Бесплатный фрагмент - Мертвый и похороненный

Глава первая

Похороненный

Дверь за покупателем захлопнулась. «На самом деле он неплохой человек, — подумал я. — Для жреца…» Я опустился в свое кресло за прилавком. Не люблю табуреты, хоть в этом городе торговцам и принято на них сидеть. Идиотское и никому не нужное правило. Знак касты — табуретка о трех ногах. У меня самого такая стоит. В углу. Но сидеть я все равно предпочитаю в кресле.

А что до Бата и его манеры приходить и болтать по душам каждое утро… Что поделаешь, соседи.

Становилось душно. Через пару недель надо будет перебираться в северную столицу. Если успею, конечно. Мой взгляд невольно упал на полку в темном дальнем углу. Сразу над трехногой вычурной табуреткой стояла жаба. Нет, не так — Жаба. Я получил ее после перехода через Пустошь Слепых. И с тех же пор меня так и называли. Не теперь. Тогда.

Царь вернулся три дня назад. На его могиле даже цветы не успели засохнуть… Да, нами правит похороненный царь. Ирония судьбы. Когда он уходил в поход-экспедицию на восток, он повелел объявить себя мертвым и воздвигнуть гробницу, если вестей о нем и его войске не будет ровно три года и один день. Этот срок истек пять дней назад. И в этот же день на мраморный мавзолей установили статую и засыпали белокаменную постройку цветами. Царь был похоронен. До полуночи рыдали плакальщицы. Дворцовая прислуга опустошила подвалы в пользу праздношатающихся по центральной площади. На улицах вывесили траурные полотнища — черное с красным. И повозки с колокольчиками…

Колокольчики. Традиции. Жара. Мухи. Жрецы. Ворота Процессий. Ворота Торговли. Ворота Скорби. Восемь ворот. Тарма. Южная столица империи. Когда-то я не верил, что царь объявит Тарму столицей. Этот город сдался без боя. Одетые в белое и голубое жрецы вышли к Воротам Процессий, размахивая зелеными ветками. Именно здесь тан превратился в царя.

Звякнул колокольчик над дверью. Я вздохнул и натянул на лицо улыбку.

— Ха! — это был не клиент. Это был тот, кого я ждал все эти долгие три дня. Ждал и боялся, что он придет. И боялся, что не придет. — Я так и знал, что это будешь ты!

— Здорово, Жаба! — блестящий офицер победоносной армии царя, вернувшегося из-за края земли. Старый друг, почти брат. — А где же твои баснословные богатства? Неужели нищенствуешь? Спустил все на бегах?

— Пожертвовал Неназываемым, — проворчал я. — Я тоже рад тебя видеть, Лето. Уже начал бояться, что меня забыли.

Лето усмехнулся. Я задвинул засов. Грубейшее нарушение местных традиций — закрывать магазин в необозначенное время. Я злорадно усмехнулся и вывесил наружу табличку «Закрыто». А Лето тем временем расстегнул свою объемистую сумку и извлек оттуда темно-зеленую бутыль в оплетке.

— Наверняка ты такого не пил никогда! — провозгласил он. — Это из страны громадных монументов и треугольных домов. Очень сладкое, тебе должно понравиться.

— Как… там? — спросил я, заглядывая в лицо своего давнего приятеля. Нельзя было сказать, что он состарился. Добавилась пара шрамов, щеки ввалились еще больше. Обветренным и загорелым он был всегда — и до похода не был домоседом и неженкой. Что-то в нем несомненно изменилось, только что? Стал мудрее? Повидал что-то, чего я сам не видел? А может…

— Ты не женился случаем в дальних краях? — спросил я. Лето криво усмехнулся.

— У меня сейчас четыре… — он задумчиво прищурился. — Нет. Пять жен. В разных местах. Но это ерунда все, нашел, о чем спрашивать. Скажи лучше, куда ты дел свое баснословное богатство? Я же знаю, что царь отпустил тебя не голым и босым. Тебе же вполне хватало на дворец, прислугу, висячие сады и еще гиены знают что! Ты же вроде не играл никогда…

— Да есть у меня дворец, — устало вздохнул я. — Можешь сходить полюбоваться, он в самом начале Дороги Процессий. Только я его дочери отдал. И она там сейчас со всем семейством и прислугой живет. А себе завел этот магазин. Подумываю, не сменить ли скобяной товар на специи, есть тут у меня на примете один поставщик…

Лето наполнил стаканы.

— А там, Жаба, очень плохо, — сказал он вдруг. — Там горы до небес и люди, много людей. Мы думали, что край земли близко, а оказалось совсем не так. После страны монументов мы пересекли три громадных реки, потом пустыню и горы. А за горами — много-много королевств. Там живут пигмеи и великаны. Они друг с другом воюют. Царь выиграл в одной битве и проиграл другую. Мы укрылись в храме разумной собаки, а потом царь велел поворачивать назад.

— И что теперь? — спросил я.

— Приказ, — коротко сказал Лето и протянул мне длинный конверт. — Занять прежнюю должность. У нас война.

— Трахнутый вонючей гиеной выкидыш, — прошипел я.

— А вот этого я не слышал, — лицо Лето стало до отвращения серьезным. — Я должен доставить тебя не позднее завтрашнего утра. Или твою голову, если ты вдруг решишь не согласиться.

— Ты всегда приносил добрые вести, Лето, — я быстро выхлебал содержимое стакана, совершенно не чувствуя вкуса. Ну? Я ждал этого все три дня, как вернулся наш похороненный царь. И почему теперь мне хочется заползти под кровать и выть оттуда, как стая шакалов, сожалея о том, что я не успел сбежать в северную столицу вместе со своим магазином?

— Рад снова служить вместе с тобой, Жаба, — усмехнулся Лето. — Тебе не интересно, с кем мы воюем?

— Нет, — прохрипел я. — Хоть с Кровавыми Близнецами, хоть с Гаро Проклятым, хоть со всем остальным миром.

— Я доложу царю, что ты воспринял приказ с энтузиазмом, — Лето подмигнул и поднялся. — Я пошел. Что делать с вином, разберешься сам. Увидимся утром.

Дверь захлопнулась. Колокольчик еще некоторое время обиженно звенел. «Надо закрыть засов», — подумал я, но вместо этого снова наполнил свой стакан. Вино было темно-фиолетовым, почти черным. И густым, как патока. И таким же сладким. Я, наконец, смог почувствовать его незнакомый вкус. Молодец, Лето. Мы не виделись семь лет, а он до сих пор помнит, что я люблю сладкое. Надо мной все время все потешались, что, мол, как девчонка. Но мне было плевать. Терпеть не мог никогда кислое дешевое вино или еще того хуже — пиво, которое наши солдаты вообще вместо воды пили с тех пор, как мы покинули границы Длинной Земли.

Я налил себе еще. Тарма. Когда царь еще только становился таном, я был одним из его воинов. Я всегда был так себе воякой, знаю с какой стороны меч держать — и то хорошо. Третий шлем с краю в пятом ряду. Хм. Царь… А тогда у него еще было имя. Я и теперь могу его вспомнить, только зачем? Его отец выкинул его и его мать из замка, объявив ее шлюхой, а его — ублюдком. Царю тогда было… восемь? Девять? Я не помню. А он помнит. На то он и царь. Их приютила моя мать. Мой отец сначала был против, за что потом и поплатился.

Царь стал таном, отобрав у своего отца трон. В семнадцать лет он сколотил банду наемников. Или разбойников? В наших краях эти два понятия мало чем отличались. Длинная Земля — кусок никому ненужной пустынной каменистой местности, где живут только ударенные патриотизмом в голову. Там почти ничего не растет, а из дичи водятся лишь дикие козы, подстрелить которых может только собаку съевший на охоте маньяк. Зато гонору в жителях Длинной Земли хватит на весь остальной мир. Но это все в прошлом…

У отца царя было трое наследников. Кто знает, как захватывается власть, тот понимает, что с ними случилось. Хуже было только отцу — он у царя был живучим. Он смог прожить дней десять без еды и воды. Наверное, его кости до сих пор украшают замок в Длинной Земле, не знаю. Будь я верным подданным царя, я бы не решился снять страшную декорацию. Скелет в короне — хорошее напоминание подлецам о возмездии…

Царь был плохим патриотом. Длинная Земля стала для него тесной сразу же, как только он захватил трон. Став таном, он заявил, что столь гордый народ не должен ютится в такой заднице, что в мире есть земли более достойные нашей смелости, решительности и прочих достоинств. Он объявил мобилизацию.

Не могу сказать, что был ближайшим соратником царя. Так получилось, что я был его другом детства. Точнее не так, конечно. Другом его был мой старший брат. Он же им и остался до сих пор — Гота, его главный советник и военачальник. Разумеется, Готой его никто теперь не зовет — это домашнее имя. Он стал Дланью тогда же, когда царь надел корону тана. «Что скажешь, моя правая Длань?» — спрашивал его царь. А мой брат ему отвечал… Он был мудр и скор на расправу. Именно он настоял на обязательной смерти наследников тана, хотя старшему было двенадцать, а младшему четыре. «Это сейчас они трогательные детишки, размазывающие сопли по щекам, — сказал Гота тогда. — Но пойдет несколько лет, и любой из них, не задумываясь, всадит тебе в спину нож, мой тан. Наследники не бывают детьми».

А что же я? У меня отыскался другой талант, к мечу и копью не имеющий никакого отношения. Растущая армия потребовала снабжения, обеспечения и счета. Вот этим всем я и занялся. Я торговец, а не воин.

Бутылка уже подходила к концу, когда колокольчик над дверью забренчал снова. Я с трудом поднял голову и сфокусировал взгляд на вошедшем.

***

Сладкое вино страны монументов не оставило на утро никаких следов. А может быть, Лето что-то подмешал туда. Какое-нибудь особое снадобье, выпрошенное по большому секрету у нашего колдуна, большого любителя выпить. Он придумал свое адово варево уже давно. Помнится, мы насели на него, чтобы он открыл нам секрет, но ничего не вышло. Мы как раз готовились перейти к более изощренным пыткам, когда появился царь и велел прекратить безобразие. Мы были здорово пьяны тогда. Трезвым я нашего колдуна боялся до икоты. Как и любого другого, впрочем.

Я вспомнил скандал, случившийся вчера под конец бутылки, когда ко мне явился Шапша, представитель главы торговой гильдии, и объявил, что мне за нарушение полагается уплатить штраф. Его счастье, что он пришел с охраной, которая успела его вытащить за дверь до того, как я додумался, что бить дубинкой сподручнее, чем кулаком. Связываться со мной они не стали, пообещали только припомнить все, когда я протрезвею. Я усмехнулся злорадно. Пусть припоминают каптеру царя. Удачи им.

— О, Жаба! — я скривился. Очень надеялся, что уж его-то убили где-то в дальнем походе. И похоронили в самом вонючем болоте. Но нет, вот он, Таска — Яблочный пирог, живой и здоровый. И даже неплохо выглядит. — Царь с утра о тебе уже спрашивал. Я рад тебе, — он криво ухмыльнулся. — Вот уж не думал, что когда-нибудь это скажу.

— И тебе здорово, Яблочный Пирог, — сухо проговорил я. — Уж и не надеялся тебя увидеть…

Я не был во дворце с тех пор, как уволился из армии. Лет семь. Или восемь. С тех пор тут многое изменилось. Впрочем, менял это все не царь, а его наместник и трое жрецов, устранить которых от управления государством царю пока что не удалось. Храмы в Тарме — это и местная достопримечательность, и головная боль. Местные цари всегда были ставленниками жрецов, и только наш отказался подчиняться этому правилу. Пока он правил сам, жрецы были тише воды, ниже травы. Но когда он ушел в поход, они снова подняли головы и принялись за старое. Бат, младший жрец храма Агталы, повадился ходить ко мне под предлогом покупки лампадного масла. Придет, усядется на тот самый трехногий табурет, и сидит. Я думаю, он так часто приходил, потому что знал, кто я. Для большинства я был просто хозяин скобяной лавки, пришедший откуда-то с севера. А не бывший каптер победоносной армии великого царя. Шапша, например, совершенно точно не знал ни про мой дворец близ Дороги Процессий, ни про мою бывшую должность.

На лестнице вновь появились уродливые маски с выпученными глазами — знаки поклонения богам. Я так до конца и не понял, что именно они изображают — лица богов или жрецов. Бат пытался мне как-то объяснить, но видимо я тупой для этих тонкостей. «Свет божества снисходит на поклоняющегося ему, и тот становится подобен богу», — сказал он. В общем, все уроды. Если судить по этим лицам, то поклоняться местным богам лучше всего получалось у страдающих запорами. Правда в том давнем разговоре я удержал свой комментарий при себе. И хорошо сделал, а то у меня были бы серьезные неприятности, я думаю. Ну ничего, скоро у царя дойдут руки снова снять эти уродливые рожи, и по этой лестнице снова можно будет подниматься без отвращения.

Своей резиденцией царь, как и раньше, выбрал верхнюю террасу. Его еще в первый раз восхитили сады на крышах, а уж многоярусный дворец с фонтанами, колоннами и фруктовыми деревьями, растущими чуть ли не прямо из стен… Покоями царя раньше считались мрачные комнаты, скрытые в толще этой махины. Считалось, что царя должно беречь все, и, прежде всего, стены. Но наш царь решил по-своему, забрался на самый верх и наслаждался оттуда видом на висячие сады. Верхняя терраса не годилась для больших приемов, зато для аудиенций и переговоров — самое то. Только вот подниматься дотуда было долго…

— А ты хорошо выглядишь, — сказал царь после минутного молчания. — Мне тебя не хватало. С тобой моя армия никогда не страдала от голода. Поднимись!

Дурацкое правило опускаться перед царем на колени ввели жрецы. А царю идея пришлась по вкусу.

— Я рад, мой царь, что вы так высоко цените мои скромные способности, — ответил я.

— Нас ждет новая война, Жаба.

— Рад быть полезным моему царю и моему народу.

— Нам понадобится оснастить флот.

— Боюсь, у меня нет опыта…

— Я верю в тебя, пройдоха. Лучше тебя никто не справится.

— Повинуюсь, мой царь.

— Я знал, что ты не подведешь.

Я вышел от царя, обливаясь потом. Он тоже изменился, но куда сильнее, чем Лето. Его глаза стали похожи на ножи. Даже когда я на него не смотрел, то все равно чувствовал, как он вскрывает ими мой череп. Надо же, мне удалось даже в мыслях не упомянуть ни единого ругательства. Прав был Гаро Проклятый, сказавший, что настоящие чудеса творит не колдовство, а страх перед ним. А уж этот подонок точно знал, о чем говорил… Он пять битв выиграл без единой потери. И приказал казнить неудачника, которого ранили в шестой.

Тремя этажами ниже меня догнал Лето.

— Ты будешь вводить меня в курс дела? — спросил я угрюмо.

— Да.

— Хорошо.

Дальше мы пошли молча. Я всей кожей чувствовал какую-то дрянь вокруг. Как будто бросился в озеро с заманчиво-прозрачной водой, а со дня в тот же момент поднялась туча мутной тины. Что за войну затевает наш царь? Я задал этот вопрос вслух.

— С Белафортом, — ответил Лето. — Пожелание советника.

— Длани? — спросил я.

— А ты не знаешь? — Лето заглянул мне в глаза. — Твой брат умер три дня назад. Он был ранен, и последние две недели не приходил в сознание.

— Две недели назад? — тупо повторил я. — А что, была какая-то битва в двух шагах от Тармы?

— Нет, — Лето грустно усмехнулся. — На него напала гиена. Прямо посреди лагеря.

— Гиены же боятся людей! — удивился я.

— И эта боялась, — пожал плечами Лето. — Но напала. Длань убил ее, но она успела его укусить. Он заболел. И умер три дня назад. Царь повелел возвести его гробницу рядом со своей.

— Что, шакалы вас задери, тут происходит?! — я остановился.

— Позже, — одними губами сказал Лето.

Поговорить получилось только к ночи. До этого пришлось заниматься делами. Я разбирал бумаги, ругался со своим предшественником, устроившем путаницу и хаос в документах, изучал договора, носился, как ошпаренный, по складам. Хорошо, что ко мне приставили Лето. Он отличный парень, я всегда хорошо с ним ладил.

И еще я не отказал себе в удовольствии явиться к Шапше, обрядившись во все регалии и знаки отличия. Смешно было наблюдать за метаморфозами его лица — от злорадной усмешки сначала до заискивающего подобострастия, когда он понял, в качестве кого я тут к нему заявился. Вообще-то я терпеть его не мог. Но никого лучше для своих целей в Тарме я бы не нашел. А уж сам Шапша ради такой сделки готов был без штанов пробежать всю Дорогу Процессий или прослужить в храме Луда неделю, подставляя свой зад всем желающим. А там их всегда хватало…

— Двуличный ты тип, Шапша, — сказал я, когда бумаги были подписаны.

— Жизнь такова, господин каптер, — ответил Шапша, чуть поклонившись. — Воздает по заслугам.

Я хотел спросить про храм Луда, но передумал, махнул рукой и ушел. Дел было еще много, а наделать неприятностей Шапше я теперь смогу, когда захочу. Единственное, что расстраивало в этой мысли, так это то, что никакой особой радости она мне не доставила.

Остах-Рубище, флотоводец и кораблестроитель, человек, помешанный на море и морских сражениях, принял меня радушно. Еще бы, ведь наконец-то и для него нашлось настоящее дело. До настоящего момента корабли использовались только как телеги, и не больше. А Рубище мечтал о настоящем боевом флоте, страшнее которого не будет во всех семи морях. Так мы и пообщались — он мне взахлеб рассказывал о новых верфях, заложенных по приказу царя на Отмелях, а я слушал и записывал, что именно необходимо сначала для постройки, а затем для повседневного функционирования. Все-таки плоховато я разбираюсь пока что во всем, связанном с морем. Не доверяю я этой стихии никак. Выходил в море в сознательном возрасте я всего-то один раз. На торговом корабле моего дальнего родственника. Но это неинтересно вспоминать, большую часть плаванья я совершенно не помню, потому что был ужасно занят — блевал за борт.

Каца догнал меня неподалеку от Гостевых Ворот. Здесь, в Новом Городе, имелось два постоянно действующих базара, и нужный мне человек был либо на одном, либо на другом. Возле Гостевых Ворот торговали шерстью, коврами, тканями и всякими полезными бытовыми предметами. А базар на Жертвенной Площади специализировался в основном на еде. И когда мне наконец показалось, что я заметил в толпе Вагита, того самого человека, который занимается сбором отправкой торговых караванов, то меня окликнули. Я недовольно покрутил головой, и сжался, когда увидел, кто именно меня зовет. Вроде с детства знакомы, а я все равно не могу перестать его опасаться.

