Бесплатный фрагмент - Лилии Стикса

Часть первая
⠀
Битый алавастр у Летии

Застолья с ангелами в зефирном саду

Седьмой фрагмент

Сад зефирный, тенета лелей,

Фей цветочных опаивай элем,

Соваяния темных аллей

Гипс клянут и чаруются хмелем.

К именитствам ли торты взбивать

Будут нимфы, июльских жаровен

Чуден блеск, время днесь пировать,

Гой иль мученик ангелам ровен.

Что ж во снах юродицы одне

Бьются круг с меловыми главами

И серебро тлеет на вине,

Утаенном портальными львами.

Десятый фрагмент

От зефирной июльской армы

Эолийские нимфы пьянеют,

Жжет светило поля и холмы,

Где и Морты укосы темнеют.

Иль вседенная цветь золотей

Кущ небесных и время обедать,

Ангела, собирайте гостей,

Царских яств должно всяку отведать.

Нас однех лишь сюда не зовут —

И стоим о мраморных цветницах,

И чудесные блики плывут

Вкось и мимо теней в багряницах.

Двадцать седьмой фрагмент

Елеонский ли розовый яд

В пировые тенета сочится,

Шумно вновь у бессмертных тийяд,

Ничего, ничего не случится.

Иль несите хлебницы, фарфор,

Полный вин, яства маковых столов,

Дичь и фляки, и нежный рокфор,

Хмель взыскует одесных глаголов.

Нем Алкей, плачет ангел Микель,

Снов рифмовники ищет Вергилий,

И цветочный отравленный эль

Мы пием с тусклой барвою лилий.

Застолья с эолийскими феями

Седьмой фрагмент

То ли нимфы июльских садов,

Не цветочные ль феи прекрасны,

Хладен морок их узких следов,

А шелковия дев темно-красны.

И одно соберемся, к цветам

Нетлеенным подставим леканы

С чудной дичью и хлебом, вратам

Исполать мертвых Фив иль Тосканы.

Будет Господе кущи темнить,

Цветники елеонской аллеи,

И увидит червовую нить,

Воплетенную ими в лилеи.

Шестнадцатый фрагмент

Кущ июльских тенета ярки,

Нас зефирные нимфы встречают,

Льет Мефитис вино в родники,

Боги антики цветности чают.

Яства, хлебы к столам ли изнесть

Эолийским, одно веселитесь,

Девы белые, с вами как есть

Мы и сами, армою целитесь.

Аще пир именитства готов,

Будет гостьям небесных даяний,

Пусть и видят сквозь барву цветов

Тусклый хлад меловых соваяний.

Двадцать восьмой фрагмент

Дышит хлебной аромою тьма,

Яства чудные полнят леканы,

С нами вместе Геката сама,

Пьют бессмертие Юзы и Ханы.

Иль утешно о червности сей

Теми горних келейников плачем,

Рим ли виждит хрустальных гусей,

Дев Никеи ль в альковах и прячем.

Оглянемся — ритоны темны,

Круг ваянья июльского сада,

И лиют нам во денные сны

Воск червовый меловницы Ада.

Лотосы

I

Небосвода волшебный хрусталь

Истенили атласные фоны,

Иудицам кивнул Гофмансталь,

Кровь их дьяментов злей Персефоны.

Пьет шампанское челядь, белясь,

Золотятся картонные волки,

Несмеяны тянут, веселясь,

Из отравленных вишен иголки.

Взором тусклым чарующих нег

Обведем неботечный атрамент,

И воссыпется питерский снег,

Презлатясь, на тлеенный орнамент.

II

Разливайся, шампанским целись,

Новоградская младость живая,

Темновейные мрамры свились,

А светла от шелков пировая.

Веселы голубые цвета,

Кровь, путрамент ли, винные шелки

Нас пьянят, со златого холста

Ночи смотрят на княжичей волки.

Из фаянсовых чаш оливье

Блещет вечными искрами снега,

В белом фраке уставший крупье

И морозная точится нега.

III

Тушью савскою нощь обведем,

Апронахи кровавые снимем,

Несть Звезды, а ея и не ждем,

Несть свечей, но пасхалы мы имем.

Се бессмертие, се и тщета,

Во пирах оглашенных мирили,

Чаша Лира вином прелита,

В нас колодницы бельма вперили.

Яко вечность бывает, с венцов

Звезды выбием — тьмы ледяные

Освещать, хоть узнают певцов

Нощно дочери их юродные.

IV

Как начнут винограды темнеть,

Гефсиманский оцвет увиется,

Мы и станем тогда пламенеть,

Всенощное ль серебро биется.

Ах, августа щедры ли столы,

Всё прекрасен фамильный их морок,

Где каждят силуэты и мглы,

Хоть просфирных отведаем корок.

Се, еще веселиться пора,

И не плачьте по нам, юродные,

Се и мы — восстоим у юра,

Сотлевая порфиры льняные.

V

Аще вершников лета целят

И ночные певцы недыханны,

Пусть фиванскую чернь веселят

Двоеклятые Фриды и Ханны.

Строфы эти горят во желти,

Наш путрамент сирен золотее,

Сколь младенцев благих не спасти,

Поклонимся хотя Византее.

Мнемозина ль, беги веретен,

Суе Мом пустоокий смеется,

Всякий сонной парчой оплетен

Мертвый царич — в ней бьется и бьется.

VI

Золотистые пудры, шелка,

Перманенты в Обводном топите,

Низок Рим, а юдоль высока,

Сей ли Цезарь и глянулся Ите.

Нас Венеция тщетно ждала,

Ночь пуста, время гоям дивиться,

Лорка Савла приветит, стола

Хватит всем — на века отравиться.

Хватит глории мертвым сполна,

Парики лишь кровавые снимем,

Звезды выльются в куфли вина,

Где венечья алмазные имем.

VII

Петербург меловницы клянут,

Копенгаген русалок лелеет,

Аще темное серебро, Кнут,

Пасторалей — оно лишь белеет.

Мелы, мелы, туманности хвой

Ссеребряше, волхвы потемнели,

Завились хлад и бледность в сувой,

А блистают петровские ели.

Дождь мишурный давно прелился,

Золотые соникли виньэты,

Где и слотную хвою гася,

Наши тлеют во тьме силуэты.

VIII

Персть юдольную ангелы бдят,

Вам оловки — рисуйтесь, шаловы,

Ах, за нами всенощно следят,

Ах, и звезд карусели меловы.

Се веранда, июль, совиньон,

Лиц увечность фаянс отражает,

Спит Адель, со Гертрудой Виньон,

Славы нашей Коринф не стяжает.

Черств без вишни просфоровый хлеб,

Тьмы альковных менин огнекудры,

И в беззвездные куполы неб

Яд точится из маковой пудры.

IX

Парки темные шелки плетут,

Над Граалем камена рыдает,

Где и юношей бледных пречтут,

Аще мертвых Аид соглядает.

Ах, чернила не стоил обман,

Мел графитов чарует алмазность,

Ветхим полкам любезен туман

И мила аонид неотвязность.

Очарованный славой лорнет

Легковесная Цита уронит,

Имя розы иудиц минет —

Вечность павших царей не хоронит.

Декаданс для N.

I

Хоры чествуй, атрамент земной,

Лишь бутон леденится бутоном,

Нас оплачет Петрополь больной,

Восклоняясь над желтым бетоном.

