Бесплатный фрагмент - Мелочи жизни

Посвящается: Екатерине Самойловой.

Благодарность: Алле Плутешко и Владимиру Куприянову.

Казусы 2021

Казус 1. Январь. Теодор

Сегодня он меня удивил. Пошел погулять, как обычно, долго не возвращался. Не выходя из дома, я начал его звать домой. Он не реагировал. Пришлось выйти его искать. Бывают у него конфузы, когда он домой не возвращается, пока не поможешь. Но сегодня… Сидит он на мокром снегу и явно караулит. А сидит возле настежь открытой калитки. Дело в том, что были сильные морозы и замок в калитке перестал работать. Замерз начисто, я его паяльной лампой отогрел, с трудом открыл, но закрыть не рискнул — вдруг опять замерзнет? Так вот, сидит Теодор возле настежь открытой калитки и караулит. Я весьма удивился — калитка чугунная, я ее еще припер лопатой по очистке снега, а, тут, настежь! Может кто-то приходил, пока я спал — сосед, почтальон… да, мало ли кто? Но следов чужих ног на снегу не было. Видно, такой сильный был ветер, что чугунную калитку открыл настежь. Возможно, роль паруса сыграла именно снегоочистительная лопата. Будет время, вычислю формулой, какой силы должен быть ветер, чтобы такое сделать — открыть чугунную калитку, которая из плетеных прутьев. Парусить в ней нечему!

Что меня удивило в Теодоре? Да то, что он не выскочил на улицу! Это он как раз любит — не раз убегал со двора изучать окраину или на пруд. Мне пришлось внизу забора все проволокой медной оплести, чтобы он в просвет между прутьями не убегал. Он маленький, 29 см. в длину и в высоту. Как и полагается породистому чихуа-хуа! А тут — в широко раскрытую калитку не побежал!

Теодору скоро три года будет от роду. Два с половиной года назад он приехал со мной на временно-постоянное жительство в Завидово, покинув без сожаления Москву. За это время Тео (дор) освоил ряд профессий. Сначала он приобрел качества охотника, ловя и давя мышей и ежей. Почти всех извел. Мышей не жалко, гадят везде, а вот ежей жалко, такие они потешные, когда фыркают! Теодор любит гоняться за зайцами и лисами. Лес от моей усадьбы недалеко. В 90-х его почти вырубили, а сейчас квадратно-гнездовым способом застраивают дачами-хижинами 21-го века. Вот мелкие звери, лисы и зайцы и бегут в мой лес, который я вырастил на 11 сотках — ели, сосны, маньчжурские кедры, березы, дубы, пихты, кусты дикой смородины, малины, жимолости, сакуры, винограда, — все по нраву изгоняемому зверью из мест привычного обитания. Завелись у меня и куропатки. Яйца в дубовой роще откладывают. Птенцов выводят. Теодор с ними дружит и охраняет гнезда от лис и ворон.

Вторая профессия, которую приобрел Тео –смотритель-пожарник. Дело в том, что в нашем поселении нередко бывают пожары местного значения. Тео это не нравится. Дважды он предупредил пожар и у нас. Первый раз… С фасада мой дом обвивает хмель до самой крыши. Я как-то упустил, не досмотрел, а сухой хмель обвил электрические провода. Был сильный ветер и провода начали искрить. Вот тут-то на месте и оказался Тео! Он неистово лаял, сидя под проводами, и рычал на искры! Я подбежал и багром сорвал сухие заросли хмеля, освободив провода. Да, кстати, нужно проверить к весне, не заросли ли провода вновь — хмель сильно цвел и плодоносил прошлым летом.

Второй раз дело было так. Ночами я люблю работать за компьютером. Двери моего кабинета выходят в столовую, она же кухня. Там я в темноте зажигаю свечу Ульгучье, своего друга, нанайского шамана, охотника и следопыта. Сейчас такую свечу из сосновой чурки называют почему-то «финской свечей» Думаю все камин сделать на кухне, да возни много, все не досуг. Вот пока и жгу свечу для создания творческой атмосферы, пропитанной запахом сосновой смолы. Наловчился уже с этими свечами — горят, слегка потрескивают и хорошо пахнут в темноте. А тут вдруг свеча вспыхнула до потолка (потолок тоже деревянный). Мне не видно, я увлекся, пишу! И слышу, как Теодор громко залаял и прямо злобствует! Он, в прямом смысле, бросался на огонь! Если бы не Тео, пожара бы в моем доме не миновать!

Казус 2. Легких

25 января под утро у меня был крепкий сон без сновидений. Его прервал телефонный звонок. Мне не хотелось брать трубку, и я пожалел, что не отключил телефон. Продолжая спать, я все же механически взял телефон и «снял трубку» смартфона: «Славик, это ты? Алло, это Легких! Мне сегодня 76! Празднуем. Дай номер телефона Женьки!» — Тут я в миг проснулся! Звонил Легких, Мишка Легких! Шквал, девятый вал образов-мыслей накрыл меня! Мишка Легких… Первая мысль — «А я и не знал, что Мишка Легких родился в один день с Высоцким и Робертом Бернсом!» Дальше калейдоскоп… Огромная черемуха в цвету у калитки дома Мишки Легкого. Мы собирали ведрами ягоды и сушили, выкладывая их на противне на солнце. Вкуснятина неимоверная — сушеная черемуха!.. Знаменитая длинная скамья у черемухи, на которой мы, подростки, собирались вечерами и ночами, разжигая рядом на полянке костры, прыгая через них без трусов. Огромна насыпь по ту сторону железной дороги, где цвели дикие цветы, а в высокой траве паслись коровы. Одна корова ударила копытом в лицо Тольку Новожилова, его окровавленного, увезла Скорая Помощь, он по дороге умер. На этой насыпи мальчишки летом «дрочили» перед бегущими пассажирскими поездами. Я не участвовал в этих мероприятиях, ибо мое половое созревание сразу же спаялось с ликами «прекрасных дам». С красавицей Анастасией, моим классным руководителем, учительницей по русскому языку и литературе, и с моей одноклассницей Людой Подопригора, длинноногой блондинкой с огромной косой и голубыми глазами. Опять же, на лавке под цветущей черемухой у Мишки Легкого я впервые вкусил «дикий мед ее губ!» Было это первый раз, и было ночью в проливной дождь. Окна в избе Мишки светились. Запах черемухи был невероятно сильный.

Под черемухой мы метали ножи. И тогда я ощутил в себе нечто, родственное самому кинжалу! Моим кумиром стал Кассиус Клей, великий и последний десперадо. Я стал собирать ножи. Первым у меня был клинок японского самурая. Начал овладевать техникой боя на ножах. В 1980 году я был на Кубе по приглашению родственника Фиделя Кастро, с которым познакомился в своем ЦГ МВД СССР. Там, на берегу большого Мексиканского залива, в зыбучих песках я состязался на боунах с местными десперадо и не был побежденным! Мы дрались, держась за противоположные концы полутораметрового шарфа. Я понял, что I am hell with knife! А начал с того, что одним ножам выстругал лавочку под черемухой Мишки Легкого! Нож выбрал меня, как в той лавке ножей, описанной Борхесом. Потом ножом я убил медведя в Охотской тайге в августе 1970 года. Он сам напал на меня в малиннике.

А, в мае 1971 года Тихий Океан выбросил к моим ногам великолепный нож какого-то местного охотника: лезвие, как бритва, рукоятка вылита из неизвестного металла, в виде медведя, глаза медведя из местных драгоценных камней; ножны из шкуры северного оленя. Я тогда вечером, гулял после прилива по берегу, Нож у меня конфисковала милиция, когда я работал в ПБ Покровское-Шереметьево, по доносу. Ножны милиционер сжалился и оставил мне. Да и судебно-медицинским экспертом я работал потому, что меня выбрал нож! Эксперт работает ножами…

Самое жуткое, что сохранилось в моей памяти о той пионерской жизни, это, как мы испытывали друг друга на «слабо». Напротив, наших домов шла железная дорога. Составы товарные нередко останавливались, как раз от моего дома до дома Миши Легкого. На несколько минут. Самое простое испытание — успеть пролезть под вагоном. Бывало и так, что не успеваешь вылезти, как поезд трогался. Ничего страшного, если подготовился к этому. Успеваешь! Испытание на звание «герой». Залезть под вагон и лечь вдоль рельсов, пропустив через себя весь состав. Это несколько минут. Все эти испытания я прошел по несколько раз. Также запрыгивал в вагон товарника — он в нашем районе как правило замедлял скорость — и проезжал до переезда — это 700 метров. У переезда поезд притормаживал, и мы выпрыгивали. Однажды товарняк не притормозил и пришлось доехать до 2-гоХабаровска в вагоне. Там нас арестовали и доставили на служебной машине станции железной дороги домой. Написали на нас заявление в школы, где нас «разбирали», грозя исключить из школы… У меня из местных был враг, как у Мартина Идена «масляная рожа». Он всегда начинал со мной драться по-настоящему, где бы меня ни встречал. Звали его Коля Чуняев. Он жил не в нашем районе, а между нашим поселением и бараками у оврага. Так вот, Коля Чуняев не пошел испытание пролезть под вагоном. Поезд тронулся и колесо раздавило Колю пополам. А, вот его младший брат Виктор относился ко мне с большим уважением. Уезжая на работу в Николаевск-на-Амуре, я подарил Виктору колеса от вагонетки, которыми «накачивался». Виктор Чуняев стал спортсменом тяжелоатлетом, чемпионом Хабаровска и мастером спорта….

Вот куда занесли меня образы, мешавшие мне слушать возбужденную речь Мишки Легкого!

«Да, чуть концы не отдал! Ковидом сказали болел. Температура 40 целую неделю… Я этим ковидом в 17 лет болел… Помнишь, весь тогда Хабаровск переболел?! Вот сейчас заодно еще и победу над этой чумой праздную! Зато прививку делать не надо! Ты же знаешь, как я боюсь, уколов… Мне 76! Ура! Ты еще салага (я на полгода младше Миши)»

Легких. Это и фамилия, и мальчишеское прозвище Миши. У всех нас мальчишек, с 10 до 14 лет, были прозвища. Так, мой младший брат, Слава (Славик) был Лисичка, я — Бульдог, лучший Славин друг — Пупик, его старший брат — Тумба. Наш сосед, который пошел по моим стопам и стал врачом, Коля Чернов — Тумбалалайка, его старший брат Вася — Жучка. Средний Чернов Володя — Блюдо. А Миша — просто Легких!..

Все мальчишки с нашего двора самозабвенно играли в Зоську (кусок кожи с мехом, а в середине свинцовая бляха, подкидывается ногой и удерживается в воздухе). Чемпионами в Зоську по очереди были Лисичка и Пупик. Они держали Зоську в воздухе до получаса! Они же конкурировали в состязаниях в Чике! Я в эти игры не играл, Мишка Легких тоже…

Вот интересно. Мы с Мишей Легких особо не дружили. Просто учились в одном классе — с 6-го по 8. У меня были и есть сокровенные друзья. Но… мне снится, и часто, только Миша Легких. Больше того, я сделал его героем главной своей книги «Сага о Белом Свете». Таким, как я его вижу! Но он у меня погибает!..

Легкие приехали в Хабаровск с Дона. Миша — племянник Михаила Александровича Шолохова. У него на самодельной книжной этажерке стоят книги подписанные Шолоховым — «Моему дорогому племяннику Мише Легких! Ты — казак, Миша! Никогда не забывай!» (я дружил с тремя племянниками Михаила Александровича Шолохова — Мишей Легких, Анатолием Журавлевым, Олегом Завгорудько. С Мишей рос, с Анатолием работал на Севере, с Олегом учился в ординатуре). Дом Легких от нашего дома был через дом Николая Завирухи, тоже донского казака. Почему-то казаков называли «бандеровцы». Наш «куст» делился на «бандеровцев» (казаков, украинцев) и «власовцев» (русских, приехавших в Хабаровск из разных городов СССР). Те и другие поселились после войны. Улица, на которой стоял наш дом (подробно в книге ЦГ МВД СССР), единственный, не бандеровский и не власовский, ибо в нем жил и творил ученик и последовать легендарного дальневосточника, селекционера Артемия Максимовича Лукашова, Петр Васильевич Меркушев. Но улица носила имя Ивана Михайловича Сеченова. Наш дом был по адресу Сеченова 47/10.

Миша Легких личность если не трагическая, то драматическая уж точно. Пошел в Армию. Выучился на шофера. Отслужил, как полагается. А на гражданке в первый же день работы кого-то задавил! Срок отбывал «на химии». По возвращению разрешили водить только ассенизаторскую машину! Ну и что, водил, «отсасывал»…

У Миши Легких пять внуков — двое у дочери и трое у сына. Все путем!..

Легких не друг мне. Он — больше. Он мой старший брат, которого я люблю…

Казус 3. Хульные мысли

Теодор визжал так громко, что я решил посмотреть в чем дело? Он просто выплясывал возле калитки, и лихо вилял хвостиком. Я подошел. За калиткой стояла она, наша завидовская королева Марго. Собственной персоной. Легендарная по тверским масштабам женщина. О, что только о ней не говорили! Черная вдова, самка богомола, царица Тамара, леди Макбет нашего уезда и т.п.! Красавица бальзаковского возраста, высокая, стройная, элегантная и строгая, всегда ухоженная, выглядевшая не старше 25 лет! А, возле нее сейчас… ну, копия моего Теодора, вернее, его сестрички Вики, чихуа-хуашка. Собачка, как и мой Теодор, извивалась, и носилась стрелой при этом, вдоль забора от калитки и назад к калитке. Как же они хотели встретиться, собачки наши!..

«Возьмите мою собачку, Евгений Васильевич! Я содержать ее и Вашего Теодора буду!» (Я не удивился, что Света — так звали мою пришельцу — знала не только мое имя, но и имя моего песика: Света преподавала в музыкальной школе, что через дорогу от моего дома, а, я так громко зову обычно собачку домой, что все, проходившие мимо моего дома, наверняка знают, что его зовут Теодор). Я, по правде, растерялся. Ожидал все, что угодно от красавицы, но только не просьбу, взять у нее собачку! Поэтому стоял и тупо молча смотрел на Свету. Видел ее огромные с поволокой глаза и носившуюся вдоль забора копию Теодора, вернее, его сестрички Вики…

«Возьмите, умоляю! Мне неудобно Вам деньги предлагать… за помощь. Но — все, что угодно, только возьмите! Я с Женни (ба, собачку зовут почти, как меня!) что-нибудь сделаю. У меня не хорошие мысли!» Тут я механически ответил: «В чем… Женни провинилась? Гадит? Туфли изгрызла?..» — «О, нет, что Вы! Женни хорошо воспитана… Это у меня что-то не то!..» В голове моей замелькали сюжеты: 1. Пришла со мной познакомиться. Выгляжу одиноким мужчиной. Она — одинокая женщина. Почему нет? 2. Пришла ко мне за консультацией, как к психиатру. Какие-то у нее душевные проблемы. 3. Просто хочет, чтобы наши собачки общались. Видит в моем Теодоре друга своей Женни? 4 «Заходите!» — буркнул я, и открыл калитку…

Завидово — удивительный поселок. Легенды о нем ходят. Нет ни одного русского царя и советского политического деятеля, кроме Сталина, чье имя не было бы связано с нашим Завидово. Основал его Иван Третий: здесь, на поляне, отдыхал со своим войском за сутки до взятия Твери. Кстати, в день моего рождения, 10 сентября 1485 года — ровно 545 лет до моего рождения (симметрия, однако!) Ленин здесь охотился перед Великой Октябрьской революцией, и опять, в сентябре! Ну, а потом все остальные вожди нашего Отечества, кроме, повторяю, Сталина… Так, что коренные жители Завидово люди особые во многих отношениях. Света — из коренных. Здесь она родилась, как и ее прабабушка, тоже Света… Сразу хочется сказать, что самое уважаемое здесь обращение к мужчинам — «Макарыч!» Так, Михаил Круг и Федор Конюхов, конечно «Макарычи»… И это не имеет никакого отношения ни к «магарычу», ни к Шукшину! Мне пока не удалось выяснить, откуда настоящие завидовские мужики кличут себя и друг друга «Макарычами»! Я, между прочим, для знакомых тоже «Макарыч!», хотя они знают, что я — «Васильевич», моего отца, «Макарыча», чтят и помнят…

Муж Светы умер от рака крови молодым. Был знатным егерем и охотником. Десятилетнего сына задавил пьяный водитель на КАМАЗе. Первый любовник, отчаянный рыбак, утонул во время подледной рыбалки вскоре, после того, как «связался» со Светой, в Московском море. Рыбачил в апреле и лед разошелся под ним. Второй и последний любовник… не буду называть его, слишком видная личность российского, если не мирового значения, был убит наркоманом на моей улице… И, вот я открываю ей калитку и пропускаю вперед себя. Женни с Теодором весело и задорно визжат и покусывают друг дружку, мешаясь у нас под ногами!..

Света у меня. Легко заходит, легко проходит и садится сразу, как только я ей указал на стул. Я ее принимаю в столовой. Женни и Теодор остались на улице — пусть порезвятся! Я искренне любуюсь Светой и сердце щемит — не спугнуть бы! Что ей все-таки, надо?

«У меня странные мысли! То вдруг я думаю, как… извините, брошу Женни… в микроволновку. Да, в микроволновку. Вот в такую же, как у Вас — она показывает указательным пальцем — кисти у Светы узкие, пальцы длинные, ногти красивые, покрыты бесцветным лаком — на мою микроволновку. — Закрою микроволновку с Женни и включу на максимум. Вижу, как бедняжка смотрит на меня через стекло в глазках слезки на мордочке растерянность… и начинает дергаться, открывая беспомощно ротик!..» — «Сумасшедшая — мелькнула у меня мысль. Первая моя реакция была отнюдь не профессиональная! Я забыл, что я — психиатр! А Света продолжила: «Или… я увожу Женни в лес, привязываю ее, бедненькую, крепко к дереву, лапки связываю ей, и, не оглядываясь, ухожу!» У меня начинается просветление: еще немного и будет слушать Свету и смотреть на нее не одинокий мужчина, а психиатр с большим опытом общения с сумасшедшими дамочкам и в бальзаковском возрасте тоже! «В сильный дождь, ночью, мне хочется выбросить Женни из окна на улицу. И я вижу, как она там, промокшая скребется несчастненькая в дверь!.. А, сегодня, когда мы шли к Вам, мне хотелось взять Женни на руки, потом за задние лапки и с силой ударить об асфальт головой, чтобы мозги наружу…!» Вот дальше я уже Свету не слушал! Перед моим внутренним взором встал… Валера Еремин, мой однокурсник по Хабаровскому Государственному Медицинскому Институту… Круглый троечник. Ни разу, не получивший «неуд» за все шесть лет обучения. Но и не разу — «отлично»! Валера очень отличался от всех нас, его однокурсников. Во-первых, он ни с кем не дружил, не то, что с девочками, но и с ребятами. Во-вторых, он единственный на курсе, кто ходил на лекции. На все лекции! В-третьих, … У Валеры была своя «метода» усвоения того, что мы изучали: он, мало того, что записывал все лекции в толстую тетрадь — тогда еще не было диктофонов — он… переписывал в тетради все учебники, по которым мы учились, от корочки до корочки! И правильно делал! На его амимичном, симметричном лице с огромными телячьими глазами, отражающими любой взгляд, направленный на них, как зеркало, не было и тени чего-то внутреннего, по ту стороннего! Невозможно было даже помыслить, что в голове Валеры может быть какое-то пространство… для знаний!.. Света еще что-то мне рассказывала о своих «ужастиках» с Женни, но мне было не интересно! Мой мозговой компьютер выдал: «Суть — хульные мысли»! У несчастной женщины… давно не было секса. Вот ее женская натура и взбунтовалась! Почему Женни, собачка? Простое замещение! Это и до Фрейда знали великие греки: Софокл, Еврипид и Эсхил, придумавшие Театр, Трагедию, Бога-из-машины, Хор и Катарсис!.. А, причем тут Валера Еремин, предтеча троечников, ставших властелинами нашего Мира? Сейчас скажу. После выпускных государственных экзаменов, я, поздравляя Валеру, неожиданно для себя спросил, как ему удалось, не заглядывая в тетради, где все знания, собранные за шесть лет обучения, успешно проскочить к диплому? То, что Валера мне ответил, заставило меня тогда задуматься. «Когда я отвечаю, а он (преподаватель) меня слушает, я представляю, как плюю ему в лицо! Только это у меня в голове. И только этого я боюсь, что действительно плюну! Все остальное… само по себе!» — «Но… сейчас тебя слушали сразу несколько преподавателей» — Возразил я, опешивший. «Я плюю в лицо главного… Остальные начинают вытирать его. Мне становится весело! И страшно, и весело!» Я вспомнил, глядя тогда на Валеру, как мой ангел-хранитель, Серафима Федоровна, заведующая кафедрой судебной медицины, как-то рассказала мне, что хотела поставить Валере «двойку», ибо он «слыхам не слыхивал, что такое Сильвиев водопровод, не говоря уж о кровоизлиянии в него при закрытой черепно-мозговой травме, — но не смогла это сделать, и с облегчением поставила ему «три» и выпроводила из своего кабинета! — Валера смотрел на меня так, что мне стало не по себе… Как-будто он видел что-то непристойное на моем лице… Странный, не хороший у Валеры Еремина, взгляд!»…

Хульные мысли в психиатрии — это грань между… безумием и убожеством. В общем, это несчастнейшее самосознание. Света, моя новая знакомая, и Валера Еремин, мой давний однокурсник… мое воображение их объединило. Почему?..

