Бесплатный фрагмент - Малая форма 36

Действия и бездействие (2023 год)

Заброшенный пляж — некогда планируемая «бухта» для туристов, а ныне место, где искупаться и позагорать ещё можно, а вот провести полноценный пляжный день со всем комфортом, увы, нет, так как отсутствует необходимая и развитая инфраструктура.

Дина не интересовало количество полос любой отдельно взятой ракушке, он не появился на берегу с целью наблюдения за муравьями в песке, любоваться «небоскрёбами» облаков — не сегодня, как-нибудь в другой раз.

Актуальная задача состоит в ином — добраться до буйков, ограждающих пространство для купания. Потому что на каждом салатовом буйке, покрытом наростами из кораллов и прочей органики, живёт по крабу. Один из этих крабов, не самый маленький, но и не самый большой, является тем самым, который нужен Дину. Как ни парадоксально, однако отыскать именно краба, чтобы обратиться к нему с собственной проблемой, мысль таковую «посадила» в Дине цыганка, чётко и безошибочно гадавшая ему по руке пару дней назад.

Человек плавал от буя к бую, взывая к членистоногим. Вода была грязноватой, в ней наблюдалась какая-то органика, мусор, от моря исходил неприятный аромат, возможно, из-за дождя и плохой работы «ливнёвки» часть содержимого канализации угодила в залив. Почти наверняка обитатели буйков горячо приветствовали подобные инородные предметы в воде, но на то они и крабы. Почти все ракообразные прятались «на другой стороне» овала, едва завидев мужчину. Почти все, кроме одного.

— Привет, человек, чего ты хочешь? — спросил обладатель клешней на «человеческом русском».

— Ответов и помощи! — сообщил двуногий. — Мой названный братишка, его больше нет в моей жизни, не знаю почему, и не представляю как его вернуть.

— Причина в «Белой бестии», ты же так думаешь?

— Откуда ты знаешь про «Белую бестию»?

— Ну, у нас тут иногда для туристов большие экраны на берегу ставят, поэтому можно те или иные вещицы посмотреть, в том числе и мультфильмы. «С лица» читать могу, опыт. Ну и плюс магия. Знание.

— Магия? Ладно, не до нее. Мне, мне-то что делать?!

— Ну, у твоего друга появились новые Она и Он. Она есть «работа», сын её есть «труд». Работа и Труд столь привыкли к твоему другу, что решили не отпускать от себя. Ведь и он не особо противился. Даже если б некто прошёл по месту будущей могилы твоего товарища — дрожь человеческого тела осталась бы незамеченной, так как дела, дела, бескрайние горизонты дел. Тогда куда там тебе? Я знаю, как помочь тебе и помогу, то есть сообщу путь решения, но сперва перенеси-ка меня в мой второй, «рабочий» дом, тут не сильно далеко плыть, примерно километр.

Плыть, всё же, пришлось далековато, явно больше километра, однако Дин справился и доставил «заказчика» куда тому надо. По пути краб пояснил, что зовут его Натан, вдобавок же рассказал историю о том как путешествовал с места на место с помощью птиц, то есть — цепляясь за них при перелёте.

— Итак, мы на месте, всё, что потребуется сейчас от тебя — вспоминать. Думай обо всех хороших совместных моментах, пока ты будешь представлять себе таковые, я визуализирую образ того, о ком ты беспокоишься, в своеобразный «фантом», с коим и можно будет провзаимодействовать.

И Дин стал вспоминать… Например, как они познакомились. Это случилось ещё в институте. «Отработка». Немногие тогда проявили должное рвение при очистке, ремонте, «уходе» за «родным» ВУЗом, большинство старались «свинтить» от обязательств. Но только не он с Дэйвом. Они работали, стремились делать «на совесть». Потом лишь пересекались между лекциями, здороваясь. Позднее жизнь соединила двоих на едином курсе обучения. Сперва шутейки на лекциях да семинарах, прогулки после пар, обсуждение окружающих преподавателей с сокурсниками, а затем и внезапно осознанная дружба. Сколь много удалось испытать бок о бок! Совместные «туры выходного дня»; «возлияния»; концерты; дни рождения; купания; квест-румы; кино; игровые площадки; гости; выставки; фестивали; антистресс-места; околоспортивные активности; сауны-бани; шашлыки; караоке; бильярды-боулинги и т. д., и т. п.

Дин вспоминал, а краб Натан формировал «фантом».

— Почти готово. Будь готов и помни, что решение за тобой. В принципе, Работа и Труд не должны «быть» людьми, существовать в них, сие изначально разные сущности. Ты можешь изменить выбор другого человека, а можешь принять его, либо оставив всё как есть, либо лишь слегка «скорректировать» важность тебя для друга среди забот ежедневности, подправив «частоту» собственной «памятности», вроде как став «орудием судьбы», которая «напомнит» о тебе.

Дин не знал как лучше. Как эгоистичнее и приятнее — знал, но как лучше? Дилемма. Редко когда встретишь человека, друга столь отличающегося, но и столь «своего».

Однако выбор обязан быть сделан. Даже кажущийся отказ от принятия решения в итоге, как всегда, окажется сделанным выбором…

Лицо Дина посуровело, стало сосредоточенным. Он прошептал несколько слов. Внезапно мужчина почувствовал некую влажность на кончике носа. Открыл глаза, поднял их к небу и увидел, что идёт снег. Снег летом в столь жаркой стране? Странно. Оглядевшись, человек понял, что краба вокруг не наблюдается. Натан будто бы исчез или спрятался. Дин хотел позвать краба, отыскать его, но передумал, потому что… зачем, теперь-то?

Он повернулся спиной ко «второму дому» Натана и поплыл к берегу. Постепенно вода стала уплотняться, твердеть. Вскоре плыть в ней стало уже невозможно. Снег шёл, море превратилось в пласт «скомканного», хрустящего и плотного снега с небольшой «рыхлецой» поверху. Хорошо, что ноги уже доставали дна. Плохо то, что «дном» была не почва, но снег, продвигаться вперёд становилось всё сложнее и сложнее, силы покидали. По сути, Дин не столько шёл, сколько «прокапывался» через сплошные сугробы, уже ничем не напоминавшие море, если, конечно, не считать морем сугробы. Снег всё шёл. Резко похолодало.

В какой-то момент Дина повело, и он завалился в обжигающую хладом белую массу. А когда встал, обнаружил себя стоящим напротив забора собственного дома в одних плавательных шортах и с «предусмотрительной» водонепроницаемой сумочкой подмышкой, где хранились документы, наличность и телефон. У него не было с собой ключей, но он решил проверить открыта ли дверь во двор. Открыта. Дин стремился как можно скорее оказаться в тепле, отогреться, осознать, прийти в себя. Как только он сделал шаг за забор, послышалось рычание Трэвиса. Дин не мог поверить, что рык верного пса адресован именно ему, Дину — «любимому хозяину». И это вместо привычных «объятий» и «поцелуев». «Верю» или «Не верю» — данные категории становятся не существенными в момент, когда перед человеком массивная оскаленная пасть весьма агрессивно настроенного пса породы акита-ину. Дин не мог понять причин такого поведения любимого четвероногого друга. Какое-то внезапное бешенство?

— Что с тобой, Трэвис? — спросил у собаки хозяин.

— Последствия выбора — послышалось за спиной Дина.

На верхушке одной из секций забора расположился Натан. Когда Дин, обернувшись, посмотрел на краба, в направлении клешнеобладателя спикировала «несезонная» чайка. Казалось, крабу конец. Но нет. Натан клешней ловко и аккуратно зацепился за лапку птицы. Чайка и краб улетели.

Дин остался один на один с разъяренным псом и, очевидно, «наглядностями» сделанного шага. Он молчал и не шевелился, собака всё так же не желала пропускать его в дом. Дин мог закричать, прервать тишину, но он предпочитал безмолвствовать, будто заключив с самим собой «обет тишины». Его язык, голос и губы уже сделали достаточно.

Что дальше — ждать, пока в доме услышат звуки со двора и выйдут посмотреть в чём дело, или развернуться и уйти? Бред, ЭТОТ выбор, в отличие от сделанного недавно, вполне очевиден, как ясны и негативные результаты действия/бездействия, в данной ситуации классифицируемого как неправильное. Не просто «тяга» и боль на сердце, но обморожение, болезнь…

Так почему Дин замер, думая о последствия совершенного?

Флоатинг (2023 год)

На её предложение впервые попробовать флоатинг ответил утвердительно.

Владельцы хорошо оформили помещение с камерой сенсорной депривации — подход к «месту залегания» проложен через кристаллы соли. Битый «мрамор», раздробленные «крохи-сталагмиты». Проходка босиком по соли настраивает на расслабление, прочь тапки! Внутри комнаты сперва немного дискомфортно лежать в соленой воде, когда вокруг практическая полутьма. Затем попривычка берёт своё. В какой-то момент я закрыл глаза…

А открыл их уже в другом пространстве. Маленькая комната «нервно» -алых тонов. «Бока», «верх» и «низ» комнатёшки будто покрашены выцветшей sanguis. Стены, пол, потолок — всё из соли. Ясность о причине подобного оттенка окружения отсутствует. В локации лишь двуспальная старомодная кровать, выцветшие, однако добротные, деревянные стол, стул, да выход на микротерраску. Вскоре понял, что не могу покинуть комнату. Дверь не открывалась. Не получалось выйти на балкон. Пытаясь вскрыть или взломать дверь, проникнуть на крылес, провёл много часов. Впустую. А потом наступила ночь. Тогда заметил, что из-под шторы слева от входа на балкон виднеются чьи-то бледные стопы с желтыми и неровными, старческими ногтями. Пальцы на ногах шевелились, штора же едва заметно колыхалась практически в ритм шевеления пальцев. Стало страшно, в связи с чем, стремясь оперативно «прикончить» день, лёг спать, спасаясь от необходимости познания. Прямо над кроватью, в потолок, была вмонтирована венецианская маска Трагедии. Её вид являл собой не просто печаль, выражение лика, скорее, напоминало смесь отчаянного безумия и осознания роковой предопределенности. На это «лицо» смотреть не хотелось. Уснулось.

Дни проходили вереницами. Ежедневно видел за границей перил балкона пожилую пару, что просто приходила на пляж, расположенный напротив места моего заточения. Кричал им, жестикулировал, а старики лишь сидели на песке от рассвета до заката, не оглядываясь на мою «тюрьму». Затем уходили. Видеть изо дня в день одно и то же кроваво-красное солнце — мука. Ни «кусочек» воды, ни идеальная чистота песка не помогают сохранить рассудок в привычных кондициях. Цвет солнца совместно с оттенками соли в помещении отлично «настраивают» на сумасхождение. Ещё этот невыносимый дневной зной!

Передвижение кровати, стола, стула к двери и от неё, к балкону не давали эффекта. Днём имел смелость проверять есть ли кто за шторами. Потому что не видел никаких ног. А вечерами, ночами ступни «возвращались», пугая своим видом до одури. Казалось, что я знаю, чьи они. Однако из-за шторы никто, ожидаемый либо нет, званный ли, али наоборот, не появлялся.

Закрывая глаза, видел кадры кинопленки, запечатлевшие ступни. Что-то в теме фетиша Тарантино, но не эротичное, а истязающее. С каждым просмотренным кадром стиралась часть меня, из собранной мозаики личности, жизни выдирался кусок пазла, душа саднила болью, пока не случалось провала в дремоту. То, что в хлам ломалось мной в приступе гнева условным «днём», на следующие сутки оказывалось целехоньким, лишь подчёркивая суетность осуществляемых деяний.

Однажды, доведя себя до изнеможения мыслями и попытками разобрать паркет пола, в поту, отдавшись отчаянью, я в очередной раз заснул… чтобы проснуться в другом теле — старушки на пляже. Той самой, за которой наблюдал столь долго! Это было прекрасно! Воздух, ветер, солнце, песок, вода, звуки, не «приглушенные» обрыднувшими стенами. Однако «прекрасность» ощущалась лишь поначалу. Относительно вскоре пришло ощущение, что «моё новое» тело умирает, распадаясь, разлагаясь, отказывая в самих «недрах». Очевидно ощущалась болезнь, убивающая изнутри. Или, возможно, даже несколько хворей. Кроме того, ежедневно я оказывался на повторявшейся территории — осознавал себя идущим по пляжу до области, где предстояло просидеть целый день, чтобы «отключиться» от тела в процессе «послезакатного» обратного пути, на той же локации «точки входа», где я впервые ощутил себя в данной оболочке. Пытка бытия, самоощущение словно б неким персонажем, марионеткой, миплом!

