Бесплатный фрагмент - Метаэкономия рационального общества

Предисловие

Данную книгу составляют итоговые статьи автора, — переработанные и дополненные после первой публикации, представляющие результаты научно-исторических и системных исследований в направлении формирования базисной когнитивной основы организации всей целевой жизнедеятельности «рационального общества», — его понятие раскрыто и научно обосновано в предыдущих книгах автора. В научно-историческом и системном исследовании социально-экономической жизнедеятельности передовых общественных формаций мы видим, что такое целевое назначение имела, в сущности, классическая политическая экономия, но для рыночно-капиталистического общества. Она была определена целями, целевыми интересами класса собственников средств производства и властвующих государственных структур, — как говорится, имела классовый характер.

Как и ранее, автор не рассматривает вопросы внешней политэкономической и прочей деятельности государства. В предыдущих работах было сделано научно-историческое (от истоков социогенеза) и системное обоснование объективной необходимости рациональной организации человеческого общества по высшим целям его существования и развития в изменяющихся условиях окружающего мира, то есть системной организации «рационального общества», согласно научно идеализированной модели общества нового исторического типа, — вместо рыночно-капиталистического и как результат научно-системного переосмысления и развития идеи «коммунистического» общества, опыта советского социализма [1—4]. Надо отметить, что в период работы Маркса и Энгельса над коммунистическим проектом понятие «рациональность» в социально-экономической науке вообще не использовалось. Оно появилось лишь в работах Макса Вебера, в начале 20 века, применительно к капиталистической деятельности. Рациональность общества в целом, в международной торговле и прочей целевой деятельности М. Вебер и другие ученые не рассматривали, хотя цели общества объективно (системно) всегда выше, важнее для всех граждан (субъектов), на каком бы социальном уровне они ни находились.

Понимание рациональности как научно-философской категории рассматривалось известными советскими философами в конце 20 — начале 21 века (В. А. Лекторский, В. Н. Порус, Б. И. Пружинин, В. С. Швырев и др.). Рациональность как понятие социологии и «социальная рациональность» наиболее полно раскрыты современным российским исследователем Д. О. Труфановым, при философском и «универсумном» социологическом подходе [5], но без рассмотрения базовой, экономической деятельности общества, ее рациональности, — думается, ввиду методологической ограниченности исследования, без предварительного системного исследования антропосоциогенеза и политэкономического развития общества.

В наиболее емкой работе [5, — 2] Д. О. Труфанов приводит близкие работы Б. С. Сивиринова, — статьи в ведущем журнале СОЦИС, но не рассматривает его монографию [6], которая наиболее близка к системным исследованиям автора этих строк и, главное, позволяет перейти к научному обоснованию концепции «рациональное общество». Таким образом, публикации указанных ученых (см. ниже) надо рекомендовать к обязательному изучению для глубокого понимания данной концепции. На основе указанных исследований и авторских можно сказать, что существование человеческого общества в качестве устойчивой структурно-функциональной целостности, мегасистемы является наиболее рациональным.

Автор данных строк приступил к исследованию общественной рациональности лишь после системного исследования начального и политэкономического развития общества. На завершающем этапе, при введении и обосновании указанной концепции в соответствующих статьях, автор отмечал, что «советский социализм» приблизил общество (союз народов) к целостному системному состоянию, но ввиду догматизации марксизма-ленинизма и партийного господства в политэкономическом, общественно организационном мышлении научное развитие политической экономии и обществознания (теоретической социологии) было заблокировано. Думается, по этой причине, кроме прочих, не состоялась и научная защита, — со стороны академии наук и научно-философского сообщества, социалистических принципов общественного воспроизводства и развития, они были исторически быстро заменены (властно-волевым образом, малой группой лидеров «перестройки») на рыночно-капиталистические принципы, с великим ущербом для России и других стран бывшего Союза.

В статьях данной книги, дополнительно ко многим предыдущим, представлены когнитивные основания и системные возможности перехода России и дружественных стран бывшего Союза к принципиально иной, системной парадигме общественного развития, которая определяется кратко представленной в работах автора концепцией «рационального общества». Великий исторический опыт показывает, что системная организованность является наиболее эффективной, — например, для хорошо видимых социально-технических производственных комплексов, в плане достижения ими своих целей. Нетрудно видеть, что и общество в целом является таковым комплексом (мегакомплексом), объективно назначенным эффективно достигать цели созидаемого развития по «целевому древу» страны, в достижении объективно необходимого могущества относительно окружающего мира, во взаимодействиях с ним. Таковую эффективность и принято в науке обозначать рациональностью, принято стремиться к наибольшей рациональности, — как наибольшей разумности рассматриваемых комплексов (организаций) в плане эффективности достижения целей общественного развития, ввиду определения их организованности (организованности функционального движения) разумом человека, разумом управления, управляющих систем и комплексов государства.

Экономическая тематика предварительно рассматривалась автором по ходу эволюционно-системных и исторически-системных исследований общественного развития в раскрытии научно-системных оснований концепции «рационального общества». Тема «метаэкономии» была предварительно рассмотрена в самом начале этих исследований, на основе всеобщих системных закономерностей живой природы, ее «живых организаций» (организмов) и, соответственно, человека внесшего свои базисные закономерности в естественное человеческое общество как метаорганизм. Дальнейшее погружение в экономическую историю и проблематику общественного развития было стимулировано хорошо известной экономистам-теоретикам дискуссией по поводу нового перевода В. Чеховским первого тома «Капитала», — связанной с переводом терминов Маркса, содержащих корневое слово Wert (см. первую главу книги). Затем историко-экономические исследования расширились и определились работами Карла Поланьи, малоизвестными в современный период историческими исследованиями В. Я. Железнова (ведущего российско-советского экономиста) и современными взглядами ведущих экономистов-теоретиков на историческое развитие и общественную актуальность политической экономии, на возможные основания «новой политической экономии».

Хотя современное социально-экономическое развитие происходит в большинстве стран, в том числе в России, без официального утверждения «политической экономии» в качестве научного «предписания» для организации экономической деятельности государства и всех экономических субъектов, общественное развитие по-прежнему определяется исторически выработанными понятиями прошлой политической экономии. Великий исторический опыт показывает, что установившаяся, уже во всем мире, так называемая рыночно-капиталистическая парадигма общественного развития, основанная на архаичных рыночных принципах экономической деятельности, — в сущности, принципах организации всей жизнедеятельности общества во взаимодействиях с окружающим миром и ее воспроизводству, не только противоречит объективно требуемой системности (которая обеспечила успешное начальное, естественное развитие всех обществ), но и ведет к самоуничтожению человечества ввиду капиталистической целесообразности наращивания милитаризации агрессивных стран.

В поиске аналогичных по направленности исследований была выявлена фундаментальная работа экономиста-теоретика А. А. Олейникова, в которой автор обосновывает модель национальной политической экономии основанной на идеях русской философии национального хозяйства, на традиционных принципах организации хозяйственной деятельности общинного характера [7]. В аннотации отмечается, например: «В отличие от экономической теории западного типа, направленной на индивидуализм, эгоизм, конкуренцию, стяжание денег и капитала любыми средствами, политическая экономия русского национального хозяйства имеет духовно-нравственный характер…». Надо заметить, что этот общинный характер установился естественно-практическим путем во всех первичных общинах как наиболее целесообразный для них (для выживания и развития в суровых условиях) «системный характер». Далее он исторически изменялся соответственно культурным и прочим условиям конкретной нации, соответственно развитию товарно-денежных и рыночно-капиталистических отношений (см. всемирную историю экономики).

Рассматривая работу немецкого экономиста Ф. Листа по национальной политической экономии, А. А. Олейников отмечает (взглядам Листа он отводит целую главу):

«Ф. Лист как основоположник исторического метода, а вслед за ним и вся немецкая историческая школа выступали за необходимость развития национальной политической экономии, предметом которой должно быть хозяйственное развитие определенного народа, обусловленное своеобразием его исторической судьбы. Они особо подчеркивали, что у каждого народа существуют — свои пути хозяйственного развития, определяемые специфическими условиями развития данной нации».

В разделе о «третьем пути» Олейников отмечает:

«Итак, «сверхклассовая точка зрения» в экономике — это путь к деидеологизации производственных отношений. Решение этой проблемы заключается в переключении механизма движения собственности с идеологических принципов на законы нравственности и соответствующие морально-этические нормы.

Понятие «русский социализм» выходит за узкие рамки формационного содержания. Русский социализм — это прежде всего цивилизационная категория, в ее основе лежит философия русского традиционализма как совокупности фундаментальных ценностей русской цивилизации, образующей ядро славянско-евразийской цивилизации, охватывающей огромное евразийское пространство.

Процесс использования рыночных механизмов, т. е. движение национального хозяйства к рынку, не равнозначен его движению к капитализму. Это показал еще профессор А. Чаянов».

Однако, А. А. Олейников, устанавливая в качестве оснований национальной политической экономии культурно-исторические и морально-нравственные ценности, — как и многие другие экономисты-теоретики предлагающие то или иное обновление политической экономии, не учитывает развитие научного самопознания, развитие методологии познания человека и общества как сверхсложных организаций (по А. Богданову). Хотя Олейников и ссылается на «организационную науку» А. Богданова, но, можно сказать, совершенно не использует его наработки прямо ведущие к системному мышлению об организации социалистического общества (в тот период) и, соответственно, не учитывает развитие системных знаний о человеке и обществе, можно сказать, неофициальное научное развитие обществознания (см. соотв. главы данной книги и предыдущих). Тем не менее, ввиду того, что А. А. Олейников обобщает в своей работе, можно сказать всё предыдущее, передовое теоретическое мышление о политической экономии, его работу, несомненно, следует рекомендовать для всестороннего изучения (в представляемых ниже статьях некоторые его выводы критически рассмотрены).

Близкий подход обнаруживается и в недавней статье Ю. В. Яковца, предлагающего возрождение обновленной политической экономии на основании научного наследия Андрея Шторха [8]. К сожалению, автор также не учитывает указанное выше научное развитие, развитие системной методологии. Здесь надо заметить, что методология «системного подхода», при широком и успешном ее использовании во многих научных областях с конца 20 века, все еще не освоена социологами и экономистами — теоретиками. В то же время разработка общественно прогрессивной политической экономии, являющейся, в сущности, наукой об организации всеобщей целевой жизнедеятельности общества по воспроизводству и развитию его могущества относительно окружающего мира (как функционально целостной организации) видится, — по исследовательскому опыту автора, невозможной без использования современных научных знаний о человеке и обществе, и системной методологии познания, анализа и проектирования сверхсложных социотехнических организаций. Системный подход устанавливает, прежде всего, в мышлении каждого исследователя «системное зрение», позволяющее «смотреть на общество сверху» и видеть в нем существующие, прошлые и целесообразные для него (по высшим целям развития в окружающих условиях) функциональные структуры и комплексы производства (средств жизнедеятельности и достижения общественных целей), распределения его продукции и управления со стороны государственных и прочих структур, — прежде всего, то есть видеть все то, что должна определять рассматриваемая нами наука, которая исторически названа «политической экономией». Она, в сущности, с объективных позиций должна функционировать в обществе как метаэкономия, — для государства и всех прочих структур и субъектов определяющих целеполагание, организующие и прочие средства жизнедеятельного движения общества к целевому, все более могущественному состоянию по отношению к окружающему миру и во взаимодействиях с ним.

Авторские системные исследования исторических процессов экономического и государственного развития во всем мире и великого опыта СССР позволили раскрыть объективную рациональность именно системной организации всей целесообразной общественной жизнедеятельности и соответствующего государственного управления ее планомерным развитием. В этом плане надо заметить, что системные знания и системное мышление, хотя и медленно, но все же распространяются не только в общеобразовательных учреждениях, но и в государственных структурах, и существует уже «теория государственного управления» использующая системный подход и системные принципы (см. прилагаемую к статьям литературу).

Данная книга, можно сказать, завершает представление широкому кругу читателей результаты комплексных системных исследований начатых с раскрытия системных закономерностей и соответствующих функциональных комплексов в становлении и эволюционно-историческом развитии человеческого общества. В них рассматриваются наиболее важные, общественно значимые в современный период исторические процессы формирования знаний, составляющих жизнедеятельный тезаурус человека, когнитивные комплексы общественного сознания и государственный (властный над обществом) тезаурус (общественно важное понятие «тезауруса» раскрыто автором в предыдущей книге — [9]).

В данной книге главное внимание отведено историческим процессам формирования «экономических» понятий (понятий жизнедеятельного тезауруса), определивших формирование экономической деятельности во всем мире, становлению экономики как практики хозяйственной деятельности и как учения о ней, а затем и «политической экономии». Представлены также некоторые недавние попытки ученых по формированию «новой политической экономии». Критический анализ одной из них на основе современных научных знаний и результаты системных исследований автора «контрастно» раскрывают возможности формирования действительно научной, общественно рациональной политической экономии как метаэкономии, — по ее «надклассовому» общественному назначению, обеспечивающей наибольшую (по текущим условиям) рациональность, эффективность всеобщего целевого движения общества. Ввиду обширности и сложности рассматриваемой тематики, представляемые статьи привлекают (как и ранее) существенный массив научной литературы (в основном отечественной, в эл. форматах) и имеют основной целью возбудить адекватное системное мышление ученых в соответствующих областях знаний.

Книга дополнена приложением, содержащим словарные статьи по основным (используемым в книге) социально-экономическим понятиям. Сопоставление их толкований в приведенных словарях, в экономической литературе и в авторских статьях (с научно-системных позиций), думается, поможет читателю осознать их происхождение и научную адекватность существующим социально-экономическим процессам, поможет переходу к системному мышлению о прошлой и социально рациональной экономической и прочей организации общественного развития.