P.S. Да, еще вспомнил, что не получил диплом на моем курсе только один человек — акромегал Алексей Сивуч, заваливший марксистско-ленинскую философию. А, что, правильно, врач не может не быть философом… Оба, Валера Еремин и Алексей Сивуч, вскоре стали министрами здравоохранения Автономных тогда Республик.

Казус 4. Наваждение

«Recordando viejos tiempos»

Кевин Костнер

После –35 за трое суток температура поднялась до +2 +4. Снег на крыше растаял, и в моей «пристройке» потекло. Опять птицы пробили шифер! Я позвонил Виктору. И мы весь день латали трещины и дырки в шифере, разведенном в ацетоне пенопластом. Так предложил Виктор. Собственно, латал он, без страховки бегая по обледенелой крыше и очищая ее от мокрого снега. Я стоял внизу и смотрел. Было на что посмотреть — крутая крыша, мокрый снег со льдом, второй этаж, и… Кевин Костнер, как всегда ловко справляется с препятствиями. Виктор — копия знаменитого актера. И не только внешне, мимикой, жестами, повадками, но и внутренне (сужу по героям актера, прежде всего по «Телохранителю»).

Виктор — мой «крестник». В 5 лет он попал в детскую психиатрическую больницу, после попытки изнасиловать воспитательницу в детском саде. Я забрал его из больницы и лечил дома, под наблюдением его мамы — подруги моей мамы. Лечил по симптомам, не вдаваясь в дебри психиатрического диагноза. Вылечил. Виктор в срок пошел в школу и успешно ее окончил. У него среднее образование и все.

Первое «обострение» — после службы в СА. Собственно, было ли «обострение»? Последний год службы в СА Виктор провел в Оше, в «горячей точке», сражался с бандитами и мародерами Киргизии, командуя бронетранспортером. Отлично справился с поставленной задачей, имеет награды. Но, вернувшись домой, перестал спать. Точнее, ночью бодрствовал, а все белое время суток проводил в постели. Ничего его тогда не интересовало, даже по дому ничего не делал. Вылечил я это «обострение» не лекарством, а ледяной водой! Виктор купался в Московском море пока лед не встал. Потом в полыньях. Так мы справились с распорядком ночи и дня. Виктор пошел в завидовскую секцию бокса и быстро не только вернул себе спортивную форму, но и «накачался» — стал как «Сталлоне в Первой крови». Но… вскоре случилось вот, что.

Виктор влюбился в местную красавицу, познакомившись с ней на танцах. Девушка из «хорошей семьи». По-завидовски — состоятельных родителей. Родители у Виктора тоже не бедные. Свадьба была на весь поселок — пол поселка родственники невесты, пол поселка родственники Виктора. Подарки на свадьбу были, что надо! Трехкомнатная квартира с отменной мебелью в новом доме, «Жигули» (тогда иномарок в Завидово еще не было), электроника японская, и всякие шмотки. Гудели трое суток напролет. Гоняла на моторках и скутерах по Московскому морю. На лошадях по заповеднику и т. д. На четвертые сутки молодая жена уехала в свадебное путешествие на новых «Жигулях»… с другом Виктора!

Развод, дележ имущества через суд, чуть ли не боевые столкновения, как между Монтекки и Капулетти. Виктор переживал очень, ибо бросившую его в первую брачную ночь красавицу искренне любил. Но со всем этим справился — оставил себе только японский телевизор, все остальное отдал жене. Простил и ее, и своего друга…

Четверть века я с Виктором никак не общался. Но он не оставлял моих родителей, помогал им по хозяйству, осенью привозил в наш погреб мешки с картошкой, морковью и свеклой. Я знал, что Виктор женился на москвичке, которая отдыхала с племянницей в Завидово. И все это время разрывался на две семьи — свою, завидовскую (где он жил холостяком) и московскую, где он имел и жену, а вскоре у него родился сын. К нашей новой встрече сыну было 15 лет, как и моему племяннику. Оба физически красавцы, а на самом деле — олухи царя небесного и охламоны! В 90-тые, когда разрешили по краям заповедника строить дома, Виктор, срубив лично строительного леса, построил пятистенку со всеми дворовыми пристройками. Потом ее хорошо продал под дачу москвичу и построил новую, там же, недалеко от завидовского кладбища. Обставил импортной электроникой, сделал «умный дом» и кайфовал там с друзьями. Работает он в бригаде строителей — обустраивает тверские брошенные деревни под коттеджи москвичам и питерцам. Вкалывает, но хорошо зарабатывает — имеет несколько импортных машин, мотоцикл Харлей и квадроцикл Хонда, скутера и водный, и снежный несколько катеров — все собрал собственными руками из «металлолома»! Виктор — механик. У него нюх на моторы. Он их сам собирает и выдумывает. Так, сделал сенокосилку и снегоочиститель — дроны! Еще Виктор — адский водила…

Добавлю два замечания к штрихам его портрета. У Виктора хозяйство — кролики, куры, гуси, утки и свиньи. За всеми сам ухаживает. В один год, это во время 90-х, у него наседка вывела десять петухов и только одну курицу. Витя их вырастил, а по осени начал рубить им головы, снимая казнь на камеру. Отрубит голову и отпускает безголового петуха! Кровь во все стороны, голова моргает и клюв открывает… Забавно! А один петух вдруг без головы бросился на Виктора! Виктор с испуга уронил топор и побежал от петуха безголового! Несколько минут петух гонялся за ним, пока не упал обессиленный от большой кровопотери. Отличное видео получилось!

Виктор спец по рубке огромных деревьев. Я сам в этом дважды смог убедиться. Росла у нас яблоня прямо у забора. Старая, мощная, метр в диаметре у кроны. Несколько лет я ее, яблоню, наблюдал — ни разу не цвела! Но спиливать ее никто не брался ни за какие деньги! Дело в том, что она росла неудачно. С одной стороны — электрические провода, с другой стороны дом, а яблоня 20 метров высотой. Позвал я Виктора. Долго ходил он вокруг яблони, потом изрек — «Цепной пилой нельзя. Давайте Евгений Васильевич пилить обыкновенной…». Взялись мы за ручки пилы и час с перерывами, пилили. Виктор топором подрубивал распил. И, чудо! Дерево плавно соскользнуло и встало рядом со своим пнем!.. Потом мы его мягко с помощью шестов, положили на землю, не помяв даже кустов крыжовника, что росли рядом.

Между изгородями нашей оградки на кладбище и соседними оградками стояла высохшая береза. Работники кладбища ни за что не соглашались ее спиливать! Как пилить, коль она, береза, может обломиться и придавить, да еще оградки и надгробия разбить! Я уже начал думать, чтобы попросить у начальника клинской милиции, моего друга, Николая Николаевича, милицейский вертолет, чтобы зацепить сверху, поднять и утащить. Ребята-пилоты посмотрели на березу и решили, что нет никакой гарантии, что дерево не развалится в воздухе и… дров наломает! Толя Бирюля, умелый и находчивый, посоветовал облить березу соляркой и поджечь — спалить на корню! Ловко придумал! Но пожарники наложили на эту затею вето. Хотя, чему гореть на кладбище? Все бетон да глина!.. Пока мы судачили, как повалить сухую березу, а было это вскоре после того, как под деревом погиб мой друг, известный актер, Анатолий Ромашин, спиливая сосну во дворе своей новой дачи, Витя пришел на кладбище и аккуратно без мусора и разрушений, убрал дерево. Как он это сделал — ума не приложу!..

Вот теперь можно рассказать о причине, почему я решил написать этот казус!

Сидели мы с Витей после того, как он запаял дыры и трещины на крыше моей пристройки, и пили, как у нас уже повелось после труда, ирландский виски сингл молт и завидовский самогон сингл молт, закусывая салом и черным хлебом. Пили при свете пылающей свечи Ульгучье, моего друга, легендарного нанайца. В общем, как всегда вяло спорили, что лучше — ирландский виски или самогон, который гнал Витя — чистый, как слеза ребенка! Да и сравнивали сало, которое сам насолил Витя с салом, которое я купил в белорусском магазине Макошь. И строили планы на лето, если пандемия уберется к чертям собачьим и границы будут открыты. Мы имеем несколько приглашений в гости от наших коллег по МСА — в государства бывшей Югославии — Республику Сербскую, Черногорию, а также в Касабланку, Осака и Буэнос Айрис… Вот тут-то, после выпитых изрядно граненых стаканов виски и самогона, не смотря на съеденные шматы сала, Виктор мне и говорит: «Евгений Васильевич, у меня обострение! Хотел сам справиться, но не получается! Помогите!» Я вмиг протрезвел и велел Виктору выкладывать, что по чем? И вот, что он мне, излагаю вкратце, поведал…

Я познакомился с Наташей ВК. Она сама мне написала, что ей нравится мой профиль и она хочет поближе со мной познакомиться. Ее аватарка мне очень понравилась, и мы стали переписываться. Началось это полгода назад. Сначала я не придавал этому никакого значения –многие дамы мне всех возрастов с такими предложениями ВК пристают, видя мою, весьма похожею на Кевина Костнера, физиономию. Но, суть да дело и меня стало «забирать» — Наташа начала сниться мне по ночам в весьма откровенных эротических позах, а я, изнемогая от похоти, никак не мог вступить во сне с ней в половой контакт! При этом, у меня не было и нет на яви никогда никаких проблем с сексом — местных девушек беру к себе всякий раз, как хочу и сколько хочу, после работы, как правило. У нас это не сложно — можно в кафешку зайти вечером или, даже ночью, на «плошку», и бери не хочу! Скучно студенткам и одиноким дамочкам в карантине, рады развлечься и пошалить! Не тут-то было, как появилась Наташа! Стали они все, местные бабы, мне не интересны! Я желаю только ее, Наташу из ВК и грежу, представляя ее, голенькую, в моих объятиях! Попросил у нее «фотки в эротических позах», она не прочь, да муж ее пасет и дочка подросла, в интернете поднаторела тоже! Пробовали мы с Наташей создать секретный аккаунт с кабинетом, чтобы заниматься виртуальным сексом, не получилось, опять же из-за ее страхов быть уличенной мужем или дочерью. Перешли на обмен ссылками порно сайтов! Вот до чего дело дошло! Прислала тут она мне ссылку на американский сайт арт-секса «туши» — анального секса! Я совсем с копыт! Попросил ее прислать мне свои трусики и прокладки с менструальной кровью! И дал ей адрес. Жду посылку с нетерпением… А, вчера, она мне, уловив мгновение, позвонила по Ватсапу. Немного показала себя. И предложила встретиться, хотя бы на недельку, на «нейтральной полосе» — в Тбилиси или в Риге….

Тут я Виктора прервал вопросом, от которого он растерялся: «Почему ты не позовешь ее к себе, в Завидово? Здесь все будет путем!» После моего вопроса Витя полчаса пил самогон, не закусывая и молча. Потом встал и сказал: «Ну, я пошел. Звоните, если что…»

Я уверен на все 100, что он не пригласит Наташу в Завидово!

На фото: Ночное Завидово 29 января 2021.1) Дорога на Москву.2) Калитки в Никуда. 3) Заборы частника — СССР и РФ. 4) Здесь могла лежать Анна Петровна Керн, если бы завидовский силач Никита не вытащил бы телегу с ней в гробу, да и лошадь, провалившиеся в болото, и не поставил бы все на тракт в Петербург.

Казус 5. Февраль. Сосна, которая шепчет

«Все мы ищем отца, потому что потеряли мужество»

Борис Вахтин

Мне осталось нанести 15 ударов маваши-гери и сделать тридцать бросков ножом двумя руками с двух позиций для завершения утренней зарядки, как зазвонил телефон. Это мой тезка и давнишний друг Евгений — Вечный Жид, Летучий Голландец, Скиталец. Он некогда через Финляндию убежал из Ленинграда на Запад и там реализовался в литератора и философа. Судя по номеру, на сей раз звонок был из Ирландии.

— Прошу принять мою соседку по Замку Блэкрок, студентку Тринити-колледжа, Уту Хэйс О’Кифф. Она переводит на ирландский язык Спиридона Дрожжина и хочет поговорить с тобой о твоей тете Евгении.

— После осеннего листопада, тезка. Пусть позвонит.

— Надо сейчас. У нее это дипломная рабата — Дрожжин, и первая книга. Ута «наш» (Sic — наш для Ленинградца Жени!) новый Уильям Батлер Йейтс! Гениальная и чрезвычайно эксцентричная особа. Она бы летом приехала к тебе, но ты же в тайге с апреля по октябрь. Надо, Женя, стал бы я просить?

— Ладно, в начале осеннего листопада пусть позвонит.

— Не получится, тезка!

— Что не получится тезка?

— Не получится позвонить.

— Не понял…

— Она у твоей калитки.

— ?.. У меня полы не вымыты… И душ я разобрал…

— Полы вымоет, белье постирает, еду готовить будет… А, сам ты где моешься?

— В снегу и в бане соседа…

— Ута тоже будет в снегу, и в бане соседа…

— Баню топить надо…

— Ута топить будет… Открывай, не гоже Лилии прясть, то бишь, у твоей калитки выплясывать джигу! У нас +10. У вас –25! Беги, брат, открывай калитку свою гребаную!..

Зарядку я делаю голым. Спортзал не отапливается и хорошо проветривается, но окон там, естественно, нет. На мне всего лишь две повязки из шкуры енотовидной собаки — на лбу, и набедренная. В таком виде я выскочил на террасу. За калиткой стояла она! В темно-зеленом комбинезоне, в ярко желтых кожаных кроссовках. Огненная копна волос была раскинута, охватывая плечи. Ута махала мне весело рукой, припрыгивая. Мелькнула мысль — Хозяйка медной горы! Это сказка моей мамы, родившейся в Губахе… У ели, провалившись в снег, припал к земле вишневый Ягуар. Солнце было яркое. Небо чистое. Снег блестел всеми гранями белизны. Я спрыгнул с террасы в глубокий сугроб, в два прыжка оказался перед калиткой. Отбросил ногой лопату для уборки, которой была приперта калитка и рывком дверь открыл — на дворе-то -25! Ута бросилась ко мне и прижалась. Не успел я оторопеть, как она прошептала — «Ты голый, баба уставилась, варежку разинула!» За ее плечом я увидел женщину, которая остановилась и …смотрела на меня! Ута верно сказала… по-нашенски, по завидовски сказала — «уставилась» и про «варежку разинула»! Вмиг мне стало легко и просто:

— Ну, прикрывай меня… крепче, и айда в дом. Там Теодор…

— Я знаю! Он ждет меня…

Первое мое удивление — красота Уты! Просто безобразная красота! У меня много было красивых женщин. И — я анатом, преклоняюсь перед гением Альбрехта Дюрера за его труд «Четыре книги о пропорциях человека». В этой книге (это одна книга) Дюрер приходит к выводу, что красивыми, то есть, безукоризненно пропорциональным, могут быть только зайцы и лошади, человек же всегда с изъяном. Вот, красавицы… У Нифертити — слишком тяжелый затылок. Одри Хепберн и Наталия Николаевна Гончарова носили 42 размер обуви. У Хеди Ламарр — плоская задница и маленькая грудь… Но… Дюрер открывает «ромб Венеры». Тут вообще ужас! Идеальный «ромб» должен быть квадратом! А это — стигма смерти! Как правило, у женщин или узкий ромб, с верхним острым углом, или широкий ромб — с тупым верхним углом. Таз женщины — самое главное в ее фигуре. И, он вот такой «острый» или «тупой»! Идеальной красавице остается 0,01 миллиметра от ромба с узким углом до квадрата и ровно столько от квадрата до ромба с тупым углом. Между ними — смерть! Ута имела эти 0,01 миллиметр Ромба Венеры, не дотягивая до стигмы смерти. Я написал о «ромбе Венеры» книгу — «Пятая книга о пропорциях человека», и отобразил стигму смерти в другой книге «Сага о Белом Свете». А…. Опять же как анатом, вернее, патологоанатом, утверждаю, что чрезвычайно редко бывают женщины с красивой, пардон, промежностью… Я прожил много лет. И до Уты, знал только двух тоже безобразно красивых женщин. Первая была моя студентка медицинского института на Дальнем Востоке, Оля Ковригина, «черная роза», как все ее называли. Всю жизнь ее буду помнить! Но… красота ее и совершенство телосложения волновали меня не долго. У нас в Завидово живет безупречная красавица Вероника. Я с ней познакомился, когда она на пятом курсе Тверского медицинского университета решила стать психиатром. Несчастное создание! Вероника круглый год носит верхнюю одежду с капюшоном, надевает черные очки, пряча лицо от постороннего взгляда. Носит несуразную одежду, скрывающую ее идеальные пропорции! У нее комплекс… неполноценности! Поэтому она и решила стать психиатром и обратилась ко мне за помощью в овладении этой профессией. Оля Ковригина и Вероника имели 0,01 миллиметр после стигмы смерти.

Моя бабушка, княгиня Мария Алексеевна Ухтомская — красивая женщина. Но, она часто повторяла — «С лица воду не пить!».

Ута — кожа цвет алебастра. Утонченные линии, изящные впадины и возвышения. Прекрасные голубые прожилки, еще сильнее подчеркивающие белизну кожи. На лице много веснушек. Волосы… медь! Пламя, огонь. Кстати, это отражено — цвет волос — в ее фамилии: Хэйс О’Кифф (огонь, пламя) Глаза… первый раз вижу женщины с огромными зелеными глазами под длиннющими черными ресницами. Брови идеальной линии, черные. И, самое редкое для женщин по моим наблюдениям — соответствие длины шеи длине талии. И шея, и талия у Уты — длинные и тонкие… Ну, да ладно. Описал то, что сразу бросилось мне в глаза, и потом тоже… Грудь, попка, длинные красивые ноги и т. д. — все идеальные формы и пропорции.

