Бесплатный фрагмент - Ложь в красках правды. Том 1

От автора

Данная книга — результат авторского воображения. Все описанные места, названия организаций, происшествий, события, персонажи, их характеры и судьбы являются художественным вымыслом. Любые совпадения с реальными фактами, биографией, именами, личными данными или обстоятельствами других людей, ныне здравствующих или умерших, — случайны, и автор не несет за них ответственности.

Случается иногда, что жизнь разводит двоих людей только для того, чтобы показать обоим, как они важны друг для друга.

Пауло Коэльо

Глава 1

На обочине трассы стояла девушка, безуспешно пытаясь остановить одну из проносившихся мимо машин. Порывистый ветер забрасывал ей на лицо волнистые каштановые пряди волос, вызывая нескрываемое раздражение. Устав от бесполезного поединка с непокорными прядями, она достала из сумочки резинку и стянула их в хвост на затылке.

Обеспокоенным взглядом скользнув по сторонам, машинально достала зеркальце и увидела в нем большие глаза зелёного цвета золотистым оттенком. В них застыла безысходность загнанного зверька и ещё что-то по-детски беззащитное и уязвимое. Припухшие веки и слегка покрасневший нос напомнили ей о недавно пережитом потрясении и страхе, через которые пришлось пройти. Любой, взглянув на нее, мог бы сразу догадаться, что незадолго до этого она не просто плакала, а рыдала.

— А это уже причина для вопросов, которые нужно избежать, так как возбуждать любопытство посторонних сейчас было бы глупо, — подумала она и, порывшись в сумочке, достала солнцезащитные очки.

Надев их и подкрасив побледневшие губы, девушка посмотрела на дорожную сумку, стоявшую возле ног, и заметила следы крови на носке одной из туфель. В испуге оглянувшись вокруг и не увидев ничего, за что можно было бы спрятаться, она, не отдавая отчета своим действиям, резким движением сбросила туфельку с ноги, смочила слюной засохшие бурые пятна и начала тереть их сорванным пучком травы. В эту минуту она не думала, как выглядит со стороны, и не услышала остановившегося рядом автомобиля.

— Я вижу у вас проблемы?

Мужской голос прозвучал настолько неожиданно и близко, что поверг Инну в безотчетную панику. В висках застучали сотни молоточков, сердце глухо ударило о ребра и холодный пот, выступив на затылке, неприятно сполз по шее.

— Ну, вот и всё! — эта простая мысль, словно молния, пронзила заметавшееся в поисках спасения сознание, выводя её из минутного оцепенения. Медленно повернувшись, она меньше всего ожидала увидеть устремленный на нее весёлый взгляд серых прищуренных глаз. Седые виски короткой стрижки не скрывали возраст мужчины, с интересом наблюдавшего за ней. От него не исходило опасности, и ощущение безграничной свободы, с которой она мысленно уже почти простилась, наполнила облегчением каждую клеточку ее тела. Открыто улыбнувшись в ответ, Инна не спеша надела туфлю, небрежным жестом отряхнула пыль с рук и, приподняв свою дорожную сумку, как можно спокойнее, ответила:

— Ещё бы! Больше часа не могу остановить ни одной машины. Надеюсь, мне в настоящий момент повезло, и вы подбросите меня в столицу. О цене договоримся.

— Ну что ж, кладите свою сумку на заднее сиденье и садитесь рядом. С такой красивой попутчицей дорога покажется вдвое короче.

Инна не стала медлить и через несколько минут машина, набрав скорость, увозила ее подальше от того места и событий, которые она, как кошмарный сон, хотела поскорее забыть. Вздох облегчения вырвался из ее груди, вызвав смех водителя.

— От мужа столь поспешно убегаете или от надоедливого ухажёра?

Вздрогнув, она не нашла в себе силы повернуть к нему голову и, глядя вперед, устало произнесла:

— Нет, я пытаюсь убежать от самой себя, сыграв в ва-банк с собственной судьбой, которая, как оказалось, решила подставить мне подножку.

— Уж очень вы серьезно относитесь к проблемам и пессимистично настроены. В ваши годы надо радоваться каждому дню жизни и брать от неё, как можно больше. Что касается судьбы, то это понятие весьма условное, поэтому не стоит столь глубоко задумываться о ней, а тем более, винить в своих неудачах. Не с того вы конца, голубушка, жить начинаете.

— В этом вы абсолютно правы: не с того и не так.

Наверное, она не произнесла этих слов, а только подумала, поскольку ничего не услышала в ответ.

В автомобиле Инна расслабилась в удобном кожаном кресле, веки стали слишком тяжелыми, чтобы держать их открытым. Но тотчас картины пережитого ужаса всплыли в её сознании и, чтобы прогнать их, она вновь открыла глаза, тупо глядя на едущие впереди машины. Прошло около двух часов, а вся её жизнь перевернулась вверх тормашками, и, чем больше тревоги она ощущала, тем более нереальной казалась вся произошедшая с ней ситуация. Руки сжались в кулаки, и слезы снова навернулись на глаза, однако усилием воли она не дала им пролиться по бледным щекам.

Водитель незаметно посмотрел на девушку. Она выглядела утомленной и странно хрупкой, почти измученной, и он не захотел беспокоить ее своими разговорами.

Ей тоже начинать разговор не хотелось, поэтому была искренне благодарна своему попутчику за молчание. По-видимому, эти мысли передались ему телепатически, поскольку он не стал досаждать ей вопросами, включил музыку и закурил сигарету, сосредоточившись на дороге. Воцарилось молчание, от которого она почувствовала себя неблагодарной, но нарушать его посчитала неразумным.

Тупо глядя перед собой и ничего не видя, Инна с трудом прогоняла мысли, которые, как назойливые мухи, возвращали её туда, откуда она убежала, спасая себя от страшного настоящего и весьма туманного будущего. Там остался дом, в котором она мечтала растить детей, человек, которого она любила и с которым нормально не попрощалась. Все в ее жизни рухнуло в одно мгновение, не дав абсолютно никакого времени на осмысление происшедшего. Среди худших дней ее жизни этот, без всякого сомнения, занял бы призовое первое место.

Впрочем, в глубине души Инна прекрасно понимала, что ее мечты о замужестве и детях с Максимом могли и не осуществиться, поскольку он не спешил и не проявлял открытого желания узаконить их отношения. Ему было удобно жить с ней без каких-либо правовых обязательств. Его вполне устраивало то, что в доме всегда чисто, во дворе порядок и каждый раз вкусная еда на столе, разнообразная и в положенное время.

Макс постоянно подчеркивал, что она замечательная хозяйка, испытывал к ней сильное сексуальное влечение, считал ее страстной и изобретательной любовницей, восхищался ее внешностью, но семейной ответственности избегал по умолчанию, а она не заводила разговоров на эту тему, чтобы избежать нежелательных ответов. Боялась, наверное, пережить крушение своих лучших надежд, а возможно, и груза недовольства Максимом, которое, постепенно накапливаясь в душе, могло в итоге привести к разочарованию в нём и разрыву отношений.

Сейчас, прислушиваясь к своим чувствам и ощущениям после случившегося, Инна уже не могла с уверенностью сказать, что она испытывала к человеку, с которым прожила чуть больше года. Любовь? Тогда почему она убежала, не оглянувшись, испытывая только страх за себя и отчаяние, что все её планы на будущее рухнули? Почему в сердце нет той невыносимой боли, которая должна была разрывать его на части?

— Об этом я подумаю потом, — мысленно приказала она себе, стараясь заглушить воспоминания.

— Может, я просто нахожусь в шоке и не могу поэтому адекватно мыслить и чувствовать? — задала она себе спасительный вопрос, избегая копания в собственной душе. Вдруг ее взгляд выхватил вдали знакомую развилку.

— Остановите, пожалуйста! — неожиданно разорвал молчание ее голос, прозвучавший одновременно и властно, и отчаянно.

Автомобиль резко затормозил, и девушка натолкнулась на недоуменный взгляд водителя.

— Извините, я передумала ехать дальше.

Достав тысячную купюру и положив ее на панель над бардачком, она поспешно вышла из машины, забрала свои сумки и направилась к проселочной дороге, терявшейся в глубине лесного массива.

Оглянувшись, Инна увидела в боковом стекле удивленное лицо мужчины, который неотрывно сопровождал ее взглядом, не тронувшись с места. Чтобы как-то сгладить возникшую неловкость, она помахала рукой, приветливо улыбаясь, и крикнула:

— Спасибо за все! Ни гвоздя вам, ни жезла на оставшемся пути!

Затем торопливо пошла навстречу своему недавнему прошлому, не замечая ничего вокруг. Ноги сами несли её туда, где она так недавно чувствовала себя самой счастливой на свете. Именно там ей хотелось оказаться сейчас. По-другому она не могла проститься с Максимом, которого оставила лежать одного в гостиной с пробитой головой и ничком упавшего возле дивана.

По дорожке к двухэтажному коттеджу шел мужчина, любуясь ухоженными клумбами, расположенными с обеих сторон. Взойдя на крыльцо, он нажал на кнопку звонка, но тут увидел, что дверь слегка приоткрыта.

— Макс, ты дома? — позвал он, входя в прихожую. Одолжи на пару часов электродрель, а то моя поломалась.

Никто не ответил. Николай Петрович вошел в холл и в ужасе остановился: на полу возле дивана, уткнувшись лицом вниз, лежал хозяин дома. Рядом с пробитой головой растеклась лужа крови. Чуть поодаль валялся окровавленный бронзовый двухрожковый подсвечник.

Несколько минут нерешительно потоптавшись на месте, он все же подошел к Максиму и попытался нащупать пульс на запястье. Рука была безжизненно холодной. Резко отшатнувшись, он выбежал из комнаты и опрометью бросился к себе домой.

Отдышавшись и приведя мысли в порядок, подошел к телефону и вызвал полицию, назвав свою фамилию, адрес собственного проживания и адрес убийства. Вскоре до его слуха донесся звук полицейской сирены. Выйдя из двора, он подошел к двум офицерам, стоявшим у калитки.

— Вы сообщили об убийстве? — обратился к нему майор лет сорока, уже начавший лысеть. Его стального цвета глаза подозрительно буравили мужчину, вышедшего к ним. Николай Петрович кивнул и молча пошел к коттеджу соседа. Полицейские последовали за ним. Открыв входную дверь, он также молча показал рукой, куда идти, и закурил сигарету, оставшись на крыльце. Полицейские вошли в дом, и минут через двадцать один из них вышел.

— Старший лейтенант Борисов, — ничего не выражающим голосом представился он и пристально посмотрел на мужчину, вызвавшего их на место происшествия.

— Вы обнаружили тело?

— Да, -подтвердил тот, доставая из пачки очередную сигарету.

— Кем вы приходитесь убитому?

— Соседом. Мой дом справа.

— Почему вы оказались на месте преступления?

— Пришел за электродрелью.

Полицейский кивнул в сторону входной двери.

— Идите за мной. Надо запротоколировать ваши показания, — сказал он и направился внутрь дома.

Николай Петрович послушно двинулся за ним, стараясь не смотреть в холл. Зайдя на кухню, он увидел старшего лейтенанта, усевшегося за стол и достающего из папки листы бумаги и ручку.

Сев напротив него, приготовился отвечать на вопросы, хотя, в принципе, и не знал ничего, что помогло бы следствию.

— Когда вы обнаружили труп? — донесся до него глухой голос полицейского, подозрительно изучающего лицо свидетеля.

— Где-то около получаса назад. На часы не смотрел: не до того было.

— Откуда вы узнали, что ваш сосед мертв?

— Так я же пульс у него не нащупал, да и рана на голове была несовместима с жизнью.

— Если вы это знали, зачем искали пульс?

— А вдруг он бы жив был и надо было срочно вызвать скорую?

— Убитого знали?

— Конечно, знал. И не один год. Это Новиков Максим Александрович. Предприниматель. У него четыре продуктовых магазина у нас в городе.

— Он жил один?

— Да нет, с Инной. Вот уже год, наверное. Точно не знаю, но, по-моему, брак у них зарегистрирован не был.

— А какая фамилия у неё?

— Понятия не имею: Инна — и всё.

— Она была дома, когда вы обнаружили тело?

— На первом этаже я ее не видел. Может, была на втором.

— Её там не было, когда мы пришли. Вы знаете, где она может быть сейчас?

— Откуда?

— Отвечайте по существу: я составляю протокол.

— Не знаю.

— А когда вы видели ее в последний раз?

— Сегодня утром: Инна цветы пропалывала и поливала.

— А когда ушла, видели?

— Я уже отвечал: нет. Мне пришлось в магазин пойти за хлебом и молоком, а когда вернулся, её во дворе уже не было.

— Кто-нибудь сегодня к вашему бывшему соседу приходил или приезжал?

— Видел синюю машину возле его двора, но марку и номер не знаю, так как кусты возле забора закрывают обзор.

— Тогда откуда вы знаете, что она была синего цвета?

— Да мельком заметил, когда шел в сарай. Там у меня столярная мастерская.

— И сколько времени эта машина там стояла?

— Этого тоже не знаю. Я работал у себя в мастерской.

— А его жена на этом автомобиле уехала или осталась дома?

— Да откуда мне знать? Я ведь уже сказал, что был в своей мастерской и ничего не видел.

Николай Петрович нервно сглотнул. Ужасно хотелось курить, но он не решался достать в доме сигарету. Следователь еще долго мучил его вопросами и наконец дал подписать протокол, предупредив, что дальнейшие их встречи, если в них возникнет необходимость, будут проходить в полицейском участке.

Измученный допросом, сосед вытер пот со лба и быстро вышел из дома, отметив про себя, что в холле, помимо майора, находились еще двое мужчин, а в сторонке стояли соседи, которые жили дальше по улице.

— Наверное, пригласили их в качестве понятых. Слава богу, что не меня, — подумал он и, как можно быстрее, покинул дом. Во дворе убедился, что другие специалисты приехали позже, поскольку возле полицейской легковушки стоял еще и микроавтобус. Не оглядываясь, Николай Петрович зашел в свой двор и, не останавливаясь направился в мастерскую, где делал на заказ мебель для кухни.

Инна шла долго: минут сорок, не меньше. Дорога была грунтовой, неровной и усеянной небольшими камнями. Когда они с Максом приезжали к озеру на своей «мазде», она казалась короткой, но теперь воспринималась бесконечной. Все это время она старалась выглядеть спокойной несмотря на переполнявшие ее расстройство и страх, и теперь чувствовала себя так, словно не может ослабить собственные мысленные барьеры, которыми отгородилась от ужасных картин недавнего прошлого. Больше всего она хотела сейчас просто остаться одна. Проклиная высокие каблуки и тяжелую сумку, Инна упорно продвигалась вперед, из последних сил сдерживая слезы. Наконец в лучах заходящего солнца засеребрилась вода, расцвеченная медными бликами.

