Бесплатный фрагмент - Лиричные недуги

Лиричные недуги

Писатель, наделенный умом, не должен обращать внимание на вздорную, грязную, злобную критику своего произведения, на глупые толкования отдельных мест и, уж во всяком случае, не должен вымарывать эти места. Он отлично знает, что, как бы тщательно он ни отделывал книгу, насмешники все равно обрушатся на неё с издевками, стараясь разбранить самое лучшее, что есть в его творении. (Жан де Лабрюйер)

Не может быть

Ваш ученик я, … припомните С.А.,

Ну, двоечник по русскому, диктанты

Писал ужасно, Вам же с полчаса

Несносно править образчик дилетанта.

Да, я писал, читал, учился кое-как,

Пусть не по лени мне учеба в тягость,

Не до пятерки — высший бал трояк,

Закончить б восьмилетку и порядок.

Ваш ученик ни то, ни сё парнишка,

А на таких не стоит время тратить,

Как завуч школой занятые слишком,

Вам нужно проверять еще тетради…

За годы сколько же балбесов, лоботрясов,

Пришлось учить — за сотню? … хулиганы,

Да и отличники заметны были в классах,

А середняк: их помнить было б странно…

Вам за уроки быть мне благодарным?

Конечно да, и, но… прогнозам вопреки,

Что пропадет в безвестности бездарный,

А в жизни в чем-то преуспел я всё-таки.

И Вам, С.А., мой уважительный поклон,

Вы помогли мне жить, не ведая об этом…

А если вспомните, тот двоечник, и он,

Воскликните, заделался поэтом?!..

Первые стихи

В авоське учебники переплелись,

Углами в ячейках топорщатся…

От волнения губы до боли бы сгрызть,

Как похвалы и поддержки хочется!..

Со стихами робко тетрадь подаю,

Мол, скажите, пожалуйста, слово учителя…

Душа и сердце в восторге поют,

Окрылите надеждой поэта-любителя!

«Завтра я жду тебя вечером, можешь?..»

Небрежно тетрадку бросает на стол,

Там, где другие стопками… Боже!..

Влепит мне двойку, с ошибками, мол.

Так и случилось: «Прочла я страницу,

А дальше читать не хватило мне сил.

Так откровенно писать не годится…

Ты русский язык очень плохо учил».

Спасибо! — и стыд опаляет мне щеки,

Тетрадку я рву на клочки беспощадно.

Помнится, год переломный далекий,

Всю жизнь, но учителю я благодарный.

Площадка

Площадка даст возможности, не спорю,

Желающих там, сколько капель в море,

Толкаясь, норовят пробиться в первый ряд,

И те, кто громко о себе без устали твердят,

А скромность за порок негласно почитают.

Уверенная леди, пусть грешница, святая,

Она добру непорченых берется поучать…

«Предвзято рубишь, парень, ты сплеча,

Что слаб, поэтому бороться не рискуешь,

И скопом безадресно успешных атакуя,

Тщеславие и честь, и гордость, и свободу

Местами перепутал выдумкам в угоду.

Талант активностью заслуживает славу,

А вот такой, как ты, имеет разве право

Судить? … площадка даст возможность

Конкурсному ветру выбить осторожных,

Слабых и случайных, в том числе незваных:

Любителю по праву поэтом зваться рано…

Площадка формирует избранных когорту,

Здесь место мало, куда ты лезешь к черту!» —

Не скажут грубо так: интеллигентно тонко

Размажут, уничтожат острой речью звонкой…

Скрипят внизу ступеньки, опасно восхожденье.

Да нет же — это плиты, готовые к паденью!

На пьедестал входящий там ровно на минуту,

Фурор произведет и… сдуется как будто,

А то и лопнет шаром, мыльным фейерверком!..

Не повезло, не сдюжил обычную проверку —

Сочувствуют злорадно, ехидно утешают…

Площадка место казни, для мелочи большая.

Поучительный спор

«Не в написанье фразы ложь,

А в рифме: она смещает факты,

И дабы вышел стих хорош,

Ты руководствуешься тактом.

А рифма в ритм слова найдет,

Но с истиной в разладе,

Суть исказит, наоборот…»

«Уймись ты, бога ради!

Словесник, знающий?.. Профан!

Искусства профанация!..

Зерна найди в себе талант,

Придашь и слову грацию,

А красота не может лгать!

Прекрасное в высоком…

Есть эвфемизм для «бога мать»,

Что всяко лыко в строку»

«Когда немного слов в ходу,

То речь, бесспорно, пошла.

Пример такой вот приведу:

Скакун, рысак, конь, лошадь —

Какое слово применить

К известной всем скотине?..

Чтоб не нарушить сути нить,

Изящно гнулись б линии —

Скакун подходит для жокея,

Рысак годится для парада…»

«Всё, замолчи!.. Я околею

От поучений… их мне надо?

Я без того вполне ученый,

Слова умею сочетать…»

Невольно слыша их, смущенный,

Ругнулся в мыслях: «Бога мать!»