— Здорово, Жаба, — сказал колдун, подходя вплотную. Издалека его даже можно было принять за обычного человека, но вблизи впечатление сразу проходило — он был весь обвешан ожерельями мешочков, бусами косточек, клыков и когтей неведомо каких животных, а на шляпе так вообще болтался целый птичий скелет. Правда набор этих «украшений» не выдавал в человеке колдуна, я знавал несколько личностей, одевавшихся еще более экстравагантно… Зато выглядывающие из-под одежды черные завитки замысловатых татуировок говорили о его профессии куда больше. Говорят, что знающий человек по узорам на теле легко определит специализацию и статус колдуна. Только в последнее время выпускники шарашкиных контор, обучающих всем разновидностям колдовства, стали раскрашивать себя вовсе уж причудливо и разнообразно. Вплетая значимые узоры в множество разных других. Вроде им даже пытались это запретить, да где там…

— Привет, Каца, — я, наконец, справился с собой, унял дрожь в коленках и смог улыбнуться. — Вообще-то я занят. Ищу одного человека.

— Это все равно был не он, — Каца дернул плечом. — Надо поговорить. Пойдем в кабак, выпьем чего-нибудь.

Вот тоже счастье — бродить по Новому Городу в компании пьяного колдуна!

— Даже не думай, — Каца сжал губы. — Нам надо поговорить. И ты пойдешь сейчас со мной. Понял?

Вот и поговорили, мда. Я вздохнул и поплелся вслед за долговязым тощим колдуном. Моя смелость не простиралась так далеко, чтобы всерьез с ним поспорить. Каца ловко лавировал в базарной толпе, будто последние много лет не в походе к краю мира участвовал, а работал продавцом сладостей или разносчиком воды. А я думал, зачем я ему понадобился.

— Садись, Жаба, — Лето похлопал по скамье рядом с собой. — Работа не убежит, успеешь еще.

Я облегченно вздохнул. Значит, дело ко мне не только у колдуна, и мне не придется поддерживать с ним беседу один на один. Кроме Лета за столом сидел Сова, тоже из первых соратников царя, можно сказать, воспитатель. Его седая голова возвышалась над всеми, как… гм… маяк. Я как-то спросил, сколько ему лет, а он засмеялся и ответил, что сам уже не помнит. Однако обманываться на его счет я бы никому не посоветовал — этот гигант был сильнее всех, кого я знал, и лучше всех владел оружием. Любым, даже совершенно незнакомым.

Я сел, и Лето немедленно наполнил мой стакан напитком из глиняного кувшина. Я отхлебнул и скривился — пиво. Отставив стакан, я выжидательно воззрился на окружающих. Всех их я знал уже больше двадцати лет, они бы не позвали меня просто так.

— Ты думаешь, зачем мы тебя позвали? — спросил Сова. — Не веришь, что просто соскучились?

Я мотнул головой.

— Правильно делаешь, — вздохнул Сова. — Нам просто хочется, чтобы ты тоже был в курсе. Только начать придется издалека. Ты не сильно занят?

— Уже нет, — вместо меня ответил Каца. — На сегодня ему хватит. Будем считать, что мы все уже в увольнении.

— Какое-то странное место вы выбрали для разговора… — я снова потянулся за кружкой, но вовремя вспомнил, что в ней. — А подают в этой забегаловке что-нибудь, кроме этой мочи?

— Уже возле трех рек было понятно, что никакого края мира поблизости нет, — сказал Сова. Глаза его подернулись поволокой воспоминаний. Странно только, что он начал откуда-то с середины… Но я не стал ему напоминать, что про остальной их поход я тоже мало что знаю. — Но царь все равно не хотел поворачивать назад. Тем более, что в уродливом храме Костяной Матери ему было смутное видение, которое жрец истолковал как невиданный успех или необычная судьба. Уродливый жрец уродливой богини. Непонятно, зачем царь вообще его слушал… У переправы был бой. Пигмеи заманили нас в засаду, попытались разрушить наплавной мост, в тот момент, когда по нему переправлялся обоз. Мы победили тогда без особых потерь. Но когда увидели своих врагов вблизи, были очень удивлены. Низкорослые, с вывернутыми губами и плоскими носами. Кожа у них серо-коричневая. И еще они носят уродливые украшения. Если бы я сам не видел, как они держат в руках оружие, не слышал, как выкрикивают команды их вожди, то решил бы, что это обезьяны, которых для чего-то обрядили в пестрые одежды. Но это были люди. Ночью часть мертвых ожила и они попытались снова нас атаковать. Тогда мы потеряли Голову и Друча. Ты помнишь их?

Я кивнул. Голова был стратегом, а Друч простым солдатом. Наверное, он бы смог стать кем-то большим, если бы не лень и разгильдяйство. На деле он был умнее, чем пытался казаться. Просто ему нравилось выполнять приказы. И еще Голова и Друч были давними друзьями. Такая вот странная пара — высший офицер и простой солдат. Впрочем, ничего странного, если знать, что они начинали в одной банде наемников…

— Их шатер подожгли трупы пигмеев, а на выходе проткнули копьями, — продолжил Сова. — По-глупому как-то получилось, да. Вроде опытные воины, старые солдаты… Наутро трупы пигмеев снова стали трупами и никаких признаков жизни не подавали. Царь отдал приказ сжигать всех мертвых. И пигмеев, и своих.

— Это было необязательно, — подал голос Каца. — Никто из наших после смерти бы не встал, это была магия пигмеев.

— Да, ты говорил об этом, — кивнул Сова. — Только царь тебе не поверил.

— Страшнее всего было, когда мы выжигали столицу пигмеев — Утцу-штудду, — сказал Лето. — Плетеный город. У них дома похожи на корзины. Представляешь себе корзины, высотой локтей в пятьдесят высотой?

— Отвратительные людишки, — скривился Каца. — Я допрашивал несколько. Договориться с ними все равно бы не получилось. Если бы мы оставили их в покое, они бы ударили в спину.

— А так в спину нам ударили другие… — вздохнул Сова. — Но это случилось много позже, уже после войны карликов и великанов… Странно было явиться войском в край, где идет чужая война. Черные великаны и бледные карлики. То есть, бледными они нам показались в сравнении. Великаны были антрацитовые, как пятна ночи на пестром ковре джунглей. Они шли в бой абсолютно голыми, и из оружия использовали только сучковатые дубинки. Они тоже были похожи на обезьян. Только я никогда не видел таких больших животных. На деле великаны оказались куда более цивилизованными, чем пигмеи. Просто у них странные понятия о чести на войне. Они давно уже научились обрабатывать металл, но религия не позволяет им использовать его на войне. И еще у них очень странные колдуны — они поют, закатывая глаза, и танцуют, высоко подбрасывая ноги…

— И кожа их воинов становится неуязвимой к металлу, — уточнил Каца. — Собственно, это единственное заклинание, подходящее для боя. В остальном их магия очень мирная, подходит скорее для огородников, чем для воинов.

— Мы не вмешались в войну тогда, — сказал Лето. — Просто поставили укрепленный лагерь и занялись текущими делами — очень многие из наших заболели неизвестными болезнями, лошади нуждались в отдыхе, да и заготовкой провианта стоило заняться.

— Потом снова был храм, — Сова налил себе еще пива и ненадолго замолчал. — Я даже уже не помню, кому поклонялись эти оборвыши. Сама постройка — древнее Тармы, я вообще впервые видел столь старое строение… А жрецы там самые разные, было даже двое белых. Они сидят посреди джунглей безвылазно. Они покрыты коростами, их волосы свалялись в войлок, а одежды они никогда не стирают. Когда прорех становится больше, чем ткани, они проводят ритуал — снимают эти тряпки, надевают другие, чуть менее ветхие, но уже грязные и рваные. А старые сжигают в ритуальном костре. Который никогда не гаснет, таково правило. Вонь там стоит такая, что любая сточная канава в Тарме покажется ароматизированной ванной. Но царь почему-то остановился у этого храма надолго.

— Мы только потом поняли, почему, — сказал Лето. — Хотя все равно не до конца. Ладно, давайте не будем утомлять Жабу рассказами про дальнейшие наши лишения. Дальше становилось только хуже. А на обратной дороге царь настоял на том, чтобы мы обязательно снова зашли в этот храм, хотя дорога была не самой удобной. Да что там, никакой дороги там вообще не было… И вот тогда-то он и появился в нашей армии.

— Мертвый советник, да, — криво ухмыльнулся Каца.

— Что-то мне не смешно, — сказал Сова, ни на кого не глядя.

— Мне тоже не смешно, — лицо Кацы стало серьезным.

Я понял, что потерялся. Пигмеи, великаны, джунгли, храмы, жрецы, мертвый советник.

— Так что там случилось, в этом храме? — спросил я, чтобы пресечь начинающуюся ссору.

Каца и Сова переглянулись.

— Царь забрал из храма саркофаг с мертвым телом, — сказал Каца. — А жрецов, которые не хотели его отдавать, приказал перебить всех до единого.

— Зачем царю труп? — тупо спросил я. — Или саркофаг драгоценный?

— Это не просто труп, — Каца опять криво ухмыльнулся. — Он может разговаривать. И теперь это главный королевский советник. Мы тебя позвали, чтобы предупредить.

— Ты обязательно с ним увидишься в скором времени, — сказал Лето. — Удивительно, что царь принимал тебя без его участия.

— А чей это труп? — спросил я.

Каца пожал плечами, Сова отвернулся, Лето придвинул к себе кувшин.

— Ребята, — жалобно пробормотал я. — Я правильно вас понял вообще? Царь ограбил храм, приказал убить там всех жрецов и забрал в качестве трофея гроб с бормочущим трупом. И теперь слушает его, а вас не слушает, так? Царь сошел с ума?

— Да нет, — махнул рукой Каца. — Все не так плохо. Царь остался нормальным царем, он продолжает обсуждать с нами важные вопросы, это все тот же царь, зуб даю. Только теперь на советах присутствует труп. Он весьма дельно все комментирует, похоже, что при жизни имел дело и с войсками, и с военными действиями. Только вот решение о войне с Белафортом было принято без нашего участия. Царь просто поставил нас перед фактом.

— Война с Белафортом — никому не нужная глупость! — заявил Сова. — Только людей зря потеряем… Наши интересы никак не пересекаются. Белафорт никогда не совался на восток Семиморья, а мы — на запад, в воды и земли Белафорта. И флот Белафорта сильнее нашего.

— Ненадолго, — буркнул я. — На побережье заложили шесть новых верфей.

— Шесть?! — удивился Сова, потом вздохнул. — Ладно. Не дело офицеров осуждать действия царя. Он повелел воевать с Белафортом, значит будем воевать. Мы не за этим тебя позвали, Жаба. Просто хотели предупредить. Чтобы ты не удивлялся.

О чем-то они промолчали. Или пока не решались сказать. Мертвый советник царя — важная новость, но скрываться в базарном кабаке, чтобы ее сообщить было необязательно. Не похоже, чтобы эта информация была особо секретной, раз царь вел все важные разговоры, таская гроб с мертвым телом за собой.

— Это ведь не все, да? — спросил я. — Вы что-то еще хотели мне сказать?

— Да, — глухо сказал Сова. — Возможности мертвого советника не ограничиваются болтовней с живыми. Еще он может управлять животными.

— Не понял? — нахмурился я.

— Отдавать приказы, заставлять вести себя как дрессированные, — Лето сжал кулаки. — Один раз я даже видел, как он заставил волка броситься с обрыва.

— И почему это важно? — спросил, было, я, но сразу же прикусил губу. Гиена. Посреди лагеря.

— Ты уже сам понял, да? — сказал Сова. Я кивнул. На языке крутился еще один вопрос, но задавать его не пришлось, на него ответил Каца:

— От нападений животных погибло еще пятеро офицеров. Лужа, Глупый и Добряк. Других двоих ты не знаешь.

***

Я стоял над развернутой картой. Белафорт лежал примерно в пятистах лигах на юго-запад по морю, если считать от Отмелей, нашего побережья Семиморья. Наши интересы никогда не распространялись западнее островов Полуночного мыса, где царь повелел поставить маяк. А потом, кажется, вообще забыл об их существовании. Эти острова и правда доброго слова не стоили — скорее уж рифы, чем полноценные острова. Так, каменюки посреди моря… Я даже не знаю, функционирует сейчас тот маяк или его забросили давно. Если отправлять армию до Белафорта пешим ходом, то получится вовсе уж ерунда. Не получится дотуда по суше дойти. Даже если удастся каким-то образом форсировать дельту Луташи… Потом придется пересекать Берег Огней и Коралловые горы — места совершенно безжизненные и страшные. Получается, что воевать придется только через море. И начать с захвата Китовой пасти — узкого пролива, укрепленного двумя древними фортами. Их построили когда-то в незапамятные времена, когда самого Белафорта еще в проекте не было, а нынешние его обитатели ютились по островам Семиморья и доказывали всему миру, что они самый свободный народ, потому как не привязаны ни к одному месту.

Белафорт… Говорят, что там на алтарях убивают людей. Что к первому дню весны особо избранные женщины должны родить младенцев, которых скормят жертвенной печи. А матерей этих несчастных детишек выбирают среди самых красивых девственниц особо знатных родов. И еще я слышал про танец с мечом… Там девушки танцуют по кругу, а палач стоит в центре. И в танце он отрубает им головы. А еще… Бррр. Я расхотел вспоминать страшные байки про Белафорт. Зато война с этим городом-государством перестала казаться мне глупой и ненужной затеей. Этот город стоило бы разрушить до основания и память о нем стереть. Я снова посмотрел на карту. Пятьсот лиг.

Я и сам не понимал, почему вдруг занялся несвойственным себе делом. Моя работа — обоз, лошади, баржи, кормежка и обмундирование. А стратегию и тактику просчитывают другие. Но что-то не давало мне покоя… Зачем нам война с Белафортом? Не то чтобы это самоубийство, все-таки мы — империя, а Белафорт — паршивый город-государство. Пусть даже с десятком колоний, но все равно он от этого не стал сильнее нас. Но дело даже не в этом. У нас под боком имеется мятежная область Дождевых равнин вместе с главным ее городом Гуспаросом, прибежищем всяких ренегатов, сепаратистов и осколков старой аристократии. Есть не менее отвратительная горячая точка в степях Дучи. Тамошние кочевники только выглядят покоренными… А еще странно, что царь не думает об усмирении своего бывшего соратника Парастата, захватившего Светлый Яр и Обжиг. Насколько я знаю, он собрал там неслабую армию, понаделал укреплений, и строит какие-то козни. Никогда не доверял колдунам. Парастат отправился в поход на восток вместе с царем, но бежал оттуда через пару месяцев. Подделал указ о своем назначении наместником и быстренько воссел в самой защищенной и богатой провинции, наплевав и на царя, и на остальную империю. Выковырять его из кольца гор будет трудновато, а неприятностей он может причинить вполне реальных. Но меж тем, царь задумал воевать Белафорт, с которым у нас нет ни спорных территорий, ни напряженных взаимоотношений.

Царь подчиняется трупу, а у трупа есть свои резоны. Я сам так пока и не увидел этого мертвого советника, хотя и удостоился еще одной аудиенции у царя. Мы обсудили поставки древесины, количество вербовочных пунктов и подряды на парусину. Собственно, на этом наша беседа закончилась, и я отправился по своим делам. Чей же труп притащил царь в Тарму? Вряд ли это кто-то совсем уж неизвестный, обычные люди не оставляют после себя говорящих трупов, способных убедить победоносных царей в своей полезности. А значит это кто-то из мертвых владык. Скорее всего, из колдунов.

Архив Тармы

Стенд Сигма

Короб 6 —

неразобранные мемуары

код документа 234/5

Третий день осады — третий день дождя. Я смотрю в пустые глаза моих солдат, и стыд пожирает меня изнутри. Я знаю, что они все умрут здесь, и мне кажется, что они тоже это знают. Осада — это один сплошной обман. Мы простоим здесь две недели, занимаясь постройкой шагающей крепости, которая никому не пригодится. Я не знаю, что намешано в снадобье, которое дал мне Гукша по велению Гаро, но я должен проследить, чтобы каждый вечер оно добавлялось в еду и питье моих солдат. «Оно облегчит тебе задачу, хе-хе», — сказал Гукша. Как отвратительно он смеется, будто ворона каркает.

К ночи пошли на штурм. Разведка боем. В крепости два колдуна, один из них умеет швыряться здоровенными камнями. Потеряли десять человек убитыми, еще тридцать два ранены. Сейчас утро, и в лагере тихо. Только что в условленное дерево воткнулась стрела с посланием. «Завтра снова штурмуйте, передай колдунам, чтобы отравили воду». Без подписи. Но я и так знал, от кого письмо. Вся эта инсценировка действовала мне на нервы, но выбора у меня не было — моя жена и дети в руках Гаро, и он пообещал, что если я отдам свой отряд, то он отдаст мне их обратно и позволит уйти.

Со стены сбросили труп. К нему был ножом приколот лист бумаги с надписью «предатель». Один из моих солдат повесился. Кого, интересно, мы ждем? Я снова посмотрел на амулет, который передал мне Гукша. Змея с распахнутой пастью, чертополох и языки пламени. Выполнен грубо, дешевка. Словно он его на базаре купил. Когда я ему об этом сказал, колдун скривился и сообщил, чтобы я не лез не в свое дело. Амулет верный, и мне надо всего лишь сломать его, когда ОН придет. Кто ОН? Не мое дело. Не мое дело. Не мое дело. Я пойму, когда увижу.

Со стены упало еще несколько трупов. Все они были с синими лицами, тела их покрывали омерзительные язвы — это все были следы отравы. Заболели двое моих солдат. Врача укусила саламандра, и он умер. Осталось двое коновалов, но они не справятся.

Еще один бесполезный штурм. И как же надоел этот дождь! Шагающая крепость почти готова. Скоро все начнется.

Никогда не видел ничего более отвратительного. ОН пришел от реки. Это большая куча дерьма. Я надломил амулет и уткнулся лицом в сухую траву, чтобы ничего не видеть. Выжил только я один. От крепости ничего не осталось.

Архив Тармы

Стенд Сигма

Короб 1 —

мемуары офицеров

Код документа 112/45

Рассвет, утренний гонг. Мятежники заняли большую часть города. Их костры все еще дымятся на центральной площади. Но мы пока держимся, хотя они уже трижды за последние сутки пытались штурмовать дворец. Гаро отдал мне приказ подчиняться Шагану. Мы оставляем правую лестницу и уходим в северную башню. Проживем подольше.

Второй утренний гонг. Время завтрака. Чего у нас еще хватает, так это припасов. Северная башня — самая дальняя от ворот, зато под нами одна из дворцовых кухонь и склад. Я не знаю, в каком именно месте дворца прячется Гаро. Он понимает, что обречен, что власть его закончена, но тщится продлить агонию. Я буду биться за него до конца, мне глубоко противны идеи мятежников.

Полдень. Двинулись на штурм. Я слышу только шум, лязг и грохот. Вроде бы, у них теперь есть какой-то особый таран.

Через час после полудня. Они взяли ворота и внутренний двор. Защитников обеих лестниц, живых, но парализованных каким-то заклятьем, сложили в огромную кучу и подожгли. Колдовской огонь поддерживает какая-то девчонка. Хуже колдуна может быть только колдунья. Мой отец говорил, что красивых колдуний не бывает, и я соглашаюсь с ним, глядя на беснующуюся на фоне костра из тел худосочную фигурку. Наверняка у нее бледное перекошенное лицо с костлявым длинным носом и тонкие рыбьи губы.

Они могут двигать руками и кричать. Это ужасно.

