Бесплатный фрагмент - Маршал Победы

Действующие лица

Георгий Константинович Жуков — маршал Советского Союза, легендарный военачальник;

Александра Диевна Жукова — его жена;

Лидия Андреевна Русланова — певица, подруга семьи Жуковых;

Редактор издательства «Молодая Гвардия»;

Иван Александрович Серов — первый председатель КГБ СССР, друг Жукова;

Лаврентий Павлович Берия — нарком внутренних дел СССР, приятель Жукова (1938—1953);

Всеволод Николаевич Меркулов — нарком государственной безопасности СССР, друг Жукова (1939—1953);

Никита Сергеевич Хрущев — первый секретарь ЦК КПСС (1953—1964);

Игорь Васильевич Курчатов — физик-ядерщик, создатель советской атомной бомбы;

Климент Ефремович Ворошилов,

Вячеслав Михайлович Молотов, члены Президиума ЦК КПСС;

Лазарь Моисеевич Каганович,

Георгий Максимилианович Маленков

Комиссар одесской милиции;

Массовка: сотрудники НКВД, солдаты, офицеры охраны Кремля, голоса за сценой.

Действие первое

Явление первое

Начало 1970-х. Кабинет редактора издательства. По радио звучат песни «Самоцветов». Пожилой Жуков стоит перед редактором навытяжку в то время, как тот читает его рукопись. Читая, редактор недовольно качает головой.

РЕДАКТОР. Нет-нет, все не так, Георгий Константинович. Опять не пойдет… Опять предвижу многочисленные замечания цензоров и корректоров.

ЖУКОВ. Опять?! В который раз-то уж?!

РЕДАКТОР. Не в первый, Георгий Константинович, не в первый. А что с вами поделаешь, если никак вы не поймете, что ваши воспоминания — дело политическое, и без политики ни написать, ни напечатать их не получится!

ЖУКОВ. Что вы имеете в виду?

РЕДАКТОР. Не что, а кого… (показывает пальцем на портрет Брежнева у себя над головой)

ЖУКОВ. А он-то тут причем?

РЕДАКТОР. Как — причем? Вы же знаете, как ревностно он относится к литературе во всех ее проявлениях. Он считает — и, между прочим, правильно, — что литература есть средство идеологического воздействия на массы. Потому и сам за перо взялся, и жестко покарал отступника Солженицына.

ЖУКОВ. Ну а я-то что не так в его отношении делаю?

РЕДАКТОР. Образ его игнорируете в своей замечательной книге.

ЖУКОВ. Его образ?! Да как же я его, помилуйте, туда впишу? В каком качестве?

РЕДАКТОР. А то вы не знаете, в какой армии и на какой должности он служил… Так перечитайте «Малую землю»!

ЖУКОВ. Да я помню, что он в 18 армии у генерал-полковника Лиселидзе политруком служил… Но как я опишу его роль в войне?! Победу ковали генералы и маршалы, вершили своими руками простые солдаты, а причем тут политруки?! Их-то миссия в чем была, кроме как отступающие части отстреливать? Вы это серьезно?!

РЕДАКТОР. Не забывайте, что вы все-таки сейчас литератор, а не маршал Победы Жуков! Если решили стать писателем, будьте добры соблюдать наши законы и правила!

ЖУКОВ. Да, но основного правила, о котором еще классики говорили — писать правду, — пока никто не отменял! Так что же получится? Разве может состоять правда в том, что я, полководец, едва ли не в одиночку выигравший войну, маршал Советского Союза, отправляюсь вдруг за советом к политруку 18 армии полковнику Брежневу, чтобы услышать от него волевой приказ или рекомендацию наступать так-то или держать оборону так-то?! Меня же на смех поднимут!

РЕДАКТОР. Ну смеяться — не плакать. А кое-что все же для красного словца прибавить можно…

ЖУКОВ. Про Брежнева?

РЕДАКТОР. Ну не только про Леонида Ильича и не столько, если уж вы такой принципиальный… Можно и на правде остановиться.

ЖУКОВ. Что вы имеете в виду на этот раз?

