Бесплатный фрагмент - Лето на двоих

От автора

Я дала себе обещание дописать книгу до конца лета. Мне нужен был четкий дедлайн, чтобы довести начатое до конца. И вот она, книга, в ваших руках.

Только загвоздка в том, что это другая книга. Не та, что я писала в начале лета и планировала завершить за три теплых месяца. Та не заброшена, просто отложена в сторону, поскольку этот сюжет и эти герои буквально ворвались в мою жизнь после посещения одного чудесного места, которое и стало аналогом деревни, где проводят лето те, с кем вам еще предстоит познакомиться. Помню, писала как сумасшедшая в заметки телефона весь обратный путь и местами — ночью. Не могла заснуть: новые эпизоды предстоящих испытаний для героев просились наружу — такое приятное щекотание внутри, и потерять, забыть, «заспать» жалко — это и есть вдохновение. Я и эти строки пишу в четыре утра (утра — потому что уже светлеет, всё еще лето, а книга в процессе, но я верю, что вы прочитаете и эти строки, и саму историю о любви). В общем-то, это вдохновение, казалось бы, только и нужно успеть поймать и воплотить на бумаге, но оно весьма скоротечно: неделя-две, а дальше будет приходить лишь короткими волнами и придется работать. Да-да, именно это скучное слово, потому что порой ты садишься, зная, какая у тебя норма слов и начинаешь писать: хочешь или не хочешь. Как в детстве: «Не выйдешь из-за стола, пока не доешь» — в данном случае «не допишешь». Так что, когда говорят, что книги как дети — это правда, и многие из них рождаются в муках, пытках, пересиливании себя (или, скорее, собственной лени), в приучении к самодисциплине и «пинании» героев: ну давай, делай что-нибудь, чтобы было не скучно.

С этой книгой по большей части было иначе, без мучительных пыток: герои вели меня сами, я просто записывала и было интересно, что ждет их дальше. Как будто сама читала роман, но для этого нужно было еще молотить пальцами по клавиатуре в определенном порядке. Надеюсь, что интересно будет и вам. Если получилось именно так или если хотите узнать, что за вдохновенное место такое, чтобы проверить и на себе — пишите. Всё расскажу и буду рада вашему отзыву. Ссылки на мои страницы и творческую группу вы найдете в конце книги.

Ну а пока оставляю вас наедине с героями и желаю приятного путешествия в лето!

♫ ♬

P.S. А здесь оставлю плейлист, который вдохновлял меня в процессе создания этой истории. Возможно, кому-то из вас он поможет лучше почувствовать героев и атмосферу.

Александр Эгромжан — Останови меня

Socrat, Lera — Если ты когда-нибудь…

Kolunov — Врут часы

Алексей Гоман — Дышим

Nansy&Sidorov — Парный лук

Город 312 — Ты меня не слышишь

Свят — Не отпускай

Юлия Савичева, Александр Аршинов — Лучшее решение

Tommee Profitt, brooke — Can’t help falling in love

Café del mundo, Royal Philharmonic Orchestra — Jueves (Symphonic)

♡ ♡ ♡ ♡ ♡

Небо синее-синее, ни облачка… И кругом столько зелени: луга, леса, небольшие рощицы и перелески…

Машины мчались по встречной, а вот люди попадались в дороге редко, разве что в населенных пунктах, которые через окно автомобиля, казалось, проскакивали за мгновение.

Оля любила путешествия, ей нравилось ехать в машине — неважно, куда, главное, ехать и слушать любимую музыку. Оказалось, всё-таки важно, куда. И с кем. Да и на авто она прежде ездила редко — больше в метро и на другом общественном транспорте. А так, чтобы отправиться в путешествие на машине — это было мечтой. Отец был вечно занят, а мама… Мамы не стало, когда Оле исполнилось четыре года. Она смутно помнит тот период, и вообще, мама в ее памяти отложилась не образами, а чувствами: каким-то непередаваемым теплом рук, нежными объятиями, красивым красным платьем в белый горох (кажется, у нее было такое), и запахом черемухи…

Оля пыталась вызвать в памяти хоть что-то еще: хоть какой-нибудь совместный эпизод, мамины слова или тот день, когда ей сказали, что мамы не стало. Она погибла в аварии, но, на удивление, страха перед автотранспортом у самой Оли не было. Возможно, потому, что в тот момент (как и на похоронах) ее не было с мамой, и для нее это всё так и осталось будто далекий сон, не связанный с реальностью. Она осталась жить с папой. А спустя пару лет они перебрались в Москву, на самую ее окраину, и во второй класс Оля пошла уже в новую школу в столице. Много чего было: и хорошего, и не очень. Она рано стала самостоятельной: научилась варить себе суп уже в восемь лет, а к пятнадцати как заправский шеф-повар могла бы приготовить комплексный обед из трех блюд. Могла бы, но в таком объеме свой навык практиковала редко: отец все время работал, а для самой себя было лень. Разве что подружек удивить… Но они появились гораздо позже.

Были и другие побочные эффекты одностороннего воспитания. Например, женственность пришла к Оле не сразу, годам к двадцати, а до этого ее дразнили за сутулость и угловатые черты. Никакого кокетства в ней не было, смотрела на мир она чаще всего исподлобья, и доверяла разве что паре человек в своем окружении. Часто плакала, но почти никогда — напоказ. В девятнадцать влюбилась по-настоящему в мальчика из параллельной группы. Безответно, конечно, но это отчасти помогло ей раскрыться как девушке, начать ухаживать за собой, носить платья и краситься. С мальчиком тем так ничего и не вышло, зато через два года появился другой — самый лучший и самый любимый — Илья. Она до сих пор вспоминала ту его самую первую улыбку в свой адрес, в которую сразу влюбилась.

А теперь всё это осталось там, позади: и Илья, и отец, и подруги, и маленькая однокомнатная квартирка на окраине Москвы, работа, на которую она только устроилась, и вся ее привычная жизнь. А что впереди — непонятно. Да и не хотела она ничего менять, всё было так привычно, понятно… Но у каждого в жизни бывает такая история: всё меняется в один миг. Вот только что у тебя была стабильность и предсказуемое завтра, а теперь нет. Ничего нет. И ничего не вернуть назад. Не исправить. Не отмотать. Только принять и смириться, и как-то учиться жить в этой новой реальности, хоть пока и не очень понятно, как именно. И пока ее новая реальность такая: мелькающие за окном сосны, населенные пункты, которые она видит первый раз в жизни, и дорога, дорога — нескончаемое полотно. Сколько еще так ехать — непонятно, а спрашивать у водителя она не хотела. Смотрела в окно и думала. Думать получалось лучше всего, вот только мысли эти были отнюдь не радостными.

При воспоминании об отце кулаки невольно сжались. Как он мог? Единственный ее близкий родной человек, ее опора. Разве плохо они жили? Разве нельзя было найти другой способ решить проблемы? Разве бизнес может быть дороже семьи, единственной дочери? Хотя, возможно, она, Оля, всегда была для него обузой… Но ведь он никогда не говорил ей об этом прямо, хоть и воспитывал строго, без изнеженности: кормил, поил, как мог обеспечивал, а вот душевных разговоров и объятий в их семье не было. Никогда. И потому у Оли всегда замирало сердце, когда она видела, как кого-то, даже случайно встреченного на улице малыша, обнимают его мама и папа. От всех этих нежностей накатывала зависть, как будто ее обделили чем-то жизненно важным. Но она стоически проходила мимо, не ведя бровью. Все переживания — только внутри. Кто виноват, что с ней так случилось?

А вот в том, что случилось сейчас, виноват отец. И простить его за это она вряд ли когда-нибудь сможет.

В дороге уже часа три, ноги начинают затекать, водитель молчит, а сама Оля на заднем сиденье устала от попсовых мелодий, которые звучат по радио. Вставила наушники, безвольно откинула голову назад, на подголовник… Скорее бы уже доехать.

В памяти, как нарочно, стали крутиться картинки минувшего утра. Обычного, казалось бы, одного из многих. Списалась с Ильей, умылась, позавтракала. Отца дома не было, а у нее выходной, суббота, можно расслабиться и почитать или посмотреть что-нибудь.

Входная дверь хлопнула. Отец? Он часто работал без выходных, но редко возвращался так рано. Сразу в комнату не пошел, значит, не в духе. За многие годы жизни в однокомнатной квартире Оля хорошо изучила его характер и привычки.

— Па-ап, — она сама выглянула наружу и нашла его на кухне. Он жадно пил воду прямо из кувшина. Это что-то новенькое. — Что-то случилось?

Отец оторвался от процедуры, но к ней по-прежнему не поворачивался. Наконец перевел дух и посмотрел немигающим взглядом.

— Ольга, нам нужно поговорить. Пойдем в комнату.

Он всегда обращался к ней так: сухо и официально, как к деловому партнеру, а не собственной дочери. Даже когда она была маленькой, сложно было припомнить, чтобы ее называли иначе: Оля, Оленька, доченька… Она и сама привыкла так представляться — полным именем.

— Что-то случилось? — повторила встревоженно, поглядывая на отца, когда они переместились в единственную в квартире небольшую, но ее стараниями очень уютную и чистую комнатку.

— Случилось. Ты теперь будешь жить в другом месте.

— В другом месте? Мы переезжаем?

— Ты переезжаешь, — сделал он акцент на первом слове, избегая зрительного контакта.

— Куда? Почему? — всё ещё не понимала она и даже немного глупо улыбалась. В голове этот паззл пока никак не складывался.

Зато уже судорожно вертелись первые мысли по этому поводу. У папы проблемы, и он пытается ее спрятать, чтобы не причинили вреда. Да, наверное так, иначе с чего бы вдруг им разъединяться? А может, у него появилась женщина, и теперь она будет жить здесь вместо Оли, а сама она будет на съемной квартире? Или отправят к бабушке с дедушкой в провинцию? Но у нее же тут вся ее жизнь: любимый парень, завтра встреча с подругой, институт здесь закончила, только-только нашла работу…

— За тобой приедут через два часа. Будешь жить в элитном поселке за четыреста километров отсюда.

— Что? А ты?

— Я буду здесь.

— Но почему, папа? — теряя терпение и чувствуя, как колотится сердце, выкрикнула она.

Он присел на край ее дивана, в пол-оборота, весь собранный, напряженный, видно, что слов подобрать не может и тоже нервничает, но уже всё решил.

— У меня возникли проблемы с бизнесом, и мой кредитор — человек очень серьезных кругов — предложил выход. У него есть сын как раз твоего возраста, ему сейчас подыскивают невесту, расспросил меня о тебе… В общем, ты ему понравилась.

— Кредитору или его сыну? — машинально спросила Оля.

— Кредитору, для его сына.

— То есть сын даже не в курсе?

— Не знаю. В общем, у тебя есть два часа на сборы, потом приедет их водитель. Возьми всё необходимое, — отец встал, показывая, что разговор окончен.

— Пап, пап, подожди, — бросилась к нему Оля, всё еще судорожно пытаясь найти решение. — А как же ты? Он тебе угрожал, скажи? Давай вместе где-нибудь спрячемся, переждем…

— Переждем, — горько усмехнулся он. — Переждать в этом деле невозможно. И даже, напротив, вредно: можно сделать только хуже.