День, солнце высоко, гонг больше не отбивает часы. Мятежники остановились, не знаю почему. Они сожгли около четырех сотен человек — три раза подтаскивали новые партии, и их уродливая колдунья воспламеняла тела еще живых и чувствующих людей. Не понимаю, она что, ими командует?

В их руках оказалась восточная башня, ее никто не защищал. Они поставили шатер посреди двора. Не понимаю, зачем?

Близится закат. Штурмуют нашу башню, мы держимся. Шаган успешно подавляет огненные заклятья тощей колдуньи. Он мне сказал по секрету, что Гаро здесь нет. Его вообще нет во дворце.

Солнце село. Шагана убили. Стрелой из арбалета. Теперь командую я. Сдаваться бессмысленно, мы все равно умрем не так, так эдак. Лучше это сделать в бою, чем в куче. Сдалась Западная башня. Ее защитников принялись стаскивать во внутренний двор. Мятежники готовят какую-то каверзу против Южной.

Полночь. Орудие бабахнуло. Южная башня разрушена. Я почти ничего не слышу, в глазах пляшут саламандры. Сейчас они снова пойдут на штурм.

Глубокая ночь. Мы опять отбились, не понимаю, как. Кажется, у нас появился зыбкий шанс уйти из этой передряги живыми.

Архив Тармы

Стенд Сигма

Короб 2 —

Письма

Код документа 621/44

Я получил это место. Название моей должности — помощник постельничего. В мои обязанности входит уборка публичной спальни. И еще я должен нести стражу у склада постельного белья. Сначала я не понял, зачем такие странные предосторожности — стражей склада всего десять, мы меняемся по расписанию, белье ни на минуту не остается без присмотра. Но мне объяснили, что во дворце полно предателей и отравителей. К стыду своему, я думал, что отраву можно подсыпать только в еду или питье, оказалось — нет. Существуют специальные порошки и жидкости. Например — мушиный снег. Это белая пыль, если ее распылить над подушкой, то человек умрет через две недели, и никто не сможет понять от чего. Его будут мучить кошмары и рвота. А если пропитать белье соком лунной травы, то тело человека покроется язвами и коростами. Ну да ладно, я хочу написать о другом. Теперь я часто вижу Гаро, о котором до этого только слышал. Это очень высокий и тонкий человек. Он всегда носит обувь с каблуками, чтобы казаться еще выше. Его одежды красного или бордового цвета, других он не надевает. Хотя я слышал, что в особых случаях он одевается в черное. Обычно у него на лице маска, закрывающая половину лица. Он это делает, чтобы скрыть ужасный багровый шрам. Каждую ночь в его покои приводят девушку. Это всегда очень худосочные брюнетки. Сначала я удивился, но потом понял, что это не для любовных утех, он делает с ними что-то другое, ужасное. Они все остались живы — я видел их утром, — но из дворца исчезали в тот же день. Гаро не женат, это все слухи. И еще у него есть наследник — грузный отрок с мутными глазами навыкате. Он похотлив, и его боится вся прислуга, потому что ему все равно, с мужчиной или женщиной делить постель. Еще к семейству Гаро можно отнести старую женщину, которую тоже все боятся. Она ходит по дворцу, словно призрак, и иногда заговаривает. Говорят, что если она с кем-то заговорила, то жить тому осталось не больше десяти дней. Я не понял, кем она приходится Гаро, может быть матерью, если судить по ее особому положению.

Мой приятель из прачечной рассказал, что сам Гаро никакого отношения к аристократии не имеет, просто он вовремя стал любовником танессы. А потом она умерла, и оставила ему наследство.

Разговаривать с Гаро страшно — он нависает над тобой, как фонарный столб, а из глаз его то и дело сверкают темно-красные вспышки. Он никогда не принимает гостей сидя, хотя трон у него есть. Утром он встречает приглашенных, лежа в постели публичной спальни, а в остальное время — стоит посреди тронного зала. Он заставляет подходить вплотную к себе. Приятель сказал, что ему это нужно для того, чтобы чувствовать дыхание собеседника. Вроде как в этом случае ему не могут причинить вред.

Теперь буду писать реже, работа отнимает много времени. Деньги буду отправлять регулярнее.

Рако.

Приписка. Письмо было изъято и адресату не доставлено.

Архив Тармы

Стенд Сигма

Короб 3 —

указания

Код документа 22/3

Коменданту полевого лагеря Дубки Родри-Шакалу от Гаро.

Повелеваю принять человека, доставившего этот документ, как меня самого. Ему надлежит выделить три десятка тяжелых пехотинцев и ни о чем не спрашивать. Если он сам заговорит, слушать дозволяется.

С грузом, который он передаст, надлежит поступить следующим образом: мешки из фургона с красной крышей поместить в склад и не вскрывать до особых распоряжений. Мешки из фургона с синей крышей сложить в центр лагеря и также не трогать. Вино из ящиков третьего фургона разрешается пить в разумных пределах.

Кроме того, в ночь после отбытия посланника надлежит выставить тройную охрану и всем им завязать глаза. Пусть охраняют на слух.

И последнее — мое прибытие в лагерь Дубки держать в секрете. О посланнике моем также надлежит забыть сразу по его отбытию.

Гаро, день седьмой, месяц жаворонков.

Архив Тармы

Стенд Сигма

Короб 6 —

неразобранные мемуары.

Код документа 32/2

Мы нашли их уже мертвыми, там даже мухи уже роились. Но стража не хотела ничего слушать. Нас схватили и сунули в клетку, как зверей. А на соседнюю телегу свалили гору трупов. Их было, наверное, человек тридцать, не меньше. У них были лопнувшие глаза. Прямо взаправду лопнувшие, как будто протухшие помидоры. Лиц было не разобрать, но по виду их было понятно, что это разбойники.

Мы с братом попали в общую темницу. Там воняло, и было много народу. Один человек, сумасшедший, вырывал на себе волосы прядь за прядью и стонал. А потом начал рассказывать. Сначала невнятно, почти шепотом, а потом все четче и четче. Их наняли и посадили в засаду. Наказали ждать трех всадников и крытую легкую повозку. Они должны были всех убить. Наниматель сказал, чтобы они не медлили и стреляли безо всяких предупреждений. Но у главаря были странные понятия о чести — он подумал, что тридцать человек против четверых это очень много, и решил предупредить об атаке.

Когда он разъяснял странникам, что сейчас они будут убиты, из повозки показался длинный и тощий тип в маске, закрывающей половину лица. Он смеялся. Сначала просто хихикал, как дурачок, а потом его смех становился все громче и громче. Потом стал похож на гром с ураганом, а потом у разбойников начали лопаться глаза и уши. И только один этот сумасшедший сбежал. Или он вообще там не был, а то было его видение, у блаженных бывает такое, в нашей деревне был один… [страница вырвана]

На допросе я все сказал, как было. И как мы нашли тела, и о том, что слышал в темнице. Нас с братом отпустили.

Глава вторая

Тайны кораблестроителей

Дознаватель был немногословен. Он деловито обсмотрел со всех сторон красноватые прутья, вроде как розги, но вряд ли все было так просто. Я бывал в камерах пыток раньше, и эта не произвела на меня никакого впечатления. Из обычных приспособлений тут имелся только стол с кандалами, в остальном ничего страшного не имелось. Разве что жаровня в углу, но она была скорее для тепла, чем для дела, в это время года в Лулии прохладно. Меж тем пленника, привязанного к столу, отсутствие устрашающих щипцов, шипов и гвоздей ни капельки не успокаивало. Безликий дознаватель снова подошел к ведру и потрогал прутья. Потом резко кивнул.

Я вздохнул. С удовольствием отказался бы от чести ознакомиться с новейшими методами активного дознания, но увы. Этот допрос напрямую касался меня и моих дел. А дознаватель опять расслабился, приподнял край маски и закурил.

— Уже совсем скоро, — сказал он без малейших эмоций. — Через четверть часа мы все узнаем. Максимум — через полчаса.

Где их таких берут, интересно? Будто сапоги тачает или, там, гвозди в стены забивает. Мне даже с ним как-то неуютно было, хоть он и не колдун совсем. Машина безотказная. Арбалет. Шагающая крепость. Любой приказ воспринимает одинаково: сначала составит план, потом посчитает расходы, потом выдаст результат, если эти самые расходы ему возместят. И никакого тебе благородного гнева, моральных терзаний, чести и совести. Таких стало неожиданно много за время моего затворничества. Может, об этом мне Бат и говорил тогда? А я еще норовил мимо ушей его слова пропустить…

Дознаватель затушил самокрутку о ладонь пленника и деловито наклонился к его лицу. Поправил маску и принялся за дело.

Прутьями, как можно было догадаться, секут. Они оставляли по телу странные зеленоватые следы. Уродливые мясистые цветы прикладывают к соскам и гениталиям. Я даже боюсь предположить, что они делают. Судя по воплям, причиняют невыносимую боль. Оранжевая пыль втирается в ступни и ладони. Эффекта я не понял, внешних изменений не произошло, а определить по воплям что-либо к тому моменту было очень трудно. И еще были белесые черви. Они копошились в миске под столом, но дознаватель пока их не трогал. После каждого своего действия он склонялся к лицу своей жертвы, оттягивал ему веки и зачем-то заглядывал в рот. И ни о чем не спрашивал.

Я забеспокоился и огляделся. Писарь сидел и скучал, ему происходящее странным не казалось. Значит, все идет как надо.

На ползающей по телу розе я отвернулся. Честное слово, клещи и раскаленное железо внушало меньший ужас, чем это ботаническое извращение.

— Сейчас он будет готов, — произнес дознаватель все тем же неизменным тоном и высыпал на лицо пленника горсть серой пыли. Тот закашлялся, глаза его выпучились, казалось, что он сейчас задохнется. А дознаватель тем временем стряхнул с тела жертвы мясистые цветы, ползающую розу и зеленые колючки. — Вы сами будете спрашивать, господин каптер?

Я отрицательно покачал головой, потом добавил:

— Присоединюсь, но позже.

Дознаватель кивнул и снова повернулся к жертве.

— Ты Симус Гарта Глорио Бакст, известный также под прозвищем Чурило?

— Да, — совершенно нормальным, без малейшей заминки или дрожи, голосом ответил пленный.

— Ты служил на верфи Хромая Собака?

— Да.

— Сколько раз ты ходил на барже за строевым лесом в Отмели?

— Четыре.

— Ты был причиной крушения?

Дознаватель бесстрастным голосом задавал вопросы, а пленный подтверждал все наши подозрения. Три дня назад баржа с лесом загорелась, врезалась в берег и разрушила пирс. Все бы ничего, но в этой аварии погиб инженер. С одной стороны все выглядело простой случайностью, с другой — чьей-то спланированной акцией. Причем с участием магии. Как назло, ни единого колдуна на Отмелях не оказалось. Так что приходилось пользоваться обычными методами активного дознания. Наш пленный на вопрос о крушении ответил уклончиво. Дознаватель удивился.

— Ты участвовал в организации крушения баржи?

— Да. И нет.

Мне было жутко интересно посмотреть на выражение лица дознавателя. Похоже, нашему пленному удалось то, что не удавалось больше никому. Дознаватель повернулся ко мне, его глаза сверкнули из-под маски какой-то неподдельной эмоцией.

— Это совершенно ненормально, — сказал он. — Здесь наверняка участвует магия, и мне нужно разрешение на использование крайних методов. Иначе я не ручаюсь за правдивость полученных сведений. Вы даете санкцию?

— А что это значит? — спросил я.

— После допроса пленный умрет, — ответил дознаватель. — Сразу или почти сразу. Допросить его иным методом будет невозможно.

Я задумался. Каца должен приехать сюда не меньше, чем дней через десять. А информация нужна мне раньше.

— Да, я даю разрешение, — я повернулся к писарю. — Запиши это. Можете приступать.

Дознаватель поднял с пола миску с белесыми шевелящимися червями.

***

— Веселенькое дерьмецо, — Каца посмотрел на Лето, а Лето, в свою очередь, на меня. — А ошибки быть не может?

— Сам подумай, — буркнул я.

— А кто проводил допрос? — спросил Лето.

— Номер восемнадцатый, — хмыкнул я.

— Ооо… — Каца замолчал, нахмурился и взял со стола бутылку. — Веселенькое дерьмецо…

— Как такое вообще может быть? — спросил Лето. — Что значит, в нем было две личности?

— В его голове живет две равноправных личности, — скопировал я бесстрастный голос номера восемнадцатого. — Первая из них не имеет к саботажу никакого отношения. Это просто работник верфи. Крушение устраивала вторая. Настоящее имя этого второго я не знаю, зато мне известно прозвище — Крупа. И еще я узнал, что он умер шестьдесят лет назад. А теперь вот возродился к жизни в теле этого человека.

— Ничего не понимаю, — Лето отнял у Кацы бутылку. — Каца! Это же чернокнижие какое-то. Так же быть не может!

— Чтобы понять, как это произошло, мне нужно тело, — сказал Каца.

— Увы, — я виновато развел руками. — От тела осталась труха.

— Всегда хотел посмотреть на эти новые допросы! — Лето налил себе и мне. — Пока только слышал.

Меня передернуло. Я залпом выпил вино.

— Значит, нужен кто-то еще… — Каца прищурился, склонил голову, и на горлышке бутылки заплясали зеленые искры. — Наверняка же есть еще кто-то, иначе бы ты вообще ничего мне не рассказал, так?

— Если бы ты не приехал вместе с Лето, то и не рассказал бы, — я отвернулся от стола и встал. — Тут творится ерунда какая-то. Ладно, лихорадка вместе со всякими поносами — дело привычное, Отмели все-таки. Но тут у меня трое человек сошли с ума. Одновременно.

— И как это выглядит? — Каца схватил меня за руку и подтащил обратно к столу.

— Как безумие, — ответил я, не глядя на него. — Они мечутся, что-то лопочут на непонятном языке, один даже кинулся с ножом на инженера. Ранил.

— Веди меня к ним быстро!

Никогда не любил колдунов, магию и вообще все, что с этим связано. С тех самых пор, как пьяница-заклинатель змей подсунул мне под видом денег черепки. Я тогда был маленьким и занимался продажей пирожков, которые моя мама пекла. Уже не помню, сколько мне было лет… Я отогнал призраков прошлого и уставился в настоящее. Передо мной лежало три трупа. Такие все свежие, будто спящие. Хотя мне в процессе допроса казалось, что от них мало что должно остаться. Эти сумасшедшие тоже были двуличны. В них вселились мятежные души умерших магов не очень далекого прошлого. Самый старый умер сто тридцать лет назад. Каца остался в недоумении. Говорит, что за этим чернокнижием никто не стоит, будто это произошло само по себе. Порхали души над подходящими телами, а потом взяли и свили себе гнездышки в головах несчастных жертв. Только тот, первый, ловко приспособился к такому соседству, а эти — нет. Поэтому и превратились в безумцев.

— Кувшины, — проговорил Каца. — Взяли и налили разного вина в один кувшин. Если оба вина белые, то все получится. А если белое и красное, то будет отвратительная смесь. Иначе — безумие.

— А умерли они отчего? — спросил я.

— А зачем они нам живыми? — Каца сплюнул на пол. — Все равно изгнать этих паразитов уже не получится.

— У тебя не получится? — уточнил я зачем-то.

Каца посмотрел на меня так, что у меня похолодела спина.

— Ни у кого не получится, — он снова сплюнул. — Не знаю я таких колдунов ни единого. Гаро Проклятый, наверное, смог бы. Он был большим специалистом по промыванию мозгов.

— Кстати… — вообще-то мне хотелось закончить разговор и уйти по своим делам. Но Гаро… — Ты сам его видел?

— Видел, — хмуро буркнул Каца. — Я тогда был пацаном совсем, но меня отец водил к нему на прием. Урод был этот Гаро. Но силен невероятно.

— А может быть мертвый советник царя Гаро Проклятым? — вкрадчиво поинтересовался я.

— Хм… — Каца замер и задумался. — Не думал над этим вопросом. Вроде этот труп ниже ростом, хотя царь меня никогда к нему близко не подпускал. Но думаю, нет… Хотя идея интересная. А почему ты так решил?

— Вряд ли это просто труп, — вздохнул я. — Просто трупы так себя не ведут. Они лежат и тихонько гниют. Ну или на первую ночь поднимаются и кусают своих обидчиков, как те пигмеи. Значит это не просто труп. А еще этот мертвый очень уж хорошо осведомлен о наших местных делах. Будь это какой-то деятель из тех краев, где вы его взяли, он вряд ли бы так срочно отправил царя домой…

Каца почесал лысый затылок.

— Я помог бы тебе, если бы знал побольше, — сказал он. — Только, думаю, это все же не Гаро, хотя лица трупа я не видел. Надо поискать еще. Может быть, какой-нибудь колдун из народа моря? Крисста-Облако? Или Лукрей-Помощник… Хотя нет, этот утонул точно. А может кто-то из более ранних тармских… Глупец-Бун или Движитель Мысли. Кстати, тут в Лулии есть один чудак…

Лулий вообще не был городом, пока рядом с ним не случилась верфь. А до этого тут была простая рыбацкая деревенька… Хотя нет, конечно. Не простая деревенька, и вовсе даже не маленькая. В Лулии самый большой рыбный рынок на всех Отмелях. Но до города это место все равно не дотягивает. Даже сейчас, когда здесь понастроили трехэтажных бараков для срочно понаехавших работников верфи. Местный бейлиф раздулся от гордости и немедленно увеличил штат городской стражи, которую срочно переименовал в гвардию. Иногда мне кажется, что разведенное в империи вольнодумие не идет нам на пользу. Именно из-за этого бейлифа у меня сорвались поставки строевого леса из Груды, потому что тамошний тан отверг дочку бейлифа, видишь ли. И теперь ни одно судно со знаком Груды не имеет право войти в порт Лулия. Я с ним долго ругался, даже один раз съездил в челюсть, но ничего не помогло, и пришлось искать обходной путь. А насчет дочери — отлично понимаю тана. Она скорее всего колдунья. Потому что если нет, то ей в жизни совсем не повезло.

***

Вообще-то его звали Корнеттой, но никто к нему так не обращался. Прозвище Крыса прилипло к нему еще во времена мятежа побережья. Отмели тогда взяли в глухую блокаду, как с суши, так и с моря. Царь очень удачно выбрал момент — ни в одном из городков-поселков не оставалось достаточно припасов, а рыбацкие суденышки совершенно не годились для военных действий против Остаха-Рубища, блокировавшего Отмели с моря. В общем, хорошая получилась осада, ни один человек там не пал от оружия, зато от голода вымерло едва ли не половина населения. Так вот этот самый Крыса занимался тем, что торговал едой за всякое разное. Откуда он брал еду, так никто и не понял, зато очень скоро все прочухали, что у Крысы страсть к бумагам. Не только древним летописям и пиратским картам, а вообще всяким бумагам — письмам, черновикам стихоплетов, договорам, распискам и прочему. Главное, чтобы бумага была настоящая, а не написанная специально для того, чтобы снести ее Крысе и обменять на кулечек ячменя и связку вяленой рыбешки.

— Здорово, Крыса!

— И вам здравствуйте, господин каптер! — Крыса мелко кланялся, глаза воровато бегали, и весь он был какой-то скользкий, даже склизкий, хотелось сразу же вытереть руки. — Чем могу услужить?

— Можешь- можешь, настало и твое время!