РЕДАКТОР. Ну хотя бы ваше мнение относительно Сталина. Если вам верить, получается, что он и войну выиграл, и люди-то его любили, и политику правильную проводил как в области военного строительства, так и вообще. А ХХ съезд был у нас? Каковы его итоги, не припомните? Я напомню — культ личности Сталина развенчали…

ЖУКОВ. А кто развенчал-то? Хрущев? Да на нем самом клейма ставить негде!

РЕДАКТОР. Возможно. Но все же итоги съезда сейчас образуют генеральную линию партии. Мы жертв репрессий реабилитируем, боремся с последствиями культа, а вы тут такое пишете… И про Сталина, и про Берию и его достижения после прихода к власти в 1953 году…

ЖУКОВ. И правильно пишу! Если бы не Берия, не было бы у нас ядерного проекта, и дрожали бы перед американцами как пацаны. Если бы не Берия, то ворота тюрем и лагерей никто бы не открыл по сей день — у самого-то Хрущева на все, кроме трепа, кишка, простите, была тонка. Если бы не Берия с его предложениями экономических реформ в странах соцлагеря, остались бы сейчас от Организации Варшавского Договора рожки да ножки. А что до жертв репрессий, как вы изволили выразиться… С ними бы не то, что войну не выиграли…

РЕДАКТОР. Ну что вы, Георгий Константинович? Разве будете спорить с тем, что прав был Тухачевский, который настаивал на вооружении армии в преддверии войны танками, а не конями?! Вы же сами придерживались этой точки зрения…

ЖУКОВ. Тухачевский-то прав был… Я про других…

РЕДАКТОР. Про кого, например?

ЖУКОВ. Например, Кулика. Более безграмотного полководца и военачальника не знала РККА со дня своего основания. Наглый, задиристый, горластый, только и думал он о том, как бы побольше на себя привилегий стяжать. А что там на фронтах происходит — наплевать ему было в силу отсутствия сноровки, зазнайства и, простите, возраста…

РЕДАКТОР. И за это его надо было расстрелять?

ЖУКОВ. А что, ему за это — талоны на усиленное питание, что ли? Шла война, и такая нерасторопность маршала Кулика и ему подобных во многом и привели к тому, что первые два года мы отступали, отступали и отступали…

РЕДАКТОР. А как же знаменитая история про то, как маршал сам вышел из окружения и солдат своих вывел и шел по болоту 20 километров?! Это ли не подвиг?

ЖУКОВ. Подвиг командира состоит в том, чтобы командовать правильно. Чтобы обеспечить успешный исход сражения, а не самому на передовую сдуру кидаться. Каждому свое.

РЕДАКТОР. Ну ладно, Кулик, бог с ним. А зачем вы тут про Блюхера пишете? Зачем указываете, что он был предатель и, возможно, в действительности под личиной этого замечательного советского полководца скрывался немец? Зачем рассказываете про свое участие в процессе над ним и его смерть от пыток в камере? Ведь сейчас это политически не конъюнктурно и может бросить тень на вашу личность…

ЖУКОВ. (всплескивает руками) Ну с литературным вымыслом и политической правдой мы кое-как разобрались. А вот насчет политической конъюнктуры, вроде бы, разговора не было. Если я и пишу про Блюхера и мое участие в судебном процессе над ним, до конца которого он, как вы совершенно справедливо заметили, не дожил, то только потому, что считаю его действительным немецким шпионом и полагаю, что, верша над ним правосудие, тоже защищал родину от врагов, исполнял свой долг!

РЕДАКТОР. Но ведь маршал же реабилитирован Верховным Судом!

ЖУКОВ. А что такое эта ваша реабилитация? Как можно переосмысливать итоги столько лет спустя, когда обстановка изменилась? Да и зачем? Эдак надо реабилитировать жертв Ивана Грозного и Петра Великого, на руках которых крови-то никак не меньше, чем на сталинских! Да и потом — к чему эта реабилитация может привести? Не Сталин всех судил и не Сталин расстреливал. В таком случае, если стольких невинных к стенке поставили, виноваты те, кто непосредственно этим занимался, и теперь надлежит с ними сделать то же самое. Разве не так? А все, кто сейчас у руля…

РЕДАКТОР. (начинает махать руками, вращая пальцем под потолком и намекая на возможную прослушку кабинета). Ну будет, будет, сейчас договоримся… Хорошо. А зачем про Меркулова?

