Бесплатный фрагмент - Море. Люди. Корабли

От автора

Когда кто-то говорит о море, перед глазами сразу возникают паруса каравелл, просоленные морские волки с трубкой в зубах, плеск волн, свист ветра в снастях, дальние страны и конечно же морские приключения.

На самом деле моряки, такие же люди. Просто живут они немного по другому, не так как принято у обычных людей. Работа просто у них такая. Да и жизнь тоже. Эти рассказы в первую очередь о жизни. О жизни на море. О том, как ее видят моряки. Это жизнь их глазами. Без прикрас. Только настоящая мужская работа. Немного суровая, немного ироничная, приправленная соленым юмором, без этого никак. Это возможность попасть на борт, уходящего за горизонт судна и своими глазами увидеть каково это, быть моряком.

Огромная благодарность художнику Юлии Стрепетовой за иллюстрации к книге. Марии Райдер за мотивацию и поддержку и волшебные пинки на всех стадиях подготовки. А также Оксане Зарандия за помощь в размещении и подготовку к изданию.

НА РИЖСКОМ ВЗМОРЬЕ ВОЗДУХ СВЕЖ… ИЛИ ИСТОРИЯ ОДНОГО РЕМОНТА

То, что пароход пойдет в док я узнал еще в самом начале контракта. Одновременно со мной на борт прибыли два суперинтенданта, оценить состояние балластных танков. Для того, чтобы не вводить неискушенного читателя в заблуждение сразу поясню — танками на флоте называется любая емкость в которой содержится жидкость. На танкерном флоте есть грузовые танки — громадные емкости в которых перевозится груз, есть балластные танки, куда закачивают забортную воду, когда судно идет порожняком, а есть топливные или бункерные танки, танки пресной воды, танки льяльных вод и т. д. В общем любая цистерна на судне, это танк.

Балластные танки полагалось инспектировать каждые полгода. Но с тех пор как в Компании были введены новые правила безопасности, это занятие стало довольно муторным. Офисные работники, из чистой заботы о моряках, выдумали кучу новых правил. Теперь для спуска в танк требовалось заполнить миллион разрешений и провести кучу процедур. Поэтому все мои предшественники-старпомы, свои спуски проводили на бумаге, отмечая состояние танков как «хорошее» и «удовлетворительное». Так продолжалось пока не нашелся один крайне ответственный человек, который туда-таки спустился и отметил состояние как «крайне неудовлетворительное», чем переполошил весь офис. И вот как раз этого человека я и приехал менять.

Суперинтенданты просидели в балластных танках неделю, а чтоб им не было скучно взяли в компанию и меня, что мне жутко не понравилось. Ползать в кромешной темноте в замкнутом пространстве, да еще и по колено в холодной воде, то еще развлечение. В результате всех этих переползаний было выявлено, что переборки между грузовыми и балластными танками злобная коррозия сожрала до неприемлемого уровня, заодно сожрав и аноды, которые призваны были от этой коррозии защищать. Теперь необходимо частично вырезать сожранный металл и менять его на новый. Для этого, а также еще много чего другого, пароход было решено отправить в сухой док.

Наконец, то чего ждали весь контракт, свершилось.

— Алексей, — торжественно начал капитан — мы отправляемся в Ригу, в док. Вот, изучите телеграмму из Компании и ознакомьте Стармеха. Начните делать все необходимые приготовления. Я там создал папочку, куда мы будем заносить всю информацию о подготовке, поэтому все формочки сбрасывайте туда и Стармеху тоже это донесите…

— Да, Валентин Михалыч, я все понял, все сделаю, — и про себя добавил «давайте только быстрее». В который раз я мысленно попытался воздействовать на подсознание капитана. Конечно же ничего не получилось, впрочем как и всегда.

— Алексей, это очень серьезно…

— Да, да. — «как впрочем и все остальное, что вы обычно говорите» — опять же про себя добавил я.

Валентин Михалыч был старым и уважаемым капитаном. Заслуженным работником флота, «почетным полярником» Балтики и участником многих легендарных событий. При всей своей педантичности и дотошности, на каждое событие из истории катастроф и происшествий на мировом флоте он имел историю из личного опыта. В этом был весь его стиль. Все его папочки, фолдерчики, формочки, документики и прочая аккурастистика, должна была заполняться точно, четко, миллион раз и по каждому малейшему поводу, что приводило в исступление весь штурманский состав. Мне было проще, с Валентином Михалычем я работал уже 3-й контракт и знал все его повадки. К тому же, он давно уже позабыл времена, когда был старпомом и в мои дела практически не лез, предпочитая доводить до белого каления остальных, более младших помощников. Наиболее неразумными на борту он считал механиков во главе со Стармехом. А в нашем случае стармех Вася был признан самым неразумным существом и общение между Мастером и Дедом осуществлялось посредством старпома, то есть меня.

Внешне Валентин Михалыч напоминал доброго гнома. Маленького роста с коротенькими ножками и ручками и белоснежной бородкой эспаньолкой. Практически все время он ходил в брюках и форменной рубашке. Но один раз 3-й помощник Олег был отправлен среди ночи в каюту к капитану подписать какие-то срочные документы и застал его в рубашке, но без брюк. Возбужденный Олег потом уверял, что четко разглядел татуировку в виде «розы ветров» на капитанском колене. Стармех Вася тут же окрестил капитана «Антибиотиком». В его интерпретации это звучало как «Антибиётик», хотя некоторое сходство с легендарным мафиози — героем саги «Бандитский Петербург» все же присутствовало. Правда в отличие от этого самого героя лицо у Валентина Михалыча всегда излучало доброжелательность, одухотворенность и оптимизм. Он жил своей работой и каждый раз, когда нам доводилось работать вместе, он, сидя на мостике в капитанском кресле и, покачивая короткими ножками, говорил, что это его последний контракт. Дальше шли рассуждения, что он будет делать на пенсии. Обычно это были мечты сидеть на даче и выращивать огурцы. Однако, видимо, вскоре ему это занятие наскучивало, а еще больше, родственникам надоедало его присутствие на берегу, и он снова отправлялся в море. В который раз Валентин Михалыч отрывался от выращивания огурцов и прибывал на пароход обучать бестолковую молодежь ответственности. В первый день своего приезда он гордо заявил, что бросил курить. Однако хватило его не на долго. Через какой-то месяц на борту он снова дымил как паровоз.

Каждый день начинался с того, что он появлялся на мостике за 10 минут до окончания моей вахты, вставал в углу и за эти 10 минут выкуривал 4 сигареты подряд, ожидая пока закончится вахта. Раньше он поднимался уже после вахты, но заставал на мостике только заспанного 3-го помощника, ибо четко в 8 часов, за 1 минуту до его прихода я, зная его такую привычку, проворно исчезал с мостика. Тогда он сменил тактику и стал ожидать меня уже на мостике. Когда к 8 часам на мостик поднимался, отчаянно зевающий 3-й помощник, Валентин Михалыч неизменно отправлял его на завтрак. Все отговорки 3-го, что по утрам он есть не приспособлен, капитана не волновали. Полноценное питание просто необходимо вахтенному помощнику, чтобы адекватно нести вахту. А кофе на голодный желудок, так это вообще смерть для молодого организма. Олег плелся на камбуз и впихивал в себя завтрак, чтоб быть полноценно готовым к вахте. А капитан, дождавшись пока стрелка на часах остановится на восьми, бодрым голосом вдохновенно произносил — «Алексей!» и начинал вываливать на меня все свои планы и «гениальные идеи», пришедшие ему в голову за ночь. Потом шел инструктаж как ограничить, предотвратить и не допустить наступление того или иного неблагоприятного события, которое всенепременно должно было произойти от невыполнения его инструкций.

Минут через тридцать, внимание капитана переключилось на вернувшегося на мост 3-го помощника, и мне, наконец, удалось вырваться. Я глянул на послание из офиса. Оно было довольно коротким «Следуйте в порт Рига. Начинайте подготовку танков. Мойку грузовых танков постарайтесь произвести с минимальным использованием воды.» Почему-то сразу захотелось материться. Ладно, пойду обрадую донкермана. Донкерман главный помощник Старпома на судах танкерного флота. Если бы я, ко всем своим обязанностям, еще и разбирался с лабиринтом труб и россыпью клапанов на палубе, то выпрыгнул бы за борт еще в первый день пребывания в должности. Серега озвучил вслух то, что у меня было в голове. Пока он бегал и матерился я успел позавтракать.