Спасенье

Я не такой, как другие,

Стать похожим хотелось.

Нервы рвутся тугие,

И страдает всё тело.

Основное страданье,

С ним явился я в свет,

Осуждаю заранее

И за то, чего нет.

Страх навис надо мною,

И пугать он давай,

Не дает мне покоя,

Адом делает рай.

Ночь ли, люди, гроза,

Или школьный урок,

Он бросает в глаза

Пыль, ложится у ног,

Вяжет руки стыдом,

Отнимает язык,

И по жизни с трудом

Я идти уж привык.

И отчаянный крик

Сердце рвет на куски,

Юный я как старик,

Удавлюсь от тоски.

Не такой, не такой!

Как себя изменить?

И безжалостный бой

Как в душе прекратить?

Вдруг душа говорит

Чувством мысли без слов:

Дверь стихам отвори,

Путь ты к ним не готов.

Страх свой в них опиши,

Стыд и чувство вины,

И пиши от души…

А с другой стороны

Поэтический дар

Можешь ты разбудить,

Пусть пока что угар

Не дает тебе жить.

Через годы поймешь,

Как была я права.

Я попробую, что ж,

Чувства вылить в слова.

Был бы незнакомый

Могу ли я предположить,

Стихи и раньше ты читала?

Откроешь сборник ты бывало

Поэтов наших современных,

Час-два потратишь непременно

На чтенье. А угадал ли я, скажи?

Ну, да, романы, детективы

Читают многие пред сном,

А скучно если, то и днем,

Не удивительно. Похвально

Прочесть романчик криминальный,

Где все герои были б живы.

А вот за чтением стихов

Застать кого-то потруднее.

Предположить лишь только смею,

На сон грядущий Пушкин, Тютчев

Врачуют душу всё же лучше, —

Поверить в это я готов, —

Чем политический роман.

На вкус и цвет несовпаденье

Мы меж собой находим, честно,

Роман читать, стихотворенье,

О том и спорить неуместно,

Стихи иль проза — всё обман!

Другое дело, раз знакомый

От лени праздной сочиняет

Стихи, то, я предполагаю,

По доброте своей природной

Прочтешь их. Даже и не модно,

Ты томик-два содержишь дома

На всякий случай для гостей,

Мол, наш российский современник

Своё предложил сочиненье.

Листая книжку перед сном,

Как надоест смотреть кино,

Ты вспомнишь шалости тех дней.

«А был бы он мне незнакомый,

Навряд ли лирикой заманит

Такая книжка бормотаньем

О чем-то призрачном, туманным,

И время тратить я не стану,

Когда забот полно по дому…»

Не могу передать

Что в душе моей страстью эмоций варилось,

Не могу передать, подходящих не ведая слов,

На страданья, вину и сомненья расходую силы,

Я судьбу возводил, разрушая фундамент основ.

Мир спокойно взирал на неловкие духа потуги,

Как философ спокойно взирает на струи дождя;

Под напором хрупки одни ветки, другие упруги;

Один хочет любить, другой счастлив, любя.

Во мне хор голосов, недовольных взаимно.

Безуспешно взывает к согласию петь дирижёр.

Один голос криклив, другой нежно интимный;

От души кто поет, кто несёт сущий вздор.

Диктовал кто слова, кто владел настроеньем?

Кто я сам, дирижёр ли, весь хор неумелый?

Обращает внимание Бог на своё ли творенье,

Ценит творчество духа, прощает ли глупости тела?

Крайности

Не ради творчества, но и не ради славы,

А именно — двойное побужденье,

Накинутый прозрачный сверху саван

По моде старости презренный тлен оденет.

Один из нас под грузами таланта

Сидит гордясь на верхнем пьедестале,

Поёт чудесные и Богу, черту мантры,

Он замереть хотел бы в бронзе, в стали.

Другой, в трудах измученный, с упреком,

На небо глядя, Бога умоляет,

Мол, обделен талантом, вечно одиноко

Среди людей, тем душу умаляет.

А прочие с корыстью процветают,

Как услужить готовы за награду,

В шикарных книгах будто б их читают,

Коль с первыми стоят на полках рядом.

Не ради творчества — нет худшей фразы этой,

Не ради славы — максимум тщеславья,

Один живет так долго, как газета,

Неизгладимый след другой душой оставит.

С иронией

Когда отпустишь руку вольно

Писать диктуемые строчки,

Читатель думает, что школьник

Рисует крестики, крючочки.

В наборе фраз нет ясной мысли,

Слова взаимно не притерты,

И в неподвижности зависли,

И стих с пера сольется мертвый.

Продукт казался скороспелый,

Иль не прожаренный пирог.

Душа по-своему мне пела,

Я записать лишь ей помог.

Но хуже, если ум берется

Строк пару-тройку сочинить,

Как черпать воду из колодца,

Где нет воды, но жажда пить

Ведро на дно спускает вновь,

Чтоб зачерпнуть песка гнилого.