Бросив сумку, она уже босиком побежала к березе, под которой они всегда устанавливали свою палатку. Это было их место. Пристально вглядываясь в траву, Инна, облегченно выдохнув, увидела пустую пачку «Мальборо», которую Макс выбросил два дня тому назад перед тем, как они поехали домой. Подняв ее, она прижала пачку к щеке, пытаясь уловить тепло его рук, и горько расплакалась, ощутив лишь холод и влагу, исходившие от неё. Именно в эту минуту она со всей очевидностью осознала, что Макса в её жизни нет и больше не будет.

Упав на колени, она надрывно закричала, словно пыталась криком выплеснуть наружу всю боль, скопившуюся в сердце в течение последних часов. Рыдания долго сотрясали ее худенькое тело, облаченное в легкое платье. Спустя какое-то время боль стала отпускать и к ней вернулась способность думать.

— Слава богу, что я здесь одна! А ведь все могло сложиться иначе, — ухватилась она за спасительную мысль. Несмотря на то, что это место чаще всего было безлюдным, все же нельзя было исключать возможность того, что его могли облюбовать и другие.

Подойдя к воде, Инна внимательно осмотрелась по сторонам. Да, она здесь в полном одиночестве. Присев на корточки, девушка медленно умылась. Ощущение жизни возвращалось вместе с вечерней прохладой, исходившей от озера. Поёжившись, она выпрямилась и устало побрела назад к березе. Прислонившись к ее шершавому стволу, Инна закрыла глаза, пытаясь воскресить в памяти моменты, когда они с Максом приезжали сюда на выходные, чтобы уединиться и принадлежать только друг другу. Но почему-то конкретные образы прошлого оживать не хотели. Воспоминания странным образом материализовались в осязаемые ощущения его рук, нежно гладивших ее волосы, губ, покрывавших сладостными поцелуями ее шею и плечи… Выдержать это было практически невозможно. Казалось, дух Макса витал вокруг нее, что-то нежно шепча на ухо и укрывая ее своими объятиями.

Не выдержав этой пытки и понимая нереальность происходящего с ней, Инна бросилась бежать к огромному камню, на котором они любили сидеть ночами и любоваться небом, звездным шатром, нависавшим над ними. Это было время их задушевных бесед и откровений. В такие минуты они были особенно близки друг другу, и сейчас ей хотелось вновь пережить подобные чувства. Пусть Макса нет рядом, но она будет думать, что он с ней, просто молча сидит рядом. Она расскажет, как ей плохо без него, почему не смогла побороть в себе страх и трусливо сбежала. Он поймет её, как понимал всегда, и простит.

Попытка самой забраться на камень оказалась напрасной. Разозлившись, Инна зашла с другой стороны и протянула руку, чтобы ухватиться за ветку дерева, свесившуюся над камнем, — и в эту минуту её внимание привлекла женская сумочка, как бы небрежно отброшенная кем-то за ненадобностью.

— Потерять её здесь не могли. Не то место, — промелькнула тревожная мысль. Инне почему-то стало не по себе, но, преодолев внутреннее напряжение, она, не отдавая отчета в своих действиях, пошла к кустам, которые вплотную окружали камень со стороны леса. Сделав несколько шагов, она в ужасе отпрянула назад, крепко закрыв глаза и зажав рот рукой.

— Нет, этого не может происходить со мной, — беззвучно прошептали онемевшие губы.

Пятясь к воде, она затравленно озиралась вокруг в надежде позвать кого-то на помощь. Но ее окружала тишина, прерываемая лишь шелестом листвы и редкими птичьими голосами, которых она не слышала раньше, погруженная в свои мысли и ощущения. Солнце медленно опускалось за горизонт и не спешило уступать свое место сумеркам. Всё вокруг было безмятежным и спокойным, еще более усиливая абсурдность происходящего с ней. Инна несколько раз судорожно втянула воздух открытым ртом, стряхнув с себя пробежавшую по телу дрожь.

Какая-то еще не ясно сформировавшаяся мысль будоражила ее сознание. Она не могла себе объяснить, почему её неудержимо тянет вернуться назад и посмотреть на то, что ее так испугало несколько минут назад и, поборов неимоверным усилием воли сковавший ее ужас, всё же подошла к мертвому телу, сглатывая позывы подступающей тошноты.

По-видимому, девушку задушили совсем недавно. То, что убийство произошло именно таким образом, Инна не сомневалась, глядя на багрово синеватый след на шее жертвы.

— Да и тело еще не выглядело неестественно застывшим, — внезапно мелькнула мысль.

Когда она шла к озеру, встречная машина мимо не проезжала, значит, есть другая дорога, ведущая на трассу. Инна мысленно поблагодарила судьбу за то, что уберегла её от участи свидетельницы, от которой, без сомнения, непременно попытались бы избавиться.

Собравшись с силами, она сосредоточила всё свое внимание на лице девушки. Каштановые пряди беспорядочно перепутались с травой, начавшей слегка желтеть. Два золотистых березовых листочка ассиметрично лежали на спутанных волосах, подчеркивая неподвижность бледного продолговатого лица. Ухоженные темные брови, шелковистой дугой высоко расположенные над веками, подчеркивали благородство гладкого, без единой морщинки лба, линия которого плавно переходила в прямой нос, слегка заостренный к низу. На правильно очерченных пухлых губах сохранилась темно розовая помада с перламутровым оттенком, внося дисгармонию в застывшие черты. Высокие скулы были измазаны разводами черной туши, размытой, по-видимому, слезами.

Сердце Инны сжалось от боли, когда она попыталась представить последние минуты жизни незнакомой девушки. В какую-то долю секунды ей показалось, что она смотрит на саму себя, как это бывает с пережившими клиническую смерть, когда душа покидает свое тело, но не спешит переместиться в мир иной.

От страха лоб у нее покрылся каплями пота, а по спине пробежал такой сильный озноб, что она не смогла справиться с дрожью, охватившей ее до кончиков пальцев. С неким удивлением, вспыхнувшем в ее широко распахнутых глазах, она, не мигая, смотрела на родинку, темнеющую в левом углу рта над верхней губой незнакомки. С шумом выдохнув скопившийся в легких воздух и сжав в кулак побелевшие от нервного напряжения пальцы, Инна, пятясь, сделала несколько шагов назад и громко вскрикнула, наступив на что-то мягкое. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы устоять и не потерять сознания. Заставив себя посмотреть под ноги, она облегченно перевела дух: перед ней лежала сумочка, изначально приведшая ее на место убийства.

Она подняла ее через носовой платок, который достала из бюстгальтера, и спешно скрылась за камнем, в надежде хоть как-то отгородиться от трупа. Еще раз оглядевшись вокруг, чтобы убедиться, что за ней не наблюдают, Инна села, прислонившись спиной к его неровной поверхности, и, накрыв левую руку платьем, придержала ею сумочку, а правой, трясущейся от волнения, расстегнула замок и в нерешительности застыла, рассматривая её содержимое. Затем лихорадочно вытряхнула все вещи на землю недалеко от коленей, до конца не понимая, что она хотела среди них увидеть. Рассматривая теперь каждый из них в отдельности, она впилась возбужденным взглядом в кожаную обложку.

— Паспорт, — это слово, произнесенное вслух, заставило Инну действовать. Она осторожно взяла документ, отбросив пустую сумочку в сторону.

Раскрыв его, она стала пристально рассматривать фотографию обнаруженной мертвой девушки. Собственное сходство с убитой поразило её. Казалось, она смотрит на саму себя. Волосы у незнакомки, в принципе, как и у нее, локонами спускались ниже плеч и были темного цвета, но с красноватым оттенком.

— Что ж, цвет волос всегда можно подогнать с помощью краски, — подумала Инна и перевела взгляд на глаза: они были не темными… и облегченно вздохнула. Главное, что не черными и не карими. Жаль, что фото в паспорте было черно-белым.

— Кудряшова Валерия Николаевна, — произнесла она вслух, как бы примеряя новое имя к себе. Чужое и холодное, оно вызвало внутреннее отторжение, но рискованный план, созревший в ее голове, не позволил расслабиться. Тем не менее, она усилием воли подавила в душе все сомнения и угрызения совести и, разглядывая записи, как бы вскользь, отметила про себя, что незнакомке, как и ей самой, полгода назад исполнилось двадцать два года. Месяц рождения, в отличие от места, тоже совпал, но даты были разными: убитая девушка была старше её на два месяца и восемь дней.

Инна подняла с земли пудреницу, открыла ее и стала пристально рассматривать свое лицо в зеркальце, сравнивая его с фотографией:

— Да, поистине мы поразительно похожи. Можно даже сказать, что одно лицо. Даже родинка такая же. И это вызывало и облегчение, и недоумение одновременно. Что и говорить, это особая примета, которая будет привлекать внимание и не допускать ненужных сомнений. При необходимости можно будет приобрести нужные по цвету линзы, если глаза окажутся другого цвета. Но как узнать это?

Удовлетворенная увиденным, она почувствовала облегчение: они с незнакомкой были практически близнецами. Из глубин памяти всплыла телепередача, в которой рассказывали о том, что у каждого человека где-то на Земле существует двойник. Тогда эта информация ей не понравилась, а сейчас Инна искренне радовалась тому, что необыкновенное сходство с обнаруженной мертвой девушкой позволит ей воспользоваться чужими документами, чтобы решить свои неожиданно возникшие проблемы.

— Да что тут думать, — одернула она себя. — Это не просто редкая удача, а один шанс на миллион, отказаться от которого могла бы только полная дура. Девушке она уже помочь ничем не может, а потому надо думать о себе.

С этими мыслями Инна аккуратно, чтобы не оставить своих отпечатков, собрала все раскиданные вещи назад в сумочку, поднялась с земли и, держа ее в руке, уверенной походкой направилась к дорожной сумке, брошенной ею вдалеке. Достав свою дамскую сумочку, она вынула из нее свой паспорт, перелистав его в последний раз, и некоторое время подержала в руке, не решаясь с ним расстаться. Что-то в груди болезненно сжалось. Она понимала, что переживает сейчас минуту прощания, прощания с самой собой. Стоит ей сделать несколько шагов — и она похоронит себя за камнем вместе с этой девушкой.

— Что ж, другого выхода у меня нет, — обреченно подумала Инна.

С абсолютным спокойствием, удивившей ее саму, она тщательно протерла свой паспорт как снаружи, так и каждый лист внутри, положила его в сумочку незнакомки, зачем-то достала из нее связку ключей и переложила их в свою, поменяла мобильные телефоны, а потом, не колеблясь, направилась к тому месту, которое столь непредсказуемо изменило ее судьбу.

Положив сумочку абсолютно так, как та лежала, она постояла минутку в нерешительности. Оглянувшись, Инна только в этот момент заметила, что день близится к концу. Внутренний голос предупредил, что она теряет драгоценное время и не стоит искушать судьбу промедлением, которая и так сделала ей бесценный подарок. Следовало, как можно быстрее, убираться отсюда, попасть в столицу, где она легко затеряется, и только после этого решать, куда и когда отправляться дальше.

Подойдя к телу девушки, Инна мысленно попрощалась с ней, попросив прощения за то, что её похоронят под чужим именем. Уже отойдя от трупа на несколько шагов, она остановилась и, что-то обдумав, вернулась обратно. Присела рядом на корточки и протянула руку к лицу незнакомки, но дотронуться к нему с первого раза не смогла. Через пару минут попытку повторила, немного наклонившись над ним. Дрожащими пальцами приоткрыла веко и от испуга резко дёрнулась: радужная оболочка глаза была такой же, как и у неё — зелёной, но вот взгляд… он был застывший и смотрел прямо перед собой.

Инну передернуло, и по телу пробежали мурашки. Она вскочила и побежала к озеру. Окунув руки в воду, почувствовала резкие позывы к рвоте. Содержимого в желудке не было и, согнувшись чуть ли не пополам, она выплюнула желудочный сок с желчью. Постояв немного, почувствовала, что стало легче, и почти бегом вернулась к березе. Не оглядываясь, машинально надела туфли, набросила на плечо ремешок сумочки, подхватила дорожную сумку и поспешно направилась к дороге, ведущей к трассе.

Не замечая медленно обступавших ее сумерек, Инна убыстряла шаги, как молитву вновь и вновь повторяя слова:

— Кудряшова Валерия Николаевна, родилась 18 мая 1990 года. Кудряшова Валерия Николаевна, родилась…

Это имя и дата должны были стать её вторым «я», неотъемлемым от сознания, привычными настолько, чтобы не напрягаться и не вздрагивать, если ей придется произносить их вслух или слышать в момент обращения к ней. Избавившись таким образом от своего прошлого, она шла в неизвестное будущее, которое представлялось ей тонкой проволокой, натянутой над ущельем, по которой ей предстояло пройти с одного края на другой, не сорвавшись и не разбившись об острые камни внизу.

— Начинать жизнь с чистого листа, конечно, трудно и опасно, но страх оказаться в тюрьме — сильнее. И он не только заставил совершить бесчестный поступок, но и помог оправдаться в собственных глазах, — с этими мыслями Инна уверенно подняла руку навстречу машинам, несущимся в направлении столицы.

— Пусть удача будет со мной! — пожелала она себе и села в остановившийся форд, непринужденно улыбнувшись молодому человеку, сидевшему за рулем.

Ветер перемен подхватил ее, как опавший лист, унося в неизведанную даль. Ступив на новый путь жизни под чужим именем, она обрекла себя на постоянную ложь, пропитанную ежедневным страхом перед разоблачением.

— Впрочем, жизнь и так изобилует проблемами, и, если появятся новые, буду решать их по мере поступления, — пообещала она себе и, откинувшись на спинку сидения, уверенно сказала:

— Ну что, поехали?!

Глава 2

Старший лейтенант, положив протокол в папку, подошел к остальным своим коллегам и принялся осматривать место преступления. Следов борьбы не наблюдалось: в холле был порядок. По-видимому, убийца или убийцы были знакомы хозяину дома. Покрутив в руках подсвечник, уже упакованный в пластиковый пакет, который, пока предположительно, был орудием убийства, он прикинул, что его могла использовать и женщина. Однако рана на черепе указывала, что удар был нанесен с большой силой. К тому же удар по затылку, без всякого сомнения, был для хозяина дома внезапным, когда он спокойно стоял спиной к убийце, о чем свидетельствовал тот факт, что покойник упал вперед, не сопротивляясь. Не увидев более ничего интересного, младший следователь поднялся на второй этаж.

Здесь находилась спальня, гостевая комната, кабинет хозяина и небольшой тренажерный зал. В спальне дверцы шкафа были открыты, на кровати лежало несколько разбросанных женских вещей: два платья, юбка и джинсы.

— Невооруженным глазом видно, что эта Инна собиралась в спешке, — отметил старший лейтенант про себя и перешел в кабинет.

