Бесплатный фрагмент - Любовь, мечты и звёзды

Любовь может принимать разные формы,

но от этого ее суть не меняется.

Ирина Сухарева

Слово автора

Никогда до я не чувствовала, как много сил появляется, когда любишь. Сколько сразу хочешь, можешь, делаешь. Когда тебе все помогает, все тебя ведет. Не пробиваешь головой стены, а входишь в двери. И эти двери открывают люди, которые там не просто так, а только для тебя и поставлены.

Когда писала первый рассказ в 2019 году, даже пред­ставить не могла, куда это приведет.

Книги меняют жизнь. И не только книги.

Когда мы проявляемся из своей сути, своей истины, тогда мы светимся, и жизнь сильно меняется в лучшую сторону.

Когда через любовь идем вперед и за все благодарим.

Я смешала коктейль из звезд, жизни, песен, фантазий и снов. Яркий и искристый.

Поднимем же запотевшие бокалы немецкого стекла, со дна которых весело поднимаются пузырьки.

Отпразднуем рождение нового мгновения.

Дзын-н-нь.

Звук замирает в воздухе и тает, оставляя приятное чувство удовольствия.

Хочется закрыть глаза и услышать его внутри себя снова.

Пусть эта книга подарит вам такое же тонкое эмо­циональное переживание, как аромат только что открытой бутылки просекко в полумраке дорогого ресторана, когда сидишь рядом с любимым человеком, предвкушая чудесный вечер.

Ты — мой воздух

Кому-то очень дорогому…

«Пока Египет закрыт для туристов, позагораю немного. Шутка ли, сверкать на солнечном свете, когда с 2008-го по всем ка­налам показывают. Нигде не спрячешься. А тут такая оказия. Первый раз за сто лет».

Окинул взглядом берег, убедился, что один, бросил по­лотенце.

«Горячее море и соленые брызги. Жаль, Белла занята онлайн-академией „Щит“, а Ренесми уже совсем взрослая и укатила с Джейкобом на Мадейру».

Внезапно поднявшийся ветер растрепал идеальную ук­ладку, в янтарные глаза попал песок. В полном недоумении муж­чина посмотрел в сторону солнца. На ярком фоне только силуэт подсказывал, кто это мог быть. Черное тяжелое платье в пол, вы­сокие рога, еще не сложенные крылья. Эдвард моргнул и помотал головой, желая отогнать видение.

— Какие люди и без щита, — произнесла с достоинством крылатая гостья.

— Что ты здесь делаешь?

— Письмо тебе принесла из Хогвартса. Совы сейчас по гнездам сидят. Потомство выводят.

— Какое потомство?.. В смысле я не жду письмо из Хог­вартса, — Каллен совсем растерялся.

— Да ладно, шучу. Перышки погреть прилетела, в оди­ночестве подумать. В лесу шум и гам. Вечеринки по всей ночи. Устала я.

Малефисента присела на полотенце.

— Вот как? Хм.

— Думаю об эмиграции. Присматриваю уютное местечко.

— Давай к нам в Форкс. Тоже лес, море.

— И волки.

— И волки.

Солнце медленно опускалось в воду. Ветер торопил алый диск, закрывая тучами. На берегу две фигуры смотрели вдаль. Молчали. Каждый думал о своем.

Джейкоб вернулся в Ла-Пуш. Острый нюх подсказывал: что-то неуловимо изменилось. Но не здесь. В Форксе. Рванул туда в поисках источника.

Бродил по улицам, в лесу, вдоль берега. Объехал на мото­цикле все уголки своей территории. Он не понимал, несет ли чужак опасность для Беллы и Несси.

Кто это? Его уже здесь нет. Но еще совсем недавно… Тон­кий аромат кожи, перьев и черной магии. Не в силах выносить кру­говорот мыслей и тревоги, зарычал и сменил облик.

«Найду, р-р-р-разор-р-р-рву…»

Он бежал быстро, как тогда, преследуя Викторию.

«Удр-р-р-рала-а. Но это не скр-р-р-роется».

Глубокие волчьи следы с процарапанными дорожками от когтей расчертили лес странным узором. Джейкоб. Никого.

Не нашел.

Решил вернуться к Ренесми и беречь, как умеет только он. У двери встретил Эдварда, отвернулся, чтобы скрыть свои чувства. Бесполезно. Вампир читает его как раскрытую книгу:

— Никакой опасности нет.

— Что? — Джейкоб с гордостью поднял подбородок и с вы­зовом посмотрел в глаза Эдварда. — Что ты знаешь? Имеешь к этому отношение?

— Аха-ха. Самое прямое. Учусь у тебя заботе.

— Говори, что это за существо? — Джейкоб чувствовал: еще мгновение, и ярость захлестнет. Он наконец оторвет голову самодовольному кретину.

— В Форкс переезжает одна дама. Трудно объяснить. Скоро я вас познакомлю, — Эдвард улыбнулся, подмигнул волку и вошел в дом.

— Ты мой воздух.

Шокированная и ожившая вернулась домой. Исчезло на­пряжение в теле, которое носила годами после предательства воз­любленного. Суровое выражение лица сменила легкая улыбка. Ледяная корочка, которая покрывала сердце столько лет, растаяла.

Малефисента листала книгу воспоминаний: пляж, падающие звезды, искры костра в черном небе, разговоры впол­голоса. «Сидеть бы с тобой на этом песке вечность», — от непрошенной мысли крылья тотчас подняли ее вверх. Фея рас­сердилась, стараясь опуститься на землю.

— Ты мой воздух, — шепнул ветер. Она закрыла глаза и улыбнулась.

Две недели они не держались за руки и не смотрели в одну сторону. Четырнадцать долгих дней далеко друг от друга. В крови начало распадаться счастье… Гормональное похмелье. Осколки до­фамина, серотонина и окситоцина царапали вены изнутри, вызывая неясный дискомфорт.

Малефисента успела забыть, как это: хотеть танцевать, петь, доверять.

Она была спокойна до. Смотрела на всех прохладным взглядом, чуть свысока, чувствовала себя неуязвимой.

Пока не полюбила.

«Собралась быстро. За три недели.

Летела как на крыльях.

Хотя, почему «как»?

Теперь живу здесь и думаю: может, зря?

У него большой дом, семья, волк…

Воет на Луну, представляешь?

И все принюхивается ко мне.

А-а-а-а!

Никогда проблем с животными не было. И вот, пожа­луйста, начались, на очередной сотне лет.

Ладно-ладно, он не совсем животное.

Мне уже по статусу не положено все это: ревность, страсть, встречи украдкой, бессонные ночи.

Мне нравится здесь. Но что-то надо решать.

Так долго продолжаться не может.

Я просто сгорю.

Что делать? Подскажи.

Твоя М.»

Запечатала конверт. Вышла на балкон. Вытянула руку в си­неву ночи. Почтовая сова бесшумно села на запястье, зацепилась коготками.

— Отнеси моему старому другу — профессору Д. В Хогвартс, — подмигнула и попыталась взмахнуть потяжелевшей вмиг рукой, подгоняя птицу. — Быстрее, пока я не передумала.

Получив ответ, сожгла после прочтения. Убедилась, что в доме одна. Набрала номер:

— Алло. Швейцарский банк? Я хочу сдать на хранение что-то очень ценное… Да. Лет на сто. Вылетаю.

Через пару дней Малефисенту как подменили: ясный взгляд, спокойствие, легкая холодность интонаций, достоинство, сила… и тишина в груди.

Ее сердце вместе с любовью, положенной под высокий про­цент, теперь билось в банковской ячейке в Цюрихе.

4 февраля 2022

Тринадцать семейных историй

Все пропало

Сегодня случилась очередная проверка. На вшивость.

Муж восторженным голосом сообщил, что к нам едет… нет, не ревизор. Друг. В гости. На несколько дней. И да — с но­чевкой.

— Ты как, не против? — спрашивает меня.

— Против.

— Ну пожалуйста!

— Нет.

— Я тогда напишу, что ты не согласилась.

Вот и поговорили. Мне негде человека уложить, самой мес­та мало. Без ночевок — приму, иначе — нет.

Смотрю на мужа своего, закручинился совсем.

— Грустишь?

— Нет. Но я это запомню.

Вот так раз. Сижу, думаю, чем мне грозит отказ.

— Будешь мне теперь мстить?

— Нет, просто поведение скорректирую.

— Как это? Мне уже начинать бояться?

Молчит.

Искали консенсус, не нашли.

Быть честной всегда трудно. Особенно когда этой чест­ности только учишься. И себя не хочется предавать, и смотришь: не понравилась супругу твоя точка зрения. Сильно не понравилась. И тут же сомнения: «Может, лучше согласиться? Мало ли, вдруг на отношениях плохо скажется. Так хорошо жили, что начинается?» Ну и любимое: «Все пропало».

Сказала, что думаю, а он:

— Не надо над собой ничего делать. Ты уже решила.

Спасибо за это.

Проверку прошли. Оба.

Предельная честность

Вчера, когда дочь уснула, мы с мужем вели необычные беседы.

