Бесплатный фрагмент - Летаргия

Тени, черные тени

Стоят на страже

Внушая страх.

Кто Вы такие на самом деле?

Что опять я сделал не так?

Алекс

Алекс стоял, курил, на веранде большого дома, залитой светом только что пробудившегося летнего солнца. Утро в доме опять началось со скандала. Вероника громко спорила с мачехой. Из спальни Анны лилась итальяно-русская брань. Алекс привык к мешанине русских и итальянских слов, которые бросали друг другу мачеха с падчерицей, стараясь хлестко ударить, как будто по лицу, в уши била резкая речь из смеси языков и проклятий. Сашок в столовой лениво ковырял свою кашу, уже одетый в свой гимназический костюм, ожидая отъезда из дома на очередной семестр. Мальчишка родился тут в Италии от брака страстной молодой итальянки Анны и отца Максима — бизнесмена из России. Вероника же была его сводной старшей сестрой, привезенной однажды отцом из далекой холодной страны в возрасте 18 лет, на обучение в местном колледже искусств. Анна с таким подарком мужа была совсем не согласна. Истерила по каждому поводу, цепляясь к девчонке, устраивая скандалы на пустом месте. Но и Вероника не отставала от своей мачехи огненным темпераментом, отстаивая свои взгляды на жизнь и свою свободу существования в отчем доме. Все устали от ежедневных скандалов, но ситуация не менялась от слова совсем. Максим привык все внимание отдавать больше работе, чем семье и считал, что рано или поздно девочки сами разберутся. Тридцатилетняя красавица с иссиня-черными волосами, смуглокожая Анна и тонкая русоволосая двадцатилетняя Вероника, никак не могли найти общий язык. Вот Алекс стоял, ждал, когда очередная ссора утихнет и Анна поедет отвозить в пансион сына Сашку. Сам же собирался очередной раз поговорить с Вероникой. Посочувствовать и посодействовать, помочь немного этой никому не нужной тут девчонке. Вчера Алекс увидел расставленные в спальне девушки холсты, наброски новой работы. В тени ночного неба летели черные тени, внушающие страх. Это были только наброски, но от одного взгляда на них бросало в холодный пот. Беспричинный страх охватывал тело и сжимал холодной рукой сердце. Вот Алекс и решил спросить Веронику, что сподвигло ее на написание такой картины. Темные тени вгоняли в ужас и депрессию, что могло заставить ее взять кисть в руки и написать такой сюжет? Но не сегодня. Сегодня не успел. Девушка быстро пробежала вниз по винтовой лестнице, спустилась в гараж и умчалась куда-то в своем маленьком мини. Машинку подарил ей отец и она гоняла по местным серпантинам, как заправский гонщик, внушая Алексу и страх за ее безопасность и гордость за водительское мастерство одновременно. Анна с Сашком тоже уехали, оставив молодого мужчину одного в доме, Макс уже две недели был на родине, скоро должен был прилететь домой к своей семье.

Как Алекс оказался тут? Он был другом Максима с детства. И звали его не Алекс, а Александр Бельский. Вместе пройдя через все тяготы голодных девяностых, они с Максом открыли свой бизнес. Сначала просто молодыми пацанятами грабили челноков и сдавали шмотки на местный базар. Потом стали челночить сами. Затем основали цепь поставок тряпья из Турции, потом и из Италии. Сначала на местные рынки, а дальше понеслось, закрутилось. Сейчас Макс владел огромной розничной сетью магазинов одежды собственного бренда. Бренд Итальянский, отшив в Китае, веяние современных традиций ведения бизнеса. Сколько себя помнил, Алекс был всегда со своим другом. И в самую темную ночь, когда долги душили и есть даже было нечего (они пережили однажды банкротство), и в самый рассвет — когда казалось, что ничего не может уже опрокинуть их благополучия и деньги текли рекой и молодость звала на новые подвиги. Все переживали вместе. Женитьбу и развод Макса еще в далеких двухтысячных, рождение Ники, смерть невесты Алекса в автомобильной катастрофе перед самой свадьбой. Так Алекс и остался один. Кроме семьи друга и матери в далеком Саратове никого не было у него в жизни из близких и родных.