Всё тлетворные свеи парят,

Всё пируют одесно живые,

А и суе шелково горят

Содомитские те пировые.

Как и вылить алмазность письма,

Урания светильники прячет,

И Рагнеда иль Парка сама

Над тенями повешенных плачет.

II

Се гусыни кургузые Фив

Тьмы бежали и точат алмазы,

Франц ли замок спалит, феям Ив

Не минуть, не услышать намазы.

И смотри, что истлело — горит,

Алых свечек пугаются Ниты,

Осень римская лишь воспарит,

Станут вервие жечь меццониты.

Хлебы несть, бесноватые фри

Пьют со красных бокалов алмазность

Дев иных, а сейчас не смотри:

Тлен вбирает их тусклую праздность.

III

Яшма с золотом, блеклый нефрит

Иль опалы: еще бриллианты

Льнут к столам и черника горит,

А в салатницах майские фанты.

Девы грезили век об ином,

Все у юной томятся Киприды,

Белошвеек напутствует гном,

Тушь платков гасят желтию Фриды.

Тех ли Ад роковой посещал,

Цесаревнам коньяк соливали

Те ль Гиады, каких и прельщал

Цвет августа под мраком вуали.

IV

Это лотосов тусклая мгла,

Се забвенные маков головки,

Юровая ль сирень доцвела,

Пишут кровию наши оловки.

Аще звездный июль не вернуть,

Аще тлеют вретища льняные,

Свечки будем иродские гнуть,

Воски их совивать ледяные.

Виждь еще — просфоры запеклись

Ядной чернию маковой течи,

Где пиры всенощные теклись

И каждили отравные свечи.

V

Тушь коринфская мела белей,

С темных вечности нимбов не сходит,

Фавны пали, а всё Апулей

Атраменты златые обводит.

Краснозвездное лейте вино

По устам ли, всемимо, камены,

Испились мы и сами давно,

Кровь слили на востребу измены.

Кущ садовник превывел сей хмель,

Виждь алмазность любви и коварство,

Где за тридевять тленных земель

Нас влекли в тридесятое царство.

VI

Вновь шампанское матовый тлен

Обнимает на вечере течной,

Ах, не плачь, Брисеида, вселен

Блеск в отца пред Цирцеей увечной.

Где владетели ветхих сеней —

Расточились по нетям колонским,

Феи блещут, а сонмы теней

Шлют воздушность звездам каталонским.

Одеяния смерти падут,

Циний мглы во оцветник сольются,

Мы приидем туда, где не ждут

Нас камены, где Иды виются.

VII

Серебро, это желть серебра,

Антиохии роза жива ли,

Как тлеется еще мишура,

Где со Вакхом и мы пировали.

Романической девы чиста ль

Пудра лунная в мертвой целине,

С Бонапартом гуляет де Сталь,

Кесарь тайно спешит к Мессалине.

Тусклый елочный перстами снег

Ангелки, cсеребрясь, перевели,

И горят померанцы от нег

Страстных див, обращенных во ели.

VIII

Звезды ночи фаянсы темнят,

Виноград меж суповниц блистает,

Нас царевны ль успенные мнят,

Юность втуне Аид сочетает.

Как и музам оставить певцов,

Как алмазы предать чечевице,

Хоть явимся без горних венцов —

Нощно в мраморной тлеть сукровице.

Девы звездность всеюные чтут,

Яко цвет и помады истлеют,

Пусть во рамена тальки вплетут

Им с звездами, о коих белеют.

IX

Ядъ прелестницы выпьют ночной

И положат веселию длиться,

Эльфы в башнях юдоли земной,

Где возможно увечным целиться.

Небокрылые духи войны

Се горят во асийской старизне.

Вселегки о Петрополе сны,

Их ли помнить у Клио на тризне.

Расточатся худые щиты,

Мел от гипсов по темным аллеям

Истечет и желтицею рты

Нам зальют, потакая лилеям.

Меланхолия

I

Серебритесь еще, зеркала,

На камеях всечервных точитесь,

Нощь ли, смерть погостить забрела,

Хоть у шелка тлеенью учитесь.

Как узнать одиноких певцов,

Сотемнили их фурии ль туне,

А и сами теней и венцов

Мы не имем о чермном июне.

Ах, не плачьте, не плачьте в пустых

Теремах Береники и Эты,

Лишь отроцев и можно златых

Вить по тусклой черни силуэты.

II

Мед, суббота, вино разливай,

Шарм фиванских красавиц утешен,

Сколь маковый несут каравай,

Отъедимся и пьяных черешен.

Днесь ли Цинтии плакать, снегов

Теневую изнанку восковить,

Буде свечи тусклей жемчугов,

Грустно спящим блядям прекословить.

Мертв тезаурус Асии, Ит

Плач гасится зефирами серы,

И веселие бала следит

Мрачный Цахес в сувое портьеры.

III

Славен пир и велик отходной,

Персть ночная меловниц ворует,

Столы яств и юдоли земной

Кто вкушал, ныне звезды чарует.

Се емины златые от вей

Белоликих царевен уснувших,

Мы и сами альтанок мертвей,

Дней не помним и теней минувших.

Яко свечки затеплит август,

Как лилеи еще отемнятся,

Излием со всемраморных уст

Желть и хлеб, кои ангелям снятся.

IV

Звезды августа лишь дотлеют,

Пировые фаянсом уставят,

И на рамена пурпур сольют

Музы юношам, коих всеславят.

Хоть явимся в тлеенных венцах

Ко столам, где рапсоды испевны,

Чтобы помнили всё о певцах

Присноспящие юны-царевны.

Тускло станут муары алеть,

Парфюмерные вспенятся чаши,

И тогда мы начинем тлееть,

Диаменты и свечки не зряши.

V

Что витое серебро таит

Желтый Питер в холодных разводах,

Огнь Венеций уродливых Ит

Обвиет — исторгнемся на водах.

Лей во сеи фаянсы и злать,

Саломея, черничное брашно,

Время пиров ушло, исполать

Серебру, аще душам бесстрашно.

Всех равно по златым ободкам

Отыскали б, витийствуйте, Музы,

К палестинским лилейным цветкам

Проницая кровавые узы.

VI

Яда Моцарту с легким вином,

Прекословят ли вечности феи,

Спит волшебным Гортензия сном,

Лишь печально туманятся веи.

Спит Лаура в дешевой парче,

Аонидам сопутствует низость,

Мгле гореть на меловом плече,

Парки чаят лилейную близость.

Где цезийские мухи столы

Облепили и барышни злятся,

Где и Кармен мертвее юлы,

Се, печальницы зло веселятся.

VII

Цита, Цита, о хвое таись

И серебро темни, аще яды

С вишней сахарной паки, веись,

Будут ангели помнить коляды.

Я узнал хищный выблеск зениц,

Увивайся опять мишурою,

Хватит в мгле прикровенных темниц,

Назовешься там царской сестрою.

Только юны шелковый покров

Отиснят диаментом и мелой,

Воспорхнем со алмазных шаров

Надо перстью сией онемелой.

VIII

Персть червицей пустою лилей

Оточим, не гранаты ль земные

Днесь у Коры одесной спелей,

Чем кусты и деревья иные.

Всё томятся царевны и ждут

Вишн во мраморной крошке истлелой,

Ах, садовников мертвых блюдут,

Вакх тлеется над ягодой спелой.