С Крысой пришлось рядиться долго. Он отнекивался, умолял не трогать его любовно собранный архив, плакал даже. В конце концов, мы сошлись на том, что я иногда буду приходить и читать, но ничего с собой не заберу. Переписать, если вдруг мне что-то понравится, Крыса, так и быть, поможет. За деньги.

Когда я вышел, уже стемнело. Я мимоходом подумал про ленивых фонарщиков, которые так до сих пор и не наладили нормальное ночное освещение. Прошел несколько шагов и замер. Из-за колючих кустов, выполнявших в Лулии роль городской стены, раздавались тихие голоса. Сначала мной двигало обычное житейское любопытство, а потом оказалось, что остановился я не зря…

— Марка не придет, — сказал женский голос. — Его схватили.

— Он опять проворовался? — отвечал мужчина, похоже совсем молодой, почти подросток.

— Нет, — всхлип. — С ними пришел колдун. Лысый. Воровство здесь ни при чем. Сначала этот урод сделал вид, что пришел купить клей, потом как-то спровоцировал Марку. Он начал колдовать… А ты же знаешь, что настоящий Марка никогда не был колдуном…

— Говорят, магия может проснуться в любом возрасте…

— Не в этом случае! Надо спасти его! — истерических ноток прибавилось.

— И что ты предлагаешь?

Любопытная беседа продолжалась. Из недомолвок, косвенных указаний и вовремя выдержанных пауз, я понял, что некто Марка, торговец клеем в какой-то момент неожиданно стал колдуном. И что у него теперь есть еще одно имя, которое двое собеседников не назвали. И что именно этот, второй, привлек их для каких-то тайных дел, давал поручения и неплохо за них платил. И что Каца этого Марку раскрыл и схватил.

Озабоченный разными мыслями я направился к особняку, выделенному для имперских чиновников. Сейчас все и узнаю.

— Веселенькое дерьмецо! — Каца был пьян, но еще ясно мыслил. Угрюмый Лето стоял возле окна.

— Где-то я уже это слышал, — буркнул я. — Что там с клееделом? Он раскололся?

— Как бы не так! — Каца снова приложился к бутылке, не утруждая себя наливанием жидкости в стакан. — У него оказался хренов брюлик доверенного лица царя. Пришлось отпустить… Я отправил гонца в северную столицу, царь сейчас там. А никакого карт-бланша на расследование двуличия у нас с тобой нет. Вот и Лето говорит… Что ты там сказал, Лето, я записать не успел!

— Пусть тебе гиены продиктуют, выползок жучий, — Лето тоже был пьян, сначала это было незаметно. — Жаба, сгоняй кого-нибудь за выпивкой, не самим же идти. А прислуга твоя отказывается нам подчиняться, говорит… ик… сверх необходимого давать не велено. Тобой.

— Вам и так уже хорошо, — буркнул я. — Давайте в подробностях, что случилось?

Каца в сопровождении трех головорезов из Оторв Бугастиса, наемников на службе царя, пошел вынюхивать и выглядывать. Нашел Марку, хозяина клеевой лавки. Поскольку уверенности в том, что он именно раздвоенец не было, Каца его разозлил. Тот принялся разбрасываться огненными заклинаниями, знать которые торговец клеем ну никак не мог. Не работают колдуны в мастерских и магазинах! Его схватили, притащили сюда, заперли в подвале. Каца вызвал дознавателя. И тут этот Марка, без тени страха на лице, демонстрирует Кольцо Особого Доверия, получить которое можно или от самого царя, или еще от пары-тройки человек особо приближенных. Подделать невозможно. Украсть невозможно. Можно только получить за какие-то особые заслуги. И до тех пор, пока не вина не доказана абсолютно, хозяин цацки должен находиться на свободе. Каца пришел в бешенство и хотел, было, наплевать на все традиции и допросить этого Марку. Оторвы Бугастиса будут молчать, Лето тоже… Но тут выступил дознаватель. Номер восемнадцатый сказал, что во-первых, не будет участвовать в противозаконном допросе, а во-вторых — доложит обо всем царю. Они чуть было не подрались, а потом, прежде чем уйти, дознаватель порекомендовал послать царю письмо-вопрос про этого Марку и его миссию. Что Каца с Летом и сделали, прежде чем напиться.

Надо же, и все эти драматические события развернулись, пока я торговался с Крысой насчет его бумаг, которые непонятно пригодятся или нет. Я вызвал местного старшего слугу и приказал принести вина.

***

Меня с утра злило все — необязательные поставщики, высылающие вместо себя мальчиков на побегушках, идиоты-слуги, снова закупившие кислое красное вино вместо сладкого. И у старшего слуги еще хватило ума оправдываться тем, что вино из Подковы дешевле вина с острова Книддо! Но самое противное этим утром было то, что вместо прямых обязанностей, работники верфи приводили в порядок Лулий. Распоряжение бейлифа, видите ли. Перед визитом царя. «Вы же понимаете, что мы не можем не представить наш замечательный город в лучшем виде?!» Кретин трижды. И дочь его кретинка. Я скривился, вспоминая вчерашний вечер. Не настолько я был пьян, чтобы тащить эту каланчу в спальню! Она плела мне всякие глупости про коллекцию древних статуэток, а я из вежливости пошел посмотреть. Потом она повисла на мне, а я не проникся важностью момента. Ну она возьми и заори… Я покраснел от одних воспоминаний. Вот ведь позор, теперь не отмоешься. Вообще не понимаю, зачем я ей понадобился. Она меня вдвое моложе. И выше на полголовы.

Я отхлебнул кислятины. Сегодня прибывает царь. Уже совсем скоро. Каца и Лето предусмотрительно уехали, придумав себе срочные дела. А я же должен пока оставаться здесь, до тех пор, пока все не наладится.

Не знаю, что меня спасло. Никогда не был умелым воином, да и заметил этого человека с ножом случайно. В тот самый момент, когда он бросился к царю. Я прыгнул, мы покатились по земле, а в это время убийца рьяно размахивал ножом. Я чувствовал, что он по мне попадает, но несерьезно. Потом подбежали солдаты и нас растащили.

— Оставьте его в живых! — раздался голос царя.

Меня трясло. Кто-то поднес к моим губам стакан. Я отхлебнул, и чуть сразу же не выплюнул жидкость на землю. Пиво!

— Осторожно, не шевелитесь, господин каптер! — голос доктора доносился будто издалека. Как будто я был на дне глубокого колодца, а он бормотал что-то на самом верху. Навалилось небытие.

Я пришел в себя в пышной постели под алым бархатным балдахином. Злорадно отметил, что никто и не подумал снять с меня окровавленную одежду и сапоги, прежде чем притащить в спальню бейлифа. Вообще-то я там не был раньше, но вряд ли в этом городе два красных балдахина…

— Ты спас мне жизнь, Жаба, — царь сидел на стуле рядом с кроватью. — Ты отлично справляешься с работой, как всегда, впрочем, а теперь я у тебя в большом долгу.

— Не надо, — я поднялся на локтях. В голове прояснилось окончательно. — Я сделал то, что должен. Это же спальня бейлифа?

— В Лулии не нашлось более просторных покоев, — кивнул царь. — И бейлиф уступил мне свои.

Я хмыкнул.

— Кое-кто хочет с тобой пообщаться, — сказал царь после недолгого молчания. — Не удивляйся. Думаю, ты понимаешь, что содержание вашей беседы нужно хранить в тайне?

Ну вот и началось.

— Ты можешь встать? — царь нахмурился. — Врач сказал, что ни одной серьезной раны ты не получил.

— Возраст, — я сел на кровати. Голова не кружилась. Саднили порезы на руке, ребрах и болезненно ныла колотая рана в бедре. — Я не воин, царь, тебе ли этого не знать.

Царь грустно улыбнулся. На мгновение в его глазах мелькнуло что-то… родное? знакомое? Но миг закончился, и в комнату вернулся прежний царь — величественный, властный, с суровой складкой между бровями и резким очерком губ.

Это был труп, и он лежал в гробу. Роскошный прямоугольный ящик был изукрашен позолотой, самоцветами и замысловатыми узорами. Рисунки были сплошь незнакомые — быки с крыльями, не то медведи, не то собаки, птицы с длинными загнутыми клювами. В рисунках не было ничего особенного, кроме манеры изображения. Впрочем, гроб доставлен издалека, неудивительно.

— Расскажи мне про Чурило, — голос трупа был бесцветным и бесплотным. Я даже не был уверен, звучит он на самом деле, или я его только в своей голове слышу. Я принялся рассказывать про крушение баржи и последовавший за этим допрос. Мертвый советник перебил меня дважды — спросил про стоимость повреждений, нанесенных баржей, и переспросил прозвище второй личности. Когда я перешел к рассказу про Марку, труп меня остановил, сказав:

— Он выполняет свою миссию, не трогайте его больше. Сколько человек сошли с ума?

— Трое.

— Есть ли кто-то, кого вы подозреваете в двуличности, господин каптер?

— Нет.

— Какому богу поклоняются в этом городе?

— Ракию. Обезьяне.

— Прикажите им выстроить храм Луда.

— Как прикажете, советник.

— Сколько времени вы планируете здесь оставаться еще?

— Не больше десяти дней. За это время я успею все наладить.

— Сколько кораблей спущено на воду с верфи Хромая Собака?

— Четырнадцать, завтра будет пятнадцать.

Мне никто не приказывал стоять на месте возле дверей, так что я подошел поближе. Тело в гробу не производило впечатления длинного и тощего. Скорее уж там лежал человек обычного роста. Лицо его было гладким, без единого шрама. Это был не Гаро.

Библиотека Корнетты Эша

Раздел «Народ моря»

Обрывок безымянных мемуаров

Мы взяли его на борт только потому, что он заплатил большие деньги. Капитан так решил, а я не стал возражать. Мы всего-то должны были довезти его до порта на острове Книдда, там он обещал отдать нам вторую половину денег и больше не показываться у нас на борту.

Я с самого начала знал, что капитан ошибся. Ведь Криссту осудил не человеческий суд. Да и вообще нечего колдунам делать на кораблях. Морского волшебства не существует, что бы там ни говорили. И клеймо это вовсе не означает благословения морской пучины.

Крисста сразу направился к нашему капитану, будто знал, что у него долгов столько, что в следующее прибытие в Белафорт у него заберут корабль. Может быть, он и взял его, потому что не собирался возвращаться.

Колдун домчал нашу Корзину до Книдды на попутном ветре и сошел на берег. На этом наша удача закончилась.

Библиотека Корнетты Эша

Раздел «народ моря»

Протокол допроса

Дознаватель. Вы украли этот предмет из магазина уважаемого Ло?

Обвиняемый. Да.

Д. Для чего вам была нужна эта вещь?

О. Она была нужна не мне.

Д. Вы совершили кражу по заказу?

О. Да.

Д. Что заставило вас пойти на это? Деньги?

О. Нет. Мой заказчик обещал вернуть мою мужскую силу при помощи своей магии.

Д. Вы молоды. Когда и как вы лишились мужской силы?

О. Это имеет отношение к делу?!

Д. Отвечайте на вопрос!

О. Был ранен у уличной драке.

Д. Причина разногласий?

О. Ну какое это имеет значение?! Я защищал девушку от насильников. Один из них попал по мне отравленным кинжалом. Я едва не умер. Этого достаточно?

Д. Да, благодарю. Вы хотели украсть именно этот предмет или вам было все равно?

О. Мне нужна была золотая подвеска в форме буквы «С» островного алфавита. Я нашел ее и взял.

Д. Назовите имя заказчика?

О. Облако. Колдун-пария, что живет на окраине.

Д. Почему вы решили, что он колдун?

О. Он мне так сказал. И я видел, как он колдует. Люди говорят…

Д. Какую именно магию использовал при вас Облако?

О. Всякую… Он писал огненными буквами на стене, зарастил при мне резаную рану у одной женщины…

Д. Вы хотели сказать, шлюхи?

О. Это ее профессия.

Д. Как именно должно пройти ваше исцеление?

О. Не знаю.

Д. Где вы должны были встретиться?

О. Как всегда, в его доме.

Д. Вы знаете, откуда родом колдун по прозвищу Облако?

О. Откуда-то с запада, с островов, точно не знаю.

Д. Есть ли еще какое-нибудь имя, которым можно назвать вашего заказчика?

О. Да, есть. Крисста.

Библиотека Корнеты Эша

Раздел «народ моря»

Письмо

Не спрашивай, как я стал колдуном, ты знаешь, что я всегда им был. Только боялся своего дара до полусмерти. А мой учитель показал мне, что бояться нечего, что я особенный, и скрывать этого не следует. Теперь я точно знаю, что не сын моего отца, что мать ему изменила, хотя признаваться в этом не хочет. Просто тот заезжий колдун был похож на нее. Или на отца. Вот я и получился с фамильными чертами.

Учитель Крисста поселил нас в большом доме, всего нас двадцать восемь человек. У учителя есть любимчики, но я не в обиде, мои способности скорее средние, хоть некоторые и говорят иначе.

Три дня назад Крисста устроил нам испытание. Мы научились некоторым боевым заклинаниям и должны были показать, что умеем их использовать. Нас посадили в крытые повозки и повезли куда-то. Остановились мы в горной долине, переходящей в узкое ущелье. Крисста вышел перед нами и сказал, что мы должны будем пройти этим ущельем, одолеть заставу, которую там увидим, дойти до укрепленного места, взять его штурмом и пленить этого человека. Он показал нам картинку высокого длиннобородого человека. Сначала он мне показался стариком, но потом я понял, что он только кажется таким из-за бороды и белых волос.

Харра набросил на нас покрывало грез, и мы пошли. На заставе был частокол и небольшая башенка. На башенке сидело два человека. Их убил ядовитым плющом Зука. Воротца выбивал я — каменным вздохом. Потом Харра заметил еще одного защитника. Он убегал, скрываясь. Харра не умеет бросать заклинания далеко, я тоже. Так что убивал его тот рыжий парень, про которого я тебе писал раньше. Который всем говорит, что имени у него нет, что он раб и к нему положено обращаться «эй ты!» Беглец загорелся малиновым пламенем, и мы про него больше не вспоминали. Теперь нам надо было идти дальше.

Крисста предупредил, что защитники укрепленного места сквозь покрывало грез видят, так что нам нужно как-то по-другому скрывать свое присутствие. Я предложил пробираться ползком, навесив на головы пучки травы и веток. Зука предложил залезть на гору и пробираться по верху. В конце концов мы решили, что просто очень быстро пойдем и ударим первыми.

Харру убили стрелой, рыжего парня, кажется, тоже убили. Но насчет него я не уверен, потому что ему скользом попали по голове камнем, он мог быть просто без сознания. За стену смогли прорваться только четверо, остальные завязли в каком-то невидимом болоте. Я успел увидеть тот человека с бородой, но тут появился Крисста, протянул ко мне руку, и я потерял сознание.

Оказывается, мы штурмовали храм, жрецы которого становятся колдунами, становясь жрецами. Ну то есть, они не рождаются колдунами, их наделяет магией их бог. Что это за бог, Крисста не сказал.

Библиотека Корнетты Эша

Раздел «народ моря»

Отрывок из безымянных мемуаров

…их содрогающиеся в корчах трупы. Они были уже мертвы, но все еще шевелились. Крисста заставил их ходить по улицам. Каждого мертвеца хватало не больше, чем на час. Они не могли сражаться или связно разговаривать, они просто переставляли ноги. В глазах их отражалось такое страдание, что хотелось кричать и убегать. Страшно было то, что с ними не было никаких солдат. Фигура предводителя двух десятков колдунов была скрыта серой дымкой. Было видно только, что под ней человек о двух ногах, двух руках и что на голове у него высоченный головной убор вроде островерхого колпака. Его последователи были очень молоды, двое вообще выглядели как дети.

Крисста прибыл на Книдду под видом жреца-учителя со своей паствой, прибывшего поклониться священным скалам Шагги. Никому не пришло в голову останавливать эту безобидную на вид компанию по пути к фонтанам Круглой площади. А там все и началось…

Мне повезло, я выжил после первой волны. Они будто бы сливали свою силу в единый поток, и сила эта накатывалась на город, как цунами. Попавшие в эти потоки вели себя по-разному, умирали далеко не все. Женщины просто падали на землю, закрыв уши, а дети будто и не замечали льющегося по улицам перламутрового сияния. Некоторые из взрослых мужчин вспыхивали невидимым огнем и сгорали дотла, некоторые просто умирали, некоторые кричали от нестерпимой боли. Я упал в колодец, меня туда случайно столкнул обезумевший и ослепший от боли солдат. Получается, что он спас мне жизнь…

Библиотека Корнетты Эша

Раздел «Колдуны»

Крисста-Облако

Настал рассвет, но дух не просветлел. Отныне

Безбрежный океан не примет снов твоих и песен

Останься там, где дух твой обречен на муки. Проверь,

Не стал ли ты фантомом, как твой предок. Умри!

Пусть прах смешают с глиной и дождем, а из него

Построят новый замок, обреченный на забвенье

И муки новой жизни.

Ответ придет, откуда ты не ждешь. Из океана

Или неба звездного, а может из холмов, в которых

Когда-то бегал ты мальчишкой. Иль первый поцелуй

Свой вспомни, доставшийся тебе обманом. Страх

И ненависть храни в душе, не открывай. Но помни,

Что мудрость там, где нет тебя. Уступи свой слог

Младенцу, юноше иль отроку.

Коросты сбрось с рассудка. Выпей яд до дна и не умри!

Когда глаза откроешь, будет день. И сыновья твои

Петь будут песню песней свету и добру. Перед тобой

Бессилен будет меч, стрела, копье и камень. Ножа

Ты не почувствуешь. Слепые первыми умрут, потом

За ними вслед отправятся, кто глухи. Не верь пророкам,

Приносящим дурные вести…

***

Царь отбыл три дня назад и забрал всю свою свиту. Зато вернулся Лето, на мое счастье, без Кацы. Я понимаю, что он неплохой человек, а главное — полезный. Но поделать с собой ничего не могу. Не по себе мне, когда этот лысый отморозок находится в опасной близости от меня. Мне всегда казалось, что колдуны занимаются каким-то своими делами, отличными от дел простых смертных, что им открыто нечто такое, что мы не видим своим убогим взглядом. Мне все пытались доказать обратное — и сам Каца, и его предшественник Лупа, ради которого наняли настоящего ассасина. Не думал, что они вообще еще где-то остались, очень удивился, когда увидел. Хотя, скорее всего, это была дешевая подделка. Обычный убийца. Ассасин бы не попался. А еще про колдунов мне говорил Бат. Он знал, о чем говорил. Именно храм Агталы устроил в свое время настоящую резню среди тех, кому не повезло родиться колдунами. Правда это было давно, и Бат вряд ли сам все видел. Он под стол пешком ходил тогда, хотя в Тарме и не едят с таких высоких столов, предпочитают возлежать…

Лето приехал не просто так. На Кленовом тракте засела банда разбойников, что царю очень не понравилось. Еще бы! И мне бы не понравилось, если бы второй по значимости караванный путь моей империи оккупировало какое-то отребье! В общем, Лето прибыл, чтобы взять Рваных Ласточек и речной транспортник, пройти Италой, высадиться в урочище Слоновий гребень, и напасть на лиходеев с неожиданной стороны. Рваные Ласточки — наемники. Я не очень-то им доверял, но это был тот самый случай, когда наемники подходили лучше всего. Грабить разбойничье логово и убивать всех на своем пути — самое для них задание. Ха! Это сейчас они пыжатся от гордости и служат царю, а когда-то были такими же разбойниками. Не знаю, откуда они в те времена взяли колдуна. И не хочу знакомиться с колдуном, который служит в подобном отряде.