— Что будет, когда я напишу книгу? Как к ней отнесешься? Особенно к тому, что было до тебя.

— Разведемся, да и все, — сразу ответил он.

— Да. Я тоже так думаю.

— ?

— А может, и читать ее не будешь?

— Отстань. Будешь про меня плохое писать?

— Нет, я вообще планировала не освещать отношения… Точнее, наши отношения… Ладно, прочитаешь, когда я умру.

— Хм.

— Мы же можем говорить откровенно друг с другом? Или я должна причесывать и фильтровать?

— Нет. Говори.

И мы говорили.

Может быть, для кого-то в этом нет ничего особенного, но знаете, я вижу здесь столько красоты. Просто пить чай в третий день зимы и говорить так, как есть.

Как же долго я к этому шла.

Когда написала про Еву, боялась именно реакции мужа. Закрыла профиль, чтобы случайно не прочитал. Потом открыла, правда. Не читает. Меня устраивает. Надоело прятаться. Пред­ложил вчера писать про выдуманную женщину. А я пока не могу сочинять. Пока не напишу то, что готово быть написанным. Зачем моим детям и внукам вымышленная героиня? Что она им даст? Не хочу, чтобы они гадали, сколько в книге правды.

Как же долго он к этому шел.

Чтобы просто слушать. Молча. Выдерживать. Не предлагать решений, не указывать на ошибки. Один человек в начале нашей длинной дружбы сказал: «Мне можешь говорить все». И я говорила. Удивляясь, что такое вообще возможно. И это было важно. Ни разу не слышала от него ни упрека, ни усмешки, ни даже намека на критику. Он просто слушал. Я мечтала, чтобы у меня в семье сложились такие отношения.

Как же долго мы к этому шли.

Сколько надо было пережить за десять лет, чтобы перестать бояться и закрываться там, где важно. Каждый раз ты словно зна­комишься заново или общаешься с другим человеком. И нет гарантии, что адекватность партнера сохраниться надолго, что в любой момент ситуация не развернется в противоположную сто­рону. Что будет, когда он прочитает «Вторую жизнь Евы»? Од­ному Богу известно. Вот такая предельная честность.

Праздновать каникулы

Стемнело. Два выходных проскакали галопом.

Сажали картошку и капусту. Я тренировала терпение и при­нятие масштабов нашей фазенды. Размышляла, почему люди бро­сают огород. Кажется, поняла.

Ходили в баню. Расслаблялись. Дышали. Глубоко и спо­койно.

Сны удивляли и волновали. Хорошо, что воскресенье, и до обеда не сбылось.

Деревенское утро обнимало спокойствием. Белая акварель неба обещала длинный день. Кофейно-шоколадный аромат, тонкое позвякивание ложечки, голубика, которую дочь выдавала нам по одной и себе по десять. Растерянные сборы домой.

В город ехали быстро, чтобы успеть на занятие в ху­дожественной школе. После так же мчались в парк под беззаботное щебетание детей на заднем сидении. Праздновать каникулы.

Я волновалась, глядя с земли, как дочь проходит трассу в экстрим-парке. И ела. Как с голодного мыса. Думала о клещах. И снова ела, чтобы успокоиться. Прыгали в резиночку, вернулись в школьное время. Ноги-то помнят. Дети тоже заинтересовались. Дочери показалось, что ей не дают напрыгаться, как она хочет. Слезы и обида хлынули наружу. Успокаивали все, мне не удалось. Хорошо, что еду к этому времени уже убрали.

В зоопарке козленок отзывался на Иванушку, что пил из ко­пытца, а барашки отказывались от капусты, но с радостью ели кле­вер из рук. Мы смеялись. Гусь кричал и старался ущипнуть. Ослику было плохо. Все его жалели.

На выходе из парка увидели лошадей. Они описали кра­сивую дугу по полю из одуванчиков и направились к нам, не сбавляя шага. А скорость у них была приличная. Каждая мама хо­тела защитить своего ребенка, но дети и не собирались прятаться: снимали на видео, кричали. Лошадки сбежали из деревни. Им тоже хотелось в парк. А может быть, они знали, как помочь ослику?..

Счастье жить

Июнь собирает вещи. Лето катится к середине. Спешит. Меняет слайды неба. Голубое, жемчужное, розовое во взбитых сливках облаков, серое, снова голубое. Хочет все показать.

Воскресенье неделю назад — сладкое с горчинкой. Жи­молость. Сегодня — сладкое с кислинкой. Виктория.

Комары звенят свои песенки. В предбаннике прохладно. Пойте. Я не боюсь. За дверью жар и березовые веники.

Хорошо. Счастье жить. Особенно когда морковь прополота.

Когда помогают пельмени

Декабрь. Слов нет. Холодно как в… тундре.

Сегодня влажный ветер. Промерзла до костей. Чай не по­могает. «Рафаэлло» тоже. Коробка закончилась. Эффекта нет. А пельмени помогают. Это же семейственность. Традиции.

Каждый новый год под «Что? Где? Когда?» мы с Алек­сандром Друзем и Федором Двинятиным в детстве лепили пель­мени.

Вот и сейчас. И сразу тепло, и можно даже кофту снять. На пять минут.

Зимнее наслаждение

Я страшно читаю. При любой возможности. Сегодня, на­пример, «Главные блюда зимы. Рождественские истории и ре­цепты» Найджела Слейтера.

Автор пишет, что зимой читает совсем иначе, чем летом. В свете настольной лампы, закутавшись в одеяло, натянув несколько теплых свитеров и без отопления. Дохожу до конца предложения, понимаю, что сама такая же. Под гирляндой, пу­ховым одеялом с мишками, в кофте и при отключенных батареях, потому что иначе к утру пересыхают глаза и нос.

В комнате темно, тихо и холодно. Настоящая зима.

Можно бы хандрить или злиться, но самое большое на­слаждение в снежное время года — вкусно поесть, а потом вот так сидеть и читать. Книгу о Рождестве, Англии, ярмарках на за­мерзшей Темзе. Ничего из этих рецептов не готовить, нет. Даже не планировать. Но будто зайти в книгу как в уютный дом с фо­тографии и побыть там гостем.

Невыдуманная история о Гвендолин

Принцесса скучала по Дракону. Когда чувство переросло в тоску, она собрала семью и отправилась в сумеречное, закол­дованное место. Воевать. Ее отец вел столетнее сражение с врагом, который буквально вырастал из-под земли снова и снова. Бес­конечно.

Принцесса не хотела участвовать. Но чувство долга, будь оно неладно, не давало радоваться летним солнечным дням вдали от опасностей и тяжелых мыслей.

Вот и сейчас принцесса Гвендолин и ее муж, бесстрашный волосатый викинг, облачились в доспехи, шлемы и, несмотря на жару, перчатки. Бросили друг на друга прощальный взгляд и выш­ли на поле боя. С воздуха сразу атаковали крылатые монстры. Бес­пощадные, жаждущие крови. На земле враг стоял стеной.

Гвендолин ощутила горечь безысходности и бес­смысленности своих действий, сделала вдох и вошла в эпицентр сражения. Мрачные мысли окутали сознание плотным туманом. Место-то заколдованное.

Она размахивала мечом и думала, что если бы не отец, ни­когда и ни за что не оказалась бы здесь. Думала, как легко любить того, кому ты ничего не должна. И как тяжело не злиться, если дол­жна. Думала, что Чувство Долга очень коварно, оно ведет за собой Вину и Стыд, а это те еще чудовища.

Жара не спадала весь день. Викинг жаловался, что тепловой удар уже близко, но сохранял моральный дух и веру в победу: не успел пропитаться дурманом, витающим в воздухе. Король был не умолим: идем до конца, у нас нет выбора. Еще двадцать семь ря­дов.

В закатных лучах Гвендолин перестала отличать своих от чужих. Длинные тени путали и околдовывали. Она осознала, что не принимает выбор отца, не согласна с его экспансией на юг и жаж­дой захватить все земли. Поняла, что внутренняя работа, которую она считала завершенной, еще впереди. Если выживет, конечно.

Странное утро

Суббота — как пазл, собранный с изнаночной стороны. Каждую неделю новый. Подсмотреть некуда, только подгонять

по форме.

Сегодня изостудия для детей, книжный магазин, кафе, хор. Снова кафе, «Детский мир», продуктовый магазин, изостудия для взрослых. Один дом, другой дом, кино…

Кусочки плохо стыкуются. Кручу, верчу. Идеально по­догнать не получилось ни разу. Между ними пространство, время, неизвестность. Что за рисунок получится, если перевернуть на ли­цевую сторону?

Удивительный вечер

Кто прав, а кто сильнее? Кто решает, а кто вынужден при­нять решение другого? Бесконечная борьба заканчивается под хо­роший старый фильм.

Он говорит:

— Ты такая красивая. Почему ты такая красивая?

Загадочно улыбаюсь.

Он говорит:

— Давай повенчаемся.

— …

День-пазл перевернулся на лицевую сторону.