Камбузные работники, это тоже заведование старпома. А в моем случае можно сказать, что и наказание старпома. Едва я показался на камбузе, как оба работника общепита атаковали меня с двух сторон. Старый филиппинский повар Чарли в своей ободранной жилетке походил на Кота Базилио и в судовой иерархии был главой филиппинской диаспоры. Всем, кто работал с филиппинцами давно известна такая их особенность. В каждой ячейке филиппинского сообщества неизменно есть свой лидер. Главного филиппинского микро-босса обычно выбирают из самых старых и опытных, хитрых и пробивных, у кого самая высокая должность, ну, или на крайний случай присутствуют хоть какие-то из этих признаков. Обычно это конечно боцман, глава палубной команды, но в нашем случае этим серым кардиналом оказался повар.

Напарница повара — буфетчица Елена, авторитет повара не признавала и наглым образом игнорировала, чем очень огорчала местного Дона Корлеоне. Зато, при каждом удобном случае, который наступал едва только нога старпома переступала комингс камбуза, не упускала возможности нажаловаться на своего коллегу по пищевому цеху. Елена была довольно странной дамой. Как-то раз в ходе своих изливаний, она продемонстрировала небольшой нож, которым чистила картошку. В какой-то момент она решила, что повар ее домогается и с тех пор носила этот нож с собой постоянно, чтобы в случае необходимости оказать достойный отпор наглому ухажеру. Мысль о том, что кто-то может возжелать горбатую бабищу с одутловатым лицом алкоголички и брезгливо поджатыми губами, вечно в одном и том же засаленном переднике и с тянущемся за ней шлейфом от дешевых духов, вызвала приступ тошноты и острое желание помыть руки. Но сегодня буфетчица даже забыла о своих жалобах. Как водится, до камбуза уже дошла новость, что пароход идет в Ригу, и Елене всенепременно нужно было подтверждение от старпома. Новостям из моих уст она почему-то верила больше, чем новостям от самого капитана или еще кого-либо.

Как только буфетчица удостоверилась в полученной информации, она удалилась строить какие-то свои планы. Повар, бросавший из-за переборки злобные взгляды, дождался наконец своей очереди и подсев ко мне за стол устало вздохнул.

— Что, опять Лена? — спросил я, хотя и так наперед знал, что он ответит, ибо этот спектакль повторялся изо дня в день на протяжении всего контракта.

— Ох, эта Лена! Ужасная женщина. Совсем меня не слушает. Чиф, я скоро убью ее! — повар снова вздохнул, устало и обреченно.

Я, в очередной раз, выразил надежду, что убивать он ее будет, не во время моего контракта, а как-нибудь потом, тем более ему и самому скоро списываться, возможно даже, когда придем в Ригу. Воодушевленный повар, кровожадно поигрывая ножом (и этот тоже с ножом) отправился на камбуз, что-то бормоча себе под нос, то ли напевая, то ли проклиная кого-то. Я не разобрал.

В ПУГО (Помещение Управления Грузовыми Операциями) меня ожидал донкерман Серега, главный специалист по судовым трубопроводам, клапанам, насосам и всем тем непонятным действиям, которые необходимы для того чтобы все это работало как надо. Серега был все еще глубоко опечален и взволнован новостями из офиса и выражал свою грусть и печаль витиеватыми нецензурными выражениями. И для этого у него, как и у меня, имелись все основания.

Выражаясь языком наркоманов, наш пароход работал под темным. Среди моряков танкеристов это означает, что танкер перевозил в основном мазут и всяческие похожие продукты перегонки нефти, то есть что-то черное, липкое и без растворителя хрен оттирающееся. И теперь нам предлагали помыть грузовые танки в кратчайший срок, без добавления какого-либо моющего средства и с использованием как можно меньшего количества воды. Задача категорически не выполнимая. Но, тем не менее, делать что-то надо. Поэтому мы разработали хитроумный план, который показался нам вполне разумным и удовлетворяющим заданным условиям. Пару раз прибегал Мастер и спрашивал, как идет процесс. Ничего не понял, но надавал умных рекомендаций, которые мы пообещали безукоризненно выполнять.

Мыться предполагалось горячей водой. Горячей это значит градусов под 90. На такую температуру мы конечно не рассчитывали. Наши прогнозы были более реалистичными — 80 градусов. В реале, во время мойки, как только температура на котле достигала 60 градусов, неизменно появлялся Дед и прикручивал вентиль пара, уверяя, что еще немного и котел взорвется. После чего с палубы прибегал взбешенный Серега. Сам бывший моторист, он прекрасно знал, что где находится в закулисье машинного отделения и выкручивал вентиль обратно. В итоге на выходе вода была градусов 50—55. Капитан, сначала пытался нас контролировать, но быстро понял, что мы и сами неплохо контролируемся, поэтому величаво удалился на мостик кошмарить штурманов и лишь, по своему обыкновению, подслушивал наши разговоры по рации у себя из каюты.

В один момент, во время мойки в ПУГО явился Денис — 2-й помощник. Ден видел себя уже в новой должности и активно пытался постичь великое и нелегкое искусство быть старпомом. Мойка грузовых танков показалась ему более достойным занятием, чем несение навигационной вахты на мостике. Недолго думая, он оставил на мосту вместо себя филиппинского кадета и отправился познавать таинство мойки. Едва только он проявился в дверях, у меня тут же возник вопрос — кто остался на мосту вместо него? Вопрос, только еще сформировался у меня в голове и даже не успел слететь с языка, как его уже озвучил капитан, материализовавшийся у Дена за спиной. Несение навигационной вахты является священной обязанностью каждого вахтенного помощника, и любой штурман знает, что покидать мостик во время вахты можно либо по приказу и разрешению капитана, либо по причине смерти. Такое неуважение к морскому уставу приравнивалось к дезертирству на поле боя. Негодяя надлежало повесить на рее, протащить под килем, в довершение расстрелять на корме, а то, что осталось бросить на корм акулам. Валентин Михалыч конечно ничего такого не сделал, но я впервые за все время работы с ним видел его в гневе. И даже услышал от него бранное слово «идиот». Адресовано оно было конечно 2-му помощнику.

В конце концов, с горем пополам, грузовые танки были помыты. Едва только мы закончили вентиляцию первых танков, Серега полез туда проверить результаты нашего спешного и сумбурного труда. Вскоре из рации донесся его голос:

— Чиф, да тут полная ж….!

Я, конечно предвидел нечто подобное и уже со всех ног несся по палубе, но Мастер успел раньше. Из рации донесся его встревоженный голос:

— Алексей! Что там? Как там? — посыпались вопросы.

Я добежал до танка и заорал в горловину:

— Серега, б…! Не пались, Мастер нас пасет!

Серега сориентировался довольно быстро. Тут же из рации донесся его голос:

— А, да нет, это только в одном месте было, а так ничего, хорошо все вымылось…

Я просто физически ощутил вздох облегчения, донесшийся из рации. Хотя, позже мне все равно не удалось избежать кучи наставлений и бумажной волокиты в виде заполнения разрешений на вход в закрытое пространство.

Все конструкции в танке — трапы, рейлинги, трубы были покрыты тонким слоем липкого и черного налета и, чем ближе к днищу, тем налет становился все толще. В тусклом освещении смотровых лючков виднелись мазутные подтеки на переборках и особенно большое количество их собралось по углам танка. Едва я спустился по трапу и ступил на палубу, как тут же благополучно к ней и прилип.

В танке было жарко, воняло остатками углеводородов и дышалось с трудом. Ползать по танку смысла особого не было, я и так увидел все, что хотел и даже то, чего не очень хотел видеть. Пока я вылезал, Серега наверху развил бурную деятельность. Матросы притащили листы картона и застелили всю палубу вокруг горловины танка. Надо сказать, довольно вовремя. Я вылез как из преисподней — весь черный, воняющий гарью и в сапогах, покрытых наслоениями мазута.

Так, один за другим, мы пролезли все двенадцать грузовых танков. Капитан не выдержал и тоже выперся на палубу, но в танк не полез. Потоптался рядом, заглянул во внутрь и благополучно вернулся в свой привычный ареал обитания, поближе к мостику.

По мере приближения к Риге у буфетчицы Елены созрел план. О чем она тут-же проинформировала меня и еще половину русскоговорящего экипажа. По большому секрету она сообщила, что в Риге намеревается списаться по болезни, тем более, что это ее родной город и там у нее есть врачиха, которая оформит все необходимые справки. Не могу сказать, что я сильно расстроился из-за этого.