Второе, что меня удивило и порадовало — Ута вошла в мой дом так, как будто в нем родилась и век прожила! Ничего не рассматривая, спокойно прошла через мою коллекцию чурок — березы, ели, яблони и сосны. Ее не удивили ни посмертные маски великих людей (у меня уникальная коллекция), ни черепа на сосне и книжних полках. Лишь на картины бросала мимолетные взгляды без всякой оценки.

Ну, а, самое главное… Теодор, который признает только Катю и Веронику, на всех остальных бросается с рычанием и брызжет слюной, увидев Уту радостно завилял хвостиком и стал бессовестно проситься на ручки! «Не удивляйся, — сказал Ута — Мы, ирландские ведьмы, не любим кошек, а они — нас. Это собаки нутром чуют. У нас с собаками взаимная эмпатия!» Кстати, у меня тоже с собаками эмпатия. Но, думаю, это потому, что в нашем доме всегда были собаки. Я с ними вырос!..

— Оденься, нужно разгрузить машину. Я заехал на ваш рынок. Почти, как английский рынок у нас (достопримечательность Корка)! Отличная мясная лавка. Я взяла баранины, говяжьих языков и телячьего вымя. Приготовлю ирландские блюда. Зашла к кавказцам. Набрала овощей и фруктов. Ну, а «Барр ан Ишке», твой любимый, из Корка. Целая коробка».

На рынок Ута ходила, накинув капюшон и надев большие черные очки. Как наша завидовская красавица Вероника…

Ута проехала свыше 3 тысяч километров на спортивном Ягуаре за двое суток. Делая небольшие остановки на сон и кофе с медовыми булочками. Авиаперелёты между Великобританией и Россией до сих пор отменены из-за карантина.

Пять лет назад я привез в Завидово три маленьких сосенки, которые выкопал в тайге на берегу Тихого Океана на Дальнем Востоке. Посадил их на своем участке треугольником. Одну сосну у кирпичной пристройки дома. Две — на равном расстоянии — у гаража и у садового домика. Деревья принялись и быстро начали расти. На отдаленные от дома сосны я не обращал особого внимания. А, вот с той, что была у дома… что-то творилось со мной не ладное! Проходя мимо нее, я как-то напрягался и волновался. Она всякий раз задерживала меня… своими ветками. Мне даже пришлось некоторые ветки спилить. Невдалеке росли лилии. Мои любимые. Мало того, что они были прекрасны, они еще и одурманивающе пахли. Как женщина в страсти — Woman in Love! Так вот, эти лилии погибли. Она, сосна их сгубила. И дело тут не в тени. Тень как раз сосна на лилии не бросала. Рядом с двумя другими соснами тоже растут цветы многолетки — тюльпаны, саранки, табачок. Близость к соснам цветам не мешает. Однажды сосна спасла мне жизнь. На крыше пристройки я оставил широкую доску с перекладинами, по которой забирался на конек. Так вот, эта доска начала сползать по мокрой крыше вниз. А я как раз внизу весной и летом делаю зарядку. Выполнял растяжку, закинув ногу на ветку сосны, когда услышал грохот. Повернулся и поскользнувшись, упал. Доска сползла с крыши как раз надо мной. Сосна ветками задержала ее над моей головой. Пожертвовав несколькими ветками.

В начале осени я собирал с сосны зеленые шишки, из которых варил превосходное варенье, а также настаивал самогон. Две другие сосны на два года позднее начали плодоносить и шишек на них было мало. Сосна у дома меня радовала, и я ей гордился — чудная красавица! Но… в прошлом, 2020 году, в начале мая, во время первого грома и ливня, превратившего сразу улицы поселка в реки бурлящие, мою красавицу сосну повалил ветер! Сломалась под корень, как спичка! Упала очень осторожно, ничего не повредив! Такая громадина, 20 метров! Она легла на ели, растущие стеной вдоль дома. А могла упасть на дачный домик и тогда ему был бы конец. Могла бы и повредить электрические провода. Я до сих пор не понимаю, почему сосна упала? Не могу представить, с какой стороны на нее мог обрушится ветер с такой силой? Ведь, с одной стороны — дом. С другой — садовый домик. Сзади — глухой забор соседей. Спереди — гряда могучих елей! Я подкопал вокруг перелома сосны, надеясь, что она не полностью оторвалась от корня. Однако, нет, полностью! Долго не хотел распиливать любимое дерево на чурки, отрубать от ствола широченные ветви с густо зеленой хвоей! Потом взял, и за один вечер распилил красавицу на чурки, а хвою раскидал вокруг….

Это не весь сказ про сосну, которая шепчет. Главное впереди. Главное связано с Утой, моей красавицей-гостей из Ирландии. Ведьмой из замка Блэкрок, что в городе Кроке.

Ута ловко и быстро растопила чугунную печь в пристройке березовыми поленьями и на ней приготовила вкуснятину из баранины с картошкой и большую кастрюлю языков и телячьего вымя в абрикосовом соке с мякотью. Мы искупались в снегу за домом, облились водой из ведер — все на равных. И сели за стол в 13 часов по Гринвичу. Ели, запивая ирландским виски сингл молт из Крока. Ни о Дрожжине, ни о моей тете Евгении не говорили. Да, вообще ни о чем не говорили — пили, ели и друг на друга глядели. Теодор по очереди от Уты и меня получал добрые куски языка, что ему очень даже нравилось. Часа 2—3 было наше пиршество. Потом Ута сказала: «Отнеси меня и брось куда-нибудь. Я — вырубаюсь!» Я положил ее на кровать в гостиной-спальне, поверх покрывала. Сам тоже плохо соображал, что по чем, механически достал спальный мешок из сундука, кинул его на пол в кабинете и плюхнулся рядом с Теодором — пес опередил меня, он тоже был в отпаде от обилия съеденного ирландского лакомства…

Было темно. Ночь в разгаре. Я проснулся от сушняка — шибко много виски выпил. Пошел шатаясь на кухню воду пить. Попил. Вижу, в гостиной слабый свет… от включенного смартфона. Заглянул — Ута сидит на корточках в одной ночной рубаше, голоногая. Держит смартфон в руке у сосновой чурки. Обернулась ко мне, приложив палец к губам… Я слегка напрягся. Постоял минуту переминаясь с ноги на ногу, и вернулся на кухню. Налил другой стакан воды «Шишкин лес». Начал медленно его пить, мысли лихорадили от увиденного: распущенные огненные волосы, рубаха сползающая с плеч, белая шея, белая грудь, белые ноги прекрасной женщины, какую я когда-либо видел. Огромные глаза, зеленые и во тьме. Тонкий пальчик с длинным ноготком у полураскрытых алых пухлых губ. Смартфон у чурки сосны… С ума сойти!..

Не знаю, сколько так стоял в столбняке, и не услышал, как подошла Ута. Вздрогнул, когда она тихо сказала: «У меня тоже сушняк. Видно виски паленый!» Я молча налил ей стакан воды, протянул. И тут она сказала: «Сосна шепчет! Разбудила меня…»

Не сразу врубился… Уте пришлось несколько раз повторить, что сосна шепчет и разбудила ее! Я сказал: «Пойдем в сугроб. Обольемся водой в снег зарывшись!» — «Пойдем», — ответила Ута. Я набрал два ведра воды под краном. Ута скинула рубашку. Я спал голым, не помню, как разделся. Открыл дверь — Теодор шмыгнул между нашими ногами, опережая нас. В прихожей вставил вилку проводки иллюминации на террасе в розетку, свет решил не включать. В сугроб Ута спрыгнула с террасы. Я вышел с ведрами с водой через дверь. Подошел к распростертой в снегу Уте и начал поливать ее водой. «Сбегай за телефоном. Сфоткай мою задницу и титьку в сугробе!»… Я это сделал. Потом лег рядом с Утой. Мы немного покувыркались. Теодор уже сделал свои дела и сидел на заднице на ступеньке, молча смотря на нас.

Заходя в дом, я машинально спросил Уту о чем шептала сосна? «Наверное, на меня жаловалась, что из-за меня погибла!» «Да, немного… постонала. Потом… потом сказала мне нечто о Спиридоне Дрожжине и о твоей тете, чего я не найду нигде!» — «Да, странная прихоть у этих поваленных деревьев! — буркнул я. — Шибко деловые, даже в чурках…» — «Буратино тоже из чурки голос подал папе Карло!» — Сказала Ута. Так мы вошли с Утой в дом и начали растирать друг дружку махровыми полотенцами. Светало. Я пошел в кабинет и включил компьютер. Было 31 января, воскресенье. Москва готовилась к демонстрации «Свободу Навальному!» На моем Дальнем Востоке она, демонстрация, была в разгаре. Ута готовила завтрак. Теодор зарылся в спальном мешке и уже похрапывал. Впереди был целый день и пища!

Примечание к Казусу 5. Сосна, которая шепчет: Сосновый шепот

1. Спиридон Дрожжин вероятно сын помещика Михаила Григорьевича Безобразова, крепостной которого была его мать. Он двоюродный брат Марии Владимировны Безобразовой — русского философа, историка, историографа, педагога, журналиста и деятеля женского движения, первой в истории России женщины-доктора философии. Академик, экономист и сенатор В. П. Безобразов — дядя Спиридона Дрожжина. Он также в родстве с историком-византинистом, публицистом, прозаиком и переводчиком П. В. Безобразовым и камергером Д. В. Безобразовом.

2. Райнер Мария Рильке высоко ценил поэта Спиридона Дрожжина. Приезжал к нему в Низовку обучаться не только русскому языку, но и стихосложению. После знакомства с Дрожжиным написал четыре стиха на русском языке, подражая ему.

3. Спиридона Дрожжина высоко ценил Лев Толстой и Иван Бунин. Им восхищалась Луиза Саломе — роковая любовь Фридриха Ницше и последняя любовь Зигмунда Фрейда. Русская женщина, философ, психолог и литератор. Он привозила Рильке к Дрожжину в Низовку. Когда у не был выбор — везти Рильке в Низовку или в Ясную Поляну, она без колебания повезла Райнера в Низовку.

4. Россия для Рильке олицетворялась, прежде всего, Евгенией Черносвитовой и поэтом Спиридоном Дрожжиным. Моя тетя была его последней любовью. Спиридон Дрожжин — русским другом и учителем.

5. У Рильке была мысль перевести всего Спиридона Дрожжина на немецкий язык. Это же, в 1942—1945 годах хотела сделать Евгения Александровна — перевести на французский язык.

6. Песни и романсы на стихи Спиридона Дрожжина исполняли Ф. И. Шаляпин, Н. В. Плевицкая А. Д. Вяльцева и Мария Васильевна Черносвитова — моя бабушка по отцу, Вадим Козин, мой друг.

7. Я с моей женой Мариной занимались поисками рукописей моей тети, Евгении Александровны, именем которой я назван. Вот выдержка из моего интервью парижской газете Русская мысль:

«(12 февраля 1997 год)

— У меня обида на швейцарскую русскую общину: ведь Евгения Александровна была связана с людьми, определявшими духовный облик Европы! Она была известным филологом, переводчиком, профессором Женевского и Лозаннского университетов. Мы с Мариной ходили в Женевский университет, но было лето, и мы никого не нашли. Библиотека тоже была закрыта. Труды Евгении Александровны развеяны неизвестно где, книги ее с автографами великих людей, личные книги, в том числе о Рильке и Дрожжине, ее переводы Рильке, Лермонтова, утеряны. Что может быть хуже? Моя задача — сделать так, чтобы Евгению Александровну Черносвитову знали в России, знали ее труды. Хочу найти то, что она успела сделать, ведь сделала она немало, — и переиздать на русском языке в России. Письма Евгении Александровны Черносвитовой к нам, будут опубликованы все сразу, после того, как закончатся поиски. А пока, попробую искать через европейские русские общины, ведь все они живут, как бы одной семьей!..

— Как вы узнали о смерти Евгении Александровны? Сообщили ли вам об этом?

— Мы ничего не знали об ее смерти. В 1990 году, когда появилась возможность, мы с женой поехали в Швейцарию. Отправились прямо в дом, где жила Евгения Александровна, в Женеве. Пришли, дом существует. Я поднялся на третий этаж, позвонил в квартиру тети. В квартире никого не было. Соседи сказали: «Да, здесь живут русские. Женщина и мужчина. Пожилые». Сердца наше забились! Но,… в квартире тети жила не она! А, профессор физики, из семьи белоэмигрантов, работающий в Женеве по контракту, Захаров Василий Викторович. Он очень хорошо нас принял, но сразу сказал такую странную вещь: «Когда я сюда въехал, никаких вещей Черносвитовой не осталось. Но как-то я шел по улице и смотрю, продаются русские книги по франку за штуку. Открываю, а там автографы великих русских и зарубежных писателей, пометки на полях какой-то Черносвитовой. В некоторых книгах даже были вложены листочки, фрагменты рукописей. Я вспомнил, что живу в квартире этой женщины. Меня это заинтересовало, и я все книжки купил.».

Василий Викторович обещал мне выслать все листочки, а также сделать ксерокопии автографов, но так ничего не прислал! Хотя переписка с ним продолжалась года два-три.

Познакомился я и с другими людьми. Одна женщина из женевской православной церкви сказала, что, когда умирает кто-то из русских без родственников, мебель вся выбрасывается, а книги может взять церковь, а могут тоже выбросить на улицу.

Вообще здесь много странного. Странно, что церковь, хоронившая тетю, не знает, где ее завещание. Скорее всего, оно написано на меня, или она должна была все завещать церкви. Меня интересуют только архив и книги. Я встретился с настоятелем женевской русской церкви о. Павлом Цветковым и говорил ему об этом! Он обещал помочь мне в поисках. Действительно, квартиру Евгении Черносвитовой женевская церковь арендует, и там живут русские, работающие по контракту. Странно — все помнят Евгению Александровну, помнят, как она хромала (тетя в 12 лет перенесла полиомиелит). Существует русская община. И вдруг: могила заброшена, в компьютерный банк данных, могила Евгении Черносвитовой, не включена… «утеряны» рукописи Рильке, переводы «Чайки», «Бедных людей» Достоевского, Гоголя, Спиридона Дрожжина на французский и немецкий языки. Евгения Александровна хотела издать по-русски все, что написал Рильке, а также монографию «Рильке и Россия». Евгения Черносвитова перевела на французский и немецкий языки «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Мертвые души», «Маленькие трагедии», «Вишневый сад» и многое другое наших классиков.

В июле 1945 года в Женеве (отец, военный летчик, был там, в командировке), когда мои родители ждали моего появления на свет. Евгения Александровна тогда активно работала в Красном Кресте Юнеско, преподавала в Университетах Женеве и в Лозанне. Была профессором Женевского Университета.

Тетя попросила моих родителей назвать будущего ребенка Евгением или Евгенией… Так, я стал Евгением. Потом были письма, рождественские открытки. Они приходили через «третьи руки» — мы долго жили на Дальнем Востоке. Евгения Александровна никогда не была замужем. И, в 1954 году (тогда в России наступила «оттепель»), умоляла моих родителей отпустить меня к ней в Швейцарию. Она хотела меня усыновить. Помню, родители целый год думали над предложением тети, но все-таки я остался в России…

8.Рильке о Евгении Черносвитовой в письме баронессе Т. фон дер Мюлль, говорит о «совершенно прелестной девушке из мелкопоместных дворян, в чьей крови самая горячая и самая вечная Россия».

9.Евгения Черносвитова о Рильке (из письма Е.А.Черносвитовой Л. О.Пастернаку 15.11.1926) «Судьба направила меня к нему, добрая, милостивая, великая судьба!».

10.Рильке хочет жить и работать в России: «Может быть, я пригожусь в России…» Он писал Бенуа и Суворину, чтобы те ему дали работу и жилье. И он бы навсегда уехал в Россию.

11.Первым человеком, кто хотел получить Завещание Райнера Марии Рильке была Марина Цветаева. После похорон не прошло и 9 дней, как она явилась в квартиру, в которой умер Рильке и осталась моя тетя, требовать у тети Завещание. Случилось, что тетя спустила Марину с лестницы.

12.Марина Цветаева баронессе фон дер Мюлль, пишет: «…светловолосая девушка… обращалась с Рильке примерно как с отпечатками его последних фотографий — ее собственностью: это мое, и я даю их, когда хочу и сколько хочу, и кому хочу… Я встретилась с ней лишь раз и отпустила ее от себя — не тоскуя».

13.Уверен, что Завещание Райнера Марии Рильке и моей тети, Евгении Черносвитовой в одних руках…

14.В 2018 году я получаю письмо от незнакомки Паулины Вогау из Женевы. Так началась почти детективная история, связанная с моей попыткой получить сейф тети, который находился в Объединенном банке Швейцарии. В этом сейфе должны быть документы тети, рукописи Рильке, ее рукописи. Завещание Райнера Марии Рильке на имя моей тети, Евгении Черносвитовой. Завещание моей тети на мое имя… Здесь я приведу только некоторые отрывки из документальной книги моей дочери, Екатерины Самойловой — «Надежно, как в швейцарском банке». В этой книге все — моя переписка с Паулиной Вогау, фото, документы и пр.

«Многоуважаемый Евгений Васильевич, как обещала, посылаю Вам несколько своих фотографий: 1) швейцарский вид на жительство, 2) немецкое удостоверение личности, 3) маленькое фото 2004 года для резюме, сделанное в Штрасбурге, где я тогда хотела обосноваться и искала там работу, живя на квартире у своих знакомых и 4) любительская фотография, сделанная в Вёвэ около дома родителей моих бывших туристов, родственников Галины и Жан-Марка Бови (чего я тогда не знала) в 2006 году, когда я уже жила в Швейцарии.

Получили ли Вы деньги? Сейчас случайно взглянула на документы, которые Вам для подписи посылал Фабьен (работник банка, который вел со мной дело о получении мной сейфа моей тети), и увидела, что Ваша фамилия везде начинается на «Tch», как у Евгении Александровны: Tchernosvitow. Если в банке в России на «Сh»: Chernosvitov, то думаю, что это причина, по которой Вы не могли их получить. Наверно поэтому Вам опять посылали документы на подпись.

Я с Фабьеном больше не связывалась, потому что всё это время уходила из дому утром, а приходила поздно вечером, после рабочего дня у Фабьена.

Интересно, связывался ли с Вами Фабьен по телефону? Что с вопросами к банку по поводу ячейки?

Как продвигается работа над книгой у Кати? Перечитала некоторые Ваши письма и письмо, где Вы пишете, что, Катя спрашивала про мою мотивацию. Про это в самом первом моём письме к Вам, которое отправила на электронный адрес Кати. Вообще-то — процесс поиска.

Всего самого доброго.».

Это последние письмо Паулины Вогау ко мне по делу наследства моей тети. Естественно, что на этом наша переписка не закончилась и продолжатся, даже в «эпоху» коронавируса.

В 2019 году некоторые рукописи моей тети, Евгении Черносвитовой, профессора Женевского университета, продавались в Сотбис в Лондоне. Цена им была великая…

15. Музей Спиридона Дрожжина в поселке Новозавидовский (Завидово). Дом целиком перевезен из затопленной под Московским морем деревни Низовка. В этом доме Дрожжин жил, творил, принимал Райнера Марию Рильке с Лу Саломе и много, кого еще из знаменитостей с разных концов Света. В этом доме Спиридон Дрожжин умер. Прах его захоронен у дома. Фото 03 февраля 2021 года.