Слова «я потрясена» не передают всего, что произошло внутри.

От нового уровня доверия, трепетности, любви.

Стараюсь поверить и принять

Пробую реагировать по-новому на старые события, которые повторяются ежемесячно. Если вы родители, можете представить, что это за события…

Вообще, дети — это прекрасно. Они отличный тренажер душевных сил, терпения, любви.

Мне трудно дается «все происходит во благо». Боже, ты ви­дишь, я стараюсь поверить и принять. Честно. Гоню плохие мысли и чувство тревоги, которые бродят под кожей, вызывают рас­терянность и нервную дрожь в коленях.

В особо непростые моменты я подхожу к всегда спо­койному мужу и прошу:

— Обними меня. Скажи, что справимся с очередным испы­танием и все будет хорошо.

— Все будет хорошо, — эхом повторяет он, сгребая в объя­тия, и я чувствую, что не одна.

Важно. Ценно. Быть не единственным родителем, не дер­жать весь груз решений и ответственности только на своих плечах, а хоть немного его делить.

Спасибо за это.

Замечать жизнь

Приехать домой в конце недели. Соскучиться по мужу и кошке. Смотреть на них, наглаживать, обниматься. Вместе ужи­нать. Отвечать на вопросы. Хохотать. Первый раз за неделю спо­койно и вовремя уснуть.

Утром танцевать под «Ночных снайперов» на кухне. Напе­вать:

«Разбуди меня, искупай в самой чистой воде.

Глаза и ладони, нет лучше нигде.

И качается мост между мной и тобой…»

Замечать, что за окном белым-бело.

Завтракать красивой яичницей с колбасой, приготовленной мужскими руками. Хрустеть тостами. Пить яркий клубнич-

ный смузи.

Улыбаться. Жить. Любить. Пусть и дальше так. У всех, кто этого хочет.

И мир. И свет. И счастье.

Вопросы о важном

Изучаю Любовь. Рассматриваю с разных сторон, пристаю к мужу с расспросами:

— Был момент, когда я тебе надоела? Когда больше не хо­тел со мной ничего?

— Нет.

— Есть ли у тебя ощущение, что твое чувство навсегда, не­зависимо от того, в ссоре мы или нет?

— Да.

— И когда ты к этому пришел? Недавно?

— Всегда так было.

— Считаешь, что чувство можно сохранить на всю жизнь?

— Конечно, а как иначе?

Интересно, как чувствует Любовь другой человек? Откуда она берется? Если уходит, то почему? Как конкретно я понимаю, что меня любят?

Вот, что хочу понять.

И это лишь начало пути

Фильмы, книги, новый опыт. Люблю не только посмотреть, прочитать, прожить, но и осмыслить. Понять, что изменилось во мне. Прочувствовать. Составить собственное мнение. Написать пост. Вот автор высказался, я тоже хочу.

Но, увы, не всем людям это нужно. Муж и Дочь совершенно не понимают, что я делаю в телефоне каждый раз пос­ле кино. К сожалению, люди вообще не понимают друг друга.

— Ты долго еще?

— Мы и так тебе дали полтора часа на фильм, хватит уже!

— Выйди из телефона немедленно.

Бесит. Дико.

Собственничество, которое процветает в браке и детско-ро­дительских отношениях.

Сейчас ясно вижу его везде.

А еще вижу другую сторону: как близкие «зеркалят» мое состояние. Нетерпимость, нежелание ждать, быстрое осуждение, неустойчивость к стрессам. Даже после стольких лет терапии и внутренних изменений мне есть над чем работать и к чему стремиться.

Я — принимающая близких и себя.

Я — ценящая отношения и родных.

Я — любящая, нежная, внимательная.

Оказывается, я в самом начале пути.

Рыжее средневековье

Смотрю вниз с балкона королевского замка.

Мелкий снег укутывает заботой вековые кедры. Сред­невековый город словно присыпан сахарной пудрой, стоит наряд­ный и торжественный. Как свадебный торт. Черепичные крыши рисуют причудливый узор на его поверхности. В городе ки-

пит жизнь.

На серые каменные перила опускается большой Орел.

— Какие новости? — спрашиваю его.

— Драконы снова безобразничают. Таскают овец из дерев­ни на краю долины, — докладывает птица.

— Вот неугомонные! Сколько с ними говорила о законах, собственности — все нипочем.

— Думаю, им хочется вашего внимания. Его всем хочется, но драконам особенно. Они же как дети.

— Зоопсихолога, может быть, им выписать из соседнего ко­ролевства?

— И-и-и-и-и-и, — гогочет Орел, и его смех теряется среди башен крепости.

Серебряной цепочкой вьется среди сосен река. Высоко. Видно все до самых границ. Солнце почти село. Небо темнеет. В рыжих волосах играет ветер.

Тишину разрывает шум крыльев. Огромный черный дракон опускается на балкон замка. В сумерках его янтарные глаза сияют ярче, чем днем. Из приоткрытой пасти волнами вырывается опаля­ющий жар, воздух дрожит, дыхание замирает. Больше ничего не будет как прежде.

Подхожу к нему медленно, мысленно прощаясь с красивой жизнью, которая оказалась золотой клеткой. По серому камню струится тяжелый бархат платья.

Дракон опускает крыло, помогая подняться к себе на спину. Глажу ладонью его рельефный бок и шепчу:

— Полетели.

А что, если…

Однажды, когда мне не нужно будет заботиться о деньгах, у нас будет дом с садом. На юге, конечно, где видимо-невиди-

мо звезд.

На кухне вместо фартука над рабочей поверхностью — ши­рокое окно. Оно смотрит на изумрудную лужайку, на которой иг­рают дети. Я мою яблоки, смешиваю коктейли тесто на тарт Татен. Ставлю пирог в духовку, выхожу на улицу. Ты ри­суешь акварелью. Дети бегут обниматься. Солнечные блики каса­ются пшеничных волос, легкий ветерок подхватывает наш смех и разносит по округе звоном серебряных колокольчиков. Мы все босиком. Трава обнимает мягким ковром. Воздух наполнен цве­точными ароматами. И счастьем.

— Какие дети? К тому времени, как у тебя появится такой дом, это внуки будут, — говорит здравый смысл.

— Внуки — еще лучше. Меньше ответственности.

2025 год

Утро. Открываю глаза. Потягиваюсь. Вижу, как солнечные лучи застревают в белоснежной шторе. Она слегка колышется. Ок­на открыты настежь. Ветерок шепчет на ухо последние новости.

Шепотом, чтобы не потревожить твой сон, выхожу на бал­кон. Узкая улочка сбегает к морю. Загорелые и счастливые испан­цы идут пить кофе и болтать обо всем на свете. Неважно, как позд­но они вернулись накануне.

Беру легкое покрывало и иду купаться. Море ждет.

Мечты… Сейчас из природы мне доступны лишь ели, мед­ленно падающий снег да розовое ночное небо. Но я все равно чув­ствую счастье. Счастье замечать красоту, раньше скрытую ман­тией-невидимкой.

Тимоти

Гений — это всегда какой-то прыжок

из одной точки в другую,

неважно, какая исходная.

Д. Н.

1

Сентябрь 2022

Какое счастье, что меня отпустила эта любовь. Она была с трудом выносима. Сложные сны и занятия в них любовью, теле­портации между Венецией и Арракисом через поцелуй, знакомство со всем семейством Атрейдесов. Химические изменения в крови. Гормональное цунами.

Как муж перенес все это — загадка. Он же видел. Не­возможно не замечать, когда твою жену жестко кроет чувством к другому мужчине. Спасибо за мудрость. Надо отдать должное на­шим отношениям. Мы над ними работали.

Я никогда не хотела стоять в толпе фанатов, кричать, ис­ходить слезами. Не хотела так, потому что у нас с Тимми другой уровень общения. Во снах, текстах он знал меня и любил. Я была для него особенной. Но об этом дальше.

Поэтому стояние в толпе — это про него, а не про меня. Меня сразу как будто нет. А я так не хотела. И не хочу. Коро­левское достоинство не позволяет.

2

Май 2021

Секунду назад стояла на ногах и вдруг падаешь… В любовь.

Она физически растекается по клеточкам, и вот ты уже в ее власти. Движения текучие, плавные, глаза прикрыты, губ то и дело касается легкая улыбка. И лишь тебе понятно, кому она адресована. Кому-то далекому, прекрасному.

Азбукой Морзе сердце отстукивает позывные: «Я-лю-б-лю-те-б-я». Почти не дышишь. Душа очарована, обездвижена.

Живешь себе, любишь недостижимое существо, отры­ваешься от земли. Ты уже не здесь, где-то между слоями физического и чувственного. И все, что происходит, реально. Но только для тебя одной…

3

Он часть нового. Голос своего поколения. Двад­цатипятилетних.

Мой фетиш. Красота, манеры, прическа. Глаза, руки, губы, кольца. Дорогая одежда на красных дорожках. Глубина вос­приятия. Небезразличность. Смелость, дерзость, юмор. Очаро­вание. Молодость.

