Здравствуй, дорогой читатель!
Коль ты открыл эту книгу, значит в тебе живо детское любопытство, а душа не охладела к сказкам!
Добро пожаловать в удивительный мир, где живут гномы, эльфы, русалки и волшебники, древнегреческие боги, сатиры и нимфы.
Главная героиня книги — фея Сайлис — хранительница архива сказок и легенд, поведает тебе много интересного и волшебного.
Я уверена, что ты подружишься с ней, так же, как и я.
Тебя ждет увлекательное путешествие в сказку! В добрый путь!
Я благодарна всем, кто поддерживал меня, помогал словом и делом, при создании этой книги. Спасибо моей сестренке Сашеньке, моей вдохновительнице. Спасибо детям и мужу, всем моим друзьям.
Ваша поддержка была необходима мне, как воздух.
С любовью Ксения Андриевская
Большой секрет
У берега уютной сонной речки,
Под плотной сенью кедров вековых,
Стоит старинный дом с резным крылечком,
Большие окна в ставнях расписных.
За кованной причудливой оградой:
Беседка, чистый пруд, фруктовый сад,
На лозах зреют кисти винограда,
Глицинии сиреневый каскад.
И летом, пока солнышко сияет,
В большом семействе дел невпроворот,
Охотно дети взрослым помогают,
Из кухни аромат к столу зовет.
Но к вечеру все звуки умолкают,
Окутывают дом покой и сон,
В одном окне лишь огонек мелькает.
Кому не спится? Кому светит он?
Мы с вами очень — очень аккуратно
Заглянем и подсмотрим (нас простят),
Одним глазком и сразу же обратно:
За столиком две женщины сидят.
Камин трещит поленьями сухими,
Почти неслышно дамы говорят,
Однако стоп! Еще есть кто-то с ними,
Да это ж фея! Крылышки блестят
.Пыльцой весь стол покрыт, мерцает чудно,
Красавица волшебная парит,
Ест вкусные конфеты и попутно,
Двум дамам в креслах что-то говорит.
Заметим, что в народе, не смолкая,
Молва о доме бродит много лет,
И вымыслы различные рождает,
Что волшебство там и большой секрет!
Но нам, под чарку сладкого ликера,
Садовый гном недавно разболтал
Историю Большого Договора,
Участие в котором принимал.
* * *
В канун веселых празднеств Новогодних,
А дело было то давным-давно,
Одна лишь ночь все изменила в корне.
И вот что в доме том произошло:
В большой семье все радостно кипело,
До праздников волшебных — пара дней.
Уж елочка наряд свой приодела,
Шары, гирлянды, яркий блеск огней.
Под лапами душистыми, с заботой,
Уложены подарки для детей.
И каждый ждал волшебного чего-то;
Чудес или особенных гостей.
Окончен день в заботах и забавах,
Расчищен снег, готовы пироги.
Осталось деток уложить усталых,
Под сказку и протяжный вой пурги.
Разжечь камин, поставить свечи рядом,
Запарить чай душистый, из цветов,
И любоваться сильным снегопадом,
Что превращает дворик в Замок Снов.
Излюбленной традицией хозяек,
Живущих в этом доме много лет,
Был разговор душевный без утаек,
О том, чем так чудесен белый свет.
В тот вечер сестры так же, как обычно,
Закончив все семейные дела,
Разлили чай по чашкам и привычно,
Настроились на тему о мирах.
О тех мирах, что взгляду недоступны,
О тех мирах, что тайнами влекут,
О домыслах загадочных и смутных,
И жителях миров таких. Но тут…
Их разговор внезапно оборвался.
И в тишине, возникшей резко — вдруг!
Сначала громкий бой часов раздался,
А вслед за ним и тихий странный стук.
Зима метелью весело плясала,
Гоняя снег по улицам, дворам.
И все, казалось, окна выбирала,
Какое первым спрятать в кружева.
На первый взгляд все было, как обычно:
Под бой часов вскочивший черный кот.
Одно, пожалуй, было непривычно,
Как время, вдруг, замедлило свой ход.
Застыли стрелки ходиков с кукушкой,
В камине пламя — рыжим полотном,
Зависли искры пламени послушно,
И замерли снежинки за окном.
Хозяйки, не сговариваясь, встали,
Моргая, в удивлении немом.
Ах, как давно здесь в доме чуда ждали!
Оно влетело снежным комом в дом!
Порывом ветра, словно легким жестом,
Метель, игриво форточку толкнув,
Забросила в нее комочек снега,
Лукаво, на прощанье, подмигнув.
Снежок упал едва не в чашку с чаем,
Рассыпавшись на крошки по столу.