Казус 5. Сосна, которая шепчет. Окончание

— Грибы лучше отвари, сырыми не ешь…

— Хорошо, сырыми не буду… но они же соленые?

— Немного можно. Там чеснок, лаврушка, черный перец… грузди, белые и черные…

— Люблю грузди…

— Самогон осторожно. Ваш виски ребенок по сравнению с ним. Из ореха кедра…

— На сосновых шишках?

— Да. Вторая бутыль для моего одесского друга из фейсбука, Паши. Разопьем в другой жизни…

Мы стояли под елью, между калиткой и Ягуаром. Ута крепко ко мне прижалась, склонив голову. Ее огненные волосы покрыли нас. 5 февраля, пятница. Ута уезжала. Ягуар загружен для «автономного плавания»: два китайских термоса, выдерживающие кипяток неделю. Они расписаны красными драконами и зелеными кувшинками — приобрел по случаю в Дорминдонтовке. В одном кофе. В другом настойка из лимонника, аралии маньчжурской и облепихи — ягоды из Маньчжурии, сам собрал прошлым летом. В походной «печи» плюшки и коврижки медовые в полуфабрикатах — Ута наготовила и мне тоже.. Биотуалет… Из машины выходить не нужно. Я подарил ей фронтовую ракетницу папы и набор красных, желтых, зеленых патронов. Так, на всякий случай и на память о моем отце, фотокарточки которого времен Великой Отечественной Войны Уту просто восхитили. 14 часов. Яркое холодное солнце. Много снега. Минус 20. На нашей улицы на редкость в это время многолюдно. Как в Праздник, похоже. Движение в двух направлениях. Бегут ребятишки из школы в разноцветных куртках с разноцветными ранцами за плечами. Они на нас не смотрят. А, вот, взрослые притормаживают. Сосед Максим отдал нам честь, улыбаясь. Услышал визг собачки. Женни на поводке тоже в ярко зеленом комбинезоне, тащит за собой Свету, Королеву Марго. Черная вдова помахала нам ручкой в белой пушистой рукавичке…

— Женни в таком же одеянии, как и ты.

— Да, мы две сучки и обе на поводке!

— У тебя, что, глаз на затылке?

— Нету! Но, раз ты видишь, вижу и я, твоя ирландская ведьма!

— А… твой поводок?

— Тринити, Крок, Блэкрок…

Я глажу Уту: попку, поясницу, спину. Нам обоим приятно и хорошо. Меня восхищает ее линия. Я чувствую ее тепло, вдыхаю ее, Уты, неповторимый аромат, чем-то схожий с запахом приморской тайги близ Океана. Ута такая… мягкая. Нежная, словно не телесная… Как бы из другого мира, слышу, как пипикнул мой смартфон — что-то пришло по ватсапу…

Мы договорились с Утой, что, если я выкрою время для Ирландии, она вмиг примчится за мной. Я был и не раз, в Англии, в Шотландии, в Уэльсе. А, вот в Ирландии — никогда! Все откладывал… на потом, как откладывают лучшее. Ута шепчет — как сосна ей той, первой нашей ночью.

— Погостим в замке Эшфорд. Приложишься к камню красноречия в замке Бларни. Поплывем на перегонки на остров в озере Лох Ке и сходим на могилу наших Ромео и Джульетты в МакКостелло. Искупаемся ночью Лох-Ней, в озере, которое убивает всех, кто не верит в любовь. Там около заброшенного замка моих предков сохранилась могила моей пра-пра-прабабушки Уты Уайн МакДермотт, совершившей самоубийство, не дождавшись своего возлюбленного. Можем поговорить с ее призраком, появляющимся при ясной луне, или, наоборот, при густом ночном тумане. Спустимся на дельтаплане с утеса Балликоттон. Будем ловить в болтах диких мустангов… Обвенчаемся — ты же холост — в соборе святого Фин Барра…

Последний поцелуй, глотаем слезы… Дверца Ягуара захлопнута. Зверь рванулся, лихо крутанулся у моей калитки, поднимая снежную пыль до небес. И след его простыл!

Я машинально вынул смартфон. По ватсапу Легких… вовремя! — прислал видео Димы Хворостовского, исполнение песни «Как молоды мы были». Диме было 13 лет, когда нас с ним познакомила его бабушка… Короткое знакомство, но он не забыл. Я получал регулярно приглашения на его концерты. На концерте на Красной Площади Дима посадил меня на скамью в ряду, где сидел наш Президент. Я говорил Диме, что «Как молоды мы были» лучше него исполнял Александр Градский с хором пионеров. Что, есть такие песни, которые перепеть не возможно. Например, «Вдоль по Питерской» или Блоху — Шаляпина, «Пара гнедых» Вадима Козина, «День Победы» Льва Лещенко. И — «Как молоды мы были» Александра Градского. «Градского я лучше исполнил. Захочу, и Шаляпина перепою, и Льва, и твоего друга Вадика Козина…» — смеялся наш великий баритон…

Там же у калитки, проверил мессенджер ВК. Писала некая Инессе Романова из Израиля. Просила дать адрес Любы Галант или ее сына Юры. Инесса раньше жила в Хабаровске и работала медицинским психологом в Краевой психиатрической больнице. Сейчас начальство сменилось, и новый главврач хочет вернуть больнице имя моего учителя, Ивана Борисовича Галанта. Им нужно согласие его родственников. Не успел я написать Инессе, пусть администрации обратится ко мне официально, как получил из канцелярии больницы письмо… «А, что — мелькнула мысль — хороший повод наконец-то показать Кате Дальний Восток — Охотск, где я пошел в лесную школу, Николаевск-на-Амуре, где началась моя трудовая и педагогическая жизнь, Владивосток, где я целый месяц служил врачом подводной лодки и чуть было не ушел в автономное плавание, и, конечно, мой родной Хабаровск. Вот там Утес — Ласточкино Гнездо — это Утес, по круче ирландских будет! Поедем с Катей возвращать Дальнему Востоку имя моего великого учителя. Пригласит — не пригласит Краевая психбольница! С Иваном Борисовичем — Иоганном Барухом Галантом, единственным другом и адресатом Зигмунда Фрейда, я дважды мог бы стать родственником. Это когда он был влюблен в мою бабушку, Софью Николаевн Черносвитову (Луначарскую, Смидович), и когда я сватался, будучи влюблен в Любу… Кстати, именно Ивану Борисовичу Дальний Восток обязан в появлении Еврейской Автономной Области и поселения Смидовичи. Галант фактически спас мужа Софьи Николаевны Петра Гермогеновича Смидовича от репрессий. Вот Смидович и отблагодарил его ЕАО и организацией Хабаровского Государственного медицинского института в 1929 году, где Иван Борисович получил кафедру психиатрии. Вряд ли это в Хабаровске чиновники знают, а, если знают, то должным образом ценят! Столько всякого мусора нанес ветер перемен на имя моего учителя! Если возвращать имя Ивана Борисовича Галанта в Хабаровск, то навсегда. Открыть мемориальную доску на доме, где он жил. Сделать его Почетным Гражданином Хабаровска. Тогда всяким временщикам не повадно будет посягать на это имя, на достоинство и заслуги профессора психиатрии Ивана Борисовича Галанта.

Я болею Хабаровском! Хочется повидаться с моими друзьями, прежде всего с Мишей Легких. Наконец, забрать мой портрет, написанный моим крестником, известным художником ДВ, Евгением Базилевичем. Портрет моего отца, написанный его отцом, знаменитым художником, сейчас висит передо мной. Хочу рядом повесить и свой портрет… Так, что Ирландия для меня все еще в сиреневом флере. Опять откладывается на потом!

Но, есть два довода за мой поезд с Утой и к Уте. Первый — моему тезке, Скитальцу, направившему ко мне Уту, сейчас шибко худо. Нет, Женя никогда не жалуется. Он прислал мне отзыв на мою книгу «Петрашевцы и мы», которую я подарил ему к новому 2021 году. Просит опубликовать отзыв и прислать ему ссылку. Вот начало его отзыва, взволновавшего меня:

«Соответствуй брату — в помыслах роднись.

Я — Евгений, ты — Евгений петрашевских измерений.

По нам так безжалостно прошелся каток истории, что «всё смешалось в домах Облонских». У меня в роду — обломки князей Волконских — маячит Лев Толстой, просматривается художник Михаил Врубель и обладатель немецких рыцарских корней адмирал Александр Васильевич Нёмитц (А. В. Колчак назвал его своим флотским преемником), в 1920-е военно-морской министр России. Он из ветви барона Адольфа-Германа Маршалла фон Биберштейна (Marschall von Biberstein), сменившего в 1890-м «железного канцлера» Отто фон Бисмарка на посту статс-секретаря по иностранным делам. «После того как Герберта Бисмарка на Вильгельмштрассе сменил Маршалль фон Биберштейн, Вильгельм завел обыкновение наведываться к нему домой без предупреждения — „на тарелку супа“» — пишет Джайлз Макдоно в книге «Последний кайзер. Вильгельм Неистовый». Великие преемники времён и народов: адмиралы Нёмитц — Колчак, дипломаты фон Биберштейн — фон Бисмарк.

Духовно побратимы и мы с автором. Может потому, что прямо иди косвенно исходим от конгениальных — Льва Толстого и Федора Достоевского. К тому же, как в его предке углядели «шпиона», так и обо мне нынешние антирусские чинуши «оборотни в погонах» наверняка думают не иначе…»

Второй довод за то, что надо как-то вырваться в Ирландию, это мое сильное желание прочитать лекцию в кружке «Любителей поэзии» Тринити-колледж о Тринити поэзии конца ХIХ начала ХХ-го века — Спиридоне Дрожжине, Райнере Марии Рильке и Уильяме Батлер Йейтсе. В свое время я прочитал лекцию в Тюбингенском Университете — Спиридон Дрожжин, Райнер Мария Рильке и их предтеча Иоганн Христиан Фридрих Гёльдерлин. Лекция моя имела успех.

Если в Ирландию, то, конечно, в марте. Ко Дню Святого Патрика. Представляю Уту, своего тезку и себя с зелеными лицами!

А, еще, Ута обещала, что если я побываю в Ирландии, она поедет со мной в мой Шикотан, на Курилы… Вот это — серьезно!..

Вздохнул у калитки, закрыл ее, приперев лопатой для очистки снега, захожу в фейсбук… И, что я вижу… Моя скромница Ута! Пересылаю картинку ей. Она тут же отбивает: «Это не я! Я лучше, ты же знаешь!»

Вот вам и… как знать, чего не знаешь! Позвоню-ка Кевину Костнеру, то бишь, Виктору. Надо снег очистить. За пять дней намело…

Казус 6. Февраль. Таня-обольстительница, отравительница и спасительница. Моя третья клиническая смерть

«С волком можно поладить. С волчицей нет»

Евгений Грабилин. Охотник на волков. Фотограф

Со мной это случилось в конце августа 1997 года. Моя мамочка настояла, чтобы я пошел на день рождения к Тане. Я не мог, конечно, отказать маме и пошел. А через три дня умер в инфекционной больнице Конакова. Но, мне опять же повезло. В тот момент, как остановилось мое сердце в приемном покое, пока меня раздевали, в него вошла заведующая отделением. Она меня и спасла. Об этом можно прочитать подробного в моей книге «Формула смерти». Здесь же речь пойдет не обо мне, а о Тане, подруге и соратнице моей мамы по Первому Советскому и Российскому Фонду Милосердия и Здоровья. Я постараюсь рассказать данный казус так, чтобы не помешать будущему читателю книг, которые скоро выйдут в свет. Это книга «Первый Советский и Российский Фонд Милосердия и Здоровья». Авторы — моя жена Марина и ее подруга, Оля Фролова-Шульц. Оля — дочь моего незабвенного друга, известного советского, русского писателя и книгоиздателя, Леонида Анатольевича Фролова, Шульц она по мужу, немецкому барону, умершему в роковой 2020 год. И моя книга, «Центральный госпиталь МВД СССР: советская элита глазами психиатра».

Перед тем, как мне попасть в инфекционное отделения, Фонд усиленно готовился к приему двух легендарных при жизни особ — Принцессы Уэльской Дианы и Матери Терезы. Целый месяц между фондом Черносвитовых и канцеляриями Принцессы Дианы и Матери Терезы шла переписка. Уверен, что эти особы приехали бы в Завидово к маме, если бы не умерли одна за другой, пока я выздоравливал от сальмонеллёза в инфекционном отделении больницы Конаково. Об их смерти сообщила мне Таня, стоя под окном палаты, в которой я лежал. Она так громко кричала (палата на четвертом этаже) ЦРБ, что об этой печальной вести — смерти Дианы и Терезы — узнала вся больница.

Вот, о доме моих родителей, вкратце, где разместился Фонд Милосердия и Здоровья. Потом, когда Борис Николаевич Ельцин посетил наш дом со своим приятелем-немцем и пожертвовал Фонду 80 миллионов рублей, Правление Фонда купило огромный дом с пристройками, быстро его отремонтировало и переехало туда…

Наш дом на улице Фабричная — был вторым «магнитом», притягивающим исторических, сейчас об этом можно твердо заявить, личностей. Первым «магнитом», естественно, была Правительственная Дача в Козлово (в пяти километрах, если по болоту в Заповеднике от нашего дома). В годы «перестройки и гласности» появился третий «магнит» в нашем районе. Ставший сразу знаменитым… под Андреевским флагом. Это дом Вики Цыгановой. Там ее муж Вадим написал хорошую песню, а Вика исполнила прекрасно — «Андреевский флаг». Я был однажды с друзьями в гостях у моей землячки — Вика родилась в Хабаровске, когда я учился в ХГМИ на первом курсе. Сейчас Вика хочет быть губернатором Хабаровского Края. С удовольствием поддерживаю ее желание. Получится — напрошусь к ней советником по здравоохранению.

В нашем доме побывали: Леонид Ильич Брежнев, Андрей Антонович Гречко, Алексей Николаевич Косыгин и др. деятели партийной советской элиты (подробнее в названных выше книгах). Почти вся философская советская элита — сотрудники Института Философии АН СССР и ИСИ АН СССР. Я дружил с двумя прекрасными женщинами, профессорами философии — Людмилой Пантелеевной Буевой и Региной Семеновной Карпинской, близкими подругами. Они отдыхали у нас. Регина Семеновна подружила меня со своим бывшим мужем, с которым я быстро сошелся по многим идеологическим позициям. В нашем саду Лен посвящал меня в тайны брожения духа шестидесятников и реформаторов марксизма-ленинизма. В нашем доме был фронтовой друг папы Владимир Богомолов, которого я запомнил еще по встречам у нас в доме в селе Щитниково в 1945—50 гг. Владимир Осипович был с одним из героев своей легендарной книги «Момент истины» (подробнее в моей книге, названной выше). К нам «загребали» два друга Валентина, ставшие и моими друзьями — Валентин Пикуль и Валентин Свинниников. У второго Валентина сестра жила в Завидово и была членом Правления Фонда Черносвитовых. Валентин I — надоумил меня написать «Акафист Григорию Распутину» и помог мне в этом. Валентин II — опубликовал Акафист в Ветеране (это было тогда, когда мэр Москвы Гавриила Попов арестовал всю редакцию и несколько дней держал ее в блокаде…. Вместе со мной).

В нашем доме гостил мой школьный друг Мишка Кирин со своим другом, Дмитрием Тимофеевичем Язовым, будущим последним Министром обороны СССР. В дом заезжали Натан Боровой и Валерия Новодворская на двух «буханках», заполненных до отказа ящиками тушенки и сгущенки для Фонда.

Многие звезды театров и кино СССР были гостями нашего дома. Николай Афанасьевич Крючков, сыгравший моего отца в фильме «Небесный тихоход», Майя Плисецкая, мой отец виделся с ее отцом на Шпицбергене (подробно в моей книге). Лидия Николаевна Шукшина с Мареком, Анатолий Владимирович Ромашин… По совету мой мамы он купил ту роковую дачу… Мама очень переживала его нелепую гибель. Игорь Моисеев, великий советский танцор… Мы с ним под яблоней-антоновкой готовили наше выступление о псевдо-танцовщице Айседоре Дункан, потом выступили по «Маяку». Миша Круг в нашем доме впервые спел песню «Владимирский централ». Фонд Черносвитовых, в частности, шефствовал над Владимирским централом. Анджей Вайда (в эпоху «человека из мрамора и металла») и красавица Беата Тышкевич…

Ну. Да хватит! Читайте книгу Марины Черносвитовой и Ольги Фроловой и мою! Но вот это я не могу здесь не сказать: о двух Героях Советского Союза Великой Отечественной Войны, бок о бок сражающихся с моими родителями — Василием Петровичем и Зинаидой Антоновной Черносвитовой за выживание униженных и оскорбленных «перестройкой и новым мышлением» калининцев (тверчан). Первый — заместитель мамы по Фонду в Правлении Анисим Федорович Шмелев — завидовский Маресьев. Он во время боя потерял обе ноги. Он ноги не отморозил, они… сгорели. Анисим Федорович был танкистом, танк в сражении на Курской дуге был подбит, он вылез, но ноги сгорели. Анисим Федорович сам смастерил себе протезы (как мой предок петрашевец). И с 1986 по 1996 гг. на своем «Москвиче» развозил старикам и старушкам, подопечным Фонда, пакеты с продуктами. Гуманитарная помощь шла к нам со всех концов Света. Фуры стояли с ящиками, коробками и бочками из стран Европы, из США, много помогала Мальта — заполонив всю улицу Фабричная. От знаменитой на весь мир фетровой фабрики до сталинского дома. Фондовцы — те же старики и старушки, что покрепче, сами разгружали фуры и круглые сутки раскладывали продукты по пакетикам и развозили на тачках в теплое время и на саночках, в зимнее, снежное.

Алексей Николаевич Юсупов. Кстати, родственник князя Феликса Юсупова, приписавшего себе убийство Григория Распутина, чтобы остаться в Истории Государства Российского (об этом в моей книге «Акафист Григорию Распутину»). Он — знаменитый кинолог. Во время Великой отечественно Войны готовил собак для подрыва фашистских танков. В мирное время разводил пчел. «Левая рука» мамы в Фонде Черносвитовых. Вот, теперь самое время вернуться к основной героине этого казуса, к Тане.

— Ты куда, милай? — Передо мной в тумане стояла Таня, чуть пошатываясь (на самом деле шаталась не она, а я)

— В Клин, к Голубиным… В ЦРБ. Что-то не проходит…

— Что не проходит? —

— Понос и рвота. Три дня ни капли в рот, все назад. Без воды умирают на третий день, а у меня уже четвертый пошел…

Я стоял, держась за раскрытую калитку, Таня схватила меня за руку, закинула руку к себе не плечо и… поволокла меня к дороге; «Ничего, ничего, сейчас машину остановим и в больницу!» Я очнулся, сидя на ящичке Скорой помощи. Справа меня поддерживала Таня, слева незнакомая женщина в белом халате. Я в машине, трясёт. Скорость как видно большая… Потом темнота. Потом вижу, что меня раздевают. Понял, что приемный покой. Справа по лестнице спускается женщина в элегантном костюме… Все…

Я не хотел пить вино и чокаться с гостями Тани. Их было много. Особенно неприятен был уже развязно выпивший муж Тани, алкаш Коля. Трезвый при встречах он всегда говорит мне: «Вы», а сейчас «Давай выпьем, брат, за здоровье моей ненаглядной!» Мама была занята разговором с незнакомой женщиной. Не обращала на меня внимание. Праздник был в разгаре, когда я пришел.