— Так ты что… — она отступила на шаг, осознавая происходящее. — Ты меня ему… продал?

— Ольга, прекращай выкрутасы, — рассердился он, резким движением руки рассекая воздух. — У тебя там будет хороший дом, это элитный поселок, отличное окружение, свежий воздух, в конце концов.

— Значит, продал, — с горечью констатировала, не веря в только что сказанное до конца и делая шаг назад.

Отец не повелся, жалеть не стал.

— Я буду дома, выйти до отъезда не сможешь. Не дури, собирайся, — предупредил он и вышел из комнаты, завозился на кухне, открывая зачем-то ящики. Наверное, искал что-то выпить. Он иногда так делал, но никогда не напивался в стельку.

— Думаешь, сбегу? — прокричала она вслед.

А она бы непременно сбежала, вот только восьмой этаж — из окна не выпрыгнешь. Разве что раз и навсегда, но такого от нее не дождутся.

В панике трясущимися руками она схватила свой телефон и, прикрыв дверь в комнату, набрала последний входящий.

— Ну возьми же трубку, Илья, пожалуйста, — шепотом умоляла она, но тщетно.

Если он на переговорах с заказчиком — гиблое дело, может перезвонить лишь через пару часов.

Вспомнив о собственной работе, Оля рванула на себя дверь и выбежала к отцу.

— А как же моя работа?

— Забудь, — отмахнулся отец. В руках у него и впрямь была початая бутылка.

— Что значит «забудь»? Меня же уволят!

— Теперь о тебе позаботятся, тебе не нужно будет работать.

— Но я так не хочу! — на повышенных тонах она пыталась отстоять свое право свободного выбора, но лишь разозлила этим отца.

— Хочу — не хочу, об этом никто не спрашивает!

— Я не твоя собственность, чтобы…

Отец резко стукнул кулаком по столу, и Оля вздрогнула. А если сейчас ударит ее? Никогда не бил, но вдруг… Она и такого предательства не ожидала, но ведь случилось же! От резкого звука и неожиданности девушка сжалась.

— Ты моя дочь, и решать буду я, — четко, но внятно произнес тот, кто должен был защищать. — Я вложил в тебя все силы: в образование, развитие, воспитание, во все эти шмотки, которые ты носишь, поэтому если я сказал, что ты поедешь куда нужно, значит, поедешь, и будешь там столько, сколько потребуется. А теперь собирайся и не нервируй меня. Если ты меня будешь позорить, когда приедет водитель, лучше тебе не знать, что я сделаю.

«Разве может быть что-то хуже?» — подумалось ей. И она безвольно поплелась в комнату и стала собираться. Не оттого, что подчинилась или испугалась — так осужденный на смертную казнь сыплет шутками на эшафоте, потому что терять ему нечего, и спастись уже шансов нет. Её предал самый родной человек — на что еще ей надеяться? А второй, кто мог бы помочь, увы, не брал трубку.

Ровно через два часа отец зашел в комнату — даже постучал предварительно, хотя к чему теперь были все эти реверансы?

— Собралась? За тобой приехали, — и ни единой нотки сожаления и раскаяния в голосе. А она так надеялась, что передумает! Что обнимет и скажет: «Прости меня, дочь, мы как-нибудь справимся, правда?».

Оля к тому времени уже почти час сидела на диване, безвольно глядя в окно и пытаясь придумать что-то, что может ее спасти… Может, попросить водителя остановиться в дороге и просто сбежать? Но куда? Илья, может, и примет, а вдруг нет? Подругам обузой она быть не хочет. Первым делом ее придут искать на работу, а то и вовсе в полицию заявят, что пропал человек, и тут же вернут отцу… И что же, просто смириться? Опустить лапки и покориться судьбе? Она решила подумать об этом позже, когда появятся силы хотя бы на что-то, а пока душу саднило так, что и смысла особого спасаться для нее не было.

Отец проводил ее до машины, помог погрузить в багажник чемодан и дорожную сумку — всё, во что уместилась ее жизнь. Много она не брала. Собиралась стихийно, без списка, просто брала то, о чем вспомнила или что случайно попалось на глаза. С особым трепетом уложила лишь книги и мамину фотографию, где рядом с улыбчивой, но почти незнакомой женщиной она — маленькая еще Оля, которую наверняка тогда звали не так отстраненно и холодно — Ольга.

И вот теперь: дорога и деревья, деревья и дорога — уже битый час. Водитель после официального «здравствуйте» сказал буквально пару слов: поинтересовался, не замерзла ли она от кондиционера в салоне и «если нужно будет остановиться — скажите». Но Оля упрямо молчала весь путь.

А после они наконец приехали. Остановились у шлагбаума, и в девушке впервые встрепенулось любопытство с примесью страха: что будет дальше?

— К Красновым, — сказал он охраннику, и им разрешили въезд.

С обеих сторон замелькали дома один напыщеннее другого, как будто они соревновались между собой. В старо-русском стиле дворянских домиков, но всё же видно, что новодел, да еще и за жуткие деньги. Проехали мимо озера — красивое, горизонта не видно, так что захватывает дух. И, наконец, заехали на дорожку из гравия, после чего водитель сказал:

— Приехали, — вылез и отправился к багажнику.

Оля выбралась из салона и потихоньку, пока ее не заметили, потянулась. Ноги свело, спина болела от долгого пути и непривычной неподвижности.

— Нам сюда, — указал ладонью водитель в сторону высокой калитки, через которую ничего нельзя было разглядеть, а второй рукой вез ее чемодан, сверху на котором разместил и дорожную сумку.

Оля неспеша последовала за ним. Он открыл дверь, пропуская вперед.

Внутри — огромная территория: широкая тропинка, ведущая к дому, с обеих сторон идеально подстриженный газон, полукруглые качели с навесом и мягким сиденьем, мангальная зона, помещения вроде сараев, но из кирпича и солидные, небольшой искусственный прудик с фонтаном посредине — каждый предмет здесь буквально кричал о роскоши, в которой живут владельцы. Рассмотреть каждую деталь Оле было некогда, её пригласили в дом, открыв дверь. Она вошла в холл и остановилась: что дальше? Водитель «припарковал» рядом с ней ее вещи и коротко сказал:

— Подождите.

Рядом была тумба с мягким сиденьем, но она не рискнула сесть. Так и стояла, оглядывая открывшийся вид: пол из плитки молочного цвета, натертый настолько, что даже блестит и отражает светильники; огромная люстра, хотя выглядит утонченной, но явно дорогая, из хрусталя или вроде того; большое зеркало в пол, шкафы встроены в стены, так что только по ручкам их и выделяешь из интерьера…

— Ольга, здравствуйте! Проходите, — любезный женский голос привлек ее внимание. — Я Светлана, присматриваю за домом: убираю и всё остальное, — пояснила она, немного как будто смущаясь.

Смущаясь ее, Ольгу? Да она сама тут всего боится.

— Проходите, — повторила вновь женщина, которой на вид было лет пятьдесят, в аккуратной темно-бордовой форме, которую Ольга на ней разглядела. Шагнула еще раз навстречу из комнаты и сделала приветливый жест рукой.

— А вещи? — промямлила Оля.

— Потом я вам помогу их занести. Вас Олег Николаевич ждет.

Уточнять, кто это, Оля не стала. Догадалась. А когда увидела его, вольготно устроившегося в мягком кресле в, судя по всему, гостиной, утопив ноги в тапочках в мягком ковре, ей всё стало понятно. Точно, она видела его однажды, может быть, месяц назад. Он приходил к отцу в строительный магазин. Значит, запомнил ее тогда. Да и она его, как оказалось, тоже. Разговор у них с отцом тогда был неприятный, по тону было понятно и выражениям лиц, хоть ее и выпроводили на улицу. Отец говорил потом, что это его кредитор, но в подробности не вдавался. И о своих проблемах никогда не рассказывал. Говорил, что ее не касается, и он всё решит. А оказалось, коснулось. Еще как коснулось. И решил он эти проблемы за ее счет. Просто продал. Продал, предал — разница всего в одной букве…

Телефон в руках у Оли завибрировал, и она быстро бросила взгляд на экран. Илья. Отклонила. Что она сейчас ему скажет? Приехала, сама не знаю куда? Позже поговорят.

Кредитор отца этот жест уловил, но комментировать не стал.

— Здравствуй, Ольга, проходи, — властным жестом он указал на свободное кресло.

Даже несмотря на то, что сидеть после долгой дороги уже не хотелось, возразить она не посмела.

— Ты устала с дороги?

Она не шелохнулась. Пресмыкаться перед ним и делать вид, что безумно счастлива здесь оказаться точно не будет. Пусть не надеется, что сможет заполучить ее расположение своей дежурной вежливостью.

Олег Николаевич, не получив ответа, вздохнул и принял иную позу, чуть наклонившись вперед и сведя в замок руки. Это уже не поза барина, он словно в замешательстве. И еще — недоволен.

— Я знаю, что ты сейчас думаешь обо всем этом, и я бы тоже не был в восторге, но позволь я всё тебе объясню. Не знаю, как преподнес ситуацию твой отец, поэтому обрисую свою точку зрения. Мы с твоим папой знакомы давно, и он не первый раз берет деньги в долг. Потом возвращает, но не всегда вовремя. В общем, это не важно. На этот раз речь об очень большой сумме, и вернуть ее он не сможет — в ближайшее время уж точно, а поскольку больших дивидендов магазин не приносит, смею предположить, что речь не об одном годе. Меня это не устраивает. Ты спросишь: «При чем тут я, если речь о бизнесе?» — и будешь права. Но, видишь ли, пару недель назад, когда я был у твоего отца и вновь напомнил ему про данное обещание, припугнув проблемами — что уж тут скрывать, — я увидел тебя и у меня появилась идея. Возможно, не самая лучшая, но всё-таки это выход для всех: и для вашей семьи, и для нашей. Фёдор — мой сын — твой ровесник, но, будем говорить откровенно, обалдуй. Он смышлёный, но слишком ленивый. Возможно, разбалован и изнежен, но становиться мужчиной нужно, и лучшая мотивация для этого — женщина. Понимаешь, он закончил отличный вуз, у него есть всё для яркого старта и успешной карьеры, но он ничего не хочет: работать не хочет, стремлений нет, зарабатывать на хлеб ему нет нужды, кругом только золотая молодежь, у которой так и заведено. Они все подстрахованы и жильем, и родительскими деньгами — зачем прикладывать усилия, если всё и так есть? Но я не хочу такой жизни для своего сына. Судьба может повернуться и другой стороной, и нужно быть к этому готовым и самому чего-то стоить, чтобы не тыкали пальцем с презрительной миной. Ему нужно увидеть другую сторону жизни. Нужны люди другого круга и мировоззрения. Нужна девушка, о которой он сможет заботиться. Речь не идет о женитьбе или каких-то фиктивных отношениях, нет. Никто не будет заставлять вас вступать в отношения без вашей воли, но я предлагаю тебе пожить здесь пару месяцев до конца лета. В отдельной комнате, у тебя будет всё, что необходимо. Я вижу, что ты девушка с принципами, неизбалованная, и это то, что нужно моему сыну, хоть он этого сейчас и не понимает. Вы присмотритесь друг к другу, пообщаетесь, а осенью, когда мы вернемся в Москву, будет видно, стоит ли представлять тебя всем как девушку Федора. В любом случае, ничего предосудительного я не предлагаю. Просто общение.