И вот, торжественный момент настал. Пароход вошел в Рижский залив. Вода поменяла цвет на темно-зеленый, в воздухе запахло хвоей. Представители Латвии на борту, в числе которых были капитан, 2-й механик Жора, буфетчица Елена и мой донкерман Серега, заметно оживились. Вскоре показалось устье Даугавы и на борт поднялся старенький, сухой, но очень представительный лоцман. На нем был одет старомодный мундир и фуражка с эмблемой капитана торгового флота еще советского образца. Говорил он по-русски, но с небольшим прибалтийским акцентом немного растягивая слова. Наш Валентин Михалыч тихонько заурчал, что можно было трактовать как высшую степень восхищения. Встретились два представителя старой советской школы. Капитан придирчиво оглядел свою белую форменную рубашку и ринулся оказывать гостеприимство. Не смотря на его многочисленные укоры и усилия, направленные на возрождение традиции ношения офицерами формы, традиция приживаться не хотела. Негодяй старпом сказал, что у него резкая антипатия к форме, возникшая, силами офицеров-командиров, еще во времена учебы в стенах Морской Академии. Младшие штурмана брали пример со старпома. А механики, как уже упоминалось, существа неразумные и, как следствие, темные. Стармех Вася вообще все время ходил, облаченный в рабочий комбез, опоясанный широким кожаным ремнем военного образца, с охотничьим ножом на поясе.

Под неспешные разговоры о былых временах расцвета Латвийского Пароходства и бестолковой молодежи, не чтящей морские традиции, пароход ошвартовался и замер у причальной стенки Рижского судоремонтного завода. На борт сразу же явился технический суперинтендант поляк Маче и заявил, что будет теперь с нами до самого конца. Для начала он решил пролезть по грузовым танкам и посмотреть, что мы там намыли. С собой он взял капитана, в новеньком белом комбинезоне. Мы с Серегой со злобными ухмылками смотрели как эти двое нырнули в первый танк.

Как не странно, но беглый осмотр всех удовлетворил. Пришел местный химик, померял атмосферу в танках, нашел ее взрывобезопасной. За ним заявился местный прораб Слава — начальник всех и вся и главный руководитель нашего ремонта. Он тоже полез в танки, нашел их удовлетворительными и повелел своим младшим бригадирам — начальникам бригад сварщиков начинать подготовку.

На Даугаву мягко опустился вечер, камыши тихо шелестели, вторя легким порывам ветерка. Со стороны пассажирского порта показался весь в разноцветных огнях вечерний паром на Стокгольм. Ветер донес музыку и смех с палубы. Настало короткое затишье, но вот откуда-то со стороны нефтебазы раздался глухой рокот. По мере приближения рокот нарастал и наконец, из сгустившейся тьмы появилась ржавая баржа, на борту которой белой краской было намалевано «Лахта». Еще на ее палубе обнаружилось два деда, бомжатской наружности, отчаянно матерящихся и ведущих себя нагло и вызывающе. Баржа эта именовалась нефтесборщиком и прибыла к нам принимать продукты нашей мойки, грязную воду вперемешку с мазутом.

Пока я торчал в ПУГО и настраивал систему. 2-й помощник руководил швартовкой баржи и подсоединением шланга. Ден обладал взрывным характером и поведение двух маргинальных стариканов во время швартовки довело его до крайней степени бешенства.

— Алексей, шланг подсоединили, готовы отдавать весь этот сладж — доложил Ден по рации.

Я еще не успел ему ничего ответить, как в эфире появился голос Мастера:

— Денис, вы говорите не верно, это не сладж, это слопы — моечные остатки.

— Да какая разница! — Ден уже готов был взорваться.

— Это очень важно Денис, не путайте понятия. Сладж это другой вид отходов из машинного отделения — спокойным менторским голосом продолжал Капитан.

Я поспешил вмешаться в эту дискуссию, пока 2-го помощника не разорвало от избытка чувств. Судя по его побелевшему лицу, он был уже близок к этому.

— Так Денис, открывайте клапан и смотрите там. Запускаю насос.

Но не успел я запустить насос как на барже раздался отборный мат и какие-то вопли. В эфире снова возник Ден:

— Просят не давить сильно. Слишком давление большое. Шланг у них порвался.

— Так я, вроде еще даже и не начинал. Спроси они там у себя все клапана открыли?

Видно было, как Ден перегнулся через борт и что-то заорал вниз. Снизу ответили очередной порцией мата. Перебранка набирала обороты. Стороны воодушевлялись, и обстановка все больше накалялась. Внезапно на палубе возник Серега. Он перегнулся через борт и спокойно сообщил, что, если услышит еще хоть одно матерное слово окатит всех водой из пожарного шланга при этом добавив еще пару слов по-латышски. Дедки неожиданно вняли его словам и заткнулись. Дальше дело пошло на лад. Шланг не рвался и места нашлось с лихвой, чтоб вместить все остатки. Знал Серега на каких струнах души нужно сыграть, вот тебе и простой донкерман — работяга.

Утром наш Conference-room едва вместила всех заинтересованных. Собралось человек двадцать. Большая часть со стороны завода — главный прораб, бригадиры сварщиков, корпусники, монтажники, еще какие-то представители ремонтного люда. С нашей стороны присутствовали я, стармех Вася, суперинтендант Маче и капитан, почему-то в каске. Из всего полуторачасового обсуждения суперинтендант понял все, я понял только то, что придется опять лезть в танки, Капитан не понял ничего, но сделал вид, что тоже участвует, а Дед просто проспал все в углу.

После Валентин Михалыч собрал в ПУГО отдельно всех штурманов и выступил с речью, как Чапай перед бойцами Красной Армии. По своему обыкновению, он начал с того, что все что он говорит архиважно. Мы находимся на переднем краю обороны и, как представители компании, должны приложить все силы, чтобы показать всем, и в первую очередь нашему суперинтенданту, что больше всего заинтересованы в качественном ремонте, поддержании высокого морального облика компании и сохранении беспрецедентных мер по качеству безопасности. В переводе на простой, человеческий язык нужно было качественно пускать пыль в глаза и создавать ИБД — Имитацию Бурной Деятельности. «Беспрецедентные меры безопасности» подразумевали концентрацию всех штурманов в ПУГО, вне зависимости от того чья сегодня вахта, в полной боевой готовности, то есть в рабочем комбинезоне, обутыми не в тапки или кроссовки, а в safety shoes –тяжелые ботинки с металлическим носком, ну и конечно в каске. Чтобы уж наверняка быть ко всему готовым.

От себя я внес предложение носить с собой еще и комплект EEBD, чисто так, на всякий случай. Мастер моего тонкого и издевательского юмора не понял, но сказал держать пару комплектов под рукой. Некоторые несознательные личности, типа 2-го помощника начали активно выражать свое неодобрение политикой партии, не обращая внимание на мои предостерегающие знаки. Суть стенаний и воплей заключалась в том, что в шузах потеют ноги, а под каской преет голова, от чего потом развиваются всяческие грибковые заболевания и выпадают волосы. И вообще все это бред сивой кобылы и компания не заплатит за угробленную молодость в каске и загубленное шузами здоровье. Такое кощунственное отношение к компании не могло не вызвать праведного негодования со стороны ее первейшего представителя и Валентин Михалыч, в свойственной ему манере начал растолковывать скандальному помощнику всю величину его заблуждений. Ден, однако, тоже не сдавался. Полемика затянулась. Я принял озабоченный вид и отправился на палубу имитировать бурную деятельность, за мной выскользнул 3-й помощник и донкерман.

После обеда в ПУГО пришел Дед.

— Тебе ничего не надо греть? — спросил он.

— Нет, груза нет, мойку мы закончили. А что? — то он нам котел прикручивает, то теперь сам предлагает бункер спалить. Странный человек.

Оказалось, что весь контракт Дед всячески старался сэкономить топливо и теперь у него оказался переизбыток бункера на целых 15 тонн. Завтра должен был явиться сюрвейер считать бункер и перекачивать его в береговые цистерны, потому как в бункерных танках тоже планировались работы. Эту информацию Вася проспал, а теперь внезапно осознал, что бункера у него на 15 тонн больше заявленного и начал искать куда эти 15 тонн можно деть. Я посоветовал ночью загнать кому-нибудь из местных и больше не жадничать. Вася юмор не оценил, обиделся и ушел.