На столе был идеальный порядок. Компьютер включен, но перешел в режим энергосбережения. Кресло стояло задвинутым за стол. В целом, ничего необычного здесь он не увидел, кроме сейфа в стене, дверь которого была распахнута. Внизу стояла прислоненная к стене картина с пейзажем среднерусской полосы. На верхней полке лежало несколько папок, а нижняя была пуста.

— По всей вероятности, из сейфа вынуты деньги, — предположил он. — Но кто их оттуда взял? Приехавший гость, жена или они были в сговоре? На этот вопрос должно ответить следствие, если дело не станет глухарем.

Затем он подошел к письменному столу и взял в руку фотографию, на которой убитый обнимал молодую девушку, прижавшуюся к его плечу.

— Красивая, -отметил он про себя и, взяв снимок, отправился к соседу.

— Вы знаете эту женщину? — спросил он его.

— Да, это Инна, жена Максима, — подтвердил тот.

— Откуда она? Местная или приезжая?

— Понятия не имею. Разговора об этом у меня ни с ней, ни с Максом не было.

Старший лейтенант недовольно поморщился и вышел из мастерской. Остановившись на дорожке перед домом, он посмотрел в сторону соседнего двора и убедился, что из-за плотных и высоких кустов видна только крыша их полицейского автомобиля.

Спустя какое-то время Николай Петрович выглянул за забор, но автомашин уже не было.

— Ну и дела, — сказал он вслух, почесав затылок. Настроения работать не было, и он пошел в дом.

Москва встретила Инну равнодушными огнями фонарей, свечением неоновых вывесок и рекламных щитов. Потоки людей с безучастными лицами сопровождали её и в метро, и на улицах. Казалось, они засасывали её, как омут, наполняя душу ощущением безнадежности и одиночества. Она чувствовала себя песчинкой в бескрайнем море пустыни, выжженной солнцем.

Город она практически не знала, поэтому ей было все равно куда идти: лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. Вконец измотав себя и физически, и морально, Инна остановилась. Было уже далеко за полночь. Способность реально мыслить возвращалась к ней вместе с пониманием того, что жизнь продолжается и надо немедленно находить выход из тупика, в который она попала по стечению обстоятельств. Исчезнувший было огонек уверенности в себе зажегся вновь в ее глазах.

Общественный транспорт уже не работал. Да в принципе от него было мало пользы, поскольку она не знала, куда ей ехать, чтобы найти временное жилье. В отеле остановиться она боялась, значит, надо было найти съемную квартиру, которая сдавалась бы на сутки-двое. Заметив пустое такси, отъезжающее после высадки пассажира, Инна энергично замахала рукой, чтобы обратить на себя внимание. Таксист отреагировал мгновенно, припарковавшись почти вплотную к ней.

Открыв дверь и не говоря ни слова, она швырнула свою большую сумку на заднее сиденье, даже не почувствовав её веса, и обессиленно рухнула рядом.

— Куда прикажете, барышня? — услышала она несколько ироничный мужской голос.

— Пожалуйста, помогите мне найти жилье, самое большее на неделю. Только не гостиницу. Я слышала, что есть фирмы, которые сдают для этих целей квартиры. Мне бы однокомнатную. Я хорошо заплачу.

С подозрением осмотрев ее простенькое платье, таксист недоверчиво хмыкнул:

— Не проблема, но, пока не заплатишь за проезд, дальше не повезу.

Чтобы исключить все подозрения, Инна протянула водителю сто долларов.

— Если не хватит, добавлю в момент высадки. Главное, чтобы вы нашли мне то, что нужно. За найденное жилье доплачу свыше.

— Это другое дело. Ты, случайно, банк не ограбила, что так легко разбрасываешься деньгами?

— Да, ограбила, но вам знать об этом незачем, иначе на групповое потянет, а вас сделают соучастником.

Раздражение и какая-то внутренняя злость, прозвучавшие в ее голосе, прервали этот ненужный диалог.

— Не ершись. Домчу — глазом не успеешь моргнуть. Если еще половину заплатишь, устрою тебя по высшему разряду.

— Заплачу, — устало отреагировала она.

Машина плавно тронулась с места, и в салоне воцарилась тишина. Инна без сил прислонилась к сумке, мечтая поскорее избавиться и от таксиста, и от напряженного дня, и от налившегося неимоверной тяжестью собственного тела.

— Лишь бы добраться до кровати, — лениво подумала она, впадая в полудрёму под мерный шум двигателя и легкое покачивание автомобиля. Ускользающее сознание пыталось напомнить ей об осторожности и предостеречь от излишней доверчивости, но неимоверная усталость взяла свое.

От звука хлопнувшей двери Инна вздрогнула и резко открыла глаза. Медленно приходя в себя, она проводила отсутствующим взглядом таксиста, входящего в двери многоэтажного дома, и замерла в ожидании, облегченно вздохнув, когда увидела своего вышедшего спасителя, подзывавшего ее рукой к себе. Лишь только она вышла из такси, захлопнув дверь, как тотчас сработала сигнализация. Дорожная сумка осталась внутри, и Инна нерешительно остановилась, захваченная в плен подозрениями.

Словно прочитав её мысли, водитель захохотал и демонстративно вошел в подъезд. Находясь между двух огней, боязнью быть ограбленной и желанием поскорее определиться с жильем, Инна медленно направилась следом за ним. Происходящее виделось ей ночной авантюрой, но другого выхода у нее не было — и она решительно вошла в двери.

Таксист, прислонившись к стене на площадке первого этажа, курил, спокойно наблюдая, как она поднимается по ступенькам к нему. Не говоря ни слова, он указал левой рукой на дверь, как бы приглашая девушку войти.

— Только после вас, — тон ее не допускал возражений. Водитель с улыбкой отреагировал на ее подозрительность и вошел в дверь, на которой не было никакой вывески.

— Чему быть, того не миновать, — с этой мыслью Инна смело вошла в комнату. Взгляд мгновенно выхватил и таксиста, усаживающегося в кресло, и молодого человека, сидевшего за стойкой. Подойдя ближе, она увидела письменный стол с компьютером и стопкой каких-то бумаг.

Клерк, не обратив на нее никакого внимания и не отрывая взгляда от монитора, пробубнил:

— У нас есть две незанятых однокомнатных квартиры в разных концах города. Одна на третьем этаже, другая — на седьмом. Цена одинаковая: две с половиной тысячи рублей за сутки. Укомплектованность соответствует цене. Всё необходимое есть.

Инна повернулась к таксисту:

— Которая из них ближе?

— Та, что на седьмом. Езды к ней максимум десять минут.

— Хорошо, оформляйте эту, — сказала она клерку и тоже села в кресло в ожидании документов.

Через пятнадцать минут все необходимые бланки были заполнены. Оплатив недельное проживание, она получила ключ и адрес.

Снова усевшись в такси, они поехали в назначенное место. Действительно, дорога заняла немного времени. Дом, возле которого они остановились, был блочный и старой постройки. Водитель такси подождал, пока Инна полностью расплатится с ним, и, пожелав ей удобно устроиться на новом месте, тотчас уехал. Она осталась одна перед незнакомым подъездом. Постояв немного и глубоко подышав ночным прохладным воздухом, Инна отправилась на поиски своего временного жилья.

Открыв ключом дверь, вошла в квартиру, где оказалась в безопасности от любопытных глаз или подозрительного разглядывания. Наконец она в одиночестве, блаженном одиночестве, когда сможет расслабиться и побыть наедине с самой собой. Вздох желанного облегчения сорвался с непроизвольно сжатых губ, когда она начала закрывать дверь, и тут жестко контролируемое самообладание рухнуло: она со всей силы хлопнула дверью, надеясь, что этот незначительный акт насилия ослабит внутреннее напряжение. Бросив неудобную из-за своих размеров сумку прямо в прихожей, прислонилась спиной к стене, и медленно, потеряв остатки сил, сползла на пол.

Придя в себя некоторое время спустя, заглянула в гостиную. Она, вопреки ее ожиданиям, оказалась не убогой. Единственная комната была не маленькой и казалась светлой и веселой, благодаря кремовым обоям и разбросанным по ним маленьким букетикам голубых цветов. В нескольких местах обои выцвели, по всей вероятности, от того, что на них днем падали прямые солнечные лучи. Мебель была эконом класса, но не убитая. Инна поочередно открыла все дверцы шкафов и в одном из них увидела постельные принадлежности. Она, не мешкая, достала из него подушку и плед и, не раздеваясь, легла на диван, мгновенно уснув.

Утром ее разбудило солнце, щедро льющееся через незакрытое шторами окно. Окончательно проснувшись, Инна немного полежала на диване, оглядывая незнакомую комнату и пытаясь сориентироваться. События предыдущего дня слились в одно расплывчатое пятно, за исключением кристально ясного воспоминания о теле, лежащем вдоль дивана.

— Максим, — подсказала услужливо безжалостная память. — Кто столь чудовищно так поступил с ним и почему? Эти вопросы постоянно крутились у нее в сознании и, не находя ответов, посылали сигналы боли и отчаяния в сердце. Странное чувство вины одолело ее, хотя она понимала, что это смешно, поскольку к убийству она ни коим образом не была причастна. Но оно было. Как будто она каким-то образом подвела Максима, уйдя во двор и не предотвратив убийства. Наверное, это потому, что она слишком остро пережила случившееся и слишком усложняла мир вокруг себя.

Скривившись, Инна встала с кровати и пошла в туалет, совмещенный с ванной комнатой. Быстро сбросив с себя всю одежду, встала под душ и блаженно застонала от удовольствия. В ванной было все необходимое: мыло, шампунь, зубные щетка и паста, туалетная бумага и полотенце. Тщательно вымыв волосы и искупавшись, Инна голышом прошла в комнату и достала из дорожной сумки комплект свежего белья, джинсы и футболку. Одевшись, она отправилась в кухню.

В холодильнике, кроме бутылок с кока-колой, ничего не было, зато в одном из шкафчиков она нашла банку растворимого кофе, пачку чая и сахар.

— Это уже кое-что, — обрадовалась девушка. Не тратя ни одной лишней минуты на ознакомление с квартирой, она налила в электрочайник воды и включила его. Пока он закипал, насыпала в чашку изрядную порцию кофе, добавила две чайных ложки сахара и затем налила кипятка. Сев за стол, она не спеша пила тонизирующий горячий напиток, отбросив все непрошенные мысли. Однако, кофе закончился, и пора было разобраться с тем, насколько она была финансово обеспечена.

Из кухни Инна направилась прямо в прихожую. Забрала оттуда свою дорожную сумку, внесла ее в комнату и поставила возле кресла. Сев в него, она открыла сумку и вынула из нее свою одежду, запас белья и две пары туфель. Затем стала выкладывать на журнальный столик пачки долларов по сто банкнот каждая. Восемь из них были стодолларовыми, а шесть пятидесятидолларовыми. Денег было вполне достаточно, чтобы начать новую жизнь.

Но, прежде всего, нужно было закупить продукты и приобрести новую сим-карту для телефона, а имеющуюся изъять и выбросить. Глядя на деньги, она понимала, что такую сумму нельзя оставить в квартире без присмотра. По всей вероятности, у кого-то еще имеется ключ: ведь, наверняка, есть горничная, которая убирает здесь. Значит, деньги надо забрать с собой. С дорожной сумкой расхаживать по магазину как-то нелепо. К тому же она будет привлекать излишнее и нежелательное внимание.

— Другого выхода нет, — решила Инна и вытряхнула содержимое своей дамской сумки на соседнее кресло. Положив паспорт во внутренний карман, она плотно уложила пачки денег и застегнула на ней молнию. Взяв с кресла кошелек с рублями, положила его в карман джинсов и отравилась в продуктовый магазин.

Выйдя во двор, она спросила у сидящей на скамейке женщины, как пройти в ближайший супермаркет и пошла в указанном направлении. Магазин оказался в десяти минутах ходьбы, поэтому времени на закупку много не потребовалось. Нагрузившись пакетами, Инна, особо не задерживаясь на улице, возвратилась в съемную квартиру.

Выгрузив в холодильник колбасу, ветчину, сыр, буженину, сливочное масло, кефир, творог и молоко, она сложила в шкаф остальные продукты: кукурузные хлопья, чипсы, две баночки сайры в собственном соку, три банки маслин и две — оливок, один черный хлеб и два белых батона.

— На неделю хватит, — решила Инна, сделав себе большой бутерброд, и с аппетитом съела его, запивая кофе с молоком. Насытившись, она перешла в комнату и легла на диван, взяв с собой свой новый паспорт, чтобы спокойно изучить в нем все записи.

Оказалось, что Валерия москвичка и зарегистрирована по определенному адресу. Штампа о замужестве не было, как и записей о детях. Спонтанно она встала и взяла связку чужих ключей, лежавших среди ее вещей. Их было три. Инна задумчиво смотрела на них, держа в руке. Вдруг шальная мысль проскочила в мозгу, затем укоренилась там, провоцируя на рискованные действия.

— До сегодняшнего дня мне удивительным образом сопутствовала удача. С чем черт не шутит, возможно, и в дальнейшем мне будет везти также, — подумала она, принимая серьезное решение понаблюдать за квартирой, в которой жила убитая девушка.

Решив дождаться вечера, Инна включила телевизор и легла на диван. Мысли крутились вокруг Максима. Она впервые задумалась о том, каким он был. Чуть больше года они прожили вместе, а она даже не попыталась понять, что же он собой представлял, как человек. Ей было хорошо и спокойно с ним, и этого казалось вполне достаточно. Она не знала с ним материальных проблем, все её пожелания сразу исполнялись и, хотя он был иногда в отношении ее резок, она старалась не обращать на это внимания, как не задумывалась и о коммерческой стороне его деятельности. Он молчал — она не спрашивала. Так и повелось между ними.

Но теперь, глядя на прошлое под другим углом зрения, она понимала, что Максим был слишком старательным, чтобы делать что-то вполсилы. При жизни создавалось такое впечатление, что он включился в крысиные бега: постоянно боролся за успех, за новые победы, за крупные и лучшие сделки. Этот мир стал его жизнью на протяжении всего последнего года, а может быть, и больше, но она этого не знала, так как не была с ним знакома в то время. Но, по-видимому, таким оголтелым в работе он был всегда, иначе ничем другим не объяснить его успехи в организации своего бизнеса, которому чуть более четырех лет, и за который он заплатил такую дорогую цену, как жизнь. Других причин для его убийства Инна не видела. Не исключено, что некоторым людям не понравился успех, которого он достиг, став конкурентом, с интересами которого нужно было считаться.

Да, Макс был прямолинейным и несколько агрессивным, как большинство мужчин. Он выработал в себе жесткий самоконтроль и, вжившись в роль бизнесмена, даже при стрессах наслаждался вызовом. Макс любил азарт. Он нуждался в горячем потоке адреналина больше, чем в ней, хотя, как ей казалось, и любил ее. И вот теперь всё.

