Бесплатный фрагмент - Левашкины. Русский культурный код

Предисловие

А точнее — предыстория, пролог, объяснение, откуда и почему взялась эта книга. Она — результат горячего желания любящих потомков сохранить, и передать через годы и века память о том, какими были их предки — семейная пара, которой по праву могут гордиться дети, внуки и правнуки.

Идея создания своеобразной семейной летописи принадлежит внукам супругов Левашкиных, Юрию Левашкину, Татьяне Кияйкине, Алексею Лещанкину и Юлии Родькиной — внукам Николая и Надежды. Они многое сделали для формирования семейного архива. Ещё при жизни бабушки Юлия позаботилась о необходимости записать её воспоминания на видео и сохранила архивные фотографии, огромный труд проделали потомки, чтобы воплотить в жизнь мечту прадеда Георгия Яковлевича — издать его мемуары, спустя практически век после написания. Кропотливый сбор информации о Надежде и Николае Левашкиных — также их заслуга. По крупицам собранная, обработанная и структурированная — именно она предстанет Вашему вниманию в данном издании. Алексей, Татьяна и ее супруг Сергей, Юрий и его супруга Наталья приняли участие в финансировании данного проекта.

Без совместной взаимоподдержки, моральной и материальной помощи, издание этой книги было бы невозможным. Что как раз и характеризует Русский культурный код — соборность, общинность, взаимовыручку, присущую русскому народу.

Большую роль сыграли воспоминания каждого из потомков, родичей и людей, с которыми чету столкнула жизнь. Любая деталь, каждое событие — штрих к общему портрету супругов Левашкиных. Горячая благодарность всем, не пожалевшим времени, чтобы сформулировать свои впечатления от общения с этой семейной парой.

Сегодня как раз такое время — гордиться своими предками, время, чтобы поделиться их историей с многочисленными земляками, время понять: каждая крепкая семья — основа настоящего России, залог будущего, гарантия сохранения исторической памяти, ведь каждая семейная летопись — часть большой истории, истории страны, чья судьба — часть мировой истории.

Также хочется выразить слова благодарности людям, принявшим активное участие в воспоминаниях и написании данной книги:

Юрию Николаевичу Левашкину,

Елене Борисовне Левашкиной,

Татьяне Анатольевне Кияйкиной,

Сергею Валентиновичу Кияйкину,

Алексею Анатольевичу Лещанкину,

Наталье Александровне Левашкиной,

Александру Алексеевичу Храмову,

Ивану Петровичу Филимонову,

Николаю Андреевичу Семизвонкину,

Владимиру Николаевичу Кочкину,

Валерию Александровичу Персиянцеву,

Ивану Владимировичу Примаку,

Сергею Викторовичу Волкову,

Василию Владимировичу Алямкину,

Надежде Александровне Левашкиной,

Александру Павловичу Балыкову,

Нурание Мирсахиевне Абзаловой,

Ольге Александровне Персиянцевой,

Любови Николаевне Морозовой,

Елене Васильевне Федосеевой

и всем тем, кто помогал потомкам в создании данного литературного произведения.

Семейная летопись супругов Левашкиных как отражение русского культурного кода

Семейный культурный код — общий со всей Россией

Такие династии — основа и гордость России

Русский семейный культурный код — под этими немного сухими на первый взгляд словами скрывается содержание, которое каждому из нас знакомо, привычно и горячо любимо. Это взаимная привязанность супругов, любовь и верность, это дети — главная ценность каждого союза, это воспитание каждого следующего поколения в любви к Родине, уважению к старшим, заботе о младших и всех, кто нуждается в защите. Это стремление созидать и делать добро людям. Это прочная защита от намерения совершить дурное. А главное: это не про национальность, а про нацию, про традиционные для всей России ценности, те, о чьей важности вновь вспомнили и чья значимость, к счастью для всей страны, в центре внимания.

Лучший способ это самое внимание привлечь — рассказ о семьях, что могут служить примером, спустя годы, десятилетия и даже века с момента рождения героев. Семья Левашкиных-Персиянцевых, о которой пойдёт речь в этой книге, именно из таких.

Их юность и зрелость пришлась на непростые для Отечества годы, однако оба супруга, а также их потомки, наглядный пример: если установки по жизни человек имеет правильные, счастливым людям, крепкой семье, сильной стране — быть!

Огонь, вода, медные трубы и главное счастье отдельно взятого героя — творца Великой Победы

Поговорка: прошёл огонь, воду и медные трубы — отличное отражение глубокого уважения к человеку. Николай Алексеевич Левашкин такой отзыв более чем заслужил.

Огонь — испытание войной. Боевые награды и скупые слова описания подвигов ярче всяких цифр и громких слов свидетельствуют: любовь к Родине и готовность отдать за неё жизнь, но не бездумно, а максимально эффективно выполняя боевые задачи, доказал делом.

Вода — испытание временем. То, что и годы спустя окружающие знали его как честного, скромного и справедливого человека, лучшее доказательство: время лишь добавляет блеска и совершенства форм жемчугу, если он — настоящий.

Медные трубы — рубеж для многих самый сложный. Успешно справившись с трудностями, человек оказывается перед искушением. В веке ХХ в Советском Союзе это, прежде всего высокие полномочия. И это испытание руководитель третьей ветви власти в МАССР прошёл с честью.

Страницы семейной летописи отразили эти аспекты его личности во всём многообразии. Ну а ещё на них вы сможете увидеть яркие моменты биографии его второй половинки — Надежды Георгиевны. Историю их знакомства, знаковые события в жизни семейной пары, горячую привязанность к супругам всех, кто их знал, и самое главное — огромную любовь и преданность, навеки связавшие две этих судьбы. Как нити сплетаются в прочный канат, соединились они без малого 80 лет назад. Результат этого союза — не посрамившие род дети, внуки и правнуки, большое гнездо, о чьих основателях эта книга.

Крещёный войной. «Огонь» Николая Левашкина

У рождённых в 1920-ые шансов не пройти испытание огнём было мало — да этих шансов и не искали. Молодёжь растили настоящими патриотами: практически все комсомольцы сдавали нормы ГТО, обучались в ДОСААФ, росли с пониманием: в нужный момент встать на защиту Родины — священный долг каждого. Именно поэтому Великая Отечественная стала эпохой, когда эти более чем достойные качества проявили десятки миллионов наших предков. Женщины, старики и дети тяжёлым трудом ковали Победу в тылу, а взрослые мужчины — и среди них Николай Левашкин — шагнули прямо в огонь. В горнило войны.

На свет появился Николай Алексеевич в посёлке Яблоня Кинель-Черкасского района Куйбышевской области (ныне поселок Октябрьский Похвистневского района Самарской области), в семье крестьян. По воспоминаниям потомков, на детство и юность он никогда не жаловался и ничего о них не рассказывал. 18 лет Николаю исполнилось в декабре 1942, однако на защиту Родины встал раньше — 20 июня. После десятилетки, которая тогда приравнивалась к высшему образованию, молодого человека отправили на ускоренные лётчицкие курсы. Попельским райвоенкоматом Куйбышевской области Николай Левашкин был отправлен в истребительный авиационный полк №265 вооружённых сил Рабоче-крестьянской Красной армии. В конце весны 1942 года подразделение было выведено в тыл на доукомплектование и переучивание на Як-1 и базировалось в городе Баланда (ныне Калининск Саратовской области). К боевой работе на этих истребителях полк перешёл уже в августе 1942 и в составе 15 воздушной армии был переброшен на Брянский, а в декабре того же года на Закавказский фронт.

Боевой путь самого Николая Левашкина начался в 1943 с 1-го Украинского фронта, а в 1944 году он выполнял задачи командования уже на 3-ем Белорусском фронте. Будучи лётчиком, в одном из боёв был сбит. Возможно, в тот момент его жизнь и судьбу всего рода в будущем спасла ещё одна на первый взгляд незначительная деталь: свой парашют Николай Алексеевич всегда складывал сам, не доверял это никому. О том роковом бое практически не рассказывал, потомкам известно лишь, что после ранения летать Николаю Левашкину было уже нельзя, и после восстановления, 5 августа 1943 года, службу продолжил он уже в танковой разведке. Внучка Надежда до сих пор с большим почтением с гордостью вспоминает о том, что дед был лётчиком в таком юном возрасте и участвовал в боях.

Кстати, попасть в подразделение танковой разведки было непросто: кандидатам предлагалось решить 5 задач на логику и аналитическое мышление. Нечасто претенденты справлялись и с тремя, а Николай Алексеевич решил 4 из 5, о чём впоследствии рассказал своему внуку Юрию. Так и решилась его судьба.

2 июля 1944 года Николай Левашкин в составе 35 гвардейской танковой бригады участвовал в освобождении от немецко-фашистских захватчиков города Вилейка (ныне Минская область Республики Беларусь). Он одним из первых ворвался в этот населённый пункт и принял активное участие в уничтожении противника. После того, как город был очищен, немец пошёл в контратаку со стороны станции Вилейка. В её отражении гвардии сержант Левашкин также сыграл большую роль. Находясь во взводе разведки, выполнял поставленные ему задачи по выяснению данных о противнике, в ходе одного из боёв был ранен. Наградной лист на формулировки скуп, однако за эти бои наш герой получил высокую награду. Командование высоко оценило мужество и героизм Николая Алексеевича — за этот подвиг ему был присвоен Орден Красной Звезды.

Таких орденов у Николая Левашкина по праву должно было быть 2 — у его взвода на счету не менее выдающееся достижение. Но в тот раз гвардии сержант Левашкин от наград остался в стороне, хотя и пребывал в самом эпицентре события и жизнь его висела буквально на волоске. Уже после войны Николай Алексеевич рассказал родным о своём подвиге чуть подробней.

Танковая разведка… Понятно, что от слова «разведка» здесь явно остаётся лишь необходимость выяснить рекогносцировку противника: элемент скрытности при передвижении трёх-четырёх многотонных машин отсутствует, а вот рискуют разведчики серьёзно — с большой долей вероятности, их перемещения прекрасно видно и слышно врагу. И вот в таких условиях, осознавая, что к экипажу приковано максимальное внимание противника, Николай был вынужден выглянуть из люка — иначе выполнить боевую задачу командования было невозможно. Данные получены, но и цена за это велика: оценивая обстановку, он полностью высунулся из танка. Огневая точка располагалась в трёхэтажном здании. Фашист своего шанса не упустил — пулемётная очередь прошила оба колена героя. Экипаж совершил возмездие — прямым ударом сбил угол дома. Враг был уничтожен, но Николая Алексеевича сослуживцы вынуждены были оставить там же, так как нужно было дальше выполнять поставленную задачу. Его перевязали, оставили оружие, сказали, что заберут на обратном пути. Под деревянным мостом, с автоматом и гранатой, он ждал возвращения разведгруппы. Несмотря на тяжёлое ранение, у бойца не было даже права на стон — этим путём отступали немцы. К счастью для всей ныне большой семьи Левашкиных, времени и желания заглянуть под мост у фашистов не нашлось. Ребята из его танкового взвода слово своё сдержали и на обратном пути Николая Левашкина забрали.