Вечером народ отправился на разведку. Оперативно выявили расположении продуктового супермаркета Rimi, ближайшего бара и азербайджанской шашлычки. В сортах местного пива мнения разошлись. В стремлении определить, что лучше вентспилсский «Ужавас» или рижский «Терветес» прошел вечер. Стармех Вася ничего определять не стал, а сразу взял водки. Я в общем празднике не участвовал. Завтра нас должны были переводить в сухой док, поэтому я как самый старший заступил на первую суточную вахту и возился с балластом. Хотя пива мне и так притащили из города ближайшие соратники и теперь оно лежало в холодильнике дожидаясь своего часа. Капитан никуда не ходил. Он сидел в своей каюте в каске и в шузах, не отрываясь смотрел в монитор компьютера и задумчиво курил одну сигарету за другой.

Утром, ко мне явилась буфетчица Лена. Словно громадная амеба она перетекла через порог каюты и с утробным воем — «Чифуля, я заболела!» принялась корчится в предсмертных судорогах. Я стоял в одних трусах посреди каюты и пытался сообразить к чему вся эта пантомима, если она уже и так всем разболтала, что собирается списываться по болезни.

Не смотря на всю суету, которую развил деятельный Валентин Михалыч, выяснилось, что перетаскивать нас будут силами завода, без использования нашего двигателя, подрульки, руля и прочих вспомогательных средств. Нам остается только следовать указаниям Док Мастера. Словно большого и несмышленого малыша дауна. нас развернули буксирами и подвели к притопленному доку. Потом лебедками затащили внутрь и откачали воду. Операция была долгой и жутко ответственной, хотя кроме капитана никто не проникся торжественностью момента.

Когда вода схлынула и «пучина морская» извергла из себя… нас, громадная железная туша парохода застыла на кильблоках. Сразу же как только тело корабля предстало на общее обозрение в док выдвинулась делегация для осмотра подводной части корпуса. Такое интимное дело доверили самым достойным — ими оказались суперинтендант Маче, капитан и я. Деда достойным не посчитали и с собой не взяли.

Немного жутковато было проходить под днищем у такой громадины. А ну как чего-нибудь не выдержит и все, уже не выберешься. Жуть! Но не успели мы подняться на верх, как меня снова отправили вниз. Теперь нужно было избавиться от остатков воды в балластных танках. А для этого открыть днищевые пробки. Я с удивлением узнал, что у нас оказывается больше 20 пробок в днище. Правда открываются они все исключительно снаружи, видимо, чтобы исключить последствия дурного любопытства некоторых индивидов.

Получив от Мастера строжайшую инструкцию — после открытия собрать все пробки и закрыть в надежном месте, ибо это бронза и казенное имущество, я взял с собой боцмана с ведром, чем вызвал недоумевающий взгляд мужика с дока, который эти самые пробки снимал и маркировал.

— Вообще-то мы их на рекондицию и опрессовку обычно забираем, но если хотите сами, то пожалуйста. — заявил мужик.

«Рекондиция» и «опрессовка» были словами непонятными и враждебными. Пришлось по рации вызвать Олега, который был сегодня на вахте, и послать его за разъяснениями к суперу. Не знаю понял ли супер чего от него хотел Олег, но пробки повелел отдать заводским. Так и сделали.

Вернувшись, я обнаружил у нас в ПУГО мужичка в красном комбезе. Оказалось, что это пожарник, который на время стоянки в доке будет находится на борту постоянно, следить за соблюдением правил пожарной безопасности, выдавать разрешения на работы, да и вообще смотреть, чтоб мы не натворили здесь чего.

В грузовых танках уже вовсю кипела работа. Бригадиры сварщиков поделили зоны ответственности и готовы были бросить своих подчиненных в бой. Настраивались леса, протягивались кабели и шланги. Лидеры этой гонки явились к нашему пожарнику подписывать разрешение на выполнение горячих работ. Тот слегка покряхтел, хотел подписать не глядя, потом все же решил сходить посмотреть где и чего они собрались резать. Обратно он вернулся довольно резво. Выпучив глаза и размахивая руками, он заявил ошеломленным сварщикам, что так дело не пойдет и проводить горячие работы он даст только через свой труп. Сварщики удивились, ничего не поняли и послали за бригадиром. Бригадир тоже ничего не понял и послал за прорабом. Прораб Слава явился и принялся самозабвенно ругаться с пожарником. Через пол часа отборного мата они вместе отбыли по направлению к нашему танку. Вернувшись, Слава схватился за телефон и принялся вызванивать нашего супера Маче. Суть претензии заключалась в том, что переборки в грузовых танках были покрыты застывшими подтеками мазута и при применении направленного источника огня неминуемо начали бы гореть, вонять и всячески нарушать правила пожарной безопасности. Маче выслушал его, вызвал Мастера и принялся отчитывать его за то, что он доложил о готовности танков, в том время как танки были совсем не готовы. Капитан медленно налился багрянцем и адресовал этот же вопрос мне…

По логике и правилам из одной умной книжки по психологии, я должен был бы вызвать донкермана Серегу и отчитать его по всей строгости, обвинив во всех грехах. А Серега, в свою очередь, должен был бы пойти, найти какую-нибудь бессловесную животину, вроде кота и хорошенько его пнуть, вымещая всю свою злость. Конечно я так делать не стал, тем более Серега уже сам был здесь и готов был ринуться в бой. Когда недобрые взгляды всех присутствующих сошлись на мне, я понял, что мой черед настал и пошел в наступление:

— Джентльмены. Если вы считаете, что можно отмыть мазутные танки только одной водой, без применения химии, в короткие сроки и с использованием минимального количества воды (телеграммку я, кстати, сохранил), при том, что температура воды не поднимается выше 55 градусов, то можете попытаться это сделать. Никто не посвящал меня в ваши планы, что вы собираетесь делать в танках. При чем каждый из вас спускался внутрь и нашел танки пригодными для работ…

Серега не смог больше сдерживаться и тоже встрял в разговор. Хотя поведал примерно тоже, что и я. Лицо Капитана выражало крайнее неодобрение. Маче впал в задумчивость и отправился обсудить дальнейшие действия с прорабом.

Результатом их недолгого совещания был бравый мужичок, прибывший к нам на следующий день со своей артелью. Вся эта компания приборщиков была оснащена всевозможным моечным оборудованием и внушительным запасом химических средств. За рабочий день они отмыли и очистили все переборки, где планировались огневые работы и перебрались в бункерные танки. Деду завод выделил пластиковые контейнеры, под его бункер пока в танках будут проводится работы. И ушлый Вася слил туда дополнительные 15 тон, благо никто из береговых не поинтересовался точным количеством.

В балластных танках разворачивалась другая команда, которая начинала пескоструить лоувер стулы. Lower stools — это такие отсеки отделяющие балластные танки от грузовых с которых как раз все и началось. Процесс пескоструйки заключался в том, что специально обученный человек при помощи струи воздуха с мелкодисперсным песком безжалостно расправлялся с последствиями коррозии металла на вверенной ему поверхности. У меня сразу же возник вопрос — а кто будет убирать последствия сего действия в виде песка и окалины из балластных танков? Свой вопрос я задал суперу, а Маче в свою очередь, переадресовал его прорабу Славе. Слава махнул рукой и сказал, что пескоструйщики и уберут. Однако, Слава был не в курсе и поэтому не принял во внимание одну деталь, хорошо известную мне.

Перед самым заходом в док наш пароход совершил рейс в чудный порт Иммингем. Старпомы всего мира, ну и северо-восточной части полушария дружно начинают плеваться и ругаться матом, когда им выпадает шанс попасть в такие порты как Иммингем или Донжес, где мы, кстати, тоже были незадолго до этого. Оба этих порта расположены на реках, воды которых переносят несметное количество глины и песка. После балластировки в этих портах огромное количество всего этого добра оседает в виде ила на днище балластных танков, что наглядно и было реализовано у нас. Ила там было по колено, не меньше.

Вскоре, с выпученными глазами, прибежал бригадир команды пескоструйщиков. За ним прибежал, матерящийся прораб Слава. Прибежали они естественно ко мне, но я как истинный дипломат, направил их к старшему. Сначала Маче начал возмущаться — какого старпом не помыл балластные танки? На что старпом, в моем лице, ему резонно заметил, что заход в Иммингем был перед самым доком, времени было в обрез, людей тоже, а, чтобы выполнить весь объем работ силами экипажа нужно не меньше месяца. А с учетом такого фактора, как наш Валентин Михалыч с его любовью к инструктажам и бумажной волоките, так и все три. «Chief, you are killing me! (Старпом, ты меня убиваешь)» — сказал Маче и снова задумался. После недолгих раздумий он выдал оригинальное решение, после чего я заподозрил его в еврейских корнях. Он заявил прорабу, что раз теперь мы не можем отличить где их грязь, а где наша, пусть убирают всю. Я сразу вспомнил поучительный мультик из детства про золотую антилопу:

«- О великий Раджа, ты по ошибке бросил мои монеты к своим

— Ай, ай, ай, что же теперь делать? Как различить где мое, а где твое золото. Вдруг вместо твоих монет я отдам тебе свои…»

Прораб Слава, для порядка поматерился на своего подчиненного и пинками погнал его обратно в док. Недолго думая, в днище, под каждым балластным танком они вырезали дыру и стали сгребать туда все отложения, накопившиеся внутри за долгие годы эксплуатации. Дыры эти использовались также для того, чтобы удобнее было попадать в недра парохода и именовались «технологические отверстия».