Когда-то из любопытства напоил одного из их боссов и выспросил подноготную. К ночи даже вспоминать не хочется. Не представляю, сколько денег они отвалили, чтобы им забыли все их грехи.

Я напросился в этот поход случайно. В общем-то, мои дела в Лулии были завершены, я находился здесь просто для острастки, не более. Чтобы местные не забывали, что за ними следит бдительно царево око. Надоел мне этот город, хуже вонючей кучи. Вместе с бейлифом, его дочкой, Хромой Собакой и кабаком «Три восьмерки». А тут Лето со своими разбойниками.

— Зачем тебе? — недоуменно спросил он. — Это простая карательная миссия, совершенно не по твоей части…

— Надоело мне здесь, вот что, — я сплюнул на крыльцо дома бейлифа. — Мои дела все равно закончены, а твоя экспедиция может оказаться веселой.

— Ну ладно, считай уговорил, — как-то быстро согласился Лето. — А потом ты куда?

— На север. В Улла-Кутта.

— В северную столицу? Хм…

Я пожал плечами.

Лето обрядил меня, как царского наследника, не меньше. Не по роскоши, разумеется, а по защите бренного тела от случайных неприятностей, вроде стрел или брошенных ножей. А я уже лет десять доспехов не носил, поэтому чувствовал себя упакованной в бочку рыбой. Если бы каждой рыбе выделяли собственную бочку, ей было бы так же плохо. Как я и подозревал, колдун в Рваных Ласточках ужасен. Во-первых, это женщина. Как всегда, уродливая. Хотя, может быть я и несправедлив. Если конкретно эту колдунью отмыть, отрастить на ее голове волосы нормальной длины и одеть в платье, она будет ничего так. В том же виде, в котором она сейчас — это ночной кошмар любого пьяницы. Грязно-рыжие патлы обрезаны очень коротко, такое впечатление, что стрижку эту она делала себе сама тупым ножом. Или вообще мечом. С севера, где железо очень плохое. На лице — раскраска из синих и красных разводов, оценить миловидность нет никакой возможности. А вот что касается признаков женственности, то тут как раз все нормально. Даже балахонистые лохмотья, в которые она была одета, не смогли скрыть внушительных округлостей в тех местах, где они у женщины должны быть.

— Так ты каптер, ннда? — колдунья подсела ко мне, поставив рядом уродливый корявый посох. Я кивнул. Не убегать же было от нее, в самом деле! — Никогда не видела настоящих имперских служащих. А почему ты не в армии?

— Я в армии, мое звание называется старший офицер по провианту и снабжению, — ответил я терпеливо. — Что на класс выше, чем у Лето, так что по правилам он мне должен подчиняться.

— А вы друзья, ннда? — глаза у нее были ярко-синие. Я бы даже сказал, болезненно-синие, я таких никогда не видел у обычных людей.

— Друзья.

— Ты же не любишь колдунов, ннда?

Я промолчал, сплюнув за борт.

— А ты симпатичный, ннда, — колдунья встала. Наверное, решила оставить меня в покое. — Хоть и почти старик. Когда-нибудь у нас все получится.

Дерьмовая блевотина тридцати трех гиен, отравившихся мясом тухлого носорога! Симпатичный я, видите ли!

Раздался посвист дудки, возвещающий о скором прибытии. Я вздохнул и поднялся. Наверное, не стоило мне ехать, без боя ведь в этой экспедиции не обойдется, так?

Я шел со второй группой, которая при удаче в бой не вступала. Приказ для первой группы был очень простой — убить всех. Если в этих местах окажется ни в чем не повинный охотник, то он неудачник, и его все равно бы задрал медведь или волки бы сожрали, так что ничего страшного не будет, если вместо дикого зверья с ним расправятся дикие наемники. Немилосердно, но логично. Что у них, документы, что ли, спрашивать?

Я устал, как собака, дурацкие доспехи терли под мышками, а шлем весил, казалось, как бык, не меньше. Лето усмехался в усы, но ничего не говорил. Я тоже шел молча, хотя множество всяких слов крутилось у меня в голове. Правда, я сам не понимал, к кому обращался в своих пылких мысленных монологах — сам же напросился, никто не тянул, в общем…

Конечно, все пошло не по плану. В лагере передовой отряд обнаружил всего семь человек, это точно были не все. Главарь Рваных Ласточек как раза докладывал Лету, как все получилось, когда я подошел. Трупы разбойников были сложены в сторонке. Непонятно. Трое явные беглые каторжники со следами кандалов и ошейника, а остальные выглядят обычными селянами или небогатыми горожанами. Лето отдал приказ засесть в засаду. Тела оттащили в кусты, чтобы они случайно не попались на глаза вернувшимся домой разбойникам, меня Лето отправил на пригорок и вручил связку метательных ножей.

— У тебя есть шанс стать героем, — съязвил он. — Когда-то ты неплохо кидал эти штуки…

Я пробормотал в ответ, где именно я видел такое геройство, кроме того, совсем недавно я был спасителем царя, о чем Лето не мог не знать.

Солнце клонилось к закату, на лагерь начали опускаться сумерки. Это было совсем нехорошо, потому что пришедшие могут заметить отсутствие костра. Лето, видимо, подумал о том же, и по лагерю принялись шнырять наемники, создавая иллюзию нормальной жизни. О том, что нас могли заметить, пока мы тут трупы перекладывали, я старался не думать.

Все произошло неожиданно и быстро. Пронзительно заверещала колдунья, но сначала я не понял, что это она, думал, дикая кошка какая-нибудь. Потом лагерь накрыла светящаяся фиолетовая сеть, продержавшаяся несколько секунд и распавшаяся на искры. Трое из наших попали в их гущу и страшно закричали. Опять!

Над поляной всплыл яркий бело-голубой шар. Он медленно двигался, освещая неестественным, зато очень ярким светом все вокруг. Есть! Вжикнула стрела и проткнула горло одному из нападавших. Ласточки полезли из своих укрытий, в лагере сразу стало тесно. Я видел мечущиеся тени, слышал хрипы, азартные выкрики, предсмертные стоны. Там шел бой, но я в него не торопился. Кто-то плюхнулся со мной рядом.

— Меня зовут Лока, — сказала колдунья. — Я же не успела тогда представиться, ннда? Смотри, что сейчас будет!

Она напряглась, подалась вперед и принялась тихонько не то напевать, не то нашептывать. Светящийся шар распался на два шара, потом каждая половинка тоже раздвоилась, потом еще и еще. Целый рой светящихся шаров принялись плавать над поляной, выискивая цели. Я не понимал, что именно должно произойти. Потом понял. Шарик повисал над головой одного из разбойников, освещая его и следуя за ним по пятам. За несколько секунд шары нашли своих хозяев, и я понял, что разбойников как-то многовато. По нашим расчетам, их должно было остаться не больше двадцати, а хозяев нашли двадцать девять шариков, и еще три болтались неприкаянными.

— Обожаю свою работу, — пробормотала Лока и снова подалась вперед и зашептала.

Ближайшие четыре шара заискрили и опустились на головы «хозяевам». Не убили, как я надеялся, но зато они отвлеклись от боя с Ласточками.

Наши потери после этого боя — трое убитых, восемь раненых. Всего разбойников оказалось сорок один, вместе с теми семью трупами, которые погибли первыми. Главарь Ласточек хотел, было оставить несколько пленных, но Лето этот благородный порыв пресек. Вообще, конечно, неразумно убивать всех. Эти разбойники грабили имперские обозы и караваны, а добычу куда-то девали. Вряд ли награбленное ожидает нас здесь…

— Эй, Жаба! — Лето стоял в стороне от основной поляны. — Иди сюда, тебе будет интересно!

Я подошел. Лето освещал факелом капище. Толстый уродец стоял на круглом постаменте, переделанном из старого пня. Перед ним камень-жертвенник, вымазанный какой-то дрянью, может даже кровью. Вся композиция высотой мне по пояс.

— Веселенькое дерьмецо, как сказал бы Каца, — я хмыкнул. — Ну и зачем ты меня сюда привел? Можно подумать, я соскучился по уродливым идолам и их шизанутым поклонникам. Знаешь, сколько этого добра в Тарме?

— Туда смотри, — Лето указал на выемку с правой стороны постамента. Оттуда высовывался край пачки бумаг. — Бумаги — это же по твоей части, так?

***

Мир несправедлив. Больше всего на свете я люблю сидеть дома, пить горячее или холодное, но обязательно сладкое вино, слушать, как у меня на коленях мурлычет кот и подсчитывать прибыль за день. Я так и жил, собственно. Пока похороненный царь не явился по мою душу. И теперь я вынужден сидеть в этой тряской повозке с протекающей крышей и надеяться, что она не увязнет в грязной канаве, в которую превратился Еловый тракт.

В северную столицу надо ехать весной, до жары в Тарме, а не осенью, когда заряжают дожди. И сейчас, если я не успею сделать свои дела, то мне придется там зимовать. А зима в Улла-Кутта совсем не райское наслаждение. Это летом там хорошо — прозрачный воздух, прохлада в тени, тепло на солнце и нет мух, заполняющих своими черными облаками Тарму каждое лето.

— Стоооой! — раздался возглас снаружи.

«Ну вот, приехали», — подумал я зло. Застрять здесь — ничего хуже и придумать нельзя. Через пару лиг постоялый двор, но эти пару лиг надо как-то проехать. Я высунул наружу голову. Мне за шиворот тут же полились холодные струи. Белесая пелена дождя скрывала близкие горы. Как скоро наступят сумерки, было непонятно.

— Что там? — спросил я недовольно.

— Бревно, господин каптер! — ответил какой-то солдат. Я так и не запомнил их по именам, нехорошо. — Сейчас уберем и едем дальше!

Бревно просто так поперек дороги не ложится. Правда Еловый тракт — не самая популярная дорога в Улла-Кутта, и все-таки… Бревно убрали, но засада так и не появилась. «испугались дождя, видимо», — подумал я. Да и вообще дрянное место для засады. Этот тракт используют только для доставки леса, да и то редко.

Постоялый двор назывался «Коза». Я был на нем несколько раз, он стоял как раз на пересечении Елового и Северного трактов. От него до северной столицы оставался день пути. А еще тут подают отличный глинтвейн и пекут вкусные мясные пироги.

— Все спокойно, господин каптер, — отрапортовал солдат, распахивая передо мной двери трактира. Сейчас меня узнают и будут очень удивлены. Я усмехнулся и прошел внутрь.

Глава третья

Северянин

Битва за Улла-Кутта была страшной. Одной из самых кровавых в истории завоеваний царя. Я помню тот миг, когда настало утро, и мы увидели стену Кабахских гор — неприступную, царапающую снежными пиками небо. Оба местных народа сопротивлялись отчаянно, каждый шаг нам приходилось вырывать чуть ли не у них из глотки. Никогда наше войско не было так близко к поражению, как на Торном перевале. Наша пехота против их кавалерии. Низкорослые лошадки, скачущие по каменным кручам не хуже горных коз, жалящие стрелы, летящие из-за каждого куста, из каждой расщелины, факела в ночном бою. Пришлось бросить щит, чтобы видеть врагов.

А когда все закончилось, и нам открылся город, за который сражались, то поняли, что это было не зря. Тан Улла-Кутта вышел сам навстречу царю и положил к его ногам горную козу с перерезанным горлом. Переводчики залопотали о том, что он склоняется перед могуществом и приносит клятву верности до скончания времен.

По началу я принял его за обычного щеголя — одет по последней моде, длинные волосы аккуратно заплетены в замысловатые косы, бородка подстрижена. Этакий утонченный аристократик. Но это только по началу…

— Господин каптер? — голос облику никак не соответствовал. Грубый, осипший. Да и когда он просто оказался рядом, я понял, какого он громадного роста — выше меня на полторы головы, а ведь я совсем не коротышка. — Вот приказ царя о моем назначении.

Запечатанный конверт. А в нем письмо:

«Жаба, я так и не смог отблагодарить тебя за спасение жизни, так что спешу исправить оплошность. Сегия — лучший из моих телохранителей. Он отличный парень и хороший товарищ, надеюсь, вы подружитесь».

Я поднял глаза на щеголеватого блондина, стоявшего передо мной. Хорош подарочек…

— Господин каптер… — начал северянин.

— Называй меня Жабой, как все! — скривился я. — Тебя прислали за мной шпионить?

— Нет, госпо… эээ… Жаба, — Сегия улыбнулся. — Меня прислали вам помогать. Я неплохо разбираюсь в торговле, отлично считаю в уме и хороший воин.

Я кивнул и отвернулся. Не люблю телохранителей. Никогда не любил.

Вообще, Сегия оказался неплохим парнем. И отношения у нас складывались хорошие, до тех пор, пока он не становился тупым исполнителем приказов царя.

«Это место выглядит опасным, вам стоит вызвать подкрепление».

«Я обязан защищать вас!»

Интересный парень этот Сегия. О женщинах он говорит, что «никогда не станешь для них идеальным. Чистый, богатый, сильный герой вызывает в них столько же недовольства, сколько грязный нищий скот». О богатстве: «деньги — хорошее мерило жизни. Хоть и однобокое. Зато никаких двойных толкований». О происхождении: «Важно, в какой семье человек родился. Ведь он на самом деле помнит жизни всех своих предков. А что до нищих гениев из-под забора, так никто же не знает, что у них на самом деле за род, они же не от гиены на свет появились». О женитьбе: «Жена не должна ни в чем нуждаться — ни в деньгах, ни в одежде, ни в мужском внимании. Не женюсь до тех пор, пока не закончу воевать». О войне с Белафортом: «Они ублюдки».

Мы сидели на одном месте уже четвертый день. Погода в Улла-Кутте или хорошая, или такая, что на улицу не выглянешь. Дождь стоял непроницаемой стеной, в нижнем городе люди ходили по пояс в воде, а мой дом к счастью, возле Виноградного Урочища, на естественной террасе, с которой вода сливалась сама по себе. Вообще-то, моя миссия в Улла-Кутта была довольно деликатной. Здесь в горах выращивали особую травку, при жевании листиков которой человек переставал чувствовать боль и становился бесстрашным. Очень ценное растение, только к нему очень легко пристраститься, поэтому в больших городах оно запрещено. Ну а мне нужно было найти поставщика… Очень нужно, приказ царя. А официально я здесь для того, чтобы заключить договор подряда на вяленое мясо, конечно.

Дом заколочен, никого нет. Я остановился, задумавшись. Похоже, придется все-таки обращаться к местному тану, никуда не денешься. Я стал взбираться на лошадь, стряхивая с сапог пласты грязи. Ненавижу дожди. Северянин благоразумно молчал, не отпуская никаких комментариев. Он за дни нашего затворничества успел изучить, что когда у меня такое выражение лица, лучше просто не подходить, потому что запросто можно получить по шее. Или в нос, как у меня настроение будет. В самом плохом случае — коронный в челюсть.

Тан мне как-то сразу не понравился. Наверное потому что придраться в нем было не к чему — доверительное лицо с небольшим шрамом над бровью, одет без претензий, но и не простецки, роста невысокого, зато сложение отличное. Идеальный тан. Хоть портрет пиши в качестве образца тана для будущих поколений.

— Чем могу служить? — голос поставленный, интонация без заискивания, но сказано вежливо и уважительно. Такой человек обязательно должен иметь изъян, в половину Семиморья размером. Иначе что он прикрывает таким количеством достоинств.

— Мне нужен этот человек, — я протянул ему бумажку с именем. Он удивленно поднял брови. — Приказ царя. Не обсуждается.

— Я попробую вам помочь, но боюсь это будет сложно…

— А в чем дело? — я изобразил удивление. — Видимо, вы знаете что-то такое, чего не знаю я?

Тан улыбнулся. Не снисходительно, нет. И без превосходства. Скорее виновато.

— Я лучше покажу кое-что, — сказал он. Только для этого вам придется проследовать за мной.

Неважно, как называется место, в котором сидит городской голова — дворец, ратуша, мэрия или главный шатер. В нем обязательно найдутся непонятно куда ведущие коридоры, вызывающие из памяти сказку про Оборотня-из-холмов, который заманивал своих жертв в лабиринт и обещал отпустить невредимыми только тех, кто найдет выход. Сказка, кстати, заканчивалась плохо. Девочка с клубочком выход нашла, а оборотень оказался вероломным и все равно ее сожрал.

— Взгляните, — тан указал за окно. — Третий справа.

Там была виселица. Обычная групповая виселица на десяток мест. Пустовала всего одна петля — четвертая слева. Она же седьмая справа. А в третьей справа болтался неприятного вида висельник с табличкой на груди. А на табличке то самое имя. Вид трупов навел меня на мрачные размышления, и я распрощался с таном. Успев, правда, наплести ему про награду, переданную этому висельнику царем за то, что он когда-то оказал ему услугу.

— Этой травкой торгуют очень широко, — сказал Сегия. — Вряд ли, повесив одного обормота можно целиком прикрыть налаженное дело…

— Их там болтается девять, — я задумался. В его словах был резон.

— А что это за шум на улице? — северянин подошел к окну. — Наемники? Что им здесь нужно?

На синем флаге — черный силуэт ласточки. Поле наискосок пересекает стилизованная трещина. Рваные ласточки. А идут они этой улицей по всей видимости к Кудрявому форту. Пришлые войска всегда там размещают. Ну или в Полуночных казармах, но это совсем в другой стороне. А значит вечером часть из них пойдет гулять в «Кабанью радость». Надо же… Их что, в полном составе прислали? Не знаю, сколько там их официальная численность, но под моим окном прошло не менее двухсот человек, украшенных их знаками отличия — синим плюмажем на шлеме или на плече и силуэтом ласточки на разных предметах одежды и вооружения.

«Кабанья радость» не всегда была дорогим заведением. Когда-то это была нищая обжорка на окраине. Это сейчас новый город приобрел лоск и респектабельность, а раньше тут была шахта, где добывали строительный камень. И по соседству жили рабочие. В бараках. Потом шахту закрыли, бараки снесли, проложили нормальные улицы. За двенадцать лет, которые Улла-Кутта является северной столицей, официальной летней резиденцией царя, она выросла больше чем вдвое. Она и раньше была красивой, но сейчас…

В общем, на месте нынешней «Кабаньей радости» была другая «Кабанья радость» — навес с двумя длинными столами и сараем с рассыпанной по полу соломой для упившихся или желающих горизонтальных удовольствий. Кстати, именно здесь я впервые купил себе шлюху на ночь. Получилось по-дурацки, но это неинтересная история, самому стыдно вспоминать.

Я вошел в зал и огляделся. Ага. Три столика близ камина сдвинуты, за ними восседают Ласточки. Уже знакомый мне главарь, смутно знакомые еще трое, вроде как виделись, колдунья Лока. Всего их там сидело человек десять.