— Хочешь смородинового сока? Свежий! — Я не хотел сока, Таня не уступала — А, давай я сделаю тебе Гоголь-моголь. Яйца-т наши от молодки…

Я согласился. Выпил один бокал, 200 грамм. Понравилось, выпил еще два. Подряд. Поправде целый день не ел и был голоден… Вернулся домой и лег спать на террасе. Проснулся от кошмарного сна: в нашей оградке была вырыта свежая могила, ясно видел, глубокая, глинистая. Справа кучка незнакомых людей и гроб. В гробу Боря, сосед Юры Сергеева, пьющий, но отличный товарищ по рыбалке, охоте и бане (Боря умер молодым через два года после моего сна, будучи в запое). Мне не приятен мой сон. И вдруг кто-то сзади начинает толкать меня в свежевырытую могилу! Я сопротивляюсь отчаянно и… просыпаюсь! Не успев отойти от сна, бегу в туалет в дом. Началось! Профузный понос и неукротимая рвота трое суток! Без сна с короткими пузами забытья. Мысль лихорадочно работает: «Ты сильный, справишься. Это Гоголь-моголь: ты его уже лет десять не пил». Вот, что и сейчас у меня загадкой: как так сальмонеллы поедали меня живьем, а я не чувствовал ни слабости, ни особенного недомогания! Через три дня непрекращающегося поноса и рвоты, не выпив ни капли воды, собрался ехать на электричке в Клин (15 минут до станции Завидово пешком). Не известно, сколько ждать электричку. 40 минут на электричке до Клина. Подъем на мост на станции в Клину, спуск. Тикси ходят редко. Скорее всего на автобусе 20 минут до больницы… Вот на что я себя обрекал… Себя, потерявшего 30 кг. живого веса! А, мне казалось тогда, когда подхватила Таня меня у калитки, что все нормально. Не чувствовал никакого недомогания. И сознание мое, как мне тогда казалось, было ясное!..

Итак, Таня меня «отравила» Гоголь-моголем. Дело не в том, что я выпил его 600 граммов, а в том, что яйца были заражены сальмонеллёзом. Мой ангел-хранитель все же оказался сильнее беса-искусителя! Во-первых, вовремя появилась Таня (первое чудо). Во-вторых — СП ехала с Фабрики второе чудо. На нашей улице СП, да еще после вызова, свободная; в Завидово тогда была всего одна бригада СП. Когда мамочка вызывала к себе СП, то приходилось ждать, как правило, час, а то и дольше. И, наконец, когда меня раздевали в приемном покое, в него по лестнице спускалась заведующая инфекционным отделением! В корпусе еще три отделения — кардиологии, гастроэнтерологии, пульмонологии, гинекологии. Потом, она никак не мола объяснить, почему в этот раз пошла не к общему выходу из больницы, а, через приемный покой! (Это… третье чудо!)

Таня — личность удивительная даже для меня психиатра и философа. Тогда, когда это случилось (настоящий казус), она была в бальзаковском возрасте. За плечами 30 абортов (sic!) и операция по поводу внематочной беременности и удалением яичников. Я это знаю, ибо был семейным доктором у четы Кипарисовых (фамилия Тани): постоянно обследовал Таю в ЦГ МВД СССР, где тогда работал психиатром — ее беспокоили приступы «кинжальной боли» внизу живота, частые состояния жжения при мочеиспускании. Все это, как говорит Таня, началось, как только она лишилась девственности. Иногда затухало, но не прекращалось все годы. Таня думает, что и внематочной беременности у нее не было, что и кастрировали ее по ошибке. Еще Таня с 12 лет испытывает приступы неудержимого желания секса… Но, начало половой жизни (так она воспитана) с 18 лет. В браке с 20 лет. Муж единственный, Коля. Он — хронический алкоголик, но ни разу не перенес «белой горячки», ибо, как «допьется», его «парализует»! Коля — ипохондрик-истерик. В абстиненции он разыгрывает с собой плегии, мышечные альгии и даже параличи: не может пошевелить «онемевшими конечностями», частично или полностью, и прекращает пить. Я сначала лечил его иголками, подаренными мне учителем Джо Ла-ем в Пекине, где я проходил стажировку по иглотерапии и изучал китайский язык. Тогда мой ХГМИ дружил с Пекинским медицинским Университетом. Заведения обменивались студентами (в нашей группе училась дочка директора Пекинского цирка). Вкручивал Коле золотую иглу в точку Тзы (между носовой сладки и началом слизистой губ). И через полчаса паралич и боль проходили полностью. Неделю Коля не пил. Но потом все повторялось, как по писанному: запой, абстиненция, паралич, боль. По правде сказать, мне надоело втыкать иглы великого мастера Джо Ла. Я вспомнил своего другого учителя, нанайского шамана Ульгучье, который лечил муравьями и пчелами. Поговорил с Алексеем Николаевичем Юсуповым, и она начал «ставить пчелку» Коле абстиненции в точку Тзы. Жало пчелки оказалось не хуже золотой иглы. Жаль только, что пчелка после умирала… Думаю, что именно Алексей Николаевич вылечил Колю от алкоголизма пчелками.

Вернусь опять к Тане. В желании секса она неудержима и преград для нее нет. Изощрена и ловка. Коварна. Редкий мужик может, когда Таня в «охотке», ускользнуть от нее, если она на него глаз положила. Рано или поздно она своего добивалась. Так, она соблазнила даже местного, как его называли в селе, «пидора» Шавчука. Москвич, демобилизовался из СА в звании майора, построил дом на окраине у леса. Ни с км не общался. Периодически опускал ставни на окнах, когда гулял с «коллегами» из Москвы и Питера. Я положил Таню в ПБ15 к своему учителю психиатрии, профессору Валентину Федоровичу Матвееву. В отделение хронических психических больных. На что, Таня, кстати, легко согласилась — «лишь бы «поправиться!». Не пролежала и неделю, Валентин Федорович попросил забрать ее, ибо она соблазнила его ассистента, скромного и порядочного семьянина.

Жжение в мочеточнике я однажды лечил тоже по методу шамана Ульгучье. Вернее, я бы не осмелился это сделать, просто рассказал Тане, что нужно при ясной луне и хорошей росе сесть голой задницей на муравейник в лесу (конечно, хорошо закрыв естественные отверстия). И не думал, что Таня это сделает! Она сделала. Потом Коля неделю смазывал задницу Тане облепиховым маслом.

Таня тогда, когда все это с нами происходило, была худой. Юркая, волосы обесцвечены перекисью водорода. Все волосы. Рост 1 метр 55 см. О таких дамочек в Завидово говорят: «Ни титек, ни письки». И еще. Завидовские женщины были к Тане снисходительны и не ревновали своих мужей к ней: «А, че? Пусть! У ней же все вырезано!» И, важная черта характера Тани: из всех видов секса она предпочитала анальный. Вот ее слоган; «Женщина один раз попробует как следует в задницу и потом всегда будет этого хотеть сильнее всего другого!» Другой секс в понимании Тани — это групповой. Так, она брала две бутыли «Афанасия» и шла в баню париться к соседу, когда там парились мужики, его приятели.

На этом я пока закончу. В приложении потом порассуждаю о сексе в СССР в 70-х. Я категорические не согласен с байкой, что секса тогда не было. Был… Но, какой?

Катамнез: Сейчас, когда я это пишу, Таня и Коля живы. Таня продолжает лечиться у разных специалистов, в том числе и у врачей в Завидово. Пьет разные снадобья и таблетки. Коля вот уже 20 лет не пьет. Ходит с костылем, правое колено не разгибается. Боли постоянные, терпит, в позвоночнике. Не работает, и ничего по дому не делает. Толстый, рыхлый. Или спит, или смотрит ТВ. Таня сохранила в хозяйстве только цветы. У ней прекрасный сад. Таня по профессии агроном. У Коли — незаконченное среднее образование. Тогда Таня работала в библиотеке. Коля шабашил.

Казус 7. Февраль 15. Сретенье

«Мало того, что нам надо туда, куда не надо,

так мы ещё никак не можем туда попасть»

Джон Толкин

Чудные мгновения

«Возьмите еще три бутылки и две в добавок будут бесплатно».

Я поставил на двигающуюся ленту перед кассой две бутылки «Пино нуар» молдавской фирмы Плай и пятилитровую бутыль воды «Русский лес». Продуктами меня обеспечивает дочь Катя и брат Слава, а, вот, вино и воду покупаю в «Пятерочке», что рядом с моим завидовским домом, если идти напрямую через овраг. Можно и по шоссе, но это в обход и далеко. «Пино нуар», красное, сухое, продают только в «Пятерочке». В «Магните», что совсем рядом с домом, его нет. «Пятерочке», где я сейчас стою перед кассой, первый магазин в поселке, который приватизировали. Тогда в Завидово приватизировали все, что еще могло как-то работать, в 1990 году. Молодые энергичные сельчане брались за дело с комсомольским энтузиазмом и у них получалось! Этот магазин приватизировал Цветков, имя не помню. Ребята — новые собственники, всячески и бескорыстно помогали Фонду Милосердия Черносвитовых. Если не деньгами, то «рабочей силой», транспортом, заготовляли дрова подопечным Фонда, осуществляли ремонт их домов и т. д. Цветков помогал ящиками водки, извиняясь, «чем богаты». Вообще фамилия «Цветковы» — очень близкая и моим родителям, и мне. Во время Великой Отечественной войны Цветковы-женщины работали с мамой на трудовом фронте, готовили посылки на фронт — рукавички, носки, шарфы, — все своими руками. Аня Цветкова, муж которой погиб в первые дни войны, была моей крестной. А ее бабушка, «баба Дуня» Цветкова — крестной моего младшего брата Славы. Анастасия Ананьевна Цветкова — мой классный руководитель и преподаватель литературы и русского языка в 6 класс 36 средней школы Хабаровска, была моей «первой любовью»…

«Не надо мне бесплатных бутылок, хватит и двух…» Я, конечно бы, не капризничал и взял семь бутылок моего любимого вина, но… Все дни мело и овраг был так завален снегом, что сугробы были высотой с частные дома, стоявшие по его краям. Из окон домов — овраг узкий, не шире тридцати метров. И, проходя мимо — я собирался идти в обход в магазин — я увидел в сугробах дорожку, шириной в фанерную лопату, которой она была прорыта! Надо же, какой-то добрый человек прорыл в сугробах метров двести! Я пошел осторожно — вдруг дорожка прервется? И так дошел до площадки перед шестиэтажным домом, весь первый этаж которого занимал магазин «Цветкова» — «Пятерочка».

— Возьмите! Вино кончается… — настаивала кассирша.

— Пока мне хватит, потом приду, надо будет… — Я доставал карты «Мир» и «Пятерочки», не смотря на заботливую кассиршу. За мной стояли два парня лет до 30-ти, Шерочка и Машерочка, уж точно! Одеты одинаково — в куртках с капюшонами, на голове вязанки, а под ними опять тужурки с капюшонами. Получалось так — капюшон на голову, вязаная шапочка, на нее опять капюшон. Все одинаково, только первые капюшоны разного цвета — у одного синий, у другого вишневый. Мой взгляд привлек не понятный мне предмет на шее сбоку у одного из них. Никак не мог разобрать, что это такое? Похож на огромный микрофон (в старых голливудских фильмах у певичек ресторанов; например, в фильмах с моими кумирами Фредом Астером и Джинджер Роджерс). Возможно, что это современный респиратор против ковида. Но, почему-то сбоку на шее. Еще мой взгляд привлекали три огромных парня с детскими лицами и ужимками. Ну, судя по их кривлянию у кассы и хихиканью, им не больше лет 10—12. А ладони, как у ломовых извозчиков. Двух первых парней я мысленно назвал охламонами, а, этих, с психа-физической диспропорцией — хунвейбинами. Автоматически назвал, не думая…

— Не будет…

— Что не будет — переспросил я и перевел глаза на кассиршу, с которой уже вел некий диалог. Я оцепенел. Обомлел. Растерялся!..

— Контракт с Плай закончился.

Так всегда, когда что-то выходит за пределы моего сознания и проникает в иную сферу — воображения, мне на помощь выскакивают разные слова не к месту, отрывки стихов, звуки музыки и… запахи. Сейчас это: «Красавица. Богиня. Ангел». «Я имени ее не знаю, и не хочу узнать. Земным названьем не желаю ее назвать». «Эльф среди Орков, гномов и гоблинов… Нет, Фея с Озера, которое не прощает нелюбви, Лох Ке туманных болот Ирландии». «…В твоих молитвах, Нимфа, да вспомнятся мои грехи!»… Короче, чертовщина какая-то! «Вот и растерялся!» — Уж совсем не к чему я услышал добрый и теплый голос друга нашей семьи, великого и любимого всеми, Николая Крючкова (кажется, это его герой подшучивает над героем Петра Алейникова в фильме «Трактористы»). Перед глазами замелькали огромные таежные цветы — красные, голубые и ярко желтые. А ноздри мои жадно втягивали запахи лилий, что росли когда-то под окнами моего кабинета в доме родителей, запахи приторные, тягучие и сладкие. Запахи женщины, которая в страсти! А в ушах «Lady Sings The Blues» Билли Холидей!

— Не Фея, не Сид, и не Ши… Скорее Дриада… — Вдруг рассмеялась Красавица, внедрившись в мое воображение и увидевшая, что там происходит!

— Да, конечно, Дриада. — Также громко ответил я, машинально сгребая бутылки в пакет пятерочки, и протягивая ей, нимфе или фее, карты «Мир», и «Пятерочка»… Чудесной красавице, совсем юной девчонке, в фирменной одежде продавца, в прозрачной косынке, из-под которой на лоб и на плечи спускались прекрасные тончайшие и густые — как… не найду сравнения! Вьющиеся светло-русые волосы. Шерочка с Машерочкой и хунвейбины окаменели с раскрытыми ртами, глазея на нас. Какая-то маленькая и толстая старая женщина с морщинистым пухлым лицом, невероятным образом повернула голову в нашу сторону, рискуя свернуть себе шею, проехала мимо нас с нагруженной с верхом тележкой прямо к выходу. И никто ее не останавливал!..

— Введите пин код… «Пятерочку» я отметила. — Прошептала Чудесная Дриада, прикладывая одной рукой с длинными нежными пальчиками мой «Мир» к терминалу, а другой рукой протягивая мне карту «Пятерочка». Я, не отводя от нее, вернее, уже от ее больших карих глаз, свои, голубые, машинально ввел пин код, а потом также машинально забрал из ее рук, свой «Мир». Магазин ожил, сбросив оцепенение и сразу о нас забыл. Шерочка с Машерочкой выложили на конвейер перед кассой бутылки пива, хунвейбины начали подталкивать друг друга плечами, и пытаться щелкнуть по носу. Толстая, маленькая, с пухлым дряблым лицом старуха, пятясь, тянула за собой тележку, набитую до верха пакетами, кульками, разнокалиберными упаковками с пищей, возвращаясь к кассе и становясь в очередь за хунвейбинами. Жизнь в «Пятерочке» быстро вошла в свое русло и запульсировала в обычном ритме. А я… Я уходил с двумя тяжелыми фирменными пакетами: в одном пять бутылок «Пино наур, красное, сухое». В другом еще две бутылки этого, моего любимого вина и бутыль с водой «Шишкин лес»…

Шел, не смотря ни под ноги, ни вокруг. Погрузившись в мысли. Ища лихорадочно предлог, с которым я завтра спозаранку вернусь к «Цветкову». Нет, к нимфе-дриаде! Кстати, а почему именно Дриада, а не Сильфида, или не Ундина, или просто Элементаль? Волосы светлые, воздушные, больше подходят Сильфиде. В девчонке нет и намека на зеленое, темное и сухое-скрипучее! Может потому, что во мне она увидела Пана? При мысли о Сильфиде я… уткнулся носом в огромный сугроб, в который провалились пакеты «Пятерочки». Очнулся — ничего не пойму! Темно! Куда-то исчез свет от окон изб. Да и стою не на тропинке, очищенной добрым человеком, а в снегу по пояс! Пакеты я волок через сугробы! Оглянулся на магазин «Цветкова» -«Пятерочку» … А, его нет! Я в сугробах и вокруг только снег и темнота! Хорошо, что небо звездное и луна светит, а снег лунный свет отражает! Я растерялся: «Куда идти? Куда податься? Кого найти? Кому отдаться?» — Начала пульсировать эта глупая и пошлая песенка моей забубенной юности! Я рванул налево — стена из снега! Направо — тоже самое! Назад — бесполезно! Сразу почувствовал, как сжалось мое сердце, готовое лопнуть! Я — в снежном плену!.. Нет пути назад, нет пути… Оставь надежды и мечты… Выбраться из этого су-гробного лабиринта!

Мои лабиринты

У меня с детства клаустрофобия. Паническая атака под кодовым словом «ЛАБИРИНТ». Я стоял, опустив руки, а в них фирменные пакеты «Пятерочки» с бутылками «Пино нуар, красное, сухое» и с бутылью воды «Шишкин лес»…

Мне было семь лет, брату Славе — шесть. Бабушка водила нас в кинотеатр «Гигант», самый большой и красивый в Хабаровске. На главной улице Карла Маркса. Люди, как правило собирались в фойе перед тремя дверями в кинозал и ждали, когда предыдущий сеанс закончится, зрители через выход покинут зал, двери откроются. Новые зрители входили, когда еще последние не успевали покинуть зал. Так было всегда. Но, однажды, когда мы стояли у центральной двери, почему-то открыли только ее. Мы не успели войти, как толпа и слева, и справа, оттолкнула нас от двери. Слава успел схватить бабушку за руку, а я не успел. И людской круговорот, потащил меня, не знамо, куда! На меня никто не обращал никакого внимания, меня давили со всех сторон, сжимая в тиски тел, рвущихся к центральной двери! Я не просто испугался, я… перестал дышать! Со мной случился обморок. Очнулся на сиденье в кинозале. Первое, что увидел, женщину в белом халате и ощутил сильный запах нашатырного спирта! Потом увидел бабушку с испуганным лицом и ковыряющего в носу братика Славу. Я пришел в себя и… весь зал облегченно вздохнул, кино началось!

Это был французский фильм по книге Луи Буссенара «Капитан сорви голова». Кстати, в Сети фильма нет и считается, что его не было! Думаю, что это, изъятие фильма с проката в Сети, проделки бриттов! Так вот, с тех пор я ненавижу толпу! И у меня клаустрофобия. Испытывая клаустрофобию (например, в остановившемся на полпути маленьком лифте, или в костюме для подводного плавания, когда спускался в глубину пирамиды в Египте), я всегда вижу себя в некоем лабиринте. Об этом ниже, а здесь должен заметить, следующее. Когда месяц проходил медицинскую практику на подводной лодке «Средний крейсер», то никаких неудобств в отсеках и медицинском, и в спальном, не чувствовал. И, когда спускался в полу обрушившуюся штольню в Акатуе, в которой ссыльные декабристы добывали урановую руду, явно рискуя жизнью, никакой клаустрофобии не было и в помине! Моя клаустрофобия особая, избранная, получается.

Почему «лабиринт»? Тоже имеет это свою историю. Четыре раза я чуть было не погиб в настоящих, и очень разных, лабиринтах. Но, мой ангел спаситель приходил на помощь — я чудом выбирался, как, и сейчас не знаю, и без всякой нити Ариадны!