И этот старик, с которым из раза в раз мы совместно «просиживали сутки». Дальше «перенесусь в него»? Но кто он, что он — неизвестно. Да и кто «Я»? Что за «пенсионерка»? Удручало полнейшее безмолвие, невозможность произнести и слова, отсутствие общения с «дедом» хотя бы жестами! Периферийным зрением замечал тот самый балкон, на который ранее не мог выйти из комнаты, где был «заключён». Временами казалось, что «в старушке» лучше, иногда — что хуже, чем в комнате, со временем «иногда» уйдёт и нахождение «в ней» будет мукой такого же рода, что и пребывание в «соляной комнате».

Но зачем это всё, почему? Для кого и сколь надолго?

После очередного «отключения» от престарелой женщины, внезапно ощутил себя в «своём родном» теле, «плавающим» в комнате для флоатинга. Администратор открыла дверь и спросила — «Ну как впечатления? Теперь в фитобочку?». Не зная что сказать, лишь оторопело приходил в себя. Где мне побывалось? Внутри самоосознания, в некой компьютерной или настольной игре? Одно точно, флоатинг — «больше никогда».

— Ничего хорошего сказать не могу, а как моя спутница? — поинтересовался я.

— Какая спутница? — спросила администратор. — Вы здесь, поэтому она — нет, есть как есть.

Осознав услышанное, через несколько мгновений я кинулся на администратора, наплевав, что предо мной женщина. К сожалению, сперва мои руки, затем и тело прошли сквозь её «фактуру». Подскользнувшись, потеряв равновесие, тело упало. Восприятие померкло.

Очнулся в теле старика. «Устарелость» ощутилась мгновенно. Даже не требовалось анализировать себя, чтобы понять в чьем же именно престарелом теле выпало быть. То есть опять этот пляж, те же виды, та же спутница. Вновь кроваво-красный закат солнца, лучи которого не поймать, но от них-то не скрыться, не выбраться из ловушки. Стоп, если я вновь здесь, то моя подруга «вернулась»? Или взаимосвязи нет?

А что если происходящее не чьи-то происки, не «встреча с внутренним я», а кома, проклятие либо смерть? Или испытание?! Возможно — эксперимент?! Мне нужна определенность, знание, знаки, иначе что делать? Я не готов жить здесь подобным образом, словно понимая, что весь мир вокруг «съеден» Лангольерами! За что мне судьба щепки, болтающейся на поверхности воды и теряющей «древесный» рассудок? Раздражал «рой вопросов», что «жужжал» в голове. Все бы эти вопросы поместить на и в каменную плиту, которую затем сбросить на дно Марианской впадины!

Постепенно я стал слышать «сознание» старика. Оно полностью состояло из вопросов, в голове старца их сновали сотни, как и вариантов ответов на них. Будто бы бесконечно продолжающийся барный квиз, вечное «Что? Где? Когда?». Его вопросы, предположения грозили «заместить» мои навсегда…

…Плюшевая игрушка — заяц по имени Большелапка, которого хозяйка везде таскала с собой, понял, что настало время вмешаться. Без него людям не выбраться из ловушки нехорошего места. Он и она совместно стали жертвами «капкана разума», всего-то и нужно, что подтолкнуть их сознания к выходу, к тому же, хозяин уже единожды смог выбраться, так что помощь потребуется совсем небольшая, за неё, столь легкий «толчок», «от начальства» не должно «по ушам» прилететь…

«Не думай почему, сосредоточься на том, чтобы покинуть как чужое тело, так и „не твоё“ место» — услышал я внезапно. Неужели старуха нарушила молчание?!

Повернув голову на источник звука, увидел, что вместо «бабкиной верхушки», на престарелом теле находится большая плюшевая голова любимой игрушки моей гражданской супруги. Скорее всего, вот оно — сумасшествие.

— Не размышляй, делай! — произнесла голова Большелапки, не размыкая отсутствующих губ.

Что ж… Впрямь — настало время вернуться «в себя», а там разберемся, подумаем, отрефлексируем!

Во второй раз я ощутил себя очнувшимся в помещении для флоатинга. Не стоило «ИМ» этого допускать!

Сплав из склепа (2023 год)

Иногда одним из самых простых, понятных действий в жизни является бездействие ожидания. Особенно, когда некто уверен, что Вселенная — его секретарь. Брюс лежал среди распечаток сценариев приключений из выпусков любимого им интернет-шоу «Подземелья Чикен Карри» и ждал. Он находился в некой полудрёме, когда разные образы каскадом сменяются в сознании, не оставляя по себе памяти. Вот Брюс видел щенка акита-ину, лежащего в тополином пуху рядом с электрогитарой, в другой же миг — эпитафии на незнакомых могилах, часть из «обитателей» которых желала памятников прижизненных, по итогу не получив и «посмертных».

Брюси вспоминал, как ещё во время службы на флоте всем моряцким коллективом обменивался коробками, содержащими бобины кинолент, с членами экипажей чужих судов, как затем всеми многократно пересматривались эти фильмы на неизвестных языках, становясь любимыми и хорошо знакомыми. «Прогрессивный» морской воздух прошлого будто бы наполнял лёгкие вспоминавшего в момент ностальгии. Миг, когда настоящее «пропахло» старой обувной коробкой из-под любимой в детстве пары кроссовок.

Всё это время Брюс лежал в склепе. Склеп располагался на территории кладбища, если ещё конкретнее — на кладбищенской локации, где ранее находился туалет. Причиной подобного «досуга» Брю стала уверенность в том, что лучший друг, Андреас, украл душу «лежуна», многократно сфотографировав спящего Брюса. Андреас сказал, что сделал это ради формирования подарочного фотоальбома, но легче не стало. Выходит, чтобы сохранить остаток души, нужно уединиться, спрятаться, ожидать чего-то неясного в безвременьи. Сделать это лучше всего в склепе, попутно «привыкая» к смерти. Изолироваться, не думая о том, что завтра сегодня станет вчера, а уж затем, постепенно, «познакомиться» с соседями, наладить «социальные» связи. Прекрасно, что когда-то Брюс сделал самому себе такой подарок на День рождения — склеп. Обошлось сравнительно не дорого, если сопоставлять с «прижизненной» ценностью для проведения досуга плюс «подготовки» к уходу.

Была и ещё причина оказаться здесь. Брюс испытывал стойко нарастающую уверенность, что умирает. Дело в тех игрушках, киндер-сюрпризах, которые были присланы ему по почте неизвестным отправителем. Сейчас-то уже достаточно очевидно, что они радиоактивны и привели к «распаду» организма Брюси, а «кража души» через фото лишь усугубила ситуацию, сведя всё к одному. Иерусалимская нить на левом запястье не спасла, порвавшись в день получения почтового отправления, максимум — продлила бытие. И кто знает, может в тех игрушках заключены детские души? Возможно ли, что некий «крысолов» обманом откуда-то увёл детей за собой и превратил в радиоактивные вещицы, через детство-будущее убивая зрелость-настоящее? А сейчас, в бессильной ярости, они мстят любому?! Вполне себе вероятно. Как убедиться? Просто обратиться к игрушкам и узнать, ведь многие призраки способны исключительно отвечать на вопросы, но не инициировать диалоги?! Однако сей же миг беседа невозможна, ибо игрушек нет «под рукой», в склепе. Из собеседников здесь исключительно жучки, живущие в укромных уголках постройки, но насекомые вряд ли ответят тому, кто не умеет с ними правильно общаться.

У хозяина склепа, длительное время находящегося здесь, иногда возникала стойкая уверенность, что ему слышатся голоса родных, будто бы даже и отец приходил и просил не продавать квартиру, унаследованную Брюсом от бабушки. Квартира — пристанище мёртвых, отчего-то важное им? С материалистической точки зрения — только «призраков памяти», фантомов разума. Но в подобном «загробном» помещении связь с миром мёртвых, существуй она, должна быть мощной.

От мыслей про родных, воспоминаний, у Брю закололо сердце, бросило в пот, перехватило дыхание, однако момент страха и страданий сменился покоем. Покой придавало реальное ощущение себя сплавляющимся по реке на катамаране. Брюска оглянулся, на «кате» рядом с ним гребли и улыбались его отец, дедушка и бабушка. Как прекрасно, ведь это означало, что со всеми этими мёртвыми, близкими людьми можно будет поговорить, а если нет — хотя бы увидеть ушедших. Хорошо бы послушать об их жизни, узнав то, чего не знал, задать вопросы про какие-то, казалось бы, простейшие штуки, предметы, интерес к познанию которых проявился лишь после смерти обладателей знаний о таковых вещах. Помимо радости предвкушения, живописные скалы, лес, водица и солнце с лёгким ветерком дополняли «идеальность» переживаемого. Приближался берег, но уже был виден костёр, поленья в котором создавали огненные искры, «пламенные звёзды», стремящиеся вверх, к «сестрёнкам» — звёздам небесным. Там, в костре, распад в результате нагрева отмечал поленья «рунами», сообщавшими наблюдателю о прошлом и будущем. И красивая, яркая, «обстоятельная» палатка ожидала гостей чуть в стороне от костра. Перед палаткой расположился стол, где, Брюс был уверен, находились все без исключения кушанья, любимые четверкой «сплавленцев», «катамаранящих» сейчас всё ближе и ближе к берегу.

Отчего-то мёртвые родственники-спутники ничего не говорили Брюсычу, вопреки ожиданиям, лишь улыбались, это слегка сбивало с толку. Берег приближался, и стала видна «походная» баня, дым из печки внутри оной, обращала на себя внимание и пара гитар. Вот только «главная» палатка. От неё даже и на расстоянии веяло холодом, от вида объекта тянуло ежиться, тело передёргивало. А рядом с палаткой стоял лось. Брю хорошо помнил эту животину, так как однажды именно данный зверь чуть не стал причиной автокатастрофы, внезапно выбежав на трассу прямо перед машиной, где ехал Брюси. Тогда скорость была за 100 км., но водитель успел вильнуть влево, не было «встречки», сам лось отказался от затеи бежать через дорогу, вернулся в лес, водитель же «заднего» авто, также, по счастью успел среагировать. Комбо везения «четыре в одном». И явно не просто так. С намёком, с посылом. Ещё не исполненное предназначение или защита ангелов-хранителей? Только гадать о причинах спасения. Так или иначе, но облик того лося накрепко врезался в память Брюса. И вот он, почти что «летальный» лось.

Вспомнив о том не случившемся, потенциально фатальном дорожно-транспортном происшествии, увидев зверя, Брюс твердо решил для себя, что в палатку он зайдёт, несмотря от мурашек из-за оной. При этом никто из родственников не делал каких-либо знаков, призывающих «посетить» палатку.

Причалив, поев, поиграв на гитаре, попарившись в бане, воссоздав в голове большое количество ностальгических образов, обучив родню настольной игре «Билет на поезд», обнаружившейся здесь же, насмотревшись на костёр, Брю вступил в палатку. Сделав это, он вдруг задал самому себе вопрос: «А, собственно, ради чего?»…

Он оказался в голове собственного друга Андреаса. Теперь Брюси воспринимал мир через органы чувств другого человека, в чём-то даже управляя поступками «гостевого» тела. Новые горизонты возможностей и восприятия.

Но зачем он здесь? В сознании Брюса имелась лишь одна управляющая идея — отправиться в склеп, тогда у его «прошлого» тела будет «соратник» по времяпровождению. Да и живо ли «бывшее биологическое вместилище» — это Брюсца тоже интересовало. Однако к чему был сделан этот шаг? Зачем, вместо времени с близкими, избран шаг в палатку, в неизвестность? Причина в желании «точной», «определенной» жизни, пусть и «не в себе», вместо нечёткого, «пунктирного» времени среди родных? Мотив не ясен.

А ведь там, помимо прочего, был ещё и чан, вода в котором подогревалась за счёт дров. Завитки и завихрения пара на воде, наполненной пихтовыми ветками. Звёзды над головой и свежий ветерок, освежающий «верх» на контрасте с «распаренным низом». Пока Брюс, бабушка, папа и дедушка наслаждались водицей в чане, из колонки, без всякой необходимости переключения треков, играли исключительно песни, любимые всеми членами семьи. Вперемешку, вразнобой, однако для всех и каждого. Пахло деревьями и лесом, чувство единения наполняло Брю. Так зачем же всё это было им оставлено? И возможно ли вернуться назад, в приятное безвременье вместо определенного продолжения собственной жизни в чужой? Нужно ли?…

Домобус (2023 год)

Небо отражает в себе все события и страны мира. Это представляется вполне очевидным при разглядывании предзакатного «края» над горизонтом. Едва уловимый голубой слой выси смешивается с синим, итог «микса» перетекает в лазурь, затем в кармин, алый и красный оттенки с добавлением оранжевости, а также лёгкой коричневатости. Далее получившаяся палитра контуров «дополняется» протуберанцами-всполохами самолётов, бликов и «предвестиями» звёзд на фоне тени ещё только грядущей темноты. В момент, когда на том сосредоточено внимание, вид этот стоит впитать, запомнить. В очередной день под небом произошло вот что…

Михаилу мнилось, что продавать Volkswagen Polo предстоит долго. Не из-за цены — она соответствовала рынку. Не из-за текущих характеристик авто, в этом плане всё было на уровне. Однако на этой машинёшке разбился сосед Михаила, в один из вечеров, когда испросил автомобиль «на покататься». Подобное обстоятельство скрывать не хотелось, а отпугнуть, по мнению продавца, она способно было многих.

