изучали схемы и пояснительные надписи.

— Так вот, господа, — продолжил Виктор, — пусть вас не обманывает сплошная кирпичная стена. Внутри нее есть каналы.

— Хотите ее сломать? Разобрать по кирпичику? Но как?

— Обо всем по порядку.

Арно уже знал план и теперь с озорным блеском в глазах смотрел на остальных.

— Это не простое ограбление, и поэтому нам нужно столько участников. Смотрите, видите эту пунктирную линию, пересекающую резервуар на уровне второго этажа? Голубчики, это уровень едкой кислоты. Если кто-то задумает совершить подкоп, то ручаюсь, хоронить будет нечего. К тому же это слишком долго. Подвала под Котлом нет, и там идет сплошная кладка бутового камня, уложенного с раствором извести. Даже подожги бочки с порохом, сферическая форма разрушится в последнюю очередь. Словом, идея не самая плохая, но на нее нет времени.

— А это что? — ткнул в план Иван.

— Об этом я как раз и хочу рассказать. Внутри резервуара на восьми тросах висит кованая круглая площадка. На ней покоится взломостойкий огнеупорный сейф…

— Тоже круглый? — вставила Мия.

— Было бы забавно. Там находится один из бриатских Близнецов, с каким-то особым замком. Нет, правда, это самое простое во всем деле. Вскоре вы поймете, почему. Под площадкой и на каждом тросе висит колокол. Если кто-то попытается раскачать площадку то будет подан сигнал. В этом каменном пузыре великолепная акустика. Вот здесь и вот здесь есть пустоты. Это слуховые каналы в четыре караульных помещения на разных этажах. Дежурные смены меняются с интервалом в четверть часа. Сами делайте выводы.

— Чума! — вырвалось у Николы.

— Погоди, я только приступаю к дегустации.

Арно ухмыльнулся и скрестил руки на груди. Ему нравилось это чувство, возникающее у гурманов перед вкушением изысканных блюд.

— У площадки с сейфом несколько секретов: когда открывается врата резервуара на третьем этаже, то нубрийский механизм раскладывается в мостик. Он же не позволяет площадке раскачиваться. Эти врата располагаются напротив витража. Вот он, на южном фасаде, тянется во всю высоту стены. Так сделано не случайно. Если открыть вход в котел днем, то солнечный свет прорвется внутрь и обязательно вспыхнет реакция внутри колб, привязанных к тросам. Поднимающаяся пена выльется наружу, разъест сталь, и тросы обрвутся.

Виктор сделал паузу, чтобы все поняли, к чему это приведет.

— Значит, днем вскрывать двери нельзя… Кстати, а что с ними? — подал голос Гаврила.

— Снаружи листы самонаклепывающейся бриатской стали, затем плита из вэдского булата. Противосъемные статичные штыри и активные тяги, приводящиеся в действие механизмом замков, не позволяют их снять с петель. Если же кто-то все-таки захочет просверлить защиту, или явится с тараном, то внутри есть стеклянные фляги с кислотой. Да, да, вы же понимаете, кого мы собираемся грабить, верно? У них сколько угодно кислоты. Так вот, едкий раствор растворяет проволоку, она обрывается, и в караульных помещениях звенят колокола. Помните, я говорил о каналах? Мы никогда не узнаем, где они идут внутри стен. Простучать не получится. Кладка слишком толстая.

— А замки?

— Здесь ситуация не лучше. У врат четыре независимых замка. Ключи на ответственном хранении у старших дав. Мы бы обчистили их дома или ущипнули где-нибудь в темном переулке, но весь фокус в том, что ключей восемь. Четыре их них поддельные и никто не знает, какие именно открывают замки. Архидава забирает их у подчиненных, если собирается вскрыть резервуар. Мы просто не успеем собрать весь комплект, если устроим массовое похищение, прежде чем будет поднята тревога. Конечно, мы можем попытаться сделать дубликаты, проникая в дома каждой из старших дав, но есть риск не успеть до зимы.

Виктор оперся обеими руками о стол, и суставы его рук в перчатках тихо скрипнули.

— У входа дежурят два охранника с ружьями. Им не обязательно всаживать в нас дробью. Достаточно подать сигнал.

— Что будет, если нас поймают?

Иван заметно нервничал. Как самый молодой в группе, он сомневался в благополучном исходе дела. Каждый раз, когда вскрывалась новая деталь, усложняющая обстановку, он вплотную приближался к береговой черте разума, за обрывом которой начиналось бурлящее море паники. Его старший коллега вытянул из-за пазухи пузырек с сильным успокоительным, какое периодически принимал сам.

— Нас сварят живьем, постепенно опуская в котел ногами вниз, или заразят какой-нибудь дрянью, по сравнению с которой оспа милое недомогание. — За друга ответил Виктор.

— Благодарю за подробности, — промямлил юнец, проглатывая пилюли.

Мия выразительно фыркнула, показав, таким образом, презрение к побледневшему мальчишке. Парень мгновенно залился краской и злобно покосился на нее.

— Ты не рассказал про потолок резервуара. Почему нельзя добраться до сейфа сверху?

