Бесплатный фрагмент - Люди реки Кананари

Посвящается тем, кто в меня всегда верил

От автора

В книге «Люди реки Кананари» представлены материалы двух полевых сезонов, проведенных в Колумбии, в департаменте Ваупес, в октябре-ноябре 2019 и 2021 годов.

Мой первый визит в колумбийскую Амазонию состоялся в 2014 году. Тогда я жил среди барасано, таивано и татуйо на реке Пиарапарана, левом притоке Апапориса. Я был поражен и восхищен богатством традиционной культуры коренных народов Ваупеса.

Мне хотелось вернуться, чтобы продолжить исследования, возможно, побывать в сопредельных районах, чтобы расширить свои знания, сопоставить полученные данные.

Так я оказался в 2015 году в департаменте Амазонас на реке Миритипарана, левом притоке Какеты, где имел возможность изучать культуру юкуна и матапи.

Экспедиции в колумбийскую Амазонию в 2014 и 2015 годах подробно описаны в книге «Среди индейцев Западной и Северо-Западной Амазонии».

Кананари — река, протекающая на западе департамента Ваупес, левый приток Апапориса. На ее берегах расположено пять общин коренных народов: Пакоа, по-испански ее также называют Буэнос-Айрес, Чаркон-Бланко, Пуэрто-Мороко, Альтамира и Сан-Хосе-дель-Кананари, в которых проживают барасано, таивано, кабияри и татуйо.

Бассейн Кананари находится в междуречье Ваупеса и Апапориса. Коренные народы региона имеют много общих культурных черт: мифологические представления и обряды, проводящиеся в малоке (большом общинном доме); отношение к коке как к священному растению; святилища — различные географические объекты: горы, пороги, реки и водопады; унифицированные формы предметов быта и культа; различные этнические группы проживают совместно в общих деревнях; широко распространены междеревенские браки и владение несколькими аборигенными языками. Основа традиционной религии барасано, таивано, кабияри и татуйо — вера в духов — хозяев животных и обряды юрупари, во время проведения которых символически воспроизводится процесс становления мира и правил поведения членов социума. Данное обстоятельство позволяет антропологам говорить, что коренные народы, живущие на востоке колумбийской Амазонии в междуречье Ваупеса и Апапориса, формируют социокультурную общность, часто называемую по имени реки — Ваупес, или тукано, языковой семьи, к которой принадлежит большинство языков автохтонного населения региона.

Район проведения экспедиций — священная земля для коренных жителей региона, центр мира, которого достигли предки барасано, таивано, кабияри и татуйо, согласно их мифологии, поднявшись на большой анаконде, имевшей форму каноэ, по рекам, левым притокам Амазонки. У каждой этнической группы свои географические ориентиры, где это произошло.

Междуречье Ваупеса и Апапориса один из самых интересных районов Амазонии с точки зрения этнографических и антропологических исследований.

Я рекомендую вам прочитать также другую мою книгу — «Среди индейцев Западной и Северо-Западной Амазонии», — так вы узнаете больше о культуре коренных жителей региона.

Жизнь не стоит на месте, и сегодня барасано, таивано, кабияри, татуйо пользуются мобильными телефонами, современной одеждой, подвесными моторами. Они говорят: «Католицизм — наша религия, а юрупари — наша культура». Несведущему наблюдателю, ориентирующемуся только на внешние признаки, может показаться, что традиционная культура коренных народов, живущих на Кананари, пришла в упадок. Это не так! Чтобы осознать обратное, нужно пожить в деревнях на Кананари, поговорить с людьми, услышать их, понять, как они думают и воспринимают окружающий мир.

Я помогу тебе, дорогой мой читатель, разобраться в этом — в путь, нас уже ждут люди реки Кананари.

Книга не пропагандирует употребление наркотиков, психотропных веществ или каких бы то ни было других запрещенных веществ. Автор категорически осуждает производство, распространение, употребление, рекламу и пропаганду запрещенных веществ.

Андрей А. Матусовский

Глава I. Первая экспедиция на Кананари

Дорога на Кананари

Поздно вечером вылетел из Москвы в Стамбул, где пересел на самолет, следующий до Боготы. На дорогу от Стамбула до Боготы ушло более двенадцати часов, поэтому я очень устал. Я всегда устаю от долгих перелетов. Силы придают мечты о том, что впереди меня ждет любимая Южная Америка, Амазония и ее жители.

В Боготе приземлился рано утром и вскоре заселился в хорошо знакомом мне отеле Casa Quinta, находящемся в центре города, в районе Канделярия.

Отдохнуть решил позже и, бросив вещи, уже через час поднялся на гору Монсеррат. Вскоре после спуска вниз пошел сильный дождь, который не прекращался следующие несколько часов. Поскольку отель находился рядом, непогоду я переждал с комфортом. Как только закончился дождь, совершил короткую прогулку по центру Боготы и вскоре отправился в отель отдыхать, спать после долгого и утомительного перелета.

Утром следующего дня посетил музей археологии и долго гулял по Канделярии.

После обеда поехал к Томасу и договорился встретиться с ним завтра утром уже в аэропорту, перед рейсом авиакомпании Satena, вылетающим из Боготы в Миту, столицу департамента Ваупес. Если вы читали мою книгу «Среди индейцев Западной и Северо-Западной Амазонии», то, очевидно, знаете, кто такой Томас. Он организовывал две мои предыдущие экспедиции к коренным народам колумбийской Амазонии.

Вблизи площади Боливара, самого центра Боготы, венесуэльцы торгуют поделками, сделанными из банкнот Венесуэлы разного номинала. Cейчас в Венесуэле настолько высокие темпы роста инфляции, что деньги считаются не отдельными купюрами, а пачками, и при этом на них почти ничего невозможно купить. Демонстрируя тонкую иронию над сложившейся ситуацией, венесуэльцы плетут из купюр кошельки, которые продают за двадцать тысяч колумбийских песо (около шести долларов США), а также используют их как основу для рисования небольших сувенирных картинок. У них получаются оригинальные изделия.

Несмотря на то что самолет должен был вылететь из Боготы в Миту около часа дня, я заранее, в десять часов утра, выехал из отеля в аэропорт Эль-Дорадо. Никакой задержки не случилось, наш рейс вылетел вовремя, и примерно в три часа дня мы приземлились в Миту.

Миту встретил привычной амазонской жарой, безумной влажностью, информационным щитом, предупреждающим о том, что вы находитесь в зоне повышенного риска заболевания малярией, и полицейскими с собаками, вынюхивающими наркотики в багаже пассажиров рейса Богота — Миту.

— Добро пожаловать в колумбийскую Амазонию, в департамент Ваупес, — сказал полицейский, — можно посмотреть ваш паспорт?

Погода была пасмурная, шел мелкий моросящий дождь.