А там, в одеждах мокрых, не случайно,
Лежало то, что чудом и зовут.
На миг один лишились сестры речи :
— Кому скажи — поверит, вряд ли, кто,
Что на исходе дня, в обычный вечер,
Влетела фея прямиком в окно!
Склонившись тихо над незваной гостьей,
Хозяйки дома, шепотом шутя,
Дивились чуду в пару дюймов ростом,
С фигуркой женской милое дитя.
А тут и время вновь набрало скорость,
Взметнулись искры, загудел камин.
И сестры дружно, приглушая голос,
Засуетились: «мед и аспирин»!
Салфеточки на край стола сложили,
Устроили прелестницу в «кровать».
Смешали с молоком кристалл ванили,
И стали пробужденья феи ждать.
Мурлыканье кота и дух ванили,
Часов шуршанье, шепот двух сестер,
В конце концов, малышку разбудили,
И на людей она взметнула взор.
В глазах сестер — немое удивленье:
«Откуда ты? В такой-то снегопад?
Похоже, то — случайность? провиденье?»
А фея расправляла свой наряд.
— Не уж-то, сбилась я с прямого курса?
Ведь на Канарах, знаю, снега нет?!
— Малышка теребила нервно бусы,
— Ах, все пропало! Плакал мой банкет!
— Ну, как же так случилось, я не знаю?!
Ведь все я рассчитала, как всегда!
— Себя немилосердно распиная,
Бурчала тихо: « Что за ерунда?!»
Туда — сюда, в одно окно, в другое —
Под снегом все — и дворик, и крыльцо.
Воскликнув горько: «Что ж это такое?!»
Заплакала, осыпав все пыльцой.
— Нет, дернул гном!.мол,«Приезжай, подружка!!!
Бери купальник», — плакала она,
«Былое время вспомним, нашу дружбу,
Понежимся под солнцем на волнах».
— И что теперь? — звон крыльев прекратился,
Пыльцой волшебной был покрыт весь стол.
В камине всполох пламени аж взвился,
Рассыпав искры на дубовый пол.
Лицом уткнувшись в крошечки — ладошки,
Она рыдала, вздрагивая в такт
Мурлыканью кота, но, как в окошке,
Меж пальчиков мелькал лучистый взгляд.
Внимательно друг друга рассмотрели
Три женщины. Ни слова не сказав,
Внезапно от камина отскочили,
Едва не в голос дружно завизжав.
Сестер реальность вдруг ошеломила:
На столике — буквально в двух шагах,
Звеня крылами, феечка ходила,
Кусая губки, пряча хмурый взгляд.
А та, сама себе, под нос бурчала:
— Вот вляпалась! Вот это номер! М-да!!!
Сто лет, пожалуй, в отпуск не летала,
И вот сюрприз за долгие года.
— А что — теперь? — одна сестра спросила,
Слегка коснувшись краешка стола.
И фея удрученно загрустила,
Рука на горсть конфет сама легла.
В раздумьях горьких — что же делать, бедной,
Как быть теперь? И кто же виноват?
Пошарила рукой — и тут конфета
Скользнула ей в ладошку… — Шоколад!
Увидев на лице прелестной гостьи
Восторг и удивленье — гамма чувств!
Сестра помладше проложила мостик,
Горсть сладостей в ладони протянув.
— А может — чаю с мятой и душицей?
Пирог с малиной, пряники, щербет,
Блины с начинкой, булочки с корицей,
Кусочек торта, ягодный десерт?
И фея от смущения зарделась,
На личике румянец расцветал,
Она уже достаточно согрелась,
Наряд обсох и празднично блистал.
Пожалуй, с ней впервые так случилось,
Ввалиться снежным комом в чей-то дом,
И фея очень важно извинилась,
С поклоном, и продолжила потом:
— Я — Сайлис, фея сказочных архивов,
Где сказки и легенды всей Земли,
Мы — феи, собирали кропотливо
Веками, сохраняли, как могли.
От пламени, воды, землетрясений,
От глаза беззастенчивых воров,
От варварских людских уничтожений,
Магический поставили засов.
— Я к вам попала, видно, не случайно.
Сошлись на небе звезды в нужный час,
— Тут фея, отхлебнув глоточек чая,
Задумчиво сказала: « Выбрав вас!»
— Законы в нашем мире неизменны,
Особо — накануне Рождества.
С минуты этой буду я бессменно
Секреты открывать вам мастерства.
— Даю свое волшебное я слово,
Быть другом вам, помощницей в делах,
А вы, мои подруги, все толково
И красочно опишите в стихах.