Работа закипела. Маче гонял меня вниз постоянно, то проверить как идет зачистка, то как пескоструйщики справляются с поставленной задачей. А один раз я отправился подсчитать количество возведенных лесов. Задача абсолютно дурная, ибо я понятия не имел как их считать. Но, тем не менее пошел, лишь бы только не мозолить глаза. Со мной отправился Олег 3-й помощник. Дена мы оставили охранять ПУГО. Он был на вахте, и остался наводить суету на главном командном пункте.

Нырнув в одну из дыр в 6-м правом балластном танке, мы прошли весь пароход насквозь и вынырнули в 1-м левом грузовом. Пароход изнутри теперь напоминал муравейник с кучей проходов, по которым тянулись кабеля, ходили люди, сверху сыпались искры от сварки. Пару раз мы даже заблудились. Пришлось выползать на поверхность, чтобы сориентироваться на местности.

Подсчеты я, в итоге, произвел на глаз. Маче, увидев цифры, схватился за голову и опять запричитал, что я его убиваю. В это время в сторонке сиротливо стоял усатый мужичок с кучей бумажек в руках. Это оказался главный возводитель этих самых лесов, явившийся подписать разнарядку. От него я узнал, как правильно считать возведенные кубометры из ржавых трубок. Пересчитали, получилось еще больше. Маче взвыл, сказал, что очень занят и куда-то убежал. Мужик, специалист по лесам с усами и разнарядками убежал вслед за ним. Нам бежать было некуда и мы остались.

Возвращаясь вечером из города, я узрел несколько полетов краски, сложенных у кормы нашего парохода. Возле них маячил матрос филиппинец. На мой вопрос — что он тут делает? — он поведал, что вечером привезли краску для покраски борта, на палубу ее поднять не успели потому что крановщик уже ушел, тогда Мастер выставил часового и приказал стоять здесь в карауле до утра. Пока мы обсуждали создавшееся положение, откуда-то вылез тот самый мужичок, с которым мы сегодня считали леса. Он оказался местным завхозом. Узнав в чем проблема, он долго ржал, а потом сказал, что эта краска и даром никому не нужна, потому как кроме как для покраски бортов она никуда и не годится. У него по всем кладовкам этой краски распихано немерено, осталась после других пароходов. Я поинтересовался — а нельзя ли и нашу краску впихнуть в одну из его кладовок, до утра? Мой новый знакомец, тоже Василий, как и наш Дед, сказал, что можем без проблем. Только грузить будем сами. Нас это устроило. Василий даже выделил нам тележку для перевозки. И когда вся краска перекочевала к нему в кладовку, выдал мне ключ.

В ПУГО, которое теперь превратилось в аванпост и одновременно караулку, сидели Ден с пожарником и травили байки. В основном инициатива была на стороне пожарника. Он увлеченно рассказывал какие курьезы случаются у них во время ремонта — то кто-то в танке задохнется, то взорвется что-нибудь, то забудут открытый люк и кто-нибудь туда обязательно свалится. В общем, кругом сплошная жуть и смертельная опасность. Причем его рассказы обладали таким ярким сюжетом, живописностью и вниманием к деталям, что я невольно заслушался, и завис с ними, напрочь забыв предупредить Дена о краске.

Паника началась через час. Капитан вышел на крыло мостика с биноклем и, к своему ужасу, не узрел ни краски, ни часового. По рации он вызвал Дена, который тоже не был осведомлен, что произошло глобальное хищение судового имущества. Паника нарастала. Денис был отправлен в док, найти следы похитителей. Матроса-филиппинца спросить никто не удосужился. Зато капитан позвонил мне и 3-му помощнику, чтобы мы шли в док на поиски. Я сказал, что занятие это глупое и скучное, тем более, что знаю, где вся краска, потому как сам же ее и спрятал. Валентин Михалыч обвинил всех в безответственности и сказал, что ключ от кладовки еще не гарантирует сохранности. Однако вооруженную охрану у кладовки решили все-таки не ставить, под мою ответственность. Пока я препирался с капитаном из дока вернулся Ден. Он был злой и сопровождал свою крайне эмоциональную речь красочными эпитетами, разъяснявшими на каких местах он вертел старых маразматиков капитанов и забывчивых матросов, не удосужившихся доложить непосредственному начальству о важных переменах в обстановке.

Утром начали покраску борта. Все шпигаты заткнули специальными затычками. Подогнали подъемники, которые перемещали беседки с покрасочными командами. Наладили и подключили воздушные шланги. Достали из кладовки краску.

После утреннего совещания, в ПУГО снова явился Валентин Михалыч. Свое воззвание он начал с профилактической беседы, так как неорганизованная толпа штурманов в лице меня, Дена и Олега опять бродила в тапках, не носила каски и не была готова к немедленной внештатной ситуации. Навязчивые мысли о внештатных ситуациях подтолкнули нашего верховного лидера к идее, что неплохо было бы выходить в док, проходить по внешнему контуру и контролировать как идет покраска. Хотя бы раз в час. Он начинает первый, а затем все по старшинству –старпом, 2-й помощник, 3-й помощник. Ден, собравшийся было по обыкновению возмущаться и спорить, получил от меня пинок, увидел мои большие глаза и благоразумно заткнулся.

Вдохновленный своей идеей Капитан отправился на обход. Маленький, квадратный в белоснежном комбезе и огромной каске с логотипом компании на весь лоб, он был похож на игрушечного человечка из набора ЛЕГО. Через час на обход отправился я. Мой вид конечно не был столь представительным, но, тем не менее, вызвал некоторую оторопь и напряжение среди покрасчиков. При моем приближении они начинали нервничать, бросали работу и на ломаном английском извещали, что все идет good. Чувствуя себя дураком, я поспешил убраться. Еще через час мой подвиг, шипя и ругаясь, повторил Денис. А Олег и вовсе никуда не пошел. Вернее, пошел, но постоял возле трапа и вернулся. Коллективным голосованием идея была принята несостоятельной и дальнейшего развития не получила. Мастера решили в известность не ставить, во избежание новых идей.

Ремонт набирал обороты. Каждый день приходили какие-то люди, что-то привозили, что-то увозили или что-то продавали. Последних просто гнали в шею. Совещания по утрам становились все длиннее. На столе теперь был разложен Генеральный план судна, и с каждым днем он все больше покрывался стрелками, цифрами, непонятными линиями, прямо как план наступления. Чем дальше завод втягивался в работу, тем становилось спокойнее. Паника первых дней улеглась, все успокоились, и мы вынуждены были сами искать себе занятия, чтоб нас никто не смог упрекнуть в безделье. После 17:00 рабочий день заканчивался и все заводские рабочие уходили. Следом за заводскими рабочими, быстро покидали борт судна и остальные члены экипажа. На борту оставались только вахтенный штурман и капитан, который хоть и был рижанином, но пароход упорно не покидал. Остальным же уже опостылела душная железная коробка. Куда приятнее, взять пару бутылочек холодного пива и посидеть на берегу Даугавы или сгонять в Ригу, погулять по старому городу. Хотя до центра добираться было минут 30 в одну сторону, поэтому в саму Ригу ездили редко. Как-то раз суперинтендант Маче выбрался из танка и в 19:00 решил провести собрание старшего комсостава. Каково же было его изумление и возмущение, когда ни старпома, ни стармеха, ни 2-го механика не обнаружилось на борту. Оставался только Олег, который был на вахте и поэтому все негодование капитана досталось ему. К утру он немного поостыл, но тем не менее я тоже получил свою порцию нравоучений, и даже больше, потому что с Дедом они по-прежнему не общались.

Между тем поменяли часть экипажа. Прибыл новый повар и пара матросов. Буфетчицу Елену списали по болезни. Вместо нее приехал молодой филиппинец и принялся наводить порядок по своему заведованию. Ночевал он почему-то в комнате отдыха, чем вызвал мой закономерный интерес. После чего он показал мне каюту, оставленную Еленой. Я зашел внутрь, прилипая к палубе и боясь дотронуться до чего-либо. Никогда не думал, что женщина может оставить после себя такую грязь. Каюту отмывали три дня. Зато на камбузе теперь воцарилась тишь и благодать.