В эту экспедицию на Кананари Томас пригласил своих друзей: Эдинсона и Хулиана. Эдинсону двадцать четыре года, он коренной житель Сьерра-Невада-де-Санта-Марта — коги. Эдинсон работает у Томаса в качестве его помощника. Хулиану на вид около тридцати лет, он потомок испанцев, друг Томаса, из небольшого городка Саламина, расположенного в двух часа езды на северо-запад от Боготы, там Томас недавно купил дом, построенный в старом колониальном стиле. Эдинсон уже был в Амазонии, Хулиан еще нет. Хулиан в предвкушении чего-то нового, говорит, что, несмотря на то что Амазония часть его родной Колумбии, эта область для него как другая страна, настолько здесь все по-другому: природа, люди и их культура. Я немного завидую Хулиану, ему только предстоит открыть для себя Амазонию, потому что хорошо помню свои ощущения при первом визите в регион — яркие и насыщенные эмоции!

Эдинсон и Хулиан — жители гор, и для них амазонский регион их родины все равно что другая страна, настолько разные по культуре и климату горные и низинные районы Колумбии, лежащие к востоку от Анд. Однако Эдинсон уже сопровождал Томаса в тропики, Хулиан в Амазонии впервые.

В родных горах Эдинсона зовут индейским именем Сейжио. Томас показывает фотографии деревни Эдинсона, она выглядит традиционной. Все дома построены из природных материалов, люди ходят в домотканых одеждах. Эдинсон рассказывает, что некоторые общины коги готовы принимать у себя белых посетителей, а другие категорически отказывают в приеме чужакам. Эдинсон не упускает возможности научить нас словам из языка коги: попора — смесь из извести и размельченных листьев коки, которую употребляют коги; гама — плетеная из волокон фикуса, растущего в горах Сьерра-Невада-де-Санта-Марта, сумка через плечо.

Эдинсон подарил каждому из нас по гаме, они очень крепкие и пригодятся нам для путешествия.

Днем в одном из магазинчиков закупили продукты для предстоящей экспедиции, а также многочисленные подарки для коренных жителей деревень, стоящих на берегах Апапориса и Кананари, которые будут встречаться на нашем пути. Я купил для обмена пару мотков лески, набор рыболовных крючков, карманные электрические фонарики, расчески и мыло.

Миту — отправная точка нашей экспедиции. Завтра мы должны вылететь чартерным рейсом на одномоторной «Сессне» в маленькую общину Пакоа, расположенную на правом берегу Кананари, там есть грунтовая взлетно-посадочная полоса.

Вечером в одном из баров Миту встречаем людей из Пакоа. Жители окрестных деревень наведываются в Миту, чтобы весело провести время и купить промышленные товары. Многие из них не отказывают себе в удовольствии выпить пива в местных барах. Пьянеют аборигены быстро, и их тянет поговорить. И хотя они не выказывают какой-либо агрессии, с ними, как с любыми пьяными навязчивыми людьми, общаться, конечно, не очень приятно.

Утром во время завтрака в отеле La Voragine, в котором мы поселились (в 2014 году называвшемся Mitusava), встретил антропологов из Мексики. Они отправляются на лодке в путешествие вниз по Ваупесу, чтобы снимать жизнь местных коренных жителей.

Позавтракав, выехали в аэропорт Миту. Сегодня есть рейс Satena в Боготу, поэтому мы долго ждем, пока сначала зарегистрируют всех пассажиров столичного рейса и отправят их самолет.

Наш вылет намечен на час дня. Шестиместная «Сессна» способна поднять не очень большой груз. Нас четверо пассажиров, и вместе мы должны весить не более трехсот килограммов, также учитываем вес пилота, плюс к пилоту на переднее сидение подсел стажер. Томас также закупил много подарков для коренных жителей общин, стоящих на берегах Апапориса и Кананари: комплекты одежды, шорты и футболки, батарейки для электрических фонарей, парафиновые свечи, мыло, леску, крючки, свинец для грузил. Весь наш груз и нас взвешивают — все в порядке, перегруза нет.

Томас говорит, что бензин в отдаленные общины региона доставляют самолетами без пассажиров на борту. Такой способ продиктован гидрографией региона, течение рек преграждают многочисленные стремнины, пороги и водопады, делающие невозможной доставку топлива по рекам, как это практикуется, к примеру, в венесуэльской Амазонии.

Около часа дня пошел сильный дождь, и наша «Сессна» вновь не смогла вылететь. Что же это такое?! Это Амазония, говорю я сам себе, она всегда вносит свои коррективы в намеченные планы. Вышли из здания аэропорта и пошли к ближайшей точке, где на открытом огне готовили говядину. Поели вкуснейшего свежего мяса, вернулись в зал ожидания. Ничего не происходит. Ужасно раздражает ожидание. Сидим, переживаем, ждем, когда кончится дождь. Наконец дождь прекращается, и мы, ловя момент, почти сразу взлетаем.

Пакоа

Взгляд с высоты позволяет оценить детали рельефа местности, которые плохо различимы с земли. Сложно понять, но, как мне показалось, в окрестностях Миту много вторичного леса. Чем дальше от Миту, тем лесной покров становится гуще, над девственным лесом встают горные плато — Серро-Аси, Серро-Гуакамайо и Серро-Мороко. Они вертикально вздымаются над джунглями, их высота достигает несколько сот метров. Впечатляющее величественное зрелище! Местами, на возвышенностях, лес отступает и образуется что-то вроде высокогорных лугов.

Рельеф местности в междуречье Ваупеса и Апапориса не однороден. Почти повсеместно господствует равнинный дождевой тропический лес, однако в центре ареала находятся обширные скальные образования с плоскими вершинами высотой в несколько сот метров: Серро-Аси, Серро-Гуакамайо, Серро-Мороко и Серро-Голондринас — крайняя западная часть Гвианского плоскогорья. На вершинах лес сменяется низкорослой растительностью. На большинстве мелкомасштабных карт эти скальные массивы даже не обозначены, что, вероятно, связано с их относительно небольшой высотой. Тем не менее все они хорошо знакомы местному населению и маркируют их сакральное пространство. Серро-Аси, Гуакамайо и Мороко обильно усеяны гротами и пещерами, стены которых украшают древние наскальные рисунки. К ним коренные жители совершают паломничества.

Мы приземляемся в Пакоа на взлетно-посадочную полосу, еще сырую после недавно прошедшего дождя. Колеса «Сессны» пробуксовывают в жидкой глине, самолет болтает, трясет, бросает из стороны в сторону — весьма неприятное ощущение. Наконец «Сессна» затихает в конце взлетно-посадочной полосы напротив большой малоки — общинного коммунального жилища прямоугольной формы под двускатной крышей.

Как обычно это бывает в Амазонии, прилетевший самолет и выходящих из него пассажиров окружает большая шумная толпа, желающая поглазеть на чужаков и привезенные ими вещи. Томаса и Эдинсона, уже посещавших Пакоа, приветствуют несколько мужчин, находящихся в толпе.

Мы предложили детям конфеты, и среди них сразу же возник нездоровый ажиотаж. Тогда один мужчина таивано окрикнул их и спокойно и деловито построил детей в колонну. Дети подчинились его воле, и суматоха прекратилась. Каждый ребенок, чья очередь подошла, получил в руки по одной конфете. Мужчина внимательно следил за процессом, чтобы среди детей вновь не возникла суета.

Пилот «Сессны» долго не ждет. Взяв новых пассажиров, маленький самолетик бойко разгоняется по грязи и благополучно взлетает, вновь взяв курс на Миту.