Вводные источники

1. Васильев А. И.: 1) Деньги, знания и государство: К синтезу новой политической экономии // «Академия Тринитаризма», М., Эл №77—6567, публ.28939, 18.04.2024; 2) К осознанию оснований новой политической экономии // Там же. Эл №77—6567, публ.28930, 11.04.2024; 3) К системному осознанию «труда» и «экономики» в эволюционно-историческом развитии общества // Эл №77—6567, публ.28135, 27.10.2022; 4) Общественное производство и развитие: размышления концептуального плана // Эл №77—6567, публ.21801, 17.02.2016; 5) Системная парадигма общественного производства. Тезисы к осознанию Предписания // Эл №77—6567, публ.22411, 18.08.2016; 6) К новой политической экономии с позиции общественной целесообразности: «Стоимость» и «ценность» // Эл №77—6567, публ.25077, 08.01.2019; 7) К новой политической экономии с позиции общественной целесообразности: От рыночного капитала к общественно-системному // Эл №77—6567, публ.25085, 11.01.2019; 8) К объективно необходимому мышлению о «производстве»: От производства частных богатств к общественно-целевому производству // Эл №77—6567, публ.25466, 27.05.2019; 9) От «теорий» и «волн» экономической мысли капиталистического прошлого к общественно адекватному и целесообразному мышлению: К вопросам и проблемам «распределения» // Эл №77—6567, публ.25676, 25.08.2019; 10) Исторические и научно-философские основания цивилизационного перехода от «создания стоимостей» для частного капитала к созданию ценностей для общественной формации // Эл №77—6567, публ.25733, 14.09.2019; 11) О системных основаниях общественного развития // Эл №77—6567, публ.26559, 20.07.2020; 12) Проблема цельности в эволюционно-историческом общественном развитии. От неосознанной эволюции к целесообразной системной интеграции на основе системного самопознания // Эл №77—6567, публ.26141, 24.02.2020; 13) Конституционная аксиоматика. М., Эл №77—6567, публ.17286, 05.02.2012; 14) Экосоциономия. Словарь-очерк научно-философских оснований общественной системы // Эл №77—6567, публ.14656, 10.12.2007.

2. Васильев А. И. Современные метаэкономические взгляды ставят важнейшую цивилизационную задачу // Философия хозяйства. 2023. №2. С. 105—120.

3. Васильев Александр. Рациональное общество. Т. 1—5. Издательские решения. 2022. URL: https://ridero.ru/books/racionalnoe_obshestvo/

4. Васильев А. И. Об экономическом развитии в системно-историческом обзоре / А. И. Васильев. — Текст: электронный // Теоретическая экономика. 2023. №4. — С.31—47. URL: http://www.theoreticaleconomy.ru (Дата публикации: 30.04.2023).

5. Труфанов Д. О.: 1) Рациональность как предмет социологии // Вестник Томского государственного университета. 2018. №435. С. 94–107.; 2) Рациональность как фундаментальная характеристика социальных систем. Постнеклассический (универсумный) подход: монография. — Красноярск: Сиб. федер. ун-т, 2013. — 124 с.; 3) Общество, культура, творчество в контексте проблемы социальной рациональности: коллективная монография / Д. О. Труфанов, Т. А. Феньвеш, П. А. Стариков. — филиал НОУ ВПО «Санкт-Петербургский институт внешнеэкономических связей, экономики и права» в г. Красноярске, 2010. — 140 с.

6. Сивиринов Б. С. Социальные системы и социальная перспектива: (строение и динамика). Новосибирск: Наука, 2000. — 94 с.

7. Олейников А. А. Политическая экономия национального хозяйства. / Отв. ред. О. А. Платонов. — М.: Институт русской цивилизации, 2010. — 1184 с.

8. Яковец Ю. В. Возрождение обновленной политической экономии // Вопросы политической экономии. 2016. №1. С. 123—131.

9. Васильев Александр. Деньги, знания и государство: К синтезу новой политической экономии. Издательские решения, 2024. — 162 с.

Очерк развития научно-системных знаний о человеке и обществе

«Не может быть никаких серьезных открытий или обобщений, которые не были бы строго обусловлены предшествующими этапами научного развития, совокупностью знаний

и общественным строем данной эпохи»

П. К. Анохин [1, c. 5]

«Где высоко стоит наука, стоит высоко человек»

А. И. Подолинский

Необходимость данного очерка, особенно для начинающих исследователей человека и общества, возникла в размышлениях автора при завершении своего длительного пути системных исследований, по ходу которого удалось собрать существенный в рассматриваемом здесь плане массив научной литературы, причем уже в удобной для современного чтения электронной форме. Так что историю развития научно-системных знаний в СССР и современной России расскажут, конечно, они. Здесь же представляется возможным указать лишь на основные моменты, сделать некоторые замечания и ссылки на источники знаний.

Продуктивное системное мышление возникает и развивается (по авторскому опыту) лишь на базе научно-практических знаний, — выверенных наукой и практикой, особенно общественно целесообразное мышление, соответствующее «целевому древу» общественного развития. Поэтому, говоря «научно-системные знания», автор акцентирует внимание на научной базе системных знаний, системного мышления (см. эпиграф к статье). Основную ее часть, несомненно, составляет научно-философское и научно-практическое наследие СССР.

Современные публикации в сфере научного познания человека и общества показывают недостаточное проникновение авторов в сущностные основания человеческой и общественной жизнедеятельности, в их взаимообусловленность (при взглядах «сверху»). Опыт авторских исследований убеждает в том, что данное проникновение, с необходимой продуктивностью научного познания, возможно лишь при овладении системным мышлением, методологией «системного подхода». Об этом говорит великое научно-философское наследие отечественных ученых, с частью которого автору удалось ознакомиться по ходу своих системных исследований. Поэтому в данном очерке надо кратко представить основные (на взгляд автора) работы, которые обусловили общее развитие научно-системных представлений о человеке и обществе, послужили научной базой становления и развития интегральных, междисциплинарных системных исследований (примерно с 1970 г. — [2]), и сохраняют высокое общественное значение в современный период, — не только для начинающих ученых, но и ведущих.

Здесь надо начать с системных представлений о человеке, которые развивались в России первоначально на базе известных работ И. П. Павлова [1] и достигли высокого значения для общего развития наук о человеке, особенно психологии, благодаря научной деятельности ученика Павлова, П. К. Анохина. Первый эпиграф к данной статье как раз и соответствует осознанию им великого значения работ И. П. Павлова, других ученых, но он говорит и о значении общего развития науки, о значении организации ее общественно целесообразного развития, о всестороннем обеспечении такового развития.

Системные представления о человеке развивались на базе научно-практических и экспериментальных знаний, накопленных и развитых физиологами всего мира, особенно европейскими, российскими. Здесь, рассматривая лишь отечественные исследования, остановимся на научной деятельности П. К. Анохина. Она представлена публикациями [3—6], которые доступны теперь уже в электронной форме. В них можно видеть основные ступени системного познания человека и психически развитых организмов вообще (см. о психологии ниже). П. К. Анохин установил естественнонаучные основания, позволившие ему разработать «теорию функциональной системы», в том числе основную ее составляющую — понятие «обратной связи».

В Предисловии академика РАМН К. В. Судакова и проф. В. А. Макарова в соответствующей монографии [4] говорится:

«Замечательная, выдающаяся роль П. К. Анохина заключается в том, что догадки своих предшественников и их общебиологические положения он облек в форму научно обоснованной теории со строгой физиологической аргументацией — экспериментальным обоснованием основных ее положений. Теория функциональной системы представляет собой не только универсальную модель функционирования организма с точной формулировкой узловых механизмов, которые являются специфическими только для системы и не свойственны ее компонентам, но она является конкретным физиологическим аппаратом, благодаря которому осуществляются процессы саморегуляции. Особенность теории функциональной системы П. К. Анохина состоит в сочетании макро- и микроподходов к изучению биологических функций. Обладая конкретной операциональной архитектоникой, включающей определенные блок-схемы, она позволяет изучать деятельность функциональных систем любой степени сложности, начиная от саморегуляции вегетативных функций в организме и кончая целенаправленной деятельностью высокоорганизованных животных и человека».

В части открытия «обратной связи» отмечается:

«Будущие историки физиологии, — пишет в главе о П. К. Анохине в книге «Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе» профессор Массачусетского технологического института в США Л. Р. Грэхэм, — изучая процессы развития кибернетических концепций в физиологии, должны будут обратиться к этой работе Анохина, в которой он, выдвинув идею об «обратной афферентации», предвосхитил кибернетическую концепцию «обратной связи». <…> … знакомство с работой Анохина, опубликованной в 1935 г., позволяет говорить о том, что в плане терминологии и в плане самой концепции, изложенной здесь, работа эта близка к той литературе, посвященной проблемам нейрокибернетики, которая появилась значительно позднее. В этой работе он, например, говорит о нейрофизиологии, используя термин «функциональная система», действие которой рассматривается им как основанное на поступающих «управляющих и корректирующих» сигналах1 (ссылка на [7], — А.В.).

Это же признал и «отец» кибернетики Н. Винер (1894 — 1964), когда он, будучи в СССР в 1961 г., посетил лаборатории П. К. Анохина и основательно ознакомился со всеми его работами. Сам Н. Винер, как известно, теоретически описал обратные связи в общественных явлениях и технических устройствах только в 1948 г. в книге «Кибернетика». Понятие же «обратная афферентация» по существу дела идентично понятию «обратная связь», с той лишь существенной разницей, что оно было сформулировано намного раньше П. К. Анохиным и было экспериментально выявлено и доказано в опытах на живых организмах, различного уровня эволюционного развития».

Теперь не только физиологи, но и многие другие ученые, работающие по специализированным научным и научно-практическим направлениям, широко используют не только понятие «обратной связи» (в различных ее реализациях), но и многие другие системные и кибернетические понятия [8; 9]. В плане кибернетики надо заметить, что задолго до Н. Винера известный (по школьной физике) А.-М. Ампер в своей классификации наук предусматривал кибернетику как политическую науку об управлении обществом. Исследователь жизни и творчества Ампера Л. Д. Белькинд отмечает, например, в своей книге [10, c. 239]:

«Интересно отметить, что Ампер почти полтора века тому назад пришел к предположению, что со временем возникнет особая наука об общих закономерностях процессов управления и связи в организованных системах. Он отнес ее к группе собственно политических наук и даже дал название: кибернетика. Возникновение кибернетики относится к середине XX в. и обусловлено потребностями практики в создании различных систем автоматического управления. Задачи этой науки могли получить разрешение только на основе большого прогресса электронной техники. Ампер в своих таблицах классификации определил место, где такая наука должна находиться».

Соответственно деятельности Н. Винера она получила реальное развитие, первоначально лишь в военной технике. И лишь с появлением электронной, электронно-вычислительной техники системно-кибернетические знания стали все шире использоваться в общественном производстве, в управлении производственными процессами и предприятиями, организациями различного рода (о российском развитии кибернетики см. ниже).

Начало системных и кибернетических представлений об обществе, после Ампера, можно, думается, связать с научной деятельностью российского мыслителя С. А. Подолинского [11; 12]. Кстати, приведенный эпиграф это заключительные строки стихотворения его отца (поэта) — к 50-летию Санкт-Петербургского университета (начертанные на соответствующей медали) [12]. Уже они указывают на системный контур развития жизненного состояния человека в обществе, его деятельности через развитие общественной науки. С. А. Подолинского можно считать первым российским системным мыслителем общественного уровня, — в науке, после Петра I в политике государственного развития. В. С. Чесноков сообщает, например, в этом плане [12]:

«Во второй половине 70-х гг. XIX в. Подолинский отходит от марксовой точки зрения на классовую борьбу как на двигатель социального прогресса. Это подтверждают письма Лаврова Лопатину от 12 марта и 16 апреля 1878 г. В них Лавров сообщает, что теперь Подолинский считает, что для утверждения социалистического сознания требуется несколько поколений развития мысли и что если победа социализма потребует гибели нескольких сотен человек, то лучше подождать и готовить его торжество мирным путем. Двигателем прогресса, по Подолинскому, становится не борьба классов (разрушение созданного трудом, расхищение накопленной энергии), а положительная трудовая деятельность, направленная на накопление энергии (созидание нового) для удовлетворения растущих потребностей общества. Для этого нужны кооперация, сотрудничество и взаимопомощь, а не революционная борьба. Это было новое естественно-научное обоснование будущего социалистического общества. Не исключено, что оно явилось одной из причин замалчивания трудов Подолинского в советское время. <…> Вершиной и синтезом естественно-научного и общественного творчества Подолинского стала его оригинальная концепция социальной энергетики, изложенная в новаторской статье (Подолинский 1880: 135–211). За короткое время эта работа с некоторыми изменениями и дополнениями была опубликована ведущими европейскими социалистическими изданиями. Статью под названием «Le travail humain et la conservation de l’energie» Подолинский послал К. Марксу и получил от него благожелательный отзыв.

<…> Концепцию социальной энергетики Подолинского пронизывает мысль о том, что единая непрерывная нить связывает солнечный луч с зеленым растением, земледелием, питанием человека, историей растений и животных и, наконец, экономикой и историей социальной жизни человека».

Системные взгляды С. А. Подолинского, несомненно, имеют высокое, общественно актуальное значение до сих пор, — можно сказать, перманентное значение для общества, поскольку всё общественное существование, воспроизводство и развитие обеспечиваются энергопотоками Солнца и накопленными энергоресурсами общественного геопространства. Современное ускоренное технологическое развитие создает многие возможности ускорения процессов преобразования и накопления солнечных энергоресурсов. Однако современное общество не достигло еще объективно необходимой энергорациональности, особенно рыночно-капиталистическое, в котором великие энергопотоки используются с эгоистичными целями, — как правило, не адекватными общественным, вплоть до вредности.

В Западной Европе развитие системного мышления об обществе связано с именами таких известных ученых как Г. Спенсер и Р. Оуэн (Англия), Фурье, Сен-Симон, О. Конт, Э. Дюркгейм, К. Маркс и Ф. Энгельс. Здесь надо отметить и Рене Вормса, который развивал «органицизм» в направлении социализма [13], в отличие от органицизма Г. Спенсера, — как социал-дарвинизма для капиталистической парадигмы. Вспоминая начало авторских исследований, надо заметить, что оно сложилось, в сущности, как научно-системное развитие общественно прогрессивного «органицизма» Р. Вормса и других французских мыслителей той поры, но исходя не из него, а из отечественного научно-философского наследия А. А. Богданова (Малиновского) и биологов-теоретиков [14]. В 70-х годах, когда в СССР начались так называемые системные исследования, многие ученые отмечали, что «общая теория систем» Л. фон Берталанфи была определена им на базе «организационной науки» А. А. Богданова [2; 15].

Широкое развитие системного и кибернетического мышления в науке и практике СССР началось лишь в 60-х годах, а в отношении кибернетики и несколько позже, в связи с политическим отторжением ее как вражеской западной науки. Начало этого мышления связано с учеными-энтузиастами — И. В. Блауберг, Д. М. Гвишиани, Э. Г. Юдин, В. Н. Садовский, А. А. Богданов (сын), В. Г. Афанасьев, Э. С. Маркарян, М. И. Сетров, В. М. Глушков, П. Г. Кузнецов и многие другие [16—23]. О кибернетике как таковой и истории ее развития в СССР повествуют книги В. М. Глушкова и современных авторов [19; 24; 25].