Слова ее, торжественно и четко,
Звучали, как и требовал момент,
Что: «будет волшебством секретным соткан
Один, но очень важный документ!
По всем законам сказочного мира,
Она — должница и святейший долг,
С огромным удовольствием, под лиру,
Оплачивать готова долгий срок».
Еще вводила в курс дел необычных,
Знакомила с волшебным сводом прав,
Секретами делилась (из приличных).
От крошек сладких отряхнув рукав.
* * *
Как только речь закончила малышка,
Ладошками взмахнула и как вдруг,
Хлопок раздался, засверкала вспышка,
Сиянием заполнив все вокруг!
Над столиком возник пергамент древний,
Перо строчило бойко вязью слов,
Которые легко ложились в звенья,
С оттенками всех радужных цветов.
Хозяйки дома молча наблюдали,
Не веря своим собственным глазам.
И как-то потихоньку привыкали
К доставшимся сегодня чудесам.
Чернила непрерывно изменялись,
То в красных, то в салатовых тонах,
Порой искрили, будто забавляясь,
На слишком заковыристых словах.
Что странно, но слова из договора,
Неведомым писались языком.
Который стал понятен сестрам скоро,
Каким-то чудом стал он им знаком.
Три женщины захвачены деяньем,
Свершается великий ритуал,
Не видя, как за окнами, в тумане,
Садовый гном волшебный люд собрал.
Заглядывали леший и русалки,
Кикимора уткнула нос в окно,
Пытаясь отогреть себе прогалинку,
Отталкивая гнома заодно.
Безумный Шляпник строил мило рожи,
Улыбочка Чеширского Кота,
Маячила и было не похоже,
Что кончится вся эта суета.
Вдруг зеркало, что в комнате висело,
Вскипело паром, помутнело враз,
Из мутной глубины его глядело
Десяток любопытных чьих-то глаз.
А гном, виновник этого собранья,
Ужасно сожалел, что не успел,
Подслушать все, и было даже странно!!!
Ведь он всегда был в курсе разных дел.
Не выручили гнома ни сноровка,
Ни малый рост, ни жуткий интерес.
Услышал только: …«как же мне неловко»
И …«что решит весь сказочный конгресс»…
Обрывки фраз дразнили гному уши,
От напряженья лопнули штаны,
И, как он ни старался и ни слушал,
Усилья были все обречены.
Но все-таки ему досталась малость:
С последним взмахом шустрого пера,
Все те, что на призыв пера слетались,
В мгновение исчезли со двора.
А гном — затейник и смотритель сада,
Свидетель этой магии ночной,
Увидел, как с пергамента каскадом,
Летели искры дымки золотой.
От любопытства гном пролез в окошко,
Спеша увидеть и услышать всё.
Его накрыло магией немножко,
Пыльцой осыпав щеточку усов.
Обряд волшебный двигался к финалу.
Две женщины за феей дружно в лад
Слова из договора повторяли,
В иных местах по раза три подряд.
Три подписи поставлены на свитке,
Затих под креслом спрятавшийся кот,
На миг застыли взгляды и улыбки,
Скреплен печатью договор и вот…
* * *
Наверное, наш маленький рассказчик,
Попал под руку в неурочный час,
И памяти его бездонный ларчик,
В склерозном раздвоении погряз.
Его рассказ, с какого-то момента,
Сначала был один, потом иной,
Глоток нектара добавлял фрагменты,
Гном морщил лоб… по версии одной:
— События вот так вот развивались,
— Здесь гном-садовник прыснул в кулачок,
Икнул, весьма забавно, извиняясь,
Манерно сдвинув на бок колпачок.
Их всех троих… хотя, и гнома тоже,
Вдруг закружило магией огня.
Пергамент сжался, у сестер на коже,
Оставив метки, в свитке — письмена.
— Три родинки у каждой, — гном продолжил,
— Всего–то по три маленьких пятна.
Но тут смешалось все, — сказать я должен,
— Перед глазами встала пелена.
Бег времени завис как фотоснимок,
Детально зафиксировав момент.
От потолка до гномовых ботинок,
Буквально каждый меленький фрагмент.
— Пергамент растворялся в легкой дымке,
Тут гном нектара сладкого хлебнул,
— И видел я себя на этом снимке,
Кота, что спину мостиком согнул.
Сестер, стоящих прямо у камина,
Малышку — фею, с перышком в руке.
И вдруг, через мгновенье, этот снимок
Скакнул на стену в мастерском прыжке.
В камине резво ввысь взметнулись искры,
Исчезло всё. В глубокой тишине
Метель опять запела свои песни,
За окнами уже стоял рассвет.