В Пакоа проживает более четырехсот человек таивано и кабияри (ударение в слове таивано приходится на последний слог, тогда как кабияри произносят с акцентом на последнюю букву и). Здесь находится школа-интернат, в которую приезжают учиться дети из окрестных деревень.

Главный фронтальный вход малоки в Пакоа ориентирован, согласно традиции таивано, строго на восток, в ту сторону, откуда, по преданиям, поднимаясь вверх по Апапорису, пришла прародительница-анаконда, принесшая на своей спине, как на каноэ, в область нынешнего проживания первых людей. Главный вход малоки в Пакоа расписан черно-белыми красками: комбинации полукругов, кругов и точек составляют символический орнамент.

Малока — центр Пакоа. Взлетно-посадочная полоса устроена таким образом, что после приземления и остановки самолет оказывается у главного фронтального входа в общинное коммунальное жилище.

Несмотря на то что в малоке живет много людей, вокруг нее располагаются дополнительные постройки: строения школы-интерната, хижины, предназначенные для проживания отдельных семей, и даже несколько гостевых домиков, построенных, видимо, по каким-то целевым правительственным программам для привлечения туристов в регион, которые смотрятся, однако, запущенными, вряд ли в них кто-то жил в последние месяцы.

Можно сказать, что Пакоа располагается на холмах. Малока находится у подножия одного из них, а большинство семейных хижин стоит на возвышенности. Все строения разбросаны на площади, равной примерно 2,25 квадратных километра.

В Пакоа наблюдается высокая активность. Очевидно, что общину посещают не только жители окрестных аборигенных деревень, но и белые чужаки. Только за один день, что мы провели в Пакоа, здесь приземлились две «Сессны», правда, включая нашу. Таивано и кабияри ходят пешком из Пакоа в Миту. Мужчина таивано рассказывает, что такой поход занимает несколько дней, каждый день проходят более двадцати километров.

На другом конце взлетно-посадочной полосы располагается небольшой гарнизон колумбийской армии. Как говорят местные, военные находятся здесь, чтобы пресекать наркотрафик. Вниз по течению Апапориса есть нелегальные взлетно-посадочные полосы, спрятанные в джунглях, через которые перебрасывают кокаин и марихуану. Вот и рядом с нами непонятно откуда сразу после приземления «Сессны» возникли два бравых военных в полной амуниции, в касках, с автоматами, у одного в руках даже гранатомет. Они смотрят на нас, но не подходят, не спрашивают ничего, вероятно, им известно, что у нас есть разрешение на посещение территории от местных лидеров коренных народов.

Мы разместились в одной из хижин таивано, стоящих на пологом холме. Внутри жилище разделено на три комнаты. Дверь одной из них была плотно закрыта изнутри. Утром выяснилось, что в ней квартировал католический священник, прибывший из Миту в Пакоа по каким-то религиозным делам, все это время не подававший никаких звуков. Двое военных, непонятно зачем негласно приставленных к нам, продолжают нести свою службу, уныло коротая время в тени раскидистого дерева, растущего рядом с хижиной, так ничего не спрашивая и не подходя к нам.

Мы планируем переночевать в Пакоа и на следующее утро отправиться в долгое путешествие. Сначала спустимся вниз по Кананари и войдем в Апапорис, чтобы, пройдя несколько километров вниз по его течению, увидеть грандиозный порог Хирихиримо. Затем вновь вернемся в Кананари и будем подниматься к ее верховьям. Где-то там в верхнем течении Кананари располагается община таивано Альтамира, в которой я планирую провести несколько дней. В Альтамиру я должен прийти один. В середине пути Томас, Эдинсон и Хулиан хотят уйти в сторону и обследовать окрестности.

До вечера еще много времени, и я пошел прогуляться по Пакоа. Зашел в несколько семейных хижин таивано. В них царил, как мне показалось, беспорядок, хотя, наверное, у себя в квартире, казалось бы, хаотичное расположение нужных нам вещей и предметов мы назвали бы творческим беспорядком. Интерьер жилищ состоял из традиционных и современных вещей. Среди традиционных преобладали деревянные весла конической формы, терки для растирания клубней маниока, большие глиняные противни для выпекания маниоковых лепешек, установленные над очагом.

На одной из тропинок сталкиваюсь с мужчиной по имени Хуан, которому на вид около пятидесяти лет. Хуан представляется главой Пакоа. Он говорит на пяти аборигенных языках: таивано, барасано, татуйо, кабияри и тукано. Я не первый раз встречаю в колумбийской Амазонии представителей коренных народов, которые говорят на нескольких местных языках. Для здешних мест это типичная ситуация. Дело в том, что языки большинства местных индейцев относятся к группе языков восточных тукано, поэтому понять и выучить язык своих соседей им не составляет большого труда. Меня интересует разделение барасано на две субгруппы: таивано и эдурья. Хуан поясняет, что эдурья — это и есть барасано, просто таивано говорят на языке, который немного отличается от эдурья.

В этнической самоидентификации барасано присутствует деление на субгруппы: эдурья и таивано. Данная оппозиция принципиальна для барасано, в разных общинах аборигены обязательно подчеркнут свое отличие от соседей-соплеменников.

Однако на вопрос: «В чем различия между эдурья и таивано?» — информанты барасано дают ответы, которые не позволяют четко идентифицировать их социокультурную инаковость. Как правило, говоря о разных диалектах, имеющих незначительные отличия, или самоназвании, барасано не могут назвать дополнительных критериев распознавания, относящихся к обыденной или ритуальной культуре двух субгрупп.

Подобная ситуация характерна и для академической науки. Исследователи сообщают справочную информацию о разделении на эдурья и таивано, но не обозначают глобальных различий между двумя субгруппами.

В одном из наиболее полных справочников по языкам мира, составленном миссионерской организацией SIL International, ранее известной как Летний институт лингвистики (SIL — Summer Institute of Linguistics), отсутствует информация о разделении барасано на две субгруппы: эдурья и таивано. Этот народ обозначен в нем как барасано эдурья, говорящий на языке, относящемся к языковой семье тукано, его восточной подгруппы, бара-туюка, имеющем диалекты: барасано (комемаца, ханера, панероа, южные барасано, йебамаса) и эдурья (эдулиа, эрулиа, таивано), лексическое сходство между которыми оценивается в 98%, и между ними имеются только некоторые фонологические различия. SIL International различает барасано по лингвистическому признаку как барасано, или южные барасано, и эдурья. В ее трактовке барасано эдурья — это этноним, а таивано — другое имя барасано эдурья.

Несмотря на то что антропологи и лингвисты используют слова «эдурья» и «таивано» для обозначения этнических групп, говорящих на этих диалектах, следует признать, что для академической науки и метисного населения территориально-географический критерий стал наиболее значимым в разделении барасано на две субгруппы. Барасано, причисляющие себя к эдурья, расселены в основном в нижнем течении Пиарапараны, некоторые их общины стоят также на берегах Апапориса; таивано живут в верховьях Пиарапараны.