Автор этих строк приступил к системным исследованиям человека и общества в начале 90-х годов (в связи с известным политэкономическим кризисом). В тот политически напряженный период подобными исследованиями в научных институтах конечно не занимались. Лишь много позже, в связи с появлением интернет-библиотек, были обнаружены некоторые работы, использующие системно-кибернетические знания, но преимущественно в исследованиях живой природы (см. выше). В отечественной социологии была обнаружена, пожалуй, единственная (по авторским сведениям) работа социолога А. А. Давыдова (представленная несколькими монографиями), в которой он попытался активировать в социологическом сообществе научные исследования по «системной социологии» [26]. Надо сразу сказать, что в них автор основывает свою работу главным образом на западных теориях и западном опыте исследований в данном направлении. Здесь видится полезным привести следующий текст Введения из монографии [26, — 2]:

«Системный подход является основой Systems Science (наука о системах) — современной научной дисциплины, созданной во второй половине XX в., основанной на общей теории систем, системных методологических принципах, широком использовании эмпирических данных конкретных научных дисциплин, математике и компьютерном моделировании, ориентированной на конкретные практические приложения в сфере управления (отсылка — Давыдов А. А. Системный подход в социологии: законы социальных систем. М: УРСС, 2004). В рамках теории социальных систем, как части общей теории систем, используют множество новых направлений, теорий и методов анализа, которые пока крайне редко используются в социологии. Вместе с тем, имеются основания полагать, что данные направления и методы анализа будут определять развитие теории социальных систем в социологии в ближайшие годы. В этой связи, в данной монографии рассмотрены некоторые новые направления, теории и методы анализа социальных систем, приводятся некоторые новые эмпирические результаты, а также рассматриваются некоторые традиционные методы, которые практически не используются в социологии, несмотря на их очевидную пользу.

Данная монография не является справочником или учебником, задача автора была значительно скромнее — привлечь внимание российских социологов к возможностям системного подхода в социологии, и, в частности, к некоторым новым направлениям, теориям и методам анализа социальных систем. В связи с большим количеством объемных зарубежных монографий, посвященных данным направлениям и методам анализа, автор излагал материал достаточно кратко и в общем виде. Для более детального ознакомления с изложенным в данной монографии материалом, заинтересованный читатель может обратиться к соответствующей современной научной литературе, список которой приведен в конце каждого раздела.

Системный подход и системные закономерности используются для анализа и прогнозирования некоторых аспектов будущего России. Материалы данной монографии отражают направления исследований, которые осуществляются автором в группе «Анализ социальных систем» в Институте социологии РАН».

Однако, объясняя преимущества и научную продуктивность «системного подхода» в исследовании столь сложной социальной формации как современное общество, А. А. Давыдов сразу же совершает грубую методологическую ошибку. Суть в том, что этот подход необходимо применить, прежде всего, к начальным, естественно-системным процессам формирования первых человеческих сообществ, — общин, и анализировать развитие базисных функциональных систем (см. функциональные системы П. К. Анохина) в дальнейшем эволюционно-историческом общественном развитии, системно выяснять все основы его (с такого подхода начинал свои исследования, в 90-х годах, автор этих строк). А. А. Давыдов начал, однако, сразу исследовать современное общество, предельно усложнив свое исследование и восприятие его учеными. Думается, в основном по этой причине его попытка не нашла научной поддержки, российская социология сохранила традиционный режим деятельности — описывать текущее состояние общества, периодически сопоставляя его с прошлым и заглядывая в ближайшее, прогнозируемое будущее, но не работать над социальной теорией, над теорией лучшего общества, — считая, очевидно, что ею должны заниматься философы, экономисты-теоретики и политологи. Теорию такого рода (на базе западных взглядов — Good Society) попыталась наметить в свое время В. Г. Федотова (социальный философ ИФ РАН), а несколько позже автор этих строк предложил определенные тезисы с позиций системного подхода — [27]. В дальнейшем была обнаружена и полноценная работа ведущего социального философа Ю. М. Резника, именно по системной социальной теории [28], но с той же методологической ошибкой, что и у Давыдова, и другими недостатками. Её надо рассматривать, конечно, отдельно (некоторые взгляды автор уже представил в предыд. статьях).

Здесь видится полезным привести также выводы одного из ведущих социологов современной России и Белоруссии Л. Г. Титаренко о развитии российской социологии за последние 30 лет (журнал СОЦИС. 2023. №9):

«В последние 30 лет социальная, социологическая теория в России не стояла на месте. Вопросы настоящего и будущего страны оставались в повестке социологов, социальной науки. Можно назвать теории С. Кирдиной, Н. Лапина, Н. Розова, О. Шкаратана, Ж. Тощенко, которые сопровождались волнами дискуссий в научном сообществе. Однако к началу третьего десятилетия ХХI в., если отслеживать публикации в ведущих социологических журналах России, практически всеми отмечался тренд теоретического застоя: не было выдвинуто теорий, поддерживаемых хотя бы активной частью сообщества социологов страны. Не заметно и движения к консенсусу, к которому следует дальше идти, независимо от того, что определенные теории (включая те, которые заимствовались на «обобщенном» Западе) получали широкое освещение [Шубрт, 2021]. Правда, сама западная социология к этому рубежу оказалась в трудной ситуации, но это — предмет особого разговора.

Подчеркну еще одно определяющее ситуацию обстоятельство. Практика показывает нашим современникам-соотечественникам, что нет стран, которым в равной степени подходит универсальная теория, предлагающая общую объяснительную рамку и подход к пониманию общественной жизни. В реальной жизни любая теория требует хотя бы не-кой адаптации, «подгонки» под конкретную страну. Если этого не происходит, то причиной может быть непререкаемый авторитет господствующей в сообществе ученых, представителей социального знания, универсальной теории и/или высокий научный статус ее автора. Известно, например, что когда в середине ХХ в. Т. Парсонс предлагал миру теорию модернизации, он сумел позиционировать ее как универсальную. Одновременно с этим Парсонс-теоретик вольно или невольно создал теоретическую основу пропаганды утверждений, что США достигли стадии образцовой для всего мира «системы современного (modern) общества». Остальным странам остается их догонять, адаптируя модернизацию в форме «догоняющей» теории развития. Те, кто не развивают у себя предложенные Парсонсом эволюционные универсалии, якобы обречены на постоянное отставание или «конвергенцию» с моделью США (эту перспективу он рисовал для СССР, где не было, используя термины Парсонса, свободного рынка, открытого общества и т. п.) [Парсонс, 1998]. <…>

Предлагаемые в 1990-е гг. обоснования происходивших перемен прямо ориентировали на насаждение и развитие эволюционных универсалий рынка и западной демократии независимо от культурно-исторической и социальной специфики региона. В некоторых российских работах политическая модернизация однозначно отождествлялась с либерализацией [Пантин, Лапкин, 1998]. По этому поводу опять сошлемся на М. Ф. Черныша: с начала 1990-х гг. новые объяснительные модели «приходили в основном из зарубежных научных центров и часто пересаживались на российскую почву без должного критического обсуждения». В результате в российской общественной науке укреплялся до конца не преодоленный до сих пор «комплекс ученичества» — «когда все то, что генерируется зарубежной социологией, считается важным, достойным, основательным» [Черныш, 2022: 11]. Осознание этого рода фактов запаздывало в среде российских социологов. Подражательный характер российской (и восточноевропейской) социологии тех лет очевиден ряду критически мыслящих социологов Запада [Блоккер, 2022: 173]. Некоторые современные зарубежные авторы отмечают: русская мысль XIX — начала ХХ в. в лице В. С. Соловьева, Н. А. Бердяева, Н. Я. Данилевского пыталась противопоставить западному универсализму оригинальные цивилизационные концепции, отразившие конкретную специфику российского общества [Чэ Юйлин, Тэн Яньцзяо, 2023]; и эти идеи релевантны современности. Но этим не ограничиваются задачи выхода российской социологии на передовые в теоретическом плане рубежи. Можно говорить и о развитии тех позитивных подходов, которые формировались последние десятилетия в среде российских социологов при освоении и переосмысливании теоретических достижений мировой социологической мысли».

Эту статью Л. Г. Титаренко полезно читать полностью, но уже из приведенного фрагмента видно, что российская социология от начала 90-х годов ориентируется на западную, в связи с использованием в стране рыночной парадигмы общественного развития и отсутствием научно адекватной организации теоретической работы ведущих ученых (социальных философов и социологов-экономистов — теоретиков). Показательно в этом плане то, что Л. Г. Титаренко и другие ведущие социологи оставили без внимания (на взгляд автора) не только предложение своего коллеги, А. А. Давыдова, но и научно полноценную работу ведущего социального философа Ю. М. Резника. Думается, указанные работы и отношение к ним ведущих социологов, социальных философов выявляет, можно сказать, традиционную проблему «партийности» социальных наук. Дело в том, что системные знания о человеке и обществе, укрепленные всеобщностью системных закономерностей в живой природе и человеке, приводят к научно обоснованной концепции общества как целостной, живой и социотехнической организации, — мегасистемы, что соответствует идее социализма-коммунизма. Думается, ведущие ученые понимают объективную необходимость системной целостности общества, — судя по статьям Л. Г. Титаренко и другим.

Здесь, в связи с обращением внимания Л. Г. Титаренко и А. А. Олейникова (см. предисловие) на цивилизационные особенности и отличия русской цивилизации, цивилизаций Востока по отношению к западным цивилизациям полезно обратиться к современному философскому пониманию «типов цивилизационного развития», представленному в «Новой философской энциклопедии» и уточнить его с позиций метаэкономического мышления. Энциклопедия говорит, например:

«Можно выделить два типа развития, характеризующих многообразие цивилизаций, пришедших на смену первобытному состоянию и архаическим общностям: традиционалистский и техногенный. Каждый из них представлен множеством конкретных обществ (цивилизаций). <…>

Но в современную эпоху техногенный тип цивилизационного развития реализуется во всех регионах планеты. Современные Япония, Китай, Южная Корея принадлежат к техногенной цивилизации, как и США, страны Западной и Восточной Европы, Россия и др. Термин «техногенная цивилизация» выражает сущностную характеристику этих обществ, поскольку в их развитии решающую роль играет постоянный поиск и применение новых технологий, причем не только производственных технологий, обеспечивающих экономический рост, но и технологий социального управления и социальных коммуникаций. <…> Динамизм техногенной цивилизации контрастирует с консервативностью традиционных обществ, где виды деятельности, их средства и цели меняются очень медленно, иногда воспроизводясь на протяжении веков. <…>

Успех преобразующей деятельности, приводящей к позитивным для человека результатам и социальному прогрессу, рассматривается в техногенной культуре как обусловленный знанием законов изменения объектов. Такое понимание органично увязывается с приоритетной ценностью науки, которая дает знание об этих законах. Научная рациональность в этом типе культуры выступает доминантой в системе человеческого знания, оказывает активное воздействие на все другие его формы. <…>

В поиске новых путей цивилизационного развития обнаруживается ценность многих мировоззренческих идей и практик традиционных восточных культур, в которых стратегии ненасильственного действия и отношение к природе как к живому организму служили способом регуляции и оптимизации человеческой жизнедеятельности. Отторгавшиеся ранее техногенной цивилизацией, они приобретают новое звучание на современном этапе, согласуясь с представлениями науки о биосфере как целостном живом организме и со стратегиями деятельности, осваивающей сложные, исторически развивающиеся, человекоразмерные системы.

Постиндустриальное общество можно рассматривать как переходный этап к новому типу цивилизационного развития, учитывая, что оно призвано создать условия для разрешения экологической и др. глобальных проблем, что в нем основную роль начинают играть информационные, творческие возможности человека, что оно характеризуется как общество перехода к доминированию нематериалистических ценностей (сдвиг от экспоненциально растущего вещно-энергетического потребления к информационному). Переход к новому типу цивилизационного развития — один из возможных сценариев будушего».

Автор статьи — В. С. Степин (см. также статью В. И. Толстых «Цивилизация»).

С позиций метаэкономии надо сказать, что второй, «техногенный» тип установился ввиду установления (на века) рыночно-капиталистических отношений и соответствующей парадигмы общественного развития, поэтому, в сущности — это «капиталогенный», капиталистический тип цивилизационного развития (В. С. Степин, по понятным причинам, не мог дать такое наименование в период работы над указанной энциклопедией). А третий тип (путь) цивилизационного развития, который В. С. Степин предварительно наметил основным его характером, может быть обозначен «информационно-креативным». Он должен сложиться, очевидно, системно-рефлексивным осознанием всего исторического опыта, прежде всего и особенно политэкономического и общественно адекватной организацией информационного производства, нормативного и творческого в направлениях роста могущества страны в окружающем мире и всестороннего общественного совершенствования, рационализации общественно целевой жизнедеятельности.

Научно принципиальные отличия системного посыла А. А. Давыдова, теоретической работы Ю. М. Резника и авторских системно-теоретических разработок от западного мышления здесь полезно подчеркнуть кратким представлением мышления ведущего английского философа и социолога-антрополога Эрнста Геллнера (1925—1995), в его итоговой работе 1992 года [29]. Оно выражает доминирующее западное мышление основанное на великом капиталистическом опыте (привитое им), на социал-дарвинизме Г. Спенсера, меркантильном рационализме М. Вебера и других исторических идеологемах. В седьмом разделе указанной монографии Геллнер рассматривает исключительно индивидуальную (корпоративную) капиталистическую рациональность (ссылаясь на Макса Вебера), как в производстве, так и в потреблении, — совершенно не задумываясь об общественной рациональности-иррациональности капиталистически традиционного производства и потребления. Он не рассматривает и великий опыт общественной рационализации в СССР. В главе о производстве Геллнер ограничивается лишь такой фразой в адрес социализма (поразительно невежественной, просто недопустимой для ученого с мировым именем):

«Главная причина низкой экономической производительности „социалистических“ обществ заключается в том, что руководители предприятий, занимая определенное место в общенациональной экономико-политико-идеологической иерархической структуре, были вынуждены заниматься исключительно политическими интригами внутри этой структуры. У них не было ни времени, ни желания, ни даже средств и необходимой информации, чтобы посвятить себя экономической деятельности. Нечто подобное может иметь место и в крупных корпорациях и бюрократических аппаратах несоциалистической части мира».