В пировых сех и Дант не алкал,

Виждь — трапезники желтью совиты,

И за платиной течных зеркал

Тушь ведут по начиниям Иты.

IX

Молодые прелестницы вин

Соливают в амфоры лилейность,

Снов мулаток вифанский раввин

Бережется, зерцая келейность.

И смотри — те лилеи белы,

Чернь серебра тушуют закладки,

Мелы гасят червные столы,

А царевны шелковы и гладки.

Ветошь звездная с миро тлеет,

По кувшинам лишь черва биется,

Где над всякой из темных виньет

Одеона аурность и вьется.

Барокко андеграунда

I

Днесь начиния суще мелки,

Вишни рдятся во уснах меловых,

Свечи златом тиснят ангелки

И виются царевны в столовых.

Что литии полнощно звучат,

Мы ль дневные посты не любили,

Александра уста премолчат,

Рот Иосифа глиной забили.

Ах, воспомнят ли дщери когда

Венценосных отцов надэфирных,

Яко мертвая тлеет вода

Меж губами теней их порфирных.

II

Этот бледный октябрь со Звездой

Над Афинами станет лишь сниться,

Челядь мертвою тусклой водой

Розы сбрызнула: им утемниться.

Что в хоромах искать, внесены

Ко стольницам багетные хлебы,

Видишь, Грегор, печать у Луны,

Сватовское начинье — у Гебы.

Яств откушает дворня, уста

Модниц савских прельют меловые,

Бал начнется кошмарный с листа,

Где извеяны мглой пировые.

III

Полон стол, на фаянсовый мрак

Белых яств титул царский низложен,

Шелк пеёт, веселится арак,

Чудна сельдь от лавастровых ножен.

Ах, соникнем, соникнем ко мгле,

Чтоб рубинами выбить макушки,

Щучьи главы, мерцайте с шабле,

К вам ли прянулись мертвые ушки.

Нас лишь бей, тусклый ядъ веретен,

Овиемся червицей альковной,

Пусть влачат златопевцев меж стен

Во тлеющейся пудре церковной.

IV

Мглу пустых царскосельских аллей

Собиенные гипсы уставят,

Кто отроков еще веселей,

Не сие ль всех милее картавят.

Легковесность Француза пьянит,

Петербург ли, волна Черной речки,

Вновь Иосиф бессмертие мнит

И каждят диаментные свечки.

В диаментовом тусклом огне

И молчим о божнице подсвечной,

И ланиты, из гипса зане,

Истекаются желтию млечной.

V

От картавых бежали камен,

Угодили во мрамора нети,

Что грассировать — вешность имен

Фарисейские вспомнят ли дети.

Суе ж. иды, внимаете вы

Содроганье бессонных артерий,

Ждут младенцев кровавые рвы,

Ядъ таите юродских истерий.

Альты нощные тьмы зачехлят,

Востоскуют по мальчикам Юзам,

Пребежим, аще мертвых целят,

С Моргианами к тлеющим узам.

VI

Дионисии, гряньте смелей,

Ядъ к вину подбавляет шиповник,

Норы юный Адонис белей,

Перси жалует царский осповник.

Волны ль по две бегут, жемчуга

Персефона во тьме не считает,

Бьются вновь о зерцалы снега

И молчальниц роскошество тает.

Блеклым золотом с вейною мглой

И прелить битых кубков сомрачность,

Где амур ядовитой стрелой

Тщился выжечь аидок невзрачность.

VII

Се январское таинство мглы,

Течь фольги, меловые сапфиры,

Бланманже и с бисквитой столы,

Где ядят ли, хозяйствуют Фиры.

Как за нами следят со шелков

Злоголосые фри и мелятся.

Мелом вытисним хвойный альков,

Пусть и этим серебром целятся.

Вейтесь, феи, взвивайтесь легко,

Бейте ядом шары солитые,

Потешаясь над вдовой Клико

И макушки темня золотые.

VIII

Сеннаар и не вспомнит святых,

К столам яств поднесенны лилеи,

Виждь, Геката, певцов золотых,

Туне майские вспевших аллеи.

Нет ли сех на голгофской тверди,

Где и вретища столпников тлеют,

Звезды смерти одне впереди,

Вишен ядных князьям не жалеют.

Вместо пурпура — хмель о мурах,

Тьму подвалов сотлили Эолы,

Хоть Гиады в медовых пирах

Пусть узрят наши желтые столы.

IX

Держат ныне столовые мглы

Всетрапезные яства и вина,

Флейт чурались волшебных столы,

Яды тлит в меловом гордовина.

Что убитых и чаять — остье

Сех портальные звезды желтили,

Завершай, гормоза, питие,

Вы сотуне плели апостили.

Нам безсмертие мрамор ссудил,

Акварельных ли ведьм упасаться,

Ид порфировый шелк остудил,

Время с башен их желтых бросаться.

Оперы по четвергам

I

Капителей ночной алавастр

Шелки ветхие нимф упьяняют,

Анфиладами вспоенных астр

Тени девичьи ль сны осеняют.

Над Петрополем ростры темны

И тисненья созвездные тлятся,

Виноградов каких взнесены

Грозди к сводам, чьи арки белятся.

Померанцы, Овидий, следи,

Их небесные выжгут кармины,

И прельются из палой тверди

На чела танцовщиц бальзамины.

II

Данаянок ли в залах скрывать,

Усыпили и сих ноябрины,

Данаиды начнут пировать,

Вакх прельет желтой мглой окарины.

Суе ж яхонты бросили нам

Во лафитники мертвые швеи,

Ныне Звезды покорны волнам,

Время странствиям пестовать веи.

Лейте, розы, в оцветье арму,

Одалисок наложницы спрячут —

Нощных встретят певцов по уму,

Сех звездами веретища плачут.

III

До сирени во сенях витых,

До пенатов и как дотянуться,

Хоть виждите отроков святых

О тенях, сколь всепоздно вернуться.

Ах, порфирный безумствует май,

Ах, цветницы, цветницы блистают,

Кто успенный, сирень вознимай,

На венки нам ея заплетают.

Столы эти лишь отроцев ждут,

Круг сидят в опомерти родные

И места их пустые блюдут,

И сирени каждят ледяные.

IV

Желтой патиной свеч увиют

Данаиды столы золотые,

И на рамена пурпур сольют

Дивы нам, аще были святые.

Нощно все мы альтанок белей

Наднебесной планиды юдольной,

Кто румянее вновь и милей

Иудиц во тщете божевольной.

Тени тусклые их обвились

Круг свечей и юродиво млеют,

Где божницы смугой истеклись

И присадные гипсы белеют.

V

Грасс не вспомнит, Версаль не почтит,

Хрисеида в алмазах нелепа,

Эльф ли темный за нами летит,

Ангел бездны со адского склепа.

Но легки огневые шелка,

Всё лиются бордосские вина,

И валькирий юдоль высока,

Станет дщерям хмельным кринолина.

Лишь картонные эти пиры

Фьезоланские нимфы оставят,

Лак стечет с золотой мишуры,

Аще Иды во хвое лукавят.

VI

А и яхонты наши темны,

Их серебром ли вить кровотечным,

И следят же всецарские сны

В назидание гоям неречным.

Лишь реклись — налетали чрез мглу

Светлячки и тиранили веи,

Тще вино подавать ко столу,

Пишут каддиши мертвые феи.

Се, от камор почезли ключи,

Ночь тускла и губители бьются

Леворукие, только молчи,

Пусть оне тем серебром овьются.