Однако покупатель нашёлся достаточно быстро. Его звали Владимир Изяславович Рыбёшкин. Сперва «покупашка», как водится, много выспрашивал про состояние и историю «не роскоши, но средства передвижения», дважды приезжал на «смотрины», в итоге купил-таки «Вольфыча», а от радости приобретения, в порыве чувств пригласил Михаила в гости. Миша согласился. Сдуру, как позже выяснилось. Вместо этого визита стоило б продолжить заниматься любимым хобби — сбором разноцветного гербария из листьев. В названном деле каждый день собирательства идёт за трое «обычных» суток войн.

ВИР жил за чертой города, в собственном доме. Показывать гостю дом хозяин начал с обширного гаража-автопарка — воплощения собственной чванливой гордости.

— Я коллекционирую авто, в которых кто-то умер или погиб. Недавно самокаты со сходными «характеристиками» собирать стал. Даже преследовал тут сам одного кикшерингиста, ну ладно, не о том речь… Мне же почти сорок, к этому времени пора уж себе откровенно признаться в собственных сильных и слабых сторонах. Так вот, я — «потребитель» по жизни, сам не способен к созиданию в творческом плане, нет, если напрячься, то выдам, наверняка, что-то, но не талантливо выйдет, без «души» и без «искры», объективно посредственно. А раз я потребитель, то и, как нередко случается, лицемер — могу восхищаться творцами и плодами их трудов, но затем, от злости собственного бессилия в созидательном плане, от плохого настроения, обиды, начать им завидовать, поносить, злиться и ненавидеть. Здесь уже подключается и то, что я — нац. Причём как «грамарнац», так и просто — в плане рас. Легче ненавидеть по признакам отличия, в том числе и «природным», этническим. Субъективщина. Ну, какой уж есть, сам себя принял, меняться не вижу смысла. Зато имею семью и спешу вверх по карьерной лестнице, более-менее повидал мир, плюс по деньгам всё хорошо. Жене, детям хватает. Конечно, подобные недостатки привели к сужению круга близких друзей — как-то разъехались все, в том числе и в другие страны, «потерялись», зато я цельная, пусть и «раскабаневшая» личность. Не подлец, так всем и говорю. А «гнильца» моя, ну так считай, что она же и «изюминка». Но главное, оно не в чертах характера, оно в деятельности, в перспективах и стремлениях. Всё «уравновешивается» моим хобби, моей коллекцией. Авто, где кто-то ушел из жизни, я уже говорил. Находясь здесь, среди моторов и моторчиков, чувствую, как меня покидают сомнения, сожаления, хорошо! Ни у кого, по моим сведениям, нет сходной коллекции! Как минимум — в нашей стране. Благодаря этой моей отдушине я равен иным, всем этим писакам, кривлякам, рисовщикам, шутничкам, певчишкам. Ощущаю себя Лоренцо де Медичи «Великолепным», не иначе!

Михаил внимательно слушал Рыбёшкина, делал выводы. Покинув гостеприимного человека, Миша осознал, что «коллекционер» его крайне разочаровал, настолько, что пришло время навестить старого приятеля в другом городе. Так как не поверил Михаил, что имея столь «узкоспециальный» набор собираемых предметов, Владимир Изяславович никому в жизни «фатально» не навредил. Разобраться в данном вопросе будет правильным шагом. «Общие» добрые дела в жизни человека копятся, но для этого их необходимо совершать, можно не по многу за каждый отдельный раз, но целенаправленно. «Добрым делом» стало бы «разрешение ситуации» по обладателю коллекции, исходя из установленной истины.

Приятеля Михаила звали Лас. Прилетев в город обитания Ласа, Михаил, едва заселившись, отправился в единственное место, где можно было разузнать об актуальном месте нахождения искомого объекта. К сожалению, Лас не использовал интернет и телефонию для связи.

Итак, бар под названием «Анонимные кофеманы». Снаружи двери и стены заведения были многократно разрисованы граффити поверх граффити. Рисунок-«исправляющая» покраска-надпись-«восстанавливающая» закраска. Стены, словно иконы. В том смысле, что когда-то, во времена нехватки «исходников» для рисования икон, изображения святых ликов наносились прямо друг на друга.

Миша знал, что владелец, он же бармен «АК», всегда на месте. «Постоянщикам» было хорошо известно — «держатель» бара собирает красивой формы зубы людей, погибших на поле боя. Красота в глазах смотрящего. А раз собирает, то и принести зубья могли почти в любой момент, время работы заведения позволяло. Михаил припас кое-что для бармена, всегда знающего, где найти Ласа…

«Он на крыше дома, что слеплен из пластилина. Это „дом-единорог“, своды которого „подпирают“ „гномы-подъезды“. Рядом с домом „ботанический сад-кладбище“, где много пепла, смешанного с землёй и „корнями“ города». Именно по такому описанию, данному «мастером барной стойки», Михаилу предстояло разыскать Ласа в огромном городе пребывания такового. Кроме слов, у Миши имелся «барменский» набросок «внешности» дома.

Было не просто, но Миша смог. Он нашёл Ласа сидящим на крыше и через бинокль наблюдающим в окно дома напротив, «отслеживающим» жизнь какого-то человека. Уютная точка, надо сказать — на крыше для наблюдений был установлен деревянный «плацдарм», прикрытый от посторонних глаз ограждением. Ну а на самом «плацдарме» стояли столик и пара столов.

— Привет, я привёз тебе старую программку нашего самого первого городского театра. Вещь начала века. Знаю, что ты такое любишь — сказал гость-«Малыш».

— Здравствуй. Спасибо. Рад видеть. Говори, чем я могу помочь, а уж потом пообщаемся свободно, если у тебя будет желание — ответил хозяин-«Карлсон».

— Есть один мужичок. Я не уверен на его счет, но он, возможно, убийца или соучастник убийств. Необходимо знать точно так или нет. Если да, то «принять меры».

— Мнение каждого относительно кого-то или чего-то — это его личная, индивидуальная Вселенная. Но я знаю ответ на твой вопрос. Из-за того, о ком ты спрашиваешь, люди действительно гибли и умирали.

— Тогда я прошу тебя «решить вопрос» и сообщить мне, чем я могу за это расплатиться.

— Хорошо. Мне нужно пару дней и всё случится. В качестве вступительного взноса достанешь мне пару «табачных» клизм, которые раньше использовались для приведения утопленников в чувство. Я называю такие приспособления «карпы», «язи». Про остальное скажу позже, но и эти покупки будут не бюджетны. А пока, давай пообщаемся на отвлеченные темы, давненько не виделись.

Лас не обманул. Вернувшись домой, Михаил оперативно узнал, что с Рыбёшкиным «дело закрыто». Возможно, свели с ума квартиры или автомобили с самокатами.

А может, может кого-то в неизвестном направлении безвозвратно унёс дом-автобус. Домобус.

Глаз (2023 год)

Кедровые орешки съедены, части скорлупы, выпавшие мимо пакета под сор, плавают в воде и в пене. Могут ли они прорасти здесь, на плаву, для новой жизни? Скорее нет, но допускаю и обратное, так как точно не знаю. Зато ведаю, что, несмотря на приятный скрип переплёта книги, её содержание навевает скуку и зевоту. Мечтаю о том, чтобы дочитать эту книгу и начать другую, надеюсь, более интересную и захватывающую, лёгкую для чтения. А произведение «Цитадель» Антуана Сент-Экзюпери, для меня оно такая же «мудрая тягомотина», как «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста и, в меньшей степени, «Имя розы» Умберто Эко. Не дорос до радости от «глубины глубин», наверное…

Вдруг, отвлекая от мыслей, откуда-то стал доноситься приглушенный голос, кто-то, где-то за стенами, полом или потолком, явно пел-напевал песню «Воспоминания о былой любви» группы «Король и Шут». Пришлось напрячься, начать лихорадочно осматриваться и прислушиваться. А, вдруг, это очередная галлюцинация?! Совсем же недавно, пару дней назад, был уверен, что на подоконнике сидит огромный красный кот из металла!

Так, лёжа в ванне, обводя взглядом пространство помещения, я случайно посмотрел на трубы за кафелем и обомлел…

К сожалению, так вышло, что у меня в ванной комнате отсутствует решётка вентиляции, а потому неплохо виден «закафельный зёв». Поразил тот факт, что в одной из труб, в виде части каркаса, я увидел открытый, пристально глядящий прямо на меня, человеческий глаз с радужной оболочкой серого цвета. Не поверив самому себе, я вылез из ванны и подошел поближе, решив рассмотреть находку — «органику», словно бы «вросшую» в «неживое», будто так и запланировано.

— Не пугайся, это действительно глаз, мой глаз — раздался «голос из-за кафеля».

Вздрогнув, спросил в ответ: «Кто ты и где?».

— Я — это я, прорастаю конечностями-органами из труб и стремлюсь отомстить. На несколько этажей выше тебя живёт мой убийца.

— По-по-почему он убил тебя? — спросил я дрожащим голосом.

— Потому что был моим другом, а когда дружья жена изменила ему со мной, в качестве сатисфакции он потребовал соития уже с моей супругой. Отказал. Он убил меня, сжёг останки, развёлся с неверной изменщицей и женился на моей бывшей. Двадцать два года назад всё это случилось — пояснил мне голос.

— И как ты выжил? — недоумевал я, пытаясь вникнуть в суть истории, на ходу «обрастающей мясом».

— Не знаю, ибо не мистик и не биолог, но думаю, ощущаю, что дело в плесени, спорах, так или иначе, я оказался именно там, где мне и нужно, и осталось совсем чуть-чуть до момента, когда прорасту полностью, соберусь-восстановлюсь и отомщу. Не зря так давно наблюдаю за их существованиями и готовлюсь. Лишь бы благополучно дожили до момента смерти моими стараниями!

Возвратившись обратно в ванну, поймал себя на осознании, что продолжать дальше лежать в воде, читать и заниматься своими делами так, будто ничего не изменилось, уже не смогу. Волей-неволей, но появилась необходимость примириться с тем фактом, что где-то «за стенами» моего жилища, совсем-совсем близко и всегда рядом, имеется «самовольный» сосед. Эх, ну почему я увидел его именно сейчас, пока спокойно «отмокал» от этой недели? Может, права была спутница, предостерегая меня от покупки на рынке кедровых орешков, слегка «отмеченных» плесенью?

Не исключено, что прошлые владельцы сделали нам скидку при продаже квартиры как раз из-за «глаза», однако связь с ними потеряна, они давно уже не в этой стране — перебрались на ПМЖ в Турцию, ничего не узнать.

«Глаз» не обращался ко мне, но через некоторое время я сам заговорил с ним, желая побольше узнать о собеседнике. Из особо интересного могу выделить тот факт, что, со слов «глаза», именно он создал знаменитую андроид-игру «ReZoo», сутью которой является заселение зоопарка, построенного на старом кладбище, различными «немёртвиями» — костяными драконами, зомби-обезьянами, зубастыми птицами-вампирами и т. п. Интересно, если правда. Я, вот, никакую игру бы придумать не смог, кроме, пожалуй, «обучалки» по завязыванию разных морских узлов.

Из беседы представилось очевидным, что «Глаз» всерьез не задумывался о собственном «после», когда и если он всё-таки отомстит. Жил целью, лишь по «несерьёзке» им допускалась возможность стать очередным домовым в многоквартирнике. Интересно, а бывают собрания домовых многоквартирного дома?