Ключевые слова: рациональное общество, общественная рациональность, социалистическая (рациональность) не обнаружены, конечно, в его тексте. В главе «Растерянный прометей» Геллнер Приводит пространные рассуждения о нереальности достижения человеком и корпорациями некоторой благоприятной автономности. Приводит и некоторые другие полезные мысли для современного системного мышления, например, высказывание Маркса по поводу некоторых учений западной мысли:

«… учение о том, что люди суть продукты обстоятельств и воспитания… забывает, что обстоятельства изменяются именно людьми и что воспитатель сам должен быть воспитан. Оно неизбежно поэтому приходит к тому, что делит общество на две части, одна из которых возвышается над обществом»1 (ссылка: Тезисы о Фейербахе // Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. М.: Госполитиздат. Т. 3, 1955. С. 2). Продолжая рассуждения на эту тему Геллнер говорит:

«Мы не свободны от культуры, от Обычая и Примера, но суть нашей культуры заключается в том, что она пронизана стремлением к рационализму (не указано относительно чего, какой цели, — А.В.). Однако это стремление обречено на неудачу. Совершенно очевидно, что, несмотря на всю его важность для нашей идентификации и всей нашей цивилизации, по сути своей оно абсурдно. Мы не в состоянии изготовить орудия, с помощью которых, в свою очередь, можно было бы изготовить некие инструменты для проведения операции мышления, после которой мы приобрели бы истинную независимость от достижений предшествующих нам мыслителей и могли бы создать свой мир, не опираясь на привитые нам предрассудки. И в то же время мы имеем все основания не доверять тем, кто без малейшего сомнения огульно принимает родную ему культуру. Спиноза хорошо понимал, в чем тут проблема…». И ссылается на «Трактат об усовершенствовании разума» Б. Спинозы. Но приведенное выше высказывание Маркса опровергает столь категоричный пессимизм Геллнера, и особенно опровергает его успешный исторический опыт СССР, который Геллнер почему-то не рассматривает в своей книге как опыт социально-политической рационализации общества в целом, как исторически реализованный этап развития общества к наиболее рациональному состоянию, — прежде всего, в производстве и распределении (со всемирно известной, невиданной ранее динамикой и безусловными успехами). Все его сочинение показывает, что он не смог (не захотел?) даже кратко взглянуть на все общество «сверху», на его жизнедеятельность в окружающем мире с позиции общественного разума, — на возможности и рациональность, как целевую эффективность жизнедеятельности во всем историческом развитии, от общин до современного общества.

Здесь вспоминается также научно контрастная (относительно мыслей Геллнера) работа Н. Н. Моисеева [30], в которой наш мыслитель смог «подняться над обществом» и сделать некоторые взгляды на объективно необходимую разумность общественного развития. В своей монографии он рассматривает, например, такие темы:

Глава 14. Размышления о рациональном обществе

1. Об утопиях XXI века

2. Слово о социализме

3. Еще о донкихотстве

4. Утопия, которая уже не однажды была реальностью

5. Рационально организованное общество в современных условиях

Глава 15. Механизмы рационального общества. Информационное общество

1. Разум и механизмы эволюции. Предварительные замечания

2. Управляемое и направляемое развитие. «Принцип кормчего»

3. Критика принципа планомерности

4. Информационное общество

5. Потенциальные возможности планетарного гражданского общества

В этой главе он рассматривает концепцию «рационально организованного общества» и называет ее утопией, поскольку в тот период не было ещё научных исследований, позволявших сделать научное обоснование этой концепции. Теперь, на взгляд автора этих строк, они уже имеются. Вот одна из показательных и близких к советско-российской действительности фраза Н. Н. Моисеева:

«Таким образом, представление о рациональном обществе — элемент общей эволюционной парадигмы. На каком-то этапе своего развития общество может обладать рациональной организацией, а затем и терять это свойство (подч. А.В.). При появлении, чаще всего стихийном, той или иной основы технологического или социального развития общество может на какое-то время обрести свойство рациональной организованности. А затем, также в силу стихии самоорганизации, лишиться этих свойств и поставить себя тем самым под угрозу деградации. Причины разрушения рациональной организации могут быть как внешними, связанными, например, с климатическими изменениями или нашествиями внешних противников, так и внутренними, определяемыми, скажем, пороками социальной структуры, невежественностью населения, амбициями сильных мира сего и множеством иных причин. Но главное — в силу непонимания допустимых воздействий человека на биосферу».

Теперь мы видим, как точно осуществилось это предвидение в период «перестроечных» реформ революционного характера! В пятом подразделе он отмечает:

«Употребляя термин „рациональное общество“, я имею в виду общество, идущее в эпоху ноосферы (существующее в этой эпохе!), то есть целенаправленно стремящееся к формированию режима коэволюции человека и общества, способное направлять развитие Природы и общества, согласовывать эти процессы».

В этом плане надо обратить внимание на многолетнюю научную деятельность нашего современника А. И. Субетто [31]. Надо заметить, что парадигма «ноосферизма» начала развиваться трудами П. Тейяр де Шардена, В. И. Вернадского, А. Д. Урсула и некоторых других ученых (см. ниже).

Н. Н. Моисеев рассматривал рациональность, главным образом, с ноосферной позиции, в плане использования разума человека и общественного сознания. Автор этих строк исследовал рациональность в системно-деятельностном плане, — что отражено предыдущими статьями — [32] (и др.). Понятие рациональность достаточно полно исследовано советскими философами, исторически и с философских позиций — В. А. Лекторский, В. Н. Порус (см. соотв. статью в Новой философской энциклопедии), Б. И. Пружинин, В. С. Швырев, и другие, — [33], и современным российским социологом Д. О. Труфановым [34] (см. также рационализм в НФЭ). Здесь видится полезным привести авторскую системную дефиницию, которая определилась по ходу системных исследований:

Рациональность — это системное понятие, практически используемое в качестве показателя (критерия) эффективности средств и путей достижения цели (см. цель и средства в НФЭ, в филос. сл.). Эффективность производственных действий и деятельностей принято определять количеством средств (энергетических, материальных, информационных и пр.) израсходованных субъектом целевых действий (деятельностей). Сравнительная оценка действий и деятельностей по степени рациональности, степени приближения к высшей рациональности осуществляется, как правило, так называемой экспертной системой (экспертом, группой эксп.), располагающей не только большим множеством знаний о рассматриваемых действиях и деятельностях (способах, технологиях, правилах и методологиях), но и адекватным интеллектом (см. большой опыт СССР в этом плане, организацию и деятельность патентных бюро и ВНИИГПЭ). Понятие рациональности установилось в истории человечества на основе рационализации, прежде всего, действий и деятельностей (как программ действий), материальных и прочих инструментальных средств, с древних времен. В авторском понимании она предстает как процесс разумно-когнитивной их детерминации, мыслительного предопределения в направлении достижения необходимой эффективности (в сравнении с образцами, — благодаря индивидуальной и коллективной, социальной памяти). В авторской рефлексии над процессами предопределения целевых (целенаправленных) действий можно сказать — разум сообщает (внушает): «делай так» … и передает определенные сигналы целеполагания в структуру, управляющую исполнительными системами, — предварительно поразмыслив над возможными вариантами действий (способов, алгоритмов и программ действий), используя память и «деловой» тезаурус сознания, либо использует «отработанный» ранее так называемый «автоматизм» (которых у опытного человека множество). Надо заметить, что в поведении животных и даже насекомых, мы также видим определенную «разумность», рациональность, — относительно их жизненных целей, которая выработалась эволюционно, поскольку обеспечивала наибольшую выживаемость, — что относится, конечно, и к человеку, досоциальному и социальному (особенно в автономной жизнедеятельности) [14; 37—40; 43; 44]. Её можно считать, таким образом, основным показателем «комплекса управления самодвижением» в целевом движении «живых систем», который уместен, следовательно, и в робототехнике, в оценке искусственного комплекса управления, его программного и интеллектуального содержания.

Системные исследования автора «в поле исторического развития человека и общества, рационализации жизнедеятельности» (производственной, организационной и управляющей, материальной и информационной) привели к выводам о научной и социальной продуктивности, актуальности и прогрессивности системных понятий, особенно понятий рационализации и рациональности. Все они обосновали в итоге авторскую концепцию «Рациональное общество» — [27; 32] (и др.). Соответственно было издано несколько книг, с тематическим разраничением соответствующих статей (как сборников), с таковым обединяющим названием (составляющих в совокупности научно-философское содержание данной концепции — исходные основания, тезисы и определения, выводы).

Здесь, ввиду актуальности научного развития, научного возвышения исторического учения названного социализмом, — как общественно прогрессивного (что показал великий опыт СССР), видится полезным предварительно представить, — по результатам авторских исследований, следующий вывод:

Социализм возник и может традиционно считаться учением об общественно рациональной организации существования, воспроизводства и развития человеческой жизнедеятельности в общественных функциональных структурах, — посредством тотальных процессов производства и распределения специализированных продуктов в структурах образующих функциональную целостность общества, рациональной относительно окружающего мира и ресурсов производственной жизнедеятельности. Это учение возникло и развивалось первоначально на базе историко-эмпирических обобщений, затем — политэкономических проектов «социализма-коммунизма». Теперь оно может и должно быть развито, — с целью ускорения прогрессивного развития России и стран содружества, посредством систематизации выработанных научных знаний о живой природе и человеке (составляющих общество), и обществе, — как продуктов самопознания. Прогрессивной концепцией в этом развитии может служить научно-философская концепция «рациональное общество».

Научно-системные знания о человеке и обществе закономерно расширяют мышление о человеке с позиций разума и, соответственно, рациональности его действий и деятельностей в общественных условиях, и мышление об обществе с этих же позиций, относительно условий окружающего мира и ресурсов развития, — при системном рассмотрении общества «сверху», в качестве живой организации высшего эволюционного уровня, имеющей пространственно дискретный, но функционально связанный разум именно в структурах управления общественными функциональными системами, — определяющими сохранение, воспроизводство и развитие всей жизнедеятельности общества. С некоторых пор эти структуры стали называться государственными, соответственно образованию специализированных групп для объективно необходимого управления общественными процессами, названных в последующем научно-историческом самопознании начальными формами государства (после так называемых вождеств и прочих управляющих структур).

Во всей истории общественного и человеческого развития хорошо просматривается общественное значение разума человека и его психики (души в религиозном понимании), особенно человека управляющего, с прогрессивным ростом этого значения в профессионально-карьерном возвышении его к высшему иерархическому уровню управляющих структур. В годы становления и начального развития принципиально нового социалистического общества политическое руководство уделяло большое внимание подбору кадров для государственной службы и организации функционирования государственных структур [35]. Известная фраза И. В. Сталина о кадрах сохраняется в политическом лексиконе до сих пор, поскольку это системное требование к «структурно-функциональным Единицам» (СФЕ) имеет фундаментальное значение для всех общественных «функциональных систем» (образованных информационно-функциональными связями), в том числе человеко-машинных систем, — с предельно короткими, прямыми и обратными связями через рецепцию человека.

Таким образом, мы приходим в мышлении к наиболее сложной и обширной теме психологии человека. Здесь представляется возможным лишь указать на научную литературу, которую автор считает наиболее представительной для системного осознания общественной необходимости формирования в молодых поколениях, с детских лет (по заключениям многих педиатров, основы психики ребенка формируются до 2—3 лет), общественно целесообразного психологического комплекса. Системный взгляд на поведение человека, в том числе посредством самопознания (что особенно полезно), на известные научные достижения и опыт в робототехнике позволяют, думается, осознать, что каждый человек эволюционно обогащен «комплексом самоуправления», — нейронным комплексом, имеющим информационно-функциональные средства саморазвития посредством рецепции сигналов внешней среды, тактильных и прочих сигналов организма, вербальных и прочих языков мозга, — в процессах самодвижения, целевой жизнедеятельности (функционирования) организма, разума и сознания человека. Этому осознанию и самопознанию в жизненных стадиях профессионального развития (в различных деятельностях) будут хорошо способствовать, думается, многие научно-популярные, философские и психологические работы советских и современных ученых, особенно по направлению системной психологии Б. Н. Рыжова [41—45].

Великий опыт человечества, особенно недавний опыт СССР в формировании общественно полезных психокомплексов молодых поколений и современный, — с использованием арсенала всевозможных средств (от биохимических до информационных и психиатрических), показывает, что формирование такового комплекса (субъекта-актора) определяется властью над человеком тех или иных структур общества, или (и) государственными системами воспитания, общего и специализированного образования. Таким образом, мы приходим к пониманию великого значения для общества не только функционального потенциала человека, но и психокомплекса (духовности, души — в религиозном понимании) человека, то есть к пониманию «общественно рационального человека». А положительный опыт СССР, советского государства в этом и других направлениях деятельности и всё развитие новой России приводят к пониманию необходимой функциональной адекватности государственного комплекса, как комплекса управления всеми процессами сохранения общественного могущества, — в адаптации к изменениям окружающего мира, общественного воспроизводства и прогрессивного развития (в сущности, не «прямого», не «ручного», а супервизорного управления, — согласно теории управления).

Авторский поиск и обзор системных знаний по строительству такового комплекса, по обеспечению общественно целесообразного и эффективного его функционирования выявил несколько фундаментальных работ современных ученых. Это, прежде всего работы Г. В. Атаманчука [46], опытнейшего работника в этой сфере деятельности и фундаментальный учебник Н. М. Добрынина [47], а также учебная работа по социальному управлению, рассматривающая управление всем обществом, по всем структурным уровням государства и в части локального самоуправления [48] (требующая, на взгляд автора, существенной научной доработки). Все они используют именно научно-системные знания и системный подход в разработке столь сложных тем. Видятся полезными, в плане функционально-системного подхода, и работы по специализированным направлениям организационно-управляющей деятельности [49; 50]. Здесь не представляется возможным, однако, как то комментировать все эти публикации, надо просто рекомендовать их заинтересованным читателям для исследовательской и учебной работы.

В заключение видится необходимым сказать следующее. Темы формирования и развития государства (понятия государство и общество нельзя смешивать), формирования и развития общественно полезного (рационального) человека являются, конечно, предельно обширными и сверхсложными. Но научное понятие системы, системная методология познания, системный анализ, системный подход как раз и выработаны научным познанием для исследования и проектирования именно сложных и сверхсложных организаций, как систем в своем сущностном содержании. Эта методология применяется примерно с середины прошлого века, многими странами (применялась и в СССР) и показала свою эффективность в исследованиях и проектировании сложных организаций во всех сферах общества (все современные высокопроизводительные корпорации, в том числе по информационному производству, — а государство как раз и является таковым, были созданы на базе системно-кибернетических знаний, системной методологии и успешно функционируют, используя системно-кибернетические технологии на базе цифровизации и роботизации).