Сами индигены придают делению на эдурья и таивано гораздо большее значение. Информант барасано эдурья сообщал, что слово «таивано» из испанского языка, а «эдурья» — из языка барасано. В голосе говорившего улавливалась интонация, посредством которой человек как бы обозначал бόльшую значимость слова из родного языка. При этом значение слов «таивано» и «эдурья» респондент не смог объяснить.

Многие названия этнических групп в регионе Ваупес происходят из языка лингва жерал, в XVI — XVIII веках игравшего роль лингва франка на обширной территории юго-запада Венесуэлы, северо-запада Бразилии, востока и юго-востока Колумбии — от верховьев Риу-Негру до берегов Амазонки, отдельные идиомы которого продолжают находиться в употреблении в колумбийской Амазонии. Как замечает Ф. Корреа Рубио, лишь в единичных случаях эти названия также являются этнонимами. Таивано не входят в это исключение. Тем не менее барасано, относящие себя к таивано, говоря с белыми, представляются именно этим словом. Коренные народы, соседи барасано, различают их как эдурья и таивано. Сами таивано называют себя masa — «люди», конкретизируя свою самоидентификацию притяжательными прилагательными — «мои люди» или «наши люди». В соответствии с их представлениями к категории masa также принадлежат коренные народы, с которыми у них имеются прямые или косвенные контакты, в том числе проживающие на удалении от них, но известные таивано. Соотнесение других аборигенных групп с критерием «люди» коррелирует с подобием их культуры образу жизни барасано. Для обозначения белых и коренных народов, чья культура отлична от их собственной, барасано используют другие слова.

Сегодня в регионе Ваупес языком лингва франка служит тукано, а влияние культуры общности Ваупес прослеживается дальше условных границ ее распространения. При таком активном культурном взаимодействии коренные народы региона сохраняют этническую самоидентификацию.

Вероятно, истоки разделения барасано на эдурья и таивано следует искать в отдаленной исторической ретроспективе, в процессе заселения колумбийской Амазонии, когда миграционные волны поднимались вверх по рекам, минуя многочисленные пороги, и одна из групп могла длительное время оставаться в изоляции по отношению к другой.

Поскольку у барасано отсутствуют ярко выраженные этнографические критерии разделения на две субгруппы, социокультурная самоидентификация, важная для аборигенов, нивелируется для окружающего их метисного населения, и разграничение на эдурья и таивано чаще всего можно встретить в специализированной литературе и в разговорах с коренными народами.

В контактах с метисным населением региона барасано выступают единым народом. Интересы и действия отдельных общин координируются и учитываются при принятии решений на коллективных собраниях, проводящихся в деревнях, обладающих высоким социальным статусом. Постановления, выносимые на таких собраниях, определяют дальнейшие кооперативные действия барасано.

Насколько и для кого важнее разделение на эдурья и таивано, для самих коренных народов или метисного населения? Если в отношениях между собой эдурья и таивано придерживаются самоидентификационной оппозиции, то в контактах с метисным населением данные этнические группы выступают как единый народ — барасано.

Солнце садится, и над Пакоа быстро сгущаются сумерки. Мы отправляемся в малоку. Посиделки мужчин в малоке перед сном — это неотъемлемый атрибут традиционной культуры таивано. Нам не только интересно общаться с людьми, но также следует выказать им уважение, рассказать таивано о жизни, которая проистекает за пределами их общины. Это ритуал.

Нас встречает глава малоки — мужчина по имени Фаустино, ему лет сорок пять — пятьдесят, не больше. Малока полным-полна людей: мужчин, женщин, детей. Фаустино приглашает нас сесть на скамейке, устроенной в глубине малоки.

Я не могу угомониться, опять расспрашиваю, теперь Фаустино, о разграничении барасано на две субгруппы. Глава малоки разъясняет, что таивано — это просто название барасано на испанском языке.

Разучиваю вместе с ним различные слова из языка таивано: гавы — одна персона, гава — белые, общее обозначение белых, хибаба — друг, мой друг.

Со слов Фаустино, в задней части малоки проживают женщины, ее передняя половина предназначена для мужчин. Я понимаю, что данное пояснение главы малоки не следует воспринимать дословно. Очевидно, что он обрисовывает ритуальное пространство общинного жилища, в котором мужская область находится у главного фронтального входа малоки. Однако сейчас мы сидим и разговариваем с ним в задней части строения. Я спрашиваю Фаустино, почему это так, но он лишь скромно улыбается.

К нашей компании присоединяются родственники Фаустино: брат Патрисио, на вид ему около пятидесяти лет, и сын Максимилиано, двадцати пяти — тридцати лет. Беседуя, таивано принимают растительные ритуальные порошки - мамбе и мыно. Фаустино поясняет, что мамбе и мыно предлагают для друзей и знакомых, поддерживая разговор. По его утверждению мамбе и мыно таивано принимают перед тем, как отправиться на охоту. Фаустино хвастается, что после принятия мыно он способен охотиться ночью при свете звезд.

Небольшие запасы мамбе и мыно всегда есть у любого мужчины таивано, а не только у шамана или главы малоки. Эти галлюциногенные порошки принимают каждый день, как правило, ближе к темному времени суток.

Употребление мамбе — мужская прерогатива, но неожиданно я делаю интересное наблюдение. Пока мы разговаривали, к емкости с мамбе, стоящей на земляном полу малоки, подошла женщина и, не спрашивая разрешения мужчин, спокойно зачерпнула порцию галлюциногенного порошка и положила его себе в рот. На действия женщины мужчины никак не отреагировали. Значит, есть какое-то исключение, и женщины также могут принимать мамбе, или традиция уже постепенно трансформируется?

Мамбе, помол из листьев коки (Erythroxylum coca var. Ipadu), употребляемый индейцами Западной и Северо-Западной Амазонии. У различных индейских групп региона порошок из листьев коки называется словом из их родного языка (кахи — у барасано, маании — у бора, хибина — у уитото).

Кустам коки отводят отдельное место на общей плантации — чагре, как ее называют в колумбийской Амазонии. За ними ухаживают и собирают урожай только мужчины. Перед тем как отправиться на плантацию собирать листья коки, мужчины раскрашивают свои лица красной краской.

Приготовление и употребление мамбе длительный ритуальный процесс. Приспособления для производства мамбе хранятся в малоке.

В традиционной культуре индейцев Западной и Северо-Западной Амазонии кока занимает важное место — для них это священное растение. Без мамбе не обходится ни один традиционный ритуал (юрупари, коллективные танцы, любые собрания членов сообщества в малоке; а также охотничьи вылазки и путешествия); его предлагают друзьям, гостям и собеседникам. Предложение мамбе — это знак уважения и гостеприимства. Обычно мамбе принимают мужчины, однако не существует строгого запрета для приема мамбе женщинами. Во время традиционных ритуалов мамбе часто употребляется совместно с другими галлюциногенами: йопо (порошком из семян Anadenanthera peregrine), питьем из лианы Banisteriopsis caapi — яхе, как его называют в междуречье Ваупеса и Апапориса, табаком.

От слова мамбе происходит производное «мамбеадеро», означающее социокультурный комплекс ритуальной активности в пространстве малоки.

