Бесплатный фрагмент - Малахитовая шкатулка, или Разыскивается счастье

Часть первая

— Ты меня не понимаешь! Я думала, ты сделаешь меня счастливой!

— Лисёна, ну успокойся. «Задача сделать человека счастливым не входила в план сотворения мира», — как сказал когда-то Зигисмунд Шломович Фройд, — где уж мне взять счастья на двоих, коли сам всевышний пожадничал…

— Начитанный идиот!

— Фройд??

— Ты, его несостоявшийся пациент! — визгливо просопранил женский голос, и что-то дуэтом к нему громыхнулось об стену. Хлопнула дверь.

«Опять соседи в любви объясняются… Блиин, ну почему даже в престижных квартирах не ставят человеческие стены?? Чтоб прятать свои собственные страсти и не слышать чужих…”, — думала недопроснувшаяся Кирюша, открывши один глаз. Пожалуй, это был единственный недостаток любимого жилища.

Каждый раз, просыпаясь, сорокадвухлетняя женщина ощущала себя в малахитовой шкатулке. Стены темно-зелёные, шторы, как мох, мебель какого-то приглушенного изумрудного оттенка — она любила эту гамму, и только ярко-рыжая японская вазочка разбивала весь однотон спальни. Кирюша звала ее Рыжик и каждое утро здоровалась с ней. Она вообще любила давать предметам вокруг себя имена. Сидела или лежала на Яше, огромном фисташковом кожаном диване с электроподъемником для ног. Иногда включала Таню, телевизор, во всю пятиметровую стену. «Сегодня Танька опять брехала что попало», — бывало, отвечала она на вопрос «откуда новости?». Так она увековечила память о своей подруге, с которой давно рассталась из-за непреодолимого пристрастия той все время преувеличивать и сплетничать обо всех, включая самых близких. Еду она готовила на Марьяше, а потом подогревала в Никитичне. Робот Гриша же был ее любимчик, которого она то и дело запускала по своей огромной квартире собирать соринки-пылинки. Когда женщина возвращалась домой после долгого отсутствия, она обходила своих «домочадцев», гладила их и говорила «привет» каждому из них, называя по имени. Она скучала по ним.

***

Кирюша любила водить машину. Ее маленькая Фройлен давала ей ощущение свободы и уюта. А ещё она любила свои руки на руле. Небольшие, с удлиненными пальцами, неизменно заканчивавшиеся французскими ноготками, они часто отвлекали ее взгляд от дороги, что неоднократно приводило к громким жестам со стороны других водителей.

Она хорошо управлялась с Фройлен на знакомой дороге, но всегда досадливо морщилась и внутренне напрягалась, когда надо было ехать по незнакомым местам с целью найти определенный адрес. «Топографический кретинизм, смирись», — сообщала она сама себе и старалась успокоиться. Вот и сейчас ей был необходим дом под номером 25 по улице Лесной. Она перестроилась в правый ряд и сбавила скорость. Тут же услышала недовольный сигнал клаксона сзади. За почти 18 лет вождения она привыкла к раздражителям на дорогах и не реагировала на них. Ее заботило найти нужное строение и припарковаться. Вот нужный дом, кажется. «Так, Лесная…23, а вот и 25. Надо влезть между огромным Крузаком и угловатым Гелендвагеном. «Какой комплекс надо иметь, чтобы покупать этих громил-уродов», — мелькнуло у Кирюши.

Она бодрилась изо всех сил, стараясь скрыть от себя свой страх. Даже не то, чтобы страх, а какое-то постоянное состояние глубокой нервозности, которая заставляет вздрагивать от любого неожиданного звука. Кирюша подумала о сыне. Мысли о нём всегда срабатывали, как выключатель дурных эмоций.

Она написала ему в ТГ перед выходом: «У меня какой-то вязкий день сегодня. Вроде чувствую себя нормально, а все тяжело делать, как ноги по глубокому снегу переставлять. А у тебя?». До сих пор она не получила ответа. «Наверное, спит ещё», — подумала Кирюша. Она вспоминала вчерашний разговор с Ильей про квантовую механику, про то, как у неё ехала крыша от его объяснений и осознания собственной беспомощности когда-либо постичь непостижимое. Кирюше всегда хотелось узнать, кто был его отец, от которого, скорей всего. передались недюжинные умственные способности Илье. Почему она так считала, она и сама не знала. Скорей всего потому, что женщин, разбирающихся в этой теме, на её пути не встретилось ни одной.

Женщина вошла в подъезд и поднялась на третий этаж. Мысли о сыне прервались, когда она надавила на кнопку звонка квартиры номер 11. За дверью ухнула сова. «Вот так ухнет в ночи, сразу познакомишься с инфарктом», — пронеслась мысль. В этот момент открылась дверь, и на пороге показалась невысокая темноволосая женщина.

— Вы Кира Афанасьевна, — утвердительно произнесла она. Кирюшу передернуло. Это был редкий тембр, который она не выносила: высокий, сиплый и глухой, как будто кто человеку на горло наступили.

— Да. А вы Лидия Андреевна, очевидно, — Кирюша с трудом улыбнулась.

— Ну, это совсем не очевидно, — засмеялась хозяйка квартиры. — Тем не менее, это я. Проходите, пожалуйста. Мартынов мне много рассказывал о вас. Вы хорошо знаете друг друга?