Северянин хотел что-то сказать, но я уже изобразил на лице широкую улыбку и пошел вперед.

— О! Кого я вижу! Рад, очень рад, что снова встретились!

— Господин каптер? — главарь нахмурился, узнавая. Затем подвинулся, давая мне место. –Не думал, что мы здесь встретимся.

— Что могут делать столь бравые воины в самом спокойном городе? Да еще и в предзимние дожди, рискуя не выбраться? — я уселся и пододвинул возникшую как по волшебству возле моего локтя кружку разливающему вино.

— Не такой уж и спокойный этот город, — хмыкнул главарь. Лока пока отмалчивалась. Цедила вино и поглядывала по сторонам. — Мы здесь до весны.

— Вас наняли охранять порядок на улицах? — ухмыльнулся я и тут же об этом пожалел, потому что глаза главаря сверкнули неподдельным гневом. — Извини, — я хлопнул его по плечу. — День был ужасен, вот и плету всякую чушь.

— Ладно, забыли, — буркнул главарь и уставился в свою кружку.

— Мы приехали ловить мятежников, — безмятежно сказала Лока. — Сепаратистов, заговорщиков и прочий мусор. Беда слишком спокойного города в том, что в нем заводятся тараканы. Потому что, чем больше поместье, тем больше помойка, ннда?

Главарь сурово зыркнул в ее сторону, она насмешливо выдержала его взгляд. С момента нашей последней встречи ее волосы чуть-чуть отросли, отчего стали выглядеть еще ужаснее, а синий цвет в боевой раскраске на лице сменился зеленым. Очевидно, цветам не придавалось символического значения. Или придавалось, но каждый раз разное.

Я рассказал версию про вяленое мясо, допил свое вино (неплохое, кстати) и встал. Я не нравился их главарю. Но меня это не беспокоило. Гораздо больше меня волновало то, что я нравлюсь их колдунье. Мы ушли.

— Как думаешь, что за дело у них тут? — спросил я.

— Сепаратисты, люди Парастата… Скорее всего, они, — Сегия подергал себя за косу. — Или что-то совсем другое.

— А не могут это быть дела, связанные с грядущей войной? — я посмотрел на него.

— Все дела так или иначе с ней связаны, — деланно пожал плечами северянин. «Он знает больше, чем говорит», — подумал я, и вставил ключ в замочную скважину.

***

Лока курила, не потрудившись одеться. Собственно, вонючий дым меня и разбудил. Голой она выглядела лучше, даже татуировки ее не портили, отметил я, прежде чем мысленно схватиться за голову. Это что же я, чтоб меня гиены сожрали, наделал?!

— Колдуны все курят? — спросил я сварливо.

— А все офицеры такие зануды с утра, ннда? — ответила она.

Вчера мы изрядно перебрали. Настолько, что я даже счел возможным сказать ей парочку комплиментов. А она быстро и изящно увела меня в свои апартаменты. В отличие от прочих Ласточек, она жила в гостинице, а не в форте. Колдуны все такие. Индивидуалисты. Понятие дисциплина им чуждо. Я сел, держась за голову теперь уже в прямом смысле. Голова трещала по всем швам и грозила развалиться. Но меж тем работала. И я помнил, что у меня вообще-то к Локе не только постельный интерес был.

— Пива? — спросила колдунья, поднявшись. Ее пышная грудь колыхнулась так, что будь похмелье чуть слабее, я бы задумался о продолжении сегодняшней ночи… Но увы. А от упоминания пива меня чуть не вывернуло.

— Воды, — сказал я. — А еще я по утрам люблю сладкий компот.

— Учту, — Лока дернула за шнурок вызова слуги. Не отягощая себя одеждой. Впрочем, слуга оказался видавшим виды, и своего смущения не показал. Кувшин компота, яичницу, гренки, сало тонкими пластиками (не шматами, понял?!), побольше свежих булочек (носом чую, что только из печи вынули, ннда?) и бульон.

— Спрашивай давай, — Лока повернулась ко мне. — Или сначала тебе нужно в себя прийти?

— О чем спрашивать-то? — я тупо захлопал глазами.

— Ну не просто же так ты меня вчера назвал самкой оленя и еще как-то поэтично, не помню…

— Газелью, — буркнул я недовольно.

— Один хрен, — махнула она рукой. — Так что надо-то тебе? Я свое получила, теперь твоя очередь, ннда? Или все-таки подождем заказанного? Слуги здесь довольно расторопные…

Сладкие булочки с компотом — отличный похмельный завтрак. Ну можно еще бутерброд с салом, да. А пиво я и в трезвом уме пить не могу. Я достал из компота сливу, думая с чего бы начать. Она уже и сама все поняла, вот только я сам не до конца понял.

— Скажи, а ты можешь приказать, скажем, этой тарелке прилететь в твою руку? — спросил я.

— Нет, — ответила Лока. — У меня нет для этого заклинаний. Могу затемнить окно. Могу заставить свечу загореться, но тут точность нужна, со свечой не всегда получается, заклинание для костров предназначено, могу создать в этом стакане воду. И все, если не выходить из комнаты.

— А откуда ты берешь заклинания? Можешь свои придумывать?

— Ммм… Наверное могу, никогда не пробовала, — пожала плечами Лока. — Я обычный боевой маг, меня натаскали по общей программе, плюс всякое разное, что попалось, пока я служила в Храмовниках.

— Ого! — удивился я.

Храмовники — это было очень круто. Это было совершенно неожиданно, я бы даже сказал. С Храмом даже наш царь остерегался связываться, и был откровенно рад, когда они предложили мир и союз на вполне приемлемых условиях. Собственно, храмом Храм не был. Это просто название такое. Единственный идол, которому они поклоняются — это меч.

— А почему ушла? — спросил я, забыв на миг даже о своем деле.

— Не люблю ненужные ограничения, — она снова пожала плечами. — Выгнали меня. Нужна я вот такая Храмовникам!

— Есть у меня знакомый, — начал я осторожно. — Приятель даже, можно сказать. Татуировок на нем нет, а значит, ни в одной из ваших магических шарашек он не учился. И вот однажды, когда он думал, что я не вижу, он заставил кружку со стола прыгнуть ему в руку. Мимоходом, я бы даже сказал, походя. Что это может значить?

— Нннда… — Лока задумалась. — Ходят слухи, что магия может проснуться в любом возрасте, и ты видел спонтанное ее появления…

— А как бывает обычно?

— Уже во младенчестве знают, колдун это или нет, — Лока уселась возле окна и принялась набивать трубку заново. — На нем точно нет татуировок? Ты видел его голым?

— Эээ… — смутился я. — Нет, не видел, если честно. Но обычно эти ваши узоры выглядывают из-под любой одежды.

— В некоторых школах нет так, — Лока закурила. — Там их делают незаметными и маленькими. Вообще-то необходимых татуировок всего-то от трех до двенадцати, остальное — шик и понт, не более чем.

— Так, ладно, оставим это… — я встал с кровати и прошелся по комнате. — Допустим, это не спонтанное проявление. И он колдун. В каком случае он мог бы сделать так?

— Кружку передвинуть? Только если у него есть соответствующее заклинание. Или…

— Или?

— Или если он чудовищно, невообразимо, невероятно крут.

***

Трущобы — это плесень на теле города. Их нет только в самом начале, да и то, если город начинают строить как город, а он не вырастает сам на месте бывшей деревни, наследуя ее злачные места и гнилые тупички. Улла-Кутта стала городом давно. В начале, правда, мне она городом не казалась — что это за город такой без стен и ворот? А потом я понял, что стена здесь без надобности, все равно подойти к северной столице можно только с одной стороны, и вот там как раз есть ворота. И стена, закрывающая узкое ущелье, в которое спускаешься с перевала. На котором, кстати, имеется вполне боеспособный форт.

Воевать с трущобами так же бессмысленно, как, например, с морем. Или с ветром. Бессмысленная трата сил. Все равно найдутся люди, которым нравится жить в грязи. И те, которые им эту грязь предоставят. И трущобы снова появятся.

В Улла-Кутта район отбросов именовался Просяной вал. У этого названия была даже какая-то красивая и замысловатая легенда, но мне было наплевать и в позапрошлом году, когда пьяный торговец каким-то гиеновым дерьмом пытался мне ее рассказать, и сейчас. Сегия хмурил светлые брови и молчал.

— Я тебя предупреждал, чтобы ты попроще оделся, — сказал я. Только чтобы его поддеть. Я перестал быть с ним откровенным. Он не тот, за кого себя выдает.

— Нам точно надо в это вонючее змеиное гнездо? — спросил он.

— Твой человек принес нам этот адрес, — произнес я. — Сам я тоже не большой любитель ходить по притонам. — Может все-таки вернемся, и ты переоденешься?

Губы северянина скривились в презрительной ухмылке. Он расправил могучие плечи и перевесил меч так, чтобы его было видно со всех сторон. Будет мешать при ходьбе, конечно, но предосторожность неглупая.

Притон назывался «Бутылочное горло» и выглядел, как и положено притону, обшарпанным, грязным, прокопченным, с провалившейся крышей и выбитыми окнами. Вывеска покосилась, но этот недостаток искупался огромным количеством приделанных к ее нижнему краю горлышек от разбитых бутылок. А еще какой-то небесталанный художник изобразил на стене кудрявую девицу, демонстрирующую еще один вариант применения горла.

Возле входа топтался оборванец с длинными сальными волосами и сучковатой дубинкой на поясе — местный вышибала и распорядитель в одном лице. Он увидел меня, подмигнул, скривил рот в улыбке, обнажив гнилые зубы и потащил нас через толпу пьющих, жрущих и лапающих девок оборванцев. Они тут были везде — сидели за столами и на полу, толкались возле парня с барабаном и делали вид, что танцуют, просто стояли и недоуменно взирали на мир вокруг… Наверное, я бы сбрендил, если бы каждый день видел перед собой такое зрелище.

Я сел спиной к копошащимся отбросам общества, как и было договорено. Сегия был напряжен и готов к броску в любой момент. Я вздохнул, мысленно посочувствовав кое-кому, и сказал:

— Мой человек опаздывает, налейте нам что-нибудь выпить!

— Как только увижу твои деньги, — просипел над моим ухом давешний вышибала. Официантов здесь, отродясь, не водилось. Хочешь вина или пива — топай к окну на кухню, плати и неси до стола сам. Или на ходу пей, дело твое.

— Ты еще поговори, гиений выкидыш, — я обернулся к оборванцу с дубиной и сунул руку в карман. Это был знак, по которому, выплюнув грязное ругательство, вышибала опустил свое оружие мне на затылок. Я вскинул руку к голове, потом приблизил ее, уже окровавленную, к глазам, мысленно удовлетворенно кивнул и завалился на бок. Вокруг головы на полу стало растекаться кровавое пятно. Теперь мне оставалось следить только, чтобы меня не затоптали.

Северянин отреагировал моментально — еще пока я падал. Он вскочил на стол, со свистом выхватив меч. Но вышибалы уже не было рядом со мной, он успел отскочить за спины ближайших посетителей «Бутылочного горла». Сегия закричал. Гортанно, на странном незнакомом мне языке. Слова срывались с его губ, будто каменные шары, от них закладывало уши и холодело в груди. Северянин отшвырнул меч и начал… изменяться. Не как обычный оборотень, а словно вокруг него стала появляться еще одна человеческая фигура. И иногда Сегия сквозь нее просвечивал. Вокруг призрачных пальцев взметнулись огненные веера. Публика заверещала вовсе уж нечеловечески. Хорошая получится чистка трущоб, а то что-то развелось падали…

Когда резня закончилась, северянин взвалил меня на плечо и понес. Я решил, что самое время изобразить чудесное исцеление и застонал.

***

Смех был в том, что стоило нам выбраться из Просяного вала, туда нагрянули Рваные ласточки. И дело у них было аккурат по соседству с «Бутылочным горлом». Лучше и не придумаешь!

Я потянулся, потрогал повязку на голове, подмигнул врачу. Тот не изменился в лице. Профессионал, что уж там. Он так многомудро вещал вчера про опасность некоторых неглубоких ран…

Все-таки, колдовство — это еще не всеведение. Перехитрил я тебя, северянин! Это для тебя, блондинчик, этот город новый и незнакомый, а я тут живу по пять месяцев в году. Тертый калач Кроха, тот самый урод-вышибала, конечно же выжил, не достал его колдун своими призрачными веерами. А что до остальных — плевать, все равно они как тараканы, не успеешь оглянуться — новые набежали. Я был горд и доволен собой. Пакет с бычьей кровью в кармане, пара горстей монет, сунутых в нужные руки, и интрига сплетена, пальчики оближешь! Зато теперь я знаю, что на бесхитростном северянине-телохранителе имеется… гм… наездник.

А поставщика травы я нашел еще раньше, нехитрое дело оказалось, в общем-то.

***

Архив Улла-Кутта

Стенд Кси

Короб 12 —

Мемуары и личные записи

Так я и начал свою службу с предательства… А что мне, с другой стороны, было делать тогда? Только сейчас, уже в глубокой старости, я могу признаться в том, что совершил, всему свету. Даже если за мной придут, они не смогут сделать ничего страшнее, чем та боль, которая меня и так гложет. Надо успеть рассказать, надо успеть.

Я тогда был молод и горяч, поэтому подловить меня не составило никакого труда. Подмигнувшая из кареты красотка, страстная постель, разъяренный муж со сверкающим кинжалом. И мудрый отец жены, предложивший выход. Клянусь, у меня даже в мыслях не было, что все подстроено. Те двое, оказывается, даже не муж и жена! Но обо всем этом я узнал много позже. Седой сказал, что он готов не сдавать меня властям, а гнев его сына — штука переходящая, потому что он с самого начала знал, на ком женится. Но кроме верности у женщины может быть и множество других достоинств, не так ли?

Он дал мне рекомендательное письмо, с которым я должен был попасть в служащие Замка Рассвета. И сказал, что потом сообщит, что именно я должен сделать, а пока могу идти. В те времена любовнику замужней женщины полагалась смертная казнь. Если бы я знал, что они не женаты!

Красная коробочка и три листочка зеленой бумаги, вот что он мне дал. Листочки растворялись без следа в колодце, а коробочку я должен был подсунуть в покои царя. Если вы, о читающие мои мемуары, сопоставите даты, то поймете, что это было начало того самого Ледяного мора, над которым долго потом ломали головы все, кому не лень.

Царь умер не от ледяной чумы, у него был свой сценарий — он должен был умереть от третьего удара, но умер от второго. Впрочем, моих нанимателей это тоже устраивало. Это были мятежники, задумавшие и осуществившие переворот. Ценою многих тысяч жизней. Седой — Лассо, девушка — Аста-Куриная слепота, а мужчина, изображавший ее мужа — Кронт-Обманщик. Они явились как спасители, и город сам пал к их ногам.

Письмо Гимира

Из тайника

в лагере разбойников.

Я, кажется, нашел того, кто нам поможет. Его зовут Кронт Айро, он живет напротив. Да, вот так просто, и не смей смеяться. Теперь по порядку. Он совершенно неуправляем, он вспыльчив и он не женат. К нему ходит какая-то женщина, но жены под покровом ночи не пробираются в квартиры к мужьям. И еще одно — он колдун! Это же немыслимая удача! Я как наяву вижу твое скептическое лицо. Ты спрашиваешь, а чем мы сможем его прельстить? А я тебе отвечу — пока не знаю. Он не прост, но он то, что нам нужно. Он даже внешне похож на Риофана — у него длинные черные волосы, узкое лицо и крючковатый нос. В сущности, нам не нужно ничего особенного, просто нужно сделать так, чтобы он добровольно пришел к нашему алтарю, а дальше дело за малым. Зато когда мы прольем его кровь, можно будет… Очень много всего будет можно, ты и сам это прекрасно знаешь.

Архив Улла-Кутта

Стенд кси

Короб 12

Мемуары и личные записи

Я его ненавидел и боялся. А еще больше я боялся, что он меня прогонит. Одно дело, когда твой статус — ученик колдуна, а совсем другое — беспризорник. Он позволял мне носить за ним полотняную сумку, кожаную не доверял. И еще он кормил меня объедками, заставляя прыгать за каждым кусочком. Это все он делал, когда вокруг был кто-то, кроме него. Когда мы были вдвоем, он просто меня не замечал. Его слуга меня жалел, подкармливал безо всяких условий и учил грамоте. Это ему хозяин приказал, сам бы он не решился. Все правильно, не хозяин же сам будет мне буквы растолковывать…

У хозяина был друг или слуга, не знаю, как сказать. Человек, который вроде бы на равных, но на самом деле подчиняется и выполняет приказы. Но со стороны выглядит, будто все не так, и они просто приятели. Я слышал, как его несколько раз назвали Обманщиком. Он высокий и у него длинное лицо. Он носит веер, как женщина. И еще он злой. Хотя и не выглядит таким.

Однажды хозяин приказал мне сопровождать Обманщика. Мы пришли в дом на окраине и устроились по соседству — ждать. Мне нужно было держать в руках тряпичный мешок и не подавать виду, что я здесь, до тех пор, пока не услышу женские крики. После этого я должен открыть мешок, а дальше действовать как хочу, но лучше уходить или убегать. Обманщик сидел рядом со мной, я видел его и даже однажды украдкой коснулся. Все равно у меня оставалось впечатление, что он… ненастоящий. Не знаю, как лучше сказать.

А потом он вскочил и побежал сквозь кусты. Сначала были обычные звуки боя, а потом раздались женские крики. Я понял, что надо открыть мешок. И открыл. Оттуда вырвалось облачко серой пыли и тут же осело на землю. Я так ничего и не понял, но на всякий случай просто ушел.

Я потом еще два раза ходил вместе с Обманщиком по приказу хозяина. Один раз я просто изображал его секретаря и должен был записать разговор, который у него проходил в Городском Саду, а второй — он убил человека и унес труп, а я должен был вымыть пол и сделать все в комнате так, будто никакой крови тут и не было. А крови было много… У Обманщика очень странное оружие, оно какое-то полувидимое, будто диски или веера. Он распластал того человека на мелкие кусочки просто. Отмывать пришлось много всего, кое-что я даже выбросил, потому что никак не мог извести следы крови.

Обманщика убили, когда он шел мимо храма. Откуда-то перед ним возник человек в черном и вонзил в него нож. И потом еще раз, только в шею. Было очень много крови, он умер. Хозяин не успел его спасти.

С этих пор главным помощником хозяина стал я.

Дневник Руша,

Офицера кавалерии

Из тайника в лагере разбойников

Торжественные церемонии — это не для меня. Бездумная роскошь, пафосные речи, лицемерие, ложь… Я преданный слуга своих владык, но когда от меня требуется роль болванчика на пирах и приемах, я готов их убить собственными руками. Ша и Шуа, Священные Близнецы. Они завоевали полмира. И я имею к этому отношение. Шуа вручал мне ордена трижды. Невесомую Свирель, Паутину Отречения и Хранителя. Ша не снисходит до подданных. Ша величественный и отрешенный.

В этот раз Шуа должен был вручить мне орден четвертый раз. В урочище Горного Ворона мой отряд одержал победу над превосходящими силами мятежников-с-синим-клеймом. За это полагалась Цветущая Акация. До меня этот орден получал только Каринзер, отбивший у мятежников Город Огня. Но Город Огня с тех пор превратился в воспоминания, его разрушили Храмовники, а Близнецы почему-то до сих пор им благоволят.