VII

Преведем золотыя каймы

Вдоль бордовых свечей и альковных,

Ель унижем серебром тесьмы,

Дискос вытисним в злать для церковных.

Се вино иль осадок, нести

К пировой кутии и хлебницы,

Аще горечью всех не спасти,

Вам и ветхая кровь, и сольницы.

Ах, винтажные эти пиры

И картоны, и в мелах эльфиры

Увиют нас канвой мишуры,

Где и кровь — то златые порфиры.

VIII

Ночи фавны лелеют Колон,

Хоть ослепшим пусть грезится млечность,

Пиру пир, возлетай, Аквилон,

Теням лилий мила червотечность.

Спят обручники благостным сном,

Яства стынут и блещутся вина,

Туне грезили мы об ином,

Где и пир — звездных лет сердцевина.

Слугам велено ль нощь охранять,

Пировые и ядные столы,

И вифанские мускусы внять,

Лилий червность цедя во фиолы.

IX

Всех и выбили нощных певцов,

Сумасшедшие Музы рыдают,

Ангелочки без тонких венцов

Царств Парфянских шелка соглядают.

Хорошо днесь каменам пустым

Бранденбургской ореховой рощи

Бить червницы и теням витым

Слать атрамент во сень Людогощи.

Веселитесь, Цилии, одно,

Те демоны влеклись не за вами,

Серебристое пейте ж вино,

Украшенное мертвыми львами.

Алавастр

I

Над коньячною яшмой парят

Мускус тонкий, мускатная пена,

Златовласые тени горят,

Блага милостью к нам Прозерпена.

Винных ягод сюда, трюфелей,

Новогодия алчут стольницы,

Дев румяней еще, всебелей

И не ведали мира столицы.

Мариинка, Тольони сие

Разве духи, шелковные ёры,

Их пуанты влекут остие,

Где златятся лишь кровью суфлеры.

II

Узнаешь, Иокаста, печать,

Отравленных ариек меловость,

Мглы нас будут с Колоном встречать:

Содомитам вчерашняя новость.

Звезды любят вести караван

По юдоли небесной к целине,

Од Марселя тоскующий Сван

И не чает во големской глине.

Лишь молчальницам вещие сны

Тьма подарит, меж шелков очнутся

В неглиже фаворитки Луны

И червицею кос обернутся.

III

Бритвой тусклою правит нисан

Речь камен, благоденствуйте, Ады,

Где и маки земли Ханаан,

Где и лозные спят винограды.

Бойной цветени мало одно

Возалкавшим небес иудицам,

Яд лиют во златое вино,

Се ли нашим урочество лицам.

Мы одне в Гефсиманских садах

Вопием сквозь угольник червонный,

И горит о мраморных плодах

Всекаждящий соцвет благовонный.

IV

Звезд поклонных мелками очесть

И не могут скиталицы нощи,

То юдоль, аониды, как есть,

Сеннаар иль сады Людогощи.

Виждят юны: се гипс, зеркала,

В коих тлела юдиц червотечность,

Звезд присада нещадной была,

Неба стоят аллеи и млечность.

Как еще налетят ангелки

Доставлять отходные емины,

Узрят — с гипсом тлеются мелки

И серебро течет на язмины.

V

Столы нищенских яств о свечах

Тени патеров манят, лелеем

Днесь и мы эту благость в очах,

Ныне тлейся, беззвездный Вифлеем.

Яства белые, тонкая снедь,

Пудра сахаров, нежные вина,

Преложилась земная комедь,

А с Лаурою плачет Мальвина.

Дщери милые ель осветят,

Выбиются гирлянды золотой,

И на ангельских небах почтят

Бойных отроцев млечною слотой.

VI

Будуары оставят свое

Удушенные девы, путрамент

Чаровской наведут и остье

Меловое унижет диамент.

Змеи в перстных ли винах свились,

Пировые ломятся от снеди,

Где и выпечка Эммы, белись,

Темный яд, благоденствуй, миледи.

Сколь узрим Ироиду, с мелком

Заносящую яд во лавастрах,

Это вечность — цвели мы тайком

И канвы оттенили на астрах.

VII

Снова челяди гасят огни,

Циты злобные в пирах филонят,

Белоядные ль пряди они

С ангелочками нашими клонят.

Мило феям оперcным тлееть,

Дожидаться финала сиесты,

Зри, камена, хрустальную плеть,

Что и суе темнить палимпсесты.

Мы чудесную выбрали ель,

Хвои ярусы негой сенятся,

Ангелам тридевятых земель

Пусть гранаты зеленые снятся.

VIII

Сотемним голубое вино

Юровыми звездами и падом,

В слоте морочной тлеет рядно,

Что и есть за сеим вертоградом.

Что и мертвых ли ждать ко столу,

Здесь юдицы всегда балевали,

На обсидах тиранили мглу,

Вопиясь, виноградом блевали.

Ангелочки по нивам златым

Пролетят, ах, певцов не ищите,

Се и мы — под терновьем свитым,

Всяк тлеется о мраморном щите.

IX

Вновь горят золотые шары,

Нежно хвоя свечная темнится,

Гномы резвые тлят мишуры

И червицей серебро тиснится.

Алигъери, тебя ль я взерцал:

Надломленный каменами профиль,

Тень от ели, овалы зерцал,

Беатриче с тобой и Теофиль.

Ах, останьтесь, останьтесь хотя

Вы ночными гостями в трапезных —

Преследить, как, юродно блестя,

Лезут Иты со хвой необрезных.

К Аннабель

I

Вдоль сугробов меловых гулять

И пойдем коробейной гурмою,

Станут ангелы чад исцелять —

Всяк охвалится нищей сумою.

Щедро лей, Брисеида, вино,

Что успенных царей сторониться,

Шелки белые тушит рядно,

Иль с демонами будем цениться.

Золотое начинье тисня

Голубою сакраментной пудрой,

Яд мешая ль, узнаешь меня

По венечной главе небокудрой.

II

Буде пир, воздвигайте столы,

Дайте канторам яблок румяных,

Мак по хлебам тиснен, фиолы

Веют негою вишен всепьяных.

Золотая парча обернет

Донн алмазных и граций меловость,

Лишь веселие к фижмам и льнет,

Разве яд обещает суровость.

Чресла юных чудесниц белей

Свеч в альковах и персевых лилий,

И точится душистый елей

С медальонов пустых надмогилий.

III

Май порфирный лиется, кадит,

Хлебов млечных юдицы алкали,

Ах, за семи ль архангел следит,

Суе им небеса потакали.

Содвигайте столы, для камен

Мы живые, где ауры тают,

Во тлеющейся пудре меж стен

Тени мертвых колодниц летают.

Их ли в мае всезвёздность влечет

К пировым и фамильным аллеям,

Где лишь кровь наша присно течет

По фаянсам и темным лилеям.

IV

Эльфы белые нас ли найдут

По кровавым сеим апронахам,

Юны отроков аще блюдут,

Пусть вино доливают монахам.

Как еще диаменты горят,

Как веретища тлятся звездами,

С нами ангелы всё говорят

И эдемскими грезят садами.

Пусть хотя бы пия веселей,

Иудицы, восчествуя песах,

Нас узнают о слоте аллей —

Со диаментом в мертвых очесах.