Спустившись вниз в гараж и проверив, заперли ли девочки за собой въездные ворота, они всегда забывали это сделать, Алекс отправился в спальню Ники. Посмотреть еще раз на наброски ее новой работы. Большой дом хранил молчание, в тишине раздавались лишь звуки его шагов по мраморной лестнице. Скопив хорошее состояние Максим, уехал сюда жить постоянно, Алекс же мотался из России в Италию, заменяя друга дома, когда Макс уезжал по делам. Так и ездили. Московский, Питерский, Екатеринбургский офисы, потом солнечная Италия, потом опять хмурая в дождях столица.

Для домашних Максима Алекс был всем. Водителем, помощником, телохранителем, советчиком, опорой и плечом. Макс мало времени уделял семье, в свои приезды часто закрывался в кабинете или ездил по делам на Сицилию. Алекс же когда приезжал, откладывал все дела, доверяя их своему мудрому партнеру и просто проводил время на сказочной вилле в семье друга.

Когда ни будь, годам к пятидесяти, Алекс думал жениться, остепениться и завести себе такой же хорошенький домик в солнечной стране. Но не сейчас. Потом.

Нина

Нина жила очень просто. Просто была, выполняя нехитрые функции, навязанные обществом и строгой матерью. Сначала девочка хорошо училась в школе, потом в институте, потом старательно выполняла свои обязанности по работе. Тихая, неприметная, потерявшая свою суть где-то по дороге своей жизни, она просто существовала: ела, спала, работала, иногда встречалась с подругами и ждала. Сама не замечала, что ожидание стало любимой привычкой всей ее жизни. Ждала, что вот-вот и она встретит свою любовь, почувствует что-то к другому человеку, оживет, все изменится, жизнь перестанет напоминать день сурка и заполнится новыми яркими красками. Ждала перемен, смеха, радости, бодрости, динамики, не производя сама в данный момент ничего из вышеперечисленного. При своем постоянном ожидании перемен, сама покупала каждый раз в магазине ту же самую еду, что и всегда, одевалась в тот же самый серый офисный костюм, стригла так же волосы в каре и красила в один и тот же оттенок темно-каштанового цвета. Внутри кипели страсти, хотелось жить, любить, совершать безумные поступки, путешествовать, играть в свою жизнь, как в игру, не предавая ничему излишнего значения. Порхать. Пить по утрам в выходные шампанское, позволяя себе преступить строгие рамки и границы, установленные еще в детстве суровым матушкиным воспитанием. Но все это было внутри. Снаружи-же можно было узреть девушку с вечно напряженным, озадаченным лицом с грустными глазами, внешне ничем не выделявшуюся из толпы. Мышь серая — обыкновенная. Все потуги оживить свою скучную жизнь были как липким клеем охвачены страхом преображения и заперты в ожидании. Все время казалось, что для наступления долгожданных изменений, что-то должно случится, толкнуть, снять липкую паутину внутри. Но годы шли, ничего не менялось, внутри все сжималось от чувства собственного несовершенства, своей обыкновенности, чувства проживаемой впустую жизни. Единственный мужчина, с которым у Нины был роман еще в институте, бросил ее через три месяца встреч и свиданий. Потом Нина встретила его с другой студенткой. Они шли по улице, рука под руку, от них било энергией счастья, радости, хотелось закрыть глаза, как от яркого света. Нина поняла, что привлекла своего возлюбленного своей непохожестью на остальных, но удержать, к сожалению, не смогла. Слишком тускло светил ее внутренний свет, слишком обыденна она была для остальных. Скучна и прилипчива. В молодости Нина так и не научилась кокетничать, открыто смеяться над разной чепухой, не научилась легкости, к которой так стремятся молодые люди. Была слишком серьезной, все время посвящая сначала учебе, потом работе, думая, что не надо размениваться на пустяки. Там и мать постаралась, тыкала девушку постоянно в ее несовершенство, называя иногда дурой и растяпой.

В двадцать три года Нина обзавелась своим жильем. Мать купила с помощью своего молодого любовника собственную квартиру и оставила дочь жить одну в двушке, почти в центре столицы. Строго наказав перед отъездом не дурить и искать себе хорошего мужа. Так девушка осталась жить одна в своей тоске и томлении. После работы приходила в пустую квартиру, варила скорый нехитрый ужин и усаживалась в большое кресло перед телевизором с книжкой или за просмотр очередного сериала. По выходным драила квартиру, вычищала до блеска обувь, встречалась с подругами, завидуя их бурной жизни, потом гладила одинаковые офисные костюмы и кормила свое ожидание новыми фантазиями.