Впереди было не менее тяжёлое, чем ранение, испытание — реабилитация, кстати, в целом ранений Николай Алексеевич получил как минимум 4 — помимо отсутствия левой коленной чашечки, это дробь в плече, раненая спина. В госпитале, по рассказам самого Николая Алексеевича, ему сначала хотели ампутировать ногу: слишком тяжёлым было ранение в колено.

— Лежу и слушаю, как надо мной совещаются врачи: отнять ногу по колено или нет. Один из них был мужчина здоровый, большого роста, еврей по национальности. Он посмотрел ещё раз ранение и сказал: «Да ладно, парень молодой, жалко, давайте попробуем ногу сохранить…» — вспоминал патриарх большой семьи годы спустя.

Нога не заживала, гноилась. Но Николай Левашкин был уверен: всё будет хорошо! Так и случилось. В какой-то момент произошёл перелом болезни в лучшую сторону, и нога пошла на поправку. До конца жизни у него не было одной коленной чашечки, но Николай Алексеевич даже не хромал.

Позже он был удостоен ещё одной высокой награды — Ордена Отечественной войны I степени. Второго ордена Красной звезды наш герой не дождался, хотя десятилетия спустя сноха Елена пыталась восстановить справедливость, однако за мужество и отвагу последовала главная благодарность мироздания — большая, дружная семья.

В преддверии 80-ой годовщины Великой Победы значимость увековечивания подвига каждого из её творцов — дело чести не только потомков: всей страны. Пройти в строю бессмертного полка — очень важно, но и более полно осветить историю подвигов каждого воина — задача первоочередная. Особенно, если учесть, что в военные и послевоенные годы сами фронтовики этому внимание уделять стеснялись — на защиту Родины встала вся страна, кровью, болью вписаны в историю их имена, но в душах ветеранов слишком жива и слишком священна была память о боевых товарищах, отдавших за осознание: над Рейхстагом веет Советский флаг, а на Красной площади чеканит шаг парад Победы, самую дорогую цену.

Бойцы Красной армии свои подвиги и лишения умаляли: так их растили — готовыми к труду и обороне, делом доказавшими свою любовь к Родине, но при этом скромными и не козыряющими военным прошлым в мирное время. Они не афишировали свои подвиги, несмотря на обилие внимания. Так и Николай Алексеевич сноху за её старания восстановить в его отношении историческую справедливость в тот момент пожурил: не считал это значимым. Однако, спустя десятилетия, мы можем в полной мере осознать, насколько дорого каждому из ветеранов обошлась Великая Победа, насколько важен вклад каждого из тех, кто несмотря на страх, шёл в атаку, бросался в бушующую реку, ранее её не видя, ложился с гранатой под танк или рисковал собой и близкими, готовя диверсии в тылу врага.

Девятое мая для супругов Левашкиных всегда было праздничным днём. Собирали в своём доме гостей — родственников, хороших друзей, фронтовиков — и все вместе отдавали дань памяти погибших, подвигу оставшихся в живых, радовались за свою страну и свой народ, победивший всемирную угрозу.

— Стол Надежда Георгиевна всегда накрывала изумительный: старалась припасти к празднику всё самое вкусное… А Николай Алексеевич… у него слезы текли всегда на 9 мая, — вспоминает сноха Елена Левашкина.

Он и фильмы о войне смотреть не любил. Мало о ней рассказывал и крайне редко вспоминал вслух… А ещё — даже на день Победы никогда не надевал многочисленные награды. Судя по всему, слишком тяжёлыми были эти воспоминания о годах, в которых каждый день и каждый бой мог стать последним, а каждый воин прекрасно осознавал: на кону жизнь и безопасность близких, своей малой Родины и всей своей большой страны.

Сохранённая Богом

Есть люди, чья биография заслуживает внимания ещё до рождения, Надежда Георгиевна — из таких. Само за себя говорит уже её имя — малышка появилась на свет вопреки обстоятельствам, за несколько лет до её рождения отец и мать были буквально обречены на смерть — однако остались живы, Надюшка всё-таки родилась, выросла и сама стала прародительницей большого гнезда.

Отец Надежды — Георгий Персиянцев — был решительным, принципиальным человеком. Высокий и статный, как его характеризовали лично знавшие «настоящий казак, с усами», на срочной службе был определён в гвардию, старший унтер-офицер лейб-гвардии Финляндского полка, героически проявил себя уже во время Первой мировой, стал Георгиевским кавалером, был ранен и признан умершим от ран, но остался жив. В переломный для страны момент понял: он — за власть Советов. По воспоминаниям внучки Надежды, о чем ей рассказывали Надежда Георгиевна и Николай Алексеевич, Георгий Яковлевич был активным участником штурма Зимнего Дворца в октябре 1917 года, за что был удостоен золотого оружия. Оружие потом пришлось продать в тяжёлые 1920-е годы, чтобы прокормить свою большую семью. В родной Самарской губернии был назначен комиссаром волости, куда входил и Русский Байтуган — малая родина Георгия, служил не за честь, а за совесть и в 1919 году оказался под ударом.

Страну раздирала на клочки гражданская война. В Поволжье красных теснила армия Колчака. Бежать Комиссару было некуда — рядом родители, супруга, сыновья… Свою судьбу готов был встретить — и встретил — достойно. Подробней о тех драматических событиях рассказывает книга «Комиссар», изданная потомками мужественного человека, но о ключевом для будущего Надежды моменте стоит упомянуть ещё раз.

В апреле 1919 года колчаковцы, как волна, прошлись по Приволжью. Поддержавшим Советы предназначалась судьба особо лютая, если же, как в случае с Георгием Яковлевичем, первоначально сегодняшние враги были вчерашними соратниками — офицерами царской армии — подход был особый. Очень жестокий.

В момент ареста Комиссар Персиянцев правдами и неправдами смог уберечь семью: обхитрил конвоиров, вернулся в дом и показал жене, какие именно документы нужно сжечь. Не случись этого, биография Надежды тоже бы не случилась: подтверждение депутатского статуса Комиссара равнялось смертному приговору всей его семье. Бог уберёг, но последующие испытания подтверждают: непосильной задачи перед людьми он не ставит. Другой вопрос, что люди попались неординарные — такие удары судьбы вынесет далеко не каждый.

Мужа забрали на расправу, через пару дней пьяный белогвардеец принёс в дом свекрови страшную весть: «Ваш сын мёртв, я вчера его убил!» Сыновья Георгия Яковлевича в панике распиханы по домам родни, их прячут в погребах и подполах, боятся посадить за стол или выпустить на улицу… В утробе — нерождённый, но уже горячо любимый ребёнок, а бежать некуда…

Супруга Комиссара испытала, пожалуй, не меньше, чем он сам. Пьяные вусмерть колчаковцы вытащили во двор. Приговор: смерть! Роковой выстрел раздался, целились прямо в голову, но тут снова Божья помощь: коса — спасла! Густые волосы приняли на себя удар, в роскошных локонах пролегла сожжённая дорожка — ах, как будет помнить её Комиссар! Даже сорок лет спустя, восстанавливая прошедшие события, с затаённой горечью напишет: «Жена с обожжённой головой…» Чтобы понять, что это для красного командира вовсе не шутка, нужно знать: он очень скупо писал о родных, по-видимому, этот момент — самый чувствительный. Оказаться в ситуации, когда ты сам практически беспомощен, а с семьёй творят, что хотят, — кошмар настоящего мужчины.

Беременная женщина упала, как подкошенная. Родню к дому не подпускали — бедняжку оплакали вместе с мужем (что Георгий жив, узнали позже). Только на третью ночь подруга Арины, монахиня, решилась практически на подвиг: подкралась задами и унесла бездыханное тело. К всеобщему счастью, выяснилось, что жена Комиссара жива, время показало, что жив и младенец в утробе, хотя на свет Божий малышка из-за этих потрясений появилась — Слава Богу! Ей дали имя Валентина, что в переводе с прародного для православного христианства греческого языка значит «крепкая», «сильная». Для чудом спасшейся мамы вся эта ситуация даром тоже не прошла — несколько лет женщину мучили сильнейшие головные боли, медики даже запретили ей дальше учиться, чтобы не провоцировать болезнь.

Благодаря Господу, а также благодаря огромной воле к жизни и железному характеру, спасся и сам Георгий Яковлевич, так что спустя три года на свет появилась Надежда — более символичного имени на заре становления Советской власти дать ребёнку и не могли.

Вот так, в 1922 году, начинается биография нашей героини — Надежды Георгиевны. К сожалению, о её детских годах воспоминаний сохранилось немного, но с моментом, ключевым для каждой семьи — встречей с будущим супругом — дело обстоит иначе. Эту историю Надежда Георгиевна сама рассказала детям и внукам.

Две половинки одного целого (или) Что такое «Флирт» в 1940-ые

С будущим мужем, Николаем Алексеевичем, познакомилась Надежда Георгиевна в пору, когда он преподавал в Закинельской семилетней школе Петровского района Куйбышевской области. Николай Левашкин сюда приехал в январе 1945 года, уже после фронта и тяжёлого ранения. Сначала ходил, опираясь на две клюшки. Потом ему стало получше, пользовался одной. При этом даже на велосипеде ездил — здоровой ногой крутил педали, а вторую просто опускал вниз. Было непросто, но фронтовик не жаловался — просто в те годы никому не было. Именно в этот момент судьба и свела Николая Алексеевича с будущей женой, Надеждой, тогда ещё Персиянцевой. Впрочем, полностью полагаться на судьбу решительная девушка не стала, за семейным столом впервые история их знакомства прозвучала почти 70 лет спустя. Большую роль в нём сыграла подруга Надежды, Анна Андреевна — впрочем, тогда ещё просто Аня.

— Самые трудные годы были — это война… Жили на этой болтушке. Картошку давали гнилую, да собирали щавель, осталось только в памяти… Это никогда не забуду, сколько бы лет мне ни было! — вспоминала Надежда Георгиевна в кругу близких. Вспоминала и другое — арбузы. Как посылали их, голодных девчонок, отбирать для посадки семена арбуза. Нужно было его разрезать и аккуратно отделить семечки, а саму мякоть можно есть, сколько угодно. После лебеды — практически деликатес, но ведь арбузом сыт не будешь. Вспоминала, и как после такого трудодня девушки встать не могли — так распухали от водянистой ягоды ноги, а ещё нужно было до дома дойти…

Да и Николай Алексеевич в зрелости частенько говорил, что на фронте в этом плане им было получше, чем старикам, женщинам и детям в тылу: паёк полагался хороший. И в то же время у каждого бойца душа была не на месте: как там родные люди, не голодают ли.