Но вот когда вскипает кровь,

Душа дает мне ливни слова,

Да редко камушек сверкнет

На солнце, влажный от полива;

Когда душа свободна и поет,

Она в тот час мила, игрива!

Но песня спета до конца,

И ум, наполненный словами,

Ключей не сыщет от ларца,

Где вдохновенья дремлет пламя.

Так и живут, не соглашаясь

Соединиться в нужный миг,

И редких праздников лишаясь.

Один молчит, другой же в крик,

Умолк второй, болтает первый,

Не замечая, что в пучине

Сокрылся демон, держит нервы

В своих руках, и правит ими!..

Вдохновение и правило

«Высокой страсти не имея

Для звуков жизни не щадить,

Не мог он ямба от хорея,

Как мы ни бились, отличить»

(А. С. Пушкин)

Ёксель-моксель, ямб, хорей!

Записать бы поскорей,

Что сейчас на ум пришло:

«Быть свободным хорошо,

Всё плохое — это зло,

Без любви, какая жизнь?»

Вы мне: Правилам учись!

Строфы, строчки, рифмы… боже!

Ум запомнить всё не может:

Амфибрахий, анапест,

Для меня как темный лес

Метры, стопы и размеры,

Акростих, верлибр, к примеру,

Это что за зверь такой?

Сочинять, ах, боже мой,

Разве можно по закону?

Рисовать же не икону

Я собрался, стиль особый,

Лик святого вышел чтобы.

Кто придумал эту чушь?

Мудрый древний, умный муж?

Или всё-таки поэт,

Начиная с юных лет,

Подобрал такую форму,

Для него она и норма!

Орфография — понятно,

Очень даже неприятно

Не владеть правописаньем,

Слово слитно «досвиданье»,

«Покладу» иль «положу»,

Ничего не возражу.

Да и тут живая речь

Обладает свойством течь,

Устаревшие слова —

Как истории глава.

Ладно, стану я учиться

Стих писать, а не вирши,

Но душа ведь не боится

Говорить от всей от души!

Стихи

Их написано в державе

Тьма хороших и плохих,

Не отнять и не прибавить.

Много, мало — пишут их.

Темы вечны, неизменны —

Жизнь, природа и любовь;

Чувства, страсти, охи, ахи —

Стихи пишут вновь и вновь.

Душа — что? Стальные струны,

Серебро ли медь — злотые.

Пусть на них невинно юный

Гимны, саги исполняет:

Темы вечно молодые

Зажигают и пленяют.

Их написано с избытком,

Столько, что не перечесть,

Миллиардная попытка

Новый звук строкой извлечь,

Как рассвет горит, закаты;

Птичьи трели, рои пчел;

Грозы: молнии, раскаты.

Что ты нового прочел?..

Ничего — лишь повторенье

Старых песен в новый лад,

Чуть сместилась точка зренья,

Строчишь строчки наугад.

Их написано — довольно!..

Но влюбленный глупый школьник

На открытке строчки пишет,

Адресат известен, может,

Адресант безвестный… тише,

Кто от чувства строчки сложит,

Вам ли миру извещать?..

В старину — перо, свеча,

И поэт в гнилых трущобах

Пишет ночи напролет,

Через годы имя чтобы

Наконец узнал народ…

Настроение

Что ни скажу, признаться всё ж придется,

Не к месту похвала, и сердце ровно бьется,

И с тихой радостью, с обиженною грустью,

Признание позднее душа уж не пропустит,

Ей мнится лесть, и та, что истину сокрыла,

Пусть будет сказано: Стишок и этот милый!

Да если было б так, уверовал сначала,

И музыка в стихах лирично бы звучала,

Но молодой поэт страдает притеснением,

Нудит писать его невежественный гений,

Чтоб через день труды безжалостно убить?!..

Не потерять бы логики рассудочную нить,

И не заметить, что глодает душу самоедство,

Неполноценность та, стыдливая, из детства,

Возьмет опять бразды над чувствами печали,

Не вы ли настроения перемены подмечали?

Упрек и глуп, несправедлив, душа поэта

Его лишь собственность, и гордостью задета

Своей же, недруг страх и родственник позора,

Ждет похвалы, и на расправу очень скорый,

Как пламя возгорит любви страстями упоения,

Он здесь, чтоб притушить сердечное биение:

Ничтожество!.. Уйди с дороги великанов…

И я болтлив с самим собой, и точно пьяный,

Мне хорошо в слезах, никто и не услышит…

Ум изнемог выдумывать — душа не пишет,

Она, пришибленно пока, притихла, и таясь,

Ждет перемен погоды дня — стихи и страсть!

Совет поэту

«Привычного за рамки заступая,

Душа на чувства разуму скупая.

Так и мудрец: он сведущий широко,

На мир взирает хладно, одиноко,

Но повлиять на ход истории не может,

Души ему уравновешенность дороже.