Но было кое-что в ее жизни, о чем Нина не говорила никому. Сны. Всегда яркие, цветные, запоминающиеся, нереальные путешествия в мир за пределами нашего земного мира. В своих снах внутри себя чувствовала Нина совершенно другой, чем в реальной жизни. Куда-то пропадали нерешительность и скромность, липкая паутина ожидания больше не стягивала своими путами юную грудь. Во сне она преображалась, превращаясь в себя настоящую, легкую, свободную, раскрепощенную. Чем ярче был сон, тем тяжелее было пробуждение на утро. Как с похмелья ощущалась тяжесть в голове, тело не слушалось, было скованным, тяжелым.

Иногда девушке приходили в голову странные мысли о том, что и живет-то она по-настоящему только в своих снах, погружаясь в мир иллюзий ночного сновидения, ощущая себя живой и полноценной. Мысли о том, что реальность дана ей только для того, чтобы поддерживать свое тело, кормить, мыть и так далее, для свободной жизни в том, другом мире.

Утром этого дождливого летнего дня, стоя перед большим зеркалом в прихожей своей квартиры, она разглядывала свою хрупкую фигуру, затянутую в очередной безликий офисный костюм, приходясь расчёской по темным прямым волосам, видела в отражении только тень себя. Тень себя настоящей. Погруженная в воспоминания сна, в котором испытала настоящий ужас прошлой ночью. Тени. Черные фигуры мчались за ней в ночи, пытаясь отобрать всю радость, всю свободу ее существования. Всё, чем дорожила в своем мире снов, все то, о чем она только мечтала в мире реальном.

Владимир

Холодный дождь заливал за воротник пиджака. Противно хлюпало в летних кожаных ботинках. Вовка, чертыхнувшись перепрыгнул очередную лужу обрызгав светлые брюки рабочего костюма. Такого холодного поганого лета никто не ожидал. В мае жарко затопило солнце, дав надежду на знойный, насыщенный жарой июнь. Но надежды не оправдались. Июнь Москва встретила грозами, холодными проливными ливнями, затянутом тучами небом и тоской осеннего ненастья. Вовка брел по лужам домой проклиная свою рассеянность — опять забыл зонт на работе. В спехе окончания рабочего дня, выскочил из офиса, небо затянуло и на выходе из метро его встретил приличный ливень.

В последнее время стал рассеянным: забывал документы, мог отправить счета по ошибочному адресу, проехать в метро свою остановку. Вроде молодой еще, скоро тридцать, а наблюдал какое-то помутнение в мозгах. В офисе все чаще ловил себя на ощущении «кастрюли» на голове, было тяжело вникнуть в работу, хотелось на волю, на природу, скинуть с себя мутный туман опутавший мозг, почувствовать себя по настоящему живым, свежим, ясно-мыслящим. Причину Вовка видел в постоянном «дне сурка». Дом, работа, затянувшаяся холодная зима не дала выбраться на природу. Всю весну смотрел в окно — радовался таянию снега, щебетанию синиц во дворе, первой листве. И вот опять тучи, серость, отсутствие солнца накрывало беспросветной тоской. Скоро отпуск, глядишь и распогодится. С друзьями собрались на Селигер на рыбалку. С палатками, запасами тушенки и горючей жидкости. Всё как полагается у молодых, здоровых мужиков. Не тянуло на морские побережья, да и обстановка в стране не располагала ехать к черноморью, захотелось романтики местной природы, задушевных разговоров у костра, комаров, ожидания утреннего клева на рассвете.

Но время тянулось медленно, холодные дожди заливали город, проливали серый бетон, заливали газоны и мешали цветению клумб.

Если посмотреть на Володьку со стороны, то можно увидеть крепкого рослого мужчину, под метр девяносто, с небольшим растущим животиком, большими руками, ногами, головой. Вовка весь был большой. Большую голову венчала шевелюра вьющихся черных волос. На удлиненном лице расположился выдающихся размеров нос с горбинкой, под носом пришлось отрастить аккуратные густые усы, чтобы придать хоть какую-то симметрию удлиненному лицу, скрыв от взглядов массивный подбородок.

Бабуля всегда в детстве любуясь внучком приговаривала — Хорош казак растет. А и правда, вырос Владимир с внешностью настоящего запорожского казака — в деда пошел.