— Эти годы, военные, отпечатались в памяти — сроду не забудешь… — вспоминала Надежда Георгиевна, — 4 года — самая молодость, 18 лет, после десяти классов, и тут началась война. Пережили…

За скупыми словами — голод, тревога за близких, и, вместе с тем, свойственное юности желание жить, встретить свою вторую половинку, обзавестись детьми. Семейные ценности для россиян и сегодня — самое главное, в середине же прошлого века иначе свою жизнь не мыслила ни одна девушка. При этом образование Надежда Георгиевна получила выше среднестатистического, она окончила не обычные для той эпохи 7, а 10 классов, стала педагогом (для семьи Комиссара, а до появления страны советов — гвардейца — вопрос, учить ли детей, даже не стоял — именно так формировалась советская интеллигенция). Дальше слово предоставим самой нашей героине — бесценными для потомков воспоминаниями мать, бабушка и прабабушка большого семейства поделилась с роднёй, когда близкие съехались поздравить её с 90-летием в 2012 году.

— Когда он приехал из армии, мы с Анной Андреевной уж больно дружили, вот и договорились с ней: «Вот кто вернётся — за него выйдешь замуж! Ещё кто вернётся — я!» Установили учёт, значит. (смеётся) Листочек такой составили. Ну и вот, значит, говорят: его отпустили домой… а по списку он мне приходился.

Ну а мы… молодые мы с Анной Андреевной были, самая молодость — 18—19 лет, самый цвет ведь жизни у человека у любого. Больше уж такие годы не вернёшь… Ну, мы и пошли подглядывать: кто ж это такой приехал? Кто ж это Левашкин приехал? Ну, молодые ведь, интерес ведь… Собрались, помню с Анной, одела её шубу, дело было морозное, она тоже оделась и пошли подглядывать, прямо в окошко…

Ну а дальше свою роль сыграл… «Флирт». Этим словом Надежда Георгиевна обозначила не банальный процесс кокетства, так называлась игра, популярная у молодёжи 1940-ых, хотя зародилась она ещё на век раньше. Чем-то она напоминает практически современные «Фанты» и «Я садовником родился, не на шутку рассердился», игра учила подбирать слова для общения с противоположным полом. При этом наедине парень и девушка ни в коем случае не оставались, игра была рассчитана исключительно на большую компанию. Вот как описывала её сама Надежда Георгиевна.

— Молодёжь, бывало, соберёмся, во «Флирт» играли. «Флирт» — это знаете, что такое? Такие бумажечки, там написано, например, «роза». Берём этот листочек, читаем, я подумаю, например, вот вам листочек и говорю: «Роза!» Ну а там чего написано «я тебя люблю», «я тебя обожаю», там-то встретимся… вот такое было знакомство!

Таким образом, имея в распоряжении набор фраз, которые не нужно озвучивать вслух, достаточно назвать имя цветка, молодые люди получали возможность сказать о своих чувствах, минуя момент неловкости.

Вот так и получилось, что бойкая, обаятельная, решительная девушка встретила свою судьбу. Дело, разумеется, здесь было не в списке и не во «Флирте», а в том, что сама жизнь предназначила двух молодых людей друг другу.

Они и работали вместе — в школе. С теплом вспоминала Надежда Георгиевна и ещё одну характерную для русского культурного кода традицию — на праздники собираться за широким столом. И речь не только о семейных посиделках — трудовой коллектив, сослуживцы тоже много времени проводили вместе и зачастую становились второй семьёй, поэтому тоже сообща встречали важные даты.

— Как бы трудно не было, а обязательно праздники справляли. Новый год, 7-ое ноября, — вспоминает Надежда Георгиевна. — Кто что принесёт, то на стол и ставили.

Так потихоньку-полегоньку молодые люди становились друг другу всё ближе и дороже, затем начали встречаться. Ну а с 17 февраля 1946 года Надежда и Николай теперь уже Левашкины шли сквозь годы вместе. Впереди были испытания и достижения, а также самое большое счастье — любимые дети и внуки! Однако, обо всём по порядку.

Дети и внуки — главное счастье супругов Левашкиных

Что самое ценное дарует людям Бог, ради чего создаются семьи, ради чего родители готовы отказывать себе во многом, во сто крат большее обретая взамен? Ответ на этот вопрос вполне понятен, с учётом русского культурного кода и очевидных всем общечеловеческих ценностей — дети, а затем внуки и правнуки. Они — наше продолжение, каждая черта лица или характера, каждый успех и каждое достижение — заслуга и наследие предков, а также достояние потомков.

Династия Левашкиных — тому отличное подтверждение. С большой любовью и нежностью подчеркнула этот факт сама Надежда Георгиевна: «Главное счастье — это дети…»

И они появились на свет, один за другим — три сына. Эти годы для молодой супруги и матери простыми не были: Николай Алексеевич отправился получать высшее образование, хоть перед этим и успел обустроить для семьи жилище.

— Поженились, стали строить себе избушку, — вспоминала годы спустя Надежда Георгиевна. — Большой был дом, там две избы. Одна дверь — в одну комнату, другая — в другую. В одной половине жил старший брат, он, правда, быстро на фронте погиб, однако жена с детьми осталась, четверо их было. Ну а во второй половине мы…

С самого начала семейной летописи для жилья этот дом был не совсем пригоден: это был сруб с крышей, окна и двери прорезаны, но закрыты досками. Чтобы довести его до ума, поработать — и потратиться — нужно было немало. Однако россияне работы никогда не боялись — ещё одна частица национального культурного кода.

По первости приютила молодую семью тётя Таня, выделили им комнату в своём доме. И дело закипело.

— Строились мы, получили зарплату, отпускные — всё в дом вложили. Тогда ведь не как сейчас — отдыхать в отпуск никто не ездил, — даже через 6 десятков лет все этапы обустройства своего первого жилья Надежда Георгиевна помнила отлично. Рассказывала, как вокруг этого дома повсюду было видно нефтяные вышки, как муж её тётки — председатель местного колхоза — «держал связь с этими нефтяниками», и те, порой, помогали, выписывали доски или другие стройматериалы.

Немало вложено было и труда — скажем, плетень Николай Алексеевич смастерил сам, буквально из прутиков, ходил, рубил, переплетал между собой. Сени построить помогли соседи — обмазали глиной, побелили.

— И так мы эту квартирку отстроили, мы уж в зиму туда перешли. Вот так мы начали жизнь-то жить…

Обзавелась молодая семья и внушительных размеров хозяйством. Тогда в сельской местности принято было дарить близким родственникам на свадьбу скотину. Не изменила традиции и родня новоиспечённых супругов.

— Сестра нам подарила тёлку, она была уже стельная, перечисляла Надежда Георгиевна. — Дядя Максим — председатель колхоза — вместе с женой, она была сестрой моего отца, они нам подарили овцу, ярочку. Тетя Марья подарила нам кур. Ну и вот начали мы жить-поживать…

До мельчайших деталей жива была в её памяти и нехитрая обстановка первой собственной квартиры: «Тут — кровать, тут — корова… Мы её пускали в квартиру зимой, ведь холодно, а она отелилась, мы её домой пускали… В углу — телёночек. Да 15 соток огород…»

И всё это оказалось на плечах юной супруги, которая к тому же скоро стала и мамой.

— Родился один сын, через полтора года второй; Юра, тот уже в Дубёнском районе родился. Во всех районах пожили. Муж учился, очно, 4 года. Он учился, а я работала, детей воспитывала, огородом занималась. Никогда не забуду, как просо это сажали, потом полоть его нужно, — вспоминала Надежда Георгиевна. В отсутствие мужа немного помогали по хозяйству свекровь и золовка, но основная часть забот легла на её плечи. — Так и жили, никакого отпуска не брали. Работали, работали и работали.

Во время учёбы супруга двоих старших сыновей молодой маме приходилось, порой, оставлять дома одних. О детском садике в те годы и речи не было, её родители были далеко, родственники мужа выручали, но не каждый день, им тоже нужно было работать, так что иногда малыши оставались в избе ждать маму вдвоём. Она прибегала домой на переменах, но, чтобы активные и энергичные мальчики не убежали далеко, привязывала их за ножку к столу. Такой аналог современного манежа, кстати, имел место в сельской глубинке вплоть до 80-ых годов прошлого века.

— Ну уж какие больно впечатлительные годы… все вроде шли и шли, своим чередом. Работала, детей воспитывала, тут внуки вот…

Обилие трудовых задач и домашних дел лишало многих советских матерей возможности уделить лишний раз внимание детям. Однако к появлению уже третьего поколения семьи основной инстинкт женщины, который вовсе не сводится к плотским позывам, как трактуют западные идеологические идолы, позволял в полной мере реализовать ценности материнства — пусть и в отношении внуков.

Советская мама — это прежде всего воспитатель, от неё ждали строгости и стремления к соблюдению ребёнком общепринятых норм (хоть и в гораздо меньшей степени, чем сейчас), а вот бабушка — это праздник, это безоговорочная любовь и стремление порадовать малыша. Ну а ещё это возможность уделять внимание каждой мелочи в поведении ребёнка, наслаждаться сопричастностью к процессу его взросления, пока основной труд и ответственность лежат на родителях (что естественно).

Надежда Георгиевна с огромной любовью вспоминает, как выросший практически на её руках внук Юрий на её глазах превращался во взрослого, и возможность быть самой настоящей бабушкой для неё — подлинная радость.

— Не забуду тебя, Юра, внук! — этими словами предваряется рассказ о том, как кулёчек с младенцем стал для неё — и для всех — взрослым и уважаемым человеком.

— Маша, Маша! Какие у него лапы длинные! — именно таким возгласом внесла Юрия Левашкина в семейную летопись новоиспечённая бабушка. Как много лет спустя на юбилее Надежды Георгиевны пошутил он сам, футболом Юрий потом в детстве и юношестве и в самом деле много занимался.

Достижения человека взрослого, безусловно, заслуга людей, его воспитавших, но для самой бабушки куда дороже воспоминания о детстве любимого малыша. Даже спустя годы они вызывают на её лице добрую улыбку и совершенно особенную интонацию.

— В садик ходил… Придёт, стану спрашивать: «Ну, Юра, чем тебя кормили? Чего давали? Чего кушал?»

Тут каждая мама и бабушка сразу вспомнит себя — вопрос, чуть ли не более универсальный, чем «быть или не быть» и «кто виноват», единый на все времена. Сыта ли кровинушка, как прошёл день — в разлуке с малышом, которого привыкла оберегать и всегда видеть рядом, этот момент волнует каждую женщину. И ответы остаются в памяти, даже полвека спустя. С умилением помнит бабушка Надя ответы внука, и милое сердцу лопотание:

— Кабу (колбасу), лапу (лапшу), касинетки (конфетки)!