Он просто чудо. Тимоти Шаламе.

Цитаты из разных интервью:

«Быть предельно честным, искренним, как открытая кни­га. Это самое главное, что я усвоил в школе актерского мас­терства. Твой главный инструмент как актера — держать душу нараспашку, уметь стать одной открытой раной. Это то, что связывает тебя с аудиторией. И возможно, служит терапией для тех, кто испытывает те же самые ощущения от этой истории».

«Быть глиной, точкой на радаре, если роль не главная».

Записываю его слова, и мурашки встают на изготовку, что­бы бежать марафон по моей коже. Чувствую, как гормоны меняют мою кровь, как по телу начинает разливаться теплая волна. Она растворяет ощущения внешней реальности и плавит разум. Тот сдается под напором чувственного удовольствия. Ничего нельзя сделать теперь. Только ждать, когда химия завершит свою работу. Под кожей течет горячим металлом любовь. Как такое возможно? Я сейчас даже встать не смогу. Хочется закрыть глаза и смотреть сны о нем. Или представлять его совсем близко, чувствуя фи­зическое присутствие и один воздух, которым мы дышим.

Нереальные ощущения. Кайф так любить.

О.

Боже.

Мой.

Что вообще происходит?

4

Иду по улице. Морозный мятный воздух проникает внутрь.

В наушниках звучит Кид Кади. «Sad people», «Sky Might Fall», «Man on the Moon».

Я в куртке, мягких штанах на резинках и высоких ботинках.

От такого сочетания меняется не только настроение, но даже походка.

Что-то пробуждается в моем разуме.

Что-то пробуждается в моем теле.

Чувствую себя не в Томске, нет. В Нью-Йорке. И не собой…

Тимоти все больше и больше прорастает во мне чем-то кле­вым. Мыслями, чувствами, восприятием мира. Я все больше ощу­щаю в себе живую, кипучую, кайфующую энергию. Сейчас самое время для нее. Я постоянно танцую, когда одна. Мне нравится жить в этом теле. Нравится, как оно двигается. Как стою, хожу, потя­гиваюсь по утрам. Физический кайф. Я нахожусь большую часть времени в классном состоянии, на вибрациях любви, интереса, творчества, и все вокруг легко, кайфово, радостно.

Возможность передать словами свои чувства дает такую опору в жизни, что понимаю: я здесь для этого. Быть настоящей, стремиться к счастью и писать.

5

27 декабря 2021

Одно твое присутствие на этой планете пробуждает столько света. И не только во мне. Во многих людях.

Как в кино показывают: столб ослепительно-белой энергии огромной силы резко взмывает вверх, в стратосферу, в космос. И спасает планету. От чего бы то ни было. От какого-то темного зла.

Киношное волшебство. В жизни оно тоже есть. Не столь очевидное. Но вполне осязаемое.

Я чувствую луч любви из сердца. И направляю его не толь­ко тебе, но и всем, кого люблю.

All you need is love. Love is all you need.

Мое призвание — чувствовать и излучать любовь.

Все, кого любила и люблю, взрастили во мне умение гене­рировать любовь такой силы и плотности, что сейчас могу только транслировать. И больше ничего.

Может быть, от меня больше ничего и не нужно? Сидеть в медитации на белом песке и проводить потоки света на землю. Может быть, сейчас пришло для этого время? Общая смена пара­дигмы. Планета переходит на более тонкие вибрации.

Почему бы и нет? Почему бы и да?

С днем рождения, Тимоти Шаламе. Лучший человек на свете.

Спасибо, что ты есть.

Вид сбоку

Для Светы Гришаевой, как обещала.

Вид первый. Серьезный

«Так. Спокойно. Не укачивает. С толпой справлюсь. Но, черт! Как сдержаться? Договорились же в машине! А этот… ду­мает, неуязвимый? Звезда, мать его!» — мысли бильярдными ша­рами перекатываются в лысой голове. Когда сталкиваются, в муж­чине включается режим повышенной готовности. Но показать нельзя. Он же охранник. Телохранитель. Суровый, накачанный. В черном узком костюме. На красной дорожке в Венеции.

Хищный взгляд скользит по лицам, оценивает движение десятков рук, которые тянутся к юной звезде.

«Просил же не обнимать их! Небезопасно это. Он один, а их — тысячи. Стоят за ограждениями. Скандируют. Как он может так долго улыбаться? У меня бы уже челюсти отвалились. Разго­варивает, комплименты раздает. Охренеть. Первый раз такое вижу. А это что?! Целовать-то зачем? С ума сошел? Плевать, что плачет. Нервы лечить надо. Уф, отошел от этого, зареванного. Парень в шоке. Не ожидал».

— Пора идти на премьеру, ждут только вас, — охранник ка­сается плеча подопечной знаменитости.

— Один момент, — молодой актер отвечает ясной улыбкой, в зеленых глазах — счастье.

Костюм цвета платины словно светится изнутри. Из-за про­жекторов кудри отбрасывают причудливые тени на лицо. В ру­ках — маркер, на губах — улыбка. Сегодня озорная.

«Хочет успокоить. Типа все норм. Но я на чеку. Снова кого-то целует! В татуировку на руке. Да сколько ж можно? Преду­преждали ведь, что он кошмар… для службы безопасности. Любит фанатов, но чтобы настолько. Как охранять? Оттаскивать от каж­дого? Руки фанатов с него снимать? Две тысячи девятнадцатый уже, они как дикие себя ведут, а мне отвечать. Некоторые цеп­ляются крепко. Приходится пальцы разжимать. Хожу с ним как ку­рица с цыпленком. Моргнуть не могу. Все уже в зале, а мы никак не отойдем от этих ограждений. Как же они кричат! А вообще-то пацан мне нравится. Скромный, четкий. И мой мелкий того же возраста».

Секьюрити чуть заметно улыбается своим мыслям: «Чего охранники у него увольняются? Нормально ведь все. И я, кажется, понял, что нужно делать для его безопасности».

— Уже совсем пора, — настойчиво напоминает тело­хранитель.

Парень кивает в ответ, машет рукой фанатам:

— Спасибо, что пришли! — и идет в кинозал, где публика ждет «Короля».

Вид второй. Романтический

Все закончилось.

Лили-Роуз смотрит в зеркало. Огромные глаза мамы, гор­дые пиратские черты отца. Невесомое платье цвета пыльной розы со шлейфом, в светлых волосах заколка с бриллиантами. Она дол­жна была стать королевой на кинофестивале. Сразить всех кра­сотой и изысканностью. Дебют на красной дорожке.

Но что-то пошло не так.

Даже то, что он приехал последним, не спасло положения. Не только Лили, но и остальных: актеров, режиссера. Фанаты жда­ли. Да, кто-то просил у нее автограф и фото, но не так. Не так…

Она всегда жила в концепции борьбы: с миром, об­стоятельствами, собой. Стремилась стать лучшей, победить. Се­годня увидела, что это не работает, не вызывает отклика. Странная встроенная ошибка.

Он постоянно говорит о своей благодарности. Всем. О том, что играть любит больше всего на свете. О том, что его жизнь — воплощенное чудо.

Он говорит, что нужно быть мягким, пластилиновым в ру­ках режиссера. Бросать себе вызов. Браться за сложные роли. Быть одной открытой раной.

Она не согласна. Отстраненность, величие, легкая прохлада волнами расходятся вокруг. Она его любит. И не может простить оваций, что он получил сегодня. Разочарование. Обида. Даже скрыть своих чувств не смогла. Камера все зафиксировала.

Лили пересматривает запись, глядя на себя со стороны, на­чинает понимать, что для нее это слишком. Не сможет она жить и играть в его тени. Вспоминает момент, когда он все же подошел к ней на минуту в крайнем удивлении. Ошарашенный не­ожиданным теплым приемом. Глаза круглые, длинные тонкие паль­цы у открытых губ. Лили увидела этот шок. Поняла, не ее красотой он был очарован. Весь в моменте, в себе.

«Нет. Обойдемся без скандала. Ни слова не скажу. Пре­одолею. Пройдет», — решает Лили-Роуз и берет в руки телефон.

— Тимми, пойдем гулять…

Вид третий. Дружеский

Вот мы и встретились. Тимми, я и Хайдер — на красной дорожке Венецианского кинофестиваля. Даже фото есть.

Оказывается, Тимоти был моим фанатом с 2009-го, я знать не знал о нем. Теперь мы друзья, а я его фанат. В Париже на теле­шоу он спел:

«Yeah, baby, see I’m back in my zone

Just what I need, mama (Yeah)».

Я офигел. Моя песня! Мой любимый бро. Настоящий друг. Он сказал:

— Кид Кади вдохновил меня стать актером.

Чувак, ты не мог стать никем другим! Я, конечно, рад, что типа причастен, но нет. Это ты сам.