Все в нем было большое, густое, энергия била ключом. Но не в этот год. Виной тому он сам считал еще и свои проблемы со сном. Всегда, сколько себя помнил, ему снились яркие, цветные, фантастические сны. Но если раньше по утру Вовка просыпался бодрым, полным сил, отдохнувшим, то в последнее время все изменилось. Во-первых, изменились сами сны: оны стали устрашающе реальны. Вовка бродил в фантастическом мире сна будучи совершенно осознан. Это было странно и интересно. Изучая свое новое состояние во сне, он научился летать. Просто понимая в ночи, что видит сон, преодолевал невидимое притяжение придуманной земли штопором впиваясь в небо. После таких полетов просыпался уставшим, разбитым, как будто не лежал в кровати всю ночь, а таскал мешки с цементом. Просыпался с тяжелой головой, шел на кухню, варил в турке кофе, борясь с накатившим дурманом сна. Иногда ему начинало казаться, что и живет то он по-настоящему только во сне, а не в этой жизни. Настолько реальным казалось пережитое, настолько остро ощущались цвета, запахи, краски мира снов, настолько этот мир казался сер, обыкновенен и неинтересен.

В реальной жизни развлекали только многочисленные романы. Молодой, красивый холостяк, он сам был падок до приключений, да и девчонки выстраивались в очередь, недостатка в барышнях Вовка никогда не испытывал. Легко заводил знакомства, легко ухаживал, легко расставался. Чувствовалась в нем настоящая мужская харизма, которую слабый пол чувствовал за версту и не могли устоять ни молоденькие студентки, ни состоявшиеся женщины перед этим большим мужчиной с густым баритоном и казачьей статью.

Вовка пользовался. Летал, как мотылек, от юбки к юбке, особо не давая себе труда вглядываться. Просто поглощал — не строя планов, не присматриваясь с надеждой на какое-то совместное будущее. Подруги его, чувствуя такой легкий подход, исчезали со временем сами, поимая, что время проходит и с этим мужчиной, кроме легких, необременительных встреч надеяться особенно не на что. Вот и сегодня был тот самый день, когда Вовка пришел в пустую квартиру. В выходные состоялся непростой разговор с теперь уже бывшей пассией — Натальей. Высокая видная блондинка просуществовала в Вовкиной жизни целых полгода, вызывая зависть друзей и коллег по работе. В последнее время Наталья все чаще сращивала его о планах на жизнь, а в эти выходные просто приперла к стенке. На прямой вопрос, собирается ли Вовка делать ей предложение, красавица услышала, что он не готов пока к такому серьезному шагу. Что по его планам, жениться надо не раньше 35 лет, создав себе материальную базу, так как семья потребует расходов, расширения квадратных метров, ипотеку, детей и так далее. Услышав достаточно подробный ответ, в котором Вовка ни разу не произнес ее имя, не связал, свое воображаемое будущее именно с ней, девушка все поняла. Достала большую спортивную сумку и стала обходить задумчиво все закоулки Вовкиной однушки, собирая свои мелкие женские штучки, методично, спокойно, без эмоций. Володька молча сидел в кресле, не останавливал, не мешал. Жениться он действительно был не готов. Неземной любви, о которой пишут в книгах ни разу не испытал, что сейчас он мог предложить этой красивой, умной женщине? Собрав сумку, Наталья молча подошла, взяла его голову в руки, поцеловала, погладила по кудрявым густым волосам и пожелала всего хорошего. Положила ключи от квартиры на подлокотник кресла и укатила в новую жизнь на своей маленькой голубой машинке.

И вот сегодня, промерзший насквозь, бурча и проклиная непогоду, Вовка поднялся на свой второй этаж, сразу снял с себя сырую одежду, мокрые носки и как есть, в трусах отправился на кухню. Собираясь провести этот вечер в тишине холостяцкой квартиры, в своих думах. Ему было о чем подумать сегодня. Сны. В последние пару недель его сны изменились. В первый раз в своей жизни он столкнулся с настоящими кошмарами. Первый раз в своей жизни мужчина столкнулся с таким явлением, как навязчивый кошмар во сне и хотел сегодня вечером подумать в тишине, попробовать разобраться, найти причину происходящего.