Он наконец замолчал, устремив взгляд на Ольгу в ожидании ее реакции. А она не знала, как реагировать. Спрашивают ее мнение? Маловероятно. Просто ставят перед фактом в вежливой форме.

— А Ваш сын знает? — безэмоциональным тоном спросила она. Ей было и впрямь интересно: он такая же жертва чьих-то игр, как она, или соучастник, как его отец?

— В общих чертах. Ему я сказал, что пора бы остепениться, но ни одна из девушек в окружении не годится на роль жены.

— То есть, по сути, вы выбрали ему спутницу? — хмыкнула Ольга, осознавая, что нарушает границы приличия, но не в силах отказать себе в этой маленькой колкости. — А Вы знаете, что сейчас так не делают?

— И очень жаль, что не делают. Наши предки были не дураки, и разводов тогда было меньше. А, Фёдор, иди знакомиться, — резко сменил он тон, глядя куда-то за спину Ольги.

Она не стала оборачиваться. К глазам подступили слезы. Она ощущала себя птицей в клетке и в душе уже оплакивала потерянную свободу. Интересно, на чьей стороне будет Фёдор? Безропотно примет волю отца или всё же объединится с ней, чтобы придумать, как сломать эти прутья и вырваться?

Новоиспеченный жених обошел её кругом с усмешкой на губах, отчего тут же стал ей противен. Как будто товар на рынке осматривают. Осталось только спросить рост, вес и потребовать медицинскую справку об отсутствии болезней.

Остановившись наконец напротив нее и отступив на шаг, он всё с той же полуулыбкой сарказма сказал:

— Привет.

Он не был отталкивающей внешности или с чрезмерным весом, с противной родинкой на полщеки или в забитом татуировками теле, но если бы Ольге предложили пофантазировать и изобразить представителя золотой молодежи, она бы примерно таким его нарисовала. Он будет идеально смотреться в дорогом кабриолете, что несется с немыслимой скоростью по шоссе или в бассейне, в окружении девушек, или щедро расплачивающимся банковской картой в дорогом бутике, но уж точно не на заводе или стройке. Какую работу хочет для него отец? Подписывать бумажки в кожаном кресле? Возможно, для этого сын когда-нибудь и созреет.

Всё это пронеслось в голове у Оли, пока ее оппонент ждал ответа. Но не дождался, конечно. Она смотрела на него и молчала.

— Она что, немая? Вы привезли мне немую? — он обернулся к отцу.

Видно, что строит из себя шута. Может, скрывает этим свою нервозность, а может, по жизни привык так общаться — легко и непринужденно, думая, что шутит, но порой задевая чувства других — что ему до этого?

— Она не немая, ей просто нужно время, чтобы освоиться. Проводи Ольгу в комнату и помоги донести вещи.

— С каких пор я стал здесь носильщиком?

На эти слова Краснов-старший никак не отреагировал, обратившись к гостье:

— Ольга, кофе будешь? Тебе нужно перекусить с дороги.

— Я ничего не хочу, — сухо ответила она, не выражая мимикой ни единой эмоции.

— О, заговорила, — тут же обернулся к ней сосватанный жених.

«Ему точно столько же лет, сколько мне? Ведет себя словно ребенок», — пронеслось в голове у Оли. Наблюдать и анализировать она всё же не разучилась, хоть и казалось, что после предательства отца все чувства и эмоции вмиг притупились.

— Попрошу Наринэ приготовить — это наш повар, — пояснил отец Федора.

— Зачем тогда спрашиваете, если Вам плевать на мое мнение? — всё так же, почти машинально, произнесла Оля.

На пару секунд в гостиной воцарилась тишина. Поскольку Федор всё еще был в поле ее зрения, Оля увидела, как удивленно взлетели его брови: на его памяти никто никогда отцу не перечил. Тем более в такой форме. Но, что еще больше его изумило, эту ситуацию он спустил на тормозах, списав, похоже, на переутомление вновь прибывшей и незнание внутреннего этикета дома, хоть и видно, что еле сдержался от гнева.

— Ладно, идите.

— Где твои вещи? — бросил Федор и, заметив их у двери в холле, направился к чемодану. — Туда, на лестницу, — указал он жестом на второй этаж. А сам, пыхтя, с чемоданом и сумкой отправился следом. — Что ты тут наложила, я не пойму? Что вы, девушки, вечно носите с собой?

— А ты много женских чемоданов носил? — не сдержалась она от колкого замечания, первой вступая на деревянные ступеньки красивой витой лестницы и на всякий случай держась за поручни.

— Такой тяжелый — впервые, — не стал уточнять он. — А ты мазохистка, да? Я про твой разговор с моим отцом.

— Почему это? — чуть напряглась она. О какой именно части беседы идет речь?

— То, как ты ответила сейчас ему, говорит именно об этом. Никто никогда не говорит с ним так грубо.

— А то что? — обернулась она. — Меня выгонят? Тогда это точно правильная тактика.

— О последствиях для своего отца подумай.

Ольга фыркнула:

— Что ты знаешь о моих отношениях с отцом?

— Ровно столько же, сколько и ты о моих с моим отцом. Но всё же советую подумать трижды, прежде чем в следующий раз открывать рот. Вот твоя комната, я пошел.

Он с нескрываемым облегчением скинул свою ношу у порога и удалился, легко сбежав вниз по лестнице. Вот и познакомились.

Впрочем, желания вести с ним светскую беседу у Оли не было. Она надавила на ручку, и дверь с легкостью поддалась. Первое, на что обратила внимание — внутри есть замок, это хорошо.

Комната оказалась просторной, со шкафом, креслом с высокой изогнутой спинкой, огромной кроватью с высоким мягким подголовником, журнальным столиком, полкой с книгами — впрочем, места на ней еще было достаточно, чтобы Оля могла разместить привезенные с собой экземпляры. Но что порадовало больше всего: огромное окно в пол и наличие собственного санузла с ванной. Можно вообще здесь жить, спускаясь лишь затем, чтобы перехватить что-нибудь из еды. А кто запрещал? Не будут же ее насильно заставлять общаться с этим избалованным заморским принцем?

Изучив обстановку, она выглянула в окно, отдернув плотную тюль. И сразу же увидела Федора, который, покинув территорию особняка, выходил со двора в компании парня и девушки. Смотреть в окно расхотелось, и Оля направилась в ванную. Здесь была душевая, но довольно просторная: половина из стекла, половина — со шторкой глубокого зеленого цвета. Кафель на полу и стенах под дерево, нескользящий, а еще — зеркало с подсветкой. Нажав по центру сенсорную кнопку, Оля увидела, как засверкали, благодаря отражению света, её глаза. Красиво, ничего не скажешь. На крючке белоснежное полотенце и такой же халат. Им она пользоваться не стала, достала свое. Из протеста.

Забралась в душ, включила режим тропического ливня и позволила, наконец, эмоциям выйти наружу — нарыдалась вдоволь, ощущая очищение и внутри, и снаружи. Стекло душевой запотело, иногда по нему стекали капельки, так что Оля завороженно и отрешенно наблюдала за этим процессом. Ей хотелось нарисовать сердечко, но вместо этого она написала «Фёдор» и с яростью перечеркнула несколько раз. Теперь это ее цель — сделать так, чтобы он сам от нее отказался, и поскорее.

В дверь постучали, когда Оля вышла из ванной, но еще не успела обсохнуть. Она не любила сушить феном волосы, хоть он здесь и имелся. Выглянула через тюль в окно, но во дворе никого не было. Телефон зазвонил, и на экране отразилось «Илья». Хотела было уже ответить, но тут этот стук — пришлось снова сбросить.

Отворила сама — ей казалось грубым и пафосным кричать что-то вроде: «Войдите». За порогом стояла Светлана с доброжелательной улыбкой:

— Олег Николаевич попросил показать Вам дом, узнать, что нужно, а потом проводить к нему, хочет поговорить.

— Хорошо. Только мне нужно переодеться.

— Я здесь подожду, не спешите.

И всё же Оля не любила заставлять ждать, да и наряжаться не было повода — быстро натянула джинсы и бледно-пудровую футболку, и вышла наружу.

— На втором этаже у нас комнаты. Есть еще одна гостевая, по размеру примерно как Ваша. Здесь живут Олег Николаевич с супругой, вот там в углу — Фёдор. Пойдемте вниз.

В комнаты они не заглядывали, да Оле и не хотелось. Порадовало лишь, что апартаменты потенциального жениха находятся достаточно далеко — так у него не будет повода «ошибиться дверью».

Внизу оказались санузел, просторная гардеробная, холл, кухня, еще одно помещение для приема пищи, побольше по площади — что-то вроде столовой, гостиная, где её встречал в первый раз хозяин дома — там, оказалось, есть еще и камин, и кресло-качалка — в первый раз она не разглядела. Еще кабинет и терраса. Всё со вкусом, красиво, но для Оли маленькая однушка в Москве была роднее и ближе, чем этот огромный особняк.

— Я вечером еду в город, Вам что-нибудь привезти?

— Нет, спасибо.

— Может быть, какие-то предпочтения в пище? Я скажу Наринэ. Это наш повар. Пойдемте, кстати, я Вас познакомлю.

Ответа на вопрос уже не требовалось, да и предпочтений у Оли не было.

— А сколько человек здесь работает на весь этот дом? — поинтересовалась она.

— Постоянно — четверо. Я по дому, Наринэ отвечает за кухню, есть еще Степан — он работает на территории, там тоже много за чем ухаживать нужно. Ну и водитель. Иногда нанимают дополнительных работников, если ожидается много гостей или что-то вышло из строя, но это разовая акция. А вот и Наринэ! Наринэ-джан, смотри, кого я тебе привела. Это Ольга.

— А-а, Олечка, здравствуйте, здравствуйте! — полненькая кухарка лет шестидесяти спешно вытерла руки о передник и потянулась к ней как к родной, так что устоять перед этим обаянием было совершенно невозможно. — Как я рада! Какая красавица, ну! Ох, Федька, если обидит — лично от меня получит. Я ж его вот с такого возраста знаю, — она почти присела, показывая крохотное расстояние от пола до ладони. — Разбаловали мальчишку, а теперь мучаются. Ну ничего, всё пройдет. Как я рада, как рада! Тебе сколько лет? Чуть больше двадцати, да? Учишься еще где-то?

— Только закончила институт.

— Ну и молодец! Ты увидишь, какая здесь красота, и сразу влюбишься в это место!

— Ты попробуешь фирменные блинчики Наринэ и сразу влюбишься в этот дом, — подхватила Светлана, и обе они рассмеялись.