В современном российском развитии государства и общества, систем жизненно-деятельного формирования молодых поколений, думается, существенную помощь окажет научно-системное исследование и обобщение великого опыта СССР. Прежде всего потому, что хотя и известны многие заблуждения и провалы в политэкономическом плане, недостатки в социальном потреблении, но в «большом», в организации всего общественного производства (материально-технического, энергетического и информационного) и распределения продукции, в воспроизводстве и развитии молодых поколений хорошо видится общественная системность, рациональность — системная рациональность социалистического общества.

Заглядывая во всемирную историю человеческого развития, мы хорошо видим и должны осознать, что человеку общественному изначально (эволюционно) назначено осуществлять свою жизнедеятельность в двух направлениях — эгоцентричном и социоцентричном, — по целям общественного развития, в адаптации общества к изменениям окружающего мира, — пассивной и активной, упреждающей адаптации (преадаптации). В истории можно системно проследить как развивалась эта вынужденная двухполюсная жизнедеятельность. В современный период важно рассмотреть развитие ее в историческом развитии капитализма, в современном капитализме и вспомнить, системно осознать принципиально иную, общественно рациональную организацию ее в социалистическом обществе, — по марксистско-ленинскому проектированию, сталинскому и дальнейшему, — с известными человеческими и общественными потерями, но все же общественно рациональную, что показала невиданная в мире общая динамика и достижения в общественном развитии. Человек принципиально нового общества стал осуществлять свою жизнедеятельность, реализовывать свой трудовой и творческий потенциал по общественным целям, — при соответствующем государственном стимулировании таковой деятельности, — в отличие от капиталистического общества, в котором человек является «экономическим» и развитие которого определяется экономическими правилами, правилами «игр бизнеса» и целями работодателей.

В данном плане надо вспомнить и системно осознать становление и развитие человека общественного в СССР, деятельность выдающегося педагога А. С. Макаренко и множества других педагогов. Здесь полезно указать также на две книги (в рамках статьи, многие другие указаны в предыдущих публикациях автора), рассказывающие о великом опыте общественно целесообразной, рациональной организации труда и всего общественного производства в СССР — [51; 52]. Думается, в системном осознании этого опыта становится хорошо понятным, что известные недостатки, так называемый застой в экономическом развитии, да и пресловутая «перестройка» были обусловлены когнитивной деградацией высших структур государственного комплекса, то есть отсутствием необходимых знаний, особенно научно-системных, — в научном отражении столь сложного «объекта управления», процессов и средств его воспроизводства и развития (в живом и технологическом содержании).

Таким образом, мы приходим к итоговому выводу о высокой научной и государственной актуальности всеобщего освоения в общественном сознании, — в качестве оснований национальной идеологии, кратко рассмотренных выше и достаточно полно представленных указанными ниже источниками научно-системных знаний, в двух корневых направлениях их развития: ноосферном, — в развитии человеческого и общественного сознания, и жизнедеятельном, которое определилось исторически сложившейся рационализацией, — как разумно-когнитивной детерминацией действий человека, его инструментария, информационного и прочего обеспечения, в обыденной и программно-целевой, профессиональной жизнедеятельности (см. выше о рациональности). Научное развитие этих направлений полезно представить здесь следующей обобщенной схемой:

Таким образом, развитие научно-системных знаний о человеке и обществе приводит нас к «ноосферно-рациональной парадигме общественного развития», которую можно считать концептуальной базой научно-системного развития (преобразования) историко-политической концепции социализма-коммунизма. При этом социально-экономическая и политическая концепция социализма может рассматриваться и развиваться, на взгляд автора, как научно-системная концепция «рационального общества».

Ноосферное направление определилось, как отмечалось выше, научными работами П. Тейяр де Шардена [53] и наших отечественных ученых — В. И. Вернадский, А. Д. Урсул, Н. Н. Моисеев, А. И. Субетто [30; 31], и других. Сознание человека предстает в его жизнедеятельности как «сокровищница» — тезаурус [54], как информационная, знаниевая база всей целевой жизнедеятельности. То есть вывод Ф. Бэкона «знание — сила» видится теперь механистически-поверхностным. Знание — это драгоценный информационный инструмент (инструментальное, функциональное средство) для человека и общества в целом. Оно обеспечивает достижение жизненных целей в сложных процессах адаптивного развития человека и общества в окружающем мире и способствует тем самым росту и развитию человечески и общественно рационального сознания.

Сознание формируется, как известно, от общественных источников, начиная от семейных, но главным образом от общественного сознания, через общественно целесообразные системы воспитания, общего и специализированного образования. Общественная целесообразность, то есть соответствие высшим целям общественного развития, есть их главное функциональное назначение, — объективно необходимое согласно всеобщему закону воспроизводства и развития естественных живых организаций (организмов). В этом плане надо знать и помнить, что человеческое общество установилось и получило эволюционно-историческое развитие как естественный метаорганизм, структурно-функциональными единицами которого стали человеческие индивидуумы [14]. Теперь можно с интересом системно проследить (абстрактно сжимая века) всё историческое развитие человеческого общества посредством разума и мышления, роста и развития сознания, информационных средств, возникновения и развития техники по всем специализированным направлениям адаптивного развития общества в окружающем мире [55].

Рационализация как повышение целевой эффективности жизнедеятельности человека и общества началась с древних времен, можно сказать, с каменного топора, рычага и колеса. История развития техники, обыденного и научного мышления показывает основные ее средства — разум, сознание и мышление человека, — с развитием через множество положительных обратных связей от новых технических и информационных средств. Здесь важно акцентировать внимание на развитии рационализации в капиталистическом обществе 19—20 веков (ускоренный рост) и в принципиально новом, российском социалистическом обществе. Если в материальном производстве цели рационализации были близки, — в части производительности и материально-энергетической эффективности, то в организации всего общественного производства и распределения они принципиально отличались, — соответственно отличию парадигм социально-экономического развития. Некоторые сведения о начальном периоде рационализации в советской России дает Э. Б. Корицкий [51; 56]. Надо заметить, что история рационализации исследовалась отечественными учеными лишь частично, по темам научной организации труда (НОТ) и управления производством (по современной теме менеджмента), большой научный вклад по исследованиям человека труда внес ведущий социолог Ж. Т. Тощенко [56—58]. В СССР, кроме рационализации труда и производства осуществлялась (под общими лозунгами развития социализма и строительства коммунизма) и «общественная рационализация человека», — с детских лет. Результаты ее полноценно проявились в Великой Отечественной войне, проявляются, — благодаря семейному и другому общественно рациональному воспитанию и в современных сражениях с западными агрессорами и террористами. Во второй половине прошлого века рационализация общества в целом, Советского Союза частично осуществлялась и, можно сказать, подспудно (инициативно) готовилась посредством научных, системных исследований человека и его деятельностей в различных сферах, посредством научно-практических работ по использованию системно-кибернетических знаний в общественном производстве и в управлении им, в экономике (В. М. Глушков [19] и мн. др.).

В плане рационализации общества в целом полезно задаться вопросом — что представляет собой «социализм» 19 века? Теперь видно, что это, в сущности, проекты (учения) известных социалистов-утопистов и попытки именно рационализации общества, — на базе существовавших в тот период знаний и пониманий, и соответствующего мышления (в условиях капитализма). Системно аналогичным образом осуществлялась и реализация марксистского проекта, с адаптацией к российским условиям, с доработкой и развитием его В. И. Ульяновым (Лениным), Сталиным и другими государственными лидерами, и главное на базе консервативных знаний, с известной функциональной деградацией ЦК КПСС как высшего органа управления общественным развитием.

В современный период научно-философские достижения в общественном самопознании, — составляющие, можно сказать, неофициальное обществознание, существенно и несравненно велики (даже в авторском обзоре), но требуют систематизации и научной верификации, — что, опять же, вызывает мысли о государственном функционале в части управления научным развитием, — теперь уже новой России. Великий опыт СССР говорит о величайшем значении для прогрессивного общественного развития, прежде всего, единых базисных общественных (социально-гуманитарных) знаний, которые когнитивно объединяют (с молодых лет) всех граждан, в том числе всех государственных, политических деятелей, как государственных служащих, — назначенных, по исторически-системному предписанию, служить прогрессивному воспроизводству и беспредельному совершенствованию (рационализации), возвышению общества в окружающем мире. К таковым знаниям и относятся научно-системные знания о человеке и обществе, частично представленные в данном очерке, в библиографии к нему и прежним публикациям (в СССР их место занимала идеология социализма-коммунизма).

Системно-историческое исследование рационализации понятийно включает (захватывает) и так называемую модернизацию (термин от франц. moderne — новейший, современный). Суть в том, что рационализация (в авторском понимании) в сфере практической, производственной деятельности осуществлялась как путем существенной доработки, повышения характеристик (свойств) используемых средств достижения целей, так и путем замены их новыми (более эффективными, конструктивно-функционально и в использовании). Такая рационализация стала пониматься с некоторых пор, с использованием указанного термина, как модернизация. Этот термин стал широко использоваться и в социальной философии, в теоретической социологии, — исходя из предположений, что новые социально-теоретические средства (концепции, парадигмы и пр.) окажутся более эффективными в достижении общественных целей, чем прежние. Модернизация в общественном производстве осуществляется, как правило, на базе опыта и новых знаний, разработок, но в капиталистическом обществе — с целью максимизации потребления, а в социалистическом — главным образом, с целью минимизации и оптимизации общественных затрат в производстве и распределении продукции, оптимизации здравоохранительного гражданского потребления.

Не так давно ИФ РАН представил большую научно-историческую работу по социалистической модернизации — [59—61] (Г. Ю. Канарш). Появилась также внушительная работа аналогичного характера, выполненная коллективом инициативных ученых, — можно сказать, в плане политэкономической модернизации (рационализации) в истории СССР — [52]. Они настоятельно рекомендуются автором к изучению, с целью более полного, системного осознания великого опыта и новых возможностей рационализации (модернизации) российского общества, российско-белорусского и более широкого содружества, — представляемых современными научно-философскими достижениями в самопознании и информационно-техническими средствами. Великий опыт СССР показывает, среди прочего, и большое значение в человеческом обществе культурной, морально-нравственной рационализации, с использованием традиционных и новых средств, — информационно-человеческих, духовных в традиционном понимании. Эту рационализацию, как и научно-техническую, политэкономическую, следует также изучать и системно осмысливать с древних времен.

Прошлые и современные научные достижения в познании человека и общества, — с использованием системных знаний, системного подхода, представленные автором в библиографии, в данной и предыдущих статьях [14; 27; 28; 62] (и др.), а так же практические достижения в советской и современной рационализации труда и целевой деятельности составляют уже, на взгляд автора, высокопотенциальную базу не только тотальной рационализации всего российского общества, но и научного формирования «теории рационального общества», — как всеобъемлющего научного обоснования концепции российского социализма. Благодаря цифровизации соответствующих источников знаний и современным научно-коммуникационным технологиям данная база уже сегодня предстает в качестве сетевой для всего научно-политического сообщества (в отличие от прежних, бумажно-бюрократических средств организации научной работы), то есть может успешно служить объективно необходимомой общественной рационализации, — прежде всего, в общественном производстве направленном на ускоренный рост комплексного могущества России в сложном и опасно развивающемся мире. Научное формирование и развитие указанной базы знаний, уже в текущий период, — благодаря трудам не только советских, но и современных российских ученых, приводит к главному научному выводу — назрел переход к общественно рациональной парадигме, которая исторически, практически и научно формировалась в общественном сознании как системообразующий социоцентризм — социализм (см. эгоцентризм в НФЭ). Это общественная системная задача, обусловленная и обоснованная научным самопознанием, познанием всеобщих системных законов и закономерностей живой природы, человека и общества. То есть задача, требующая концентрации, сосредоточения и единения высокообразованных Единиц общественного сознания на почве выверенных научных и практических знаний. Она устраняет тем самым традиционное «партийное противоборство» (на почве субъективных знаний) и общественно ущербные (невежественные) силовые способы борьбы за власть, и требует для общественно лучшего ее решения лишь адекватной организации научной и научно-экспертной деятельности.

В связи с выборами Президента надо сказать, что народу необходим, конечно, наилучший по человеческим и профессиональным качествам лидер, достойный представитель страны в мировом сообществе. Народ не может и не должен выбирать комплекс знаний, которым должно руководствоваться государство для достижения хорошо понятных всему обществу целей — сплоченности, технологической независимости, высокого могущества относительно вражеских стран, и пр. В то же время, хорошо известный опыт СССР и новой России говорит о том, что выбор комплексных знаний (государственной информации) о человеке и обществе, концепций для структурно-организационного и прочего управления общественным развитием не должен осуществляться властным образом (по гос. традиции), — тем более, что современная Конституция запрещает государственную идеологию. Но не столько по Конституции, сколько по сущности государства как комплекса управления, над которым властвуют знания (чьи?!), эти знания, — как государственный тезаурус, должны формироваться высшим общественным разумом, то есть научно-философским сообществом и научно-экспертным комплексом (который до сих пор отсутствует), — в этом плане имеет место системная аналогия с функционированием человеческого сознания в процессах достижения высоких целей. Над человеком и обществом всегда властвовали и будут властвовать знания («информаты»), аккумулируемые в сознании соответствующих комплексов управления деятельностью человека и государства (действие чувств тоже имеет место, но в сложных деятельностях, как правило, быстро устраняется или нивелируется).

Задача формирования высшего когнитивно-интеллектуального органа управления общественным развитием стоит перед каждым человеческим обществом от самих начал его существования. Она решалась, как известно, лучшими вождями, затем царями и советниками, министрами, и прочими субъектами. Но, примерно с начала 20 века, — что связано с распространением марксизма и других учений, в общественном сознании России и других стран началось стремительное развитие научного самопознания, развитие комплекса социально-гуманитарных наук, причем не только официальными институтами, но и научно-творческим образом, — особенно в политическую оттепель и далее, в связи с «перестройкой». Пресловутая «перестройка» и последующие реформы показали существенное отставание Правительства и других высших органов государства от научных достижений в самопознании (см. аналитические и критические публикации). Таким образом, задача общественно целесообразного формирования и развития высшего когнитивно-интеллектуального комплекса государственного назначения видится давно назревшей задачей, — от 70-80-х годов (о научном управлении обществом говорили в те годы В. Г. Афанасьев, — ведущий учитель КПСС, В. М. Глушков, Н. Н. Моисеев и др.). Её решением, когнитивным обеспечением, несомненно, должны заниматься, прежде всего (фундаментально), социальные философы. Здесь надо обратить внимание и на то, что многие научные разработки государственного назначения имеют сугубо государственный, служебный характер, то есть должны сохраняться в режиме ДСП. Наличие очень удобной «инфо-паутины» не означает, что все новации в рассматриваемом плане должны быть доступны всем ее пользователям (демократия должна быть не только интеллектуальной, но и общественно рациональной).