V

Амстердама ль пылает свеча,

Двор Баварский под сению крова

Млечнозвездного тлеет, парча

Ныне, присно и ввеки багрова.

Книжный абрис взлелеял «Пассаж»,

Ах, напротив толпятся юнетки,

Цель ничто, но каменам форсаж

Мил опять, где златые виньетки.

Аониды еще пронесут

Наши томы по мглам одеонным,

Где совидя, как граций пасут,

Фрея золотом плачет червонным.

VI

Только пир и веселие, тьмы

Пусть лелеют свое перманенты,

Сколь царей извили суремы,

Несть к стольницам геройские ленты.

Волны злые, несите вдове

Желчь гранита и холод муаров,

Кто еще без царя в голове:

Се начинье и кровь будуаров.

Август мороком выбьет замки,

Диамент со шкатулок ольется,

Прекричим сквозь мраморов куски —

Так алмазность векам достается.

VII

Яд готовь, Хрисеида, к столам,

Аще рано во цвете явиться,

Будем каддишей мглу зеркалам

Соливать и неречно язвиться.

То зерцальники — панны одне

Там свивают с червленою молью

Плесень вечности, в белом вине

Фурий точатся профили смолью.

Все невесты лишь царские, сем

Тушат веями холод зеничный

Пудры темных ланит и по всем

Плеснь виется и морок темничный.

VIII

Христиания млечность лиет,

Золотые шелка оторочим

Сотлеенной червицей виньет,

Яко небеси Божие прочим.

Свечки наши юдольно темны,

Желти лилий Геката страшится,

К небесам рамена взметены,

Вакх ли сех упоить и решится.

Будут в куфели тьму наливать,

Будут звезды тиранить огнями,

И явимся к столам — балевать

Со лилейно-златыми тенями.

IX

Злобный Мом, веселись и алкай,

Цины любят безумную ядность,

Арманьяка шабли и токай

Стоят днесь, а свечей — неоглядность.

На исходе письмо и февраль,

Кто рейнвейны любил, откликайтесь,

Мгла сребрит совиньон, где мистраль

Выбил тушь, но грешите и кайтесь.

Цина станет в зеркале витом

Вместе с Итою пьяной кривляться,

Хоть узрите: во пунше златом

Как и будем с мелком преявляться.

Померанцы

I

Где путрамент златой, Аполлон,

Мы ль не вспели чертоги Эдема,

Время тлесть, аще точат салон

Фреи твой и венок — диодема.

Шлейфы Цин в сукровице рябой,

Всё икают оне и постятся,

Се вино или кровь, голубой

Цвет пиют и, зевая, вертятся.

Кто юродив, еще именит,

Мглу незвездных ли вынесет камор,

Виждь хотя, как с бескровных ланит

Наших глина крошится и мрамор.

II

Плачь, безумная Ида, во тех

Окаянных подушках лядайся,

Дорог шлейф окантовок златех:

И кричи, и сквозь тьмы соглядайся.

Даже мертвые отроки тлен

Желтоимный узреют всевитый,

Что гитаны порхают с пелен,

Слави пух иродиц, кто убитый.

В очарованных смертью местах

Бледных юношей видят ли мрачность,

Днесь еще на истлелых перстах

Желтых шелков течется призрачность.

III

Из фаянсов червленых вино

Сквозь виньету златую сочится,

Хором пуст и мертвы мы давно,

Разве Ирод на хлебы потщится.

Тусклой хвои для нас ангелки

Во портальном саду не жалели,

Всё еще юровые мелки

Сожимаем — целить акварели.

Будь забвен иль преславен Аид,

Сумасшедшие эти белены

Точат ядом уста аонид,

Арамейские помнящих тлены.

IV

Млечность вретищ худых отисним

Сукровицей, звездами ль, уголем,

А и втуне с юдолью темним,

О волнах и о мрамре глаголем.

Вишни се, не отнесть их к столам,

Что крахмалят по желти хламиды,

Гипс утешен еще зеркалам:

Лики наши воспомнят сильфиды.

Аще ныне темно в пировых,

Шелк тлеенный явим, чтоб дивиться

Иды стали меж лилий мертвых,

Хоть и вишнями стали давиться.

V

Полон стол или пуст, веселей

Нет пиров антикварных, Вергилий,

Ад есть мгла, освещайся, келей,

Несть и Адам протравленных лилий.

Разве ядом еще удивить

Фей некудрых, елико очнутся,

Будут золото червное вить

По венцам, кисеей обернутся.

Наши вишни склевали давно,

Гипс вишневый чела сокрывает,

Хоть лиется златое вино

Пусть во мглу, яко вечность бывает.

VI

Бал опять, а к зерцалу сольни —

Души отроков бледных текутся,

И стенают, и пляшут они,

И тенями чужими рекутся.

Желтью лилии нощно ль горят

На раменах иудиц всеоких,

Только Ирод уснет: мастерят

Яды нам во колпачьях высоких.

Выбьют мрамор асийские тьмы,

Обелят шелки смерти ланиты,

Не успенные юноши, мы

Кровь плеснем в кельхи Лои и Ниты.

VII

Урании ли башни целы,

До чертей испились астрономы,

Звездной ветошью пудрят столы

Аи злые и тучные гномы.

Дев прелестных зови, Таиах,

Маю вишнями полно черниться,

Нет алмазов у вечности, ах,

Мы одно будем ангелам сниться.

Врат витых червотечный портал

И не минуть сейчас иудицам,

Их ложесны Аид сочетал,

А взыскует по мраморным лицам.

VIII

Аще бал, станем пить и дышать

Благовонною пудрой, шелками,

А и поздно царей воскрешать

Ядовитыми семи духами.

Яд порфирный со пламенных ртов

Выльем с кровью, хвалитесь осколкам,

Узнавайте хотя бы шутов

По безмолвности царской и шелкам.

Бьются нощно юдицы одне,

Мы ль у Коры доселе считаем

Звезды смерти и тонем в огне,

И меж гипсов крошащихся таем.

IX

Заливай хоть серебро, Пилат,

В сей фаянс, аще время испиться,

Где равенствует небам Элат,

Сами будем звездами слепиться.

Вновь античные белит столы

Драгоценный вифанский орнамент,

А и ныне галаты светлы,

Мы темны лишь, как Божий сакрамент.

Был наш век мимолетен, шелков

Тех не сносят Цилетты и Озы,

Пить им горечь во веки веков

И поить ей меловые розы.

Харитам

I

Черной оспою царский альков

Наградят одалиски белые,

Пазолини Корабль дураков

Совлечет в кущи Асии злые.

Любят нимфы серебро волны,

Зри, Адонис, лядвийские мелы,

Что и Дафнис беспечный,

Луны Фаворитов смущают Камелы.

Внове Гретхен атласы целят,

Монастырские балы всеслышны,

И октябрь голубой веселят

Золотыя оцветницы Вишны.

II

По раменам лилеи текут,

Наш путрамент сейчас желтоцветен,

Мелоногие бляди влекут

Шум с собою и куфоры сплетен.

Собежались, Овидий, гляни,

Полоумные Хайки и Эты,

Желтью ль мраморы лечат огни,

Увили гипс некровный виньэты.

Ах, истлел серебристый муар,

Носят Иды бумажные клипсы,

И в зерцалах мелов будуар,

И темнеют лишь битые гипсы.

III

Со зерцалом иль нищей сумой

Наклонятся, прельем всенебесность,

Геть в обсиды — пугать суремой

Тучных крыс, чародействуй, словесность.