Оля тоже не могла не улыбнуться. Впервые за этот день появилось хоть какое-то приятное чувство, что не всё вокруг против неё.

— Кушать хочешь? Ты ведь с дороги, у меня еще борщик теплый, будешь?

— Меня же ждут, — оглянулась она на Светлану, хотя желудок и впрямь потягивало от желания принять пищу.

— Ничего, подождут, — спешно ответила за нее Наринэ и начала суетиться. — Можешь прямо здесь, вот сюда, за мой стол присесть. Вот тебе ложка, вот вилка, салфетки, сейчас налью борщ. Хлеб будешь? Будешь, конечно! Сметана, кваску могу налить, хочешь?

От всей этой кутерьмы вдруг стало легко, и Оля поняла, что «свои люди» у нее в этом доме всё-таки будут. Будет помогать Наринэ по кухне, если что — просто так, от души, лишь бы не маяться в одиночестве в запертой комнате.

А после всё же пришлось идти в кабинет к тому, по чьей вине она здесь оказалась.

Хозяин дома работал за столом, но, подняв взор, тут же отложил все бумаги, поблагодарил и отпустил Светлану, а Ольгу жестом пригласил сесть напротив, на кожаное кресло. Она села на самый краешек, чувствуя себя неуютно, но стараясь всё же держаться уверенно. Она никакая не жертва и выход обязательно будет, просто надо подумать.

Отец Фёдора был вежлив, но держался так, что было видно: большой начальник. В таких людях исходящее от них чувство власти ощущается за версту, а уж когда начнет говорить — убеждаешься окончательно, с кем имеешь дело. Вроде и доброжелателен, а попробуй пойти против его воли. Поэтому с решениями и действиями Оля пока не спешила. Одна неловкая ошибка — и можно угодить в капкан еще хлеще, лучше пока воздержаться и понаблюдать.

Олег Николаевич объяснил, что это их дача, здесь Красновы живут лишь летом: сын и мать — почти постоянно, а сам он — наездами, поскольку часть работы выполнить дистанционно невозможно, приходится ездить в Москву. Хозяйка дома — Ольга Витальевна — сейчас на отдыхе заграницей вместе с подругой, вернется через пару дней. В доме режим: в девять часов обязательный для всех гостей и членов семьи общий завтрак, остальные приемы пищи могут проходить по желанию каждого в разное время. Иногда они ходят в ресторан на ужин вместе, но об этом предупреждают заранее. Здесь, кстати, отменно готовят, есть главный ресторан поселка, поскольку позволить жить постоянно и иметь собственное жилье на территории могут не многие, а вот туристов достаточно, чуть ли не вдвое больше, чем резидентов. Впрочем, и те и другие отлично здесь уживаются. И, поскольку сфера гостеприимства активно развивается, есть много всего, что нужно для комфортной жизни.

Еще, добавил Олег Николаевич, в доме есть прислуга, можно общаться к Светлане по всем вопросам. Или к нему (тут Оля сделала для себя пометку, что сделает это лишь в крайнем случае: и оттого, что не доверяет человеку, который так легко, не спросив, вторгся в ее жизнь и всё испортил, и потому, что отвлекать бизнесмена своими вопросами — не лучшая перспектива). Выезжать за пределы поселка нельзя, кругом охрана (это плохо — отметила Ольга, к побегу придется готовиться тщательнее), гулять по поселку можно (хоть на этом спасибо!).

— Здесь есть отличное озеро, несколько спусков с разных сторон, есть гора с живописным видом — посмотри обязательно. Можете вместе с Федором, он всё покажет.

«А вот это вряд ли», — подумалось ей, но вслух Оля, конечно, ничего не сказала.

— А если ко мне подруга приехать захочет?

— Сперва согласуем и всё решим.

Немного подумав, всё же решила вступить на опасную почву:

— Вы же понимаете, что это незаконно: держать человека против его воли вдали от семьи?

— Ты можешь позвонить в полицию, на, — он протянул ей свой телефон в черном чехле, продолжая смотреть в глаза, и оба знали прекрасно: никакого звонка никуда не будет. — Только подумай прежде о последствиях для своего отца.

— Вы думаете, мне стоит об этом думать после того, что он сделал со мной?

— А может, посмотришь на это по-другому? Не «с тобой», а «для тебя»? Что бы тебя ждало рядом с ним? Жизнь в одной комнате с отцом на окраине Москвы, никаких перспектив, работа целыми сутками за копейки, а теперь перед тобой все пути открыты. — Он положил телефон на стол и развел руки в стороны, словно демонстрируя те самые масштабы, которые перед ней теперь открывались. — Можешь поступить на второе высшее, если захочешь — выбирай любой вуз. Можешь заняться саморазвитием в любом ключе: учить языки, попробовать живопись. Если хочешь работать — проблем не будет, но в свое удовольствие и по облегченному графику, я помогу. Что тебя не устраивает?

— Меня вполне устраивала моя жизнь и, главное, то, что я сама ей распоряжалась.

— Ты и сейчас вполне можешь ей распоряжаться. Только путей самовыражения стало больше. И, поверь, насильно женить вас с Федором никто не будет. Просто постарайтесь подружиться. И ему, и тебе это может пойти на пользу.

Ну конечно, насильно не будут. А сюда она, можно подумать, по собственному желанию прибыла?

Впрочем, спорить с тем, кто привык всех строить и управлять, очевидно, было бесполезно, и Оля ответила сухо:

— Спасибо, я поняла.

— Ну, раз поняла, больше не задерживаю. Если что, всегда можешь ко мне обратиться. И запиши мой номер на всякий случай.

В отведенную ей комнату Ольга вернулась в подавленном состоянии. Вроде бы и впрямь ни к чему такому не принуждают, да и Федору до нее дела нет, что радует, но что толку? Хотя, может, в этом и суть? Вот сейчас за неделю-другую его отец убедится, что смысла от ее пребывания здесь никакого и отправит обратно? Отцу, конечно, долги не спишет, но это уже не ее проблемы. Правда, как дальше быть с отцом? Оставаться в одной квартире точно уже не захочется, нужно где-то снимать. И работу, похоже, искать теперь новую — нужно хоть написать что-то руководителю, мол, так и так, непредвиденные обстоятельства — но стоит ли рассчитывать на понимание?

Вздохнув, набрала номер Риты — одной из двух своих лучших подруг. Они дружили втроем, вместе с Катей. Так получилось, что с Ритой вместе учились на одном курсе, а Катя была подругой Риты и, однажды оказавшись в одной компании, впредь они дружили втроем.

Вывозить этот груз одной было невыносимо и нужен был кто-то, кто скажет: что-то придумаем, не переживай, ты не одна, я с тобой.

— Алё, — бодро ответил мобильный голосом Риты, и Оля чуть не разрыдалась, вновь ощутив прилив саможалости. А ведь казалось, что в душе уже всё слезы из нее вышли, а вон поди же, Олег Николаевич своим разговором опять «добил».

— Рит, привет.

— Привет! А что с голосом? Ты в порядке?

— Не совсем, — прохрипела она и откашлялась.

— Заболела?

— Нет.

Оля отвечала коротко, а как подступиться и всё рассказать — не знала.

— Ты дома? Хочешь, приеду? — невольно помогла с этим Рита.

— Нет, я не дома. И вообще не в Москве.

Дальше слова полились из нее сами собой. Вместе со слезами. Но подруга всё же сумела уловить суть.

— Ого, ты серьезно? Оль, скажи, что ты только что закончила смотреть турецкий сериал и всё это выдумала, чтобы приколоться?

— Если бы так, — в финальный раз всхлипнула Оля, чувствуя, что ей стало легче, и она снова готова бороться за свою жизнь.

— А жених-то красивый? — подколола подруга.

— Да какой жених?! Ты понимаешь, что они меня сюда привезли и не выпускают дальше поселка. И тут охрана кругом.

— Прости, прости, — тут же пошла на попятную Рита. — Так, погоди… А Илье ты звонила?

— Звонила, он не брал трубку, а сейчас уже поздно.

— Ну так позвони ему сейчас!

— И что скажу? Забери меня отсюда? Да кто ему позволит?

— Это уж он пусть решает, как это сделать. В конце концов, он мужчина, и должен защищать свою женщину.

— Ладно.

— Позвонишь?

— Позвоню.

— А я тоже подумаю, что можно сделать. Ты, главное, не раскисай. Я с тобой, я на связи. Если что-то случится или надо поплакать — сразу звони. Мы точно придумаем, как тебя вызволить. Я Кате скажу?

— Ага.

— Ну всё, я на связи. Целую.

Оле и впрямь стало легче — вот что значит, поддержка друга.

Сделав глубокий выдох, набрала и номер Ильи. На этот раз он ответил.

— Приве-ет!

— Привет.

А что говорить дальше? Не начнешь же сразу: «Спаси меня»?

— Как дела? Как день проходит?

— Как день? — она огляделась по сторонам. — Сижу в комнате на втором этаже с видом на двор, там где-то озеро дальше. Погода хорошая, солнце. Просто сижу.

— В смысле?

— Илья, меня, можно сказать, похитили.

Удивительно, откуда в ней взялось вдруг такое спокойствие? Хорошо всё-таки, что сначала она позвонила подруге, и только после — своему парню.

— Кто? Куда? С тобой всё в порядке?

— Если говорить о безопасности — то, наверное, да. Меня здесь не трогают. Но по факту… Меня отец им продал, представляешь? — горько усмехнулась она.

— Как это — продал? — опешил он.

И пришлось рассказать всё сначала. Но в этот раз история уже не трогала ее так сильно, она будто книгу прочитанную пересказывала. А потом вздохнула и замолчала, ожидая реакции, но ее не было — тишина.

— Алло, — напряглась она. Может, пропала связь?

— Да, я тут, — хрипло откликнулся Илья. — И что делать?

Что делать? Ей хотелось кричать и истерично смеяться: «Я думала, ты мне скажешь, что делать».

— Я не знаю, — вместо этого спокойно ответило ее альтер-эго.

— И я не знаю, — выдал Илья.

И снова повисла пауза. Никаких там: «Я что-нибудь придумаю», «Мне надо время, но мы всё решим, просто верь мне».

— Ладно, потом созвонимся, — разочарованно откликнулась Оля и первой сбросила вызов.

Конечно, обиделась. Конечно, рассказала об этом Рите, записав голосовое сообщение и получив в ответ целый шквал негодующих смайликов и коротких сообщений вроде: «Что???», «Он совсем с дуба рухнул?», «Он мужик или кто?», «Он просто тебя отпустил и сказал таким образом: делай, что хочешь?», «Капец, я не ожидала от Ильи», «Ну он и козел!!!»

В ответ на всё это Оля прислала лишь грустную мордочку и: «Ладно, всё равно справлюсь».

«Конечно, справишься. Мы с Катей с тобой, просто так это всё не оставим. Я ей рассказала, она уже думает. Я тоже. Обнимаем тебя крепко-крепко».

С улицы раздались голоса и смех, и Ольга, поднявшись с кровати, подошла к окну. Сквозь тюль увидела ребят во дворе и среди них — Федора. Их было четверо, вертелись у мангальной зоны, откуда шел дым — значит, намечался шашлык. Две девчонки, два парня — полный комплект, зачем им понадобилась она, Оля?