В какой-то момент общения я задумался о том, откуда ещё мог взяться в ванной комнате «глаз»? Если допустить, что версия собеседника ошибочна или лжива, чисто для перепроверки вероятностей. Может, был принесён в дом лично мной самим в качестве «бактерии смерти», подцепленной на очередном кладбище? На кладбищах могильные навершия в виде маленьких каменных детских гробиков, кресты из сваренных промеж собой труб, памятники в форме миниатюрных церквей, пеньков, где «отрубленные ветки» символизируют умерших детей. Чего там только нет. Если погосты содержат в себе смешение слоёв разных эпох и судеб, то отчего бы им не хранить и нечто подобное «глазу»? Купцы первой, второй, третьей гильдий, старообрядцы, поэты, революционеры, погибшие туристы, учёные, архитекторы, до самого конца верные влюбленные, меценаты, «осколки» великих, когда-то, родов и фамилий… и Глаз? А почему нет!? Камни, мрамор, цветы, перегной, прошлое, органика, Жизнь?! Допускаю, что да. Ведь как из Прошлого, хранимого кладбищами, можно вынести знания и уроки для Будущего, так и из неживого микса, «горнила» способно произойти Живое!

Там своеобразная романтика, многим кажется, что именно на погостах месяц, «воцарившийся» в небе, подарит желающим Луну. Вот только влюбленных в «ночное светило» уйма, а Луна на всех одна…

К чему это? Что если… что если «я» — инспектор полиции Фред Эбберлайн (герой Джонни Деппа в фильме «Из ада») или Дэвид «Лапша» Ааронсон (герой Роберта Де Ниро из картины «Однажды в Америке»)? В том смысле, что может ли «Глаз» и происходящее представлять собой исключительно последствие посещения курильни, являться «дымными фантазиями» и не более?

Размышляя так, «чередой ассоциаций» резко вспомнил о соседе, живущем на четвёртом этаже. Я подозревал его в убийстве собственной девушки, подруги моей юности по имени Стеша. Гротескное совпадение, что мы с ним стали соседями, но случайность — вряд ли, у жизни свои расчеты и тончайшая ирония. Господин Зулин его фамилия — типа поэт-рэпер, любитель алкоголя, человек с юридическим образованием. Она пропала внезапно и бесследно, но я слушал его песни — из них однозначно следовало, что он сильно любил её. Однако «сильная» любовь одновременно может быть и «болезненной», «травмоопасной». Особенно на фоне пагубного пристрастия к алкоголю. Слыхал от приятелей, что соседи в нашем подъезде перешептывались про странные чемоданы, которые он выволакивал из квартиры среди ночи, а затем куда-то уехал на авто вместе с ними. Однако её так и не нашли, признали пропавшей без вести, против Зулина никаких доказательств не отыскалось, «нет тела — нет дела», как водится. Я же, терзаемый сомнениями, так и не нашел в себе силы предпринять хоть что-то для установления истины. Однако не так уж и редко вспоминал про эту ситуацию. Ну а что толку? Однако сейчас-то — другое дело!

— Послушай, Глаз, кстати, как тебя зовут?

— Не знаю. Раньше звали Тимофей.

— Тимофей, знаешь ли ты — парень из квартиры с четвёртого этажа нашего дома, что расположена, как моя, он убил свою девушку в 2014 году или нет? Вдруг ты наблюдал за их жизнью пока «прорастал»?!

— Тебе виднее, не моё дело. Это и есть четвертый этаж, а живёшь ты здесь уже десять лет.

Лисья сказка (2023 год)

Под небом с облаками-«волнами небес», у алого моря под клочками пены, напоминающими вязь арабской письменности, жила лисонька. Лисичка любила свой дом, такой уютный, наполненный запасами еды да убаюканный ароматом свежесваренного кофе. Жилище рыжули перешло к ней по наследству от бабушки-лисы по имени Любаша. Факт «наследственности» места обитания делал его ещё более ценным пространством, каждый сантиметр которого хранил родовую историю и следы облагораживания.

Обожала плутовка и собственный край, хотя бы уже за то, что звёздочки здесь казались больше и ярче, чем где-либо ещё. Хитрюге нравилось загадывать желания, глядя на эти звёзды и иногда, когда за «небесных светлячков» ошибочно принимались летящие самолёты, желания исполнялись не у лисы, а у пассажиров авиарейсов, однако подобные «промахи» никак не нарушали гармонии среды обитания зверюшки.

За окном лисьего домика, сидя по ветвям гранатовых деревьев, на своём наречии постоянно кричали вОроны. Исходя из слуховых предпочтений лиски, звучала их речь некрасиво, тогда как лисье наречие представляло собой словно бы постоянно продолжающийся процесс поглаживания слов языком. При этом естественно, что сами вОроны считали — их перекрикивания напоминают голоса человеческих детей, а дети — это уже неплохо. И, тем не менее, среди воронов и ворон у лисоньки был дружище. Лисюшке доставляло крайнее удовольствие задавать мудрому другану различные вопросы. «Правда ли, что факиры живут дольше представителей иных профессий?»; «Есть ли дУши у углей?»; «Почему мечты не исполняются?»; «Если полюбить Луну, ответит ли она взаимностью?»; «Зрелый возраст» применительно к планетам — это сколько?». И на все вопросы ворон-друг находил ответы. Верные или нет — это уже отдельный нюанс, однако находил.

Но однажды лисонька задала вопрос: «В чём смысл жизни?» и ворон потерял дар речи, не успев ответить. Виновница ситуации моментально заволновалась и запереживала из-за того, что стала причиной произошедшего, хвостатая принялась раздумывать как же и чем помочь небезразличному ей вОрону, который, в свою очередь, даже и в безмолвии сохранил спокойствие вместе с достоинством. Возможно, причиной подобного внешнего состояния птицы являлось то, откуда он, ведь мигрировал в этот край лисий друг из холодной страны, где полным-полно ледяных фонтанов застывшей воды, «снежная» фактура которых напоминает собой кедровые шишки.

Пытаясь найти способ побороть вороновый недуг, лиска решила посетить Древний город, надеясь в Сике, длинном, извилистом и высоком каньоне заброшенного града, найти ответ на мучивший её вопрос относительно помощи другу. Но ни песчаные стены, будто удерживающие в себе огромные каменные лица, «обтянутые» вуалью скал, ни величественные строения столицы былой Империи, не пролили ясность на темноту незнания. Отсутствовал ответ и у странников — народа, населявшего останки Древнего города. Зато где-то там, среди «скальных» поворотов и песка, лисонька поняла, куда ещё она сможет направиться, дабы попытаться отыскать ответ.

Лисьи лапки привели свою хозяйку на гору Пророка и Ведьмы. Чтобы попасть туда, сперва пришлось преодолеть многокилометровое расстояние по многочисленным камням, затем подняться по тысяче каменных ступеней и встретить рассвет на вершине. Пророка давно не видели на горе, но дух его ощущался там до сей поры. Ведьму, вообще, встречали единицы, да и те очень давно. Первый же луч светила, коснувшийся вершины, попал на камень в форме пирамиды, и невольная странница восприняла этот знак! Необходимо было отправиться к всезнающему Имфу! И отчего, только, этой мысли было не прийти в голову сразу?! Намерение ускорило шаги лисоньки, являясь мотивацией для спуска с горы, вот это везение! Ведь тот, кто поднимается в гору, всегда имеет цель для подъема, но цель становится роскошью, доступной не каждому, когда речь идёт о спуске с возвышенности.

Итак, несмотря на все полученные от ветра пощёчины, лиска добралась до Имфа, с древнейших времён возлегавшего рядом с величественными пирамидами, вбирающими в себя свет и тепло Солнца на «чёрный день» наступления Тьмы и Хлада.

— О, Имф, здравствуй и помоги мне, пожалуйста — попросила лисюшка, — расскажи, как же сделать так, чтобы ворон вновь заговорил!?

— Доброго времени, лиса. Но почему он замолчал? — спросил Имф.

— Не знаю.

— Так ли?

— Потому что… он замолчал после того, как я задала ему вопрос… вопрос о смысле жизни!?

— Возможно ли, что он САМ предпочёл смолчать, а не был лишён голоса Высшей силой так называемой случайности?

— Нет, невозможно! Не думаю… Он не поступил бы со мной столь жестоко!

— А в чём жестокость? У тебя был вопрос. Ответить на него каждый должен себе сам. Ворон знал это. Я могу дать тебе универсальный ответ, но что ты предпочтёшь — возвращение дара речи к твоему мудрому другу или мой ответ на вопрос, рескрипт на который тебе уже ясен?

— Конечно же, я выберу дружбу!

— Это прекрасно. Да будет так. Что ж, тогда возвращайся домой и благодарю за общение, не позволяй мне тебя задерживать.

— Спасибо… наверное… Прощай!

По возвращении домой, лисонька подошла к ворону и первым делом извинилась за бесконечное количество ранее заданных вопросов, в целом, и за отдельные, «неуместные вопросы», в частности. Лиса поняла, что частенько просто «воровала» время доброго друга, будто «складируя» «уворованное» в невидимый «короб утрат». Тогда ворон ответил подруге, мол, обычно, сие радость — отвечать на вопросы, сообщил, что голос вновь при нём, и что он не злится. После чего, уже ворон поинтересовался у лиски сложностями, которые той пришлось преодолеть на пути и тем, нашла ли она ответ на вопрос о смысле жизни, а если да, то сможет ли поделиться этим сугубо индивидуальным знанием с ним, вороном?

— Да, — сказала лисюшка, — мне кажется, я знаю ответ на собственный вопрос. Он, возможно, не столь прекрасен, как цветущая роза пустыни, однако он есть. Конечно же, я сообщу тебе его, а там пусть хоть снег, о котором я столько и только лишь слышала, скроет под собой мой домик и окружающее пространство!

Далее лисёнка наклонилась к голове друга и тихонько-тишайше поделилась с ним секретом собственного знания. Никому, кроме адресата, не различим был лисий шепот, приятный, будто отличный гитарный рифф-«запил» рок или метал баллады. Но такой ли уж секрет ответ на вопрос — «В чём смысл жизни?»…

Что было дальше? Вскоре пришло время готовиться к Новому году — наряжать-украшать ёлочку, «наполняться» благостными ожиданиями и отличным настроением, надеясь, что следующий год уж точно будет лучше предыдущего. Конечно же — подготавливать подарочки для друзей-товарищей. В частности, соседям — вОронам и ворОнам, усатая припасла немного мяса, по горстке ягод и чутка яичек. Необходимо помнить, что иногда лучший подарок — это съестной подарок!

Когда же Новый год наступил, подошёл час слушать пластинки с любимой музыкой (в частности — альбомы «Survival» Bob Marley, «12 Memories» Travis) и смотреть в отражения елочных шаров, потому что лишь этой ночью в данных отражениях можно увидеть «версии себя» из параллельных миров. Интереснее любого кино бывает такое зрелище! Да и полезнее. Ну и, конечно же, праздничная ночь — лучший момент для аккуратного, с уважением, раскрашивания старых, чёрно-белых фотографий, этим процессом восстанавливаются изначальные смыслы фото, либо же старые снимки наполняются смыслами новыми.

Патронаж (2022 год)

— Вы плохо обращаетесь с вашей бабушкой, мало о ней заботитесь, так что я сменила замки, и теперь буду жить с ней здесь, в её квартире — заявила Вадиму «патронажница» Ольга по телефону, после чего положила трубку, не дав собеседнику возможности ответить.

Во время разговора, Вадим находился в гостях у родственников, за двести километров от квартиры бабушки (половина объекта недвижимости, к слову, принадлежала Вадиму). Грусть накатила на молодого человека, но время для грусти было неподходящим. Очевидно, что действия ушлой бабёнки были незаконными и явный повод для заявления в полицию имелся, но это лишь вершина айсберга. Проблему необходимо было решать комплексно, но, Боже мой (!), кто бы мог подумать ещё пару месяцев назад, что всё так повернётся!?…

Бабушка всегда была бойкой — регулярно ездила на рынок, проводила время на лавочках во дворах с «другими девочками», посещала магазины, захаживала к врачам и т. д. Но у неё имелась предрасположенность к раку, от которого умер её сын, отец Вадима. И вот, в возрасте восьмидесяти четырёх лет, едва перенеся процедуру удаления полипов из кишечника, бабушка Вадима стала жертвой обострившегося рака матки. И это при том, что к тому моменту старушка успешно боролась с раком молочных желез, принимая «профильные» таблетки. Пусть «на подходе» была нуждавшаяся в наблюдении опухоль почки, в целом всё было «под контролем» (пусть и с хроническими астмой да гипертонией). Сама же катализирующая ситуация-фиаско заключалась в том, что пенсионерка вдруг упала с кресла, в котором любила спать, на пол и, не найдя в себе сил подняться на ноги, доползла до туалета, где и просидела сутки без еды, питья, телевизионного пульта и телефона, ровно до момента, пока дверь в квартиру не взломал отчаявшийся Вадим.