— А ещё чего, Юр?

— «Хлеб!» — так хорошо выговорил! — улыбается Надежда Георгиевна, и сразу понятно: для неё семья — главное в жизни, дороги сердцу воспоминания о том, как росли их с мужем дети, внуки, правнуки, именно эти моменты остались в памяти как самое главное счастье. Тут понятие «семейный культурный код» из сухой формулировки превращается во что-то светлое, тёплое, мягкое, живое, даже спустя десятилетия, в историю, которая заставляет в таком же точно умилении улыбнуться каждую жену, маму и бабушку, каждого супруга, папу и деда, каждого из нас — россиян.

Внучка Надя вспоминает, что бабушка учила её еще до школы. Приводили к бабе Наде, были уроки. Занимались счётом, письмом. Всё было строго, чётко. Что касается деда Николая: он всегда был спокойный, очень немногословный, больше молчал, и очень грамотный. Умел слушать: задаст вопрос — и держит долго паузу.

Бабушка всегда была гостеприимная, пироги пекла со своей любимой начинкой: яйцом и рисом. Всегда всё было строго, порядок. Всё по времени, по часам, как в школе. Обо всех заботилась — и — в то же время — помогала внучке привыкнуть к режиму, это очень важный аспект при подготовке детей к учёбе.

«Жили — хорошо!»

Годы — в радость, если рядом родной человек

Час за часом, день за днём идут незаметно, но именно из них складывается наша жизнь. XXI век, к сожалению, показал — не каждая ячейка общества выдерживает испытание временем. Кто-то не хочет подстраиваться под супруга, кто-то не выдерживает бытовых трудностей, но большая часть банально безответственно относится к выбору второй половины. Надежда и Николай Левашкины — яркое подтверждение: если выбор сделан правильно, жизнь сложится удачно, жалеть о своём решении не придётся. Для многих семей совместная жизнь — испытание временем, «вода» из поговорки. Наши герои — исключение, которое раньше было правилом. И безусловный пример для нынешнего поколения.

— Жили хорошо, — вспоминала Надежда Георгиевна. — Последние годы одна осталась… это плохо. Сколько б человеку ни было лет, а всё равно одной тяжело, скучно…

Первое время после женитьбы она переживала, что вечерами муж, от природы немногословный, приходил с работы и… молчал, хоть весь вечер. Потом привыкла — характер такой у человека, не переделаешь, да и незачем. Зато во всех начинаниях всегда был рядом: как и положено супругу.

Но и она была рядом — переезжала с места на место, как того требовала карьера мужа. Яблоня Куйбышевской области, Старое Синдрово, Налитово, Зубово-Полянский район — переезжать приходилось часто, как и менять собственное место работы. Благо, учительницы были нужны везде. Однако самой любимой для нашей героини стала Саранская школа №19, где она с 1959 года трудилась учительницей начальных классов.

Этому призванию отдала 16 лет, летом работала в пришкольном лагере, в течение года — в группе продлённого дня. А классы в те времена были солидные — человек по 40 в каждом. Даже несколько десятилетий спустя в учебном заведении — ныне саранской гимназии №19 — вспоминают её с теплом и любовью. В обучение малышей азам наук вкладывала наставница всю душу.

Уже на пенсии коллеги и новые гимназисты продолжали навещать Надежду Георгиевну, поздравляли с праздниками, и она это очень ценила. Подарок учеников — керамическая посуда — занимала в серванте особое место, всегда была на виду. Плюсов у работы с детьми много — заряжаешься позитивом, наблюдаешь, как малыши становятся взрослыми, реализуют свои таланты, как формируются в них самые лучшие качества — и ощущаешь свою причастность к этому процессу. Но есть у должности «второй мамы» младшеклассников и свои минусы.

Николай Алексеевич очень много читал, выписывал книги, классику — и отечественную, и зарубежную — полюбившиеся произведения перечитывал по многу раз. Особенно «уважал» приключенческую литературу — Жюля Верна, Дюма. Обладал он и навыком скорочтения — страницы перелистывал буквально одну за другой. От него переняли любовь к чтению и все сыновья — Александр, Анатолий и Юрий. У Надежды Георгиевны вечернее «чтиво» было другого рода — неизменные две стопки тетрадей на проверку.

Ну а кроме того на плечах жены и матери большого семейства был быт — весьма непростой в отсутствие уже привычных нам приборов-помощниц хозяйки. Николай Алексеевич всю нагрузку супруги отлично понимал, с тетрадями вечерами помогал — педагогическое образование позволяло, а высокий статус голову не кружил: до того ли, если родному человеку нужна помощь? Садились друг напротив друга за большой стол и одну за другой проверяли тетради.

Помогал супруге Николай не только с тетрадками — годы спустя, вспоминают внуки, как каждую субботу объединяло бабушку с дедом ещё одно непросто бытовое занятие — стирка. Этот процесс до появления машинок-автоматов был настоящим наказанием для хозяйки, и очень редко муж готов был разделить его со второй половинкой. Николай Алексеевич жену любил и берёг, поэтому и со стиркой всегда помогал.

Внучка Надежда вспоминает: жили скромно, достойно, без изысков. Дед хорошо выбирал для бабушки вещи. Когда бывал в командировке в Москве, привозил ей духи — «Красную Москву», крем для лица и крем для рук. Четко знал, что именно нужно привезти. И всё это очень красиво располагалось в её комнате.

Когда время позволяло, читать Надежда Георгиевна предпочитала периодику: газет и журналов издавалось великое множество, и выписывали их щедро. Чёрно-белый телевизор в семье тоже появился достаточно рано, однако его почти не смотрели — отдавали предпочтение живому общению и чтению. Именно такими уютные семейные вечера остались в памяти детей супругов Левашкиных. А ещё они неоднократно вспоминали: отец никогда на них не кричал, не повышал голос. Даже когда были маленькими, шалили: «Но уж лучше бы орал: а то он так посмотрит, сквозь землю провалиться хочется!» Да и когда дети выросли, обзавелись собственными семьями, уравновешенность и чувство такта отцу, деду и свёкру не изменили. Он никогда никому при всех не делал замечания, беседовал, если нужно, с каждым, но только по отдельности, наедине.

Коллеги это тоже подтверждают, Вячеслав Семизвонкин о Николае Алексеевиче отзывается так: «Никогда не повышал он голос, даже если набедокурил ты чего-то. Мог строго сказать, что ж, мол, ты не подготовлен, товарищ! Ты же учился!

Война, видимо, помогла сформировать такую черту характера, и воспитание в семье плюс полученное образование — вот такая вышла смесь».

Внучка Юлия вспоминает такой случай.

— Очень хорошо помню, как я должна была прийти к бабушке с дедушкой в гости. Но не пришла. И не предупредила. Меня, естественно, никто не ругал, но дедушка сказал в следующий мой визит: «Юль, так делать не нужно больше. Мы договорились. Мы тебя ждали, а ты даже не предупредила и не пришла…» Он настолько это сказал спокойно, без укора… Но мне было так на тот момент стыдно…

Такой эпизод неслучаен, ведь к визитам родственников супруги Левашкины относились очень серьёзно. Гостей всегда встречали вдвоём и всегда принаряженные — это тоже часть русского культурного кода, так хозяева показывают своё уважение пришедшим и радость от их прихода. Как-то внучка заскочила к бабушке с дедушкой неожиданно и застала Надежду Георгиевну в халате. «Юля, что ж ты меня не предупредила!» — всплеснула руками бабушка и тут же переоделась в нарядное платье, прикрепила брошку. Именно такой её помнят родственники: всегда ладная, опрятная, доброжелательная, в платье и непременно с брошкой. Провожали гостей тоже обязательно вдвоём, ждали, пока те оденутся-обуются и обнимали на прощание.

Ещё одна отличительная черта характера Николая Алексеевича, которая, несомненно, пригодилась на юридическом поприще — огромная аккуратность, стремление к порядку, к тому, чтобы каждая вещь была на своём месте. Дома всегда царила идеальная чистота, для Надежды Георгиевны это тоже было принципиально.

Сноха Елена Левашкина вспоминает, как по молодости, когда они жили у свекров, Николай Алексеевич и Надежда Георгиевна уехали в отпуск, а, вернувшись, он первым делом обошёл всю квартиру «с инспекцией», проверял, что да как. Впрочем, за нарушение заведённого порядка никогда не ругал, просто молча возвращал вещи на свои места.

Что касается традиций и русской культуры, свято соблюдался в семье проверенный веками уклад — в будний день первым за стол приглашался отец, вплоть до того, что остальные домашние должны были покинуть на это время кухню. И только после его трапезы завтракали или обедали женщины, дети и внуки. Этот обычай тоже передавался из поколения в поколение, как и стремление обеспечить близким как можно более вкусное и сытное меню.

— У бабушки хобби — кухня! — вспоминают внучки Юлия и Татьяна, то, насколько аппетитными были блюда на бабушкином столе: поджаристая, румяная, всегда нарезанная кольцами картошка; неизменная составляющая семейных праздников — беляши. Про беляши с особенной ностальгией вспоминает Татьяна: «Беляши у бабушки Нади были какие-то особенные… На всю жизнь запомнила их вкус! Хотя больше их почти и не ела».

А Юлия добавляет: «Ещё баба Надя давала мне рецепт тонких блинов на крахмале. Подробности не помню. Наверное, я её спрашивала, как замешивать тесто для тонких блинов, чтобы потом завернуть в них начинку».

Надежда Георгиевна очень любила кормить своих близких, праздника для этого не ждала. Сыновья частенько у неё обедали. А внуки вспоминают: за счётчиком всегда были припрятаны «Барбариски» или конфеты «Дюшес», да и пряники у бабушки водились. На столе неизменно были мёд, яички, а для дорогих гостей на специальной полочке ждали своего часа чашки из очень тонкого фарфора.

Ещё одну семейную традицию вспомнила внучка Юлия Родькина (Левашкина), дочь Александра: в семье было принято поздравлять всех родных с праздниками — новым годом, Днём Победы, 23 февраля. Писали открытки, звонили, формат неважен, главное — желание напомнить близким: мы одна семья, мы рядом и друг друга всегда поддержим, и в горе, и в радости.