Легла в кровать и взяла в руки книгу. Нет, не читается. Может, погулять по поселку? Но тогда придется проходить мимо этой компании, чего жутко не хочется. Лучше остаться здесь.

В комнату постучали. Светлана. Спросила, нужно ли что-нибудь и поинтересовалась, когда Оля будет ужинать.

— Я не буду, спасибо, — покачала головой девушка.

Переубеждать её домработница не стала, пожелала хорошего вечера и удалилась, напомнив, что, в случае необходимости всегда можно к ней обратиться, и оставила свой номер.

Оля снова вернулась в кровать. За окном медленно, но верно смеркалось, и её постепенно клонило в сон. Дверь она закрыла изнутри, но всё равно ощущала себя неуютно. Чужая постель, хоть и мягкая, и большая, с хрустящими чистыми простынями, а всё равно была не её, непривычная. Голоса за окном продолжали шуметь, но хорошая звукоизоляция позволяла не погружаться в смысл речи. Она задремала, проснулась уже в тишине и темноте. Было не по себе. В столице в окна всегда светили фонари, и она к ним привыкла, никогда не задергивала плотно шторы, и звуки улицы и соседей были уже чем-то обычным, даже необходимым. А тут, в деревне — тишина, темнота. Она сильнее укуталась в одеяло, поджав под себя ноги и долго не могла уснуть, да и после просыпалась и засыпала несколько раз, не находя покоя, поэтому на утро проснулась разбитой и невыспавшейся. Взглянула на время: восемь-сорок. Нужно было поставить будильник, а теперь она рискует опоздать на общий завтрак. Кто придумал вообще эту ересь? Ну хотят они вместе собраться — пожалуйста! Они семья, а она кто? Зачем им нужно ее присутствие?

Но, раз уж оказалась в чужом «монастыре», свой устав придется пока придержать.

Быстро ополоснулась в душе, оделась в футболку и джинсы, сделала простой хвост, краситься не стала. Для кого? Для Феди и его папы? Обойдутся. Чем скорее решат, что она недостойна их — тем лучше для всех.

Несмотря на то, что спустилась на завтрак Оля всё-таки вовремя, за столом восседал только хозяин дома. Услышав шаги на лестнице, он вскинул взгляд в сторону дверного проема — с его места отлично просматривалось пространство гостиной — и приветливо улыбнулся гостье.

— Доброе утро.

— Здравствуйте, — сдержанно ответила она, поскольку назвать добрым утро в чужом доме, в котором находишься против собственной воли, не повернулся бы язык.

— Фёдор сейчас подойдет. Ты можешь присесть, где удобно.

Прикинув, что с обеих сторон от Олега Николаевича, пожалуй, сидят его сын и жена, Оля заняла одно из оставшихся мест — всего их здесь было девять. Это был светлый прямоугольный стол, достаточно широкий для того, чтобы разместились различные блюда и напитки. Нельзя сказать, что еды было очень много, и всё же выбор имелся: блинчики и начинки на выбор — сметана, сгущенка, сладкая паста, а также сырная нарезка, бананы и апельсины.

Почти тут же, едва Ольга села за стол, за спиной с ароматным черным кофе, запах которого сводил с ума, появилась Наринэ.

— Ой, Олечка, доброе утро! Сейчас принесу тебе кофе. Черный? Со сливками? Сколько сахара любишь?

— Доброе утро, Наринэ, — улыбнулась она, тут же забыв о том, что находится в чужом и, как казалось, недружелюбном доме. — Со сливками и две ложки сахара, пожалуйста.

— Хорошо, моя красавица, сейчас принесу.

— А это ваши фирменные блинчики? — разулыбалась Оля. Пожалуй, только с этими людьми, с персоналом, близким ей по духу, и могла быть самой собой в этом замке.

— Да-а-а, — довольная тем, что Оля запомнила, расплылась в улыбке женщина.

— С удовольствием попробую, спасибо.

— Сейчас вернусь с кофе! — и Наринэ удивительно шустро направилась в сторону кухни.

Оставшись вновь наедине с хозяином дома, Ольга перевела на него взгляд и тут же смутилась. Он смотрел на нее оценивающе и, похоже, эта оценка за разговор с прислугой была в ее пользу. Но ей это вовсе было не надо, Оля лишь хотела быть вежливой с теми, кто действительно о ней здесь заботился.

Впрочем, обсудить ничего они не успели, поскольку, судя по шагам, к столовой приближался Фёдор. Бросив на вошедшего мимолетный взгляд, Ольга успела отметить его небрежный вид: легкая щетина, всклокоченные волосы, черная футболка и такого же цвета свободного кроя штаны.

Отцу увиденное не понравилось.

— Федор, у нас, вообще-то, девушка за столом, имей совесть.

— А чем девушку смущает мой внешний вид? — и он, усевшись за стол напротив нее, а не рядом с отцом, скрестил перед собой руки на столешнице и вызывающе уставился на гостью, подавшись вперед.

Ольга промолчала, а Олег Николаевич сфокусировал на сыне негодующий взгляд, но тщетно.

— А вот и кофе, — наконец переключился Фёдор и, забирая свою порцию напитка у Наринэ, приветственно приподнял в ее сторону кружку. — Спасибо, Наринэ-джан. Лучше твоего кофе нет в целом мире!

— Ах ты проказник, — засмеялась она. — Ну пей, пей на здоровье. А это тебе, Олечка, со сливками, с сахаром. Приятного аппетита!

— Спасибо, — ответила Оля и взглянула на блинчики.

Есть немножко хотелось, но при посторонних она смущалась. Не привыкла сидеть за одним столом с чужими мужчинами, да еще зная, что находится в центре внимания. Но те быстро переключились на беседу, будто бы потеряв к ней интерес. Тему подняли для Фёдора неприятную — по всему было видно. Оля была невольным свидетелем семейной сцены и, хоть не хотела вникать, а всё же прекрасно всё слышала.

— Ты подумал о работе? Я не буду содержать тебя вечно, — наседал отец.

Фёдор лишь фыркнул:

— Не порти аппетит, ладно?

— А когда ты будешь готов мне ответить?

Фёдор сделал вид, что не слышит. Продолжал жевать, глядя исключительно на свою еду. Тогда отец, не дождавшись ответа, заявил:

— И покажи после завтрака Ольге поселок.

— Па, у меня были планы, мы с Витьком…

— Подождет твой Витек, — перебил Олег Николаевич хмуро.

— Ладно, я понял.

Доедали они в тишине, а после, закончив трапезу, Ольга осталась сидеть на месте, перебирая пальцы рук под скатертью и не зная, можно ли ей уходить или как вообще принято?

К счастью, Фёдор достаточно быстро разделался с завтраком, видимо, аппетит от беседы с отцом угас, и, взглянув на навязанную ему экскурсантку, спросил:

— Поела? Пошли.

— Фёдор, где твои манеры? — прикрикнул на него отец, на что ответной реакцией был обиженный поклон в его сторону от сына.

Стоит отметить, входную дверь Ольге он всё же открыл, пропуская вперед. В любой другой ситуации она бы не оставила это без внимания и сказала «спасибо», но расшаркиваться с этим парнем ей не хотелось.

Он быстрым шагом пошел к калитке, опять ее пропустил, закрыл изнутри на щеколду и, не дожидаясь, пока она догонит, на ходу, почти галопом, стремительно указывал рукой то в одну сторону, то в другую, явно с желанием поскорее освободиться от выпавшей ему повинности.

— Вот там гора, где любят тусоваться художники и туристы, отличный вид, можно сделать классные фотки, особенно если ты тут в первый раз. Там спуск к озеру, дальше пляж. Магазин продуктовый направо, а дальше там ресторан. Что еще тебе показать?

— Иди, я сама прогуляюсь. Так даже лучше, — пробормотала ему в спину Оля, и он обернулся и остановился.

— Правда?

— Ага, — и, обогнав его, пошла дальше.

Просто пошла. Неважно, куда. Сейчас главное было: от него отвязаться. Но стоило только порадоваться, что план почти удался, как сзади снова послышались шаги, а после Фёдор с ней поравнялся.

— Я не заблужусь, — стараясь скрыть раздражение, не поворачивая головы, заявила ему девушка. — Мне не нужна нянька.

— Можно подумать, я очень хочу ею быть. Но если вернусь сейчас, отец скажет, что я слишком быстро.

— Иди сразу к другу.

— Он пока занят, мы позже договорились. Так что делать нечего, составлю тебе компанию.

Шли они молча и по прямой, иногда встречая прохожих, однако тишина не продлилась долго.

— Может, расскажешь что-нибудь? — взглянул в ее сторону Фёдор.

— Зачем?

— Познакомимся.

— Зачем? — повторила она.

— Ты всегда такая неприветливая?

Если бы он спустился пораньше и застал её общение с Наринэ — не спрашивал бы.

— Только с теми, с кем не хочу знакомиться.

— Ну ладно, давай тогда я что-нибудь расскажу, — ничуть не обиделся он. — Загадку хочешь?

— Нет.

— Что будет делать слон, когда придет Наполеон? — не взирая на ее ответ, продолжал вещать он.

Еще и смотрел на нее, как ребенок — ему-то явно было веселее, чем ей.

— Не знаешь?

— Что за бред?!

— Траву жевать. Когда придет на поле он, — с расстановкой произнес он, упиваясь своим триумфом. — А звучит как Наполеон.

Оля сделала глубокий вдох и выдох, а потом, словно набрав полную грудную клетку воздуха, остановилась и крикнула на него:

— Ты меня не слышишь? Я хочу побыть одна! Это значит без тебя! Од-на!

Фёдор стоял напротив такой растерянный и испуганный, как будто раньше ни одна девушка мира не повышала на него голос.

— Я тебя чем-то обидел? — спросил он так, что у нее сжалось сердце.

Может, зря она так? Но тут же, чтобы не проникнуться этим сочувствием насквозь, напомнила себе, по чьей вине оказалась здесь и лишилась всего, что имела — злость вернулась.

— А ты считаешь, что вы с отцом мои благодетели? Что можно так просто взять и увезти человека против собственной воли? И указывать, с кем дружить, где жить, с кем общаться? И после этого ты ждешь благодарности? Я просто прошу одного: оставить меня в покое!

— Можно подумать, я очень хотел, чтобы ты была здесь! Поверь, я последнее заинтересованное в этом лицо.

— Угу, — буркнула она и отвернулась, вновь ускоряя шаг.

Думала, догонит, но Фёдор то ли остался на месте, то ли вернулся в дом. А может, ушел на озеро. Во всяком случае, поступил именно так, как она и просила: оставил ее в покое.

Ольга на память дошла до границы поселка, откуда ее привезли, но навстречу из будки рядом со шлагбаумом тут же вышел охранник:

— Сюда нельзя.

Девушка просто развернулась и ушла. Значит, предупредили. Но должны быть другие пути отхода. В конце концов, пешком выбраться проще, чем на машине. Время есть, разузнает.