Смотрю, как тобой гордятся родители. Круто, чо. Я рад. Мой отец умер, когда мне было одиннадцать. Так его не хватает. Клевый был чувак. Ветеран второй мировой. В школе преподавал. Мама любила его. Да мы все: два моих брата и сестра. Жаль, что он не увидел, чего я добился, читая рэп. Пластинки, награды, роли в кино…

Так что, ты — счастливчик, друг. Твори, посмотрим, что будет дальше.

Вид не сбоку. Изнутри

Когда происходит что-то настолько масштабное, как вчера на премьере, то ты словно оказываешься среди бури. Но не до­минируешь над ней, имея власть, а остаешься человеком. Ты рас­терян и чувствуешь все, что свойственно людям. Особенно, если ты молод.

Мне всего двадцать три, и я продолжаю собирать себя по кусочкам. Продолжаю учиться. Балансирую между двумя жиз­нями — обычного человека и актера.

Новый секьюрити, друг, дизайнер. Номинация на Оскар. Будто сон наяву. Не реально. За гранью моих безумных мечтаний. Будто за год я проживаю три.

В 2014-м я думал, что после «Интерстеллара» все из­менится. Бросил университет, чтобы сниматься. Я это обожаю. Но ничего не произошло. Большинство сцен вырезали. Год я про­сидел дома. Поэтому сейчас шок.

Искусство существует в голове зрителей, а не на экране. Созданное уже не мое. Оно принадлежит всем.

Охранник как будто взглядом оберегал. Ничего лишнего не делал. Наконец-то могу не думать о безопасности поклонников. Классный чувак. Терпеливый.

Кид про клип говорил. На флейте буду играть. Смешно. Как раз то, что нужно.

Лили… Моя королева. В других обстоятельствах не сводил бы с нее глаз. Люблю бесконечно. Через шесть дней едем отдыхать на яхте. Отпуск. Налюбуюсь.

«Дюна» 2021

Меня глубоко тронуло, насколько можно любить то, что де­лаешь. На этой любви собрать вокруг себя людей, которые чув­ствуют так же. И сотворить нечто столь сложное, немыслимое.

Я тоже так хочу. Очень. Настолько же обожать то, чем за­нимаюсь. Вдохновляться, создавать прекрасное, физически ощу­тимое, поднимающее уровень счастья каждого, кто с этим творением соприкоснулся.

Нас уже не будет, а «Дюна» останется. Через сто лет, если наша цивилизация устоит, люди будут смотреть фильм — классику мирового кинематографа. А нас. Уже. Не будет.

Осознание пронзило мысли и чувства.

Вот еще что… Тимоти творит. Например, снимается для Vogue. По его словам, он там такой, каким хочет быть, когда не иг­рает роль. Он не персонаж, не герой фильма.

И неважно, нравится мне эта съемка или нет. Меня не спра­шивали. Пусть творит, что хочет. Лишь бы был счастлив и про­должал радовать нас такими ролями. Чтобы долго-долго горела звезда Тимоти Шаламе. Мир, береги его.

Неважно, понимаем мы картину, музыку, кино или нет. Нравятся они нам или вызывают неприятие. Они не перестают быть объективным произведением искусства. Высшее творчество проявилось здесь и сейчас в такой форме. Спасибо ему за это.

Между биениями сердца под моей ладонью

Однажды, начав пересекать пустыню,

вы уже не сможете остановиться.

Вам остается только двигаться вперед.

Дени Вильнёв

Знаете, я до сих пор там. Масштаб фильма потрясает. Осо­бенно когда знаешь, что в нем практически нет компьютерной графики. Корабли, замки, черви, орнитоптеры — настоящие. ОГ­РОМНЫЕ.

Пол — моя любовь с пятнадцати лет. Да, у нас дли­тельные отношения. Для меня он всегда был так же реален, как сес­тра. В «Дюне» 2021 все сошлось в одной точке. Образ Пола из моей головы обрел физическую и визуальную составляющую. Не какую-то, а совершенно особенную. Когда книгу перевели на русский, мама рассказала мне о ней. Мы делились впе­чатлениями — тогда и теперь.

Вдруг дошло, почему я попала в секту в двадцать два года. Из-за очарования орденом сестер Бене Гессерит в пятнадцать. Силой их разума, глубоким чувствованием тела, умением менять химический состав ядов внутри организма. Мне нравилась их тренированность, влияние, тайное общество. Помню, какое потря­сение испытала, читая, как Джессика изменила яд, а Пол — снот­ворное, которое попало в кровь во время ранения на дуэли. И страстно хотела так уметь. Я искала это… И нашла… Восемь лет тайных практик и обрядов.

Кино рекомендую. Полное погружение. Безумно красивый пейзаж. Пустыня, дырчатые скалы. Свет, небо, специя. Природа, которая одновременно создает и разрушает. Операторская работа на высоте. Голова кружится на подлете к столице. Особенно в IMAX. Техничные, зрелищные битвы и поединки. Хореогра-

фия боя.

Каждый актер на своем месте. Они не играют, живут свои роли: за Полом не видно Тимоти Шаламе, за Джессикой — Ребекки Фергюсон, за Герцогом Лето — Оскара Айзека. «Дюна» — как лю­бовное письмо родителей ребенку и обратно. Все пропитано их любовью друг к другу.

Столько аристократизма, благородства, эстетики. Коро­левская кровь. Как они живут, принимают решения. Чего нет сей­час, и не знаю, было ли в реальности когда-либо, и этого не хва­тает. Не только мне, многим, на самом деле. Есть ценители. Просто тему редко поднимают. Поэтому чувствую себя немного ненор­мальной, когда пишу об этом в соцсетях.

Музыка Ханса Циммера — полноценный гипноз.

Дени Вильнёв действительно прочувствовал книгу так же глубоко, как мы, когда читали. И смог образы из головы воплотить в реальный мир поразительно точно. Восхищаюсь чудом, что он сотворил. Все они вместе сотворили. Ничего не было, только фан­тазии и текст. А теперь есть. Материальный объект культуры. По­дарок миру.

Честно, я думала, не переживу первый просмотр в ки­нотеатре. Дочь моя ревела в голос. В зале всхлипывали женщины. Я задыхалась от того, что знаю будущее. Дальше, чем Пол. Яснее, чем он.

Невыносимо больно смотреть на подлость и предательство. К ним невозможно подготовиться. Хорошим людям реально нечего противопоставить такому уровню и масштабу зла.

Избранный никогда не готов. Он узнает о своем пред­назначении последним, не понимая, почему все обрушивается именно на него и прямо сейчас. Его никогда не спрашивают. Просто обучают, правильно воспитывают. Чтобы он не смог отка­заться. Создают выбор. Без выбора. Иллюзию. Никого не инте­ресует, как он справится со своими чувствами и внутренним протестом.

Когда Пол видит будущее и в ужасе со слезами шепчет: «Кто-нибудь, помогите, прошу», — меня разрывает изнутри от того, что его ждет во второй книге. Разрывает от любви к нему, со­страдания и невозможности чем-то помочь.

«Дюна» — гамлетовская история взросления и инициации. Древнегреческая трагедия космического масштаба. Но для меня она всегда была личной.

«Дюна» именно такая, как я и ожидала. Полное погру­жение. Дени Вильнёв несколько упростил сюжет, чтобы он стал динамичнее, изменения пошли на пользу повествованию. Я смот­рела и каждую секунду думала: «Любимый мой, Пол, держись. Это еще не все испытания, тебе уготованные».

До премьеры несколько раз посмотрела фильм в своем во­ображении, опираясь на книгу и трейлеры. Представляла во всех подробностях. Каждый герой красив в своей индивидуальности, храбрости, верности и силе. Каждый тяжелый момент видеть боль­нее, чем читать. Я не плакала. Нет. Просто переставала дышать. Не знаю, как описать полученный опыт души словами. Мы слетали на Арракис и вернулись наполненными красотой и арис­тократичностью дома Атрейдесов.

Хотя нет, я не вернулась. Мое сердце осталось там, в песках.

Все, что было после, сохраню в тайне. Слишком личное, не­весомое. Тоньше слов.

От Души к Душе.

Между биениями сердца под моей ладонью.

Сила искусства

13 мая 2021

Вчера читала «Дюну» вслух дочери. Дошла до места, где Преподобная мать передает Джессике свою память, и вспомнила, откуда у меня знание, что можно внутренним вниманием менять химический состав молекул. Вот откуда. Стать внутренним мик­роскопом, опознать химические вещества, обнаружить яд, передвинуть водород и кислород. Обезвредить, выделить ка­тализатор, который обезвредит весь бурдюк.

Потрясающе. Как можно это описать? Как можно описать точки сознания Джессики, ее нерожденной дочери и Преподобной. И еще раз объяснить простыми словами то же самое на всякий слу­чай. Поразительно, как сложно написан текст, но в него погру­жаешься и не можешь прервать чтение. Книга тащит за собой. Я стала одержима «Дюной», она меня во многом сформировала. Пока читала, покрывалась мурашками от ощущений.

— Мама, ну ты чего? Это же не страшно.