Едкий морок цветков юровых

Нам лишь ангелы бурь подносили,

На успенных и вечно живых

Разочлись, где и утро Сесили.

Суе Цинам во гипсах летать,

Мрамр целить за виньетой обойной,

Будут дев ангелки сочетать,

Всех означат порфирою бойной.

IV

Доливай, антиквар, доливай

Во начинье клико золотое,

Пусть и внове будит каравай

Шум пиров, это дело святое.

Мрамор тех столований пышней

Яствий Марфы, Вифании алость

Ярче неб и колонских огней,

Свечек тусклых чарует всеталость.

Нас однех сотрапезники ждут,

Прецветив танцовщиц бальзамины,

И цветки по серебру ведут,

И диамент лиют на жасмины.

V

За владыками звезды летят

В погреба и хладные обсиды,

Злые грации юношей чтят

Иль кошмарные, ветхие Иды.

Темной кровию дыши, сирень,

Огнебледные высь колоншпили,

У чумных изваяний мигрень,

С иудиц ли их нощно лепили.

Яко полночь и счастливо пьют,

Над столами клонясь меловыми,

Сукровицу по гипсам биют,

Меж нимфетками прячась живыми.

VI

Се чарницы нам, Хорхе Луис,

Каллиграфии спрятан учебник,

Шелком веет нежным Беатрис,

Под басмой колонтитульный требник.

Сколь барочные дивы белы

И воздушные их кринолины,

С мелом яд расточайте, юлы,

Веселитесь, Манон и Мелины.

Тушь у нимф по ланитам стечет,

Крыс лиловых мышъячные трюфли

Умирят и в Коринф совлечет

Аполлон легкобелые туфли.

VII

Се букет из колонских цветков,

Бледножелтые вянут лилеи,

Фей безумных святится альков,

Где оцветшие в яде аллеи.

Ах, Сесилия, гостя не жди,

Победители цвета не имут,

Ярки звезды на вышней тверди,

Их ли ангелы бездны обнимут.

Мрамор наш всё темней и темней,

Всё юдицы под ним пировают,

Мел и кровь от шелковых теней

Во начиния дев преливают.

VIII

Мы отпили, античных столов

Несть роскошества, бледны ланиты,

Звезды славы искал Птицелов,

Узрел ночи алкающей Иты.

Кто в фаянсе злаченом, они ль,

Бесноватые фаи с платками,

Пьют клико ли, вкушают ваниль,

Юн черникой манят и шелками.

Днесь опять меж салатниц галдят,

Со вишневых нектаров хмелятся,

И урочно за Корой следят,

И гранатовой тьмою целятся.

IX

В мае разве убитых встречать

Меж сиреневой пыли и славок,

Белошвейки ли станут кричать —

Им наколем алмазных булавок.

Бриллианты сверкают на дне

Тусклых амфор с вином из Женевы,

Над шкатулками чахнут одне

Утопленные белые Евы.

Ах, слетятся камены трубить

О бессмертье, о маке и хлебах,

И уже не дадут погубить

Ангелки нас во розовых небах.

Gloria агнцу

I

Сколь весною урочно письмо,

Аонид лишь брильянтами тешат,

Вейтесь, звезды, Асии трюмо

Нас явит и Цианы опешат.

Хоть архангелы помнят ли сех

Златоустов, терницы вознимем —

Соглядайте еще в небесех

Вишни, агнцев, мы золото имем.

Вакх нестойкий астрал оцветил,

Где порхали блеющие Евны,

Их туда ль и со ядом впустил

Падший ангел успенной царевны.

II

Се виется коньячный туман,

Тьмы рыдают о злых небокудрах,

Вечность им — шардоне и канкан,

Веселимся в смертельных их пудрах.

Юный Вертер, не плачь, а мелись,

Любят бледность Люции и Юты,

Зри, серебра на их затеклись

Под Шумана синкопы и брюты.

Гипс богемная ночь сокрушит,

Фижм пастельных избавятся дивы,

Бал обрамят и Вакх увершит

Мглы портретность шелками Годивы.

III

Мгла путрамент свечной овиет,

Апронахи кровавые снимем,

Зрите агнцев о слоте виньет,

Нощность мы и бессмертие имем.

Что и звезды, не вымолвить их,

Суе эти камены рыдают,

Мелос ангельских бальников тих,

Нас теперь лишь оне соглядают.

Се Аид надо свеч остием,

Се Геката чарует виньеты,

Где всеприсно мы яды пием

И в порфирах тлеют силуэты.

IV

Вишни тусклые щедрый июль

Расточит и холодную млечность,

Се веранда и бежевый тюль,

И юности пустой червотечность.

Ах, диамент всё льется по тем

Занавескам сугатно, свечами

Навивая его, исплетем

Хоть пасхалы — каждитесь ночами.

На веранду несите, волхвы,

К этажеркам, свечами плетенным,

Миро с вишней, чтоб мертвые львы

Хоть пленились огнем доцветенным.

V

Будет майский ли сад под луной

Во холодной опале томиться,

У Гиад воспируем весной,

Аще некуда боле стремиться.

Скоро вишни блаженный туман

Перельют в золотые рубины,

Стоил истин высокий обман,

Златоуст — диодем из рябины.

Выйдет Фрида младенцев искать,

Лишь увидит пустые камеи,

И начнут гости ядов алкать

За столами, где веются змеи.

VI

Диаменты иль звезды таят

Серебряные с желтью креманки,

Злых царевен балы упоят,

А любили и нас нимфоманки.

Се зеленый гранат потускнел,

Чаровницы ввились в кринолины,

Вот любовь и коварство Тинел,

Цвет и кровь тусклоядной малины.

Преалкают виющихся од

Тени фей и бордосские фавны

Оцветят диаментовый свод,

Аще тристии наши подавны.

VII

Нарядим златохвойную ель,

Шелк вился — пусть виется атрамент,

Се и ять, лейте ж, Цилии, хмель,

Как начиние тешит диамент.

Снег и тушь, картонажная мгла,

Вселетящие эти синкопы,

Междометий честная юла

Бьет ли твердь, нам лгали гороскопы.

Ах, ужели шумел маскерад,

Спят царевны, их веи незвездны,

Тушь вытекла и с шелками смрад

Лишь стекает в тлеющие бездны.

VIII

Август, август, хоть в тусклых очах

Мнемозины гори, бриллианты

Мы ль чиним об асийских свечах,

Фрейлин бледных ли веются банты.

Антиохии ветхой столы

Яств полны и сугатно ломятся,

Блещут вина, играют мелы,

Черни с гипсом лишь ныне томятся.

Утром станут менины делить

Кукол злых и крахмальные блузы,

Сех и будем тогда веселить

Мертвых дев, исплетающих узы.

IX

Стол нисана — виющийся хлеб,

Что и днесь тосковать о небесном,

Вишни в амфоры бросим, а Феб

Нас оплачет на пире одесном.

Калипсо, под звездами, смотри,

Тьмой надушена Фрида, камеи

Тяжелы от шелков, ах, замри

И умри, пусть целуются змеи.

Ни печати, ни светочей мглы

Здесь уже не увидят сервенты,

Где полны были емин столы,

Вьются тусклых чернил диаменты.

Оцветники Сеннаара

I

Ядом трюфели чинит Эдель,

Сейна вишням советует мрачность,

Полон стол,, меж араками эль

Юн манит, изливая призрачность.