ЖУКОВ. Потому что Меркулов — глава советской разведки в годы войны. Без нее победы бы в помине не было!

РЕДАКТОР. Но ведь он — пособник Берии, и осужден за это. Осужден и расстрелян и, между прочим, не без вашего участия… (Жуков разводит руками) Ох, Георгий Константинович. Каши с вами не сваришь.

ЖУКОВ. Сталин точно так же говорил… Особенно тогда — в первые дни войны. Тогда мы все, в том числе и Кулик, и Берия, и Меркулов себя показали во всей красе. Как теперь говорят, стрессовая ситуация поспособствовала… Вы правы — фигуры это были далеко не однозначные… Но как их судить, столько лет спустя? Как говорят у нас, война всех рассудила…

Явление второе

Мысленно Жуков переносится в события 1941 года. За сценой слышны раскаты орудий, вой противовоздушной сигнализации, автоматные очереди. Голос Левитана по радио говорит: «Внимание, говорит Москва. Передаем важное правительственное сообщение. Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня в 4 часа утра без всякого объявления войны германские вооруженные силы атаковали границы Советского Союза. Началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Наше дело правое, враг будет разбит. Победа будет за нами!»

Квартира маршала Жукова, где все сидят на чемоданах и готовятся к эвакуации. Окна заклеены, вещи собраны, упакованы. За столом в центре комнаты сидят Александра Диевна и Жуков, с грустными и озабоченными лицами пьют чай. Входит Русланова. За сценой слышен вой сирен и грохот снарядов.

ЖЕНА. Ой, Лида, наконец-то, мы уж заждались! Как концерт прошел?

ЖУКОВ. Ну что ты со своим концертом? Разве об этом сейчас надо думать? Лидия, у тебя вещи все собраны? Мой водитель через час поедет отвозить наше барахло на вокзал, заодно может заехать. Эвакуация эта… как пожар, честное слово…

РУСЛАНОВА. Да, собраны, Георгий, спасибо. А поезд ночью?

ЖУКОВ. Да, ночью, в три часа, так неудачно. И так сутками не сплю, а тут еще этот ваш отъезд. А в 6 утра опять оборонные части объезжать… А, к черту их всех… Так как, говоришь, концерт прошел?

РУСЛАНОВА. Как всегда, рукоплескали… Цветы вот зимой достали где-то… Кричат: «Русланова, Русланова, великая!» Радуются даже как будто бы… Только легче от этого не стало — радость-то сквозь слезы. Да и о какой легкости можно говорить, когда солдаты с выступления сразу на передовую, умирать отправляются? Прав был Горький, не надышишься… Сама пою, а сама чувствую, что смерть и рядом со мной, вот так вблизи, ходит… Георгий, ну что же это? Неужели сдадут Москву?

ЖУКОВ. Отставить упаднические разговорчики! Всякая война складывается из поражений и побед — одного без другого не бывает, — но ведется по шахматному принципу. Мы, может, для того и отдали столько городов и сел, столько крови пролили при отступлениях, чтобы сердце нашей страны — Москву — сохранить! Сталин сутками не спит, Ставка все меры для этого предпринимает. Даром, что ли, мы столько времени готовились к этому решающему сражению? Нет! А только, чтобы отсюда и до Берлина без остановки!

ЖЕНА. А почему ж тогда эвакуация, Жора?

ЖУКОВ. Обычное дело в условиях войны. Мирное население-то почему должно принимать участие, пусть даже и незначительное, в боевых действиях? Это мы, солдаты Родины, должны быть тут!

РУСЛАНОВА. (плачет и бросается на шею к Жукову). Георгий Константинович, низкий тебе поклон! Тебе и всем, кто рядом с вами, плечом к плечу, Родину защищает! Защитники вы наши! Да что мы, кто мы без вас? Как?! Ты уж береги себя, слышишь, береги?!