Спустя минуту тишина распалась,
На множество игривых нежных нот:
Исчезла дымка, в комнате остались:
Лишь две сестры да черный сонный кот.
Часы, с ленцой, едва пробили «утро»,
Заря подкралась, шторки теребя.
А женщины все вглядывались в чудо:
В пыльцой покрытый столик и в себя.
Казалось бы — ничто не изменилось!
Все было, как обычно, жесты, взгляд.
Однако, волшебство в глазах светилось,
И по столу разбросан… — шоколад!
Последняя звезда на небосклоне,
Предутренняя, тихая пора…
Камин погас, ни шороха, ни звона,
Посапывает сладко детвора…
* * *
— По креслам, полусидя, полулежа,
Заснули две сестры, — добавил гном,
И медленно направился, похоже,
Неверным шагом в свой волшебный дом.
Однако мы, настойчиво, с мольбою,
Вернули гнома к тем минувшим дням.
И он продолжил, хотя и с перебоем,
Рассказ о том, что дальше было там.
«С трудом очнулись, молча, словно в дреме,
Все также дружно, в креслах, по местам,
И в это время все проснулось в доме,
Раздался смех детей, их шум и гам.
В свои права вступала жизнь земная:
Семья, заботы, праздник, суета.
Бежали стрелки, время приближая,
Момент их встречи с каплей волшебства.
Весь день о том молчали две сестрицы,
Уж странно было все, как ни крути.
Но все-таки стоял пирог с корицей,
На столике, часов так с десяти.
Готово все для встречи долгожданной,
В трубе камина громко ветер выл,
И ждали сестры, в напряженьи странном,
Шуршания прозрачных нежных крыл.
Но только стрелки ходиков старинных
Степенно нарушали тишину.
И тут вмешались ноты звуков дивных,
Пыльцы искристой облаком взметнув.
Секунда — и сомнения исчезли,
Реально все: обет и договор.
И вот уже, как слаженную песню,
Они вели свой женский разговор».
О чем он был, увы, мы не узнали.
Знакомый наш ворчун, садовый гном,
К тому моменту спал давно усталый,
Охваченный обычным гномьим сном.
P.S.: Но все ж конец истории о доме,
В котором жили тайна и секрет,
Мы вытрясли из старенького гнома,
В подарок, предложив мешок конфет.
И выяснилось: дав обет навеки,
Открыла фея женщинам врата,
К волшебным чудесам библиотеки,
Хранившей тайны многие лета.
Где сказки, саги, мифы и легенды,
Преданья и собранья небылиц,
Держались под секретом до момента
Открытия магических границ.
Не всех сопровождают в жизни музы,
Но сестрам подвернулся редкий шанс,
Пройти сквозь заколдованные шлюзы,
С волшебной феей заключив альянс.
Все сказки им рассказанные феей,
Записывали тщательно в тетрадь,
Ни перьев, ни бумаги не жалея,
Для тех, кто их захочет прочитать.
Покинуть сад пришлось нам с неохотой,
Но гном спросонья был невыносим,
Ворчал себе под нос сердито что-то,
И нас уйти скорее попросил.
— Ой, девочки, а ночь-то — просто диво!!!
Мы слышали уже издалека,
И ветер уносил слова игриво,
В окне мелькала тень от огонька.
— Ну, слушайте… — то было… Дай конфетку! —
И фея зазвенела как струна.
Но мы уже покинули беседку,
История нам стала неслышна.
Упорный гном провел нас до ограды,
Задвинул гордо смазанный засов,
Махнул ручонкой нам смотритель сада,
И тут же растворился меж цветов.
Вы можете не верить нам, так что же?!
Но факт мы увидали в том окне:
По три родимых пятнышка на коже,
И снимок.… Тот! Волшебный!! На стене!
Легенда о том, как появились орхидеи
Однажды возле старого камина,
За чашкой шоколада с молоком,
Две женщины и фея вместе с ними,
Собрались поболтать о том, о сем.
— Ой, девочки, а ночь-то просто диво,
Воскликнула малютка в золотом.
— Ну, что, начнем? — одна сестра спросила,
Удобно умостившись за столом.
А Фея, что согласно Договору,
Имея новостей большой запас,
Взяла в ладошки нити разговора,
Что, впрочем, повторялось каждый раз.
— Сегодня я для вас одну идею,
В архивах присмотрела колдовских.
О том, как появились орхидеи.
— Скажите, что вы знаете о них?
— Пожалуй, ничего, — сказали сестры, Улыбками подругу одарив
.И феечка пером, как шпагой острой,
Взмахнула, банку с медом зацепив.
— Ну… слушайте, история такая…
Так свитки рассказали, ой, не вру!!!