Омыв бабушку, сменив ей одежду, покормив и напоив, Вадим, к тому промежутку времени стабильно посещавший родственницу день через два, оставил ее в кресле с полной уверенностью, что всё обошлось. Он был рад, что бабушка жива, так как взламывая дверь, до того пережив невозможность связаться с родной душой, был уверен, что она умерла. Однако через день «прамама» вновь упала с кресла, в этот раз уже без каких-либо возможностей для движения. Вадим примчался, осознав, что всё плохо, вызвал скорую помощь, провёл со старушкой восемь часов в приемном отделении больницы, после чего оставил её там, в итоге пробыть в больнице «старой лисе» пришлось две недели.

Этническая, национальная организация, в которой некоторое время трудилась бабушка, согласилась помочь ей, предоставив ходунки, противопролежневый матрас и сиделку. Это было мощным подспорьем для Вадима. Ведь забрав бабушку из больницы, парень на собственном опыте узнал как же это «прекрасно» — менять подгузники, мыть старое тело пенкой, обтирать салфетками, таскать восьмидесятикилограммового человека, вытирать-убирать с него и вокруг отходы жизнедеятельности родственницы, а ещё и кормить мерзкого «козлокота», живущего с бабушкой и принципиально ходящего в туалет «по большому» на кухне и в комнате вместо лотка. Так что «второе звено цепи заботы», в лице сиделки-«патронажницы», пришлось крайне кстати.

К сожалению, вскоре у бабушки случились инсульт и инфаркт мозга, так что ее вновь пришлось доставить в больницу на скорой помощи. За это время Вадим обзавёлся медицинской кроватью, запасом пелёнок, подгузников и влажных салфеток, гелями, кремами и всяческим подобным, то есть — не терял время. К дню бабушкиной выписки, двое «патронажных» сотрудниц, готовых трудиться сменами «два через два» по двенадцать часов в смене, уже были приисканы этническо-национальной организацией и предоставлены за их же счёт.

Однако, с одной из «патронажниц» у Вадима как-то не заладилось практически сразу. Дело в том, что эта дамочка, с именем Ольга, излишне жалела бабушку, в связи с чем не соблюдала предписания врачей, изложенные в документе «выписной эпикриз» — давала меньше лекарств, чем было нужно, опускала «головную сторону» медицинской кровати ниже значения градусов подъема ложа, предписанного врачами, переставляла в не своей жилплощади вещи Вадима и бабушки так, как было удобно ей и т. п. Вадим пытался говорить с Ольгой, воздействовать на не в том числе и через куратора-нанимателя женщины, но тщетно, в итоге Олька стала воспринимать работу и бабушку излишне близкосердечно, итогом чего и стала ситуация, в которую попал Вадим — абсолютно посторонний, по сути, человек, сменил замки в его квартире и добавил оба номера внука в «черный список» телефона бабушки, сделав так, чтобы она не могла с ним общаться. Бабушке, конечно же, это всё не нравилось, но что мог сделать лежачий больной? Абсурдность действий ОлИнины поражала ещё и тем, что никаких ценностей, документов, денег в квартире не было, в то время как у самой тревожной мадамы имелся пятнадцатилетний сын, за которым необходимо было ухаживать и растить. На лицо затемнение рассудка и путаница в приоритетах.

Последнее время Вадим и без того много нервничал, плохо спал, в том числе, в большей степени, из-за тревог за бабушку. Во сне ему снились в том числе и предательства, подставы, сговоры и отравления со стороны жены, в силу собственного характера отказывающейся быть надежным партнером Вадима по всем «фронтам» и вопросам без исключения. С одной стороны — ничего удивительного, самое постоянное в женщинах это их непостоянство и рассчитывать на «представительниц начала инь» стоит «с оглядкой», но с другой стороны — приятного мало и примириться с недоверием к «родной» жене, снами, в которых она впускает в квартиру посторонних лиц для целей убийства Вадима, либо же собственноручно убивает его, в том числе и запуская в кровать ядовитую змею — с такими ночными грезами практически невозможно было ужиться. Собственное мнение в супружеской жизни должно иметь границы, а вот должна ли иметь границы супружеская поддержка и одобрение? Дискуссионный вопрос. Но Вадиму не хватало ни поддержки, ни одобрения жены — это факт. А здесь ещё и новые переживания за бабушку, эта ОлЯсина.

Коротко говоря, мужчина решил не ждать очередной мучительной ночи, не ожидать снов, а поехать к бабушке прямо сейчас, поздним вечером, невзирая на «конскую» цену такси за расстояние в двести километров. Отчего-то, в его голове всё крутилась мысль о том, что, ведь, дома-то его ждёт кот и если Вадим разобьется, то с кем останется кот, кто будет любить его? На жену надежд не было, она о коте заботилась, но не любила. Однако дорога звала. И Вадим последовал зову.

Водителя звали Бактыбек. Он сразу сказал клиенту, что тот ему кого-то напоминает. В пути шофёр рассказывал пассажиру, что у него есть возможность переехать в Америку, но он пока не решил стоит ли так поступать, хотя когда-то работал в грузоперевозках компании «Pony Express», где многие водители, доставщики льготно имели возможность оформить «грин-карт», что и сделали, а переехав — довольны. Потом Бактыбек сообщил, что ему очень мешает жить второе лицо на затылке, которое нашептывает ему всякие гадости во сне, чем сводит с ума. Вадим рассказал Бактыбеку, что тоже смотрел четвертый сезон сериала «Американская история ужасов» и в курсе про Эдварда Мордейка. Тогда водитель решился продемонстрировать предмет обсуждения пассажиру. С ужасом, Вадим убедился, что второе лицо на затылке Бактыбека действительно существовало, и этим лицом был собственный лик Вадима, который тот видел каждый день в зеркале по утрам. От страха, Вадим исступленно закричал, чем заставил Бактыбека вздрогнуть, дёрнуть руль, в результате чего произошла авария.

Вадим был доставлен в больницу, физически с ним всё оказалось хорошо, тело быстро шло на поправку, чего нельзя было сказать о ментальном, психическом здоровье пациента, которого вскоре перевели в соответствующее, профильное отделение по «душевным расстройствам». Психоз Вадима заключался в том, что он постоянно переживал за жизнь и благополучие кота, бабушки и опасался того, чтобы к нему не приставили сиделку-«патронажницу». Кроме того, Вадим впадал в практически неконтролируемую ярость всякий раз, когда слышал вариации имени «Ольга». Остается надеяться, что когда-нибудь Вадим придет в себя и разрешит возникшие противоречия с «патронажницей», воссоединится с собственной родственницей. Не будет лишним «скрестить пальцы» и за то, чтобы жена, даже решив оставить Вадима, не бросила бы на произвол судьбы кота, который уж точно ни в чём не виноват, в отличие, к примеру, даже и от той же бабушки Вадима, запустившей собственную болезнь до того, что в итоге ей пришлось стать лежачей больной на попечении третьих лиц. Эх, а если бы вовремя была сделана операция. Но не стоит жить под патронажем мечтаний и допущений, ведь они легко могут взять власть над жизнью в свои руки.

3—1. Mr. Crowley (2021 год)

— Не приставай, пожалуйста, а? Итак жарко! Ну, послушай, я уже и не помню, толком, на что ты тогда обиделся, давай забудем! — сказал Симеону господин С.

— Так в том и вся проблема! Ты оскорбил своим китчем и хвастовством, зазнайством и зацикленностью на собственной персоне и работе, деньгах, затем не нашёл в себе сил извиниться, обсудить лично, а после «забил» на всех и пропал на год, так что поминай как звали! Вычеркнуть подобное из памяти не выйдет! — ответил Симеон.

— Да какая теперь разница? Сейчас-то мы все вместе, отлично отдыхаем здесь и, как раньше, втроём — ты, я и Андрей Михалыч, прости-извини, если сможешь, возьми и отпусти ситуацию, лучше выпьем! — пытался «закончить тему» господин С.

— Так не пойдёт! Я, вообще, не понимаю как можно было столь спокойно жить, не вспоминая почти пятнадцать лет дружбы, не жалея, не пытаясь вернуть былое! — «кочегарился» Симеон.

— А кто тебе сказал, что я не переживал? Переживал! Просто мы разные люди с разной эмоциональностью и темпераментом… — «гнул своё» господин С.

Трое находились на границе пространства практически разрушенных руин некоего молельного дома с пристройками, люди стояли рядом с бело-мраморной византийской мозаикой, полулюбуясь ей, «полузавязнув» в собственном споре. И всё же сейчас, объективно, достопримечательность, вопреки собственной значимости и красоте, была вторична.

— Андрей, скажи что-нибудь! — обратился к другу Симеон.

— Так, а что говорить? С. поступил неправильно, некрасиво, низко… — изрёк Андрей Михайлович.

Произнеся это, он достал из кармана нож, и нанёс им множество ударов в толстобрюхий живот господина С. На жёлтый песок полилась густая красная кровь. Господин С. оторопело переводил взгляд с одного спутника на другого, затем на свой живот, но, так и не сказав ничего, повалился без чувств, оставив открытым вопрос а имелись ли у него какие-либо последние слова. Симеон пытался заметить на коже «расслабленного» тела змеиные чешуйки предателя, но они не показывались…

Некоторое время Симеон и Андрей Михайлович стояли, замерев, будто фигуры на картине в музее. Мысли практически наглядно просачивались из их голов и падали на песок, впитываясь в него подобно крови получившего по заслугам.

— Понимаешь, я не так экспрессивен, как ты, но его поступок, все ранее сказанные хорошие слова обо мне, на поверку оказавшиеся ложью — совокупность этого задела меня, ранила, так что я просто раньше тебя сделал то, о чём говорил ты, от чего я отговаривал тебя… — объяснил свой поступок Андрей Михайлович.

— Это странно, но… я понимаю, не осуждаю, не считаю изуверством, воздаянием, скорее. Что будем делать с трупом? Куда спрячем? — поинтересовался Симеон.

— Пока в авто его тушу отнести надо, а там в кислоте растворим — предложил Андрей Михайлович.

Не без труда дотащив гигантские, «отъевшиеся» телеса мертвеца до авто, загрузив тело в багажник, Симеон решил передохнуть, сидя молча и размышляя, пока Андрей Михайлович вёл автомобиль.

Так называемая «дружба» Симеона с господином С., продлившаяся около тринадцати лет, никогда не была абсолютно «гладкой». Она долго «раскачивалась», часто заключала в себе «подводные камни». Как-то раз случилось даже, что ныне покойный С. не позвал Симеона на празднование дня рождения лишь потому, что торжество проходило за городом, а у Симеона не было машины. Эта бредовая причина и отсутствие предлагаемого господином С. решения, привели к тому, что двое не общались около года, однако однажды Симеон нашёл в себе силы и переговорил с господином С., что позволило осуществиться воссоединению. Но потом «случился» разъездной, «вахтовый» характер работы покойника, когда тот месяцами отсутствовал в родном для всей троицы городе. Расстояния, малообщение, а затем и зацикленность господина С. на заработке, работе и «халтурах», его крайне слабо и лишь в излишне, систематически частом алкогольном экстазе выражаемая привязанность к Симеону, в единстве сделали своё дело и ослабили дружескую связь между двумя. Об Андрее Михайловиче же господин С. всегда говорил лишь хорошее, называя его «святым человеком», разумеется — спьяну, да и общение их без компании Симеона не складывалось, несмотря на «дифирамбы», которые время от времени «пел» господин С. в адрес Андрея Михайловича. Тем не менее, уже поругавшись с Симеоном, всякий раз, на время возвращаясь в родной город, господин С. не делал ничего для того, чтобы реально «пересечься» с Андреем Михайловичем, с коим, вроде как, не ссорился и которого, по заверениям, «ценил», что показательно «говорило» о многом лучше любых прекрасных слов.

На фоне всей этой ситуации и «тлеющих углей былой близости», особенно странным прозвучало предложение, в очередной раз на энный период возвратившегося домой господина С., о совместном вояже всей троицы. К собственному удивлению, Андрей Михайлович и Симеон согласились, оставив висеть позади распечатки групповых фото «троицы», на которых у господина С. были выколоты глаза и проткнуты жирные, лоснящиеся, мерзкие щёки «хряка-алкоголика».

Много хорошего было пережито Симеоном с господином С., при этом — не всегда «в сопровождении» с выпивкой или веществами. Не всегда, но часто. Много, но, очевидно, не достаточно. А сколько случаев взаимовыручки имело место быть? Да что уж теперь рыться в памяти и ворошить былое? Было и прошло, этот год — год потерь, одной больше, одной меньше…

Вскоре стало очевидно, что Андрей Михайлович подготовился заранее, потому что с уничтожением тела проблем не возникло. Жаль, но одежду пришлось сжечь, так как мало ли какой «лейтенант Коломбо» попадётся. В будущем, возможно, тоска и вина усилятся, но пока что ни Симеон, ни Андрей Михайлович не чувствовали сильного влияния подобных эмоций, ведь Вселенная не зла и думать так нельзя ни в коем случае, просто с кем-то, когда-то случается дерьмо. Случается ежедневно, как походы в туалет. Да что там говорить — не везёт даже и космическим объектам — Плутон, например, лишили статуса планеты Солнечной системы. «Время затмений», когда «склады слов» не востребованы, вот и всё.