— А я и не от страха…

От узнавания текста, который читала двадцать лет назад. Именно это отрывок мне рассказывала мама в воскресенье на гряд­ке виктории: про передачу знаний, которая сильно шокировала де­вочку в утробе. А я забыла. Для меня самым ярким был Пол, его поездка на черве, преобразование ядов в теле. О Джессике я не помнила.

Так вот, под действием живой воды, которую, умирая, вы­деляет песчаный червь и которая содержит наркотик и яд, она по­грузилась в транс. Увидела там жизни прошлых преподобных матерей, ей открылась бездна памяти, в которую можно прова­литься. И тут Пол отвлек ее от погружения.

И дальше, после того как все приняли обезвреженную жи­вую воду, у них раскрылся дар предвидения. Пол и так видел, но здесь, одурманенный наркотиком, не мог разглядеть реальную Чани из-за ее образов в будущем и прошлом. В книге автор забавно поясняет про позы и ситуации для тех, кто не понял. Я смеялась. И вот она манит его, ведет куда-то, а он едва стоит на ногах и, что­бы не упасть, обнимает девушку, чувствуя ее всю под платьем. Да­лее идут описания чувств с его стороны, при чтении которых меня пронзило воспоминание о сне, увиденном после первого просмотра трейлера «Дюны».

Сон 5 ноября 2020

Мне вчера приснился Тимоти Шаламе. Я с ним даже цело­валась вроде. Но самое яркое, что он стоял в дверях, а я его дер­жала за талию, чтобы не рухнул.

Это было королевское совещание. Кем я там была? Не знаю. Но он — точно принц. Ну а кто ж еще? В мои обязанности входило мазать его какой-то пеной.

Поэтому я и влетела в зал как полоумная. Решила, что забы­ла стереть пену с его лица. Переживала, как он выглядит. А он еле стоит. В тяжелой одежде: кожа и металл (или в чем они там ходи­ли?). Прям как в кино «Дюна». И в кепке, козырьком назад, а на ли­цо кудри падают.

Вот он идет ко мне и почти падает. Ловлю его, слегка при­жимаю к дверному проему и держу, чтобы сохранял вертикальное положение.

Тут кто-то не выдерживает монотонные речи короля, кото­рый вещает с кафедры, и идет мимо нас. Огромный такой мужик в черном. Страшный, капец. Он протягивает руку моему принцу. Прощается. А Тимоти ответить не может. Вот я сама руку и подаю. Страшилище растворяется в темноте.

И тут король говорит: «Ладно, до свидания». И я такая:

«До свидания».

Все расходятся. Мы с Тимми остаемся вдвоем. Сердце мое прям о ребра бьется. Вот-вот выскочит. Тудум-тудум-тудум.

Он меня обнимает, надеясь не только на поцелуй, а я, кроме сердца и волнения, ничего не чувствую. Глаза поднимаю, а вместо лица вижу его фото из «Пинтереста». Красивое, но плоское. А сердце все равно о ребра бьется, как птица.

И тут я проснулась. Больше не вынесла всего этого.

О книгах и кино

У писателей свои причуды

Меня, например, волнует тема психического здоровья, вне­человеческого разума, всякой метафизики и психоделики. Особенно в книгах. Еще иногда люблю читать что-нибудь по­жестче. Помогает отвлечься и понять, что у меня сейчас все гораз­до лучше и нет причин унывать.

Так, с удивлением обнаружила, какие хулиганства поз­воляет себе Марина Бородицкая. Поэтесса, которую печатают в школьных учебниках для 1–3 класса. Случайно прочла ее сти­хотворение «Двенадцать с довеском». Цитировать не буду. Оно про Одиссея и Пенелопу. Если хотите вольного переосмысления гре­ческого эпоса, прочитайте. Культурный шок гарантирую.

Послушала роман Линор Горалик «Все, способные дышать дыхание». Книга о том, как после военной катастрофы в Израиле животные обретают способность говорить, мир накрывает радуж­ная болезнь и слоистые бури. Города разрушены, все засыпано бетонной и радиоактивной семицветной пылью. Есть медицинские, ветеринарные и караванные лагеря. Повествование идет от разных лиц: сумасшедшего, глухонемого, ящерицы, собаки, слона, жука. В какой-то момент почувствовала, что отъезжаю. Реальность нача­ла сдвигаться и перестала казаться нормальной. А вот взгляд геро­ев как будто вполне адекватный.

Но сработала система самосохранения: замигала красной лампой и завыла сиреной. «Берегись. Остановись. Перестань слу­шать. Это небезопасно для тебя. У-у-у-у». Я очнулась от текста и какое-то время смотрела сквозь предметы расфокусированным взглядом, пытаясь понять, где только что была, а самое главное, где нахожусь теперь…

Великая сила литературы. Показать, как может быть в са­мом ужасном случае.

«Все, способные дышать дыхание» — роман не для всех. Но исследователям пространства вариантов вполне может по­нравиться. Мне очень даже да. Книга показывает то, что многим авторам хочется реализовать: эдакое творческое бесстрашие. В полной мере выразить в мир: а что, если?..

Жить настоящим

Посмотрела фильм «Кто-нибудь видел мою девчонку?». Не каждому нужно с ним знакомиться, он специфический. Кино­картина показывает со стороны, как глубоко человек может по­гружаться в свою историю, в свою боль и жить в ней годами, делая вид, что все нормально, не признаваясь никому. Даже себе. Он за­стревает в прошлом мыслями и чувствами, а в настоящем остается одна оболочка. Близкие страдают. Дети — особенно.

В состоянии тоски внешнее перестает быть реальным, важ­ным, ценным. Нужно дать себе время, чтобы пережить, отпустить. Но в одного это все долго и тяжело. Можно обратиться за по­мощью. Благо сейчас есть куда идти. Главное — захотеть и найти то, что подходит и помогает, а не загоняет еще глубже. Опять же — про «слышать себя». И о том, что терапия — это круто.

Вот такие мысли. Жизнь одна. Мы пришли сюда творить. Не страдать. Не преодолевать каждый день. Не бороться со всем миром.

Светить. Любить. Радоваться. Смеяться. Выбирать.

214 страниц света

Подарок для уставшего сердца, которое решило, что больше не верит в любовь. «365 шагов к тебе» Ксении Черриз. К тебе ли? Скорее к себе, настоящему.

Книга предлагает поразмышлять. Что я хочу на самом деле? Смогу ли преодолеть сопротивление семьи, любящих людей, ло­вушки ума? Или поддамся мыслям о недостойности, поднимая лю­бимого человека до небес, одновременно низвергая себя на дно беспочвенными сравнениями? Просто потому, что так принято, что такой образ любви нам понятен и знаком.

Я люблю, но любви не достоин. Потому что… Потому что гладиолус.

Я люблю, но никогда не признаюсь главному человеку в этом чувстве. Скажу другу, сестре, но только не тому, кому нуж­но, а буду выдумывать за него.

Я жду тех самых слов, но не хочу их слышать, потому что они все изменят, а это пугает.

В романе автор пишет: «Ты нравишься мне. Ты сама не представляешь, какая ты». Разве не это мы хотим читать о себе? Разве не слова поддержки, искреннего внимания, неравнодушия приносят нам радость и вдохновение?

Но они будто под запретом. Меня дико бесит этот запрет. Как будто губы склеивает «Моментом». Пока не знаю как, но меч­таю создать новую форму любви. Такую, где люди говорят друг с другом искренне, поднимаются по ступеням доверия и от­крытости, желанным гостем входят в хрустальные дворцы внут­реннего мира любимого человека.

Если бы у книги был другой автор, у нее был бы совсем другой финал. Ксюша пишет легко, едва касаясь души павлиньим перышком. Исцеляя ее. Книга кинематографична и оставляет чув­ство спокойствия и радости, как радуга после дождя. Искреннее ре­комендую к прочтению.

Сила женской любви

Я вообще не фанат нашего кино, но в течение всего про­смотра «Он — дракон» хотела плакать. Тем ценнее исключение. Фильм периодически упоминался на встречах с психологом и в беседах с Ксюшей Черриз. Стало интересно посмотреть его в связи с внутренними трансформациями, которые прохожу. Трей­лер странный и абсолютно о другом, не ориентируйтесь на него.

В фильме столько моментов, которые воспринимаются на уровне чувств. Трудно передать словами. Безумно привле­кательный Матвей Лыков. Есть в нем и магия, и сила, и энергия. Я любовалась. Мария Поезжаева тоже красивая. И сыграли они искренне.

Героиня — как подросток: еще не смирилась, не склонила голову. Ей пока нечего разрушать. Она честна и бесстрашна. Ее не останавливают чужие ожидания.

Невероятно трогает история борьбы человека с внутренним драконом — своей тенью. Сделать выбор: я не хочу быть мон­стром. И следовать этому решению. Да, есть родовая память. Но каждый сам решает, как с ней быть.

В фильме показана сцена с цветами, где герой растерянный и нежный. Я прониклась контрастом. Ему нужно было найти кон­такт со своим драконом, древней мощной силой, но сам он не мог, потому что не признавал ее частью себя. Помогла женщина, кото­рая увидела в нем нечто большее и готова была идти через страх. Именно она примирила мужчину с самим собой.