Цветок тот — в прошлом — радуга земная…
О-о, нет… — пожалуй, я не так начну!
* * *
То было так давно, что нет сравнений,
Земля собой являла мир растений,
Покрытая равнинами, лугами,
Горами, чьи верхушки под снегами
Спокойно пробивали облака,
Пронзая их, как острые рога.
Раздолье рек, морей и океанов,
Ущелий тайны, свитые лианы,
Природы буйство, стаи птиц, зверей.
Но не было тогда еще людей.
А жили на Земле одни лишь духи,
Такие к нам дошли об этом слухи.
Те сущности, небесные созданья,
Свидетели древнейшего преданья,
К тому же и виновники, в ковычках,
Того, о чем расскажет наша притча.
Случилось это в день особо жаркий,
Светило в небе солнце очень ярко.
Снега под солнцем таять начинали,
Ручьями серебристыми сбегали,
В долины, разгоняясь в скором беге,
Хрустальными потоками из снега,
Каскадом водопадов обрушались,
В расселинах на капли разбивались.
Туманом, поднимаясь снова в небо,
Под жаркими лучами Бога Феба.
Пока слой облаков стал непроглядным,
Обрушившись дождем и даже градом,
На Землю, заслонив сплошной завесой,
От Солнца все равнины и полесья.
Но Солнце видеть землю так желало,
Что яркими лучами пронизало,
Туманную могучую преграду,
Пробив окошки ищущему взгляду.
Лучи на каждой капле отразились,
И тут на небе чудо появилось!
Такое, чего раньше не бывало!
По небу мост роскошный раскидало,
Светящийся семью цветами сразу,
Отрада для души — услада глазу.
И Радуга (ведь вы ее узнали?)
Небесных духов враз очаровала.
И хочется поближе рассмотреть им:
К дуге, как непосредственные дети,
Слетались и под радостные крики,
Усаживались и ловили блики,
Заняв весь мост, от края и до края,
Они качались, песни распевая.
— Вот это красота! — они кричали,
От радости того не замечая,
Что мост уже значительно прогнулся,
И пару раз тревожно шевельнулся,
За смехом и веселым песнопеньем
Никто не замечал тех изменений.
Желающих все больше умоститься,
Порадоваться и повеселиться.
Но духов слишком много прилетело:
Под тяжестью и качкой оголтелой,
Не выдержала Радуга и вскоре,
Сломалась, разлетевшись по просторам.
И пестрым разноцветным фейерверком,
Осыпалась на горы и на реки,
Да там, куда кусочек приземлялся,
На свет цветок чудесный появлялся.
Расцветки яркой, радужно — богатой.
Вот так случилось где-то и когда-то.
Расстроились небесные созданья,
От песен перешли они к рыданьям,
Пытались мостик тот слепить обратно,
Летая по долинам до заката.
Но дело не по силам оказалось,
И духи от затеи отказались.
Позднее, кто-то выдвинул идею:
Цветок назвать красиво — «орхидеей».
Он стал дворцов достойным украшеньем,
Философам подсказывал решенье,
Впитав в себя частичку древних духов,
Волшебным он считается, по слухам.
* * *
— Какая замечательная сказка,
— Раздались восклицания сестер.
Блеснули синей искрой феи глазки,
Пыльца покрыла золотом ковер.
— Увы, подруги, это было в прошлом.
— Ну, мне пора, — светлеет небосвод.
Вспорхнула, прихватив с собой пирожных,
Кусочек шоколада, сунув в рот.
И сладенько зевнув, мигнула глазом,
— Заждался уж поди проказник гном.
— Под вечер ждите… — и исчезла сразу.
В тумане серебристо-золотом.
А сестры, в тусклом мареве рассвета,
Уже, макнув в чернильницу перо,
Записывали то, что под Секретом,
Хранилось долго в колдовском бюро.
История белой и красной Розы
В какой-то вечер наша маленькая Сайлис,
Влетев из сада в приоткрытое окно,
Уселась слету на диван и разрыдалась,
Примяв спиной неловко крылышко одно.
И две сестры, сначала — было, растерявшись,
Захлопотали, наливая ей воды,
В наперсток маленький, на столике лежавший.
Подали фее, утиравшей слез следы.
Та отпила немного, пару раз вздохнула,
— Простите, — вялым протянула голоском.
— За эти дни я весь архив перевернула,
Искала мифы я о жемчуге морском.
— Но вместо этого нашла под слоем пыли,
Чуть различимые на свитках письмена,
И не поверите, но все легенды были,
Из Древней Греции, Олимпа времена.
— Но что случилось, почему ты так рыдала?