Впереди было ещё много дней отдыха, когда, забыв об этом эпизоде, необходимо было посетить местное «Hard rock cafe», посмотреть на травертины с воздушного шара, покататься на верблюдах, нырнуть с аквалангом и многое другое, ведь не пропадать же суткам поездки!..

— Скажи, ты скучаешь по нему? — как-то раз вечером, за пару деньков до вылета домой, поинтересовался Андрей Михайлович у Симеона, попивая тайское пиво.

— Я скучаю по тому, каким он был когда-то со мной и для меня, по временам, которые мы пережили вместе, по всем им — как с тобой, так и без тебя, но скучаю ли я по нему «последнему»? Нет, а ты? — ответил Симеон.

— Скучаю, но не жалею. Сейчас или навсегда — кто знает, но… к этому всё шло, как-то так, что ли — произнёс Андрей Михайлович.

— В принципе… в принципе, если отбросить некоторые «детали», неплохо же съездили, да? — спросил Симеон.

— Да, пожалуй, что так — отозвался Андрей Михайлович.

Кто-то когда-то сказал, что тёмное ночное небо — это покрывало, а звёзды на нём — окна в другие миры. Вечно прекрасное небо возвышалось над друзьями, и был ли где-то там господин С. доподлинно никто из них не знал, как будто он вновь уехал в рабочую командировку зарабатывать много денег и изрядно выпивать…

Наверняка некто где-то поёт сейчас песню Ozzy Osbourne «Mr. Crowley», столь любимую господином С., так пусть же звучит эта композиция во славу и на память о нём в сопровождении льющегося в стаканы «Macallan»!

Стук (2021 год)

Последние пару недель, каждую ночь перед сном, я слышал стук. Словно некие капли падали откуда-то на твёрдую поверхность. Как ни искал, а найти источник шума так и не смог. На регулярной основе стали появляться мысли, что стук есть лишь в моей голове, но верить в это не хотелось. Без изменений всё продолжалось несколько дней, затем однажды звук стука оформился во фразу: «Знаешь, если присмотреться к огню, там можно увидеть тебя в мире, который не случился, но ещё может произойти. Кое-кто присмотрелся…».

— Выкладывай — вскрикнул я, обращаясь к невидимому «голосу».

— Хорошо… изволь, расскажу от твоего имени — «ответил» стук…

…Тени победили. Непреложный факт в той же степени, в которой известно, что я — последний из людей на Земле. Будучи постоянно охвачен горем, депрессией, почти всегда мне не было понятно куда и зачем брести, ноги шли будто бы сами. Но вот очередная остановка — в старом-добром дворе проживания из далекого прошлого. Над водами центрального фонтана радуга, а лавочки при «водном месте», в центре двора, где раньше восседали старушки, пустуют — освобождены для будущих поколений тех, кого никогда не будет.

Грустно — не потерпи мои нервы фиаско, не будь мой горький опыт столь же обширен, как инфаркт, я бы расплакался, а так лишь тоска еще плотней заполнила естество. Двор обезлюдел — никто не сновал туда-сюда, открывая-закрывая двери подъездов, тем самым нарушая покой магнитных замков, пустовала детская площадка — мальчишки-девчонки (самый «доступный» и «простой» людской способ продолжения себя) не «гоняли» по ней мяч, их нет, они — словно призраки, «впитанные» могилами в сладкую землю вместе с кладбищенским туманом, передумавшим дружить с людьми.

Мерзкое чувство опустошения вызвали надписи на асфальте, «поздравляющие с днем рождения» — мысль о том, что все эти старания «ни для кого» не отпускает, а осознание данного факта выхолащивает нутро под окнами и балконами, разницу в «оформлении» которых уже никто не оценит.

Оставляя позади резкий и всепроникающий запах гари от тлеющих неподалеку торфяников, поднимаюсь в квартиру по лестнице, ведь лифт не работает. Ищу её вещи, нахожу мотоциклетный шлем, вручную сделанную из шерсти игрушку, афишу спектакля с любимой ею актрисой. Пахнет запустением и «остановившимся» в часах временем, ощущается «онемение» пространства. Уравнение неразрешимой скорби. Думаю, даже «многоэтажкам» бактерий, если они ещё здесь, несладко в отсутствии людского соседства. Всё, что было каждодневным — куда-то унеслось подобно птице, которой ни к чему виза.

Не включить компьютер, не достать что-нибудь жидкое и охлажденное из холодильника, не попялиться в телевизор. Зато вот они книги с загнутыми на интересных страницах углами — некоторые из них напоминают о странах, что удалось посетить, ведь куплены книги были в аэропортах, книжных лавках и ином «неважно-где» этих стран.

На одной из стен квартиры висит композиция из гвоздей, вбитых в кусок дерева, и красных ниток, обвязанных вокруг гвоздей, изображающая территорию страны рождения; на другой — холст с горой Кайлас, нарисованной её подругой под заказ в подарок мне, а также вышивка с изображением пары молодых енотов, по краям украшенная живомёртвыми частями древесных веток. Но это не мой, не наш дом более, это дом пыли, её пристанище.

Решаю подняться на крышу — когда-то очень нравилось проводить там время. На подходе к лестничному пролёту удивляюсь, но не пугаюсь — устал испытывать эмоцию такого рода, причиной же кратковременного удивления является высокая и массивная фигура неизвестно кого, стоящего на ступенях. При виде меня незнакомец снимает с головы капюшон, и я вижу мерзкую, клыкастую морду какого-то гуманоидного кабана-переростка.

— Что хотел, зверотень? — интересуюсь я, отчего-то совсем не удивляясь произведенной мной идентификацией незнакомца.

— Проводить тебя на крышу — отвечает он.

— Ты не привратник, а это — не заплеванные, разрисованные граффити стены на этажах поднятия в нарколаунж-клуб, здесь — бывший мой дом, так что уходи, ты ни к чему, разберусь и сам.

— Нет, я провожу.

— Ты ищешь смерти? Я хочу думать об объятиях Вселенной, желаю этих мыслей в голове, а не всплесков дум о тебе. Оставь меня, не имею желания сражаться.

— Даже не знаю бояться или нет. Ты можешь меня убить, но ты уже проиграл. В саду с розами и запах фиалок принимают за аромат роз, пусть и с язвительными шипами опыта. Принимай ситуацию, как есть, и ты.

— Я тебе ничего не должен, ничего не обещал, но могу поклясться, что ты умрешь, если будешь настойчив, и вот эту клятву не заберет песок, потому что не успеет — столь быстро она будет исполнена. Освободи путь!

— Трагичная борьба с недовольством собой на лицо. Я рискну вызвать твой гнев, ведь утонуть можно и в аквариуме, если не повезет. А ты… метафорически выражаясь, ты был скрипачом, но теперь ты не играешь, лишь дирижируешь пустотой.

Сказав это, мой собеседник поднял на уровень моего лица собственную руку, со вполне себе «человеческими» пальцами, сложенными в детский символ взведенного пистолета.

— Понял тебя, «пробник» восприятия. Не стану кричать, лучше пусть тебе ответят «басы» в моём животе, потому что дабы унять их, я сожру тебя, будущая жаренная свинина.

Но «свин», вдруг, исчез. Как киста у человека, начавшего делать окружающим людям лишь добро — история из «прошлой жизни», некогда прочитанная мной в сети. Вместо того чтобы озираться и анализировать, я поднялся на крышу и окинул взглядом «увядшую» панораму ранее столь хорошо знакомого двора. Открывшийся вид не спасали даже и «выжившие» строки стихов, когда-то оставленных мной на стенах ограждений. Вскоре появилось ощущение чьего-то присутствия… Обернувшись, я понял, что крыша заполнена людьми, вернее — их призраками, задравшими головы вверх, стало немного опасливо из-за того, что всё это — мои соседи, так или иначе, и не важно, что соседи бестелесны, кто знает — возможно, они захотят меня убить, да просто потому, что я жив, а они — нет. Позволив какому-то количеству времени миновать и несколько успокоившись, я тоже посмотрел на небо. Там «умирало» солнце, просто исчезая с небосклона, оставляя «вместо себя» лишь пустое пространство, словно светила никогда и не было. Я думал о том, что мог пропустить момент, когда соседи умерли не своей смертью и потому стали «пленниками» этого дома. Гаснущее солнце воспринималось подозрительно спокойно, будто подобное было ожидаемо…

…Прозвенел будильник. Неужели всё — сон, так пошло и прозаично? Скорее всего. Стука как не бывало, но это ничего не значило, потому что «его время» — ночь. Пора было на работу, но для себя я решил, что обязательно запишусь на прием к психиатру. А еще неплохо бы съездить куда-нибудь отдохнуть, путём смены обстановки, при всём — маловероятно, что я забуду этот сон или его украдёт какая-нибудь гарпия, унеся в свою пещеру и заключив в кристалл. Может причина этого «безумия повседневности» — «золотолиственная» осень?..

Отсрочка (2020 год)

— Здравствуйте, это «Рай»? — слегка сконфуженно спросил Матвей Иванович.

— Да, чем могу помочь? — поинтересовался дежурный оператор бодрым и приветливым тоном.

— Тут вот какое дело, я так понимаю, что у вас на меня бронь имеется; значится, что явиться я вскоре совсем к вам должен, так? — полюбопытствовал Матвей Иванович, подбирая слова.

— Всё верно, есть какие-то коррективы, вопросы? — задал вопрос оператор голосом с «сушцой».

— Скажите, а вас не поражает, что я вам, вообще, звоню? — внезапно проявил удивление Матвей Иванович, будто бы обретя некую «почву под ногами».

— Нет, этот вариант был просчитан — спокойно ответствовал оператор. — Так в чем же дело?

— Дело в том, что, как вы, возможно, знаете, сейчас я нахожусь в обмороке, раз вас ничем не удивить, то не буду «распыляться», объясняя как это я, находясь в бессознательном, казалось бы, состоянии, умудрился «позвонить» в «Рай», хотя, «для протокола», все же поясню, что это связано с концентрацией и осознанной визуализацией, талант, так вот — в обморок я упал не сам по себе, а от страха. Ведь в чем дело?! Ехали мы с женой в плацкартном вагоне в Москву, играли в настольную игру «Зомби в доме», никого не трогали, коротали время в пути и тут, поди ж ты, какое-то подвыпившее, извините, мурло с плохой координацией, оступается и разливает чай из своего стакана на простыню койки моей супруги. Естественно я не смог оставить подобное поведение без ответа. Высказал накипевшее наглецу, заставил извиниться, но на этом всё не кончилось — к моему невезению ехал хам не один, а в компании еще двоих приятелей-антикваров, совместно направляясь то ли на какой-то их съезд, то ли слёт, одним словом — собрание. И вот они подошли вместе со своим товарищем ко мне, стали грубо выражать своё недовольство моим поведением в отношении их друга (а ведь я был прав!), угрожать, в связи с чем я и упал в обморок, боюсь, что вот-вот окажусь у вас — нервно оттараторил Матвей Иванович.

— А что вы от нас хотите? — попытался внести обоюдовыгодную ясность оператор.

— Хотелось бы отсрочить мое к вам прибытие, снять, так сказать, бронь — сообщил Матвей Иванович в просительно-заискивающей манере.

— Но так же не делается, это непорядок — посетовал оператор, неразборчиво бурча что-то еще себе под нос.

— Всё-таки я настаиваю, пообщайтесь с начальством, пожалуйста, если подобные решения вне вашей компетенции — «гнул своё» звонящий.

— Хорошо, оставайтесь на линии, сейчас я переговорю и сообщу вам — уведомил оператор.

Матвей Иванович дослушал композицию «Ave Maria» почти до конца, когда оператор вновь вернулся в разговор, продолжив обсуждение.

— Ваша просьба будет удовлетворена, но последуют санкции — отрапортовал оператор.

— О какого рода санкциях идет речь, разрешите узнать? — допытывался Матвей Иванович.

— Вам должно быть прекрасно известно, что для того, чтобы попасть в «Рай» необходимо соблюсти ряд условий, совершить ряд поступков определенного рода… — начал объяснять, казалось бы, очевидное, оператор.

— Да, конечно, безусловно я понимаю о чем вы — вклинился в монолог оператора Матвей Иванович.