А что же Бог? Сонм ангелов теснятся

Вблизи, но сами действовать боятся,

Приказа Высшего старательные ждут,

Бог ценит лишь целесообразный труд,

Помеха замыслу исчезнет неизбежно.

Вселенных тьму содержит в себе бездна,

Лишь важно то, что в рамках происходит»

Ну, понесло тебя не весть куда, Володя!..

Подумал лучше бы, добиться как достаток,

Навряд ли доживем и нынче до зарплаты.

А опусы твои одно: забава, развлеченье.

Кто купит их? Они негодные для чтенья.

А вот романы, приключенья, детективы,

Как с мысом пирожки расхватывают живо.

Ну ладно пусть стихи, писал бы на потребу,

А ты о замысле… загадываешь ребус,

Как будто кто-нибудь захочет их гадать.

С глаз убери ты эту пошлую тетрадь!..

Ненужный спор

Нет искренности, за душу не тронет,

Что это, так, рифмованные строчки,

Иль голос разума, бездушная агония,

Иль графоман довел себя до точки.

В поэзии ты просто посторонний!..

Вот я пишу по-настоящему, я гений!

В себя я верю твердо, ты мне не указ…

Да, читатель нас рассудит и оценит,

И мне рецензию напишет, и ни раз!..

Я есть поэт, и сочиняю вдохновенно!

Как умеючи

Как умеючи, голосом вольным

Говорю говоренья о всяком,

Тихий, мирный, в душе забияка,

От желаний и немощи больно.

Была б воля, а слово найдется,

Помолчать бы, но духу неймется.

Нанесет пену снизу водою,

Пузырьки-пузырёчки всплывают,

Так их много-премного бывает,

Пусть осядут, и трогать не стоит.

Приглядишься: мерещит узоры

Рожей черта, потрусить бы впору.

Повожу пальцем пену, исправлю

Непонятки на глазки с улыбкой,

Выйдет кошка, а может быть рыбка,

Замутить эту пену я вправе…

Пена эта не пена — мыслишки,

Их навалом навалится слишком.

Разбирать никакого желанья,

Пусть их ритм и рифма повяжут.

Выйдет путное что-нибудь даже,

Обзову их стихами заранее

С юморком интригана невежды,

Как приятная сладость надежды.

Как умеючи, пошлость подкрашу

Красным словом, возьму в оборот

Фразы модные, любит народ

Из страстей есть горячую кашу…

Ладно уж, варить варево хватит,

И по теме, и вовсе некстати.

Душа принуждает учиться

Неизменно в этом роде так писал он много лет.

По бумаге ручкой водит школьник, юноша и дед.

Темы всем давно известны, темы все наперечет,

Мало слов, а мыслям тесно, страсть без слов наоборот.

За спиной маячит критик, тычет в темя: Ты балбес! —

Недовольства злые крики: Что ты пишешь, что за текст!?

Всё, кричит в ответ, ни строчки, принуждай не принуждай,

Не рожденный я в сорочке, не поэт я, так и знай!

Критик враз преобразился, ангел добрый за спиной:

Отдохни, коль притомился, ты способный, Бог с тобой!

Пусть пока не получилось, завтра выйдет, только верь,

Ты накопишь столько силы, что откроешь в сказку дверь.

Не поверил…, но бумагу всё марает день за днем,

Напрягает ум, бедняга, и тетрадки жжет потом…

Неизменно в этом роде так писал он много лет.

Вдохновенье есть в народе, пишет юноша и дед.

У кого что болит

Писать стихи не столь потребность, как привычка,

Пусть не беру слова «я не поэт» теперь в кавычки,

А «рифмоплет» и «графоман» слова не оскорбляют,

Увы, потратил сорок лет, так чувствую, что зря я.

Потребность сочинять стихи мучительно без веры,

Уменье без души писать стихи и вовсе что химера,

Как сделка, компромисс, короче, как привычка.

Романтика души, испуганная птичка,

Оставила помет и песни след лиричной:

Какой же ты поэт, ты человек обычный.

Ну, вот и хорошо, что есть определенье,

Я человек обычный, не каждый это ценит.

Я человек, который кокетничает: Скромный.

От страха и обиды тщеславием влекомый,

И восклицает горько с отчаяньем: Пустышка!

Самокритичность безжалостна уж слишком,

Тем самым вымогает сочувствие, короче,

Потребность ли привычка, важней — душа так хочет.

Чем туманней, тем лучше

Разрушив логику привычных выражений,

И как бы между строчек связь не допуская,

Тон чувств до страсти звона натяженьем

Взвинтить, на рифмах всюду спотыкаясь,

Без формы, ясности, но хаос и движенье.

Не пробуйте понять, и слушайте душою,

Не фразы в целом — каждой буквы стон,

Здесь мир любви рассвет цветочною росою,

Реальность нереальна здесь, и сон не сон.

Писать стихи невнятно, видно, так стоит.

С ума сошедший, гений ли поэт,

Иль в небеса поэта восхожденье.

Спросите прямо, будет же ответ:

Не вопль души — стиха творенье!