Один раз в ПУГО забрел странный полупьяный субъект с ржавым ведром и побитой физиономией. Старательно дыша перегаром, он сказал, что его зовут Федя и ему нужен стармех. Все очень удивились, но, тем не менее нашли Деда и передали, что его ожидают. Дед вылез из Машины, тоже удивился и стал возмущаться, что бомжей он не заказывал, денег он не даст, и кто его вообще сюда пустил. Но потом выяснилось, что этот самый Федя прислан заводом для ремонта клапанов. И не смотря на свою внешность, Федя оказался первоклассным специалистом. Хитрый Дед, умело поддерживал Федю в нужной кондиции, спонсируя его горячительной жидкостью. И Федя перебрал ему все клапана, даже те, которые не собирался. Да уж, что не говори, а внешность порой бывает обманчива.

Месяц май подошел к концу. В Ригу пришло лето. На улице заметно потеплело. И о работе думать не хотелось совершенно. Тихими теплыми вечерами, ветер приносил запах леса, с лесного терминала порта. Железная коробка парохода за день нагревалась до такой степени, что под вечер сидеть в ней становилось невыносимо. Все попытки супера и капитана собрать вечером, разбегающийся экипаж провалились. Экипаж по-прежнему предпочитал вечера проводить не на борту. Возникла даже идея, в воскресный день вырваться на ближайшее озеро искупаться и попьянствовать. Но зловредный Суперинтендант Маче видимо начал что-то подозревать, потому что сидел на борту безвылазно, даже в выходные.

В старой Риге каждый день проходили какие-то летние мероприятия. Вести об этом и программу мероприятий притащил Олег, у которого теперь появился закадычный друган. После последней смены экипажа филиппинский состав был разбавлен матросом Женей, который сменил одного из OS –ов. (OS от анг. Ordinary Seaman — матрос обыкновенный, в русской классификации матрос 2-го класса, самая низкая должность на судне).Женя был парнем смекалистым и рукастым, но, молодость брала свое и теперь они с Олегом то и дело куда-то пропадали каждый вечер. Вроде бы познакомились с местными девчонками и теперь пытались совладать с разгулявшимися гормонами.

Более старшие члены командного состава тоже были не чужды праздника и отдыха. Хотя, конечно капитана это мало касалось. Но я, рассмотрев в программе мероприятий Фестиваль русского рока, тоже решил наведаться в центр. Компанию мне составили Ден и 3-й механик Саня. Вечером, пораньше улизнув от всевидящего ока супера, мы выбрались с завода и на маршрутке отбыли в направлении центра. Пошатавшись по узким улочкам старой Риги, мы посетили известнейший ресторан «Лидо» и продегустировав в местное пиво. После чего, наконец, добрались и до летней сцены, где проходил тот самый фестиваль.

На сцене довольно бодро играла какая-то местная группа и мужичок в панамке вопил на всю мощь микрофонов:

«От меня несет пивом, перегаром, табаком

От меня разит реальным мужиком…»

Зрителей было не особо много. Парочка «реальных мужиков» уже спала под лавочками, а еще несколько хиппарей бомжеватого вида с пивом в руках, пытались то ли устоять на ногах, то ли танцевать. Собственно, это были и все зрители. «Наверное, мы опоздали и основная часть уже закончилась» — подумали мы и, слегка опечаленные двинулись восвояси обратно в район старой Риги. Уже вечерело, бары и рестораны заполнялись посетителями, во многих ресторанах играла живая музыка. Со всех сторон доносились вкусные запахи, звуки блюза или неувядающей классики. Столь романтическая обстановка располагала к прогулкам до утра. Хотя, лучше конечно, чтоб рядом прогуливалось очаровательное создание женского пола, а не двое мужиков, лица, которых тебе и так уже надоели за 4 месяца. Видимо такие мысли возникли не у меня одного, поэтому, немного поразмыслив, мы отправились обратно.

Вернувшись в Вецмилгравис, пригород Риги, где квартировал наш пароход, мы уже готовы были идти в родные каюты, как путь нам преградил местный бар, совмещенный с залом игровых автоматов. «А почему бы не пропустить по стаканчику, чтоб веселей было идти?» — подумалось нам. Идея была воспринята на ура, и мы зашли. Не знаю, что нас заставило сидеть там до четырех утра — то ли никак не кончающаяся бутылка «Ванна Таллин», то ли симпатичная барменша. Хотя я склонен считать, что повлияли оба этих фактора.

В приподнятом настроении ранним летним утром мы возвращались на пароход. Напротив склада лесного терминала, где высились штабеля свежих бревен стоял танкер с огромной дырой в борту. История его нам уже была известна. Зимой у них заклинило главный двигатель. Да так заклинило, что пришлось судно буксировать в судоремонтный завод, вырезать в борту отверстие и полностью извлекать главный двигатель. С тех пор пароход и стоял здесь в ожидании окончания ремонта с минимумом экипажа на борту. Эта подробность выяснилась благодаря Олегу и его новому другу Жене. Если в наших затуманенных алкоголем головах и появилась мысль пролезть в эту дыру, но потом благоразумие взяло верх, то в случае Олега и Жени, она нашла активное продолжение.

Через пару дней они возвращались ночью в легком подпитии и им тоже пришла в голову идея осмотреть чужой пароход изнутри. Через дыру они проникли в Машинное отделение, поднялись на Мостик, побродили по пароходу, пока не натолкнулись на какого-то мужичка. Не растерявшись, они представились инспекторами Порт Контроля, и начали сурово отчитывать его за отсутствие вахты на борту. Бедняга активно оправдывался, аргументируя тем, что он на вахте один, а пожарные обходы делать надо и совершенно игнорируя факт, что два полупьяных субъекта, явившиеся в два часа ночи, не предъявили никаких документов, а по молодости лет и вообще вряд ли могут быть сотрудниками такой уважаемой организации как Порт Контроль.

Утро после нашей прогулки в город выдалось засушливое и туманное. Больше всего хотелось холодного пива, искупаться в прохладном озере и уснуть где-нибудь в теньке. Вместо этого снова пришлось идти на утренний митинг и изо всех сил создавать рабочий вид. Явились два паренька из сервисной службы и принялись домогаться до нашей спасательной шлюпки. Береговым краном шлюпку сняли и утащили куда подальше, где ее начали разбирать на составляющие. Результатом их деятельности стали фотографии разобранной шлюпки и гневные выпады капитана и супера Маче в мою сторону.

— Чиф! Как так, почему у нас на корпусе шлюпки трещина? Откуда она взялась? Когда появилась? Почему никто об этом не сообщил и не уведомил?

Мне и самому было интересно откуда она взялась. Я еще раз посмотрел на фотографии. Что-то было не так, какая-то деталь никак не давала покоя. Мозг из солидарности с остальным организмом думать никак не хотел, а хотел лишь, чтоб от него отстали и не напрягали лишний раз. Но, ситуация требовала решения или хотя бы какого-то разъяснения. Поэтому, мы с Олегом отправились на осмотр корпуса нашей шлюпки на предмет трещин и других неприятностей. Стоило нам только подойти как все встало на свои места. Ускользающая деталь в моем мозге наконец проявилась. Бледный и выгоревший борт нашей шлюпки сильно отличался от ярко-оранжевого борта на фотографии. Причем на одном из фото можно было рассмотреть даже название судна — «Fen». Шлюпка была с норвежского газовоза неподалеку от нас. О чем я и сообщил Капитану с супером, надеясь на то, что им по крайней мере станет стыдно. Хотя это конечно вряд ли. Вместо этого супер сообщил, что мне опять придется лезть в танки.

Дело понемногу продвигалось, в некоторых местах уже были вварены новые листы металла и теперь нам предстояло проверить сварные швы на герметичность. Нам — это мне и представителю регистра Арвиду. Арвид оказался дотошным эстонцем. Не смотря на жару и духоту в танках он подолгу, внимательно и не торопясь, рассматривал каждый шов, чем доводил до умопомрачения бригадиров сварщиков. Особенно волновался самый молодой из бригадиров Артем. Его бригада состояла сплошь из румын и молдован, причем они не говорили ни по-русски, ни по-английски, ни по-латышски. Как с ними общался сам Артем было непонятно.