А происходило вот что. Когда он летал во сне, то заметил за собой погоню. В полёте Вовка спиной начал чувствовать сильнейший страх, чувство опасности преследовало его. Осознанность терялась, Вовка начинал падать в пустоту. На днях, опять испытав ужас погони, он смог обернутся и увидеть своих преследователей. Две фигуры в черных мантиях гнались за ним по небу в полной тишине. Мантии беззвучно развивались в полете, две мужские фигуры совершенно синхронно летели, протягивая свои белые, длинные пальцы в сторону Вовки. От страха он сразу рухнул вниз и с ощущением падения проснулся в своей кровати. Три дня назад, когда Наталья ушла из его жизни, кошмар повторился, но теперь мужчина смог разглядеть своих преследователей более подробно. Это было не просто страшное зрелище. Все внутри заныло, как только Вовка увидел совершенно неземные лица двух абсолютно похожих друг на друга альбиносов с холодным стальным взглядом серых глаз. В этих лицах, похожих на человеческие не ощущалось ничего земного. Абсолютно белые брови, ресницы, немного вьющиеся, выбивающиеся из-под капюшона волосы, почти белые глаза и на бледных лицах зашитые белыми нитками рты. В полной тишине эта парочка почти догнала Вовку, но когда он смог собрать все силы и обернуться, увидев их облик тут же выпал из своего кошмара. Проснулся в ночи с застрявшим криком ужаса в глотке, сжимая в руках мокрую от пота простынь, с болью пережитого ужаса в глазах. И вот теперь, стоя в одних трусах на своей кухне, помешивая чай в чашке Вовка понял: ко всем мелким неприятностям его жизни добавилась еще одна. Он обзавелся личной Фобией. Он стал бояться спать…

Алекс

— Я все прокручиваю и прокручиваю в своей голове события этого утра.

Вот Сашка ковыряет свою кашу под звуки криков из спальни Анны. Потом вижу картинку, ка Ника в бежевом легком платье, с синим рюкзачком за спиной, белых летних мокасинах, легко спускается по лестнице, практически бежит вниз. Шум заводящегося мотора ее мини. Анна спускается позже с Сашкиным чемоданом в руках. Я остаюсь один в доме, завариваю еще чашку кофе, долго стою в Никиной комнате, рассматриваю ее наброски. Потом спускаюсь опять на веранду, читаю местную газету, лениво щелкаю пультом телевизора. Через пару часов после их отьезда звонит телефон, я поднимаю трубку, долго не могу понять, что я слышу на другом конце провода. Полиция, открытая машина, что происходит? Потом в объяснениях понимаю — случилось что-то страшное. На дороге, недалеко от дома найдена машина Ники. Стояла с открытой дверью, чем и привлекла внимание патрулировавшего район экипажа местной полиции. Места достаточно пустынные, решили остановиться, посмотреть, предложить свою помощь. Но никого рядом не нашли. Просто стояла открытая машина с синим рюкзаком внутри. Никаких следов пребывания рядом людей не обнаружено. Поискали рядом, потом открыли рюкзак, нашли документы, деньги, телефон. Я первый, кому смогли дозвониться. Ника пропала..

Потом поездка в местный участок. Просмотр видео с видеорегистратора из машины. Дорога, серпантин, безлюдный участок. Солнце бьет в лобовое стекло, звуки музыки, Вероника подпевает местному радио. Вдали видны две темные тени. Как –будто выплывают из-за поворота. Из-за слепящего солнца, плохо видно, но Ника останавливает машину, открывает дверь, выходит. Всё… Она не пошла вперед. Ее больше не видно. Просто кадры пустой дороги и звуки музыки. Ника пропала тихо. На кадрах нет проезжающих машин или велосипедистов, никого.

В холодном поту, звоню Максу. Дозваниваюсь только через полчаса, объясняю обстановку. Он бросает все дела и к ночи уже мы сидим вдвоем на веранде, молча смотрим друг на друга, пытаемся понять: Кто? Зачем? Ждем звонка о выкупе. Проходит день, второй, третий. Телефон молчит. Требований выкупа нет. Мы уверены, что ее похитили из-за денег. В сводках нет трупов, утопленников или просто найденных, хоть как-то подходящих под описание Ники. Анна практически не выходит из своей спальни. Макс ходит с серым лицом, ему еще предстоит позвонить в Россию, рассказать матери Вероники о произошедшем. Мы не спим, практически не едим, много курим. Ждем.