Спросили сестры. — А причина такова,
Что в свитках много я печального узнала,
Да так, что просто разболелась голова.
— Что ни легенда — то трагедия и горе,
Я даже думала сначала умолчать,
Об этих грустных, мной прочитанных историях…
— Нет, нет, пожалуйста, мы просим рассказать.
Одновременно попросили фею сестры,
Подвинув ближе к ней зефир и шоколад.
— Ну что ж, затачивайте ваши перья остро,
Я расскажу вам сразу несколько подряд.
— Начну, пожалуй, я с любимой всеми розы,
Сказала фея и взяла себе зефир,
Глаза блеснули, в них совсем исчезли слезы,
— Представьте море голубое, дивный мир…
* * *
Наверняка, любой бы счастлив был без меры,
Кто б стал свидетелем рождения Венеры!
От древних греков это дивное сказанье,
Дошло до наших дней в различных описаньях.
О том, как в пене лучезарной, в теплом море,
Из неизвестности глубинного простора,
Раскрыв жемчужницу, на нежном перламутре,
Венера юная явилась летним утром.
И ослепляла красотой и совершенством,
Богиня счастья и любовного блаженства.
В лучах сияния, рожденная из пены,
Улыбку светлую дарила всей Вселенной.
Та пена легкая, что к телу прикасалась,
Цветами нежными на воду осыпалась.
Наряды их в гирлянды празднично сплетали,
А лепестками путь на берег выстилали.
Врата распахивали Оры в мир небесный,
Несли богине драгоценный и чудесный
Венец златой и пояс легкий обольщенья,
Как дань прекраснейшей, достойной восхищенья.
На миг волшебный даже боги засмотрелись.
Все девять Муз от умиленья разревелись.
Дар от богов давно готов ко дню рожденья,
И вот амброзия, по Зевсову веленью,
С небес потоком ароматным устремилась.
Новорожденная, в волнении, смутилась,
Вдыхала тонкие пары благоуханья,
Букет цветов в руках держала, без названия.
Глядела Гера на рожденную из пены,
Скрывая зависть за улыбочкой надменной,
Ирида — радугой восторг свой выражала,
Афина мудро наблюдала и молчала.
Хромой Гефест забыл про молот с наковальней,
С Гермесом вместе, они замерли буквально.
Из царства мрачного явилась Персефона,
Чтобы на чудо поглядеть с высоких склонов.
Усыпан путь на берег нежными цветами,
Летит богиня в колеснице над горами,
Небесный хор сопровождает продвиженье,
И входит в храм она по мраморным ступеням.
Венерой римляне богиню называли,
Но греки древние нам в мифах рассказали,
Что Афродита — знать « рожденная из пены»,
И мы внесем в свое сказанье перемены.
Воспеты гимны в честь Богини Афродиты,
Трудами жриц, как зеркала, сияют плиты,
По коим ноги новорожденной ступали;
Богиня шла и жрицы головы склоняли.
Букет цветов, она случайно обронила,
Когда по лестнице высокой в храм входила,
И разрослись цветы прекрасные повсюду,
Чтоб удивляться мог любой такому чуду.
Да и сама гулять любила Афродита,
В саду, цветами ароматными покрытом,
В их опьяняющем волшебном аромате
Спокоен сон богини, сладок и приятен.
С утра богиня пребывала вся в заботах:
Дела сердечные не бросишь на кого-то!
Несут ей жрицы от влюбленных приношенья,
С надеждой ждущих справедливого решенья.
Шептали жрицы: « Всем поможет Афродита,
И двери храма для влюбленного открыты».
Но и сама богиня в чувствах пребывала,
С минутой той, как Адониса повстречала.
Пока дела влюбленных пар она решала,
О милом друге непрестанно вспоминала,
В мечтах спешила в парк зеленых кипарисов,
Чтобы увидеть там красавца Адониса.
В покои утро проникает птичьим пеньем,
Все дышит радостью, любовью и цветеньем!
Но даже боги, с их бессмертием и властью,
Не застрахованы от горя и несчастья.
* * *
Однажды летнею порой, в сезон охоты,
Богиню с самого утра терзало что-то,
Тревога странная покоя не давала,
И Афродита озабоченно молчала.
Напрасно жрицы развлекать ее пытались,
Она по-прежнему печальной оставалась.
— Где Адонис? Где мой возлюбленный? — спросила,
У жрицы той, что ей нектар преподносила.
— Он собирался на охоту утром ранним,
Охотник страстный, о, богиня, твой избранник!
— Ей отвечала жрица тихо и с поклоном,
— Ушел на вепря, госпожа, он, в лес Пифона.