— Помню себя совсем маленькой. Бабушка Надя сидела со мной в те дни, когда я не ходила в сад. Помню их с дедушкой квартиру. Солнечную, чистую. Из прихожей вдоль длинного узкого коридора до самой кухни дорожка бордового цвета (мне так запомнилось). Играет радио, оно было включено постоянно. Как сейчас, помню его звуки и голос диктора, а еще — упражнения утренней гимнастики, — вспоминает Юлия. — Бабушка в это время хлопочет по хозяйству: подметает дорожку, что-то готовит на кухне…

Немного освободившись от домашних дел, зовёт меня играть в школу! Игра в школу — это, кстати, не только моё яркое воспоминание о бабушке. О, как же мне нравилась эта игра! Бабушка приносила свои сумочки. Мы складывали в них все письменные принадлежности, потом доставали их, что-то писали, рисовали, снова складывали. Воспоминания очень короткие, как вспышки. Это было так давно. Но эти моменты живы в памяти, они такие тёплые, душевные, даже спустя много лет, заставляют улыбнуться.

А ещё, по воспоминаниям Юлии, бабушка Надя очень любила приятные ароматы. К примеру, у неё дома всегда было душистое мыло для рук.

Сестра Юлии Татьяна Кияйкина (Левашкина): однажды перед поступлением в Университет пришла к бабушке Наде и в разговоре спросила, стоит ли ей поступать на юридический факультет. Бабушка внимательно посмотрела на неё и сказала: «Да, поступай, из тебя получится хороший юрист!»

Бабушка знала, что говорит. Татьяна тогда на юриста так и не поступила, но как важны для неё тогда были эти слова Надежды Георгиевны!

Она Татьяну и в других ситуациях всегда поддерживала. Девочка училась в музыкальной школе, по классу скрипки. Когда же приходила к бабушке, инструмент «бросала» в угол и жаловалась, что она не хочет этим заниматься. Баба Надя сопереживала Тане, но, в то же время, сумела объяснить, что начатое дело нужно завершить, да и во вред никому ещё музыкальное образование не шло. В итоге музыкальную школу внучка окончила.

А вот еще один рецепт от деда Николая, о котором поведала внучка Надежда: «Однажды мы были с дедом на даче, и я увидела, как он разбавляет кефир с водой 50/50 и пьёт. Я спросила, зачем он так делает?» Николай Алексеевич ответил, что таким образом лучше всего утолять жажду. Надя потом часто этот рецепт использовала, когда сильно хотелось пить.

Внук Юрий дополняет: в день рождения бабушка Надя всегда звонила рано, в начале восьмого, в 7:15 — ей важно было порадовать родных с самого утра, дать понять, что их праздник не забыт, их появление на свет — знаменательное событие для всего рода. Поздравляла всегда чётко, понятно и недолго. Она всегда ясно размышляла и ясно излагала свои мысли.

Такое отношение к семье тоже можно считать частицей русского культурного кода, веками оно было нормой, а сейчас скорее исключение, чем правило. Супруги Левашкины не только сами сохранили такой обычай, но и передали его по наследству детям и внукам, большая династия по-прежнему остаётся дружной и всегда на связи, только теперь преобладает интернет-общение.

Осень жизни — рука об руку

Несмотря на последствия ранения, Николай Алексеевич вёл активный образ жизни, много ходил, любил плавать. Регулярно посещали супруги Левашкины и здравницы, свидетельство тому — фотографии с отдыха. Такое отношение к собственному здоровью дало плоды: внуки и не припомнят, чтобы бабушка или дед болели. Давало знать о себе сердце Надежды Георгиевны, но о простудных заболеваниях и речи не было. Впрочем, отменным здоровьем Николай Алексеевич отличался с юности. Среди редких и скупых на слова воспоминаний о войне — недели, проведённые лёжа в болоте поздней осенью. И даже этому испытанию, к счастью, не удалось подкосить гвардии сержанта.

О супруге Надежда Георгиевна говорила неизменно с тёплыми чувствами и с не угасшей с годами любовью. Как и о продолжении их любви — потомках.

— Дети родились — это счастье. Главное счастье — это дети. Один сын, второй… третий. Хотели девочку ещё, Наташей хотели назвать… Желание, вполне естественное для русской женщины — да и для мужчины. Чем больше детей, тем больше в жизни счастья, света, поводов для радости и гордости. Но, спустя годы, от ненужных сожалений Надежду Георгиевну избавил внук. Просто, по-детски, всё объяснил — и она поняла: её продолжение — не только сыновья и дочери, и главное предназначение женщины — выполнено, род продолжат внуки, правнуки, затем их дети. И каждого окутает любовь и благословение предков. С улыбкой рассказывала наша героиня, как обсуждала эту тему с маленьким Юрой.

— Никогда не забуду: как-то идём мы с тобой — картошку окучивать что ли — и что-то разговорились. Я говорю: дочери нет… а ты в ответ: — А чего тебе эта дочь? Вон у мамы сколько всяких вещей! А у нас — брюки, вон, костюм выходной, и всё! Чего тебе ещё надо! Расходов меньше!

Смех — смехом, но испытание «водой» из поговорки, то бишь временем, показало: Николай и Надежда — буквально созданы друг для друга, а каждый из их потомков — гордость семьи, пример для подражания и — так же, как и предки — основа России.

— Жили хорошо! — подытоживает свои воспоминания наша героиня. Светлая улыбка, смешинка, скользящая в речи даже в столь солидном возрасте, и живая мимика это подтверждает. Верить, что дочки Комиссара уже нет в живых, не хочется, но время беспощадно. Прикоснуться к истории большой семьи и своими глазами увидеть и своими глазами услышать ту семейную беседу может каждый читатель, записи хранятся у внука Юрия и внучки Юлии.

Никто не поспорит: в кругу родных Надежде Георгиевне хорошо и спокойно, а значит воспитала детей и внуков правильно, так, как полагалось в России, а до того — на Руси. И потомки это своими поступками подтверждают: издание семейной летописи к вековому юбилею пращуров — явление не ординарное.

Большая власть — большая ответственность

«Медные трубы» Николая Левашкина

Судейское сообщество — так исторически сложилось — вершит судьбы людей. Не менее незыблема и другая традиция, проверенная уже тысячелетиями — такое право получает далеко не каждый. Третья власть практически независима от остальных её ветвей. Именно эта независимость — залог объективности и того, что права граждан останутся приоритетом и будут полностью соблюдены. Во главе вершителей судеб должен стоять человек максимально ответственный и беспристрастный, тот, кому можно доверить необходимость объективно оценить ситуацию и обеспечить соблюдение законности. Его кандидатуру выдвигает профессиональное сообщество с учётом образования, опыта и личных качеств.

Общий стаж Николая Левашкина на юридическом поприще составляет более 30 лет. Практически сразу после войны, в 1950 году, он оканчивает двухгодичную юридическую школу в Куйбышеве, в 1956 году — МГПИ им. А. И. Полежаева, вуз-прародитель НИ МГУ им. Н. П. Огарёва, в 1960 году — Куйбышевский филиал Всесоюзного юридического заочного института. Как уже упоминалось, трудовой стаж начинал в 1945—1948 гг., учителем русского языка и литературы в Закинельской семилетней школе Петровского района Куйбышевской области, однако, получив юридическое образование, работать был распределён в Мордовскую АССР, туда же вслед за мужем и отцом перебралась вся семья. Выбор этот буквально продиктован судьбой: Мордовия для Николая Левашкина — историческая родина, его мама была эрзянкой, да и отчим по национальности — мордвин.

В 1950—1956 гг. Николай Алексеевич был помощником прокурора Старосиндоровского, прокурором Дубёнского районов, следственного отдела прокуратуры МАССР. В 1956—1958 гг. руководил детским домом, а также преподавал русский язык и литературу в средней школе села Налитова Дубёнского района.

В 1959 Николай Левашкин окончательно делает выбор в пользу юридической сферы деятельности, становится помощником прокурора Дубравного исправительно-трудового лагеря Зубово-Полянского района. В этот период коллеги и руководство успели заметить полнейшее хладнокровие и умение понять психологию человека, присущие Николаю Алексеевичу.

Как-то раз он совершенно спокойно, в одиночку и без оружия, отправился на переговоры в гущу мятежа, поднятого осуждёнными. На вопрос оторопевших сидельцев: «А ты не боишься?!» фронтовик-орденоносец ответил просто: «А чего мне бояться?»

Затем наш герой стал начальником отдела общего надзора прокуратуры МАССР, где и трудился более двух лет. Ну а дальше ждал пост самый ответственный — Председатель Верховного Суда. Потомки вспоминают, что сам Николай Алексеевич это поприще любимым не считал: ему ближе была специальность следователя, прокурора: разведчик и есть разведчик! Однако обязанности свои исполнял исправно, демонстрируя глубокие знания, беспристрастность и выдающиеся личностные качества.

Николай Алексеевич Левашкин Верховный Суд Мордовской автономной Советской Социалистической республики возглавил в неполных 40 лет — в июле 1962. Для других профессий возраст, возможно, и солидный, для судейского же сообщества — это знак признания высочайшего профессионализма относительно ещё молодого человека. Пост высокий. Возможности перед его обладателем открываются обширные. Ещё одно испытание. Однако его наш герой выдерживает так же, как вызовы военных лет — с честью.

Пожалуй, главный показатель: самые ответственные дела, те, по итогам которых фигурантам грозила высшая мера — смертная казнь — Николай Алексеевич вёл лично. Право вынести решение, которое нельзя обжаловать или изменить, он мог доверить только самому себе: чтобы исключить хоть малейшую возможность ошибки. Его сын Анатолий рассказывал внуку Юрию, что были дела, по которым Николай Алексеевич брал отпуск за свой счёт, ехал на несколько дней в Москву, в Верховный Суд РСФСР и выяснял правомерность и обоснованность своих будущих решений.

Сам Николай Левашкин о себе рассказывать не любил, что выдаёт главное достоинство человека, облечённого властью — скромность. О ней, же, кстати, говорит ещё одна деталь: он очень не любил фотографироваться. Только в исключительных случаях, по семейным праздникам или по настоянию родни, соглашался сделать снимок на память. Именно поэтому такие фото так дороги каждому потомку, и поэтому же воссоздавать его облик приходится из отрывков воспоминаний, но каждая подробность говорит о многом.

К примеру, даже будучи Председателем Верховного Суда МАССР, Николай Алексеевич не забывал свои корни. В его детстве в семье говорили в том числе и по-эрзянски, язык хорошо знали все сыновья и дочери, включая маленького Николая. Как вспоминают дети и внуки, по-мордовски он охотно говорил всю жизнь, в том числе и на самом высоком посту: если посетитель был эрзянином, общались неизменно на родном языке.

— Он среди мордвы вырос, говорил свободно по-мордовски. Не стеснялся этого никогда, — вспоминает сноха Николая Алексеевича Елена Левашкина. — На даче как-то, помню, сосед зашёл, и он по-мордовски с ним разговаривает… а я стою, рот открыла. Потом спрашиваю: «О чём говорили-то? Я ведь ни слова не понимаю!» — «Эээээ, — говорит. — Надо учить мордовский!»