Излишние слова

Мне бы с ума сойти от радости умиленья:

Мои прочитали стихи Настоящие Поэты!..

А я не тронут вниманьем их к сожаленью,

Это гордость во мне, или дурная примета?

Художник-поэт тонко-ранимое существо,

Критики малой, даже намек не переносит.

Вдохновенный дух, талант, ума мастерство —

Атрибуты Настоящих Поэтов. А все прочие

Рифмачи, увы, посредственно графоманы.

Это и честно, и справедливо, самокритично.

Потому-то вниманием таким и не обманут,

Но так выговаривать вслух, увы, не этично.

Мне терять как бы нынче особенно нечего,

На Олимп так с рожденья дорога заказана,

На Пегасе в Парнас? Харизмой не меченый.

Принижать себя, знаю, смертельно опасно.

Ну, конечно же, рад, что хоть кто-то читает,

С кем-то надо сравнить и возвыситься тоже.

Ах, поэзия — чудо, прекрасна страна золотая!

Это гордость во мне, иль обидою гложет?..

Пустяк

Мой стих — короткого пробега,

В душе он чиркнет и — сгорел.

Бывает мысль, скрипит телегой,

Искрящим снегом мнится мел

В лучах небесного светила…

Но в краткости особенная сила

Заключена. И краткость, и длина

Есть мысли мощности посыла.

Но ум искру не может удержать,

Что между ним и духом проскочила.

Как знать «как наше слово отзовется»,

И там ли мысли нить прервется?

Стихия! Песня, крик души.

Свободу дай, а не души!..

Невольный сочинитель

Не заговор молчания — другие интересы.

Поэзия и пишущим, читающим для вкуса.

Роман еще туда-сюда, иную даже пьесу

Прочтут, ну а стихи, как пошлые турусы

Для многих. Что ж, правы они, наверное.

Есть разные стихи: одни и явно скверные,

И хороши как музыка прекрасные другие,

Сложны в понятии читателям обычным,

Для просвещенных же, как некая стихия,

По сердцу и уму, смотря какая личность:

Тончайшее чутье иль некая предвзятость.

Любую фальшь за рифмами не спрятать.

На эту тему я — невольный сочинитель,

Высказался …, чтобы критику смягчить?

Наверно, нет: другое. Корысти не ищите,

Те, кто с душою ранимой, себе и палачи.

Они не понимают, зачем слова рифмуют,

Вот так, как я порою, о музе судят в суе…

Иронично наивно

Сочинял я сказки век,

Мол, хороший человек

Я, не кто-нибудь другой,

И желал душе покой.

Пристыдила совесть: Лжешь!

Ты ничтожество и вошь.

Ты явился в свет учиться,

Не умом своим кичиться.

Сказки детям хороши

Для любви и от души.

Сказка ложь, а в ней намек,

Для тебя, чудак, урок.

Ах, душа, моя, душа!..

Я и Овен, и Левша,

Третий я в семье ребенок,

Тих, послушен был с пеленок,

Но хотел всегда учиться,

И мечта моя как птица

В рай небесный устремилась,

На пустое тратя силы,

Я не мог понять так долго,

Что без тела жить нет толку,

Нужно дело смело делать,

Поначалу — неумело,

Даже глупо и неловко,

Но появится сноровка,

Если делать всё с любовью.

Мне душа: Ведь я с тобою!

Надоело быть рабою,

Находясь в плену эмоций,

Я, как птица в клетке бьется,

Отпусти же на свободу!..

Я слабею год от года…

Ах, душа моя, прости!..

Я простила…, отпусти

На свободу — я останусь,

Уходить пока мне рано,

Впереди несметно дел,

Лишь, желая, был бы смел,

Былью сказка обратиться,

Продолжай всему учиться.

Бумага стерпит

Ворохи бумаг скопились и пылились.

В них голоса души корявы и шальные,

Из тех, что звал, на зов не проходили,

Зато болезненно крикливы остальные.

Неопытность души, неразвитость ума,

Но голоса что говорят, мне непонятно,

Пусть больно, стыдно, даже неприятно,

Пиши, как есть, душа диктует пусть сама,

Бумага стерпит всё, а позже ты поймешь,

Где истина, где заблуждения, где ложь.

Так ворохи бумаг скопились незаметно,

Что говорит душа, уразуметь же тщетно.

В порыве бешенства понять души язык,

На корм огню не раз тетради отдавались,

Но оказалось зря, увы, записывать привык,

Сама душа свободна, ум держал в опале,

Что он не мог пока, всё требовал жестоко.

Дай совершенный стих или тогда заткнись!

Сочувствуя, нашептывало нечто мне: Учись,

Не торопи его, ему не расцвести до срока.

На полках не лежат те прежние записки,

Чтоб рукописи сжечь, пишу теперь без риска.

Не каждый

Тем для стихов наперечет:

Жизнь, смерть, былое, настоящее;

Волнует, что, что припечет,

В стихи бесстыдно это тащат.