Шуа не сошел с трона. Вместо него вручать орден вышел Кронт, новый слуга владык. Он похож на хищную птицу. Он колдун, разумеется, как и сами близнецы, а мне не даровали боги этого дара.

Вместо Цветущей Акации Кронт вручил мне Змеиное Колесо. Я не знаю, как я дотерпел до конца церемонии.

Я готов убить этого человека.

***

Я отложил пожелтевший лист. Интересная штука — наше прошлое. Вот и думай теперь, что из всего написанного правда. Такое впечатление, что этот Обманщик прожил лет триста, не меньше. И к Ледяному Мору руку приложил, а он был… эээ… в правление Гойты. И еще, кажется, в те же годы была разрушена Башня Договора, но на этот счет я не уверен. В общем, лет четыреста назад это было. Культ Риофана просуществовал около 20 лет, потом был полностью уничтожен. Очень шумное и кровавое дело. И было это где-то как раз лет триста назад. А Кровавые Близнецы правили сто пятьдесят лет назад… И везде Обманщик. Может это разные люди? Колдуны, даже самые могущественные, живут ненамного дольше обычных людей. Ну может, лет до ста доживают при удаче… А тут просто бессмертный Кронт, надо же, казус какой.

Я встал, потер глаза и подошел к окну. Рыже-белая собака тащила в зубах крысу. Седая старуха волокла за собой упирающуюся девчушку. Парочка самозабвенно целовалась в подворотне, думая, что их никто не видит. Хотя скорее всего, им просто все равно. Жизнь шла. Неспешная и бурная, всякая разная. И никто из этих прохожих не подозревал, что в любой момент к ним в голову может проникнуть…

Зашелестели бумаги. Сегия стоял над моим столом, перекладывая ветхие листы. Потом он поднял на меня глаза.

— Ты все знаешь.

Я промолчал.

— Ты не был в отключке в том кабаке, да?

Я пожал плечами и отвернулся. В конце концов, что это меняет?

— Что ж, тем лучше, пожалуй… — северянин опустился в мое кресло. — Где я прокололся?

— Я не колдун, но и не идиот, — сказал я.

А ведь это он. Он — Обманщик, вдруг совершенно отчетливо понял я. Не хватало самой малости — однозначной уверенности.

— Как тебе это удается? — спросил я. — Люди не живут так подолгу…

— А… — северянин махнул рукой. — Так люди и не живут. А насчет себя я уже не уверен. Я только начинал человеком. Впрочем, тебя это не касается. Просто считай, что Сегия вдруг стал колдуном.

— Скажи… — странно себя чувствовал. Как будто со стороны смотрел на этот разговор. — А что случилось с Сегией?

— Ничего, он сидит перед тобой, видишь?

— Не понимаю.

— А тебе и не надо, — северянин хмыкнул. Понятно. Значит, не скажет. Ну что ж…

— Послушай… Не знаю, как теперь к тебе обращаться даже…

— Зови Сегией, как и раньше, ничего не изменилось.

— Хорошо, — я медленно кивнул. — Ничего не изменилось, договорились.

Я подловил тебя один раз, Обманщик, подловлю и во второй. Из-за этого колдуны и проигрывают. Гаро Проклятого так по-глупому убили в конце концов из-за самоуверенности его. Смешно, но веровать в свое всемогущество, нынешнее или грядущее, любой колдун начинает с того самого момента, как в первый раз поджег свечку.

***

Пришло письмо от царя. Он приказывал немедленно явиться в Тарму. Я прочитал текст, протянул бумаги Сегии. Он пожал плечами.

— У нас тут остались еще дела?

— Совсем по мелочи, — я начал вспоминать. — Нужно встретиться с ублюдком, торгующим дурью еще разок, уже скорее так, для острастки. Нужно выдать инструкции обозу с вяленой козлятиной. Да и все, собственно.

— Значит, завтра тронемся, — северянин поднялся. — Заканчивай свои дела, а я закончу свои.

— Значит, ты отпускаешь меня одного? — я ухмыльнулся.

— Идиота не отпустил бы, а ты справишься сам. Возьми кого-нибудь из солдат.

И он ушел. В общем-то, все мои встречи были надуманными. Про настоящую я не сказал. Я поднялся с кресла, мимоходом посетовав на ноющие суставы. Все-таки сырость осени в Улла-Кутта меня достала-таки.

В этой части старого города я раньше не был. Хоть она и мало чем отличалась от остальных районов — те же неширокие улицы, двухэтажные каменные дома. «Кривая яблоня» была стандартным местным питейным заведением, потихоньку перебиравшимся с улицы под крышу. Но столы с навесом пока еще не убрали. Лока сидела в одиночестве, а кружка перед ней была больше ее головы.

— И к чему эти игры с тайными записками и прочим? — спросил я.

— Садись, — Лока подняла на меня глаза от своего пойла. — Здесь подают отличный компот из вина. Сладкий, как варенье, тебе понравится.

Я сел. Она так и не удосужилась сменить одежду или стереть с лица раскраску. Обрезанные как попало волосы торчали в разные стороны.

— Это свидание, что непонятного, ннда? Ты уезжаешь, я буду скучать. Что там еще в таких случаях говорят?

— Не знаю, разное наверное…

— Да ладно, не делай столь страдальческий вид, — Лока отхлебнула из своей кружки. — Я хотела тебе рассказать про то, что мы вчера делали. Пока ты не уехал.

Я не стал спрашивать, откуда она знает, что я уезжаю.

— Этот твой северянин — он кто вообще? — Лока скривилась, как от уксуса. — Он пришел позавчера в форт, и у нас была операция… Ты ведь про него спрашивал насчет кружки, да?

Я вздохнул. Кивнул.

— Мы ходили брать мятежников, как обычно, — тут она задрала подол и продемонстрировала уродливый свежий ожог на бедре. — Это я попала под огненное заклинание одного из бандитов. Только у него не было никаких татуировок, я специально его догола раздела, не слушая смешки наших. Не было татуировок. Он не должен был колдовать. Что происходит?

— А можешь рассказать, почему вас сюда отправили? — спросил я.

— А ты мне все объяснишь, ннда? — я кивнул. Она заговорила.

Лидо-Лисус был давним сподвижником царя. Не с самого начала, конечно, но еще с тех времен, когда царь был таном. Они повздорили после битвы при Багарде. В чем именно они не сошлись — никто не знает, ссора произошла без свидетелей. После этого былой сподвижник скрылся, не дожидаясь приказа о казни. Приказ, кстати, был, я его отлично помню.

Лидо-Лисус сначала попытался стать правителем одной из провинций, захватив там власть — выбор его пал на Отмели. Но ему это не удалось — то ли он оказался дрянным владыкой, то ли просто не повезло. Он снова сбежал, но с тех пор сесть на какой-нибудь трон больше не пытался. Зато он стал настоящим шилом в известном месте, злым гением царя. Он мутил воду, подстрекал к бунтам и мятежам, придумывал всякие бесчеловечные культы… И вот в этом деле талант у него был несомненный. Просто ночной кошмар любого правителя.

И на сей раз он избрал своей целью Улла-Кутта, благостную и спокойную северную столицу. Самое смешное, что пока царь вместе с войском ходил в свой поход-экспедицию, Лидо-Лисус никак себя не проявлял. Залег где-то на дно и жил спокойно. Но стоило царю вернуться, как он тут же оживился. Известие об этом привело царя в неистовство и бешенство. Сначала он хотел ехать в Улла-Кутта сам, но потом успокоился, внял увещеваниям друзей, советников и прочих умных людей, и отправил сюда Рваных Ласточек, которые на этом поприще собаку съели. Не люблю этих наемников, но надо признать, всяких бунтовщиков они выискивали технично. Одна история про Союз весла и кружева чего стоит! А ведь вроде бы могучая подпольная организация была, жрецы от нее рыдали в голос, но поделать ничего не могли. Но речь сейчас не об этом.

Итак, Лидо-Лисус объявился в северной столице и принялся за свою всегдашнюю деятельность. В спокойном как горное озеро городе появились компашки недовольных, жрецы неведомых культов принялись нашептывать в уши новые истины, некоторые кабаки и богатые дома стали медленно но верно превращаться в штаб-квартиры и притоны. Местный тан пытался справиться с этим как мог, но он плохо знал Лидо-Лисуса. За лето северная столица, открытый и светлый город, обзавелась вторым и третьим дном, десятком тайных обществ и несколькими проповедниками околовсяческих доктрин. Если бы тан не всполошился вовремя, то к весне имелось бы полноценное сепаратистское восстание. Восставшая северная столица — это та еще плюха, царю пришлось бы долго и мучительно призывать Улла-Кутта к порядку.

Рваные Ласточки прибыли и сразу взялись за дело. Первое, с чем они столкнулись, были непонятные колдуны, которых быть вообще не должно.

— Четыре! — Лока возмущенно сжала кулаки. — Четыре колдуна! А убить мы смогли одного. И на нем не было татуировок, он не должен быть колдуном!

Для самой Локи эта миссия оказалась настоящим кошмаром. Она всегда была исключительной, особенной и ее ценили. А тут она терпела поражение за поражением. А главное — этих новых колдунов она не могла вычислить. А у нее было заклинание, позволяющее это.

— И потом явился этот твой телохранитель и принялся раздавать указания, — закончила она. — С таким видом, будто он личный друг царя. Самое интересное, что Лопата его слушается, будто так и надо.

— Лопата — ваш главарь? — уточнил я.

— Да.

— Расскажи про последний бой? — мне наконец-то принесли глинтвейн. — Где тебя ранили.

— Ранили меня не только в последнем, — хмыкнула Лока. — Явился северянин, размахивая брюликом и заявил, что у него есть для нас задание. Что нужно пойти в один богатый особняк и устроить там зачистку с допросами. Что у него даже есть с собой карманный дознаватель, так что все будет чисто и по закону. Мне казалось, что подстава все это, ннда. Вот мы врываемся в дом, крошим там особо приближенных тана и прочую белую кость с голубой кровью, а потом начинается зима, и весь наш отряд благополучно к весне из-под снега откопают. Вместе с Лопатой, Локой, офицерами и прочими… Мы же наемники. Нас не жалко. Причем, приказ вполне может исходить и от царя. Просто я вполне допускала, что нами могут пожертвовать. Мы убьем нужного человека, а нас положит разъяренный город. Мы крутые, конечно, можем и звезду с неба арбалетным болтом сбить, и дракона в собачью будку засунуть… Но кто мы такие против Улла-Кутта?

Я кивнул. Она говорила с горечью и злостью. Помолчала. Достала откуда-то из складок одежды самокрутку, закурила. Смахнула слезы с глаз.

— Мы пошли. Убили всех, кого надо, пленили оставшихся. Одного там отдали дознавателю. Останки допрошенного потом в мусорном мешке выкинули на помойку, даже похоронить никто не удосужился. Распоряжался там твой телохранитель. У него тут оказалось довольно много людей, и дознаватель настоящий. Не местный, у местного номер семь, а северянин привел номер четырнадцать.

Она замолчала, снова отхлебнула из своей кружки, а потом грустно усмехнулась.

— Все было и правда по закону, ннда. Печати, приказы, распоряжения, знаки. Только я все равно до сих пор почти уверена, что это подстава. Мы остаемся здесь до весны. И может случиться, что зиму мы не переживем. Ты с северянином уезжаешь, а вот его многочисленные люди остаются…

Она сглотнула, упрямо сжала губы и долго смотрела на людей, проходящих мимо. Завыла собака. Старьевщик прокатил мимо свою тачку, старательно не глядя в нашу сторону. Почтальон, молочник, уличные девки, старательно маскирующие род своих занятий… Хороший город Улла-Кутта, жаль, что я этим летом тут не жил. А может мне больше и не удастся провести здесь безмятежное лето.

Лока выжидательно уставилась на меня. Я молча смотрел в стол. Да ну их всех к драным гиенам помойным! И я рассказал ей. Про мертвого советника царя, про Кронта-Обманщика, про саботаж на Хромой собаке, про удивленного дознавателя, про наездников, вселяющихся в тела людей. А заодно и про Гаро Проклятого, Кровавых Близнецов, Асту-Куриную Слепоту, Криссту-Облако. Наша история богата на личности, овеянные недоброй славой. Я бы может и рассказал про кого-нибудь хорошего… Про подвижников, про врачей, самозабвенно помогающих страждущим, про добродетели и доброделателей. Но имен их я не знал. И не знал, есть ли они вообще. Наверное есть, не может же мир состоять из одних мерзавцев и негодяев. Себя так я считал вполне хорошим парнем. Внутренний голос подсказывал, что именно поэтому история меня и позабудет. А может не поэтому. Может я просто слишком мелкая песчинка для истории. Куда мне до того же Гаро…

Начался дождь. Редкие прохожие рассосались по домам и под крыши. А мы продолжали сидеть под навесом и смотреть на опустевшую улицу. Я держал ее за руку, у нас ведь свидание, ннда? Кто знает, может, мы видимся в последний раз?

Остров всех богов

Остров ничуть не изменился с тех пор, как я был здесь последний раз. Те же живописные развалины, те же блаженные жители, улыбающиеся каждому встречному. Вообще-то они всерьез считают, что на их острове родились боги. Просто все боги вообще. И тармские, и белафортские, и те, что правят Страной Монументов. И все эти развалины — это их бывшие дома. Руины и вправду странные — никто не знает, кто и когда здесь жил. Фрески написаны в манере, больше нигде не встречавшейся. А сами дома и храмы, если, конечно, они когда-то были домами или храмами, друг на друга походили, как муравей на муравьеда. У меня был один знакомый историк, который как-то после третьей бутылки розового книддского пытался втолковать мне, что один народ с одними традициями, живущий в одном месте строит примерно в похожей манере. Что если повелось когда-то вход в дом оформлять двумя колоннами и украшать изображением птицы, то так будет и у всех остальных. Правда, у кого-то зяблик, у кого-то орел, да и колонны могут быть как резного розового мрамора, так и из кое-как поставленных трухлявых бревен. Я с ним даже не спорил. Просто радовался, что я не историк, ибо здесь, на Книдде, сей ученый муж и спился до полного непотребства. Потому что на одной постройке были колонны, вторая была похожа на ящик или короб с круглыми дырками вместо окон, у третьей имелись островерхие башенки, а дверей вроде как вовсе предусмотрено не было. В общем, села в лужу уважаемая наука история, и мой приятель вместе с ней. Хорошо, что на Книдде к гостям и убогим особое отношение, может он до сих пор где-то тут обитает…

Собственно, это не к тому, что я верю, что боги родились на Книдде. Но если бы я был богом, то точно выбрал бы именно это место в качестве дома. Не остров, а сказка про изобильную страну с манной небесной вместо тяжелого труда, как основы благополучия и процветания. Ну… Так казалось, во всяком случае. А уж какое тут вино…

— Слушай, Жаба… — Каца внимательно огляделся и цокнул языком. — А почему меня в прошлый раз с вами не было?

— Ты сказал, что море не любишь, — я пожал плечами. — И послы Книдды тебе не понравились… А еще у тебя тогда в Тарме была эта… Как ее? Рыженькая такая…

— Айвис, точно! — Каца хлопнул себя по лбу. — Я женился тогда еще… В третий раз…

— Господин каптер? — невысокий книддец поклонился, улыбаясь. — Я хотел бы вас проводить в ваш дом, чтобы вы могли отдохнуть с дороги.

— Нет, — покачал головой я, хоть мне и хотелось нестись со всех ног в приготовленные для меня покои и наслаждаться там плодами книддского гостеприимства. — Сначала на верфь.

Книддец снова улыбнулся, поклонился и сделал знак следовать за ним. Каца насупился и прошипел:

— Подождали бы верфи, не рассыпались!

— Ты не понимаешь, Каца, — как можно более деловым тоном заявил я. — Если мы сейчас пойдем в этот дом, то сможем высунуть оттуда нос через неделю, не раньше. А у нас нет лишней недели. Так что сначала дела, а потом пойдем пить их вино, есть фрукты и… пользоваться прочими благами острова богов.

— О, кстати, — Каца наклонился к моему уху и зашепал. — Эти сумасшедшие и правда верят, что у них родились боги?

— Они считают безумными всех, кто в этом сомневается, — ухмыльнулся я.

* * *

Каца скучающе смотрел то на небо, то на море. Но больше всего его взглядов досталось юной красотке, неспешно накрывавшей стол под тростниковым навесом. Мне тоже хотелось смотреть на гологрудую книддку, а не на унылого инженера, вводившего меня в курс дела. А уж когда Раний повел нас от благоухающего яствами стола в сторону скелетов строящихся кораблей, Каца, похоже, готов был превратить его в какое-нибудь тихое насекомое вроде мокрицы. Вообще-то, инженер был толковый. Да и успехи у книддских верфей были ничего так себе. Только все равно медленно, медленно строился флот! В планы царя вовсе не входило ждать несколько лет…

— Таким образом, господин каптер, — продолжал вещать своим скучным голосм Раний. — Даже если предположить, что у нас не будет недостатка в рабочих руках…

— Что там такое? — встрепенулся Каца, показывая своим длинным тонким пальцем назад, туда, откуда мы пришли. Там и впрям имелась неольшая заварушка — охранники не пускали к нам кого-то. Но человек был настойчив и гнул свою линию высоким, даже скорее визгливым женским голосом. Раний поморщился, будто лимон сожрал одним махом. Я вопросительно приподнял бровь.

— Это Малайна, — нехотя произнес инженер. — Она выжила из ума и возомнила себя кораблестроительницей. Пыталась к царю пробиться, а теперь вот… к вам…

Мне стало интересно. Женщина-инженер? Впрочем, мне уже изрядно поднадоел важный разговор, и хотелось отвлечься.

— Эй там, — окликнул я охранников. — Пропустите ее!

Женщина оказалась маленькой, с капризным детским лицом и растрепанными рыжими волосами скручнными кое-как в принятый на Книдде узел. Грудь она прикрывала, что означало, что она замужем. Но глаза безумными не выглядели.

— Добрый день, господин каптер! — она слегка задыхалась, все еще не остыв от скандальчика с охраной.

— Малайна, ты выжила из ума, — простонал Раний. И я вдруг понял, чья она жена.

— Господин каптер, они все делают неправильно! — громко и без перехода заявила супруга инженера. — Давайте я вам расскажу…

Маленькая женщина ловко устроилась на земле, подоткнув подол, и принялась рисовать палочкой.

— Вот смотрите, что они делают, — в желтой пыли несколькими взмахми она изобразила нечто похожее на рыбий скелет. — Они ставят ребра, киль, пиллерсы, стингеры… — продольные полосы перечеркнули рыбий скелет. — И потом обшивают все это досками…

— Смотрите, какая умная! — язвительно заметил Раний. — Просто гениальный инженер, а?

Но рыжая дамочка не слушала своего мужа. Она стерла скелет и принялась за другой рисунок — контур корабля.

— А если сначла взять доски, сшить из них внешний корпус, а потом постепеннь натягивать ее на рамы шпангоутов, по мере необходимости…

— Не позорься! — Раний дернул ее за плечо. — Твои корабли развалятся, ты их даже на воду спустить не успеешь!