При этом русским языком Николай Левашкин также владел в совершенстве. Педагогическое образование получил по филологическому профилю.

— Он был одним из грамотнейших людей Саранска! — с уверенностью говорит сноха Елена. Как подтверждение тому, вспоминает: на похоронах Николая Алексеевича эту его черту отдельно отметила его коллега по Верховному Суду. Хотя родственники знают о врождённой грамотности отца, деда и прадеда не понаслышке — все носили ему на проверку сочинения и с благодарностью принимали советы. Внучка Надя вспоминала, что, когда готовилась к написанию сочинения, обязательно вечером с текстом приходила к деду. Он всё внимательно читал, что-то правил. После этого оценки непременно были 5/5. Ещё дед Николай учил её писать сочинения небольшими фразами, что для Надежды не было характерно.

«А то как Лев Толстой пишешь!» — говорил ей дед.

Ещё один запомнившийся потомкам эпизод: уже в пору работы Николая Левашкина в Верховном Суде, имел место такой случай. Суд над убийцей-рецидивистом, прямо перед которым тот положил нож, с вопросом: «Это Ваше?» Все присутствующие обомлели, сам же Председатель Верховного Суда был абсолютно спокоен: «А что он сделает?» При этом нужную ему информацию — реакцию обвиняемого на очевидное орудие убийства — получил.

— Возил я его — это только считается, что я его возил. Он практически никуда не ездил. По хозяйственным целям я был задействован в основном, — вспоминает Василий Алямкин. — Домой он ходил пешком, на работу он ходил пешком.

Умный Николай Алексеевич был человек, спокойный, уравновешенный. Не знаю, как с коллегами, а на меня, водителя, ни разу даже голоса не повысил — хотя, может, и не за что было. А ещё он был очень немногословный. Когда в машине едем, сядет на заднее сиденье и достаёт какую-нибудь газету, или книжку, или тетрадку. И едем молча, как говорится, от места до места. Выезжал в целом мало, помню, как-то раз в Рузаевку ездили и ещё в сторону Краснослободска куда-то…

Сам Председатель Верховного Суда с водителем историями из жизни не делился — да и в принципе мало кому о себе рассказывал, поэтому для Василия Владимировича информация о том, что его начальник был серьёзно ранен, долго восстанавливался, научился жить, ходить и даже ездить на велосипеде без коленной чашечки, стала новостью. И вновь он удивился: несмотря на такие проблемы со здоровьем, Николай Левашкин всё же предпочитал ходить пешком, а не ездить на служебной машине, которая была в его полном распоряжении.

Чтобы понять всю степень самоконтроля Николая Алексеевича: в наши годы возможность свободного перемещения руководителя и его близких — само собой разумеющийся факт. Автомобиль давно уже не роскошь, а средство передвижения и решения бытовых задач. Однако в те годы ситуация была принципиально иной. Купить машину было сложно, обычных людей останавливала даже не цена вопроса (хотя, и она была высока, сопоставима с кооперативной квартирой), а сложность приобретения. О личном же водителе и вовсе мечтать никто не мог. А здесь мы видим, как при полном доступе к авто и его водителю, облечённый властью человек этим практически не пользуется, хотя последствия ранения явно доставляли дискомфорт и ездить в машине ему было легче, чем ходить. В лучшем смысле этого слова народный судья!

Удалось пообщаться и с ещё одним коллегой Николая Левашкина. Владимиру Николаевичу Кочкину поработать с ним довелось чуть позже Василия Алямкина, в Верховный Суд он пришёл в апреле 1982 года, причём пришёл именно благодаря Николаю Алексеевичу. Кочкин в то время работал в Зубово-Полянском суде, а Николай Левашкин стал инициатором его перехода в Суд Верховный. Владимир Николаевич колебался — ответственный пост, переезд, серьёзные перемены в жизни — однако старший товарищ настоял, уговорил, и тот всё же решился. Вместе пошли в обком партии, кандидатура была утверждена, переезд состоялся.

С высоты прожитых лет Владимир Кочкин очень благодарен за такое вмешательство в свою судьбу, кстати, помог Николай Алексеевич ему и в решении ещё одного важного вопроса — квартирного. В конце того же года семья Кочкиных получила квартиру в центре Саранска.

Возможно, в тот момент Николай Алексеевич вспомнил собственный переезд в Саранск, когда его семья несколько месяцев жила… в здании прокуратуры. Сын Юрий вспоминает, как спал на диване в коридоре. Наверняка, и самим супругам Левашкиным было, что об этой поре сказать, но обоих отличала скромность в высказываниях и запросах, на такое существенное неудобство никогда не жаловались.

Отзывается о Николае Левашкине Владимир Кочкин с большим теплом, отмечает его исключительный профессионализм и достойные уважения и подражания человеческие качества.

— Умный, опытный, доброжелательный. Большой профессионал, всегда спокойный, уравновешенный. Порядочный, вежливый человек, что для руководителя очень важно. Грубости никогда не допускал. Когда отдавал поручения своим подчинённым, всегда старался разъяснить, для чего это и как правильно выполнить. Николай Алексеевич был примером профессионала высочайшего уровня, никогда не повышал голоса и не унижал подчинённых.

А ещё он был добрым — обязательная черта характера для судьи, так как он всегда должен принимать объективные и взвешенные решения и понимать всю сложность конкретной жизненной ситуации.

Обострённое чувство справедливости

Свою оценку профессиональным и личностным качествам Николая Алексеевича дал и Председатель регионального совета ассоциации юристов России в Республике Мордовия, государственный действительный советник юстиции третьего класса, заслуженный работник юстиции Российской Федерации и Республики Мордовия Иван Петрович Филимонов, а также рассказал о той роли, которую патриарх династии Левашкиных сыграл в его собственной судьбе: «В 1975 году я закончил Саратовский юридический институт, был Ленинским стипендиатом, из 400 студентов распределялся первым. Поскольку я был уже женат, решил поехать на родину, а родился я в селе Русское Масскино Краснослободского района, супруга моя тоже была из этого района, у нас уже было двое сыновей. Приехал в Мордовию, сначала был консультантом в отделе юстиции, в 1976 году был избран в Ленинский Суд судьёй. Через год мне предложил Николай Алексеевич перейти в Верховный Суд, в уголовную коллегию. В тот же год я был избран членом Президиума Верховного Суда, а мне был всего 31 год. Я стал рассматривать все дела первой инстанции.

Николай Алексеевич был тактичный, выдержанный руководитель, никогда не повышал голоса, всегда говорил тихо, но убедительно. Верховный Суд под его руководством был одним из лучших в СССР. У нас по первой инстанции отменяли, может, за год один приговор, а были годы, когда работали и вовсе без отмены приговоров. И я был самый молодой член Верховного Суда, а в основном там были участники войны.

Нагрузка в Верховном Суде была большая. Мы, члены суда, рассматривали дела по первой инстанции, я приезжал из какого-нибудь района, где выносил решение по первой инстанции, выносил приговор, тут же ждали меня два коллеги, рассматривали и несколько надзорных дел, несмотря на то, что суд (прим. ред. — судебный аппарат) у нас был небольшим. Атмосфера в суде была дружественной. Мне, допустим, никто не отказывал в консультации, такого не было.

Николай Алексеевич пользовался большим авторитетом среди руководителей правоохранительных органов. Ну, это и понятно, поскольку вся деятельность милиции, прокуратуры, тогда там был следственный отдел по расследованию особо сложных дел, она завершалась в суде. И если мы, судьи, замечали ошибку в следственном деле, которая могла повлечь отмену приговора, если её вовремя не исправить, я, например, звонил и говорил: вот, такое-то дело, там сделана неправильно квалификация, тут же они, не споря, исправляли.

Работал в то время в Верховном Суде Виктор Иванович Свобода, фронтовик, орденоносец, высококвалифицированный профессионал, очень требовательный к себе и другим человек. В очередной раз кандидатуры всех членов Верховного Суда рассматривали на заседании Верховного Совета Мордовской АССР. Кандидатуру Виктора Ивановича не хотели поддерживать некоторые из участников заседания — дескать, возвращает дела на доследование без достаточных на то оснований. Николай Алексеевич и в этот момент остался верен своим принципам. Выступил на заседании Верховного Совета, сообщил, что весь спектр задач, доверенных Свободе, передоверить некому, отдельно подчеркнув, что претензии, которые предъявляются Свободе В. И., подтверждены не были. Тогда Виктора Ивановича Верховный Совет утвердил.

Позднее тот же эпизод прокомментировал зампред Верховного Суда Мордовии в отставке Вячеслав Семизвонкин: «Сейчас ведь судьям одно удовольствие — работать! Им нельзя ни к каким партиям себя относить. Занимаешься своими делами — и занимайся! Счастливые люди! А тогда во главе угла стояла работа партийная. Судейские работники были партактивом, дополнительная нагрузка, порой, была очень велика.

Гражданские дела мы должны были за 2 месяца рассматривать, хотя и тут были нюансы: трудовые споры — 10 дней, алименты — 10 дней. А по уголовным и вовсе: 14 дней и назначать к слушанию… а там — то совещания, то собрания по партийной линии, и обязательно нужно присутствовать.

У меня сосед был заворготделом райкома партии, я ему как-то говорю: «Людей ведь пригласили по уголовным делам, люди за 1000 км ехали, они потерпевшие, если б я знал, что в этот день у вас будет совещание, я бы на другое время назначил! Войдите в положение! Люди собрались, а я не приду… Когда входил, а когда и нет».

Вот и со Свободой так же было примерно. Он вынужден был возвращать дела на доследование. Двухмесячный срок чтобы продлить, нужны веские причины. Вызовешь нужных свидетелей, а они эту ситуацию никак не раскрывают. И что дальше? Хорошо, если там несколько составов преступлений. Можно по одной части вернуть на доследование, а по остальным принять решение. А если только один состав, тяжкий? Вот и вынужден он был возвращать на доследование. А кто-то думал, что он счёты сводит…»

Свобода и сотоварищи

Вячеслав Андреевич Семизвонкин, в те годы служивший Председателем Краснослободского районного Суда, хотя и непосредственно с Николаем Алексеевичем общался немного, поделился бесценными воспоминаниями о структуре, составе и организационных принципах судебной системы МАССР, периода его одновременной с Николаем Левашкиным работы. При этом львиную долю заслуг по успешности и эффективности деятельности всей третьей ветви власти он отводит самому Председателю Верховного Суда.