С каждым часом, что Оля бродила по поселку, изучая местность и пытаясь присмотреться к возможным путям отхода, народу становилось всё больше, а солнце припекало сильнее — ясный жаркий денек привлекал туристов. Их почти с первого взгляда можно было отличить от местных: по атрибутам вроде фотоаппарата или телефона, который снимал всё подряд, по шумным компаниям и любопытным взглядам, по наличию сопровождающего гида. Впрочем, Оля не могла не отметить, что здесь и впрямь было очень красиво. С горы, огороженной от обрыва небольшим деревянным заборчиком — больше для красоты, чем для безопасности, — открывался потрясающий вид: вверху — почти безоблачное высокое небо, парящие в вышине ласточки и стрижи, внизу, насколько глаз видит — зелень и маленькие, словно игрушечные домики. Жить в низине — удовольствие сомнительное, поэтому скупившие участки богачи в основном строились на возвышенности, постепенно вытесняя коренных жителей: пенсионеры доживали свой век, а молодежь предпочитала приезжать лишь на экскурсии, выгодно продавая полуразрушенный дом под новые застройки тем, кто открывал здесь бизнес, ориентированный на туристов или обосновывал собственные дачи.

Следуя за толпой под предводительством гида по крутой деревянной лестнице (здесь вообще во многом осталась аутентичность старины), Оля оказалась на еще одной высокой точке, где были лавочки, забитые людьми, а кто-то устроился прямо на траве, но вид… Потрясающий! У девушки дух перехватило от чувства свободы и того, насколько прекрасен может быть мир. Кругом, насколько мог ухватить глаз, только зелень, небо и прекрасное озеро, больше похожее на море — такое огромное, что противоположного берега было не видно. По нему сновали редкие лодочки и катамараны, воздух развевал волосы, а солнечный свет ласкал кожу… Пожалуй, впервые за прошедшие сутки Оля ощутила наполнившее ее счастье. Место и впрямь было удивительным!

Чуть правее была деревянная церквушка — очень красивая, но, увы, оказалась закрыта.

Оля спустилась вниз и направилась к озеру. Изучать поселок сразу она уже не стремилась: хотелось узнать каждый его уголок, но постепенно, чтобы иметь возможность находить что-то новое и радоваться от этих открытий, а не хапать эмоции массово, так что уже не чувствуешь вкуса от этих пейзажей, когда они начинают казаться чем-то обыденным. Посидела на скрипящем деревянном причале, окунув ноги в озеро и подставив лицо лучам солнца и ветру. Прошлась по пляжу босиком, усевшись после на песок по-турецки и слушая шум набегающих волн. Иногда, когда по глади воды проплывал небольшой кораблик, волны становились сильнее, достигая ее колен, и тогда она радовалась как ребенок. После снова затишье, и новые волны. Сколько она пробыла здесь? До тех пор, пока не почувствовала, что ужасно проголодалась. Взглянула на экран телефона: не мудрено, уже пятый час. Напоследок сфотографировала это место и отправила в чат подругам. Те тут же откликнулись: «Какая красота!», «Как ты, Оля?».

Ответила сдержанно, что пока всё в порядке, а природа здесь и впрямь завораживает, и побрела в сторону дома Красновых, надеясь ни на кого не нарваться. На подъездной дорожке стоял черный джип хозяина дома — ее вчера привезли не на этой: то ли собирался куда-то уехать, то ли недавно вернулся. Однако самого его не было видно и слышно. Как, впрочем, и его сына. А потому Оля, незаметно прошмыгнув на кухню к Наринэ, попросила чего-нибудь пожевать. Та, всплеснув руками и сетуя на то, что голодная и нельзя так мучать желудок, тут же разогрела борщ, щедро добавив сметаны и соорудив сэндвичи.

— Очень вкусно, — жуя, отметила Оля. — Спасибо.

Она разместилась прямо здесь, на кухне, за столиком Наринэ, а та и не возражала.

— Федя очень любит такие. Постоянно их просит, — умилительно произнесла кухарка, и у Оли кусок встал посреди горла. Возникло желание отложить сэндвич, но с этой эмоцией она справилась и всё же доела уже откусанный, хотя за новый так и не принялась. Очень ей важно, что любит Федя!

К счастью, больше Наринэ его не упоминала, а трещала о своем: рассказывала о рецептах, немного спросила об Оле — где училась и где жила, что любит есть и кем работает. Они говорили как о настоящем — «работает», хотя Оля сомневалась, что это всё еще актуально. После ее сообщения работодателю о «непредвиденных обстоятельствах» он на связь не выходил, хотя текст был прочитан. Возможно, его предупредил кто-то еще — ее отец или люди Краснова. Впрочем, разбираться в этом сейчас не хотелось.

Вернувшись в комнату, Оля приняла душ, почитала немного, а после открыла свой ноутбук и решила возобновить занятия иностранным языком. Она увлеклась культурой Турции и мечтала однажды побывать в Стамбуле, но погрузиться в обучение с головой не могла, потому что много работала, потом добиралась домой, готовила, и к девяти часам вечера, когда наконец появлялось свободное время, сил на то, чтобы напрягать мозг и запоминать слова, правила, исключения и практиковать всё это уже просто не было, потому прогресс был почти незаметен. А что сейчас делать? Самое время занять мозг чем-то полезным — тем, чем давно и хотелось.

Она открыла электронный учебник, к которому не прикасалась уже несколько месяцев. Еще бы тетрадку и ручку… Спустилась в служебную комнату, где должна быть Светлана, но там ее не было. Позвонила, спросила, есть ли где-то здесь магазин. Та подробно всё описала и уточнила, что не обязательно тратить свои деньги, всё необходимое Оле купят, но придется подождать до завтра. Ждать Оля не хотела, как и брать что-то в дар от чужих людей, поэтому вежливо сообщила, что такую малость сможет позволить себе сама. Так ни с кем и не столкнувшись из обитателей дома, беспрепятственно посетила небольшой магазин канцтоваров и вернулась в свою «золотую клетку», где провела вечер за обучением, а после — просто включив на стене телевизор с широкой диагональю и упиваясь дурацким реалити-шоу от скуки.

Не забыв поставить будильник и зациклив его на ежедневный режим, легла спать до полуночи. И вновь долго крутилась, не в силах найти себе место. Мысли одолевали, пыталась построить планы побега, но понимала, что единственный приемлемый вариант — чтобы Красновы сами от нее отказались. Но как это сделать? Ударяться в совсем уж бескультурное поведение она точно не будет: ходить голиком, рыгать за столом и хамить — это выше ее сил.

Сама не заметила, в какой момент провалилась в сон, и ей виделось, что сбежать удалось, но ее поймали в каком-то лесу и стали пытать, а Фёдор смотрел на нее и улыбался, а потом появился отец и сказал: «Так ей и надо, нужно слушаться» — и ушел. Так что проснулась Ольга в дурном настроении. Включила негромко любимую музыку, чтобы прийти в себя, и отправилась в душ. Нужно представить, что она в путешествии, это отдых отшельников далеко от столицы, а люди, живущие вместе с ней в доме — всего лишь случайные попутчики, другие жильцы, которые тоже снимают тут комнаты. В конце концов, ее кормят, причем бесплатно и очень вкусно. А еще у нее своя комната и куча свободного времени, от которого, вполне возможно, скоро начнет тошнить, потому что Оля привыкла в жесткому графику. Но пока ничего, терпеть можно.

С этой установкой она надела джинсы и светло-желтую футболку, волосы скрепила заколками с двух сторон и отправилась вниз.

— Доброе утро! Ты пунктуальна, — улыбнулся ей Краснов-старший.

Ольга выдавила вежливую улыбку в ответ и поздоровалась. Постепенно завтраки в этом доме начинают превращаться в повседневную рутину: вот она и на место привычное садится легко, не раздумывая, и Наринэ уже приносит ей кофе со сливками, не спрашивая, улыбаясь, как родной дочери, и Фёдор опять задерживается…

Сегодня на завтрак был омлет с грибами и ветчиной — у каждого на тарелке собственная порция, свежие хрустящие тосты и сырная нарезка, а также шоколадные пирожные. Оля сразу же потянулась к ним. Плотно завтракать не хотелось, а сладенькое она любила.

— Ты прямо как Фёдор, — усмехнулся Олег Николаевич, и девушка едва не выронила пирожное на полпути к тарелке.

Да что ж такое, почему их здесь вечно сравнивают?! Может, потому, что хотят видеть в них пару и, как в случае с маленькими детьми, которых дразнят женихом и невестой, умиляются от любых, даже маленьких совпадений в характерах и привычках? Её же это ужасно раздражало!

Впрочем, реагировать как-то на это замечание не пришлось, поскольку в столовую вошел Фёдор. Сегодня он выглядел поопрятнее: волосы приглажены, светло-бежевые брюки, футболка с отложным воротничком.

— Всем здр-равствуйте, — бодро произнес он, демонстрируя прекрасное настроение и хороший сон.

— И тебе привет! Как вы вчера прогулялись? — спросил отец.

Фёдор бросил на Олю взгляд, и та поспешила ответить:

— Нормально.

— Нормально, — повторил за ней парень, принимаясь за омлет.

— Какие сегодня планы?

— А я должен отчитываться как маленький мальчик?

— Ты не должен отчитываться, но у нас гостья, и я хочу знать, включил ли ты в эти планы ее.

— Это твоя гостья, ты ее и развлекай, — с приторной улыбкой взглянув на отца, дерзко отрезал Фёдор.

«А говорил, никто с его отцом так не общается, — мысленно отметила Оля. — Или на членов семьи это правило не распространяется?».

— Как ты разговариваешь? — прикрикнул на него Олег Николаевич, озвучивая ее мысли.

— Так, ладно, что-то у меня аппетит пропал, я пойду. Всем счастливо, — с этими словами Фёдор поднялся и, махнув рукой на прощанье, исчез, хлопнув входной дверью.

— Извини, Ольга, — тише обратился к ней Краснов-старший, взглянув исподлобья.

— Всё в порядке, меня не надо развлекать.

— Я хочу, чтобы вы проводили как можно больше времени вместе. Познакомься с его друзьями, они здесь часто устраивают шашлыки, купаются в озере. Тебе это тоже будет полезно — появится компания, будет не так скучно.

Она выдавила из себя улыбку и кивнула, но на самом деле подумала: зачем ей его друзья? Такие же напыщенные индюки, живущие в совсем другом мире? Впрочем, скоро о том, что они из разных Вселенных поймет и Олег Николаевич, и тогда Оля снова окажется дома. Скорей бы уже.

После завтрака, который она не стала растягивать, поднялась в свою комнату. И почти тут же в дверь постучали. Оля открыла.

— Ой, Светлана, я как раз собиралась Вас искать, — обрадовалась она. — Хотела немного смахнуть здесь пыль. Не подскажете, где можно взять тряпку или что-то подобное?

— Ой, что вы, я сейчас уберу, — метнулась было обратно она, но Ольга успела поймать ее за руку.

— Не надо, пожалуйста, можно я сама?