Каждый сварной шов поливался мыльным раствором, сверху прикладывалась вакуумная рамка и при помощи ручной помпы откачивался воздух. После чего все внимательно всматривались, пытаясь рассмотреть пузырьки воздуха, просачивающиеся сквозь шов. Мне это вскоре надоело и я стал просто смотреть, пытаясь не зевать. У Арвида начинало двоиться в глазах, и он принимал за протечку пузырьки от мыльного раствора. А Артем еще больше нервничал.

С Арвидом, не смотря на его дотошность и медлительность, мы подружились. Оказалось, что он заканчивал то же морское учебное заведение, что и я, только на десять лет раньше. Кроме того, мы с ним оба занимались у одного и того же тренера — мастера спорта по кик-боксингу Овчинникова, который заодно был преподавателем Культурологии. Арвид даже продемонстрировал мне свой коронный удар, в теории конечно, но сказал, что может пробить сразу несколько висящих газет, а заодно и толстую доску. Я сказал, что верю. Артем ничего не сказал, ему было пофиг, главное, чтобы Арвид принял работу. Но Арвид сказал, что придет еще завтра, но немного опоздает. Просил начинать без него.

С утра, ни свет, ни заря прибежал Артем и потащил, сонного меня проверять то, что недопроверяли ранее. Едва мы спустились в танк, минут через пять туда же спустился, чуть запыхавшийся Арвид:

— Чуть чуть не успел — сообщил он.

Артем изобразил отчаяние.

Арвид сегодня был в хорошем настроении и поэтому вместо скрытых свищей нашел трещину в металле. Судя по всему, что-то пошло не так. В танк притащили, матерящегося прораба Славу и супера Маче. Нашли еще одну трещину. Пошли думать, что делать дальше.

Заседание в Conference- room в тот день длилось дольше и жарче обычного. Капитан не выдержал и слинял, под видом — пойти проверить почту. Мне линять было некуда, поэтому я ошивался поблизости. Стармех Вася по- привычке тихо спал в своем углу. Спорили долго и со всей страстью. После двух часов спора пришли, наконец, к какому-то соглашению. К этому времени на совещание явился Иван Иваныч — самый старый работник, непонятно какого цеха, который вечно ходил со старой брезентовой сумкой на плече и всегда опаздывал. В этот раз он тоже опоздал, и пришел только к окончанию спора. Вникнув в суть вопроса, он встал, поправил свою сумку и сказал:

— Я, как корпусник с тридцатилетним стажем, заявляю, то, что вы придумали это полная х..ня и я в этом не участвую.

— Иваныч не бузи, только-только порешали все! — взорвался прораб Слава.

Но Иваныч оставался непреклонен. И спор разгорелся еще на два часа. Потом как-то сам собой затих и все тихо расползлись по своим рабочим местам.

В один из воскресных дней наш капитан, все же решил оставить вверенный ему объект и съездить домой. Для этого Валентин Михалыч долго и нудно инструктировал меня, единственного человека на кого он мог возложить тяжкое бремя — присматривать за пароходом в его отсутствие. Он сказал, что его дом находится почти в зоне прямой видимости с завода, поэтому наша обычная судовая рация должна добивать. Свою он возьмет с собой и будет все время на связи. Правда, после того как он наконец-таки убыл, и произвел проверку связи из салона маршрутки, нашу рацию мы благоразумно сразу же отключили.

Конечно же мы не могли не воспользоваться отсутствием капитана в своих корыстных целях. Олег как всегда где-то ошивался со своим приятелем Женей, а мы с Деном решили устроить себе пикничок. На крыле мостика установили столик, притащили кресла. Через некоторое время с камбуза явился Денис, воплотивший свой кулинарный талант в виде изысканных закусок. Достали холодное пиво.

С крыла открывался чудесный вид на Даугаву и озеро за ней, обрамленное зеленью леса. Солнце почти скрылось, на землю опускались прозрачные летние сумерки, когда в воздухе разлита особая нега, и все кажется необычайно хрупким и невесомым. Мы сидели и наслаждались отсутствием суеты, вечерней прохладой и ощущением того, что ремонт, как и контракт подходит к концу и скоро мы поедем домой. Внезапно пришел стармех Вася, принес бутылку водки. Он тоже, по-своему, радовался отсутствию капитана. Вечер перестал быть томным. Хотя, посидели хорошо.

Ночью приперся супер Маче. Он был злой и кого-то искал. Ругался по-польски и кому-то звонил. Потом спросил у меня, где рабочие, и когда убедился, что я ни сном, ни духом, убыл восвояси. Оказалось, что рабочие должны были что-то делать в недрах нашего парохода, но потом решили, что в воскресный день работать грех и не пришли. Зато утром явился пьяный в умат Женя, который познакомился с «офигенной телочкой» от которой был в полном восторге. Его напарник Олег не разделял восторга и сказал, что «телочка» годится Жене в бабушки, и все ее, описываемые свойства, это следствие влияния паров алкоголя на неокрепший Женин мозг. Злобно про себя усмехнувшись, я отправил незадачливого любовника помогать Сереге в танке. Жара и ползанье по трапам очень быстро выводят алкоголь из юного организма.

С утра, не успел я включить рацию, как из нее послышался голос капитана. Он сообщил, что уже мчится в маршрутке и запрашивал, все ли у нас в порядке, а то он нас звал из дома, но мы не откликались, видимо расстояние все-таки большое для такой рации. Я, естественно, не стал его в этом переубеждать, ровно, как и информировать о том, что рацию все равно никто не прослушивал. Наоборот, успокоил, доложив, что у нас все в порядке, согласно судовому расписанию.

Но, все когда-нибудь заканчивается. И ремонт тоже. Вместо предполагаемых десяти дней мы простояли месяц. Нас уже знали все местные гопники и работяги. Алкаш Федя — мастер по клапанам, при встрече в городе здоровался с нами, как будто знаком пол жизни. На проходной с завода нас уже тоже знали и не стремились каждый раз досмотреть, что мы там выносим или заносим. Местный житель — донкерман Серега беззастенчиво этим пользовался и таскал за проходную канистры с казенной дизелькой, для заправки своего Фольксвагена.

Стали подтягиваться и сменщики. Смену решили сделать перед самым выходом из дока. Мой сменщик Дима приехал заранее, чтобы ввестись в курс дела и победно выйти с завода. В первый же день я пролез с ним по всем танкам, в которых уже ориентировался как у себя дома, и Дима подумал, что план был на самом деле так себе. Вечером Дмитрий был зван на шашлык к каким-то своим знакомым и через 20 минут после того как он убыл в неизвестном направлении, меня вызвал к себе капитан.

Валентин Михалыч сообщил, что ночью будут заваривать последние вырезы в днище, после чего док заполнят водой и ближе к утру пароход выведут и поставят к причальной стенке. Супер Маче очень хочет, чтобы новый старпом присутствовал при всем этом действе, потому что все это очень серьезно и… и дальше в стиле нашего капитана. Где и в каких координатах искать Диму я не представлял, пришлось заниматься самому.

В последнее время погода стояла по-летнему жаркая, что создавало определенные неудобства. Железный корпус за день накалялся так, что находиться внутри было все равно, что жить в сауне. Тогда я вспомнил бурную походную молодость и оказалось, что если взять кожаные подушки с дивана, разложить их на крыле мостика и ночевать под открытым небом, то это намного приятнее, чем делать тоже самое внутри. Сегодня ночь была особенной и спать надо было лечь пораньше. Однако только я устроился на ночлег как до моего слуха донеслись смех и какие-то завывания. Весь этот шум обладал признаками молодецкой попойки и явно принадлежал к нашему пароходу.

В принципе, долго искать и не пришлось. Двумя палубами ниже расположилась веселая компания в лице матроса Жени, 3-го помощника Олега, вновь прибывшего 3-го Механика грузина и вахтенного пожарника с завода. Еще присутствовала литровая бутылка чачи, привезенная механиком-грузином. Душевные посиделки дошли уже до стадии песен, но коварная чача не давала пальцам попадать по струнам гитары в руках Жени, а заплетающиеся языки никак не хотели спеть что-нибудь более-менее пристойное. Я по опыту знал, что разогнать их все равно не получится, ибо они потом все равно соберутся в другом месте. Пришлось принять более мудрое решение и возглавить пьянку. После чего, когда все допили, со спокойной совестью разогнать всех по каютам.