Индейцы Амазонии говорят: «Белые сделали из коки наркотик, коммерциализировали ее. Для нас кока — священное растение».

То, что таивано называют мыно, больше известно как йопо. Коренные народы бассейна Кананари иногда также говорят йопо, подразумевая мыно.

Йопо (Венесуэла), кохоба (Карибский регион) — галлюциногенный порошок, приготавливаемый из семян дерева, относящегося к семейству акациевидных, используемый в ритуальных целях у коренных народов Амазонии, Оринокии, Карибских островов, а также в некоторых других районах Южной Америки.

Основной ареал распространения дерева Anadenanthera peregrine — области к северу от Амазонки. Стручки, в которых находятся семена, созревают в январе-феврале, и их собирают впрок в больших количествах, часто облачая сбор в форму церемонии.

Предположительно, центром возникновения традиции йопо был бассейн Ориноко. С северного побережья Южной Америки йопо распространился на Большие Антильские острова. Йопо существовал в древних культурах Северных Анд (Колумбия, муиски (чибча)), Панамы и Коста-Рики. Сегодня употребление йопо локализуется в основном в традиционных культурах коренных жителей Амазонии и Оринокии.

В 1496 году испанские хронисты впервые описали прием йопо (кохобы) коренным населением Эспаньолы (Гаити). Первое научное описание йопо на примере индейцев майпуре (бассейн Ориноко) сделал в 1801 году немецкий натуралист Александр фон Гумбольдт.

Йопо принимают только мужчины.

С ритуалом приема йопо (кохоба) связаны скамейки духо на Больших Антильских островах, на которых, развалившись, восседали участники церемонии.

Понятие «йопо» стало словом лингва франка на территории Венесуэлы и Колумбии. Однако йопо в этих и сопредельных районах, очевидно, также называли похожие по воздействию галлюциногены и нюхательные смеси, получаемые коренными народами из других растений: эпена и ньякуана (Венесуэла, вайка, екуана), мыно, яки, парика (Колумбия, Бразилия, социокультурная общность Ваупес (тукано)), рапе (Перу, Бразилия, у народов языковой семьи пано), точно идентифицированными западной наукой только в середине XX века.

В тех местах Центральной и Южной Америки (Андский регион, Аргентина), где Anadenanthera peregrine не произрастает, вероятно, ранее использовался аналог йопо — галлюциногенные порошки вилка и себил, приготавливаемые из зерен Anadenanthera colubrina. Считается, что знание о вилка и себил было почти полностью утрачено вместе с искоренением европейцами традиции их использования.

В зависимости от традиции этнической группы ритуалы йопо могут обретать форму сложного ритуала (у яномамо считается, что галлюциноген помогает наладить шаману связь с духами хекула; приняв галлюциноген, шаман поет, пританцовывает и активно жестикулирует), обыденного действа (в колумбийской Амазонии, как правило, для поддержания разговора мужчин) или духовно-медицинской церемонии (у пано для поддержания физического тонуса организма).

В Российской Федерации кока и йопо включены в качестве наркотических средств в Список I Перечня наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контролю (оборот запрещен). В странах Южной Америки право коренных народов на использование коки и йопо никак не регулируется.

Автор книги рассказывает о коке и йопо как о части традиционной культуры индейцев Западной и Северо-Западной Амазонии и не рекомендует их употребление.

Фаустино знает Рейнела, куму — духовного лидера общины таивано и татуйо Пуэрто-Ортега, стоящей на берегах Пиарапараны, другого левого притока Апапориса, с Рейнелом я общался в 2014 году. Здесь на Кананари Фаустино также считает Рейнела сильным авторитетным шаманом. Для меня это ценная информация. Между общинами Пуэрто-Ортега и Пакоа более ста километров по прямой, и все же авторитет духовного лидера распространяется на столь значительное расстояние.

Куму — духовный лидер у индейских групп на северо-западе Бразилии, востоке и юго-востоке Колумбии. Слово «куму» в языках восточных тукано коррелирует с «гуму» (продольной горизонтальной балкой малоки, скрепляющей всю конструкцию крыши — у десано) или «куму» (скамья, церемониальная скамья — у тукано и пара-тапуйя). Оба понятия важны для церемониальной жизни индейцев Западной и Северо-Западной Амазонии, в чьей системе традиционных верований малока занимает центральное место. Вероятнее всего, слово «куму» происходит из языка лингва жерал (или ньенгату), в недавнем прошлом выполнявшем роль лингва франка на обширной территории указанного региона. В настоящее время лингва жерал активно используется лишь на крайнем юго-западе Венесуэлы и северо-западе Бразилии.

В духовной культуре индейцев Западной и Северо-Западной Амазонии шаманы различаются по уровню сакрального знания и силы: паже и куму. Куму — служители культа, обладающие высшем уровнем духовного знания. Согласно мифологии местных народов, положение куму в общине было определено Отцом-Солнцем, решившим передать ему высшие моральные и духовные знания, поэтому куму, в отличие от паже, не занимается врачеванием и колдовством. Знания куму передаются от отца к сыну, обучение длится несколько лет. Такой человек проживал, как правило, в отдельной хижине, куда к нему за советом приходили люди.

В малоке для куму отводится специальное место — около первого левого центрального опорного столба. Атрибуты куму: гладко отшлифованный цилиндр из белого кварца, символизирующий ягуара или Отца-Солнце, одеваемый на шею; деревянная палица, на которую он опирается во время проведения священных церемоний; головной убор в виде диадемы из коротких птичьих перьев, расположенных перпендикулярно земле. Куму отождествляется с Солнцем.

Практика ритуальных действий куму включает питье галлюциногенного напитка из лианы аяуаски (Banisteriopsis caapi), трактовку возникающих после его приема видений и сакральные песнопения. Куму руководит юрупари (дабукури) — основополагающим обрядом в системе традиционных религиозных верований индейцев Западной и Северо-Западной Амазонии. Считается, что во время обряда юрупари душа куму покидает тело и отправляется в странствие через уровни космоса: небо — землю — воду, путешествуя с запада на восток, в обратном направлении, в ту сторону, откуда пришли мифологические первопредки, когда-то поднявшиеся по рекам с востока на запад в каноэ-анаконде до тех мест, где сейчас проживают индейские группы региона.

Раньше, предположительно, до конца XIX — начала XX веков, после смерти куму его хоронили в центре малоки, после чего жилище покидалось. Место погребения куму не вызывало страха, а считалось насыщенным его мудростью. Через несколько лет тело куму эксгумировалось. Кости пальцев и рук перемалывались в порошок, смешивались с чичей (ферментированный напиток из маниока), которую совместно выпивали мужчины. Череп, остальные кости и украшения куму складывали в глиняный горшок и хоронили в тайном месте. В XXI веке этот ритуал не соблюдается.

В XXI веке куму часто играют роль духовного лидера и одновременно занимают значимые позиции в своих общинах, становясь их главами («капитанами») или учителями.