В рассматриваемом плане видится очень полезной недавняя статья ведущего философа Ю. М. Резника [63], в которой он рассматривает, по сути, не заглавный вопрос статьи, а сложную проблему служения высших структур общественного сознания — философии, социально-гуманитарной науки и государства друг другу и соответствующего возвышения их на благо всего общества. Думается, успешное решение этой проблемы как раз и определится решением указанной выше задачи формирования государственного тезауруса, что послужит и общественно целесообразной организации всей научно-философской деятельности, в направлениях развития самопознания, общего и профессионального образования, и научного просвещения. Развивая общественное сознание посредством достигнутых научно-системных и прочих знаний, социальная философия будет служить тем самым и обществу и государству.

Ю. М. Резник поднимает также важнейшую для общества и государства проблему консолидации философов [64], которые, как известно, идейно и когнитивно разошлись после «отмены» государством марксизма-ленинизма и актуализации западных направлений социально-философского мышления. Но в качестве когнитивной базы единения он не рассматривает почему-то явно всеобщие и выверенные знания, — научно-системные знания, которые стремительно развивались с начала 20 века на почве естествознания (см. выше) и служили единению всех ученых (помимо марксизма) вплоть до периода идейной бифуркации вызванной «перестройкой». Однако и позже (по исследовательскому опыту автора и публикациям) многие ученые, философы сохранили объединяющую почву естествознания и всеобщих системных закономерностей. В то же время многие философы, не говоря уж о социологах (совсем забывших, — судя по публикациям, что общество установилось и фундаментально определилось на основе естественных, системных закономерностей), как и ранее, не желают «опускаться» до почвы естествознания, считая это не соответствующим их элитарному назначению (и не желают даже знать, от проф. начал, эту материнскую для человека и общества почву).

В отношении «элитарности», которую Ю. М. Резник подробно рассматривает в указанной статье надо сказать, что в общепринятом научном понимании исходный термин «элитный» означает высшую общественную ценность (полезность) предметов различной природы, в том числе людей, как «структурно-функциональных Единиц» общества. Поэтому надо определять не «элитарность» Единиц и групп (слоев) научно-философского сообщества, по каким-то критериям корпоративной ценности, а рассматривать их общественную ценность (заслуженность), по результатам деятельности (в т. ч. критерии, правовые основы и пр.), тем более, что понятие «заслуженный работник» является государственным, правовым, — следовательно, должно быть распространено, очевидно, и на всех ученых, на всех «работников информационного общественного производства» (с тех пор как Маркс и др. назвали его «духовным», этот термин сохраняется).

Таким образом, проблема общественного служения в сфере высшего мышления об основах, парадигмах общественного и государственного развития это, в сущности, перманентная и актуальнейшая теперь проблема организации государственного мышления, которое, несомненно, должно быть «философски сильным», адекватно организованным (в этом плане полезно вспомнить историю отношений лидеров государства и отечественных мыслителей, допустим, от А. Богданова). Но и само философское мышление, несомненно, должно обрести продуктивное общественно служебное состояние, то есть научно и междисциплинарно возвыситься посредством освоения базисных для человека и общества научно-системных знаний, системной методологии исследований (являющейся общенаучной). В качестве примера такого возвышения можно рассмотреть исследования некоторых советских философов, с конца 60-х годов, — прежде всего, настоящих пионеров (после А. Богданова) — В. Г. Афанасьев [20] и Э. С. Маркарян [65].

Литература

1. Анохин П. К. Иван Петрович Павлов. Жизнь, деятельность и научная школа. М. — Л., 1949.

2. Системные исследования. Ежегодник. М.: Наука, 1970, 1971.

3. Петр Кузьмич Анохин. Под ред. А. А. Логунова. М.: Наука, 1987. — 128 с.

4. Анохин П. К. Избранные труды: Кибернетика функциональных систем / Под ред. К. В. Судакова. Сост. В. А. Макаров. — М.: Медицина, 1998. — 400 с.

5. Принципы системной организации функций. М., Наука, 1973, с. 5—61.

6. Анохин П. К. Биологические аспекты кибернетики. Сборник работ. — М.: Изд-во АН СССР, 1962.

7. Грэхэм Л. Р. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе. — М., 1991. — С. 202—212.

8. Киричук В. Ф., Антипова О. Н., Бабиченко Н. Е. и др. Нормальная физиология. Учебное пособие. — 3-е изд., исправ. и доп. — Саратов: Саратовский государственный медицинский университет им. В. И. Разумовского, 2017. — 651 c.

9. Психофизиология: Учебник для вузов. 4-е изд. / Под ред. Ю. И. Александрова. — СПб.: Питер, 2014. — 464 с.

10. Белькинд Л. Д. Андре-Мари Ампер. 1775—1836. М.: Наука, 1968. — 285 с.

11. Подолинский Сергей Андреевич. Труд человека и его отношение к распределению энергии. Изд. 2-е / Серия «Мыслители Отечества». Предисловие И. Я. Выродова, А. А. Новоточинова, Г. А. Шилина. Предисловие к 1-му изд. П. Г. Кузнецова. М.: Белые Альвы, 2005. — 160 с.

12. Чесноков В. С. С. А. Подолинский: концепция социальной энергетики // Век глобализации. 2010. №2 (6).

13. Вормс Рене. Общественный организм. М.: Либроком, 2012. — 274 с. — (Из наследия мировой социологии).

14. Васильев А. И.: 1) К осознанию системности антропосоциогенеза // «Академия Тринитаризма», М., Эл №77—6567, публ.26275, 04.04.2020; 2) Опыт комплексных междисциплинарных системных исследований общественного развития // Вестник РФО. 2023. №1—2.

15. Александр Александрович Богданов / Сост., ред. М. В. Локтионов. М.: Политическая энциклопедия, 2021. — 448 с.

16. Блауберг И. В., Юдин Э. Г. Становление и сущность системного подхода. М.: Наука, 1973. — 274 с.

17. Гвишиани Д. М.: 1) К. Маркс и методологические проблемы системных исследований // Системные исследования 1983. Сб. ст. М.: Наука, 1983; 2) Системные исследования проблем социально-экономического развития СССР // Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник. 1985. М.: Наука, 1986. С. 7—28; 3) Организация и управление // Теория организации: Антология. М., 2005.

18. Лисеев И. К., Садовский В. Н. Системный подход в современной науке. М.: Прогресс-Традиция, 2004. — 560 с.

19. Глушков В. М.: 1) Кибернетика. Вопросы теории и практики. М.: Наука, 1986. — 488 с.; 2) Макроэкономические модели и принципы построения ОГАС. М.: «Статистика», 1975. 160 с.; 3) Кибернетика, вычислительная техника, информатика. Избранные труды. АН УССР. Ин-т кибернетики им. В. М. Глушкова. — Киев: Наукова думка, 1990; 4) Энциклопедия кибернетики. В 2-х томах. — Киев: Главная редакция украинской советской энциклопедии, 1974.

20. Афанасьев В. Г.: 1) Научное управление обществом (Опыт системного исследования). — 2-е изд., доп. М.: Политиздат, 1973. 391 с. URL: https://search.rsl.ru/ru/record/01007238585/; 2) Управление социалистическим производством (вопросы теории и практики). Изд. 2-е, доп. и перераб. М.: Экономика, 1975. — 702 с.; 3) Мир живого: системность, эволюция и управление. М.: Политиздат, 1986. — 334 с.; 4) Общество: системность, познание и управление. М.: Политиздат, 1981. — 432 с.

21. Прангишвили И. В. Системный подход и общесистемные закономерности. М.: СИНТЕГ, 2000. — 528 с.

22. Новосельцев В. Н. (отв. ред.) Гомеостаз на различных уровнях организации биосистем. АН СССР, Ин-т пробл. управления, Сиб. отд-ние, Ин-т биофизики. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1991. — 230 с.

23. Степанов А. М., Горский Ю. М., Масленников В. В. Гомеостатика живых, технических, социальных и экологических систем. Новосибирск: Наука. 1990;

Горский Ю. М., Степанов А. М., Теслинов А. Г. Гомеостатика: гармония в игре противоречий. Иркутск: Репроцентр А1, 2008. — 634 с.

24. Пихорович В. Д. Очерки истории кибернетики в СССР. Изд. стереотип. М.: ЛЕНАНД, 2016. — 264 с. (Наука в СССР: Через тернии к звездам. №31).

25. Новиков Д. А. Кибернетика: Навигатор. История кибернетики, современное состояние, перспективы развития. — М.: ЛЕНАНД, 2016. — 160 с. (Серия «Умное управление»)

26. Давыдов А. А.: 1) Системная социология. Изд. 2-е. М. Изд. ЛКИ, 2008. — 192 с.; 2) Системный подход в социологии: новые направления, теории и методы анализа социальных систем. — М.: КомКнига, 2005. — 328 с.

27. Васильев А. И. «Хорошее общество» требует адекватной социальной теории // «Академия Тринитаризма», М., Эл №77—6567, публ.26810, 04.12.2020.

28. Резник Ю. М. Введение в социальную теорию: Социальная системология / Ю. М. Резник; Ин-т человека. — М.: Наука, 2003. — 525 с.

29. Геллнер Э. Разум и культура. Историческая роль рациональности и рационализма. — M.: Московская школа политических исследований, 2003. — 252 с.

30. Моисеев Н. Н. Универсум. Информация. Общество. М.: Устойчивый мир, 2001. — 200 с.

31. Субетто А. И. Ноосферизм — «идеология XXI века», рожденная в России: монография // «Академия Тринитаризма», М., Эл №77—6567, публ.28815, 28.01.2024.

32. Васильев А. И. «Рациональное общество»: концептульный посыл к системной рационализации человеческого общества // «Академия Тринитаризма», М., Эл №77—6567, публ.27553, 15.01.2022.

33. Рациональность как предмет философского исследования / под ред. Б. И. Пружинина, В. С. Швырева. — М., 1995. — 225 с.

34. Труфанов Д. О. Рациональность как фундаментальная характеристика социальных систем. Постнеклассический (универсумный) подход: монография. — Красноярск: Сиб. федер. ун-т, 2013. — 124 с.

35. Аннин А. Г. Совершенствование государственного управления социально-экономической сферой в годы восстановления народного хозяйства (1921—1925 гг.). Монография. — Владимир: Владимирский филиал РАНХиГС, 2019. — 142 с. (Формирование демократических начал в управлении социально-экономической сферой)

36. Лурия А. Р. Основы нейропсихологии. Учебное пособие для студентов учреждений высшего профессионального образования, обучающихся по направлению подготовки «Психология». — 8-е издание, стереотипное. — М.: Академия, 2013. — 384 с.

37. Марков А. Эволюция человека. В 2-х кн. Кн. 2: Обезьяны, нейроны и душа / Александр Марков. М.: Астрель: CORPUS, 2011. — 512 с.

38. Борис Жуков. Введение в поведение. История наук о том, что движет животными и как их правильно понимать. М.: Изд-во АСТ, 2016. — 148 с.

39. Гаазе-Рапопорт М. Г., Поспелов Д. А. От амебы до робота: модели поведения. М.: Наука, Главная редакция физико-математической литературы, 1987. — 286 с.

40. Украинцев Б. С. Самоуправляемые системы и причинность. Москва: Мысль, 1972. — 254 с. — (Философия и естествознание).

41. Журавлев А. Л., Кольцова В. А. (ред.) Развитие психологии в системе комплексного человекознания. В 2-х частях. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2012.

42. Иванова В. П. (ред.-сост.) Методологические основы психологии: хрестоматия. Учебное пособие. — Бишкек: Изд-во КРСУ, 2018. — 430 с.

43. Рыжов Б. Н. История психологической мысли. Пути и закономерности: Учебное пособие для высших учебных заведений. — М.: Военное издательство, Типография Воениздата. 2004.

44. Рыжов Б. Н. Системная психология. Второе издание. М.: Издательские Технологии, 2017. — 356 с.

45. Иванов Д. В. Системно-психологические идеи в творчестве Н. К. Михайловского // Системная психология и социология. 2021. №4. (40). С. 92–112. URL: systempsychology.ru

46. Атаманчук Г. В.: 1) Теория государственного управления. М.: Омега-Л, 2010. — 525 с. — (Университетский учебник); 2) Проблемы управления и управляемости в обществе. М.: Изд-во РАГС, 2011. — 384 с.; 3) Сущность государственной службы: история, теория, закон, практика. Монография. 2-е изд., доп. — М.: Изд-во РАГС, 2008. — 312 с.; 4) Управление в жизнедеятельности людей. Очерки проблем. — М.: Изд-во РАГС, 2008. — 400 с.; 5) Новое государство: поиски, иллюзии, возможности. М.: Славянский диалог, 1996. — 223 с.

47. Добрынин Н. М. Государственное управление: Теория и практика. Современная версия новейшей истории государства. Том 1. Учебник / Науч. ред. А. Н. Митин.- Новосибирск: Наука, 2010. — 407с.

48. Холостова Е. И. Теория социальной работы. М.: Юристь, 1999. — 334 с.

49. Основы социального управления: Учебное пособие / А. Г. Гладышев, В. Н. Иванов, В. И. Патрушев и др. Под ред. В. Н. Иванова. М.: Высш. шк., 2001. — 271 с.

50. Метелев С. Е. и др. Векторы развития функционального управления организации. Монография / Метелев С. Е., Косьмин А. Д., Свинтицкий Н. В. — М.: ЗАО «Издательство «Экономика», 2009. — 459 с.

51. У истоков НОТ. Забытые дискуссии и нереализованные идеи / сост. Э. Б. Корицкий. Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1990. — 336 с.

52. Галушка А. С., Ниязметов А. К., Окулов М. О. Кристалл роста. К русскому экономическому чуду. М., 2021. — 360 с.

53. Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М.: Наука, 1987. — 242 с.

54. Луков Вал. А. Биосоциология молодежи: теоретико-методологические основания: научная монография / Вал. А. Луков. М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2013. — 430 с.

55. Кнорринг В. Г. История и методология науки и техники. Информационная сфера человеческой деятельности с древнейших времен до начала XVI века. Учебное пособие. СПб.: Изд-во Политехнического ун-та, 2013. — 352 с.

56. Корицкий Э. Б., Нинциева Г. В., Шетов В. Х. Научный менеджмент. Российская история / Учебное пособие для вузов. СПб.: Питер, 1999. — 384 с.

57. История менеджмента: учебно-практическое пособие / Сост. Т. П. Путятина. — Белгород: Изд-во БелГУ, 2007.