— О, там еще пара сюрпризов. Купол держится на собственном весе, и разобрать кладку не сложно, но упади вниз хотя бы камешек и по кислоте пойдет волна. Вы спросите, и в чем проблема? Отвечаю на незаданный вопрос: по поверхности плавают чаши из дутого стекла. Внутри каждой есть гиря, натягивающая проволоку, перекинутую через крючок на стене. Как только уровень кислоты изменится или пройдет волна, будет подан сигнал тревоги. А на потолке кругами натянута проволока, как паутина, вот с такими колокольчиками.

Виктор поднял со стола блестящий предмет, и все услышали тихий, но ясный звон.

— Обрыв нити также приведет к нашему раскрытию.

Он обвел всех взглядом.

— Я не говорил, что будет легко. А теперь хорошие вести. Наш заказчик снабдил нас тем, без чего добраться до сейфа будет невозможно. К слову, внутри него хрупкая колба. Угадайте с чем?

— С кислотой? — предположили они.

— Именно. Встряхнем или уроним сейф, и гримуар неисправимо испортится.

Виктор повернулся и поднял крышку маленького сундучка. Невысокая Мия даже вытянула шею и встала на цыпочки, чтобы лучше видеть содержимое.

— Перед вами свитки Рода Пента. Я понимаю, о чем вы думаете.

— Морковки сварены, — заметил Арно. — Объясни, как они нам помогут.

— Если вынуть из черного тубуса и раскрыть свиток, то он либо прожжет насквозь все, что под ним будет, либо заморозит. Мы проберемся внутрь и обезвредим охрану. Затем прожжем стену вот здесь, — Виктор показал на плане где именно, — тут подсобное помещение, заморозим кислоту и сейф. Останется лишь вынести его наружу. Это работа Николы.

— Мы полезем в паучье логово, — упавшим голосом сообщил Иван.

— Признаю, риск велик. Мы сделали свой выбор.

Они переглянулись.

— А затем я вскрою сейф в спокойной обстановке? — уточнил медвежатник.

Виктор утвердительно кивнул.

— По крайней мере, я не полезу с вами.

— Нам понадобится возница с телегой угля. Надо скрыть сейф от посторонних глаз пока мы его везем. Иван пойдет внутрь вместе с нами.

Последняя фраза стерла появившуюся улыбку облегчения с лица парня. Повисла неловкая пауза. Все думали о только что услышанном. Переводили взгляд с архитектурных планов на лица друг друга и представляли себе, как пройдет ограбление века.

— Переварите мои слова. Детали будут позже. Встретимся завтра вечером и обсудим план.

Никола, Мия, Гаврила и его подмастерье потянулись к выходу. Уже в коридоре их нагнал Виктор.

— Ах да, чуть не забыл.

Все посмотрели на него, с упавшим сердцем ожидая услышать еще один факт, ставящий крест на благополучном исходе дела.

— Всем побриться наголо. Выщипайте ресницы, постригите ногти и сходите в баню. Попади малейший волосок в руки давы и смерть в кипящем котле покажется милосердной.

— Постричься налысо? — мрачным голосом осведомилась Мия.

Виктор кивнул.

— О, Луны, — протянула она.

Никола сердито нахмурился, и его молчание, если такое вообще возможно, стало еще угрюмее.

Иван пожал плечами. Его больше заботила возможность урвать еще один кусок с обеденного стола.

— Не поперхнись! — хмыкнул Арно, смотря, как тот ест сразу с двух тарелок.

Иван промычал нечто неразборчивое, выдохнул, и потопал к выходу для прислуги. Через секунду раздался его возмущенный голос:

— Кто налил вино в мои сапоги?!

С черной лестницы донесся звонкий хохот Мии. Виктор закрыл за ними дверь и потер похрустывающие кисти рук.

— Думаешь, он сломается?

— Все идет именно к этому.

Виктор и Арно переглянулись.

— Жаль, — наливая себе бренди, обронил Шелкопрядов. — Пошли на балкон.

Друзья выбрались на свежий воздух. Снизу кипела жизнь. Мчались лихачи, размеренно полз дормезом, и во всех направлениях бродили горожане.

— Отдаю тебе должное. Я бы никогда не придумал такое.

— Без тебя я не завершу начатое. Вот в чем соль.

Они помолчали.

— Наши имена никогда не будут написаны на мемориальных табличках. Нам не поставят памятники. В нашу честь не назовут улицы. Мы и не заслуживаем этого. Мне достаточно знать, что я смог достать гримуар. Мое последнее дело.

Виктор издал странный звук. Некое «Пха!», выдохнутое горлом. Так он смеялся.

— Гляди, — распрямившийся со скрипом указательный палец в перчатке вытянулся в сторону большой черной птицы, сидящей на шпиле резиденции Виру, располагающейся от них через дорогу.

— Чайка! — отозвался Арно и тоже обратил внимание друга на еще одну птицу, восседающую на фонарном столбе и смотрящую в их сторону.

— За нами следят. Все это большая игра внутри Ковена.

— И мы в ней пешки, мечтающие стать фигурами, — подхватил Арно. — Нас скинут с доски, когда все закончится?

— Я думал над этим, перед тем как дать согласие, и пришел к выводу, что если так, то кто им помешает отправить меня в безлуние за отказ?