От этих мыслей ярость захлестнула её столь мощно, что не выразить словами. Конечно, она получила бы наивысшее удовлетворение, если бы посмотрела в глаза убийце на скамье подсудимых, но безжалостная суровая реальность состояла в том, что она вынуждена была не только скрыться с места преступления, но и сменить свое имя. Только благодаря этому ей удастся избежать положения без вины виноватой. С помощью денег Максима она сможет неплохо устроиться в каком-то небольшом городке подальше от столицы и будет жить дальше. В подобной ситуации он не стал бы трепать себе нервы и никогда не позволил обстоятельствам взять над ним верх. И она тоже не позволит.

Не выдержав психологической нагрузки собственных размышлений, Инна стала просматривать телевизионные каналы и остановилась на фильме «Грязные танцы», который ей очень нравился. Не досмотрев его до конца, она уснула и проснулась три часа спустя. Пообедала очень поздно и, спрятав деньги глубоко под ванной, отправилась на поиски нужного адреса. Ей повезло: в книжном магазине по пути в метро она купила карту Москвы и, спустившись в подземку, села на одну из скамеек, чтобы найти необходимую улицу и определиться с направлением следования. Вскоре улица была найдена и станция метро тоже.

Выйдя в заданном месте, Инна была приятно удивлена, что дом находился недалеко от метро. Он был построен п-образно, имел девять этажей и шесть подъездов. Во дворе находилась детская площадка, на которой копались в песке два ребенка. Их мамы стояли рядом и о чем-то оживленно разговаривали. Сумерки уже сгустились настолько, что включили фонари.

Инна села на дальнюю скамейку, чтобы не бросаться в глаза женщинам, и стала высчитывать, в каком подъезде и на каком этаже находится нужная ей квартира. Одна из женщин заметила ее и помахала издали рукой:

— Привет, Лера! Что-то тебя в последнее время не видно. Ждешь кого-то?

— Нет, — изобразив простуженный голос, ответила она. — У меня инфекционная ангина, поэтому и села подальше от вас.

— Тогда тебе лучше лежать в постели, а не сидеть во дворе, — вклинилась в разговор другая женщина, та, что моложе.

— Скоро пойду. Я возвращалась из аптеки и решила подышать свежим воздухом.

— Ну, ладно: мы пошли домой. Выздоравливай, — и молодые мамы, забрав своих детей, разошлись по своим подъездам.

Посидев еще с час, Инна зашла в подъезд, нашла квартиру, прикинула, куда выходят ее окна и вернулась назад. По всем ее подсчетам, как минимум, два окна должны выходить во двор и, судя по размеру, одно из них кухня.

— Это хорошо, — решила она, поскольку, если в квартире еще кто-то живет, он, хоть раз, но зайдет на кухню и включит свет. Пока же все предполагаемые окна были темными.

Просидев до полуночи, Инна так и не дождалась появления в окнах света. Это ее обнадежило, но нужно было уходить, чтобы успеть приехать домой до закрытия метро. На второй день она приехала позже, чтобы не попадаться на глаза отдыхающим во дворе жильцам, многие из которых, наверное, знали девушку, которая раньше здесь жила. Окна в квартире опять не зажглись до полуночи.

— Выходит, в квартире Валерия жила одна или с кем-то, кто в настоящее время тоже отсутствует, — пришла к выводу Инна и отправилась на съемное жилье.

— Завтра нужно предпринять более активные действия, -решила она, засыпая.

Через два дня Николая Петровича вызвали повесткой в полицейский участок. В этот раз в кабинете с ним разговаривал уже майор, уточняя данные им ранее показания. Затем сказал, что в тридцати километрах у озера обнаружена задушенная девушка, похожая на жену его убитого соседа, и предложил принять участие в ее опознании.

Николай Петрович тяжело вздохнул и согласился, поскольку отказа у него никто бы не принял. Приехав вместе в морг, они спустились в помещение, где на столе лежал труп, накрытый простыней. Когда её подняли, он сразу же узнал Инну. Её посеревшее, застывшее лицо мало чем напоминало постоянно улыбающуюся девушку, но ошибиться было невозможно. Волнистые темные волосы, высокие скулы и характерная родинка над верхней губой, которая приковала его взгляд, указывали на то, что перед ним не кто иной, как его бывшая соседка.

— Это Инна, жена Макса, — с трудом произнес он и отвернулся. — Правда, сейчас у нее волосы с каштановым оттенком. Впрочем, я давно ее близко не видел. Может, покрасила. На клумбах она всегда работала в косынке.

Тут же зашли два понятых, был составлен протокол опознания, подписан, и майор тотчас вывел его на улицу.

— Сейчас мы вернемся в полицейский участок для уточнения ранее данных вами показаний, там вы получите отмеченную повестку и будете свободны до следующего вызова, — произнес он голосом, в котором не было никаких душевных интонаций, и сел в машину, кивнув головой, призывая свидетеля сделать то же самое. По дороге следователь, словно обнуляя участие Николая Петровича в проведении следственных мероприятий, сказал:

— В принципе, мы и так уже знали, что это жена убитого. Она абсолютно похожа на женщину с фотографии. К тому ж, мы нашли дамскую сумочку с ее отпечатками и паспортом внутри.

— Тогда зачем вы вызвали меня? — не удержался Николай Петрович от вопроса.

— Так положено, — коротко ответил майор и больше не проронил ни слова.

После недолгой беседы по протоколу, Николай Петрович забрал повестку и направился к выходу из кабинета. Не дойдя до двери, он услышал, как следователь устало сказал кому — то по телефону:

— Похоже очередной висяк. Орудие убийства есть, а отпечатков на нем нет. Никаких. Пока зацепиться абсолютно не за что. По всей видимости, мужа она сама не убивала, поскольку предполагаемые деньги из сейфа при ней не нашли, а значит, их взял кто-то другой. Возможно, сообщник, который использовал ее, чтобы добраться до сейфа, а потом избавился и от нее.

Но почему она оказалась именно в этом месте? Впрочем, ладно. Оставлю этот ребус на потом, а сейчас пойду выпью кофе: мои мозги уже совсем не соображают.

И тут его взгляд остановился на свидетеле, так и не сдвинувшемся с места.

— Почему вы до сих пор здесь? Я же сказал, что вы свободны.

— Уже ухожу, — поспешно заверил тот, пятясь к дверям.

На третий день Инна приехала к дому после десяти вечера, захватив с собой в новую сумку смену белья и одежды, большую часть продуктов и деньги. Во дворе уже никого не было. Окна, с которых она не сводила глаз два вечера подряд, по-прежнему безжизненно темнели, вселяя в нее уверенность в успехе. Быстро поднявшись на пятый этаж, она, подобрав необходимый ключ, открыла дверь и осторожно прошла внутрь квартиры. Зажгла свет и осмотрелась. Она находилась в прихожей, отделанной евровагонкой под орех. Пройдя по коридору, сразу же определилась, где находится кухня, санузел и две смежные комнаты: зал и спальня.

Виниловые обои с тиснением были в ее вкусе: гостиная — бежевая с коричневой отделкой и спальня — кремовая с серебряными разводами. Белые потолки заканчивались лепными бордюрами. Светильники и шторы с ламбрекенами имели современный дизайн и были подобраны в одной цветовой гамме. Мягкая мебель была насыщенного шоколадного цвета, а на диване в ассиметричном беспорядке лежали декоративные бежевые подушки с абстрактным золотистым рисунком.

В гостиной из мебели стояла во всю длину стены горка, закрытые поверхности которой чередовались в шахматном порядке по цвету: бежевый и коричневый. Здесь же находился плазменный телевизор с большим экраном. В спальне стоял белый спальный гарнитур. В целом, в обеих комнатах не наблюдалось ничего лишнего, вся мебель была функциональной и свидетельствовала о среднем достатке ее хозяйки, которая имела хороший вкус.

Кухня была небольшой, и мебель для нее, по-видимому, изготавливалась на заказ. Она сочетала в себе основной салатовый цвет и, как дополнительный, — белый, что вносило в дизайн кухни весеннее настроение.

С целью экономии места стол был откидной, и вдоль стены по обе его стороны стояли небольшие табуретки тоже салатового цвета. Штора доходила до половины окна и сочеталась с цветовой гаммой мебели. Кухня выглядела очень уютной и по-домашнему тёплой.

Квартира Инне очень понравилась. Она даже заглянула во все шкафы и ящики, чтобы определиться, где, что лежит. В первую очередь она достала альбом, села на диван и стала внимательно рассматривать фотографии. Когда она его закрыла, ей было уже понятно, что здесь жили убитая девушка и ее бабушка. Что касается родителей, то их снимки были где-то десятилетней давности, поскольку Валерия на них выглядела еще ребенком, а в более позднем возрасте она ни с отцом, ни с мамой больше не фотографировалась.

Итак, первый вопрос, который возник у Инны, — где бабушка? Но так как ответить на него она не могла, пришлось заняться документами, которые лежали в одном из ящиков. Достав папки, в которые они были рассортированы, она начала их по очереди открывать и знакомиться с содержимым. Вскоре ей попалось свидетельство о смерти бабушки, которое она сразу же отложила в сторону, затем свидетельство о праве собственности на квартиру, месяц назад переоформленное на Кудряшову Валерию Николаевну.

В груди у Инны что-то в напряжении сжалось: выходит, квартира в настоящее время лишилась обоих законных собственников, и никто на нее претендовать не может, пока не станет известно о смерти Валерии.

— А разве это возможно, учитывая, что при обнаружении трупа рядом с ним будут найдены другие документы? — задала она себе вопрос, на который и так знала ответ. — Значит, по паспорту собственницей этой квартиры являюсь я. И что из этого следует? Жить сама в ней я не могу, поскольку соседи могут заметить различия между нами, а это грозит огромными неприятностями. Остаётся одно: квартиру продать, забрать деньги и уехать подальше отсюда.

Из горла вырвался низкий смешок, потому что ее озарило понимание ситуации, скрытое от неё до настоящего момента. Она должна найти новое место жительства, работу и начать делать хоть что-то, чтобы не позволить разрушиться собственной жизни. Инна устала от непрерывного страха, самоконтроля, маневрирования и мыслей, которые безжалостно скапливались в мозгу и беспощадно вытесняли друг друга. Она не хотела никуда уезжать из этой квартиры и боялась остаться. Девушка чувствовала напряженность не только на своем лице, но и как та вибрировала в ней.

Глава 3

Тем не менее, мысль о продаже квартиры Инне понравилась, но она понимала, что приступать к ее осуществлению нужно очень осторожно и всё продумать до мелочей, чтобы нигде не получилось осечки или подвоха. Несмотря на, казалось бы, удачное стечение обстоятельств, её что-то беспокоило, причем, настойчиво. А так как она всегда прислушивалась к своей интуиции, не отступила от своих правил и сейчас.

Руки как будто сами повторно взяли альбом, и она снова стала пристально просматривать все фотографии последних лет жизни Валерии. По всей видимости, она была очень веселой девушкой, вела активный образ жизни. Многие лица на снимках повторялись, но внимание Инны привлек молодой мужчина, который был рядом с ней чаще остальных, и то, что он постоянно ее обнимал, без слов указывало на близкие отношения между ними.

В сознании сработал колокольчик тревоги, поскольку Инна со всей очевидностью понимала, что этот мужчина представляет для нее реальную угрозу. Его не проведешь внешним сходством, ведь у Валерии была своя характерная походка, только ей присущие жесты, запах, голос и почерк… К тому же она не знает, как к нему обратиться в случае крайней необходимости, если их пути каким-то образом неожиданно пересекутся.

Положившись на везение, которое баловало ее в последнее время, Инна стала переворачивать одну за другой фотографии — и вот чудо: на двух из них были сделаны надписи, из которых она узнала, что незнакомца зовут Ник. Правда, это имя может указывать как на Никиту, так и на Николая, но это уже не столь важно, так как свободно можно обойтись и его сокращенным вариантом.

Закончив с фотоальбомом, Инна зашла в спальню и открыла платяной шкаф. Там было довольно много одежды на все сезоны, и она решила начать с примерки летней. Платьев было всего пять, и все в основном вечерние.

В повседневной жизни девушка, по-видимому, отдавала предпочтение джинсам и брюкам, которых было немало, причем разных расцветок: от светлых до темных. Поэтому на полке она обнаружила целую стопку футболок, а на плечиках — не менее десяти различных блузок. В гардеробе также присутствовали юбки, жакеты, свитера и костюмы.

— Что ж, надо все их примерить, чтобы определиться с тем, что мне подойдет по фигуре, а от чего придется избавиться, чтобы не захламлять шкаф, — пришла к выводу Инна и стала доставать поочередно вещи.

Их примерка заняла довольно много времени, но результатами она осталась довольна. В целом, за исключением пары костюмов и трех джинсов, вся остальная одежда ей подошла и по размеру, и по длине. Повесив всё назад в шкаф, она решила изучение всех вещей в квартире продолжить завтра и пошла в ванную, чтобы принять душ.

Продлевать аренду съемной квартиры уже не имело смысла, как и жить в ней до конца аренды, поэтому Инна решила остаться здесь. Через три дня она сдаст снятую квартиру, заберет оставшиеся там свои вещи и продукты и переедет в эту. А там уже начнет действовать по обстоятельствам. Придя к такому решению, она сменила на кровати постельное белье и легла, облегченно вздохнув. Незаметно уснула, не испытывая никаких дурных предчувствий. Всё у нее складывалось пока без затруднений и проблем.

Никита места себе не находил, не зная, куда делась Лера. Последний раз по телефону они разговаривали пять дней назад. Она была еще сонной, а потому недовольной, и разговор как-то сам по себе скомкался. Однако она даже не заикнулась о том, что собирается отсутствовать все эти дни. Он каждый вечер приходил к ее квартире, звонил, но Лера не открывала дверь, да и в окнах свет не горел. Это вызывало тревогу, так как она всегда обсуждала с ним свои планы, а тут молча исчезла на несколько дней, причем, без объяснения причины.

Хотя, если быть честным перед собой, в последнее время Лера была не такой, как обычно: рассеянной, молчаливой и нервной и даже ключ от своей квартиры забрала у него. Он списывал это на смерть бабушки, которую она очень любила. Лера никак не могла свыкнуться с мыслью, что ее уже никогда не будет рядом несмотря на то, что времени прошло вполне достаточно для того, чтобы смириться с утратой. Однако и понять ее горе тоже можно, поскольку бабушка вырастила ее после того, как родители погибли в авиакатастрофе. Они были очень близки, и чувства их были взаимны.

Никита вновь позвонил Лере по сотовому: тот по-прежнему был вне зоны доступа. Глянув на часы, он в очередной раз убедился, что уже далеко за полночь. В последнее время бодрствовать ночью уже стало привычкой, вызванной тревогой, терзавшей сердце. Он любил Леру, хотел при удобном случае предложить ей выйти за него, поскольку никакую другую девушку, кроме неё, не мог представить в роли своей жены, но почему-то до сих пор не сделал этого. Что-то останавливало его в последний момент — и он откладывал признание до следующего раза.