От местных таивано я продолжаю получать этнографические сведения. Фаустино поясняет, что важнейший для коренных народов междуречья Ваупеса и Апапориса ритуал юрупари может быть проведен в период, когда созревают различные фрукты и плоды пальм. Главное, чтобы они обеспечивали богатый урожай, позволяющий предложить обильное угощение для большого числа гостей из других деревень, которых можно будет пригласить на юрупари. Наиболее предпочтительным месяцем для проведения юрупари Хуан и Фаустино называют январь, когда созревают плоды персиковой пальмы.

Юрупари (дабукури) — религиозный обряд у индейцев в Западной и Северо-Западной Амазонии (восток и юго-восток Колумбии, северо-запад Бразилии, крайний юго-запад Венесуэлы). Слово «юрупари» происходит из языка лингва жерал. У различных индейских групп юрупари обозначается словом из родного языка (укури, киса, риопирá — у барасано; баяри — у десана). Этимология неясна. Авторы XVII века, описывая религию индейцев атлантического побережья Бразилии, называли духов, которым те поклонялись, Курипира, Тагуаи, Макачора, Иурупари, Марангигоана. Европейцы полагали, что под этими именами скрывался злой дух, которого они ассоциировали с дьяволом. К. Тастевен считал, что термин «юрупари» означает «маска». Его трактовка была связана с присутствием масок, олицетворявших духов животных и/или их хозяина, на характерных праздниках у индейцев региона. Юрупари обычно связан с несколькими категориями: во-первых, со священными музыкальными инструментами (горнами и флейтами), которые запрещено видеть женщинам и детям; во-вторых, с общим именем группы мифологических персонажей (каждый из которых имеет свое собственное имя); в-третьих, по мнению отдельных исследователей, с обрядами инициации юношей, регламентированием патрилинейных отношений и культом предков.

Юрупари проводится в малоке один раз в год (с ноября по февраль), как правило, в сезон созревания плодов персиковой пальмы (Guilielma speciosa Mart., или Bactris gasipaes), приходящийся на январь.

Время проведения юрупари определяет шаман, поэтому обряд может быть осуществлен также в период массового сбора урожая другого плода или фрукта, к примеру, инги съедобной (Inga edulis). Обряд длится три дня и три ночи. Составными частями юрупари являются несколько ритуалов: «дом фруктов» — процесс доставки фруктов или плодов в малоку; инициация юношей; основная часть, во время которой мужчины играют в малоке на запретных для женщин и детей музыкальных инструментах. Ритуал «дом фруктов» может проводиться несколько раз в год и не иметь дальнейших целей, связанных с многоуровневыми церемониями. Перед юрупари он становится предварительным этапом мужской инициации.

Существует несколько мифологических мотивов о происхождении священных музыкальных инструментов юрупари. Согласно одному из них, в давние времена ими владели мужчины, но женщины похитили их, и мужчины стали выполнять женскую работу, у них случалась менструация. Существующий сегодня порядок вещей был восстановлен, когда мужчины вернули себе священные музыкальные инструменты. Другой мотив — кража, убийство и последующее сожжение мужчинами ребенка Юрупари, из пепла которого выросла пальма, а из ее коры и древесины были изготовлены первые музыкальные инструменты юрупари. Горны изготавливают из коры и древесины персиковой пальмы, или пашиубы (Iriartea exorrhizza); кору оборачивают вокруг деревянного мундштука; флейты из бамбука с деревянным мундштуком; без резонансных отверстий. Инструменты хранят в лесу в тайнике, притопленными в реке или ручье. Основная часть юрупари начинается ночью, когда мужчины приносят их из леса в малоку.

Музыкальные инструменты юрупари ассоциируются с предками, приходящими к живым и общающимися с ними. У ряда индейских групп региона существует градация священных музыкальных инструментов юрупари на женские и мужские. Горны и флейты представляют мужа и жену, брата и сестру. Горны издают глухой басистый звук. Играя на них, музыканты поднимают инструмент вверх по диагонали, осуществляя вращательные движения. Флейты имеют плавное, заунывное, по тональности выше, чем у горнов, звучание. Их держат, опустив вниз по диагонали. Считается, что звук горнов ассоциируется с громом и ревом ягуара, а звук флейт — с пением птиц.

Играя на музыкальных инструментах, мужчины двигаются в заданном ритме и направлении вокруг центральных опорных столбов малоки. Руководит юрупари куму — носитель высших духовных знаний. Участники обряда раскрашивают тела и лица черной растительной краской: ступни ног (полностью окрашивают до лодыжек), колени, кисти рук; надевают головные и другие украшения из перьев, ракушек и раковин улиток; принимают галлюциногенные и наркотические субстанции: питье из лианы аяуаски (Banisteriopsis caapi), порошки из листьев коки (Erythroxylum coca) и семян анаденантеры иноземной, или йопо (Anadenanthera peregrina), табак и чичу (слабоалкогольный напиток из маниока). Во время основной части юрупари мужчины исполняют танцы с использованием специальных деревянных жезлов и погремушек из скорлупы орехов, привязанных к ногам. Некоторые этнические группы исполняли танцы в масках (раньше такие маски назывались макакарауа и изготавливались из шерсти обезьян), которые в XXI веке не используются.

Женщинам и детям запрещено видеть священные музыкальные инструменты юрупари. Считается, что нарушение запрета повлечет болезнь или смерть человека, спровоцирует нападение на людей диких животных в лесу. Непосвященные могут только слышать звучание этих инструментов. Нарушивших запрет способен исцелить шаман. Табу не означает, что непосвященные не заинтересованы в успешном проведении обряда мужчинами. Благополучный исход юрупари считается полезным для всего сообщества. Женщины и дети могут зайти в малоку после того, как мужчины унесут обратно в лес музыкальные инструменты. На этом этапе устраиваются коллективные танцы, в которых принимают участие мужчины и женщины.

С юрупари связаны многочисленные наскальные рисунки, петроглифы, пещеры, пороги и водопады, которые являются священными для индейцев региона - здесь происходили различные мифологические события.

Конфликт интересов

Порог Хирихиримо, один из крупнейших в междуречье Ваупеса и Апапориса, является сакральным местом для коренных жителей региона, в том числе проживающих на значительном удалении от него. Он расположен в среднем течении Апапориса и, по сути, представляет собой небольшое плоское каменистое плато, встающее на пути следования реки. Его образует скопление огромных глыб. Примерно с октября по январь, в пик сезона дождей, когда уровень воды в реках колумбийской Амазонии поднимается до наивысшей отметки, каменное плато почти полностью скрыто водой и Хирихиримо больше напоминает широкий мощный водопад. В остальное время года большинство глыб выступает из воды и поток с ревом проходит между ними.

Чтобы посетить Хирихиримо, требуется разрешение глав общин коренных народов, ближайшими из которых являются мультиэтническая Пакоа — на Кананари, левом притоке Апапориса, и Пукуми — на правом берегу Апапориса, в непосредственной близости от Хирихиримо, в ней живут кабияри.

В настоящее время коренное население колумбийской Амазонии активно отстаивает свои права, создавая общественные организации, участвующие в диалоге с правительством. В Пакоа находится штаб-квартира организации ACTIVA (Asociación de Capitanes Tradicionales del Alto Apaporis) — Ассоциация глав коренных народов верхнего течения Апапориса — и проживает ее официальный представитель — сорокапятилетний мужчина таивано по имени Аплисио Санчес.