Первый раз, когда мне было 25 лет, я спустился в запрещенном месте в знаменитые катакомбы в Керчи. Просто так, без всего, в цивильной одежде. На небольшую глубину — в метра два-три над головой. Огляделся, увидел впереди другой выход на поверхность, рукой подать, и пошел к нему. Пройти по легендарным катакомбам — заманчиво! Но… иду, а светящийся выход не приближается! Вместе с тем «потолок» надо мной опускается. Вот уже приходится нагибаться, чтобы идти! А идти надо и только вперед, ибо тот лаз, в который я прыгнул, исчез и сзади тьма! Ускорил шаг вперед, вот он, выход наружу — рукой подать. Ан, нет!.. Ползу, зажатый и сверху, и с боков. Светлое окно не исчезает, но и не приближается! Тогда не было никакой паники, ни малейшего страха. Было одно — достигнуть «окна» раньше, чем не смогу к нему протиснуться даже ползком в щели между каменными «стенами»! Протискивался у выхода так, что порвал о камни рубашку и брюки и весь исцарапался! Вылез и тогда обратил внимание, что у моего спасительно «окна» стоит красный флажок с табличкой «Не спускаться! Опасно для жизни!» Скорее всего такой же флажок с табличкой был и на входе, просто я не обратил внимание! Потом я купил карту катакомб. На ней нашел свои «окна». Расстояние между ними было километр! Кстати, никакой клаустрофобии в катакомбах я не испытывал! Но потом, при малейшем приступе клаустрофобии и прежде всего вспоминаю катакомбы Керчи.

А второй лабиринт для меня был ледяным. Мы с моим другом Володей Прокудиным гуляли по льду озера Байкал. Мне было 33 года. Погода была отличная: яркое солнце, блестящий, чистый лед, великолепное настроение! Температура воздуха градусов 10—15 ниже ноля, не больше. Случайно набрели на рыбацкую полынью. А в метрах пятидесяти от нее увидели еще такую же. Примерно, метра полтора квадратных обе. Я решил искупаться. Разделся догола и прыгнул в воду. Открыл в глубине глаза и увидел перед собой противоположную полынью. Ясно увидел! И, почему я тогда не вспомнил о керченских катакомба, не понимаю! Я поплыл к блестящей на солнце впереди полынье. 50 метров под водой для меня и сейчас, в 75, чепуха (каждый год плаваю подо льдами Московского моря). Плыву и наслаждаюсь, в прямом смысле затаив дыхание! Рассчитал силы. Лихо доплываю, всплываю и… ударяюсь об лед! Полынья замерзшая, мы не проверили! Пытаюсь ее пробить рукой — бесполезно! Бьюсь об лед со всех сил руками и ногами. Не получается! Подо мной 1642 метра чистейшей воды! Прежде, чем понял, что гибну, и нужно возвращаться туда, откуда приплыл, я увидел прыгающего на льду полыньи своего друга Володю. Понял, что он не может разбить лед сверху, прыгая по замерзшей полынье. Вот тут-то я испытал страх. Реальный страх. Но… все же не панику! Хладнокровно (ха-ха, звучит двусмысленно!) понял, что кислород в моих легких на исходе! Но… или опустить руки и закрыть глаза, пойти ко дну. Или плыть назад, пока не потерял сознание! И я развернулся и поплыл назад. Естественно старался плыть быстро… У меня был друг Гена Шевелев, великий психиатр и психолог, ныне покойный. Так вот он полагал, что в критической ситуации, не совместимой с жизнью, мы все же можем спастись, если отключим сознание и будем действовать «на подкорке»! Концепция Гены ничем не подкреплялась. Но… я проплыл еще пятьдесят метров (на самом деле между полыньями было 55 метров) «на подкорке»! Меня вытащили на лед рыбаки, видевшие нас и вовремя сообразившие, что с нами происходит что-то неладное!

Недавно наткнулся в Сети на видео, как спортсменка Екатерина Некрасова из Москвы под камерами и в сопровождении проплыла подо льдом Байкала 85 метров. 7 января 2021 года. Это преподносилось, как мировой рекорд. Я обратил внимание, что пловчиха была в шапочке и в маске. А я в 1978 году в феврале проплыл 110 метров, голым… И тоже брасом. А, как иначе можно плыть под водой?.. Да, None Genuine But Mine…

Третий мой лабиринт. Мне 47 лет. Мы с Мариной в Цюрихе. Утром вылетаем домой. Там есть тропа между сопок, которая ведет к канатной дороге и вышке обозрения. Марина не любит высоты. В лес я пошел один, вечером. Что мне, дальневосточнику, сопки, исходившему всю приамурскую тайгу? Прошел с километр по тропе для туристов и айда в низ. Как раз возле старого, заброшенного колодца. Спустился, осмотрелся — благодать: зелень, запах, чистота в лесу. Наверное, подметают! И пошел по ложбине между сопок. Иду, наслаждаюсь, вдыхая аромат швейцарского леса. Там много цветов, каких я на Дальнем Востоке не видел. И все пахнут восхитительно! Глаза закрытые, иду и только вдыхаю, не дыша!.. Ну час шел, не меньше. Пора на верх к тропе туристской подниматься, скоро станция канатной дороги. Открываю глаза и… передо мной старый, заброшенный колодец, точно такой, как тот, ради которого я спустился в ложбину. Вот, думаю, швейцарцы какие — колодцы у них, как близнецы-братья! Наверное, от него и подниматься нужно к тропе. Поднялся — тропа на месте! Пошел дальше. Тропа закончилась, а канатной дороги с вышкой нет, как нет! Решил, что прошел мимо. Стал возвращаться. Начинало слегка темнеет. В лесу, как на море, темнеет быстро, как только солнце уходит с зенита. Иду. Шел полчаса, все вышки нет, как нет! Остановился. Сердце слега ускорило ритм. Где, собственно, я? Решил спуститься вниз в ложбину. Спускаюсь и… натыкаюсь на колодец старый, заброшенный, точно такой, какие я видел два часа назад! Понял, что, что-то неладное с колодцами. Они даже развалились все совершенно одинаково! Ломаю ветку близ стоящего огромной ели в три обхвата и положил рядом с колодцем. Поднялся. И побежал, куда глаза глядят, не зная, где перед, а где назад. Главное — на туристской тропе. Она должна куда-то вывести! Около часа бежал — конца и края нет! Понял, что заблудился. Не понимая, зачем, спускаюсь в ложбину. И… прямо к «своему» колодцу. По ветке узнал! Вот тебе и таежник с 14 лет!..

Поход в тайгу на севере Хабаровского Края в районе поселка Сусанино. Мне еще не исполнилось пятнадцати лет, а это был второй мой геологический поход. Был выходной и мы, молодые ребята и девчата (все старше меня лет на пять) отдыхали. Кто ловил в горной реке форель на голый крючок, сделанный из обыкновенной швейной иглы, прикрепленный к двухметровой толстой нитке. Кто рядом с лагерем малину собирал. Кто — по грибы. А «Ромео» и «Джульетта», то бишь, Миша и Люда на скалы полезли. Вот Миша и сорвался! Так заорал, что рябчики, засевшие в деревьях вокруг, ожидая, когда мы уснем, чтобы собрать пищевые отбросы, с шумом вспорхнули! Тоже тогда темнело. Мы рванулись на крик. Миша катается по земле, окровавленный, ободранный о камни. Люда рыдает, заламывая руки. Осмотрели. Медика среди нас нет. Вроде бы ничего не сломано, но Миша вопит от боли, да и кровь на лице, руках, на одежде! Что делать? Поселок рядом. Если по воде, то всего километров пять, чуть больше. Но, если по воде и за скалу завернуть. Лодка есть, деревянная и два весла. Но… поселок-то против течения, а оно сильное! Можно тайгой. Между сопок. Но уже темно… Вот тут-то моя бесшабашность и юношеская жажда подвига. Короче, я рванул… И сейчас не понимаю, как я вышел из леса ночью именно туда, куда предполагал — прямо к бараку геологов! И ничего в темном лес не боялся! Бежал между сопок (сопки –опасная вещь: стоит на сопку забраться и, если в темноте — запросто теряешь ориентир — где тут галстук, где перед? И леший не разберет! Дважды падал в ямы, заваленные прошлогодней листвой. И совы нещадно кричали, стонали, орали. И филин где-то ухал и охал. Ничего не было страшно! Вероятно, мимо медведя пробежал (на другой день его видели в малиннике). Вернулись по реке. Миша тихо стонал, держась за живот. Фельдшер осмотрела его — поверхностные царапины. Смазала йодом и всех делов!.. После этого случая я в тайге, как в своей спальне, и компасом никогда не пользовался в пути, только на входе в тайге, по азимуту…

Все же не впал в отчаяние. Поднялся на тропу, сел на пенек. И решил так просидеть до утра. Вскоре задремал, лег на траву, сгреб на себя, что можно было сгрести и… уснул крепким сном. Очнулся — меня кто-то тряс за плечо. Оказался молодой мужчина, младше меня, в очках и при наряде бегуна. Немецкий язык я не знал, а он, удивительно, не знал не только русский язык, но и английский и французский. Улыбался и что-то быстро говорил! Я показал ему, что мне нужно в город — на канатную дорогу. Она проходит через глубокую ложбину между сопок, покрытых многовековым елеями. Моя станция через 15 минут от смотровой вышки. Дальше на трамвае еще 15 минут. Спортсмен меня понял, засмеялся и… показал в лес, перпендикулярно, тропе, по которой я бродил. Я поднялся первый раз с ложбины на другую сопку, с которой спустился, то есть, на совсем другу тропу!

Я побежал. Через минут десять, увидел смотровую вышку. Сразу стало легко и радостно. Самолет в 14 часов. Можно было принять душ, поесть и часок подремать. Светало вовсю. Небо голубело, солнце всходило. Тут шальная мысль: а, что, если я спущусь в ложбину, будет ли там мой колодец? И…я спустился. Колодец был на своем месте! Я… понял, что я в лабиринте. Стало жутко: поднимусь и… опять все сначала! Я сел, схватившись за голову. Сколько так сидел без мысли, без чувства, не знаю, но… минуты три не больше! Очнулся — меня тряс за плечо мой очкарик. Тряс и улыбаясь, что-то быстро говорил. Я схватил его за рукав. Он кивнул головой. Мы поднялись на сопку, как я и думал, совсем не туда, куда я намеревался. Через несколько минут были у смотровой вышки. Вход на вышку был закрыт висячими цепями. Мой спаситель наступил на цепь, и я перешагнул без билета. Я позвал его с собой. Он замотал головой, показывая, что не может — страх высоты, как у Марины… Мы расстались, как братья. Жаль, что ни у меня, ни у него не было ни визиток, ни бумаги с карандашом! Мы ведь прощались навсегда, а стали закадычными друзьями!.. Я не спросил его имени и не сказал своего. Конечно же он понял, что я русский…

Четвертый лабиринт. Мне 50 лет.

Это случилось со мной за пять лет до трагедии в окрестностях «Города мёртвых» c фиванским некрополем в Долинах царей, цариц и знати со знаменитым храмом Хатшепсут, Колоссами Мемнона и другими объектами. 17 ноября 1997 года близ города в храме Хатшепсут произошла т. н. Луксорская резня — террористический акт с массовым убийством иностранных туристов и местных служащих (убиты 62, ранены 26) членами бывшей египетской исламистской террористической группировки «Аль-Гамаа-Аль-Исламия» («Исламская община»). И за десять лет до второй трагедии там же — 26 февраля 2013 года катастрофа воздушного шара с гибелью 19 туристов в результате его возгорания…

Да, позади Луксорский храм, 25-метровый гранитный обелиск. Иду аллеей сфинксов к Карнакскому храму. Потрясен залом фараона Сети I, 134 колонны, 12 из которых высотой около 20 метров. Ко всем прикоснулся. Ноги мои прошагали 123 гектара. Прошел Долиной Цариц и Долину Царей, где для фараонов возводили уже не пирамиды, а подземные камеры — гробницы… фараона Сети I. Забрел в небольшой посёлок, расположенный в черте города — Мединат-Абу. Лицезрел великолепный храм фараона Рамзеса III возведённый в XII веке до нашей. эры. Храм величественный, прекрасно сохранившийся, изобилует красочными иероглифами, некоторые из которых настолько огромны, что голуби устроили в них свои гнёзда. Они воркуют и гадят.

Колоссы Мемнона невозможно пройти мимо, особенно на пути в храм Хатшепсут. Величественные гранитные статуи — это всё что осталось от древнего храма Аменхотепа III. Двигаясь от колоссов Мемнона к храму Хатшепсут, по левую сторону видел Рамзессиум — храмовый комплекс, посвящённый фараону Рамзесу II. Посетил Астрономический зал с изображениями созвездий. Вот и он, Жук Скарабей! Древние египтяне отождествляют жука с движением, небом, солнцем, молодостью души, новым началом и бесконечностью жизни. Голливудский фильм «Мумия» 1999 года, снятый с дешевыми декорациями в Марокко, просто изгаляется над скарабеями: они и заживо сжирают будущего Мумию, и под кожу, как у себя, влезают всем, кто до них дотронуться, и какой-то черной лавой-лавиной вообще надвигаются и отодвигаются. Я впервые увидел скарабея воочию, когда умер и в состоянии клинической смерти с огромной скоростью несся по узкому коридору к свету, вероятно летел вперед головой, вытянув руки вдоль туловища. Так вот, скарабей летел рядом со мной по левую сторону. Мне было 5 лет, и я не читал Раймонда Муди «Life After Life», да он тогда еще и не думал эти книги сочинять. Я первый раз умер в 1950 году… Раймонду было 6 лет от роду. Статуя жука-скарабея находится на территории Карнаксого храмового комплекса, между озером Lac Sacre и храмом Амон-Ра. Потрясенный, все не мог себе вообразить, как египтяне из нубийского песчаника и скал создали это все, что я увидел! Не мог тогда осмыслить львов с бараньими головами, у ног которых фараоны.

Начались мои злоключения вероятно с часовни Сети II. Я по минуте постоял у алтарей — фараону Амону-Ра, его жене и их сыну. И сразу попал в полуразвалившиеся стены… лабиринта, в проходах которого натыкался на сфинксов. В этом лабиринте кружился между столпами, разделяющие храм, двор Аменхотепа III и громадный монумент царицы Хатшепсут, как ели в приморской тайге Николаевска-на-Амуре. Нашел себя в залах солнца, в одном из них, в Ботаническом саду, задрав голову, разглядывал рисунки необычных животных и разных цветов. И, вот опять… перед Жуком Скарабеем! Покружился и влево, и вправо. Нет, ничего не загадывал сначала, просто тщательно рассматривал моего спасителя! Это потом, когда начало темнеть (я сошел с корабля, на котором мы с двойняшками — моей женой Мариной и ее зеркальным отражением, Оксаной, путешествовали по Нилу, как герои Агаты Кристи; двойняшки пошли на базар, чтобы купить наряды для вечернего костюмированного бала на корабле, поэтому меня отпустили восвояси), я взмолился к Скарабею, спасти меня еще раз, ибо понял, что здесь, в Карнаксих трущобах 5000 давности, я один. И пути мне на залитый огнями и веселой музыкой кораблю нет, как нет! К Скарабею я выходил 20 не полных раз! Все те же пилоны, фараоны, сфинксы и голуби, которых заменили ночные н жуткие птицы, вскружили мне голову, а сердце наполнили трепетом! Еще бы — я несколько раз оказывался на каких-то плитах, а вокруг меня были черные пропасти с зыбучими песками или пещеры с вонючей болотной водой, покрытой липучей тиной! Мне уже наяву чудились, выбрасывающие руки и ноги мумии, точь-в-точь, как я потом увидел в голливудских ужастиках!

И, вот, сижу я у постамента своего спасителя — Жука Скарабея. Холодно. Хочу есть и пить. Спать пока не хочу. Решил сидеть здесь и не рыпаться до первых туристов! От усталости мутилось в голове: «А, вдруг я уже провалился в какую-нибудь гробницу лежу без сознания, а мне чудится, что я у подножья монумента Жуку Скарабею! Как же там мои близняшки? Наверное, ищут меня, или… танцуют в нарядах — Амон Ра (Оксана), и царицы Мут (Марина). Для меня сестрички подбирали одежды сына Амона Ра и Мут, Хонсу. На корабле должен был пройти древний праздник Опет.

Я так сильно вдруг захотел пить, что соскочил, чтобы вернуться к пруду омовения. В древности на его берегу стояли небольшие помещения для священных птиц бога — гусей. Статуи богов жрецы омывали водой из этого озера. Там я уже был раз пять, не меньше, но тогда пить не так сильно хотел, как сейчас. И чуть было не провалился в расщелину между каменных, успевших остыть при закате солнца, глыб, в пропасть, заполненную болотной водой.

Потом я узнал, что начал плутать в храме Рамсеса II, посвященного культу фараона Ментухотепа III, в руины здания, возведенного Тахаркой. От Скарабея Атум-Хепри, я шел, то вправо, то влево к Храму Хонсу, потом к Храму Осириса и Опет фараона Эвергетом II. НО… как бы я не шел, и при свете, в полумраке, и в темноте, я выходил к Скарабею!

В тот самый момент я увидел двух красавиц в древнеегипетских одеяниях знати. И не сразу узнал Амона Ра-Оксану и Мут Марину. И, хорошо, что не узнал, ибо, если бы узнал, то точно остался бы в Городе мертвых навсегда. Красавицы египтянки протягивали ко мне руки, но неожиданно над ними я увидел огромного Скарабея. Словно он оторвался от своего постамента и завис над манящими меня юными женщинами. Скрежет крыльев и пощелкивание сильных членистых лап были угрожающими. Эти звуки видимо и спугнули женщин. Я с любопытством, задрав голову, смотрел на гигантского жука — он был черным с белыми окантовками. Я подумал, что было бы хорошо, если бы скарабей подхватил меня и упорхнул отсюда прямо к кораблю: может и на бал бы успел! «Вставай Женя! Что расселся? Девушки твои беспокоятся… И костюм принца Хонсу для тебя готов!» Нет, это был голос человека, а не жука-скарабея. Знакомы голос… нашего гида, славного потомка древних египтян из Фив, Хассана Бешира!..

Чудные мгновения. Продолжение

«К счастью нужно было сделать только шаг. Я шел к нему теряя годы»

Ричард Олдингтон. «Все люди враги»

Я достал телефон, решил позвонить Виктору, пусть бежит бегом меня вытаскивать и сугробов. Но, видимо руки в легких перчатках онемели, просто окостенели от мороза в минус тридцать, как пить дать, телефон благополучно выскользнул и канул в сугробе. Я начал шарить руками под снегом в его поисках, и понял, что рядом… о, не дай бог, котлован, а я стою на его краю! Вот только на каком — не мог сориентироваться! Все, замерзну. Смех, да и только! В трех шагах от дома… От бессилия выть волком хотел, луна дразнила, начав мерцать в снежинках — снег пошел…

«Ау! Ты здесь?» — С небес или повыше, раздался, о, так знакомый голос! «Начинаю галлюцинировать, — мелькнула мысль — потом усну и амба!» Но я еще стоял, когда почувствовал, как меня трясет кто-то за плечо сзади. Потом яркий свет… Но, не впереди, в конце тоннеля, а сзади. И сразу моя пещерка в сугробах вдруг стала уютной, «теплой», как будто я в своей постели в детстве залез под пуховое одеяло. Ан, нет, запах… душистого табачка, от которого я млел вечерами, сидя на скамейке перед фонтаном на площади Ленина перед моим ХГМИ.

Когда я увидел ее лицо близко-близко от своего лица, то никакого удивления не испытал. Конечно, же, она, фея-кассирша из «Пятерочки»! Побежала за мной, почувствовав неладное… «Какой у тебя номер телефона? Я позвоню…» «Откуда ей известно, что у меня телефон упал в снег? Да ей все известно! Что тут удивляться!».