Что и говорить, наука строить отношения никогда и никому не давалась легко и просто. Вот и они с Лерой на протяжении почти трёх лет так или иначе страдали, маялись, ревновали, расходились и мирились вновь, пытаясь понять, что же им нужно друг от друга. Это было время, когда они учились общаться, доверять, уважать права каждого и на личное пространство, и на отстаивание собственных интересов, словом, строить устраивающие их обоих взаимоотношения. За это время Лера заметно повзрослела. Никита улыбнулся, вспомнив, как они познакомились.

Тогда она заканчивала второй курс университета. Радостная и беспечная, она бежала по эскалатору в метро и чуть не сбила его. Извинение прозвучало автоматически, но в этот момент она вдруг пошатнулась, и уже ему пришлось ухватить её за руку, чтобы не позволить упасть. В какой-то момент их взгляды встретились и, словно искра, проскочили между ними необъяснимые вибрации, не позволившие им разойтись в разные стороны. Уже вдвоем они спустились вниз, не сговариваясь вошли в один вагон и сели рядом. В дальнейшем всё произошло абсолютно само собой: отдавшись потоку общения друг с другом, каждый из них чувствовал настолько сильное притяжение, что решение встречаться возникло как бы ниоткуда.

Обменявшись номерами телефонов, они уже не сомневались в том, что это была любовь с первого взгляда. За короткий период, пока длился их диалог, они увидели друг в друге себя, убедились в том, что очень похожи, что их объединяют одни и те же увлечения и вкусы, что у них одинаковый уровень осознанности.

Да и внешность девушки сразу же приглянулась Никите: она была красивой, с изумительной фигурой и идеальными ногами, стройность и длина которых подчеркивалась мини юбкой. Глядя на нее, он, как подросток, почувствовал внезапное возбуждение, оказавшись в плену у едва контролируемой страсти. Ему хотелось наброситься на нее и зацеловать до умопомрачения. Такое с ним было впервые.

Лера тоже не осталась безучастной. В ее взгляде открыто читалось желание, и, встречаясь с его глазами, она опускала свои, и розовый румянец тотчас окрашивал ее щеки. Это выглядело так мило. Никита даже представить не мог, что среди современных девушек еще остались способные краснеть, когда чувствуют неловкость. И вот столь необычная девушка сидела рядом с ним и, не скрывая волнения, покусывала свою прелестную нижнюю губку.

Он сразу понял, что она очень молода, в то время как ему было уже слегка за тридцать. Но разве подобная разница в возрасте могла остановить мужчину, сердце которого пронзила стрела Амура? Оставшись один после того, как Лера вышла на своей остановке, Никита задумался о превратностях судьбы.

Утром у него не завелась машина несмотря на то, что всего четыре месяца назад он купил новый сааб. Через полтора часа он должен был проводить совещание с руководителями всех подразделений его строительной компании. Сначала он попробовал вызвать такси по телефону, но оно могло подъехать не раньше, чем через двадцать пять минут. Таким образом, с учетом пробок на дорогах, вовремя приехать к началу совещания было нереально. Оставалось метро, в котором он не ездил уже года четыре. Но другого выхода не было, и он поспешил в подземку, где спустя пять минут встретил Леру.

Их отношения Никиту вполне устраивали. Она была девственницей, когда они перешли в более интимные, но оказалась очень страстной и изобретательной в сексе. В постели они великолепно подходили друг другу, и от близости с Лерой он всегда получал такое наслаждение, которое никогда ранее не испытывал со своими любовницами, поэтому очень дорожил этой стороной их отношений.

В принципе, его почти все устраивало в девушке, которую он искренне любил, кроме ее поверхностного отношения к жизни и ревности, из-за которой между ними возникали частые ссоры. Почему Лера не доверяла ему? На этот вопрос не мог ответить ни он, ни она сама. И это в душе мучило его и не позволяло связать с ней свою дальнейшую жизнь.

Он боялся, что ее ревность постепенно потушит его чувства, как вода костер. Если честно, он уже сейчас стал уставать от тех сцен, которые она ему периодически закатывала, стоило ему сорвать их планы из-за каких-либо проблем на работе. Ей почему-то постоянно мерещились несуществующие любовницы, с которыми он, якобы, встречается втайне от нее и ради одной из них обязательно её бросит. А потом после всех клятв, заверений и убеждений с его стороны она, успокоившись, отчаянно бросалась к нему, срывая с себя одежду и занимаясь любовью, где придется: на кухонном столе, на полу, в кресле или возле стены.

Никита даже советовался по этому поводу с психотерапевтом, который в определенной мере успокоил его, сказав, что ревность Леры — это наследие детства, выражающееся неуверенностью в себе и окружающем мире, когда ребенок хочет ощущать что-то или кого-то только своим. Это усилилось тем, что она в детстве пережила смерть своих родителей, а поэтому панически боялась потерять его. С этим им обоим придется бороться, а ей взрослеть и повышать уровень самоуважения, которое появится у нее с приобретением жизненного опыта.

Но жизненный опыт у Леры почему-то накапливался очень медленно. После смерти бабушки она закрылась от него, у нее появились какие-то тайны, в которые она не хотела его посвящать, и несколько отдалилась. Они по-прежнему испытывали настоятельную потребность друг в друге, их чувства были такими же сильными, но встречаться они стали реже, так как у Леры постоянно возникали непредвиденные причины, из-за которых она не могла прийти к нему в назначенное время или внезапно отменяла встречу в своей квартире. И пять дней назад был именно такой случай.

Какое-то нехорошее предчувствие томило сердце, и Никита решил завтра снова поехать к Лере и, если ее опять не будет дома, пойти в полицию и заявить об её исчезновении. Успокоив себя этой мыслью, он незаметно уснул.

Инна так устала, что на этот раз глубоко спала. Проснулась поздно, и в результате тени под глазами были не такими темными, как в последнее время. Зеркало также подтвердило, что на скулах появился еле заметный румянец, слабо боровшийся с нездоровой бледностью осунувшегося лица.

Чтобы подумал Максим, увидев её такой? Мысль заставила лицо заалеть, и Инна отпрянула подальше от зеркала, чтобы включить душ. Должно быть, она сходит с ума! Он мёртв. Она беспомощно ощутила, как горячие слезы вновь покатились по щекам. Почему она никак не может перестать плакать, когда думает о нём?

Мысли о Максе в одночасье, как вспышка молнии, пронзили ее. Он никогда не нуждался в ней так, как она в нём. Она была слишком настойчива, желая от него и их отношений большего, чем он мог дать. Он всегда хотел иметь дистанцию между ними, мысленную и эмоциональную, утверждая, что она, Инна, «душит» его. И она ушла в тень, предоставив ему столько личного пространства, сколько ему хотелось иметь. Такие отношения днём устраивали обоих, а ночью они безраздельно принадлежали друг другу без границ и ограничений.

Инна медленно покачала головой, только сейчас осознав, что жизнь с Максимом была противоречивой и неоднозначной несмотря на то, что их связывали сильные сексуальные чувства. Она так и не стала жизненно важной для него. Чуть больше полугода он наслаждался ею, но что-то в нем постоянно держало ее на маленьком, но ощутимом расстоянии. Потому, наверное, что не мог сильно любить сам и не позволял себе принимать глубокую любовь от неё. Оставшись без него, она уже могла честно признаться себе, что Макс изначально отдавал предпочтение поверхностным отношениям, легкой игривой любви, которая в нужный момент должна была закончиться без слёз, сожалений и упрёков. Именно к этому всё и шло, и она будет сознательно обманывать себя, утверждая обратное.

Насильно отключившись от потока мыслей, Инна сначала приняла душ, почистила зубы и отправилась в кухню что-нибудь приготовить себе на завтрак, с удивлением обнаружив, что хочет есть. Открыв холодильник, она достала кусок копченой грудинки, два яйца и большой помидор. Сделав себе яичницу с помидором и бутерброд, она напала на еду, как жертва голодовки, проглотив ее в рекордное время. Потом не спеша выпила растворимый кофе без сахара и вернулась в спальню.

Сначала она отобрала из шкафа часть одежды и нательного белья и заложила всё в стиральную машину, чтобы было что надеть в последующие дни. Затем протерла на мебели пыль, пропылесосила на полу ковры и сделала во всей квартире влажную уборку.

К этому времени стирка закончилась, и она повесила одежду сушиться на балкон, открыв раздвижные окна. Вернувшись в гостиную, Инна села в кресло, чтобы вновь внимательно рассмотреть все документы, которые нашла в шкафу. Она отбирала те из них, которые могут пригодиться ей в дальнейшем, когда тишину комнаты нарушил дверной звонок. Инна в напряжении замерла, боясь пошевелиться, чтобы не выдать своего присутствия в квартире. Страх, будто змея, заполз в душу.

— А вдруг у Ника, с которым Валерия сфотографирована на многих снимках, есть ключ от этой квартиры? — пронзила ее сознание внезапная мысль. Инна замерла, прислушиваясь, не поворачивается ли ключ в замке и в это время звонок звонил не переставая. Потом наступила тишина, и она облегченно вздохнула, предположив, что незваный гость уже ушел. Переведя дух, она тихо положила альбом на журнальный столик и пошла на кухню выпить воды, так как от нервного напряжения у нее пересохло во рту, и развести краску для волос, чтобы придать им необходимый красноватый оттенок. Намазав волосы, она засекла время и пошла обратно в гостиную, досмотреть альбом.

По пути от неожиданного громкого стука в дверь Инна дёрнулась в сторону, зацепив рукой декоративную вазу, которая стояла на деревянной витиеватой подставке. И хотя она попыталась ее схватить на лету, ваза все же с грохотом упала на пол, разбившись на мелкие кусочки.

— Лера, немедленно открой, — раздраженно приказал мужской голос с площадки. — Я знаю, что ты дома.

Инна стояла, не шевелясь, обдумывая, что ей делать дальше. Но мужчина не успокаивался.

— Я слышал, что ты несколько минут назад что-то разбила. Почему ты прячешься от меня? Что случилось? Я не уйду до тех пор, пока ты не впустишь меня в квартиру и не объяснишь свое поведение и то, где пропадала последние пять дней?

Инна, не дыша, на цыпочках подошла к двери и заглянула в глазок: там действительно стоял Ник. Мысли в лихорадке метались в голове, не предлагая ни одного варианта выхода из создавшегося положения. Она даже вспотела от напряжения, понимая, что молчать и дальше не получится. Зная, что от волнения в ее голосе всегда появляется хрипотца, она все же решилась ответить.

— Ник, я не могу впустить тебя. Уходи. Мне трудно с тобой разговаривать, так как у меня очень болит горло и воспалились голосовые связки.

— Тогда тем более открой дверь. Я должен увидеть в каком ты состоянии и решить, что делать дальше: везти тебя в больницу или обойтись домашним лечением.

— Я прошу тебя уйти. Мне не нужна твоя помощь.

— Почему? Почему ты меня избегаешь в последнее время? Ты раньше всегда с радостью принимала мою помощь.

— То было раньше, а теперь я в ней не нуждаюсь. У меня другой мужчина, и он сделает для меня все возможное.

— Какой другой мужчина? Что ты придумала?

— Это правда. Я познакомилась с ним почти два месяца назад, а последние пять дней жила у него. Так что извини: я сама не знаю, как это получилось, но я его люблю и не хочу обманывать тебя.

— Открой дверь, Лера. Я хочу, чтобы все это ты сказала мне, глядя в глаза. Шесть дней назад мы всю ночь занимались любовью и ты признавалась мне в своих чувствах, а теперь вдруг в твоей жизни появился какой-то мужчина, ради которого ты бросаешь меня. Я не верю тебе.

— Придется поверить. Наша последняя ночь была прощальной. Неужели ты не почувствовал этого? Пойми: я не обманываю тебя, не шучу и не разыгрываю. Всё так и есть. Я искренне верила в то, что люблю тебя, но, встретив Игоря, поняла, что ошибалась. Кроме него, мне никто не нужен. Скоро мы с ним уедем к нему на родину и там поженимся. Поэтому уходи и не заставляй меня мучиться объяснениями с тобой. Я и так чувствую себя очень виноватой.

— Я не уйду, пока мы не поговорим обо всем в квартире. Дико слушать все твои доводы через дверь, стоя на площадке.

— Дверь тебе я не открою. Не жди и не проси. Я не могу остаться с тобой, поскольку у меня будет ребенок от другого. Я только вчера узнала, что беременна.

— Но, может, это мой ребенок?

— Нет, Ник, не твой. Ты всегда предохранялся, а он нет, поскольку никогда не занимается сексом в презервативе. Я знала, на что шла, когда решилась на любовную связь с ним. Поэтому уходи и не возвращайся: наши отношения уже исчерпали себя. И не унижайся, доказывая мне обратное. Я приехала, чтобы забрать некоторые вещи, и у меня нет времени на бесполезные разговоры. Прощай.

Никита продолжал стоять, не в состоянии адекватно осмыслить услышанное. Сердце стучало в груди, как шальное, пытаясь пробить грудную клетку своими неистовыми ударами. Кровь горячей волной прилила к лицу, а затем резко отхлынула, вызвав холодный пот на лбу. Он вытер его тыльной стороной ладони, находясь в психологической прострации и не в состоянии здраво проанализировать услышанное. Это оцепенение длилось несколько минут, показавшихся ему вечностью. Потом гнев, сначала безудержной волной накрыв его, стал постепенно отступать, проясняя затуманенное сознание, и тотчас гордость заявила о себе, заставив его палец нажать на кнопку лифта и, не теряя чувства собственного достоинства, выйти из подъезда и сесть в машину, припаркованную на стоянке.

Уже в машине им овладела ревность, сменившаяся злостью. Никита было развернул машину, чтобы вернуться обратно и выяснить, сколько времени и когда Лера обманывала его, но потом понял, что подобное унижение не для него. Ведь четко прозвучало из-за двери, что два месяца. Она сделала свой выбор, и он не будет стоять у нее на пути. Да, сердце ноет, душе больно от предательства, но это еще не конец света. По-видимому, он интуитивно предчувствовал такой исход в их отношениях, потому и тянул с женитьбой. Только сейчас Никита со всей очевидностью осознал, что был в последние месяцы слеп и не замечал того, что само неоднократно заявляло о себе: Лера была не такой, как прежде. Даже в чем-то незнакомой ему.

— Ну что ж, другой — так другой. Пусть будет счастлива с ним, — попытался успокоить себя Никита, но в глазах предательски защипало. Однако он не позволил слезам пролиться, считая бывшую девушку недостойной их.

— Как я мог так ошибиться в ней, будучи настолько старше и имея большой опыт в общении с женщинами? — этот вопрос не давал ему покоя, пока он ехал на работу, тем не менее ответить на него не мог, поскольку прекрасно изучил характер Леры, мог перечислить все ее недостатки, среди которых не значилась склонность к измене и обману. До недавнего времени.