— А твои тяжелее в полтора раза! — парировала Малайна. — Откуда вы взяли, что кораблям нужен такой тяжеленный скелет? И мои корабли получится строить быстрее!

— Ерунда все, — махнул рукой Раний. — Не слушайте ее, господин каптер, она не понимает, что говорит. И традиций кораблестроения не знает…

— Твои традиции устарели уже во времена моего прадеда! — взвизгнула Малайна и вскочила. — Если этим традициям следовать, то мы Белафорту можем сразу сдаваться! Потому что не успеем ничего!

— Зачем я ей все рассказал?! — простонал Раний. А я тем временем вгляделся в рисунок на земле, и до меня по-маленьку стало доходить. Благо лекций по кораблестроению я наслушался за последнее время огромное множество. Да, придется сначала вложить чуть больше труда, чем при традиционном методе, зато потом корабли можно будет штамповать как…

— Ты сам осел упрямый! — Малайна уперла руки в боки и попыталась посмотреть на мужа сверху вниз.

— Молчала бы, инженерка, детей уже двое, а у тебя все море в голове играет!

— Да я с рождения с отцом на лодке… Да ты…

— Малайна, у тебя с собой рассчеты и чертежи? — спросил я.

— Что? — хором опешили супруги.

— Да! — опомнившись взвизгнула Малайна и принялась рыться в своей сумке. Но я ее остановил и повернулся к Ранию:

— Веди нас за стол, к еде и вину, — приказал я. Каца просиял. — Не годится такие дела решать вот так, на улице.

— Вы что же, господин каптер… — глаза Рания полезли из орбит от удивления. — Вы это всерьез?!

* * *

Я понимал, что Каца ненавидит меня, как распоследнюю кучу гиеньего дерьма. Но поделать ничего не мог. Какое-то внутреннее чутье подсказывало мне, что эта вздорная женщина говорит дело. А Каца не хотел вникать. Он хотел поглощать вкуснейшее книддское вино бочками и поскорее перейти к тому пункту программы, по которому полагается вдумчиво изучать выдающиеся женские прелести острова всех богов. А вместо этого ему приходится сидеть и слушать измышления про шпангоуты, стяжки и прочие малопонятные вещи.

Постараюсь объяснить, почему я вцепился в эту дамочку… Отчет Рания показал, что не будет так, как хочет царь. Никак не будет, не может быть. Сколько бы сил, денег, труда и смекалки мы не вложили в создание флота, все будет слишком медленно. Настолько медленно, что в конце концов Белафорт сведет наши усилия на нет, победив нас, таких неготовых по-настоящему к войне. А чтобы все получилось, в кораблестроении стоило бы поменять что-то кардинально. В самом подходе. Чтобы корабли сходили на воду сразу десятками, а не собирались по одному. Надежно, конечно, еще наши деды так строили, но нам не подходит. Никак не подходит.

По сбивчивым объяснениям Малайны и ее полуразборчивым почеркушкам я понял, что вот же оно! Решение!

— Господин каптер, — извиваясь от беспомощности в десятый раз обратился ко мне Раний. — Это все невозможно, что она предлагает… Это абсурд и бред, возомнившей себя инженером бабы…

— Послушай, Раний, — я подмигнул Каце, чтобы он мне подыграл. — Мне здесь, сейчас и срочно нужны все инженеры-кораблестроители, которых ты можешь найти в течение часа.

Каца ухмыльнулся, показав кораблестроителю раздвоенный язык. Раний, собравшийся было что-то мне возразить, вдруг изменился в лице, подавился собственными словами и, кланяясь, засеменил к выходу. Я нахмурился.

— Что за ерунду ты с ним сотворил? — спросил я.

— В Стране Монументов есть змееголовое божество. Редкостный гад во всех смыслах, — Каца ухмыльнулся во все свои зубы. — А этот твой корабельщик явный поклонник… гм… тамошней божественной публики. Знак у него на шее — Арнст. Означает защиту от подземного мира. А татуировка, край корой было видно, на правом плече — лодка-солнце. Вот я и показал ему…

Малайна сжалась от ужаса, круглое личико ее побледнело. Вот же, гиений помет, а я совсем про нее забыл!

— Малайна, не волнуйтесь так, — я улыбнулся как можно более ободряюще. — Мой друг просто колдун. Обычный колдун, к страшным богам Страны Монументов…

Договорить я не успел. Лицо ее исказила жуткая гримаса, и она принялась выкрикивать отрывистые слова, похожие на… Ни на что не похожие! Пальцы Малайны заплясали в диком темпе, вычерчивая в воздухе сложные узоры. Я опешил. Стоял и молчал, как дурак, не зная, что делать. Каца тоже на какое-то время замер в недоумении, но опомнился гораздо быстрее — знал, похоже, с чем это мы столкнулись. Он не стал колдовать, он просто врезал женщине без замаха под дых. Устрашающий ритуал прервался. Малайна судорожно хватала ртом воздух, лицо ее уже было нормальным.

— Что это было? — нахмурился я.

— Потом, — процедил Каца. — Видишь, даме плохо!

Мы подхватили Малайну под руки и усадили. Она от нас не шарахалась, смотрела жалобно, а когда отдышалась, сказала:

— Наверное, солнечный удар… Иногда со мной бывает, спасибо…

Она ничего не помнила.

* * *

— Знаешь, Жаба, — Каца попытался выдвинуть массивное креслго на середину комнаты, поближе к столу, но у него ничего не выходило. — Мне кажется, твоя эта инженерка не убедила ничуть совет кораблестроителей. Да что они его к полу прибили что ли?!

Каца пнул кресло, плюнул в сердцах и сел на табурет.

— Все равно, — упрямо сказал я. — Она говоит дело. Нутром чую, понимаешь? Я, конечно, ни разу кораблей не строил, но наблюдал на Отмелях за этим делом. И слушал, что говорят самые разные люди на верфях…

— Зануда ты, Жаба, — Каца налил себе вина и с блаженным видом его пригубил. — И как ты их заставишь работать по новым правилам?

— Прикажу, — пожал плечами я. — Пусть только попробуют ослушаться… Кстати, надо подумать, какой аргумент будет живописнее — головы несговорчевых инженеров на кольях вокруг верфи или их же кишки, натянутые вдоль дороги?

Вообще-то, я отвечал, не думая. И Каца тоже не просто так дурачился. Я выжидательно смотрел на лицо колдуна. Наконец он удовлетворенно хмыкнул и кивнул:

— Все, можем говорить!

Я расслабился, но тут же собрался.

— Что это было, Каца? — спросил я. — Что она пыталась сделать?

— Веселенькое дерьмецо с нами сотворить, не иначе! — изрек Каца. Лицо его помрачнело. — Я такую погань видел в Стране Монументов. Там есть храмы… Как будто закопанные в землю каменные кубы, в которые заходить можно через дыры в потолке. Как будто улей или что-то такое… Так вот у тамошних культистов была магия очень специфическая. Выглядела точно так же.

— Жреческая магия Страны Монументов? — я тоже подсел к столу и налил себе вина. — И что вы делали с этими жрецами?

— Убивали, когда видели, — хищно улыбнулся Каца. — А поклонялись эти культисты тому самому богу. Змеиному. Фу. Мы один раз попытались в их храм пронинкуть, так почти сразу передумали, просто завалили камнями все входы.

— Фу — это божество так звали? — попытался пошутить я.

— Почти, — хмыкнул Каца. — Божество звали Хууф. Звук ползущей по песку змеи. Или сыплющегося с крыши песка. Этот бог вроде как еще и за песок каким-то образом отвечал. За все, такое же мелкое, как песок…

— Так что за магия-то? — нетерпеливо спросил я.

— Да обычная магия, — отмахнулся Каца. — Мощная очень, если пропустить этот вот ритуал. Если бы она дочитала все, что было нужно, то что-нибудь бы произошло. Плохое. Потому что ничем хорошим эти культсты сроду не занимались. Ну вот подумай сам, как могут люди, поклоняющиеся змеюкам, что-то хорошее сделать?

— Так ты считаешь, что наша Малайна — культистка? — я примерился к блюду с жареным мясом, раздумывая, с какого куска начать.

— Ты что, идиот? — Каца даже стакан свой отставил. — Это же наездник!

— Малайна — не Малайна? — удивился я. — Вроде не похоже, они с мужем ругались очень натурально, будто всегда так ругались…

— Я думаю, мы застали момент, когда наездник пытается ее оседлать, — задумчиво проговорил Каца.

— То есть ты точно не знаешь?

— А что тут можно точно знать?! — Каца вскочил и заходил по комнате. — Можно подумать, меня в школе учили, что в человека могут вселиться давно подохшие духи из далекого прошлого?!

— Да ладно тебе, не кипятись, — примирительно сказал я, но Каца уже и сам успокоился. Так же быстро, как и вызверился.

— Что-то должно совпасть… — забормотал он будто саому себе. — Какие-то важные детали должны сойтись. Может быть дело в том, что я напугал ее именно змеиным языком, ее душа тренькнула особой музыкой, и порхавший рядом дух одного из культистов немедленно проник в ее дурную башку…

— Эй-эй! — перебил его я. — Мне ее дурная башка очень даже нужна!

— Тогда нам надо как-то не позволить наезднику в нее вселиться!

— А может он уже отцепился? — сказал я, не испытывая, правда, особой надежды. Слова Малайны про то, что «с ней это бывает» сразу же всплыли из памяти. Я заглянул в свой стакан, но он был уже пуст. Пришлось наполнять.

* * *

Ничьи кишки на столбы наматывать не пришлось. Оказалось достаточно двух показательных порок, чтобы кораблестроители прониклись серьезностью момента и принялись обсуждать идею Малайны всерьез. Это было уже слишком узкоспециально для моих ушей, поэтому слушал я невнимательно, следил только, чтобы очередное обсуждение не скатилось к «может ли женщна предложить что-то путнее». Через неделю началась подготовка верфи к новым условиям.

Все это время за Малайной неотступно следовал Каца. Чем изрядно смущал ее супруга. Вообще смешная ситуация была, конечно. Рания сдвинула на его посту собственная жена, к которой он отнесся несерьезно, и теперь вместо позипции «главный», он плелся где-то в хвосте, бурчал что-то периодически и единожды его пришлось устроить публичную выволочку, которая чуть было не дошла до порки. После этой беседы Раний заткнулся, но, надо думать, теплыми чувствами ко мне не проникся ни капельки. А тут еще Каца, который днем и ночью находился рядом с его женой… Кацу он боялся до судорог, у него даже губы бледнели, когда колдун подходил близко. Поэтому ни о каких протестах речи не шло, разумеется. Вот и ладненько. Пока все двигалось в нужном направлении, пораненные чувства обиженного (даже, заметьте, не обманутого!) мужа меня интересовали меньше всего.

А работа шла! Даже когда мы столкнулись с необходимостью почти идеально выверенного сходства деталей, уже было понятно, что путь, указанный вздорной женой Рания верен. И что совсем скоро корабли начнут сходить на воду чуть ли не втрое быстрее, чем раньше. Я был собой доволен и где-то даже горд. И меня не мучила совесть за тех трех показательно казненных саботажников.

* * *

Когда я вошел, Каца сидел за столом и чесал свою лысую татуированную макушку. Неподвижная Малайна лежала на низкой скамье, правая рука вывернута под невозможным углом. Сломана.

— Мертва? — спросил я.

Каца покачал головой и отхлебнул из своей кружки. Скривился, будто пил не розовое книддское, а распоследнюю кислятину в самой дешевой тармской рыгаловке.

— Только нам от этого не легче, — хмыкнул он, не глядя на меня. — Он вселился-таки. И я ничего не смог с этим поделать.

— Может попытаться с ней поговорить? Вроде среди наездников вменяемые попадались…

— Я попытался, — огрызнулся Каца и приподнял руку. Весь бок его хламиды пропитался кровью. — Нож воткнула, дрянь. Неопасно, по ребрам скользнул…

Я присвистнул.

— Что будем делать с трупом?

— Она же еще не труп, — безо всякого выражения возразил колдун. Даже не возразил, а так, обратил мое внимание. Я отмахнулся и налил себе вина.

К третьему кувшину мы пришли к некоему решению — во-первых, пусть пока будет живая. Потому как убить никогда не позно, вдруг получится вылечить. Во-вторых, мне, как любителю копаться в пыльных бумагах, надо срочно разузнать об этих культистах все, что можно. Ее супруг, да и она сама, похоже, увлекались богами Страны Монументов, значит какая-никакая литература в их доме имеется. Ну и в-третьих, ее состояние нужно до поры до времени скрыть, а значит…

— Значит так, Каца, — речь у меня была уже невнятной, но соображал я яснее ясного. — Тебе сейчас надо тайно, но при как можно большем количестве свидетелей, увезти нашу красу ненаглядную на… эээ… куда тут уезжают недавно поженившиеся?

— В Тирровы рощи на Закатном берегу, — ответил Каца.

— О! — я со значением поднял указательный палец. — Туда. И там нанять уединенный домик. И порочно уединиться там с ней. Порочно, потому что жена все-таки чужая…

Никакого энтузиазма Каца не демонстрировал, но и не возражал против этого плана. Ему предстояло три или четыре дня провести в обществе женщины, в которую вселился давно умерший культист из Страны Монументов, а мне — перебрать неизвестное количество старых бумаг, в поисках ответов. Если же ответы не найдутся, то… Как бы ни было жаль…

— Я столкнулся с ним возле Колоннады Тратса, — произнес вдруг Каца глухо. — Он был одет как все здесь — в белое. Молодой совсем, кожа гладая и волосы не обриты. Он меня увидел первым и начал свой танец. А я засмотрелся, очень уж… эмоционально у него получалось. Да и не знал еще, к чему это все. Магическое шевеление в этом ритуале только в самом конце заметно… Вот я и досмотрел. У меня был ученик. Первый, и он же последний. Теперь не будет больше. Он сообразил раньше и бросился вперед, меня оттолкнул. Тут его и разметало в кашу. Парня-культиста взяли, отдали дознавателям, те его выпотрошили до донышка, узнали все, что можно, но ничего не поняли. Вроде бы эти культисты вообще не маги. Трое дознавателей работали, все трое в голос уверяют, что искры в нем не было. А у меня перед глазами стояла кровавая волна, которая взметнулась и опала. На том месте, где стоял Дад. Вот так…

Я молчал. А что тут скажешь?

— Ты поосторожнее, ладно? — Каца посмотрел мне в лицо. — Если тут и правда родился бог этих культистов, то наверняка какое-нибудь веселенькое дерьмецо нам подложил…

* * *

Листы были жеские закручивались к краям. Скреплены они были деревянной скобкой оригинальной конструкции, всего таких листов было двенадцать.

Книга о том, что сокрыто за горизонтом, о тех странах, что встречаются Богу на пути обратно. Послание из Сокрытого Мира, места, куда отправляются души, боги и тени, которое ждет каждого. Начало его — закат, конец — врата восточного горизонта.

…в третьем часу ночи Великий Бог вступит под сень Врат-Скрывающих-Бессмертие и назовет новое имя. Мия это будет подобно запаху луговых цветов, но будет сражать сомневающиеся души подобно тысяче кинжалов. Откроется это имя всякому, кто сможет познать пламя свечи и сродниться с полевым пожаром. Если же нет, то он сможет прочесть его на Вратах. Только пусть помнит, что читать следует задом наперед, и никак иначе. За вратами начинается земля Умаага, черная и глубокая. Брошенное в нее семя всходит под солнцем вместе с пробуждающимся Богом. Горек и сладок труд сомневающихся душ, населяющих эту землю Никогда не дано им будет увидеть ростки семян, брошенных ими в землю. Имя хозяина здешних земель — Тот-Который-Живет-В-Двух

…пятый час ночи закончит для Бога путешествие по реке, ибо обмелеет она, и во Врата-Открытые-Лишь-Уставшим лодку Бога повлекут те души, которым он сможет заплатить. Тени их порхают вокруг врат во множестве, нужно лишь позвать их по именам. И тогда они с радостью будут тянуть ремень, если же нет — пусть капли памяти станут платой. Сколько капель прольет Бог возле ворот, столько душ и возьмется за ремень его лодки. Ворота пропустят того, кто склонит голову либо правильно назовет имя. Узнать его может только тот, кто пробыл на могиле отца своего тридцать и три дня. После врат начинаются земли Ашира. Они тянутся многие многие итеру, и песок их перекатывает ветер. Если ступить на эту землю ногой, то станешь песком. Правит в этих землях Дарующий-Память-Тем-Кто-Должен.

…в седьмом часу ночи Великий Бог достигнет Арки-Для-Тех-Кто-Знает. Путь ему преградят два чудовища, первое пурпурный яшер с тремя рогами, венчающими голову, второе — пыльный змей, меняющий цвет как ему вздумается. Тогда Бог должен извлечь свое оружие и отсечь голову ящеру. Если же нет, то слова его должны быть следующими: «Весь словам моим, ибо путь, близкий к бесконечности, обречен свести тебя с ума, о тот, кто не знает покоя!» И тогда пыльный змей запорошит глаза ящеру, и Бог сможет пройти. Белый камень окружает его в земле Праотаны. Из белогго камня треугольные дома, где нашли приют души тех, кто знал больше других. Ибо никто более не дошел бы до этих врат. Каждая душа здесь подобно звезде, чьим светом по пути через Праотану напитается Бог, чтобы продолжить путь уже сияющим. Правит здесь Та-У-Которой-Нет-Глаз.

…восьмой час Бог должен встретить, встав на колени. Ибо только так он сможет увидеть Врата-Которые-Усцыпляют-И-Успокаивают. Пройти их сможет только способный лечь там, где это невозможно, и найти уют в неприютных местах. И тогда впустит его земля Итшуй, где правит Тот-Чьим-Именем-Можно-Назвать-Любого. Каждая скала на этой земле станет домом, если подойти к ней и посмотреть на нее. Идти дальше можно только опустив взгляд к земле, ибо тот, кто увидит свой дом здесь, дальше идти не сможет.

…в одиннадцатом часу Великого Бога будут поджидать соблазны. Порочные души будут расточать чарующие взгляды и улыбки, из душ этих и свиты Врата-Которые-Соблазняют. Если поддаться чарам и уговорам, то сам станешь частью этих врат. Пройти их сможет только твердый духом, смогший не познать пять женщин, заключенных с ним в одну темницу на двадцать два дня и три часа. Или же тот, кто правильно назовет имя той, чей вздох покажется ему самым горячим. За вратами начинается земля Оттори, красна почва ее, самые прекрансные цветы рождает она и из птичьих трелей сотканы ее небеса. Остерегайся голубых цветов гроздью и белых россыпей кругом. Правит здесь Тот-Чей-Голос-Станет-Настоящим.

* * *

* * *

* * *

* * *

— Пожар! — сон слетел, как его и не было. Я вскочил и заметлася. Именно сегодня! Сегодня мы должны были спустить на воду первые корабли нового образца.

Первым делом я рванул дверцу клетки, выхватил оттуда сонного голубя и швырнул в окно. Тот обиженно захлопал крыльями и устремился на восток, туда, где Каца держал в забытьи нашего возрожденного культиста. Никакой записки было не надо — прилетевший голубь просто поставит колдуна в известность, что ему срочно надо быть здесь.