В Пукуми располагается ассоциация ACIYA (Asociación de Capitanes Indígenas del Yaigojé-Apaporis) — Ассоциация глав коренных народов области Яигохе-Апапорис и ее лидер. Деятельность двух общественных организаций коренных народов региона следует рассматривать не только с позиций их контактов с правительственными структурами, но и анализируя их соперничество между собой за право приоритетного контроля сакрального социокультурного пространства.

Апапорис служит естественной границей между двумя административно-территориальными единицами Колумбии — департаментами Ваупес и Амазонас. Коренное население запада департамента Ваупес, в частности, таивано, открыло доступ туристам и научным экспедициям на свои земли, в том числе к Хирихиримо. Жители общин, участвующие в приеме гостей извне, имеют возможность заработать деньги, предлагая свои услуги в качестве проводников, мотористов или поваров.

Южнее Апапориса простирается охраняемая территория — Национальный природный парк Яигохэ Апапорис (Parque Nacional Natural Yaigojé Apaporis), почти полностью совпадающая с демаркированным аборигенным районом, и группы, проживающие в нем, а именно кабияри, запретили посещение своих земель любым внешним посетителям. Учитывая, что Хирихиримо является сакральным местом для нескольких этнических групп, коренные жители запада департамента Ваупес были вынуждены согласиться с коллективным мнением, однако остались недовольными, так как лишились возможности зарабатывать на визитерах.

Члены ACTIVA считают, что ACIYA самовольно монополизировала право распоряжаться визитами к порогу Хирихиримо. Как сказал глава ACTIVA, ему не ясно, по какому праву они это делают.

Утром следующего дня мы стали собирать наши вещи в дорогу. Сегодня нам предстоит отправиться к порогу Хирихиримо на Апапорисе. Исчезнувшие, казалось, к вечеру двое военных с рассветом вновь появились у нашей хижины. Они по-прежнему к нам не подходят и ничего не спрашивают, но неужели они собираются сопровождать нас до Хирихиримо?! Не хотелось бы, чтобы так было.

Собрали вещи, позавтракали, сидим чего-то или кого-то ждем, не знаю. Проходит несколько долгих часов. Похоже, что должны прийти какие-то людей. Вот, говорят, что теперь ищут моториста, который вроде бы уплыл вместе с шаманом куда-то на пороги. Ждем, когда он вернется, тогда наша компания сможет стартовать на Хирихиримо. Я не очень понимаю, что происходит.

Официальный представитель Ассоциации глав коренных народов верхнего течения Апапориса Аплисио Санчес пришел к нам и долго говорил о проблемах коренного населения подконтрольной ему области.

Оказалось, что соперничество двух ассоциаций привело к ситуации, когда нам, получившим от главы ACTIVA разрешение на посещение Хирихиримо, пришлось ждать возвращения посыльного, специально отправленного на другой берег Апапориса в общину кабияри Пукуми, и только после его появления с положительным ответом от лидера ACIYA мы смогли отправиться к главному сакральному месту коренных народов региона. При этом нашим мотористом выступал таивано из Пакоа, а в походе через джунгли к Хирихиримо сопровождающим был взрослый сын главы ACIYA, молодой мужчина по имени Мигуэль.

К моему удовольствию никакие военные вместе с нами не пошли вниз по Кананари, вероятно, в их обязанности просто входило находиться рядом с чужаками, чтобы контролировать их действия в регионе.

Апапорис и Хирихиримо

Наконец около полудня мы сели в большое, выдолбленное из целого ствола дерева, каноэ с подвесным мотором и отправились вниз по Кананари. Примерно через полчаса наша лодка вошла в широкую полноводную реку — Апапорис.

Хирихиримо слышно и видно издалека. Сначала на горизонте над водой появляется белая дымка, образующаяся из водных брызг, затем слышен глухой раскатистый рев переваливающейся через камни воды.

Соблюдая меры предосторожности, к Хирихиримо не приближаются по реке. Следующие к сакральному месту пришвартовывают лодки у левого берега Апапориса и около километра идут по тропе через лес.

В нескольких сотнях метров от порога в Апапорис впадает речушка, его левый приток. В ее нижнем течении путь воде преграждает скопление плоских валунов, с которых ниспадает небольшой водопад. Один из выступающих камней, если включить воображение, по форме напоминает голову гигантской змеи. Это место почитается кабияри как центр мира. Согласно их мифологическим представлениям, в этой точке остановилась, достигнув центра мира, прародительница-анаконда, поднимавшаяся вверх по Апапорису в виде гигантской змеи-каноэ, в котором находились первопредки кабияри.

— Вон, смотри, этот камень — ее голова, а те плоские — ее тело, свернувшееся кольцами, — говорит Мигуэль, — с тех пор она так и застыла, здесь находится центр мира, его сердце.

Как бы в подтверждение своих слов он указывает на одно из естественных углублений в камнях, заполненное водой, имеющее форму стилизованного сердца.

Есть данные, что тукано рассматривали округлые углубления в камнях, окружавших сакральную территорию с петроглифами, как емкости, использовавшиеся их предками для приготовления первого галлюциногенного напитка.

Через два года, когда я вернулся в эти края, таивано, сопровождавший меня, сказал, что округлые углубления в камнях рядом с водопадом с камнем в форме головы змеи ассоциируются с характерными пятнами на шкуре анаконды.

Место с камнем в виде головы змеи используется кабияри для обряда инициации. Перед посвящением мальчики живут несколько дней в лесу рядом с водопадом, соблюдая ритуальную изоляцию. Во время церемонии они стоят под ниспадающим потоком и, по представлениям кабияри, получают силу.

По берегам священного водоема растут деревья, листья которых кабияри используют для мытья как природное мыло. Для этого их достаточно смочить водой и с силой растереть между ладоней, отчего листья начинают пениться, издавая запах привычного нам мыла.

Интересно, что для описания этого места кабияри используют не только словосочетание «центр мира», но и «сердце мира». Основанием для использования второй метки стало присутствие в прибрежных камнях характерного углубления в виде стилизованного сердца, заполненного водой.

Данная символическая форма корреляции человеческого сердца отсутствует в традиционной иконографии не только кабияри, но и других индигенных групп междуречья Ваупеса и Апапориса, а семиотика знака в форме сердца соотносится с пришлой западной традицией. У меня нет информации, каким словом углубление в форме сердца обозначалось кабияри в прежние времена и в настоящее время, но очевидно, что сегодня, маркируя свое сакральное пространство, кабияри стремятся придать ему дополнительную значимость, активно используя для этого нетипичную для их традиционной культуры символику. Такой незамысловатый прием позволяет им вписать свое сакральное место в более широкое социокультурное пространство, выходящее за границы индигенного мира, и, соответственно, поднять его престиж в глазах визитеров, носителей другой культуры, приходящих на их земли.

Я анализировал ранее подобный поведенческий ход на примере соседей кабияри — аравакоязычных юкуна, живущих на Миритипаране. Юкуна использовали чужие культурные коды для маркирования своего традиционного ритуала, так называемого танца кукол, и включали его в более широкое социокультурное пространство. Важно также отметить, что потребность в семиотической легитимации возникает у коренных народов при общении с чужаками, с носителями отличной от их собственной культуры. Формально статусность аборигенного мира коррелирует с внешним позиционированием.