Яств стольницы весомей чернил,

А иными всепишутся цинки,

Днесь ли в Мемфисе пир оценил

Сонм теней и волховствуют инки.

Милый друг, обиет зеркала

Диаментная чернь и хватятся

Небовержцев, мы темень стола

Озолотим — пусть вершники чтятся.

II

От порфировых ломких теней

Стали вретища наши лиловы,

А куда и бежать, Гименей,

Вкруг морганы и сех душеловы.

Надушились алмазные фри

И родосская полночь созвездна,

Вспел картавый пиит фонари,

Где блюла Исаакия бездна.

Тушь с чарующих вей не течет,

Юл осиные тальи желтятся,

Под чарницею нем звездочет

И в шелках Моргианы вертятся.

III

Сад эдемский лозою манит,

Звезды желтые вьются на синем,

Царство наше бессмертие мнит,

А и райские ль сени оминем.

Иль в саду накрывайте столы,

Здравьте яства, младые Гиады,

Ах, меловницы, днесь веселы,

Ах, тлеются висячие сады.

Нависает из кущ виноград,

Под начинием лилии тлеют

И сочится огнем вертоград,

И о звездах царевны белеют.

IV

Мая ль цветы благие темны,

Это мы ли сирени алкаем,

Несть вина фаворитам Луны,

Се и кровь, се и ей истекаем.

Ах, Элиза, сюда не гляди,

Лунный огнь источился меж башен,

Цины пьют лишь из сонной тверди

В гипсах темных сукровицу брашен.

Всё язвятся черемы, юлят,

Мрак подвальный серебром точают,

Ждут августа — хотя исцелят

Вишни мертвых, сколь ангелов чают.

V

Броши алые мертвым идут,

Ароматы цветочные внемлем

И уснем, сколь инфантов не ждут

Серафимы и шелк сей отъемлем.

Пей, август, молодое вино,

Цесаревичей балуй успенных,

Лики пудрой бели ж: и темно

В мрачных обсидах камор склепенных.

Кровь щадит перманент золотой,

А сразим финикийские ады,

Всяк меловый великосвятой

Вкусит хлеб и нощей винограды.

VI

Из Бордо Грас лишь мнится легко,

Шелк душистый чаруют Цианы,

Разливаются пунш и клико,

Ах, мы сами пьяны и всепьяны.

Фа кофейных кантат совиньон

Днесь возвысил до шпилей фиванских,

По шафрановым кущам Виньон

Бродит сонно меж див гефсиманских.

Туберозы ли, вишни с шабле

Феи ночи со тьмой огранили,

Где хмелеет голодный Рабле

От кориц бланманже и ванили.

VII

Туне мертвых искать ли в садах,

Гефсиманские кущи мерцают,

Се и мы о тлеенных звездах,

Нас камены еще восклицают.

На челах лишь стигматы горят,

Темен мрамор всезвездных венечий,

Хоть следы иудицы узрят

С житием несовместных увечий.

У порфирных пустых колоннад,

Где сирени точатся златые,

Хоть виждите ночной променад:

Это мы цветом их увитые.

VIII

Аще пир, заносите вино

Из садов Диониса хмельного,

Не темнеет серебро одно,

Так и мы не алкали иного.

Азазелей горят колпаки

И зеленые с желтью хламиды,

Сколь юдоли еще высоки,

Сколь высоки честные планиды.

Нощно Ады в замковом окне

Стерегут нас и желтью давятся,

И на мраморах воют оне,

Всё и ждут — вдруг цвета преявятся.

IX

Тусклым серебром хлеб увиют,

Маком сдобрят вино сеннаарским,

Воскресят нас тогда и убьют

В устрашение отрокам царским.

Ибо звездные тени страшат

Ядокровных иудиц армады,

Мы явимся туда, где вершат

Бесфамильные судьбы Гиады.

Воскричим ли из кущей весной,

Свечи кровью совьем золотою,

Кто услышит — и будет иной

Бледный отрок со нитью витою.

Lacrimosa

I

Весел август иль нощь золота,

Иль отравные яства из вишен

Тусклоядных жжет каддиш, места

Очаруют сие, кто возвышен.

Белокровные донны к столам

Подают всеалмазные вина,

Бал великий грядет, зеркалам

Не глава же страшна — горловина.

Их овалам парчовым и мы

Воздадим хоть неполною мерой:

Пара статуй в музее Чумы,

Соклоненных над мертвой химерой.

II

По зерцалам Тиан кашемир

Серебристою мглой сотечется,

Во шелковиях сей ли кумир,

Всетрезвей, кто о мертвых печется.

Эти веи тиснились в басме,

Вейтесь, юны, меж пудр Иоганна,

Льнул этюдный путрамент ко тьме,

Течной кровию ода слоганна.

Одеонов чарницы ль ярки,

Свили тусклые арки виньэты,

И еллинского гипса куски

Наши бледные жгут силуэты.

III

Суе пели демоны святых,

Май грядет, благоденствуй, старизна,

Возглянем со виньет навитых:

То ли наша веселая тризна.

Вновь юдицы, юдицы одне

Пировают о мраморных столах,

Топят лилии в белом вине,

Вишни с ядом вертят на фиолах.

Шелки черные их увили,

Облеклись во царевн домовые,

И всенощно каждятся угли

Вместо звезд, и горят пировые.

IV

Вишни август для мертвых копил,

Пурпур сей мы алкаем впервые,

Будит завтрак Летиций и Пил

Неб аромой, а те — меловые.

Ах, над нами ль смеялись толпы

Слуг дворцовых и челядей неба,

Как алмазные держим столпы,

Хоть несите порфирного хлеба.

Днесь еще алавастровый мел

Истончают вишневые канты,

И темнятся румяна Памел,

И в кимвалы биют музыканты.

V

Наши розы в капрейской сени,

Август их окаймит ли виньетой,

Фриды алое носят, взгляни,

Где сливаются бродники с Летой.

Мертвый воздух смычок и не рвет,

Что резвятся в аллеях Зефиры,

Из аркадий сих Парка зовет,

Цветью красною жалуя клиры.

Лишь серебро сквозь хлеб преломим

И покинем Вифанию летом,

Мало звезд в ней еще и томим

Всякий странник алеющим цветом.

VI

Вновь очнется Петрополь от сна:

Юлы в шелковых гребнях совились,

Ночь пуста, а без емин красна

Пировая, где куфели бились.

Источайте арому, сады,

Мрамр камеи вершат и лелеют,

Ядны столы дворцовой еды,

Нимф чересла на бархатах тлеют.

Заждались парфюмерии Од,

Савских модниц белей фигурины,

И скелеты порфирный комод

Обошли и взбивают перины.

VII

Мелом выведем каморность лиц,

Пудры желтые гейшам отдарим,

Век паяцев и павших столиц,

Туне мы на пирах государим.

Кровь ли вытекла с чел и ланит,

Присно слезы всенощные тают,

Кто в этерии был именит,

Со звездами лишь тех сочетают.

Хоть виждите, виждите во сне,

Как фаянсы пасхальною кровью

Налиются и Цины одне

Льнут юродиво нам к изголовью.

VIII

Май свечами юдоль перевьет,

Звезд всемлечные вспыхнут присады,

И очнемся в остуде виньет,

Елеонские чествуя сады.