— Оказывается, меня можно легко обвести вокруг пальца и держать за болвана, — от этой мысли на душе стало скверно, а потом злость опять вытеснила из нее все другие чувства.

Никита подъехал к своему офису, но выходить из машины не спешил, ибо никак не мог успокоиться. Кое-как взяв себя в руки, он вошел в здание, прошел по коридору к своему кабинету и, войдя в него, не сдержался, со всей дури ударив кулаком в стену. Боль на суставах привела в чувство. Ссадины кровили настолько, что грозили перепачкать на столе все документы, которые он собирался просмотреть и подписать, прежде чем ехать на стройку девятиэтажного дома.

Пришлось звонить секретарю, чтобы принесла аптечку. Обработав раны и подождав, пока кровь перестанет сочиться, Никита принялся за дела, пытаясь абстрагироваться ото всего, что с ним произошло в течение последних двух часов. Но сосредоточиться на содержании документов не удавалось, и он, выскочив из-за стола, покинул кабинет, громко хлопнув дверью и не обратив внимания на посетителей, расположившихся в приемной. И только сев в машину, вспомнил о них. Опять набрав номер секретаря, отменил прием на сегодня и перенес его на завтрашнее утро.

Инну сотрясала нервная дрожь, когда она стояла недалеко от окна в кухне и смотрела, как Ник садился в свой темно-зеленый сааб с тонированными стеклами. Ей не верилось, что их переговоры через дверь уже позади. Она чувствовала себя гадко: ради собственных интересов принесла в жертву незнакомого человека, доставив ему сильную душевную боль своим враньём, опорочила имя его любимой девушки и заставила поверить в ее предательство, выдумав мерзкую историю.

Уже в который раз ей приходилось действовать вразрез со своей совестью и принципами. Но реальная действительность — серьезная штука, и в ней выживает сильный и сообразительный. И, оберегая свое настоящее, а тем более, будущее, она готова пойти на очень многое. И сегодняшний поступок — не самый худший. Стыдиться его она позволит себе только тогда, когда будет в безопасности и начнет жизнь заново.

— А если он вернется и будет настаивать, чтобы я открыла дверь? — промелькнула в сознании мысль, которую она тут же отогнала. Закрыв глаза, Инна представила самого Ника и его автомобиль, и пришла к однозначному выводу, что такой мужчина не станет унижать себя мольбами под дверью. Даже если ему было очень больно узнать об измене женщины, которую любил, он справится с душевной болью, ибо гордость и чувство собственного достоинства возьмут верх над ней. К тому же он значительно старше, а значит, имеет опыт выхода из сложных ситуаций и сердечных в том числе.

Успокоив себя подобным образом, Инна глянула на часы и пошла в ванную, где вымыла волосы и, высушив их феном, внимательно осмотрела себя в зеркале. Довольная достигнутым результатом, она вернулась в гостиную и прилегла на диван, разрешив себе, наконец, вернуться в недавнее прошлое, заставившее ее круто изменить свою жизнь и прятаться не только от полиции. Она окунулась в воспоминания и, словно на невидимых крыльях, перенеслась в коттедж Максима, в тот злополучный день, когда она потеряла всё, в том числе любимого человека и свое имя.

Утро началось, как обычно. Максим разбудил ее поцелуем. Его рука нетерпеливо играла с грудью, слегка покручивая сосок, а другая, приподняв ночную сорочку, настойчиво продвигалась вниз, пока не оказалась в средоточии ее женственности. Кругообразным движением пальца он заставил ее спину выгнуться навстречу ему и ответить на поцелуй, впустив его язык в приоткрытые губы. Страсть вспыхнула, словно зажженная спичка, и захватила их так, что окружающий мир просто перестал существовать. Сколько длилось это наваждение, она не помнит, но послевкусие чувственного удовольствия длилось не долго, так как Максу кто-то позвонил. Как только он посмотрел на дисплей сотового, настроение у него резко испортилось, и с мрачным выражением лица стал поспешно одеваться. На вопрос:

— Кто позвонил? — она получила короткий и ничего не значащий ответ:

— Не важно. Занимайся своими делами.

И она занялась: сходила в душ, застелила кровать, надела шорты, переделанные из старых джинсов, топик без рукавов и направилась к задней двери, выходившей во двор дома, минуя гостиную, где Макс принимал какого-то гостя. Разговор, судя по тону, дружеским назвать было трудно. Незнакомый голос что-то требовал от Макса, срываясь на крик. О чем шла речь, Инна не поняла, так как не рискнула задержаться, чтобы вникнуть в тему. Боясь оказаться застигнутой на подслушивании, она быстро вышла во двор. Там, пленяя своим разноцветьем, её взор приковали к себе ухоженные клумбы.

Цветы были ее слабостью, поэтому не было свободного участка земли по периметру дома, который бы она не засадила какими-то цветами. Вот и тогда с улыбкой на устах она любовалась розами, георгинами, гладиолусами, анафалисом, аллиумом, аквилегией, адонисом и абелием, которые поражали своей красотой и палитрой красок. Каждое утро она обходила свои владения, удаляя с клумб проросшие за ночь сорняки, а потом тщательно поливала каждую из них. Так было и в то утро.

Потом солнце стало припекать, и она решила закончить свою работу. К тому же надо было приготовить завтрак и сварить кофе. Макс, предположила она, уже должно быть освободился и ждет, когда будет накрыт стол. Помыв во дворе руки, сразу прошла на кухню, прислушиваясь: в доме стояла тишина. Значит, гость ушел, подумалось ей, и, открыв холодильник, крикнула:

— Макс, что бы ты хотел на завтрак?

Не получив ответа, она предположила, что муж поднялся в кабинет и повторила свой вопрос, уже стоя у основания лестницы, ведущей на второй этаж. Тишина. Недолго думая, взбежала по ступенькам и направилась в кабинет. Дверь в него была открыта, но Максима там не было. Пожав в недоумении плечами, по пути заглянула в спальню, затем в тренажерный зал и только после этого спустилась вниз и направилась в гостиную.

Поначалу ей тоже показалась, что Макса в ней не было, а потом… потом взгляд ее остановился на носках туфель, слегка выглядывающих из-за нижней части дивана, — и, почувствовав, как страх медленно ползет по ее спине, кинулась к нему. Открывшаяся картина повергла её в шок: там лежал Максим, упав ничком вдоль дивана, и вокруг его головы растеклась большая лужа крови. Рядом валялся старинный подсвечник его бабушки, нижняя часть которого была окровавлена. Вскрикнув от ужаса, она машинально подошла к телу, зацепив его ногой.

— Боже мой, что здесь произошло? — задрожав, она не позволила себе закончить мысль, не позволила этой картине сформироваться в голове.

— Он мертв, — произнесла она шепотом спустя несколько мгновений, тупо уставившись на дыру с рваными краями в его голове, в которой кровь перемешалась с чем-то белым, и губы задрожали, орошаемые слезами, которые тихо стекали из затуманенных горем глаз. Всё внутри внезапно заледенело, как будто кровь в ней перестала струиться.

Инна понимала, что подобная ужасная рана не совместима с жизнью, но, тем не менее, нерешительно протянула пальцы и коснулась откинутой руки возле запястья, пытаясь нащупать пульс. Кожа оказалась еще теплой, и она от неожиданности отдернула пальцы. Почему-то думала, что он будет холодным. И от того, что тело его казалось живым, смерть воспринималась особенно болезненно.

Сердце тяжело билось в груди, какое-то сильное душевное волнение поднималось внутри, пока она не подумала, что лопнет от усилий, пытаясь справиться с собой.

Но не удалось: тошнота внезапно мощной волной подкатила к горлу. Зажав рукой рот, Инна бросилась в туалет, и ее долго рвало желчью над унитазом несмотря на то, что в желудке не было никакой пищи. Через несколько минут позывы к рвоте прекратились, она ополоснула лицо холодной водой и возвратилась в гостиную, не зная, что делать дальше. Остановилась, не доходя до дивана, и не понятно почему осмотрелась. Тишина оглушала, а взгляд приклеился к носкам выглядывавших туфель, наполняя душу безотчетным ужасом.

— Надо позвонить в полицию, — пришла наконец спасительная мысль, но страх, разрастаясь, тут же отверг её. — Нет, это приведет к ужасным последствиям: меня в первую очередь заподозрят в убийстве, а мой лепет о каком-то незнакомце, с которым незадолго до этого встречался Макс, воспримут, как неумелое оправдание и попытку спихнуть на него свою вину. Я ведь абсолютно не знаю, как он выглядит, о чем они разговаривали, когда он ушел… и даже не представляю, на какой машине он приехал и уехал. Разве в полиции поверят, что я была дома и при этом не видела, кто и когда убил моего мужа?

Почувствовав, что ноги становятся ватными, она, придерживаясь рукой за стену, прошла в кухню и села на табурет. Сердце билось настолько неистово, что приток крови оглушал. Сознание будто отключилось: ни одной мысли не копошилось в мозгу.

Максим мертв. Инна побелела, осознав эту зловещую истину, запылавшую в ее голове. И любовь, которую она чувствовала к нему, вдруг наполнилась пронзительной печалью. В минуты отдыха и расслабления он был такой забавный, всегда смеялся, и его золотисто-карие глаза горели дьявольским весельем. И сейчас осознать, что его смех умолк навсегда, было сродни потери части самой себя.

Какое-то время она сидела, закрыв глаза, но внезапно пришедшее убеждение в том, что надо быстро покинуть этот дом, заставило ее подняться на второй этаж. Ситуация менялась слишком быстро для понимания Инны. В эту минуту она чувствовала, что в состоянии следовать только по пути наименьшего сопротивления.

Очередной жестокий удар судьбы выбил почву из-под ее ног и сделал потерянной и беспомощной, неспособной найти опору под ногами. Ее жизнь была такой спокойной в течение прошедшего года… Как могло все так быстро измениться? Но через некоторое время первый шок прошел, и она стала действовать, подгоняемая страхом обнаружения.

Уже в спальне Инна пришла в себя и стала лихорадочно срывать с вешалок одежду, раскидывая ее по кровати. Затем метнулась в кладовку и взяла дорожную сумку. Проходя с ней мимо кабинета, вдруг вспомнила, что в сейфе Макс всегда держал немало наличных денег в долларах. Уже целенаправленно завернула в кабинет, сняла со стены картину, за которой находился сейф. Быстро набрав код, открыла дверцу — и перед ее глазами предстали аккуратные стопки денег. Облегченно вздохнула, мысленно поблагодарив мужа за столь полезную в данной ситуацию привычку, сложила их на дно сумки и поспешила в ванную, оставив сейф открытым.

Забирая косметику из ванной, Инна посмотрела на себя в зеркало и была ошеломлена собственным отражением в нём. Она выглядела очень бледной и напряженной, под глазами проявились темные круги, а лицо осунулось, как после болезни. И тут ей стало стыдно за себя. Почему она волнуется о своем внешнем виде, когда убитый Максим лежит на полу первого этажа. Макс! Внезапные слезы наполнили глаза, готовые вновь пролиться, пока она укладывала в косметичку все самое необходимое.

Вернувшись в спальню, она быстро, не сворачивая, покидала сверху на деньги вещи, выбранные на первое время, натянула на себя платье, лежавшее с краю, и надела туфли. Уже выходя из спальни, девушка вспомнила, что забыла упаковать свежее нижнее белье. Она была напуганной и растерянной, но, тем не менее, вернулась, побросала его в дорожную сумку и подняла ее.

— Я готова, — сообщила она сама себе и стала спускаться вниз.

Зайдя в гостиную, она подошла к подсвечнику, протерла его и носком туфли пододвинула его на прежнее место, с которого нечаянно отбросила. Не глядя на труп, несколькими словами попрощалась с Максом, будучи уверенной, что душа его еще не покинула этот дом.

Затем направилась к задней двери, откуда, не замеченная соседями, вышла на трассу, проходящую в километре от их коттеджа. Уходя, Инна обернулась и посмотрела на дом, который покидала и где была счастлива, прекрасно понимая, что больше никогда сюда не вернется.

Ей повезло, что по дороге никто не встретился. Правда, пришлось понервничать, пока остановилась машина, но, в конце концов, она уехала оттуда, где ее неминуемо ждала тюрьма, поскольку, имея под рукой жену убитого, в полиции, без сомнения, быстро бы закрыли дело, признав ее преступницей и найдя для этого удобный мотив. Так что она сделала правильно, исчезнув с места преступления и воспользовавшись документами убитой девушки.

Ее образ всплыл в памяти, безмолвно укоряя за то, как она с ней поступила. Как никак, а всё же выдала ее за себя. А что ей оставалось делать, попав в столь сложную ситуацию? Девушке ведь уже все равно, под каким именем ее похоронят.

— Любой бы на моем месте воспользовался предоставленным шансом, и Валерия тоже, если бы мы по воле случая поменялись местами, — попыталась Инна успокоить этими доводами свою совесть, и, решительно встав, отправилась на кухню. Там она приготовила себе обед из того, что нашла в холодильнике, поела, помыла посуду и пошла проверить на балконе постиранную одежду. Она практически уже высохла, и Инна, сняв ее с веревок, вернулась в гостиную.

Нужно было найти утюг и гладильную доску. Заглянув в ванную и убедившись, что там их нет, она отправилась в кладовку, которая находилась рядом с кухней. На одной из полок стоял утюг, а к боковой стене была прислонена небольшая гладильная доска. Взяв их, Инна решила заняться утюжкой в гостиной.

Быстро выгладив всю одежду, она сложила ее на отдельной полке и отобрала еще часть висевшей в шкафу одежды для новой стирки. Постирав ее, вновь развесила на балконе. Время тянулось медленно: на часах было всего половина второго дня. Сидеть и ждать непонятно чего с ее стороны было глупо, поэтому Инна решила начать исполнение задуманного плана уже сегодня.

Глава 4

Время до обеда Никита провел на строительной площадке, и не потому, что его присутствие было там необходимо: просто он не хотел возвращаться в кабинет, где был бы вынужден большей частью оставаться один на один со своими мыслями. Здесь за решением насущных вопросов он отвлекался от них и на время забывал об утреннем разговоре с Лерой.

Строительная площадка была уже подготовлена: земельный участок огражден, сохранность материалов и техники обеспечена, территория под застройку расчищена, перетрассировка инженерных сетей, которые мешали строительству, осуществлена, необходимые коммуникации проложены, устройство временных бытовых, административных и складских помещений завершено, разметка осей здания произведена. Поэтому в настоящий момент уже приступили к земляным работам: рытью котлована под фундамент и прокладке траншей под будущие коммуникации.