— У меня о Николае Алексеевиче самые добрые воспоминания. Нужно отметить, он неоднократно поощрялся и по линии райкома партии, и правительственных учреждений, как в нашей республике, так и уровнем выше. Это неслучайно: суд был на очень хорошем положении, утверждаемость была хорошей, авторитет у него был очень высокий. — далее Вячеслав Андреевич подчёркивает: Председатель Верховного Суда был образцом во всём — начиная с внешнего вида. Всегда отглажен, отутюжен. Всегда свежая рубашка, галстук. Вновь заходит речь о Викторе Свободе. Его темперамент прослеживался даже в бытовых вопросах, там же можно отследить и умение Николая Алексеевича сводить на «нет» конфликты в ведомстве.

Николай Левашкин требовал, чтобы судьи были одеты «культурно», были при галстуке, Свобода субординацию соблюдал, приходил на работу в галстуке, а потом его… снимал. Иногда на этой почве случались прения — хоть и не на повышенных тонах.

— Ну, ты что ж, для меня, что ли, галстук носишь? — увещевал Николай Алексеевич. — К тебе люди приходят, клиенты, выходишь, оглашаешь приговоры, там люди… а ты… выглядишь не как интеллигент, не как работник суда!

Связано со свободолюбивым именем Виктора Ивановича Свободы и ещё одно воспоминание, его озвучили тоже сослуживцы Николая Левашкина.

Возникла ситуация, когда Председатель Верховного Суда выносит резолюцию: для раскрытия дела нужно выехать в район. Исполнитель В. И. Свобода. Тот — с высоты опыта и профессиональной подготовки — делает собственный вывод: в район ехать не нужно. Левашкин настаивает. Свобода кладет папку с делом на стол со своей «резолюцией»: «Слушай, ты судья — и я судья, ты фронтовик — и я фронтовик! Ты и езжай!»

Николай Алексеевич обдумал ситуацию и командировку отменил. Резонность выезда для человека с холодным умом и железной логикой тут не изменилась, однако вступил в силу аргументы: прав был в сложившейся ситуации Виктор Иванович, и участники войны — это одна семья.

— Мы на совещании как сидим, ушки прижмём, — вспоминает Вячеслав Семизвонкин. — А ветераны себе многое позволяли — и по праву! Возражали председательствующему: «А я вот так думаю, не согласен!» И с ними считались! Зря ордена никому не даются, всё по заслугам. Ведь люди, которые смерть видели, мучения, ранения… у них с такими же людьми совершенно особые отношения.

Так оно и было — и было вполне заслуженно. Фронтовики в прямом смысле этих слов завоевали право на собственное мнение, делом доказали любовь к родной стране и готовность отстаивать интересы её жителей.

Ну а ещё ветеранов всегда отличало обострённое чувство справедливости, и это было очень заметно. К ним относились уважительно, но и сами они к начинающим коллегам относились по-отечески, всегда помогали.

Безупречно отлаженный механизм

Огромная заслуга Николая Левашкина — выстроенная в годы его руководства многоступенчатая система функционирования судейского сообщества республики. Каждое звено имело значение, и сам Николай Алексеевич, как глава ведомства, имел отношение к эффективности работы всего механизма.

Районных судов в начале 1970-ых было более 20, затем стало ещё больше. При этом в 1973 году в Верховном Суде было всего 10 судей. Из них многие — участники войны, орденоносцы. Помимо Николая Алексеевича непростую ношу на себя взяли его коллеги:

Александр Ефимович Калиницкий возглавлял уголовную коллегию, а затем гражданскую, до этого работал судьёй в Ковылкино; Виктор Иванович Свобода — с народным Верховным Судьёй его связала крепкая дружба и целая череда воспоминаний; Николай Степанович Кирдяшкин; Валентина Тимофеевна Юранова; Василий Кузьмич Елисеев — тоже участник войны.

— Люди, кто работал тогда в Верховном Суде — удивительные люди. Такую пережили суровую пору, всё смешалось: и война, и коллективизация. Сколько было обиженных и несчастных людей, — размышляет В. А. Семизвонкин, и подводит своеобразный итог своей характеристике коллег. — Совестливые были они, демократичные.

Вячеслав Андреевич знает о чем говорит, позже он работал заместителем Председателя Верховного Суда.

Фиксирует Семизвонкин эту лаконичную информацию вдумчиво, после каждой фамилии делает паузу — это самая меньшая дань уважения коллегам, работавшим в то время и проявление стремления передать всю истину, не исказив за давностью лет ни одного факта.

Неоднократно упоминалась коллегами Николая Алексеевича и Марья Дмитриевна Татарина — также ветеран войны.

Ещё трое членов Верховного Суда фронтовиками не были, но также, как и их коллеги, были профессионалами высочайшего уровня — заслуга в этом филигранном подборе кадров тоже во многом принадлежит Николаю Алексеевичу. Речь об Анастасии Петровне Фрязиной, Анастасии Ивановне Гребцовой, Валерии Ильиче Валишине.

В Гражданской коллегии судей было 4, в уголовной коллегии — 5 и Председатель — Николай Алексеевич Левашкин.

Информация о работе всех судов республики собиралась и тщательно анализировалась. Обобщались сведения по гражданским и уголовным делам, по различным категориям. Отдельно по убийствам, отдельно по спекуляциям и т. д.

— Достаточно трудоёмко, — резюмирует Вячеслав Семизвонкин. — От текущей работы тоже ведь никто не освобождал. Однако столь сложный процесс был просто необходим. Ведь всё это делалось, чтобы коллектив суда в будущем не допускал подобных ошибок, которые были допущены. Всё это обобщалось, доводилось до сведения, в виде справок нам рассылалось.

Вспоминает он и о ещё одной действенной мере профилактики судебных ошибок и роста профессионализма судей. План работы Верховного Суда составлялся с учётом анализа ситуации.

В зависимости от того, каковы у судей на местах были успехи в рассмотрении дел, осуществлении судебной деятельности, с учётом того, как часто и по каким направлениям они допускали ошибки, при необходимости их приглашали на учёбу в Саранск.

— На неделю могли пригласить, на две, на 10 дней, — вспоминает Вячеслав Семизвонкин. — Специально работали по тем разделам, по которым допускались ошибки.

Когда приглашали, давали задание, чтобы подготовиться, посмотреть постановления пленумов, практику рассмотрения. То есть человека настраивали на то, чтобы он работал максимально продуктивно.

Практиковались и кустовые совещания, на них помимо подведения итогов за квартал, полугодие, год, также рассматривались допускаемые ошибки и озвучивались рекомендации, помогающие повторения этих ошибок избежать.

Место проведения выбирали с учётом транспортной доступности населённого пункта. Изначально организовывали такие совещания только в Саранске, потом перечень дополнили Чамзинка и Рузаевка, Ковылкино и Торбеево. Важно было, чтобы добраться можно было и железной дорогой, и на автомобиле или автобусе, при этом совсем отдалённые от центра республики муниципалитеты не подходили — для слишком большого числа людей это было бы крайне неудобно.

Контролировали не только деятельность лично каждого судьи: давалась оценка и эффективности функционирования отдельно взятых судов. Раз в 3 — максимум в 4 года — проводилась полная комплексная проверка каждого из них.

Чтобы столь непростая система работала без сбоев, требовался скрупулёзный контроль на всех этапах, так что роль Николая Алексеевича как руководителя и организатора деятельности была очень велика.

Несмотря на загруженность и большую ответственность, лежащую на их плечах, члены Верховного Суда находили время не только на работу. Занимались художественной самодеятельностью, сообща отмечали все праздники.

— Ну, а что такого? Молодые все были, многие войну прошли, смерть повидали… могли себе позволить отдохнуть! — рассуждает Вячеслав Семизвонкин.

Отличительная черта Николая Левашкина, как руководителя — стремление укомплектовать суды республики квалифицированными кадрами. Хоть своего профильного вуза в регионе тогда не было, людей набирал профессионально грамотных: и эта характеристика не всегда об опыте. Оценить потенциал начинающего юриста его старшему коллеге вполне по силам, во всяком случае, если речь об эксперте уровня Председателя Верховного суда.

— Очень большая благодарность у меня к Николаю Алексеевичу, очень большая редкость, когда рекомендовали выпускника вуза в столичный суд. Это, наверное, из всех выпускников я был первый. И я первым стал судьёй Верховного Суда Республики Мордовия, членом Президиума, — вспоминает Иван Петрович Филимонов, — Хотя в целом советское юридическое образование было очень фундаментальным. Я закончил Саратовский юридический институт. Их три было — Харьковский, Свердловский и Саратовский — причём, со школьной скамьи туда не принимали: слишком велика была ответственность за человеческие судьбы.

Такие характеристики коллег — ещё не все доказательства выдающихся профессиональных и личностных качеств Николая Алексеевича.

Высокая оценка экспертного сообщества подтверждается и многочисленными наградами Николая Левашкина. В 1967 году за заслуги в деле укрепления социалистической законности и правопорядка он был удостоен ордена «Знак почёта». В 1970 награждён юбилейной медалью «За доблестный труд в ознаменование 100-летия Владимира Ильича Ленина». В 1974 году Николаю Левашкину за долголетнюю и плодотворную работу в судебных и следственных органах торжественно вручают Почётную Грамоту Президиума Верховного Совета МАССР.

В 1975 Николай Алексеевич награждён юбилейной медалью «Тридцать лет Победе в Великой Отечественной войне» от Президиума Верховного совета СССР.

Покинув ответственный пост Председателя Верховного Суда МАССР, на покой Николай Левашкин не спешил. В 1983—1984 годах он продолжил служить обществу в качестве прокурора следственного отдела Прокуратуры МАССР, затем старшим помощником прокурора Ленинского района Саранска. С 1985 по 1991 Николай Алексеевич был старшим юрисконсультом комбината «Биохимик», треста «Мордовстройконструкция», ведущим юрисконсультом «Мордовсвинопрома», завода «ЖБК-2». Из жизни ушёл 4 ноября 2001 года.

Вместе и навсегда

Этот момент, по понятным причинам, оглушённым горем родственникам запомнился очень хорошо. В тот вечер, навсегда вписанный в семейный помянник Левашкиных, любящее сердце Надежды Георгиевны почувствовало неладное заранее.

Перед смертью Николай Алексеевич очень сильно похудел. Он страдал от сахарного диабета, это заболевание и сейчас остаётся в числе наиболее распространённых причин смерти старшего поколения. Оно ослабляет организм, внутренние органы один за другим выходят из строя и — рано или поздно — наступает печальный финал. Очень чувствительны диабетики к капризам погоды, так что природа определённо внесла тут свою лепту — начало ноября 2001 года было необычайно холодным. Опасаясь худшего, в тот день Надежда Георгиевна ночевать позвала своего сына Александра, с его слов и описываем последние минуты покойного.