ЖУКОВ. (смущенно) Ну что ты, Лида… Перестань… Да и какое тут беречь? Сама видишь, что происходит.

ЖЕНА. Ты справишься, Жора, мы в тебя верим! Любим и верим! Не только мы, не только наши девочки, весь советский народ… Помни это всегда! Вот только…

ЖУКОВ. Что «только»?

ЖЕНА. Ты-то всего себя делу служения Родине отдаешь, а другие? Взять того же Павлова. Не сумел организовать оборону — и к стенке. Неужели струсил? Я ведь его знаю, помню, неплохой вроде генерал. А тут вдруг то ли спасовал, то ли недостаточный профессионализм проявил… Но, как бы там ни было — случилось это на фоне войны. Значит, страх обуял его. И вот подумаешь тут — разве может быть солдату присущ страх? Как такое возможно?

ЖУКОВ. Ты про Павлова не очень-то. В городе народу мало осталось, а уши у стен по-прежнему слушают. Много ты понимаешь в вопросах вредительства. Тут иногда такое случается… Что и от кого никогда не ждал, тот раз — и в дамки! Поди, угадай.

ЖЕНА. Да, это верно. (Переглядываются с Руслановой).

РУСЛАНОВА. Потому и говорим — береги себя, Георгий Константинович! И от вредителей, и от ушей этих треклятых, которые — сам говоришь — кого ни попадя могут во враги записать.

ЖУКОВ. Ты чего это, Лидия? Кого имеешь в виду? Кого во враги записать?

РУСЛАНОВА. Жену товарища твоего, маршала Кулика. Вы ведь с ним тут вдвоем на обороне, по сути дела, остаетесь. Остальные-то все — кто где. А на ваших плечах… И как такой груз-то вытянешь, когда с женой такое горе случилось?!

ЖУКОВ. С его женой? С Кирой? А что с ней случилось?

РУСЛАНОВА. Да исчезла куда-то. Пропала, как сквозь землю провалилась. Уже неделю вся Москва на ушах стоит, а маршал — тем паче. Ни о чем думать не может, бегает, всюду ищет ее. И все без толку. Так недалеко и до ошибки. А потом — как Павлова, не приведи Бог…

ЖУКОВ. В Бога поверила?

РУСЛАНОВА. Поверишь тут, когда такое творится!

ЖУКОВ. Что же вы раньше молчали?

ЖЕНА. Да потому что знаем, какой ты впечатлительный. Сразу бы на себя примерил, бояться бы начал за меня, за девочек — а когда страх в душе поселяется, голос разума замолкает. Тебе нельзя хладнокровия сейчас терять.

ЖУКОВ. И именно по этой причине вы мне сейчас об этом объявляете?

РУСЛАНОВА. Нет. По другой.

ЖУКОВ. По какой?

РУСЛАНОВА. Просим тебя. Поговори с Берией про Киру.

ЖУКОВ. Почему с Берией?

ЖЕНА. Но… ведь, если она исчезла, значит или похитили — и тогда милиция должна быть в курсе. Или… сам знаешь… уши, стены…

ЖУКОВ. Но в этом случае я ей вряд ли помогу…

РУСЛАНОВА. А ты спроси, Георгий Константинович. За спрос ведь взяток не берут. Берия тебя уважает, он послушает тебя. А она не виновата! Вот те крест, не виновата! Ни причем она. Только Берия на нее глаз положил, она отказала, вот он зубы и точит. Так ты бы поговорил с ним, Георгий Константинович? Ведь правильно Шура сказала — в любой момент хоть с кем такое случиться может, не приведи Бог! А так бы и маршалу, и стране своей помог бы…

ЖУКОВ. (подумав). Ну хорошо. Утром переговорю. А пока давайте собираться — поезд посреди ночи, а половина вещей еще не упакована. Давайте, давайте. (Уходит, дабы избежать лишних вопросов).