Мечты желаний намерение,

Любовь и ревность подозрений,

С тенями призрачных борений —

Всё зарифмует без зазрения.

Зачем? Кто знает — промолчит,

Другой бессвязно вам ответит:

«Стихов не пишет тот, кто сыт,

К деньгам и власти тот, кто метит»

А третий скажет: «Я — поэт!

Я нахожу в себе призванье

Творить нетленное…» О, нет!

Он обуян лишь графоманией.

А ты? И я из тех несчастных,

Кто подхватил недуг лиричный,

Но не способен мысли ясно

Изречь. Неясен гомон птичий,

А он нам кажется чудесен,

Как на заре в росистой роще

Мы одурманены от песен,

Любви у бога себе просишь.

Охватят чувства, ты захочешь,

Как птахи эти, петь рассветы,

Но твой язык коряв, неточен…

Не каждый может быть поэтом.

Неполученный гонорар

Редактор районной газеты — тетя супруги моей —

Однажды заехала в гости на несколько дней.

О том и сём говорили, на час наскребли новостей,

А дальше что делать? Развлечь чем-то надо гостей.

«Редактор газеты Вы, тетя, супруг мой, допустим, поэт.

Могли б на странице газеты его напечатать, иль нет?»

«Конечно, Наташа, и даже есть рубрика «Голос поэта»,

Подборку стихов по субботам печатает наша газета».

Несу я с волненьем тетради и стопкой их рядом кладу.

Бегло редактор взглянула, мол, позже стихи погляжу.

Редактор уехала вскоре, ни строчки, увы, не прочла.

«Прощайте!.. У вас загостилась, срочные гонят дела».

Жена пару лет упрекала, мол, сам ты, Володя, сглупил,

Напомнил бы ей, а так — единственный шанс упустил.

Какой-никакой гонорар ты авторский мог заработать,

Тетя из родственных чувств печатала бы по субботам.

Инструмент слово

Опять прибегну к инструменту,

Каким владею поневоле,

Не совершенно, учат в школе

Владеть любого. Есть моменты,

Когда душа сказать желает,

О чем, не сразу и поймешь,

И монолог такой хорош,

Пока он мыслью оставаясь

В порыве чувств, а речь живая

В письме на слове неказиста,

Как вера в бога атеиста,

Не бьёт поклоны он, кивает.

Но и держать души порыв

Без перевода не годится,

Пусть он ползет, летает птицей,

Коль на свободе, значит, жив.

Три цвета: зелень, злато, синь.

И брызги крови — всюду, всюду!

Себе я клялся: Не забуду!..

Струна порвется с телом… дзинь!

А после сон, не сон — забвенье,

Ослепит свет — не тьма, не ночь.

Хотел душе я всё помочь,

Меняя ум и точку зренья.

О, если б мне, раскинув руки,

Тебя обнять до боли крепко!..

Лицо скрывает зонт и кепка

От меланхолии и скуки.

Насупротив зеркало — ах, гадость!

И это я?! Да, да! Не верю…

Но присмотрись, по крайней мере

В моём лице нет злости яда.

Ну, седина, очки, наивность,

Усталость, пошлость, флёр, туман…

Я не такой! Глазам — обман…

Сто тысяч черт и не противных,

Душа моя, что мне перечить

Всему, что здесь нагородила,

Ты есть во мне, и это сила

Мне обещает счастья встречи.

Стихи и проза

Так мысли прозой проще излагать,

В стихах же строчки нужно рифмовать

Не как-нибудь, а в тему и логично,

Чтоб след смогла оставить личность,

Души и только ей присущий почерк.

Но проза мастера, как магия пера!

Отличий нет почти, и там, и тут игра

Души, ума и чувственных влечений.

Слепая страсть творит стихи ли гений,

Закон один для всех, одна и та же сила

Рукой любителя и мастера водила.

Попытка как пытка

Просто, как бросить курить,

Брошу выдумывать строчки,

Докурю, допишу и — точка!

Могут люди без этого жить,

И живут, по-другому не могут.

Допишу это, брошу, ей богу!

Свято место пустым не бывает,

И найдется, конечно, замена,

Я отвыкну курить постепенно,

Без стихов душа тоже живая.

Может, лучше занятие спорт,

Бегать утром, а вечером — корт.

День терпения выжег пустыню,

Ко всему вдруг исчез интерес,

И в душе будто мечется бес,

Будто предал себя я отныне.

Может, это обычная ломка,

Как стихи неудачные комкать?

И бессонница в жесткой постели,

И под утро кошмарные сны,

И неясное чувство вины…

Я не выдержал даже недели.

Графоманией, видно, больной,

Опьянел с сигареты одной…

Как был и не стал поэтом

Клочок бумаги на коленке,

«Альянс» меж пальцами дымит,

В конце бордюра возле стенки

Он как всегда с утра сидит.

Уж остывает чай в стакане,

Как меж затяжками глоток,

Докурит он и тут же встанет,

Убрав исписанный листок.