Мы действительно стояли на краю котлована. Но вода в нем крепко замерзла и сверху снег, метра в полтора Телефон мой жалостливо отозвался. По мере того, как моя Дриада вытаскивала его из сугроба, его писк все громче, явственнее и энергичнее превращался в бравурные звуки вальса «Амурские волны».

Как мы дошли до моей калитки, не помню. Лера — имя моей спасительницы-красавицы-кассирши «Пятерочки» — забрала у меня пакет с водой и двумя бутылками вина. Я открываю калитку, протягиваю руку за пакетом, который у Леры… «Я с тобой.» — «Я дома, не потеряюсь здесь…» «Я с тобой!» — «Гимназистки румяные, от мороза чуть пьяные, грациозно сбивают рыхлый снег с каблучка…» — Зазвучало в моей голове. «Аромат пирогов…» — Громко подхватила Лера. И тут, вместо звона колоколов рявкнул клаксон в снегопаде, там, где была дорога. Я оглянулся. Черное чудовище вырвало себя из мрака метели и ночи мощными огнями фар и подфарников, которые угрожающе мигали! «Пойдем, я остаюсь у тебя…» Лера набирала текст в ватсапе. «Твой парень?» — Машинально спросил я. «Мой брат Влад. Сводный брат…» Черное чудовище с черными тонированными стеклами в порывах снежной завесы, перестало мигать огнями. Был включен дальний свет. Машина рванула бесшумно и мгновенно скрылась в снежной пелене.

«Волшебству стоит только начаться, а там уже его ничем не остановишь!». — Заверещало в моей голове. — «У Булгакова «колдовству…» «Да она читает мои мысли!» — Констатировал я. «Да ты их проговариваешь вслух!» — Лера громко вновь рассмеялась, забирая у меня из руки пакет с бутылками, чтобы я смог открыть дверь. Это было непросто, ибо замок замерз. «Как бы не пришлось лезть в снегу под террасой в пристройку!» — Подумал громко я. «Я прошмыгну под снегом, не волнуйся!» — Скандировала Лера, но дверь открылась.

«Мне бы вымыться или хотя бы протереться. Пять часов потела за кассой, там жара несусветная». — «Смеситель с нагревателем только на кухне. Я дам тебе чистое полотенце, а все необходимое найдешь в ящике под раковиной в туалете. Я подожду в кабинете…» — «Я не знаю, как пользоваться нагревателем… Может лучше ты… протрешь меня?» –»?» — «А в благодарность, я тебя протру» — «Я купаюсь в снегу» — «Но сейчас темно, пурга, и минус 30» -– «То, что надо! Взбодрюсь и очищусь от мрачных переживаний» — «Я с тобой… Но, у меня может сердце в снегу остановиться!» «Купайся под краном на кухне…» — «Нет, с тобой!»

«Женя, мы умрем?»… Мы стояли на железные площадки перед входной дверью с английским замком, которая захлопнулась, а ключа у меня конечно не было. Голые, мокрые. После барахтанья и купания в снегу, которые Лера перенесла, как ни в чем не бывало, в темноте, в метель при минус тридцать, я облил себя, а потом ее ледяной водой из ведер, которые захватил с собой. На все про все ушло минут 10—15 не больше. Дальше бы шмыгнули в тепло, растереться теплыми, подогретыми на обогревателях полотенцами и все было бы полный ажур. Но, предохранительное полено в проеме двери порыв ветра сдул и дверь захлопнулась! Я рвал железную ручку, припаявшимися к ней мокрыми пальцами, скорее механически, понимая, что она сделана на совесть. После вопроса Леры произошло настоящее чудо: я рванул и вырвал забетонированный железный косяк двери! Прилег на него плечом и в просвет втолкнул Леру. Там она мгновенно открыла дверь. И, вот, мы в тепле, и в ярком свете!..

Я протирал Леру теплым махровым полотенцем из Хургады — натуральный хлопок, ее трясло. Барабаня зубами, она говорила, что ей не было страшно. Ей было жалко меня, видя, как я нещадно пытаюсь открыть дверь, понимая, что открыть ее без ключа просто невозможно: мы стояли перед дверью, прилипнув ногами к металлу, в клубах морозного снега, на ветру, повторяю, мокрые! Пятнадцать минут, не меньше, мы не жили, мы выживали!

«Будем пить «Southern comfort 50%», надо согреться внутри. Как ты к крепким напиткам относишься?» — «Да, ни как. Никогда не пробовала. Мой опыт — шампанское по праздникам. Но об этом напитке много знаю. Он любимый Дженис Джоплин. Мне близок ее блюз «All is Loneliness»» (замечаю, что кумиром Джоплин была Билли Холидей!) — «Да… Sex, Dope And Cheap Thrills — тоже твой слоган?» Лера засмеялась и перестала стучать зубами. «А, как ты думаешь?» — «Думаю, что если «да», то только умозрительно и в сновидениях!» — «Девица я, — начала громко смеяться Лера, — не целованная и в снах своих тоже невинна!» — «А… ко мне пришла, легко и просто… Пять минут знакомства, и я растираю тебя всю голенькую!» — «Пять минут? Да я знаю тебя скоро уже семь лет! И все эти годы только и думала, как к тебе подкатить. Семь лет, как влюблена в тебя без памяти!» — «Постой, погоди… Как семь лет? Сколько тебе сейчас? Двадцати не полных лет…» — «Ребенком влюбилась в старого мужика? Где ты меня видела?» — «Ты нас снимал у бабы Шуры в огороде. Не помнишь? С ее внучкой Анжелой, моей подругой… (потом я нашел эти фото девочек в огороде бабы Шуры)» — «Анжелу помню. Осенью она приезжает в дом к Шуре собирать красную смородину. У нее огромный куст, собирает только она. Но и с Анжелой я не разговариваю. Правда подарил ей через бабу Шуру на восемнадцатилетние сою книгу о Завидово «101 км», она не откликнулась…» — «Давай пить ликер со вкусом виски! Все встанет на свои места… Каждая снежинка падает на уготовленное только ей место… Я знала, что буду у тебя и с тобой… А кушать есть что? У меня там в кармане куртки немного сервелата и колбасного сыра. Схватила на ходу, что под руку подвернулось, побежав за тобой. Чувствовала, что пропадаешь…» — «Копчена утка в свече Ульгучье. Вчера накоптил. Пойдет?» — «А, что такое свеча Ульгучье… Странное название» — «Ульгучье — нанаец из древнего рода шаманов, знамениты снайпер Великой Отечественной и охотник в мирное время, мой друг…» — «Давай пить ликер с вкусом виски Дженис Джоплин — 50, и есть копченую утку Ульгучье!» — «Давай. Только накинь халат — из Самарканда подарок…» — «А ты так и будешь праздновать голым?» — «Праздновать?.. Ах, да, мы же чудом остались жить! Это нужно как следует отпраздновать. Но… ты должна будешь успеть все мне о себе рассказать, прежде, чем веки и губки твои прекрасные не слипнуться» — «А, что рассказывать? Давай халат узбека и слушай. Буду краткой — что время понапрасну терять?»

И началось. Вернее, началась фантасмагория! «Золотой осел» Апулея, не иначе! С первого тоста Леры перед брудершафтом: «Дин скооль, мин скооль, алля вакра фликорс скооль!» Это был мой (sic!) тост студенческой поры! Я прочитал «Капитальный ремонт» Леонида Соболева. Великолепный роман великого писателя! Оттуда взял этот тост шведских моряков. Лера Соболева не читала. Но, она, как оказалось, не продавщица «Пятерочки», а студентка двух ВУЗов — Тверского университета медицинского факультета, 2-го курса, и СПбГУ, филологического факультета, 3-его курса. Изучает скандинавские языки. В «Пятерочке» собирала материал для курсовой работы по социальной медицине — «Психологические типы сетевого покупателя». В завидовской «Пятерочке», «магазине Цветкова», потому, что ее фамилия «Цветкова». Но к меценату фонда моих родителей вряд ли имеет прямое отношение. Хотя управляющий магазином предоставил ей возможность собирать материал для курсовой сразу и без расспросов. Отца своего Лера не знает, никогда не видела. Но (как в «Парижских тайнах» Эжена Сю), он существует реально, ибо Лера имеет несколько золотых дебетовых карт и может тратить деньги в любой валюте сколько душе угодно. Еще у нее три шикарных квартиры в Питере, Твери и Москве, гараж в каждом городе с иномарками (она пока водить не собирается, некогда). Побывала на многих зарубежных курортах, куда стекается российской элиты. Лера родилась в Твери. Мама ее — на половину немка, на половину литовка… из Ташкента. В 90-х годах эмигрировали с бабушкой (литовкой) в Россию. Дед немец репатриировался. Мама умерла, когда Лере было 2 года от рака. Воспитывалась бабушкой. Бабушка умерла 2 года назад. Мама встречалась с моим другом Пашей (потом я нашел фото — они у меня в гостях). Но, вряд ли мой друг отец Леры. Фамилия мамы и бабушки Цигеманн. Откуда у Леры фамилия Цветкова — она не знает. Возможно на каком-то старом немецком диалекте Цигеманн есть Цветок? Влад, единственный друг-мужчина Леры, стал ее знакомым недавно, представившись, как ее сводный брат. И таким образом построил с ней отношения. Лера думает, что он гей. Это ей никак не мешает видит в нем своего старшего брата, хотя он старшее ее всего на несколько месяцев. Лера действительно увидела меня 7 лет назад и как сильно интровертированная особа с богатым воображением, создала и все годы лелеяла мой эфемерный образ «мужчины ее мечты». Мой возраст она никогда не принимала в расчет. Я слушал Леру, мы рвали руками утку, отправляя большие куски в рты. Сначала в свои, а потом — в рот друг друга, забавляясь. Запивали маленькими глотками Южного комфорта и нам действительно было и тепло, и комфортно. Нам было уютно друг с другом! Я не переставал восхищаться и все сильнее, все отчаяние всем, что шло от этой чудесной девушки! От ее речи, от ее мимики, от ее умопомрачительных поз, которые она принимала, жестикулируя, от запахов ее разогретого юного тела. Думаю, что как бы увлеченно она ни говорила, порой закатывая карие очи над поднятыми стрелками черных бровей, она не теряла меня из виду. Она наблюдала за мной, изучала меня, сопоставляя то, что навоображала себе обо мне и то, что сейчас от нее на расстоянии одного локтя! Несколько раз она прерывала свой монолог, словами: «Ну, хочешь меня целовать — целуй! Хочешь меня прижать к себе — прижимай! Я — вся твоя. Я давно твоя вся!»

…Я положил ее спать под утро. Сам включил компьютер и начал блуждать в Сетях. Где-то в часов 12 дня сам уснул, сидя в кресле. Очнулся, Лера трясла меня за плечо: «Просыпаться думаешь? Я приготовила завтрак. Мне нужно съездить домой, хочу, кое-что привезти тебе. Будешь рад! Влад уже у калитки. До завтрашнего утра отпустишь? Я мигом!»

Я ждал Леру два дня и две ночи — она не появлялась! У меня не было ни номера ее телефона — почему-то он не отобразился, когда она звонила, отыскивая мой телефон в сугробе. Я не посмотрел на номер машины Влады. Сбегал в «Пятерочки» — информацию о сотрудниках не выдают ни под каким предлогом. Позвонил на «Блокпост ГАИ», что на выезде из Завидово, хотел узнать номер машины Влада. Представился полковником МВД в отставке. Получил отповедь: «Полковник! Сегодня мы скажем Вам номер машины, а завтра хозяина найдут мертвым… Подавайте официальный запрос через нашу поисковую службу…» — «Какой срок исполнения?» — «От месяца…» Позвонил своей знакомой, доценту СПбГУ. Она пообещала поискать Валерию Цветкову (отчество я так и не узнал). Но… опять нужно время, и здесь не так все просто с получением информации о студентах! Я был в отчаянии. Выходил из калитки и стоял часами, всматриваясь в горизонт. Небо днем было на редкость чистое и голубое. Ночами — звездное. Солнце яркое. Луна ясная. Мороз не отпускал круглые сутки!..

Через пять дней спустя мой телефон зазвонил. Номер был незнакомый. Звонил Влад. Он был у моей калитки. Я выбежал. Его черный с тонированными стеклами «Nissan GT-R» припал в снегу. Влад спокойно сказал: «Завтра похороны. Кремация в 12. Я заеду в 9 часов»…

Лера умерла через пять часов, как вернулась от меня. Разрыв аневризмы мозговой артерии. Умерла мгновенно. Это по заключению судебно-медицинского эксперта…

P.S.

Смерть от разрыва мозговой артерии не казус. Не редко это происходит у молодых женщин от 18 до 35 лет. В моей практике судебно-медицинского эксперта, это 1 смерть на 10000 смертей по разным причинам. В 1995 году сразу несколько медицинских изданий разных стран опубликовали статьи о смертях от разрыва аневризмы мозговых артерий у молодых женщин во время полета в пассажирских лайнерах. Моя хорошая знакомая, возлюбленная моего друга Толи, Таня Рожкова, умерла именно так в 1995году, возвращаясь в Москву из Луксора. Андрей Миронов умер от разрыва аневризмы мозговой артерии. Мужчины так умирают крайне редко.

Казус 8. Март 14. Прощеное воскресенье

«If you want to be strong learn to enjoy being alone»

Jack London

Прошло 26 дней, как умерла Лера. Я осмелился пойти в магазин Цветкова. Кончились вода и хлеб. За эти дни погода катастрофически менялась: от –30 до +2. Сугробы, в которых я заблудился, где нашла меня Лера, исчезли. Тропы от моего дома через овраг к «Пятерочке» превратились в ледяные, запорошенные слегка снегом. Идти по такому настилу нужно осторожно. Тяжелое у меня было чувство. Странное. Хотелось прийти в магазин — а, вдруг, там Лера как ни в чем не бывало сидит за кассой, а вся моя история с ней — плод моего воображения? От такой мысли становилось зябко. Я пришел в магазин, как и тогда, когда увидел там Леру, перед закрытием. Никто на меня не обратил никакого внимания. Я взял две бутыли «Шишкин лес» и два батона. Народу мало. В магазине тихо и траурно (так мне показалось). Я медленно прошел к выходу. Оглянулся. Нет, Леры нет!

Вышел на улицу и осторожно пошел к тропе, скользя. И… вдруг! Я остановился и не сразу понял, что меня поразило? Я смотрел на машину, что была брошена у забора дома. Старый автомобиль. Я всегда проходил мимо него, но никогда не обращал на него никакого внимания. А, сейчас… мое сердце тревожно забилось. Поплыли картины из давнего прошлого…

Мой отец умер на заседании Правления Фонда Милосердия, где он был председателем, 15 июля 1990 года. Фонд тогда помещался в нашем доме. Правление состояло из старушек-пенсионеров, подруг и знакомых моей мамы. На кухне стоял круглый дубовый стол. Вот вокруг него на стульях и сидели правленцы. Папа был единственным мужчиной. «Девочки, давайте сегодня закажем автобус на фабрике, а завтра махнем по грибы. Погода-то какая!» Сказал весело и бодро эти слова, наклонил голову и умер… Ему, моему отцу, ветерану и орденоносцу Велико Отечественной Войны повезло. Он не видел распада Родины, за которую сражался и проливал кровь.

15 июля я был на Шукшинских чтениях на Алтае, в Бийске, когда позвонила Марина о смерти отца. Утром мы с Виктором Горном, биографом Василия Макаровича Шукшина, зашли в зал-ресторан, что алтайцы устроили для гостей перед актовым залом, и я ужаснулся: мне показалось (!), что столы, на которых располагались напитки и яства богатой алтайской кухни, покрыты красным материалом с черной окантовкой! Это был сигнал мне о смерти отца. Как раз в это время он умер.

Меня опекал родственник Василия Макаровича Шукшина, мой друг, заместитель начальника ГАИ СССР, Валентин Георгиевич Ишутин. Благодаря ему из Бийска я за несколько часов по Чуйскому тракту добрался до аэропорта Барнаула, откуда улетел в Москву. На милицейском мотоцикле меня подвезли к тракту, по которому шла колонна огромных армейских машин, кузова которых были закрыты брезентом. Я запрыгнул в одну из таких машин на ходу, в открывшуюся дверь. Ночью, громадина колонны в огнях… Что-то тяжелое, зловещее, серьезное! «На учения? — Выпалил я капитану, открывшему мне дверь в машину. — На учения, брат, дай бог, что на учения!» Это было в ночь на 16 июля 1990 года…

Мама решила 40-ой день смерти отца провести в лесу, как он хотел — последнее его желание. Сначала собирать грибы, а потом готовить их на костре на поляне. Там и отметить 40-ой день. Заказала на фетровой фабрике автомобиль — точь-в-точь как тот, на котором Жеглов догонял Фокса. С носом. Учитывая, что все члены правления фонда старенькие, мама сказала мне, чтобы я разведал, где можно на автобусе въехать прямо в лес. Так, чтобы выйти из автобуса и начать собирать грибы. И, чтобы поляна была рядом. Было тогда одно такое место — березовая роща, сразу за футбольным полем. Рощу под корень вырубили в 1991 году. Фантастически красивую рощу! Огромное пространство, ровное, как площадь. И через каждые десять — пятнадцать метров красавица береза. Стройная, высокая, Кустов почти нет. Ни оврагов, ни кочек. Словно откатанная. Под каждой березой — грибы: красноголовки, черноголовки и белые. Ну, так немного для разнообразия дунек. В Завидово дуньки, они же свинушки, никто не собирает.

Я пошел в рощу 23 августа. Утром. День задавался отменный: жаркое солнце на голубом безоблачном небе. Прошел до берез и убедился, что на автобусе можно подъехать к ним вплотную, минуя свободно последний ряд скамеек у футбольного поля. Погулял по роще, собрал корзину грибов, хотел пойти искупаться. Там, ближе к железной дороге, протекает удивительная речка. Она течет сотни километров и впадет в Московское море. Половину пути течет под торфяником. Вода прозрачная, цвета крепкого черного чая. Имя речки Таратынка. В лесу речка в нескольких местах расширяется, образуя проточные пруды. Такой же пруд и в нашем поселки недалеко от дома родителей. Вот к одному такому пруд я и направился. К 1990 году я лес (завидовский заповедник) знал плохо, редко ходил за грибами. И, как правило, через хутор своего друга-цыгана Данилы. Это перпендикулярно березовой роще. Там еловый и сосновый лес, с мхом, болотными кочками, брусникой, маслятами. Он мне по душе, ибо напоминал приамурскую тайгу глушью. Иду напрямую от березовой рощи перпендикулярно к ельнику. Иду на Север. Солнце уже в зените. Припекает. Предвкушаю, как буду купаться в пруду! Неожиданно выхожу на пологую большую поляну. И… оторопел! Сверху вижу укатанную лесную дорогу. А по ней лихо катится ко мне желтый автомобиль типа УАЗ! Стою, смотрю. Машина притормаживает в метрах так пятидесяти от меня. Двери ее отрываются и из нее выходят две, как мне показалось, монашки! Высокие, стройные, в длинных черных глухих платьях. Босоногие (так мне показалось). Только вот головы ничем не покрытые и волосы распущены по плечи. Одна брюнетка. Другая светлая шатенка. Я ничуть не удивился. Тогда в Завидово кого только не встретишь — узбеки, таджики, кавказцы, и даже один африканец. Пришельцы быстро вытесняли цыган (в советское время Завидово было вселенской столицей цыган — достаточно сходить на кладбище, там много могил под железными шатрами).