В полночь пришел бригадир сварщиков Артем. Под покровом ночи, как ученики Христа на тайную вечерю, мы пробрались в док. Там, в темноте, под днищем судна нас уже ждал прораб Слава и сварщик-румын. Сварщик достал свои электроды и принялся заваривать последнее «технологическое отверстие», завершая тем самым долгую и кропотливую работу. Остальные подсвечивали ему карманными фонариками и думали, сколько всего было пройдено, пережито за это время, какие страсти кипели, как быстро все здесь стало родным и таким знакомым. И вот, все закончилось, и пора покидать это гостеприимное место. Не знаю, как остальные, а я так и думал.

Не успел металл остыть, как Слава уже полил его мыльным раствором и приложил вакуумную планку. Я так думаю, чисто номинально, потому что рассмотреть в темноте какие-то пузырьки было все равно не реально. Потом он лично взял краску и еще по горячему металлу закрасил место шва, тем самым поставив точку в нашем долгом ремонте.

Артема послали за пивом на ближайшую заправку. Потом еще постояли в тишине, болтая ни о чем и отмечая окончание ремонта. Через пол часа док начали заполнять водой. В пять часов утра, когда в ветвях деревьев проснулись и заверещали первые птицы, пароход уже возвышался у причальной стенки.

Димон вернулся только в десять часов утра. Беззаботно помахивая, сорванной по пути травинкой, и выдыхая пары перегара он очень озадачился, когда не обнаружил пароход на том месте, где оставил его вчера. Тяжелая, после вчерашнего, голова соображать отказывалась, но логическое объяснение должно было существовать и вскоре оно нашлось. Вернее, даже не объяснение, а сам пароход, стоящий у стенки напротив дока. Дмитрий облегченно вздохнул и отправился догонять беглеца. По прибытии его ожидала новость, что капитан и суперинтендант очень озадачены и разгневаны его исчезновением. Вздохнув поглубже и, стараясь не выдыхать Дима пошел сдаваться. Валентин Михалыч прочитал целую лекцию об ответственности и о том, что старший помощник капитана, как лицо, наделенное некоторой властью и безграничной ответственностью, должен являть собой пример для более молодых помощников, а также рядовых членов команды. Дима принял виноватый вид и пообещал исправиться.

Я паковал чемоданы и считал последние минуты до отъезда. Из иллюминатора в моей каюте было видно, как к борту подкатил огромный, роскошный, черный джип. Из него вышел прилично одетый человек, похожий на прораба Славу и спокойно, не матерясь поднялся по трапу. После чего они с супером Маче уединились в каюте и начали подводить итог ремонта, а проще говоря пилить недоиспользованные деньги, сохраненные в обмен на огромное количество моих нервных клеток. Но мне было уже все равно. Вскоре мы погрузились в уютный микроавтобус и отбыли в аэропорт, оставив в памяти еще один пароход и людей, с которыми довелось работать.

Ден стал старпомом, но в силу своего тяжелого характера не мог подолгу усидеть ни в одной компании. Олег ни с того ни с сего оставил моря и из родного Омска переехал в США и поселился в Майями. А для Валентина Михалыча этот контракт все-таки оказался последним. Через 2 недели после нашего отъезда он списался и окончательно отправился на пенсию, воплотив в жизнь свою мечту выращивать огурцы на даче.

РУЧКА МЕРТВОГО КАПИТАНА

Иногда, судьба отворачивается от нас, но не потому, что мы перестали ее интересовать, а для того чтобы посмотреть, что ты будешь делать в той или иной ситуации. Она подкидывает очередное испытание, а сама смотрит, наблюдает исподтишка. Часто мне кажется, что вся наша работа, да даже и вся жизнь в море состоит из таких испытаний.

В начале декабря в американском порту Хьюстон на танкер с леденящим названием «ICE BLIZZARD» сел новый старпом. Это был его первый полноценный контракт в новой должности. По правилам компании старпома должны были еще обкатать, хотя бы до следующего порта. Но в компании решили, что он уже и так достаточно компетентен, как-нибудь разберется сам. Предыдущий старпом Серега, не скрывая радости, бегло ознакомил его с состоянием дел, потыкал пальцем в монитор грузового компьютера и, помахав на прощанье ручкой, отправился домой. А пароход отбыл в направлении сказочного острова Кюрасао. Хотя, сказочный он, конечно, для бездельников-туристов, а всем остальным, скромным труженикам моря, достался только нефтяной терминал, со ржавыми конструкциями и огромным мазутным озером по соседству.

На Кюрасао прилетел новый капитан Звягинцев. Спокойный как танк, он ходил, не торопясь по мостику и курил крепкие сигарилы — небольшие сигарки, скрученные из цельного листа табака, в то время как прежний капитан Кузнецов, пытался ввести его в курс дел. Кузнецов был человеком обязательным и очень педантичным. Морщась от табачного дыма, он упорно пытался донести до внимания своего сменщика особенности управления судового двигателя с Винтом Регулируемого Шага, как выставлять обороты, какие лимиты для критических оборотов. Сменщика, такая информация интересовала мало и в основном она пролетала мимо его ушей. В какой-то момент он заявил, что привык работать с филиппинцами и на больших пароходах. К чему эти сведения, ни капитан Кузнецов, ни старпом так и не поняли.

Погрузка на Кюрасао была закончена. Танкер взял груз мазута, чтобы доставить его в небольшой канадский порт Де Лаузи. Когда принесли грузовые документы на подпись, Звягинцев вынул из чехла шикарную и, видимо очень дорогую ручку, полностью черную с золотым пером и поставил на коносаментах свою размашистую подпись.

Кюрасао покидали в радужном настроении. Впереди был долгий переход, около десяти суток, через пару дней должен был наступить Новый год и, предвкушая такое важное событие все стали готовиться заранее. В каюту к Старпому приперся 2-й механик Феликс. Его очень волновал вопрос выделения алкогольных напитков для празднования. По словам Феликса, стараниями своего дедушки — высокопоставленного офицера КГБ, свое имя он получил в честь того самого Железного Феликса Дзержинского. Теперь славное революционное прошлое предков дало о себе знать. Он стал агитировать Старпома, как одного из старших офицеров, присоединиться к их петиции к капитану, в которой содержалось прошение на увеличение количества алкогольной продукции на новогоднем столе. Старпома этот вопрос волновал мало, что вызвало искреннее возмущение товарища Феликса.

Гораздо больше его волновала предстоящая выгрузка в канадских морозах. Температура застывания груза по документам значилась «+39» и как выгружать такой груз при «-30» вызывало определенное беспокойство. Как всегда и бывает на новом пароходе, вскоре начали вылезать всяческие косяки и недоработки конструкции. Донкерман Саша, седой старичок небольшого роста, пропадал целыми днями на палубе и чем дольше он там торчал, тем больше слабых мест в системе обогрева находил. После этого он прибывал к своему непосредственному начальнику и с негодованием, рубя воздух ладонью, докладывал об очередной неисправности. В эти моменты он был похож на маленького рассерженного гнома, что вызывало у Старпома неизменную улыбку, хоть он и старался сдерживаться изо всех сил.

Моториста Саню Левицкого прозвали Джузеппе Сизый Нос. Если он принимал что-нибудь горячительное, то его тут же можно было вычислить по характерному предательскому оттенку носа. Ему надоело сидеть в мотористах, и он решил переквалифицироваться в донкерманы. С разрешения стармеха он ошивался на палубе и у старпома появилось теперь два недовольных старичка. Они везде ходили вместе, постоянно ругались и о чем-то спорили. Снимали какие-то клапана, тащили их в машину и там варили, вытачивали переходники, меняли прокладки. Танкер специальной арктической конструкции, оказался не таким уж и арктическим и с каждым днем вся компания убеждалась в этом все больше и больше.

Как-то утром после вахты к Старпому явился боцман. С собой он притащил зимний комбинезон из последней партии зимнего обмундирования, полученной в Хьюстоне.

— Чиф! Посмотри, че это за херня! — возмущался боцман, протягивая, тоненький комбинезон на «рыбьем меху» — Как в таком вахту стоять на морозе?!

Представления о морозе у людей, живущих в южном штате Техас и поставившим на борт комплекты зимней одежды, явно отличались от представлений членов экипажа.

Так, незаметно, за повседневными хлопотами подошел Новый год. 31 Декабря прошли Кубу, погода стояла замечательная. Экипаж пребывал в приподнятом настроении. Источник приподнятого настроения находился в каюте 2-го Механика. Феликс сидел в кресле, укутавшись в белоснежную баранью шкуру в обнимку с бутылкой виски, смотрел свою коллекцию новогодних фильмов и наливал всем пробегающим мимо его каюты. Не известно чего он там добился со своей петицией, но указом Капитана, на каждого члена экипажа в новогоднюю ночь полагалось по 3 банки пива и полбутылки вина.