Тревожно юной и прекрасной Афродите:
— Оставьте амфору и сразу уходите!
— Не надо песен! Прочь пойдите, я устала!
Притихшим жрицам она хмуро приказала.
А в это время лес следил за страшной схваткой,
В кустах попрятались пугливо куропатки,
Замолкли иволги, утихло птичье пенье,
Лишь шум борьбы и стон от тяжкого раненья.
То Адонис, схватившись с вепрем, оступился,
И бивень зверя рядом с сердцем крепко впился,
В последний миг, перед судьбой неумолимой,
Он тихо имя произнес своей любимой.
Она предсмертный тихий шепот услыхала!
На зов летела, как стрела, а не бежала.
Сминая розы, с заостренными шипами,
В тот миг не чувствуя, как кровь сочится с раны.
В безумном беге ничего не замечала,
Любовь свою спасти надеялась отчаянно,
На зов любимого бежала Афродита,
Но чаша жизни была юношей испита…
И слышал каждый, населявший лес Пифона,
Ее рыдания горячие и стоны.
В молчаньи скорбном и сочувственном дрожало
Пространство леса, что богиню окружало.
И обагренные горячей кровью розы,
Меняли белый цвет на алый. Словно слезы,
Роса с цветов на плиты мрамора стекала,
В следы богини, где нога ее ступала.
* * *
На этом месте фея Сайлис замолчала,
Вокруг, как — будто, ничего не замечала,
Но через миг, тряхнув прозрачными крылами,
Рассказ продолжила такими вот словами:
— Непредсказуемо сплетаются узоры:
Сначала пенная волна морских просторов,
Потом рождение богини, кровь и слезы,
— Смешалось всё и жизнь дало прекрасной розе.
— Храм Афродиты еле виден за холмами,
Увиты арки белоснежными цветами,
Ступени лестницы укрыты розой алой,
Таким сегодня этот храм я увидала.
И тишина полуразрушенного зала,
Меня манила и вовнутрь завлекала,
Туда, где высилось богини изваянье,
Умелых рук людских прекрасное созданье.
В ногах богини, на потрескавшихся плитах,
Под слоем мха, виднелись буквы из санскрита,
Я над плитой немножко там поколдовала,
Расчистив мох, такие строчки прочитала:
«С начала мира и всегда — по жизни рядом,
Любовь и слезы, наказанья и награды,
Нежнейший шелк и боль, рожденная шипами,
Жестокость яви, приукрашенная снами».
Безответная любовь
Или как появился гелиотроп
О, безответная любовь! Примеров много,
Хранит сокровищница памяти людской.
Но не избегли горькой участи и боги,
Рассказ о Клитии, как раз, пример такой.
Дочь Океана и могучей Титаниды,
В любви рожденная, в лагуне голубой,
Росла под пологом причудливым Ириды,
Играла с чайками над пенною волной.
Была легка и весела, как бриз игривый,
С лесными нимфами водила хоровод.
И унимался Океан, всегда сварливый,
Когда он слышал, как дитя его поет.
В любви и щедрости, роскошно и свободно,
Взрослела Клития. Все чаще синий взор,
Когда-то яркий и, по-детски, беззаботный,
Впивался в небо, за макушки дальних гор.
Там на Востоке, в золоченой колеснице,
В наряде праздничном, пылающем огнем,
В рассветный час являлся миру светлолицый,
Прекрасный Гелиос, господствующий днем.
Он ехал гордо по сияющему своду,
Всегда со спутницей, красавицей Зарёй,
Багрянцем сыпавшей на землю и на воду,
Для пробуждения планеты голубой.
Восход встречала каждый день дочь Океана,
Не отрывая от любимого очей,
И провожала его взглядом неустанно,
Пока он в небе, оставался, виден ей.
Но был далек, недосягаемо прекрасен,
Великий Гелиос, бог Солнца и тепла,
К любви горячей оставался беспристрастен
И равнодушен. О, амурова стрела!
Ты поразила сердце бедное случайно,
Нелепым выстрелом и детскою рукой.
Следила Клития с надеждой и отчаяньем,
За угасанием лучей в волне морской.
Забыв о пище, удовольствиях и песнях,
Стояла с поднятой к светилу головой,
Ревел могучий Океан, в порыве мести,
Пытаясь Солнце захлестнуть морской волной.
— Ты бессердечен! — восклицала Титанида, —
Не замечаешь сверху дочери моей!
Куда же смотрит справедливая Фемида?!
Иль ослепил ее сиянием лучей?
Могучий Гелиос, спокойно улыбаясь,
Ей отвечал: « Вины не вижу я своей!
Я каждый день своим теплом согреть стараюсь,
Всех абсолютно, посылая жар лучей.