Никто не мог бы и представить,

Что дворник может быть поэт,

И он безвестно кануть вправе,

Как и стихам не видеть свет.

Случайно вновь воспоминанья

На сорок лет назад умчат,

В те дни, где первое свиданье,

Где в первый раз стихи звучат.

И стыд, волненье и неловкость,

И робкий первый поцелуй,

Всё пищей станет, подготовкой

В душе к рожденью нежных струй.

Как, прибегая к слову, чувства

Без искажений передать,

Пусть строки пишутся и густо,

О чем они и не понять…

Когда желанье без призванья,

Без веры в собственный успех,

С трудом далось образованье,

Стихи ли это, просто смех…

А после школы служба скоро;

Сержант, два года за границей;

Студентом стал, уехав в город;

Обычный путь, как говорится.

Стихи повсюду им писались:

На службе, в вузе, в электричке.

Огню тетради доставались,

А он писал всё по привычке.

А он писал, не понимая,

Зачем душа велит писать,

Когда и рифма строк хромает,

Когда сожжет тетрадь опять.

Как выпьет он, зачем читает

Стихи с волнением друзьям,

А те мучительно скучают,

Вдосталь своих им мелодрам.

Промчались годы незаметно,

То есть всего с избытком было,

Поэт родится, ждал он тщетно,

На страсть души, истратив силы.

Ну, вот и всё, его душа

Отпела лирикой наивной,

Ум рифму ищет не спеша,

Привычке следует призывно.

Клочок бумаги на коленке,

«Альянс» меж пальцами дымит,

В конце бордюра возле стенки

Он как всегда с утра сидит.

Перепеть

А если мог бы перепеть

Стихи души наивной

Душой, что стала, не суметь,

Нет той любви взаимной.

Как знанья горе для ума,

Для чувств убийца опыт,

Душа унялась ли сама,

Иль выгорела в копоть.

Но песни молодости петь

Она, увы, не хочет,

Ни уговоры и ни плеть

Не может тут помочь ей.

Вне тела начисто отмыться,

Всю напрочь сбросив кожуру,

Пройти сквозь смерть и возродиться,

Она — бессмертна, я — умру.

Неблагодарный

Почему я так настойчив,

Шлю вопрос невесть кому,

Стихи кто писать-то хочет,

За весь век и не пойму.

Может, тот, из жизни прошлой,

Так хотел поэтом быть,

Что по смерти он нарочно

Не порвав с душою нить.

Или дух чужой, забредший

В час рожденья малыша…

Как там было, мне не легче,

Стихи требует душа…

Что-то вроде принужденья

Ощущаю всякий раз,

Одержимость, наважденье,

Ворожба ли, черный сглаз.

Всё упрямо протестую

Против воли мне чужой,

Я ль хотел судьбу такую,

С поэтической душой?

Так в себя я не поверил,

Не почувствовал призванье.

Друг-поэт не в эти двери

Неустанно тарабанишь.

Заходи же, гость незваный,

Чем тебя бы напоить?..

Водку будешь из стакана?

Только нечем закусить.

Есть вот корочка занюхать,

А таланта, честно, нет!..

Яств не пробовало брюхо.

Ни к тому пришел, Поэт!..

Каждый третий хочет славы,

Каждый первый — он герой,

И у каждого есть право,

Каждый занят той игрой.

Я же глупо и упрямо

Признавать не тороплюсь,

Друг-поэт и я — тот самый,

Сам в себя всю жизнь стучусь.

Ума души язык

Язык лукавый переменный,

Ему хозяин ум развратный,

Порой бывает откровенный,

Что вам и стыдно, и досадно,

В окно души взирать парадно.

Как часто вольными речами

Он бьёт по совести бесстыдно,

И жжет неласковое пламя,

А вам за то вдвойне обидно,

Навек впитает горечь память.

Увы, такой вот несуразный,

Обычный, глупый и смешной,

Души страдания и праздность,

Судьбы хотелось бы иной,

Сок перебродит в жуткий гной.

«Что он сказал, переведите!..

Нет смысла там, нарезка слов».

Вы правы, смысла не ищите,

Поведал вам сюжеты снов,

Где дух явиться был готов.

Как описать души незримость,

Как чувства словом передать,

Как Замок выложить из дыма,

Как из земли дозваться Мать?!

Во мне болезнь необорима…

И снова я мальчишка малый,

Конфеткой редкою доволен,

И не капризный, и не шалый,

Судьба мне щедро обещала

Дары любви и счастья воли.

Вам надо только бы терпенье

Дослушать сказку до конца,

Где нет в помине поученья,

Тогда увидите в сеченье

Лик старика с душой юнца.

Кому так страстно неустанно

Разговорился как хмельной,

Как в монологе в век длиной,

Чтоб показать свои изъяны?..

И в самом деле, разве пьяный…

Уничижение поневоле

У подножья миллионы, шум и гвалт, и толкотня,

С краю я, в толпу полез бы, затоптали бы меня.