Это она помнит

Алиса вдруг вспоминает о нем. Память подкидывает смеш­ной момент, когда они лежали в обнимку и она держала голову и руку на весу. Чтобы ему не было тяжело. Через минут десять это стало непосильной задачей. Она сдалась и мягко полностью опус­тила ладонь на его грудь, а голову — на его руку. Думала, что бу­дет незаметно.

— Расслабилась наконец, — с улыбкой произнес он и по­целовал в губы. Возможно. Алиса не помнит.

Она не помнит, была ли на нем футболка. Обнимались ли они вот так, без одежды. Это кажется совершенно диким через го­ды. Как это — без одежды? Но как тогда они занимались любовью? Причем часами и при каждой встрече? Точно не одетыми.

Она пытается вспомнить, как он снимал с нее платье. Ничего.

Как она расстегивала его рубашку. Пустота.

Она не помнит его кожу, к которой прикасалась с бла­гоговением как к святыне. Не помнит его запах, как выглядела грудь. Она окончательно и навсегда забыла, как это — чувствовать его дыхание и ритм биения сердца под своей рукой, ощущать гу­бами пульсацию артерии на его шее. Забыла, как он поворачивает к ней голову.

Стерто. Память очистилась. Даже тело не отзывается. А тогда казалось, что любовь — навсегда.

Она помнит только нелепую позу и странные ощущения от свершающейся двойной измены. Вот это неприятное, неправильное чувство она помнит. Бр. То, что предпочла бы забыть навсегда.

Она помнит, как он сидит на стуле, а она совершенно бес­стыдно и медленно опускается перед ним на колени, раздвигает его бедра, встает между ними. Расстегивает ремень и молнию на джин­сах, смотрит в его ошеломленное лицо с насмешливой улыбкой без тени смущения. Больше ни с кем она не была столь рас­крепощенной и развратной по собственной инициативе.

Это она помнит. Из памяти услужливо поднимаются строч­ки стихотворения, гулявшего на просторах интернета в две тысячи шестом.

«Вот уже месяц единственный смысл мой —

Расстегивать пуговицы и раздвигать колени.

Или твои, моя девочка, или перед тобой».

Тринадцать ярких мгновений. Главное

Жаль, что я совсем не рисую.

Мне бы хотелось…

1

08.01.22, 02:04

Не испытываю никаких чувств, кроме желания уснуть. Как в детстве: спи, спи — говорю себе. И никак. Понимаю, что и это пройдет. Так долго ожидаемое событие. Мелькнет в череде дней, останется в воспоминаниях.

Промо-тур. Постпродакшен. Так говорят люди, причастные к кино и к Тимоти. Интересно, он тоже не может уснуть накануне интервью, кинофестивалей и премьер? Как расслабляет психику? Наверняка утром парикмахер, гример, стилист. Слова нужно при­думать, никого не задеть ими. В то же время донести что-то важ­ное, свое. Его жизнь наполнена этим.

А для меня сейчас — из ряда вон. Совершенно ново. Рада, что этот день настал. Но спать-то надо.

2

В жизни важно, не откуда ты стартовал,

а как далеко ты ушел от точки старта.

В этом и есть великая справедливость:

с чего бы ты ни начинал,

ты можешь развиваться так же, как другие.

Идти вперед.

Д. Н.

8 января 2022 года — знаковый день. Презентация книги «Вторая жизнь Евы». Праздник признания уже сделанного. Столько теплых слов, подарков, цветов, комплиментов и внимания я не получала ни на один день рождения.

Презентация сама по себе стала для меня наградой за прой­денный путь длиной в четырнадцать месяцев. Подготовка, то, как мы с Аней В. подбирали образ. Как я наряжалась, красилась у Леры, причесывалась у Любы в салоне красоты. Хотя до книги считала, что мне это вообще недоступно — ни по деньгам, ни по уровню веры в себя. Во мне пробудилось столько новых чувств, ценности, ликования, силы.

Автограф-сессия, фото, видео. Цветы, подарки, внимание. Живое общение, вопросы, смех, аплодисменты. Бесценно. Боже, я и мечтать об этом не смела. Столько счастья. Оно в воздухе витало.

Если вы творите, не пропускайте этап празднования и при­своения результатов. Они — как кирпичики веры в себя. Важные и ценные.

Рассказывайте о том, что вас зажигает, устраивайте вы­ставки и творческие встречи, клубы, вечера. Даже для небольшого количества людей. Столько прекрасного не доходит до своей ауди­тории, потому что мы стесняемся говорить о своем творчестве.

Мой внутренний Шекспир был счастлив. И сейчас тоже, когда пишу об этом событии.

08.01.22, 23:37

Дома

Внутри молчание. Звенящая пустота. Мгновения счастья застыли в памяти хрустальными снежинками и медленно вра­щаются вокруг.

Свершилось. Вот оно. Никуда не исчезнет. Неповторимое, искрящееся, легкое, спокойное. Личное, совершенно особенное с каждым. Пе-ре-жи-ва-ни-е.

Спокойствие. Наполненность. Тишина. Умиротворение.

Рассматриваю цветы и подарки. Выдыхаю. Спасибо, что пришли. Что писали, смотрели эфир, фотографировали. Я была счастлива разделить презентацию книги с вами.

3

Чудеса не заслуживают.

В них верят.

Д. Н.

Когда происходит что-то такое, как вчера и позавчера, счас­тье и любовь мгновенно выключают автопилот. Когда совпадают время, место, люди, пробуждаются чувственность, трепетность, нежность. Начинаешь остро проживать каждое мгновение. Такое тонкое взаимодействие отзывается в теле. Идет волнами вверх, ис­крит электрическими разрядами при прикосновении.

Чувствуешь все: вкус суши, букет Кьянти и то, что ты нако­нец дома. Независимо от того, Томск это или Москва. Снишься кому-то наяву, и тебе кто-то снится. Внутренний свет мерцает огоньком свечи в любимых глазах. Замечаешь больше, делишься своим теплом щедрее, легче. Шутишь смешнее и предлагаешь офи­цианту снять стресс бокалом красного сухого в вашей компании. А какая-то часть тебя наблюдает со стороны, и глаза у нее все шире от удивления.

И даже если утром телу плохо, душе все равно хорошо. Но через четыре часа работы это состояние уходит куда-то далеко. Ты снова робот, автомат, набор функций. И ничего не чувствуешь. Только глаза, уши, руки продолжают функционировать.

Сколько же нужно потом времени, атмосферы и красного сухого, чтобы вернуться в ту чувственность и храбрость, которая была до. До того как матрица захватила тело и разум.

Чувственность невозможна без тела. В этом материальном мире порой так хорошо жить. Разве можно испытать столько ощу­щений, будучи просто сгустками энергии?

4

14.01.22, 0:55

Я держу тебя за руку, и все расплывается.

День завершился во внутренней тишине. Билеты куплены заранее. Самолет знает расписание. Чуть больше суток — и взле­тит. Ничего не изменилось и изменилось все. Изменилась я.

Самая счастливая неделя. Так много прояснившая. Так мно­го открывшая. Так много подарившая. Удержать бы теперь. Ис­пользовать правильно. Во благо.

Я благодарна тебе, мой прекрасный Мир. Любовь — твоя основа. Пронизывает косыми лучами заходящего солнца. Держит пространство. Главное — не пытаться ее присвоить, удержать си­лой. Она всегда есть.

— Теперь я вижу этот камин. И могу его визуализировать.

— И кресло.

— Да-а.

Что я вчера делала? Создавала якоря. Не знаю зачем.

Но, видимо, так надо.

5

Будь внимательна к себе. Говори с собой. Слушай мысли, вопросы, ответы. Воспринимай, не отмахивайся. Никто не знает лучше, что хорошо для тебя.

Относись к себе как к любимому человеку: бережно, нежно, с уважением. Смотри на себя любящими глазами. Замечай свою красоту. Любуйся. Заботься о себе: одевай в красивое и приятное телу, укладывай спать вовремя, вкусно корми. Дари подарки и води в красивые места.

Балуй и дорожи. Как я дорожу и любуюсь тобой.

Спасибо, что ты есть.

6

Светлана Сурганова поет: «Это сердце берется… Приступом…»

Я думаю: сердце — как крепость. Высокие стены, острые дозорные башни, вокруг ров с водой, ворота на скрипучих цепях. Такие без боя не сдаются. Мое как раз такое. А есть другое — открытое.

Но, может, оно открыто только для меня? Может, где-то там, у основания каменной неприступной стены, с другой стороны от ворот, в сторожевой башне, есть маленькая дверца, которую видно в особенный день и час. За три минуты до заката солнца или четверть часа после его восхода. Дверца, которая открывается толь­ко моим ключом, а другие о ней и не подозревают? Может, для кого-то сердце, в котором у меня есть уютный дом с белыми што­рами и инжиром на подоконнике, — вообще неприступная крепость?