58. Тощенко Ж. Т., Цветкова Г. А. Социология труда. Учебник для вузов. — М.: Центр социального прогнозирования и маркетинга, 2012. — 464 с.

59. Канарш Г. Ю. Советское общество как модернизационный проект // Философская мысль. 2017. №6. — С. 62 — 100.

60. Канарш Г. Ю. Опыт и уроки советской модернизации. Часть I [Электронный ресурс] // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2016. №2. URL: http://zpu-journal.ru/e-zpu/2016/2/Kanarsh_Soviet-Modernization-1/ [архивировано в WebCite]

61. Канарш Г. Ю. Опыт и уроки советской модернизации. Часть II [Электронный ресурс] // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2016. №3. URL: http://zpu-journal.ru/e-zpu/2016/3/Kanarsh_Soviet-Modernization-2/ [архивировано в WebCite]

62. Васильев А. От homo sapiens к рациональному обществу: Очерк оснований социального возвышения в окружающем мире / Александр Васильев. Издательские решения, 2024. — 150 с.

63. Резник Ю. М. Должна ли философия служить государству? // Вестник РФО. 2022. Вып. 3—4. С. 6—42.

64. Резник Ю. М. Философская элита в современной России: на пути к консолидации // Вестник РФО. 2023. Вып. 1—2.

65. Маркарян Э. С.: 1) Вопросы системного исследования общества. М.: Знание, 1972; 2) Интегративные тенденции во взаимодействии общественных и естественных наук. Ереван: Изд-во АН Арм. ССР, 1977; 3) Теория культуры и современная наука: (логико-методол. анализ). М.: Мысль, 1983.

К осознанию оснований новой политической экономии

Введение

Политическая экономия (ПЭ) как высшая общественная наука должна определяться, — с объективной позиции, знаниями о человеке и обществе, которые основываются и развиваются, как известно из истории науки, на знаниях об окружающем мире и главным образом о живой природе, из которой вышел человек и во взаимодействиях с которой всегда существует и развивается человеческое общество. В периоды становления политической экономии и развития ее К. Марксом, его последователями, можно сказать, вплоть до современности знания о человеке и обществе, необходимые для определения и формирования общественно адекватной (по сущностям человека и общества) и общественно прогрессивной (продуктивной) науки — ПЭ еще не существовали, а в современный период эти знания, хотя уже и существуют в специализированных науках, — по исследовательскому опыту автора, но еще не собраны и не согласованы в необходимые комплексы знаний. Поэтому ПЭ формировалась, как известно, на основе исторически сложившихся хозяйственных деятельностей, а затем политических и политэкономических исторических обобщений.

Рассмотрим здесь, — в первом приближении, возможный научный подход и основные когнитивные составляющие для формирования действительно научной ПЭ (НПЭ). Но предварительно видится полезным обратить внимание, прежде всего, на эмпирическую детерминацию развития ПЭ и привести несколько исследований, в которых это раскрывается, показывается формирование в общественном сознании соответствующих понятий, норм и правил экономической деятельности, и предлагаются определенные изменения ПЭ, видимые общественно прогрессивными.

Начнем со статьи Ю. В. Яковца [1]. Он приводит, прежде всего, слова Томаса Пикетти [2], выступавшего за научное обновление ПЭ, например:

«С самого своего появления политическая экономия стремится научно или, по крайней мере, рационально, систематически и методически исследовать, какой должна быть идеальная роль государства в социальной и экономической организации страны, какие государственные институты и политические меры в наибольшей степени приближают нас к идеальному обществу».

Далее Ю. В. Яковец рассматривает проект «интегральной» ПЭ Г. Н. Цаголова и видит в нем «… обоснование того, что на смену капиталистическому и социалистическому способам производства идет интегральный способ производства, который соединяет преимущества рынка и плана, по возможности освобождаясь от пороков обоих». В этом плане Яковец вспоминает выдающуюся работу первого отечественного академика-экономиста Андрея Шторха, предложившего, еще в 1815 г. (на фр. языке) «Курс политической экономии», — дополняющий «теорию рыночно-капиталистического хозяйства Адама Смита теорией цивилизации (вторая часть «Курса политической экономии» так и называлась — «Теория цивилизации») — это была первая в мире книга по теории цивилизаций, после которой последовали книги по истории цивилизаций Франсуа Гизо и Томаса Бокля.

Суть научного открытия Андрея Шторха состояло в том, что оно дополнило политическую экономию капитализма рыночного хозяйства теорией воспроизводства нерыночных внутренних благ (названных им элементами цивилизации) — здоровье, образование, наука (знание), культура, культ (религия), нравы, внутренняя и внешняя безопасность. Шторх доказывал, что только при соблюдении необходимых пропорций в развитии рыночных и внутренних благ возможно достижение народного благоденствия».

Далее Ю. В. Яковец, приводя пример Китая и других стран, обращает внимание на успешное использование различных форм «интегральной» ПЭ (думается, правильнее говорить о рыночно-социальной ПЭ) и отмечает принципиальные недостатки проекта Г. Н. Цаголова, говорит о необходимости научного обновления ПЭ в связи с ростом научного самопознания, — отмечает характерную особенность России в этом плане.

В качестве введения к предлагаемой теме полезно рассмотреть также интереснейшие исторические исследования Г. Д. Гловели и И. А. Благих [3; 4]. Они, как и многие другие, и конечно ПЭ К. Маркса, — как критика существующей ПЭ, убеждают в главном, — что необходимо констатировать как вывод из общего рассмотрения исторической и существующей в России (практически) ПЭ — существующая ПЭ является исторической квазинаукой, поскольку она родилась в общественном сознании и развивалась на базе так называемого хозяйства (домашнего и общественного) и развития товарно-денежных, рыночных и рыночно-капиталистических общественных отношений. Квазинаучное состояние экономической теории (ПЭ) показывает и современная учебная литература, составленная в основном понятиями западной economics и марксистской классики. Рассмотрим, например, капитальный учебник Н. Д. Елецкого [5] и начальные основания экономической теории в нем. Во вводной части к представлению общественного производства, — как основной части экономики, автор приводит вполне научный взгляд:

«Как и другие природные явления и процессы, общественная жизнедеятельность включена в потоки материальных взаимосвя­зей. Представляя собой особый тип открытой системы, челове­ческое общество может существовать лишь посредством усвоения из внешней природной среды и трансформации (соответственно собственному системному качеству) вещества, энергии и инфор­мации. Результаты этой трансформации, составляющие матери­альную основу существования и развития общества, оказывают, вместе с тем, влияние и на состояние внешней природной среды.

Почему необходима трансформация (т. е. изменение, в резуль­тате действий людей, формы) усваиваемых из природы субстан­ций? Дело в том, что подавляющая часть природного вещества, энергии и информации не может быть использована в их исход­ном естественном состоянии и требует, в целях обеспечения че­ловеческой жизнедеятельности, изменения, тем или иным обра­зом, структуры и соотношения элементов. В этом и отражается тот естественный факт, что общество, будучи порождением и час­тью природы, имеет в то же время собственное, специфическое качество, воплощающее возникновение высшей, социальной фор­мы движения».

Однако, при дальнейшем изложении основных понятий общественного производства Н. Д. Елецкий повторяет, по сути, марксистскую классику, используя ту же терминологию и забывая про энергию и информацию (забывая, что при Марксе понятие «энергии» существовало лишь в физике, а понятия информации вообще не было). Соответственно, повторяет и марксистское описание нереального (абстрактного) производства, — без производства и преобразований энергетических и информационных продуктов. И, конечно же, говорит о «производительных силах» в нем, — в то время как никаких «сил» в реальном производстве нет, а есть «производительные средства», «движущие» и прочие, — составляющие технологический процесс, которые обеспечиваются так называемыми энергоносителями, вещественными и информационными продуктами. Надо помнить, что в период рождения ПЭ «силы» господствовали в физике и общественном сознании, но не все ученые считали введение их в Механику (как раздел Физики) научно обоснованным (начиная с Галилея). История «действия сил» в физике очень интересна, они остаются пока в ней и других науках, но, думается, лишь благодаря психологической силе авторитетов, удобству этого термина и стремлению ученых минимизировать свою работу (см. авторский анализ «социальной физики» и «диалектики» — [6]). Однако, введение «сил» в НПЭ видится явно необоснованным, тем более, что существуют уже широко используемые общенаучные термины, — например, средства, факторы, потенциалы, мощность и научно-системные термины. Пусть «силы» остаются там, где они родились, то есть в художественных и научных описаниях, теориях человека и его жизнедеятельности. Тем не менее, современные фундаментальные учебники, хотя и сохраняют устаревшие и ошибочные, научно необоснованные понятия и термины (см. ниже), составляют, конечно, продуктивную базу для критического переосмысления текущей экономической теории и формирования действительно научной ПЭ как меганауки.

Таким образом, сопоставляя современную экономическую квазинауку с действительными науками, составляющими естествознание, и с современной методологией исследования и проектирования сложных организаций (систем), мы осознаем путь, необходимый для преобразования ее к научно и общественно адекватному прогрессивному состоянию. Она, несомненно, должна основываться на выверенных научных основаниях, то есть, прежде всего, на научных знаниях о человеке и обществе, на естествознании и научном обществознании. Однако мы с сожалением отмечаем, что даже обществознание все еще не достигло научно адекватного состояния, — адекватного сущностям человека и общества. Мы видим, что оно развивалось на той же практической базе, что и ПЭ, и является, в общей оценке с научной позиции, исторически и политически детерминированным, согласованным с текущей политикой и экономикой государства.

Вспоминая историю в этом плане, надо обратить внимание на проект Огюста Конта, проект формирования высшей науки об обществе на базе общественно «положительных» наук (выверенных практикой), в качестве которых выступали, прежде всего, науки составлявшие естествознание. Поэтому О. Конт и назвал первоначально эту высшую науку «социальной физикой», и лишь позже пришел к более адекватному наименованию — «социология» [7; 8].

Не останавливаясь на очерке длительного «буржуазного» развития проекта О. Конта, получившего в социальной философии наименование «позитивизм», перейдем далее к краткому рассмотрению, по основным вехам, отечественного развития научно-философской мысли в области обществознания (научного самопознания).

1. Научные основания и особенности развития отечественного обществознания

Человеческое общество, под которым следует подразумевать, конечно, наилучшее, рациональное, то есть наиболее разумное, объективно нуждается в получении от каждого нового поколения своих жизнедеятельных Единиц наибольших импульсов общественно целесообразных действий и совокупных пожизненных деятельностей, вкладов в прогрессивное общественное развитие. ПЭ должна содействовать рождению высокопотенциальных Единиц, их общественно полезному развитию, сохранению их деятельного (здорового) состояния и главное защите всего общества от вредных воздействий окружающего мира.

В этом и других планах специализированного развития и общественно целесообразной жизнедеятельности граждан научно уместна и полезна в мышлении о научной ПЭ системная аналогия с естественными организмами, особенно с самим человеком, как эволюционным достижением живой природы. Определенное заимствование эволюционного опыта живой природы началось уже с древних времен, а эмпирически-эвристичное обоснование некоторых организменных аналогий вылилось в средние века в научно-философское направление, названное впоследствии «органицизмом» (Г. Спенсер, Сен-Симон, Фурье, О. Конт и др.). Выдающимся ученым по развитию этого направления признан Рене Вормс [9; 10].

Действительно научное, надо сказать, научно-философское познание общества было начато, точнее научно основано в России (по выводам автора и др.) А. А. Богдановым (Малиновским). В своих ранних работах он неоднократно отмечал, что стремится развить познание, начатое К. Марксом, посредством познания всеобщих закономерностей природы, человека и общества, — в обобщенном понимании работ А. Богданова. В одной из них он говорил, например:

«…пути стихийно-организационного творчества природы и методы сознательно-организационной работы человека, взятые по отдельности и вместе, могут и должны подлежать научному обобщению».

Это обобщение А. Богданов предвидел в формировании и развитии «всеобщей организационной науки» (Тектологии) [11; 12].

Определенные научные результаты были достигнуты Богдановым и в экономической науке, например, в развитии теории стоимости К. Маркса (на взгляд автора этих строк) посредством анализа «организационно-трудовых» процессов в природе и обществе, — в частности, введения понятия «сопротивления», энергетического понимания трудовых затрат. Однако, известное, — неблагоприятное для научного развития обществознания, когнитивное (тезаурусное) несоответствие мышлений В. И. Ульянова (Ленина) и А. Богданова определило сугубо политэкономическое развитие советской России на базе марксистской ПЭ, с политической адаптацией ее к сложным условиям, сложившимся внутри и вокруг России [13—16].