Явление третье

На сцене — кабинет Берии. За столом сидит хозяин, на месте посетителя — Жуков. Берия работает, изредка поднимая голову от стола. Из-за двери, ведущей в комнату отдыха наркома, доносятся мужской гогот и женские стоны. Жуков время от времени косится в сторону, с которой они слышны.

БЕРИЯ. Не обращай внимания. Со шпионками работаем, допрашиваем… Ну что, Георгий, как дела?

ЖУКОВ. Плохо, Лаврентий Павлович. Сам видишь, из Москвы эвакуация, а где ее нет — всюду повальное отступление войск. Сдержать не можем. Да и солдат можно понять- бегут они при виде мощи немецких орудий. А у нас что, по сравнению с их вооружением? Детские игрушки!

БЕРИЯ. Неужели бегут? А что, наши заградотряды не помогают?

ЖУКОВ. Только на них и держимся. На них и стоим. Если бы не их пули, давно бы уже 90% личного состава РККА на сторону врага переметнулись бы. А только все равно, хоть обижайся, хоть нет, проблемы это не решает. Пока силы с немцем у нас не равны…

БЕРИЯ. Я с тобой согласен. Проморгали перед войной мы техническое оснащение армии. Кто-то — по глупости, а кто-то — и по злому умыслу…

ЖУКОВ. На меня намекаешь?

БЕРИЯ. Да что ты, Бог с тобой! Пока ты героически сражался на Хасане да на Халхин-Голе, верхушка армии разлагалась по полной программе. Товарищ Сталин успел кое-кого прихватить за причинное место, да разве за всеми уследишь?! А сейчас уж не время разбираться — любой союзник ценен. Да и доказательства собирать в условиях военного времени…

ЖУКОВ. Да против кого?! Сейчас вроде все командиры сражаются самоотверженно, никто живота, как раньше говорили, не щадит…

БЕРИЯ. Тебе так кажется. Враг, Георгий, он на то и враг, чтобы законспирировано работать, чтоб не видно его было. А персоналии… Что ты, например, можешь сказать про маршала Кулика?

ЖУКОВ. Григорий Иванович? Толковый военачальник. Не одну войну прошел. Финнов громил, поляков. В Гражданскую отличился- с Буденным плечом к плечу воевал…

БЕРИЯ. Ну, Гражданская — это не показатель. Тухачевский тоже вон в Гражданскую воевал…

ЖУКОВ. Так Кулик с Тухачевским вроде всегда как раз враждовали.

БЕРИЯ. Опять конспирация. Для отвода глаз. Ты же не разведчик и не контрразведчик, откуда тебе знать…

ЖУКОВ. Да перестань. Не тот человек Кулик, чтобы… И сам товарищ Сталин на его свадьбе был! Чего ты прицепился к нему?

БЕРИЯ. А ты чего его так рьяно защищаешь?

ЖУКОВ. Да я, в общем… К тебе по его просьбе и пришел…

БЕРИЯ. А что такое?

ЖУКОВ. У него жена пропала.

БЕРИЯ. Ах, да, точно. Он ведь уже звонил. Ищем. (Жуков неотрывно смотрит на него, нарком чувствует на себе его пристальный взгляд, отрывается от бумаг.) Что такое, Георгий? Говорю же, ищем.

ЖУКОВ. Да? А то всякое говорят…

БЕРИЯ. Кто?

ЖУКОВ. Москва — город маленький, Лаврентий Павлович. Поговаривают, будто давно за тобой водится красивых девиц да женщин воровать, а потом насиловать и убивать их…

БЕРИЯ. (Вскакивает из-за стола). Ты что говоришь, Георгий?! Как тебе такое в голову пришло?!

ЖУКОВ. Мне-то нет, а вот Кулику… Ну как, скажи, человеку хорошо на фронтах служить, как отдаваться делу защиты Родины, когда у него такое горе, — а ты давно виды на нее имел, чуть ли не при живом маршале к ней подкатывал да глазки строил? Да и слухи эти… Я, было, стал его разубеждать, а он в крик…

БЕРИЯ. И что?!