Брюнетка на меня не обратила никакого внимания, а, вот шатенка шла прямо ко мне, улыбаясь, как старому знакомому. Я даже растерялся. Чудовищно красивая она была! Подошла ко мне вплотную и спросила, много ли грибов в округе? Я ответил, и она поспешила догнать подругу, которая бодро шла к деревьям, как к себе домой. Я стоял у машины, никак не соображая, что это за марка: и не газик, и не уазик. Открыл дверцу машины, заглянул внутрь и сразу увидел, что ключ зажигания на месте! «Вот дурехи, машину бросили с ключом зажигания! А, если я сяду и угоню?» Я начал сигналит. Девушки остановились. Они ушли уже порядочно от машины. Брюнетка что-то сказала шатенке, и та побежала ко мне. Подбегает, такая румяная, волосы растрёпанные, глаза огромные, как озера синие, и спрашивает, что случилось? «Ничего, — говорю, — ключи в машине, а, вдруг я угоню?» Ее вопрос как-то меня урезонил сразу: «А, зачем тебе она?» Я действительно не мог понять, зачем мне машина? Стоял, наверное, с разинутым ртом и смотре на красавицу в черном глухом (шифоновом), полупрозрачном (!) платье с длинными рукавами, босоногую, с шикарными в художественном беспорядке волосами и огромными синими глазами. Меня начинало колотить мелкой дрожью: под платьем ничего не было, ни лифчика, ни трусиков!

Сколько мы так простояли молча друг перед дружкой, не знаю! Молчали. Девушка смотрела на меня и улыбалась. Наконец я встряхнулся и хриплым голосом спросил: «Вы — монашки?» — «Нет, мы сектантки. Методистки. Откололись от евангелистов… Мы из Каунаса. На летние каникулы по обмену студентами нашего университета Витовта Великого с калининским университетом. Меня зовут Милда. Это имя нашей богини любви» — «А, вам, сектанткам, любить можно?» — «Можно!» — Посерьезнела Милда и, сделав шаг ко мне, обняла меня и крепко ко мне прижалась. Милда начала меня целовать. Я не люблю целоваться. Только однажды целовался в запой с одноклассницей Людой Подопригора ночью, в дождь, на лавочке под цветущей черемухой у Миши Легкого. Нам было по 15 лет. И, вот это второй раз за всю жизнь: упоительно и страстно с незнакомкой литовкой из Каунаса. Методисткой. По имени их богини любви!

Тогда сотовой связи еще не было даже в Москве. Она появилась через год. Но я работал в Центральном госпитале МВД СССР, и у меня была рация, и у мамы тоже. Я позвонил маме сказал, что дорогу я нашел в березовую рощу, можно заказывать автобус, и, что я задержусь в лесу, грибы пособираю. Мы схватились с Милдой за руки и побежали в лес. Пробежали, не приостанавливаясь мимо брюнетки, Она шла назад к автомобилю.

Мы занимались любовью чуть больше двух часов — и в траве, и в воде. Милда была девственная телом, но изощренная душой. Тогда еще не было порнографических сайтов, за снимок голой женщины в эротической позе можно было получить ренальный срок. Только через год московские вокзалы покрылись коростой киосков, предлагающих порно-диски со всеми видами половых извращений, грязью и мерзостью. Где-то же все это готовилось? У Милды все было изящно, аккуратно, изыскано и, самое завораживающе, страстно! Она ничего не изображала, ни коем образом не старалась, все было само собой и чертовски неожиданно! Именно тогда на поляне в завидовском заповеднике я понял, что литовские женщины ничего общего не имеют со всеми остальными, которых я любил и которые любили меня — русскими, украинками, узбечками, японками, китаянками и в том числе, польками. Было в Милде и то, что для меня лично было тогда ново. Так, к примеру, на ее теле не было ни единого волоска, и это при копне густых, длинных, тонких волос, покрывающих Милду по бедра. Управляла своим телом она превосходно, но, вряд ли управляла своим дыханием, стонами, вздохами и смехом! И, уж совсем удивительно — запахами! Да, тело литовки было гаммой запахов, появляющихся в нужное время в нужном месте. И, сейчас, если моя память пошлет что-то оттуда, у меня закружится голова и подкосятся колени. «Здесь есть змеи?» — Неожиданно шепчет Милда, дыша открытым ртом. «Нет!» — Кричу я в восторге. «Есть, есть! Я — змейка!» Милда была девственницей. Откуда все это?..

«Твоя подруг заждалась. Хватит. Пора назад…» — Шепчу, выползая из ее скользких, мокрых и жарких объятий

«Гедре никуда не торопится. Я тоже бы ее ждала, если бы ты пошел с ней» Вот эти слова Милды совсем меня охолодили. Значит, ничего бы сверхъявственного не произошло, если бы я побежал бы в лес не с ней, а с ее подругой? А, как же l’amour? С первого взгляда, как я думал…

Мы подошли к машине, шли быстро и молча. В моей голове был полнейший бардак. Что было в головке Милды — мне не доступно было!

Гедре лежала на траве у машины. Ее черное одеяние сползло по бедра, оставаясь на руках. Нет, она не загорала, она просто отдыхала от своих мыслей, видимо, и от своих желаний. Так, по крайней мере Гедре мне представилась. И еще я увидел, что у нее великолепные груди, как у Милды, точь-в-точь. Только соски у Милды темно коричневые, а у Гедре розовые. Да, Милда немного смуглая, а Гедре алебастровая. Я невольно наклонился над ней, рассматривая и наслаждаясь увиденным без всякой задней мысли. Чистое эстетическое наслаждение. На все другое у меня в те мгновения вроде бы не было сил. «Ты ее хочешь?» — Милда шепчет мне на ухо. Гедре поднимает веки и смотрит на меня. Потом протягивает ко мне руку и говорит: «Мужчину легко узнать, когда он хочет женщину. А, вот, какая часть тела женщины выдает ее, когда она хочет мужчину?» — «Lamour a la trois?» — Неожиданно для себя выплевываю я. «Why not?» — Говорит Гедре. «Praleidžiu. Meilė be manęs. Sapnuosiu» — Говорит Милда на литовском…

Гедре также была девственницей… Ce n’est que ça qui compte!

…В 1984 году Раджив Ганди сжигает на костре труп своей мамы. Нам показывают это по центральному телевидению. Моя мама негодует, да как он это смог? Папа молчит. Они еще не создали Фонда милосердия. Старики и старушки по ночам собираю остатки угля в угольной пыли на завидовской ветке. Папа видит это, и в 1986 году образует Фонд милосердия и здоровья в Завидово пока с одной целью — обеспечить всех нуждающихся стариков, живущих в частных домах, топливом на зиму. Фонд нигде не регистрируют. Это нечто новое для СССР. Я работаю в ЦГ МВД СССР, дружу со всеми начальниками УВД. Николай Николаевич, начальник УВД Калинина (Твери после 1991 г) регистрирует Фонд милосердия и здоровья.

В 1985 году ЦТ показывает Раджива Ганди вместе с Михаилом Горбачевым. Молодые, энергичные. В Москве и области появляются юные индианки. Они дарят первому встречному свою девственность и делают ему подарки. Появляются в общественных местах, в электричке, например. Они называют себя «совами»…

Милда и Гедре — новые «совы»? Вот, о чем я потом думал. В 1995 году мой ученик и друг, мой незабвенный коллега Анатолий Сергеевич Тимошин надевает погоны майора внутренней службы МВД СССР и отправляется в Чечню. Через месяц его возвращают в Москву. Дают ему хорошую должность в структуре медицинской службы МВД СССР, звание полковника, награждают орденом. Толя пьет непробудно. Его жена просит меня помочь ему, ибо он пропадает! Мы встречаемся. Толя мне говорит, что и лечить его, и спасать его бесполезно! Он хочет спиться и сопьется, чтоб сдохнуть! Толя крепкий русский рязанский парень, талант-самородок: шаляпинский бас, виртуоз игры на балалайке — о, как он исполнял на ней «Времена года» Вивальди! Ничего мне о своих подвигах в Чечне долго не рассказывал: «Не надо тебе это знать. Не надо, и все!» Однажды мы в его шикарном кабинете напились медицинского спирта, закусывая яблоками с моего завидовского сада. И Толя мне рассказал, почему он пьет, и что не дает ему жить.

Он попал в отряд, который «защищал» чеченское село. Оттуда действовали снайперы, положившие многих наших ребят, в том числе весь его медицинский взвод. Зачистка шла ночью, под нашими прожекторами. Толя одним из первых ворвался в село, бросая гранаты и паля из автомата. Поскользнулся. Попал в что-то скользкое, вязкое. Осветил фонарем — его нога была в развороченном снарядом животе молодой женщины! Нет, это не была чеченка. Волосы русы разметались в луже крови. Она была еще жива и что-то шептала. На Толю смотрели огромные синие глаза. Он выстрелил в нее, «чтобы не мучилась». Вытаскивая ногу, упал, рука его была на голову второй женщины, брюнетки, но не чеченки, европейки…

Толя не вылечился. Ему госпитализированному, в палату украдкой принесли пол-литра спирта подчиненные. Он выпил враз и умер. Ему было 40 лет без нескольких дней.

Милда и Гедре — литовские снайперши, убивавшие русских парней из Рязани, Твери, Ярославля… Возможно? Думаю, да…

Тогда, в августе 1990 года, я договорился с «сектантками- методистками» о встрече на том же самом месте, где мы познакомились, ровно через сутки, ибо завтра был 40-вой день после смерти моего отца. Встретиться в любую погоду, как подчеркнули девушки. Мама провела День Памяти так, как сказал отец за несколько минут до смерти… Вернулась домой и с ней случился тяжелый сердечный приступ. Мой госпиталь выслал реанимобиль. На нем я доставил маму в свой госпиталь. Микроинфаркт миокарда. Таня Макарова, мой друг и коллега, главный кардиолог ЦГ МВД СССР, полковник в/с, спасла маму. До моего дня рождения мама была в интенсивной палате кардиологического отделения, там встретила свой день рождения. Мы вернулись с мамой в Завидово 9 сентября. 10 справили ее (4 сентября) и мой дни рождённая. 12 сентября Слава увез маму к себе. Я прожил в родительском доме еще три дня. Все это время наделся, что литовки объявятся. В конце концов, они легко могли бы разыскать мой дом. Кто тогда от Клина, до Владимира, Конаково и Калинина не знал о Фонде Черносвитовых, не ведал, как умер его основатель? Или просто не был на похоронах моего отца? Могли бы, если хотели бросить записку в почтовый ящик и все дела!

Прощенное воскресенье… Я вышел из магазина «Цветкова» и увидел автомобиль Милды и Гедре! Удивительно, как я его не замечал раньше! Откуда он здесь? Я, конечно же, мог бы пойти и спросить у хозяина. Но… нужно ли мне это знать? «Зачем тебе он (автомобиль)?» — Вспомнил слова Милды, с которых все началось. Действительно, зачем? Ведь завтра Чистый понедельник! Первый день поста, однако!

Казус 9. Март. Пост

Трупы человеческие с содранной кожей в сакральных позах на Выставке Достижения Народного Хозяйства. Бритая голова в тюремной камере. Шоу с педофилом по Центральному телевидению. Клоуны, бегущие во власть. — Это только первая половина Марта 2021 года. Серого, грязного, зябкого месяца…

Хабаровск. Краевая психиатрическая больница. Администрация

Продолжение диалога с профессором Иваном Борисовичем Галантом, моим учителем о синергизме Карла Юнга:

— Синергизм — это иллюзия памяти?

— Да, иллюзия памяти. Осталось только понять, что такое память.

Мысленный диалог с профессором Иваном Борисовичем Галантом, моим учителем, по поводу синергизма Карла Юнга:

— Сегодня я публикую историю своей знакомой Леры, недавно умершей (Сретенье). А завтра получаю приглашение в друзья от незнакомки Леры (в фейсбуке). Я спрашиваю незнакомку Леру читала ли она мой рассказ Сретенье? Она не отвечает… Это синергизм?

— Она и не ответит. Она не читала, и не знает, почему решила пригласить тебя в друзья, Женя. Да, это обыкновенный синергизм. Перечитай Гомера и Софокла.

«То, что у одних головная боль, у других мысли, у третьих плохое настроение, у четвертых несварение желудка. А у меня просто то». — Иван Борисович Галант, мой учитель.

…«В Снах и в Смерти нет запахов Земли. Сны не пахнут…». — Профессор Иван Борисович Галант, мой учитель.

«99% того, что он (Карл Юнг) издал под своим именем — блеф, а один процент он просто списал у своего учителя Евгения Блейлера». — Профессор Иван Борисович Галант в письме Зигмунду Фрейду. 04 января 1932 года.

«Вот говорят ИИ. ИИ. Но куда искусственному интеллекту без ВВ и ПП? Да он ничто без внимания и восприятия, без понимания и памяти. Я уж молчу о Сознании и Самосознании» — Профессор Иван Борисович Галант, мой учитель. 01 июня 1967 гола. Хабаровск.

«Интеллект… Это всегда интересно, это всегда значимо. Но, знак интеллекта, идея… Кто в этом разбирается? Платон? Нет. Гоббс, Беркли? Нет. Гегель? Да, нет же!..

Доминирующая идея, навязчивая идея, сверхценная идея, бред, нелепые мысли, хульные мысли, чужие мысли — разве есть между ними что-то общее? Нет? Почему? Есть? Что? Одни идеи мы скрываем. Другие муссируем и внушаем. И это все далеко не все!» — Профессор Иван Борисович Галант, мой учитель.

До моей Формулы Смерти мой учитель профессор Иван Борисович Галант вывел Формулу Бреда: «Гегель обоснованно утверждал, что Все Разумное Действительно. И правильно заключал, что Все Действительное Разумно. Следовательно, Но… Все Безумное (бред) тоже Действительно. Остается определить насколько Все Действительное Безумно. Суть СХИЗИСА».

«В Искусственном интеллекте нет и не может быть самого главного — идеи. Да, ИИ безыдейный. Мысль не рукотворна» — Профессор Иван Борисович Галант, мой учитель.

Казус 10. Что лучше денег?

Книгу Джеймса Хедли Чейза «What’s Better Than Money?» мне подарила юная англичанка, назвавшаяся внучкой Чейза (Рене Лоджа Брабазона Рэймонда / René Lodge Brabazon Raymond). Мы познакомились с Дженни в журнале «Москва» в 1980 году. Нас познакомила заведующая отделом литературы Вера Дмитриевна Шапошникова, легендарная личность. Тогда Чейза в СССР никто не знал. На книге Дженни написала: «Better late than never». В то время я работал психиатром в Центральном госпитале МВД СССР. В моей практике был случай, так сказать, крутого шантажа. Вот я и решил, что судьба подбросила мне «Что лучше денег?». Кстати, Дженни свободно владела русским языком и убедила меня писать «Хадли», а не «Хедли». В сленге, адекватном языку американского пенитенциарного мира, помог мой друг, психолог, начальник Политотдела Лесных ИТУ, полковник МВД, Юрий Алексеевич Алферов. В 1981 году перевод был закончен и его прочитала Вера Дмитриевна, сказав, что в «Москве» она меня не опубликует (ее сын Никита Минин, первым перевел в СССР «Агент 007». Опубликовали в «Литературной газете». Потом Веру Дмитриевну «таскали» по инстанциям). В публикации мне попытался помочь также выдающаяся личность, ученый и литератор, Валерий Иванович Скурлатов. Он с моей рукописью дошел до отделов ЦК ВЛКСМ и везде получил отказ: «Читатель может подумать, что Вы, прикрываясь Чейзом, нападете на наших сотрудников МВД!» В 1988 году мой перевод взял редактор журнала «Лектор» Всесоюзного общества «Знание» (где я был лектором). И два года продержал в «портфеле». Одновременно я отдал перевод Любови Кожеуровой — заведующей обществом книголюбов Магадана.

Из Магадана я получил гонорар за публикацию книги. Но книгу не получил — Любу убили. «Лектор» начал публиковать «Что лучше денег?» только в 1990 году. Книгу оставил редактор «у себя». Интересно, но в интернете я не нашел себя среди переводчиков этой книги.

Апология профессору Ивану Борисовичу Галанту, моего учителя и моя мне

Ярослав, решил тебе пояснить, вдруг действительно заблуждаешься.

1. Город в котором ты живешь, возник благодаря моему предку Рафаилу Александровичу Черносвитову. Благодаря ему, отсидевшему за это 5 лет, сначала в Петропавловской крепости, а потом в крепости Кесгольма, Хэйхе стала Амуром и русской рекой. А сейчас ты купаешься и ловишь наверняка в Амуре рыбу. Кстати, касатка ловится еще? Так вот Рафаил Александрович собственно и назвал эту рыбу «касаткой».

2. Если летаешь на самолетах из Хабаровска по ДВ, то все трассы основал мой отец, командир отряда летчиков в Благовещенске, еще до ВОВ. Василий Петрович Черносвитов проливал кровь над Курилами в августе 1945, и вернул, один без боя, остров Шикотан СССР. В 1950—52 гг. он в тайге на болоте под Охотском построил два аэропорта — гражданский и военный, Там, построил и поселок для летчиков и членов семьи и школу для детей в тайге. В эту лесную школу я и пошел в 1951 году. Так возник Булгино. Потом мой отец командовал полетами в гражданском аэропорту Хабаровска до 1975 года.

3. Мой младший брат, Вячеслав Васильевич Черносвитов проливал кровь на Даманском.

4. Если ты учился в профтехучилище, так они возникли в Хабаровске благодаря моей маме, Зинаиде Антоновне Черносвитовой. Она организовала в Хабаровске самую большую в СССР швейную фабрику, тогда на улице Гаражная.

5. Юрий Леонидович Черносвитов, путешественник, геолог, художник и политический деятель, мой дядя, протопал всю приамурскую тайгу и вручную киркой прокопал берега Амура, беря пробы грунта. Изучал глину. Написал учебник «Как искать породы глин», единственный в своем роде для геологов и строителей. В 1937 году по доносу был арестован как троцкист. От расстрела был спасен лично Сталиным. Казнен в 1957 году. Книга Ю. Л. Черносвитова переведена на многие языки.

6. Павел Юрьевич Черносвитов, его сын, археолог, нашел могилы Витуса Беринга и Василия и Татьяны Прончищевых.

7. Можно и еще много, что рассказать о Дальнем Востоке и Черносвитовых в связи с ним. Например, как возникла Еврейская Автономная Область и какое отношение к этому имеют Черносвитовы…

8. Ну, а что сделал я, прежде, чем «свалить», извинишься и вежливо попросишь — дам ссылки на мои книги. Кстати, если увлекаешься спортом, то поинтересуйся о «золотой перчатке» Хабаровска и ДВ в полулегком весе в 1960—66 гг. Это я. 42 боя 40 выиграны в первом-втором раундах в «виду явного преимущества». 2 сдал: Один Володе Новожилову тренеру и своему близкому другу из Трудовых Резервов, второй Андрею Вострецову (морально не мог выиграть и не хотел выигрывать). Так, что извиняйся, проси вежливо, получишь ссылки на мои книги.

9. О профессоре Иване Борисовиче Галанте, моем учителе, который тоже «свалил» из Хабаровска на 4 года раньше меня, скажу особо.

Профессор Евгений Васильевич Черносвитов.

«Панические атаки и антропосоциогенез». Тезисы

Моя курсовая работа по психиатрии в Хабаровском Государственном Медицинском Институте, лечебный факультет, апрель 1968 год. Научный руководитель профессор Иван Борисович Галант.

В основе каждой «панической атаки» лежит страх полового насилия (Пан преследовал и насиловал нимф).