Лидия провела гостью в комнату. «Уютно, приятно, тепло. Пахнет яблочным пирогом», — Кирюша слегка расслабилась и ответила:

— Мы университетские друзья.

— Кира Афанасьевна, у нас с вами час на практику, плюс 15 минут на то, чтобы познакомиться с вашей проблемой. Если в одном-двух предложениях, в чём она?

Кирюша помолчала немного. Потом произнесла неуверенно:

— Возможно, я глупую банальность скажу, но… У меня все хорошо, всем бы так, но я не чувствую себя счастливой.

— Знаете, задача сделать человека счастливым не входила в план сотворения мира, — ответила Лидия Андреевна. Кирюша замерла на мгновение:

— Где-то я это уже слышала сегодня. А, ну конечно, за стенкой…, — пробормотала она себе под нос.

— Что, простите? — высоким сипом удивилась Лидия.

— Нет, ничего, так, знаете ли, соседи. Такого наслушаешься иногда.

— Хорошо. Тогда давайте продолжим. Вам удобно?

Кирюше было удобно. В меру мягкое и небольшое кресло поддерживало поясницу, лопатки и шею — нигде не было напряжения. Её французский маникюр красиво расположился на тёмно-серой бархатистой ткани подлокотников. Она осталась довольна эстетическим эффектом и приготовилась отвечать на вопросы Лидии Андреевны. Кирюша вспомнила переписку с Мартыновым в Телеге после их встречи на работе и очень надеялась на помощь этой женщины.

_______

М. «Кирхен у тебя всё нормально? здорова? только не говори что всё хаккей

я твои прекрасные глаза давно знаю и люблю

они тебя всегда выдают»

К. «Да не знаю, Глеб. Как то письмо насчёт Ильи получила, меня терзают смутные сомнения. Уже месяц нормально не сплю, от каждого звонка вздрагиваю».

М. «для крепкого сна знаю один народный рецепт

могу устроить

только пригласи))»

К. «Ну не начинай! Помнишь своё университетское прозвище? Глебчик-жеребчик! Сколько у тебя с бессонницами было — Пушкин отдыхает. А всё никак не успокоишься. Отстань! Вообще не до этого. И кстати, запятые с точками ставь, где положено, и заглавные буквы. Журфак всё же закончил».

М. «Кирка не злись зануда

ты ж знаешь я любя

на запятые много времени уходит а с заглавной я только твое имя пишу

ладно к делу

есть у меня одна знакомая непреклонного возраста…»

К. «Тоже с бессонницей?»

М. «…ревнуешь?))) нет

псих хороший»

«вот т9 козлинский

ну в смысле психолог

ее все хвалят не только я

работает со страхами и нервозными состояниями

попробуй если валерьянка не помогает

я позвоню договорюсь»

К. «Ну давай что ли. Побыстрее сможешь связаться с ней?»

М. «аки молния сделаю)) до связи

не грусти не тоскуй в потолок почаще плюй»

К. «Вот дурак))). Жду»

________

— Кира Афанасьевна, вы сказали, что не чувствуете себя счастливой, хотя у вас всё хорошо. А вы могли бы пояснить, что вы подразумеваете под счастьем? Что-то материальное?

— Точно не это, — не задумываясь ответила Кира, снова внутренне поморщившись от голоса собеседницы. — Мне всего хватает. Но просыпаюсь часто, как от испуга, сердце колотится, в груди как будто что-то поднимается. То беспокойство и тревога ни с того ни с сего накроют так, что сконцентрироваться ни на чем не могу. Чувствую себя потерянной, и… радости нет. Не радует ничего, понимаете?

— А вы обращались к врачу?

— Да, невропатолог сказал, что я не его больная. Что я вообще не больная. И анализы у меня в порядке.

— Как давно вы испытываете тревожность? Что явилось началом, помните?

Кира упомянула о письме. После еще нескольких вопросов, Лидия Андреевна спросила:

— Вы умеете рисовать? Ну хоть чуть-чуть? — добавила она, увидев сомнение в Кириных глазах.

— Ну если называть умением школьные каракульки, то конечно, — усмехнулась Кирюша.

— А нам большего и не надо. Вот вам лист бумаги и цветные карандаши. Я буду задавать вопросы, а вы отвечайте на них рисунками. Не думайте долго, доверьтесь воображению. Первый вопрос. Как выглядит ваша тревога? Изобразите её.

Кира занесла руку над карандашами и зависла на пару секунд. Потом выбрала чёрный. Еще несколько секунд она водила бесцельно по бумаге, пока не вышло облако. Довольно большое.

— Отлично, — похвалила Лидия Андреевна. — Второй вопрос. Как к вам приходит тревога? Откуда?

«Если б я знала, я б к тебе не пришла», — подумала Кирюша, а вслух сказала:

— Понятия не имею. Не знаю.

— Пожалуйста, сосредоточьтесь. Это очень важно понять. Я помогу. Откуда нам вообще может что-то или кто-то приходить?

Кира снова зависла. «Мартынов говорил, что она серьёзный специалист, а тут бирюльки-свистульки-каракульки какие-то… Так. Вход-выход… Входит и выходит… Винни Пух… господи! При чём тут медведь-то?!» — неслось у неё в голове, и вдруг возник образ кролика в окошке. Рука потянулась за голубым карандашом и нарисовала рядом с облаком прямоугольник, напоминающий открытое настежь окно с одной форточкой.

— За-ме-чательно! Третий вопрос. Что вы можете сделать, чтобы оградить себя от тревоги?