Никогда не могла бы подумать, что будет просить у кого-то об этом: чтобы убрать самой свое пространство. Но сейчас ей было важно сохранить хоть что-то из привычной жизни: той, за которую она отвечала сама.

Светлана замялась, и Оля продолжила:

— Я боюсь здесь деградировать. Прошу Вас, пусть у меня останется хоть что-то из прошлой жизни.

Та кивнула и ушла за тряпкой. Вернувшись, засмеялась:

— Если нужна будет швабра, я тоже могу принести, но, боюсь, Олег Николаевич, когда узнает об этом, меня уволит, а в лучшем случае снизит зарплату.

Впрочем, видно было, что этого она совсем не боится, а, скорее, удивлена таким диковинным поведением в доме. Вряд ли когда-то еще гости просили ее о подобном.

— Если нужно, я поговорю с ним. Не думаю, что мне откажут в такой малости, — улыбнулась Оля, резво принимаясь за дело и проводя влажной тряпкой по подоконнику. Успела заметить за окном серое небо, которое низко нависло, казалось, над самой крышей. — Как думаете, дождь будет?

— Обещали, — вздохнула Светлана, запуская в ее комнате робот-пылесос. — Раз уж Вы решили убрать, доведем дело до конца.

Оля благодарно улыбнулась.

— Я, кстати, зачем заходила: собираюсь в магазин, что-нибудь по хозяйственной части вам нужно? И Наринэ сегодня водитель повезет в продуктовый, так что Вы заказывайте, не стесняйтесь, Олег Николаевич сказал Вам всё оплатить.

— Нет, ничего не нужно, — не поворачиваясь, отозвалась Оля и полюбопытствовала: — Что еще сказал Олег Николаевич?

— Больше ничего, — кажется, вполне чистосердечно отозвалась домоуправляющая. — Но я начинаю понимать, почему он Вас привез сюда.

— Да? И почему же? — девушка повернулась и с нескрываемым интересом, правда, весьма агрессивным, уставилась на собеседницу. Та тут же стушевалась.

— Ну, не мое это дело, конечно, просто Вы очень милая. Не такая, как все эти барышни, которые иногда к нам приходят — подружки Фёдора. У них только хахоньки да хиханьки на уме, и как одеться покрасивше, а Вы хозяйственная, сразу видно. Серьезная девушка.

— Серьёзная, — усмехнулась Оля, переходя к полкам с книгами, которые она привезла с собой. Именно это свойство характера ей обычно и ставили в укор, когда дело касалось личной жизни. С отцом она об этом никогда не говорила, но вот подружки любили напомнить: «Ты слишком серьезная, ты своим отношением к жизни и иностранными языками просто отпугиваешь парней». Так было долгое время, а потом появился Илья… При воспоминании о нем на лице появилась улыбка. А потом испарилась. Она вдруг вспомнила их последний телефонный разговор, и с тех пор он ей не звонил. Испугался? Оставил один на один с проблемами? Но ведь такого не может быть! Даже подруги ей пишут несколько раз в день, а от него — тишина. Может, конечно, занят работой или усиленно думает, как вызволить Олю, но сердце подсказывало: дело не в этом. Только слушать сердце в этот раз не хотелось.

— А может, и правда, принесете мне швабру? — повернулась она.

— Да Вы что, Ольга! Меня за такое точно уволят. Вы наша гостья!

Оля обернулась на звук со стороны окна: первые частые капли дождя зашлепали по стеклу. Значит, прогулке сегодня не бывать.

— Ладно, пойду тогда у Наринэ спрошу, может, ей какая помощь нужна.

— Бедная девочка, — услышала она вслед от Светланы, но не придала значения.

Она привыкла работать, и разве виновата в том, что другие обитатели дома, напротив, предпочитают пользоваться трудом других? Конечно, это приятно, что ей не нужно драить весь дом и содержать его в идеальной чистоте, но ухаживать за своими десятью квадратами жилой площади она вполне в состоянии.

Наринэ приняла ее с удовольствием, хоть и, подобно Светлане, долго отмахивалась от помощи, но всё же сдалась. Вместе они резали овощи на горячее, говорили о жизни. Кухарка быстро поняла, что говорить о своем прошлом Оля не хочет, и рассказывала о своем: о молодости, муже, который ушел из семьи, о дочке, что живет сейчас заграницей вместе с внуком Наринэ, и что осенью, когда Красновы уедут в Москву, она обязательно отправится к своей семье и проведет там полгода — так уже было в прошлом году. И зимы там совершенно иные, хотя русский снег Наринэ очень любит.

— А я знаешь, где родилась? Сейчас расскажу! У нас там тепло почти круглый год, а овощи-фрукты знаешь какие? Не то что здесь, покупные — пластик, а не продукты.

Обедать с Олегом Николаевичем Оля не стала, предпочла отсидеться в своей комнате, а после спустилась и ела вместе с Наринэ в ее кухне. Никто ведь не запрещал.

Дождь всё лил, и после обеда девушка вернулась в свою комнату, чтобы заняться изучением турецкого. Потом читала, листала ленту социальной сети, чувствуя, что всего за несколько дней так оторвалась от мира… Казалось, он остался где-то там, далеко, а она здесь, и между ними — прозрачная, но ощутимая грань: как две параллельные, что когда-то были единым целым, но больше не пересекаются. И от этого было, с одной стороны, очень даже приятно, поскольку страшные новости из разных концов страны, которые, казалось бы, совершенно ее не касались, на самом деле сеяли душевную смуту и повышали тревожность, а с другой она понимала, что ритм столицы — ее образ жизни, и долго без него протянуть невозможно.

С улицы донесся звук, словно по гравийной дорожке, ведущей к дому, проехала машина. Подумав немного, Оля поднялась и подошла к окну, выглянув сквозь занавеску. Это была та же люксовая машина, что привезла недавно саму девушку, только теперь водитель помогал высадиться и достать багаж даме постарше. Статная, со светлыми волосами чуть ниже плеч, в укороченных брюках и босоножках на каблуке, в бежевом шелковом топе.

«Жена Олега Николаевича», — догадалась Оля.

По золотисто-коричневому загару можно было даже на расстоянии определить, что дама отдыхала где-то на море и, скорее всего, заграничном.

Выходить на знакомство Ольге совсем не хотелось, хотя она и прислушивалась к шагам на лестнице, ожидая, что ее вызовут. Не позвали. И сама она из комнаты больше не выходила, не желая ненароком с ней встретиться. Хоть это, может быть, было невежливо. В конце концов, откуда она должна знать, что кто-то прибыл? Хотя, разумеется, слышала шаги в коридоре и властный голос новоприбывшей, которая давала указания Светлане. Потом всё стихло. Потом снова шаги — наверное, отправилась на ужин, поскольку спустя полчаса вернулась. Оля предпочла остаться без ужина, но не выходить, тем более в обед Наринэ дала ей с собой пару тостов и сыра. А воду Оля всегда держала в бутылке на тумбочке — опять же, чтобы лишний раз не выходить из своего убежища.

«Было весело, а станет еще веселее», — подумала она про приезд Красновой, и как в воду глядела.

Спускаясь к завтраку следующим утром, она случайно застала неприятный для нее разговор мужа и жены.

— Вот скажи, чем Алёна плоха? И вообще, зачем ему сейчас серьезные отношения? Федя еще очень молод. Девушки есть вокруг — и довольно. Не принуждай его, я прошу. Тем более эта девушка — кто она? Зачем?

Олег Николаевич, заметив в дверях вошедшую Ольгу, откашлялся, после чего воцарилась тишина. Женщина обернулась и сделала недовольную мину, после чего спокойно вернулась к еде, ловко орудуя ножом и вилкой.

— Доброе утро, Ольга. Прости, мы с Ольгой Витальевной еще не всё уладили, — смутился старший Краснов.

Поздоровавшись и заняв свое место, Оля спокойно сказала:

— А я согласна с Ольгой Витальевной. Я тоже не понимаю, что я здесь делаю и зачем.

Та удивленно подняла бровь и на секунду на ее лице появилось нечто напоминающее одобрение. Она ожидала встретить в этой девочке конкурентку, помеху налаженной жизни, но никак не союзницу, а теперь с этим новым раскладом можно что-то придумать, чтобы уладить ситуацию в доме без вреда и для сына, и для мужа.

Олег Николаевич предпочел не комментировать услышанное, вместо этого заявил:

— Фёдор уехал в город, еще вчера, сегодня его не будет, вернется поздно. Ты можешь погулять или… если что-то нужно, скажи.

Действительно, кроме как гулять, делать здесь было нечего. Она сама находила себе занятия: училась дистанционно, читала, помогала Наринэ, с которой быстро нашла общий язык.

— Всё нормально, я найду, чем заняться, — ответила она и поймала на себе взгляд Красновой, которая явно удивилась подобной дерзости.

«Ну простите, не кланяюсь в ножки и не шепчу с придыханием о своей благодарности благодетелям», — цинично подумала Оля, продолжая трапезу и больше не глядя ни на кого за столом.

Супруги обсуждали что-то свое, что мало ее касалось: текущие дела, отдых в Греции (ах, вот где, оказывается, была мама Фёдора).

— Представляешь, Наташа так ужасно обгорела в первый же день. А потом на три дня зарядил дождь, мы даже на шопинг выбраться не могли. Зато кухня очень хорошая, — докладывала Ольга Витальевна, и Оля едва сдерживалась от ироничной усмешки: вот у людей какие проблемы, а как другие живут — они и не догадываются. Что у ее отца проблемы с бизнесом — единственным магазином, который кормил их несколько лет, что саму Олю отправили Бог весть куда по чьей-либо прихоти… Интересно, Красновой бы это понравилось? Она свои курорты, конечно, привыкла сама выбирать, и, наверное, не глядя на стоимость.

Дождавшись паузы в разговоре, Оля поблагодарила за завтрак и отправилась в свою комнату, не забыв прихватить тарелку и отнести на кухню, хотя и успела заметить, каким удивленным взглядом проводила ее Ольга Витальевна — здесь такое не практиковали.

— А ты говоришь, зачем эта девочка, — засмеялся Олег Николаевич.

Это она услышала и поморщилась, пока никто не мог видеть ее лица. Хотела позлить их и доказать, что ничуть не подходит Фёдору, но пока получалось ровным счетом наоборот.

В этот день было серо и распогодилось только к вечеру. Оля вышла ненадолго прогуляться, но быстро замерзла и вынуждена была вернуться. Жаль, что не взяла с собой кофту. Но зато можно приоткрыть окно и почитать. За этим занятием ее застала Светлана, которая принесла свежие полотенца.

— А тут есть отличная терраса на той стороне, с видом на лес. Там такой воздух чудесный, есть кресло-качалка, идите туда, — посоветовала она.

— А там никого? — осторожно поинтересовалась девушка.

— Нет. Фёдор еще не приехал, Олег Николаевич в кабинете работает, а Ольга Витальевна у себя отдыхает. Идите-идите. Только пледик захватите, чтоб не замерзнуть.

Светлана оказалась права: на террасе было чудесно. Уютно, потрясающий запах леса и свежескошенной травы — это дворник Степан успел потрудиться, поймав момент от дождя до дождя, а еще щебетали птицы… Почти что рай на земле. Жалко, что рядом нет близких людей. Но они хотя бы на связи.