— Так вот… с вашего позволения я продолжу, не перебивайте меня больше, пожалуйста… да — теперь всё сделанное вами для, как бы сказать, «попадания» к нам «обнуляется», то есть я хочу сказать, что отныне ваша бронь легко может быть размещена и не у нас, а у «конкурентов» — поставил в известность потенциального «клиента» оператор.

— Что ж, справедливо, наверное, спасибо и всего хорошего, быть может — до встречи — сказал Матвей Иванович.

— Доброго дня — был ответ оператора, после чего связь прервалась.

Придя в себя на полу вагона рядом с койками, Матвей Иванович обнаружил вокруг множество разнообразных незнакомых лиц, выражения которых олицетворяли собой весь спектр человеческих эмоций — от удивления и беспокойства до радости и злорадства. С облегчением для себя, Матвей Иванович не обнаружил среди столпившихся вокруг него ни «хама», ни его друзей-товарищей. Настольная игра, конечно же, валялась на полу, следовательно партия была безнадежно испорчена, но что уж теперь, мелочи на фоне иного случившегося.

Матвей Иванович поднялся, отряхнулся, поспешил заверить собравшихся, в числе которых, разумеется, оказались также и сотрудники Российских железных дорог, что с ним все в порядке, испросил для себя чайкУ, а когда люди разошлись еще и проверил карманы на предмет возможной пропажи чего-либо ценного. Ценное не пропало. «И то хлеб» — подумалось мужчине.

Тут только до Матвея Ивановича дошло обратить внимание на жену. Супруга, оказывается, тоже потеряла сознание. Матвей Иванович спешно налил в руку воды, сполоснул ею лицо своей супруги, подул на него, после чего принялся трясти благоверную за плечо, приговаривая: «Машутка, Машутка, очнись, приди в себя». Постепенно на лик жены «находили прояснения».

— Ой, Мотя, это ты, что-то мне нехорошо — произнесла жена, открыв глаза.

Удостоверившись, что со спутницей жизни всё в порядке, Матвей Иванович рассказал ей о произошедшем, об имевшем место быть у него диалоге. Супруга отреагировала спокойно, сказала: «Как интересно и необычно, а у меня же примерно то же самое случилось…».

— Так-так-так, серьезно? — удивился Матвей Иванович явно неслучайному совпадению.

— Да, только… только я разговаривала с сотрудником «Ада» — стыдливо сообщила мужу Мария Львовна, отводя глаза.

Далее в адрес Матвея Ивановича последовало предложение сыграть новую партию в игру, однако мужчиной внезапно овладела некая отрешенная меланхолическая задумчивость. Повод для переоценки обстоятельств взаимоотношений со своей «второй половинкой» в целом, равно как и для размышлений о ней в частности — имелся, рефлексия имела основания. Жена некоторое время ждала от Матвея Ивановича ответа, а, не дождавшись, стала разгадывать судоку.

Поезд мерно следовал из пункта «А» в пункт «Б», внутри состава, невзирая на конфузы, открытия и неприятности, люди не забывали угощаться жареной курочкой, прохладительно-горячительными напитками, ведь традиции же, а они — дело важное, особенно пока ты еще на земле, а не в ней и где-либо еще, местах, в которых людям всегда готовы «забронировать» место.

Шабли (2020 год)

Дед Чито сидел на балконе, попивал вино, покуривал и наблюдал за небом. А в небе летели самолеты — устройства, иногда способные стать погребальными каретами и почти всегда — транспортные средства, в моменте «навечно» уносящие людей из города мечты.

Чито давно уже размеренно доживал один, его жена, Мэджи, скончалась, оставив Чито практически каждодневные воспоминания о ее уверенности в собственной способности гулять по облакам (откуда она, возможно, сейчас и наблюдала за Чито) и об ее экономности, выражавшейся даже в том, чтобы не ставить значок «краткости» над букой «и», игнорируя, таким образом, букву «й».

Дед Чито каждый день сидел на балконе и покуривал, вспоминая собственную жизнь. А вспомнить было что, ведь трудовая профессия Чито — «дизайнер» формы бутылок (хотя сам он всегда предпочитал называть себя «архитектором бутылок»). Благодаря этому делу, деду Чито довелось много попутешествовать, узнать людей, посмотреть мир, чтобы наконец осесть здесь, в Таррагоне, получая доход от массажного салона, с грехом пополам открытого Чито в аэропорту Мадрида.

Кажется, что жизнь удалась, но без Мэджи всё совсем не так, потому иногда Чито доставал диктофон и слушал голос супруги, говорящей: «Помни, что я — черепашка, которая ежедневно наблюдает за тем, как на берегу ловят рыбу, я же рыбу не ловлю, ведь люди приносят мне ее сами, чтобы я отдала принесенный ими улов пряничному коту, живущему на моем попечении. Люди, рождающиеся из кротовых нор, не знают, что пряничные коты питаются только лишь сахарной пудрой, которую ты сыпешь на них, в итоге всю рыбу я съедаю сама, так как сахарная пудра все равно есть только у меня. Также ежедневно в небе надо мной, неведомым способом, по кругу, созданному взмахом крыла орла, избегая орлиного когтя, расположенного в середине этого круга, летают три слона, на спинах которых сидит по уточке, каждая из которых от удовольствия полета машет лапками. Но не только я смотрю за этим действом, вместе со мной с пляжа, покрытого бисером песка, в небо глядит деревянная статуя птицы с длинным клювом, крылья которой покрашены в желто-красный цвет. Когда мне надоедает открывающееся зрелище, я ползу домой и замираю у ковра, висящего на стене — на том ковре запечатлены тигры, возвращающиеся в логово и жирафы, движениями и дыханием создающие вихри. Под эти виды засыпаю и вижу сон, где я то динозавр, идущий за роем пчел и поедающих их, а то — кит, смотрящий на своих собратьев под звуки пианино, на котором играет краб, когда-то спасшийся от злобного паука с красными глазами».

От всей этой гипнотической микроистории, от голоса Мэджи, деду Чито становится покойнее, а потому он берет свой бинокль фирмы Levenhukи смотрит на балконы дома напротив, где располагаются апартаменты, регулярно сдаваемые посещающим город туристам. Очень часто те любят то же, что и Чито — сорта Шабли, в связи с чем он не раз уже оказывался свидетелем забавного поведения приезжих, которые от избытка чувств, вызванного изменённым сознанием, могут и к курьеру, доставившему еду, выйти голыми, и капюшон из собственных волос себе мастерить, и искать чужой пепел на балконе, что-то стремясь понять по нему о предыдущих проживающих. Именно непредсказуемость того, чему он мог стать свидетелем, и привлекала деда Чито в процессе наблюдения за путешественниками. А пару раз оказывалось так, что благодаря своему подсматриванию он, возможно, спасал жизнь– однажды один парень пару часов пытался открыть кокос, после чего, видимо от напряжения физических и моральных сил, вдруг свалился без чувств и пришел в себя лишь из-за действий врачей неотложки, вызванной Чито. В другой раз двое недалеких приятелей фотографировали друг друга с разных концов балкона, уверившись, что между ними Босфор, по факту чего один из них с этого балкона и выпал — слава богу остался жив, ведь балкон был на третьем этаже, но опять пришлось вызывать скорую, так как второй приятель лишь оторопело наблюдал за замершим на земле внизу собственным другом, ничего не предпринимая.

Так и сегодня — в апартаменты дома напротив, всего лишь на уровень этажом ниже квартиры Чито, въехали туристы — два парня и девушка, явно пара и друг. Уже в первый день проживания эта компания отпраздновала с помощью Шабли приезд и совершенные покупки, «ныряла» на разные слои восприятия действительности и обсуждала как неприветливо встретил их вечер дебютного дня в городе — в электричке, на которой они добирались, позади их сидений расположился некий афроабориген, употребляющий вещества и разглагольствующий сам с собой, а на станции прибытия в двух местах результат пищевой жизнедеятельности человека был присыпан ярко колоритным, но визуально малопривлекательным составом для уничтожения как самой биомассы, так и запаха от нее исходящего. Все верно — в некоторые апартаменты дед Чито поставил «жучки», специально для того заселившись в них. Это давало возможность не только смотреть, но и слушать, больше внедряло в ситуацию.

Молодость, ах, молодость — порА, когда можно радоваться большой кровати, на которой легко «убежать», «спрятаться» от партнера; период, когда легко делать «скоропортящиеся» выводы и свято верить в них; время, в которое приятно жить «сегодня», не говоря о «завтра», считая оное табу. Наблюдая и слушая юных, дед Чито расцветал, веселился, забывая о собственных годах и утратах.

А гости города жизни Чито, ежевечерне возвращающиеся в апартаменты уставшими и насытившимися увиденным и познанным, чем только не занимались с Шабли — то тренировали собственные подписи, пританцовывая от избытка энергии, то принимали скомканные бумажки за оригами-фигурки копилок для бумажных денег, а то яростно дискутировали на тему того, что дым от Шабли летом это эквивалент пара, идущего изо рта зимой, которая бывает в городе их регулярной жизни.

Так с каждым днем дед Чито всё больше погружался в микромир туристов, ставших объектами его внимания — вместе с мужской частью путешественников переживал, что Шабли «наказывает» девушку слабым эффектом собственного влияния за то, что та быстро, вкусив «амброзии», засыпает, тем самым «предавая» субстанцию, которая, тем не менее, «догоняет» ее утром, сразу после пробуждения; Чито будто самолично шуршал пакетами, откуда вояжеры доставали те или иные вещи и продукты; вспоминая детство, будто бы сам выдумывал новые слова навроде фразы «ворк-ворк», обозначающей воркование голубей; самоуверялся, что Шабли лечит от всех болезней и вирусов…

…А потом один из приезжих назвал здание, в котором располагалось жилище Чито «домом детства своего» и в этот момент в голове деда будто что-то переключилось, осознание низверглось на него, обрушая картину устоявшегося мира, Чито словно почувствовал себя мертвецом, оживленным кем-то и заменившим куда-то пропавшего оригинал-человека. Подобное произошло с Чито так как он узнал в одном из странников молодого себя, в девушке — Мэджи, а сопровождающем пару человеке — Серхио, друга, нитку пути бытия которого дед Чито выпустил из внимания много лет назад.

От открывшегося Чито опешил, эмоции переполняли его, мысли роились, и он рвался кричать, предупреждать, общаться, отвечать на заданные и не заданные вопросы, мечтал, чтобы ветер подхватил его и перенес туда, к ним, в сладко-горькое ушедшее прошлое, но вместо того только лишь потерял сознание.

Придя в себя уже утром, первым делом дед Чито отправился с расспросами к консьержу дома с апартаментами, однако тот сообщил Чито, что за последние 10 дней в апартаментах никто не проживал. Тогда дед Чито ощутил себя Стариком Чито и задался вопросом причастна ли к произошедшему старая подруга Шабли? По лицу текли слезы, но духовного упадка он не испытывал, Чито словно бы рождался вновь, через боль, как внезапно пробившийся сквозь кору старого иссохшего дерева листок, которому суждено подарить много радости людям…

Туфли (2019 год)

Массажное кресло, русская парная, финская сауна, купальни с ледяной и с просто холодной водой, рекреационная зона, крафтовое пиво, кальян плюс, самое главное, теплый бассейн под открытым небом. Все это — как раз то, что нужно сегодня для отдыха. И пусть сейчас я тружусь сам для себя и на себя же, а вовсе не ради какого-то человека, способного только из-за собственного плохого настроения оставить меня без работы, грустить каждое воскресенье по причине «вечерения», означавшего смену дня ночью, я так и не разучился. Потому что после ночи воскресенья следует утро понедельника, которое, и к этому привыкаешь, вряд ли может быть счастливым. Понедельники ассоциируются с «супным» настроением, представляясь днями, только в которые и надлежало б есть супы, но поскольку супы я не люблю, уже из одного этого факта яснО и мое отношение к первому дню рабочей недели.

И вот опять — даже сидя в прекрасной обстановке, проводя время в отличном месте, я вновь захандрил — захотелось петь, но вовсе не от счастья, с тоски, а силы для поддержки близких, которые всегда старательно аккумулировал в себе, оставляли с каждой секундой. Вновь стало думаться, что для мира я лишний, как излишен енот в магазине товаров для творчества. В былые времена от такого «заунывья» заныло бы сердце, но после недавней операции жалоб на него у меня пока что не было. «А все-таки нет в моих переживаниях ничего глубинного, некое „голубиное“, „мелкоптичье“ есть, но не более» — говорил я себе, при этом наслаждаясь гидромассажем, производимым устройством, заключенным в каждую трубу лежака, расположенного под водой теплого бассейна.