В конечном результате научное развитие обществознания было блокировано партийной идеологией, основанной на догматизированной ПЭ и диалектике Энгельса, вплоть до известной политической «оттепели», которая, однако, сохраняла определенные идеологические «указатели» для ученых-обществоведов и –политэкономов. Тем не менее, до контрреволюционного изменения общей идеологии в обществе начала 90-х годов, наиболее активным ученым удалось все же сделать существенный научный задел в развитии действительно научного обществознания. Надо отметить, также работу Института экономики АН СССР над изданием 2-х томов Тектологии А. А. Богданова, а также издание многих книг по научно-философскому наследию и исследованиям зарубежных ученых. Особое значение для развития научного обществознания имела, как выяснилось в авторских исследованиях, организация так называемых системных исследований, на базе наследия А. Богданова, «общей теории систем», кибернетики и зарубежных научных достижений (благодаря А. Н. Косыгину и близкому для него Д. М. Гвишиани, организатору этих иссл.). Об этом научном направлении в самопознании, с соответствующим указанием многих печатных изданий, автор уже сообщал в предыдущих статьях, а более подробно сообщал Ю. М. Резник [17]. Здесь видится полезным привести лишь некоторые имена отечественных ведущих ученых этого направления, в развитии обществознания, которые содействовали авторским исследованиям. Это: В. Г. Афанасьев, Э. С. Маркарян, М. И. Сетров, П. К. Анохин, а в социальной философии — Ю. М. Резник. Но первоначально, авторские исследования определились развитием теоретических работ в общей биологии на основе общей теории систем и кибернетики (М. И. Сетров, П. К. Анохин, Н. Винер, В. И. Кремянский и др.). Они подвигли автора к так называемому «генетическому подходу», к системному исследованию общества от начал социогенеза (согласно методологическому правилу Гераклита, которое было отмечено У. Р. Грэхэмом в известном исследовании истории советской науки и философии: «Только тогда можно понять сущность вещей, когда знаешь их происхождение и развитие»). В результате было системно увидено внесение человеком в первичное человеческое сообщество эволюционно всеобщих (выработанных эволюцией) функциональных комплексов (наиболее выраженных в человеке), которые могут быть названы, — на основе понятий второй половины 20 века в теоретической биологии, комплексами адаптации, гомеостаза, программирования развития и общего управления. Более подробно о функционально-системном становлении и первичном естественном развитии человеческой общественной формации автор говорил в своих начальных публикациях (с привлечением необходимой научной литературы) [18]. Здесь же, в связи с основной темой статьи, надо кратко отметить главное — переход человеческого общества от естественно-системной организации общественного воспроизводства и развития к искусственной, посредством искусственных (информационных) средств обмена продуктами общественного производства, которые, соответственно этой основной функции, сразу же явились и средством неограниченного накопления средств все более комфортной жизнедеятельности, так называемых «богатств». В обобщенно-образном взгляде на этот всемирный переход можно сказать, что человечество «выпустило джина из бутылки», чем толще он становился, тем больше «волшебных» для человека желаний мог исполнять (в строительстве, в войнах, в обретении технического могущества, что хорошо видно и в современности). О системном видении этого перехода и прочего, определившего становление практической «экономики» и «политической экономии» лидирующих в развитии стран, автор уже сообщал в предыдущих публикациях [19—21]. Таким образом, обществознание (самопознание) как и ПЭ стало определяться практикой общественного воспроизводства и развития. А поскольку господствующим знанием о самости в общественном сознании, повсеместно в мире, являлось исторически установившееся религиозное знание, то общественной и государственной потребности в каком-либо ином знании не существовало. Таковая потребность, можно сказать, накапливалась, в связи с ростом жестокой эксплуатации подневольных народов, войн и соответствующих народных бедствий. Соответственно, росла потребность не столько в цельном обществознании, сколько в изменениях общественного порядка, социальных законов, определявших организацию общественного труда и распределения его продуктов, общественных богатств. В этом плане надо рассматривать всемирную историю возникновения и развития различных учений социального, социалистического характера, — например [22], и исторические обобщения К. Маркса и Ф. Энгельса, обращая внимание на то, что все они выполнялись при существенном недостатке научных знаний о человеке и общественном развитии от истоков социогенеза, о закономерностях живой природы (Ф. Энгельс прямо отмечал его в своей «Диалектике природы»).

Как отмечалось выше, можно считать, что действительно научный подход к формированию обществознания начался с проекта О. Конта, а в России был начат и основан Тектологией А. Богданова, и продолжен лишь с 70-х годов «системными исследованиями» живой природы, — из которой вышел человек, с обретенными в ней закономерностями, исследованиями человека и общества. Однако, политэкономическая и, надо сказать, властно-невежественная «перестройка», — начавшаяся с разрушения социалистической империи, прервала не только эту, но и многие другие общественно необходимые деятельности.

Но научное самопознание не прекратилось полностью, оно сохранилось вне научных институтов, то есть в неофициальной деятельности ученых-профессионалов и исследователей-энтузиастов, — судя по публикациям с 80-х годов, — например, Н. Н. Моисеев, В. Г. Афанасьев, Э. С. Маркарян, А. Д. Урсул, С. Г. Кара-Мурза и др. На основе кратко отмеченных выше особенностей развития обществознания и авторского опыта системных исследований, отраженного основными публикациями, — соединяющими многие составляющие научно-философского наследия в комплекс научных основ обществознания, можно сделать следующие выводы.

Действительно научное обществознание, на основе которого и должна выстраиваться общественно адекватная политическая экономия как меганаука служащая прогрессивному общественному развитию, уже подготовлено (по исследовательскому опыту автора) необходимыми научными и научно-историческими знаниями. Оно, несомненно, должно формироваться посредством системной методологии, позволяющей «сжимать века» общественного развития и упрощать его охват, восприятие в общественном сознании. В отличие от многих попыток системного объяснения человеческого общества (Т. Парсонс и др.), оно как раз и должно представить все историческое развитие общества, от истоков, системно, — по отмеченному выше принципу познания Гераклита и на основе системно-кибернетических понятий, выработанных теоретической биологией, общей теорией систем, кибернетикой и прочим научным познанием. Это системное объяснение всего общественного развития совершенно необходимо не только для осознания сущностных процессов современного общества, но и для выявления традиционно излишних, в чем то вредных исторических приобретений, для выявления фундаментальных системных оснований, требующих сохранения и всестороннего общественно целесообразного развития посредством современных ИТ-возможностей.

2. Опыт историософского подхода к формированию политической экономии национального хозяйства

Здесь видится необходимым кратко рассмотреть наиболее близкое к авторским исследованиям теоретическое предложение А. А. Олейникова по обновлению ПЭ, — думается, наиболее важное для научного формирования общественно рациональной ПЭ (совместно с системным развитием обществознания) [23].

Прежде всего, надо сказать, что используемые автором религиозные установки (морально-нравственные нормы) жизнедеятельности человека и общины (исторически выверенные отечественным православием) и отчасти положительный организационно-производственный и культурный опыт советского социализма являются, по сути, практически выработанными основами общественного воспроизводства и развития близкими к системным основаниям. Однако, ввиду ограниченности автора отмеченными и другими знаниями исторического характера (при историософском подходе) со многими его выводами и предложениями нельзя согласиться, или их надо научно преобразовывать, развивать. Ввиду обширности представленной работы остановимся здесь лишь на некоторых взглядах и выводах автора, видимых наиболее важными для рассматриваемой темы и не будем останавливаться на критике историософского и традиционалистского подходов автора, с исключением к тому же широко известных уже научных сведений об эволюционно-историческом становлении и первичном развитии человеческого общества. Автор продолжает, по сути, историософский подход русских философов (когда научный не имел когнитивных оснований) и акцентирует внимание на некоторых выводах, которые согласуются, в той или иной мере, и с выводами в научном познании общества, что и составляет определенную ценность его работы. Например, уже в первой главе о традиционных обществах Запада и Востока он отмечает:

«В середине XIX в. русскими учеными была разработана органическая теория общества в русской философской мысли сложилось целое направление, получившее название «русский органицизм»). Органицисты впервые предложили рассматривать общество, включая его хозяйство, в качестве единого социального организма, обладающего главным свойством системы живого организма, — неразрывностью…». В этом плане надо вспомнить так называемых «петрашевцев» и заметить, что не «разработана органическая теория», а сформировалось «органическое направление» в социально-философском мышлении, к тому же на базе европейского органицизма. Тем не менее эта констатация согласуется с отмеченным выше системным анализом становления первичной общественной формации, общины (на базе совр. научных знаний).

Далее автор говорит, соответственно, и о целостности и об иерахии в государственном управлении (по сути в самоуправлении), и заключает:

«Из этого следует, что общество является целостным организмом, который можно рассматривать только в единстве всех его составных элементов, не отрывая экономическую динамику от этнической, а экономику — от культуры. Однако такое восприятие общества и его национального хозяйства возможно только на основе системного анализа, объединяющего различные подходы и различные методы, дающие в итоге искомый результат: реальную картину реального хозяйства и общества».

В подразделе о важном «принципе гомеостаза» (с. 67) Олейников, ввиду пренебрежения научными знаниями о нем, вводит читателей в заблуждение:

«В основе буржуазно-либеральных теорий мотивации и рыночного поведения «экономического человека» лежит принцип гомеостаза. Эти теории, как подчеркивает В. Франкл, «изображают человека таким, как если бы он был закрытой системой. Согласно этим теориям, человек в основном озабочен сохранением или восстановлением внутреннего равновесия, для чего ему необходима редукция напряжения»*. В. Франкл пишет: «Фон Берталанфи смог показать, что даже в биологии уже нельзя опираться на принцип гомеостаза. Гольдштейн, опираясь на материалы изучения мозговой патологии, представил подтверждения своего тезиса о том, что стремление к гомеостазу является не характеристикой нормального организма, а признаком патологии». Таким образом, принцип гомеостаза не может служить достаточным основанием для объяснения человеческого поведения**.

Американский экономикс открыто провозглашает принцип гомеостаза в качестве своей основы, теоретически обосновывая стремление к личному успеху, к максимальному удовлетворению личных потребностей и максимизации личной выгоды в качестве якобы главных целей экономического поведения человека». В итоге Олейников заключает:

«Общество в целом не может функционировать на основе принципа гомеостаза, принимающего в хозяйственной деятельности форму равновесия (баланса или компромисса) интересов. Баланс интересов — это лишь некоторое равновесие своего и чужого, личного и общественного начала, но только в виде юридического равенства».

Если рассмотреть научное понимание гомеостаза (давно утвердившееся в теоретической биологии и медицине) [24—26], то можно видеть, что суть его не в «уравновешивании», а в функциональной стабилизации систем организма. Таким образом, понимая внесение его в общество самим человеком, можно системно представить необходимость «общественного гомеостаза» следующим образом. Гомеостаз в организме обеспечивает функциональную инвариантность, стабильность систем и, стало быть, всего организма относительно внешних и внутренних возмущений. Следовательно, и в обществе гомеостаз необходим именно в таком системном качестве, обеспечивая инвариантность, стационарность функциональных систем и комплексов, соответственно и функциональных свойств человека, как структурно-функциональной Единицы в системах общественного производства, и человеко-машинных систем, больших функциональных систем общества. При этом в обществознании научно правильнее использовать термины гомеостатика [27; 28] и/или функциональная стационарность (инвариантность).

Таким образом, понятие гомеостаза является очень важным понятием для экономической теории. В экономикс оно введено искаженно, исключительно для научного возвышения этой псевдонауки. Системная сущность гомеостаза как раз и позволяет научно обосновать цивилизационный переход от общества потребления к рациональному обществу, в котором ПЭ научно обосновывает не «удовлетворение все возрастающих потребностей народа», а общественно целесообразное потребление, — как и в развивающемся естественном организме, и прежде всего, с целью обеспечения организменного и функционального гомеостаза народа, человеческих ресурсов общественного производства, то есть здоровья и продуктивного состояния.

Надо заметить, что капиталистическое товарное производство противоречит объективно необходимому гомеостазу животворной базы общества, человеческим ресурсам в принципе. Его цель — максимизация потребления, прежде всего, — для достижения высшей цели — максимального роста капитала. В то время как организменные потребности человека (человеческих ресурсов общества) объективно нуждаются в определенном спектре потребления и ограниченном его уровне.

Далее, в главе об «адекватной экономической теории» А. А. Олейников указывает на следующие основные критерии ее адекватности:

«Во-первых, главным критерием адекватности является способность экономической теории быть теорией общественного развития. Для этого она должна, во-первых, изучать общественное воспроизводство, а во-вторых, рассматривать его как двуединый процесс: 1) как процесс производства материальных благ и воспроизводства общественного богатства; 2) как процесс воспроизводства общества и самого общественного человека в целом** (ссылка на [29] и др.). Предметом анализа такой теории должно быть все общество в целом — система национального хозяйства, нацеленного на воспроизводство общества, на реализацию общенациональной стратегии, устремленной в будущее. Очевидно, что экономическая теория должна теоретически обосновывать принципы, которые лежат в основе развития всего национального хозяйства. <…>

Во-вторых, чтобы быть адекватной и отражать общие закономерности общественного развития, экономическая теория должна отражать не частные интересы отдельных социальных групп и классов, а интересы всего общества, всего народа в целом. Но для этого она должна быть теорией национального хозяйства. Только в этом случае она сможет выразить закономерности движения и окружающего мира, и каждого общества, каждого национального хозяйства в отдельности. Только в этом случае она сможет быть теорией общественного развития. (ссылка на [30]) <…>

В-третьих, принципы экономической теории должны быть адекватны геополитическим особенностям (климат, протяженность территории, рельеф, этническая история), а также цивилизационным особенностям исторического развития данной страны».

Из приведенных фрагментов видно, что Олейников научно необоснованно определяет национально «адекватную экономическую теорию», через критерии адекватности, то есть не указывает научные основания ее, совершенно забывая даже научное обществознание, считая, очевидно, что она просто должна включать все знания о человеке и обществе, об их воспроизводстве и развитии, — «… главным критерием адекватности является способность экономической теории быть теорией общественного развития». Отсутствие в современной России научного обществознания вовсе не означает, что его должна заменить экономическая теория на базе русской философии и историософского обобщения национальной практики хозяйствования, с частичным использованием системной методологии. Например, в конце отмеченного подраздела Олейников заключает:

«Говоря о методологических принципах адекватной теории, следует указать на принцип комплексности или принцип системности. Суть данного методологического принципа заключается в морфологическом подходе к национальному хозяйству (НХ), в попытке выработать методологию системного анализа, интегрирующего различные методы анализа, включая институциональные».

Но системную методологию необходимо использовать, прежде всего, в научном познании человеческого общества как такового, в формировании научного (системного) обществознания, и лишь на этой научной базе (дополненной достижениями социально-гуманитарных наук) разрабатывать научную политическую экономию. С другой стороны, ввиду большей общественной актуальности (полит) экономической теории, некоторые общие научные основания могут быть найдены и сформированы по ходу ее разработки, то есть видится вполне допустимым опережающее развитие научной ПЭ. Однако, как показывает практика экономического образования молодых поколений и публикации экономистов-теоретиков, научное обществознание (не говоря уж об естествознании) не является основным предметом, не осваивается и системная методология. Наиболее удобными для экономистов (адекватно образованию) являются историко-теоретический, -критический и историософский подходы. Лишь относительно недавно, в связи с подключением к процессам «перестройки» Яноша Корнаи начались попытки освоения «системного подхода», но в модификации Я. Корнаи — с усечением области исследований и адаптацией к исследованиям существующей рыночно-капиталистической экономики [31]. В то же время, благодаря научной инициативе И. Н. Дрогобыцкого, появилось уже 2-е издание его фундаментального учебника по системному анализу в экономике [32]. Здесь видится полезным остановиться на рассмотрении этого учебника и привести цитаты из предисловия автора, которые кратко характеризуют ситуацию в экономическом образовании и возможности развития экономической науки:

«Высокая динамика экономической жизни сопровождается множеством проблем, которые нередко приводят к прекращению существования отдельных предприятий, компаний, региональных субъектов и даже целых государств. При этом почему-то никогда не могут вовремя разглядеть надвигающиеся проблемы, зато в состоянии толково объяснить причины случившегося после. Возникает вопрос: почему? В поисках ответа на этот вопрос автор пришел к выводу, что в экономической сфере очень мало специалистов с хорошим системным мышлением, способных понимать и должным образом оценивать различные аспекты экономических явлений и на этой основе вырабатывать… управленческие решения. По глубокому убеждению автора, причина такого положения дел кроется не в самой экономике …, а в системе подготовки экономических кадров…».