ЖУКОВ. Да ты пойми, Лаврентий Павлович, я — твой друг. Твой и Серова. Вспомни, как мы с тобой вместе врага — маршала Блюхера — разоблачили. Пуд соли съели! И потому даже хорошо, что Кулик мне первому позвонил…

БЕРИЯ. (задумывается) Ой не знаю, хорошо ли, что вообще тебе такой человек звонит, а ты с ним контакты поддерживаешь…

Открывается дверь из комнаты отдыха. Женские вопли затихают. Появляется помощник Берии, который говорит: «Товарищ нарком! Работа со шпионкой Симонич закончена… Ха-ха… Куда ее теперь?» Берия жестом выгоняет его.

ЖУКОВ. Симонич? Так там у тебя жена маршала Кулика была? Значит, правда?..

БЕРИЯ. Что правда? Я ведь тебе сказал — со шпионкой работаем, допрашиваем. Сам же знаешь, что их только с пристрастием и можно. Перестарались, ну да это не беда. Сейчас у судей и палачей и без того работы хватает. Вот, помогаю как могу наркому госбезопасности…

ЖУКОВ. Но… Но ведь это…

БЕРИЯ. Послушай, Георгий. Мы сейчас с тобой в терминологии копаться не будем. Ты ведь ко мне с открытым сердцем пришел, и я к тебе обращаюсь с открытым сердцем. Симонич — жена маршала Кулика, — шпионка. Сам маршал тоже — вредитель и шпион. Ты с ним постоянно много работаешь, я должен тебя предупредить. Будь осторожен. А еще лучше, чтобы самому не попасть под раздачу — подробно напиши на имя мое или Серова доклад о нарушениях, оплошностях, недосмотрах и провокациях, имеющих место со стороны Григория Ивановича. И нам поможешь работу сделать, и от себя подозрение отведешь. Да и в глазах Иосифа Виссарионовича подымешься не лишний раз…

ЖУКОВ. А он тоже считает..?

БЕРИЯ. Ха! А ты думаешь, мы такие операции можем без его ведома проводить?! Да будет тебе известно, он и навел нас на след шпиона Кулика и его жены. Проницательный он человек, что ни говори…

ЖУКОВ. А что будет, если откажусь?

БЕРИЯ. Ничего хорошего для тебя не будет. Мы и сами работу проведем. А вот причины, по которым ты не захотел сдать нам очевидного врага и саботажника будут поводом задать вопросы уже тебе. Я, конечно, не собираюсь этого делать, но сам видишь, какая жизнь пошла — никто не застрахован. Или ты, или тебя, как говорится… Что делать, война… Так как?

ЖУКОВ. Хорошо. Я напишу, что надо.

БЕРИЯ. Вот и отлично. И поторопись — у нас от писателей отбоя нет.

Жуков уходит. Берия поднимает трубку телефона и говорит: «Маршала Кулика сегодня же арестовать!» За сценой слышатся взрывы снарядов, вой сирен, женский плач, играет среди рокота орудий «Священная война». Панорама кадров с участием маршала Жукова.

Действие второе

Явление первое

Звуки войны плавно перетекают в звуки Победы. Весна 1945 года. Победа. За сценой слышна «Катюша», крики «Ура! Победа!», залпы салютующих орудий. Раздается голос Левитана, оглашающий приказ Сталина: «8 мая 1945 года в Берлине представителями германского верховного командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена, Германия полностью разгромлена. Товарищи красноармейцы, краснофлотцы, сержанты, старшины, офицеры армии и флота, генералы, адмиралы и маршалы, поздравляю вас с победоносным завершением Великой Отечественной войны. В ознаменование полной победы над Германией сегодня, 9 мая, в День Победы, в 22 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам Красной Армии, кораблям и частям Военно-Морского Флота, одержавшим эту блестящую победу, тридцатью артиллерийскими залпами из тысячи орудий. Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины! Да здравствуют победоносные Красная Армия и Военно-Морской Флот! Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза И. СТАЛИН».