Светить для всех, а не для каждого отдельно,
Так установлено законом бытия.
И власть, дарованная мне, не беспредельна.
Есть то, чего не в силах сделать даже я!»
И сокрушались Титанида с Океаном:
— Ничем помочь не можем дочери своей,
Ни уговорами, ни силой, ни обманом.
И становились с каждым утром все мрачней.
Грустили нимфы, позабыв о хороводах,
Просили Клитию вернуться к ним в леса,
Но неподвижно все ждала она восхода,
И умолкали дев печальных голоса.
Однажды утром, лишь Заря взошла несмело,
Подвинув платьем исчезавшую Луну,
Цветок прекрасный и невиданный узрела,
Со стеблем вытянутым в тонкую струну.
Лазурной шапочки нарядное соцветье,
Напоминавшее богини яркий взгляд,
Смотрело в сторону Зари, чтоб точно встретить
Светило так же, как и много дней подряд.
Никто не видел, как случилось превращенье,
Но ходят слухи, что могучий Океан,
В ту ночь у дочери своей просил прощенья,
Но звуки голоса рассеивал туман.
Кричали чайки, словно чувствуя угрозу,
Вдали от берега дремал зеленый лес,
Лесные нимфы в полусне роняли слезы,
Под шорох листьев и волны прибрежной плеск.
* * *
Едва закончив говорить, малышка Сайлис
Скорее сделала из чашечки глоток
Нектара сладкого, и с крыльев осыпались
Песчинки золота на вымокший листок.
То две сестры, что приготовили листочки,
Чтобы записывать за феей этот миф,
Рыдали дружно, не создав пока ни строчки,
Чернила с перьями подальше отложив.
Кельтская сказка о тюльпанах, пришедшая из Девоншира
Весна, апрель. Цветут тюльпаны.
И кое-где, уже сирень,
Чарует ароматом пряным,
Вселяя радость на весь день.
Пока хозяйки дома с садом,
В заботах, хлопотах, делах,
Малышка фея где-то рядом,
Порхает или спит в цветах.
И там же, с феей, гном садовый,
Ее давнишний добрый друг,
По баночкам нектар медовый,
Пакует, не жалея рук.
Чтоб было чем под чашку чая,
Полакомиться вечерком,
Радушно гостью привечая,
Пахучим свеженьким медком.
Приходит ночь и вновь в гостиной
Трещит поленьями камин,
На столике — рулет с малиной,
И с морсом ягодным графин.
Хозяйки дома, за беседой
Неторопливой, фею ждут.
Но где же наша непоседа?
Ее все нет. Часы идут.
Спустя примерно четверть часа,
Она влетела в спящий дом.
— Я сразу приступлю к рассказу,
Рулет и сладости — потом.
Так фея важно заявила,
Чем удивила двух сестер.
Одна сестра ее спросила:
— О чем же будет разговор?
— Во-первых, я подъем проспала,
За что прошу меня простить.
Как я в тюльпане ночевала,
Об этом будем говорить!
— Уснула я в цветке тюльпана,
И увидала чудный сон:
Как на цветущую поляну,
Слетаются со всех сторон,
Под музыку старинной песни,
Лесные феи и кружат
Вокруг старушки неизвестной,
И с ней о чем-то говорят.
Тот сон легенду о тюльпанах,
Которой много-много лет,
Напомнил мне. Но в моих планах,
Отведать все-таки рулет!
И сестры дружно рассмеялись:
— Рассказ получится не тот,
Пока не подкрепится Сайлис,
Ну, а легенда подождет.
Легко расправившись с рулетом,
Малышка смаковала морс:
— Ну, слушайте! Легенду эту,
Мне сон сегодняшний принес.
* * *
С далекого края, с Британской земли,
Сказания леса, легенды народа,
До нашего времени как-то дошли,
Чаруя мечтой, воспевая природу.
От древних народов, с больших островов,
Досталась нам сказка о чудных тюльпанах,
Ее записали мы точно со слов
Известной нам феи, буквально недавно.
В местечке глухом, под названьем Девон,
Жила одиноко добрейшая кельтка.
Любила свой сад, укрывающий склон,
Дарила заботу цветам и нередко,
В вечернее время, с большим фонарем,
Бродила она по любимому саду,
Такому прекрасному ночью и днем,
Дарившему сердцу покой и усладу.
Однажды, в компании полной Луны,
Она разглядела в тычинках тюльпана
Такое, что стоило царской казны!
Там эльфик- малыш спал накрытый туманом.
К другому цветку подошла, заглянув, —
Все та же картинка со спящим малюткой,
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.