Несколько раз поймав на себе удивленный взгляд прораба, Никита решил, что пора уходить, так как его столь длительное присутствие на стройке без уважительных причин выглядело, мягко сказать, необычно. Попрощавшись со своими подчиненными, он направился в кафе, расположенное недалеко от его дома. Заказав себе салат «Пикантный», запеченное филе судака с картофелем, грибами, помидорами и сыром, а также апельсиновый сок, он опять погрузился в воспоминания, мысленно воспроизводя события сегодняшнего утра.

Мозаика произошедшего не образовывала законченную картинку, поскольку поступок Леры не укладывался в рамки присущего ей поведения. Он прекрасно помнил их последнюю встречу, точнее ночь, когда после страстных, как обычно, занятий любовью она целовала его неистово и горячо, повторяя, как сильно любит его, и благодарила судьбу за их встречу в метро. Да и утром Лера уходила от него в прекрасном настроении. И, если верить ее же словам, в это время она была беременной от другого. Не могла же она столь много времени его обманывать, причем, так искусно, что он даже не замечал изменений в ее отношении к нему! Или могла? Ведь он даже мысли подобной не допускал. Может, его самоуверенность в прочности их чувств сделала его слепым и он не замечал очевидного? Но какие бы картины из прошлого не реанимировал он в своем сознании, Лера в них никак не походила на предательницу и лгунью. И несоответствие прошлого с настоящим будоражило его душу, заставляло не верить очевидному.

Принесенные блюда Никита съел машинально, даже не почувствовав их вкуса. Расплатившись, сел в автомобиль и припарковался возле своего дома. Поднявшись в свою квартиру, он достал из бара бутылку с черным ромом, плеснул себе изрядную порцию в стакан и залпом выпил. Приятное тепло разлилось по телу, расслабляя натянутые, как тетива, нервы. Не раздеваясь, плюхнулся на диван, даже не поправив подушку, и закрыл глаза.

Какой-то внутренний толчок изнутри заставил его сесть. В душе стало прорастать подозрение, что с ним через дверь разговаривала не Лера. Даже если бы у нее действительно хрипело горло из-за воспаления, она все равно открыла бы её и разговаривала с ним, глядя в глаза, так как никогда не была трусихой и решала проблемы, не прячась. Интуиция настойчиво толкала его к тому, чтобы он поехал к дому Леры и понаблюдал за ее квартирой или за ней, если представится случай.

Схватив с тумбочки ключи, Никита закрыл квартиру и поехал на свой наблюдательный пункт. Он поставил машину так, что ее прикрывал тентованный грузовик. Только он открыл дверь, чтобы выйти, как в просвет между машинами увидел выходящую из подъезда Леру. Оставшись в салоне, он захлопнул дверь и стал ждать, когда она пройдет мимо. Откинувшись на сиденье назад, чтобы быть менее заметным, Никита замер в напряжении, пристально уставившись в стекло. То, что он увидел, привело его в еще большее недоумение.

Без сомнения, по тротуару в направлении метро прошла Лера. Он узнал ее одежду, цвет волос и даже родинку над верхней губой, когда она на мгновение повернула голову в его сторону. Это была она, и в то же время что-то в ней было чужое, не привычное для него. Он долго не мог понять, что его насторожило, а потом, как проблеск молнии, осенило: походка. Пока Никита осмысливал догадку, Лера уже свернула за угол дома. Он вышел из машины и пошел вслед за ней, не упуская ее из своего поля зрения и не приближаясь на близкое расстояние. Действительно, походка была другой, пришел он к выводу, но тут обратил внимание на туфли, у которых был высокий тонкий каблук. Вскоре она скрылась от него в метро.

Никита вернулся в автомобиль и не двинулся с места, обдумывая увиденное: в том, что походка Леры показалась ему незнакомой, не было ничего удивительного, так как она при нем никогда не носила обувь на высоких тонких каблуках, предпочитая низкий каблук или танкетку и объясняя подобные предпочтения плоскостопием, из-за которого носить туфли или босоножки на высоких каблуках ей было дискомфортно. А сегодня на ней была обувь с каблуками не менее двенадцати сантиметров. Этим и объясняется ее не совсем уверенная походка, которая была для него непривычной.

Неожиданно в душе вспыхнула злость:

— Кто же он такой, черт возьми, ее любовник, если ради него она пошла на подобные жертвы, зная, что вечером даже без туфель ей будет больно ступить на ноги?

Посмотрев на себя со стороны, Никита ужаснулся собственному унижению: сидит в машине, подглядывает за девушкой, которая его нагло обманывала последние месяцы, и мучается ревностью к незнакомому любовнику, из-за которого она так грубо и неожиданно разорвала их отношения. Омерзение сдавило сердце, и он, еле справляясь с гневом на самого себя, выехал со стоянки и направился домой, чтобы уже никогда не возвращаться к дому своей бывшей возлюбленной.

Инна, выйдя из подъезда, услышала хлопок двери какого-то автомобиля и непроизвольно посмотрела в ту сторону, откуда раздался резкий звук. За газелью чуть просматривался темно –зеленый легковой автомобиль. В мозгу зажглась лампочка тревоги: а вдруг это Ник, ведь у него тоже такого цвета машина? Но, понимая, что её внезапное возвращение будет выглядеть со стороны как бегство, она, собрав воедино все свои силы и смелость, пошла по тротуару в направлении метро.

Поравнявшись с заинтересовавшим ее автомобилем, Инна на мгновение повернула голову, чтобы взглянуть на него, и убедилась, что это сааб с тонированными стеклами и последними цифрами пятьдесят восемь, которые она успела запомнить в номере отъехавшей утром машины. От нервного напряжения колени ослабели и ей стало трудно идти на высоких каблуках. Каждой клеточкой спины она чувствовала на себя взгляд Ника, который, она была уверена, пошел за ней следом, но убедиться в этом не решалась, а потому шла прямо, не оборачиваясь.

Кое-как справившись со страхом, парализующим ноги, Инна все-таки дошла до входа в метро и уже более уверенно поспешила к эскалатору.

Начав спускаться, она все же не удержалась и оглянулась, пристально рассматривая тех, кто вслед за ней спешил спуститься вниз. Среди них Ника не было, и она облегченно выдохнула.

Увидев скамейку в зале ожидания, она присела и собралась с мыслями, как поступить дальше. Просидев около сорока минут, решила, что Ник уже, по всей вероятности, уехал и можно выйти из метро. Поднявшись наверх, Инна не рискнула возвратиться к своему дому и пошла во двор соседнего. Там на скамейке возле одного из подъездов сидели пожилые женщины, и она, приветливо им улыбнувшись, спросила, где находится паспортный стол этого микрорайона.

Старушки охотно рассказали ей, как добраться до интересующего ее отделения ФМС и, поблагодарив их за помощь, отправилась по указанному маршруту, воспользовавшись автобусом и через полчаса была уже на месте. Читая график приема граждан по обмену паспортов, Инна в очередной раз поразилась своему везению: именно в настоящий момент осуществлялся приём и перед ней было всего лишь три человека. Даже в своем родном провинциальном городе она неоднократно наблюдала длинные очереди в этот отдел, не говоря уже о Москве. И, тем не менее, факт оставался фактом: у нее был реальный шанс сегодня подать заявление на обмен паспорта. И этот шанс в скором времени реализовался: заплатив штраф за испорченный паспорт, который она, якобы, случайно постирала в куртке, Инна не только подала все необходимые документы на новый, но и успела заплатить в банке госпошлину и сфотографироваться.

Довольная успешным завершением дела, она по пути к автобусу зашла в кафе и пообедала, захватив с собой недоеденную булочку. Затем побродила в близлежащем парке, покормила голубей и с наступлением сумерек возвратилась домой. Ждать новый паспорт ей придется двенадцать дней, а значит, нужно чем-то занять себя на это время.

Помимо того, что ей предстояло сдать арендованную квартиру, Инна решила посвятить большую часть времени на ознакомление с Москвой. Ей хотелось посетить все знаменитые и популярные у туристов места, так как знала, что вряд ли когда-нибудь опять приедет в столицу. Ей надо будет уехать как можно дальше от этих мест, где произошли самые ужасные события в ее жизни, и никогда в них не возвращаться.

Сварив себе кофе, Инна села в кресло и прислушалась к своей интуиции, которой безоговорочно доверяла. Плохого предчувствия не было, и это ее чрезвычайно обрадовало. Оптимизма прибавилось, и она уже без страха и опасения смотрела в будущее. Планов было много, осталось тщательно продумать их осуществление до самых мельчайших нюансов. Она чувствовала себя сапером на минном поле, которому нельзя ошибаться. Тем, что убежала с места убийства Максима и заменила свой паспорт на чужой, она поставила на карту все, что имела — свою жизнь и свободу. Пока удача сопутствовала ей, а значит, она не имела права оступиться и подвести саму себя.

В принципе, никакой опасности, кроме Ника, у нее как будто нет. Даже если кто-то другой позвонит в дверь, она не откроет, выходить же из квартиры она постарается после того, как основная часть жильцов уедет на работу, а возвращаться будет затемно. Таким образом снизится риск встречи с теми, кто хорошо знал Валерию. Лишь бы Ник не доставал ее своими посещениями и не караулил во дворе.

Его Инна боялась, как огня, ибо была уверена в том, что он сразу же поймет, что она самозванка — и тогда все ее усилия обратятся в прах, поскольку тотчас окажется в полиции. Там в ее правдивую историю никто не поверит и придется расплачиваться уже не за одно, а два преступления, которых не совершала. От этих мыслей Инне стало дурно, так как в памяти всплыли картины из прошлого, которые она всеми силами старалась забыть.

Вылив в раковину остывший кофе, она пошла в спальню и, раздевшись, легла на кровать, мысленно моля бога, чтобы ей не снились кошмары, которые не оставляли ее в покое вот уже несколько ночей. Но бог, по-видимому, в эти минуты занимался другими делами и не услышал ее.

Никита метался по комнате, не находя покоя. Он никак не мог признать тот факт, что ошибся в Лере. Уверенность в том, что она любила его, пошатнулась, заставляя искать ответ на вопрос: могла ли любящая женщина столь жестоко и неожиданно разорвать отношения, которые еще вчера казались крепкими и хорошими? Не придя ни к какому выводу, он позвонил Андрею, с которым его связывала настоящая мужская дружба еще со школьных лет, и попросил приехать. Тот, не задавая лишних вопросов, ответил согласием, сказав коротко: еду. Спустя полчаса раздался звонок в дверь, и Никита впустил позднего гостя.

Ничего не объясняя, он провел его на кухню, где на столе их уже ждали бутерброды с колбасой, сыром и ветчиной, салат из огурцов и бутылка белого рома «Бакарди».

— По какому случаю банкет? — удивился Андрей, вопросительно посмотрев на Никиту. Тот невесело улыбнулся и пригласил друга за стол, разлив по стаканам ром.

— Не банкет, а поминки по любви. Мы расстались с Лерой. Точнее, она выбросила меня из своей жизни, как ненужное тряпьё, — ответил Никита, скривившись, словно от зубной боли.

— Ну, тогда давай помянем её, вашу безвременно почившую любовь, — сказал Андрей, подняв стакан. — Чокаться не будем: не положено. И, выпив до дна, с аппетитом откусил кусок бутерброда. — Рассказывай, что случилось и почему в квартире витает сгустившийся дух трагедии.

Никита откликнулся не сразу. Сначала он тоже выпил весь ром, затем наполнил стопки по новой и принялся молча закусывать. Андрей терпеливо ждал, не нарушая процесс, а потом сам решил последовать столь заманчивому примеру. Через несколько минут они снова выпили и также молча продолжили уничтожать еду на столе. Когда тарелки опустели, а спиртное расслабило нервную систему, Никита, откинувшись на спинку стула, подробно рассказал об утреннем разговоре с Лерой и о своих наблюдениях за ней во второй половине дня.

— И что ты думаешь по этому поводу? — спросил он в заключение друга.

— Трудно сказать, какая вожжа ей под хвост попала. По правде говоря, она мне никогда особо не нравилась. Просто я это не озвучивал, чтобы не злить тебя, так как ты был влюблен в нее, как мальчишка.

Конечно, она красивая, фигуристая, да и ножки у неё, дай бог каждому, но интеллектом природа ее всё же не одарила. Никогда не понимал, что тебя к ней так привязало. Если честно, характер у нее хреновый, слишком самоуверенная, ревнивая и эмансипированная. Из таких хорошие жены не получаются. Может, конечно, она в постели сверхгорячая штучка, а так ничего особенного. И не стоит впадать в панику, что она нашла другого. Флаг ей в руки и билет на ёлку.

— Ты так цинично рассуждаешь, потому что сам никогда не влюблялся, предпочитая секс без чувств, эмоций и обязательств.

— Свят, свят, свят… Избави меня, Господи, от этого наваждения. Ну вот ты влюбился… и что? Что поимел от своей любви? Разочарование, боль и унижение. А я обхожусь без этого и весьма доволен своей жизнью.

— Если бы все мужчины занимали подобную позиции, семьи перестали бы существовать как понятие.

— Не надо усугублять. Я не против семьи и женюсь когда-нибудь, но строить ее буду не на любви, а на уважении, общности интересов и дружбе, именно на этих слагаемых, которые в ваших отношениях заслонила собой так называемая любовь. А она, как известно, имеет одну неприятную особенность — когда-нибудь заканчиваться. Вот она закончилась у Леры, а ты страдаешь. И тебе это нужно?

— Да причем тут нужно или не нужно. Я хочу разобраться, почему она врала мне два последних месяца, когда встретила другого мужчину, и была все это время и его любовницей, и моей.

— Словом, усердно работала на два фронта. Выносливая цыпочка, — с презрением прокомментировал Андрей и подлил в стопки немного рома.

— Не язви. Мне неприятно об этом говорить, но я пытаюсь понять, как не замечал этого. Впрочем, не буду врать: изменения в ней все же замечал, однако не придал им значения. Но что касается постели… Нет, всё было, как обычно.

— Такого не может быть. Ты, ослепленный своими чувствами, просто не заострил на этом своего внимания или не захотел.

— Что ты хочешь этим сказать? Что я сам себя сознательно обманывал? Зачем? Я не из тех, которые цепляются за то, чего у них нет, и адекватно воспринимал Леру, ее чувства ко мне и мои к ней.

— Да не в этом дело. Просто вы из разных весовых категорий. Она на двенадцать лет моложе тебя. Когда вы встретились, Лера была девятнадцатилетней девчонкой, не имевшей ни социального, ни сексуального опыта. И тут на горизонте появляешься ты: рост под сто девяносто, накачанный, мужественный, красивый и богатый. И курочка восхищенно клюнула на такое зернышко. Еще бы! У подружек ухажёры — молокососы, а у нее представительный мужчина за тридцать, с машиной, квартирой и своим доходным бизнесом.

— Ты хочешь сказать, что она польстилась на материальные блага, а не на меня самого?

— Не совсем. Материальные блага и все остальное стали фоном, на котором проросла ее влюбленность в тебя.