Замки мира одесно стоят,

Дождались нас меловницы нощи,

Как диамент еще утаят,

Будем сами темней Людогощи.

И вижди — сколь порфирная мгла

Иудицам хмельным потакает,

И одне мы сидим круг стола,

И по челам серебро стекает.

IX

Виждь Уранию в темных шелках,

У валькирий балы небозвездны,

Твердь горит и в ея потолках

Ярус к ярусу плавятся бездны.

Много кипени белой вверху,

Много бледной на хорах отравы,

Пламена источают круху,

Птицы райские млечно-кровавы.

Свечи золотом стянет Гефест,

Вспомним злато сие пред целиной,

И четверга пылающий крест

Выжжет сумерки белою глиной.

Лорелее

I

Новолетие, роз голубых

Ангелки мирротечной смолою

Истеклись, где и мы со рябых

Ват следим за душистой юлою.

Ель чудесная, помни о сех

Бледных мытарях ночи портальной,

Звезды с мелом горят на власех,

Яд в безе и во басме хрустальной.

Воск ликующих свеч ангелы

Подсластили, трепещет и вьется

Мрак шаров и червные столы

Яств гадают, кто первым убьется.

II

Веселитесь одесно, юлы,

Нежьте стулия чресл наготою,

Мы хотя пировые столы

Кутией осеребрим свитою.

Сколь терзают рапсодниц шелка

И пифии ad modum старлеток,

Алавастры пускай чрез века

Дев тиснят померанцем виньеток.

Милый Франц, се ночные холмы

Капитолия, холмы ль иные,

Сладок пир лишь во время Чумы,

Где блюдут нас Туаны чумные.

III

Ныне вишни с черникой горят,

Золотыя, смотри, истекают

Розы кровию, нас и дарят

Сим — иных к ангелкам ли пускают.

Здравствуй, Смерть, лучший бал согляди,

Манят ядом черничные вина,

Мрамр на лицах крошится, иди

И узри, то скорбей половина.

Дев пугаем крушней меловой,

Тускл вифанский атрамент и течен,

Ах, по Лете и плач юровой

Лишь волнами забвения встречен

IV

Темный мрамор с незвездных ланит

Обием и о Коре явимся,

Что и колокол нощно звонит,

Мы лишь Цинам во пурпуре мнимся.

Что и плакать, вино прелилось,

Шелк невинниц истлел, по кладовкам

Гонит крыс, яко время сбылось,

Вей, Украйна, тенета жидовкам.

Вишни желтые молвят нести

Из подвалов, мы с Иродом вместе

К ним явимся в убойной желти —

Золотить винограды ко сьесте.

V

Золотыя лилеи сорвем,

Людовику венечия милы,

Аще исстари мы не живем,

Пусть резвятся младые Камилы.

И кого победили, смотри ж,

Ли несет финикийские воды,

Тир ли пал, содрогнулся Париж,

Ловят тигров барочные своды.

Гипсы вырвут из темных аллей,

Вновь начинье исцветим пустое,

Чтоб, мрачнея, тризнить веселей,

Как становится желтым златое.

VI

Меццониты вспоют Одеон,

Там встречали нас юные Рузы,

Молью шелки тисненны, лишь сон

Дев чаруют минорные узы.

Ныне царский август прешумел

И оцветники Вакху зерцалом

Честным служат, где юности мел

Сотемнился на вретище алом.

Туберозы шанели нежней,

Капители сию ароматность

Всетаят меж холодных теней,

Облаченных во мертвую златность.

VII

Истомились колодницы, ждут

Юн шелковых, под желтые чресла

Небоценный сакрамент кладут

На Фортуну во пышные кресла.

И какие без яда столы,

Течен мел, но темны фараоны,

Виждь, Египет, иные балы,

Нас и мраморных травят Ционы.

Ита, Низа, Тиана, сюда

Набегайте, хмелеют апаши

От шелков, где точает Звезда

Остия червотечные ваши.

VIII

Яд избрали цари для письма,

Наш путрамент и маков алее,

Троецарствия жаждет Чума,

Днесь ли шелковой петь Лорелее.

И спустимся во цоколи: зреть,

Где юдицы рябые икают,

Не могли от белен умереть,

А оне разве маки алкают.

Вакх, неси ж молодое вино,

Хоть фаянсы виньетой пустою

Обведем, на парчи и сукно

Тьму лия со армой золотою.

IX

Тени роз небовольных пиют

Августовское терпкое брашно,

Ах, зелени еще вопиют,

Умирать подо желтью всестрашно.

Лей, Урания, вина свое,

Благомервых ли ветхие сени

Тленом чествуют, вижди остье:

Се горят наши звездные тени.

Хоть и слезы кровавые мглы

Иззлатят на пустых колесницах,

Воском выбьются алым столы —

Всех нас ангели узрят в червницах.

Канцоны Урании

I

Нет парчи — содомитский атлас

Застилайте на жалкие гробы,

Кто и слышал сиреневый глас,

Мертвых ангелов носят утробы.

Из Содома в Коринфы свернем,

Хоть колонские пиры утешим,

На атласах еще мы уснем,

Бледный вершник нам явится пешим.

Свечки вынесут: нощь востречать,

Фрид платками терзать гробовыми,

Лишь тогда и начинем кричать

Со младенцами вечно живыми.

II

Спит в капеллах ночная тоска,

Под луною сребрятся химеры,

Гулких замков печаль высока,

А высоки и ночи размеры.

Сотрезвеем, юнон умирят

Апострофики течные яды,

На холодных камеях горят

С юровыми звездами наяды.

Были смерти этерьи белы,

Истенилась музеев холодность,

Время тлеть — и всезрите, как мглы

Гасит мелом очей наших сводность.

III

Май порфирность еще вознесет,

Из сиреней тогда соявятся

Девы бледные, их ли спасет

Аваддон, перед коим резвятся.

Ах, не плачьте, камены, легки

Мы на вечном помине иль живы,

Цвет чернила впитали штыки,

Паче мая атраменты лживы.

Мел течет с наших гипсовых лиц,

Как посмертные маски беззвездны,

Где порфировой мглою столиц

Окантованы смрадные бездны.

IV

Звезды ль имем, вишневую цветь,

Соявимся в пенаты земные,

Где и мрамор наш белый, ответь,

Кто всестолия знал именные.

Сей июль небосклонен юлам,

Круг мускатность парфянская вьется,

Вин мерцание льнет ко столам,

Звезд хранителям благо живется.

Нас обручники бледные ждут,

Во букетницах лилий порфирных

Вишни спрячем и мел — хоть найдут

Пусть гиады скитальцев эфирных.

V

Се, розарии днесь всетемны,

Тень фиалки взыскует о тени,

Аще ждут фаворитов Луны,

Бейте черные розы на сени.

Что и плакать, нашли по цветам

Иудейских успенных царевен,

Роскошь клумб не идет к высотам,

Ядъ и миро торгуют из Плевен.

Так в эфире цвета не горят,

Мертвым девам бледнеть ли, сех зряши,

Им аромы нещадно дарят

Парфюмерные тусклые чаши.

VI

Яды пей, Фредерик, веселись,

Юность любит шелка с желтизною,

Девы мертвые в танце свились,

Дышат лядвия негой земною.

От ночного полета гиад

Истемнятся дворцовые парки,

Свеч не будет и мраморный сад

Вакх оставит, не чествуя арки.

Сей акрополь и не был воспет,