«Приезжай, что-то мне дедушка не нравится!» — после этой фразы Александр Николаевич, не медля ни минуты, отправился в родительский дом. Был поздний вечер, он сел в кресло, отец лежал на диване. И вдруг в какой-то момент повернулся, внимательно посмотрел на сына и… отошёл в лучший мир…

Внезапно ударивший мороз мешал организации похорон, копать могилу в обледеневшей земле было непросто. Дополнительной помехой были корни деревьев, их на втором Ключарёвском кладбище очень много, ведь погост этот — уже часть истории республики, многие поколения навещают там своих предков, сажают деревья. Как вспоминает внук Юрий, завершить подготовку места захоронения успели едва-едва: деревянный настил для могильной ямы установили, когда похоронная процессия уже приближалась к погосту. Тем не менее проводили Николая Алексеевича по всем правилам православных христиан. Поминки тогда устраивали прямо дома, но в несколько заходов. Первыми за стол были приглашены коллеги, в том числе тогдашний Председатель Верховного Суда Мордовии. В адрес покойного прозвучало немало тёплых слов.

А вот, пожалуй, самая резюмирующая характеристика со стороны коллег. Так о Николае Алексеевиче в частности и непростом призвании в целом годы спустя отозвался Иван Петрович Филимонов: «Юридическая профессия даёт огромную власть над человеческой судьбой. Важно, чтобы человек, помимо образования, имел определённый жизненный опыт».

Тут поспорить сложно, ведь самый высокий сан для юриста — это не председатель суда, а народный судья. Чтобы решать судьбы других людей, важно и к самому себе предъявлять требования гораздо выше среднего. Быть не просто высококвалифицированным профессионалом — достойным представителем своей нации, да и просто достойным человеком, ответственным гражданином своей страны, примером высочайших моральных качеств. Именно таким человеком был и остаётся Николай Алексеевич Левашкин, а его супруга — Надежда Георгиевна — была и остаётся примером отличной супруги, жены и матери, без которой не могло бы быть образцовой советской семьи — и целого ряда, точней — рода — семей российских.

Хочется узнать, как прожить жизнь достойно, счастливо, с пользой для родной страны? Супруги Левашкины — отличный пример преемственности поколений, национального культурного кода. Всего век — небольшой временной промежуток для мировой истории — отразился на страницах семейной летописи целой россыпью достойных внимания личностей и их достижений, а ведь самое ценное достояние династий — будущее поколение.

Чем отметятся те, кто сейчас только расправляют крылья для самостоятельного полёта и те, кто ещё не появился на свет, но станут частью династии? Что они унаследовали от бесспорно славных предков и какие нити вплетут в полотно общей истории рода? Как они взглянут на семейную летопись, занесённую в историю в без сомнений тревожную пору — покажет время. Однако с такой генетикой, с такими традициями воспитания и уважения к вековечным ценностям россиян — православной вере, почитанию предков, желанию нести в этот мир добро и препятствовать злу и греху шансы написать страницы своей биографии в светлых тонах у них весьма велики. Пусть это повествование служит примером всем следующим коленам рода Левашкиных. В добрый путь! С Богом!

С чего начинается Яблоня?

Биография наших главных героев — Николая Алексеевича и Надежды Георгиевны — как и у любого человека началась гораздо раньше их рождения: с их предков, с их династии, с обширного семейного древа, чья веточка стала супружеской парой Левашкиных и, в свою очередь, дала жизнь множеству новых веточек. И в каждой родовой истории огромную роль играют родные места. В приложении к семейной летописи мы познакомим вас с биографией Яблони и Русского Байтугана. Начнём с малой Родины патриарха большого семейства — Николая Алексеевича Левашкина.

290-ый день рождения отпразднует село Малый Толкай Самарской области уже в наступающем 2025 году. От райцентра — города Похвистнево — его отделяет 23 километра. Основан Толкай был в 1735 году, мордвой из Пензенской губернии. Судя по всему, перебирались на незанятые площади эрзяне — во всяком случае, сейчас в той местности их много, да и мама Николая Алексеевича Левашкина была мордовкой, о чём уже упоминалось в книге.

До наших дней сохранился купчий документ на выкуп земли новосёлами: «Лето 1736 г. Мы, пришельцы на новые земли, мордва с окрестного города Пенза, и представитель Башкирского тархана Аланджулбан по доброй воле тархана заключили договор купли­продажи земли на территории северо-восточной стороны по течению реки Большой Кинель на западе и по слиянию рек Малый Кинельчик и Большой Кинель на востоке, вдоль течения речки Холодный Ключ. За сие покупатели обязуются платить ясак хлебом, скотом».

15 семей расселились по берегам Сухого Дола (это название местной реки), а пару десятилетий спустя вновь переместились, с учётом географических особенностей местности. В нашу эпоху обеспечить базовые потребности людей готово помочь государство, а двести лет назад ближе к воде или к пашням проще было переехать.

Шли годы и века, семьи ширились, росли и мужали дети, менялся и облик населённого пункта. Труд хлебопашца почётен во все времена, однако Малый Толкай славился далеко не только хлеборобами. В начале 1910-ых там было основано земское двухклассное училище, в 1922 преобразованное в мордовское педагогическое училище. За 25 лет существования — до 1957 — там подготовили более 20 тысяч учителей: практически наверняка в их числе были и Николай Алексеевич, и Надежда Георгиевна.

Нести землякам свет знания — миссия самая благородная, непростая и зачастую неблагодарная, но из поколения в поколение учителя заслуженно пользуются уважением, взращивая в детских сердцах самые благие способности и начинания. Жителям Малого Толкая по большому счёту повезло — с профессией подрастающему поколению определиться было несложно: профильное образовательное учреждение ждало абитуриентов.

Кстати, именно его выпускник — один из основоположников эрзянской литературы Пётр Кириллов. Он был родом из Малого Толкая и внёс значительный вклад в развитие национального культурного наследия.

Шли годы и века, рождались и взрослели дети, полнился род и расширялось село. Наследники супругов Левашкиных работу по сбору информации в данном направлении только начинают, однако уже известно, что в начале ХХ века в Малом Толкае было неспокойно. Большое влияние там имели эсеры, хотя уже к Октябрьской Революции 400 из 720 дворов были «бедняцкими», а лишь 75 — «кулацкими». 45 человек (все местные коммунисты) вошли в часть особого назначения, сформированную в 1918—1919 гг., двое из них были зверски убиты в ходе «чапанного восстания» 1919 года, 26 бойцов пополнили ряды Красной армии, и ровно половина — 13 человек — в этих сражениях погибла.

В 1910-ых Малый Толкай насчитывал уже тысячу дворов. В ходе переписи население в то время особо не считали, тем более, что малышей в каждом дворе было много и прибавлялись они часто, но, с учётом многодетности — кстати, это также отличительная черта русского семейного кода — можно предположить, что эту цифру нужно умножить как минимум на 6—8.

Для сравнения: такими показателями ко второй четверти XXI века может похвастаться даже не каждый райцентр. Но сейчас и в глубинке люди заняты в социальной сфере и промышленности, а на заре века ХХ основной кормилицей оставалась земля. И вот её-то многочисленным жителям Малого Толкая отчаянно не хватало. Чтобы запасти хлеба на всю большую семью и кормов скоту на зиму, угодья нужны внушительные. Именно поэтому в 1914 году часть людей отселилась, основав посёлки Холодная Речка, Богатино, Утешительный и Яблоня — именно там 10 лет спустя появился на свет Николай Алексеевич Левашкин. Примерно в то же время от Малого Толкая отделилась ещё и Вязовка — но она к истории семейства Левашкиных отношения уже не имеет.

Сегодня на месте деревни Яблоня, по сведениям, которыми располагают потомки Левашкиных, находится посёлок Октябрьский Похвистневского района Самарской области. Поездка и знакомство с родственниками в Малом Толкае и посёлке Октябрьский это следующая история…

Откуда есть пошли Персиянцевы

Эта часть семейной летописи слишком объёмна, чтобы предварять историю двух главных героев книги — Николая Алексеевича и Надежды Георгиевны — но слишком значима, чтобы ею пренебречь. Посему располагается в приложении — как дополнительный подарок потомкам супружеской пары и как ещё одно подтверждение истины: слово «русский» к XXI веку обозначает принадлежность, скорей, не к национальности, а к нации, сплотившей в себе множество народов, религий, культур, соединивший их в уникальный сплав под названием «мы — русские!»

Скажем, мама Николая Алексеевича по национальности была эрзянкой, отец — русским, а далёкий предок Надежды Георгиевны, как выяснилось… иранцем! Или, как их тогда звали, персом.

Узнать обо всём этом помогла поездка, которую смело можно назвать небольшой этнографической экспедицией. Летом 2024 года в неё отправился внук супругов Левашкиных Юрий. Первоначальным его желанием было увидеть историческую Родину предков — Русский Байтуган — и подарить возможным родственникам уникальную книгу: воспоминания прадеда Георгия Персиянцева (Комиссар) о самом волнующем моменте его жизни. Однако Бог свёл его сразу с несколькими неравнодушными к истории родного края людьми, отсюда бережно передаваемые от поколения к поколению сведениям от обретённой родни, информации набралось достаточно много, именно её сейчас и представим Вашему вниманию.

«Говорящая» фамилия

Родовая легенда — это нечто без срока давности, но, спустя века, потомки бережно передают её из поколения в поколение — и это тоже русский культурный код. В случае с Персиянцевыми, в эту причудливую и непредсказуемую ткань судьбы вплелась ещё и нить с Ближнего Востока. Хотя «ближний» он для людей XXI века, в эпоху зарождения династии Персия была ну очень далёким от Поволжья местом, практически мифическим. Однако именно оттуда были родом предки Комиссара.

Сам Татарский Байтуган основан был в 1633 году, Русский — позже, в 1746. Об этом в Советское время детям рассказывали в местной школе.

— И названия тогда такого — Татарский Байтуган — не было, село называлось Верхний Ермак и были его части — Александровка, Чабан, — вспоминает некогда изученное местная жительница, представительница рода Персиняцевых Любовь Морозова — А основали село ссыльные — русские, татары, чуваши. Тогда царь высылал неугодных в глушь, на край страны, а в XVII здесь и была окраина государства.

Если верить легенде — верить которой есть все основания, так как одинаковую информацию от отца к сыну, от матери к дочери — передают многочисленные внуки и правнуки, спустя полвека после зарождения населённого пункта, на рубеже XVII и XVIII веков (примерно в 1700 году) на место нынешней Александровки (улица Татарского Байтугана) прибыли жить иноземцы, а именно персы. Что привело их так далеко от родной земли, потомков очень интересует.

— Просто так ведь люди не уедут, правильно? — рассуждает ещё одна представительница рода Ольга Персиянцева. — Я много об этом думала, пыталась выяснить, какая тогда была обстановка в Персии. — По каким-то же причинам ушли, возможно, вынуждены были бежать.