7

Каждое новое понимание того, почему не можешь сделать важный шаг, несет огромную ценность. Оно словно открывает дверь, показывает выход из темной комнаты, где ты только что ме­талась тигром, не в силах что-то изменить. Зрение постепенно привыкает, начинаешь различать ускользающие силуэты, но пой­мать их сразу не удается. Чувствуешь неясную тревогу, легкое раз­дражение, скрытое недовольство собой. Ох уж эти мысли: «Со мной что-то не так».

Но наступает момент, когда понимаешь причину. Назы­ваешь. Осознаешь. Кайф. Теперь с этим можно что-то делать. Те­перь ты узнáешь ситуацию на подходе и примешь меры. Скорее всего, с первого раза не получится. Но со временем ты приручишь своего дракона по имени Страх. Поймешь, что страх — не повод не делать. Скажешь вслух то, что давно нужно было произнести, или сделаешь то, что уже давно готово было свершиться и ожидало только твоего решения.

Наши внутренние драконы — темные стороны и желания, которых мы боимся, — на самом деле верные помощники в по­исках себя настоящей. В стремлении найти то, как и с кем ты хо­чешь провести свою жизнь. И что ты на самом деле хочешь.

8

06:40

Пролежала с торжественным лицом до пяти утра. Снова раскачала гормональную систему, раскрутила внутреннее движение на сверхзвуковую. Естественно, уснуть в таком со­стоянии нельзя.

Зато в полузабытьи, находясь между слоями сна и ре­альности, можно читать не отправленные, но пришедшие от тебя сообщения с неясным смыслом. Да, утром они не обнаруживаются в телефоне, но на тонком плане точно были. И может быть, даже более реальные. Их невозможно запомнить, остаются только обрывки.

«Схоластически… Мне так нравится… Обожаю… Куплю себе такое…» Что-то на звездном. Послание из Космоса. Я си­лилась понять, но нет.

Важно вот еще что.

Уж лучше испытывать любовь, от которой пропадает сон, чем быть в страхе и тревоге.

Лучше спросить и рискнуть выглядеть истеричкой, чем схо­дить с ума от сомнений.

Лучше заниматься любовью, чем злиться или ненавидеть.

Лучше открыться по адресу, чем кому-то другому или в сеть.

Лучше писать ту книгу, которая рождается под руками, чем не писать вообще.

Лучше рисовать, не надеясь на красивый результат, и быть в контакте через кисть и краски, чем страдать от разделяющего вас расстояния.

Лучше написать и получить ответ через несколько часов, чем не написать, боясь быть навязчивой.

Лучше ошибаться, когда космический корабль летит сквозь пространство и время, чем пестовать свою правоту, сидя на месте.

9

Дома Оля заколола волосы и пошла мыть пол. Увидела себя в зеркале и удивилась, как нарядно выглядят упругие кудряшки. С такими и в люди можно пойти, но она… просто мыла пол. По­глядывала на себя иногда, когда приходила сменить воду, и улыбалась.

Приятно смотреть на красивую себя. Приятно нравиться людям. Приятно читать и слышать комплименты. Но не получать весточки от того самого человека — неприятно. Как будто сквозит, и предыдущие приятности тихонько выдувает из сердца. По одной.

Час назад, гуляя по торговому центру, Оля думала: «При­кольно было бы поиграть в такую игру: покажи, что сейчас ри­суешь, что пишешь. Обмен артефактами наших жизней. Было бы супер. Такая откровенность. Но я даже предложить не решусь».

Контакт. Это все, что ей было нужно. Подтверждение, что отношения, реальные и ощутимые, существуют не только в ее голове.

«Любовь — очень личное чувство, — думала Оля. — Его нельзя разделить или отдать другому. И вот я решила не напрягать тебя ею. Но от этого решения она не исчезла внутри меня, не уменьшилась, а продолжает вращаться огненным шаром в груди, как в печке, опаляя жаром пространство вокруг. Я осталась со своей любовью. Как-то с ней живу, примиряюсь, учусь замечать, что происходит снаружи тоже, а не только следить за температурой внутри. Учусь закрывать дверцу вовремя, чтобы не сжечь все вокруг».

— Человек вроде рядом живет, а его тут совсем нет. Ин­тересно так, — сказала вечером мама.

— Это ты про кого? — не поняла Оля.

— Про тебя.

Но заметить это мог только кто-то очень внимательный. Не каждый.

10

Зашифрованное послание. Практически письмо в бутылке.

Когда я чувствую себя не очень хорошо, тревожусь или пе­чалюсь, вспоминаю о человеке, которого люблю совершенно по-особенному. И в тот же миг внутри словно зажигается свет. Теп­лый, обнимающий. В этом мягком облаке ничего не страшно, на все хватает сил и принятия, растет вера, что с любой проблемой можно справиться. Просто очередная задачка от мира.

Жить на одной планете в одно время. Быть так близко серд­цем, находясь далеко физически. Чувствовать потоки энергии между нами, изменения в их температуре на пару-тройку градусов вверх или вниз. Я самая счастливая на свете.

Все песни и фильмы на самом деле об этом. И в такие мо­менты невозможно выбрать музыку в статус, потому что каждая становится слишком личной и всем все о тебе говорит.

11

Непреодолимое желание сидеть в ночи, читать посты и ду­мать о будущем. Готовиться к нему внутри себя. Стараться не раз­гонять гормональную систему и быть в спокойствии.

Дышать. Не думать: «Быстрее бы уже». Всему свое время.

Быть в этой синей ночи, с новым маникюром и подарками. Просто опыт души. Мы пришли сюда за ним. Играть, смеяться. Быть счастливыми. Думать о любимых. Осознанно. И где-то глу­боко, фоном.

Чувствовать, что все хорошо. Что это не изменится. А ос­тальное не важно.

12

Ложусь на дно и замираю без дыхания,

Соль горчит…

Киты не могут друг без друга,

Помолчим…

Помолчим…

Вчера случайно увидела фотографии с промо фильма, кото­рый принес известность двадцатидвухлетнему Шаламе. На них Ти­моти в такой истоме, тонкости и беззащитности, что я снова вспом­нила, какой он.

Всю ночь снилось, как его (точнее, героя) накрывает вол­нами экстаза, когда он занимается бытовыми делами. Конечно, он думает не обо мне. Но я всегда оказываюсь рядом и физически ощущаю этот эфир: смесь желания и тоски по человеку, который далеко. На волне его и моей отдаленности, мы обмениваемся не­возможностью и грустью. Моя рука, словно примагниченная, ока­зывается на его плече, а голова — на груди. Нет контроля, дви­жения плавные, размытые. Парочка отъехавших занимается сексом.

Сладкое наслаждение, перемешанное с горькой тоской. Ощущения не каждого дня. Редкие. Яркие. Сильные. Даже про­снувшись помню это.

Не разлюблю!

И кровь твоя теперь всегда во мне стучит,

и мы не можем друг без друга…

Помолчим.

Помолчим…

13

Если допустить, что ни в чем нет заранее определенного, объективного смысла и все нейтрально, то свобода воли и выбора человека ничем не ограничены. Значит, все, что я наделю смыслом, им и будет. Я — творец своей реальности в степени даже бóльшей, чем могла представить. Придумала себе смысл и живу в его сто­рону. Такое отношение вдохновляет выключать автопилот и чув­ствовать, чего именно я хочу. Каждую секунду.

Психология

Я. Имею. Значение

Согревает внутри и обнимает снаружи чувство глубокого удовлетворения.

Стою на доске поддержки на гребне лазурной волны. Ба­лансирую. А вокруг синева, золото, хрустальные брызги и соленый вкус нового на губах. Новых открытий. Новых мыслей. Новых чувств. Новых действий.

Я. Имею. Значение.

Спасибо моему психологу за сеанс и за образ старого совет­ского телевизора, который передает сигнал с помехами, и сов­ременного ЖК.

Не только поток имеет значение, но и транслятор.

Разочарование. Какое оно?

Обожаю исследовать тонкие сферы жизни с тех пор, как уз­нала, что чувства нужно проживать. Не сразу стало понятно, что такое «проживать». Но сейчас я в этом профи. Главное — дать себе время. Столько, сколько потребуется, чтобы состояние изменилось на базовое.

Примерно с 2018 года мне точно известны собственные за­водские настройки. Это ощущение покоя и счастья, которое чув­ствуется очень глубоко. Фоном. Внешняя жизнь может проходить по-разному: хорошо, не очень. Но остается основное: я счастлива, жизнь прекрасна, вокруг — красота. Нахождение в таком со­стоянии словно отпуск от мироздания, когда я максимально продуктивна. Все здоровы и дружны. Занимайся лучшим из того, что можешь.

Но бывают события, которые до неузнаваемости меняют мой личный внутренний мир. Для родных и близких все остается прежним, поэтому они не понимают, в чем вообще проблема. Вот и я не до конца понимала, что чувствует моя дочь, когда на вы­ставку в художественной школе взяли работу другого ученика:

— Почему не мою? Я же красиво нарисовала! Старалась, хотела на выставку.