— Не любовь, значит, а влюбленность. Так, по-твоему?

— Наверное. Если бы Лера тебя любила по-настоящему, сегодняшней ситуации не было бы априори и от другого никогда бы не забеременела. Насколько я осведомлен, она от тебя не хотела ребенка, пока не закончит университет. Вот сам и делай выводы о ее любви к тебе.

— Если бы мог, тебя не позвал бы. Знаешь, очень неприятно осознавать, что оказался великовозрастным лохом, которого вокруг пальца обвела девчонка.

— Смирись с этим. Не ты первый, не ты последний. Когда у мужчины достаток выше среднего, к тому же он еще и очень привлекателен внешне, на него часто клюют рыбки, как на наживку. Таких случаев тысячи. И ты не исключение.

— Исходя из твоей логики, если Лера променяла меня на другого, значит, он превосходит меня в количестве денег, которые имеет.

— Вот-вот, ты уловил суть произошедшего. И чтобы он не сорвался с крючка, побыстрее забеременела. Типичный подход недалекой девушки, которая не понимает, что подобных мужчин этим не удержишь и жениться не заставишь. Могу поспорить, что так оно и будет: и тебя потеряет, и его не получит. Но это уже проблемы Леры. А ты успокаивайся и постарайся её забыть. Не думаю, что она составляла весь смысл твоей жизни.

— Нет, конечно. Я обдумывал планы, чтобы жениться на ней, но что-то меня в последнюю минуту всегда останавливало, какое-то предчувствие, что семейной идиллии у нас не получится. То ли возраст ее меня смущал и не внушал доверия, то ли неуверенность в своих чувствах и правильности выбора.

— Скажи честно: твоему сердцу очень больно?

— Не знаю. Меня больше беспокоит душа, которую переполняют негодование, злость и досада. Я уязвлен, это точно, а что касается других чувств, то они пока молчат от пережитого шока, выжидая.

— Мне кажется, ты просто привык к Лере и вашим взаимоотношениям после того, как острота первой влюбленности прошла. Тебе было удобно с ней и психологически комфортно, и на почве этого ты внушил себе, что это любовь.

— И что мне теперь делать? Вновь попытаться встретиться с ней и выяснить причины измены и разрыва?

— Зачем тебе это нужно? Пройти очередной этап унижения? Тебе мало сегодняшнего разговора? Имей, друг, гордость и не повышай ей цену в собственных глазах. Она сделала свой выбор. К счастью, он пал не на тебя.

— Почему к счастью?

— Да потому, что тебе было бы значительное больнее, если бы Лера выкинула подобный финт, будучи твоей женой и матерью твоего ребенка. А сейчас ты отделался малыми потерями.

— Наверное, ты прав, хотя признать это мне непросто. Что ж, отныне я вычеркиваю ее из своей жизни. Переболею как-то, помня, что жизнь продолжается. Спасибо, что поддержал в трудную минуту.

— Не стоит благодарности. Я просто по-дружески высказал свою точку зрения и считаю, что ты в состоянии сам выбраться из этой жизненной ямы, в которую она тебя спихнула. Мысль банальная, но я ее все-таки выскажу: Лера не последняя в твоей жизни, будут и другие, среди которых ты еще встретишь свою единственную и настоящую любовь. В отличие от меня, Фомы неверующего.

— Тогда за это и выпьем, — сказал Никита, подняв стопку с «Бакарди».

Андрей не задержался с ответом, выпив до дна свой ром. Закусив оставшимися ломтиками лимона, они, не сговариваясь, поднялись из-за стола и обнялись.

— Мне уже пора баиньки, — сказал Андрей, глянув на свои наручные часы, которые показывали половину второго ночи.

— Может останешься у меня и переночуешь в гостевой комнате?

— Нет. Я привык спать на своей кровати. К тому же мне надо переодеться в костюм, который спокойно висит в моем шкафу. Так что давай прощаться.

Пожав другу руку, Никита открыл дверь и проводил его на площадку. Подождав, пока он скроется в лифте, вернулся в квартиру и допил оставшийся ром. Спиртное наконец ударило в голову, сделав ее безучастной ко всему, что с ним произошло, и, послав всё к черту, он отправился спать.

Ирина Петровна Звягинцева прожила в приволжском городке всю свою жизнь. Старая дева, никогда не выходившая замуж, она состарилась в одиночестве, проверяя ученические тетрадки. Тридцать пять лет педагогического опыта наложили свой отпечаток на ее характер. Несмотря на то, что всю свою сознательную жизнь она проработала в школе, сердце её было закрыто для учащихся.

Не открыла она его и для своей десятилетней племянницы, потерявшей родителей в автокатастрофе. Будучи родной сестрой ее отца, она вынуждена была забрать девочку к себе не по велению родственных чувств, а из чувства долга и боязни осуждения за то, что позволила органам опеки поместить ее в детский дом.

Девчушка, на глазах которой погибли мама и папа, замкнулась в себе и долго была безучастной к жизни, ночами часто просыпаясь с криком от снившихся кошмаров, и сторонилась тети, которую практически не знала за свою столь недолгую жизнь и которая, по большому счету, ничего не делала, чтобы сблизиться с ней.

Воспитывая племянницу в излишней строгости, Ирина Петровна мало дарила ей душевного тепла, которым та была окружена в семье родителей. Да, она заботилась о ней, но эта забота ограничивалась сытым питанием и самым необходимым набором одежды и обуви. Ни откровенных разговоров, ни совместного чтения сказок на ночь, ни общего проведения досуга — таков был уклад их отношений.

Инна большей частью находилась в своей комнате, содержать которую требовалось в абсолютном порядке, и читала детские книги или рисовала, хотя особых способностей к этому у нее не было. Подружек в дом водить не разрешалось и ходить к ним в гости тоже, поэтому ее дружба с девочками ограничивалась исключительно школой, что не способствовало возникновению близости между ними. Поэтому она постоянно жила в своем отделенном от других мире, в котором ей было комфортно

Отчужденность между тетей и племянницей чувствовалась во всем, но, справедливости ради, следует отметить, что Ирина Петровна никогда на нее не кричала, не била, не унижала и морально не издевалась. Просто она была очень требовательной, строгой и душевно холодной и во всем прививала девочке навыки самообслуживания, считая это благом для нее. И Инна росла весьма послушной, следила за порядком в своей комнате, бережно относилась к своим вещам, всегда мыла посуду в кухне и не нарушала привычный для тети образ жизни.

Училась она чуть выше среднего, но особых способностей в учебе не проявляла. Однако была самостоятельной и без помощи тети решала все возникающие в ее жизни небольшие проблемы.

И, так как Инна привыкла полагаться только на себя, ее решение уехать после окончания школы в столицу принадлежало тоже исключительно ей.

Тетя не возражала, молча положила ей на стол деньги, чтобы обустроиться в первое время на новом месте, и попрощалась с ней дома, не проводив даже на поезд. Она знала, что девушка не пропадет и сумеет о себе позаботится, а потому не переживала и с легким сердцем отпустила в свободный полет по жизни.

За пять лет они ни разу не общались по телефону и не виделись. Правда, Инна постоянно поздравляла ее открытками с днем рождения и Новым годом, что позволяло Ирине Петровне знать, что с ней всё в порядке. Она ничего не знала о жизни племянницы, но в этом и не было для нее ни потребности, ни необходимости.

Поэтому столь неожиданным был для нее звонок из полиции и сообщение о том, что Инну убили. Зная ее, Ирина Петровна была уверена, что та не могла связаться с дурной компанией или водить знакомства с преступниками, поэтому была сильно удивлена такой безвременной кончине племянницы. До самой последней минуты, пока не увидела труп, она не верила в ее смерть.

— Вы узнаете в покойной Инну Сергеевну Звягинцеву? — спросил следователь, сверля ее пристальным взглядом.

— Да, это она, — тихо произнесла Ирина Петровна, почувствовав, как что-то сжало сердце стальными тисками.

Впервые за двенадцать лет в ней пробудилась вина перед племянницей, которую она без сожаления отпустила из дома. Если бы она воспротивилась ее решению уехать в Москву, Инна была бы жива. С этой мыслью она вышла из морга и после подписания протокола опознания поехала в полицейский участок для формального допроса и оформления всех документов, которые позволят ей забрать тело племянницы и похоронить рядом с родителями.

За все время Ирина Петровна не проронила слезинки, конкретно отвечала на все вопросы и сухо поблагодарила за помощь.

— Железная леди, — подумал майор, глядя на нее. — Не удивительно, что девушка сбежала из дома, как только представилась малейшая возможность…

Однако его размышления были прерваны вопросом:

— Как продвигается следствие по делу насильственной смерти моей племянницы?

— Оно расследуется параллельно с расследованием убийства ее гражданского мужа.

— Меня не интересует это убийство. Я задала конкретный вопрос и жду такого же ответа.

Старший следователь бросил на женщину недовольный взгляд.

— Проводятся следственные мероприятия, и я не имею права до суда разглашать подробности дела.

— О подробностях я вас не спрашиваю. Меня вполне устроит общий ответ по существу. Если вы не имеете права отвечать и на него, я задам вам вопросы, которые потребуют от вас односложных ответов.

— Моя племянница причастна к убийству своего гражданского мужа?

— Нет.

— Это предположение или доказанный факт?

— Можно сказать, почти доказанный факт. У нас уже есть подозреваемый. Он отрицает соучастие вашей племянницы в убийстве и утверждает, что никогда даже не был знаком с ней. Если впоследствии он свои показания не изменит, она будет вне подозрений.

— Вам удалось выяснить, как она оказалась на берегу того злосчастного озера?

— Нет.

— А кто её удушил?

— Тоже нет.

— Понятно, дело готовится в архив как нераскрытое.

— Не все преступления раскрываются. Мы не боги, поэтому язвительность в данном случае неуместна.

— На этой ноте и закончим. Спасибо, что уделили мне время и внимание. Тело моей племянницы мне выдадут беспрепятственно?

— Да, все документы у вас на руках.

— Тогда прощайте, — с этими словами Ирина Петровна чинно прошествовала к дверям, открыла их и ушла, не оглянувшись.

Инна зря времени не теряла. В течение десяти дней она совершила две обзорных экскурсии по Москве, посетила все достопримечательности столицы, в том числе и Третьяковскую галерею, побывала на Красной площади, прошлась по Тверской и Старому Арбату, даже сходила в циpк нa Цвeтнoм бyльвape. Через две недели получила свой новый паспорт и облегченно вздохнула, преодолев первый рубеж в новой жизни.

Возвращаясь домой, накупила газет с объявлениями и целый вечер просидела, изучая цены на жилую недвижимость и агентства по ее продаже. Запланировав на следующее утро посетить некоторые из них, она задумалась о том, нашли или нет труп Валерии. Узнать об этом не представлялось возможным, поэтому в голове возникла шальная мысль съездить к озеру и посмотреть. Сначала она загорелась ею, а потом отвергла, как опасную: не исключено, что существует вероятность натолкнуться на ее убийцу или полицию.

Незаметно воспоминания перенесли в дом тети, которая вырастила ее после гибели родителей. Если тело убитой девушки уже обнаружили, то по отметкам в паспорте легко найти адрес, где она была зарегистрирована до приезда в Москву. Не исключено, что тётю уже известили о её смерти, а возможно, даже вызвали на опознание. Не ближний свет, правда, но ей всё же придётся ехать: с полицией свой характер не покажешь — не прокатит. Интересно, подумала девушка, заметит тетя Ира подмену или нет? Вряд ли, успокоила Инна себя, поскольку она не имеет ни малейшего представления, как племянница выглядит пять лет спустя.

— Есть, конечно, одна примета, по которой мама смогла бы определить, что перед ней не я, — вдруг пришла неожиданная мысль. — Когда мне было семь лет, я упала с велосипеда и распорола о торчащую из земли железку кожу под левым коленом. Рана была глубокая и широкая и, несмотря на наложенные швы, загноилась и заживала долго. К тому же пришлось принимать уколы против столбняка. Боль от пережитого давно уже канула в прошлое, а вот шрам остался.

Но тетя вряд ли обращала на него внимание, когда они жили вместе. Сбитые коленки и другие ранки на ногах Инна лечила сама, не утруждая свою родственницу, а та собственной инициативы поухаживать за племянницей не проявляла. Так и жили, словно квартиранты, общаясь по крайней необходимости.

И сейчас, думая о том, что тёте придется ее опознавать, Инна не испытывала к ней никакого сочувствия, так как знала, что смерть навязанной обстоятельствами племянницы не нарушит её привычного образа жизни. Может, вызовет легкую досаду из-за того, что придется напрячься и совершить незапланированные действия, но не более.

Неожиданно в памяти всплыли образы родителей. Боже мой, как она их любила! До сих пор в душе тлеет тепло, которое они ежечасно дарили ей своей заботой. И, совсем непрошеный, перед глазами возник тот ужасный миг, который разделил её жизнь на до и после аварии.

Они всей своей небольшой семьёй ехали на родину отца, где в родительском доме жила его старшая сестра. Им осталось ехать еще часа два.

Сумерки серым полотном постепенно окутывали землю. Папа включил фары, и они ярко освещали асфальт, потемневший от дождя, который монотонно стучал по крыше, убаюкивая. Она сидела на заднем сиденье, прикрыв глаза и медленно погружаясь в дрёму, от которой голова клонилась на бок. Мама весело рассказывала какую-то историю из своих студенческих лет. Мамин голос нежно плутал на задворках её сознания, не вовлекая в разговор, поэтому, наверное, Инна не помнила из него ни одного слова. И вдруг резкий голос папы крикнул:

— Малышка, быстро сядь на пол между сиденьями. На автомате, еще не совсем очнувшаяся от полусна, она выполнила папин приказ и в тот момент, когда сползала с сиденья, посмотрела в переднее стекло: огромный грузовик развернуло на проезжей части, и он неумолимо приближался к их автомашине несмотря на то, что папа пытался вывести ее из-под удара.

Потом память ее зафиксировала противный визг шин, сильнейший удар и скрежет металла об металл. Ничего не видя от удара головой о дверку и кружащихся в дикой пляске цветных пятен в глазах, она почувствовала, как их автомобиль отбросило куда-то в сторону — и он замер.

Пришла в себя от громких голосов снаружи. Кто-то настойчиво пытался открыть дверь с ее стороны. Наконец, дверь поддалась, и ее вытащили из машины. В голове гудело, а зрение никак не могло сфокусироваться, чтобы понять, что происходит. Её пытались поставить на ноги, но они не слушались, все время подгибаясь, будто пластилиновые.

В эти минуты она совсем забыла о папе и маме, а потом вспомнила о них и попыталась вырваться из чужих рук и побежать к своему автомобилю. Однако ей это не удалось: крепкие руки прижали её голову к груди и мужской голос тихо прошептал на ухо: тебе не стоит туда смотреть.