Параллельно, читая книгу и переписываясь с подругами, Оля рассказала им об этом месте и о прибывшей с отдыха Красновой. Девчонки в красках рисовали сценарий, что было бы, если бы ее жизнь — Красновой — изменилась так же внезапно, как и самой Оли, только в обратную сторону. Например, ей пришлось бы работать, причем по восемь часов в день и часто с переработками. Подружки метко шутили, дополняли друг друга, и Оля расслабилась, вновь ощутив, что она не одна.

«Спасибо, девчонки», — от души написала в чат, сопроводив кучей смайликов в виде сердечек и получив в ответ еще больше, а после отправилась в комнату, поскольку темнело и холодало стремительно, так что оставаться на террасе было уже невозможно.

Утром за завтраком были все. Только Фёдор пришел, как обычно, последним.

Оля обратила внимание: Ольга Витальевна даже в ранние часы выглядела так, будто вот-вот ей предстояло выйти на красную дорожку: укладка, стильный домашний костюм, в котором смело можно было выйти к гостям или пойти на прогулку, несколько дорогих колец с камнями на пальцах правой и левой руки, тонкий браслет в виде красной нити с какой-то загадочной штучкой, похожей на птичку — разглядывать долго она не посмела.

— Всем привет! Мамуля, рад видеть! Как отдохнула? — спустившись, сын первым делом приобнял ее со спины и поцеловал в щеку, от чего женщина расцвела как июньская роза.

— Привет, сынок! Замечательно! Ты знаешь, климат там всё-таки чудесный. Я тебе привезла кое-что, посмотришь потом, после завтрака?

— Конечно. О-о, блинчики, всё как я люблю! — он уселся за стол и довольно потер ладони в предвкушении.

Но тут вмешался отец.

— Фёдор, ты ездил в город, ты мог спросить, нужно ли что-то Ольге? Мог бы взять ее с собой. Почему ты думаешь только о себе?

Фёдор взглянул на Олю, и она невольно втянула голову в плечи: она ни при чем, а выглядит так, словно нажаловалась на него.

— Если Ольге что-то нужно, она может об этом сказать, — глядя исключительно на нее, а после спокойно принимаясь за завтрак, парировал Федор.

— Сегодня вечером мы все идем в ресторан. В семь часов встречаемся в холле. Оля, у тебя есть, что надеть? Если что, Ольга Витальевна поможет, у нее большой гардероб, что-нибудь и для тебя найдется.

— Что? — опешила Ольга Витальевна.

А Оле повторно захотелось втянуть голову в плечи.

Развивать эту тему никто не стал, завтракали молча, и девушка поняла, что невольно стала причиной раздора в этой семье.

Выждав в своей комнате какое-то время, Оля отправилась на причал, но там было много туристов. Спустилась на пляж и, пройдя немного, обнаружила тихий уголок, где примостилась с книгой на принесенной кем-то деревянной балке. Ветер едва заметно касался волос, приникал к коже на шее, обнимал и улетал, возвращаясь снова. Оля почувствовала, что вот-вот расплачется от одиночества. От того, что обнимать ее теперь может лишь ветер.

Отцу она не нужна — после своего отвратительного поступка он ни разу не позвонил и не написал. Не то что ради того, чтоб извиниться, а даже просто узнать, как дела. У нее такого желания не было тоже. Может, Краснов ему запретил или как раз через него отец и узнает о делах дочери, но неужели, если он ее любит, не найдет способ связаться лично? Неужели ради собственной выгоды он напрочь готов вычеркнуть ее из своей жизни?

А Илья? Ему тоже нет до нее никакого дела. Которые сутки не звонит и не пишет, будто и нет у них никаких отношений. Или уже правда нет?

Откуда-то сбоку и как будто бы с высоты раздался смех парня и девушки. Оля подняла глаза. На небольшой смотровой площадке, что находилась над пляжем, слева, метрах в трех от нее, действительно, были трое: два парня и девушка, и одного из них Оля знала. Перехватив его взгляд, тут же перевела взор на волны. Постаралась успокоиться. Вот еще, никто здесь не будет видеть ее слез и слабости.

Эти трое всё не уходили, нарушая тишину и врываясь в плеск волн своим смехом и разговорами — слова до нее не долетали, но и без этого присутствие посторонних весьма раздражало.

Тем временем там, наверху, и впрямь было весело. Из Москвы приехал Аленин брат, и теперь они втроем, вместе с Федей, болтали о разном, как тогда, лет десять назад, когда были подростками и только-только познакомились, поскольку родители купили дачи неподалеку друг от друга. Именно тогда этот поселок стал набирать популярность среди обеспеченных москвичей — и своим расположением, и природой, и тем, что общество вокруг становилось привычным — постепенно здесь появлялись люди того же круга, и можно было не только отдохнуть вдали от шумной столицы, но и наладить контакты с новыми партнерами. А дети находили новых друзей — дети часто сближаются и после продолжают общаться, если выросли на одной почве. Так было и с этими ребятами. В Москве в течение года они почти не пересекались, поздравляя друг друга лишь с особо значимыми праздниками вроде Дня Рождения и Нового года, однажды собрались на новогоднюю вечеринку, но это было давно. А по-настоящему общаться получалось лишь здесь, в поселке, летом, когда приезжали кто на пару недель, а кто на всё лето. Это было подобно возвращению в детский лагерь. И хотя вопросы для обсуждения постепенно менялись, было что-то, что оставалось всегда — например, отношения. Федя прекрасно знал, что Алена еще с подростковых лет питает к нему симпатию. Одно время даже подыгрывал ей, но никогда не воспринимал всерьез, как свою пару. Он знал, родители были бы не против такого партнерства, её отец занимал видный пост в столице, да и сама девушка отлично вписалась бы в его жизнь, зная все её правила, но она не была в его вкусе. Не брюнетка, слишком капризная, больше требует внимания к себе, чем дает его. Но дело даже не в этом. Внутри при встрече с ней спустя столько месяцев и после, при расставании, не щелкало ничего. А обманывать и начинать отношения там, где нет чувств, не было смысла.

Этим летом не изменилось ничего: Алена всё так же недвусмысленно высказывала знаки внимания, а ее старший брат легонько подтрунивал над ней. Впрочем, девушка уже не велась и не обижалась, действовала увереннее, как будто знала, что никуда от нее Федя не денется, и, рано или поздно, всё равно они будут вместе. Пусть думает, что он на свободе. Пусть водит глазами — всё равно лучше нее не найдет.

Конечно, она ревновала, когда он был в Москве и они не встречались долгие месяцы. Но через брата, Матвея, знала кое-что о его жизни и с упоением ждала лета, когда всё повторялось вновь, каждый раз ожидая, что за этот период что-то, наконец, поменяется.

— А правда, что тебе отец девушку подыскал? — спросила Алена по дороге к пляжу.

— Мотя растрепал? — недовольно покосившись на друга, спросил Фёдор.

— Гадалка сказала.

— Ага, гадалка. Галка. С длинным таким носом, — парировал Федя, намекая на фамилию брата и сестры — Галкины.

— Сам ты Мотя! Прекрати, — недовольно пробурчал под нос Матвей: его раздражало, когда к нему обращались вот так, предпочитая полную версию своего имени.

— Мо-о-отя, — протянул Федя, поддразнивая его.

— Ты не ответил, — напомнила Алена.

— А что я должен сказать?

— Мне повторить вопрос?

Они как раз вышли на смотровую площадку над пляжем, пользуясь тем, что никто ее не занял. Отсюда открывался отличный вид на озеро, и до этой части поселка мало кто из туристов добирался, а потому в основном встретить можно было лишь местных, и то в небольшом количестве. В этот раз на берегу внизу была лишь одна тоненькая фигурка, но Федор сразу узнал ее, даже со спины.

— Можешь не повторять. Я всё ещё холост, Алена. У тебя всё еще есть шанс, — усмехнулся парень, поворачиваясь к ней с издевательской полуулыбкой.

— Пошел ты, — обиделась она, поскольку Федор попал прямо в точку.

— И пойду. Покажешь направление? — продолжал донимать ее он, и они вместе с другом рассмеялись этой, совсем несмешной, на Аленин вкус, шутке.

— А это кто? — перегнулся через перила Матвей. — Че-то я ее раньше не видел.

Все трое уставились на девушку, и Федор хмыкнул:

— А это моя так называемая невеста.

— Так это она? — с любопытством переспросила Алена, устремляя взгляд на девчонку. Разглядеть бы ее получше, но пока получается не очень. — И как она тебе? — посмотрела на Федора, стараясь скрыть интерес и, в то же время, по незаметным реакциям мимики силясь понять, испытывает он к ней симпатию или нет.

— А что ты хочешь услышать? — словно желая ее позлить, поддразнивал парень.

— Ну, или что она не в твоем вкусе или что ты находишь ее весьма привлекательной.

— Я вот вполне нахожу ее привлекательной, — отозвался Матвей вместо друга.

— Да что ты там видел, она же спиной сидит, — фыркнула его сестра. Ее злило, что тот сразу повелся и пустил слюни. Бабником ее брат был знатным, но ту, что пытались сосватать Феде, она сразу же занесла в свой черный список.

— Серьезно, Федь, она ничего. Худенькая, стройная… О, глянь-ка, на тебя смотрит. А чего так сурово? Да вы еще не нашли общий язык, я смотрю, — комментировал Матвей, наблюдая за происходящим. — Слушай, друг, если у вас с ней не сложится, я готов подменить.

— Шел бы ты, — тут же сменил на гнев хорошее расположение духа Федор.

— О, я понял, я понял, тигр охраняет свою территорию, — поднял вверх руки его приятель, отступая на шаг. — Претензий не имею. Ну что, мы на пляж-то пойдем? Искупаться ж хотели.

— Пойдем, — подтвердила Алена — слишком уж ей хотелось разглядеть поближе ту, что она сочла конкуренткой.

Но увы, заметив приближение компании, девушка на берегу поднялась и, отряхнув свою юбку, отправилась в противоположную сторону, не давая им шанса даже на мимолетное знакомство.

— Облом-с, — цокнул языком Матвей. — Но ты же нас познакомишь, да, Федя?

— Я подумаю, — процедил тот, первым стягивая Футболку и бриджи и прыгая в воду.

Этот момент Алена особенно любила: фигура у Феди была что надо, он с детства занимался спортом — сначала профессионально, ходил на футбол, после получения травмы перешел на спортзал, но по-прежнему притягивал взгляды, и не только Аленины.

Однажды, пару лет назад, она притворилась, что тонет, что ногу судорогой свело — надеялась, что Федя ее спасет и что-то такое почувствует: вроде как рыцарь должен проникнуться к спасенной им принцессе и тотчас влюбиться. Но вместо Феди, будь он неладен, на помощь бросился брат, который оказался ближе и среагировал быстрее — этот момент Алена, увы, не учла, и потом не раз корила себя за непредусмотрительность, поскольку повторить эту сцену дважды не представлялось возможным — кто ей поверит?