Разве голос мой услышат в общем хоре голосов?

То ли вой, то ли стенанья, песня вечная без слов,

Так и лезут, кто повыше, тот заметен над толпой,

Кто сорвался, тому славу, иль поют за упокой.

Единицы на вершине, сверху вниз глядят в народ,

Кто пониже, с упоеньем смотрит вверх наоборот.

Я пристроился же с краю, и мурчу себе под нос,

И не ввязываясь в драки, до седых дожил волос,

Потому что место знаю — сам себе определил,

Мне локтями не пробиться и влезать не хватит сил.

«Ну и сгинешь неизвестным, будто не было на свете»

Да, согласен, если честно, нет нужды в таком поэте.

Миллионы — это почва, лоно матери, среда,

Чтобы мог родиться Гений, Бог пошлет его сюда.

Он создаст свою вершину недоступную навечно,

Миллионы у подножья соберутся вновь конечно.

Я как тот комочек глины, червячок, букашка, мошка,

Кто пробиться выше сможет, позавидую немножко.

Самосуд

Писать стихи даны мне в наказание,

Интуитивно импульс ложно полагает,

И самокритики душевных истязаний

Судьёй предвзятым сам и налагаю.

Горячей молодости страсть совокупленья

Любовь питает чувством безрассудным,

Рассудка выше здравого, веленье

Природы естества и чисто, не подсудно.

Обманут если ты, не принижать намеренно,

А нужен флёр, игра, романтики загадка,

И клятва глупая придаст ему уверенность,

И жертвенность, и комплименты сладки.

Ум извращен в болезненном желании

До голой сути с риском докопаться,

Порочен сам, изъянам рабски кланяясь,

Чтоб выйти чистым, в грязи искупаться.

С ума сведет души противоречие,

Отдайся ей, так и в дебри заведет,

А как поймешь, что жить без чувства нечем,

Любви хорош горячей молодости гнёт.

Писать стихи тогда не наваждение,

Не сказочной романтики мираж —

Весенним утром духа пробужденье,

А самокритика у совести лишь страж.

Не дотянуться

Все то, что раньше написал, померкло сразу, вмиг,

Как ложно верил в идеал, живущий в мире книг.

А сказку разве воплотишь, мечтая целый век?

Себя обманет только лишь живущий человек.

Кому-то многое дано, а он дары не ценит…

При свете ярком, а темно, пугают страхи тенью.

Зачем мы в этот мир идем, никто из нас не знает.

Семья, работа, дети, дом, и власть, кто выбирает.

Простые истины сложны, пока их не усвоишь.

Обида с чувствами вины не могут дать покоя.

Ответствен будто бы господь за все, что происходит,

Благодарю, мол, за ломоть, ваше благородие.

А бог поможет лишь тому, кто сам себе поможет.

Жил долго я, а не пойму, как управляет боже.

Поступки им разделены на добрые и прочие,

Мы от рождения вольны или рабы, короче?

И я смотрю, что написал, такая чушь собачья,

Как бог высокий идеал, сравню, так неудача.

Не сотвори кумира

О, гениально! Эта фраза

Звучит, как музыка небес.

Безумен ты, не понимая,

В тебя вселился, видно, бес.

Я восхищен твоей находкой,

Созвучны звуки, в унисон.

Ты пьян иль бредишь, одержимый,

Не отличишь, где явь, где сон.

Пусть смысла нет, туман, загадка,

Но строчки трепетно милы…

Как муха, ты на сахар падкий,

Хвала твоя вредней хулы.

Я пред тобой снимаю шляпу,

С тобой знакомством я польщен!

А я скажу, ты просто шляпа,

Речей твоих тошнотный тон.

Но, я!.. Но, ты!.. И оскорбленный,

Рванул со злостью книжку в клочья.

Не сотвори кумира, если

Щелчка по носу не захочешь.

Уничижительность

После прочтения, скажем, стихов

Пушкина, Тютчева, Блока и Гёте,

И многих других перечислить готов,

Душа восхищено смолкает от гнета

Величия разума духа и магии слов!

Свои же корявы стихи и ничтожны,

Не дрогнет рука уничтожить в огне.

Над словом глумиться так можно?..

Дар Бог поэтический выдал не мне,

Вот и шагаю в кустах придорожных.

Мнится поэт

Чужие стихи непонятны,

А если удачны — обидно,

Найду обязательно пятна,

И выскажу это ехидно.

Свои же шедевр, искусство!..

Не так, чтоб они гениальны,

Но если убрать, то и пусто

В мире без них, и печально.

Конечно, я классикам верю,

Пред ними я вроде букашка,

И робко в парадные двери

Стучусь в эту чудную сказку.

До глупости самокритичен,

До подлости к брату пера,

В душе сам себе симпатичен,

Я — поэт!.. Вот такая игра.

А если в себя и не верить,

И скромно от мира таиться,

Вот это и будет потеря!..

Поэт? не уверен, но мнится.