Потом обыск дома, полиция объявляет Нику в розыск. Мы даем показания.

Мы все под подозрением, особенно Анна. Никакого компромата не находят. Дом чист, мы проходим свидетелями, а не обвиняемыми. Идет время. Через две недели становится понятно, что это не похищение. Никто не выходит с нами на связь, никто не просит выкуп. На месте пропажи Ники были поиски с собаками, след Ники терялся сразу у открытой двери машины. Но на записи регистратора дорога чистая. Никого нет. Только те, две темные тени, показавшиеся на миг впереди, в свете солнечных бликов не дают мне покоя. Я прошу копию записи, приношу домой, долго смотрю, отправляю спецам в Питер. Через два дня получаю пару кадров улучшенного изображения. Молча распечатываю, иду в Никину комнату, подхожу к ее картинам. Две темные фигуры в мантиях, очертаниями один в один, как на набросках. Черные размазанные тени с капюшонами на голове. Что, черт возьми происходит? На записи в регистратора, они мелькнули впереди. Мелькнули и пропали. Не видно, что бы они приближались к машине, если только по-воздуху, но это невозможно. Или возможно все? Кто они? Почему Ника нарисовала их за неделю до своего исчезновения? Встречалась раньше? Столько вопросов. Почему я не успел остановить ее тогда? Я же хотел спросить ее о новых рисунках. Такими угрожающими они тогда мне показались, сейчас же просто наводили ужас.

Когда полицейские разрешили выезд из страны, мы с Максом решили, что он остается дома, а я еду заниматься нашим бизнесом в Россию. Накопилась куча дел, надо было объехать все наши представительства, также я решил навестить и свою мать в Саратове. Одна шальная мысль не давала мне покоя…

Собирая дорожную сумку, я кладу в нее распечатки кадров с видеорегистратора и копии набросков Ники. Кажется, я знаю, кому их можно показать…

Владимир

Что я помню про этот день? Утро прошло как обычно. Кофе, завтрак, сборы на работу. Потом привычное выполнение своих обязанностей. Днем немного показалось солнце, припекло, началась влажная духота, закрыв окна включили кондиционеры. Под жужжание процессоров компьютеров, в рабочей тишине, когда слышно только скучание клавиш клавиатур и тихое прихлебывание чая кем-то из коллег, чуть не заснул. Но провалится в сон не дали. Дела. Обыденность.

Вечер. Иду к метро, все обыкновенно…

Ужас накрыл пеленой, связал узлами ноги, руки. Язык прилип к моментально пересохшему нёбу. Кажется, я забыл как дышать.

У входа в метро, паря на небольшой высоте от земли, достаточной, чтобы увидеть, что ноги этих существ буквально висят в невесомости, две фигуры в черном застыли в звуках вечернего города. Я слышу шум проезжающих по проспекту машин, вижу огни знакомых витрин, ощущаю капли дождя на лице. Все абсолютно реально вокруг, все, кроме того, что я не должен был увидеть этим вечером, возвращаясь с работы домой.

Но я их вижу. Испытывая первобытный страх разворачиваюсь и расталкивая встречный поток людей бегу, что есть мочи обратно. Бегу в противоположную от входа в метро сторону. Боюсь своего наваждения, морока, сумасшедшей картины своего страшного сна..

Оглядываюсь и вижу лишь чужие головы, зонты, плащи идущих по проспекту людей. Обыкновенная картина, ничего особенного.

Сначала сбиваюсь на быстрый шаг, запинаюсь, попадаю ногой в лужу и чувствую, как моментально намокает носок. От этих таких простых, таких реальных ощущений собственного тела немного успокаиваюсь. Впереди другой вход на станцию метрополитена. Оглядываюсь — никаких видений, никаких фигур. Принимаю решение, все-таки спуститься вниз и привычной дорогой доехать домой.

Отдышавшись и немного придя в себя, прохожу через турникеты, потом эскалатор. Постоянно оглядываюсь. Все знакомо, все реально. Спустившись к платформам, уже совсем успокоился. Наверное, и конечно же, мне показалось. Пережитое прошлыми ночами видение застало меня врасплох, после тяжелого муторного рабочего дня. Да и погода, будь она неладна, не способствует ясному зрению в надвигающихся сумерках. Показалось, а я испугался, как ребенок.