Квартира Жукова в Берлине. Слышны за сценой «Валенки» в исполнении Руслановой. Когда зажигается свет — зритель видит, что поет она вживую перед сидящими за столом Жуковым и его женой, а сам маршал аккомпанирует ей на баяне. Песня заканчивается, Русланова кланяется Жукову в ноги.

РУСЛАНОВА. Спасибо тебе, Георгий Константинович, от всего народа! За Победу, за народ, за меня, за нас, за всех, спасибо! Низкий поклон! Не устану тебе и год спустя после Победы, и два, и всю жизнь это повторять! (кланяется)

ЖУКОВ. Ну полно, Лида, что ты, в самом деле? Не я один воевал, весь народ… да и все народы нашей многонациональной страны кровь проливали. Разве их подвиг меньше?

РУСЛАНОВА. У вас с народом, Георгий, подвиги разные. Оно только кажется так, что кровь проливать да снаряды таскать тяжело. А думать-то — еще тяжелее. Со снарядом, пусть даже и на передовой, ты только за себя отвечаешь. А с карандашом у карты — за всю страну… Помню я, как мы, вот так же, втроем, перед войной собрались. Обсуждали тогда демарш генерала Павлова и маршала Кулика. Что взяли на себя ответственность, а потом — кто-то по недальновидности, а кто-то по нервозности — не смогли унести такой груз. Тебе не легче, чем им, было! Тяжелее в сотни раз! Так что не скромничай…

ЖЕНА. (горделиво) И воздалось! Ордена вон дали, маршала присвоили…

РУСЛАНОВА. Ой, Шура, да разве этим подвиг меряется? Нет, не могу. Давай выпьем за тебя и за победу, Георгий. (Пьют.)

ЖЕНА. Думаешь, подвиг не этим оценить можно? А чем же тогда?

РУСЛАНОВА. А я вот не знаю, как ты, а я Гражданскую вспоминаю. Тогда ведь как было? Красные деревню там какую или город от белых освободили — пошли трофеи собирать. Что собрали, то и ваше. Издревле так на Руси повелось — победы добычей награждать. И Стенька Разин, и опричники… А ты ведь, Шура, сама знаешь, как к наследию Ивана Грозного наш вождь и учитель (воздевает палец к небу) относится! Так что зря мы с тобой по комиссионкам все это (обводит рукой комнату, в которой расположено много красивой, антикварной мебели и предметов интерьера) скупали. Это все поверженный народ должен был Георгию даром отдать!

ЖЕНА. Да Бог с тобой… Символическую цену-то заплатили… (крутит в руках изящную вазочку). Как думаешь, Жора, стоящие вещи?

ЖУКОВ. Красивые, чего там. Смотрю я на их буржуйское великолепие с тех самых дней, когда границу Восточной Пруссии пересекли осенью 44-го, и думаю: неужели мы так жить не можем? Вроде государство для народа строили, чтобы всем жилось одинаково хорошо, чтобы ни в чем не уступать капиталистам проклятым. А получается, что всем живется-то вроде почти одинаково, но не хорошо, и капиталисты эти, как ни крути, нас все время обскакивают!

ЖЕНА. Что ты такое говоришь?! (всплескивает руками) Как тебе не стыдно? Товарищ Сталин для нас вон как сколько лет старается, такую войну выиграл… Столько пота и крови пролил… Между прочим, Лидия, ты тут про заслуги Георгия для Победы начала говорить, а главного героя забыла! Разве не товарищ Сталин все эти годы не просто у руля страны стоял, а ставкой командовал? Разве не он с Жорой рядом, плечом к плечу, на передовой, на огневых позициях? Разве не он принимал участие в подготовке всех масштабных и победоносных операций и сражений?!

РУСЛАНОВА. Да, но… к чему ты это все?

ЖЕНА. (полушепотом) А к тому, что по Москве уже разговоры ползут. Что, мол, жена маршала Жукова вместе с народной артисткой Руслановой чуть ли не мародерством занимаются, освобожденные территории обчищают да карманы себе набивают. Разговоры эти уже будто бы до Берии дошли! Того и гляди — или воронок приедет, или вообще через границу с «наколядованным добром» не пустят больше! Кто тогда поможет?