Так, постепенно, умиротворение возвращалось ко мне, оно вернулось уже настолько, что я даже сумел вспомнить про кольчуги, которые в институте мы делали для турниров «ролевиков» из металлических утяжелителей, располагавшихся внизу каждой ленты вертикальных жалюзи, имевшихся во всех аудиториях академии моих студенческих лет. Воспоминание наполнило меня светом, и я потянулся за трубкой кальяна, чтобы «закрепить» приятность момента. Кальян — это хорошо, кто-то благодаря кальянам поддерживает образ своего достатка, находясь в барах и кафе, а кто-то, как вот я сейчас, просто наслаждается им, «подчеркивая» тот или иной миг жизни.

В голове стала рождаться мелодия, нечто про то, как я гуляю, в прогулке уходя от напастей и волнений… я старался запомнить мотив и иные «придумки» музыки, потому что это — то, чем я занимался, овеществляя собственное призвание и усиливая состояние хрупкого решения родиться у той или иной композиции до предметного воплощения в жизнь.

Но не в этот раз… Мое внимание внезапно привлекла сутулая фигура женщины, с пакетом в руках огибавшей пространство бассейна напротив меня. Неким внутренним чувством, откуда-то из груди я точно знал, что она ко мне и за мной. Так и оказалось. Женщина, игнорируя «входную» лестницу, переступила через край бассейна и заняла «подводный» лежак рядом, держа, при этом, пакет в руках. Оглядевшись и вдохнув воздух, не обращая внимания на мелкие снежинки, причудливо светящиеся в отсветах осветительных приборов, она сказала: «Блин» вслух, «бл*ть» про себя, вот я тебя и нашла, соколик!».

— Простите, что? Вы кто? — спросил я.

— Я та, чья подушка отравлена слезами; та, кто живет в городе, где отрицают сон — Бессонграде; я — камень, брошенный в воду ради кругов на поверхности, камень, что никогда более не ощутит руку, отправившую его в полет; я — депрессия никем не включаемых электроприборов и не качаемых мышц; я — выбор супруги «гладить» планшет вместо головы любимого, ранее возлежащей на женских коленях; меня зовут Света, и я принесла острые жареные куриные крылышки, угощайся — ответила она мне, доставая из пакета названное блюдо на пластиковой подложке.

По неизвестной причине, пребывая в некой прострации от всего услышанного, я, на диво, все же вскрыл пальцами полиэтилен упаковки, одновременно скрывающей от меня, но и берегущей для меня же куриные крылышки. Взял одно. Съел. Взял второе. Аналогично. «Очень вкусно» — подумал я. В это время Света поставила свой пакет на край бассейна и решила поплавать среди пара, скрывающего от меня ее фигуру будто бы в тумане.

Может кто-то что-то добавил мне в кальян? Вряд ли. Тогда в чем дело, что за «сюр»? Отчего-то мне вспомнился знакомый из подросткового периода жизни — он вечно нёс всякую чушь, а сейчас, перестав откликаться на прозвище «Шаман», являясь ди-джеем и подторговывая «секс-мясом» — девушками для нужд иностранных богатеев, регулярно называл сумасшедшим каждого второго из своих собеседников.

— Если хочешь, могу тебе «дать» — хоть «крупно», «всеобъемлюще», хоть «по-мелкому», а потом обсыпать тебя попкорном — заявила вновь занявшая место рядом со мной, временно накупавшаяся Света.

— Послушай, что ты хочешь? Автограф? Фото? Денег? — пытался понять я, задавая вопросы.

— Не стоит смотреть на меня с прищуром одного глаза, когда я ем печенье; не стоит искать «пасхалки» в порно; не следует уделять внимание лишь одной моей груди, а главное — посмотри, я доминирую, ведь мои куриные кости лежат НА твоих — ответствовала мне Света, указывая на груду костей, наличествующих на краю бассейна.

Посмотрев туда, куда указывала ее рука, я осознал, что начинаю закипать — при всей моей перманентной любви к абсурду, требовалась хоть какая-то ясность, бред Светы заколебал, а в ее сумасшествие как-то не верилось.

— Пожалуйста, просто скажи, что тебе нужно — настойчиво попросил я.

— Мне НЕ нужно будить демонов внутри душ быдла; мне ПОКА ЧТО НЕ нужно встречаться с вечным водителем такси, так и норовящим заманить кого-нибудь в собственную временную петлю; мне БОЛЬШЕ НЕ нужно охранять кем-то созданное; мне НЕ необходим «субботний невтерпеж» и НЕТ нужды в фигах и масле, все, чего я прошу, это чтобы ты надел его туфли — произнесла Света.

Говоря крайнюю фразу, она смотрела лишь на пакет, принесенный ею с собой. Я взял этот пакет и достал оттуда пару туфель. Фирма «Ecco». Черные. Без каблука. Не сильно поношенные. Прямой, приплюснутый носок.

Я вопросительно посмотрел на нее.

— Музыка в темноте, не забывай и не откладывай понимание, это — его обувь. Обувь того, чье сердце тебе досталось. Почему его больше нет со мной? Ты видишь и слышишь — без него я схожу с ума, мое единственное место в любой квартире — сортир, я — чеканутая кладбищенская белка, звучащая в унисон с микроволновкой. Хочешь — используй меня, только спаси, хотя бы попробуй, лишь сегодня… надень его туфли — взмолилась Света.

Ее имя даже не было одним из моих любимых женских имен, моя жизнь мне нравилась, а все, что произошло в эти двадцать минут, мнилось лишь видением, дремотной грезой… Но все же я вылез из бассейна, держа в руках принесенные туфли. Я действительно собирался надеть их. Но почему? Зачем мне даже и теоретически возможные изменения в моей жизни?

Света плавала туда-сюда, не сводя с меня глаз и шепча что-то, слова, разобрать которые, не умея читать по губам, мне не удавалось.

Я бросил туфли на кафель. Поднял глаза к небу. Прислушался к далекой музыке, игравшей где-то там, у людей, которые не стали «жертвой» Светы и обуви. Мне вспомнился весь сегодняшний день…

Вздохнув, я зачем-то занёс ногу над правой туфлей, готовясь ее надеть, и, видимо, веря в нечто потустороннее, ожидая, что же произойдет, опасаясь потерять себя и свою жизнь…

Поклонник (2019 год)

Спустя много лет с того момента, как покинула этот город в поисках лучшей жизни, она приезжает вновь, возвращается. С концертом своей группы, на хорошую площадку. Узнав о факте ее грядущего выступления, Лёня сразу почувствовал, что внутри у него что-то вскобызднулось. С тех пор он не мог ничего делать спокойно, так как регулярно вспоминал былое. Под откос пошли планы на работе, а читаемые книги умерших авторов, в которых так хотелось отыскать истины, вроде как вбитые в виде текста на страницы мертвецами-писателями, были отложены.

Что он знал о ней на сегодня, кроме того, что с годами ее старые песни зазвучали по-новому и обрели альтернативную жизнь? Почему не допускал, что давно забыт, а та, о которой он столь много размышлял, уже совсем другой человек, отринувший былое?

Задавая себе эти вопросы, Лёня гулял по городу, мысленно удлиняя собственную линию жизни на руке ножом — вдруг получится? Будет чем удивить ее. Петляя пешком, разъезжая внутри своего мегаполиса на автобусах из конца в конец населенного пункта под шум лая рессор, Лёня восхищался ею — он был уверен, что она — человек особенный, такой, которому есть что сказать; такой, у которого желание что-то создать всегда сильнее усталости любой степени — в пример другим. Лёня был уверен, что за все эти годы она стала лишь лучше, совершеннее и почему-то идентифицировал ее с женщиной-кошкой — не персонажем из комиксов, а с самкой-оборотнем, умеющей превращаться в кошку.

Отчего-то, Лёня никогда ещё не был так критичен к себе, как сейчас. Он вдруг подумал, что человек, опасающийся внезапно оказаться в прошлом и потому регулярно носящий с собой учебник по химии, смешон. А он ведь и был таким человеком. Зайдя еще дальше в своих размышлениях, Лёня решил, что выдумываемые им «афоризмы» вроде «Было оговоркой — стало поговоркой», во-первых, и не его, возможно, а, во-вторых — глупы и неглубоки. Лучше было бы думать совсем об ином — к примеру, о вулканах и о том, что некие древние звери, дремлющие под ними, заставляют волноваться «кровь» этих «огненных гор» до состояния магмы, превращающейся в лаву.

Пришла идея «перекурить» ситуацию, в связи с чем он оказался в хорошо известной ему «чайно-кальянной», где всем, кто полулежал в нишах-альковах среди клубов дыма и под вкус чая на коврах, в которых отлично смотрелись бы только завернутые в эти тканевые изделия трупы, могли попасться печенья с предсказанием из серии: «Рыбы едят мух, но, будучи пойманными на эту наживку, рыбы умирают, и тогда уже мухи едят рыб». В этом заведении немного отпустило. Более того — Лёня вновь разглядел в себе положительное, интересное, например — несмотря на то, что с годами вместе с мышцами Леонида сильнее становился и жир Леонида, он все же смог победить самого себя и теперь обитал в весьма недурной форме тела. Также, он наконец поборол эту мерзкую привычку — ковырять в носу, а это дорогого стоило, конечно он был не из тех людей, что едят собственные козявки, подобно его «крайней» девушке (он узнал об этом ее «пристрастии» на седьмой месяц отношений и потому бросил, не сумев побороть появившуся реакционную расстроенность чувств), но и «простое» ковыряние в носу — та еще напасть.

Нужно было отвлечься от всех этих рефлексивных «самобичеваний» и средством для этого Лёня избрал слух, долго ждать интересных разговоров не пришлось и его быстро захватила чья-то беседа в соседней «нише-алькове». Там говорили о том, что любить свой каждый день — невозможно, ведь в один из дней обязательно умрет кто-то близкий, родной, а в другой день заболеешь ты сам, так и не сумев должным образом отблагодарить жизнь за «годы без рака» или без еще чего-то похоже-смертельного. Лёня был согласен с «зернами» беседы, он и сам был уверен, что не умирают только те, кто готов к смерти, но где взять таких «самураев», да еще и в его возрасте, как стать таковым? Ведь если умирать, то лишь раз, а те, кто «умирают» в каждый болезненный момент собственной жизни, например расставаясь с кем-то, подобно Лёне, те только лишь гротескно смешны, лишены «невинной» невозмутимости, плевы стойкости, необходимой для непоколебимой и спокойной готовности умереть.

Великое нечто, насколько же проще было в детстве, когда столь легко было убедить себя в возможности обогнать Дьявола именно на этом, только твоем, новеньком велосипеде. Но это было до начала «боя с тенью», именуемого «Жизнь» и, что самое главное, до начала тех дней и месяцев, когда он сперва встретил её, окунувшись в море счастья и надежд, а потом отпустил, возненавидев эти воды реки Леты.

Однако все те часы, которые он провел вспоминая и раздумывая, прошли не просто так, Лёню осенила идея чем именно удивить ее и заинтересовать вновь. Это было «на поверхности», просто он уже слишком привык к подобного рода необычному чуду, перестав воспринимать его таковым, что странно. И зря.

…Город одновременно изменился и остался таким же. Но атмосфера Дома, чего-то своего, родного — всё это наличествовало. Она прошлась по всем тем местам, которые были памятны ей людьми и событиями, прошлась и вспомнила то, что вроде и не забывала. Проведала родителей там, откуда они уже никогда и никуда не уйдут. Угостилась памятными с детства блюдами — местными пельменями с самым вкусным, «провинциальным» майонезом, сходила в когда-то любимый кинотеатр, с некоторой грустью прочитав на его стене объявление о грядущем закрытии. Как и всегда, здесь все деревья уже «опушились» снежком, в столице такое — редкость. Отчего-то подобный холод старого-доброго места рождения породил у нее внутри тепло и вызвал улыбку. Приятно, будет, чёрт возьми, отыграть здесь концерт! И совсем не важно, что с того момента, как она уехала отсюда, прошла жизнь — свадьба, зависимость, свое дело, дети, горе, радость, переосмысление… нужно просто «дать стране угля» и мощно отжечь для жителей этого города вечером!

…Слушая её чарующий голос, плывя вместе с мелодиями, с каждой песней набираясь смелости и продвигаясь всё ближе к сцене, под финал выступления он оказался в первом ряду, поймал взгляд и бросил ей под ноги записку. Она без раздумий подняла бумажку и прочитала текст, написанный для нее. «На чердаке моего дома живет дракон, пока тебя не было, я нашел яйцо и вырастил его. Я не вру, если помнишь, лживость — не один из моих недостатков. Теперь дракон — мой лучший друг, а кроме того — он убивает любого, чью фотографию я ему покажу. Ты помнишь мы мечтали о справедливости и возмездии? Теперь они у меня есть. Для себя. Для тебя. Для нас. Приходи, вот адрес…»