Мы отправляемся дальше по тропе. Шум грохочущей воды становится ближе. Тропа идет вдоль Апапориса, а затем резко сворачивает к реке, начинается спуск. Прежде чем я увидел воду, пришлось проходить и перелезать через мегалитические валуны, чья горная порода состояла из множества спрессованных между собой мелких округлых камешков.

И вот он величественный Хирихиримо — необузданная мощь и красота дикой природы! Огромная низвергающаяся масса воды закрывает собой все вокруг. Мы находимся на левом берегу реки, здесь, прижимаясь к мегалитическим валунам, можно вплотную подойти к ревущему потоку. Стоя на берегу Апапориса у подножия Хирихиримо, кажется, что вода стекает непосредственно с неба — брызги, разлетающиеся от стремнины, застилают впечатляющую панораму. Фантастическое зрелище!

В конце октября — начале ноября уровень воды в реках региона очень высокий, поэтому мегалиты, перекрывающие течение Апапориса, сейчас полностью скрыты под ее поверхностью. Однако еще выше вода поднимается в январе. В сухое время года, при низкой отметке воды, камни Хирихиримо становятся видны и величественный порог выглядит иначе.

В колумбийской Амазонии на реках много порогов и водопадов. Большинство из них ассоциируются у местного индигенного населения со священными местами. На камнях рядом со стремнинами часто можно встретить петроглифы, или наскальные рисунки. Священные места располагаются, как правило, не столь далеко друг от друга, в пешей доступности от ближайшей аборигенной деревни. Поэтому в междуречье Ваупеса и Апапориса можно зафиксировать разветвленную сеть святилищ, чье возникновение и существование прослеживается в мифологии индигенов региона. Некоторые святилища, как, к примеру, порог Хирихиримо, находящийся в среднем течении Апапориса, являются таковыми для нескольких индигенных групп. Жители отдаленных аборигенных деревень совершают к нему паломничество, чтобы специально его увидеть. Поэтому религиозно-мифологическое единство индигенного населения региона обусловлено, в том числе, географическим фактором.

У Хирихиримо я также ожидал увидеть какие-либо петроглифы, наскальные рисунки, но их там нет.

Выше Хирихиримо ширина Апапориса в сухой сезон составляет около километра. У порога река сужается до двухсот метров. После него ширина остается не столь большой, и через несколько километров воды реки проходят сквозь высокую узкую каменную арку, образованную возвышающимися по берегам скалами.

Для кабияри это сакральное место, ассоциируемое с первой малокой — общинным жилищем. У них существует поверье: если через арку на лодке проплывет неженатый мужчина, в скором времени он обязательно найдет себе жену. Аналогичным образом поверье работает по отношению к женщине: пройдя через расщелину, она обретет мужа.

Ассоциация знакового географического объекта с первой малокой также характерна для традиционных верований юкуна — группы, проживающей на Миритипаране и Какете, протекающих параллельно Апапорису, в непосредственной близости от него. Таковым в их мифологии предстает Серро-Юпати — высокий пологий холм на берегах Какеты, находящийся в окрестностях поселка Ла-Педрера.

На обратном пути через лес от Хирихиримо к оставленной выше порога лодке решаем искупаться в реке возле камня, похожего на голову анаконды. Эдинсон собрался зайти в воду, не снимая походной обуви. Однако кабияри Мигуэль не разрешил ему так поступить и попросил его снять обувь. Для меня этот случай был примечательным. Традиционно кабияри ходили босыми, и сегодня обувь незнакомца, пред­мет из чужой культуры, воспринимается ими как «грязная», способная осквер­нить сакральное место. Конечно, Эдинсон послушал Мигуэля и, прежде чем зайти в воду, снял свои запачканные грязью кроксы.

Пукуми

На ночевку останавливаемся в общине кабияри Пукуми, расположившейся на правом берегу Апапориса, на вершине высокого холма, всего в нескольких минутах хода на лодке с мотором от Хирихиримо. Находясь в общине, можно слышать шум мощного порога.

В Пукуми стоят малока, около десяти хижин для отдельных семей, школа и два домика для потенциальных туристов (судя по их внешнему виду, они никогда не использовались), общее число жителей селения не превышает семидесяти человек.

Тропа, идущая от берега Апапориса вверх на холм, проходит через всю деревню и приводит к красивой малоке. В отличие от общинного коммунального жилища в Пакоа, малока в Пукуми выглядит более традиционной. Глава малоки — пятидесятилетний мужчина по имени Винсент, отец Мигуэля и глава Ассоциации глав коренных народов области Яигохе-Апапорис.

Винсент приглашает нас расположиться в общинном коммунальном жилище и с удовольствием рассказывает о малоке, построенной три года назад. Ее фасад украшает роспись из геометрических фигур (треугольников и полукругов) и узоров (стилизованных раскрывшихся цветов с четырьмя лепестками), выполненная Винсентом белой краской на черном фоне. Орнамент дополняет рисунок ящерицы с двумя черными полосами на шее. Глава малоки объясняет значение изображенных знаков. Цветок — это символ галлюциногенного напитка яхе, приготавливаемого из лианы Banisteriopsis caapi (так в междуречье Ваупеса и Апапориса называют аяуаску), употребляемого во время ритуальных церемоний. Такой же цветок рисуют красной краской на щеках во время ритуалов и праздников, на которых пьют яхе. Полукруги — Апапорис, река яхе, треугольники — малока, ящерица же нарисована именно такой, какой ее увидел мифологический первопредок кабияри, путешествуя по региону, у нее на шее были две черные полосы. Со слов Винсента, раньше фон рисунка на фасаде малоки был красным. Однако почему сейчас он стал черным, глава Пукуми не объяснил.

Когда в начале двадцатого века в область верхнего течения Апапориса прибыли первые миссионеры, они стали запрещать роспись фасадов малок, так как быстро поняли, что ее сюжеты происходят из шаманских видений, возникающих во время приема яхе. Иконография малоки — важнейшая составляющая традиционных верований коренных народов междуречья Ваупеса и Апапориса. Однако, как свидетельствуют многочисленные этнографические источники, миссионеры не слишком преуспели в запрете раскрашивать фасад малоки. Данная традиция сохранилась и сегодня по-прежнему широко распространена в колумбийской Амазонии.

Внутри малока в Пукуми также выглядит традиционной. Задняя ее часть огорожена трехметровой плетеной циновкой, образующей стену с проходом посередине. За этой перегородкой живет Винсент со своей семьей. В центре малоки находятся различные ритуальные предметы: копье со встроенной под его острием погремушкой, большое деревянное корыто для чичи, выдолбленное из целого ствола дерева, жезлы для отбивания ритма в коллективных танцах, стойка для закрепления лучины (так традиционно освещают центр общинного коммунального жилища), труба для приготовления мамбе, к стропилам строения подвешена прямоугольная коробка, в которой хранятся перьевые украшения; традиционная керамика — горшки и миски активно используются жителями малоки.